Сюляпарре - I. Блаженны алчущие

Часть I. ~ ИГРОКИ И ИГРУШКИ ~

Часть I. ~ ИГРОКИ И ИГРУШКИ ~

Иллюстрация - Ирина Кварталова, https://vk.com/rina_svobodnaya

https://lit-era.com/irina-kvartalova-u94060

I. ~ Темные улицы ~

Тьма раскрыла нетопырьи крылья над княжеством и его столицей, носящими одно имя - Сюляпарре. Та непроглядная тьма, что сгущается перед рассветом, который - кто знает? - может и не наступить.

Скоро зазвучат голоса первых колоколов, пробуждая к повседневным делам мещан и рабочий люд. Возвещая баловням судьбы, веселящимся в светлых залах, что празднику пора подходить к концу - чтобы завтра начаться снова. Если оно будет, это завтра.

А там, где никогда не встает солнце, причудливые порождения мрака ожидают единственного призыва, который для них что-то значит, - зова боли и крови. Когда он разорвет границу между мирами, истончившуюся столетия назад, дети темноты устремятся в брешь.

Уродливые и прекрасные, летающие, ползающие и клубящиеся, безмозглые, безумные, мудрые, - и, превыше всего, алчущие.

 Они ждут очень долго. И их голод бездонен.

I.

05/10/665

В этот поздний час богобоязненные горожане старались не выходить на улицы Сюляпарре. Они прятались по домам, заперев ставни, закрыв двери на тяжелые засовы. Навстречу Кевину Грассу попадались нищие, члены банд, торговцы крысятиной и кошатиной, дешевые шлюхи, пьяные студенты, да изредка - загадочные путники со скрытыми масками лицами, спешившие по своим тайным и, конечно, грязным делишкам. Опасные люди, отчаявшиеся и отчаянные, но все они расступались перед Кевином. Попрошайки не тянули к нему костлявые руки, не обнажали язвы, и даже зазывные улыбки потаскух гасли под его взглядом. Что отпугивало их больше - багровый плащ Красной Ищейки, меч-бастард у пояса, злоба на его лице?

А может быть, его уже ждали где-нибудь в закоулке с ножами наготове? Ведь, как-никак, он брел по Голодному Брюху. Здесь заправляли бандиты, здесь жили их "капитаны" с семьями, и любым служителям закона ход в этот гнилой лабиринт улочек был заказан.

Кевин надеялся, что они попробуют - затем сюда и шел. Если он не найдет мишень для своей ярости, она, того гляди, удушит его самого.

Он вспоминал красную физиономию Капитана Роули, как брызгала слюна из гнилого рта, пока тот его отчитывал.

-  Какого хрена ты творишь? Кучка дерьма вообразила себя сторожевой башней? Навозная муха сочла себя орлом? - Командир, как всегда, выражался образно. - Чего ты молчишь? Таскал ты почтенного купца Гвиллима Хопниса за бороду? Выбил ему зуб? Чего ты молчишь? Почтенный Хопнис, чтоб его отымели все демоны ада, подал жалобу в Магистрат. Понимаю, лицом я смахиваю на ангела, и ты решил, что я и есть ангел Пресветлого, все тебе спущу. Но тут ты не совсем прав. Короче, еще одно предупреждение и... ступай в солдаты, героем станешь.

Роули удержал с него плату за месяц и велел молить Хопниса о прощении, лизать ему задницу, если понадобится.

Оказалось, что в лизании нет необходимости. К счастью для них обоих, Хопнису хватило ума молча выслушать Кевина, который до последней минуты не знал, выдавит из себя слова извинения или вышвырнет купца в окно его конторы, где почтенный Хопнис - в этом Кевин был уверен - занимался, среди прочих деловых операций, контрабандой и перепродажей краденого.

Он вышел на улицу, пальцем не тронув купца, борода которого так и просила, чтобы ее хорошенько дернули.

Это все было ужасно смешно, жаль лишь, что он разучился смеяться. Когда-то, в Академии, Кевин изображал идеального ученичка в надежде на военную карьеру, подлизывался, выслуживался, ходил по струнке. А когда его прогнали, и бороться стало не за что, ощутил головокружительную свободу, которая почти казалась достойной платой за смерть всех надежд.

И вот прошло не так много времени, и он унижается ради поганой службы, презираемой даже подонками общества.

