Беглецы

Глава 3. Только не на эшафот!

— Это глупо!

— Закрой рот! — рявкнул взбешенный Ворон и заработал укоризненный взгляд Ларона. Эльф явно считал, что грубить женщинам нельзя. Ворон, несмотря на свое призвание, тоже придерживался подобной точки зрения. Вот только он Агнет к женщинам отнести не мог — она была демоном! Настоящим демоном в человеческом теле. По совести, Ворон и сам был хорош, но он — наемник, оборотень и мужчина, а она — слабая женщина, совсем молоденькая и глупая. Уж могла иногда промолчать! Но нет, она совершенно не сдерживалась, откровенно издеваясь над Вороном и цепляясь к нему даже тогда, когда он молчал и ничего в ее сторону не делал, даже не дышал. Поэтому он платил ей тем же, иногда срываясь. Вот как сейчас.

Ларонэль тяжело вздохнул, Барст расхохотался. Ничего нового. Они путешествовали по Ленате уже два месяца. За это время в королевство успела прийти зима — не настоящая, как на севере, со снегом и морозами, но холодная. Одно слово — юг. В Ферании хоть снег иногда выпадает, пусть и редко, а леса Ленаты всего лишь пожелтели, потом опали и теперь стояли голые, пустые и холодные. Зато путешествовать было легче, особенно некоторым людям, которые мерзли даже у костра. Спасало Агнет только заклинание тепла, кокон, который окружал ее. Когда Ворон обнаружил, что девушка греет себя магией, потребовал поделиться, но получил маршрут до Глубин. Не то что бы наемнику было так холодно, но не молчать же!

Сегодня же повод для ругани был еще более банальный — они не поделили последнюю ложку меда. Все припасы четверка делила поровну (Барсту больше, он же большой), а на редкие вещи устанавливалась очередь. Вот по установленным им правилам эта проклятая ложка меда — последняя! — принадлежала Ворону, а Агнет получала лишь сухарик. Но девушка вдруг вспомнила, что она девушка, и начала капризничать. Причем делала она это так ненатурально и с такой насмешкой, что Ворон понимал — она издевается! В итоге они знатно поругались, получив взаимное удовольствие и выпустив пар — последние дни пути были не из приятных, — но потом оборотень стал сдавать. Ему уже надоело пререкаться с Агнет, и он ей сообщил в достаточно грубой форме. Удивительно, но, в отличие от Ларона, которого подобное обращение покоробило, девушка ничуть не обиделась. А уже через минуту на них напала волчья стая.

Ворон задвинул себе за спину Агнет, и они с Лароном и Барстом встали плечом к плечу, прикрывая собой девушку. Наемник лишь надеялся, что магичке не придет в голову помогать им. А то с ее умениями она раскидает по воздуху не волков, а своих защитников.

За последние два месяца им пришлось лишь раз сражаться — попался одичавший ликан, которого Ворон убил в одиночку. С клинком из голубой стали это было сделать несложно, но уважительный взгляд Ларонэля сказал многое о мастерстве Ворона. В остальном же их путешествие проходило достаточно спокойно. То ли жители Ленаты решили, что связываться с их четверкой опасно для жизни, то ли Забытые Боги решили проявить милосердие и позволили передохнуть. Но итог один: за два месяца на них почти никто не нападал. Хотя и они проявляли бо́льшую осторожность, идя то лесом, то дорогой и прячась от паладинов и разбойников. В конце концов, Ворон даже начал подозревать, что что-то не так: он не верил, что все может быть хорошо.

Нападение волков порадовало оборотня — все как всегда, — развлекло орка — заскучал его топор (законно купленный у деревенского кузнеца), — и побеспокоило Ларона — он всех, даже зверье, убивал с неохотой. Агнет тоже не осталась в стороне от бойни и ухитрилась сжечь пару волков — и даже не спалив пол-леса! Вот это действительно чудеса!

И только когда последняя туша упала на промерзшую землю, Ворон понял, что его насторожило в этих волках. Он присел, повнимательнее рассматривая тела.

— Это собаки. Одичавшие собаки, — пробормотал Ларон, тоже понявший в чем дело.

