Цитадель Теней

— Глава 12 -

Шиварец обернулся на шорох за спиной, но ничего не заметил.

— Оставим твои личные предпочтения на потом, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— Сейчас у нас более важные дела, Октуш.

— Дела, что требуют твоего вмешательства, Ансацу.

Мужчина внимательно вглядывался в безэмоциональные лица Монад. Что бы ни происходило вокруг, их лики не менялись. Трое древних кагэми. Истинные. Те, что смогли пережить гнев Отца Всего и Ничего. Те, кто основали Цитадель. Передающие ее волю. И если Монады заговорили о делах, то эти дела касались всей Цитадели.

— Что за дела? — Ансацу скрестил руки на груди. Он ненавидел, когда Монады его о чем-то просили.

— В последнее время не все наши братья и сестры возвращаются обратно, Октуш.

— Нам известно, что призывы проходят как и раньше, но отклика от ушедших мы не получаем, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— И мы не знаем, что с ними происходит, Ансацу.

Шиварец потер переносицу. Даже говоря о пропажи своих собратьев, Монады оставались хладнокровны. В отличие от новых кагэми, пробужденных в чужих телах, трое Истинных не обладали всем спектром эмоций. И даже не пытались как-то это изменить.

— Как давно это происходит?

— Несколько месяцев, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— И кто в числе тех, кто не вернулся?

— Кагэми, что только получили ранг эрэдэ, Октуш.

— И скольких собратьев не досчиталась Цитадель?

— Несколько десятков, Ансацу, — девочка-Монада взмахнула рукой. Перед лицом Ансацу тени соткали в воздухе развернутый свиток. В нем значились имена пропавших кагэми.

Шиварец заскрипел зубами. Несколько имен были ему знакомы.

— У вас уже несколько месяцев, неизвестно куда, пропадает молодняк, а вы только теперь решили поведать об этом одному из Октуш?!

— Остальные Октуш в курсе дел, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— От них мы и получили первые сообщения о пропажах, Октуш.

— Ты же слишком обособлен от нашего сообщества, Ансацу.

Ансацу протянул руку к списку с именами и резко смял его, развеяв теневую материю.

— Моё желание быть подальше от других не является причиной моей неосведомленности. Я единственный, кто не знал об этом, потому как никто из виа Сацуи не пропал. Иначе бы я уже давно выяснил причину подобных странностей.

— Ты прав, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— Пропадали в основном кагэми виа Халлар, Октуш.

— Ни один Сацуи даже не задержался на своем призыве, Ансацу.

— Сацуи — самые малочисленные из кагэми, но самые живучие. Нас не так-то просто застать врасплох. Значит, кто-то или что-то охотится на более многочисленный и незащищенный виа, — подытожил шиварец.

— Верно, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— Мы пришли к такому же заключению, Октуш.

— Потому нам и нужна твоя помощь, чтобы разобраться в случившемся, Ансацу.

Мужчина скептически вскинул брови и, сдержав язвительное замечание, поинтересовался:

— Почему именно я? Пропадают Халлар. Пусть Октуш Мадлен или другой Октуш виа Халлар займется поисками. Все таки это их суть. Пошлите с ними кого-нибудь из виа Декен, если боитесь за их сохранность, — усмехнулся Октуш виа Сацуи.

— Есть причина, отчего наш выбор пал на тебя, Октуш Ансацу виа Сацуи.

— Мы считаем, что только ты сможешь разобраться в случившемся, Октуш.

— И отчего вы пришли к такому выводу?

— Мы почувствовали Повелителя Теней, Ансацу.

Шиварец напрягся, словно приготовился к атаке. Меньше всего он хотел быть связанным с Повелителем Теней.

«Этого не может быть. Так не бывает. Все это неправда. Нет. Нет. Только не это. Ложь. Это все ложь».

Девочка спускалась по лестнице с этажа Монад, не замечая, что ее тело покрывали дэнэ эшекей, контуры тела размывались, а глаза уже давно заволокло темной пеленой. Не видела, что перешагивая ступени, она словно стекала по ним вниз, не касаясь высеченного камня. Не чувствуя, как теневые одежды начали меняться, принимая вид матово-черных пластинчатых доспехов.

Не понимала малышка, насколько сильно потрясли ее случайно услышанные слова шиварца.

Но понимала она их значимость.

Мысли девочки беспорядочно метались в голове, сумбурным вихрем.

