Длинный

Глава 1

Бой. Он не ждет, уже бушует.

И судьбы наши он тасует,

как шулер стопку карт.

И встречи, что даны судьбою,

Мы заберем на век с собою.

Как лучший в жизни фарт.

Куда ведут наши дороги?

Об этом знают, только боги.

Мы ж не свернем с пути!

И те, что шли по жизни с нами,

Нам были верными друзьями.

И своей жизнью помогали,

Себя нам обрести.

(А. Войтенко)

1.

…Семен Маркович оторвался от книги и размял затекшие от долгого сидения кости. Делать было совершенно нечего и приходилось как-то убивать время, проводя егоза чтением или в компьютерных играх. Разумеется, можно было выйти во двор, прогуляться сделав два десятка шагов в одну сторону, а затем развернувшись повторить это в обратном направлении. Можно было войти на собственную фазенду, так он называл сарайчик, когда-то построенный для будущей бани, но так и оставшийся в качестве сбора различного хлама, который вроде бы и не нужен, но выбрасывать жаль. И дело не в его скаредности, просто воспитанный во времена позднего СССР, привык быть прижимистым и экономным.

Это сейчас магазины чуть ли не разваливаются от наполняющего их товара, а в те времена, было совсем наоборот. Приходилось правдами и неправдами «доставать» нужное, причем чаще переплачивая за товар иногда вдвое, только потому, что кто-то там наверху считал, данного товара много не нужно. Вот и приходилось экономить на все, чем только возможно и откладывать впрок, авось когда-то да пригодится.

А еще этот сарайчик основательно пополнил родной сын, который хоть и не попал во времена «великого застоя», но тоже отхватил всех прелестей «перестройки». И когда ему удалось прочно закрепиться на достаточно престижной работе, с хорошим окладом и постоянными премиями, то он возжелал сделать ремонт в своей комнате. Для этого тут же закупил все, что ему посоветовали в магазине стройматериалов. Правда совет скорее давали из расчёта сбыть залежавшееся, но он то этого не знал, благо что закупил все-таки не так много. Но самым интересным было то, что хотя материалы и были куплены, ремонт так и не начался. Вначале было просто некогда, потому как новая работа предполагала усиленное внимание и порой приходилось задерживаться допоздна. Чуть позже оказалось, что ремонт ему как бы и не особенно нужен, потому как уже к концу следующего года, обнаружилась невеста и вскоре состоялась свадьба, в результате отделывать уже пришлось общую квартирку, а комната осталась родителям.

Кроме стройматериалов, к этому времени изрядно подсохших в сарайчик ушел тренажёр, купленный сыном на одну из первых зарплат. Там же помимо него оказались и два принтера. Один из которых совершенно новый, но испорченный использованием левых картриджей, а второй древний и когда-то залитый, то ли кофе, то ли каким-то другим напитком, но тоже нерабочий. Потом откуда-то появился монитор с полетевшей матрицей, древний цветной телевизор, неизвестно откуда взятый и материализовавшийся в сарае.

Семен Маркович, видя подобный беспредел, отвоевал себе половину сарая и сделал мастерскую, куда перенес все инструменты, имеющиеся у него и которые сумел найти в многочисленных углах после того, как ими попользовалась любимая дочурка со своими мелкими отпрысками. Но он не жалел об этом. Да, приходилось собирать инструменты по всему дому, а подчас и двору, зато это был действительно жилой дом, в котором не смолкал детский смех и вообще шум. Все же лучше жить в бардаке, считал Семен Маркович, зато видеть постоянно любимых детей и внуков, чем при идеальном порядке, но в их отсутствие. В конце концов всех нас ожидает долгая тишина. Поэтому пусть как можно дольше будет шум.

