Благословенный. Книга 7

Глава 15

Четыре дня спустя.

— Генерал — фельдмаршал, наши разъезды обнаружили неприятеля!

Платов докладывал Суворову результаты проведенной его казаками рекогносцировки.

— Поляки идут тремя группами, движущимися на расстоянии трёх-четырех вёрст друг от друга. Авангард сейчас находится в районе городка Краварже, основные силы — у селения Соснова, а арьергард — в местечке Закупы. На их пути находится река Лаба, которую они могут пересечь по каменному мосту в городе Усти-на-Лабе.

— Как бы вы действовали, господа? — хитро улыбаясь, спросил Александр Васильевич.

Военный совет был устроен им в основном в педагогических целях. Сам он сразу же определился с наилучшим способом атаки, но важно было показать своим молодым подшефным, как грамотно принимать командное решение.

Кульнёв и Мюрат — два гиганта, с саблями, нормальному человеку достававшим идо плеча, являли разительный контраст с невысокими Платовым и Шепелевым.

Первым следовало высказаться Кульнёву — он считался здесь самым «младшим». Откашлявшись и заметно волнуясь, добродушный гигант доложил свои соображения:

— Предлагаю следующий порядок атаки: надо разбить силы на две части, по две бригады в каждом отряде. Один отряд атакует польский авангард, второй — арьергард. Атака должны быть внезапной и произведена одновременно, по расчёту времени. Затем, соединив силы всех четырех бригад, мы атакуем основные силы противника. Так мы проведем атаку точь-в-точь также, как была одержана победа в битве при Рымнике!

— Значит, — подытожил Суворов, — Яков Петрович предлагает симметричную атаку: сначала разгромить фланги, затем обрушиться на центр позиции Домбровского. А вы что скажете, Аким Петрович?

Иоахим Мюрат присоединился к мнению Якова Петровича.

— Однако, должно заметить, что конно-артиллерийский полк у нас в наличии только один. А это значит, что мы не имеем возможности должным образом атаковать сразу два польских отряда — ведь мы можем сосредоточить артиллерийский огонь только по одному из них!

— Что же делать?

— Полагаю, атаковать надо только авангард. Против арьергарда выслать один казачий полк, чтобы связать его боем. Казаки должны имитировать атаки, чтобы поляки стояли на месте в каре, не имея возможности прийти на помощь ни авангарду, ни основным силам.

— То есть вы предлагаете ассиметричную атаку — один основной удар, один — отвлекающий внимание, дабы рассеять силы неприятеля на разные направления Понятно, очень хорошо. Дмитрий Дмитриевич, ваше мнение?

— Я бы попробовал воспользоваться теми возможностями, что дает нам река. Дождаться перехода на левый берег авангарда и разгромить его, блокировав мост. Затем действовать по обстановке — если основные силы повернут назад, догнать и уничтожить. Если попробуют прорваться — впустить половину на левый берег и разгромить ее.

— То есть последовательное уничтожение. А вы, Матвей Иванович?

— Я предлагаю дождаться когда первые два отряда неприятеля перейдут Лабу и затем внезапным броском захватить и сжечь мост. Тем самым мы оставим арьергард поляков вне битвы. Затем следует заманить авангард в засаду и уничтожить внезапной атакой на марше. Основные их силы расстрелять артиллерией, окружить и принудить к сдаче. А уже затем вернуться и уничтожить арьергард. Реку можно будет переплыть вплавь, пушки переправить паромом выше по течению, в селении Мельник. Впрочем, льщу себя надеждою, что при уничтожении авангарда и главных сил арьергард, не желая себе подобной участи, может сдаться без боя.

— Вы высказали дельное предложение, Матвей Иванович! — отчески улыбнулся ему Суворов. — Только вот незадача: никак невозможно сжигать принадлежащий австрийцам мост! Сами знаете — мы и так здесь на птичьих правах, а уж крушить имущество богемских обывателей нам никто не позволял. Потому полагаю самым сообразным план бригадира Кульнёва. Однако же, если вы, Матвей Иванович, сумеете устроить внезапную атаку польского арьергарда на марше, изрубив их до того, как они сумеют выстроит каре — буте вам честь и хвала! Итак, Кульнёв и Мюрат — берут врага за голову, вы с Шепелевым хватаете поляков за ноги, а сходимся мы на туловище!