 Он ненавидел свою работу, но она ему подходила. Где еще будут давать столько монет за то, чтобы  выбивал из людей дурь, да изредка перерезал глотку-другую? В бандиты ему, Ищейке, дорога была закрыта, стражникам - работка не более завидная - платили куда меньше, а в армии он мог бы оказаться лишь в качестве рядового, то есть пушечного мяса, без надежды высоко подняться. К тому же последнее, чего ему хотелось, так это положить жизнь за родимый вонючий Сюляпарре. Нет, когда придет армия Императора, Кевин будет здесь, в столице, и сделает все, чтобы выжить, дотянуть до момента, когда запылает роскошный Харлокский дворец, а головы правящей семейки украсят собой городскую стену. Вот тогда да, можно будет и сдохнуть.

Одна уродливая улица, населенная гротесками, сменяла другую, и Кевину в который раз начинало казаться, что это все - нескончаемый дурной сон. А может, он превратился в призрака, обреченного вечно блуждать по городу, который ненавидит.

Над головой хлопнули ставни, и Кевин прыгнул вперед, уклоняясь от потока мочи. Пока дошел до конца проулка, пришлось еще раз проделать это упражнение, но других опасностей не встретилось. Возможно, он совершил ошибку, и стоило направиться в Тьмутень или Грязноводье. Бандитские капитаны старались присматривать, чтобы у них "дома" все было тихо-мирно, и справлялись с этим куда лучше беспомощной стражи, хотя сейчас, когда город переполнили беженцы, подыхающие от голода и готовые на все, в Сюляпарре не осталось безопасных мест.

Все еще давясь злобой, Кевин прошел под аркой в конце проулка и оказался у храма Кротчайшего Агнца.

II. ~ Заклятый друг ~

Лето 663-го

Бал. Новые знакомства, встречи старых друзей - и давних врагов... Цветы...

Трепетные голоса скрипок сливались в легкую, ажурную мелодию гавота. Нежные звуки порхали по залу, стайкой бабочек поднимаясь ввысь, к расписному потолку, слетая вниз, к гостям бала, где соперничали в великолепии бархат и тафта, сатин и сверкающая парча.

В кругу, образованном хороводом, танцевала ведущая пара. Юные, сияющие, эти двое импровизировали смело и изобретательно, исполняя сложные движения с грацией, достойной прекрасной музыки.

 - Встань, как следует, Кевин, - бросил приятелю молодой человек, наблюдавший за танцем с видом знатока. Особенно удачные па он отмечал легкими аплодисментами. - Женщинам нравятся мужчины, уверенные в себе.

Филип Картмор как нельзя более на месте смотрелся среди окружавшей его роскоши. Идеально уложенные темные локоны обрамляли красивое тонкое лицо, изящный костюм подчеркивал статную фигуру, на длинных пальцах сверкали драгоценные кольца, - он являл собою совершенный образчик блестящего молодого аристократа.

Его друг был одет куда скромнее. Серый плащ и сапоги видали лучшие времена, что только подчеркивали идеальная белизна воротника и почти новая шляпа с пером. На веселящихся гостей юноша смотрел так холодно и насторожено, словно не на балу в честь Лорда-Защитника Сюляпарре присутствовал, а забрел в бандитский притон. Лицо с грубыми резкими чертами казалось высеченным из гранита не слишком умелой, зато решительной рукой.

- А я думал, им нравятся богатые, знатные, и красивые, - пробурчал он в ответ, и все же по мере сил повиновался приказу приятеля, как делал всегда. Распрямил широкие плечи, заткнул за пояс большие пальцы сильных рук, вздернул прямоугольный подбородок.

- Ну, поскольку этими качествами ты не блещешь, надо брать чем-то другим. Смелостью, например. Решительностью и напором. Раз мы решили, что тебе нужна богатая жена, надо приступать к делу.
 
 - Но мы говорили про потом, - возразил юноша с жалобной ноткой в голосе, которая плохо сочеталась с его суровым видом. - Когда получу офицерский чин и чем-нибудь отличусь.

 - Ты ведь упражняешься с мечом каждый день в ожидании настоящей схватки, так? Здесь - то же самое, поверь. Нельзя рассчитывать, что женщина просто увидит тебя и влюбится - лицом не вышел. Или на то, что родители богатой невесты сами предложат такому, как ты, свое сокровище. Надо работать над собой, Грасс. Прежде всего - уверенность, - По губам Филипа скользнула самодовольная улыбка - ему-то ее было не занимать. - Поверь, женщины только и ждут шанса влюбиться в кого-то, или вообразить себя влюбленными. В этом вся их жизнь, их предназначение. И коли какой-нибудь бедняжке не подвернется никого получше, она изберет своим предметом тебя. А для этого ты должен быть рядом, пылкий, внимательный, идеальный любовник.
 
