Четыре подвала

Вступление

Тихий бледный свет проникал через небольшое вентиляционное отверстие, которое было основательно заколочено досками. Но щели остались. Поэтому узкая полоска света, боясь собственного проникновения, всё же была здесь. Ничего не меняя, лишь напоминая о том, что где-то совсем рядом имеется другая жизнь. Жизнь непохожая на ту, которая притаилась здесь, спряталась от света и всего остального мира. Как близко бы он ни находился. Ведь это не имело никакого значения. Потому что здесь был собственный мир. Да, не меньше и не больше этого. Андрей в свои одиннадцать лет отлично знал это. Знал об этом в любом из своих воплощений, в том, которое было им самим, и тем, которого он боялся, которое не всегда было его частью, но и того, которое не хотело его покинуть, оставить в покое, как бы он об этом ни просил.

Сейчас Андрей чувствовал себя спокойно. Ему нечего было бояться, Андрей отлично к этому времени понял, что монстр его не тронет, и не потому, что он ушёл, что его здесь нет, а потому, что так между ними заведено. Он Андрей нужен монстру. Но нужен ли монстр Андрею? Ведь нет, но и нет той силы, чтобы изменить ситуацию, чтобы не чувствовать и не видеть, как это ужасное создание прямо сейчас движется по темной дороге. Лишь лунный свет в помощь. Лишь порывы холодного ветра спутники, тревожа кроны берёз и осин. Ещё сто метров, поворот, и откроется вид на уснувший поселок. Зачем ему нужно домой? Почему он не может там остаться навсегда? Там, где ему хорошо, где он свернувшись клубком спит, не видя снов.

Андрей прошел в одну сторону, упёрся в стену. Андрей развернулся в обратном направлении, дошел до противоположной стены. Под ногами скрипели доски. Противный запах сырости поглощал с ног до головы. Совсем рядом проскочила большая крыса. Значит где-то рядом кошка. Паук попал в обозрение бледного света с улицы, того самого света, который проникал в подвал из другого мира, который рядом, но не имеет к тому, что имеется здесь никакого отношения. Если бы ни он Андрей. Если бы ни то, во что никогда никто не поверит, то, с чем суждено было столкнуться именно ему, перепутав в самом себе настоящее и будущее. Кто бы мог в это поверить. Был бы кто-то, кому можно было бы об этом рассказать. Только самому себе извне. Только тому, который есть он сам, тому, который явился сюда из тех мест, дороги в которые нет никому и никогда, из будущего, из собственного будущего, чтобы наконец-то попробовать избавиться от страшного кровавого кошмара четырех подвалов.

Глава первая

В том месте, где прошло моё детство, было ровно четыре подвала. В том месте, в настоящее время так же ровно четыре подвала. И даже в области изменённой реальности, той, о которой так трудно начать писать, так же четыре подвала. Четыре подвала — это стало для меня величиной абсолютной, стало для меня тем, что присутствовало неизменно, и поэтому явилось той определяющей линией в этой страшной и во многом неопределенной истории.

Когда я заметил, что во мне самом помимо меня существует ещё один человек, и человек ли? Я сейчас не о том, что сразу может прийти в голову; в каждом из нас живут разные люди, но это и есть мы сами, просто в разных ситуациях мы проявляем себя по-разному, бывает, что настолько неожиданно, что, действительно, создаётся впечатление того, что это не я вовсе.

Нет, я не об этом. Я мог бы об этом думать, если бы точно ни знал, что это не так. Тот другой он если и я, то совсем иное я, существующее отдельно, можно сказать, что параллельно, в одном теле. Но он другой. Он не имеет никакого отношения к тому человеку, который был изначально, был ребенком своих родителей, ходил в детский сад, учился в школе до пятого класса. Вот тогда появился он, забрался в мою жизнь. Или быть может, что я сам в какой-то момент стал отжившей, прошлой, побочной частью его жизни. Мне трудно определиться. Я действительно запутался. И в моем случае это было немудрено, было слишком сложно. Вам со стороны может показаться, что это не так, что всё просто — либо я, либо не я. Поверьте это не так просто, это очень сложно, это очень страшно.

Только ответ всё равно нужно было найти. Здесь опять на первом плане возникал самый простой вопрос: а зачем нужно было найти ответ, почему сейчас это стало необходимо. Сколько же раз за последнее время я об этом думал. Я чувствовал мысленно, я ощущал физически. Случилось благодаря усталости, возрасту — или всё же наступило время, когда две разные сущности не могли ужиться в одной оболочке, уже не могли прятаться друг от друга, игнорировать, жить каждая сама по себе.

Точно что всё это так. Но всё же кульминацией стало отражение в зеркале, даже не само отражение, а его часть, то, что там находилось, не имея к привычному отражению никакого отношения. Вот с того момента, и в обратном порядке нарастая, это как бы пропущенные уроки, неучтенные воспоминания: прошлые истории, на которые не обращал внимания, те истории, сны, которых не заметил вовсе — всё это стало складываться в единую мозаику, в ужасную, страшную и мистическую палитру. Всё становилось на свои места, и в это же время приоткрывало то, что до этих дней точно было надёжно спрятано.

А зеркало было обычным и до боли привычным. Оно много лет обитало в моем доме. Даже больше, оно обитало в моей жизни много, много лет. Оно когда-то было зеркалом моей бабушки, висело в её комнате. И хорошо я помнил кусочек своего раннего детства, когда мне было, наверное, года четыре, может, пять лет, и я прятался в бабушкином шкафу, и вот, когда покидал шкаф, то зеркало каждый раз могло меня выдать, ведь висело оно напротив, под небольшим углом, и я боялся, что в первую очередь глянув в зеркало бабушка меня тут же обнаружит: она не любила моего присутствия в шкафу, а я, видимо супротив этого, раз за разом хотел там оказаться.

Дальше зеркало оказалось у моей мамы, затем оно нашло себе место в моем доме. Получилось это как бы само по себе. Никто никогда не озвучивал эту тему, не передавал по наследству. Просто так случилось. Случилось в отличии от многих других домашних вещей. Возможно, что только сейчас я нашел этому хоть какое-то объяснение, а возможно, что это произошло случайно. Но зеркало показывало мне то, чего быть не должно. Нельзя было сказать, что оно меня до этого ничем не удивляло, нет было такое, но было в пределах допустимого, когда не узнаешь самого себя, насколько же плохо выглядишь. О чем я, да о том, что и в этот раз, глянув на самого себя, я был неприязненно недоволен свои отражением, но привычно принял то, что есть, двинулся в сторону, уже почти исчез с гладкой зеркальной поверхности, как увидел это…

Это было ужасное существо. И пусть оно имело по большей части человеческий облик. Но как бы сказать, из-за рта торчали длинные клыки, кожа отчётливо имела синеватый оттенок, глаза сверкали красным. Но ведь не это же являлось главным, а то, что это был ребенок, мальчишка лет десяти-одиннадцати, чем-то походивший на меня самого в детстве.

У меня остановилось дыхание, я боялся вернуть взгляд назад, в сторону зеркала. А секундами спустя, я понял, что даже не это самое страшное, а то, что я уже видел это жуткое существо. Только вот где, в какой из пространственных реальностей. В настоящем ли прошлом, в изменённом состоянии минувшего, ещё как-то, ладно, пока не стоит. Но я видел его в самом ближнем мне подвале, в том, который по адресу 38/3. Там было темно, там всегда было темно, но не полностью, а тусклый отсвет от двух лампочек накаливания, по одной на галерею. Да, вся площадь подвала, как и других, соседних, была зачем-то разделена на две части, сделали это с помощью перегородок из досок. Полы тоже были деревянными, скорее, что это лучше было назвать настилом. И сарайчики, отдельные ячейки, имеющие навесные замки. У каждой квартиры свой сарайчик, у квартир с первого этажа два сарайчика, потому что нет балкона. Стоп, я несколько забежал вперёд. Я ещё вернусь к описанию. Сейчас же я спустился вниз, я взял ключи у Лидии Петровны, мне компанию составлял мой велосипед «Уралец», который я и ставил в ближнюю ячейку, бывшую сразу справа от лестницы. Я уже упоминал об этом, и мы ведь жили на первом этаже, был ещё дальний сарайчик, располагающийся влево, в дальней галерее, в самом конце, предпоследним. Всё было обычно, но вот временами заедал замок. Это случилось и сейчас. Всегда в такие моменты, в любые лишние минуты, даже секунды, я вслушивался в атмосферу подвала, я его боялся. Находясь же в одиночестве я его боялся многократно сильнее.

Замок не открывался. И не знаю почему, лучше было бы вернуться назад, позвать отца, пусть бы он был крайне недоволен этим. Но я решил поставить своего верного железного друга в другой сарайчик, тем более мы должны были утром ехать на выходные на мичуринский участок. Я переборол страх. Я сказал самому себе о том, что ничего такого не существует, что это крысы, кошки, и очень медленно двинулся вглубь подвала. Доски скрипели под ногами. Кажется, что ещё тусклым стал свет от лампочки, которая от чего-то еле заметно покачивалась, но я обратил на это внимание. Я слышал стук собственного сердца. Но как бы там ни было, я добрался до нашей подвальной ячейки. Замок открылся быстро. Я включил освещение, от этого тут же стало легче, придало уверенности. «Уралец» удачно разместился у правой дощатой стенки. Я потратил минуту, разглядывая какую-то старую, жёлтую газету, видимо, это мне было нужно, чтобы окончательно успокоиться. Только точно ведь помню, что я уже в эти мгновения боялся выключить свет, двинуться в обратном направлении. Возможно, что чувствовал. Но нет, я просто боялся этой страшной атмосферы, всего того, что было связано с этими подвалами, на которые, как затем мне много раз думалось, никакого внимания не обращали взрослые, включая моих родителей. А зря они не обращали внимания, сейчас и после я отлично знаю, что зря они не обращали на них внимания. Как же часто так бывает, когда то, что могло бы не стать кошмаром им становилось, благодаря тому, что взрослым до этого не было никакого дела. Как же это несправедливо устроено, но мир взрослых очень и очень далек от мира их собственных детей.

Послышался какой-то звук, что-то неприятно заскрипело, заставило меня вздрогнуть. Случилась пауза, такая же напряжённая и темная, как и всё то, что меня окружало. Я нажал на выключатель, погас свет. Нужно было торопиться, я быстро закрыл замок. Перед тем как обернуться, я ещё раз напомнил себе о том, что всё, что здесь есть это кошки и крысы. Дальше я смотрел вглубь длинного коридора, дальше я как можно быстрее двинулся к выходу. Мне хотелось побежать. Я не знаю, почему я этого не сделал, но всё же я, не теряя ни одной лишней секунды, оказался в проходе, который разделял галереи, который находился прямо перпендикулярно лестнице, ведущей к выходу наружу. И вот здесь всё и произошло. Был страшный и крайне противный звук, он заставил меня покрыться ледяным холодом, заставил на какую-то секундочку замереть на месте, — и повернуть голову влево в пространство ближней к выходу галереи. Он находился от меня ближе, чем десять метров. Он поднял голову, увидел меня. И тогда я не обнаружил никакого сходства между ним и собой. Он был ужасен, с его клыков стекало что-то такое, что лишь отдаленно напоминало кровь, его глаза блестели, хотя монстра освещал очень тусклый свет.

Минули какие-то считанные секунды, иначе быть не могло, но я ведь запомнил, осознал. Вероятно, что пришло позже. Только монстром был ребенок, который имел такое же физическое развитие, как и я, поэтому и его возраст тоже исчислялся одиннадцатью, десятью годами. Здесь, конечно, очевидная ошибка, и у меня будет в дальнейшем возможность в этом убедиться. Но тогда уж точно я воспринял его своим ровесником. Тем более, к сущему ужасу, который останется со мной навсегда, он потреблял в пищу другого мальчика, Бориса, который пропал две недели назад, которого безуспешно искали, пока ни приняли версию гласившую, что Борис утонул, что его унесло течением, ведь в тот день он действительно с друзьями ездил на рыбалку. Друзья вернулись домой раньше. Борис остался, он был настоящим фанатом рыбной ловли. Но ведь его видели поздно вечером на автобусной остановке, видели трое, знавших его человек. Но их показания, я не знаю всех деталей. Только ужасный монстр потреблял в пищу мертвого Бориса, который успел сильно измениться, или быть может так от страха воспринял я.

От этого же страха, возможно, что повинуясь чему-то куда более сильному, я не мог сдвинуться с места. Хотя ведь до выхода, до лестницы вверх было каких-то несколько метров, там ступеньки, дверь. Монстр бросил своё занятие, он двинулся в мою сторону. Дальше моё сознание не справилось. Дальше я ничего не помнил…

А что если я — это не я! Что если меня давно не существует? Но я же размышляю, сопоставляю, вспоминаю. Я воспринимаю явление в зеркале враждебным мне. А значит, что я и есть я. Значит, всё так, как и должно быть.

Но мне было очень страшно. Я несколько раз подходил к зеркалу. Я боялся и в это же время я хотел увидеть его ещё раз. Чтобы убедиться в том, что мне не показалось? Или, что скорее, мне хотелось, чтобы его так не было. Чтобы убедить самого себя в том, что мне показалось. И всё эти мои ощущения и предчувствия — это не более, чем усталость и прочее. Я ведь уже упоминал об этом.

Зеркало мне подыгрывало, монстра не было. Медленно, очень медленно исчезали напряженные минуты. Другим виделось самое обычное небо за окном. Уродливые существа мерещились в форме облаков. И даже птицы, которые стремительно пикировали вниз, затем поднимались вверх, они выглядели так, как будто я мог их наблюдать в первый раз. То же самое касалось крон деревьев, на которые в первую очередь падал мой взгляд. Я ощущал во всем теле особую, неприятную анемию.

А что если я — это не я! Что если меня давно не существует?

Хорошо, что мне никуда не нужно было идти. Или быть может наоборот, может, мне лучше было бы покинуть пределы своей квартиры, сменить обстановку. Сделать так, чтобы определиться в пространстве, сделать сейчас то, что не было сделано когда-то давно, очень давно…

Деревянный городок был построен прошлым летом. Точно что где-то ещё имелись подобные сооружения, но вот поблизости, во всем районе, бывшем совсем уж немаленьким, такого не было. Работали стройотрядовцы, работали здорово и качественно. Пять или шесть домиков, у каждого из которых площадка под крышей, у каждого из которых по два оконных и один дверной проем. Несколько домиков имели в своей конструкции горки. Все эти домики соединялись между собой с помощью деревянных же переходов. Ещё лестницы, ещё декоративные элементы. И всё это чудо было выполнено в древнерусском стиле, всё это стало настоящим подарком детворе, и всё это размещалось на довольно большой площади, между четырьмя пятиэтажными домами, которые в свою очередь образовывали собой квадрат. Въезд во двор был только один, небольшая горочка, ставшая его частью. Рядом кирпичное строение подстанции. Выше детсад, асфальтированные дорожки на стыках домов, далее другие пятиэтажки, но они уже не часть двора, о котором только что было озвучено упоминание.

Двое пацанов сидели на лавочке, бывшей в верхней части домика, того, который своим фасадом выходил на пятиэтажку 38/3.

— Мать сказала, что дело серьезное — произнес Максим, смотрел он вниз, и был он сейчас серьёзен, как и то дело, о котором только что упомянул, о котором говорила его мама.

— Ясно, ты думал, что игра какая — отреагировал Костя.

— Да ничего я не думал. Я просто не пойму. Я этому менту всю правду и сказал, что знал, что было в тот день, то и сказал — произнес Максим.

— Ну и я так же, здесь выдумывать нельзя, да и нечего придумать — сказал Костя.

— Мать сказала, что ключей от подвалов больше никому не дадут, только если вместе с взрослыми — проговорил Максим.

— Они что вправду думают, что он в подвале этом исчез? Где там? Сам подумай — высказался Костя.

— Я не знаю, но ведь бабка Витькина Андрею ключи дала. Значит в подвале он был. Велосипед тоже там, родители Андрея говорили. Менты ключи нашли возле лестницы. Что он их там бросил просто так — очень разумно и даже по-взрослому произнес Максим.

— Но его же не нашли. А куда он делся? — сказал Костя.

— Это да, они всё сарайчики перевернули. Андрея не нашли — отреагировал Максим.

— Ты идиот Макс, ты забыл о том, как мы в вентиляционное окно залазили. Вот и Андрюха им воспользовался. Конечно, высоко там изнутри, но подставил что-то — проговорил Костя.

— Я же думал об этом. Только вот зачем ему это надо — сказал Максим — Если можно было нормально выйти наружу — продолжил Максим.

