Вторая жизнь Арсения Коренева. Книга вторая.

Глава 1

Моей сменщицей на посту терапевта в куракинской амбулатории стала некто Ольга Васильевна Бабенко, оформленная сюда переводом из фельдшерско-акушерского пункта в Земетчинском районе. Женщиной она была одинокой, разведёнкой, сама родом вообще из Сибири, там у неё остались взрослые сын и дочь. Не знаю, какой она специалист, но на первый взгляд показалась толковым терапевтом. Так что за куракинцев и жителей окрестных деревень и сёл я в общем-то был спокоен.

Прощание с Евдокией вышло каким-то скомканным. Она не пошла провожать меня на остановку, я и не настаивал. Вручил ей направление в Пензу, причём в областную больницу, чтобы она ещё раз проверилась у хорошего гинеколога, да хоть у того же Буровского. В её глазах читалось сомнение, но я был очень настойчив и взял с неё слово обязательно посетить врача. Представляю, какие эмоции Евдокия испытает, когда узнает, что она снова полноценная женщина.

И конечно же, она и думать не будет, что это моих рук дело. Отнесёт на счёт моей прозорливости, мол, как удачно совпали мои предположения с действительностью.

— Ну, Евдокия, спасибо тебе за всё, даст Бог – ещё свидимся.

Она кивнула, отведя взгляд, а я ждал, что подарит мне прощальный поцелуй. Хотя это же глубинка, может, постеснялась, что увидит кто… Не сумев сдержать вздоха, повернулся и пошёл, чувствуя спиной её взгляд. И только за поворотом меня немного отпустило.

Ещё перед отъездом догадался позвонить Гришину, сказать, что возвращаюсь в Сердобск, после чего продиктовал номер телефона своего терапевтического отделения, в котором мне снова предстояло работать. Октябрь Васильевич сказал, что его знакомый председатель Облпотребсоюза всё вспоминал обо мне и готов вверить себя в мои чудодейственные руки. Если вдруг у меня появится возможность оказаться в Пензе, я должен накануне отзвониться Гришину, чтобы тот предупредил Семибратова о моём приезде, и тот нашёл время со мной встретиться.

— Но только не завтра, — добавил Гришин. — Сегодня вечером на поезде отправляемся в Москву, завтра у нас запись в Кремлёвском Дворце съездов концерта к годовщине революции. Дома будем через два дня.

Я принял это к сведению. Впрочем, в ближайшие дни в Пензу я ехать не планировал, но, может, как-нибудь на выходной махну. Всё-таки из Сердобска добираться куда как быстрее, нежели из ставшего милым моему сердцу Куракино. Сразу же написал домой письмо, в котором сообщил маме, что открыл в себе талант одновременно композитора и поэта-песенника, и чтобы она обязательно посмотрела праздничный концерт, на котором хор профсоюзов будет выступать с какой-то из моих песен.

Из Куракино я уехал с первым утренним рейсом, и с автовокзала, опустив письмо для мамы в почтовый ящик, первым делом отправился в больницу. Нужно было нанести визит вежливости главному врачу.

— Ну, с возвращением, Арсений Ильич! — встретил он меня взглядом исподлобья. —Эк вы в этом Куракино накуролесили.

У меня невольно ёкнуло сердце, но я выдавил из себя улыбку:

— Тоже рад вас видеть, Андрей Иванович.

Повисла пауза, Настин рассматривал меня, как какую-нибудь зверюшку в зоопарке, чуть склонив голову к левому плечу, отчего я чувствовал себя не совсем уютно. Тут он вдруг улыбнулся, встал и протянул руку:

— А меня совесть совсем уж замучила. Вот, думаю, сплавил молодого специалиста в глушь, два месяца уже там торчит по моей милости. Но практику вы там, насколько я понимаю, получили хорошую… Да вы садитесь, Арсений, в ногах правды нет. Жаль, что с вашими экспериментами по гипнозу так всё печально закончилось. Однако, как врач хочу заметить, что первоначальная цель была достигнута, вы заставили человека отказаться от употребления алкоголя. И если одного это привело к летальному исходу, то тысячи пьющих людей могут быть спасены для общества. Так что ваш метод требует внимательного изучения. Надеюсь, вы мне о нём расскажете?

— С радостью, Андрей Иванович. Прямо сейчас?

