Погоня за судьбой. Часть IV

Глава I. Числа

Причудливая греческая мифология предрекала детям древнейших богов — Урана-Неба и Геи-Земли — незавидную судьбу. Пребывая в постоянном страхе потерять трон правителя богов и уступить его наследникам, Уран заточал своих сыновей в утробе супруги и не давал им появиться на свет. Впрочем, Кронос-Время, самый младший сын Урана, получил шанс избежать этой участи — мать спрятала своё дитя от отцовского самоуправства, а впоследствии помогла ему свергнуть отца и занять его трон. Кронос же, в свою очередь, угодил в ту же ловушку, в которой пребывал его отец Уран — все атрибуты верховной власти шли комплектом, и вместе с владычеством Кронос унаследовал предсказание о том, что один из собственных детей свергнет его точно также, как он сам когда-то низложил своего отца…

Ироничным было то, что всеми так называемыми верховными богами древней Греции правил безотчётный страх потерять власть. Правил ещё задолго до того, как внук Кроноса — Арес — совместно с Афродитой породил Фобоса, бога страха. Ещё не родившись, страх уже прочно обжился в душах первых богов и управлял ими…

Когда Рея, сестра и жена Кроноса, ждала своё шестое дитя, её отчаянию не было предела. Своих отпрысков — как и встарь, конкурентов за трон, — её потонувший в страхе муж проглатывал живьём, поэтому, выспросив совета у родителей, Рея отправилась на Крит и спряталась в одной из самых глубоких горных пещер, чтобы там выносить Зевса втайне от мужа.

Неизвестно, как сложилась бы судьба матери и ребёнка, если бы во время предродовых схваток из пальцев Реи, погружённых в землю, не появились десять Дактилусов — добрых существ-лилипутов, положивших начало племени Куретов, которые поселились на вершине высокой горы. Во главе с богом огня Гефестом они присматривали за младенцем Зевсом, заглушая его плач звонкими ударами о стальные щиты, пока тот рос и набирался сил. Нимфы Ида и Адрастея взращивали будущего верховного бога, кормили его козьим молоком и пчелиным мёдом, и когда пришло время, возмужавший Зевс восстал против своего отца. История повторялась и шла по спирали…

Кронос — жнец будущего, оскопивший собственного отца и тем самым запустивший ход времени, — в конце концов поглотит всё. Время неумолимо — оно не щадит ни живых, отмеряя их срок секундами, ни мёртвых, разлагая их прах в ничто. Самые прочные металлы гниют, камни рассыпаются в песок, а массивные звёзды, погибая от водородного истощения, раздуваются и схлопываются под тяготением собственной массы, превращаясь в чёрные дыры.

Всё сущее — в компетенции Кроноса. Конец всего сущего — лишь вопрос времени…

Астероид Ида, названный в честь знаменитой горы на Крите, где под чутким присмотром рос Зевс, не представлял особого интереса для промышленности, как и большинство объектов внутренней части главного астероидного пояса Солнечной системы. Будучи астероидом класса S, состоящим в основном из силикатов — железа и магния, — он практически не содержал в своей толще редких металлов, крайне необходимых кораблестроению и наукоёмким производствам.

Человечество обратило свой взор на эту глыбу лишь трижды: в 1884-м году его открыл австриец Иоганн Пализа, в 1993-м космический аппарат «Галилео» пролетел мимо на расстоянии двух с половиной тысяч километров, получив детальные фотоснимки объекта, а в 2101-м на поверхность Иды высадились космогеологи, подтвердив данные дистанционного наблюдения — объект интереса не представляет. С тех пор о нём больше не вспоминали…

Набросив на себя маскировочное поле, в полном радиомолчании «Фидес» уже шестнадцать часов висел в безвоздушном пространстве во владении семейства астероидов Корониды почти ровно промеж орбит Земли и Юпитера. Отсюда, с расстояния в полтора миллиона километров Ида и его крошечный спутник Дактиль казались обычными кусками камня. Ида завершала четвёртый оборот вокруг своей оси, в очередной раз подставляя под зоркий взгляд оптики «Фидеса» свой изрезанный кратерами продолговатый бок, а Дактиль невозмутимо обходил родительское тело по эллиптической орбите.

На корабле царило тягостное и бездеятельное ожидание, экипаж уже перестал слоняться без дела, и теперь большинство членов команды просто разбрелись по своим каютам. Инженер-оператор локационного комплекса в углу рубки управления полулежал в кресле и клевал носом в ожидании хоть какого-нибудь сигнала от автоматики. Я наблюдала за ним последние минут двадцать и вела обратный отсчёт в ожидании момента, когда он отключится. Вот сейчас, уже совсем скоро… Три, две, одна — его голова обессиленно падает на грудь, и он теперь мирно посапывает в окружении мигающей светотриодами и сенсорными экранами аппаратуры…

— Как по мне — это чушь собачья. — Капитан Юмашева оторвала взгляд от далёкой точки Солнца за обтекателем кабины и повернулась в мою сторону. — Отеро обвёл нас вокруг пальца.

— Вряд ли, — возразила я. — Если бы он захотел скрыть информацию, он бы просто ничего не сказал. Зачем ему нас обманывать?

— Откуда я знаю? — Диана развела руками. — Может быть, у него такое извращённое чувство юмора. Он знает, что мы теперь нескоро до него доберёмся, чтобы задать пару уточняющих вопросов, так что вполне мог пустить нас по ложному следу.

— Это не в его стиле, — устало сказала я, борясь с одолевающей меня зевотой. — Он никогда ничего не делает просто так, ради шутки, и сейчас вряд ли стал бы… Моё мнение — нужно слетать к камешкам и оглядеться прямо на месте.

— И нарваться на засаду?

— Да брось, мы тут уже полсуток торчим, и вокруг ни малейшего движения. Мёртвая звенящая тишина.

