Невеста тролля

Часть первая. Невеста тролля, или Я тебя съем

Мать повесила в комнате Терисии подвенечное платье на гвоздик рядом с иконой. Это напоминание о том, к чему её принудили против воли, чего юной девушке не избежать, если она хоть в грош ставит свою семью. Грош, деньги, богатство: это, кстати, всё, что волнует её семейку. Сестры Тери озабочены красивыми тряпками и побрякушками, которые отец привозит после продажи товара. Достопочтенный папочка-торговец — зажиточный человек, но ему всегда мало. Будучи верующим, он невероятно жадный и крайне расчётливый. Дочерей наряжает только для того, чтобы привлечь к ним новых ухажёров, побыстрее да повыгоднее продать замуж.
Две сестры уже замужем, уехали в дома мужей, потому девушка и спит одна в комнате. Родители почти превратили помещение в склад, но делить этот склад ни с кем не приходится, ведь другие две сестры дружат против неё и спят вместе. Тери — четвёртая из пяти сестёр по возрасту, и до сегодняшнего дня девушка была уверена, что замужество её долго не коснётся. Хотя бы ещё пару лет точно, за которые она придумает, как супружеской повинности избежать. Кто же знал, что после очередного заморского путешествия папа привезёт не только ворох вещей на продажу, но и будущего зятя! Этот приезжий девушке отвратителен. Чернобородый, плотного телосложения мужчина, не снимающий цветастого тюрбана с головы, почти вдвое старше Терисии, но искал жену среди молодых девушек. Из трёх незамужних дочерей хозяина дома выбрал именно её.

О своём решении объявил прямо за первым ужином, из-за чего потом девушке уже не лез в горло кусок. Сейчас, сидя в запертой снаружи комнате в компании свадебного платья, Тери боролась и с голодом, и с обидой, и с гневом. Ей отвратительно было идти замуж за человека, который изъясняться на её родном языке даже не может, который по её меркам старый и некрасивый, да ещё увезёт неведомо куда. Девушка не раз слышала, что в краях, где мужчины ходят в тюрбанах, жён принято мучать, делать их рабынями и заставлять круглыми сутками работать без минуты отдыха. Такой судьбы Тери совсем не хотела, а потому ждала глубокой ночи, чтобы бежать. И почти дождалась.
Через некоторое время возня в их доме затихла, все свечи погасли, разговоры прекратились. Терисия осторожно выбралась из-под мягкого одеяла. На дворе осень, а печи в доме мать топить не велит — экономит; дрожа от холода, девушка нащупала одежду, спрятанную перед сном, наспех натянула её, не забыв про дополнительные тёплые чулки и вторую толстую льняную рубаху под платье да кожух на овечьем меху. Дрожь в конечностях ушла. Тери напомнила себе то, для чего она собралась бежать из дома и вновь наполнилась решительностью.
Не издавая громких шорохов, она выгребла из своих схронов абсолютно все драгоценности, коих, конечно, было немного. Матушка с папашей драгоценности в руки не давали просто так, разве что на выход, чтобы похвастать перед соседями или родственниками. Тери любила эти побрякушки терять или же у неё их якобы воровали — теперь всё, числившееся потерянным и украденным, было в мешочке за пазухой. Девушка не могла не бросить последнего взгляда на платье, переливающееся шелками в свете луны. Она смотрела на него и будто слышала свадебную музыку, а потом представила, как разозлится папа из-за побега. Её бросило в жар от ужаса, но Тери одёрнула себя. Столько ценной заморской ткани на платье потрачено, и наверно, оно стоит немало. Перекрестившись перед иконой и мыслено прочитав кратчайшую молитву, не долго думая девица и наряд засунула в мешок, где уже лежали её сменные вещи.

Самое сложное было выбраться из дома, ведь Тери приходилось впервые в её жизни лезть из окна. Хорошо, что падать было невысоко, а от волнения девушка не ощущала боли в расшибленном колене. Она кралась под стенами мимо сарая, где похрюкивали свиньи, до самой конюшни, там в потёмках седлала одну из спящих кобыл. Животное, как назло, упрямилось, просыпаться не желало.
— Да чтобы ты сдохла, скотина, вставай! — нетерпеливо прикрикнула наконец Тери.
Лошадь тут же поднялась, узнав знакомый голос той, кто её всегда кормила, но вместе с этим загавкали сторожевые собаки. Хозяйство большое, потому семья Терисии держала их восемь. И все восемь до ужаса громкие, девушка понимала это, а потому как можно быстрее примостила на лошадь седло, на скорую руку затянула ремни. А в хозяйском доме уже загорелся свет. Родители проснулись!
Тери села верхом, пустила кобылу галопом прямо через огород, он в это время года был давно вспаханным и пустым. Ветер от быстрой езды дул в лицо, начали слезиться глаза, а девушка с трудом старалась удержать поводья да не выпустить мешок со своими пожитками и платьем. Страха девушка не чувствовала, побег давался на одном дыхании, на едином чувстве обиды и негодования. Впрочем, Тери даже толком не понимала, куда бежит, как следует распланировать своё будущее тоже она не успела, да и не считала это таким уж важным. Главное — добраться до большого города, а там видно будет.
Лошадь быстро пересекла поле и вскоре уже вышла на дорогу. От родного села Тери отъехала довольно далеко, но не переставала оглядываться, опасаясь погони. Тем временем быстро скакать лошадь устала и постепенно перешла на размеренную ходьбу, дорога же достигла того участка, где огибает лес. Девушка теперь не только оглядывалась, страшась погони, но и постоянно всматривалась в чёрную чащу: где-то ветки странно зашевелятся, где-то звук какой-то подозрительный резанёт слух. Никогда ещё Терисия так далеко не отходила от дома. Отец не вывозил дочерей за пределы села, а мать запрещала даже ходить поблизости леса, не то что заходить под сень его деревьев.
Беглянка вспомнила страшные истории, которыми их с сёстрами пугали в детстве, и по коже пробежали мурашки. «Нет, это выдумки!» — Тери впервые за эту ночь стала так сильно бояться, что готова была при новом шорохе со стороны леса повернуть кобылу назад, вернуться домой. Но, прежде чем какой-либо звук успел её испугать, она вновь обернулась, и сердце ушло в пятки. Со стороны села ехала дюжина всадников, поднимая за собой клубы пыли. Гонятся за ней!
Паника. Девушка моментально вообразила своё наказание, когда её догонят — выпорют так, что места живого не останется. Фантомная боль от розог, ремней, палок, камней; Тери посмотрела на длинную дорогу впереди, понимая, что, сколько бы она ни гнала свою хилую лошадь, ей никогда не скрыться от преследователей. Но был и ещё один выход — свернуть в лес и будь что будет. Она развернула кобылу в чащу, ударила её по крупу, и уставшее животное опять поскакало в заданном направлении.
Казалось, вот-вот они вместе с кобылой врежутся в очередное дерево, что в кромешной тьме было сделать проще простого. Но не врезались. Несколько раз лошадь пыталась замедлить шаг, а Терисия все погоняла её, даже не прислушиваясь к тому, гонится ли за ней кто-то или уже нет. В конце концов, животное утомилось окончательно, бежать не хотело, сколько бы девушка ни била. В полутьме брела кобыла с наездницей ещё очень долго, а когда через густую листву леса стали пробиваться рассветные лучи, лошадь вдруг пала ниц и начала валиться набок на сухую листву.
Животное тяжело дышало. Тери не понимала, что происходит, и ничего поделать не могла. Стоя посреди одинаковых деревьев, она понятия не имела, куда идти, что делать, но сидеть рядом с полудохлой кобылой тоже не хотелось — утром было довольно холодно, для своего же обогрева ей нужно либо двигаться, либо развести костёр. С собой беглянка не удосужилась взять никакого огнива, а голыми руками добывать огонь не умела. Оставалось только идти куда глаза глядят с надеждой в сердце, что сможет выбраться из леса или хотя бы встретит на пути доброго человека, который выведет к ближайшему селу.

