Барин-Шабарин 2

Глава 15

Приехали цивилизованные люди посмотреть на зверька. Аттракцион, мля, устроили. Ходят, всё рассматривают, обсуждают и меня, и клетку. В смысле, мою усадьбу. Мы такой порядок навели! Кусты постригли, траву скосили, дороги частью выровняли, а частью так и вовсе построили торцевые дорожки. Это когда нарезаются небольшие пеньки и вкапываются в землю с дальнейшим равнением. Пока нет плитки — самый удачный вариант. Все красиво, даже ни одной коровьей или лошадиной лепешки нет в поле зрения. Запахи! Не навозом аммиачным режет глаза, а цветущей липой благоухает воздух. Правда, подходить к деревьям нынче небезопасно, уж больно много пчел трудится вокруг них.

Обсуждали люди и танцевальную площадку. Мол, если будет сильно холодно, так нельзя и танцевать будет, по домикам сидеть придется да скучать. Хотя чаши, в которых зажигался огонь, стояли чуть ли не через каждые два шага и давали более чем достаточно тепла даже ночами, которые не так давно были заметно прохладными, а теперь становились всё теплее. При нужде, так и вовсе опускалась бы шерстяная ткань, создавая замкнутое отапливаемое пространство. Так что все, или почти все, я предусмотрел.

Складывалось чёткое убеждение, что ко мне на бал прибыли чуть ли не все именитые дворяне Екатеринославской губернии. Кого я здесь не думал видеть, так это троицы самых богатых семейств губернии: Миклашевских, Струковых, Алексеевых. Это не только богатые помещики, но и представители тех наиболее уважаемых родов в губернии, которые занимаются государственными делами, чаще в Петербурге, или же всё-таки очень даже удачно развивают свои поместья.

Все эти «товарищи» жили на границе с Киевской и Воронежской губерниями и не входили в круг местного общения. По крайней мере, их не было на том приёме, где я, будучи полным идиотом, ещё до момента, когда вдруг резко поумнел, расшумелся и всех зазывал к себе, обещая незабываемый прием.

Видимо, сарафанное радио работает даже лучше, чем я предполагал, и вся губерния знала, что некий Шабарин нынче принимает гостей, да рассчитает ли силёнок, не помрёт ли с натуги. Вместе с тем, нельзя было приехать ко мне, не получив на то приглашение. Ещё будучи в Екатеринославе, я заказал для этого красивые открытки, вот их и разослал ранее по всем знатным домам. Но кто же знал, что приглашения, сделанные из вежливости примут за чистую монету.

А ведь я отослал приглашение даже графу Бобринскому. Вот уж кого действительно я хотел здесь видеть, так это его. Есть чему поучиться у этого человека. Да и сахарный заводик пора бы уже начинать строить.

Между прочим, Миклашевский и Струков сменяют друг друга на посту губернских предводителей дворянства. Так что, уже этот факт будет говорить о том, что гости ко мне пожаловали весьма и весьма основательные.

Самым важным было другое, чтобы тех тридцати двух домиков, что были построены с участием целых ста трех строителей, всё же хватило на всех гостей. Наверное, Господь меня любит, так как было занято в итоге двадцать девять из них. Ещё чуть-чуть, ещё немного, и я мог бы попасть впросак. Но все совпало, всё сложилось, и я уверился, что и всё остальное пройдёт «на ура».

Обидно, кстати, что половина домов была построена по очень уж ускоренной технологии. То есть, у них нет добротных печей, а те лёгкие камины, которые на скорую руку были выложены, в лучшем случае, месяц-другой переживут после окончания этого провинциального «шабаринского» бала. Так что выходило, что в погоне за удобством гостей я в череде приготовлений терял деньги, если не на всём, то очень на многом.

В итоге вышла катастрофическая сумма. Мои траты составили шесть тысяч шестьсот рублей. Так, для понимания, это больше, чем стоимость всего поместья. Или примерно равная сумма. И всё это — ещё с учётом того, что мне очень сильно помогали отец и дочь Картамоновы, которые то свечей ссудили, то посуды своей дали, то разрешили попользоваться тремя своими слугами, выученными правильной подаче блюд.

