Искра Божья

Пролог. Осознание своей ошибки.

- Третья, возьмите вызов. Роженица. На  Балтийском вокзале.

- Шурка, ты офонарела. У нас смена закончилась час назад. Дай хоть выдохнуть.

- Ну, вы же свободные и рядом совсем. Завезите в роддом и можете ехать по домам.

Старший бригады - врач Николай - ругался с диспетчером скорой помощи только для виду. Был он мужиком правильным, порядочным и никогда не отказывал никому в помощи. Чем бессовестно пользовались другие бригады, но, как ни странно, это ценилось и поощрялось руководством в виде премий и отгулов при необходимости.

Бригада у Николая Семёновича была давно слаженная и отлично функционирующая. Водитель – Петрович, с молодости на скорой, знает город как свои пять пальцев. Любит рассказывать про своих двух внучек и травить похабные анекдоты. Полина - опытная медсестра, молчаливая и серьезная мать-одиночка. И совсем молодой фельдшер, принятый на место вышедшей на пенсию Анны Петровны.

- Адрес, данные диктуй, - сдался Николай.

Ночь была не самая тяжёлая, можно и за роженицей съездить, тем более, действительно, недалеко.

Женщину нашли быстро. Кто-то сердобольный отвел ее в зал и устроил в кресле; рядом стоял сотрудник полиции и отгонял зевак – на вокзале всегда куча праздно шатающегося народа. Проводили в машину, уложили на носилки, и Полина принялась заполнять документы, пока диспетчер выясняла, в какой роддом вести. Тимофея, как самого молодого, ещё в самом начале отправили за кофе. Все равно он роды ни разу не принимал, помощи от него никакой.

- Так вы не местная? Без прописки. Тогда только Купчино и примет, - окликнула Полина, разговаривающего с диспетчером, Николая.

Тут к машине подошёл Тимофей, передал стаканчик с кофе Петровичу, сунул в руки Коле и прошел внутрь. Мельком взглянул на девушку на носилках и замер.

- Чего застыл? – пнула его Полина, - родов ещё не было?

Тим ошалело помотал головой.

- Ничего, все бывает в первый раз. Двери закрывай.

- Куда везём? – осипшим голосом спросил у Полины, не отрываясь от лица девушки, которая лежала на носилках спокойно, не стонала, но дышала иногда судорожно, хватая воздух ртом, видимо, когда приходили схватки, ещё не сильные и нерегулярные.

- Купчино, - бросила Полина, заполняя бланки. – Не местная…

- Ясно. Что мне делать?

Было видно, что молодой фельдшер растерялся, то и дело поглядывая на девушку на носилках.

 «Она, конечно, симпатичная: голубые глаза, светлые длинные волосы, собранные в растрёпанный хвост, но все же не настолько, чтобы глазами то и дело стрелять», - подумала Полина, отрываясь от бумажек.

- Давление измерь, температуру. И сядь, успокойся. Первые роды не быстрые, довезем, успеем.

Тимофей послушно измерил давление, продиктовал цифры Полине и сел сбоку от носилок, все так же поглядывая на роженицу.

«Вот ведь, - с удивлением подумала медсестра, - влюбился что ли с первого взгляда?».

- Может водички хотите? – тем временем поинтересовался молодой человек. Чем ещё помочь, он не знал, а сидеть спокойно рядом, когда на носилках лежит беременная и почти рожает, не мог.

Роженица мотнула головой и попросила:

- Позвоните мужу, пожалуйста. Я же к нему приехала, он должен был встретить на вокзале, но задержался! Переживает, наверное, меня ищет.

- Диктуйте номер, - доставая телефон из кармана, произнес Тим. Собственное бездействие в данной ситуации его нервировало, поэтому он с радостью бросился выполнять просьбу.

Раза с третьего он смог донести до мужа роженицы, что она в порядке, рожает, и что ехать надо сразу в роддом. То ли мужчина сам по себе был медлительным и туговатым, то ли отупел от полученной информации. Но Тимофей надеялся, что нужное и важное собеседник понял.