Ворон молча поднялся и сплюнул.

— Лената, — с презрением произнес он. Только здесь могла по лесу бегать стая голодных и одичавших собак.

— Не преувеличивай, — влезла Агнет, — в голодный год так везде. Людям и нелюдям тяжело, первыми страдают животные.

— Я тебя не спрашивал, — осадил ее Ворон. Он пребывал в отвратном настроении — убитые собаки напомнили ему не самые приятные моменты его жизни. — Глупая девчонка, которая ничего не видела! Не тебе судить о таких вещах. Что в этой жизни смыслишь, соплячка?

Ларон уже было открыл рот, чтобы вступиться за девочку, как вдруг та сама ответила:

— А ты? Как ты можешь судить меня, совершенно не зная, какая жизнь у меня было до нашей встречи? Может, я жертва тирана-наставника? Или брата-насильника? Или меня с рождения избивал собственный отец? А может, я всю жизнь побиралась по улочкам Рестании и дралась вот с такими собаками за черствый хлеб? Ты ничего обо мне не знаешь, так что закрой свой рот и не порть хорошее впечатление о себе.

У Ворона аж челюсть отвисла. Что она сейчас сказала? Но возразить было нечего, и чтобы явно не признавать правоту девчонки, он перевел разговор на другую тему:

— Скоро будет город, последнее крупное поселение перед границей. Предлагаю зайти.

— Да, надо закупить провизии, — быстро поддержал Ларонэль, пытаясь сгладить острые углы. — Неизвестно, как с едой будет в Ферании. Как ты считаешь, Барст?

— Мне плевать, ушастый.

— Кажется, мы договорились на три оскорбления в день, — строго напомнил Ларон.

— А? Ну лады, остроухий.

— Так лучше, Барст, — серьезно похвалил орка эльф. Если бы Ворон не был так уязвлен словами Агнет, он бы даже посмеялся над этой парочкой.

Дождь застал их у самых ворот, которые — вот незадача! — закрылись у них перед носом. Понятие ночи у стражников было, видимо, весьма расплывчатое, раз они так рано опустили решетку. Пришлось четверке возвращаться в лес и искать место посуше, где можно было переночевать. Наконец они обнаружили неглубокий овражек. Примостившись под небольшим земляным козырьком, четверка даже сумела развести костерок, хотя Агнет утверждала, что они спалят корни дерева, которое росло над ними и чьи части свисали прямо из земли. Ворон отмахнулся от нее, хотя сам опасался этого. Но уж больно холодно и сыро было. Несмотря на зиму, с неба то лил дождь, то падал град. Погода была беспощадна. Пришлось сгрудиться у небольшого костерка, прижавшись друг к другу. Сидели, потому что лечь было негде. Руки обжигало пламя, которого они почти касались. Если бы не промозглый ветер, им было бы намного теплее. Даже толстокожий Барст и выносливый Ворон подмерзали, что уж говорить про Ларонэля, жившего раньше в Рассветном Лесу, где царило вечное лето. Агнет по привычке накинула на себя свой тепловой кокон — судя по тому, какой безмятежный вид она имела. А потом его приобрел и Ларон и даже Барст. Ворон выразительно приподнял бровь. Агнет ответила ему невинным взглядом, но потом "сжалилась" и растянула кокон заклинания и на него.

— Только из любви к ближним своим, — съязвила она.

— Это так благородно, — в тон ей ответил Ворон, который начал согреваться. Все же даже будучи тварью выносливой, он мороз не любил. Хотя какой здесь, на юге, мороз? Так, непогода. Сырость и ветер. Вот на севере такие морозы, что никакое заклинание не спасет.

— У колдунов всегда зеленое пламя? — вдруг нарушил блаженную тишину Ворон.

— Да, — качнула головой Агнет, а потом зевнула и пристроила голову на плече у Ларона. Тот, хоть и являлся светлым эльфом, был доброй душой и позволял девушке куда больше этого простого жеста. На нем, кажется, могла повиснуть любая собака, а он кинется ей помогать. Ворон иногда думал, что хорошо, что Ларон идет с ними — один он бы так и сгинул, помогая кому-нибудь.

— Я видел однажды колдуна, который творил алое пламя.

