Элайра, Хранительница Чащи

Дядя велел Эрике прикрыть глаза ладошками – так она и сделала. Почти сразу ей захотелось нарушить приказ и подсмотреть сквозь пальцы, но она передумала. От родного дяди исходил страх – это отчетливо слышалось в его голосе и ощущалось в холодных руках. Эрике не хотелось разделять эти неприятные чувства, и она предпочла как можно крепче прижать ладони к глазам и не открывать их ни в коем случае, пока ей не разрешат.

– Держите строй! Все по местам!

Эрика сразу узнала голос Макса, на которого, как мухи на малиновый пирог, постоянно налетали мальчишки, чтобы тот показал им свое ружье: потрогать его среди ребятни считалось великим свершением, а уж выстрелить – легендарный подвиг. Эрика не понимала, что такого интересного в стрелянии огнем из железной палки.

«Ох уж эти мальчишки! – подумала Эрика, – Вечно думают о всяких глупостях».

Дядя сильно прижал ее к себе, словно боясь выронить из рук.

– Дядюшка…мне больно.

Но он либо не услышал жалобу племянницы из-за несмолкаемого гама вокруг, либо просто не придал значения ее словам.

– Держать строй! Держать! – кричал Макс. Голос его постепенно удалялся.

Поскольку Эрике было запрещено открывать глаза, она попыталась нарисовать в воображении картинку происходящего: шлепки ног по грязи говорили о том, что все вокруг бегают сломя голову; жар огня, волной прокатившийся по спине, наводил на мысль, что рядом бушевал огромный костер; крики детей и женщин…не просто крики, а безумные вопли так врезались в голову Эрике, что она перестала обращать внимание на причиняющие боль объятия дяди.

Она уловила новый звук – лязганье кольчуги и треск заряжаемых ружей. Пули пролетели над головой так быстро и близко, что на мгновение подняли в воздух ее длинные, рыжие волосы. От грохота выстрелов зазвенело в ушах, и еще некоторое время она не могла слышать ничего кроме длинного свиста.

– Цельтесь в нее! В нее! – кричал мужчина, на этот раз незнакомый Эрике. – Скорее, скорее!

По скрипу половиц Эрика поняла, что дядя занес ее в хижину и запер за собой дверь на засов. Весь уличный шум стал тише, но не менее жутким.

– Эрика, сюда! – сказал дядя, отпирая один из шкафчиков. – Полезай внутрь!

– Я уже могу открыть глаза? – на всякий случай спросила она.

– Да, быстрее!

И действительно, она оказалась в одной из хижин. Судя по висящему на стене мушкету и доспехам – в оружейной их деревни.

Эрика залезла внутрь маленького напольного шкафа и прижала колени к груди.

– Дядя, что происходит?

– Сиди здесь и ни в коем случае не вылезай, ты меня поняла? Мне нужно помочь остальным.

Она кивнула. На глаза наворачивались слезы и дядя их заметил. Пальцем он коснулся ее щечки.

– Будь осторожнее, лисенок.

Он поцеловал ее и погладил по голове в попытке утешить. Эрике это помогло, но совсем немного.

– Сиди тихо!

Закрывая дверцу, на этот раз она все же нарушила обещание и решила проводить дядю взглядом. Он был сильным, храбрым воином, истинным служителем Единого, чей символ был изображен краской на его доспехах. Как только с броней было покончено, дядя схватил меч, задержал взгляд на собственном отражении в лезвии и бросился в сторону выхода, готовясь к предстоящему бою, но…

…не успел он дойти до него, как сокрушительная сила снесла дверь с петель, прижав его беспомощное тело к полу. Огромное существо с желтыми, горящими от гнева и злобы глазами напало на ее дядю и огромной пастью вгрызлось в голову, не дав тому никакой надежды на ответный удар. Громадный маккои – волкоподобное существо размером с крупную лошадь жадно потрошило тело ее дяди, пока не уловило другой запах…

Она окоченела от ужаса. Девочка прижалась в дальний угол шкафа, закрыла рот рукой, стараясь не дышать и смотрела, как маккои медленно приближается к приоткрытой дверце шкафа, которую она не успела закрыть. Запах свежей крови и сырой шерсти врезался в ноздри и вызывал у нее тошноту. Острые как копья клыки обнажились в предвкушении очередной жертвы…

Эрика поняла, что обречена.