Днём лес казался немногим приятнее, чем ночью — холодно, сыро, странные шумы и хрусты за спиной Тери предпочитала списывать на каких-либо животных. Девушка шла долго, голод усиливался и, несмотря на две пары сорочек и чулок под тёплой многослойной юбкой, беглянка успела продрогнуть. Часами она шла, погруженная в мысли, самотерзаний было не избежать. Теперь девушка уже не думала, что её честь стоит так много, что её обида за нежеланное замужество так велика, и даже тот иностранец не казался таким уж отвратительным. Подумаешь, носит тюрбан. Терисия обещала себе, что если Господь пожалеет её и выведет из этого ужасного леса, она примет свою судьбу — будет самой лучшей женой хоть самому последнему уроду, за которого её захотят отдать замуж. Что угодно лучше, чем такая глупая и жалкая смерть, которая уже идёт за ней по пятам.
Невероятно рада она была, когда под самый вечер под её ногами оказалась протоптанная тропа. Значит, здесь ходят люди, думала Тери, надеясь, что если будет идти вдоль тропы, то дойдёт до охотничьего домика. Путь был долгим, ночь быстро напустила мрак. Каково же было удивление беглянки, когда в конце тропы обнаружилась не хижина, а замок. Похожие она видела только единожды в книге, которую привозил отец на перепродажу. Но кто будет жить в такой глуши? Девушка испугалась: может, этот замок давно брошен. Впрочем, даже в этом случае всё не так безнадёжно, ведь там, по крайней мере, можно укрыться от ветра, дождя, даже снега.
Дошагав до высоких ворот, девушка сначала дёрнула массивную ручку. Заперто. «Если запирают, значит, живут здесь», — подумала Терисия и начала со всех оставшихся сил стучать в ворота и звать хозяев. Не без волнения она ждала, когда дверь откроется. Услышала непонятный шум по ту сторону, на речь не похожий. Огромные ворота медленно отворились, выпуская яркий луч света от переносной лампы прямо в ночную тьму. Некто, возможно, хозяин, вышел из ворот и светил в неё своим фонарём, внимательно изучая гостью. Он видел Тери, она его нет: непривыкшие к темноте глаза свет ослепил, теперь они не улавливали даже силуэта незнакомца за фонарём, сколько девушка ни щурила глаза.
— Доброго вечера, господин. Мир твоему дому и здоровья семье, — наконец решилась заговорить Тери, не выдерживая долгого молчания. — Прошу твоей милости и помощи, я заблудилась в лесу и потеряла свою лошадь. Умоляю, я не воровка и не попрошайка, всего лишь простая честная девушка, и мне нужен ночлег.
После непродолжительного молчания, человек, отворивший ворота, вдруг начал смеяться так, что фонарь в его руках затрясся. Громкий хохот до костей пробрал Тери. Не в её бедственном положении оценивать и судить повадки людей, чьей помощи она просила, но этот смех звучал так страшно, что в памяти мигом всплыли страшные сказки о монстрах леса. Тех самых, которые воруют и едят людей. Повинуясь инстинкту самосохранения, Тери бросилась наутёк.
— Бежит! Схватить! — слышала девушка за своей спиной их слова, затем крики и свист. Речь существ больше походила на рычание, Терисия не могла обернуться и взглянуть на их облик, лишь тщетно пыталась бежать быстрее. Бегство от неизвестных оборвали удушье, резкая боль в затылке и беспамятство, в которое она провалилась мгновенно по неизвестной причине.

2

Когда сознание начало возвращаться, инстинктивно Тери пыталась сорвать с шеи удавку, но та сидела плотно. Наконец, девушка поняла, что это не удавка, а ошейник, какой вешают на домашних животных. Кожа под ним болит свежей раной, ноет затылок. Девушка ещё некоторое время после пробуждения лежала в своей клетке, прислушиваясь к тому, что происходит вокруг, пытаясь понять, где находится. Сотни голосов таких же грубых, как у её последних преследователей. Пленница убедилась: она в ловушке. Но осмелилась осторожно поднять голову, оглядеть присутствующих.

Комок отвращения и страха подошёл к её горлу: помещение заполнено безобразными монстрами. Одни сидели за длинными столами, другие ходили рядом, третьи танцевали под какие-то дикие звуки местного подобия оркестра, четвёртые развалились прямо на полу, устланному чёрной от грязи соломой. Само помещение просторное, высокие потолки, гладкие стены с рядом длинных и узких окон с цветными стёклами могли внушить трепет и восхищение. Если бы не смрад, грязь и мерзкие чудовища, то это вполне могло быть залом для банкетов или чем-то вроде тех комнат, какие есть в богатых домах.