— Алое? Оно все алое, — насмешливо заметила Агнет, не раскрывая глаз.

— Вовсе нет. Живой огонь не одного цвета. А то пламя было насыщенного алого цвета.

Агнет так резко распахнула глаза и выпрямилась, что потеряла равновесие (несмотря на то, что сидела) и чуть не улетела в лужу, расположенную совсем рядом. Спасло ее от позорного падения широкое плечо Барста.

— Что? — с подозрением поинтересовался Ворон, не сводя взгляда с Агнет.

Девушка мило поблагодарила орка, пожала плечами и нейтрально ответила:

— Ничего.

— То есть ты мне не ответишь? Или ты не знаешь?

— Я точно не знаю, — произнесла наконец Агнет, но тон ее не понравился Ворону. — Могу сказать лишь то, что колдунам подвластно лишь зеленое пламя — они довольно сильно ограничены в магии, которую могут творить. Ты видел не колдуна.

— А кого?

— Возможно, чернокнижника. Среди них попадаются достаточно одаренные.

Ворон не стал больше настаивать, чувствуя, что девушка что-то скрыла. Она не была честна — новость об алом пламени ее удивила. Но она точно знала о нем больше, чем сказала. Невольно Ворон вспомнил выражение ее лица, которое он заметил два месяца назад, когда они только воссоединились под Вередоном. Ее взгляд — холодный и насмешливый. А еще вспомнились сегодняшние слова. Не хотелось признавать, но иногда Агнет вела себя не как молодая девушка, маг-недоучка. То ли это были резкие проблески разума, то ли она скрывала о себе не меньше, чем Ворон. Не зря говорят в народе, что нельзя доверять эльфам, магам и женщинам.

Увидев, что разговор затих, Барст принялся травить байки — ему было скучно просто так сидеть. В результате все повеселели, хотя некоторые истории заставляли щеки Ларона покрываться румянцем. Но Ворону пришлись по вкусу грубоватые наемничьи байки, и даже Агнет промолчала, не отпустив привычное замечание.

Городок Оденер располагался вблизи границы между Ленатой и Феранией, которой испокон веков служила величественная Асдель (с древнеэльфийского — Вечная). Река была широкой, полноводной и спокойной. По ней весь год ходили корабли торговцев, однако в Ленате на всем протяжении Асдель был лишь один крупный порт. Другие приграничные города же можно было смело называть глухой провинцией — никакого торгового сообщения они не имели, жили обособленно. Скучная пресная глубинка, как назвал ее Ворон. И все согласились, даже Агнет.

В город шли не таясь. Здесь, на границе с вечно воюющей Ферание отношение к нелюдям было более приемлемым — и не такое люди видели. Дождь-град прекратился еще ночью, так что четверка товарищей по несчастью выспалась (относительно) и счастливая бродила по городу. Это было первое крупное поселение людей за последние пару недель, и всем было приятно оказаться не в обществе шишек, белок и друг друга. Так что к обеду они разделились: Ларон с Агнет, нагруженные провизией, отправились в присмотренную ранее таверну, а Ворон с Барстом заглянули в лавку кузнеца — надо было пополнить запас арбалетных болтов, купит точило и еще пару чисто мужских мелочей. Отпуская девушку и эльфа, оборотень чувствовал легкое беспокойство.

«Совсем уже спятил, нянчась с этой троицей, — мысленно одернул себя Ворон. — Ничего с этой девчонкой не случится, только если она оттопчет эльфу все ноги, когда будет падать. Но Ларон вроде терпеливый, смирился уже давно. Он куда разумнее даже Барста, уж в городе не пропадет и за Агнет присмотрит».

Так рассуждал Ворон и постепенно успокоился, вспомнив, что он суровый наемник, а не наседка. Все же за время пути успел немного привязаться если не к Агнет, то к Ларону точно. Вот с этим и будет бороться — скоро их дороги разойдутся, и Ворон вновь отправится по любимому пути одиночки. Ни от кого не зависит, никому ничего не должен. Вот так он привык жить.

Ворон еще не знал, что беспокойство его было не напрасно.

