На Венере

Via Death 1939

Сороковой день.

Привет, Земля! Венерианская Экспедиция Номер Один выходит на связь с Землей по эфирной радиолинии. Мы благополучно прибыли на Венеру. Час назад наш корабль мягко опустился на вязкую, илистую почву планеты. У микрофона оператор Гиллуэй.

Наш ракетчик Карсен блестяще спланировал спуск. Как только мы вошли в атмосферу Венеры, серии импульсов тормозных двигателей скорректировали наш курс, закручивая его в сужающуюся спираль. Таким образом мы избежали опасности слишком быстрого падения сквозь насыщенную испарениями воздушную оболочку Венеры.

Поверьте, эта атмосфера поистине ослепляет. Видимость — всего двадцать пять футов! Мы чувствовали себя так, словно оказались отрезаны от всей Вселенной, запертые в пузыре тумана. Мы все внимательно следили за первыми признаками terra firma[1] или, скорее, Venera firma[2], и наконец увидели блеск воды. Это была поверхность океана, простиравшегося примерно на три тысячи миль. Мы уже были уверены, что Венера — сплошной океан!

Но наконец мы заметили миниатюрный континент, на который и совершили посадку. За ним вновь простираются бескрайние воды. Несомненно, общая площадь суши на Венере значительно меньше, чем поверхность её океанов.

Сейчас среди нас царит всеобщее возбуждение. Мы рады оказаться на планете после тех сорока долгих дней в чёрном однообразии космоса.

Венерианский пейзаж за нашими иллюминаторами выглядит странно. Мы находимся на низком плато, с которого открывается вид на океан. Примерно в полумиле от нас возвышаются густые джунгли инопланетной растительности. Над нами и повсюду вокруг стелется скрывающая всё пелена тумана, ограничивающая видимость. Солнце абсолютно невидимо за этой небесной завесой.

— Не очень похоже на Марс, а? — сказал капитан Этвелл нам, «ветеранам» марсианской экспедиции — Маркерсу, Гривзу, Парлетти и мне. Мы согласились с ним.

Но, пожалуй, самое странное во всём, что нас окружает, — это пирамида, вырисовывающаяся в самой высокой точке плато. Да, пирамида, подобная тем, что строили в древнем Египте. Это означает лишь одно: разумная жизнь либо существовала здесь когда-то, либо существует и поныне. У Домберга уже начинается археологическая лихорадка.

Подробнее об этом позже. Капитан Этвелл только что приказал всем идти спать и хорошенько выспаться. Нам это необходимо. В космосе никому как‑то не удавалось толком отдохнуть. Продолжу завтра, если мои батареи успешно подзарядятся от воздушно‑ионного генератора, специально разработанного для работы в насыщенной влагой атмосфере, подобной венерианской.

Сорок первый день.

Сегодня, прежде чем мы вышли из корабля, химик Гривз проверил воздух. Он обнаружил, что воздух влажный и тёплый, но вполне пригодный для дыхания. Значит, земные учёные ошибались: в атмосфере Венеры действительно есть кислород. Их сделанные с дальнего расстояния предположения относились только к стратосфере Венеры. Здесь, у поверхности, кислород составляет четверть объёма воздуха — его доля даже выше, чем на Земле.

Капитан Этвелл, естественно, удостоился чести первым ступить на поверхность и водрузить земной флаг в венерианскую почву. Когда мы вышли следом, он произнёс:

— Сестра Земли! — и повернулся к нам. — Возможно, мы лишь первые из тысяч земных колонистов, что прибудут сюда!

Мы уже немного изучили местные условия. Вся почва, что не заросла жёсткими травами, постоянно раскисшая. Мы носим резиновые сапоги до колен. Грязь скользкая. Тарней убедился в этом на собственном опыте: он поскользнулся и рухнул лицом в грязь, едва не захлебнувшись. Мы посмеялись, а потом, ради разминки и просто веселья, разделись и устроили эстафету по раскисшему участку. Еще до того, как мы закончили, мы оказались покрыты грязью с головы до ног. Но всю её смыл очень вовремя начавшийся дождь.

Венера, похоже, планета поразительной регулярности. Температура держится стабильно около 105 градусов по Фаренгейту[3], не отклоняясь больше чем на градус. Влажность воздуха максимальна. Так что, насколько бы это ни было неприятно, нам придется терпеть эту жару и духоту на протяжении всего пребывания на этой планете.

Периодически, с интервалом в пять часов, начинается настоящий ливень, продолжающийся около семидесяти минут. Это похоже на горячий душ. После каждого дождя некоторое время дует легкий, благодатный ветерок. В остальном ничего не меняется.

Наш физик, Уилсон, полагает, исходя из своих наблюдений, что Венера либо вечно обращена к Солнцу этой дневной стороной, либо вращается очень медленно. Мы не узнаем этого, пока не получим возможность определить положение Солнца или понаблюдать за солнечным приливом в океане, если таковой вообще есть. Это довольно странная ситуация — не знать, будет ли ночь.

Ваши сообщения по эфирной линии приходят с сильным эхом. Очевидно, Венера имеет ионную оболочку, подобную слою Хевисайда на Земле, отражающему определенные волновые гармоники.

Сорок второй день.