— Он ключи бросил, ты не понимаешь что ли. Он испугался, ему пришлось спасаться. Что забыл о том, как месяц назад мы всей компанией оттуда, с третьего подвала, вылетели сломя голову, когда эта тень за нами двинулась. Ты же отлично знаешь, что в подвалах обитает какое-то чудовище. Только не смеши меня отрицательным ответом. Это менты не поверят. Это взрослые не верят. Но мы знаем, мы уже не раз замечали это. А помнишь тот странный ход во втором подвале в сторону первого дома, это что, когда мы с Жекой и Андреем хотели исследовать это лаз, то что случилось — несколько тиши проговорил Костя, выглядело это так, как будто Костя боялся того, что их разговор кто-нибудь может услышать.

— Думаешь, что Андрей в этом подземном ходе? — так же тихо спросил Максим.

— Думаю да — ответил Костя.

— Так давай скажем предкам. Что в этом такого, в таком-то деле — серьезно предложил Максим.

— Можно, что такого, пусть глянут — согласился Костя.

— Только это про чудовищ говорить не стоит, сам знаешь — добавил Максим.

— Знаю — согласился Костя.

Прошло уже пять дней с того момента, как пропал Андрей. Его начали искать через часа полтора после того, как он взял у Лидии Петровны ключи от подвала в доме 38/3, в котором он Андрей собственно и проживал. Время было ближе к одиннадцати вечера, и поэтому мама Андрея схватилась своего нерадивого сыночка: что же это опять, ну, сейчас тебе влетит, совсем обнаглел. Первым делом мама пошла к Лидии Петровне, которая была соседкой, была подругой бабушки Андрея, Лидия Петровна сказала, что взял ключи, что до сих пор не занёс их обратно, что отругает Андрея при встрече, и больше ключей ему не будет.

Разговор состоялся, был недолгим. После этого мама, позвав папу Андрея, вместе с ним отправились в подвал. Лидия Петровна ожидала их на крыльце. Велосипед оказался на месте. Но вот самого Андрея не было. Дальше взрослые обследовали двор, соседние дворы — всё так же было безрезультатно. Где-то в начале второго часа ночи папа Андрея позвонил в милицию. Ещё спустя двадцать минут он на своей машине поехал в районое отделение сам. Заявление приняли, выслушав обстоятельства. Начался поиск. Расспрашивали друзей, знакомых, соседей, случайных людей — но никакого результата, Андрей словно сквозь землю провалился. Что там предпринималось ещё, об этом милиция особо не распространялась. Но они работали по своим каналам. Только, видимо, и здесь всё было глухо. Оставалось что-то неординарное, какой-то подонок гастролер. Ясно было, что в подвале Андрея не убили, что там не было ничего такого. Ибо никаких следов борьбы не было обнаружено. Окромя ключей, которые были брошены Андреем, которые были единственным особым моментом. Зачем он их выкинул? Если с кем-то оттуда ушел, кто-то его оттуда позвал? То вышел бы с ключами. Вероятно, что не занёс бы назад, взял с собой — это да, но выкинул в подвале?! Значит, что что-то там всё-таки произошло.

— Уверены в том, что говорите? — спросил у пацанов угрюмый, пожилой милиционер.

— Да, уверены — за всех ответил Костя, рядом с ним стояли Максим, Женька, так же каждого из них сопровождала собственная мама.

Дяденька милиционер так же был не один. Рядом с ним находились ещё двое сотрудников милиции, бывшие моложе своего коллеги, младше последнего званием. Возле крайнего подъезда стоял автомобиль, именуемый в народе бобиком, у которого на крыше имелась сирена, у которого в задней части было помещение, отдаленное стенкой, дверью и самой настоящей решеткой.

— Тогда вперёд, посмотрим на то, какой там может быть подземный ход — сказал милиционер.

— Извините, я хотела спросить — произнесла мама Кости.

— Спрашивайте — лаконично ответил милиционер.

— Там же окошки, которые для вентиляции имеются. Может Андрей через какое-то из них покинул подвал.

— Да, конечно, мы их обследовали сразу. Тем более, что совсем недавно сантехники заколотили все эти отверстия досками. Пусть неплотно, для того, чтобы воздух проходил, но мальчишка пролезть не мог. Да, мы осмотрели, нет никаких следов взлома, ничего нет. Андрей не пользовался этими окнами — спокойно ответил милиционер, а все вместе они начали спускаться в подвал.

Сразу потянуло враждебным и отвратительным духом. Все это почувствовали. Подвал не хотел принимать людей, они ему не нравились. Так же было и в первый раз, когда проверяли ячейки, когда народу в подвале было ещё больше.

— Какое жуткое место, мать его — произнес милиционер.

— Это вы точно — произнес один из его помощников — Лишний раз сюда и заходить не захочешь — добавил он же.

— Странно, но до этих дней ничего не замечала. Ну, подвал как подвал — сказала мама Максима.

— Вот это ты в точку — согласилась мама Женьки.

— Женщины, дорогие, это атмосфера изменилась в связи с тем, зачем мы здесь. Извините уж, пожалуйста — отреагировал старший милиционер, посмотрев на маму Андрея, которая выглядела плохо, которая всё это время молчала.

— Я понимаю — произнесла свои первые слова мама Андрея.

— Да, странное дело. Но мы найдем — проговорил милиционер, прозвучало так, как будто он обращался к самому себе, вероятно, что именно так в этот момент и было.

— Ну, давайте проводники местных достопримечательностей — сказал милиционер, обратившись к мальчишкам, при этом помимо тусклого освещения заработали сразу три фонарика, которые были в руках сотрудников милиции.

— В дальний отсек, вправо, и до конца — сказал Костя.

— А вы здесь частенько время проводите. Всё же может было что ещё интересное. Может каких личностей уголовных здесь видели или ещё что, кого. Вы говорите, не бойтесь — обратился к пацанам милиционер.

— Вы уже спрашивали. Мы всё сказали — в ответ проговорил Максим.

— Всё сказали. Тогда почему ничего не было про этот лаз, как вы говорите, между подвалами. А ведь это много значит. Вашего друга могли с помощью этого подземного хода вытащить в соседний подвал. Оттуда на улицу, оттуда другим образом. Вот вам картинка расширилась. У кого ключи от соседнего подвала? Кто там был? Кому эти ключи давали? Сколько и у кого дубликатов? Вот видите, насколько всё меняется.

Глава вторая

Милиционер явно не соответствовал первоначальному впечатлению. Он оказался словоохотливым человеком, с чувством юмора, которое пусть и было довольно мрачноватым.

— Мы забыли. Мы как только вспомнили, так сразу сообщили — произнес Максим.

— Так значит часто здесь бываете. А легенды у вас есть какие-то, ведь никогда не поверю, что у вас их нет, в вашем-то возрасте. Так что давайте на чистоту: кого здесь видели, может чужаков каких, которых кто из местных взрослых мужиков, ну или женщин даже, приводил сюда, в соседние подвалы — продолжил милиционер, а все вместе они оказались возле нужного места, где было совсем темно.

Да и место, как бы сказать, это было пространство за самым дальним сарайчиком. Ибо площадь любой ячейки никогда не доходила до самой стены здания, там были трубы, коммуникации, чтобы к ним имелся свободный доступ. Места было немного, между капитальной стеной и стеной деревянной не более трёх метров, наверное, что меньше. И полная темнота, хотя совсем неподалеку имелось то самое вентиляционное отверстие. Только вот милиционер был прав, и сейчас доски, которыми было заколочено окошко, дневной свет внутрь подвала пропускали плохо, лишь белые полоски, толщиной в сантиметров пять, возможно, что три-четыре сантиметра.

— Никого особо не видели. Было, что дядьки здесь выпивали, но и то пару раз такое случалось — произнес Костя.

— Значит ничего такого — улыбнулся милиционер.

— Один раз, в общем — начал говорить Максим, но тут же замолчал.

— Нет так не пойдет, если уж сказал а, то говори и б — тут же отреагировал милиционер.

— Да, нет, ничего такого — упёрся Максим, он и сам не понимал, почему озвучил вступление на тему одного события, когда взрослые пьяные парни затащили сюда какую-то так же пьяную бабу, и, в общем, тогда было желание посмотреть, что будет происходить, но один из этих переросших хулиганов увидел пацанов и быстренько, сильно пригрозив, выгнал прочь.

— Ладно, не стану же я тебя пытать. Только знай, что в поисках твоего товарища любая мелочь может стать очень полезной, любая, повторяю, мелочь. Я так понимаю, что загадочный подземный ход находится здесь? — проговорил дяденька милиционер.

— Да, нужно сначала убрать эти доски и мусор — ответил Костя.

— Начнем — скомандовал старший милицейский чин.

Двое других сотрудников быстро начали работу. Женщинам было доверено обеспечивать освещение, пока с помощью фонариков, но если понадобится, то сюда проведут нормальное освещение, заставить это сделать не проблема, была бы в этом нужда.

— А действительно, это похоже на какую-то широкую нору — сказал один из двух молодых милиционеров.

— Никогда ничего подобного не видел, удивительные же вещи происходят возле нас — произнес старший милиционер, который сейчас, взяв фонарик у мамы Максима, внимательно, скрупулёзно освещал то, что было входом в странный подземный ход.

— И много здесь такого? — спросил милиционер, обратившись к мальчишкам.

— Мы только этот знаем — угрюмо ответил Костя.

— Ну, уже хорошо — отреагировал милиционер.

Подземный ход не был огромных размеров. Но один человек, даже взрослый человек, если ему согнуться, подстроиться, то мог перемещаться вглубь этого таинственного хода. Видимо, что сейчас именно об этом думали милиционеры. С ужасом на эту дыру в земле смотрели женщины. И в чем точно не было сомнений, что женщины — мамы сейчас думали только об одном, наверное за исключением мамы Андрея, что нужно сделать так, чтобы их непутёвым сыночкам в эти подвалы путь был заказан раз и навсегда.

— Я так понимаю, и вряд ли ошибусь, что этот лаз ведёт в подвал соседнего дома. Значит его длина не более пятидесяти метров — произнес старший милиционер и посмотрел на одного из своих помощников, подчинённых.

Этот парень был ниже ростом, был более щуплого телосложения. Поэтому ему и предстояло обследовать жуткий в своем обличии подземный ход. Нельзя сказать, что парень особо обрадовался, но и протестировать он не стал. Работа есть работа, что уж здесь поделаешь.

Через пару минут милиционер скрылся из виду.

— Вы пользовались этим ходом? — спросил у мальчишек милиционер.

— Мы хотели рискнуть, но не решились — честно ответил Женька, кажется, что он впервые вступил в разговор.

— Просто не решились или что-то знали? — настаивал дяденька милиционер.

И здесь Максим не выдержал, он сказал о том, о чем говорить не хотели, не собирались.

— Мы испугались, этим ходом точно пользуется чудовище, которое обитает в этих подвалах. Мы могли с ним там встретиться.

— Ну, я же говорил. Мне самому когда-то было одиннадцать лет. Только это, я сейчас не смеюсь, я твои слова серьезно воспринял, и мы ещё поговорил на эту тему. Ведь любое, так называемое чудовище или какая мистическая подоплека, это, поверьте, всегда хорошо спланированное дело рук человеческих.

Да, и уже упоминалось, что этот пожилой милиционер не соответствовал первоначальному впечатлению, но сейчас было больше, он удивлял своим же несоответствием, и этим очень сильно располагал к себе.

— Василий, ты там живой! — громко крикнул старший милиционер, стараясь осуществлять голосовую связь со своим товарищем, который сейчас выполнял не самое тривиальное задание.

— Нормально всё, пока ничего нет. Ход прежних размеров — послышался голос из-под земли, поэтому он был глуховатый, сдавленный.

— А как выглядит это чудовище? — спросил милиционер.

Прозвучало после некоторой паузы. Прозвучало неожиданно, поэтому заставило вздрогнуть.

— Мы сами не видели, но оно маленькое, нашего размера, оно страшное, с длинными руками, с большими клыками, с уродливым лицом, которое больше похоже на собаку — ответил Максим.

— Странно, откуда вы знаете, как чудовище выглядит, если вы его не видели. Хотя да, в подвале обитают кошки и крысы, а кто их главный враг, — правильно, собака. Я сейчас не шучу. Помните, собака Баскервилей, это ведь не шутка — сказал милиционер и посмотрел на часы, видимо, он предполагал, что должен показаться разведчик, прошло достаточно времени, чтобы вернуться назад.

— Мы не видели, это Серёга Ветров рассказывал, да и вообще, слышали — сказал Костя.

— Ладно, интересно очень — сказал милиционер, в это же время появился исследователь подземного лаза, форма которого теперь очевидно нуждалась в стирке.

— Что там? — сразу обратился к нему старший товарищ.

— Как вы и предполагали, Петр Васильевич, этот лаз выходит в подвал соседнего дома, больше ничего интересного обнаружить не удалось, то есть совсем ничего. На другом конце, на выходе не производил особого обследования. Всё похоже на то, что здесь — доложил милиционер.

— Сейчас пойдем, сейчас там посмотрим — сказал Петр Васильевич.

Подземный лаз выходил в подвал дома 38/2. В этом подвале всё было почти в точь-точь так же, как и в подвале 38/3. Речь идёт о общем устройстве, а не о деталях, в виде краски, замков, лампочек, паутин. И кстати, о лампочках — они светили в этом подвале так же тускло, кажется, что и их количество здесь нуждалось в увеличении. Только ничего особенного не было. Если Андрей и воспользовался этим ходом, если попал сюда, то какой в этом мог быть смысл? Если кто-то его утащил через этот ход, то данное так же ничего не меняло на данном этапе. Никто ничего не видел. Никаких следов обнаружено не было. Зашёл мальчишка в подвал, чтобы поставить велосипед и из подвала не вышел.

Спустя какое-то время милиция уехала. Перед этим Петр Васильевич еще о чем-то долго разговаривал с женщинами. Пацаны же могли быть свободны. Настроения у них не было. Причиной тому непонимание: как же так, куда он мог исчезнуть. Скажете, что страх оказаться на месте пропавшего друга, встретиться с тем самым чудовищем, о котором всё же зашла речь — нет этого не было. Возраст штука странная, и в жизненный период, именуемый детством, многое видится совсем иначе, совсем по-другому, чем будет позже. Сейчас даже чудовища — это не совсем чудовища, а приложение к той своеобразной игре. Но игре ли?

Андрей не мог сдвинуться с места, и монстр быстро оказалась возле него. Андрей сжимал в правой руке ключи, и сейчас эта рука, тряслась от чего-то сильнее, чем левая.

Монстр, наверное, цельных десять секунд рассматривал Андрея. Казалось бы, что такое десять секунд — это ведь коротенький миг. Но для Андрея так не было. Потому что в этот коротенький миг уместилось всё и в это же время совершенное ничего. Да и память, она ведь уже в те фактические, реальные мгновения начала тот странный обратный отчёт. Информация поступала и тут же стиралась, блекла. А монстр он был всё же ниже Андрея, наверное, на сантиметров пять-семь. Он смотрел чуточку из под низа. Его отвратительные клыки, которых было много, которые не являли собой подобие ровных рядов, а размещались в каком-то хаотичном порядке, они содержали в себе особый красноватый отблеск. Глаза подвального чудовища были неразличимы, их чернота отлично сочеталась с темнотой окружающей обстановки — но так и должно было быть. Ещё лицо, голова, то что поразило впоследствии, в минуты ускользающей памяти, ведь всё это напоминало собаку. Это была жуткая смесь между человеком и собакой. В эти страшные секунды не появилось воспоминаний о том, что этот облик уже был описан. Всё это должно было прийти позже. Точно что не сейчас. А человек-собака издал что-то похожее на сдавленное рычание.

Андрей прижался к деревянной стене. В этот именно момент у него выпали из рук ключи, издав сильный звон, хотя это ведь противоречило всяким принятым нормам: ключи упали на деревянный пол, не на металл. Но может соприкосновение ключей между собой. Только звон врезался в сознание, сложилось отчётливое эхо, и на это обратил внимание монстр. Он повернул свою морду в сторону звука, он пытался понять, что там, что так неприятно прорезало практически гробовую тишину.

— Это ключи, ключи от дверей — прошептал Андрей, сейчас не узнавая собственного голоса.

Андрей не мог о чем-то думать, и это было совершено естественно. Только ведь от чего-то сильно поразило то, что монстр понял то, что сказал Андрей. По его движению головы, по тому, каким образом сложились следующие несколько секунд — но это чудовище понимало человеческую речь.