Завершив смену, несмотря на то, что дежурство было ночным, молодой фельдшер направился на Балтийский вокзал, взял билет на электричку и, устроившись возле окна, прикрыв глаза, принялся вспоминать, как ехал этим же маршрутом полтора года назад.

Роженица с голубыми глазами и светлыми волосами помогла Тиму принять единственно верное решение, которое он ехал сейчас озвучивать той, что важнее всего на свете, своей фее Динь-Динь.

Искорка 1, в которой появляется главный герой и сражает сердца читательниц наповал

ГЛАВА 1, в которой появляется главный герой и сражает сердца читательниц наповал

Волк не может нарушить традиций -

Видно, в детстве, слепые щенки,

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали: нельзя за флажки!

( В.Высоцкий. Охота на волков. 1968г)

- Так, Мария, ты у нас новенькая, ещё не в курсе всех нюансов. Тебя Тамара Васильевна после летучки подробно проинструктирует, что к чему. Но основное запомни: сегодня к нам на отделение приходит Тихомиров - самый-младший.

- "Самый-младший" - это как? – Мария захлопала длинными ресницами.

- Ну, Тихомирова-кардиолога знаешь? Он в академии лекции читает вводного курса по торакальной хирургии (Торакальная хирургия - это хирургия органов грудной клетки). Ну и потом специализацию.

- Нет, я же из колледжа, - потупившись произнесла девушка. На фоне Екатерины Владимировны, врача-анестезиолога с образованием и опытом в пару лет, Мария казалась себе совсем неопытной медсестрой и несущественной пигалицей.

- Ай, черт забыла. Одним словом, он - очень крутой врач, кардиохирург, круче него только его отец. Но тот уже не оперирует, возраст. Так что считай, что Тихомиров-младший почти бог.

- Хорошо. Считаю. Так, а самый-младший - тогда это кто?

- Это внук старшего и сын младшего.

- У них тут, что, семейный подряд?

- У них тут медицинская династия, - уверено произнесла анестезиолог, - Тихомиров-дед, Тихомиров-сын и Тихомиров-внук. Дед и сын врачи от бога, что называется с божьей искрой. А вот на внуке природа, говорят, отдохнула. Он к нам приходит после ординатуры на полставки, а ещё будет в хирургии числиться. Надо за ним смотреть в оба глаза, никуда не пускать, ничего не доверять, всё контролировать.

- Как это? Контролировать? А лечить он как будет, а оперировать?

- Да не будет он никого лечить и оперировать, - Екатерина Владимировна, работающая в этом частном медицинском центре вот уже два года, считала себя многоопытный барышней, поэтому с видимым превосходством наставляла на путь истинный свою молодую и неопытную коллегу, проще говоря разносила слухи: - Посадят его в кабинете, будет бумажки перебирать, печати ставить, на симпозиумы ездить и защищать докторские, которые за него будут писать другие.

- А что так можно? – Мария совсем растерялась.

Попала в медицину она случайно, не то, чтобы по призванию или сильному желанию. Просто тётка помогла поступить в медколледж, так же как и устроила в частный медицинский центр постовой медсестрой в дневном стационаре. Дальше идти учиться у Марии не было никакого желания, зато была вполне определенная цель удачно выйти замуж. Для этого место работы подходило идеально: и врачи все при хороших зарплатах, и пациенты все сплошь обеспеченные.

- Можно, нельзя! – Екатерина Владимировна махнула рукой с коротко остриженными ногтями без колец, но с красивыми явно дорогими часами на левом запястье. – Что позволено Юпитеру, не позволено быку.

- Что? – Мария, не знакомая с данной крылатой фразой, наморщила лоб, пытаясь сообразить, причем тут планеты и быки.