Мы достали сложенные перегородки из лёгкого, но прочного бериллиевого сплава и весь день возводили наш дом-гармошку. Мы запечатали края ваку-воском, чтобы внутрь не проникал дождь. По сравнению с кораблем помещение получилось куда просторнее — спасибо тем, кто проектировал его на Земле. Мы перенесли туда свои койки. Тарней и Маркерс, наша инженерная команда, разрабатывают способ установки в доме гироскопа с корабля, оснащенного лопастями, в качестве огромного вентилятора для обеспечения нашего комфорта.

Мы всерьёз задумались о своём положении. Нам не нужно беспокоиться о запасах воздуха и чистой воды. Но третья важная составляющая дальнейшего существования в чуждой среде — пища — может стать проблемой.

В первые два дня мы этого не заметили, но сегодня утром, когда мы вскрыли бочку с мукой, её белая поверхность мгновенно потемнела. Пока Домберг — наш штатный повар и одновременно археолог — выгребал испорченный слой, обнажившаяся под ним мука тоже начала темнеть. Суинертон рассмотрел образец под микроскопом и сообщил что это плесень, причём невероятно быстрорастущая разновидность. Вероятно, она присутствует в атмосфере этой планеты. Некоторая её часть попала внутрь корабля, когда мы пользовались шлюзом.

Суинертон провёл испытание с белковым батончиком, достал его из герметичной целлофановой упаковки на открытом воздухе — и тот мгновенно потемнел. Через пять минут он был полностью покрыт сизо-зеленой субстанцией. Суинертон сообщил, что эта плесень прекрасно усваивает любые органические вещества, хотя, по-видимому, безвредна для наших легких и организма в целом.

Капитан Этвелл задумчиво нахмурился. Весь день мы оставались без еды, пока Уилсон, Маркерс и Суинертон не соорудили ультрафиолетовую камеру. Ультрафиолетовые лучи отлично уничтожают плесень. Теперь Домбергу придётся готовить все блюда под этими лучами, надев очки с толстыми стеклами и заодно приобретая глубокий загар. Чтобы поесть, мы должны брать еду ложкой или вилкой из-под лучей и быстро проглатывать ее.

Впрочем, именно такие испытания укрепляют боевой дух. Земная наука одолела зарождающуюся угрозу нашему существованию. Мы готовы встретиться с любыми новыми тайнами, которые может преподнести нам этот влажный и жаркий мир.

От имени всех нас благодарю вас за специальную программу, посвященную нам вчера вечером. И особенно за ваш «сюрприз». Услышать приветствия и пожелания наших родных и друзей из динамика вызвало у нас большее волнение, чем большинство из живущих на Земле может себе представить.

Сорок третий день.

Жизнь на Венере буйствует. Джунгли представляют собой непроходимое сплетение лиан, папоротников и исполинских деревьев. Мы видели тёмные силуэты, некоторые — огромных размеров, таящиеся в тени. Блестящие глаза рассматривают нас и наш корабль. Сегодня мы обнаружили существо, похожее на земную крысу, забравшееся к нам в каюту. Одному богу известно, переносчиком каких странных болезней оно является.

Тарней утверждает, что на берегу видел гигантское создание, похожее на краба, — не меньше трёх футов в высоту. Он выстрелил в него, и оно поспешно уползло обратно в воду. Мы постоянно носим с собой пистолеты и винтовки. Капитан Этвелл приказал, чтобы никто из нас не отходил далеко от корабля в одиночку.

Дик Суинертон, естественно, едва не сходит с ума от восторга. Он очень похож на своего брата Чарльза — упокой, Господи, его душу! — участвовавшего в экспедиции на Марс. Как биолог, он видит перед собой совершенно новый мир, полный форм жизни, которые можно изучать. Он утверждает, что измерил скорость роста лианы рядом с нашим кораблём: за одну ночь она выросла на шесть футов!

Но больше всего мы хотим в конце концов вступить в контакт с какой‑либо разумной формой жизни!

Мы почти уверены, что здесь есть квазиразумные существа. Во время снижения на корабле и полёта над океаном мы видели смутные силуэты на поверхности — возможно, парусные суда. Несколько раз мы замечали дым над маленькими островами. Все, кто способен добыть огонь в этом сверхвлажном мире, должны быть разумными.

Капитан Этвелл говорит: если первая неделя пройдёт гладко, мы организуем исследовательскую экспедицию по плато — будем искать разумную жизнь. А эта пирамида — она возвышается гигантским вопросительным знаком.

Сорок четвёртый день.

Похоже, разумная жизнь сама найдёт нас! По крайней мере, этим «утром» в тумане примерно в полумиле от утёса, на котором стоит наш корабль, проступила тусклая тень. Возможно, это лишь игра воображения, но она напоминала небольшую лодку. В этом наполненном туманом воздухе трудно что‑либо разглядеть. В конце концов силуэт скрылся в дымчатой пелене. Конечно, мы принялись кричать, надеясь, что она подойдёт поближе, но наши крики не произвели никакого эффекта. Возможно, это было просто морское чудовище.

Маркерс определил положение солнца — блестящий пример точных расчётов. Периодически, после регулярного пятичасового ливня, весь туманный свод венерианского неба вспыхивает россыпью радуг. Ярких радуг всевозможных форм и очертаний: спиральных, дугообразных, прямых как стрела. Это зрелище ещё более захватывающее и прекрасное, чем земное северное сияние.

Явление длится всего несколько минут. Маркерс зарисовал серию радуг и в конце концов вычислил по их геометрическому расположению, где должно находиться солнце, чтобы создавать такие узоры. Оно располагается на полпути от зенита к горизонту. Но восходит ли оно, заходит или остаётся неподвижным — Маркерс сказать не может. Мы обнаружили, что на Венере нет магнитных полюсов. У нас здесь нет ни «востока», ни «запада», разве что мы их сами обозначим.