Кто-то из мимо проходивших чудищ, специально или случайно, пнул её клетку, ведь та стояла крайней. Клетка пошатнулась, но не сдвинулась места — с одной из сторон была прикована к железной решётке у стены цепью. Тери вдруг оглядела себя и с ужасом осознала, что сидит тут абсолютно голая. Из-за невероятной духоты в помещении она не сразу заметила этой детали, но когда поняла, то запаниковала. Скромная девушка, по заветам Святой книги, никогда не оголяла своего тела полностью, разве что во время купания в полном одиночестве. Тери подобрала под себя ноги и вжалась в самый дальний угол тесной клетки, уткнувшись алым от стыда лицом в колени.

Ни её душевных мук, ни стыда никто из веселившихся монстров словно бы и не заметил, ничего ровным счётом не менялось так долго, что пленница успела отделаться от приступа стыда. «Было бы кого стыдиться! — корила сама себя девушка, — Это не люди, а адовые твари. Им всё равно, успокойся». С трудом переборов сильнейшую волну смущения, она всё же подняла глаза вновь. Взгляд зацепился за сидевшее за самым ближним столом существо. Света в помещении явно недоставало, но Терисия смогла сполна разглядеть мясистую рожу бурого цвета, точно как у покойника, увидела маленькие, почти поросячьи глазки, огромный крючковатый нос с бородавкой, заметила и одежду, больше напоминающую обноски, сплошь в пятнах и дырах.

Его тело по строению могло напомнить человеческое, но было в нём много от хряка и от медведя. Живот достаточно большой, чтобы плотно упираться в стол, когда монстр что-то жрал; ноги и руки огромных размеров и густо покрыты волосами, в то время как голова, лысая и лоснящаяся от жира, или пота. Но больше всего от человека эту тварь отличали уши — несоразмерно больше головы, с заостренными, уходящими вверх твёрдыми хрящами. Девушка смотрела на эти уродливые отростки и не могла вспомнить ни одного животного, у которого они были такими же. «Тварей этих создал не господь Бог, а Дьявол, сам Сатана», — решила про себя Тери, ещё больше вжимаясь в решётку.

Смотреть более на дьявольских созданий было выше её сил, а потому девушка обратила внимание на соседнюю с собой клетку. Стояла та довольно близко, потому без труда Тери увидела в ней мужчину. Судя по тому, что его глаза закрыты, а голова откинута назад, он либо был без сознания, либо уже мёртв. Так же как и на ней само́й, на нём не было одежды, только ошейник. То ли после зрелища ужасных монстров, то ли потому что мужчина и правда очень хорош собой, но Тери захотелось, что бы он был жив.

— Эй, — негромко окликнула его девушка, опасаясь, что привлечёт лишнее внимание пленителей. Парень не отреагировал. Пришлось повторить чуть громче: — Эй, ты жив? — Никакой реакции. Терисия не могла даже понять дышит ли он, но ей вдруг овладела почти такая же слепая смелость, как тогда, когда она решилась бежать из дома — девушка осторожно просунула руку через прутья сначала своей, а потом и его клетки, коснулась его плеча и тут же убрала руку.

— Очнись, ну же…

От прикосновения парень вздрогнул. Его глаза открылись, но первым делом заметил он не её, а ужасных монстров, наполнявших комнату. Лицо незнакомца искривилось гримасой ужаса, он будто бы готов был закричать, но Тери вовремя остановила его:

— Тихо, прошу тебя! Они нас заметят, — громко шептала она, и хорошо, что парень всё-таки её услышал. Его большие испуганные глаза теперь смотрели на Терисию.

— Что? Где я?

— Если бы я знала… — Но задумавшись о том, как она нашла замок, скоро добавила: — Где-то посреди леса, наверно.

— Леса? Господи…

— Как они тебя схватили? — девушка опасливо глянула в сторону монстров.

Красивое лицо парня нахмурилось, он покачал головой, поднося ладонь ко лбу. Только теперь Тери заметила на той части его лица огромный багрово-чёрный ушиб ото лба до виска. Девушка представила, как это должно быть больно, ведь рана выглядела серьёзной.

— Послушай, мы должны бежать, — выпалила она, вместе с тем ощущая всю безвыходность их положения. Но Тери хотелось, чтобы пленник хотя бы надежду на побег ей дал, тогда ждать смерти было бы не так ужасно. Но парень посмотрел на неё полным боли взглядом, затем вновь закрыл глаза и опустил подбородок на грудь. Девушку это одновременно разочаровало и разозлило.

— Ну и слабак! Взрослый детина, а боится как трусливая курица! — От парня всё не было никакой реакции, но это ещё больше раззадоривало Тери. — Мог бы хотя бы попытаться, а не подымать лапки кверху, когда головка бо-бо. Трус!

Девушка злилась не столько на парня, сколько на себя саму за то, что именно её глупость привела её, судя по всему, к смерти. И никто теперь не поможет. Парень казался последней соломинкой, за которую она, будто утопающий, схватилась, но и та предательски сломалась. Теперь она чувствовала, что безнадёжно тонет. Даже разрыдалась бы сейчас, если бы не была так зла, ведь слёзы — жалость к себе, а она себя только ненавидела.

3

Плеск льющейся воды разбудил. Тери не понимала, сколько спала, был день или ночь, ведь в мрачном помещении не было окон. На стене всё так же горел факел, комната осталась без изменений, если не считать повёрнутого лицом к стене великана. Пленница не сразу вспомнила то, где она, и что сейчас она именно пленница. Фигура мужчины ввела Терисию в ступор, но когда взгляд привлекло некое движение в мешке, всё ещё лежащем у её клетки, воспоминания тут же ожили. В мешке голова того парня, но… какого чёрта она шевелится? Что за колдовство?