Впервые Элайра из народа аак’си увидела "ниитов" (что означало «чужаки» на ее языке) несколько лет назад. Они прибыли к берегам Чащи на огромных лодках, сделанных из железа и дерева, с трубами на мачтах, из которых шел вязкий, черный дым. Вначале их количество не превышало и несколько сотен, но со времени их число увеличивалось с каждым приходом одного из Сыновей богини Иккси: Зимы – Тхал’ак, Лета – Сид’ох, Весны – Аккот и Осени – Матто.

Когда уходил в спячку Бог Тхал’ак, забирая с собой холода и снежную пургу, уступая место своему младшему брату Аккоту, нииты уже стало несколько тысяч.

Чужаки все прибывали и, казалось, их числу не будет конца.

– Кто эти люди? – спросила как-то Виша свою маму Элайру. Девочка крепко держала ее за палец, наблюдая фиолетовыми глазами, как чужаки возводят странные сооружения. – Почему они убивают священные деревья? И строят дома над землей? Я их ненавижу.

– Я не знаю, Виша, – отвечала ей Элайра и говорила правду. Больно было Хранительнице Чащи наблюдать, как планомерно уничтожают нииты то, что она поклялась защищать до самой смерти, как и многие поколения до нее. Противно было видеть, как из стволов деревьев выкачивали они икками – священную смолу, поддерживающая баланс жизни леса. Нииты использовали его как горючее для своих палок стреляющих огнем и больших лодок, плавающих при помощи черного дыма.

Чаща – великое средоточие Мира, дар Иккси ее народу уничтожали, и она не знала, что предпринять.

– Великая Мать Иккси! – обратилась в одну из лунных ночей к Создательнице Мира хранительница Чащи. Перед этим она спела священную песню, чтобы великая богиня услышала ее отчаянную молитву и почувствовала всю горечь, гнетущую ее сердце.

– Чужаки отнимают твой дар, – продолжала Элайра, – с жадностью убивают твоих детей и высасывают из них священный икками. Я поклялась быть хранительницей Чащи, дала слово, что прежде чем упаду в твои объятия и моя дочь возьмет на себя этот долг, я буду сторожить твой великий дар. Но я не знаю, что делать, великая Мать! Я нуждаюсь в совете.

И Иккси ее услышала. Голос Богини раздался среди шелеста листьев и ночного ветра:

– Твое сердце переполнено гневом, Элайра, Хранительница Чащи. Тебе нужно отпустить его, прогнать из своего нутра. Гнев приведет тебя к Сиику – вечным страданиям и непроглядной тьме, из которой нет выхода. Не поддавайся Сиику.

Вот что ты сделай – явись к вожаку ниитов, расскажи им про обычаи нашего народа аак’си, про свой священный долг. Поведай им про меня, мою доброту и ласку. Тогда тебя услышат. Это мое последнее слово.

Иккси ушла, растворившись в ночном небе.

Всю ночь Элайра размышляла, как должна явиться к вожаку ниитов, чтобы просить их о благоразумии. Вместе с ней не спала и Виша, которой также предстояло впервые оказаться перед чужаками. В отличие от матери Виша родилась всего десять зим назад, не боялась чужаков – она их ненавидела. Ей хотелось, чтобы они обратно сели в свои уродливые большие лодки и уплыли туда, откуда прибыли.

И вот, в день, когда Аккота сменил его теплый брат Сид’ох, освещая великим светилом Чащу и заставляя всех тварей от больших до малых покидать свои норы, чтобы насладиться даром света, Элайра и ее дочь Виша впервые встретилась с предводителем ниитов. Высокий мужчина, облаченный в доспех их железа, на котором был нарисован странный рисунок в виде человеческой фигуры с распростертыми руками, выслушивал претензии Элайры и только разводил плечами, не понимая и слова из речи чужеземки. Лишь спустя несколько часов интенсивных переговоров в присутствии других важных, как показалось Элайре, ниитов, Хранительнице удалось донести мысль о священных деревьях и икками внутри них.

– Мы вас поняли, Элайра, – сказал вожак ниитов, чье имя, как выяснила Элайра во время их беседы, было Джером. – Наши топоры более не коснутся ваших деревьев, а цистерны не пополняться священной для вас смолой.

– Но…! – возразил один из присутствующих ниитов с двумя подбородками и большим животом. – Смола нужна нам, Граф Джером! Царь будет очень зол, если…

– Царь будет особенно зол, когда узнает, что мы нарушаем одну из заповедей Единого. Мне напомнить вам строку из Священного Писания?