Уилсон использовал лабораторные весы и установил, что сила тяжести составляет ровно 83,5 % от земной. Из‑за снижения веса мы двигаемся непривычно легко — словно танцоры. Уилсон также оценил содержание ионов в воздухе. Оно в четыре раза выше, чем на Земле, что указывает на высокую радиоактивность почвы. Я, к примеру, заметил, что мой ионный зарядник заряжает батареи с невероятной скоростью. Одна из батарей даже полностью сгорела из‑за перезаряда.

Гривз провёл экспресс‑анализ пробы морской воды. Как ни парадоксально, она значительно более солёная, чем вода земных океанов, и содержит заметные примеси золота, серебра и радия. Возможно, когда‑нибудь, когда космические перелёты войдут в пору бурного расцвета, океаны Венеры станут настоящей химической сокровищницей.

Так, понемногу, мы узнаём, что же это за мир — сестра нашей Земли.

Сегодня Тарней слёг — судя по всему, из‑за влажности. Он плохо спал с момента нашей высадки. Впрочем, как и все мы. Парлетти — он не только геолог, но и отличный врач — дал Тарнею хинин, чтобы сбить температуру, и уложил его в постель. Опасности нет. Мы бы отдали любые деньги за кондиционер.

Мы только что поужинали и улеглись, настроенные послушать музыку. Не могли бы вы поставить что-нибудь для нас?

Сорок пятый день.

Да, на Венере, есть разумные существа!

Сегодня по меньшей мере дюжина парусных судов материализовалась из океанского тумана и замерла неподалёку от берега. Одно подошло так близко, что мы смогли разглядеть фигуры на палубе. Они наблюдают за нами, вероятно удивлённые, и гадают, кто мы и что из себя представляем. Мы окликали их и жестами предлагали приблизиться, но они не ответили на зов.

Капитан Этвелл считает их довольно отсталыми. Их суда выглядят примитивными. Двигателей не видно. Возможно, они мало чем отличаются от дикарей, находящихся на начальной стадии цивилизации, в нашем понимании. Вскоре они исчезли тем же таинственным образом.

Сегодня произошло ещё одно событие, изрядно нас встревожившее. Уилсон вышел из дома прогуляться, поскользнулся в грязи и при падении слегка порезал палец о острый камень. Он вернулся, посмеиваясь над собственной неловкостью. Когда Парлетти собрался обработать ранку йодом, он вдруг замер: края пореза изменили цвет.

Парлетти обработал рану йодом, но через несколько минут рука Уилсона начала опухать, и он пожаловался на плохое самочувствие. Парлетти испуганно охнул и буквально потащил его к ультрафиолетовому аппарату. Включил ультрафиолетовое излучение. Опухоль спала через час, но вся рука Уилсона покрылась волдырями, как от ожога. Он будет прикован к постели минимум три дня.

— Парни, при малейшей царапине, — предупредил Парлетти, — сразу же помещайте рану под ультрафиолетовые лучи. В воздухе Венеры содержится какая-то плесень, или микроб, отравляющий человеческую кровь. И действует он с той же молниеносной скоростью, с какой плесень поражает нашу еду!

Мы начинаем осознавать, какой стремительный ритм у жизни и смерти на Венере. Суинертон выдвигает теорию, что это вполне естественно в мире со сверхплодовитой жизнью. По его словам, здесь всё происходит стремительно — смерть, разложение и рождение новой жизни, потому что природа заполнила эту богатую среду до предела.

В качестве ещё одной иллюстрации: наша первая попытка добыть свежее мясо стала последней. Капитан Этвелл удачно выстрелил в какое-то существо из джунглей, похожее на оленя, и свалил его. Но к тому времени, как он подошёл к ещё дёргающемуся телу, вокруг раны уже расцвела чёрная плесень. Он ушёл, качая головой.

Когда он, дойдя до корабля, обернулся и взглянул назад, то увидел, что орда мелких существ рвет мясо ещё не умершего животного и поглощает его с невероятной скоростью. Несколько птиц, похожих на стервятников, также присоединились к пиршеству, отпугнув мелюзгу. Затем существо, похожее на медведя, проглотило то, что осталось от туши, не обращая внимания на плесень.

Через десять минут от бедняги не осталось ничего, кроме костей, вокруг которых роились насекомые.

Суинертон ради эксперимента решил зайти ещё дальше. Он подстрелил небольшое животное и принялся наблюдать за тем, как развивается плесень. Он отгонял падальщиков, пока труп не покрылся черной коркой плесени и не разбух. Затем он отступил. Но теперь падальщики обходили его стороной, даже насекомые. Более того, похожее на ласку существо, подошедшее слишком близко и принюхавшееся, внезапно повалилось на бок и начало биться в судорогах.

Суинертон, осознав угрожающую ему опасность, плотно зажал нос и рот рукой, и даже закрыл глаза, прежде чем уйти. Быстродействующая гнилостная плесень, очевидно, в концентрированном виде представляет опасность для легких.

Сегодня нам ненадолго удалось увидеть солнце. Всего на несколько секунд облачный покров разошёлся, образовав подобие глубокого туннеля, и ослепительный солнечный свет хлынул вниз. Те из нас, кто был снаружи, почувствовали, будто обнажённой кожи коснулось раскалённое клеймо. Жить на Венере под постоянным излучением этого громадного солнца было бы невозможно.