— Сейчас у меня нет времени, хорошо, что вы меня вообще застали, меня в Облздрав вызвали к трём часам, так что через пятнадцать минут выезжаю… Слышал, что и на охоте вы отличились. Да что там слышал – читал!

Из выдвижного ящика стола он вынул сложенный вдвое номер «Пензенской правды», в котором описывались наши приключения на охоте. Развернул, перелистал до нужного мечта, ткнул в газетный лист пальцем.

— Вот! Не испугавшись вооружённого браконьера, врач куракинской амбулатории Арсений Коренев проявил завидное хладнокровие. Он метнул нож, и сумел преступника ранить, тем самым его обезоружив. Возможно, это спасло жизни его товарищам. «Никогда раньше метанием ножей не занимался, — признался Арсений Коренев. — Наверное, просто повезло». При этом, выполняя свой врачебный и человеческий долг, Коренев мастерски оказал первую помощь раненому товарищу, который мог погибнуть от большой потери крови… Получается, герой вы у нас. Арсений Ильич!

— Так уж и герой, — скромно потупился я. — Всего лишь, как правильно заметил корреспондент, выполнял свой врачебный и человеческий долг.

— Ну-ну, не скромничайте, Арсений, что есть – то есть. Если бы не вы – человека, возможно, не удалось бы спасти. И не просто человека, а ответственного товарища из обкома партии. Для нашего района это могло обернуться большим скандалом. И так вон первому секретарю звонили, выволочку устроили, мол, чего это на вверенной вам территории браконьеры совсем распоясались, по людям стреляют… Но вроде устным выговором обошлось. Так, ладно, на работу завтра готовы выйти? Вот и славно.

Дальше я направил свои стопы по уже привычному маршруту, заглянув к Сергею Сергеевичу, который снова выдал мне ключ от всё той же квартиры в доме №11 на улице Соловьиной.

— Мои соседи никуда не съехали, надеюсь? — спросил я.

— Куда они денутся, — отмахнулся Сергей Сергеич, плюща гильзу «беломорины». — Я бы знал, ключи-то мне в любом случае сдавать будут.

Я немного помялся, но всё же не удержался от вопроса:

— Сергей Сергеевич, я человек некурящий, потому, может, сейчас задам глупый вопрос… Вот зачем, если не секрет, многие курильщики таким образом сминают гильзу у «беломорины»? От этого есть какая-то практическая польза?

— Вот и видно, что некурящий, — хмыкнул заведующий АХЧ. — Сминают для того, чтобы плохо набитый табак не попадал в рот, только и всего. Дым через эту гармошку проходит, а табак – нет. Думал я на сигареты по примеру многих перейти, но что-то мне не зашло. Нет той крепости, кажется, будто ароматизированные опилки куришь. Даже импортные пробовал – всё равно не то. А тут, — он посмотрел на зажатую в пальцах дымящуюся папиросу, — всё как надо.

И тут же снова с наслаждением затянулся, выпуская дым в сторону открытой форточки.

В отделении первым делом нос к носу столкнулся с Штейнбергом, с которым шла старшая медсестра Ядвига Ковалевская.

— Блудный сын объявился, — съязвила она. — Ну, с возвращением!

— Когда выходите? — сразу перешёл к делу Штейнберг. — Завтра? Прекрасно! А то у нас Филатов в отпуск ушёл на месяц, вернётся через полторы недели, приходится уплотнять график ночных дежурств. Палаты за вами всё те же. В ваше отсутствие их вели Офицерова и Гуляев… А газету мы читали всем отделением на летучке, ещё и Настин на утренней планёрке зачитывал, вот, говорит, каких героев мы воспитываем в нашем коллективе.

Мы оба не смогли сдержать улыбки, только Ядвига Вацловна по обыкновению была серьёзной. Но и в её глазах я всё же заметил смешинки.

Можно сказать, что в отделении меня встретили чуть ли не с фанфарами. Ну а что, за пару недель пребывания здесь после моего прибытия в августе и до отъезда в Куракино успел составить о себе хорошее впечатление. Конечно, не обошлось от коллег без подколок насчёт моего геройства на охоте, но было это без злобы, по-дружески.

— Грамоту хоть вручили? — спросил Богослов. — Нет? Чего ж они зажали? Ну, впрочем, статья в газете – тоже неплохой вариант.