— Тишина и темнота… Уж больно подозрительная тишина. — Поразмышляв ещё несколько секунд, Диана скомандовала: — Райкер, подъём! Передай на «Арку́ду» — мы идём на контакт с Дактилем. Пусть держат порох сухим и готовятся подскочить…

«Аркуда»? Выходит, мы здесь не одни, хотя показатели приборов говорили об обратном — на миллионы километров вокруг не было ни единой живой души. Инженер-оператор тем временем встрепенулся, спросонья потряс лохматой головой и принялся давить на кнопки.

— Давай-ка, юнга, покажи, как ты усвоила материал, — глядя на меня в упор, сказала Диана.

Сделав приглашающий жест рукой, она поудобнее устроилась на возвышении капитанского кресла. В течение последних нескольких часов Юмашева прочла мне обзорную лекцию по управлению кораблём класса «Дельфин», рассказав о том, какие модификации стояли на данном экземпляре — в том числе, про нештатные оружейные системы. Теперь же я, сидя в кресле второго пилота, силилась вспомнить все детали. Я была рада шансу занять мозг и руки — разнообразные расчёты, которые помогали не уснуть, после суток бодрствования давались уже с трудом.

— Так, для начала, подаём энергию на главный контур. — Взгляд мой блуждал по контрольной панели, руки двигались будто сами собой, отыскивая нужные элементы управления. — Мощность растёт… Номинальная. Проверяем обстановку.

Сенсорная панель отозвалась на нажатие, проектор выбросил в полутьму кабины трёхмерную голосетку окружающего пространства. Миллионы кубических километров пустоты. Вокруг нас не было абсолютно ничего — лишь одинокая продолговатая глыба под названием «Гаспра» белела далеко в стороне от маршрута.

— Это излишне, — демонстративно зевнув, пробормотала Диана. — Плотность астероидных полей изрядно преувеличена фантастами. Шанс столкнуться здесь с каким-нибудь объектом — менее, чем один к миллиарду. А если этот шанс и выпадет, автоматика всё сделает за тебя и уведёт корабль.

— Бережёного Бог бережёт, — заметила я. — Ты знакома с законом Мерфи? Если что-то может пойти не так — оно обязательно пойдёт не так…

— Из двух способов сделать что-то выбран будет именно тот, что ведёт к катастрофе. — Юмашева кивнула. — В твоём случае формулировка справедлива как никогда.

— Теперь отключаем блокиратор, — пропустив колкость мимо ушей, сообщила я.

Лёгкое касание сенсора — и передо мной из паза выезжает модуль управления движением и заблокированный трёхплоскостной джойстик, усеянный кнопками.

— Давай-ка встряхнём наше сонное царство, — задорно ухмыльнувшись, предложила Юмашева. — Компьютер, перейти на ручное управление!

Репродуктор резко затрещал, лязгом отдаваясь в ватной голове, и я подскочила от неожиданности — сонливость как рукой сняло. Механический голос объявил:

— Внимание всему экипажу! Незамедлительно зафиксироваться на ближайшем кронштейне! До перехода на ручное управление двадцать пять… Двадцать четыре…

Где-то в глубине корабля происходило шевеление — члены команды с пронзительным жужжанием вытягивали из рулеток на поясе карбоновые тросы, чтобы защёлкнуть карабины на одной из многих и многих скоб, которыми были буквально усеяны все помещения корабля. Это было крайне удобно — экипаж мог заниматься своими делами в любом отсеке, а корабельный компьютер тщательно следил за тем, чтобы в момент ручных манёвров все были пристёгнуты. Ни одна самая резкая смена курса не должна была застать кого-то врасплох даже при исправно работающих гравитационных компенсаторах.

— Три… Два… Один… Внимание! Каюта номер девять! — Синтетический голос словно укорял непослушное дитя. — Пристегнитесь к крепежам с помощью фиксаторов. Каюта номер девять, ждём только вас…

Девятая каюта? Если не ошибаюсь, там временно обитал Василий. Памятуя его загулы в лаборатории, я представляла себе, как он мирно посапывает, обнявшись с пустой бутылкой из-под горячительного. Впрочем, через несколько секунд загорелся зелёный огонёк и джойстик разблокировался — обитатель девятой каюты наконец приковал себя к стене, зафиксировав своё положение в пространстве.

Сжав манипулятор в ладони, я аккуратно наклоняла его влево, вправо, на себя, от себя… Тихий шелест маневровых двигателей вторил моим движениям, «Фидес» едва заметно покачивался в такт поворотам манипулятора — лишь перемещения далёкого, но яркого пятнышка Солнца выдавало тангаж и рысканье корабля посреди пустоты.

— Маневровые в штатном режиме, — сказала я, один за другим проверяя индикаторы. — Маскировочное поле на месте, нагрузка на все три контура в норме. Включаю маршевый…

— А теперь газани как следует, — предложила Диана.

Большим пальцем я зажала ускоритель, корабль вздрогнул, и меня начало вжимать в сиденье. По приборной панели поскакали цифры положительной перегрузки — семь g, двенадцать, двадцать три, тридцать девять… Я чувствовала себя вполне комфортно — как пассажир взлетающего авиалайнера, — но рука моя инстинктивно потянулась к модулю гравитационного гасителя, которого попросту не оказалось.

— Где тут включаются гравикомпенсаторы? — спохватилась я.

— Нигде, — с насмешкой в голосе ответила Юмашева. — Они работают постоянно. Подзарядка, как на древних кораблях, не требуется. Вижу, у тебя остались старые привычки.

— Да, ещё с «Виатора»…

— Снаружи пятьдесят g, а здесь у нас — полторы. Автоматика не успевает предсказать такой манёвр и скинуть до единицы, но, как видишь, перегрузки просто детские.

