Черный парусник

8 Мертвый и бессмертная

– Если это не что-то по-настоящему серьезное, клянусь, я тебя развею по ветру, – сказал быстро приближающийся Граф Л.

Он шел размашистым шагом, лицо его было наполовину закрыто черным шарфом, а фиолетовые глаза метали молнии из-под густых бровей. Но решимость Флинна не дрогнула при виде грозного стража порядка. Он точно знал, что та информация, которую он выбил из Фанабер, изменит все.

– Если учесть, что на данный момент это наш единственный шанс воплотить в жизнь твой грандиозный план, то думаю, что это можно назвать чем-то по-настоящему серьезным, – ответил Флинн.

Граф Л остановился и сурово свел брови.

– Ты хочешь сказать, что с Доггидом ничего не вышло и в твою голову каким-то чудом пришла гениальная идея, которая поможет нам выбраться из этого болота сплошных неприятностей?

– Что-то вроде того, – кивнул Флинн. – Доггид сошел с ума, поэтому толку от него никакого.

– Все одержимые сбрендившие, – сказал Граф Л, убрав шарф с лица.

– Да, но Доггид поехал крышей капитально. Собственные демоны жрут его изнутри. – Флинн вздрогнул от нахлынувших воспоминаний. – Но вот Фанабер… она сможет нам помочь.

– Фанабер? – переспросил Граф Л с таким видом, будто услышал самую большую нелепость во Вселенной. – Эта самовлюбленная истеричка?

Он окинул одержимую презрительным взглядом. Та, сжавшись в комок, даже голову не подняла, когда речь зашла о ней.

– У этой самовлюбленной истерички, как оказалось, замечательные связи, – пояснил Флинн. – Она кузина Баттори – того ублюдка, который убил меня. Но самое важное, что он – правая рука мистера Баедда.

– Интересно… – призадумавшись, произнес Граф Л. – И как же Фанабер рассказала тебе об этом? Обычно одержимые не отвечают на вопросы – молчат, точно воды в рот набрали. И это в лучшем случае.

– Я ее хорошенько припугнул с помощью Хебель, – признался Флинн, надеясь, что ему за такую самодеятельность не влетит.

– Поверь мне, с одержимыми такое не работает, – покачал головой Граф Л. – Их трудно запугать. Нет, они, конечно же, не лишены чувства страха, но сболтнуть лишнего боятся еще больше. Тут что-то другое…

– Тогда и не знаю, – растерялся Флинн, пожав плечами. – Думаю, мне просто повезло. Или она помогла. – Он протянул руку, в которой все еще сжимал заколку-бабочку. – Фанабер просто одержима ею.

– Одержимая демоном Высокомерия одержима безделушкой… – ухмыльнулся Граф Л. – Хотя… дай мне эту вещицу ненадолго.

Без лишних вопросов Флинн передал заколку Графу Л, который поднял ее над головой и принялся рассматривать. Свет Хебель проходил сквозь стеклышки, и синее пятно падало на его сосредоточенное лицо.

– Это ведь, если я не ошибаюсь, частичка души твоей подруги, которая сейчас находится в Небесных Чертогах, правильно? – щурясь, проговорил Граф Л.

– Все верно, – подтвердил Флинн.

– Ну, тогда понятно. – Граф Л опустил руку. – Эта заколка напрямую связана с Небесными Чертогами.

– Да, мой духовный напарник сказал, что из-за этого заколка наполнена особым, божественным светом. Когда Лимб попытался схватить меня, он почувствовал этот свет, испугался, и ему пришлось отступить. Мне казалось, что все одержимые тоже должны бояться его, но с Фанабер все иначе. Я никак не пойму, почему заколка так притягивает ее.

Флинн посмотрел на девушку, которая, подтянув к себе ноги, сидела тихо и неподвижно, словно превратилась в безмолвное изваяние.

– Я думаю, дело в том, что Фанабер, – начал рассуждать Граф Л, – одержима прекрасными вещами, демон Высокомерия внушает ей, что она достойна всего самого лучшего. Но вот парадокс: нет ничего прекраснее Небесных Чертогов.

