Водяной. Часть 1-3

Водяной. Часть 1

— Деда, деда, поноси покамест, ладно? — Внучки, три мои десятилетние егозы, Маринка, Кристинка и Залинка разномастным веселым вихрем налетели на меня, сидящего на мягкой скамье около большого аквариума, и принялись надевать мне на шею какие-то амулетики. У них сейчас, девиц-малолеток, какое-то помешательство на древних богах. Собирают амулетики Тора, Локи, Кетцалькоатля и прочих, в том числе и наших славянских. Помешательство всеобще-малолетнее какое-то, и при этом необходимо (по девчачьим разговорам), чтобы новокупленная вещь сразу носилась на теле. Неважно на чьем. Ну а кто лучше всего подходит на роль носителя? Правильно, дед. Неважно, что на мне образок, который на меня их бабушка двадцать годов назад повесила, хоть я и неверующий. Крещен при рождении, но в церкву не ходок. Но разве это волнует внучек-девчонок, точно знающих, что дед их любит-обожает, и не такое позволит? Нацепив мне на многострадальную шею не меньше трех десятков всякой всячины-бижутерии, девочки дружно чмокнули меня в обе щеки, и убежали к родителям, которые что-то смотрели в «Спортмастере».

— Ха, дед, ты попался! На новогоднюю ёлку сейчас похож. — Подойдя, с вредной усмешкой заявил Иван, мой старший внук, и протянул большой толстый конверт и пару флешек. — Вот, распечатал, все, что ты просил. Только дед, ну все эти бумажные фото, бумажные книги — прошедший век. У тебя три фоторамки, ну купи еще несколько.

— Вань, я сам прошлый век уже. — Засмеялся я, вытаскивая из конверта пачку фотографий. Дети, внуки, пчелы и собаки… мое богатство. Самое мое главное. Дочь Ирина с мужем Олегом, Светлана, женушка моего сына Анатолия. Ваня, Артемка, сыновья Иры и Олега, Маринка, родная дочка Светы и Толика, и их приемные Кристинка и Залинка. Маринка синеглазая блондиночка, Кристинка рыжая и зеленоглазая, и Залинка, брюнетка с темно-карими, почти черными глазками, настоящая восточная красавица. Внучки у меня красотульки и умницы, отрада моего сердца. Также, впрочем, как и оба внука, семнадцатилетний Ваня и семилетний Артемка. Вот внуки и внучки на речке, а вот на моей пасеке… Кстати, вот что интересно — девочек пчелы не жалят. Вот никогда не трогают. Пацанам достается, хоть они на пасеке шуршат, и щурок отгоняют, а девчонок пчелки не трогают.

Отдельно, в более крупном формате, шли фотографии Луны и Сатурна, а так же снимки пары метеорных потоков. Ну люблю я посидеть после полуночи во дворе в компании своих псов, глядя на звезды в телескопы. Имею право; пенсию, несмотря на все ухищрения правительства, я все ж таки выслужил. Собакены ребята умные, ни разу телескоп даже не пошатнули, молча сидят около меня и смотрят в небо. Разве иногда собачьим телеграфом новостями обмениваются. Кто его знает, о чем мой стаф и соседский мастиф перелаиваются с парой лаек из деревни неподалеку? Может, обсуждают полет МКС?

Оба моих пацана тем временем внимательно и снисходительно присматривали за вернувшимися из «Спортмастера» и сейчас скачущими на надувном батуте девчонками.

— Тем, сходил бы к сестрам, проконтролировал напрямую. — Ванька спрятал наладонник, и невозмутимо вытянул длинные ноги в адидасовском трикотаже. — А то кто еще пристанет, отсюда не поймем.

Темка степенно кивнул, протянул свой смарт брату, и, сняв на входе свои кроссовки, присоединился к сходящим с ума малолеткам. А Иван внимательным взглядом проводил красивую шатенку лет двадцати, продефилировавшую мимо на высоченных каблуках.

— Дед, на «Тайную жизнь мастера зелий Северуса Снейпа» пойдешь? — Ванька оторвался от созерцания очередной девицы, на этот раз затянутой в джинсу блондиночки с выкрашенными в розовое косичками на висках, и повернулся ко мне. — Через час сеанс, папа с мамой или дядя с тётей успеют подойти. Возьмем билеты?