Затем мы услышали тревожный крик Домберга, находившегося внутри корабля. Мы вбежали внутрь и обнаружили, что он тушит небольшое пламя, вспыхнувшее среди одежды в одном из отсеков. Мощные прямые лучи солнца, сфокусированные стеклом иллюминатора, вызвали возгорание. А ведь эта одежда была влажной от постоянной сырости!

Теперь мы почти уверены в одном. Венера не вращается вокруг оси. Солнце, кажется, не поднялось и не опустилось на небосводе относительно первоначальных расчётов Маркерса. Таким образом, полушарие, на котором мы находимся, постоянно обращено к солнцу. «День» здесь вечен. А на другой стороне никогда не кончается ночь. Что там происходит, мы не знаем.

Сорок шестой день.

Сегодня едва не произошла трагедия!

Всё случилось в полдень по нашему, земному, распорядку. Пять гигантских тварей неуклюже выбрались из джунглей неподалёку от нас. Десяти футов ростом, с голой кожей, сложенные как медведи, но с двумя огромными, крабьими клешнями вместо рук — эти безымянные хищники ринулись на нас в атаку.

Мы побежали в безопасное место, стремясь укрыться в доме, но Тарней поскользнулся на раскисшей земле и остался лежать, оглушённый. Карсен заметил это первым. Он бросился назад и встал перед Тарнеем, поливая свинцом чудовищ. Остальные остановились и тоже открыли огонь из винтовок. Двое кровожадных тварей зашатались и отступили, но трое продолжили наступать, гремя огромными клешнями, словно цимбалами. Наши пули, казалось, не причиняли вреда их массивным тушам.

Тарней сумел подняться на ноги и добежать до дома. Карсен поспешил следом, но его чуть не настигло вырвавшееся вперёд чудовище. Одна из грозных клешней метнулась к его спине. Он увернулся, но его отставленная в сторону рука попала под удар. Мы были в ужасе, решив, что он обречен. К счастью, в этот момент из дома вышел капитан Этвелл с автоматом в руках. Стреляя над головой Тарнея, Этвелл расправился с тварями, накрыв их смертоносным шквалом огня. Четверо забились в конвульсиях, подвывая. Пятая проковыляла сотню футов, прежде чем рухнуть, отяжелев от свинца.

Мы втащили Карсена внутрь, понимая, чем ему грозит промедление. Вокруг пореза на запястье уже расползались тёмные пятна. Парлетти включил ультрафиолетовые лучи на полную мощность, но было слишком поздно. Рука Карсена распухла и почернела. С согласия капитана Этвелла и самого Карсена, Парлетти подготовил инструменты и ампутировал руку под ультрафиолетовыми лучами. Через две минуты все было кончено. Карсен потерял сознание от боли. Остальным стало дурно. Но это был единственный способ спасти жизнь Карсена.

За стенами дома орды падальщиков из джунглей дрались за тела мёртвых тварей. Это были мелкие, голокожие существа, похожие на ласок, пожиравшие мясо с такой жадностью, будто у них был жёсткий лимит времени. Собственно, так оно и было. Пятнадцать минут спустя, словно по сигналу, они с раздутыми от мяса животами разбежались по своим укрытиям. То, что осталось от туш, теперь стало фиолетово-чёрным от плесени и начало раздуваться. Плесень была финальным «падальщиком». Воздух наполнился облаками смертоносных спор.

Суинертон предупредил: если мы рискнём выйти и вдохнём этот концентрат плесневых спор, атакующих плоть, это будет стоить нам жизни. Мы ждали, освещая всё вокруг ультрафиолетовыми лампами для защиты себя. Затем, строго по расписанию, хлынул очередной ливень, а вслед за ним подул ветер — и развеял ядовитое облако. Через час от туш остались лишь голые кости, а пространство перед нашим кораблём и домом вновь выглядело тихим и безмятежным.

Я описал все это как молниеносно разворачивающийся кошмар. Так оно и было. Таков темп жизни и смерти на Венере. Стремительность произошедшего потрясла нас до глубины души.

После операции, когда Карсен очнулся, Тарней сердечно пожал его руку — ту, что осталась, — и поблагодарил за спасение своей жизни.

— Забудь, — слабым голосом проговорил Карсен. — Любой из нас поступил бы так же ради другого.

Возможно, это и было верно, но не умаляло героизма Карсена.

Суинертон полагает, что странное существо с клешнями, похожее на медведя, вероятно, царь зверей Венеры. Оно кочует на большие расстояния в поисках пищи, когда обычной добычи становится мало. Но не оно заставляет нас содрогаться, а мысль о той свирепой плесени, что таится в воздухе вокруг нас и ждёт своего мрачного часа. Против неё пули бессильны.

Выбравшись наружу, мы заметили, что внизу, у подножия утёса, снова появились лодки, с фигурами, теснящимися на палубах. Возможно, аборигены наблюдали за всем происходящим. Нам интересно, когда же они наберутся достаточно смелости, чтобы высадиться на берег и приблизиться к нам. Мы сами с нетерпением ждем этого события.

Сорок седьмой день.

Погода держится прежняя — и, похоже, таковой и останется навсегда. Сегодня аборигены наконец-то посетили нас. Но сначала произошла ещё одна атака свирепых царей-убийц. На этот раз мы были готовы.