- Ой, проехали. Уясни две вещи. Первое: следишь за Тихомировым в оба, все докладываешь Тамаре Васильевне. Второе: глаз на него не кладешь, планов не строишь. Он парень видный, красавчик и бабник. Его в центре все знают. Но Маринка первая успела отхватить такой лакомый кусочек, а за ней ещё очередь. Ты, если местом дорожишь, Марине дорогу не переходи. Снесет и не заметит.

Мария покивала головой, про себя подумав, что может и стоит потягаться с Маринкой за лакомый-то кусочек. И внешность у Маши не подкачала, и возраст ещё самый смак. Но для начала надо бы посмотреть на того самого-младшего Тихомирова, стоит ли он усилий.

А Тихомиров-самый-младший, с детства привыкший к сплетням и слухам, шепоткам за спиной, стоял за дверью в отделение и прислушивался к разговору анестезиолога Катеньки и новенькой постовой медсестрички.

Ничего нового для себя Тимофей не услышал. Да, хорош собой; да, не гений и проигрывает на фоне звездных деда и отца. Так он и не стремился их никогда переплюнуть. Медицину выбрал по зову сердца, а не по принуждению. Никому ничего не собирался доказывать или в чем-то кого-то убеждать. Благодаря маменькиным стараниям обладал Тим вполне адекватной самооценкой, даже немного завышенной. Но за плечами 6 лет обучения в военно-медицинской академии, где каждый преподаватель, лаборант, завкафедры и даже дворник Малбек знали и уважали, боготворили деда или отца или обоих сразу. Год интернатуры и три года ординатуры добавили Тиму иммунитет на перешептывания, переглядывания.

Единственное, к чему он так и не смог привыкнуть, это к тому, что называли его чаще всего не по имени или имени-отчеству, а по принадлежности к отцу или деду. «Вот внук Тихомирова пошел. Познакомьтесь, это сын Тихомирова». Поначалу это злило, бесило, потом вызывало глухую обиду, пока его куратор, старый мудрый Лазарь Моисеевич Кичиц, переживший карьерные и взлеты и падения, но не отказавшийся от имени и фамилии своих предков, не вправил ему мозги:

- Вы, Тимофей Алексеевич, сын своего отца и внук своего деда. Ваши предки не делали недостойных вещей, которых стоит стыдиться, наоборот, вам надобно гордиться такой великой фамилией. А если вас, уважаемый Тимофей Алексеевич, не устраивает та тень, которая падает вам от славы ваших достойных предков, так добудьте свою славу и купайтесь в её лучах.

Искорка 2, в которой открываются тайны семьи

ГЛАВА 2, в которой открываются тайны семьи

Смеюсь навзрыд, как у кривых зеркал,

Меня, должно быть, ловко разыграли:

Крючки носов и до ушей оскал -

Как на венецианском карнавале!

( В.Высоцкий. Маски.1971 г.)

Отношения в семье Тихомировых были образцово-показательными, без громких скандалов, но с долей сплетен и с кучей вываливающихся то там, то здесь скелетов из шкафа.

Познакомились родители Тима не случайно, а с благословения Тимофея Афанасьевича и одобрения его супруги и матери Алексея – Нинель Антоновны.

Сама Нинель – женщина крутого нрава и властного склада характера, приехала в тогда ещё Ленинград из-под Пскова, окончила кулинарный техникум и на одной из городских танцевальных площадок познакомилась с молодым, но очень перспективным коренным ленинградцем Тимофеем или как его по молодости называли друзья - Тишкой.

Познакомилась и влюбилась без памяти в высокого симпатичного кареглазого брюнета. Он тоже был покорен голубыми огромными глазами и толстой косой пшеничного цвета, перекинутой через покатое плечо на крепкую девичью грудь. На фоне тогдашних модно стриженных вечно худеющих девушек Нинель выделялась фигуристостью и ладностью, чем и западала парням в душу. Тиша не стал исключением.

Умом Нинель тоже не была обижена, общие интересы и точки соприкосновения у молодых людей нашлись быстро, не смотря на разницу в образовании и уровне воспитания.