— Почему нет? — Я вытащил расходную карточку из бумажника, и протянул внуку. — Купи билеты на всех нас шестерых, «Колы» и «Севен Ап» по паре литров внизу. Кукурузу на входе возьмете. Ваши предки нас подождут в кафе на Баумана, или Ирина с Ольгой мужей ткани утащат смотреть.

Внук, кивнув, умчался. А я пристукнул тростью наглючего и невесть откуда взявшегося в этом торговом центре жучка, откинулся на спинку скамьи. В городе тоже неплохо бывает, главное, чтобы не слишком долго в нем находиться. А то суетно больно, шумно, народу много.

То ли дело дома, в селе — тишь да гладь, да божья благодать. Огород, сад, пасека небольшая. Кама с Волгой, разлившиеся в устье на полсотни километров с лишним, рыбачь — не хочу. Вокруг лесочки и посадочки, позволяющие и грибы пособирать, и слегка поохотиться. Есть пока и утка, и гусь, да и зайцы в подсолнухах бегают, жирные настолько, что сало с боков капает. Впрочем, я больше охочусь в полях, на перепела, коростеля и куропаток. Ну, иногда еще на вяхирей, осенний вяхирь ну очень вкусен. Забавно, мои спаниэли, далматинец и амстаф прекрасно работают сворой-коллективом по полевой дичи, поднимая на крыло отменных бегунов-коростелей и сидят со мной в засаде на голубей, как партизаны. При том и амстаф, и далматин хоть и вписаны в мой охотничий билет наравне со спаниэлями, но не считаются охотничьими псами большинством знакомых.

Отпив глоток газировки, я снова оглядел людскую суету вокруг. Суббота, народ отдыхает, в том числе здесь, в торговом центре. Капиталисты сделали все очень умно, тут в одном здании и кинотеатр, и всяческие кафешки, и магазинов множество.

Что-то царапнуло душу, и я вернулся взглядом к троице, только что поднявшейся на эскалаторе и сейчас идущей в нашу сторону вдоль перил. Молодая девушка, симпатичная, и два парня. Девушка как девушка, светловолосая, а парни вроде как кавказцы. И что мне в них… да у них под полой плащей автоматы!

Охранник напротив книжного дернулся к своей рации, ближайший ко мне парень рванул автомат наружу. И время потекло медленно-медленно.

Вот этот, судя по всему, террорист-смертник, вынимает из-под полы свой автомат, обыкновенную «Ксюху», то есть АКС-74У, направляет его в сторону охранника. Второй тянет свой, такой же автомат-укорот, и смотрит в ту же сторону. Девица заторможенно распахивает свою пухлую моднячую куртку, а там, под курткой, какой-то жилет-разгрузка. Бомба?

Про себя посетовав на больное колено, я вскочил (а остальные все так же медленно тянутся, как в патоке), и вырвал из трости клинок. Купил себе эту тросточку лет пять тому назад в Прибалтике, с тех пор с ней и хожу. Удобно и стильно, разгружает больную ногу. Но сейчас придется немного потерпеть, какую-то короткую пробежку.

Внезапно все ожило, и автомат ближайшего ко мне террориста выплюнул в сторону охранника длиннющую очередь, свалив мужика в форме и разбив стеклянные витрины. Второй начал ко мне разворачиваться, когда я с набегу рубанул его по шее, и на следующем шаге возвратным движением воткнул клинок в спину первого. И подхватив девицу с бомбой, с разгону перевалился с этой глупышкой через перила ограждения.

— Как охота жить, во имя всех богов!!! — Успела мелькнуть в голове отчаянная, яркая мысль. И все сначала полыхнуло, а потом погасло.

Там же, через четыре часа.

— Что скажете, товарищи офицеры? — Генерал в полицейском мундире прошел по хрустящему крошеву, поглядел на упакованные в черные пакеты тела террористов и лежащие отдельно останки лихого деда.

— Повезло, товарищ генерал-майор! — Вытянулся подполковник в таком же мундире, а затянутый в сбрую майор-омоновец согласно кивнул.

— Не повезло, а проспали! Если б не этот старикан, число жертв шло б на десятки, а то и на сотни! Два автоматчика и бомбистка в субботнем торговом центре! Посетителей с тысячу, не меньше, а то и больше было! Да у нас только пострадавших в панической давке триста семнадцать. Из них шестеро в крайне тяжелом состоянии! — Генерал чуть успокоился, и сбавил обороты. — Ищите! Землю ройте, но найдите руководителей акции! Товарищи из ФСБ, военной разведки и МИДа вам помогут, все согласовано. И учтите — мы на контроле из Москвы, на самом-самом контроле! Нужна будет помощь — сразу ко мне, обеспечим!