Непривычно удлиненные руки монстра были человеческими, за исключением черных длинных загнутых когтей, расположенных на странно крючковатых пальцах. Его уши являлись чем-то средним между человеком и собакой, они же всё время двигались, притягивая к себе внимание. Может от того, что жуткое чудовище продолжало молчать, продолжало изучать Андрея. Так как будто видело людскую особь впервые в жизни. Но это было не так! Наполовину разложившийся, обглоданный труп Бориса прямо сейчас оставался на прежнем месте, и глаза Андрея невольно, не хотя этого, но раз за разом возвращались к тому, что когда-то было Борисом.

— Что вам от меня нужно? Можно я пойду домой — прошептал Андрей.

Как случилось, так случилось. Не всегда и не во всем существует разумная сторона. Андрей же находился в эти минуты в особом состоянии, которое нельзя было назвать шоком или чем-то схожим с этим. Это было так, как очутится в области несуществующего, которое по какой-то непонятной, нелепой ошибке само того не хотя оказалось здесь и сейчас. Перепутались системы координат. Сделали это уже не в первый раз, ведь были же эти страшные истории, оказавшиеся не вымыслом.

— Ты это ты, и ты тот, кто мне нужен — произнес монстр.

Его голос нельзя было назвать полноценным голосом человека. Сказать, что он шипел, — нет этого тоже нельзя было сделать. Это трудно объяснить, но скорее, что что-то со стороны, какая-то форма чревовещания — вот это будет ближе к истине. И настолько глухо, и если бы не было этой ужасающей тишины, этой темной сдавленности, то понять, что проговорило чудовище было бы невозможно. Но в данный момент Андрей понял. Взгляд вновь коснулся обезображенного тела Бориса. Ещё сильнее окаменело тело, хотя, как казалось бы, больше уже было некуда.

— Это Борис? — спросил Андрей, он произнес для того, чтобы что-то сказать, ему виделось, что нужно о чем-то говорить.

Монстр никак не отреагировал. Возможно, что он не знал, что это Борис. Зато он вновь озвучил то, что уже было озвучено.

— Точно, что ты это ты, я долго тебя ждал.

Андрей хотел спросить одно единственное: зачем ты долго меня ждал. Но монстр не дал Андрею этого сделать. Одним мгновением он вцепился Андрею в шею. Со страшной силой потянул вниз. Андрей даже не успел чего-то понять, как всё поплыло в глазах. И это было последнее, что тогда имело место. Ведь далее следовал черный провал в никуда. Андрей потерял сознание. Ему уже было всё равно умер ли он, жив ли он ещё. Оказалось, что второе из перечисленного. Но чуточку позже. Пока лишь отсутствие всего возможного. Пока лишь чудовище, оказавшись на четырех конечностях, в зубах, уподобившись крупной собаке, тащило Андрея к тому самому подземному лазу, чтобы оказаться в соседнем доме, чтобы, воспользовавшись ещё одним лазом, оказаться за пределами четырех пятиэтажек, выйти наружу на территории складов государственного резерва, которые были в каких-то ста метрах, которые ограждались высоким забором, имевшим темно-зеленую окраску.

Наступила ночь. Андрея тщетно пытались найти родители, их друзья и соседи. А сам он, направляемый луной и потусторонней силой, медленно шел через большой строительный пустырь, где ещё недавно было множество частных домов, где сейчас можно было наблюдать огромное количество остатков былой жизни. Шел он уверенно, не спотыкаясь, не сбиваясь с необходимого ему маршрута, который знал только он, не просто знал, а что уже и видел — это были огни того же частного сектора, куда ещё не дошло строительство, и как известно, так туда никогда урбанизация и не дойдет. Небольшой спуск с горки, поворот дороги, и прямо по курсу огромных размеров полная луна, помогающая, указывающая путь. Несколько крупных дворняг трусливо сжавшись легли на живот. Андрей остановился, Андрей смотрел на темное звёздное небо, на луну. Дворняги жалобно скуля подползли к его ногам. Он, улыбнувшись, погладил их по головам. Они начали лизать его обувь.

— Ну, хватит — сказал Андрей.

Дворовые псы тут же отползли прочь. Андрей двинулся дальше. Двое пьяных парней его окрикнули, но он не обратил на них никакого внимания, он продолжил свой путь. Перед ним возникла железная дорога. Ветер гудел в проводах электропередач. Ниже в этом месте виделись звёзды. И шумной была гравийная отсыпка невысокой насыпи. Андрей преодолел железнодорожные пути. Чуть заметная тропинка вела в лес. Пройдя по ней метров двести, Андрей остановился возле деревянного мостка через маленькую речку. Простоял без движения несколько секунд, а дальше двинулся дальше, углубился в лес. Но ненадолго, потому что свернул влево и вниз, потому что спустя ещё триста метров вновь показались жилые строения, куда и держал курс Андрей.

Подошёл с краю, с дальней задней стороны. Двинулся крайней улицей. Громко начинали лаять местные сторожевые собаки, но через какие-то мгновения, когда Андрей оказывался ближе к ним, то они тут же замолкали. Наконец-то Андрей остановился возле неказистого домика, у которого был в очень запущенном состоянии двор, покосившаяся калитка, возле которого располагался деревянный столб уличного освещения, лампочка которого не работала. В окнах дома не было света. Да и вообще он казался безжизненным, даже брошенным. Андрей же смело вошёл внутрь двора, где имела место настоящая помойка. Чего здесь только не было. Огромное количество всякой ерунды нашло здесь своё пристанище. Надворные постройки, не изменив общему настрою, так же покосились. Растительность обозначила себя на крыше того, что когда было верандой. Огромный бледный лунный диск висел над домом, и плотным кольцом опоясала всё вокруг идеальная ночная тишина. Андрей открыл дверь в дом. Раздался отвратительный скрип. Заскрипели старые половые доски. Следующая дверь, Андрей оказался внутри жилого пространства. В дальнем углу тут же загорелся слабый огонек…

— Кто тут ещё — раздался пьяный мужской голос.

— Кого ещё черти носят — в дополнение появился женский голос, бывший ещё более пьяным, чем мужской.

Андрей ничего не ответил. Люди сейчас его не видели, но они его отлично почувствовали.

— Иди посмотри — произнесла женщина.

— Валерка, сука такая, шастает по ночам — отреагировал мужчина и поднялся из-за стола.

Эта парочка граждан сидели за столом. Сидели в полной темноте, освещенные всё той же полной луной, молочный бледный отсвет которой проникал через оконный проем. На столе стояла бутылка с водкой, рядом с ней была тарелка, на которой можно было различить то, что называется закуской, а если точнее, то парочка соленых огурцов. Был хлеб, была открытая рыбная консерва. Так же сигареты, пепельница, стаканы, какой-то журнал, с обложки которого улыбалась счастливая, радостная женщина, бывшая в рабочем комбинезоне. Стол стоял одной стороной к кровати, другой стороной к окну. На той стороне, которая противоположная к спальному месту, стоял самый обыкновенный стул. В комнате имелся шкаф, две тумбочки. На полу грязный палас, поскольку хозяева не снимали уличной обуви. Была люстра, но не работала. Имела она два плафона, один из которых был наполовину разбит.

Мужчина двинулся навстречу Андрею, который по-прежнему находился в коридоре, возле кирпичной, со всех углов облупившейся, печки. Рядом с чем-то напоминающим стеллаж кустарного грубого изготовления. Рядом с кучей пустых бутылок и другого различного мусора.

— Валерка, брось ты это, знаю это ты — на ходу говорил мужик.

Он же зажёг спичку — и повисла пауза.

— Ты ещё кто такой? — промолвил мужик, осветив огоньком от спички Андрея.

Андрей не реагировал. Он стоял подобно каменному изваянию.

— Люсь, иди-ка сюда, тут какой-то пацан пожаловал. Может твой сынок с деревни заявился, говорила же — произнес мужик, в его голосе появился смех, он реально не понимал, что же происходит.

Люсю заметно покачивало. Но она справилась. Она оказалась возле своего друга.

— Коля, мать твою, сколько говорила тебе, чтоб нашел Назарыча, чтобы подцепили эти провода, темень эта, блядь — проговорила Люся.

А Коля зажёг ещё одну спичку.

— Мальчик ты чей — спросила Люся.

Только Андрей по-прежнему не отвечал.

— А он живой вообще? — проговорил Коля — Там свеча на подоконнике, принеси её — добавил Коля.

— Был бы мертвый, не стоял бы на ногах — недовольно пробурчала Люся и пошла за свечкой.

Вернулась Люся быстро, благо ей нужно было сделать всего несколько шагов. Коля зажёг спичку, от неё загорелся фитилёк свечи.

— Это ещё что — тихо прошептала Люся, глядя на то, как обыкновенный мальчишка стал превращаться во что-то совершенно страшное.

— Это белая горячка, Люся — громко засмеялся Коля.

— Нет, я в своем уме — не согласилась Люся, наблюдая за медленной трансформацией ночного гостя, который прямо сейчас уже мало чем был похож на пацана, сейчас это всё выглядело самым настоящим чудовищем.

— Оно так и бывает, Люся, поверь, ровно так и бывает, тебе кажется, что ты в своем уме, а оно пришло. Со мной уже не один раз такое было — продолжал шутить Коля.

Люся лишь обозначила желание что-то сказать, но этого не сделала, а дико завопила, когда чудовище набросилось на Колю, когда страшные длинные зубы впились в сморщенную шею Николая.

— Э, э, ты чего — это всё, что успел произнести Коля, затем он упал, рухнул на пол с громким звуком так, как будто на пол сверху грохнулась одна из тумбочек или даже платяной шкаф.

Люся оказалась на редкость сообразительной женщиной, хотя и была изрядно пьяна. В пришествие белой горячки она не поверила сразу, а сейчас и тем более. Люся ногами разбила стекло, сумела выломать хлипкую оконную раму. Оставалось совсем чуть-чуть, но чудовище одним прыжком настигло Люсю, вернув несчастную обратно, вернув для того, чтобы с ней случилось то же самое, что и с её собутыльником Колей.

Всё было кончено быстро. Никак на происходящее не отреагировала окрестность. Ни одна собака не подала голоса. Так же светила во всю мощь луна. Ветер двигал кроны берёз и осин. В соседнем проулке работала уличная лампочка, света которой было мало, был он очень тусклым, чем только добавлял мрачности окружающей обстановке.

Глава третья

Андрей переступил через мертвых, он вновь выглядел пацаном одиннадцати лет. Затем он долго стоял посередине комнаты, он внимательно всматривался в каждый угол, он подмечал любую деталь. Прошло не меньше трёх минут, как он уселся на стул, но оставался в таком положении недолго. Поднялся, вновь перешагнул через тела Люси и Коли, зашёл в соседнюю комнату. Там оставался какое-то время, так же осматривая скудное убранство помещения. После Андрей побывал на дворе, глубоко вдыхая внутрь воздух, нюхая пространство, продолжая свой визуальный странный аудит. Только спустя пять минут Андрей вновь зашёл в дом и сразу лег на кровать, свернулся клубком, подогнув ноги к животу. Закрыл глаза и вслух самому себе произнес: ну, вот и дома.

Одним мгновением изменилось пространство. Оно как будто избавилось от чего-то чужеродного, оно как будто проснулось, когда Андрей уснул. Сразу со всех сторон послышались те лёгкие еле слышимые звуки, которых минуту назад не было вовсе, потому что был вакуум. А сейчас любое движение, любое насекомое, ветер, шелест листьев, подала голос какая-то небольшая собачонка, кот спрыгнул с крыши соседнего дома на землю. Даже ярче стал свет, идущий от обычных лампочек накаливания.

А Андрей крепко спал. Он даже не спал, он отсутствовал совсем. Он был подобен Люсе и Николаю, он мало чем от них отличался, если бы ни одно но…

Минуло ровно семь дней. Милиция не смогла продвинуться в поисках Андрея. Но вечером, спустя неделю Андрей появился дома сам. Он позвонил в дверь. Он выглядел уставшим и болезненным. Мама открыла ему, её радости не было предела. Иногда случается чудо, иногда бог слышит, обращённые к нему слезы и просьбы.

Андрей жадно пил воду. Его пока никто не о чем не спрашивал. Так же с огромным аппетитом Андрей справился с ужином. И только после этого мама спросила сына о том, где он был, что случилось.

Андрей какое-то время молчал. Ему как будто что-то мешало начать свой рассказ. Наконец-то он произнес невнятно и тихо.

— Я был у каких-то людей. Я не хотел там быть. Я не помню того, как я там очутился.

— С тобой всё хорошо? Они ничего с тобой не сделали? — встревоженно спросила мама, отец в это время находился рядом, он угрюмо и сосредоточено молчал, он курил сигарету, была приоткрыта рама окна на кухне, где они все сейчас и находились.

— Нет, но они какие-то сумасшедшие люди. Они меня не трогали, они меня закрыли в комнате. Там я всё время и сидел. Мне приносили еду и чай — ответил Андрей.

— Тебе удалось убежать? — этот вопрос задал отец.

— Да, я сумел открыть окно, я вылез через него в огород, а затем перелез забор — ответил Андрей.

Больше Андрея родители расспрашивать не стали. Но данное дело на этом не закончилось. Потому что ещё были сотрудники милиции, которым очень нужно было выяснить всё в полном объеме. Уже следующим утром Петр Васильевич сидел напротив Андрея, который размещался на диване, в гостиной, который с виду был сильно напряжён, заметно волновался и нервничал, на что тут же обратил внимание Петр Васильевич, поэтому и не торопился начать разговор с Андреем.

Петр Васильевич за двадцать минут до этого переговорил с мамой и папой Андрея. Сделано это было на улице, чтобы Андрей ничего не слышал. Общение продлилось недолго. Родители рассказали всё то, что и было вчера, не утаив ничего.

— Странная история. Ничего подобного у нас здесь никогда не было — сказал Петр Васильевич.

Родители Андрея никак не стали комментировать слова милиционера, сказать на это им было нечего.

— Ты как себя чувствуешь? — спросил Петр Васильевич у Андрея.

— Нормально, со мной всё в порядке — ответил Андрей.

— Ты хорошо спал, не просыпался ночью? — продолжил Петр Васильевич.

— Хорошо спал, не просыпался — ответил Андрей.

— Скажи, тебе сейчас страшно?

— Нет, я вас не боюсь — произнес Андрей.

— Меня бояться не нужно. Я спросил тебя в целом, как бы так сказать. Хорошо, что ты себя нормально чувствуешь. Хорошо, что с тобой ничего плохого не случилось. Но всё же нам придется общаться. Извини, но без этого нам не обойтись — произнес Петр Васильевич — А где у вас можно покурить? — обратился он к папе Андрея, который всё это время, как и мама, находился в той же комнате.

— На кухне — ответила мама.

— Тогда пойдёмте, немножко покурим, а ты подожди нас, мы скоро — сказал Петр Васильевич.

Оказавшись на кухне, закурив сигарету, Петр Васильевич сказал: — Мальчик сильно нервничает, оно вроде бы понятно, только меня что-то настораживает. Нужно будет, чтобы после нашего разговора вы и Андрей поехали к нам. Нужно, чтобы мальчика осмотрела наша врач, поговорила с ним так же. Он явно вам не всё сказал. Там точно было что-то ещё. Вот это нам и нужно выяснить.

Говорил Петр Васильевич тихо, дверь на кухню была закрыта.

— Да, конечно, мы понимаем — отреагировала мама Андрея.

Сигареты, которые курили Петр Васильевич и папа Андрея превратились в окурки. Дым улетел на улицу через приоткрытую форточку. Светило яркое солнце. Было жарко и немножко влажно. Не было сомнения в том, что очень скоро заявит о себе дождь. Хотя в данный момент на небе нельзя было увидеть ни одной тучки. Петр Васильевич смотрел в окно. Прямо под окнами дома мальчишки изображали из себя рыцарей, бегали друг за другом, имея в своем арсенале картонные щиты, деревянные мечи, луки, изготовленные из прутьев и рыболовной лески. В одном из мальчишек Петр Васильевич узнал Максима, с которым был знаком, с которым, как и с другими ребятами, успел пообщаться на тему странных подвалов и пропажи их же товарища Андрея.

— Ты же ещё не виделся со своими друзьями? — спросил Петр Васильевич, вернувшись в гостиную, где находился Андрей.

— Нет — просто ответил Андрей.

— Да, конечно, я же вот успел с ними познакомиться. Они много интересного рассказали. Я думаю, что ты сможешь кое-что к этому добавить. Но это после. А сейчас я хочу тебя спросить: ты сможешь найти дом, в котором ты был, показать мне его.

— Если идти пешком, то смогу. А если на автомобиле, то нет — ответил Андрей.

— Ну, это особого значения не имеет. Если сможешь пешком, то можно и на автомобиле дублировать маршрут. Хотя если тебе лучше пешком, то я не против.