 - О Боги...
 
 - А с меня соблазнение родителей, как я и обещал. С твоим дворянством и моей протекцией, ты будешь вполне завидным женихом для какой-нибудь мещаночки. Правая рука Филипа Картмора - это звучит. Мой отец почтит своим присутствием вашу свадьбу... А лучше всего тебе подойдет богатая вдовушка. В летах. Им нравится, когда мужчина сожмет их крепко-крепко, а на это-то ты сгодишься. И семья им не указ... Вот сейчас и приступишь к тренировке, - Глаза Филипа вспыхнули в предвкушении новой забавы. - Поди пригласи ее на танец.

Его взгляд указывал на Марлену Шалбар-Ситта, высокую величественную блондинку. Парча ее пышного наряда сияла золотом в свете канделябров, а вокруг этого светила роились претенденты на руку девушки, молодые и не очень кавалеры из лучших семейств страны. Даже яркая красота леди Марлены не могла бы в полной мере вознаградить ее будущего избранника за вздорный нрав Шалбаров, ставший легендарным, зато баснословному ее состоянию было под силу и не такое, и Марлена Шалбар-Ситта, Древняя, Вторая из Девяти, считалась завиднейшей невестой Сюляпарре.  

- Ее?! - Кевин взглянул на друга с мольбой. - Она скорее умрет, чем согласится. Ты же не предлагаешь мне ухаживать за ней?

- Разумеется, невеста, которую считали достойной меня, тебе не по носу. Это упражнение на храбрость. Вперед! Будет весело.

- Весело?

- Мне, во всяком случае.

Тяжелый вздох Кевина не смог смягчить сердце его друга и покровителя. Филип скрестил руки на груди и отбивал пальцами нетерпеливую дробь.
- Я жду!

Судорога злобы пробежала по грубым чертам Грасса, но ее сразу же сменило выражение покорности. Кевин поправил складки плаща, вытер потные ладони о штаны, провел, приподняв шляпу, по коротко остриженным волосам цвета перца с солью ("Кудри не выросли", заверил его приятель). И, на негнущихся ногах, послушно отправился выставлять себя на посмешище.

Он приблизился к Марлене под тяжелыми взглядами армии ее поклонников.

Леди Шалбар-Ситта соизволила посмотреть на юношу, лишь когда он заговорил с ней. В первый момент казалось, что она потеряла дар речи. Брови поползли наверх, круглые голубые глаза стали еще шире от недоверия, изумления, гнева. В конце концов, Марлена все же выдавила из себя вежливые слова отказа, которые полагалось произносить в таких случаях. Ноздри красавицы-аристократки раздувались, как у разгоряченной кобылицы, выдавая ее ярость, и не приходилось сомневаться, что она с наслаждением надавала бы претенденту пощечин, которыми, по слухам, щедро угощала домашних.

III. ~ Бал монстров ~

I.
06/10/665

Кажется, чем хуже обстояли дела на линии сражений, тем больше их семья давала балов. Конечно, тому были причины, и все же Филип находил в этом что-то абсурдное.

Он не мог назвать момент, когда столь любимые им некогда светские сборища начали казаться невыносимо скучными. Впрочем, он почти все находил скучным, последнее время.

Вечер в честь леди-посла Ву'умзена походил на другие приемы, как две капли воды: те же надоевшие лица, те же однообразные в своем разнообразии интриги и интрижки. Единственным приятным отличием было присутствие самой посланницы, Сияющей Великолепием Радужной Дамы Мирме. Филип посмотрел туда, где стояла почетная гостья, захваченная в плен надоедливым членом городского совета. Высокая, прямая, как стрела, в этом зале она уступала ростом только двум огромным чернокожим слугам, державшим над ее головой опахала из павлиньих перьев. Светлые ее кудри контрастировали с кожей цвета тика, а яркий необычный наряд - алый шарф в волосах, накидка из шкуры леопарда, тяжелые золотые кольца в ушах, - несомненно, породит волну подражаний в такой непостоянной сюляпаррской моде.