И главный татарский мент похрустел к стоящему на втором этаже вроде как задумчиво пинающему обломки главному татарскому же эфэсбешнику. На самом деле, им с коллегой реально повезло. Страшно подумать, что могло тут случиться, а сейчас все можно спустить на очень плавных тормозах, восхваляя павшего смертью храбрых деда-фехтовальщика. Кстати. Хорошая у того тросточка со скрытым клинком, надо бы и себе такую заказать.

Там же, в это же время.

— Смертные порой такие забавные, правда, брат? — Высокий изящный брюнет повернулся к еще более высокому и много более массивному блондину.

— Порой да. Но этот старик заслужил свое место в Вальхалле! — блондин облокотился на полированные перила и качнул туда-сюда тяжелым молотом. Из внезапно появившейся над разрушенным куполом тучи ударила молния, громыхнуло, порыв ветра вбросил сквозь разбитый стеклянный потолок град и ливень.

— Но он хотел жить, брат. — Брюнет подбросил на ладони большую сферу, искрящуюся желто-зеленым. — Кстати, сильная душа у этого смертного. Жжется даже.

— Ну, жизнь это не ко мне. Вот посмертие, это другое дело. Позволишь посмотреть, Локи? — изящная, невозможно красивая темноволосая женщина вышагнула из тени, и аккуратно взяла сферу с ладони брюнета. — Да, силен старик.

— Позволь мне, Мара. — Из солнечного луча шагнула яркая ослепительная блондинка.

— Конечно, сестра. Скажи, Лада, ты тоже получила свою долю? — Брюнетка отдала сферу, и стряхнула с рук искорки, упавшие на пол легким инеем.

— На нем был и мой знак тоже, сестрица. — Богиня жизни, любви и плодородия невесомо прошлась по стеклянному крошеву, улыбнувшись, погладила по щеке пробегавшую мимо девушку в полицейской форме (та удивленно замерла, и огляделась). — Да, силен муж. Что вы хотите с этим делать, господа боги?

— Я? Не знаю. — Громыхнул Тор, и подкинул молот. На улице снова полыхнула молния, от близкого разряда из потолочных рам посыпались остатки стекол, разгоняя с открытых мест оцепление. — Старик сделал то, что должен был сделать — убил врагов и сберег свой род. Ну погиб при этом, бывает.

— Я бы мог сделать многое, но именно с этой душой сие будет нечестно. — Улыбнулся брюнет, и аккуратно подставил подножку задумчиво бродившему генералу. Тот запнулся и упал бы, если б его не подхватили спецназеры из ФСБ. Тор и богини укоризненно поглядели на него, а Локи покаянно развел руки. — Ну не удержался я. Не удержался. Ну так, ведь я злой и противный бог шуток, так ведь?

— Я уже сказала — жизнь это не ко мне. Посмертие могу обеспечить. — Мара взглядом смела осколки и мусор со скамьи и уселась на нее, приглашающе кивнув сестре. — Но просьба была ясная, а жертва очень осмысленная и очень серьезная.

— Тогда, если вы не против… — Лада села рядом с сестрой и подбросила сферу на ладони.

— Не то, чтобы я был против, дорогие мои. Но могли бы сначала и меня спросить. — Из-за колонны вышел скромно одетый кудрявый шатен с аккуратно постриженной бородкой.

— А ты откажешь дамам, Иисус? — Лада очаровательно улыбнулась. Мара просто приветливо кивнула, а вот Тор и Локи грозно нахмурились. На что, впрочем, Иисус совершенно не обратил внимания, улыбнувшись в ответ дамам. Глянул на тела внизу, на сферу на ладони богини…

— Не здесь, не в этом мире, дорогая. — Построжел Христос. — Иначе ему не будет правильного посмертия. Найди другой мир, где нет его доппельгантера. Там разрешаю.

— Ты настоящий душка! — Лада весело вскочила, чмокнула Иисуса в щеку и растаяла в облаке золотых искр.

— Не богиня, а девчонка. — Фыркнул Локи и, взмахнув рукой, отправил вслед ей небольшой сгусток тумана. — Тогда мой дар старику. Небольшой.

— И мой тоже. — Тор метнул в никуда крохотную молнию.

— Тогда и мой тоже. — Мара загадочно улыбнулась, крутанула указательным пальцем крохотную метель из сверкающих снежинок и отправила вслед за молнией. И тоже растаяла, шагнув в тень.

