Хроники Каторги: Цой все еще жив

ГЛАВА 1

Ртутные глаза бледнолицых — обитателей Обелиска, — мерцали в отступающем мраке подобно звездам в ночном небе. Сотни и сотни глаз-огоньков в тревожном молчании наблюдали из зевов тоннелей. Воздух был душным от жара их тел; они жались к стенам и друг к другу. Первые в их жизнях что-то менялось. Менялось по-настоящему. Нити Матери, тянущиеся вдоль нескончаемых стен, ширились, наливаясь все более ядовитыми цветами. Привычный мир бледнолицых будто расходился по швам, впуская свет извне.

За высоким проемом, где находилось Ядро — сердце Матери, не переставая мерцало. Столб слепящего света падал на эбонитовый пол, и пока вены расползались по стенам, отовсюду доносились самые разные звуки: стук, стон, треск, лязг, шипение и визг, — все перемешалось, будто старый, давно забытый механизм оживал, выстраивая новый жизненный ритм. Бледнолицые с опаской глядели во все стороны, пытаясь понять происходящее; чего ждать дальше не знал никто. Мать молчала. Некому было дергать невидимые нити, что связывали их все время до этого, предупреждая об опасностях, скрывая от глаз хищных обитателей Обелиска.

В проеме мелькнула тень. С каждой новой вспышкой тень росла, принимая жуткие, неестественные формы. Все это время Рисс не сводила глаз с амбразуры, похожей на вытянутый наконечник стрелы, и теперь поняла: визг — единственный звук, который издавала не Мать. Визг источала сама тень. Бледнолицая всего раз слышала нечто подобное; так верезжали и вопили в предсмертной агонии дикие звери, поглощенные огнем в месте, лишенном всех цветов. В месте, куда она обещала себе не возвращаться.

Силой мысли Рисс перенесла себя ближе к проему, от которого черными нитями тянулись прочь остатки нечистоты. Бесформенная клякса, отрезанная от Матери, визжа и пища, пыталась спастись, стремилась выжить, покрывая собой сантиметр за сантиметром. Рисс, собрав остатки сил, возвела мысленный барьер — невидимую стену, которая не позволила бы Тьме продраться наружу. Жижа болезненно деформировалась и ее хвост, подобно изорванной плети, хлестал по барьеру. С каждым новым ударом мозг девушки резало болью. Нечистота, похожая на изорванный плащ, облепила собой барьер; изгибалась, давила, желая протиснуться сквозь ментальный заслон. Понемногу ей удавалось — Рисс слабела, но не собиралась сдаваться. Сдерживать Тьму давалось все сложнее.

Их схлестнувшиеся силы, не терпящие поражения, порождали низкий гул. Казалось, нечистота впитывала в себя даже звук, умудряясь черпать энергию из колебаний застывшего воздуха, и становилась сильнее. Барьер изогнулся под натиском, будто черная волна застыла, накатив на невидимую преграду. Не в силах стоять, Рисс опустилась на колени, вкладывая в барьер всю себя без остатка. Откуда нечистота черпала свои силы не знал никто. Возможно, ее питали остатки бесов, возможно, чужак, который принес себя в жертву. Возможно, он был еще жив, где-то внутри, в мешанине расплывающейся смолы. Все это было не важно. Она. Ее племя. Спасти и защитить их, пусть даже ценой собственной жизни. Отчаяние придало сил. Смирившись с тем, что одна оборвавшаяся жизнь даст будущее многим другим, Рисс ударила по нечистоте вновь. Пыталась сжать ее в мысленные тиски, заключить в сферу, как тогда, за пределами Обелиска. Главное — продержаться достаточно, пока Тьма, следуя низменным инстинктам, не поглотит сама себя. Удавалось с трудом. Нечистота продавила барьер и миновала проем, пожирая собой поверхность.

Рисс всеми силами тянула нечистоту вверх, стараясь оторвать от земли, но все без толку. Тогда она вообразила многотонный плоский камень и мысленно сдавила им черную жижу. Одновременно невидимые языки проталкивались под сгустки шипящей смолы, пытаясь поддеть, но тщетно — нечистота прикипела к полу, и, казалось, ничто не способно ее оторвать.

Зазвенел детский крик. Малая зацепилась хлыстом за один из крюков под куполом и камнем полетела вниз, к нечистоте. Рисс пыталась ее удержать, но не смогла; было не под силу одновременно защищать девочку и удерживать нечистоту, но этого и не требовалось. Спустя мгновение Рисс поняла замысел девочки: тьма, уловив крохотное скопление жизненных сил, бросилась поглощать. Малая держалась в опасной близости, бегая вокруг маслянистого пятна, и балансировала на грани, дразня собой черную жижу, которая бугрилась и закипала, готовясь к финальному рывку. Совсем скоро к девочке присоединился еще один бледнолицый, следом — другой. Без Матери, что все время вела их, указывая на опасности, бледнолицые стали уязвимы, приходилось опираться на собственное чутье и инстинкты. Они осознали риск и пошли не него несмотря ни на что.