— Полковник, уланы полка Каминьского доложили, что видели казачьи разъезды по дороге на Усти-на-Лабе!

Полковник Гржегож Пржибышевский изумлённо поднял голову, уставившись на уланского хорунжего Новака. Его полк, шедший в авангарде корпуса Домбровского и только что совершивший большой утренний переход, теперь вкушал заслуженный обеденный отдых. Сам полковник, сидя в коляске, обедал в окружении адъютантов и батальонных командиров. Кругом были разложены белоснежные салфетки, серебро из поместья Пржибышевских, а сервского фарфора тарелки комично контрастировали с наполнявшей их простой пищей. Окружавшие полковника офицеры, только что весело гомонившие, вдруг притихли. Такого никто не ожидал!

— Как это возможно? Может быть, их спутали с венграми или кроатами? –растеряно спросил полковник Делонг, зашедший из соседнего полка «на огонёк».

— Пан полковник, это были русские! Я их ни с кем не перепутаю! — убежденно произнёс Новак. — Донские мохнатые лошади, пики, папахи набекрень — это были казаки!

Полковник Пржибышевский секунду помедлил, осознавая, что его полку навряд ли суждено соединиться с французами; что сегодняшний день, вернее всего, закончится битвой, из которой мало кто выйдет живым.

— Срочно поднимай полк в ружьё. Надо готовиться к бою! Адъютант!

Юный поручик Стрельбицкий, бледнея, вытянулся во фрунт.

— Немедленно скачите к Домбровскому, предупредите о нападении. Сообщите, что я займу оборону и буду ожидать поддержки от наших основных сил.

Спешно собравшись и найдя ближайшие возвышенности, польские полки заняли оборону. Два полка — Пржебышевского и Делонга — встали в каре, разместив на фасах четырехфунтовые орудия.

Яков Петрович Кульнёв, командующей 1-й сводной кавалерийской бригадой, прибыл к занятым поляками холмам в два часа пополудни. Оценив ситуацию, и увидев, что поляки заметили их и изготовились к бою, он решил начать дело с артиллерийской подготовки. В центре была поставлена артиллерийская рота майора Маркова. Выдвинув двенадцать четвертьпудовых единорогов на расстояние в сто сажен до вражеских каре, он приказал обстрелять поляков картечью. Две шестиорудийные батареи, встав таким образом, чтобы вести перекрестный огонь, сорок минут расстреливали скучившуюся на холме польскую пехоту, приведя ее в совершенное расстройство. Ужасные потери заставили поляков дрогнуть. Тем временемКазанский драгунский полк, спешившись и рассыпавшись по местности, открыл по полякам батальный огонь. Поляки отвечали, но их огонь по укрывавшимся за деревьями и оградами драгунам почти не причинял тем урона.

Пользуясь шумом от перестрелки, с тыла к полякам зашел Сумской гусарский полк. Первым дивизионом* Сумского гусарского полка командовал майор Пётр Петрович Пален, прямой потомок нашего рижского озорника, барона Петра Алексеевича Палена. Будучи сыном «репрессированного» вельможи, Пётр Петрович буквально рвался в бой, дабы выделиться храбростью и тем защитить фамильную честь. Потому он, решив не ждать подхода основных сил и самостоятельно атаковать противника, распределил свои эскадроны по фронту и приказал бросить коней «в карьер».

Стремительная атака закончилась полным успехом. Сумские гусары, оказавшись на вершине холма, бросились рубить деморализованных поляков. Казанские драгуны, увидев происходящее, немедленно вновь оседлали коней и атаковали врага во фронт. А затем с фланга на холм хлынула бригада Мюрата: Нижегородский драгунский, Дерптский драгунский и Гродненский гусарский полки.

Сломленные поляки, после четвертьчасового сопротивления, начали разбегаться. Каре Пржибышевского сложило оружие, каре Делонга было изрублено полностью.