— В моём старом корабле я бы уже валялась на полу без сознания, — призналась я и вздохнула. — Но всё равно я по нему скучаю. Как по родному дому… Ладно, что у нас дальше по плану?.. Ввожу программу разгона.

Я решила не злоупотреблять, поэтому, посчитав, что разгон до шестисот тысяч километров в час с торможением на конечном участке будет приемлемым, внесла цифры в компьютер и отключила ручное управление. На проекции отобразилось итоговое время в пути — около пяти часов. Давление от ускорения полностью исчезло, и я поудобнее устроилась в кресле, провалившись в его мягкие объятия.

— Внимание всему экипажу! Включен автоматический режим полёта, — сообщил корабль. — Приказ — вольно.

— Иди к себе, нечего тут разваливаться, — распорядилась капитан Юмашева. — Когда прибудем, я дам знать. Тебе надо отдохнуть.

— Всё нормально, — выдавила я, чувствуя, как веки наливаются свинцом. — Я не устала.

— Вторые сутки на ногах — и не устала? — фыркнула она. — Ты себя в зеркале-то видела? Посмотрись, только аккуратно — не испугайся бледно-зелёного мертвеца.

— Смотрелась… — Голос прозвучал хрипло, чуждо. — Час назад. Говорю тебе, всё нормально, ни в одном глазу. Ты бы лучше сама…

— За меня не волнуйся. А теперь — марш в койку. Это приказ. — В голосе её звучала бескомпромиссная сталь.

Я нехотя выбралась из удобного кресла и покинула рубку. Где-то в корме «Фидеса» ровно гудел двигатель, корабль был тих и безлюден, и лишь за углом, из кают-компании раздавались голоса — женский корабельного врача Габриэлы Кляйн и мужской — кажется, второго техника Нормана Вайса. Остановившись, я прижалась к стене и прислушалась. Габриэла была на взводе, она рвала и метала:

… — Остался только Оливер, но и того нам не показали! Кристофер… — голос её дрогнул. — Мы с ним даже не попрощались! И сколько не убеждай меня в обратном, это всё из-за того, что она появилась на корабле!

Техник пытался успокоить её:

— Перестань, нас же предупреждали о возможной опасности. Это служба, а на отдалённых планетах она связана с риском. Мы все читали то, под чем подписывались.

— Зачем её назначили главной?! — зашипела Кляйн. — Она их всех погубила! Нет никаких свидетелей, кроме… Неужто ты считаешь, что Толедо объективна? Да она ходит как в воду опущенная и всё время молчит. Она либо до смерти запугана, либо они в каком-то сговоре. Я не удивлюсь, если Волкова их всех перебила, а нам рассказала байку собственного сочинения!

— Ты сгущаешь краски, Габи. Не нужно, прошу тебя…

— Да?! А те истории, что про неё рассказывают? Сколько людей она на тот свет отправила?

— Там были обстоятельства. К тому же, количество жертв наверняка сильно преувеличено…

— Посмотрела бы я, о каких обстоятельствах ты запел, если бы твой без пяти минут муж сгорел заживо. — Раздался нервный вдох — Кляйн затянулась сигаретой. — Если весь этот бред про ямы с магмой — вообще правда… Мы взяли на борт монстра, Норман — и он нас всех сожрёт. Попомни мои слова…

Словно оплевали. На душе было невыносимо гадко, и я, отлипнув от стены, попятилась прочь, стараясь ступать бесшумно, словно вор. Поднялась по лестнице в жилой отсек и доковыляла до своей каюты. Присев у окна, я отрешённо глядела в бескрайнюю звёздную черноту. Недвижимые бусины звёзд мягко подмигивали мне, убаюкивали и толкали в сторону заправленной постели…

Нет! Не спать!

Я встряхнулась, резко вскочила и принялась наматывать круги по каюте. Побродив некоторое время, словно коза на привязи, я решила прогуляться по кораблю. Я не могла спать, как и оставаться в одиночестве — стоило только оказаться наедине с собой, как перед взором из памяти восставало лицо Рамона в те секунды, когда его естество окончательно испарялось, уступая место зверю. Раз за разом картина внутренней борьбы, отражённой в его бешенной, нечеловеческой мимике, прокручивалась в мозгу… И его глаза… Эти безумные красно-чёрные глаза…

В коридоре и в кают-компании уже никого не было, царила тишина, и только за одной из дверей — в каюте Софи, кажется, — слышалась негромкая музыка. Я проследовала мимо, добрела до кухни и, взяв с полки первую попавшуюся керамическую кружку с отпечатанным на боку красным сердечком, наполнила её бодрящим напитком из чрева кофемашины. Сидя за столом и уставившись в пустоту, я в несколько глотков выпила кофе, затем ещё раз наполнила ёмкость и пошла по коридору…

Числа, только числа… Только они помогали мне оставаться на ногах… Сто семь шагов от кухни до моей каюты. Сто тридцать один шаг от каюты до капитанской рубки… Длина коридора в жилом модуле — восемьдесят два шага. Восемнадцать ступеней вниз, пятьдесят шагов — и передо мной запертая дверь в машинное отделение. Там, заключённая в магнитное поле, кипела термоядерная реакция при температуре в сто пятьдесят миллионов градусов… Пятьдесят шагов обратно и ещё восемнадцать ступенек вниз — и я в переходном шлюзе у двери в грузовой отсек…

Стальная дверь бесшумно сдвинулась в сторону, и я оказалась в полутьме просторного ангара. Впереди, где-то над потолком, пожирая энергию термоядерного реактора и разгоняя звездолёт до умопомрачительных скоростей, мурлыкал маршевый двигатель. Я неторопливо шла меж ящиков и контейнеров в глубь помещения, в сторону огромного жёлтого робота-погрузчика. Припавший на передние ноги, он был похож на спящего диковинного зверя, прибывшего откуда-то из враждебных, чуждых человеку миров.