Гиганты с опахалами полагались Мирме по статусу, и ей приходилось повсюду таскать их за собой. В первые дни Филип гадал, не сопровождают ли они ее и в спальню, чтобы стоять всю ночь у изголовья, отгоняя мух и поклонников, - пока не представилась возможность убедиться в обратном.

Мирме заметила взгляд Филипа и подала ему знак веером, на куртуазном языке прошептавший "Скоро". А пока, увы, ее достопочтенный собеседник и не думал завершать пространную речь.   

Филип вздохнул и отвернулся. Пора было вновь начинать набившую оскомину игру, - улыбаться нужным людям, выслушивать просьбы, милостиво соглашаться и любезно отказывать, грубо льстить глупцам и тонко - умникам. Его отец играл в нее десятилетиями, а он сам - с недавнего времени, но как же быстро она теряла новизну!..

- Скучаете? 

Он так задумался, что даже не заметил приближения супруги. Сегодня Дениза блистала в бархате того же оттенка, что и рубины цвета голубиной крови, горевшие в ушах и у горла; смоляные волосы были убраны наверх в строгую прическу, подчеркивавшую гордую посадку головы. Восхитительная и, после вчерашней ночи, злая, как тысяча прекрасных демониц, - или как одна ревнивая придворная дама.
 
- А вы разве нет?

- Что, не нашли на балу ни одной женщины, с которой еще не переспали? - невинно предположила Дениза.

Было даже жаль ее разочаровывать.  

 - Высокого же вы мнения о добродетели наших дам, любовь моя! Я и с одной третью не был. Скажем лучше так, я переспал со всеми, с кем у меня имелся шанс, и могу ручаться за добродетель остальных. Сегодня я уже выполнил все, что от меня требовалось, - Он начал загибать пальцы, не забывая лишний раз полюбоваться игрой унизывавших их перстней. - Выслушал наставления Майлза Рэндора о том, как мой отец должен вести войну, и с благоговением внимал поучениям лорда Граустарка о том, как мне должно организовывать переговоры с иностранными державами. Мортимер Хаген потребовал, чтобы отец повысил налог на ввоз готового шелка, а муж вашей подружки Алоизы желал знать, когда мы снизим налоги на биржевые сделки, и я солгал обоим, сказав, что этот день не за горами. Я поцеловал руку почтенной супруге лорда Мерля, и, в порыве вдохновения, поцеловал ее собачку. Собачка была очаровательна, рука - красная и потная. Все это было ужасно тоскливо, но я это сделал, так что теперь скучаю с чистой совестью.

 - Мое сердце обливается кровью, - Знойные миндалевидные глаза Денизы были созданы, чтобы бросать огненные взгляды, но сейчас их подернул лед. - А может, причина вашей скуки в том, любовь моя, что вам надоела ваша супруга?

Откуда она только это берет?
- Напротив, именно вы-то не перестаете меня удивлять. Я еще раньше успел убедиться, что вы женщина необыкновенная, мое сокровище, но когда вы выхватили мой меч из ножен и принялись размахивать им под носом у бедного чудовища, я даже застыл от удивления.

 - А я-то думала - от трусости.

- Я тоже люблю вас, дорогая, - Он не собирался отвечать на укол, зная, что безмятежная улыбка взбесит Денизу куда больше. Продолжил, как ни в чем не бывало: - Если вы позволите дать вам совет в столь деликатном деле, мне кажется, вам стоит дать Алену отставку. Этому мужчине явно не удается пробуждать в вас радость жизни и хорошее настроение, а для чего еще нужны любовники?

- Причина моего дурного настроения не в Алене, а в вас, сударь!

Ну вот, снова Дениза шипит, словно она змея, а не женщина. Впрочем, змеи - очень красивые создания. Как переливается их гладкая шкурка, как завораживают немигающие глаза! И погладить их - весьма приятно, хоть и небезопасно. Из Денизы бы вышла отличная змея.

- Я уже понял и смирился, что причина всех ваших бед - во мне. В конце концов, и Алена ввел в наш круг именно я. Вот вы обо мне так не заботитесь - ваши подруги одна другой утомительнее, - Он повертелся на месте, озираясь по сторонам. - Настоящая пустыня!.. Сегодня я заметил несколько приятных новых лиц, но ни одного по-настоящему интересного. Кстати, Пол Валенна представил отцу свою миленькую синеглазую женушку. Она раза в три моложе него и, конечно, наставит старому болвану рога прежде, чем мы успеем досчитать до трех.

 - И я даже знаю, с кем, - Дениза раздраженно постучала по руке сложенным веером.