Уилсон дежурил на берегу, и по его крику мы все бросились либо в корабль, либо в дом. Семь чудовищ метались вокруг, размахивая устрашающими клешнями. Затем с крыши нашего дома Тарней обрушил на них шквал огня из автомата. Гривз и Парлетти поддержали его винтовочным огнём из шлюза корабля. Мы с удовлетворением наблюдали, как четверо тварей пали. Отчасти это было местью за страдания Карсена, который лежал, терзаемый болью и лихорадкой.

Оставшиеся три отступили, и после очередных набегов падальщиков и нашествия плесени мы отважились снова выйти наружу. Два часа спустя Уилсон издал еще один крик, сообщив, что к нашему берегу причалил корабль аборигенов. Мы с нетерпением наблюдали, как они, выбравшись на берег, нерешительно ступили на песок.

Мы разглядывали друг друга, разумные существа двух разных миров. Это был волнующий момент. На Марсе мы нашли лишь следы погибшей цивилизации, а здесь столкнулись с живыми разумными созданиями, рождёнными не на Земле.

Их трудно описать. Они длинные, похожие на тюленей, с плавниками и конечностями. Суинертон считает, что они едва вышли из водной среды — возможно, не более полумиллиона лет назад. Для сравнения: примерно в это же время наши древесные предки спустились на землю. Их руки — по сути, видоизменённые плавники с суставами на концах, образующими неуклюжие пальцы. Ноги представляют собой полу-ласты. Но они стоят прямо, а их головы поразительно похожи на человеческие. Они больше напоминают землян, чем ныне вымершая насекомоподобная раса, строившая каналы на Марсе.

Мы единодушно поручили Домбергу возглавить то, что можно назвать «церемонией приветствия». На Земле Домберг во время своих археологически изысканий сталкивался с десяткам примитивных изолированных племен, с которыми он умел находить общий язык. Он обладает инстинктивным пониманием языка жестов, вероятно, подкреплённым тонким телепатическим чутьём. Он начал показавшуюся нам немного нелепой пантомиму, волнообразно двигая руками. Венериане безучастно наблюдали за ним, но в конце концов один из них выступил вперед и, в свою очередь, начал в ответ демонстрировать неуклюжие жесты.

Это продолжалось некоторое время, и тут Маркерс хихикнул. Заразительный смех охватил всех нас, и вскоре мы хохотали от всей души. И ничего не могли с собой поделать. Мы заметили, что с момента прибытия на Венеру стали чаще смеяться. Уилсон объясняет это высоким содержанием кислорода в воздухе.

Домберг не обратил внимания на наш смех, как и аборигены. Они были полностью поглощены общением друг с другом. Наконец Домберг наклонился и сделал пальцами пометки на песке. Мы сразу поняли его замысел: он изобразил шар с расходящимися лучами, а затем четыре последовательных круга. Он обозначил положения Венеры и Земли и попытался показать, что мы прибыли с третьей по счёту орбиты.

Судя по всему, аборигены не поняли его послания. Через некоторое время предводитель сделал прощальный жест, и они ушли, словно удовлетворившись тем, что встретились с нами лицом к лицу.

Когда Домберг вернулся к нам, на его лице блестел пот. Час его напряжённой работы принёс лишь несколько смутных выводов. Что они прибыли из другой части того же островного континента, на котором находимся мы. Они видели, как мы приземлялись на нашем космическом корабле. Они полагают, что мы с какой-то другой части Венеры. Смысл нарисованной на песке карты Домберга ускользнул от них полностью. Но главное — и в этом Домберг уверен — они настроены дружелюбно. Они пообещали вернуться.

Сегодня мы еще отчетливее, чем раньше, заметили, как быстро ржавеют металлы в этой влажной атмосфере. Весь наш космический корабль покрыт голубоватым налётом — Уилсон объясняет это тонким слоем коррозии. Мы чистим оружие дважды в день. Капитан Этвелл начинает задаваться вопросом, как переживут наши металлические изделия четырнадцать месяцев пребывания на Венере, до следующего сопряжения планет, когда мы сможем вернуться.

Сегодня радужные эффекты были особенно великолепны — представьте около пятидесяти радуг в форме лучей, дуг, крестов и кругов.

Ионный зарядник начал барахлить. Продолжу завтра.

Сорок восьмой день.

Венериане сдержали обещание и вернулись сегодня — целых три лодки. Домберг провёл с ними почти весь день на берегу. Гривз заменил его на посту повара и оператора ультрафиолетовой установки.

Остальные были заняты другими делами. Капитан Этвелл по-прежнему стремится сделать наш лагерь максимально приспособленным для долгого пребывания. Тарней и Маркерс установили в доме гироскоп с корабля, снабдив его жестяными лопастями. Теперь он создаёт приятный поток воздуха внутри, слегка снижая влажную духоту. На Марсе наша проблема была — как согреться; на Венере — как остыть.

Парлетти, Суинертон, Уилсон и я копали широкую канаву, ведущую к пляжу. Это поможет быстрее отводить воду во время дождей. Физический труд в этом жарком климате — настоящее испытание. Во время каждого пятичасового дождя мы лежим пластом в грязи, разинув рты, и пьём льющуюся с небес воду, таким образом восполняя потерю влаги с потом.

Наконец венериане ушли. Домберг ликовал от успехов в общении с ними, достигнутых исключительно с помощью языка жестов. Он узнал о них несколько вещей. У них есть система времени, основанная, что логично, на солнечном приливе. Чёткий пятичасовой период дождей, — это меньшая единица времени, которую они используют.