Семен Маркович прожил долгую и достаточно интересную жизнь. По окончанию школы, по совету родного дядьки поступил в Пожарно-Техническое училище. Реклама данной профессии началась еще за пару лет до окончания школы, и Семен к ее окончанию уже и не мыслил для себя иного пути. И действительно посмотрев, как живет брат матери и сравнив жизнь их семьи со своей, увидел огромную разницу не только во внешних факторах, но и во всем остальном. При этом почему-то все выходило далеко не в пользу собственной семьи. Вроде и зарплата у мамы неплохая, да и отец тоже без дела не сидит, а все чего-то да не хватает. Впрочем, о том, что у соседа и огород больше, и мед слаще и жена толще красивше, он догадывался уже давно. Но все равно выходило что у дядьки как–то все ровнее выходит, а маме, по ее же словам, вечно ста рублей не хватает.

Учился Семен в общем-то неплохо, и если бы не его лень, то вполне мог бы выбиться и в отличники, впрочем, по словам дядьки выходило, что отличный аттестат, не самое главное в жизни. После окончания школы, Семен устроился на службу в Пожарную охрану. Как оказалось, это обязательное условие для поступления. При этом дядька намекнул, что лучше всего отложить поступление на следующий год. Причина была довольно существенной и потому Сема без раздумий согласился. Как оказалось, те, кто имел стаж службы больше одного года, получали стипендию по последнему окладу. Согласитесь, есть разница получать восемь рулей в месяц и больше восьмидесяти. В августе того же года произошло наводнение в Фергане. В принципе ехать туда было дело сугубо добровольным, но Сема решил, что поехать все же стоит. Все-таки уметь спать по двадцать пять часов в сутки еще не все достоинства пожарного, и он поехал в Фергану. Увиденное там несколько охладило пыл юноши, но с другой стороны как-то укрепило характер. Согласитесь, видеть плывущую по селевому потоку детскую люльку с плачущим младенцем, при этом прекрасно осознавая, что помочь ему совершенно не в силах, тот еще удар по сознанию. Сема принимал участие в разборе завалов, наведении порядка в разрушенном городе и спасательных работах. Есть и спать в лучшем случае приходилось прямо в машине, в худшем, там, где удастся преклонить голову. В общем было «весело». Но все когда-то заканчивается и в итоге Семен, вновь оказался дома и продолжил службу в родной пожарной части.

Сразу же после нового года подняли оклады рядовому составу и к моменту поступления его оклад составил сто семнадцать рублей девяносто копеек, со всеми положенными вычетами. В общем жизнь налаживалась.

Поступление прошло в штатном режиме. Перед самой поездкой он встретился с дядькой и тот объяснил ему расклады.

— Главное, меньше трепать языком, и все будет хорошо. Начальник училища мой однокашник, и хороший друг, посему никаких проблем с поступлением не ожидается. Но все же забивать на подготовку не следует. То есть ты должен не мямлить на экзаменах, а уверенно, что-то говорить, пусть и слегка не в тему. Ты и еще пара-тройка человек, идете без конкурса. Но болтать об этом не следует. Понял?

— Конечно дядь Борь, я не подведу.

Семен не питал иллюзий и прекрасно понимал, что родной дядька в Заместителях Управления Пожарной Охраны столицы Узбекистана, имеет кое-какой вес. Ну может чуть меньший чем, например, у сына Высшей Школы МВД, или Начальника Отдела Кадров, с сыновьями которых он познакомился незадолго до этого разговора и с которыми предстояло провести следующие три года в училище, но тем не менее. Хотя по словам некоторых преподавателей, принимающих экзамены, его подготовка была на достойном уровне, но лишняя «волосатая рука», однозначно не была помехой.

Почему-то при объявленных ста восьмидесяти местах, по конкурсу было принято около трехсот человек. Впрочем, все разъяснилось еще в первые месяцы. Еще до начала учебы, по тем или иным причинам было отчислено около пятидесяти, а к концу первого курса и того больше народу и в итоге второй курс начался с того, что в дивизионе осталось коло ста пятидесяти человек. При этом отчисляли по малейшей провинности, не взирая ни на что. Это для поступления приветствовались «волосатые конечности», а вот на учебу они практически никак не влияли. Более того, за любое твое нарушение, откат приходился и по твоим родственникам. И Семену однажды пришлось выслушать получасовую лекцию о том, что можно и что нельзя делать в училище. Только из-за того, что однажды он подрался из-за чего и был строго наказан. Оказалось, что все подобные происшествия тут же становятся известны дядюшке. Все же с одной стороны однокашник родственника в начальниках училища, и неплохо, а с другой…

На третьем году обучения Семена подставили. Грубо, но действенно. Как сказал после родственник, Семен виноват сам, хотя избежать этого вряд ли бы удалось.