Сонная девушка пришла в себя, наконец, поняв, что хозяин комнаты, король троллей, мочится у стены, оттуда и плеск воды. Не то чтобы Терисия никогда не видела, как мужчины справляют нужду, но была смущена и удивлена тем, что монстр делает это прямо как самый обычный человек. Так странно! Тери проще представить его пожирающим человека заживо, это же монстр-людоед, но в голове не укладывалось, что он может вести себя как обычный мужик. Когда тот закончил свои дела и обернулся, Тери успела отвести взгляд, но не вновь притворится спящей. Хозяин комнаты сразу заметил это и направился в её сторону. Казалось, от тяжёлой поступи содрогается и пол, и вся комната. Вместе с этим движение в мешке усилилось, голова будто готова была встать и убежать прочь, но вместо этого из мешка всего лишь выскочила здоровенная крыса с огрызком яблока в зубах и быстро скрылась из виду.

Король монстров понял: где он вчера бросил мешок с едой, там он и пролежал всю ночь. Его тощая пленница даже не притронулась к пище. Это неповиновение удивило и разгневало, он невольно зарычал и ударил ногой клетку с девушкой.

— Жри или сдохнешь! — прикрикнул он. От грубого голоса девушка вновь начала испуганно дрожать. Монстр продолжал: — Сдохнешь в муках и боли. Я буду бить тебя цепью каждый раз, если мешок будет не пустой. Ясно?

Девушка энергично закивала, опасаясь смотреть в сторону говорившего. Монстр шумно дышал, гнев всё ещё бушевал в нём, но не стал и дальше срываться на пленнице. Взяв со стола шлем, он покинул комнату, громко хлопнув дверью.

Терисия ещё долго находилась под впечатлением от его животной ярости, не сразу могла унять дрожь. От этой человекоподобной твари зависит её жизнь, она понимала, почему её трясёт каждый раз, когда он приближается. Но, чёрт возьми, привыкнуть к этому страху Тери не могла, переживая как огромное потрясение его присутствие поблизости. Разум девушки совсем не отключился, а работал ещё интенсивней: «Не злить, нельзя злить, злить нельзя…» После того как она смогла немного успокоиться, Терисия решила посмотреть, что же всё-таки было в том мешке.

Внутри оказались несколько обглоданных куриных костей, погрызенный маленькими крысиными зубами ломоть сыра, несколько яблок и груш тоже были надкусаны, но осталась и пара целых. Был не тронут круг хлеба, и, к большой радости девушки, она нашла на самом дне бурдюк с разбавленным вином, который не полностью вытек через плохо затянутое шнуром горлышко. К жидкости она приложилась тут же, ведь жажда мучила уже очень давно. Осушив половину бурдюка, Тери взглянула на остатки еды. По всему этому ползала крыса, может, и не одна, это было само по себе мерзко, но вместе с тем и небезопасно, ведь, как говорила матушка, эти мелкие твари переносят чуму, проказу, лишай и прочие смертельные хвори. Однако между страхом заболеть чумой и страхом быть избитой цепью, страшнее и реальнее казался последний вариант.

Первым делом Терисия съела хлеб, потом нетронутые фрукты, и уже хотела было взяться за погрызенный сыр, как до её слуха донеслись шаги снаружи. «Да провались ты в Ад, сатанинский выродок!» — подумала девушка и тут же впилась зубами в ломоть сыра, даже не выбирая целого места. В таком виде и застал её король монстров, вошедший в комнату с новым мешком еды.

Испуганная Тери забыла собственное негласное правило не смотреть на морду монстра, не глядеть в страшные глаза. Нет, сейчас она беззастенчиво пялилась на него, застыв с непрожёванным сыром во рту. Монстр смотрел на неё сначала с недоумением, а потом начал смеяться, да с таким энтузиазмом, что даже начал держаться за стену, чтобы не упасть. Смех этих существ сам по себе внушал трепет, но в этой ситуации Тери он принёс долю облегчения и снял оцепенение. Она, наконец, начала неспешно жевать откусанный сыр, замечая, что это смешит тварь ещё сильнее. Ей же было далеко не до смеха, но девушка с долей интереса наблюдала за происходящим, гадая про себя, что бы это могло быть и чем закончится. Впервые для себя она заметила, что монстр не лысый — раньше она этого не видела, ведь так долго не смотрела в сторону своего пленителя. От высокого лба и ниже широких плеч свисали жидкие сальные чёрные волосы, слипшиеся из-за отсутствия ухода в отдельные пряди.

В конце концов, приступ смеха отпустил его, медленно подошёл ближе. Положив около клетки новый мешок, король слегка наклонился. Изувеченное шрамом и без того уродливое лицо тронула кривая улыбка, когда он произнёс без злости и гнева:

— Собери мусор в первый мешок и не ешь дрянь. Она нечистая из-за крыс. Вы, люди, неужели дерьмо всякое в рот пихаете? До чего тупые создания.

Не дожидаясь ни ответа, ни какой-либо реакции, он развернулся и неспешно покинул комнату, в этот раз уже без громкого хлопанья дверью. Вместо этого она услышала, как щёлкает дверной замок. Её заперли. «Да уж, будто одной этой клетки мало!» — подумала девушка сердито. Её неприятно задело оскорбление со стороны царя, глупее его она себя точно не считала, да и про то, что еду после крыс нельзя есть, тоже знала. Это же все его вина! Именно из-за страха перед наказанием она делала то, что ей было противно, а потом ещё получила оскорбления.

Терисия всегда жила с обострённым чувством справедливости и часто страдала из-за этого: если где-то кто-то не прав, если её лично пытаются унизить, вся суть девушки восставала против этого и пыталась бороться. Но сейчас точно не тот случай, сейчас она обязана проглотить эту обиду, как тот погрызенный крысами грязный сыр, и смириться с несправедливостью.

4

Тем вечером или ночью, — Терисия по-прежнему не могла ориентироваться во времени суток, — пленница ничем не занималась, кроме изучения помещения. Изучала его, конечно, только взглядом и исключительно украдкой, когда хозяин комнаты не наблюдал за ней. Не беспочвенно девушке казалось, что монстр теперь не сводит с неё глаз, словно кожей своей чувствует её желание сбежать. Тери не хотела себя выдать. Очевидно, любая неудачная попытка побега будет стоить жизни, а её нынешнее существование посвящено одной только цели монстра — сделать обречённую на смерть ещё и жирной, чтобы потом сожрать единолично или разделив со своими омерзительными собратьями.