IV. ~ Верный враг ~

Лето 661-го

    Когда Филип и Кевин пришли на полукруглый задний двор, Оскар Картмор был уже там.

Грязно-синие тучи замуровали солнце, песок перед дворцом потемнел. Лишь редкие лучи, пробиваясь сквозь плотную завесу, зажигали на нем золотые полосы. Из-за худощавой фигуры в сером плаще, поджидавшей в дальнем конце дворика, день казался еще угрюмее.

Кевин видел прославленного Алого Генерала вблизи дважды. Первый раз - когда на состязании по фехтованию, проходившему в Академии раз в полгода, безвестный щенок по фамилии Грасс одолел Филипа Картмора, непобедимого сына Лорда-Защитника. Затем - на следующий год, когда приз остался за Филипом. Кевин не забыл странный лающий хохот, прогремевший по корту, когда острие меча уперлось Кевину в грудь, напротив сердца. Сидя на своем почетном месте, Картмор хохотал, когда Кевин бросил оружие на землю и признал поражение, так же громко, как аплодировал когда-то его победе. Другие зрители поглядывали на лорда с удивлением. Кевин так и не понял, что значил этот холодный смех, в котором вместо радости и торжества слышал сарказм и издевку.

Роста Оскар был среднего, одевался обычно как солдат в долгом походе, - внешний вид не слишком впечатляющий. И все же от него исходило что-то давящее, гнетущее, как смрад смерти. Лицо казалось сейчас сонным, тяжелые веки были полуопущены над потухшими глазами. Тени лежали в глубоких складках у полного ехидного рта, под резкими скулами, в борозде шрама, рассекавшей щеку и терявшейся в треугольной бородке. По правой руке ползали розовыми червями следы старого ожога.

Заметив юношей, Оскар скинул на землю свой плащ. Приветствия, небрежное - Филипа и почтительное - Кевина, проигнорировал. Огонь загорелся во взгляде мужчины лишь когда он обнажил один из двух своих коротких мечей-близнецов. Оскар взял меч в левую руку, и Кевин вспомнил, что Алый Генерал одинаково хорошо владеет обеими.

- Как видишь, я привел Кевина, дядя, он ужасно польщен, горд, и все прочее. Начнем сперва мы? -
Филип, в свою очередь, расстегнул застежку великолепного бархатного плаща, черного с фиолетовой подкладкой, заботливо свернул его и отдал Кевину. Потом так же поступил с дублетом, оставшись в белоснежной рубашке.

Кевин сжал бархат влажными ладонями и с трудом сглотнул. Перед ним стоял знаменитый полководец, лучший клинок Сюляпарре, а возможно и всего материка, младший брат Лорда-Защитника.
- Мне сложно поверить, мой лорд, что вы в самом деле дадите мне урок фехтования. Я не заслужил такой чести.

- Еще бы, - Сиплый голос, резкий и режущий. - Постарайся, чтоб мне было не слишком скучно.

Оскар поманил племянника пальцем. Ветер трепал его легкую куртку со следами винных пятен, короткие пряди красноватых волос.

Филип осторожно приближался к Оскару, выставив перед собою длинный узкий меч. Даже в тусклом свете лезвие оживало серебром, на рукояти поблескивал рубин. Руку с кинжалом Филип отвел назад.

Оскар ждал, недвижный. Острие его клинка смотрело вниз.

Филип провел атаку, которой был известен в Академии, стремительную, как бросок змеи.

Оскар небрежно ее отбил.

Филип принялся кружить вокруг дяди. За легкими, грациозными движениями было приятно наблюдать. Он атаковал и утанцовывал прочь, вне досягаемости противника, руки юноши находились в постоянном движении, вычерчивая в воздухе сложный узор. Меч и кинжал молниеносно выстреливали, снова и снова. Кевин едва успевал следить.

Клинок Оскара каждый раз оказывался там, где нужно. Алый Генерал поворачивался, следя за племянником, но в остальном, казалось, двигалась лишь его левая рука. Ничего лишнего. Он развлекается, подумал Кевин. Было ясно, что Оскар может продолжать так часами, не слишком утруждаясь.

- Вообще-то, когда занимаешься с мастером, лучше оставаться с ним наедине. А то будущие противники могут узнать твои секретные приемы. И слабые места, - Теперь, во время боя, Оскар широко ухмылялся, и, на удивление Кевину, стал разговорчивым. - Но вы-то закадычные друзья, так?