Андрей сидел почти неподвижно, он был скован, он ощущал себя неуютно.

— Значит, ты не помнишь, как попал в этот дом. Мне всё же хотелось, чтобы ты попытался вспомнить тот момент, но перед тем, как что-то случилось. Ты ведь был в подвале? Правильно я говорю?

— Нет, я вышел из подвала. Я услышал, мне показалось, что меня зовёт Витька Гутник из-за угла дома. Я пошел туда. Это совсем рядом с нашим подъездом. Я оказался там, Витьки не было, а дальше я не помню — ответил Андрей.

— А ключи от подвала, вспомни, ты их когда обронил? — спросил Петр Васильевич.

— Ключи? — переспросил Андрей.

— Да, ключи.

— Они выпали, я не стал возвращаться. Там было что-то страшное. Там был, я видел это чудовище, оно съедало Бориса, оно посмотрело на меня — произнес Андрей и ещё больше сжался.

— Успокойся, сейчас всё хорошо — мягко проговорил Петр Васильевич.

— Да, я знаю — отреагировал Андрей.

— Ты можешь говорить на эту тему или лучше будет в другой раз? — спросил Петр Васильевич, сделал это после того, как реальностью стала небольшая пауза.

— Могу, я вообще не трус. Но я тогда испугался. Хорошо, что этого не видели Костя и Максим.

— Ну, ты сказал. Неужели ты думаешь, что Костя и Максим не испугались бы, если бы увидели то, что видел ты. Я думаю, что с ними произошло бы то же самое, может, что и ещё хуже — сказал Петр Васильевич — А Борис, это мальчик, который пропал, кажется, месяц назад, который утонул, насколько я знаю. Это тот Борис?

— Да, получается, что он не утонул.

— Интересно у нас выходит, и главное, что занимательно очень.

— Я не знаю, вы спросили, я ответил — сказал Андрей, он всё же начал немного оживать.

— Ладно, а эти люди, у которых ты был, они были в подвале. Ты видел их там когда-то, ну, возможно, в вашем дворе, с кем-то из местных жителей.

— Нет, я не помню, кажется, что видел, но точно что не в подвале. Видел дяденьку Николая возле первого дома — проговорил Андрей, повернул голову на шум за окном, там его товарищи, видимо, устроили что-то похожее на генеральное сражение.

— Первый дом — это 38/1? — уточнил Петр Васильевич.

— Да — ответил Андрей.

— А дяденька Николай, он там в доме этом с кем был? Ты говорил об этих людях во множественном лице.

— Тетка Людмила, он её называл Люся — ответил Андрей.

— А ты почему её назвал Людмилой?

— Я слышал, как её звала соседка, старая бабка — ответил Андрей.

— Так значит, что ты просто сидел запертый в комнате. Они с тобой не разу не говорили?

— Нет, они говорили меж собой. Дядька говорил тётке, что вот твой ребенок дома, что теперь можешь успокоиться.

— Они что вообще делали?

— Они пили водку, там ужасный запах и ужасная обстановка. Там не так, как здесь.

— Вот видишь, с твоих слов уже многое мне становится ясно. Сейчас же мы не будем терять времени, а отправимся посмотреть на этот дом. Если ты не можешь, то скажи мне об этом сейчас.

— Почему я не могу? — спросил Андрей.

— Ну, всякое бывает, ну нервный стресс и прочее.

— Нет, я могу, со мной там ничего плохого не было. Было немножко страшно, но сейчас всё прошло.

— Вот и отлично, подожди ещё чуть-чуть — сказал Петр Васильевич, жестом он попросил родителей Андрея выйти из гостиной вместе с ним.

— Александр Петрович, вы составите нам компанию, это необходимо — сказал Петр Васильевич.

— Конечно — ответил папа Андрея.

— Вы можете хоть немного подождать, Андрей не завтракал. Пусть он малость поест. Всего десять минут времени — вмешалась в разговор мама Андрея.

— Это завсегда необходимо, а мы подождем. Я буду на улице — сказал Петр Васильевич — До свиданья, Ольга Васильевна — добавил он и покинул квартиру, бывшую на первом этаже пятиэтажного дома, имевшую номер 77.

Возле высокого крыльца стоял милицейский УАЗик. Рядом с автомобилем, прямо на бордюре, сидел водитель транспортного средства, имевший звание сержанта. Бабушки, включая Лидию Петровну, с интересом смотрели на следователя. Они уже отлично знали о том, что Андрей живой, что он нашелся. Ещё добавить о том, что в обществе старушек не было бабушки Андрея, потому как она в эти неприятные и страшные для семьи дни находилась в гостях у своей старшей дочери, естественно, что ничего о произошедшем не знала.

Петр Васильевич ещё раз закурил.

— Васильевич, что едем? — спросил водитель.

— Нет, оставим машину здесь, пойдем пешком.

— Как скажешь, пешком так пешком — отреагировал водитель.

Петр Васильевич сделал глубокую затяжку. Очень странно всё складывалось. Ладно, если бы не эти подвалы, эти подземные ходы, соединяющие четыре подвала в одно целое, если бы не это мифическое чудовище, если бы не ключи от подвала, найденные неподалеку от входа-выхода, то всё могло бы быть ясным: парочка психопатов, скорее, что больше баба, которая когда-то бросила ребенка, совершила то, что сейчас не даёт ей покоя, ещё всё это на почве алкоголизма. Да, конечно, вероятно, что психиатрическая больница уже знакома с этой дамой, может, что с её другом или мужем Николаем. Да, так бы всё было ясно. Хотя, похищение поздно вечером. Вероятно, что что-то вроде удушения. Ведь мать мальчика сказала, что повреждений на голове нет, что она лично расчёсывала сына. Удушение, какой-то препарат? Иначе тогда как мальчишка ничего не помнит? Зато он отлично помнит чудовище. Могло ли ему померещиться, ведь эти детские страшилки, легенды. К тому же мальчик Борис, который пропал, утонул. Нет, его тела не нашли. Значит, что всё возможно.

Всё время пока Андрей принимал пищу, Петр Васильевич занимался потоком размышлений и сопоставлений: сейчас на начальном этапе.

Дальше будет более полная картинка, когда найдем этих странных, невменяемых похитителей. И всё же, что за чудовище — человек-собака. Бред и только, если бы не эти подземные ходы. Но ведь до Бориса и Андрея никто не пропадал. Нужно сверить информацию — никак не отпускало следователя.

Появился Александр Петрович вместе с Андреем.

— Веди нас, не торопись особо, потому что дяденька милиционер уже не так молод, как ты — пошутил Петр Васильевич, когда они вчетвером двинулись прочь из двора, в сторону мебельного магазина, в направлении автобусной остановки, которая сейчас была им без всякой надобности.

Перпендикулярно вышли к дороге, перешли её, и совсем недолго шли вдоль улицы, на которой прямо сейчас было много грузовых автомобилей. Двигались влево, в сторону ремонтного завода. Но на полдороги свернули вправо, ушли в направлении многочисленных капитальных гаражей. Андрей шел впереди, рядом с ним находился Петр Васильевич. Чуточку сзади были папа Андрея и второй милиционер.

Единственным направлением через массив гаражей было прямо, другие варианты исключались, так как неизбежно приходили в тупик, упирались в территорию завода с одной стороны, или в периметр СМУ 7 с другой стороны. Так что можно лишь вперёд, по наиболее длинному маршруту, где в конце концов упрешься в железную дорогу. Справа будет мрачное старое кладбище, слева всё тот же завод, хотя, если быть точным, то некая окраина за заводом, состоящая из частного сектора. Если же прямо то лес, то бывший железнодорожный кордон, или влево по путям. Никаких иных вариантов больше. Поэтому Петр Васильевич и предположил, озвучив свои мысли вслух.

— Я как понимаю, мы идём к заводским баракам и бывшему самострою за ними.

Но ошибся. Потому что Андрей отрицательно покачал головой.

— Интересно — сказал Петр Васильевич.

Перешли железную дорогу. Сделали это в нахоженном месте, которым хоть и не так уж часто, но всё же пользовались люди. А дальше была лесная тропа.

— В сторону ракетной части или ПРК идём — не сдержался второй милиционер.

— Нет — сказал Андрей.

В этот момент они оставили за спинами небольшой деревянный мосток, через такую же не великую лесную речку, — и тут свернули влево и вниз.

— Ясно, наш путь лежит в район Усть-Киргизки или даже в районе психиатрической больницы — сказал Петр Васильевич, теперь он мог это озвучить уверенно, ибо никаких иных возможностей не оставалось, лишь только туда.

— Только почему мы движемся таким круговым образом, вот это интересно — спросил Петр Васильевич — Андрей остановись, отдохнуть не помешает пару минут — продолжил Петр Васильевич.

— Я знаю только эту дорогу. Я ей возвращался назад — спокойно поведал Андрей.

Мужчины закурили. Андрей смотрел вниз, где открывался воистину потрясающий вид. Речка петляла в самую низину. По левую руку находилась высоченная железнодорожная насыпь. А прямо высокая гора, на вершине которой нашли свое пристанище величественные сосны, бывшие просто огромными, бывшие изумительной красоты.

— Не заметил никто, но очень странно по пути нашего следования вели себя бродячие собаки. Они прижимались к земле, они отползли в любые щели и углы — сказал Петр Васильевич.

Никто не заметил того, о чем он только что сказал. Никто не стал его слова комментировать. Лишь Андрей вскользь бросил взгляд на милиционера.

— Ладно, отдых закончен, давайте пойдем дальше — это вновь был Петр Васильевич, его старшинство в этой группе сомнению не подлежало.

Спуск дался легко. Другое дело подъем, здесь пришлось напрячься. Преодолев подъем, вновь начали спускаться вниз. Получилось, что таким неудобным, нерациональным образом всего навсего преодолели железнодорожную насыпь. Ведь можно было пойти прямо по путям, затем влево, и всё, но шли ровно так, как указывал Андрей.

Теперь стало видно дома так называемого поселка Усть-Киргизка. И здесь Андрей остановился, он как будто забыл куда нужно идти.

— Что случилось, что-то не так в этом месте — поспешил спросить Петр Васильевич.

— Я как-то иначе двигался. Луна освещала дорогу — прошептал Андрей.

— Луна? — спросил следователь.

— Мне так кажется почему-то.

— Но ты же пришел домой вечером, ещё было светло — сразу проявил интерес Петр Васильевич.

— Да, ближе к восьми вечера — подтвердил папа Андрея.

— Я не знаю, но нам нужно в эту сторону, к тем домам, а затем их обойти — сказал Андрей.

— Хорошо, но может, что ты вспомнил отрывок из того, как первоначально попал сюда? — продолжил свое Петр Васильевич.

— Может, я не помню — ответил Андрей.

— Смотрите сейчас, как странно ведут себя собаки — напомнил Петр Васильевич, когда они все вместе и очень аккуратно двигались по территории частного сектора.

— Да, они замолкают и сразу прячутся — произнес второй милиционер.

— Нам в этот проулок, прямо до конца, а затем налево — сказал Андрей.

— Стоп, сейчас нужно быть осторожнее, чтобы преступники не увидели нас раньше времени — сказал Петр Васильевич — Андрей, иди вперёд один, а мы за тобой на расстоянии, чтобы могли тебя видеть — добавил он.

Так и сделали. Вокруг не было никого. Кажется, что одна древняя старуха появилась у забора собственного участка. Наверное, что действовала погода. Как уже упоминалось, было душно и жарко. Появились те самые тучи, прибытие которых всё одно виделось неизбежным и два часа назад.

Наконец-то Андрей остановился возле неказистого домика, кого-то наполовину заваленного, уже сейчас частично брошенного. Андрей стоял, ничего не происходило. Была полная тишина. Не было и намека на какое-либо постороннее присутствие.

— Хорошо, пойдем — сказал Петр Васильевич, увлекая за собой папу Андрея и второго милиционера.

— Андрей, не оборачиваясь назад, открыл калитку, вошёл внутрь двора.

— Сейчас быстрее, что же он мне делает — мгновенно спохватился Петр Васильевич и резко ускорился, то же самое сделали остальные.

Андрей же остановился возле двери в дом. И стоял неподвижно, пока за его спиной ни оказались Петр Васильевич, папа и второй милиционер. После этого Андрей потянул дверь на себя.

Только вот почему Петр Васильевич позволил Андрею это сделать. Почему мальчика не отстранили от двери в сторону, ведь там за дверью могли находиться преступники. Только дело было в запахе, который уже сейчас был чудовищным, который знающему человек говорил лишь об одном: здесь разложение человеческих тел. Когда дверь отворилась, то Андрей войти не смог, он отстранился, ему тут же стало плохо.

Петр Васильевич, зажимая нос рукой, проговорил глухим бормотанием: — А как же это так, рядом же соседи имеются.

Дальше милиционеры зашли внутрь дома. Андрей и его папа остались во дворе.

Увиденная картина была неприятной настолько, что навскидку Петр Васильевич не мог припомнить того, когда в последний раз ему доводилось такое видеть. И дело было не в том, что перед ним находилось то, что лишь фрагментарно можно было признать человеческими телами. Дело было в том, что всё это дополнялось чем-то ещё, чем-то настолько необъяснимым и неестественным, что данное являлось составной частью отравленного, сладкого зловония. Здесь не произошло обычное убийство, здесь случилось то, что точно не имеет к стандартному анализу никакого отношения. А может ещё то, что лишь самую малость опоздало. Но пришло вкупе с этой ужасной и отвратной обстановкой: мальчик лжёт, этих людей убили давно, они были мертвы, когда он сидел в закрытой комнате, а значит, никто не приносил ему еду и чай.

Или быть может это делал кто-то другой, кто и убил этих людей. Но ведь как убил, о, это особая история. Даже сейчас, даже в таком виде можно было разглядеть, что у обоих покойников были разорваны глотки, что такое может сделать только дикий хищный зверь. Или, например, большая собака, собака Баскервилей.

Петр Васильевич почувствовал себя плохо. Он вышел на улицу. Он даже не торопился закурить. Он молчал и глубоко вдыхал чистый воздух.

— Всё интереснее у нас складываются дела, всё интереснее — произнес он.

На улице появился второй милиционер. Кожа на его лице была бледной, он встряхнул голову, чтобы быстрее переменить обстановку, сбросить, хоть и временно, возможную часть дурного восприятия.

— Нам нужно связаться с отделением. Нам нужны сюда эксперты и прочее. Я дойду до соседей, я найду, где здесь ближайший телефон — проговорил Петр Васильевич посмотрел на Андрея внимательно.

— Ничего мне ещё не хочешь сказать? — спросил у Андрея Петр Васильевич.

— Нет — ответил Андрей.

— Их убили уже недели две назад — проговорил Петр Васильевич и покинул территорию двора.

— Как-то не пойму я — произнес папа Андрея, посмотрев на сына — Две недели назад, но ты же, может ты мне скажешь…

Глава четвёртая

— Я не знаю, было тихо последние два дня. Я не помню, я совсем ничего не помню — ответил папе Андрей.

— А приходил к ним кто? — спросил второй милиционер.

— Были кто-то, но я их не видел, только слышал. Ещё они говорили о чем-то странном, они иногда кого-то сильно боялись — ответил Андрей.

— А почему ты решил, что в их словах было что-то странное. Вероятно, что они как раз боялись появления милиции или того, что кто-то сдаст их милиции — сказал второй милиционер.

В этот момент вернулся Петр Васильевич, который довольно быстро нашел, откуда ему позвонить.

— Через дом есть телефон, там ветеран войны проживает. Правда, пришлось представиться по полной форме. Теперь разговоров не избежать — сказал Петр Васильевич.

— Нет, они никогда не говорили о милиции. Они боялись того, что может вернуться хозяин — сказал Андрей, ответив на слова второго милиционера.

— Выходит, что они не были здесь хозяевами. Получается, что они просто и без спроса обосновались в этом доме — сказал Петр Васильевич, быстро вступив в разговор между Андреем и своим подчинённым.

— Так когда ты убежал отсюда, то они были живы? — спросил Петр Васильевич.

— Не знаю, но было тихо. Я подумал, что они ушли. Поэтому и решился вылезти в окно.

— Ладно, мы поговорим позже, нам ещё придется пообщаться. Так уж выходит. А сейчас, Сергей, Александр Петрович, Андрей идите потихоньку на остановку. Здесь вот прямо, там направо, через железную дорогу, в общем выйдите на Свечной. Что пешком идти. Сергей, ты на машине назад сюда. А я подожду наших коллег. Прямо не терпится испортить некоторым из них настроение — сказал Петр Васильевич.