Как повезло Тери — она никогда не была склонна к полноте! Фигура в жизни не заботила девушку ни разу, ведь жизнь была связана не с самолюбованием, а с тяжёлым трудом по хозяйству и работой в огороде. Терисия всегда оставалась тощей, даже когда наедалась досыта. Может, и сейчас жир будет так медленно расти, что она успеет к тому времени придумать способ побега из этого подвала, из замка, обнесённого высоким, крепким забором.

Пленница достала из мешка мягкую сладкую булочку, не переставала методично жевать. Почти как корова или коза на пастбище.

Девушка медленно переводила взгляд от пустого стола, он ближе всего стоял к клетке, на стены. Нет ни стула, ни табурета в комнате. Стены голые, небелёные, но замазаны глиной. Ровно восемь отверстий в стенах для факелов насчитала Тери, но не увидела ни одного крючка для одежды, ни одной полки. С опаской девушка перевела взгляд на большую кровать, где лежит существо. Если он не спит, то пленница тут же отведёт взгляд; но в этот раз его глаза плотно закрыты, храпа нет. Терри долго выжидающе смотрит на его умиротворённую рожу, но он не двигается. Монстр притворяется? Проверяет? О, наверно, всё ещё мнит себя самым умным в этой комнате.

Она достала из мешка кусок пирога с сахарной пудрой снаружи и мягкими запечёнными яблоками с мёдом внутри, жадно укусила. Тери словила себя на мысли, что дома почти никогда так вкусно не кормили — в целях экономии у них была в основном каша, варёная репа и квашеная капуста в любое время года. Изредка отец мог привести что-то вкусное, но ей и сёстрам выделялась порция буквально на один укус. Часть девушки действительно наслаждалась, что теперь появилась возможность кушать много вкусностей, правда, эта часть радовалась только до тех пор, пока не осознавала, что скоро её саму с таким же удовольствием будет уплетать чей-то грязный рот. Терисия ещё раз посмотрела на монстра, и тот уже начал похрапывать. Девушка высунула кусок пирога за пределы клетки, надеясь, что крысы ночью доедят его за неё. Ей нельзя слишком быстро жиреть, если она хочет жить.

Кроме кровати и стола в комнате царя Тери заметила два огромных сундука, стоя́щих по обе стороны его ложа, а также старый пыльный камин, и, судя по всему, в нём давненько не разводили огонь. Волосы на голове девушки служили не таким уж плохим одеялом, ведь были пышными и длинными, но всё-таки иногда становилось так холодно в клетке, что она всё бы отдала за возможность погреться у камина, завернуться в тёплое одеяло, а не греть ноги, подминая под себя. С мечтами о теплоте, мягкости и уюте Тери и провалилась в глубокий сытый сон.

Проснулась из-за хлопка двери. Пустая кровать, — девушка первым делом посмотрела в её сторону. Протёрла сонные глаза, попыталась потянуться, но клетка не позволила выпрямить руки полностью. Крыса всё же сожрала кусок пирога, который Тери оставила для неё, сейчас там были только крошки. «Хорошая крыска», — улыбнулась девушка, уже строя планы того, как с помощью местных грызунов будет опустошать пищевые мешки незаметно, если пищи будет слишком много. Сейчас, например, в её мешке уже ничего не осталось, и она гордо выставила его за пределы клетки.

Скоро пришёл и хозяин комнаты. Король с утра был суров, больше не смотрел на неё столь пристально, как вчера, а, как и в первый день, небрежно бросил мешок к её клетке и вышел. Дверь вновь щёлкнула замком. В этот раз Тери твёрдо решила не налегать на питьё, чтобы мочевой пузырь не лопнул до прихода короля назад. Однако после плотного завтрака и хорошего сна, повторно спать ей совсем не хотелось, и девушка устроилась поудобнее на дне клетки, смотрела на догорающий факел то строя планы побега, то вспоминая жизнь с родителями и сёстрами, то представляя свою неизбежную мучительную смерть. В последнем она вдохновлялась библейскими мотивами, где грешников жарят на огромных сковородах заживо, или так же живьём варят в огромных котлах, либо же раздирают на части животные. Всё это подходило идеально под то, что её ждёт.

«За какие грехи мне этот Ад?» — думала девушка, опять и опять глядя в своём воображении на эти ужасные картины, и тут же находила ответ на свой вопрос: она была плохой дочерью. Ведь сказано в Библии: почитай отца и мать своих. А она сбежала, ослушавшись их воли. Но, даже осознавая, что наказание заслуженное, Тери не могла принять свою участь, моля Господа простить её грешную душу и дать шанс искупить грехи праведной жизнью. «Второй шанс, пожалуйста, мне нужен только второй шанс!» — вопрошала девушка мысленно. Настолько искренним было это желание искупления, что на глазах в этот момент выступили слёзы.

Во сне к Терисии пришёл ангел господень. Снилось, что она у себя дома, как обычно, рвёт сорняки на огороде, а крылатый ангел невероятной красоты, похожий на того парня, которого сварили в первый день, спустился прямо с небес. Девушка пала ниц перед ним и взмолилась о спасении души и тела.

Внезапно она подняла голову и поняла, что стоит голая и в ошейнике в комнате монстра, но ангел всё ещё перед ней. «Прости меня, господи, что я ослушалась родителей! Прости, что сбежала! Я глупа, так глупа…» — причитала Терри. Но ангел ответил сурово: «Не от родителей ты сбежала, не их ты унизила, а саму веру нашу. Ты отрицала свою судьбу, не хотела быть женой. Это смертный грех! Мужа своего принимала за монстра — вот тебе наказание! Живи теперь с монстром настоящим в его темнице, ему будь женой!» Слова божественного посланца больно ранили девушку в самое сердце, от безнадёжности она вскричала, зарыдала и попыталась ухватить ангела за подол его платья, но тот испарился.