Таверна "Веселый медведь" отличалась чистотой и опрятностью, что было удивительно, ведь ее выбирал Ворон, а того вечно тянуло в какие-то злачные места. Агнет глянула на Ларона, который с любопытством разглядывал присутствующих в зале людей. Ему, светлому эльфу, бо́льшую часть жизни проведшему среди сородичей, поведение смертных казалось удивительным.

Вопреки опасениям Ворона, что они не смогут даже по улице пройтись спокойно, Агнет с Лароном не только прогулялись по городу, но и нашли нужную таверну и даже разложили провизию по вещевым мешкам. Они успели поболтать, подремать, еще поболтать, проверить снаряжение и одежду — а этих двух дуралей-вояк все не было! Тогда Агнет предложила спуститься вниз и поужинать. В таверне как раз начали подавать горячее, а сидеть наверху вдвоем не хотелось. Агнет не была любительницей лишнего общения, но после Ворона и Барста хотелось поговорить с нормальными людьми. Или хотя бы посмотреть на них. Все же за два месяца пути (а если брать отсчет от эшафота, то и дольше) они успели устать друг от друга. Даже Ларонэль это признавал, поэтому согласился поужинать внизу. Большой зал таверны полнился теплом и вкусными запахами. Юркие разносчицы сновали между столиками. Все посетители были пусть и не тихими, но достаточно смирными — можно было не опасаться поножовщины. Это радовало. А то Агнет хорошо знала, чем может закончиться вот такой вот мирный вечер в таверне.

Им принесли бараньи ребрышки, запеченные по секретному рецепту самого хозяина "Веселого медведя", рагу, суп, сладкое, а также морс и вино. Ларон от последнего отказался, а вот Агнет не прочь была выпить. Ужин был вкусным и сытным. После засохших лепешек и тощий заячьих боков подобные блюда казались королевскими деликатесами. Даже Ларон одобрительно качнул головой, пробуя бараньи ребра. А ближе к ночи в зал вышли музыканты, и веселая мелодия украсила вечер.

После двух бокалов вина Агнет разморило: она умела пить, но тепло и приятная усталость продолжали наполнять тело. Она вяло наблюдала за некоторыми, особо буйными (с ее точки зрения) гостями, когда Ларон вдруг дернулся. Агнет отреагировала мгновенно, несмотря на видимую расслабленность.

— Что? — настороженно поинтересовалась она и тут же увидела, что привлекло внимание друга: сидящая неподалеку компания молодых мужчин откровенно лапала одну из разносчиц. При этом все присутствующие старательно делали вид, что не замечают происходящего. Особенно усердно этим занималась парочка охранников, стоящих на входе в таверну. Несчастная девушка пыталась вырваться, но ее сил явно не хватало против хмельной удали молодых парней. При этом она не поднимала крик, а на ее лице был написан такой ужас, что оставалось поражаться жестокости людей, позволяющим обижать ее. Но Агнет, в отличие от Ларона, о низости человеческой души знала все и по одному взгляду на дорогие костюмы "весельчаков" поняла, что перед ними — местная элита, дети богатых и знатных родителей, которые привыкли, что им все должны. Неудивительно, что окружающие старательно пытались отгородиться от них, не бросаясь на помощь девушке. А компания пьяных богачей продолжала приставать к разносчице, уже откровенно задирая ей юбку и пытаясь сорвать блузку. Вот только юноши не учли, что рядом находится светлый эльф, который подобного насилия не приемлет.

Когда по щекам девушки потекли слезы, Ларон резко встал и направился прямо в толпу молодых буянов. Агнет мгновенно подобралась, готовя заклинание.

— Отпустите девушку, — строго приказал Ларонэль, подходя к самому развязно ведущему себя юнцу — он уже успел затащить разносчицу к себе на колени. Бедняжка сжалась в комок и едва ли замечала, что происходит вокруг. Зато все прекрасно видели и слышали ее насильники. Шестерка юношей подняла головы на эльфа, некоторые даже отставили в сторону бутылки с вином.

— Чего? — протянул главный и расхохотался. Смех у него был противный, девчачий, но судя по тому, как его слушались его прихлебатели, говорить о недостатках лидера было нельзя.