Следствие без труда определило личности убитых, при них в этом же доме находились им принадлежащие документы. Ничего интересного о этих двоих не было. Ничего криминального за ними не числилось. И предполагаемый учёт в психиатрической клинике отсутствовал. Они просто оказались любителями чрезмерного употребления алкоголя, оказались они жителями не городскими, проживали они в одном из районых центров. Как и зачем очутились здесь было выяснено позже. Но ничего такого в этом не было и быть не могло: всего лишь пытались перебраться в город, в поисках лучшей жизни — вот её и нашли — так сказали близкие убитым люди. Совсем другое дело — это те моменты, связанные с самой смертью. Здесь было от чего задуматься. Убиты Люда и Коля были чуть более недели назад. Петр Васильевич ошибся, определив дату смерти двумя неделями до момента обнаружения, виной тому стала та жаркая и влажная погода, которая все эти дни досаждала горожанам. Убиты несчастные были… А вот здесь, как и предполагал Петр Васильевич, вопросов было больше чем ответов. Такие повреждения, которые и стали причиной насильственной смерти, могли случиться только в случае встречи с крупным хищником, скорее, что с волком или медведем. Конечно, лес рядом, до него рукой подать, но вот в окрестностях этого пригородного леса очень, очень давно, что реально не вспомнить, никто не встречал ни волка, ни медведя. Оставалась стая бродячих, бешеных собак, — но тогда об этой стае было бы уже известно, эта стая успела бы наследить повсюду. Да и на месте преступления, здесь так же всё выглядело бы несколько иначе, если бы была стая собак. Нет зверь был один…

Андрей вместе с мамой находился в кабинете следователя, того самого Петра Васильевича. Прошла ещё одна неделя, и Андрей изменился, он ожил, — так правильно было определить его состояние, к нему вернулось в полном объеме всё то, что должно быть, соответствовать его возрасту, увлечениям и интересам.

Только хода дела это пока что никак не меняло. Люся и Коля были убиты примерно или даже в один день с исчезновением Андрея. А значит, они не могли его держать взаперти, не могли его кормить, пить водку, делать то, о чем рассказывал Андрей. Выходит, что мальчик лжёт. Выходит, что был кто-то ещё. И вот этот кто-то очень уж примечательная личность. Этот кто-то настоящее чудовище. Держать ребенка в доме рядом с двумя мертвыми людьми. Каждый раз переступать через их трупы. Но при этом не убить ребенка, не причинить ему никакого физического вреда.

— Помнишь, ты сказал о том, что они боялись того, что придет хозяин? — спросил Петр Васильевич у Андрея.

— Они говорили об этом — ответил Андрей.

— Может они говорили что-то о чудовище? — неожиданно спросил Петр Васильевич.

Одной секундой пришло ему в голову странное сопоставление. Чудовище, которое обитает в подвалах, которого испугался Андрей, обронил ключи, перед тем, как попасть сюда. Человек-собака, ребенок-собака — так говорили об этом монстре местные пацаны, это же пусть и смутно подтверждал в своих показаниях Андрей. Чудовище съело мальчика Бориса. Чудовище обитает там, имеет подземные переходы, которые факт определенный. Которые нужно засыпать, а если это появится вновь, то значит, что что-то действительно там есть, или найти того, кто это делает — это тогда будет несложно. И смерть этих двоих, и исчезновение Андрея. А не чудовище ли притащило Андрея в этот проклятый дом. Затем убило этих двоих, потому что их там быть не должно. Андрея оставило про запас. Но кто тогда мальчика кормил, поил в течение целой недели. А не бред ли, под воздействием чего, — все воспоминания мальчика. Может что-то похожее на сон, на галлюцинацию. Не мог же Андрей убить этих двоих. Нет, это исключено. Стоп, а если это, ну допустим, человек, который у себя дома, у себя в ограде держит хищное животное, того же волка, медведя, эту долбанную собаку Баскервилей. Вот это версия близкая к смерти Люси и Коли. Но тогда как же подвальное чудовище? А если этот кто-то держит животное в подвалах, да, в тех подвалах. Нужно определить, кто из жильцов четырех домов связан с этим районом частного сектора, на самом городскими отшибе.

— Мне снилось, я во сне видел это чудовище. Оно пришло сюда из наших подвалов. Я не знаю зачем. Но его бояться все другие собаки — сказал Андрей.

— Оно пришло, чтобы убить их?

— Не знаю, я видел его во сне, оно стояло в коридоре — пояснил Андрей.

— А сейчас ты бываешь с друзьями в этих подвалах?

— Нет, я нет. Ребята тоже туда не ходят. У нас у никого нет ключей — спокойно ответил Андрей и сейчас его голос был немного иным, как бы значительно ближе к нормальной повседневности, к тому, чем и должен жить, как говорить мальчик, которому одиннадцать лет.

— Значит ты никого не видел, не слышал. И этих двоих ты тоже не видел. Ты всё время сидел взаперти. А как тебе передавали еду?

— Кто-то открывал дверь, но не полностью, ставил на пол тарелку, стакан с чаем.

— Он этот кто-то никогда ничего не говорил?

— Нет.

— Ну, может через окно, хоть мельком ты мог видеть?

— Нет, окно выходило на огород, в другую от входа сторону.

— Да, это я знаю — проговорил Петр Васильевич.

Дело окончательно зашло в тупик. Никаких зацепок не было совсем. Странности и только, которые и определяли сущность неопределенного.

— Скажи, ты действительно считаешь, что этот монстр существует?

— Я не знаю, но иногда мне кажется, что да — ответил Андрей.

— Сложно у нас выходит — сказал Петр Васильевич.

— Я правда почти ничего не помню. И с каждым днём помню всё меньше и меньше. Мне прямо сейчас кажется, что пройдет ещё неделя и вообще забуду обо всем этом — честно озвучил Андрей, ведь на самом деле он совсем не понимал, что с ним происходит, какие-то странные процессы, чужеродные ему самому, его же возрасту.

Так тогда и происходило…

Всё же через какое-то время я оказался на улице. Я не пожалел о своем решении покинуть квартиру. Да, я понимал, что боюсь зеркала. И в тоже время понимал, что не должен этого делать. Что всё гораздо хуже, что я должен бояться самого себя, а не зеркала. Если бы это ужасное существо обитало лишь в зеркале, или как это выразить, тогда бы да, и нужно было бы просто постараться избавиться от зеркала. Но нет же, сейчас, и вот именно сейчас, я отлично осознавал и чувствовал, что зеркало здесь не причем, что оно лишь зафиксировало фактическое положение тогда, когда пришло время, тогда, когда это должно было случиться. А чудовище обитает во мне самом. Я и есть это чудовище. Чудовище — часть меня. Но ведь есть же и я сам. Это определенно, я есть, я размышляю, я иду, делая это не разбирая дороги. Так или не так, возможно или невозможно, но точно что круг замкнулся на мне самом, на моем прошлом, на том, что от меня ушло, но при этом же меня никогда не покидало.

Я остановился. Я не заметил того, что успел далеко отойти от дома. Ноги сами собой принесли меня на главный перекресток (так его называл я), на развилку в четырех разных направлениях, где всегда множество автомобилей, где часто неисправными бывают светофоры.

На улице же как-то незаметно наступил вечер. Ещё не та его фаза, которая успокаивает всё вокруг, но то ощущение, когда стало просторнее и легче. По крайней мере я всегда воспринимал исход дня именно так, и точно что положительно. Вот и сейчас, доставая из кармана пачку сигарет, я ощущал привычное. Я не хотел о чем-то думать. Но самым странным образом я прямо в этот момент отлично знал, куда будет лежать мой путь. Займет который не более двадцати минут, если я не потороплюсь, а я торопиться не буду. Я напротив пойду медленнее, чем делаю это обычно. Чтобы зафиксировать, чтобы отметить момент осознания возвращения в страну собственного детства именно этим днём. Чтобы осталась у меня в памяти эта отметка. Я пойду в свой бывший двор. Там уже нет сказочного городка, его заменила самая банальная насыпь, под которой погреба. Но меня они не интересуют. Мне так же как и давным давно интересны подвалы, которых по-прежнему ровно четыре штуки.

Я малость успокоился. Я почувствовал, что сумел взять себя в руки. Сразу стало лучше, тут же глубже стало дыхание и значительно улучшилось моё психологическое состояние: что имеет место, то в любом случае уже имеет это место, так во всем и вся, нужен лишь настрой, нужен правильный подход, и, упаси боже, никакой паники, иначе придет конец, самый печальный из всех возможных исходов — нет в этом никакого сомнения.

На входе в свой бывший двор, я вновь остановился. Здесь было как-то необычно тихо. Здесь всё было совершенно чужим. Это буквально прострелило меня навылет — здесь сейчас меня нет, здесь нет ни одного из тех людей, с которыми довелось мне провести много дней, испытать массу общих эмоций и впечатлений. Их здесь нет. Но сам двор есть.

Подумав об этом я двинулся внутрь. Я ещё раз подумал о том, что слишком тихо, что вокруг практически никого нет. Разве так было в мою бытность — нет, конечно, нет, всё было в точности до наоборот. Я оказался прямо посередине, где когда-то находился самый высокий, центральный из деревянных теремов. Стоит ли говорить о том, что я уже в какой раз исполнил роль заевшей пластинки — это в плане моего отношения: а кто-нибудь вообще помнит о том, что на этом месте здесь было сорок лет назад. Но нет, сейчас парочка новых китайских авто возле подъезда, где жил мой друг Максим. Я подошёл ближе, но останавливаться не стал. Мне нужно было миновать расстояние в два подъезда, чтобы оказаться возле своего родного подъезда, возле крыльца и той самой двери, ведущий в подвал дома 38/3.

В окнах стало больше света. Люди всё же появлялись, только не задерживались в статичном положении, они спешили по своим неотложным, во многом никчёмным делам. Никто не обращал на меня никакого внимания. Я подошёл к своему подъезду. Нараспашку была дверь внутрь. Потянуло посмотреть, я ступил на нижнюю ступеньку крыльца, мне хотелось увидеть дверь в нашу квартиру. Я сделал это. Я убедился в том, в чем ошибиться не мог: дверь была иной. И вот только после этого я бросил взгляд влево, — и сердце застучало быстрее, пробрал озноб — дверь в подвал была приоткрыта, она легонько двигалась, повинуясь ветру, она скрипела, приглашая меня войти. Я стоял не двигаясь. Сейчас я испытывал самый настоящий первозданный ужас. Но при этом меня со страшной силой тянуло сделать то, чего я боялся больше всего на свете, а именно, войти внутрь, спуститься вниз, вернуться в самые недра страхов собственного детства.

Сколько я простоял в нерешительности? Я не помню, да и было ли важно это, точно, что нет. Куда важнее было то, что никакого рядом со мной так и не возникло. Куда важнее было то, что дверь продолжала скрипеть и двигаться, приглашая меня войти. Рука сама потянулась взяться за металлическую ручку. Ещё сильнее заскрипело дверь и сразу мне в нос ударил тот самый, давно забытый запах. Сколько же лет, сколько минуло лет. И было странно, ведь сейчас был точно не тот момент, когда нужно думать о чем-то подобном. Но возникло само собой, наложением на пришествие ненормальной реальности, которая уже чувствовалась. Провалиться сквозь землю, прямо в эту вот секунду исчезнуть в одном из подземных ходов — но это было так. Запах возвращал назад, он откручивать механизм, и я втягивался в этот процесс, медленно и осознанно спускаясь вниз по лестнице. Навстречу той самой тусклой доисторической лампочке.

Мышечная память, я не ошибся, я сделал два шага вправо и оказался возле нашей сарайки. Она не изменилась нисколько. Даже краска по дереву, пусть немного стёрлась и облупилась. Наверное, что много лет был другой навесной замок. Только на меня это не действовало, когда я прикоснулся к нему, когда машинально достал из кармана свои ключи. И не было со мной ничего такого до этого, я сунул первый же из ключей в скважину, ключ легко вошёл внутрь. И я уже знал, что будет дальше. Да, я повернул ключ, отскочила душка замка. Осталось потянуть дверь. Я сделал это, — и вот здесь начало происходить что-то совсем уж необъяснимое. Прямо перед собой я видел своего верного друга, свой зелёный велосипед Уралец. У меня приостановилось дыхание. У меня всё сжалось внутри. Нет же, этого не может быть! И вещи, и газета на земляном полу. На лбу появились холодные капли пота. Пришлось сделать осознанную паузу, затем встряхнуть голову. Только это ничего не дало, ничего ровным счётом не изменилось. Скорее что в эти мгновения, вряд ли что раньше, я понял в чем дело. Время, оно переключилось, оно сделало оборот. Так вот почему настолько тихо. Вот почему таким странным напряжением встретила меня страна моего детства.

Я коснулся руля велосипеда. Я проверил хорошо ли накачаны шины. Я звякнул звонком, и длинное эхо прокатилось в тишине подвала.

Через минуту я закрыл дверь. Мне нужно было бы как можно скорее назад. И одна часть меня самого настойчиво требовала этого. Но я справился. Я уже не мог просто сбежать. Груз размером с долгие годы, что-то ему дополнением не давали мне этого сделать. А значит, значит мне следует двинуться дальше. И я исполнил, я подчинился подсознательному наказу. Ещё несколько метров вперёд, далее, я свернул влево. Передо мною была дальняя галерея, отсек, раздел, можно назвать как угодно, до конца влево там наша вторая сарайка.

Медленно двигался я. Ни разу не обернулся назад. Вновь на связке ключей нашелся нужный ключ. Вновь присутствие прошлого владело происходящим. Ящик с ёлочными игрушками, которые все до одной стеклянные, меж которых серебряные нити дождя, снежинки, разноцветное конфетти. Жёлтая газета, накрывающая новогодний праздник сверху, а на ней дата 10 января 1977 года. Всё так и было. Несколько старых чемоданов на деревянных полках. Два ряда пыльных трехлитровых и двухлитровых банок. Лыжи и лыжные палки, рядом с ними какие-то бруски, какие-то детали старой мебели. Несколько мешков, в которых тряпки, старые вещи. Этот мир существует, он никуда не делся. Он по-прежнему здесь. Почему я об этом узнал только сейчас. Но мне здесь быть нельзя. Потому что я здесь уже есть. Мне необходимо назад, не теряя ни одной лишней секунды назад.

И всё же запоздало случилось осознание. А может дыхание со стороны. Может то, что привело меня сюда. Но как бы там ни было я резко развернулся. Я быстро закрыл дверь, замок. Я двинулся в обратном направлении. Всего каких-то двадцать метров, никак не больше до подвального перекрестка, там вправо и вверх, там дверь. Но я знал, что я увижу его обязательно. Пришлось напрячься, сконцентрироваться, отсчитывая шаги.

В необходимый момент я повернул голову. Он был там, он повернулся свою голову в мою сторону. С его клыков стекала темная кровь. У него были собачьи глаза, собачьи уши. Он был той собакой, которых не бывает. Он был той собакой, которую ненавидят все остальные собаки, ненавидят и боятся.

Но откуда я знал о том, что он меня сейчас не тронет. Объяснения не было, но я знал. Боялся ли? Да, определено я ощущал присутствие страха. Но страха не за себя как такового, а за себя из этого подвального времени. Сложно выходило наружу осознание, от того, что понимать было гораздо труднее, чем ощущать.

Есть я там, есть я здесь, и есть он — который тот же я, но здесь и там в едином лице.

Он глухо зарычал. Он бросился в мою сторону. Я остановился, я не побежал. Он приблизился ко мне. Мы смотрели друг на друга. Холодной испариной покрылось всё моё тело. И если бы не было того, что контролировало меня извне, то я бы точно не выдержал.

— Как только он покинет тебя, так сразу я его убью — произнес он булькающим отвратительным голосом.

— Почему он должен покинуть меня? — спросил я.

— Почему? Потому что ты этого хочешь, потому что ты явился сюда. Оказался там, куда тебе дорога заказана.

— Ты же не можешь убить меня? Тогда тебе не будет пристанища. Тогда ты будешь ограничен четырьмя подвалами и одной дорогой — сказал я, сам не понимая того, что слетает с моего языка, ведь мысли явно отставали от слов — Если ты убьешь его, то убьешь и меня. Если ты убьешь меня, то будет то, о чем я сказал — ты навсегда останешься здесь — продолжил я.

— Ты так думаешь. Я мешать не стану — проговорил он и начал пятиться назад, пока ни исчез в темноте полностью.