Бледнолицые зашуршали темными одеяниями, увлекая за собой нечистоту в смертельный танец. Малая крепче схватила жезл, довернула кольца, и хлыст принял форму лезвия. Девочка не собиралась атаковать. Всякий раз, касаясь земли, лезвие искрило и порождало скрежет, который, как она надеялась, раззадорит нечистоту, выбьет ее из колеи. Другие бледнолицые принялись делать то же самое. Нечистота почти разрывалась, стараясь угнаться за всеми сразу, и всякий раз разбивалась о невидимый барьер. Рисс предугадала очередной рывок нечистоты, и в момент, когда та на мгновение оторвалась от поверхности, схватила ее в невидимые тиски, и, борясь с острой болью в мозгу, заточила в сферу.

Невидимая сфера сжималась, а вместе с ней, поглощая себя, погибала и нечистота. Девушка дрожала, как последний лист на ветке умирающего дерева. Пот приклеил волосы ко лбу и шее. В когда-то бесстрашных глазах поселился ужас. Черный шар, деформируясь, становился меньше и меньше, уменьшаясь до человеческих размеров под давлением Рисс.

Из черного пузыря, сдерживаемого Рисс, показалась ладонь, которой не хватало нескольких пальцев. Рука упиралась в барьер, пытаясь продавить его изнутри. Ладонь исчезла также быстро, как и появилась, а следом из черноты выступил человеческий лик, искаженный страданием. Она узнала в изъеденном лице человека со шрамом; чужака, который вернул сознание одурманенным бледнолицым, убив Вакхра, а затем вложил свою жизнь в исцеление Матери. Рисс безмолвно поблагодарила чужака, которого сдавливала сфера, попросила прощения и простилась. Собрав все оставшиеся силы, она с криком сомкнула сферу, и черный шар деформировало; какие-то его части то пропадали, то появлялись вновь, но выглядели иначе, пока не обрели человеческую форму. Иссушенное тело в позе эмбриона, обгоревшее, искореженное и изъеденное, застыло в воздухе как в невесомости. Совершенно неживое. Рисс убрала барьер, и тело чужака рухнуло вниз, каким-то чудом не развалившись на куски. Малая и остальные бледнолицые медленно, почти крадучись, подходили ближе. Они не сразу узнали в темных, будто вымоченных в смоле и саже костях то, что когда-то было чужаком. От крепко сложенного мужчины не осталось почти ничего. Изъеденные кости торчали из-под остатков мышц, кожи, шматков мяса и зияли дырами. Подобие тела похожее на иссохшую мумию исходило паром и жутко воняло. Запах выдавливал слезы.

ГЛАВА 2

Поздней ночью въедливый звук сирены встряхнул обитателей резервации.

Проснулись все, а те, кто по каким-то причинам не спал или не мог заснуть, вздрогнули в легком испуге. Проснулся Валерий и, не отрывая взмокшей головы от подушки, смотрел в никуда под вой сирен. Долгие годы, открывая глаза по утрам, он видел перед собой еще спящую, приятно сопевшую во сне жену. Сейчас его единственным партнером была пульсирующая красным пустота. Проснулся Пинг с женой инженера Поттса; они симпатизировали друг к другу с момента пробуждения. Миссис Поттс тяготела к азиатам, а Пинг к невероятно объемным, ласкающим глаз женским прелестям. Резко сев на кровати, и едва не задев головой верхнюю койку, проснулась и Щупа. На ее плечо мягко опустилась рука младшей сестры миссис Поттс, которая любила экспериментировать и открывать для себя нечто новое не меньше самой Щупы. Девушки неожиданно обнаружили в себе взаимное влечение и старались всячески ему отдаваться; их, как и многих других, не останавливала одноместная кровать и необходимость подстраиваться под смены, чтобы остаться наедине.

Сам инженер Поттс этой ночью не спал; запуск внеплановой проверки систем резервации, в числе которых — симуляция аварийных ситуаций, — его идея. По скромной оценке инженера системы прошли симуляцию на «Четыре с минусом». Если бы Поттс просматривал видео с камер жилых секторов, а не технических, где проступали белые линии, указывающие направление эвакуации, то узнал бы, что его жена этой ночью провела чуть меньше симуляций, но каждая из них была выполнена на «Отлично» и в очередной раз позволила Пингу считать себя умелым любовником. Вместо этого, сквозь дремоту в глазах, инженер спокойно наблюдал за мониторами, на которых лениво бегали эквалайзеры и всевозможные потоки данных. Поттс отмечал «шероховатости» в работе некоторых систем и заносил их в отдельный файл, тем самым прибавляя работы техническим бригадам.