5

Прошло десять дней и ночей с тех пор, как Терисия плотно питалась едой, приносимой монстром, и жила в его покоях. Потом прошло и того больше, но девушка уже начала сбиваться со счёта, ведь кончились пальцы на руках, на которых она и вела счёт. Ангел во сне ей больше не являлся, но у неё было о чём подумать и без его увещеваний. Конечно, она раскаивалась в том, что сбежала от нежеланного замужества, но стать женой чудовища, как наказал ангел, всё же казалось ей слишком ужасным будущим. Более того — богохульством! Если все они, как и подозревает Тери, дьявольское отродье, то возлежать с ними запрещено законом господним. Но даже если они просто животные, то и тут божественный закон против — спят со скотом и дикими тварями только ведьмы и колдуньи, а она всё ещё не настолько низко пала.

В то же время умирать девушке по-прежнему было страшно. Казалось, только в плену, в тесной клетке, она начала любить свободу. Порой она размышляла о том, что могла бы унизиться до греха, но зато ещё раз выйти на улицу, увидеть солнечный свет, свой родной дом. Она скучала по дому, на него она готова была променять райские кущи. Да, рай был прекрасен в её воображении, но так недосягаемо далёк, так эфемерен, что ставить своей целью жизнь в нём Тери уже боялась. А что если Рая нет? Что если всё, что у неё есть это жизнь здесь и сейчас?

Своё пребывание в замке монстров девушка, в конце концов, стала мерить своей собственной полнотой — чем больше становились её бёдра и живот, чем теснее становилось в клетке, тем больше прошло времени. Пока в клетке Терисии было ещё терпимо, но толстые ноги все больше доставляли хлопот. Изменения произошли не только в теле — в характере тоже случились сдвиги. Она уже начала привыкать к присутствию монстра в комнате, но по-прежнему предпочитала не смотреть ему в глаза лишний раз, а если это и случалось нечаянно, то Тери первая отводила взгляд. Монстр же был традиционно молчалив, угрожать не угрожал, ведь она всегда показывала ему пустой мешок из-под пищи.

Одним вечером король принёс очередную большую порцию еды и бурдюк с питьём. Однако вместо воды или разбавленного до состояния морса вина, в этот раз там было какая-то крепкая и сладкая выпивка, пахнущая мёдом и ягодами — на вино не похоже, а ничего кроме него Тери за свою недолгую жизнь и не пробовала. Она осторожно сделала глоток, и по телу мигом разлилось приятное, тёплое удовольствие, а во рту ещё долго оставалась сладость.

Этот эффект девушке определённо нравился, пусть и ощущала подобное впервые. Она делала глоток за глотком, забывая иногда даже закусывать пищей, ведь удовольствие от пищи не шло ни в какое сравнение с блаженством от напитка. В какой-то момент она даже не испытывала ничего другого, кроме радости и беспредельного счастья, позабыв, где и с кем находится. Было так весело, что хотелось или танцевать, или петь. Даже учитывая то, что она сидела в клетке почти неподвижно, у неё кружилась комната перед глазами. Но и это казалось забавным, Тери смотрела по сторонам с блаженной улыбкой.

Когда её взгляд встретился со взглядом хозяина комнаты, то девушка не отвела его, а только шире улыбнулась. Почему-то сейчас он не выглядел страшным, или может это ей кажется из-за помутившегося зрения? Нет! Выглядит как самый обычный мужчина, хоть и немного другие черты лица, немного необычные, но и в этой необычности было нечто притягивающее. По телу девушки разлилась ещё одна волна жара, но уже не от напитка. Тери словно впервые увидела своего пленителя, и — о чудо! — из сатанинского мерзкого чудовища он превратился в обычного человека.

«Почему я раньше боялась? Чего мне бояться?» — подумала она, но поняла, что тихо шепчет свои же мысли вслух. Удивившись сама себе, она тут же сделала ещё глоток сладкого напитка. В бурдюке оставалась ещё добрая половина питья, что не могло не радовать.

Хозяин комнаты услышал, что пленница что-то бубнит себе под нос.

— Что-что? — переспросил он её, ухмыльнувшись уголком губ.

Девушка подняла взгляд и оторвалась от бурдюка, услышав голос. Впервые обращение к ней не вызвало дрожь, а только веселье и улыбку.

— Что-что? — передразнила она его неумело, рассмеявшись своей же шутке. — Прошу прощения, мой король. Я не знаю, что здесь смешного… — Она опять засмеялась, тщетно пытаясь взять себя в руки, — Извините…

Тролль ничего не ответил, но продолжал ухмыляться. Зрелище и правда забавное, а идея дать ей переслаженную медовуху вместо обычного пойла полностью оправдала себя. Как это он не додумался раньше? Теперь оставалось только наблюдать, что в стельку пьяная пленница начнёт чудить и веселить его. Ждать долго не пришлось.

— Мой король, — протянула девушка, с улыбкой просовывая руки в отверстия клетки и пытаясь дотянуться до изножья кровати, на которой он лежал, — мой король, я хочу попросить вас о чём-то.

— На горшок?

Девушка скривилась.

— Не-ет! Можно мне, пожалуйста, моё свадебное платье принести. Я так ни разу его не примерила, а оно до жути красивое. Такое синее, голубое с розовым…

— Платье? — удивился тролль.

— Ага! Свадебное, самое настоящее. Очень красивое, правда. Синее такое… — девушка запнулась, бровки на мгновение нахмурились, но вот она уже опять расплылась в улыбке. — Платье. Я взяла его с дома, когда бежала.

Король задумался о сказанном девушкой. Ни о каком платье ему не докладывали, да и зачем ему знать такие мелочи. Как и положено, донесли только самое важное: пришла под дверь, просилась внутрь, схватили и в клетку посадили. Тряпки пленников либо сжигают, либо ими служанки моют пол или посуду; иногда перешивают себе на наряды эти тряпки гетеры, только там может и быть её свадебное платье. Но это нужно вставать, искать, спрашивать — шибко велика честь для человеческой дурнушки. Зачем он вообще думает над её просьбой?

— Ты принесёшь мне платье? — спросила ещё раз девушка и жалостливо добавила: — Ну-у, пожалуйста…

— Нет.

— А почему?

— Я сказал нет! Что тебе, дуре, не ясно? — прорычал тролль в сердцах. Девушка тут же поникла, но грустила недолго. Приложившись губами ещё несколько раз к бурдюку, она заговорила опять, язык её уже начал сильно заплетаться.