– Нет, граф, – буркнул в ответ толстяк.

– Пошлите царю депешу. Уверен, мы найдем другое решение в нашем непростом положении.

Так и закончились первые в истории переговоры ниитов с народом аак’си

Граф сдержал свое слово: деревья прекратили вырубаться, священный икками по-прежнему бурлил внутри стволов, поддерживая баланс и равновесие в Чаще, а чужаки постепенно покидали берега леса…

…но спустя четыре сезона вернулись в еще большем количестве.

Отчетливо Элайра помнила, как новоприбывшие нииты отличались от предыдущих: много пили огненной воды, кричали, и постоянно скандировали непонятные слова, которые Хранительница слышала как:

– Да здравствует новый царь, да сбережет его Единый!

Вновь Элайра совершила поход к их строящемуся со стремительной скоростью форту, чтобы еще раз поведать им про сокровенный пост и священную Чащу, как и велела когда-то ей Иккси.

Нииты встретили ее с пренебрежением, обращаясь с ней грубо и неприветливо. Все, чего просила Элайра – поговорить с графом Джеромом, на что чужеземцы лишь смеялись ей в лицо, почти задыхаясь.

– Предатель Фарелл получил по заслугам! – кричали они. – Новый царь отправил его к праотцам!

С трудом удалось Элайре добиться аудиенции с новым предводителем новоприбывших ниитов – это был высокий и худой мужчина, чей чванливый взгляд сразу не понравился Хранительнице. Увидела ее, он щелкнул пальцем и подозвал помощника. Тот с неподдельным любопытством рассматривал одежду Элайры и ее длинные, рыжие волосы.

С тяжелым акцентом на языке аак’си он сообщил:

– Именем Великого царя Конрада Решительного все племена лесного народа должны перестать препятствовать жизненно важному пополнению смолы для Его Высочества. В противном случае, аак’си будут силой изгнаны из чащи до выяснения обстоятельств. Именем Единого!

С такими словами Элайра была прогнана из форта чужаков обратно в лес.

По ночам, когда Элайра и Виша слышали, как жестокие нииты валили деревья и большими пилами делили их на много частей, сердца двух аак'си переполнялись горем. Лисы, ежи и волки – все бежали с места большой раны, которую нииты наносили Чаще. Животные прятались в землянке Хранительницы, в надежде обрести там спасение. Совсем скоро зверей стало так много, что Элайре пришлось выделить им отдельный участок земли.

– Матушка, – в одну из ночей сказала Виша, – как долго может это продолжаться? Сколько еще мы будем позволять чужаками забирать то, что принадлежит нам? Я хочу, чтобы они ушли, я желаю их смерти!

– Не говори так, Виша! – возразила Элайра, – Твое сердце наполняется гневом! Помнишь наставление Иккси? Гнев – это путь к Сиику, вечным страданиям!

– Да, матушка… – сказала Виша. – Прости меня.

Хранительница обняла свою дочь, а затем достала из-за пояса кинжал из кремня.

– Этот священный кинжал не используется для убийства, а только во имя спасения. Не каждый клинок создан для смерти, Виша. Когда меня не станет, ты будешь Хранительницей после меня и он будет принадлежать тебе, а затем ты передаешь его своей дочери и так будет много и много поколений…

Виша дотронулась до кремневого клинка, острого, как морозные укусы Тхал’ака зимой. Прикоснулась к рукояти из дерева, теплой как светило Сид’оха в небе. Ей хотелось им завладеть как можно скорее.

– Завтра я обращусь к Иккси вновь, – сказала Элайра, убирая кинжал за пояс, – Она даст нам совет. Я не позволю чужакам причинять боль Чаще.

На следующую ночь Элайра, как и четыре сезона назад, вновь пропела священную песню и обратилась к Иккси.

И Великая Мать дала ответ:

– Мне трудно понять чужаков. Одна их половина – злая и алчная, но другая – добрая и щедрая. Словно намеренно они блуждают в тумане, ведают, как выйти из него, но не желают этого делать. Мой совет тебе, Элайра Хранительница Чащи, следуй тому же пути, что и четыре сезона назад – наберись терпения, дай чужакам забрать часть нашего дара и тогда они уйдут. Это мое последнее слово.

С большим трудом Элайра приняла слова Иккси, но иного пути не было. Наставления Богини были законом для народа аак’си.