Дальше меня поймала неугомонная Настя Быстрова, напомнила, что я задолжал взносов за два месяца. Я и правда в Куракино их не платил, так что, не отходя от кассы, тут же закрыл долги. А вот профсоюзные за время службы в амбулатории в местный профком не забывал платить, так что в этом плане я никому ничего должен не был.

Не удержался, заглянул в вверенные мне палаты. Уже в халате и шапочке, даже со стетоскопом на шее. Представился. Из тех, кто лежал при мне, понятно, никого уже не было, контингент полностью сменился, и не один раз. Поднялся в хирургию, нашёл Петра, который при моём появлении малость округлил глаза.

— Всё, вернулся, — во весь рот улыбнулся я. — Теперь снова буду твоим соседом.

— И я рад этому факту, — отзеркалил улыбку Пётр. — Слушай, я скоро заканчиваю, подождёшь меня?

Так что домой пошли вместе. По пути зашли в магазин, Пётр купил хлеба, а я затарился более солидно, так как дома, по моему разумению, после моей отлучки в Куракино оставались только крупы, макароны, да картошка в погребе с соленьями.

— О, Арсений, привет!

Вышедшая встречать мужа Наталья, увидев меня… Ну конечно же, разулыбалась. Сегодня просто какой-то день улыбок, причиной которых являюсь я. Мало того, ещё и обняла, отчего я слегка растерялся. Хорошо, что Пётр не ревнивый муж, даже не нахмурился.

— Ой, мы так с Петей по тебе скучали, — щебетала Наталья. — Сидим за столом, ужинаем, а сами: как там наш сосед, как там Арсений… Вернётся ли из этой ссылки…

— Ну почему сразу ссылки? — остановил её Пётр. — Мы пока шли, Арсений рассказывал про своё житьё-бытьё в Куракино, и ни одного слова сожаления я от него не услышал.

— Одно было, — тактично поправил его я.

— Да, — поморщился Пётр. — Это он про Филимонова говорил, который повесился…

— А, ну да, ну да, — закивала Наталья, сделав брови домиком. — Даже до Сердобска слухи дошли. Когда сказали, что какой-то молодой врач загипнотизировал местного алкоголика, а тот от тоски возьми, да и повесься, мы даже и не подумали на тебя. Ох, жалко-то как.

Теперь она закачала головой из стороны в сторону, прижав ладони к щекам. Но мгновение спустя в её глазах снова появился задорный блеск.

— Но зато ты на охоте геройски себя проявил. Петя говорит, на планёрке сам главный врач статью про тебя зачитал. Мы тоже номер этот купили… Арсений, а приходи сегодня к нам на ужин, а то чего один-то дома сидеть будешь? Помнишь, как тогда хорошо посидели?

— И правда, приходи, — поддержал супругу Пётр.

— Уболтали, — улыбнулся я. — Во сколько сбор?

— Через полчасика, да? — посмотрела Наталья на мужа. — Так-то у меня уже всё готово, только разогреть.

— Эх, знал бы, что ужинать позовёте – что-нибудь купил к столу, каких-нибудь конфет или зефира...

— Да брось, не объешь. Иди умойся с дороги, переоденься во что-нибудь домашнее – и к нам, — раздала указания Наталья.

И вот наконец я дома… В груди что-то сжалось, когда я переступил порог, миновал сени, в которых переобулся, и оказался в комнате. За два месяца здесь ничего не изменилось, разве что только всё покрывал изрядный слой пыли. Ладно, уборкой потом займусь. Пока хоть вещи разложить. Да и умыться, как советовала соседка, не помешает, хотя испачкаться я и не успел. Чего тут от Куракино до Сердобска – двадцать минут езды. К тому же начало ноября, это вам не лето, когда пыль прилипает к потному телу.

А в Куракино осталась Евдокия. Наверное, думает обо мне, иначе с чего вдруг уши горят уже с полчаса? А может, и мама вспоминает…

Так, оборвал я сам себя, хватит уже, Арсений Ильич, бредятиной заниматься! Человек с высшим образованием, а веришь во всякую чушь. Пылающие уши и мысли кого-то обо мне никак не могут быть связаны, потому что это, равно как и перебежавшая дорогу чёрная кошка, и завешенное в комнате покойника зеркало – всего лишь глупые суеверия. Правда, я и в загробный мир не верил при той жизни, а оно вон как оказалось… Ну да это совсем разные вещи… Наверное.