Появление и исчезновение радуг, в свою очередь, является наименьшей единицей времени — около пятнадцати минут. Не имея систематической науки, они не нуждаются в более точных измерениях. В целом, по предположениям Домберга, они сопоставимы по уровню развития и степени интеллекта с человеком эпохи неолита.

Он отчаялся как‑либо донести до них, что мы прибыли из другого мира. Их небеса вечно скрыты туманной завесой, и, похоже, у них нет ни малейшего представления о космосе и Вселенной. Для них Венера — это весь космос. «Небесный мир» — просто бесконечный океан воздуха, точно так же, как моря для них — бесконечное водное пространство. Редкие появления солнца, заглядывающего через случайные разрывы в облачном покрове, для них — это огни, которые зажигаются и гаснут сами по себе.

Последнее, что сообщил Домберг: аборигены фактически пригласили нас посетить их поселение! Капитан Этвелл решительно покачал головой и заявил, что мы ничего подобного не предпримем, пока не удостоверимся в их дружелюбии на все сто.

— Они дружелюбны, — принялся горячо возражать Домберг. — Существует заблуждение, что нецивилизованные народы непременно дикари — будь то на Земле или на Венере.

Затем он потерял сознание, вероятно, от пережитого волнения. Однако быстро пришел в себя под струёй воздуха от гиро-вентилятора.

Сорок девятый день.

Сегодня огромные клешнемедведи снова атаковали, но, как ни странно, были остановлены нашей дренажной канавой. Они злобно рычали, бегали вдоль её края туда-сюда, но не решились перепрыгнуть. Суинертон полагает, что эволюция сделала их слишком грузными для прыжков.

Затем капитан Этвелл спокойно объявил, что мы неплохо обустроились и обезопасили себя, а значит теперь можем начать думать о научной каталогизации венерианских явлений. Клешнемедведи больше не представляют угрозы. Другие обитатели джунглей не досаждают нам на открытом пространстве. Ультрафиолетовые лучи победили пищевую плесень. А местные жители, по-видимому, настроены дружелюбно. Теперь мы можем с оптимизмом смотреть на наше пребывание на Венере. На Марсе смерть и невзгоды преследовали нас куда беспощаднее.

Мы стремимся узнать о Венере как можно больше. Суинертон хочет исследовать джунгли и составить каталог диких форм жизни. Маркерс надеется измерить интенсивность либрации Венеры, наблюдая за колебаниями радуг относительно фиксированной точки. Парлетти намерен искать радиоактивные залежи — на них указывает высокое содержание ионов в воздухе.

Гривз уверен, что найдёт сотни новых органических соединений в этом богатом ресурсами мире. Домберг горит желанием исследовать пирамиду. Тарней размышляет над способом получения электроэнергии термическим путём. Уилсон задается вопросом, что, чёрт побери, заставляет его счётчик Гейгера‑Мюллера фиксировать вдвое большее космическое излучение — ведь его интенсивность вряд ли может быть выше, чем на поверхности Земли. Тайны сестры Земли будоражат наше воображение.

Сегодня произошло нечто важное, хотя мы не вполне уверены, что именно. Венериане снова высадились на нашем берегу, и Домберг продолжил общение с помощью жестов. Затем, внезапно, спустя всего час, аборигены резко вскочили и ушли.

По словам Домберга, он предпринял ещё одну попытку донести до них идею о нашем инопланетном происхождении. Ему пришла мысль нарисовать на песке изображение пирамиды. Затем он указал на пирамиду, слабо виднеющуюся в отдалении на нашем плато, и дал понять, что такие же существуют и в «небесном мире». Он был потрясен бурной реакцией туземцев. Они поспешно ретировались, крича от ужаса. Что это значит, мы не знаем. Домберг погрузился в глубокие раздумья.

Есть кое-что, чего нам очень не хватает, пока длится вечный день Венеры, — луны и звезд. И темноты. Будущим колонистам будет нелегко смириться с их отсутствием.

Пятьдесят первый день.

Вчера я пропустил передачу: мой ионный зарядник вышел из строя, и его пришлось разобрать и починить.

Обстановка резко переменилась — с той стремительностью, что, похоже, на Венере считается нормой. Ещё два дня назад я говорил, что мы неплохо приспособились к пребыванию на планете. Теперь мы уже не так уверены.

Весь вчерашний и сегодняшний день в тумане у берега курсировали лодки — сотни лодок. Ни одна из них не причалила. Аборигены, похоже, собираются вместе. Почему-то во всём этом чувствуется враждебность.

Но куда сильнее нас потрясло утреннее сообщение Гривза: большая часть наших продовольственных запасов погибла из‑за плесени. Он открыл герметичную банку с белковыми батончиками — внутри оказалась сплошная масса фиолетовой гнили. Мы обнаружили небольшое отверстие, через которое внутрь попала плесень, — дыру, проеденную в металле. Уилсон утратил цвет лица. По его словам, это явно следствие воздействия чрезвычайно влажной и насыщенной кислородом атмосферы.

Мы обследовали запасы и обнаружили, что две трети наших консервов испорчены. Таким образом, наши рационы в один момент оказались урезаны до минимума, позволяющего избежать голодной смерти! Весь день мы мрачно обсуждали наши перспективы.

Час назад капитан Этвелл принял решение: мы немедленно возвращаемся на Землю!