«Он не мог говорить о ней. Просто не мог. Он отзывался о ее смерти грубо, без уважения. Но… Но он знает мелодию. Откуда бы он мог ее знать, как не от мамы? Значит, они были знакомы. Да. Они были знакомы. Иначе и быть не может. Мама и научила его играть эту мелодию. Хотя, нет. Мама никогда не играла эту мелодию при посторонних. Даже отчим ее не знал. Только я и мама. Мы были семьей, а отчим чужак, вошедший в нее. Он — чужак, а мой родной отец? Кто он? Я ведь никогда… Никогда не знала его. Он может быть, кем угодно и ему мама могла тоже играть мелодию… Шиварец знает мелодию… он был знаком с мамой… я никогда не видела своего настоящего отца… Шиварец мой…»

— …отец?.. — выдохнула юная кагэми.

Лишь произнеся это вслух, девочка поняла, что только что произошло. Она не просто подслушала довольно личный разговор, но и, возможно, обрела отца. Пускай, пока только на словах. Пускай, это не доказано, но велика, велика вероятность, что этот нелюдимый и довольно жестокий человек приходился ей родственником. Отцом. Семьей.

И это значило, что она больше не одна. Да, она потеряла мать, но взамен она обрела друзей. Друзей, которых она считала своей единственной семьей. До этого момента. Теперь же у нее появился шанс вновь обрести семью, почувствовать, что значит быть любимой. Шиварец не тянул на звание лучшего отца года, но он точно не мог быть хуже ее отчима, который ради наживы и выпивки избавился, практически, от всех вещей в доме и продал свою падчерицу. А что сделал шиварец? Он не только забрал ее из того места (даже в мыслях, девочка не могла назвать это домом), но и сохранил скрипку матери.

Возможно, Амо был не так ужасен, как могло показаться на первый взгляд? Маленькая брюнетка в мыслях перебрала все случаи, связывающие ее с шиварцем.

Их самая первая встреча состоялась на улице. Случайное столкновение (а случайное ли?), повлекшее за собой череду судьбоносных событий. Да, тогда ее тело было парализовано животным страхом. А шиварец? Что делал он? Он хотел ее коснуться, произнеся «ты». Значит, он узнал ее. Возможно, не свою дочь, но черты любимой женщины. А что сделала т'эрка? Вырвалась и, попытавшись скрыться, нарвалась на неприятности. И уже тогда шиварец защитил ее, спас. Ведь, не вмешайся он, малышке пришлось бы не сладко.

А она? Она снова сбежала. И ради чего? Чтобы узнать, что ее продали. Но не значит ли это, что шиварец был готов на все, чтобы быть с ней, вызволить из столь ужасной участи? Конечно, он мог использовать на отчиме тот же метод, что и на дворовой шпане несколькими часами ранее, но к чему бы это привело? Лишь к еще большему страху со стороны малышки.

А ведь ей было чего бояться. Незнакомый человек со шрамом на лице, ведущий тебя неизвестно куда, не внушает доверия. Да и до места перехода он ее силой волок. А что было бы, не упирайся девочка? Не сопротивляйся она, и шиварцу не пришлось бы применять силу. Не было бы болезненных захватов, грубых рывков. И рассказать о себе он не мог, она ему попросту бы не поверила.

Ведь она даже не смогла поверить собственным глазам, переступив чертоги Цитадели. А попав сюда, она лишь продолжала брыкаться. Что и привело к той ситуации с вазой. Но сейчас, оглядываясь назад и вспоминая слова шиварца, можно понять и его жест. Он просил ее убрать осколки. Убрать, чтобы она не поранилась. Но зачем тогда он сам же вспорол ей руку? Да затем, что бы показать, к чему может привести ее неосторожность. И шиварец знал о регенерации кагэми, значит был полностью уверен, что рана затянется в ближайшее время и не оставит от себе ни следа. Что и произошло.

А случай в столовой? Стоило дэнэ эшекей проявиться на ее теле, как он сказал ей прикрыться. Он знал. Шиварец знал, какой недобрый ажиотаж поднимут ее метки. И избегал в дальнейшем потому, как не желал ей такой судьбы, судьбы кагэми. Участи виа Сацуи, той, что предстоит убивать.

Все это время шиварец оберегал ее. А она этого не понимала.

До этого момента.

Малышка глубоко вздохнула и хотела поправить выпавшую прядь волос, но руки двигались слишком медленно. Только сейчас девочка заметила, что ее одежды превратились в средневековые доспехи. Видимо, так подсознание пыталось защитить кагэми от собственных мыслей. Но более эта броня была не уместна, и, расслабившись, юная кагэми заставила одежду принять первоначальный вид. Поправив юбку, т'эрка огляделась.