В семью девушку приняли без вопросов. Бросились с энтузиазмом помогать молодой семье после рождения Алексея. Обласканные властью отец и сын с семьями жили обеспеченно, в хорошей 6-ти комнатной квартире. Нинель после рождения сына на работу не вышла, но вела быт большой семьи наравне со свекровью и стала верным помощником своему Тишке. Не имея должного образования, но обладая отличными организаторскими способностями, Нинель здорово облегчала труд мужу: быстро могла организовать деловую переписку, договориться насчет семинаров, уладить все вопросы с билетами, подготовить брошюру на печать в типографии, встретить и гостеприимно угостить нужных людей и завести полезные знакомства – это и ещё многое другое несла Нинель на своих покатых плечах во имя служения гению мужа.

Тишку своего она обожала слепо, боготворила и прощала ему многочисленные интрижки и увлечения. Которые он, надо отдать ему должное, всё-таки старался не афишировать, и объяснял их необходимостью. Вроде как – способ скинуть напряжение после сложной операции и ничего более.

Алексея, своего единственного ребенка, родители любили, но воспитывали в оставшееся от работы и слепого служения время. Он рос любознательным, не проблемным ребёнком, уважал отца, любил мать, но все же чувствовал себя на вторых ролях.

Для матери он был на втором месте после отца, для отца – после работы. Поэтому в многочисленных связях с девушками повзрослевший Алексей пытался найти такое же обожание, с которым смотрела мать на отца, чтобы компенсировать этот комплекс недолюбленного ребенка. К тому же учась и работая под крылом отца, он знал о его походах на сторону от матери, видел ее всепрощение и воспринимал это как данность. Что в последующем сослужило для него недобрую службу.

Вернувшись из Германии со связями и капиталом, открыв клинику и поставив ее на ноги, Тимофей Афанасьевич решил, что пора женить своего сына и в отделении присмотрел молодую медсестричку – Алину. К тому моменту пыл и страсть по отношению к дамам Тимофея Афанасьевича подугас, и зажили они с Нинель душа в душу, похоронили Афанасия Тимофеевича с супругой и родителей Нинель и принялись мечтать о внуках, чтобы в них реализовать свои любовь и амбиции.

Алина приглянулась Лешке своей искренностью и открытостью. Он до этого все время нарывался на стервозных красавиц, требующих к себе повышенного внимания и обожания, хотя сам искал большую и чистую любовь. Алина не была красоткой; миловидная, стройная, сероглазая. «Ничего особенного», - как сказал Лёхе друг. «Но спокойная и покладистая», - подумал про себя Лешка. Маме не составит конкуренцию ни на кухне, ни в кабинете. Будет себе тихонько Лешку любить и детей воспитывать.

Так рассуждал Алексей, беря в жены Алину Максимовну на семь лет моложе себя. Она к тому моменту выучилась на медсестру и провалила вступительные экзамены на врача, по счастливой случайности устроилась в частный медицинский центр и готовилась поступать ещё раз в следующем году.

В мужа Алина влюбилась, как кошка, в этом повторяя путь свекрови. Поступила не без помощи свёкра в медицинскую академию и на третьем курсе родила сына, которого на семейном совете, проходившем во все той же 6-тикомнатной квартире Тихомировых, решено было назвать Тимофеем.

Нинель Антоновна убедила молодую невестку не уходить в академотпуск. Мол, справимся, а ты учись. Уже заканчивая академию перед самым дипломом Алина забеременела повторно. И тогда произошел случай, перевернувший устоявшуюся жизнь семьи Тихомировых.

Алина, желая обрадовать мужа первым, в тот солнечный майский день заскочила к нему на работу в клинику и, не найдя на месте, отправилась в государственную больницу, где Алексей несколько дней в неделю проводил плановые операции или приезжал экстренно для внеплановых, но важных операций.

Специалистом он был ценным, к нему стремились попасть под нож пациенты чуть ли не со всей России. Алексей же понимал, что не у всех есть деньги на лечение в их с отцом клинике, поэтому оперировал и на бесплатной основе.