- Так, - выдохнул Филип, в очередной раз отскакивая назад. И бросаясь вперед.

Оскар не удостоил внимания его обманный финт, ушел от выпада, шагнул в сторону - и на манжете Филипа расцвело алое пятно.

- Не знаю, заметил ли ты, Грасс. Глядя, как человек дерется, можно понять, что он из себя представляет, - Алый Генерал рассуждал так спокойно, словно они с Кевином беседовали за бокалом вина. - Как видишь, мой племянник быстро двигается. Это, да привилегия быть регулярно избиваемым мной...

Выпад Оскара, оказавшийся ловушкой, - и Филип вскинул кинжал и меч, защищая лицо, а белый шелк его рубашки окрасился спереди кровью.

- Этого хватает, чтобы бить всех ваших щенков. Никаких выдающихся способностей у него нет, но толк из него мог бы быть...

Филип продолжал атаковать. Он стал еще осторожнее, но ему это не слишком помогало. Метки от легких уколов теперь краснели на правом плече и левом бедре. Кровь стекала с его раненой руки - кап, кап, - и ее движения чуть замедлились.

- Да только ему недостает кровожадности. Без этого боец ничто. Если не хочешь убить человека, ты его не убьешь. Разве что не того и по ошибке. Тут уж я не виноват - сделал, что мог, - словно утомленный своей тирадой, Оскар прекратил однообразную игру. Он легко раскрыл защиту Филипа, отбил кинжал далеко в сторону, и его клинок обрушился на левое запястье племянника - плоской стороной.

V. ~ Зайцы и волки ~

I.

10/10/665

В янтарных глазах Пресветлой Радужной Мирме Шах светились ум, опыт и сила, - все то, что принято называть мудростью. И чувство юмора, придававшее ей особое обаяние.

- Мы надеемся, что вы остались довольны своим визитом, - обратился к посланнице лорд Томас.

- Посещение вашей прекрасной страны для меня всегда праздник, - В ее низком с хрипотцой голосе ощущалось неподдельное тепло. - Во всем чувствуется такая легкость, изящество, радость жизни… В Сюляпарре мне нравится все, кроме погоды. А особенно - ваша чудесная музыка и эти прелестные салоны, где с таким искусством убивают время. И, конечно, вино и мужчины.

Она не смотрела на него, но полуулыбка на полных губах предназначалась именно Филипу.

Роскошная женщина, в очередной раз подумал он. В свои без малого пять десятков она сохранила стройность фигуры и хищную грацию, в которой было что-то от больших кошек, чей рев по ночам пугал жителей ее страны. Мирме шла и легкая седина, уже припудрившая золотистые кудри, и маленькие морщинки, собиравшиеся вокруг улыбчивых глаз, когда ее что-то забавляло. А это бывало часто.

Увы, сегодня общение с ней вряд ли доставит ему много радости. Коли донесения их шпионов из Ву'умзена были верны, Мирме станет обаятельным и невольным вестником Конца.

Сразу после приезда Мирме состоялась официальная аудиенция, на которой посланницу Ву'умзена представили Верховному совету Сюляпарре. Леди-Посла приняли по высшему разряду и со всей возможной помпезностью - более скромная церемония была бы оскорблением дружественной великой державы. Состоялось вручение верительных грамот, обмен бесценными дарами, - все, как полагается. Депеша ву'умзенской императрицы содержала привычные заверения в дружбе, велеречивые и многословные.

С тех пор Филип успел провести с Мирме несколько приятных дней и весьма интересную ночь, а во дворце прошел бал в ее честь, завершившийся столь необычно. Но все это было лишь преамбулой к настоящим переговорам, которые начнутся сейчас, в частной обстановке, в присутствии тех людей, что на самом деле вершили судьбы страны.  

В кресле с высокой изогнутой спинкой отец сидел прямо, словно в седле. Его друг, Пол Валенна, расположившийся слева, тоже, кажется, не привык еще к новомодной удобной мебели. У Сивила Берота, чье кресло стояло справа, такой проблемы не было, - он откинулся назад с угрюмым видом, опустив руки на львиные головы подлокотников. Дядя Оскар прохаживался за их спинами взад-вперед, скучающий и нетерпеливый. А Филип предпочел табурет - все равно расслабиться не выйдет. Пододвинул его поближе к Мирме и к мраморному столику, на котором стоял графин с вином и пирожное.