Заслышав орудийные залпы, основные силы Домбровского, всполошившись, стали выстраивать боевой порядок.

Тем временем силы 3-й бригады Шепелева и сводного казачьего отряда Платова спешили навстречу польскому арьергарду. Бригада Шепелева, из Ольвиопольского гусарского, Владимирского драгунского и Чугуевского уланского полков была направлена в обход левого фланга противника. На правый фланг двинулся сам Платов с тремя своими казачьими полками.

Арьергард под началом бригадного генерала Криштофовича, заслышав отдалённые залпы и не имея сведений, решил спешить на помощь ведущему бой авангарду. Три полка, пополненных косинёрами, ускоренным маршем двинулись по дороге от Усти-на-Лабе до Ржегловице. Колонны растянулись вдоль лесистой долины реки, теряя отстающих, когда из зарослей на них с гиканьем бросились казаки.

Затрещали выстрелы, закрутился бешеный водоворот боя. Казаки кололи пехотинцев пиками, рубили шашками и саблями. В вихре пыли невозможно было понять, где свой, а где чужой. Два передовых полка арьергарда были рассеяны, не сумев оказать сколь-нибудь серьезного сопротивления: слишком силён был шок от внезапной атаки во время марша по нейтральной территории Австрийской империи.

Генерал Криштофович попытался построить замыкающий полк в каре. Выстроив плотный порядок, поляки начали огрызаться, штыками отгоняя казачьи наскоки. Пришло время вступить в бой силам бригадира Шепелева.

Сначала на польское каре нахлынули гусары. Гарцуя вокруг пехотинцев, расстреливая их из карабинов и тромблонов, они подняли вокруг каре настоящие тучи пыли. Пришло время для решающего удара. Шепелев бросил в бой свой подшефный полк — Владимирских драгунов.

— Полковник, врубитесь в вон тот угол их построения! Впереди — гренадервы! — напутствовал он атакующих, и масса коней и людей ринулась в бой.

Первыми каре ударил эскадрон конных гренадеров. Пользуясь поднятой гусарами пылью, они подскакали к углу каре почти вплотную. Каждый нёс тяжелую бомбу, снаряженную восемью фунтами студенистого динамита.

Разогнавшись до карьера, гренадёры швыряли чёрные округлые бомбы в серо-синие ряды поляков, не забыв выдернуть перед броском чеку тёрочного запала. Ускорение, заданное разогнанными до галопа конями, умноженное массой этих увесистых бомб, заставляло их после броска по инерции нестись вперед, весело подпрыгивая на кочках и шипя дистанционной трубкой, пока, вращаясь, они не подкатывались прямо к ногам польских солдат.

Что тут началось… Чудовищной силы взрывы рвали на части тела жолнежей, секли их осколками и мелкой шрапнелью. Гренадерский эскадрон обрушил на узких участок обороняющейся пехоты целый град из десятков таких гранат, так что угол каре был буквально сметен ударами многочисленных взрывов.

И в этот пролом, блистая на весеннем солнце обнажёнными палашами, тотчас же вломились пять эскадронов Владимирского драгунского полка.

Началась ужасающая бойня. Драгуны рубили врага, не давая «пардону» — еще перед началом похода их предупредили, что «предателей супротив присяги» в плен брать не следует. Более восьмисот пехотинцев, изрубленных и истоптанных конями пало на месте. Сам генерал Криштофович, укрывавшийся в середине каре, разделил судьбу своих солдат.

Домбровский, услышав шум боя теперь со стороны арьергарда, отправил на помощь Криштофовичу два полка под началом полковника Манцевича, а сам, не зная, что полки Пржибышевского и Делонга уже уничтожены решил с основными силами отправиться на помощь авангарду. Пройдя две версты, возле селении Студенице Манцевич вступил в перестрелку с казаками Платова. Матвей Иванович, ощенив ситуацию, приказал полку Иловайского зайти с левого, а полку Груздева — с правого фланга.