Анна, как и Поттс, не проснулась просто потому, что не могла уснуть. Она не вздрогнула, когда заработало аварийное освещение, окрасившее душевую в красные тона. Пульсирующий красный маячил даже перед закрытыми глазами, давил на виски, не позволяя расслабиться. Она провела пальцем вверх по панели, выкрутив ползунок горячей воды на максимум, но та казалась чуть теплой в сравнении с источником, в котором ей довелось искупаться в самом начале своего путешествия. Казалось, с тех пор прошло очень много времени. Она принимала душ дольше положенного; пар давно заполонил кабинку настолько, что девушка не видела ничего дальше собственного носа. Дышать становилось тяжелее, но это совсем не заботило; Анна не слышала шума воды, звука разбивающихся о пол капель — ничего, кроме слов «За ним придут. Хорошие люди. Помоги им».

Ей бы в стену вцепиться, но ровная поверхность не позволяла. Она скребла по взмокшей оболочке, оставляя кривой след.

«За ним придут», — холодный голос искателя бродил в голове, вытесняя собой все мысли.

Анна сжала кулаки так сильно, что ногти почти впились в ладони. Слезы катились с глаз, но она предпочитала думать, что это капли воды. Ненавязчивым коротким звуком система напомнила, что порог расхода воды на одного человека достигнут уже во второй раз. Теперь у Анны были некоторые привилегии. Планировалось, что их капсула приземлится в километре от резервации, а их группа беспрепятственно доберется до убежища и выведет людей из гибернации. Все случилось иначе: многие погибли в воздухе, когда Обелиск сбил капсулу, остальные — после крушения. Выжила только Анна, но и она наверняка не дожила бы до этой самой минуты, если бы не искатель, который нашел ее и помог довести дело до конца. Отчасти поэтому Анне казалось, что небольшие привилегии, которыми она теперь пользовалась, получены незаслуженно. Она не раз возражала, уверяла, что ничего не нужно, но Валерий настоял на своем, и вот, стоя под горячей водой уже больше двадцати минут, Анна призналась себе, что директор оказался прав, и отказываться было глупо. Когда звонок раздался в третий раз, девушка стукнула по панели сильнее, чем требовалось. Поток воды прекратился, Анна обернулась в жестковатое полотенце и вышла из кабинки, закрыв дверцу с надписью «душ», выведенной на матовом стекле.

— Я за приду за тобой, — пообещала она пустоте.

Как прошло и куда подевалось время до подготовки, Анна не помнила; возможно, дремала, сидя за столом и клевала носом. Все было как в тумане: завтрак в столовой, после — прием и терапия для тех, кого выводили из гибернации. Обед. Беседы с коллегами обо всем и ни о чем одновременно. Терапия. Заметки в медкартах. Выписка и учет препаратов, в основном седативных. Ужин. Сон — как телепорт в начало. Трель звонка заставила проморгаться, вернула к реальности. Девушка тряхнула головой, помассировала глаза под опущенными веками, растерла переносицу.

Пора.

Время подготовки.

Опять.

Вездеход был готов отправиться к Обелиску неделю назад, но Датч, назначенный директором главой экспедиционной группы, настоял на более тщательной подготовке к вылазке. Неделя выдалась скудной, изматывала. Больше морально, чем физически, хотя и от последнего тело побаливало и гудело. Занятия по физической подготовке посещали активнее. Анна не была уверена наверняка, но почему-то казалось, что такой популярностью курс был обязан именно Щупе. Почти все приходили раньше положенного, желая поглядеть на Веронику в облегашке, на ее вертлявый задок. Все, кроме Пинга; теперь, когда отпала необходимость шпионить и докладывать о действиях Вероники, дочери директора, интерес инженера моментально угас.

Лампы в помещении, где группа вела подготовку к вылазке, давно не пытались походить на солнечный свет. Система кондиционирования лениво гоняла воздух в небольшой комнате. Давили низкие потолки. Очень скоро стало душно. Их команда насчитывала восемь человек: Датч Хатчинсон — командир отряда. Дмитрий «Игла» Орлов — его заместитель, — именно Дмитрий отвечал за обучение и инструктаж, хотя обучать в основном приходилось Анну, Щупу и Пинга, поскольку они, в отличие от Сигурни Ройвен, Дэшэн Шэня и Сэма Фишера не имели боевого опыта и являлись самым слабым звеном группы.