Мы не сможем выжить на оставшихся запасах продовольствия. О свежей пище не может быть и речи — плесень распространяется с дьявольской активностью. Мы сожалеем, что пришлось сделать такое заявление. Нелегко отказаться от нашего заветного плана провести четырнадцать месяцев на сестре Земли. Мы надеемся, что вы, жители Земли, поймёте нас. Следующей экспедиции придётся взять с собой мощные и надёжные ультрафиолетовые установки; по крайней мере, это мы уже усвоили.

Суинертон нашел сегодня жука, почти мгновенно меняющего цвет, подстраиваясь под фон. Это самая совершенная защитная мимикрия, какую он когда‑либо видел. Мы развлекались с ним, проверяя его возможности. Нам удалось поставить его в тупик, посадив на синий саржевый костюм Парлетти. В отфильтрованном туманом дневном свете Венеры синего цвета немного, и он еще не научился имитировать этот цвет.

Пятьдесят второй день.

Неприятности сгущаются, как тучи над нашими головами. Сегодня утром мы были разбужены испуганными криками Маркерса, стоявшего на посту. Аборигены внезапно материализовались из-за камней и кустов и бросились вперёд, окружив нас. Очевидно, они знали время нашего сна. В руках у них были дубинки, деревянные копья и высушенные клешни. Внизу, на берегу причалили сотни их лодок, выгружая на пляж еще больше венериан.

Мы были в полной растерянности, хотя не слишком напуганы, и наблюдали за ними, ожидая, что они предпримут. Они кружили вокруг нашего корабля и дома, колотя по стенам своим оружием. Нам пришлось признать очевидное: «дружелюбные» венериане внезапно возжелали нашей смерти. Но почему?

Капитан Этвелл отправил Домберга на крышу, чтобы он выяснил, чего они хотят. Домберг с озадаченным видом вместо этого вышел в дверь, прежде чем кто-либо успел его остановить. Мы похватали винтовки, готовые прикрыть его огнём в случае нападения туземцев. Но они не стали нападать. Его жесты, означавшие перемирие, были приняты.

Через час Домберг вернулся, с ошеломлённым взглядом. Он рассказал странную историю и предупредил, что многое в ней — догадки. Ключом ко всему была пирамида. Ее построили не туземцы, а «захватчики с неба». Домберг выяснил: из поколения в поколение передаётся предание о том, что давным‑давно с неба явились пришельцы и принялись убивать всех без разбора. Они возвели эту пирамиду и другие, ей подобные, но в конце концов вымерли. Это всё случилось в седой древности. Однако в фольклоре венериан сохранилось воспоминание о вторжении — и твёрдое намерение противостоять повторному появлению пришельцев.

Это было все, что Домберг смог понять. У нас возникла поразительная гипотеза: возможно, в доисторические времена жители Земли посещали Венеру. Но самое разумное предположение высказал Гривз: пришельцами были марсиане. Мы, участники марсианской экспедиции, помним пирамиду на Марсе — бесспорно, она древнее любых земных. Неужели марсиане, до того, как окончательно вымерли, колонизировали и Землю, и Венеру?

Капитан Этвелл прервал нашу оживлённую дискуссию. Главное, подчеркнул он, — мы в осаде.

Мгновение спустя ситуация стала ещё мрачнее. Наш корабль внезапно начал медленно двигаться! Его тащили аборигены. Они прикрепили к кормовым ракетам верёвки, сплетённые из лиан, и тащили его к краю утёса!

Домберг пытался объяснить им, что мы намерены покинуть их мир. Но это не произвело на венериан никакого впечатления. Они дали ему понять, что наша экспедиция должна быть уничтожена, чтобы мы не вернулись на Венеру и не привели за собой новых «захватчиков». Похоже, ими овладела навязчивая идея, что мы — предвестники армий, которые будут столь же жестоки к ним, как, по-видимому, были марсиане. Если бы мы только знали всю историю того давнего события!

Капитан Этвелл мрачно вскинул винтовку и повёл нас на крышу. Мы по‑прежнему не испытывали острой тревоги — разве что мысль о необходимости стрелять по туземцам тяготила душу. Мы считали их поведение нелепым: достаточно одного мёртвого тела, чтобы плесень смерти обратила их в бегство. Так нам казалось.

Но прежде чем сделать первый выстрел, мы заметили нечто поразительное. Один венерианин случайно задел другого оружием. Рана почти мгновенно потемнела. Окружавшие его соплеменники хладнокровно пронзили раненого копьями, убив его. Затем тело подтащили к краю утёса и сбросили вниз. Жизнь на Венере изобильна и не стоит ничего!

Когда мы открыли огонь по их плотным рядам, раненых и убитых тут же утаскивали прочь. С каждой минутой появлялось все больше туземцев. Этвелл быстро приказал прекратить стрельбу. Мы рассчитывали лишь напугать их, а не истребить. Стало очевидно, что патроны у нас закончатся раньше, чем венериане. И было совершенно очевидно, что испугать их не удалось!

Оставалась только одна надежда. Если бы кто-то из нас смог добраться до корабля, несколько включений кормовых двигателей решили бы дело. Струи ракетных газов отогнали бы туземцев, тащивших корабль. Но попытка прорваться сквозь строй туземцев даже на сотню футов означала бы верную смерть.

Продолжу завтра; заряд на исходе.

Пятьдесят третий день.

Сейчас мы в корабле — ситуация под контролем. Как нам это удалось — легко рассказать… и в то же время трудно. Потому что ценой стала жизнь Домберга.