Посидели хорошо. И в этот раз не обошлось без наливки, пусть и снова символически. К себе я вернулся в десятом часу вечера, подумал и решил, что уборку лучше отложить на завтра.

Так что встал пораньше, сделал зарядку и озаботился наведением чистоты. Вытер везде пыль, подмёл и протёр влажной тряпкой полы, потом позавтракал и вместе с Петром отправился в больницу. Крапал мелкий, противный дождик, так что соседу пришлось раскрыть над нами зонтик. Эх, опять я из родительского дома зонт не взял, просто забыл, если честно. Надо бы уже купить, что ли. В хозяйственном, например, видел, что продаются зонты. Решил, что вечером зайду, хотя и придётся сделать небольшой крюк в сторону центра.

Дежурила сегодня Лена, вчера я её не застал. Что-то в ней изменилось… Точно, причёска! Осветлилась и накрутила кудри. Специально для меня? Знала, что я возвращаюсь? Вряд ли, но думать так приятно. Вон как глазками в мою сторону стреляет. Не сдержался, подмигнул, Лена тут же запунцовела и смущённо отвела взгляд в сторону. Ой, ну прямо воплощение скромности! А если вспомнить, что мы в ординаторской вытворяли… Хотя ещё, как говорится, не вечер.

После всех планёрок у завотделением и главврача, первым делом ознакомился с историями болезней своих подопечных. Ничего экстраординарного: сахарный диабет, гипертония, стенокардия, ишемическая болезнь сердца, язва желудка, бронхиальная астма, пиелонефрит… Нет, понятно, что хвори неприятные каждая по-своему, но ведь не смертельные. Если, конечно, не запускать.

— Арсений… хм… Ильич, — заглянула в ординаторскую Лена с историей болезни в руках. — Тут по направлению женщина. В 9-ю палату определили.

— Когда мы наедине, можно и без отчества, — улыбаюсь ей я.

Лена тоже улыбается, уже не так смущённо, как недавно. Закрывая за собой дверь, бросает на меня многозначительный взгляд. Ах ты шалунья! Правда, тут же перед глазами встаёт образ Евдокии… Ох и бабник ты, Коренев! То одной мозги пудришь, то другой…

Но второй я хотя бы вернул женское здоровье, так что расплатился, да ещё с лихвой. В конце концов, удовольствие от секса получали оба, и к тому же я никаких обещаний и даже намёков не делал. Понятно, что мы в ответе за тех, кого приручили, но, с другой стороны, ещё неизвестно, кто кого приручал, мы с Евдокией находились в одинаковой стартовой позиции.

Ладно, хорош снова совесть свою терзать. Что тут у нас… Юрикова Степанида Георгиевна, 59 лет, жительница села Зелёный Дол. Обратилась в поликлинику с жалобами на общую слабость в течение нескольких последних месяцев после того, как переболела ОРЗ. Испытывает недомогание, раздражительность, приливы жара. Наблюдается повышенная температура. Сделаны общий анализ мочи и крови. В крови обнаружено повышенное содержание лейкоцитов. Предварительный диагноз – ишемическая болезнь сердца. Для более тщательного обследования направляется в районную больницу города Сердобска.

Ишемическая болезнь сердца? Хм… Внутренняя чуйка подсказывала, что здесь не всё так просто.

Ещё до утреннего обхода в компании Штейнберга я решил проведать пациентку. Сначала вошла дежурная медсестра, предупредила, что сейчас в палату зайдёт лечащий врач. Женское отделение всё-таки, дамы должны привести себя хоть как-то в порядок перед появлением мужчины, пусть даже и доктора.

— Доброе утро, товарищи женщины, — как всегда, с излучающей тепло улыбкой приветствовал я пациентов.

Женщины нестройно поздоровались. Одна из них, полненькая и в линялом халате, сидела на кровати с отсутствующим видом, при моём появлении тихо поздоровалась вместе со всеми. Так-то я вчера ещё заходил, представлялся, и больные меня помнили, кто-то даже назвал меня сейчас по имени-отчеству.

— Как настроение? Вижу, что бодрое, правда, не у всех. Кто у нас Юрикова?