К слову, многие семьи перестраховывались, договаривались с моими соседями о том, чтобы, в случае чего, переночевать можно было в соседских поместьях. Я знал, что Струковых и Алексеевых удалось сперва заманить к себе Картамонову, а Миклашевские согласились остаться у Жебокрицкого. Но в итоге все остались у меня. Я же предоставил не только не самые худшие условия проживания, а ещё и необычные, когда можно выйти из дома и увидеть сразу нескольких своих соседей-помещиков. Главное, чтобы не мочились по ночам друг на друга, а то некоторый мокрый конфуз случится. Хотя туалеты, вырезанные из дерева, у каждого в доме, так что должны они быть знакомы с некоторой этикой и очередностью пользования такой системой. Пусть без смыва, канализации, но с достаточной ямой и крышкой, чтобы не воняло. Тоже — реальное удобство.

И вот, что характерно, ведь в округе все знали о том, что у меня сгорел дом, а всё равно приехали. Не тогда, когда мне нужна была помощь на пепелище, а вот сейчас, зная, в какие я должен войти расходы ради бала. О какой можно говорить дворянской солидарности, поддержке, если люди приезжали, будем говорить прямо, посмотреть на моё фиаско? Так что я ждал не восторгов, а недовольства, что не получился анекдот.

— Хрен им в дышло! — в сердцах сказал я, натягивая приторную вежливую улыбку и выходя из своего терема.

Первой частью программы должна была стать так называемая ознакомительная поездка по моим угодьям. И я, как хозяин, должен был гостей сопровождать и показывать, где у меня что, да как живут мои крестьяне.

Хорошо, что добрые люди подсказали, что помещики часто замкнуты, едва ли не помешаны на своих имениях и их развитии. Так что обязательно захотят посмотреть, как всё устроено у соседа. Ну и я, насколько это было только возможно, подготовился пускать пыль в глаза.

— Надеюсь, что вы не заскучали! — спросил я, выходя из терема.

— Вы заставили нас несколько ожидать, — отозвался Андрей Михайлович Миклашевский.

Именно этот мужчина претендовал на статус предводителя екатеринбургского дворянства, так как, по мнению некоторых, нынешний немец Федор Ермолаевич Франк не лучшим образом справляется с этой обязанностью. Так что Миклашевский взял на себя роль главного тролля, как сказали бы в будущем. Пробовал паразитировать на мне, чтобы заработать себе очков.

Он был всем недоволен, критиковал, пытался надо мной шутить, но мы-то тоже не лыком шиты. Так что некоторые ответы от молодого, но дерзкого Шабарина не раз уже смущали двадцатидевятилетнего помещика.

— Не думаю, господин Миклашевский, что те пять минут, что я отсутствовал, могли бы быть для вас скучны. В компании таких очаровательных дам, коими вы окружены, невозможно скучать, — сказал я, а вот Миклашевский несколько поник.

Он же себя позиционировал, как главный острослов и первый красавец на губернию, а еще и самый выгодный жених. А тут посмел скучать в обществе пусть далеко и не прекрасных, но всё же дам. Между прочим, влиятельных.

— Господа, очаровательнейшие дамы, прошу проследовать за мной! — сказал я и направился к ожидавшим нас каретам.

Всего желающих посмотреть на моё имение оказалось сравнительно немного. Это было девять зрелых мужчин, отцов семейств, четыре деятельные дамы и, конечно, Миклашевский. Здесь было сложно. К дамам Миклашевского никак не отнести, тем более к деятельным. Ну, и к отцам семейства точно он не подходил. Так, ни то ни сё. Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка.

Знали бы мои гости, на каких каретах они едут! Ещё не так давно три из шести предоставленных мною средств передвижения были бандитскими. Кстати, прислал письмо полицмейстер Марницкий. Он, не получив приглашения, спрашивал, не смогу ли я его принять проездом у себя в имении. А-а! Хитрюга и нахлебник! Явно же знал, что у меня бал, под это событие и запланировал свои поездки, или же выдумал их вовсе.

— Отчего мы начали своё ознакомление с вашим поместьем именно с потата? — спросил Алексей Михайлович Алексеев.

— Я не сказал вам? Прошу прощения, замотался, стало быть. Или же зачаровался блеском дам. Весь тот приём, что я организовываю, носит название «Картофельный рай»! — сказал я, наслаждаясь кривизной лиц вышедших из карет помещиков и помещиц.

— Господин Шабарин, это вызывающе! Вы словно хотите всем нам напомнить о тех ужасах, которые нам пришлось пережить во время картофельных бунтов? — высказалась одна из дамочек, Екатерина Семеновна Цветаева.

— Сударыня, я лишь хочу показать, насколько важен картофель для современного поместья, — ответил я. — Крестьяне пока ещё темны, нам их просвещать.