- Каждая страна, где я бывала, интересна по-своему, - продолжила Мирме уже серьезно, поправляя на плечах подбитую мехом барса накидку. За витой решеткой большого камина плясал огонь, согревая Ву'умзенскую Столовую, но для самой гостьи с жаркого континента его тепла не хватало. - И все же Сюляпарре занимает особое место в моем сердце - после родины, конечно. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, меня поражает... бурление жизни, наверное. Кажется, что страна растет и развивается у меня на глазах. Новая архитектура, новые мысли, новое общество... Кому-то они могут прийтись не по душе, но я вижу в этом семена, из которых прорастет наше общее будущее. Даже эта тяжелая война не смогла помешать расцвету науки и искусств, и вы, безусловно, можете гордиться собою, мой лорд, - Она склонила голову в сторону Лорда-Защитника. - Я осмелюсь сказать, что под вашим правлением Сюляпарре внесло свой вклад в развитие человечества. Даже это выражение - я прочла его в эссе Алта Нерского, который нашел приют и убежище в вашей стране. Благодаря вам, я смогу продолжить изучать его труды. И, хотя воздух больших городов не всегда сладко пахнет, - она слегка улыбнулась, - в вашей столице я все же дышу им с наслаждением - это воздух свободы.

Почему эти слова звучали в его ушах как эпитафия?

Беседа, начавшаяся со светской болтовни и взаимных комплиментов, быстро перешла на события злосчастного бала. По крайней мере, чудовища заставили всех забыть о выходке Бэзила - какая-то польза от них была.

- У вас есть догадки о том, что за удивительное создание предстало перед вами? - Мирме не скрывала любопытства. И можно представить, с каким интересом ее рассказ будут слушать при дворе Ву'умзена.

- Мы знаем об этом не много больше, чем вы, моя леди, - Лорд Томас нахмурился. - Еще недавно я был уверен, что чудовища обитают только в старых легендах и сказках, которыми пугают детишек. Конечно, какие-то слухи ходили всегда... то услышишь историю про оборотня в лесах на границе с Влисом, то про гигантскую пиявку в болотах Рорлиха, про Тьмутень болтают всякое, - россказни старых баб. Так к этому и относился. Когда началась война, жутких историй, разумеется, стало больше - обезумевшим от страха и отчаяния людям может привидеться любая чушь. А потом, около двух лет назад, гнусную тварь не от мира сего увидел мой сын, своими глазами, моя леди. Спасся чудом.

- Вы, Филип? - Глаза Мирме блеснули. - Вы мне никогда не рассказывали.

Он открыл рот - и снова закрыл. Словно опять ощутил, как скользит вглубь глотки ледяной язык твари, сочащийся слизью. Но еще горче были другие воспоминания, нахлынувшие следом.  

- Да, моя леди, - коротко кивнул отец. - У моего старшего сына, надо отдать ему должное хоть в этом, нет привычки разгуливать ночью по трущобам города. Благодарение Богам, Филип остался жив, а мы с той страшной ночи пытаемся понять, откуда пришли эти твари, что они такое, и почему появились именно сейчас. И как их убивать.

VI. Какими мы были - I

Лето 663-го П.В.

I.

Платье Офелии было белым, как розы, гирляндами украшавшие окна, как лилии в ее волосах, как жемчуг, обвивавший шею. Искристый шелковый атлас, отливающий серебром.

Офелия предпочла бы что-то повеселее - небесно-голубое, розовое или салатно-зеленое, но матери нравилось, когда она носила белый - цвет чистоты и невинности. Спорить с матушкой не имело смысла. Пусть уступит ей сегодня лишь в одном, и больше Офелии нечего будет просить от жизни.

Она подбежала к окну и выглянула в сад, всего лишь в десятый раз за последние полчаса.

Еще не стемнело, но огромная луна уже висела в дымчато-сером небе, и, одна за одной, начали загораться звезды, такие же нетерпеливые, как сама Офелия. Наверное, сад тоже грезит ночью, ждет, когда его укутает теплая летняя тьма, повсюду зажгут цветные фонарики, а на аллеях зазвучит музыка и веселый смех. Это будет волшебно!

 Матушка должна дозволить ей принять участие в этой сказке! Подруги Денизы и друзья Филипа, как и в прошлом году, задержатся до поздней ночи, гуляя по саду, и на сей раз Офелию, конечно, не заставят отправляться спать в девять. Ведь сегодня она превратилась в совсем уже взрослую девушку.