Вчера, осознав, что огнём нам не проложить путь к кораблю, мы сочли положение безнадёжным. Ещё несколько часов — и венериане подтащат его к краю утёса. Он рухнет с двухсотфутовой высоты на острые скалы и разобьётся. Единственной надеждой казалась отчаянная массовая атака — с расчётом, что хоть кто‑то из нас прорвётся к кораблю.

Суинертон мрачно заявил, что даже в этом случае шансы ничтожны. Все мы получили бы ранения от оружия венериан. Мы достигли бы корабля с заражёнными смертельной плесенью ранами. Ультрафиолетовая установка могла бы спасти только одного. А один человек не смог бы привести корабль обратно на Землю. Это была холодная, неоспоримая логика. А корабль всё приближался к гибели.

Чуть позже мы вдруг заметили: Домберг исчез. Он тихо выскользнул за дверь. Мы бросились на крышу и посмотрели вниз. Он стоял перед грозной толпой венериан, делая жесты мира. Этвелл окликнул его, но он не обернулся. Жестикулируя, он удерживал внимание местных. Мы поняли его отчаянный замысел, когда он начал медленно продвигаться к кораблю.

Мы понимали: у него ничего не выйдет. На полпути к кораблю венериане полностью перекрыли ему дорогу, угрожающе подняв оружие. Они раскусили его уловку.

Домберг действовал внезапно. Выхватив оба пистолета, он открыл огонь по их рядам и рванулся вперёд, сметая венериан с пути, словно кегли. Мы начали стрелять по флангам, пытаясь расчистить ему дорогу. Он предпринимал отчаянную, почти безумную попытку добраться до шлюза — а мы могли лишь помогать.

Истекая кровью из десятка ран, массивная фигура Домберга достигла носовой части корабля, ближайшей к нам. Плотная стена туземцев преграждала вход в шлюз. У Домберга не было ни малейшего шанса прорваться. Наш заградительный огонь практически ничего не мог сделать с их численным превосходством.

Мы все разом прекратили огонь. Домберг совершил нечто поразительное. Он вскарабкался на нос корабля, используя выступающие сопла ракет как точку опоры. Распластавшись, он ловко пополз вверх по гладкому корпусу — к самой высокой точке судна. Там он замер в ожидании. Его инфицированные раны покрылись коркой черной плесени. Руки и ноги начали распухать. Туземцы бросали в него своё оружие, пытаясь сбить его. Несколько венериан полезли за ним, но он легко оттолкнул их ногой.

Через несколько минут всё его тело раздулось и оказалось полностью поражено ужасной плесенью. Он махнул нам рукой — и умер ужасной смертью. Но все еще цеплялся за верхнюю часть корпуса. Через несколько минут от его трупа поднялось облако гнилостной плесени, заставившее туземцев отступить. Оно окутало корабль. Те, кто тянул лианы, принялись кашлять и попятились прочь. Некоторые упали замертво, еще больше увеличив облако смерти.

В конце концов туземцы обратились в бегство. Час спустя, когда дождь частично очистил воздух, мы, прижимая к лицам мокрые тряпки, бросились к кораблю. Мы обрели убежище внутри нашего судна. Туземцы предприняли нерешительную попытку атаковать снова, но поняли, что проиграли. Их лодки отплыли.

От Генри Домберга не осталось ничего, что можно было бы предать земле. Он — первый землянин, погибший на Венере, пожертвовавший жизнью ради других. Тем не менее мы провели небольшую заупокойную службу на месте его гибели. Голос капитана Этвелла дрожал, когда он произносил краткую молитву о нём. Для него, а также для Маркерса, Гривза, Парлетти и меня это было вдвойне скорбное событие: мы вспоминали другие времена — экспедицию на Марс.

Они — Домберг и те другие — освятили выход человечества в космос. Нет более подходящей эпитафии.

Пятьдесят четвертый день.

Космическая ирония! В конечном счёте нам придётся остаться на Венере!

Сразу после того, как вчера я завершил передачу, мы столкнулись с поразительным фактом. Тарней проверил двигатель, но при попытке запустить его ничего не произошло. Тщательная ревизия показала — наш запас топлива разбавлен водой, что делает его непригодным для использования. Высокая влажность проникла в систему трубопроводов.

Итак, несмотря на самопожертвование Домберга, мы застряли на Венере! Мы должны попытаться как-то выжить, даже несмотря на то, что большая часть наших запасов продовольствия уничтожена. Смертельная плесень подстерегает на каждом шагу. Аборигены, вероятно, нападут снова. Наши металлы разрушаются. И все же мы надеемся выжить, несмотря на все эти неблагоприятные факторы. Если такое вообще возможно, мы попытаемся отделить воду от топлива, чтобы использовать его для путешествия домой во время следующего противостояния планет. Грандиозная задача — в мире, где ливни случаются почти ежечасно!

Это будет наш последний прямой контакт через эфирную линию, так как ваши ответные сигналы стали очень слабыми из-за увеличивающегося расстояния между Венерой и Землёй. Однако я буду посылать краткий сигнал два раза в день, в полдень и в полночь по Гринвичскому времени, пока Венера продолжит своё движение по орбите вокруг Солнца.

Прощай, Земля! Если на то будет воля Провидения, мы возобновим связь по эфирной линии через четырнадцать месяцев.

Венерианская Экспедиция Номер Один — конец связи.