Был обычный день, в преддверии какого-то съезда. Училище, в котором находился Семен располагалось в тогдашней столице Казахстана городе Алма-Ата. А так как училище хоть и было Пожарным, но относилось к МВД поэтому в любые подобные съезды или другие мероприятия тут же задействовалось по охране общественного порядка. Но курсанты не обижались. С увольнениями в те годы было довольно скромно, а тут считай внеплановое увольнение, разве что сразу на троих и с предписанным маршрутом. Поэтому, чаще прогулявшись по нему, выбирался какой-либо кинотеатр и на час полтора курсанты скрывались в нем. Ну во всяком случае те, у кого не было к кому пойти в городе. В тот день произошло точно так же. Прошвырнувшись по маршруту, группа разделилась на две часть, двое из нее отправились смотреть, какую-то итальянскую комедию, а Семён смылся к подруге, живущей неподалеку. Патруль должен был завершиться в девять вечера, поэтому после кино сослуживцы собирались в кафе, или куда-то еще, а после он должен был встретится с ними, и все организованно вернутся в расположение.

На место встречи Семен прибыл за полчаса до назначенного времени. Вот только никого из группы там не было не в назначенное время, ни гораздо позже. В итоге Поняв, что ждать дальше нет смысла Семен поехал в училище. Прямо на проходной столкнулся с дежурным по училищу, который посмеялся над Семиным ожиданием и произнеся: — «Поговорим утром». Смылся в неизвестном направлении. А Семен ушел в казарму, где дежурный по дивизиону, тут же объявил его самоходчиком. Позже встретившись с лейтенантом, который был в день происшествия дежурным по училищу, понял, самой большой промашкой было то, что он не дождался его возвращения. Если бы он просидел на КПП около получаса и дождался, когда тот вернется, все бы обошлось. Разумеется, пришлось бы отработать свой «самоход» на изготовлении какого ни будь стенда или наглядного пособия, но это было бы ничего не значащей мелочью, по сравнению с тем, что произошло на следующее утро.

А на следующее утро весь дивизион гудел, обсуждая самовольную отлучку Семена. При этом Кулдашев и Юлдашев — те курсанты с кем он находился в патруле, в один голос пели о том, что Семен сам сорвался с маршрута несмотря на все уговоры остальных. А им пришлось все оставшееся время быть на маршруте вдвоем, и даже разнимать драку, случившуюся там. Драки разумеется никакой не было, как позже узнал Семен, но «залет» состоялся. И уже через какую-то неделю, Семен стоял навытяжку перед родственником выслушивая долгую нотацию. При этом, хоть последняя и имела место, но была какой-то вялой и почти безразличной. То есть дядюшка конечно попенял его за то, что произошло, рассказал, какой он идиот и о том, что ни будь этого залета, уже через несколько месяцев он смог бы продолжить службу в ГДР, где требовался профессиональный пожарный, и куда дядюшка готовил для него направление. Но теперь об этом стоит забыть, как, впрочем, и о блестящей карьере, которая ему предлагалась. Но пока еще не все потеряно, годик посидишь дома, Анька (так он называл мою маму, свою сестру), сделает тебе отсрочку от армии, а там восстановишься и все будет нормально. Но все это произносилось с таким безразличием, что Семен понял, на нем поставили крест. То есть из-за мамы разумеется кое-какая помощь все же будет, но блестящей карьеры уже не ожидается. А раз так, то зачем тянуть кота за яйца, то есть хвост и пытаться выгадать то, чего тебе уже не дадут. И потому, придя домой сказал, что разочаровался в выбранной профессии и несмотря на укоры, уговоры, и слезы отправился в армию.