Каждый день начинался у Хранительницы Чащи с плача ее детей – деревьев. Треск сучьев и дребезжание пил раздавались все ближе. Зверей возле землянки с каждым днем становилось все больше, пока для них и вовсе не осталось места.

– Мудрый ворон, сильный волк, ловкий змей… – обращалась Элайра ко всем лесным тварям. – Простите, что не могу уберечь вас и ваших детей. Великая Иккси велела набраться терпения, и я поступаю по ее приказу. Не держите на меня зла! Не затевайте против меня плохого!

Звери отвечали ей пониманием, но отчетливо чувствовала Элайра, как мучает их произвол ниитов. Как не хватает им раздолья, чтобы охотиться и пастись, и тишины, чтобы плодиться. И лишь забота молодой Виши придавали зверям спокойствие. Целыми днями она не отходила от маленьких, только что родившихся, слепых волчат, поскуливающих возле брюха своей матери; помогала сове кормить горланящих птенцов в гнездах жуками и мухами; залезала на деревья с горстью кедровых орехов, чтобы помочь белке прокормить свое потомство в дупле.

Еще более дорогими и близкими сердцу стали для юной Виши лесные твари. И тогда Элайра начала подмечать, как быстро дочь постигает знание о долге Хранительницы Чащи и постепенно учится этому нелегкому служению.

В Чащу пришел Тхал’ак, разбросал он всюду сугробы снега и ободрал все деревья от листьев, заставляя их мерзнуть. Чтобы спасти зверей от прикосновений зимнего бога, Виша вместе с матерью вырыли несколько нор, утеплив ее незамерзающей травой и огнем.

Вскоре узнала Элайра о существовании поселения ниитов недалеко от их землянки. Эту новость сообщила ей Виша, которой нашептал всевидящий сокол, пролетающий над лесом в поисках пищи.

Элайра сразу нашла поселение по большому черному дыму и насчитала в нем около ста человек. С жадностью они выкачивали из деревьев священную смолу при помощи железных, продолговатых трубок и доставляли в большом сосуде, формой напоминающий желудь, к зданию из камня, откуда не переставая шел тот самый черный, густой дым. При виде этого кощунства у Элайры сжималось сердце, как и ее кулаки…но каждый раз она вспоминала наставление Иккси и успокаивалась.

Однажды, в одну из холодных ночей, несколько ниитов-разведчиков нашли землянку Элайры по дыму костра, согревающего животных в их норах. Сразу же они доложили о находке своему вожаку, и уже на следующее утро их вернулось больше десятка человек с мешками и железными палками, стреляющие огнем.

– А я думал здесь вовсе не водится никакого зверья, ан нет! Вона оно че! – кричал один из ниитов, указывая на норы испуганных зверей. – Наконец мяса пожрем, а то от этой рыбы с хлебом уже желудок в узел сворачивается.

– Нельзя! – пыталась убедить их Элайра, с трудом выговаривая их язык. – Святое! Нельзя убить зверя без надобности!

Но нииты не слушали ее. По очереди они принялись подходить к норам и убивать из железных палок без разбору всех животных внутри, а плачущих детенышей в одночасье ставших сиротами, упаковывать в большие, кожаные мешки.

Всеми силами и мольбами пыталась остановить их Элайра от жуткого греха, что они совершали. С трудом держала она у груди вырывающуюся Вишу, пытающуюся помешать чужакам. Горькие слезы текли из фиолетовых, ярких глаз девочки. Все ее труды, вся забота о животных за прошедший сезон была уничтожена парой десятков громких грохотов из ружей чужеземцев.

Один из ниитов решил наведаться в землянку Хранительницы, но его остановил его же вожак:

– Это их владения, забыл про распоряжение царя? – сказал он.

– Да будет тебе, Макс! Какая еще собственность у этих дикарей? – Наплевав на замечание старшего, ниит уже почти ступил на порог землянки, как вдруг почувствовал что его потянули назад и повалили в грязь.

– Мы не трогаем дикарей и не посягаем на их территорию, солдат! Таков приказ царя.

– Зверят-то их поубивали без вопросов… – возразил мужчина, отряхиваясь от снега.

Вожак призадумался.

– Ты прав…

И тогда ниит по имени Макс кинул под ноги Элайры и Виши маленький тканевый мешочек, внутри которого Хранительница заметила круглые, светящиеся диски.