6

Синее платье переливалось всё тем же блеском, как и в ночь, когда Тери в последний раз видела его перед тем, как запихала в мешок. В этот раз источник света, дающий блики на шёлке, не луна, а пламя камина. Девушка вспомнила, как вчера умоляла об этом платье. Что на неё нашло? На кой чёрт ей оно? Из глубины памяти выполз образ запойного пьяницы, её дяди, живущего на краю села, и Терисия вдруг узнала в его неадекватных повадках вчерашнюю себя. До чего отвратительно! Но и странно. Так вот для чего дядя напивался до поросячьего визга… Оказывается, это вроде как приятно, хоть и вместе с тем мерзко.

Как дядя орал под окнами их дома оскорбления своей сестре, маме Тери, а наутро приползал просить прощения, так и сейчас девушка готова была просить прощения, но разве что у само́й себя. Со стыдом вспомнила чувства, с которыми смотрела на монстра: принятие, симпатия, желание. Ещё и несла чушь о том, что она его невеста и жена, просила принести злосчастное платье. Но зачем королю выполнять её просьбу? С каких это пор чудовище выполняет её желания?

Некое смутное озарение снизошло на девушку, но она не могла толком сформулировать ту невероятную истину, которая открылась ей совершенно случайно, будто по ошибке. Что же это? Тери сопоставляла фрагменты воспоминаний, приобретённых за время жизни с королём монстров, собирала воедино все наиболее примечательные действия хозяина. Обещал избить, но ни разу не ударил. Отдал шкуру животного со своей кровати, когда она пожаловалась на холод. В комнате развели камин, её клетка стоит в тепле. Грозился зажарить на огне, но когда она обожглась, начал лечить. И, наконец, принёс дурацкое платье. Дурацкое свадебное платье, о котором она ныла вчера. Теперь озарение собралось в единую и чёткую мысль: у неё есть власть над монстром, власть, о которой она и не подозревала.

«Господи, неужели я так сильна?» — всё ещё с опаской, но торжествующе осознала Терисия. Её глубоко поразила внезапная мысль: нечеловек, исчадье преисподней, могущественный монстр может захотеть женщину, а потому покориться её воле. Она вспомнила, как вчера стояла перед ним, когда он мазал чем-то её ожог. Тогда девушка смотрела на него сверху вниз, ведь он был на коленях. Мысль о том, что только из-за того, что она родилась женщиной, Тери может быть сильнее ужасной твари, всё ещё не укладывалась в её голове так просто.

Терисия — скромная и верующая девушка, мать идеально научила её сдержанности, но никогда не говорила о том, как и когда можно использовать женские чары. Нет, матушка и сама, скорее всего, вряд ли могла этим оружием как следует обращаться. А ведь это и правда могло быть и оружием, и щитом, как оказалось. Девушка вдруг захотела испытать свои чары, проверить, верны ли её догадки, но была по-прежнему одна в комнате с платьем в руках.

Попытки надеть его тщетны, в клетке это сделать было абсолютно невозможно. Она представила, как будет просить монстра выпустить её, как будет пытаться строить ему глазки и мило улыбаться, и это показалось ей задачей далеко не самой простой. Твёрдой уверенности, что всё это не будет выглядеть ломано и фальшиво в ней не было, как и не могла она сказать, что существо придёт в комнату в подходящем настроении. Что, если когда она заговорит с ним, монстр разозлится и всё же бросит её вместе с клеткой в камин? Тери инстинктивно поёжилась, представляя свои возможные муки — ожог будет уже не только на предплечье, а в каждом уголке тела.

Теперь клетка стояла не у дальней стены, где хорошо были слышны шаги снаружи комнаты, и поэтому, когда через некоторое время дверь распахнулась, это застало девушку врасплох. Хотела бы она найти в себе силы хотя бы глянуть в сторону вошедшего, но их не было. Она мяла в руках платье и боялась поднять взгляд до тех пор, пока король не прошёл мимо неё и не сел на край кровати. И очень радовалась, когда, взглянув, не увидела его звериного жестокого взгляда, а только затылок и спину.

— Мой король, — осторожно начала Тери, — позволено ли мне говорить с тобой?

После продолжительного молчания прозвучал ответ:

— Да.

Девушка облегчённо выдохнула. По крайней мере, её не зажарят на костре за неуместную болтовню сразу же. Она пыталась как можно тщательнее подобрать слова для дальнейшей речи.

— Спасибо, мой король, за свадебное платье. Прости меня, что вчера надоедала из-за него.

Монстр ничего не ответил. Даже не сдвинулся с места, она по-прежнему говорила с его затылком. Впрочем, как раз на то, что не видит его уродливую морду, Тери не жаловалась.

— Только я так и не смогла примерить его в клетке, как ни пыталась. Мне так обидно и стыдно, что твой подарок, мой король, пропадает зря. Умоляю, прости меня за глупость. Я, видимо, и правда дура, как ты и говорил.

Прилив смелости и какого-то ледяного спокойствия помогли ей договорить эту речь до конца почти на одном дыхании. Всё бы ничего, но она вдруг поняла, что последняя фраза выглядит не как извинение, а как какая-то издёвка. Или ей кажется? Король вдруг обернулся в её сторону, пронзая суровым и холодным взглядом. Тери всерьёз заподозрила, что он раскусил её обман, не поверил ни одному слову, и сейчас её ждёт жестокая расправа. Однако когда клетка отворилась, король даже не схватил её за ошейник. Позволил само́й выйти.

Только покинув тесную тюрьму, девушка поклонилась, как бы выражая почтение ему, и сделала несколько быстрых шагов вбок. В стороне она хотела быстро расправить зажатое в руках платье и надеть его, но король повернулся в том направлении, куда она отошла. Тери почти физически ощущала его взгляд на себе, но постаралась на этом не зацикливаться; быстро встряхнув платье, она скользнула внутрь него, после чего стала застёгивать ряд пуговиц, расположенных от пупка до ложбинки на груди. Однако даже в застёгнутом виде, наряд болтался на ней, как на вешалке — уж слишком велик он был.

— Женщины успели переделать платье под себя, — проговорил король, видя растерянность в девушке из-за того, что наряд ей не по размеру.