— Занятно, вы собираетесь нас учить? — с долей сарказма спрашивал ещё один помещик, Аркадий Иванович Маслов.

Стоило немалых трудов мне запомнить все эти имена, но я, благодаря Картамоновой, сестрёнке моей Настюше, это сделал. Прямо экзамен ей сдавал. Вот насколько девка показалась мне ужасной при первой встрече, так со временем все больше она мне представляется огромной души человеком и даже привлекательной, пусть и ну очень большой, девушкой. Но только так… Сестрица.

— Я лишь делюсь своим опытом, — пожал я плечами, в очередной раз будто не слыша сарказма.

— Делитесь, Алексей Петрович, мы тут для этого, — сказал Петр Ананьевич Струков, именитый екатеринославский помещик, всеми уважаемый, но не желающий становиться предводителем. — Не правда ли, это всё интересно?

Присутствующие, некоторые вынуждено, согласились.

Гости стали прибывать за два дня до начала приёма. Так что, по сути, тот самый приём начался раньше планируемого. Даже не пряча удивления, мои гости отмечали, что я всё-таки подготовил хоть что-то к их встрече. Не сказать, что все остались довольны домиками, где их поселили, но я уже знал, что в разговорах между собой помещики отмечали, что я нашёл очень удачный выход из особо сложного положения. А что до комфорта — так он был, пусть и минимальный.

И все было у гостей новое. Так, для этого приёма было закуплено двести комплектов белья. Причём одна прекрасная гадина, это я про Эльзу, закупалась очень недешёвыми простынями, наволочками, полотенцами и всем тем, что необходимо. Все в шелке! Если услуги повара, артиста и их помощников Эльза оплачивала со своего кармана, за что ей неимоверное спасибо, да еще с более неимоверной отработкой в редкие наши совместные свободные часы, то всё остальное ложилось на мои плечи или, вернее, на мой карман — потому и бельё было шёлковым, и столовые принадлежности недурными, например, посуда была из фарфора.

— Ну, рассказывайте, что вы будете делать с таким большим количеством картофеля, который я всё же называю потатом, — спросил Петр Ананьевич Струков.

— Извольте, — сказал я и начал описывать свой бизнес-план.

Я рассказывал про то, что можно изготавливать из картофеля. Тот же крахмал, которым сейчас модно натирать воротники или манжеты. Описал и какой примерный урожай ожидаю. Кое-где самолично извлекал клубни и анализировал, как растёт моя картошечка.

Так вот, урожай будет знатный. И с чего ему не быть хорошим? Навоза вбухали немерено, правильно и вовремя окучили, даже умудрились произвести прополку. А ещё в этом времени нет колорадского жука! Это так непривычно и такой серьёзнейший бонус для картошки, что мне было сложно первоначально подобное представить, слишком въелся в память процесс сбора жуков и дальнейших издевательств над насекомыми. Повезло ещё тем, что нет медведки. Возможно, отсутствие вредителей или что-то другое способствовало, но картошка росла знатно. Под каждым кустом можно было найти не менее десяти картофелин. Да, они ещё были маловаты, но молодая картошечка уже будет подана к столу моих гостей. Со сливочным маслицем, с мелко нарезанным лучком. Ну разве можно это не любить? Даже я, который больше за здоровый образ жизни, лучше откажусь от сладкого, но молодую картошку употреблю.

— Ну, если только свиньям, — сделал далеко не верные выводы из моего описания Андрей Михайлович Миклашевский.

— Не соглашусь с вами. Впрочем, сегодня у нас будет дегустация, будем пробовать многие блюда, которые можно выполнить из этого овоща, — сказал я.

— Главное — не отравиться, — заметила одна из дамочек.

— За это можете не волноваться, — сказал я, увидев, как одна из бывших сералек приближается к нам с подносом, а рядом с ней парень из крепостных, несущий лимонад.

Получилось найти занятие для сералек, ставших на время подавальщицами, а может, в чем-то таком еще найду им работу, если через мое поместье станут чаще ездить. Девочки оказались вполне себе обучаемы. Более того, некоторое понятие о том, как можно себя вести с господами, имели, и не только в рамках своих прошлых дел.

— Вот, господа и дамы, вашему вниманию предоставляется хрустящий потат… я хочу назвать это блюдо «хрусты», — сказал я, пока гости рассматривали хрустящие ломтики чипсов.