Меня сильно трясло. Мне нужно было время для осознания нашей встречи. Шатаясь, я поднялся вверх по лестнице. Вновь заскрипела дверь, я оказался на крыльце. Я видел, что на пороге стояла ночь, что осталось до её наступления совсем чуть-чуть. Но и так же я видел, что вокруг меня изменилась обстановка. Сейчас предо мной существовал двор моего детства. На своем месте был сказочный городок. Другими и куда как редкими были автомобили. Прямо передо мной стоял отцовский синий АЗЛКа. Можно было сделать два шага вправо, и увидеть дверь в мою квартиру, имевшую бордовую обивку, номер 77 в верхней части. Наверное, можно было подняться по лестнице, нажать на кнопку звонка. Но я не стал этого делать, незримо понимая, что этого нельзя. Поэтому я покинул крыльцо. Я пошел вдоль дома. Прошел ровно половину и вынужден был остановиться не дойдя несколько метров до третьего подъезда.

На лавочке, нарушив правила распорядка в отношении дозволенного времени, находились мои друзья Костя и Максим, а рядом с ними был я сам.

— Ты ничего сегодня не видел там в подвале? — спросил у Андрея Костя.

— Да тихо ты про этот подвал. Ещё узнают, что у нас есть ключи — прошептал в ответ Андрей.

— А где ты их взял, ты так и не сказал — раздался голос Максима.

— Говорю же, что украл у сантехника — ответил Андрей.

— Слушай, ты вправду веришь, что там есть проход в иное время? — тихо прошептал Костя.

А я стоял не двигаясь, мне не хотелось верить своим ушам, ведь я прямо сейчас понимал страшное: этот я — не я вовсе. Этот я — это он, то исчадие ада, которое совсем недавно, сверкая красными глазами, удалилось от меня в темноту.

— И что нам это даст? — спросил Максим.

— Как что, много чего. В первую очередь, деньги. Нам же нужны деньги, разве я не прав — ответил Андрей.

— Нужны, но я не верю. Даже если мы найдем ход, ведущий на территории запретных складов, то нас там сразу поймают — произнес Максим.

— Во, дурак, я же говорю, что мы будем вне времени, они в этом времени, а мы как бы, они нас видит не будут. Ты думаешь где я был? Откуда я вернулся домой. Что ты думаешь, что это милиционер просто так меня вызывает. Он подозревает, что что-то не так — отреагировал на слова Максима Андрей.

— Ты так и не рассказал о том, кто убил этих двоих, про которых ты говорил — сказал Костя.

— Тише ты, он и убил. Ты знаешь, кто он? Он тот, кто охраняет этот проход. Но мы его умнее, не бойтесь — проговорил Андрей.

Глава пятая

— Нет, я в этом участвовать не хочу — сказал Максим.

— Ладно, ещё поговорим потом, сейчас уже поздно, пора нам по домам — сказал Андрей.

Я же отскочил в сторону. Я укрылся за деревом. Чтобы не столкнуться с самим собой или тем, кто выдавал себя за меня самого.

У меня получилось. Моё второе я из прошлого меня не заметило, пройдя прямо по бетонной дорожке. Я же осторожно двинулся следом. Мне очень нужно было именно это. Куда он пойдет. Две двери рядом. Одна в подъезд, другая в подвал. Я к собственному ужасу не ошибся. Он остановился на площадке крыльца, он посмотрел по сторонам, он открыл дверь в подвал.

Очень осторожно я двинулся за ним следом. Почему я понимал, что это сейчас мне дано, что у меня есть шанс так сделать — этого я не знал, но шел, но оказался в подвале. Да, он выбрал нашу дальнюю сарайку. Он скрылся за её дверью. Чуть дыша, не чувствую ног, я подошёл ближе и сбоку. Было темно, несмотря на лампочку за спиной, было сыро и приторно во рту и голове. Только я видел то, как он разместился в углу, как он свернулся клубком, закрыв глаза.

Мне нужно было уходить. Я двинулся назад, поднялся по лестнице вверх, толкнул дверь, но она оказалась заперта. Вот здесь у меня случился реальный приступ страха. Что случилось, что пошло не так! Мне пришлось вернуться, я бросился к ближнему вентиляционному отверстию, оно было свободно. Я мог разглядеть фрагменты окружающего пространства, то, что находилось на задней стороне дома, но вот пролезть через это отверстие я не мог. Мне было уже не одиннадцать лет. Меня охватило отчаяние, я не знал, что мне делать. Поэтому просто уселся на деревянный настил, прислонился спиной к чей-то сарайке и закрыл глаза. Спустя неопределенное время я отключился. Сколько отсутствовал, того не помню, но меня разбудили громкие голоса.

— Кто закрыл дверь в подвал. А если бы я был там! Нет нужно найти у кого из этих проходимцев есть ключи. Или я поменяю замки. За свой счёт их поменяю!

— Так меняйте, я что могу сделать. Я попрошу, они сознаются и отдадут! Вы так думаете Иван Анатольевич!

Это был голос Лидии Петровны. А Иваном Анатольевичем именовали старика сантехника.

Прилив свежего воздуха не давал мне усомниться в том, что в данный момент дверь открыта. И я смело, не имея никакой другой альтернативы, двинулся к двери. Видимо, они услышали мои шаги. Потому что реальностью стало то, что их разговор, бывший к этому времени спокойным, прекратился. Я толкнул дверь, бывшую сейчас чуточку приоткрытой, я не ошибся, передо мной были Иван Анатольевич и Лидия Петровна.

— Здрасти — проговорил я.

Они не ответили, они были шокированы. И точно что они не узнавали меня. Они и не могли этого сделать. Только я в эти вот мгновения этого ещё не догонял. От чего-то виделось, что если я знаю их, то…

Но естественность восприятия была на их стороне. Я же быстро бросился вниз по лестнице с крыльца.

— Эй, мужик, ну-ка стой! Ты чего это, сейчас звоню в милицию! — закричал мне вслед Иван Анатольевич.

Я же очень скоро завернул за угол дома. Я инстинктивно выбрал правильный путь, чтобы поскорее уйти от них и от тех проблем, которые я мог получить в данный момент. Нет, я ещё не мог сопоставить всё в полном объеме, но я подсознательно чувствовал: мне лучше уйти отсюда.

Иван Анатольевич бросился за мной. Нужно сказать, что он был не из робкого десятка.

— Стой, тебе говорят. Я тебя запомнил! — кричал старик сантехник.

— Нужно немедленно звонить Петру Васильевичу — раздался голос Лидии Петровны.

И в этот момент случилось должное сопоставление: Петр Васильевич — это следователь, это тот, кому я в своем нынешнем положении и действии буду очень уж кстати, ведь здесь и сейчас не 2021 год, а год 1983.

Да, я находился в тысяча девятьсот восемьдесят третьем году. И не знал, каким образом мне переместиться в будущее. Первое время, из того, как я быстренько ретировался подальше от Ивана Анатольевича и Лидии Петровны, я не думал об этом. Но когда опасность миновала, я начал волноваться, ведь ничего не менялось, хотя уже довольно далеко отошёл от собственного дома. Только по-прежнему видел своими глазами возвращенное прошлое. Москвичи и Жигули, бельевые веревки, некоторые из них не были просто веревками, а исполняли свою непосредственную роль, то есть наволочки и простыни колыхались под воздействием ночного, прохладного ветерка. Никакого присутствия пластиковых окон, не появились нигде металлические двери. Да и эти милые газоны возле подъездов, эти столики под открытым небом, для игры в домино и шахматы. Стол для настольного тенниса, не хватало только сетки. Но достаточно, не стоит продолжать. Тем более ночь успела вступить в свои права окончательно. Вокруг никого не было. Лишь двое человек попались мне навстречу на моем пути, который лежал кратчайшим путем, через хорошо знакомый микрорайон. Ещё сто метров, сейчас будет большая мусорка, я вспомнил, я испытал от этого какое-то странное чувство восторга. Дальше я выйду к новым девятиэтажкам. За ними небольшой пустырь, за которым пять пятиэтажек, примыкающие к школе. Навстречу мне появился третий человек. Это был молодой мужчина, который двигался не быстро, а очень быстро, так как будто он от кого-то убегал. Но я решил к нему обратиться. Мне нужно было узнать время. Я не доверял своему телефону, всё же он представитель совсем иной эпохи.

— Извините, извините меня, но скажите, сколько сейчас время? — произнес я, практически перегородив незнакомцу дорогу, он испугался, ведь было стро двигаясь, он смотрел лишь себе под ноги.

— Время? А, сейчас, без пяти двенадцать — ответил мне незнакомец.

— Спасибо — сказал я.

Почему мне пришло это в голову. Но ведь случилось же извне. Наверное, так и должно было быть в случае того, что и происходило со мной в течение истекших часов. Мне виделось, и вполне отчётливо, что полночь должна вернуть меня обратно в своё время, сделать это так, как когда-то уже было, но не со мной, а в одной слишком уж известной сказке.

Незнакомец скрылся за поворотом. Из-за туч появилась луна. Я продолжал стоять на месте, смотрел на здание школы и ждал. Каково же было мое удивление, несмотря на подготовленное предчувствие, когда вокруг меня всё изменилось. Произошло быстро, но всё же были эти десять секунд, в течение которых исчезло сорок с лишним лет. Всё сдвинулось, замигало, вспыхнуло белым, — и всё. А мне тут же стало легче. Во-первых, я вернулся к себе самому (хотя в этом всё же оставалось много сомнений) Во-вторых, и что виделось куда как важным, я немножко знал действие фантастического механизма реального непостоянства временного пространства.

Я закурил. Я медленно пошел дальше. Я старался не думать вовсе. Но как несложно догадаться в эту ночь это вряд ли было возможно. И я раз за разом возвращался к недавно пройденному. Я анализировал, размышлял. Мне нужен был алгоритм. К сожалению я пока не знал всей изнанки, всех раскладов дела.

Так или иначе, но я возвращался домой. Двигался я так, как будто был пьяным. Сам за собой отмечал это сходство, но ничего с этим поделать не мог. Да и к тому же вновь вокруг не было совершено никого. Неважно, что изменилось время, по-прежнему пустота и тишина были моими единственными попутчиками. Да, стало значительно больше света, разных цветов, разбавляющих темноту рекламными вывесками и прочим тому подобным. У меня в голове был туман, поглощающий всё глубже, чем ближе я был к дому. Ведь здесь за перекрестком многолюдная цивилизация теряла свою силу, здесь всё было слишком патриархальным и неспешным, здесь и в куда более востребованное время суток народу бывает мало, а сейчас, сейчас в доступной взгляду окрестности даже притихшие дома казались мне мертвыми. Из них всех, из всего того, что здесь есть вообще изъяли какую-то важную деталь, и всё это стало иным, не таким каким было, когда я держал путь в противоположном направлении. Но ведь и тогда я шел не с лучшим настроением. Ведь уже тогда всё успело случиться: этот монстр в зеркале.

Я остановился. Мне было тяжело двигаться. До дому же ещё нужно было пройти с полкилометра. Прямой отрезок, поворот, ещё один прямой отрезок. Я отдыхал как минимум десять минут, прислонившись к дереву. Лишь изредка по дороге, которая была от меня по левую руку, проносились автомобили. Эхо от их моторов долго висело в пространстве. Периодически напоминала о себе луна, чередуясь с черными тучами. Где-то значительно выше расположились звёзды, и им точно не было никакого дела о том, что же происходит здесь, что случилось с этим вот человеком, который стоит, стараясь прийти в себя, которому расстояние до родного крова кажется непреодолимым. Мне хотелось сесть, мне думалось, что лучше уснуть прямо здесь. Возможно, что я так и поступил бы. Но увидел со стороны ближнего проулка, на улице наименование которой забыл, целую стаю бродячих собак. Они двигались ко мне. Их вожак торопился. Нужно было видеть мне самого себя со стороны, чтобы оценить собственное состояние. Меня затрясло, до меня дошло, что эти собаки появились здесь совсем не просто так.

Осознание не успело достигнуть завершающей стадии, как я рванулся в сторону дома. Нужно ли говорить, что я бежал с такой скоростью, которую сам от себя не ожидал, не знал, что способен на это. Только даже при этом у меня не было никакой уверенности в том, что мне удастся спастись. Ведь собаки мгновенно отреагировали на моё поведение, они бросились следом за мной, и та солидная фора, бывшая у меня изначально, таяла буквально на глазах. Я этого не видел, не имел такой возможности по самым простым причинам, ведь любое лишнее движение замедлит меня, но я это слышал. И как назло ни одного автомобиля не появлялось на дороге. Хотя могли ли они мне помочь. Думаю, что нет. А когда до заветной калитки оставалось не более ста метров, то я уже слышал, понимал, что собаки меня догнали. Их дыхание, рычание — и вот здесь произошло неожиданное, пришедшее мне на помощь. Я не зря упомянул о автомобилях. Мне нужно сказать, что мой дом располагался на перекрестке, я же бежал по прямой, по основной дороге. Только с дороги второстепенной вылетел автомобиль. Я успел проскочить, а вот ближние мои преследователи не успели. Они попали под передок автомобиля. Но сначала раздался лязг тормозов, затем ужасной силы стук, а уже затем скулеж. Вожак и ближний его собрат отлетели на добрых тридцать метров. Остальные остановились, попятились назад. Я всё это видел уже находясь в безопасности, меня защищала собственная ограда. Даже калитка, даже первая не самая надёжная дверь стала настоящим спасением, а значит, что я сумел перевести дух. Стоял, не двигался, прошло не меньше пяти минут. У меня тряслись руки и ноги, меня тошнило. Я кое-как заполз в дом и сразу упал на диван, не снимая обуви.

То ли ещё будет, то ли ещё будет — вот что крутилось у меня в голове, вот что заставляло меня находиться в состоянии между жизнью и смертью, хотя прямая смертельная угроза всё же миновала.

Не замеченным мною остался момент, когда я отключился. Сколько я отсутствовал тоже осталось неизвестным. Проснувшись, я смотрел в одну точку, стараясь хоть как-то сопоставить происходящее: он хочет меня убить, ему нужно меня убить, нет, или быть может, но если да, то ему это не составит никакого труда, то, что было последним, эти псы, почему ему не повторить это.

Громко над моей головой тикали часы. Они же вгоняли меня в среду очень странных сомнений, во что-то невероятное: мне виделось, что никаких собак не было, что это был сон. И чем дольше погружался я в монотонное тиканье часового механизма, тем явственнее осознавал: я пришел домой раньше, я не заметил, как заснул, и вот тогда ко мне явились эти ужасные собаки, которых направил ко мне он, зная о том, что я сплю, что я делаю то же самое, что и он сам, а значит мы в одном пространстве, в одной плоскости.

Было ли или не было. Минуло несколько часов. Всё плотнее и плотнее становился непроглядной туман. Буквально всё для меня становилось абсолютно относительным.

Середина ночи, а дальше ещё много дней и ночей её в состоянии нереальном, несуществующем. Я вновь принял положение лёжа, я подогнул ноги к животу, я сделал это так, как делал он. Долго не мог уснуть, пока мой мозг ни отказался меня поддерживать, ему нужен был отдых, и я наконец-то уснул.

— Как он выглядел? — спросил Петр Васильевич.

Лидия Петровна и Иван Анатольевич находились прямо перед ним, было восемь часов утра, было ещё прохладно, потому что ночные тучи никуда не делись, потому что движение воздушных масс продолжало перемещать их в нужном направлении, совершенно не учитывая то, что же происходит где-то там внизу на земле.

— Ему лет сорок, наверное — начала Лидия Петровна.

— Нет, ему больше, полтинник точно есть — вмешался Иван Анатольевич.

— Давайте пока кто-нибудь один из вас — сказал Петр Васильевич, который ощущал в самом себе странную двойственность, который мог бы и не приезжать, ведь оба дела (речь о похищении Андрея и пропажи мальчика Бориса) были закрыты, а какой-то мужик, вышедший из подвала — что в этом вообще такого.

Но вот этого такого, взятого в тексте в кавычки, было достаточно. Потому что очень сильно засела в голове эта история, связанная с четырьмя подвалами. Потому что не покидало ощущение того, что эта история следователю не по зубам, и вот это раздражало особенно, это не давало покоя.

— В общем, ему за пятьдесят лет, у него много седых волос, стрижка короткая. Рост, примерно, чуть выше меня. Среднего телосложения. Он быстро двигался, он бросился бежать от нас — проговорил Иван Анатольевич.

— Да, но это мне мало что даёт — прошептал Петр Васильевич.

— Я не знаю как, но он мне показался похожим на Александра Петровича, папу Андрея. Я сначала и подумала о том, что это он и есть. И голос, голос прям в точности, когда он нам сказал: здрасти.

— Так может это и был Александр Петрович?

— Нет, ну, зачем, да и зачем ему было бы убегать — сказала Лидия Петровна.