Юриковой оказалась та самая в линялом халате. Я присел с ней рядом на край кровати.

— Степанида Георгиевна, как самочувствие?

— Слабость, — сипло проблеяла та. — Всё время хочется спать. И в горле будто ком, есть трудно. А ещё при жевании и глотании боль отдаётся в правое ухо и затылок.

— Вот как? А можно я вашу шею потрогаю?

— Трогайте, — пожала она плечами, — хотя не понимаю, при чём тут шея…

— Просто хочу проверить одно своё предположение.

Ну, так и есть, щитовидка увеличена, хотя и незначительно. Тут ещё солидная жировая складка на шее, поэтому визуально определить воспалительный процесс не представлялось возможным. Но всё равно это упущение поликлинического терапевта.

Подострым гранулематозным териоидитом чаще всего страдают женщины в возрасте 30-50 лет, переболевшие вирусной инфекцией, либо носители гена HLA-BW 35, восприимчивые к вирусным заболеваниям. Похоже, моя пациентка относится к одной из этих двух категорий.

— Что там? — спросила Юрикова, когда я закончил пальпировать.

— Узелки, — констатировал я. — Нелады с щитовидной железой, а какие именно – выяснится после полного обследования.

Применять свои целительские навыки в данном случае я пока не планировал, клиническая картина для меня и так была вполне ясной, ну а дальше, после подтверждения предварительного диагноза, будет назначено соответствующее лечение.

Зато было о чём доложить Штейнбергу во время последовавшего спустя сорок минут обхода. Тот тоже пальпирует у больной в районе щитовидки, кивает:

— С предварительным диагнозом, пожалуй, соглашусь.

И уже позже, в коридоре:

— Полное обследование уже назначили? Как результаты всех анализов будут готовы, покажите мне на всякий случай. Интересно, какой уровень гормонов… Я в институте в СНО[1] состоял, как раз увлекался этой темой. Так что, авось какой совет дам дельный. Хотя мне кажется, что вы и без моих советов прекрасно справитесь…

На следующий день были готовы анализы. Уровень гормоны Т3 и Т4 был выше нормы, что указывало на воспалительный процесс в щитовидной железе. Гипертиреоз налицо. Составил план лечения, доложился Штейнбергу, тот мой план одобрил.

А тут ближе к вечеру сама Юрикова притормозила меня, когда я шёл по коридору из туалета в ординаторскую.

— Доктор, совсем мне плохо. В обед только кашки немного поела гречневой да компот смогла выпить. Дышу с трудом, спать боюсь – вдруг во сне задохнусь.

М-да, похоже, щитовидка неплохо так увеличилась в объёме, что уже и пища не проходит. А если это рак щитовидной? Нет, видно, придётся просканировать больной орган при помощи небесного ДАРа. Даже если я не ошибся в своём предварительном диагнозе, и это не какой-нибудь рак щитовидной железы, то человеку в любом случае худо. А ну и впрямь задохнётся? Зачем мне такой первый летальный исход в начале моей врачебной карьеры? Пусть даже она у меня уже вторая. В той жизни трупов было достаточно, хотя по большому счёту ни в одной из смертей моей прямой вины не было. Ладно, поможем бабушке… Сказал дедушка, хмыкнул я про себя.

Приглашаю её в процедурную, закрываюсь изнутри, предупредив на всякий случай Лену, что в ближайшие минут пятнадцать-двадцать я буду занят. Она кивает, но по её глазам ясно, что она не совсем понимает, что я собрался делать с пожилой женщиной в процедурной. А я объяснять не хочу, неохота ничего придумывать – правду-то я всё равно сказать не смогу.

Прошу Юрикову лечь на кушетку, где обычно проводятся всякого рода перевязки. Чтобы не волновалась, задаю отвлекающий вопрос:

— Семья у вас большая, Степанида Георгиевна?

— Трое детей, ещё двое померли младенцами. Внуков семеро.

— И небось все разъехались?

— Старшая дочь в селе живёт, за односельчанина вышла, трое детей у них.

— А имя у вас какое необычное, почему вас Степанидой назвали?

— Так это в честь бабки, — сипит она. — Доктор, а вы что хотите делать? Укол?

— Массаж. Специальный массаж щитовидной железы, во время которого вы можете почувствовать лёгкое…