— А что же ты нам сделаешь, урод? — насмешливо поинтересовался парнишка. Его светлые волосы разметались в красивом беспорядке, и если бы не перепачканная в вине одежда и отвратительное поведение, юношу можно было назвать вполне приятным, даже симпатичным. Особенно для человека.

— Боюсь, я причиню вам вред, — спокойно ответил Ларон, пропустив мимо ушей оскорбление. Он был тем редким представителем расы светлых эльфов, для которого внешность не значила ничего, поэтому и значение собственной красоте (а теперь — ее отсутствию) он не придавал.

— В-в-вред? — давясь хохотом, переспросил юнец. — Да знаешь, куда ты сейчас пойдешь, мерзкий эльф…

Агнет резко встала, когда в Ларона прилетел первый кулак. Надо сказать, что хоть светлый эльф и не был таким превосходным воином, как Ворон и Барст, однако постоять за себя умел. Но не против же сразу шестерых!

Стулья полетели на пол, и трое — кто лучше всего стоял на ногах — бросились на Ларона. Агнет мгновенно опустила на таверну волну холода, которая прочистила головы всем присутствующим, а заодно повалила на пол шестерку "вояк". Пока Ларон помогал плачущей разносчице, Агнет продолжила творить следующее заклинание. Проблема сражения в таких маленьких помещениях в том, что есть вероятность кого-нибудь убить. А то и всех. Приходилось изворачиваться.

— Ах ты стерва! — вскрикнул тот самый светловолосый парнишка и кинулся к Агнет. Она легко его откинула, но тут ее банально подсекли ножкой стула. Она упала на пол, больно ударившись спиной, и увидела стоящего над ней лидера компании. Без размаха он ударил ее, разбив губу. Агнет дернулась, мысленно сетуя на то, что надо было не жадничать и поставить на себя щит от атак.

— Я тебя сейчас проучу, — пригрозил мальчишка, пытаясь расстегнуть и без того болтающийся ремень. Глаза Агнет недобро блестнули в полутьме таверны, но прежде, чем она сама проучила наглеца, на весь зал раздался мрачный, полный скрытой угрозы голос:

— И чем вы тут занимаетесь?

Ворон.

Поход к кузнецу прошел весьма удачно: Барста зацепили местные любители кулачных боев, а Ворон разговорился с дочерью хозяина соседней лавки. Девица оказалась весьма бойкой. Они хорошо поболтали, девушка беспрестанно кокетничала и намекала новому знакомому на прогулку. Ворон с радостью исполнил ее желание. Они прогулялись по главной улице, посидели в маленькой уютной чайной и закончили свой вечер на верхнем этаже лавки отца девицы. Как оказалось, родители ее вечером отправляются на другой конец города к дяде, и дом находится в полном распоряжении молодой особы. Ворон приятно провел время, не разочаровал девушку, у которой теперь был повод похвастаться перед подружками новым кавалером, и наконец-то отдохнул. Он не стремился к любви и никогда не привязывался к своим любовницам, но ему нравилось ощущать женское тепло рядом, нравилась эта игра взглядов, мнимая охота, в которой обе стороны давно согласны. Эти легкие интрижки добавляли в его жизни хоть немного разнообразия, а то сплошные колдуны, чернокнижники, паладины и темные чудовища — скука полнейшая.

Освободившись уже ближе к ночи, Ворон заскочил за Барстом, который в компании новых друзей хвастался своим каменным лбом, и отправился в таверну к ожидающим их Агнет и Ларону. Наемник не сомневался, что первым, что он услышит, будет недовольство девушки, что они так задержались. Сегодня у Ворона было хорошее настроение, и он был благосклонно настроен даже к ворчанию Агнет. Однако он точно был не готов к тому, что увидит, переступив порог таверны: Ларон, который, прикрывая незнакомую девушку, пытается увернуться от ударов каких-то молодчиков, и Агнет, на полу среди разбросанной мебели, с кровью на лице и стоящим над нею пареньком. А уж "чудесные" угрозы, которые лились из уст последнего и вовсе привели Ворона в состояние крайнего гнева. Но пока он себя контролировал.