Повестка на медкомиссию пришла в апреле, после прохождения всех врачей выдали предписание с пометкой «В артиллерию для школ» с указанной датой прибытия в областной военкомат на пятое мая. Что конкретно это обозначало Семен примерно предполагал, что это значит и его это не вдохновляло. К тому же весна, девчонки и обретенная после почти трех лет пребывания в казарме давала на подсознание, и Семен решил продлить свои каникулы еще дней на десять, добавив к дате единичку. Теперь выходило, что его ждут не пятого, а пятнадцатого мая. Правда ближе к этому дню он слегка пожалел о том, что не добавил двойку, тогда бы каникулы продлились еще на декаду, но делать было нечего и он пошел сдаваться.

К его удивлению, никаких претензий не произошло. Его зачислили в какую-то команду, в тот же день посадили на поезд и отправили, куда-то далеко.

Запомнился один случай произошедший на вокзале перед отправкой. Майор сопровождающий их команду спросил, все ли являются комсомольцами, и когда оказалось, что трое в ВЛКСМ не состоят, тут же развил кипучую деятельность и буквально через полчаса, без каких-либо заявлений, изучения уставов ВЛКСМ, собеседований и прочего, через что в свое время прошел Семен, им вручили комсомольские билеты.

— В нашей части, служат только комсомольцы. — с некоторым апломбом произнес он, и

Семен, наверное, впервые понял, как низко пала организация молодежи, если в нее принимают только ради общих показателей несмотря ни на что.

Поездка была долгой и в итоге закончилась в славном городе Воронеже. Выезжая из Ташкента пятнадцатого мая при сорокаградусной жаре, и одетый в легкую футболку и джинсы, Сема, никак не предполагал, что окажется в такой холдрыге, и хотя от вокзала до воинской части было совсем недалеко, потому как последняя находилась в центре города, он основательно замерз.

Воинская часть, в которой предстояло служить относилась к Внутренним Войскам. Может именно из-за этого майор сопровождающий их, молчал как рыба об лед, ни слова, не говоря о будущем месте службы. На его погонах, почему-то висел знак химических войск, а фуражка была с красным, а не с краповым околышем. Причем ее цвет разительно поменялся, стоило сойти с поезда в Воронеже. Первый месяц прошел на войсковом стрельбище, расположенном под Семилуками. Заключался он интенсивных занятиях по строевой подготовке, изучению уставов внутренней службы, бесконечном наведении порядка в палаточном городке, заключавшимся в добыче белого и светло-коричневого песка из склонов окрестных холмов и посыпании им многочисленных дорожек лагеря. Спали вповалку в палатках, питались неким варевом с песочным хрустом, приготовленным поварами срочниками в походной кухне. Семен, уже в какой-то степени сожалел о том, что исправил дату на своем предписании. Потому, как если подобное будет продолжаться и дальше, то будет очень грустно. Однако же надолго это не затянулось. После повторного для Семена принятия присяги, лагерь был свернут и всех перевезли обратно в Воронеж. Правда в самом Воронеже остались немногие. По какому принципу происходило распределение, и тем более откуда командиру стали известны его школьные и училищные спортивные достижения Семен даже не догадывался, но оказавшись в спецвзводе второго батальона, тихонько офигевал от увиденного.