Ну как такое может не понравиться? Аккуратно, меленько, так, что ломтик просвечивает, был нарезан картофель. Эти кусочки были обжарены по фритюре, посыпаны французскими травами, которые, к моему удивлению, здесь получилось найти, в отличие от хмели-сунели, например. Не блюдо, а целая хвалебная ода диабету, пониженному тестостерону и куче желудочно-кишечных заболеваний! Но, опять же. У меня нет цели устраивать санаторно-курортное питание для своих гостей. Я должен удивлять, поражать, делать пребывание у меня незабываемым, а не об их долголетии заботиться. Это уж они сами пусть.

— Не могу не признать, что это вкусно, — сказал Миклашевский, и все остальные стали в разной манере, часто нехотя, переступая через собственное эго, нахваливать «хрусты».

— Чудо как вкусна лимонная вода! — воскликнула одна из женщин, первой попившая лимонада.

Еще бы она не была вкусной, если там лимон, мята и эстрагон, он же тархун. А еще недешёвый сахар добавлен. Такой лимонад впору в лучших ресторанах подавать. Тем более, что он был в меру охлажденным. Черт его дери, мы даже оборудовали рядом с картофельным полем холодник!

— А еще стихи господина Хвастовского. Они великолепны. Как вы познакомились с таким талантом? — спросила та же дама.

Хороши стихи? Почему бы и нет, если это Блок и Есенин, из того, что я помнил и что «подарил» Хвастовскому. И да, он также был приглашен на бал, но с просьбой развлекать гостей стихами. Нельзя позволять хоть кому скучать.

Далее мы отправились смотреть кукурузу, сахарную свеклу, подсолнечник. Много было вопросов, и я на все почти честно отвечал. Сказал и про то, что уже отправил письмо графу Бобринскому — и даже получил от его управляющих ответ. Идею с сахарным заводом забраковали. Причина? Проста. Где я стану столько людей брать на работу?

А я не стал говорить о том, что если стану более-менее платить, то придут на так называемые «отхожие промыслы» крепостные даже с имений тех помещиков, что рядом со мной. Вот же закостенелость мышления! Объявления дам в городах да построю примитивные дома, так сюда столько людей придет, что отсевать заколебаюсь.

Мне продадут сахарный завод, если накину к тысяче трёмстам рублей еще двести, то даже и привезут. Импонировал мне такой подход графа. Хотите бизнес с нуля на нашем оборудовании? Платите, даже привезем, не жалко! Не знаю иных помещиков, кто смог бы вот так развиться и сделать свое дело передовым и доходным. Очень рассчитываю, что придет время, и я смогу конкурировать даже с Бобринским. Хотя, у него земли несравнимо больше, но я же собираюсь много производств внедрять, да и землю покупать нужно, как и отбирать… Свою, то есть, у нечестных соседей.

Между прочим, Жебокрицкий также прибывает каждый день в мое поместье, чтобы «торговать» своим лицом перед другими помещиками, ведь здесь некоторые, как те же Алексеевы или Миклашевские, намного богаче моего соседа.

— Что я могу сказать… — после экскурсии за всех принялся говорить Петр Ананьевич Струков. — Весьма много начинаний. Сие или приведет к большому росту доходности, али вовсе разорит вас, Алексей Петрович. Я всегда стоял за то, чтобы новшество малыми долями внедрять. Но… Молодой подход ваш… — он задумчиво постучал пальцем по подбородку и воздел его в небо. — Мне будет интересно наблюдать за вашими успехами. Если не против, так пришлю по осени своего управляющего, дабы понять, что из новшеств добро, а что — зло.

Конечно я был не против. А еще искренне благодарен, что генерал-майор, собравшийся в отставку, а пока находящийся в отпуске, не стал критиковать, не разгромил при собравшемся обществе мои новшества. Что тут спорить, хорошая и честная обратная связь — ведь в некотором смысле он прав. Я сделал ставку и пошёл ва-банк. Но иначе не могу, не хочу, да и нельзя по-другому.

Сегодняшний вечер должен быть бенефисом актера Миловидова. Я ждал, когда прозвучат некоторые песни, которые я привнес из будущего. Впрочем, сегодня, может быть, только «Очи черные» станут будоражить умы гостей. И эта песня частью даже современная, так как стихи уже написаны и известны. Еще, возможно, будет спет романс «Соловей», мотив к которому я знал, а вот слова… Из тех обрывков, что мне удалось вспомнить, Хвастовский сумел сочинить, на мой взгляд, вполне пристойный текст.

Ну а завтра, наконец — тот самый бал с танцами.