— До встречи. — Тор подбросил молот и исчез во вспышке молнии.

— Как они любят спецэффекты. — Покачал головой Локи. — Всего хорошего, Иисус. — И просто исчез.

— Да уж. — Триединый Бог этого мира прошелся по битому стеклу, глядя на пятна крови. — Ведь сказано было — не убий! Глупые еще, дети — детьми. В Чистилище их!

И три души, оставшиеся от террористов-смертников, исчезли в неяркой вспышке.

Мне было странно. Спокойно слишком, неторопливо и невозмутимо. Вроде как уже некуда торопиться. Интересно, почему? И почему я вроде как в какой-то капсуле, сквозь которую ничего не видать? Я в больнице, что ли?

Внезапно голову (или не ее?) прошили проявившиеся воспоминания и знания. Пространство вокруг всколыхнуло, закорежило, завернуло штопором и через какой-то хитрый проход выкинуло меня наружу.

— Или через задний, или через передний. Точно, два выхода. — Я старался проморгаться, глаза слепило яркое солнце.

— Ну, не совсем. — Рядышком прожурчал красивый женский голос, и рассыпался невесомым смехом. — Но где-то рядом, дед. Так что успокойся и слушай. Впрочем, мне торопиться некуда, так что оглядись и прими то, что с тобой. Я немного подожду.

В глазах прояснилось. И оказалось, что я стою на берегу какой-то речушки. Речушка явно горная, шустрая. Звенит-перекатывается. Горы чуть поодаль, высокие, снежные шапки на них. А тут явно знойное лето жарит; хотя мне совершенно комфортно, в моей-то зимней одежке. И это при том, что я на любой жаре потом истекаю, как снеговик.

Тут я кой-что заметил, и мне от этого поплохело. А именно то, что я тени не отбрасываю. Деревце рядышком со мной, серебристый тополек, вон какую раскинул, а меня как будто и нет.

Я внимательно присмотрелся к своим рукам и уже чуть спокойнее обнаружил, что сквозь них вижу. Прозрачные они у меня, если как следует приглядеться, но при этом цветность сохраняют, я их объем чувствую. Хм… на пробу я ткнул пальцем в тополиный лист, палец спокойно прошел сквозь него. Так, а кто со мной разговаривал?

Неподалеку на камешке обнаружилась очень красивая блондинистая дама непонятных лет, скромно сидящая и за мной наблюдающая. Вроде как и молоденькая, но вот столько такой зрелой силы в ней, что на пару королев точно хватит. А то и на дюжину.

— Здравствуйте, сударыня. — Вежливость великая штука, а этикет придумали очень умные люди. Мало ли, что мне орать от перепуга охота, это потерпит. — Позвольте поинтересоваться, что именно со мной случилось. Что я должен принять. И о чем вы мне хотели поведать. И да, мое имя Захар Владимирович Догляд.

— Какой вежливый. Приятно встретить хорошо воспитанного смертного, жаль только, что после его смерти. — Блондиночка изящно закинула ногу на ногу, оправила подол даже на первый взгляд неимоверно дорогого платья и сверкнула великолепной улыбкой. Реально сверкнула. Как электросваркой, у меня аж в глазах (или что у меня сейчас вместо них) зайчики забегали. — Мое имя Лада, я — богиня. Как ты уже понял, твой земной путь был прерван. Но ты совершил некий древний ритуал и высказал четкую и ясную просьбу. По ритуалу — ты, как высказался Тор, убил врагов и защитил свой род, пожертвовав своей жизнью. При этом ты восславил богов и сказал, что хочешь жить. Учитывая, что твои внучки надели на тебя амулеты, в том числе со знаками Тора, Локи, Мары и меня, и место силы, на котором все это произошло, то мы услышали и пришли поглядеть. Твой верховный бог был не против. По общему решению мне разрешили исполнить твою просьбу по моему разумению с некоторыми ограничениями. Интересно, какими?

— Да. Не это главное. — Я облизнул пересохшие губы. Так, я вроде как призрак, у призраков пересыхают губы? — Как там мои? Дети, внуки?

— Все живы. И зять с невесткой. Испугались страшно, расстроились из-за тебя, слезы льют. Гордятся. — Лада снова улыбнулась. — Молодец, дед. Потому я и откликнулась. Жизнь — это любовь. Ты любишь своих детей и внуков, ты отдал ради них самое дорогое — жизнь. Значит, ты прав.