За своими мыслями она даже не заметила, как пришла к водопаду в глубине сада шиварца.

Вода мелодично падала вниз, разбиваясь о камни. Девочка подошла к камням и перегнулась через них. Зеркально-чистая вода открывала потрясающий вид на озерное дно. Разноцветные камушки, отшлифованные водой за долгое время, поблескивали от, проникающего под воду, света. Под водой плавали небольшие водяные змейки, наподобие того, что жил в логове фурри. Около дна, ближе к основанию водопада, в камне, была небольшая темная пещерка. Туда, судя по всему, и уходила вода. Туда же скрылась одна из водяных змеек.

Маленькая брюнетка хитро улыбнулась и отражение в воде ответило ей тем же.

Харита крутилась около водоема в комнате фурри, подражая подруге. Кагэми-т'эрка уже битый час рассматривала свое отражение в воде. Морщила нос и лоб, улыбалась и сжимала губы, поворачивала голову то одной, то другой стороной, надувала и втягивала щеки, растягивала и прижимала уши. В общем, искала любые схожие черты со своим предполагаемым отцом.

Харита не отставала от своей подруги и, для удобства повторения, даже приняла облик девочки. Так что сейчас в воду смотрелись две, абсолютно одинаковые, мордашки. Стоило малышке поднять пальцем кончик носа, как это тут же повторяла Харита. Девочка надавила на щеки так, что глаза стали похожи на тонкие щелочки, и Харита скопировала жест до мелочей. Т'эрка выпятила вперед подбородок — денром последовала примеру.

Закончили девочки баловаться, состроив, зеркально друг другу, страшное лицо: кончик носа задран мизинцами, нижние веки оттянуты средними пальцами, губы растянуты за счет больших пальцев и язык высунут наружу. То еще зрелище.

Ну, что уж тут поделать? Дети.

Девочка внимательно всматривалась в собственные черты на лице Хариты, когда к ней пришла идея.

— Послушай, ты можешь принять любой облик? — кивок в ответ. — А можешь принять облик шиварца? Точнее, его лицо. Как сейчас мое, но только его.

Харита некоторое время сидела молча, морща лоб на чужом лице — шиварец был не самым приятным существом, чей облик можно было бы принять — но вскоре все-таки согласилась.

Ее лицо стало изменяться, взрослеть. Подбородок удлинился, скулы заострились, лоб стал шире. Завершил изменение проступивший сквозь кожу шрам.

Лицо, одновременно ненавистное и родное, было столь близко, что юная кагэми не удержалась. Кончиками пальцев она прошлась по кромке волос, спустилась по лбу на глаза и нос, коснулась губ. Шрама она касалась особенно бережно. Откуда он появился у шиварца? На одном из заданий или же еще до того, как он стал кагэми? И почему он не рассасывается подобно ее повреждениям, ведь у кагэми отличная регенерация? Что таит этот шрам и его владелец? Какие тайны кроются за этим бледным и изуродованным лицом?

— Харита, можешь еще раз принять мой облик? — денром легло сменила мужское лицо на детское. — А теперь можешь сделать так, чтобы у тебя на лице остались только те черты, что схожи у меня и шиварца?

Химера прикрыла глаза и сосредоточилась. На мгновение она вернула себе собственный облик, чтобы выстроить новый. Через мгновение на непривычно бледном лице неки проступили острые скулы, тонкие губы и широкий лоб.

— А носы у нас все таки разные, — тихо произнесла девочка, изучая полученный результат.

От созерцания ее отвлек гавкающий смех.

Недалеко от входа стояли, вернувшиеся с задания, фурри. Гебура недоуменно смотрел на подругу, в то время как Хесед посмеивался.

— Тебе так одиноко без него? — проговорил сквозь смех черный фурри.

— Не смешно. И вовсе мне не одиноко без него, — насупилась девочка, но мысль о том, что ей поскорее хочется увидеть шиварца все же мелькнула. Малышка покраснела.

— Может у тебя жаррр? — поинтересовался Гебура. — Ты изменилась в лице.

— Нет, со мной все в порядке. Как давно вы вернулись? — попыталась сменить тему т'эрка.

— Достаточно давно, чтобы стать свидетелями твоих игррр с Харитой, — не унимался Хесед.

— И вовсе это не игры. Мы просто тренировались. Харита училась менять облики на тех, кого знает. Правда же? — девочка обратилась к неке в надежде, что та поддержит ее.