Искорка 3, в которой герой принимает важное решение

ГЛАВА 3, в которой герой принимает важное решение

Я из повиновения вышел:

За флажки - жажда жизни сильней!

Только - сзади я радостно слышал

Удивлённые крики людей.

( В.Высоцкий. Охота на волков. 1968г)

В просторном кабинете заведующего дневного стационара Константина Михайловича приятно пахло кофе и почему-то лимоном. За огромным столом с новеньким компьютером сидел сам хозяин кабинета – высокий грузный мужчина пятидесяти лет. Его небольшие глаза серого цвета смотрели на Тима строго, а насупленные брови добавляли суровости выражению лица.

Не будь Тим закален общением со всевозможными профессорами, докторами и чиновниками, даже мог проникнуться пиететом к своему начальнику. Но нет. Тимофей в силу обширного круга знакомств и связей своей семьи успел в свои молодые годы побывать на разных мероприятиях и повидать, а то и пообщаться в разными людьми, обличениями властью любого уровня. Поэтому пасовать перед заведующим не собирался. Что тоже не добавляло ему плюсов в глазах Константина Михайловича.

- Здравствуйте, Константин Михайлович.

-Здравствуйте-здравствуйте, Тимофей Алексеевич. Проходите, присаживайтесь. Сегодня я до обеда свободен, готов ввести вас в курс дела и определить объем работ на ближайшее время, - спокойно произнес заведующий и только тот факт, что он не протянул руку для приветствия, говорил о его настоящем отношении к появлению Тима в отделении.

После того, как Тимофей уселся в кресло напротив, продолжил:

- Согласно договоренности с вашим уважаемым батюшкой я принимаю вас в свое отделение на четверть ставки. К пациентам я вас, конечно же, не допущу. Вам выделили небольшой кабинет возле поста. Задания будете получать от меня или главной медсестры Тамары Васильевны. По выполнению работы отчитываетесь или мне или ей и можете уходить в свою хирургию.

Сцепив зубы, Тим сидел молча, чтобы не наговорить лишнего. Рассматривал в окно высокие деревья в парке клиники. Отец действительно отправил его на бумажную работу, перекрутив их договор по-своему. Но разговаривать с отцом надо дома, еще лучше заручится поддержкой мамы и деда. А сейчас, не подавая вида, что разозлен, улыбаться и идти в свой кабинет, проставлять печати на больничные карты. Тим не позволит позлорадствовать Константину Михайловичу на свой счет, не выдаст своего истинного отношения ко всему происходящему.

Закончил Тимофей свой мартышкин труд около четырех часов и решил сразу уехать домой к родителям, не разыскивая отца в клинике. Уходя из отделения, отбил парочку пробных подкатов со стороны Машеньки на посту. Видимо, она все же не прониклась предупреждениями и решила попытать счастья. Тим хмыкнул про себя: даже Маринки не испугалась, отчаянная девица. Или просто недолго работает, ещё не в курсе крутого нрава операционной медсестры в кардиологическом отделении Марины Игоревны.

С Мариной у Тима были ненавязчивые отношения, с точки зрения молодого человека, и перспективный роман – с точки зрения девушки.

Марина была как раз из тех любовниц отца, недолгих, но опасных по мнению Алины Максимовны. А ещё она была на пять лет старше Тима, хотела замуж и отличалась предприимчивостью. Получив первое и единственное предупреждение от жены Алексея Тимофеевича, тут же перекинулась на сына. Родители Тима этого не одобряли, но мать, видя несерьёзное отношение своего сына к «этой профурсетке», решительных мер не предпринимала. Отец же считал это дурью, которая быстро пройдет.

На парковке Тим встретил поджидающую его Марину и с неохотой, но все же предложил ее подвезти.

- К тебе домой? – призывно улыбаясь, спросила женщина. – Есть что поужинать, или в ресторан закатимся вначале?