— Интересно — произнес Петр Васильевич — Пойдёмте, зайдём к Александру Петровичу, надеюсь на то, что сегодня выходной, что родители Андрея дома — добавил Петр Васильевич.

Он находился впереди, за ним следом двинулись Лидия Петровна и Иван Анатольевич. Благо идти было совсем недалеко, ведь разговор между ними происходил возле подъезда, в котором жил Андрей, частью которого была та самая дверь в подвал.

— А эти подземные переходы, что их до сих пор никто не ликвидировал. Вы же, товарищ милиционер, говорили об этом — проговорил Иван Анатольевич, случилось когда Петр Васильевич остановился возле двери в квартиру, смотрел на номер квартиры, состоящий из двух семёрок, думал о том, что даже в этом может ведь что-то быть.

— Средств не выделили, посчитали, что пока это погоды никакой не делает. Должны были отправить предписание в жилищную организацию, чтобы они это осуществили своими силами — спокойно и обстоятельно ответил Петр Васильевич.

— Ну, если эти, наши, то ждать исполнения можно будет ровно до второго пришествия — засмеялся Иван Анатольевич, от него самую малость несло принятием спиртного, смешанного с крепким папиросным дымом, типа Беломорканал.

Звонок напомнил о себе дважды. Только после этого за дверью послышались шаги. Прошло ещё с десяток секунд — дверь отворилась.

— Здравствуйте, Ольга Васильевна, вы может меня помните — произнес Петр Васильевич.

— Да, конечно, что-то случилось? — ответила мама Андрея.

— Нет ничего, скажите, ваш муж дома?

— Да, сейчас позову.

Но Ольга Васильевна не успела этого сделать, поскольку Александр Петрович появился за спиной жены самостоятельно.

— Здравствуйте, Петр Васильевич, чем могу вам помочь — произнес Александр Петрович.

— Ну вот, что ты, ничего он не похож — не удержался Иван Анатольевич, обратившись к Лидии Петровне.

— А я и не говорила о полном сходстве. Я говорила о том, что много общего — отреагировала Лидия Петровна.

Мама и папа Андрея стояли, ничего не понимая. Сам Андрей осторожно выглядывал из кухни, которая находилась прямо по курсу от входной двери. Рядом с Андреем находился его младший брат, которого звали Алексеем.

— Так что произошло? — спросил Александр Петрович.

— Вы меня извините, но вы вчера вечером были дома? — спросил Петр Васильевич у папы Андрея.

— Да, я приехал со службы в половине девятого, даже не стал машину ставить в гараж.

— А затем на улицу ни выходили?

— Нет, а что всё же случилось?

— Появился человек, как бы сказать, который связан с этими подвалами. Как я понимаю, то человек совершенно чужой, и скорее, что причастный к всему этому — произнес милиционер, сделал паузу, потому что увидел, как возле крыльца подъезда остановился милицейский автомобиль.

Петр Васильевич оглянулся на звук тормозов. Обе двери в подъезд были открыты настежь, а дверь квартиры родителей Андрея располагалась прямо, поднявшись по первому лестничному пролету, будешь напротив двери с цифрами 77.

— Странно — пробормотал Петр Васильевич — Извините, мне нужно на минутку — добавил он и пошел в обратном направлении, навстречу к сотруднику в милицейской форме, который явно явился по душу Петра Васильевича.

— Сергей, что случилось? — спросил Петр Васильевич.

— Петр Васильевич, тебя Кречетов срочно требует. Так что поехали. Хотя не знаю, как лучше — проговорил тот, кого звали Сергеем.

— Что-то я тебя не пойму. Что значит это как лучше.

— Но ты же как-то уже узнал, уже здесь находишься — невнятно проговорил Сергей.

— Говори, ничего не пойму.

— Здесь в соседнем доме, как я уже сориентировался, 38/1, квартира, кажется, 14, поздно вечером вчера пропала молодая девушка. Пошла в подвал, мать отправила за чем-то, и не вернулась. В подвале нет. Только вот, помнишь, как и тогда, ключи от дверей подвала её мать нашла внизу, неподалеку от входной двери, на деревянном полу. Следов какой-то борьбы, как говорит мать и соседи, нет там.

— Кажется или четырнадцатая квартира — сказал Петр Васильевич.

— Да, четырнадцатая, точно говорю — сказал Сергей.

— Вот оно что. Значит это он. И он вышел один. Вышел из соседнего дома. Как он узнал, что там открыта дверь, если был поздний вечер. Ему её кто-то открыл — проговорил, разговаривая сам с собой и с Сергеем одновременно, Петр Васильевич.

— Кто он? — спросил Сергей.

— Серёга, ты давай в отделение, доложили Кречетову, что я уже на месте, что через час, через полтора буду у него. Он ведь явно по этому делу. И почему только сейчас, время десять утра. Только сейчас мать пришла в милицию.

— Не знаю, наверное, раньше было. Только пока туда, пока сюда — неуверенно озвучил Сергей, пожал Петру Васильевичу руку, пошел к автомобилю, которым управлял сам, потому что больше никого в авто не было.

Петр Васильевич вернулся назад. Все присутствующие поняли, что что-то произошло. Поэтому ожидали от милиционера слов, ведь по выражению его лица, даже по его движениям, нельзя было ошибиться в том, что разговор с коллегой был совсем уж не праздным.

— Он, этот из подвала, что-то сделал? — не удержалась Лидия Петровна.

— Похоже на то, а вам огромное спасибо за бдительность, за то, что сообщили — ответил Петр Васильевич.

— Так вы скажите нам, мы здесь что-нибудь — поговорил Иван Анатольевич.

— Неужели опять пропал ребенок? — с ужасом а голосе проговорила мама Андрея.

— Нет, не ребенок, а молодая девушка в соседнем доме — ответил Петр Васильевич.

— Господи, да что же это такое — произнесла Лидия Петровна.

— Мистика и только — промолвил Иван Анатольевич.

— Нет, не мистика. Вы сами видели представителя этой мистики. Он с руками и с ногами, и даже чем-то оказался похож на Александра Петровича, извините, конечно — отреагировал Петр Васильевич.

— Нет, я точно в никакие подвалы не ходил — проговорил папа Андрея, ему, что естественно, было сейчас не по себе, ведь его приняли за предполагаемого преступника.

— Не переживайте, мы разберемся во всем — сказал Петр Васильевич, прозвучало спокойно и доверительно, с интонацией, в которой не было никакого скрыта намека.

— Извините, мне нужно в соседний дом, встретиться с мамой пропавшей — сказал Петр Васильевич и двинулся вниз по лестнице.

— Так нужна будет моя помощь — не унимался Иван Анатольевич, следуя за милиционером.

— Конечно, всё что можно, всё и любое, что говорят люди, что они может видели — ответил Петр Васильевич.

— Исполню, постараюсь — говорил Иван Анатольевич.

Глава шестая

— Квартира четырнадцать, так это там Антонина Николаевна живёт. Дочь у неё Нина. Ужас какой — произнесла Лидия Петровна, которая знала почти всех жильцов своего и даже соседних домов.

— Непонятно это и странно как-то очень. Ничего подобного раньше у нас не было. Вы, Лидия Петровна, объясните, что к нам-то приходили, ещё и со следователем — произнесла Ольга Васильевна.

— Это ты, Оля, меня извини. Показалось мне, что тот мужчина, который вчера поздно вечером из подвала появился, нас испугав, что он Сашку чем-то похож, а особенно голос. Вот я и сказала, ну, чтобы внешность его описать для милиции. А следователь к вам пошёл — виновата объяснила Лидия Петровна.

— Получается, что это он что-то сделал с Ниной — сказала Ольга Васильевна.

— Скорее, что да. Только я утром Петру Васильевичу позвонила, я ещё не знала о том, что Нина пропала — согласилась Лидия Петровна.

— Ужас какой-то — отреагировала Ольга Васильевна, на этом разговор был закончен.

Петр Васильевич же в это время уже общался с Антониной Николаевной, которая выглядела ужасно, всё время плакала, совершенно не могла хоть чуточку успокоиться.

— Значит, говорите, что в половине одиннадцатого вечера отправили Нину за банками и чем там ещё — пытался подтвердить сказанное Петр Васильевич.

— Да, так и было, я ещё на часы посмотрела. Как притянуло меня к ним, ещё подумала: что это я раз за разом на часы смотрю — ответила Антонина Николаевна.

— Нина боялась ходить в подвал?

— Нет, никогда она об этом мне не говорила.

— А вообще, что-нибудь про эти подвалы, про ваш подвал, она говорила?

— Нет, никогда ничего такого.

— Она часто туда ходила, то есть, вы её часто туда отправляли?

— Ну, нет, по мере необходимости, я не знаю — ответила Антонина Николаевна и тут же громко заплакала, начала что-то тяжёлое причитать, не прерывая плача.

— Я понимаю вас, мы сейчас закончим. Я спросил о том, что может кто-то следил за ней, ждал момента — произнес Петр Васильевич, на что Антонина Николаевна лишь отрицательно мотнула головой.

— Вы не можете знать, а такое вполне возможно — отвлечённо проговорил Петр Васильевич.

— У нас здесь нет таких людей, чтобы это, чтобы… — простонала Антонина Николаевна.

— Вы, надеюсь, слышали о том, что в недавнее время здесь случилось схожее дело — пропал мальчик, которого не было неделю, так же не было никаких следов, но он вернулся домой сам. Так что успокойтесь, всё будет хорошо — проговорил Петр Васильевич — И последнее, я насчёт ключей от подвалов. У вас был свой ключ от общей двери? Насколько я уже знаю этих ключей три экземпляра: два у жителей, один в Жэке. И так по каждому из четырех домов.

— Да, всё так и есть. Раньше у всех ключи были от входных дверей. Но затем изменили это, замки поменяли. Потому что эти замки то навесные, изнутри не откроешь, если кто там остался. Кто-то закрыл, а там ещё люди. В общем, сейчас летом бабушки всё время на лавочках, у них и ключи. Зимой же плохо выходит, нужно идти к той же Ульяне Васильевне, чтобы ключ взять — ответила Антонина Николаевна, она самую чуточку успокоилась, видимо, слова следователя о пропаже Андрея, о его счастливом возвращении повлияли на женщину.

— А вечером поздно, вчера, вы брали ключи на квартире?

— Да, Ульяна Васильевна она этажом ниже живёт.

Петр Васильевич спрашивал, но в тоже время думал о своем.

Иван Анатольевич говорил о том, что он и Лидия Петровна выясняли, кто закрыл дверь в подвал 38/3. Иван Анатольевич нервничал, ведь он мог быть там. Двери открыли, разговор продолжили. И тогда изнутри появился этот человек. Получается, что его тоже кто-то закрыл. Он был в подвале 38/2, он там расправился с Ниной, допустим, но тогда бы он спокойно вышел там, сделал бы так, как туда и зашёл. И Нина не могла за собой закрыть дверь, находясь там. Но он вышел через 38/3, воспользовался переходом, это ладно, это допустим. Но как он мог знать? Значит он уже находился там, в 38/3. Значит там была открыта дверь, и он знал об этом. Но её кто-то закрыл, о чем и был разговор. Ладно, только кто открыл? Возможно, что он сам и открыл. Увидел Нину, вошёл, затем быстренько к лазу. Выходить из 38/2 не лучший ему вариант, лучше 38/3, там сразу за угол. А 38/2 там на открытое пространство, прямо середина дома, середина двора. Всё выходит быстро, а это значит, что Нина должна сейчас оставаться в подвале, он не имел времени её куда утащить. Остаётся эти чёртовы лазы. Конечно, их в первую очередь.

— Антонина Николаевна, подскажите мне, где у кого ближайший телефон — попросил Петр Васильевич.

Петр Васильевич долго разговаривал по телефону со своим начальником. Интонация их беседы при этом была крайне непринуждённая, веселая и было много того, что напрямую не касалось служебных обязанностей. Всё это было бы нормально, если бы не одно но — это то с какой серьёзностью подходил к любому делу Петр Васильевич, а данное дело, так это была особая страничка в его биографии, ведь он никогда до этого не касался чего-то настолько странного и интересного. Конечно, за два десятилетия службы успело случиться разное, было и много необычного. Но вот такого, связанного с мистикой, с присутствием мнимого или даже быть может настоящего чудовища — нет ничего такого не было, о чем-то таком Петр Васильевич имел возможность лишь прочесть в книжках, к примеру того же Артура Конан Дойля.

Сам он был крепким мужиком. Уже именовал себя почетным определением — дед — и это не только из-за возраста и опыта, это ещё в самом прямом смысле, потому что к этому времени у Петра Васильевича было двое внуков, которые ещё не ходили в школу, которым хотелось уделять как можно больше внимания, чего, к сожалению, не всегда получалось.

Телосложения Петр Васильевич было спортивным, несмотря на годы, которых к этому времени набежало пятьдесят шесть. Волосы уже как десять лет изменили свой цвет. Теперь место русого оттенка занял оттенок стальной. Глаза серого цвета, взгляд медленный и основательный. Нос, губы, подбородок, уши, лоб — всё это чем-то особенным не выделялись, были среднего размера, были симметричны по отношению к друг другу. Выходила обычная славянская внешность. Но при этом было ещё что-то в облике следователя, что прямому описанию не поддается. Речь идёт о манере держать себя, жесты, паузы и даже походка. Этого человека, если с ним знаком, нельзя было перепутать с кем-то другим.

Петр Васильевич вернулся к крайнему подъезду дома 38/3, он оказался на втором этаже. Ему нужно было уточнить у Лидии Петровны очень важную информацию.

Лидия Петровна быстро открыла дверь. Со стороны кухни шел запах жареного мяса.

— Извините, я вам вероятно уже успел надоесть — произнес Петр Васильевич.

— Нет, что вы такое говорите, проходите. Я вас напою чаем, накормлю — произнесла Лидия Петровна.

— Спасибо, но угощение в другой раз. Я займу пару минут. Хочу ещё раз уточнить: во сколько этот мужчина вышел из подвала?

— Я точно сказать не могу, боюсь ошибиться. Но Иван Анатольевич пришел ко мне, когда было без пятнадцати одиннадцать. Мы сразу пошли с ним, чтобы открыть дверь в подвал. Иван Анатольевич сказал, что забыл там свою сумку с инструментом.

— Я, конечно, отнимаю ваше время, но исходя из ваших слов: а почему Иван Анатольевич работал там так поздно?

— Ну, это обычная история. Он же в нашем доме живёт. Он человек ответственный, и когда что-то не так, то он в любое время может заняться этим, а не только с восьми до пяти — просто ответила Лидия Петровна.

— Значит, что без пятнадцати одиннадцать?

— Да, плюс минус две минуты — утвердительно кивнула головой Лидия Петровна.

— Спасибо вам, до свидания — произнес Петр Васильевич — Да, ещё подскажите мне, где найти Ивана Анатольевича?

— Третий подъезд, четвертый этаж, и на лестничной площадке сразу вправо, до свидания — произнесла Лидия Петровна.

Петр Васильевич направился к Ивану Анатольевичу. Дома того не оказалось. Супруга Ивана Анатольевича сообщила о том, что он должен быть на работе. Пришлось немного пройтись, потому что контора ЖЭКа находилась за дорогой, за остановкой, прямо перед заводом железобетонных изделий. В контору заходить не пришлось, следователь увидел старика сантехника на лавочке возле центрального входа. Иван Анатольевич разговаривал с мужчиной, который во многом был похож на самого Ивана Анатольевича, возрастом, одеждой.

— Снова я до вас, Иван Анатольевич, нужно кое-что дополнить — произнес следователь.

— Всегда рад помочь — отреагировал Иван Анатольевич и поднялся на ноги.

— Скажите, вы открыли дверь в подвал 38/3 вечером вчера?

— Да, конечно, у меня свои ключи от всех четырех подвалов — ответил Иван Анатольевич.

— Во сколько это было?

— Ближе к десяти вечера. Я хотел выполнить работу раньше. Там нужно было тройник поменять. Но не получилось, пришлось заняться другим. Поэтому я поздно, просто не люблю запланированное откладывать на следующий день — ответил Иван Анатольевич.

— Подождите, получается, что вы не поменяли тройник?

— Вы прям провидец, откуда знаете. Но не поменял, инструмент принес, хотел начать работу. Только вот явился Николай Дмитриевич. Увидел меня видно. Я ему обещал посмотреть смеситель и прочее. Но бывает, что забыл зайти. Старость — это не шутка всё же. Вот я к нему, а когда вернулся, чтобы заменить тройник, то дверь кто-то закрыл.