Полковник Манцевич, завидев, что отряд его обходят с обоих флангов, не решился принять бой и отошел назад, к селению Ржегловице. Две стрелковые роты, оставленные Манцевичем в селении Студенице прикрывать отход основных сил, были окружены и сложили оружие. Уланский полковник Смилга со своей кавалерией пытался выручить эти роты, но был опрокинут атакой Чугуевского уланского полка. Манцевич благополучно отвёл основную часть своего войска к Ржегловице, однако не нашел тут основных сил Домбровского: они к тому времени ушли в противоположную сторону, на помощь авангарду. На прежнем месте Манцевич сумел застать лишь отставшую артиллерийскую батарею.

Казаки, между тем, наседали. Не имея более возможности более отступать, Манцевич решил обороняться. Войска он расположил вправо от селения. Впереди стояла артиллерия, — 6 четырехфунтовых пушек — а за ней встала его измученная мотаниями туда-сюда пехота.

Кульнёв и Мюрат между тем, добив остатки авангарда, столкнулись с основными силами Домбровского. Польский военачальник, завидев впереди русскую кавалерию, развернул свои силы поперек дороги, в середине построение поставив их в линии, а на флангах — в каре. Кульнёв и Мюрат, подойдя к этой позиции, были встречены огнем 20 орудий и вынуждены были остановиться. Пользуясь этим, Манцевич сумел соединился с Домбровским. Теперь остатки польского корпуса заняли круговую оборону: четыре полка Домбровского противостояли бригадам Кульнева и Мюрата, два полка Манцевича — Шепелеву и Платову. Полковник Радзивилл с 3-мя уланскими полками расположился на флангах, чтобы прикрыть войска от казаков. Перестрелка у селения продолжалась около 2 часов. День заканчивался, темнело, и поляки уже рассчитывали провести ночь в Ржегловице, с тем, чтобы утром попытаться прорваться на запад, но тут русские, подтянув конно-артиллерийский полк, открыли огонь брандкуглями и подожгли селение.

Не имея возможности удерживать более эту позицию, в сгущающейся темноте весенней ночи поляки стали отходить на север, пытаясь уйти на высокие, поросшие лесом холмы. Русские немедленно атаковали. Барон Пален, с перевязанной головой возглавивший атаку своих гусар, опрокинул уланов первого полка Радзивилла. Тот, собрав два других полка в одну массу, попытался с левого фланга ударить по русскому крылу. Но его уланы были атакованы кавалерией Мюрата и их опрокинули. Тем временем Чугуевский уланский полк, поддержанный казаками, ударил по тылу польской линии. Польские пехотинцы были опрокинуты. На поле боя появились русские егеря: спешившись с повозок. они тотчас перестроились в две колонны и ринулись на врага. Конно-артиллерийский полк, пользуясь отсветами от пламени пожаров, открыл сильный картечный огонь, за которым последовала атака Кульнёва во фланг Домбровского, буквально разметавшая Мазовецкий пехотный полк.

Домбровский понял, что его отряд обречен. Приказав Радзивиллу собрать своих уланов и уходить, он чудовищными усилиями выстроил остатки своих измученных 12-ти часовым боем людей в одно, неправильной формы каре, и принял последний бой. Поляки уже знали, что русские не берут пленных, и собрались подороже продать свои жизни.

Сначала каре долго со всех сторон расстреливали артиллерией. Спешившиеся драгуны вели ружейный огонь, целясь в темноте на вспышки выстрелов. Затем, блистая в лунном свете блеском палашей, вперед хлынули драгуны Нижегородского полка, поддержанные с одного фланга казаками, а с другого — гусарами, и через полчаса всё было кончено.

Несмотря на указание не брать пленных, добряк Кульнёв все же сохранил жизнь шести сотням последних защитников Ржегловице. Поутру их посадили в повозки, на которых приехали русские егеря, и под конвоем отправили в Дрезден. Егерям же пришлось оседлать трофейных польских лошадей, в изобилии носившихся по полю. И всё же, несмотря на этот акт гуманизма, поле к северу от селения Ржигловице местные крестьяне с тех пор называли Polský hřbitov — Польское кладбище.

* — кавалерийский дивизион — 3 эскадрона, около 360 сабель.