Тимофей с двадцати лет жил отдельно в просторной двухкомнатной квартире, подаренной ему дедом. Из-за этой квартиры и переезда Тима дома в свое время состоялся грандиозный скандал. Когда Алина Максимовна поняла, что сын выходит из-под ее влияния, попыталась всячески надавить на деда, потребовав забрать квартиру. Но Тимофей Афанасьевич был непреклонен, а Тим, заручившись поддержкой деда и бабушки, переехал в свое жилье. Хотя остался при этом на родительском содержании и на дотациях деда, который пообещал внуку после окончания школы, что если Тим поступит в ВМА, да ещё и на бюджет без помощи со стороны отца, то получит банковский счёт с процентами от прибыли медицинского центра в свое безвозмездное пользование.

Тим поступил на бюджет и получил от деда обещанные дотации. А о том, что отец подсуетился для поступления, не знала даже Алина Максимовна, не говоря уж и о Тимофее.

- Я подброшу тебя до метро. Мне к родителям надо.

Марина надула обижено губки. Его охмурение, на вид простачка из обеспеченной семьи, проходило не плану и никак не сдвигалось с мертвой точки, что сильно расстраивало молодую женщину.

- Ресторан будет на днях, хорошо? – Тим умел неплохо сглаживать острые углы, сказывалась семейная атмосфера.

Был отличный сентябрьский вечер, тепло, и сочная зелень листвы не окрашена золотом и багрянцем. Обильный поток туристов схлынул, и приятно пройтись по Летнему саду или побродить по Таврическому, посидеть на летней веранде кафе, выпив ароматного чая. Но Тим словил себя на мысли, что все это не с Мариной. С ней, если быть откровенным, приятно только в постель завалиться. А хотелось чего-то другого, чего он сам и не знал.

Искорка 4, в которой появляется главная героиня и сражает сердце героя наповал

ГЛАВА 4, в которой появляется главная героиня и сражает сердце героя наповал

Наверно, я погиб: глаза закрою – вижу.

Наверно, я погиб: робею…

(В.Высоцкий. Она была в Париже. 1966г.)

Приняв решение, Тимофей, не позволяя себе передумать, принялся активно действовать. Приехал в клинику, переговорил с Константином Михайловичем, принес ему отличный коньяк и свои извинения за доставленные неудобства, уверил, что терапия – это не его и не стоит отнимать время у столь занятых врачей и их пациентов. Заведующий был так рад избавиться от балласта на отделении, что на радостях отвесил кучу комплиментов здравомыслию и разумности молодого человека.

В отделе кадров Тиму пришлось сложнее. Начальница – строгая Анна Гавриловна, которая начинала свой карьерный рост ещё при Тимофее Афанасьевиче – тут же мотанулась докладывать деду о том, что его внук решил уволиться и требует трудовую книжку. С трудом, но Тимофею удалось убедить кадровичку, что все делается с согласия деда и отца, и что не зачем их беспокоить.

Получив на руки трудовую, прихватив из дома диплом и наспех собранную сумку, Тимофей отбыл на Балтийский вокзал.

Надо сказать, что он не был совсем уж неблагодарным сыном и внуком. Тим оставил для родных записки, где подробно пояснял мотивы своих поступков, высказывал свои надежды и мечты. В конверте с письмом к деду и бабушке он вложил банковскую карточку с дотациями, твердо намереваясь отныне жить по средствам – то есть на одну зарплату. Правда карту с накопленной суммой «на черный день» он прихватил, надеясь, что этот день не настанет. В конверте к маме и отцу он оставил ключи от машины.

Вещи молодой человек собирал крайне бестолково, опираясь на опыт своего ежегодного заграничного отдыха, где все необходимо, но забытое дома, можно с лёгкостью купить в первом же попавшемся магазине.

Добирался Тим до городка долго и нервно. Привыкнув к комфортному передвижению на собственном автомобиле, он смутно представлял, где покупается билет на электричку, как стыкуются маршруты по времени и что сидячие места в вагоне нужно добывать с боем, потому что сентябрь, последние теплые деньки и садоводы-огородники стараются успеть до заморозков переделать кучу важных дел на своих дачах-огородах-фазендах-плантациях.