А потом начались тренировки. И уже через буквально месяц, Семен с теплотой вспоминал и учебный лагерь, с бесконечной строевой подготовкой на пыльном плацу, и хруст песка в приготовленных там блюдах, и даже Пожарное училище с его командиром капитаном Соловьевым, любителем ночных забегов до Айна-Булака и обратно. Пожалуй, ему он даже был в чем-то благодарен, особенно после того, как временно назначенный на должность взводного, только что прибывший из военного училища, лейтенант Гречко, решил устроить большой забег по полной боевой. То есть с автоматами, противогазами и вещмешками, благо хоть без груза. Забег начался от улицы Манежной вниз по Чернавскому мосту на Левый берег водохранилища, затем вдоль последнего до Северного моста, по нему на правый берег и по набережной до улицы Цюрупы. Причем сам лейтенант выдохся уже на половине пути хотя и бежал налегке лишь с одним пистолетом Макарова, да еще и в кроссовках. И его пришлось тащить всем попеременно, до самых ворот части. А Семен пер как лось увешанный со всех сторон автоматами, своих сослуживцев, поддерживая при этом под руки двух дембелей, находящихся слегка не в себе из-за употребленных накануне горячительных напитков, в честь знаменитого приказа. Все же опыт, полученный в училище, дал положительные результаты, да и маршрут с легким спуском вначале и легким подъёмом в конце восьмикилометрового круга, гораздо легче чем затяжной девятикилометровый подъем в сторону высокогорного катка Медео, и такой же спуск в обратную сторону.

Зато уже на следующее утро, стоило Семену взяться за тряпку, для наведения уборки, как подошедший «старик» отобрал у него орудие труда и вручил веник. По неписаным законам части, влажной уборкой занималась молодежь, не прослужившая еще половину года. Следующие полгода они вооружались вениками, подметая расположение перед влажной уборкой. Черпаки, то есть прослужившие год вытирали пыль, на тумбочках, окнах, подоконниках. А «деды» руководили наведением порядка, появляясь на глаза, только в присутствии старшины, молдаванина старшего прапорщика Гырбу.

Попробовавшие было возмутиться, тут же были поставлены на место, указанием на то, как они вели себя во время забега. А учитывая, что подобные мероприятия проходят во взводе чуть ли не каждую неделю, предложили тем собрать на себя весь груз и пробежать хотя бы пару кружков вокруг казарм. И если у них все получится, то и разговор будет совершенно другим.

В принципе втянувшись в постоянные тренировки, Семен понимал, что все это идет ему на пользу, но все же было несколько завидно за то, что другие подразделения не сидят на месте раскатывая по всей стране в тех же Столыпинах или почтовых вагонах фельдъегерской связи. Здесь же кроме тренировок и стрельб ничего подобного не наблюдалось.

Демобилизовался Семен сержантом, и заместителем командира взвода. Дома его встретила все та же жара, как будто и не прекращающаяся все время его отсутствия и назойливые, на грани приличий приглашения на работу в милицию, порой доходящие до абсурда. Один майор до того распалился, агитируя Семена устроиться к ним в оперативную часть, что стал угрожать, тем, что посадит Семена на нары если тот откажется служить у них. И неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент в комнате не появился давний знакомый, случайно оказавшийся здесь и заглянувший на крики разносившиеся по всему коридору. Майор тут же был поставлен на место, а Семен, от греха подальше смылся домой.

Дома все складывалось тоже не в лучшую сторону. Мать приставала с постоянными упреками об отсутствии образования, и о том, как ей стыдно из-за него смотреть в глаза не только брату, но и соседям и друзьям вместе взятым. Вскоре Семену все это надоело и он, взяв у отца взаймы сто рублей, уехал в город Навои, где довольно легко поступил в Горный Институт на Металлургический факультет. И хотя следующие пять лет он старался как можно реже появляться дома, нотации не прекращались. Вначале мама ругала его за то, что он выбрал самую неудобную профессию, затем за далеко расположенный ВУЗ, за отказ общения и согласие в подборе ему будущей супруги.

Последние было маминой маниакальной идеей. По ее мнению, именно она должна была устроить судьбу сына, так как считала нужным. При этом почему-то на выбор сестры или младшего брата это желание не распространялось, а вот Семен должен был жениться именно по маминому выбору. В итоге, когда Семен самостоятельно выбрал себе будущую супругу, и приехал в отпуск с нею вместе, нарвался на такое неприятие и презрение со стороны своей родительницы, что развернулся буквально с порога и уехал даже, не успев опустить на землю чемоданов.

Распределение благодаря отличной учебе и красному диплому было свободным, однако учитывая ссору с родителями пришлось выбират…