Он подошел к Фанабер, опустился на корточки и, наклонившись так, что его губы приблизились к ее левому уху, произнес:

– Эй, девчонка, хочешь обрести свободу?

Хрупкие плечи дрогнули, и Фанабер повернула лицо к Графу Л. Ее черные, бездонные глаза встретились с его фиолетовыми, в которых горел лукавый огонек.

– Скажи мне, куда пропал твой Танат.

Он немного отодвинулся и поднес к ней заколку-бабочку так близко, что она почти касалась ее носа. Из-за тяжелого дыхания Фанабер синие стеклышки запотели. Флинну стало так неприятно, как будто нечто важное для него – даже сакральное – порочат.

– Ответь мне. Где он? Где твой Танат?

Фанабер шире раскрыла рот, точно хотела что-то сказать.

– Ну же! Говори! – нетерпеливо воскликнул Граф Л.

Ее алчный взгляд ни на миг не отрывался от заколки, пухлые губы шевельнулись, и она произнесла:

– Он внутри…

Но договорить Фанабер не смогла, так как ее рот вдруг наполнился черной слюной, и она начала задыхаться. Ее глаза закатились так, что остались видны лишь белки, спина выгнулась, а руки затряслись.

– Ладно, ладно! Можешь не отвечать! – крикнул Граф Л, поднявшись на ноги и отойдя от нее подальше. – Черт! Надеялся, что это сработает… но нет, на всех одержимых лежит какое-то сильное заклятие. Они никогда не расколются. Как только речь заходит о Танатах – их переклинивает. Мне очень жаль, Флинн, – он положил руку ему на плечо, – но тебе все же придется стать одержимым. Кстати, не потерял перстень со скверниумом?

– Нет, – кисло ответил Флинн, – он у меня в кармане.

– Замечательно. Главное – не забывай надевать его в мире живых, иначе одержимые быстро тебя раскусят. И вот, забери душу своей подруги. Увы, даже она не смогла нам помочь.

Граф Л вернул ему заколку-бабочку. Флинн прицепил ее к нагрудному карману куртки и бережно погладил синие крылья. Стеклышки оказались теплыми – уж точно не из-за ядовитого дыхания одержимой. Он знал наверняка: это Кейти таким образом приветствовала его. И ничто на свете не могло убедить его в обратном.

Когда Фанабер успокоилась, Граф Л уверенной походкой снова подошел к ней и сказал:

– Насчет своего Таната можешь молчать, но вот с кое-каким делом ты нам все-таки поможешь.

Одержимая подняла на него усталые глаза и презрительно бросила:

– С каким делом?

– Ты вернешься в мир живых вместе с Флинном, – Граф Л указал большим пальцем в его сторону, – и сообщишь родным радостную весть: что ты нашла в его лице свою судьбу и не хочешь, чтобы он состарился и умер. Короче, попросишь их сделать из него одержимого.

На лице Фанабер сначала застыла маска непонимания, потом появилась брезгливость, а затем она и вовсе разразилась хохотом.

– Этот полный придурок будет играть роль моего парня? – Она схватилась за живот. – Да никто и никогда не поверит, что блистательная Фанабер выбрала такого жалкого уродца!

Вот сейчас Флинна кольнула обида. Уродцем он не был: многие девчонки заглядывались на него. Хотя для Фанабер, наверное, даже самый красивый парень в мире был бы недостаточно хорош.

– Плевать я хотел, поверят тебе или нет, – грубо произнес Граф Л. – Ты сделаешь все так, как я сказал, иначе тебя ждут ежедневные пытки. Поверь, я заставлю Хебель ломать тебе кости и растягивать гравитацией так, чтобы ты в макаронину превратилась. – Он угрожающе навис над ней. – Ты меня поняла?

Губы Фанабер искривились, и на ее лицо упала тень тревоги. Видимо, в ее голове нарисовались те ужасы, которые случатся с ней, если она не переступит через свою гордыню и не подчинится.

– Еще раз спрашиваю: ты меня поняла? – настойчивее произнес Граф Л.