С лёгким шелестом проведя рукой по холодной металлической станине, коленчатый сустав которой находился на уровне моей головы, я обогнула гиганта. Вот и следы от контейнера с маткой, которые так никто и не успел заполировать — несколько ведущих к рампе полосок стёсанного металла на напольном покрытии…

С опустошённой кружкой из-под кофе в руке я стояла в самом дальнем, тёмном углу грузового отсека, возле аппарели, под наклоном уходящей вверх. Голова гудела, будто в неё напрямую транслировался белый шум неизбывных космических радиопомех. В метре от меня, за несколькими слоями закалённого корабельного титана чернела холодная пустота безвоздушного пространства. Владеющая этим миром миллиарды лет, она не знала горечи потерь и страха темноты. В ней коллапсировали звёзды, из газа и пыли сплавлялись планеты, создавались и разрушались целые миры…

Сбоку красным огоньком мигал пульт управления, а рядом желтел рычаг аварийного открытия рампы. Я замерла возле пульта, шаря невидящим взглядом вокруг мигающего красного огонька — передо мной вновь вспыхнули глаза Рамона с тонущими в крови чёрными зрачками. Стараясь отогнать наваждение, я прокручивала в памяти тот момент, когда аквариум с погибшим существом внутри, кувыркнувшись, скрылся подо мной в бушующем урагане. Колотящиеся о борт мирметеры… Сводящий зубы скрежет металла по металлу… И снова — горящие безумием кровавые озёра глаз моего друга и наставника…

Пальцы сомкнулись на холодной рукояти. Шумящая бордовая пустота внутри меня, казалось, уже сочилась наружу сквозь кожу. Числа… числа больше не помогали — они сбежали, покинули меня. Как Марк. Как Рамон. Как все. Остались лишь глаза, горящие ненавистью в темноте. Оставался только один способ скрыться от этих глаз…

Я глубоко вдохнула и с силой дёрнула рукоятку вниз…

Звон, грохот. Сердце разбилось о стальной пол, брызгами бело-красных осколков разлетаясь по грузовому отсеку. Я не дышала, вцепившись в рукоять и потеряв счёт времени. Спустя бесконечность сбоку приблизились чьи-то быстрые шаги. Хрустнула битая керамика под ботинками, и на моё плечо легла рука. Встряхнула меня и развернула — рядом стояла Софи.

— Лиза, ты чего? Ты вообще в своём уме?! — вскричала она. — Ты хотела открыть шлюз? Хотела выброситься в космос?!

— Он не открылся, — глухо выдавила я из себя. — Наверное, какая-то блокировка…

Я не узнала свой безжизненный голос — он будто был чужим и звучал откуда-то издалека. Софи смотрела на меня круглыми мокрыми глазами, губы её дрожали. Ни говоря ни слова, она обхватила меня руками и прижала к себе. Приятный аромат ухоженных каштановых волос с яркими разноцветными прядями перебивал царившую в этом месте какофонию запахов металла, машинной смазки и неизвестно чего ещё.

Я не сопротивлялась. В этих объятиях было тепло, они хотя бы на время отвоёвывали крошечный кусочек пространства у холодной пустоты по ту сторону обшивки корабля. Мы стояли без движения в полутьме грузового отсека, и Софи крепко держала меня и прижимала к себе, всхлипывая и боясь отпустить, словно, ослабь она хватку, меня тут же засосёт в вечное чёрное ничто.

Наконец, она взяла меня за плечи и тихо сказала:

— Пойдём, тебе нужно поспать.

— Я не могу, они преследуют меня, — попыталась возразить я, тупо уставившись на то, как Софи возвращает на место ручку аварийного открытия шлюза.

— Тогда просто пошли отсюда…

По совершенно пустым коридорам спящего корабля мы добрались до моей каюты. По земному времени была глубокая ночь; «Фидес» же находился в царстве ночи вечной, космической. Софи помогла мне раздеться, бережно уложила в кровать, накрыла одеялом и присела рядом. Отвернувшись к стене, я лежала с открытыми глазами и чувствовала, как она сидит около меня в напряжённом ожидании.

— Я не буду спать, — упрямо сказала я. — Иначе опять увижу эти глаза…

— Ты не можешь не спать вечно. Когда-то уснуть всё равно придётся, — проговорила она. — Просто не замечай их. Так со всеми нашими страхами и кошмарами. Если их не подкармливать — они тают.

— Не замечать? — Я горько усмехнулась. — Эти глаза — моё прошлое, Софи. Это часть меня. Это я. Как ты предлагаешь не замечать саму себя? Прошлое преследует всех…

— Ты будешь не одна, я буду рядом с тобой, — пролепетала она, легонько проводя рукой по моим волосам. — Когда нас будет двое, оно не причинит тебе вреда…

Порываясь нагрубить в ответ, я раздражённо закатила усталые глаза, но ничего не ответила — подсознательно я опасалась ранить её искренние чувства. Она скинула с себя обувь и улеглась рядом, ласково поглаживая меня по макушке. Я чувствовала её тёплое дыхание на шее, оно успокаивало и дарило какое-то неожиданное облегчение. Вокруг было почти беззвучно — лишь её мерное сопение нарушало тишину, а неспешные движения ладони по волосам, словно периной, окутывали моё воспалённое сознание.

Я вдруг вспомнила мамины нежные руки в те моменты, когда она сидела возле меня в ожидании, пока я усну. Я была маленькой и, устроившись в своей кровати, звала родителей. Я боялась, что ко мне придут кошмары, поэтому мама заходила в комнату, садилась на постель рядом со мной и тихим голосом рассказывала сказку, пока меня окутывала дрёма. Лишь со временем я научилась спокойно засыпать в одиночестве…

Это было бесконечно давно, не со мной, а с кем-то другим. И теперь кошмары вернулись, чтобы забрать меня.