Харита заулыбалась от уха до уха.

— Мялгина хотела увидеть шивалца, — сдала подругу химера.

Хесед засмеялся еще громче. Гебура лишь покачал мохнатой головой и произнес:

— Мы видели его по пути сюда. Он искал тебя. Так что тебе стоит поспеш…

Закончить белый фурри не успел, так как малышка покинула комнаты с непривычной для нее скоростью. Братья переглянулись и вопросительно посмотрели на Хариту. Та лишь пожала плечами.

Юная кагэми же сломя голову бежала в сторону сада и дальше, по направлению к северной башне. Она хотела скорее подтвердить свои догадки. Встретиться с шиварцем лицом к лицу зная, что он ее отец.

А стоит ли ей говорить ему об этом? И что ей вообще теперь делать, зная все это?

Погруженная в мысли, маленькая брюнетка быстро пересекла участок с водопадом, прилегающую к нему территорию и на полном ходу врезалась во что-то мягкое и теплое. Она бы упала, если бы чьи-то крепкие руки не успели бы ее удержать за талию. Эти же руки тут же переместились ей на лицо, слегка сжав щеки и наклонив голову назад. Т'эрка сфокусировала взгляд.

Руки принадлежали стройной девушке с кожей цвета красного дерева. Ее волнистые волосы цвета застывшей лавы были собраны в хвост на затылке. Своими белыми глазами с горизонтальным зрачком она внимательно изучала лицо девочки, время от времени морща курносый нос и покусывая пухлые губы. Малышка чуть опустила взгляд. То, во что врезалась девочка, оказалась приличных размеров грудь незнакомки, одетой в обтягивающие жилетку и такие же бриджи. На ее руках были парные наручи, черные, как и все одежды кагэми. Голову девушки венчала пара небольших, изящно витых, рожек.

На лице незнакомки расплылась радостная улыбка, обнажившая ряд острых, как лезвие, зубов.

— Так вот значит, — произнесла незнакомка приятным мелодичным голосом, — какая девочка нашего Ансацу!

Краснокожая потрепала ошарашенную девочку за щеки.

«Что она только что сказала?»

Девочка хлопала глаза и непонимающе смотрела на незнакомку с красноватой кожей и приветливым оскалом.

— Она не моя девочка, — шиварец появился из башни. В руках он держал небольшой саженец. — Оставь ее и займись лучше делами. Или просто исчезни.

— Ну, не будь такой букой, Ансацу, — надув губы, девушка дернула малышку к себе, крепко обняв. — Аааааааа! Она такая милашка. Можно я заберу ее себе?

— Забирай, — легко согласился шиварец. — Вот только, прежде, смени выбранный для нее виа.

— Ну да, ну да. Какая жалость, — лицо девушки стало печальным буквально на мгновение, затем вновь засияло радостью. — Вииииии! Я ведь еще не представилась.

— Ей незачем знать, кто ты.

— Но вдруг ей понадобиться моя помощь? Или ей просто захочется поговорить?

— Для разговоров у нее есть пара щенков, — мужчина немного подумал. — Для помощи, в принципе, те же.

— Ок'хай. Ты не желаешь меня представлять, значит сама это сделаю, — девушка слегка отстранила от себя т'эрку, что все это время была прижата к, приличного размера, груди и весело произнесла:

— Я Мадлен, кагэми-кораш Октуш виа Халлар.

— Кораш? — неуверенно переспросила девочка. Она уже встречала с представителем сей расы, и выглядел он, мягко говоря, совсем иначе.

Мадлен легко поняла, что имела в виду малышка.

— Ты, должно быть, встречалась с кем-то из кагэми-кораш до этого? И скорее всего мужского пола? — уточнила Мадлен. — Не удивляйся. Мужские и женские особи сильно разнятся у нас. В девушках больше хаотичного.

Юная кагэми недоуменно наклонила голову в сторону.

— О, Отец Всего и Ничего! Ты что, не объяснил ей даже таких элементарных вещей?! — возмутилась кагэми-кораш. — Девочка пришла к нам из мира, который славится своей неосведомленностью, а ты даже не удосужился…

— Хватит! — оборвал тираду шиварец. Каждое свое слово он произносил медленно и вкрадчиво. — Если ты наконец оставишь нас, я смогу приступить к ее тренировкам. И велика вероятность, что именно сегодня, я расскажу ей о специфике Сторон. Так что будь добра, покинь наконец мои территории.