– Это плата за ваших зверей, – сказал Макс, обращаясь к Элайре. Увидев слезы в ее глазах и на щеках ее дочери, он добавил: – Простите.

После чего, погрузив трупы зверей на повозку, они ушли.

Долгие ночи оплакивала Элайра вместе с дочерью жестоко убитых детей леса. В особенности не знала покоя Виша, не покидающая разоренные норы целыми днями, словно бы надеясь, что внутри кто-то остался в живых. С той самой минуты, когда были убиты звери она не произнесла ни слова.

Вновь обратилась Элайра к Иккси и спросила у нее совета, и вновь Великая Мать ответила ей, что той нужно набраться спокойствия, принять случившееся и смириться. Тяжело было слышать Хранительнице подобные наставления, но делать было нечего. Совет Иккси для Элайры был законом, как и для всех тех, кто был до нее, ни разу за всю историю не нарушивших своего обета.

Шли дни. Тхал’ак был более злобен чем обычно, и напустил на Чащу еще больше снега и ледяных морозов, из-за чего устройства и машины ниитов стали работать громче, и их шум каждое утро пробуждал Элайру и Вишу. От холодных укусов Тхал’ака им обеим приходилось часто сидеть в землянке, чтобы согреться. Все попытки Хранительнице заговорить с дочерью заканчивались тем, что вторая попросту не отвечала, плетя из травы кукол.

В одну из холодных ночей Элайре во сне явился маккои – свирепый зверь, живущий глубоко в Чаще. Это был плохой зверь, слуга Сиику – темной энергии, ненависти и нетерпимости. Маккои не шевелился, только его хвост медленно покачивался влево-вправо. Желтые маленькие глаза не отрываясь смотрели на Хранительницу, а потом большая пасть хищника открылась, и он зашептал: быстро, неразборчиво, пока Элайра не проснулась от внезапно заполнившего ее тело страха. Вскоре она обнаружила, что ее дочери нет в землянке.

– Виша! – кричала Элайра. В это время Тхал’ак следил с неба, как Хранительница бегает по разбросанному им снегу и ухмылялся каждый раз, когда лицо ее резали замороженные им ветки. Голубые глаза бога с наслаждением наблюдали, как испуганную мать постепенно одолевает холод, от пят до макушки…

– Виша! – продолжала отчаянно звать Элайра свою дочь, но в ответ слышала лишь собственное эхо.

Вернувшись к землянке, Элайра увидела ниита, укутанного в теплые одежды из шкур животных. В нем она узнала того самого Макса, участвовавшего в уничтожении зверей. В его руках было тело маленькой девочки…

Элайра позволила зайти нииту внутрь землянки. Мертвое тело Виши он медленно положил на землю. Глаза Элайры не отрываясь смотрели на бледное лицо дочери и не выражали ничего, кроме пустоты. Это смутило ниита.

Макс достал из-за пояса священный нож, чье лезвие из кремня было испачкано замерзшей кровью и положил его возле Элайры.

– Она напала на одного из наших утром, – сказал ниит, пытаясь соблюдать повисшую тишину в землянке. – Зарезала его, потом второго, ну и затем…

К его горлу подступил комок. Он чувствовал себя крайне некомфортно рядом с чужеземкой, чей взгляд прилип к телу дочери.

– Нам пришлось это сделать…

Медленно он встал с корточек, еще раз бросил взгляд на Хранительницу Леса.

– Если вам что-нибудь будет нужно… – он замолчал, окинул землянку взглядом и вышел наружу.

И только тогда, когда чужак покинул ее дом, Элайра зарыдала. Крепко прижала к себе она окоченевшее тело, предварительно сняв с него всю шерстяную одежду, что одели на нее нииты. Она плакала до самого заката солнца. В это утро оплакивали маленькую Вишу не только ее мать, но и множество оставшихся в этой части Чащи зверей, благодаря девочку за опеку, которую она проявила по отношению к их братьям и сестрам.

В эту же ночь Элайра, преисполненная горем, вновь спела священную песнь и обратилась к Иккси за советом:

– Великая Мать, – сквозь слезы произнесла она, – мне нужен твой совет…ты должна мне помочь…прошу тебя.

Долгие минуты сидела она совершенно голой в снегу и смотрела на небо в ожидании ответа от Богини. Но та сохраняла молчание.

– Ответь мне, Иккси!

Тишина. Она слышала только холодное дыхание Тхал’ака.

– Ответь! – требовала она…