Она представила себе, как пройдет в тени деревьев по темным тропинкам, ставшим зачарованными, незнакомыми. Как станцует под звуки мандолины вместе с Денизой и другими молодыми леди. И что-то еще смутно представлялось ей, что-то чарующее, как мелодия скрипки в ночи, как лунная дорожка на звездной воде, нечто, от чего сердце начинало биться быстро-быстро.

Предвкушение наполнило ее таким восторгом, что стоять на месте сделалось просто невозможным, и Офелия закружилась по комнате. Вокруг струилась белоснежная юбка, изгиб за завораживающим изгибом. Офелия представляла себя изящной, как Дениза, величественной, как мать... пока не увидела свое отражение в зеркале. Растопыренные руки, запрокинутое кверху лицо, глупое от радости... Офелия расхохоталась и закружилась еще быстрее, пока сияющие канделябры, зеленый с золотом шелк обивки, хрусталь люстры и яркие драпировки не слились в единый блестящий круговорот.

За этим ребячеством ее и застала Дениза.
 - Вы сегодня просто красавица, дорогая, - сказала она, целуя Офелию в щечку.

 - Нет, это вы - красавица, - поправила Офелия.

Дениза была такая изящная и нарядная - как, впрочем, и всегда. Ее платье из золотистого шелка так и переливалось, а прическа подчеркивала тонкую шейку и красивую посадку головы. Рядом с подругой Офелия чувствовала себя толстой и неуклюжей. Но она все равно была очень-очень рада ее видеть.

 Дениза помогла ей оправить растрепавшуюся шевелюру. - Ах, мне бы ваши кудри!

Офелия с радостью поменялась бы с Денизой - ей очень нравились блестящие иссиня-черные локоны подруги, которые сегодня так красиво переплетали золотые нити. Матушка говорила, что у Денизы волосы жидкие и обличают ее южно-андаргийское происхождение, но Офелии было все равно.

Прелестный новый веер Офелии Дениза заметила сразу.
- Просто чудо, я тоже хочу нечто подобное! Это подарок Филипа?

 - Нет, это от Бэзила, он заходил ко мне с утра. Филип мне сделает подарок потом.

Да, на этот раз старший из ее братьев сумел ее порадовать. Веер расписал сам Дезмонд Пелер, модный художник и личный друг Бэзила. По тонкому шелку порхали райские птицы, причудливые цветы распускались на фоне нежной зелени. Вещица не очень гармонировала с нарядом Офелии, но она не могла с нею расстаться.

Это было много-много лучше, чем в прошлый день рождения, когда Бэзил вручил ей толстенную нравоучительную книгу, пообещав, что она научит Офелию лучше повиноваться отцу с матерью. Бэзил остался очень доволен собой - во всяком случае, он громко смеялся, уходя, а ее матушка сказала, что это чудесный дар, - но Офелия была так разочарована, что благодарила брата со слезами на глазах.

А больше всего ей хотелось, чтобы Бэзил сам пришел на праздник, повеселиться вместе с остальными, - она так редко его видела! Но он никогда не оставался на ее день рождения.

Дениза бросила взгляды по сторонам.
- Я пришла пораньше, чтобы иметь возможность подарить вам это. 

Движением руки она подозвала свою служанку, ожидавшую в дверях. Служанка, девушка с умным некрасивым личиком, достала из складок юбок довольно большой атласный мешочек.

- Вот, - Дениза вручила его Офелии. - Спрячьте, пока леди Анейра не увидела.

 - Это роман, да? - с замиранием сердца прошептала Офелия, почувствовав сквозь атлас очертания обложки.

 - Именно, - Дениза по-заговорщически улыбнулась. - Новый, пера леди Матильды Эвери.

 - А о чем он?

 - Как раз о том, о чем вы любите.
 
 - Про любовь, да? - Офелия почувствовала, как краска заливает ее щеки.

 - Бедный, но благородный кавалер преданно и безнадежно любит богатую наследницу. Разве эти романы не все одинаковы? Здесь вы также найдете поучительные рассуждения о природе любви и поэтические описания природы северного Альтали. Просто пролистайте их.   
 
- Но кончается хорошо? Они убегают вместе?

 Дениза поманила ее поближе, а когда Офелия, сгорая от любопытства, приблизилась, подруга склонилась к ее уху и прошептала:
- Прочитайте и узнаете. 
 
- Спасибо, спасибо, спасибо! - прижимая книгу к груди, Офелия обняла Денизу свободной рукой.