— Не надо так злиться. Тем более, меня действительно ждут дела. До встречи, Мафарли[38], - обратилась Мадлен к брюнетке и, улыбнувшись на прощание, скрылась среди деревьев.

— Идем, — мужчина вошел в башню. Тайро последовала за ним.

В башне мужчина указал подопечной на привычное место в центре башни.

— Сядь. Я займусь тобой вскоре.

Девочка подчинилась без каких-либо пререканий. Шиварец же занялся новым саженцем. И пока мужчина возился с растением, малышка наблюдала за ним.

Изучала его.

Каждый его жест и движение запечатывались в ее памяти, сравнивались. В его облике искались знакомые черты. Харита указала на лицо, но сейчас, когда шиварец стоял к девочке спиной, тяжело было определить, действительно ли они похожи.

Но девочка хотела это знать. Хотела понять и лучше узнать этого мужчину.

Но сможет ли она? Да, есть вероятность, что он ее отец. Но нужно ли ему это? Ведь он не признал ее при первой встречи. Узнал — да, но дочерью своею не назвал. Может, он и не хочет знать ее? А все те попытки защитить были лишь данью уважения к погибшей возлюбленной? Неужели он никогда не признает ее?

Нет уж. На такое девочка не согласна. Она уже потеряла маму, и терять, недавно обретенного, отца не стремилась. И коль скоро он не хочет ее принять, она сама, т'эрка, заставит его. Она сможет его убедить, что является хорошей дочерью. Что способна переступить через старые обиды и начать все заново.

Ведь не зря же говорят, что от любви до ненависти — один шаг?

— Ты отвергаешь слияние с кагэми, — вернул малышку в реальность голос шиварца. Мужчина продолжал возиться с растениями, — Отвергаешь саму суть. Если так продолжится и дальше, ты знаешь свою участь. Но я не мог не заметить, что кое-что от кагэми в тебе, все же, есть.

— По своей природе кагэми имеют несколько особенностей, — Ансацу развернулся и навис над девочкой. — Слушай внимательно, я не буду повторять дважды. Будучи кагэми, мы, принимая истинный облик нашей сущности, способны передвигаться в мирах, таиться в тенях. Ты же не способна на это. Но ты понимаешь всех кагэми, значит, ты способна к ноанут. Я видел, как ты ответила на нападки со-виа Кеа, соткав из тени нож, — девочка поморщилась от воспоминаний этого, и последующих событий. — Я читал твои дэнэ эшекей, буквально вытаскивая твоё сознание по крупицам. Возможно, ты не столько противишься становлению одной из нас, сколько воспоминаниям, что связаны с самим пробуждением. И…

Мужчина замолк. Скрестив руки на груди, он наклонил голову в сторону.

— Какого цвета твои глаза?

Неожиданный вопрос со стороны шиварца спровоцировал не менее неожиданный отклик у юной кагэми:

— А у Вас?

Девочка произнесла слова раньше, чем успела подумать. Малышка прикрыла глаза в ожидании наказания, но ничего не произошло. Осмелев, т'эрка посмотрела на шиварца. Тот даже не шелохнулся, лишь на скулах играли желваки.

— Кхм… Я не знаю, какого они сейчас цвета, — тихо произнесла девочка.

— Сейчас?

— Мои глаза имеют довольно редкий цвет. Он смешивает в себе все возможные варианты и может их менять.

— И отчего это зависит?

— Ну, от настроения…наверное, — еще никогда маленькая брюнетка не вела настолько спокойный диалог с шиварцем. Обычно, она срывалась на него, а он лишь ранил в ответ. Но сейчас все было иначе. Мирно. — И времени, возможно.

— Подробнее.

— Утром, к примеру, они у меня зеленовато-коричневые. В течение дня переходят на коричневый, а к вечеру могут стать голубыми.

— А зелеными как сейчас?

— Когда испытываю сильные эмоции, — смутившись ответила малышка.

— Возможно, ты способна научится быть кагэми, не принимая ее в себя полностью. По крайней мере — пока. Закрой глаза.

Девочка последовала указаниям и почувствовала, как теплая ладонь касается ее лица.

— Расслабься и успокойся. Я ничего тебе не сделаю, так что не дергайся, — кагэми-шиварец говорил медленно и тихо. — Смотри во тьму. Сквозь нее. Вглубь нее. Почувствуй ее, — когда дыхание девочки стало расслабленным, мужчина продолжил, — А теперь представь, как тьма, словно разлитые чернила, заполняет твои глаза от века до века. Когда они полностью станут черными, посмотри на меня.