7

Она добилась своего, король троллей ей поверил, а сама Тери из голой пленницы в клетке превратилась в пленницу одетую. Вот только обещая служить монстру Терисия не совсем понимала, что стоит за этим вот «служить». Поглощая провизию из очередного мешка в отсутствие хозяина комнаты, девушка думала-гадала, как бы ей сблизиться с чудовищем, прислуживая ему. Да и как прислуживать-то?

В голову могла прийти только банальная уборка в комнате. Пусть вряд ли троллю это нужно, ведь по наблюдениям девушки, тролль тот ещё грязнуля. Нет, грубее — свинья. Но вдруг и эта свинья где-то в глубине своего сердца тянется к свету, чистоте, праведности; тянется, даже не осознавая этого.

Тролль вернулся в комнату раньше обычного. Подойдя ближе к клетке, он довольно хмыкнул на пустой мешок, привычным жестом отпёр клетку, чтобы девчонка могла сходить по своим делам. Собирался уже рухнуть на кровать, как Терисия окликнула:

— Милый король мой! У меня к тебе просьба.

Монстр посмотрел на неё серьёзным взглядом из-под нахмуренных бровей.

— Мне нужен чан с водой, можно не большой, — залепетала девушка, аккуратно выходя из клетки, — ну и какие-нибудь старые тряпки, которые совсем не жалко.

— Зачем?

— Мой повелитель, я же говорила — хочу служить тебе. И поэтому хочу навести чистоту в твоих покоях! — Тери даже легонько приподнялась на носочках, сияла искренней улыбкой. — Я к работе привычная, король. Люблю всё чистить, драить — хлебом не корми как люблю. — Замешательство на лице чудовища девушка готова была посчитать за преддверие отказа. Поэтому поспешила отказаться от своего желания первая: — Но я буду убираться только в том случае, если мой повелитель любит чистоту. Если же нет, о, я не буду настаивать, клянусь!

Тролль смерил пленницу скептическим и усталым взглядом. Наверняка в этом есть какая-то людская хитрость, но он сейчас не мог понять, в чём именно она заключается. Зачем ей эта уборка сдалась? И понял, как ему показалось:

— Уж не хочешь ли обдурить меня, девка?

Глаза пленницы испуганно округлились:

— Да как же? — молвила дрожащими губами. — Как я, человеческая дурнушка, могу обмануть самого короля троллей?

— Ну, уборкой ты можешь попробовать согнать свой жир.

Монстр бесцеремонно уставился на фигуру под великоватым платьем. Тери захотелось спрятаться от этих холодных и бесчувственных глаз обратно в клетку, да только и там от наблюдения хозяина комнаты не укрыться.

— У меня и в мыслях не было этого, — обиженно сказала пленница, — я не хочу нарушать твои планы. И помню, зачем ты меня держишь здесь. — Девушка замолчала и тяжело вздохнула. — Раз уж это последние дни моей жалкой жизни, я хочу быть полезной. Хочу жить в чистоте и не дышать пылью. Да и к тому же — Терисия усилием воли подавила в себе улыбку, чтобы следующая фраза звучала серьёзно, — даже свиней на откармливании выпускают гулять на улицу, разве нет? Небольшая подвижность тела только на пользу аппетиту. И жирели они быстрее.

— А у тебя проблемы с аппетитом? — Раз насмешку в голосе тролль сдерживать не стал, то улыбаться стала и сама девушка.

— Нет, что ты! Сам видишь, съедаю всё, что ты мне приносишь. Как бездонная бочка становлюсь: чем больше ем, тем больше хочется. Ужас!

— Так ты такая ненасытная, оказывается! — улыбался король.

— Оказывается! Явно не этого ты ждал, когда садил меня в клетку, что на меня одну будет работать вся кухня!

Тролль искренне рассмеялся, хватаясь рукой за изножье кровати. Не без удовольствия Тери отметила, что складка между нахмуренными бровями короля разгладилась. А сама пленница куда меньше боялась его в таком шутливом состоянии, чему сама же удивлялась.

— Будет тебе вода и тряпки, — сказал он, когда приступ хохота прошёл. — Только убирайся тихо, я собираюсь спать.

— О, мой повелитель, ты даже не заметишь меня, настолько тихой я буду!

— Спасибо.

И действительно, по распоряжению короля, очень скоро в его комнату принесли полный ушат воды и ворох каких-то тряпок разной длины. При этом пленница на интуитивном уровне поняла, что когда в дверь постучались, ей нужно быстро залезть назад в клетку и сидеть там смирно, словно и не выходила никогда. Тролль, замечая её предосторожности, только мысленно похвалил за сообразительность — вслух похвалить слишком жирно ей будет.

Не укрылось от взгляда правителя и как слуги-тролли жадно поглядывали на девчонку в клетке. Аппетит и в нём самом она пробуждала одним своим пухлым видом, розовыми щёчками да пухлыми ручками, но голод был не настолько силён, чтобы забыть о здравом смысле. И если раньше он мог бы без жалости пустить её на бульон, всё равно что костлявая, то теперь перед ним в платье и с разумной речью, осмысленным юмором, чувством стыда вырисовывалась личность. Личность существа, которое предстояло съесть.

Как только дверь за слугами закрылась и они опять остались в комнате одни, девица живо выпорхнула из клетки, подбежала к чану с водой и засунула в неё мизинец. Убедившись, видимо, что вода ледяная, явно только с колодца принесли, она зачерпнула полные ладони и начала жадно пить. Потом зарылась в тряпки, внимательно разглядывая их, поднося к свету каминного пламени и сортируя — каждую в свою стопочку. Пленница казалась весёлой, абсолютно беззаботной в своей возне, и король решил не думать сейчас тяжкие думы о её съедении. Просто расслабиться и наблюдать, жить сегодняшним днём, как он и делал всегда.

Закончив перебирать тряпьё, девушка вдруг со всеми своими малыми силёнками начала толкать чан ближе к камину — и у неё это получилось. Троллю даже интересно было, что будет дальше, но к тому, что пленница вдруг скинет своё драгоценное платье, он готов не был. Он словно смотрел впервые на это белое пышное тело, на округлые женственные бёдра, на упругие груди, которые стали ещё больше, и не мог оторвать взгляда. Девушка же встряхнула пышными волосами, они доставали аккурат до полных бёдер, и уже залазила в чан.