— Ясно, не буду вас пока что отвлекать от работы. Но очень скоро нам понадобятся ключи, вы понимаете, будем смотреть, искать — произнес Петр Васильевич, пожал Ивану Анатольевичу руку и двинулся в обратном направлении, сейчас ему нужно было в райотдел, чтобы вернуться немножко позже, чтобы начать обследование подвалов.

— Да, конечно, если что, то я здесь в мастерских буду — проговорил Иван Анатольевич.

Кто закрыл дверь? Кто закрыл эту чёртову дверь? Неужели пацаны? Ведь об этом разговаривали Иван Анатольевич и Лидия Петровна перед тем, как появился предполагаемый преступник. Стоп, этот человек, он получается попал в подвал через открытую Иваном Анатольевичем дверь. Он выходит сам не открывал. На такое стечение обстоятельств рассчитывать преступник не мог, но воспользовался тем, что было на данный момент.

Размышлял следователь, направляясь к месту службы.

Когда, не о чем не переживая, не думая, открыв дверь, Нина оказалась в подвале, то ничего необычного не заметила. Обратила внимание на то, что как-то ещё более тускло освещает помещение электрическая лампочка.

«Следующий раз нужно с фонариком ходить в этот чертов подвал. Зачем она всё сюда каждый раз тащит, а отсюда каждый раз обратно. Чтоб не захламлять квартиру. Не люблю ничего лишнего» — подумала Нина, вспоминая собственную маму.

Сарайка находилась во второй половине подвального помещения. Примерно где-то посередине между проходом и дальней стеной, которая влево от входа. Неприятный запах появился, когда Нина подошла к двери, когда быстро открыла навесной замок, включила свет, положила замок на полочку, которая ближе всех размещалась к входной двери.

И ведь ничего подобного никогда не было. Тем более что отвратительное зловоние усиливалось с каждой секундой. А на исходе первых двух минут, когда Нина складывала в большую сумку трехлитровые банки, послышались крайне необычные звуки, от которых стало нехорошо. Кто-то царапал гвоздем по стеклу. Нина практически закончила то, зачем появилась здесь, оставался найти на одной из полок старый дуршлаг, который неизвестно зачем понадобился маме именно сейчас. Нина не торопясь искала кухонную утварь глазами, дуршлаг в обозрение не попадался. Ужасная вонь стала непереносимой, скрежет, от которого появились на коже мурашки, приблизился. Вот только сейчас Нина по-настоящему испугалась, всё сжалось внутри, потому что всего несколько секунд спустя почувствовала, что за её спиной кто-то есть.

Очень медленно Нина всё же повернула голову. За её спиной стоял мужчина, которому было за пятьдесят лет, у которого были седые волосы, — и он издавал скрежет, двигая зубами о зубы, от него тянуло этим нестерпимым смрадом. Его глаза были мертвыми, закрытыми стеклянной оболочкой.

— Ой, кто вы, что вам — прошептала Нина.

Только мужчина ничего не ответил, он продолжал стоять на месте, перегородив Нине дорогу к спасению.

— Что вам нужно! Уйдите отсюда прочь! — громко закричал Нина.

Подвальный гость как будто очнулся, на него подействовал громкий крик девушки. Его движение навстречу Нине заставило её дико завизжать. Но это стало последним, что было ей определенно на жизненном пути. Мужчина с огромной силой сжал Нине горло, он сломал ей шею в одно мгновение.

Нина лежала на земляном полу, её тело целиком помещалось в не самую большую площадь сарайчика, потому что ноги девушки были согнуты в коленях, из-за рта стекала тонкая струйка крови. Понадобилось около минуты, чтобы реальностью стали действия со стороны убийцы. Он вытащил Нину за ноги из сарайчика. Он выключил свет. Он закрыл замок. Его движения были машинальными, лишенными всяких эмоций. Он зачем-то положил ключи в накладной карман халата девушки. Сумка с банками и крышками осталась в углу на полу сарайчика. После этого он встал на колени, затем на четвереньки, его облик стал меняться. Мужчина с седыми волосами исчезал, трансформировался, превращаясь в чудовище, бывшее меньше размером, голова этого монстра была смесью ребенка и собаки. Не испытывая никакого напряжения и усилий монстр взял девушку зубами за всё ту же шею и поволок через весь подвал в противоположном направлении. Ноги Нины болтались по деревянному настилу, вывалились из кармана ключи. Но чудовище почему-то не обратило на это никакого внимания, просто не заметило этого момента. Через пару минут тело Нины скрылось в подземном лазе. Дальше мертвая девушка должна была оказаться в соседнем доме 38/3, но здесь кто-то неожиданно закрыл дверь в подвал 38/3. Что это могло значить… Только это имело значение, потому что монстр от чего-то был вынужден оставить тело в проходе, он выбрался в пространство соседнего подвала в одиночестве.

Народу собралось много, как говорится, земля слухами полнится. Исчезновение Нины не стало исключением в ряду подобных происшествий. Все с интересом смотрели на то, как покидают свои автомобили милиционеры. Смотрели на служебную собаку. Тихо шептались друг с другом.

В числе местных жителей находились Костя, Максим и Андрей. Держались они немножко в стороне. Но Петр Васильевич сразу заметил их, поэтому случилось то, чего мало кто мог ожидать в эти тревожные и напряжённые минуты. Петр Васильевич двинулся к мальчишкам. Они попытались отойти подальше. Только следователь не дал пацанам ретироваться.

— Ребята, уделите дяденька полминуты, ты Андрей особенно — произнес Петр Васильевич, сделал это довольно громко, поэтому старушки сейчас смотрели только на Петра Васильевича и мальчишек, забыв о остальных сотрудниках милиции, да и они смотрели в этом же направлении, ведь без Петра Васильевича начинать не могли, он был здесь главным ответственным лицом.

— Мы-то чего — промычал Костя в ответ.

— Спросить хочу, а что вы так напряглись, мы с вами знакомы, мы с вами друзья, мы с вами одной крови — пошутил Петр Васильевич.

— Мы ничего — так же невнятно пробормотал Максим.

— А если мне нужна ваша помощь, если мне нужны эксперты по подвалам, то лучше вас мне не найти — улыбался Петр Васильевич.

— Если что, то мы можем — проговорил Максим.

— Хорошо, но немного позже. А сейчас у меня важный вопрос: кто вчера вечером, примерно в половине одиннадцатого, закрыл на замок дверь в подвал 38/3?

— Не мы, мы дома давно были — произнес в ответ Костя, Максим утвердительно кивнул головой, и лишь Андрей не сделал ничего, он до сих пор не произнес и слова, только всё время отводил вниз и в сторону глаза.

— А ты Андрей? — акцентировано спросил Петр Васильевич.

— Я тоже, я не выходил на улицу, у меня нет ключей — произнес Андрей, было видно, что он в достаточной мере напряжён, что ему совсем непросто даётся каждое произнесённое слово.

— Не волнуйся, я верю тебе, мы же говорили об этом. Я просто спросил, я должен был спросить — проговорил Петр Васильевич — Если что вспомните что-нибудь интересное, то обязательно дайте мне знать — добавил следователь, после этого он вернулся к своим подчинённым, которые терпеливо ожидали его.

— Начнем — проговорил Петр Васильевич.

Специальная группа оказалась в подвале. Но сразу что-то пошло не так. Ведь совсем недавно, когда искали Андрея, не использовали служебную собаку, сейчас же посчитали: хуже от этого не будет. Только ошиблись. Собака работать отказалась, как только ей суждено было вместе с людьми спуститься в подвал. Собака приняла положение лёжа и начала жалобно скулить. Никакие команды кинолога не имели результата. Терять много времени было нельзя. Поэтому от участия собаки пришлось отказаться.

— Что и требовалось доказать, о чем я говорил — мрачно произнес Петр Васильевич, помня недавний разговор со своим непосредственным начальником.

— Не совсем понимаю — произнес один из подчинённых Петра Васильевича.

— С собаками в этом деле что-то не так. Сложно и долго объяснять — ответил Петр Васильевич, а группа, состоящая из шести человек, начала внимательный и даже скрупулёзный осмотр подвального помещения 38/2.

— Любая деталь, хоть что-то, сразу мне говорите — пояснил Петр Васильевич, ему никто ничего не ответил, все и так были в курсе всей серьезности происходящего.

Вместе с милиционерами был задействован Иван Анатольевич, который нарочито держался очень серьезно, тяжело вздыхал при каждом удобном случае. Впрочем, пока ничего интересного не было.

— Их сарайка ещё впереди — произнес Иван Анатольевич.

— Не нужно торопиться, всему своё время — отреагировал Петр Васильевич, ведь он точно уже знал, что там Нины нет, что там уже были люди, которые искали девушку до того, как этим занялись сотрудники милиции.

В дополнение к работающим тусклым светом лампочкам прибегли к помощи мощных переносных фонарей. Давненько подвал не испытывал на себе столь сильного присутствия света. Все пауки незамедлительно спрятались по своим углам, то же самое сделали сверчки, но эти как обычно поближе к трубам, где более влажно и теплее. Затаились крысы и мыши, которых здесь было в избытке. Если в данный момент в подвале имелись представители кошачьего семейства, то они так же не спешили выдать своё присутствие.

Петр Васильевич не стал делить группу на две части, что могло бы ускорить работу. Помимо поиска Нины нужны любые необычные детали. Нужно было за что-то зацепиться, чтобы сдвинуться с места, или быть может, что ещё больше запутаться в столь странном и неприятном деле. И как виделось Петру Васильевичу, то всё это только начинается. Почему-то прямо в эти минуты по-прежнему не выходили из головы трое мальчишек, трое друзей, с их же необычными легендами, а главное с их пониманием и отношением ко всему этому. Петру Васильевичу очень хотелось бы сейчас получить возможность думать так, когда тебе одиннадцать лет, воспринимать так, когда тебе всё те же одиннадцать лет. От чего и почему, но в этом случае путь к разгадке сокращался бы в разы, тогда бы по прямой, не петляя и не мучаясь.

Подошли к сарайчику, к тому месту, где была Нина, где оставалась сумка с банками, где можно было наблюдать некий беспорядок, что свидетельствовало о том, что здесь что-то происходило. Да, преступник вступил с Ниной в контакт именно здесь.

— Ничего пока нет — произнес сотрудник милиции, бывший чуточку моложе Петра Васильевича, имевший солидные усы.

— Ясно, но и странно — прошептал Петр Васильевич — Смотрим лучше, смотрим, должны же быть следы какой-то борьбы.

Но ничего не было.

— Ключи нашли примерно в середине прохода, в сторону подземного хода. Значит он её тащил. Вряд ли он их выкинул. Она же закрыла двери. Или это сделал уже он. Тогда как ключи. Он закрыл, а затем выкинул их, чтобы их нашли. Нет, ничего не сходится — думал следователь — Они выпали у неё из кармана. Мать Нины сказала, что дочь была одета в домашний халат с накладными карманами. Тогда это возможно, но и тогда выходит, что она сама закрыла двери — продолжал Петр Васильевич свои размышления.

Глава седьмая

— Нет ничего — произнес сотрудник милиции, который как раз и являлся экспертом в данном аспекте.

— Угу, двигаемся к проклятому подземному ходу. Надеюсь, что после этого наконец-то ликвидируют эти ненормальные сообщения. Где вы видели такое. Как вообще можно такое представить — это вновь был Петр Васильевич.

— Действительно интересно. Кто-то же это сделал. И сделал целенаправленно, так выходит — проговорил милиционер, бывший экспертом.

— Пауза, небольшая пауза, отдохните. Вы Иван Анатольевич позовите Антонину Николаевну, мне нужно точное место, где нашли ключи.

— Я мигом, одна нога здесь другая там — в ответ сказал Иван Анатольевич и быстренько двинулся в сторону выхода из подвала.

Всего через три с небольшим минуты появилась Антонина Николаевна, выглядевшая не очень хорошо, что было понятно, но она всё же держалась на ногах, говорила хоть и тихо, но вполне ясно.

— Здесь, точно, что здесь — указала она на место, где были найдены ключи, лежавшие прямо посередине деревянного настила, напротив сарайчика, дверь которого была покрашена зелёной краской.

Только вновь поиски ничего не дали.

— Остаётся соединительный проход. А затем уже следующий подвал, который 38/3, из которого и вышел предполагаемый преступник — произнес Петр Васильевич, случилось это тогда, когда вся группа людей, включая Антонину Николаевну, была возле лаза, вход в который закрывали доски. Только вот сейчас они были сильно сдвинуты, отверстие было открытым.

— Он не соизволил закрыть проход. Он думал вернуться назад, чтобы самому себе не создавать неудобства. Или что иное, но он точно был здесь — как бы сам себе говорил Петр Васильевич, никто ему не мешал, никто никак не отреагировал на размышления старшего вслух.

Вот уже во второй раз выбор пал на того самого милиционера, который уже имел опыт передвижения по подземному лазу. Только в первый раз он двигался из 38/3 в 38/2, а сейчас предстояло наоборот.

— Давай медленно, свети хорошенько. Нет, давай Павел следом — сказал Петр Васильевич, посмотрев на ещё одного из сотрудников, которого и именовали Павлом.

— Есть — лаконично ответил Павел.

Повисла гнетущая тишина. Как объяснить, но было почему-то так, как будто что-то чувствовали, или что точнее, как будто что-то чувствовалось. Антонина Николаевна отошла в сторону, она прислонилась к стене, закрыла глаза. Иван Анатольевич стоял опустив голову вниз. И громко тикали на руке одного из милиционеров часы.

— Есть тело — послышался глухой, слабый, но всё же хорошо различимый голос.

Антонина Николаевна издала страшный звук, мгновение, и она закрыла рот рукой, начала сползать по стене вниз. К ней тут же бросился Иван Анатольевич. А Петр Васильевич вздохнул со злобой на самого себя, это он допустил такую непростительную оплошность, маму девушки нужно было выпроводить наверх.

— Иван Анатольевич, помогите Антонине Николаевне подняться на улицу. Я вас очень прошу. Попросите сотрудников немедленно вызвать бригаду скорой помощи, слышите немедленно — произнес Петр Васильевич, его голос был потерянным и в какой-то степени раздраженным.

— Я не пойду. Она может быть ещё жива! — заголосила Антонина Николаевна.

— Да, конечно, но всё же вам лучше быть на улице — продолжил Петр Васильевич.

Неизвестно слышали ли этот разговор милиционеры, которые были непосредственно возле мертвой Нины, наверное, слышали, потому что они молчали, они ожидали момента, чтобы сообщить о том, что девушка мертва, что она не так далеко от входа в подземный лаз.

Тело Нины перегораживало ход практически полностью. Преступник мог действовать в одном направлении, бросив тело. Ведь он всяко тащил её за собой. Перестроиться он внутри лаза не мог. Выталкивать назад тело тоже было затруднительно. Поэтому он, бросив её тут, мог оказаться только в подвале 38/3.

Всё это говорил своим коллегам Петр Васильевич, когда тело Нины вытащили из прохода, когда её накрыли тряпкой, которую где-то быстро добыл Иван Анатольевич, успевший отвести Антонину Николаевну на улицу, успевший вернуться назад.

Петр Васильевич, разрешите мне сейчас глянуть — спросил Олег Андреевич, тот самый эксперт криминалист.

— Мог бы и не спрашивать. Света ему больше дайте.

Тряпку убрали. Короткий и нервный перекур был окончен. Олег Андреевич склонился над телом убитой Нины.

— Ей сломали шею — проговорил он.

— Так значит — отреагировал Петр Васильевич.

— А вот как это объяснить, я не знаю — произнес Олег Андреевич.

— Что там? — спросил Петр Васильевич.

— На шее следы зубов, клыков, её тащили за шею. Такое возможно, если волк, если очень крупная собака. Мне страшно даже представить эту картину. Следы с тыльной стороны шеи, то есть она была при передвижении лицом вниз, как добыча хищника — не скрывая изумления и испуга говорил Олег Андреевич.

— Подожди, ты сказал, что ей сломали шею?

— Да, сначала сломали шею, а сюда доставили так, как я только что сказал — ответил Олег Андреевич.

— Но постой, ломали шею то как?

— Руками, есть характерные гематомы.

— Не клыками? Не когтями?

— Но нет же не клыками. Тащили с помощью клыков. Тащило животное, не в переносном смысле, а в самом прямом — сказал Олег Андреевич, а Иван Анатольевич вновь накрыл тело девушки тряпкой.

— Оборотень — неожиданно произнес Павел.

— Оборотень говоришь, похоже, но скорее, что их было двое, что он где-то здесь держит этого волка. Почему бы и нет. Придется открыть все эти сарайчики, обследовать все эти подвалы. Куда он мог бы деть эту зверюгу — говорил Петр Васильевич, но при этом мало верил самому себе.