– Поняла, – выплюнула Фанабер и, сощурившись, глянула на Флинна так, будто смотрела на груду мусора. – Только называть я его буду Кристианом. Пусть хоть имя у него будет красивое, раз рожей не вышел.

– Фу, – поморщился Флинн, словно выпил горькую настойку, – какое слащавое имя. Я же не герой любовного романа, чтобы меня так звали.

– Все, Флинн, отныне ты Кристиан. Запомнил? – повернув к нему голову, спросил Граф Л.

– Запомнил, – раздраженно цокнул Флинн.

– Ты сказал, что взамен этого я получу свободу, – проговорила Фанабер.

– Получишь, но не сразу. Сначала ты будешь, так сказать, на поводке, – ответил Граф Л.

Он провел рукой по ее ошейнику, который тут же превратился в черную бархатную ленту с серебряной подвеской в виде глаза с пятью ресницами. Выудив из кармана мантии маленькое зеркало, Граф Л повернул его так, чтобы Фанабер смогла рассмотреть свое отражение в нем.

– Ты только глянь, какая красота.

Она кончиками пальцев погладила бархатную ленту, которая плотно облегала ее тонкую, изящную шею, и с самодовольным видом пропела:

– Да, я прекрасна… Ох, наконец-то я избавилась от этого мерзкого и неудобного ошейника.

– О нет, моя дорогая, – возразил Граф Л и убрал зеркало обратно в карман, – он все еще на тебе, просто изменил вид на милое украшение, чтобы никто не заподозрил, что ты работаешь на нас. Кстати, кто-нибудь знает, что ты последние полгода торчишь здесь?

– Баттори – ее кузен – должен знать, – ответил за нее Флинн. – Она сказала, что именно из-за него попала в плен.

– М-м-м, как интересно, – промычал Граф Л. – Он видел, как на тебя надели ошейник?

– Нет, – произнесла Фанабер и поджала губы. – Этот засранец испарился, когда посыльный Смерти загнал меня в тупик. Просто бросил… Сукин сын! Наверное, давно мечтал избавиться от меня. Он всегда мне завидовал!

– Было бы чему завидовать, – буркнул Флинн. – Разве что раздутому самомнению. Хотя у него оно не меньше.

Но Фанабер сделала вид, что не услышала его слов, и выпрямила спину так, будто сидела не на полу в качестве пленницы, а на приеме у бриттонской королевы в роли почетной гостьи.

– Так, вы двое, запомните хорошенько: никаких ссор. Усекли? – Граф Л взглядом грозного папаши сначала посмотрел на Фанабер, потом на Флинна. – А ты, моя дорогая, – он обратился к одержимой, – даже не думай сбежать или кому-нибудь разболтать о нашем плане. Если хоть что-то попытаешься выкинуть, то Хебель тут же притащит тебя обратно на границу миров, да еще и шею сломает. А если сделаешь все как надо, будешь примерной девочкой, то в конце получишь свободу. И катись ко всем чертям, посыльные Смерти преследовать тебя больше не будут, обещаю.

– Мало, – ответила Фанабер, скрестив руки на груди.

– Что? – Граф Л выпрямился, и в глубине его фиолетовых глаз притаилась ярость, которая могла в любое мгновение вырваться наружу.

– Мне мало свободы. Я хочу кое-что еще, – нахально проговорила Фанабер.

– И что же тебе еще нужно? – сквозь зубы поинтересовался Граф Л.

Флинн никогда не видел великого стража порядка в бешенстве, но, видимо, совсем скоро увидит. Фанабер явно переходила все границы, ставя свои условия, но другого выхода не было. Если она сейчас откажется сотрудничать с ними, то все пропало.

– Я хочу вот это. – Она указала пальцем на Флинна. Точнее, на заколку, которая была прицеплена к его нагрудному карману.

– Нет, – резко ответил тот.

Никогда! Ни за что! Ни при каких обстоятельствах он не отдаст Кейти этой пришибленной. Пусть хоть весь мир упадет в пасть Лимба – ему плевать! Подумаешь, одним многострадальным миром будет меньше!