Мой разум отчаянно, из последних сил цеплялся за действительность, но отяжелевшие веки предательски опускались, и наконец я провалилась в сон…

… Тьма постепенно расступалась, а моё тело будто парило в невесомости. Синеватая размытая пелена колыхалась перед глазами, и я обнаружила перед собой толстое неприступное стекло, за которым маячили расплывчатые тени. Я не могла пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой — тело не слушалось меня, его будто бы и вовсе не было. Размытые пятна за перегородкой приобретали очертания, стали проступать отчётливые силуэты людей, одетых в белые халаты.

Я уже давно здесь. Я помнила эти белые пятна, любопытные и внимательные глаза. Я видела, как двуногие ходят по этому залу, заносят что-то в компьютеры, делают какие-то измерения и записи. Здесь страшно. Но самое страшное уже позади — они больше не режут тела моих детей на операционных столах под яркими лампами. Они больше не режут моё тело — они лишь забирают мои жизненные силы — два раза в день… Я слышала, как мои дети зовут меня, как они бьются где-то наверху о металлические стены…

— Я здесь, внизу! Вы же знаете об этом, вы чувствуете…

Слова причиняли боль и тонули в окружающей меня вязкой плотной жидкости. Выхода не было, мои дети знали, что я здесь, но ничем не могли мне помочь. Я пыталась пошевелиться и не могла — шевелить было нечем.

— Я хочу на свободу! Мне надо домой…

… — Я здесь, с тобой, моя хорошая…

Ласковые поглаживания по голове, тихий голос… Липкие лапы наваждения сменились знакомыми очертаниями стен каюты. У изголовья чернело окно в космос, а Софи по-прежнему была рядом. Кое-как сориентировавшись в пространстве, я села на кровати. За дверью слышались голоса и топот многочисленных ног.

— Мы ещё не прибыли? — спросила я, спросонья протирая глаза. — Далеко до астероида?

— Ещё минут двадцать, ребята готовятся к посадке, — ответила Софи, разминая шею и потягиваясь. — Ты кричала во сне. Я могу остаться с тобой, если хочешь…

— Нет, у нас есть работа, надо собираться.

— Какая работа? Тебе нужен отдых. Полтора часа — это даже сном нельзя назвать!

Я молча встала и открыла секцию гардероба в стене. Нужно было готовиться к выходу наружу, поэтому я достала термокомбинезон и принялась натягивать его на себя.

— Всё в порядке, Софи, ты не волнуйся за меня, — сказала я, вымученно улыбнувшись. — Заряжусь чем-нибудь бодрящим и полностью приду в норму.

Тело было ватным и чужим. Усталый мозг самовольничал, бастовал, мысли плыли, как в киселе. Пальцы не слушались, упорно промахиваясь мимо молнии. С третьей попытки, непрерывно ругаясь про себя, я всё же застегнула комбинезон. Костюм с шелестом ужался, приняв форму моего тела, обтянул его согревающей материей — и из-за этого ещё сильнее захотелось спать. Я обернулась. Софи сидела на кровати, вперив в меня грустный взгляд больших карих глаз. Подойдя к ней, я наклонилась и поцеловала её в щёку.

— Спасибо тебе, что была со мной.

— Да не за что… — Она опустила глаза. — Но я по-прежнему считаю, что тебе надо отдохнуть.

— Я буду иметь это в виду.

С этими словами я развернулась и собралась было выйти в коридор, как вдруг Софи тихо произнесла:

— Я никому не скажу о том, что ты пыталась сделать. Иначе тебя упрячут в лазарет под охрану.

— Спасибо ещё раз, — повторила я. — Не знаю, что на меня нашло. Похоже, это был какой-то нервный срыв, но теперь я в норме…

Я вышла из комнаты в коридор, столкнувшись нос к носу с Василием, который тоже был одет в термокомбинезон. Вскинув брови, он оглядел меня с ног до головы и с ехидцей протянул:

— С добрым утром. Тоже решила побродить по камешку?

— Это лучше, чем сидеть без дела, — заметила я, придвинулась к нему поближе и сбавила тон. — Слушай, Василий, у тебя есть чем взбодриться?

— Найдётся. Но, может, не стоит? — нахмурился он. — Может, лучше всё же поспать? Тебе бы точно не помешало…

— И ты туда же, доброхот? — Я начинала злиться — все вокруг так и норовили решить за меня, что лучше для меня самой. — Нормально всё! Дай мне стимулятор, и хватит меня нянчить!

— Сейчас, сейчас. Только не тыкай мне опять пушкой в морду.

Он вскинул руки в шуточном примирительном жесте, развернулся и скрылся в своей каюте. Вернувшись через полминуты, протянул мне раскрытую ладонь с белой капсулой:

— Держи. Только никому ни слова — особенно своим девочкам, а то заклюют меня за то, что потакаю твоим прихотям.

Поблагодарив Василия, я проглотила капсулу и направилась в сторону рубки. Капитан Юмашева, как всегда, стояла на боевом посту, заложив руки за спину, и глядела вдаль сквозь обтекатель. Оба кресла операторов были заняты, второй пилот всматривался в консоль перед собой, а впереди уже маячили две серые каменные глыбы — продолговатая Ида, и чуть в стороне — маленький округлый Дактиль.

— Сначала осмотрим мелкий или тот, что побольше? — вполоборота спросила Диана.

— Давай начнём с малого, а там видно будет, — ответила я. — Есть какие-нибудь показатели?

— Ничего особенного. Спектральные данные, звуковые, гамма-съёмка — всё говорит нам о том, что это обычные железокаменные тела. Похожи на хондриты — кремень, железо, магний… В общем, надо потыкать в них палочкой и попробовать на зуб. Ты готова?