Он чуть было не проспал пересадку на скамейке безымянной платформы и в последний момент влетел в вагон, чтобы проехать вторую часть пути. Но и тут надо было держать ухо востро, потому что нужная ему станция - не конечная остановка, и важно не зазеваться и успеть сойти за четыре минуты стоянки.

Был уже поздний вечер, прохладный, сентябрьский, когда Тим вышел из вагона, перекинул сумку через плечо и оглядел платформу. Вместе с ним из электрички вышла одна пожилая женщина с ребенком лет семи, но и они быстро скрылись в сгущающихся сумерках.

Вокзала, такого как представлял себе Тим, на станции не было. Только небольшая будка для кассира, закрытая по причине позднего времени, и пару скамеек под навесом.

«Про гостиницу можно и не заикаться» - подумал парень, рассматривая колышущуюся на ветру лампочку под навесом. Поставив сумку на скамейку, чистую и целую, что приятно удивило, он достал свитер и накинул на себя. В записной книжке телефона был забит номер товарища наставника, тот самого, с которым договаривался на счёт Тимофея. Лазарь Моисеевич выдал четкие инструкции: доехать, позвонить Степану Аркадьевичу. А там заведующий межрайонного фельдшерского пункта сам решит, куда определить на ночлег молодого специалиста.

- На ночь глядя на перроне тебя не бросят, не переживай, - проинформировал профессор.

Тим и не переживал, но поймав драйв от самостоятельных поступков и решений, хотел теперь быть самостоятельным до конца, а не бежать за помощью к старшим. Выйдя на небольшую площадь за так называемым вокзалом, Тимофей понял, что пора поступиться принципами и включить благоразумие: ни души на улице. И это в одиннадцать вечера. В пятницу! Да в Питере в центре в это время жизнь кипит и бурлит: местные спешат отдохнуть, туристы, как тараканы, расползаются по всем улочкам и переулкам центра, да и в спальных районах точно ещё не наступает тишина.

Степан Аркадьевич, которому Тим все же позвонил, подошёл к вокзалу минут через двадцать. За это время парень успел изучить площадь, окружавшие ее трёхэтажные одно- и двухподъездные дома, аллеи деревьев, уходящие двумя лучами от площади. Выходить за пределы освещенного пятачка Тим не рискнул, хотя мимо него за все время ожидания не прошло ни одного прохожего. Только вальяжный серый кот скрылся между домами, никак не обратив внимания на парня.

Воздух в городке был… сладкий и как будто звонко прозрачный. Небо высокое-высокое. Тимофей постоял несколько минут, запрокинув голову и рассматривая луну, облака и звёзды. То ли ощущение свободы так пьянило голову, то ли терпкий запах подпревающей листвы, яблок и цветов. Откуда-то Тим знал, что это именно запах яблок, наверняка же в садах ещё висят на ветках деревьев.

А ещё он был уверен, что пахнет астрами - теми невзрачными цветами, что похожи на мохнатые шары всех оттенков розового и ассоциируются с первым сентября и букетами в школу. Хотя сам молодой человек будучи школьником тащил учительнице элегантный и дорогой букет из орхидей, лилий и роз – мама сама составляла цветочную композицию, но он точно знал, что астры выращивают специально ко дню знаний.

Степан Аркадьевич оказался крепко сбитым, высоким мужчиной, на вид ровесником отца Тима. Светлые, возможно серые, умные глаза и коротко стриженая русая шевелюра, есть ли седина, как у папы, в темноте Тим не разобрал. Вот лицо у мужчины было примечательное – как будто грубо высеченное из камня: острые углы подбородка и скул, резко очерченный нос и надбровные дуги, тонкие четкие губы. Природа явно поскупилась на мягкость, создавая это лицо, но тем не менее характерность и гармоничность ему были присущи.