Кагэми-т'эрка дождалась, когда ее глаза заволокла вымышленная пелена и распахнула их.

Весь мир был полон оттенков серого. Девочка повернула голову в сторону. Пропали яркие краски. Или, скорее, их стало меньше по количеству, но не по качеству. Там, где раньше стояли горшки и вазы с растениями, угадывались лишь их размытые силуэты, но с голубоватыми комочками света. Они слегка пульсировали, гоняя синие потоки по телу растений.

Малышка перевела взгляд на шиварца. Перед ней был сгусток черного тумана, лишь очертаниями напоминающий мужчину. На тумане другим оттенком черного, более матового и сочного, горели дэнэ эшекей. В центре тумана словно теплился огонь ядовито-зеленого цвета, с черной сферой посередине. Через все тело Ансацу, наискосок проходила полоса с бордовым свечением.

— Что ты видишь? — спросил туман голосом шиварца.

— Много серого. И вкрапления других цветов. У растений это голубоватый. У вас ядовито-зеленый в центре и бордовый через все тело на фоне черного тумана.

— Можешь ли ты различать детали?

— Нет, я четко вижу контуры, но, к примеру, вашего лица не различу.

— Что же. Могло быть и лучше, — девочка приуныла, но следующие слова шиварца вернули ей расположение духа. — Хотя на данном уровне и этого достаточно.

— То, что ты сейчас используешь, называется нодзому, — пояснил мужчина. — Зрение кагэми. Благодаря ему мы можем видеть истинное происхождение существ и их приверженность к той или иной Стороне.

— Стороне?

— Да. Среди множества миров и рас существует несколько могущественных Сил, относящихся к той или иной Стороне. Октуш Мадлен относится к порождениям Отца Всего. Хаоса. Ее ты тоже увидела бы черным туманом, ведь это сущность кагэми, но огонь внутри был бы бордовым или же любого другого огненно-красного оттенка. Моя раса является служителем Госпожи, и потому, огонь внутри меня ядовито-зеленый. Среди других темных рас, встречаются и пурпурные, и черные огни. Так же есть еще существа таких сторон как Свет, чей цвет огня колеблется от ярко-белого до светло-голубоватого. Подобных Сторон еще много и с цветами их природы ты познакомишься на личным опыте. Если научишься управлять взглядом. Закрой глаза, глубоко вздохни и представь, как покров тьмы спадает с твоих глаз.

Стоило юной кагэми проделать эти манипуляции, как даже сквозь закрытые веки она почувствовала возвращение обычного зрения. Девочка заулыбалась. Впервые у нее что-то получилось.

— Если ты сможешь развить способность достаточно, чтобы видеть не только контуры, но и детали, значит ты на шаг приблизишься к возможности принять облик до во. Сейчас же тебе это не под силу. Так же, как и способность кагэми менять облик.

— Как Харита?

— Твоя многоликая подружка не обучалась этому, а родилась такой. Но принцип похож. Разница лишь в том, что раса денром способна принимать любой облик, какой только пожелают. Среди нас, одни лишь Монады сохранили эту способность. Мы же, нынешние кагэми, утратили такой навык. Теперь нам доступно ограниченное преображение внутри своего исконного вида.

— Что вы имеете ввиду? — не поняла ничего из слов мужчины т'эрка.

— Тяжело для восприятия? — усмехнулся Ансацу и начал меняться.

Его фигура стала изящней, ноги стройнее, черты лица, не считая шрама, утончение, а грудь женственнее и выразительнее на несколько размеров.

— Ого! — не удержалась тайро.

— Если бы ты могла принять свою сущность, — произнес Ансацу женским голосом. Только повязка на глазах указывала на истинную личность говорящего, — то могла бы делать так же. В пределах своего вида.

— А сейчас?

— А сейчас, — шиварец принял мужское обличье и продолжил своим обычным голосом, — ты бесполезна.

Девочка было больно слышать подобные слова от предполагаемого отца. Неужели даже сейчас, когда она была столь послушна и внимательна, она не смогла доказать ему, что может быть лучше? Что готова идти на встречу?

— На сегодня все. Можешь отправляться к своим лохматым увальням, Альнас.

Юная кагэми, пытаясь скрыть обиду, быстро кивнула и направилась к выходу. Уже в дверном проеме ее чуть затормозил голос Амо:

— Надеюсь, сегодняшний прогресс в твоих навыках, не пропадет за время отдыха.

Еще раз кивнув, малышка направилась в сторону сада, не замечая улыбки, что играла на устах.