— Так точно. Пора приземляться…

Магнитные ботинки накрепко прицепились к полу шлюза. Нас было четверо — я, Василий и двое членов экипажа — Йоши Микадо и Феликс Кардено. Свист уходящего воздуха наполнил небольшую переходную камеру, в центре которой белел круглый блин наружного люка. Ещё раз проверив синий форменный скафандр Ассоциации и щёлкнув нашлемным фонариком, я прикрыла глаза и вслушалась в собственное неровное сердцебиение. Из динамика под потолком прозвенел голос:

— Тридцать секунд до стабилизации давления. Жалоб нет? Нигде не сифонит?

Нигде не сифонило, и я просто подняла большой палец вверх, в камеру. На плече стволом вниз висел масс-драйвер, заряженный обоймой тяжёлых шариков — нельзя было наверняка знать, с кем придётся столкнуться, поэтому мы предварительно вооружились.

— Всё, можете выходить, — сообщила Юмашева из репродуктора.

Йоши Микадо пробежался пальцами по кнопкам пульта, люк сдвинулся вниз и отъехал в сторону, а сверху спустилась металлическая лесенка. Погрузившись на несколько сантиметров в серую реголитовую поверхность астероида, она замерла, и экипаж приступил к выходу.

Я замыкала отряд, и по мере спуска по лестнице в теле всё отчётливее проявлялась приятная лёгкость — искусственная гравитация корабля ослабевала и уступала место почти полному её отсутствию.

Я спрыгнула на твёрдый грунт. Вернее, медленно-медленно спланировала — притяжения практически не было, да и поверхность сложно было назвать твёрдой. Серо-коричневый астероид был покрыт неровным слоем мелкого крошева, в которое погружались намагниченные ботинки. Тут и там его разреза́ли рытвины, неглубокие котлованы и круглые воронки — он весь был искромсан и исколот мелкими осколками, с которыми сталкивался на протяжении всего своего существования.

Движение походило на полёт. Лёгкий толчок — и я поплыла над серой, мёртвой землёй, будто призрак. Тишину в шлеме пронзил счётчик Гейгера — настойчивый дятел, стучащий по черепу. Я покинула искусственное магнитное поле корабля и оказалась в царстве космического радиационного фона.

С силой оттолкнувшись от тверди, я прыгнула и в буквальном смысле полетела. Серое крошево отдалялось, за непривычно близким горизонтом приоткрылся покатый изгиб камня и щербатое ребро особо крупного метеоритного кратера. Метрах в десяти подо мной проплывала земля, а в шлемофоне раздался голос Дианы:

— Волкова, не увлекайся прыжками, мне не улыбается вылавливать тебя в открытом космосе.

— Вас поняла, капитан, — отозвалась я.

Я проплыла ещё с полсотни метров по дуге, ноги мои вновь коснулись почвы, и из-под тяжёлых ботинок вздыбились небольшие фонтанчики песка. Поглядывая по сторонам, я неторопливо побрела по камню. Чуть позади и сбоку шёл Василий с оружием наготове — его плавные, уверенные движения выдавали в нём человека опытного, и к невесомости ему было не привыкать.

— Скажи, Василий, — обратилась я к нему. — Сколько у тебя было выходов в открытый космос?

— Намного больше, чем ты прожила годков, — ответил тот. — Думаешь, будь я зелёным карасём, твоя миссис капитан выпустила бы меня, проходимца, наружу? Настоящих мужиков в экипаже явно не хватает. Даром, что вами женщина управляет.

— Василий, я всё слышу, — сквозь помехи донёсся голос Юмашевой. — Неужели вы сторонник давно устаревших убеждений? Надеюсь, вы не придерживаетесь бытовавшего когда-то мнения о том, что женщина на корабле — это к беде?

— Не подумайте ничего плохого, товарищ капитан, — примиряюще сказал Василий. — Я обожаю женщин — тем более русских — и всецело им доверяю. Просто во флоте женщина-капитан — довольно редкое явление.

— Мы не во флоте, этот этап для меня уже позади, — со едва заметной ноткой презрения сказала она. — И вы правы — у меня сейчас дефицит опытных бойцов, поэтому приходится пускать в бой даже случайных пассажиров. Я не ошиблась, сделав ставку на вас, правда же?

В ответ Василий только хмыкнул.

В отдалении один из робких мерцающих фонариков скрылся за изгибом плоскости, а я вдруг остро и отчётливо почувствовала — ещё несколько десятков шагов, и я встречу того самого Маленького Принца, обитавшего в одной книг, которые я обожала перечитывать в детстве. «Есть такое твёрдое правило: встал поутру, умылся, привёл себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету». Этому камню явно требовалась генеральная уборка — и начать стоило бы с пылесоса…

Взобравшись на гребень большого, метров пятидесяти в диаметре, почти идеально круглого кратера, я огляделась. Не было ни Маленького Принца, ни его баобабов — лишь вдалеке, в той стороне, откуда я пришла, стояла одинокая фигурка, да виднелась за изгибом астероида покатая спина «Фидеса». Я спросила у коммуникатора:

— Ребята, вы что-нибудь нашли?

— У меня ничего, — ответил Микадо.

— Аналогично, никаких признаков жизни, — пробасил Феликс.