– Не будет этой прелести в моих руках – не будет сделки, – категорично сказала она.

– Флинн, ты отдашь ей заколку, – ровным голосом произнес Граф Л.

– Нет! – заупрямился он.

Граф Л повернулся к Флинну и выстрелил в него свинцовым взглядом.

– Отдашь, отдашь, а если нет, я сделаю с тобой то, что обещал сделать с Фанабер. Хебель будет долго разрывать твое тело на части.

У Флинна внутри все оборвалось. Граф Л на полном серьезе угрожает ему? Что? Разве такое возможно? Флинн ведь не какой-то одержимый! Он человек! Пусть и мертвый, но все еще человек!

– Но ведь, – начал он, пытаясь унять дрожь в голосе, – я заключил с тобой сделку, ты не можешь ее нарушить!

– А какая изначально была договоренность? Напомни. Ты, кажется, просил, чтобы твоя подруга забыла о тебе. – Глаза Графа Л превратились в щелки.

– Я попросил забрать ее память обо мне, – уточнил Флинн. – Я обменял ее память на свою Монету Судьбы.

– Да, верно, – кивнул Граф Л. – И обмен состоялся.

Он достал из кармана мантии золотую монету, на одной стороне которой была изображена бабочка, а на другой череп с сигарой в зубах.

– Твоя судьба в моих руках, что захочу – то и сделаю с ней. Если ты не отдашь Фанабер заколку, я спущусь в Лимб и отдам ему твою Монету Судьбы, прямо в одну из его многочисленных рук.

Граф Л, как фокусник, повертел золотой кругляш между пальцами – и тот пропал.

– Отдавай, – пожав плечами, безразлично сказал Флинн.

– Слушай, – теряя терпение, Граф Л сделал два шага и, больно схватив его за локоть, перешел на шепот: – Ты что, совсем придурок? Не можешь подыграть мне? Фанабер – одержимая, она никогда не удержит то, что напрямую связано с Небесными Чертогами. Ее руки попросту начнут гореть, так что твоя драгоценная заколка рано или поздно вернется к тебе.

– Мог бы и намекнуть, что это просто спектакль для Фанабер, – тихо ответил Флинн. – Я уже подумал, что ты в монстра превратился. – Прочистив горло и попытавшись изобразить испуг, он уже громко продолжил: – Ладно, я отдам заколку, только умоляю, не нужно кидать мою Монету Судьбы в Лимб.

Граф Л цокнул языком и закатил глаза, наверное решив, что актер из Флинна никакущий.

– Слышала, Фанабер? Исполнится твоя мечта. Но не сейчас, – добавил Граф Л, увидев, как она ненасытным взглядом вцепилась в заколку. – Получишь ее, когда выполнишь свою часть сделки, а сейчас ложись спать. И тебе тоже пора баиньки, – обратился он к Флинну. – Через пятнадцать часов вас ждет увлекательное путешествие в Инферсити. Ты, – Граф Л ткнул указательным пальцем Флинну в грудь, – не спускай глаз с нашей красавицы Фанабер, следи, чтобы она на радостях не обляпала весь Инферсити своей суллемой. А ты, – он указал на Фанабер, – будь хорошей девочкой и веди себя прилично. Прохожих не кусай, в истерику не впадай, всем улыбайся. А я все, устал, ухожу.

После этих слов он отпустил Флинна, резко развернулся и удалился, оставив их с Фанабер наедине.

– Я знаю, что ты не в восторге от всего этого. Поверь, я тоже, – признался Флинн. – Но выбора у нас нет. Либо мы сделаем так, как он хочет, либо нам крышка.

Фанабер долго молчала и оценивающим взглядом окидывала его с ног до головы. Флинн почувствовал себя вещью на прилавке, которую рассматривает придирчивый покупатель.

– Ладно, с натяжкой сойдешь за моего парня, – сморщив нос, произнесла она.

– Интересная же парочка из нас получится, – усмехнулся Флинн, – мертвый и бессмертная…

– Только оденься поприличнее, – требовательным тоном сказала Фанабер, – иначе нас не пустят в «Бесконечный хаос».