— Спасибо. — На душе потеплело. Похоже, это все, что сейчас у меня осталось. — А что насчет ограничений?

— Ну, они просты. Я не могу вселить тебя в тело, занятое душой. Не могу тебя поселить в мирах, где есть твои двойники. Значит, тебе надо создать тело самому. Это сложно, но выполнимо. Если у тебя есть время и силы. Они у тебя будут, от меня. Кроме того, у тебя есть дары еще трех богов. Малые, но тем не менее. Среди людей ты будешь слишком заметным. Потому я решила так — будешь жить здесь. Водяным духом. Не смотри на меня так недоуменно, ибо, как сказано Декартом — Cogito ergo sum. «Я мыслю, следовательно, я есмь!». Жить можно по-разному, Захар. Я богиня весны и жизни, а вода — это жизнь. Здесь закрытый водный район, других водяных духов нет, то есть, ты, такой красивый, вне конкуренции. Нелюдь есть, но немного, и она сухопутная. Да и нежить есть. Но опять же, сухопутная и ее немного. Справишься не торопясь и со временем. Времени, благодаря нам, у тебя теперь много. Думай, мысли, набирайся сил. Твори, ибо сотворил вас бог по образу и подобию своему. А кто он? Правильно, Творец. И запомни: вода — это жизнь, а жизнь — это любовь. Иди, тебе пора. Да и я на тебя многовато времени потратила. — И вставшая богиня легким шлепком своей изящной ладошки отправила меня на самую стремнину, в кипящий водный поток.

Это было необычно, странно, божественно. Я был водой и вне ее. Я чувствовал каждую песчинку, ощущал колыхание водного мха, шипение лопающихся водяных пузырей. Я ощущал биение сердечек у крохотных утят, прячущихся в маленькой, скрытой кустами заводи, я видел каждое движение рыб, которых было не так уж и мало в этой речушке. У меня не было тела, мое тело было этим бурлящим потоком.

Я слился с этим куском речки, я понял его суть, узнал каждый камушек на дне, каждую корягу вдоль берегов. В какой-то момент я понял, что в одном месте речные струи другие, что мне там особенно хорошо и комфортно, что я набираюсь в этом месте силы. И что тут я начинаю формировать не то, чтобы тело, нет, скорее слабый контур своего будущего тела. И понял я это уже зимой, когда морозец сковал берега тонкой и звонкой корочкой льда, а на поверхность воды сыпались снежинки. Я понял, что снова начинаю осознавать именно себя, как личность, а не как часть водяного мира.

Зима принесла некоторое умиротворение. Речка стала спокойнее, стал спокойнее и я, стал рассудительнее. Осознанно изучил весь этот участок реки, составил в голове его трехмерную картину. К моему удивлению именно тогда я осознал дар Локи — абсолютную память и способность к многомерному мышлению. Я помнил все, что когда-либо слышал, видел или читал. И уж естественно, все то, что я делал. Некоторые вещи были весьма неприятны, пришлось учиться задвигать их на дальние полки в создаваемой в сознании библиотеке.

Но самое главное — мне удалось сдвинуть камешек. Обычный небольшой голыш, чуть поросший водорослями, и облюбованный снизу ручейниками. Так вот — я сумел его сдвинуть. Мне подчинилась вода.

Осознание этого здорово меня торкнуло. Я носился по речушке, поднимая волну, вылетал из воды и плюхался обратно. Конечно, плюхался для практически бестелесного духа сильно сказано, да и волна, которую я сейчас поднимал, скажем так — просто была. Но я научился это делать!

Кстати, речушка, несмотря на свои прямо скажем, скромные размеры, на дне своем имела с десяток человеческих костяков, разного времени упокоения и разной сохранности. И возле двух из них что-то ощущалось, не сильно хорошее. Похоже, неупокоенные души. Одна даже попыталась напасть на меня, когда я подобрался поближе. Силы у нее было немного, но вот ярости и черной злобы — хоть завались.

Вот только ничего у нее не вышло. Обратно под корягу улетела, к своему костяку в ржавой кольчуге. А это я просто рукой махнул с перепугу. И понял, что это второй дар. Богини Мары. Не самый добрый, кстати. Я могу вот такие неупокоенные души даже убить, точнее, поглотить или сожрать, набирая силу. И кстати, не только неупокоенные. Живые тоже, судя по всему. Правда, прямо сейчас я даже на поглощение явного умертвия никак не решусь. Мало ли как я изменюсь при эт…