Я сделала несколько шагов вниз по склону кратера и вдруг почувствовала что-то необычное. Сначала я не поняла, что это, но вскоре сообразила — шагать стало тяжелее, а счётчик Гейгера трещал с удвоенной интенсивностью. Я взглянула вниз — ничего особенного на вид, просто каменное крошево… К которому притягивались магнитные ботинки. Присев на корточки, я несколько раз взмахнула рукой, разбрасывая в стороны тонкий слой грунта, и моему взору предстала гладкая угольно-чёрная поверхность. Вот так сюрприз…

— Я нашла что-то, здесь под породой какой-то металлический сплав, ровная поверхность. Приём…

— Лиза, видим картинку со шлема, — долетел взволнованный голос Дианы. — Пока ничего не делай, подожди нас. Мы сейчас подскочим поближе, ребята с инвентарём подтянутся. — И куда-то в сторону: — Софи, готовься на выход…

В отдалении прозвенел голосок Софи:

— Две минутки!

Решив лишний раз не рисковать, я вернулась на гребень кратера. В нескольких сотнях метров, степенно разворачиваясь, бесшумно приближалась махина «Фидеса». Из гладких боков судна время от времени вырывались синеватые вспышки маневровых импульсов. Василий был уже тут как тут — ковырял носком ботинка реголит, под которым чернел металл.

— Ты молодец, Лизуня, у тебя глаз-алмаз.

— Вася, это была чистая случайность. — Я развела руками. — Мне просто повезло, не более того.

— Пусть так, — кивнул он. — Но мы могли не найти здесь вообще ничего. Потоптались — да и домой, баиньки.

— Меня больше беспокоит то, что ждёт нас внутри, под этой крышкой. — Я беззвучно стукнула ногой по металлу, вакуум проглотил моё движение. — Плохое у меня предчувствие. Если я вообще могу доверять своим чувствам…

Корабль плавно приземлился рядом, грузовая рампа медленно опустилась, и к нам вышли облачённые в скафандры Софи и Норман. Они были вооружены альпинистскими крюками, страховочными тросами и газовым нагнетателем, гофрированный шланг которого скрывался во чреве корабля. Вбив колышки в твёрдый грунт прямо на гребне, Норман обвязался страховкой, потуже натянул трос и открыл клапан нагнетателя.

Словно завороженная, я наблюдала, как в абсолютной тишине мощный поток газа вырывался из сопла, разметая в разные стороны потревоженный реголит и поднимая вверх брызги колючей серой пыли — она разлеталась в стороны и рваными сизыми хлопьями удалялась в безбрежное космическое пространство. Через считанные минуты я стояла на кромке и обводила взглядом вогнутый параболоид, идеально вписанный внутрь кратера.

— Есть идеи, как попасть внутрь? — спросила я.

— Потяни, деточка, за верёвочку, дверь и откроется, — сострил Василий.

Я сделала несколько шагов, спускаясь по матово-чёрной поверхности, рассечённой начетверо двумя идеально ровными полусантиметровыми бороздками. В центре шлюза вспучивался круг, вероятно, скрывавший под собой запирающее устройство. Решив поделиться наблюдением, я включила коммуникатор:

— Судя по тому, как эта штука была ровным слоем аккуратно присыпана сверху, её закрыли снаружи. Когда в последний раз открывали — неясно, поблизости ни малейших следов. Их, впрочем, могли замести… Софи, что за материал?

— Решётка кольцевых резонаторов из помеси галинстана, углерода и ферромагнитных частиц, — сообщила Толедо. — Достаточно старая, но очень эффективная стелс-технология. Поэтому сканеры ничего не показали… Сре͐зать замок электро-лучевым инвертором — и всего делов. Пойдём, Норм, поможешь мне…

Минут через пять Софи и Норман примонтировали на робота-погрузчика промышленный сварочный модуль, и вскоре поверхность астероида едва заметно задрожала в такт тяжёлым шагам четвероногого исполина — для устойчивости его опоры вгрызались в поверхность с помощью распорных буров. Стоя рядом с этим механизмом, который, казалось, способен был работать где угодно — даже на дне преисподней, — я в очередной раз поразилась, сколь изощрённый инженерный гений вложил всю свою мощь в промышленные разработки.

— Лиза, отойди в сторонку, пожалуйста, — попросило радио голосом Софи.

Я посторонилась, а робот неторопливо проследовал к самому дну, сложил лапы и опустился на брюхо прямо перед кругом.

— Будьте готовы, — предостерегла Толедо. — Если там внизу воздух, он может полыхнуть при разгерметизации.

Из массивного сварочного устройства вырвался ярко-белый всполох, а я на всякий случай отошла ещё на несколько шагов. Через мгновение электрический луч впился в поверхность шлюза, и манипулятор робота начал медленно описывать окружность. Я прикрыла ладонью обтекатель шлема — столь ярким был луч, от которого едва спасало защитное напыление на слое прозрачного поликарбоната. Взрыва не случилось — внизу, под люком, тоже царил вакуум.

Секунды казались мне вечностью — умом понимая, что поблизости кроме нашего экипажа нет ни души, я тем не менее с масс-драйвером наизготовку напряжённо ожидала какого-то подвоха — что кто-то нападёт на нас сверху, или из реголита вдруг повыскакивают автоматические турели. Однако, ничего не происходило — добела раскалённый металл бесшумно плавился, тут же остывая на космическом холоде. Наконец, робот завершил окружность и поднялся на лапы, а вырезанный круг, покорный едва заметной гравитации астероида, неспешно исчез в образовавшейся дыре метрового диаметра.

Включив фонарик на шлеме, я аккуратно приблизилась к тёмному отверстию и заглянула внутрь. Полнейшая, могильная тьма. Рядом со мной уже стояли все пятеро, и Кардено поинтересовался:

— Кто первый? Есть желающие?

— Я пойду, — твёрдо заявила я.

Стимулятор делал своё дело, отгоняя сонливость и придавая сил, поэтому я вернулась ко вбитым в каменистую поверхность крюкам и уже привычными движениями, лишь слегка скованными скафандром, обвязалась сбруей и пристегнула страховку.