— И чем вы тут занимаетесь? — громко поинтересовался он и, мгновенно оказавшись за спиной паренька, вцепился ему в загривок, запрокинув голову. — Нехорошо поднимать руку на женщину, — процедил наемник, заламывая шею юноше еще дальше. Тот завопил похуже девчонки. Его друзья тут же оставили Ларона в покое и кинулись на помощь, но в дело вступил Барст, легко подхватив с пола тяжелую скамью и отправив ее в полет. Вся пятерка мигом оказалась на полу, сбитая столь массивным снарядом. Судя по хрусту костей, этим юным пьяным созданиям хорошо досталось. Так и надо.

— Ты меня слышал? — повторил Ворон, обращаясь к тому пареньку, которого держал. — Да хватит ты визжать, как девка!

Юноша вмиг присмирел. К нему явно вернулась потерянная храбрость, потому что он нагло заявил:

— Отпусти меня, мерзкая тварь! Как ты посмел касаться меня! Знаешь, кто я?

— Ну и кто же? — очень недобро поинтересовался Ворон, который ненавидел таких прожигателей жизни и сынков лордов. Выросший в сиротском приюте и первую половину жизни пробиравшийся по трущобам Рестании наемник терпеть не мог всех, кто кичился своим высоким положением, пользуясь им, чтобы прикрыть свои преступления и свое поведение.

— Я сын градоправитель Оденера! — выпалил паренек, подтверждая подозрения Ворона. — Вы все отправитесь на эшафот! А тебя мой отец вздернет на ближайшем суку, а твои глаза скормит воронам.

— Будет иронично, — хмыкнул наемник, едва сдерживая себя. — Но мне плевать, кто ты.

Краем глаза оборотень заметил, что местные пытаются приблизиться к нему: конечно, ведь градоправитель не будет разбираться, кто навредил его сыночке, он накажет всех. И люди, боясь и ненавидя этого щенка, все равно пытались его спасти, чтобы избежать еще худшей участи.

Поднявшаяся с пола Агнет вдруг взмахнула рукой, и таверну окутало пламя. Сине-голубой огонь горел на столах и стульях, очерчивал на полу линии, отрезавшие четверку и паренька от всех остальных. Однако это пламя не причиняло никакого вреда ни мебели, ни людям.

— Если кто-то захочет на нас напасть, то огонь станет настоящим, — пригрозила Агнет, катая на ладони шар такого же пламени. Вмиг оно стало привычно желтого цвета и прожгло стену, в которую девушка его отправила. Это подействовало на присутствующих, и они отступили.

Ворон вернулся к пареньку, который все так же пытался безуспешно вырваться.

— Знаешь, твой отец не ото всего может тебя спасти. А девушек все же обижать нехорошо. Вот так, — он развернул паренька и с силой двинул ему в живот. Тот подавился вздохом и заскулил. — Вот так больно, когда тебя бьет тот, кто сильнее.

Ворон проницательно глянул на девушку в разорванном платье, которую продолжал опекать Ларон и добавил:

— И насиловать женщин нехорошо.

— Да пошел ты!

Ворон зло усмехнулся и, легко скрутив, положил этого сопляка грудью на ближайший не перевернутый стол. Пряжка ремня громко щелкнула в тишине таверны. Никто не посмел двинуться, когда Ворон замахнулся и опустил руку, оставив на нежной коже ягодиц паренька красную полосу.

Из города уходили сразу же. Молча. Только когда они вышли за ворота (пригрозив стражникам, чтобы открыли), Барст посетовал на маленький размер драки. Не успела разгуляться орочья душа. Ларон печально вздыхал — наверняка сетовал на людскую жестокость. А Агнет смотрела на Ворона уважительно-одобрительным взглядом. Он отвечал ей тем же.

— Хороший фокус с пламенем.

— Хороший воспитательный прием.

Тут же проснулся от своих дум Ларон.

— Зачем было так… показательно? — тихо спросил он.

Ворон гадко усмехнулся.

— Чтобы знал, что не всесилен. Избалованных трусов только так учить. К тому же ему теперь не будет житья в городе, в котором его прилюдно унизили и выпороли, как провинившегося мальчонку. Сложно бояться того, над кем насмехаются.