Я уселась на краю чёрной дыры, свесив ноги в бездну. Бабочки безумия щекотали крыльями внутри живота. Луч фонаря тонул в этой тьме бесследно, не находя дна. Это была не просто тьма — она смотрела на меня в ответ. Древние человеческие инстинкты будили безотчётный страх неизвестности — и тем не менее, пора было спускаться.

Глубоко вдохнув, я соскользнула в бездну.

Тут же, захлёбываясь, неистовой трелью залился счётчик Гейгера. Медленно, словно улитка, я спускалась вниз, а фонарик тем временем выхватывал из темноты стальные стены, пучки проложенных в нишах проводов и труб, какие-то металлоконструкции.

— Лиза, что там? — пробился сквозь радиопомехи чей-то искажённый голос.

— Это корабельный док, — вполголоса отозвалась я. — Здесь пусто и тихо, фон в восемь раз выше космического, порядка двадцати миллизиверт в час… Температура тридцать пять, довольно жарко.

— Маякни, когда можно будет спускаться…

Наконец, внизу показалось ровное серое дно пропасти, я преодолела последние метры и со стуком магнитных ботинок утвердилась на металле. Сканер не показывал ровным счётом ничего — ни одной живой сигнатуры, насколько сигма-эмиттер мог пробить неплохо экранированные стальные стены.

— Я на дне, тут метров тридцать высоты, — сообщила я, пару раз дёрнув трос. — Пока ничего особенного не видно, нас никто встречать не собирается. Можно спускаться, но прихватите какое-нибудь освещение — темно, как у негра подмышкой…

Сверху, в казавшемся таким далёким отверстии показался чей-то силуэт, а я отстегнула карабин и пошла вперёд. На покрытом ровным слоем пыли полу виднелись беспорядочные следы — довольно, впрочем, давнишние. В блуждающем луче фонаря угадывались хаотично разбросанные ящики и короба, вдоль стены были уложены продолговатые металлические трубы. Вскоре я упёрлась в массивную стальную дверь. Пошарив глазами, увидела сбоку кнопочный пульт управления и понажимала кнопки — без видимых результатов. Пульт был отключён, однако рядом в стену был вмурован короб, напоминающий электрический щиток. Я открыла дверцу, под которой обнаружились несколько стройных рядов переключателей, и пощёлкала тумблерами — тщетно, всё было обесточено.

Сбоку из темноты возник Василий.

— Я смотрю, в этой холостяцкой берлоге явно не хватает женской руки… Фонит — будь здоров… Сдаётся мне, что где-то в глубине этой землянки прячется неостывший ещё ядерный реактор.

— Надо бы подсветить, не видно ни черта, — заметила я.

— Сейчас подсветим, не проблема! — откликнулся в коммуникаторе Микадо.

Выжигая глаза, вырывая из мрака плывущие в воздухе бессчётные пылинки, вспыхнул мощный прожектор. Световая пушка в руках космонавта шарила лучом по стенам, вокруг металась сверкающая пыль, словно звёзды в пространстве Вселенной, а из тьмы выпрыгивали патрубки, скобы, гофрированные кабель-каналы, какие-то пристёгнутые к стенам баллоны и канистры. И везде, повсюду — реголитовая пыль, которая проникла внутрь и, словно живая, облепляла собою всё.

Толстый кабель от прожектора уходил наверх, в дыру. На другом конце площадки, в густой тени, вырисовывалась ещё одна дверь — массивная, словно от банковского хранилища. Грузовая. А под самым шлюзом по периметру чернела ровная метровая щель — туда, распахиваясь, по рейлингам должны сдвигаться створки шлюза. Одна из стен представляла собой большое, слегка изогнутое смотровое окно на уровне человеческого роста. С той стороны толстого прозрачного пластика во тьме непробудным сном спали шкафы с оборудованием, консоли управления и мониторы.

— Будем ломать стекло или войдём через дверь? — спросил Василий.

— Внутри может быть воздух, за дверьми наверняка переходные отсеки, — задумчиво сказала я, бросив взгляд на мёртвое табло над дверью. — А если разобьём стекло — велик риск разгерметизации всего комплекса.

— Или, как минимум, его части. Значит, воспользуемся дверью. — Василий принялся озираться. — Ну, так где нашего штатного инженера черти носят? Софи! Тебе нужно отдельное приглашение?!

— Не ори, Вася, ты не дома, — пробурчала Толедо в динамике. — Сейчас разберёмся…

Скатившись вниз по тросу, Софи ловко спрыгнула на металл и направилась в сторону двери, к стальной распределительной коробке. На плече её висел космопехотный инженерный ранец.

— Так, посмотрим, что тут у нас…

Расстегнув рюкзак, она принялась колдовать над проводами. Через минуту в наушнике щёлкнула статика, и по периметру помещения загорелись два десятка оранжевых ламп, зловеще подсвечивая заваленный хламом просторный ангар. Над обеими дверьми теперь помаргивали зелёные огоньки, а сенсорные панели горели ярко-красным светом.

— «Фидес», как слышно меня? — позвала я. — Мы запитали шлюз, готовимся входить, приём!

Сквозь оглушающий треск помех раздался едва различимый голос:

— Слышимость три из десяти — видимо, из-за фона. Будьте настороже…

Я подняла глаза и посмотрела вверх. Вдалеке, в круглом проёме, виднелась голова Нормана с включённым нашлемным фонариком.

— А теперь давайте посмотрим, насколько тепло нас встретят. — Софи нажала на сенсорную панель, и дверь бесшумно поднялась вверх, открывая небольшую воздушную переходную камеру.

Кардено отрапортовал:

— Я останусь здесь на случай непредвиденных обстоятельств, а вы идите.

Вчетвером мы проследовали в шлюз, дверь за нами закрылась — и тут же после тишины безвоздушного пространства оглушительно засвистели воздушные нагнетатели, наполняя камеру воздухом…