Эмма. Безумная жена (СИ)

Глава 16 Яд

Провожая спину Франчески взглядом, я медленно шла следом.

Зная, как отец любит тишину, мы заранее выделили ему комнату подальше от рабочих помещений.

Сейчас я об этом жалела.

Чем дальше от кухни мы отходили, тем ощутимее была тревога внутри.

Не доходя до комнаты отца, я остановилась.

— Знаешь, я забыла проследить за десертом. Сейчас вернусь. Ты пока отдохни. Ваша комната последняя в этом крыле, ты не ошибешься, — быстро сказала я, собираясь уйти.

Но на моей руке сомкнулись прохладные, тонкие пальцы матери.

Осмотрев меня недовольным взглядом, она снова натянула оскал.

— Вначале подарок, Эмма. Остальное успеется, — настойчиво произнесла Франческа и потянула меня в сторону комнаты.

Вырваться из хватки женщины оказалось непросто. Во-первых, она была крупнее. А во-вторых, я ослабла из-за постоянной тошноты. Меня тянули, как провинившегося ребёнка, и я ничего не могла с этим поделать.

— Ты делаешь мне больно, — попыталась отцепить её руку.

Однако, Франческа уверенно вела меня дальше, постоянно оглядываясь — будто боялась попасться на глаза слугам. Даже сейчас она думала о том, как всё выглядит со стороны.

Или у неё были другие причины?

Такие, в которые не хотелось вникать.

Чем больше я сопротивлялась, тем ближе мы оказывались к комнате.

— Не больнее, чем рожать. Но ты об этом не узнаешь, — наконец выдохнула она, распахивая дверь и пытаясь втолкнуть меня внутрь.

Её слова ударили, как пощечина — и впервые за всё утро мне стало по-настоящему жутко.

— Мама, что ты такое говоришь? — я застыла и даже перестала вырываться.

— Не смей меня так называть! Бродячая кошка тебе мать, а не я! У меня два ребёнка — эта никчемная Люсиль с её вечно больным отпрыском и мой Роланд! — выкрикнула она.

Громкий, срывающийся голос эхом разнесся по коридору.

Теперь замерли мы обе — я, ошеломленная её словами, и она, прислушиваясь: не бегут ли на крик слуги. К моему сожалению, мы находились в крыле, из которого докричаться до кого-либо было невозможно.

Значит, нужно добраться до балкона.

— Ты не в себе, — прошептала я, уже стоя одной ногой в комнате. Резко рванулась, вырывая руку, и направилась прочь.

После такого я попрошу отца съехать в гостиницу. Рисковать ребенком и жить с душевнобольной — больше, чем я могу вынести в разлуке с Итаном.

Я быстро шагала по коридору. Почти вышла из дальнего крыла.

Почти…

Внезапно за спиной послышались быстрые шаги — и затылок пронзила тупая боль. Я даже не успела опомниться, как оказалась на полу, с прижатой к лицу дурно пахнущей тряпкой.

Пришлось навалиться на женщину, чтобы вырваться из-под её тяжёлого тела и отползти.

— Что ты делаешь? Ты хоть понимаешь, что ты делаешь⁈ — прошептала я, отползая дальше по коридору.

Но не тут-то было.

Франческа после родов стала еще крупнее, но с неестественной для тучной дамы прытью поднялась, схватила мою ногу и потянула за собой, как пёс добычу.

— Я хотела по-хорошему. Давала тебе шанс тихо сойти с ума от предательства жениха. Давала шанс тихо отравиться, чтобы не пускать мужа в плавание. Но нет, ты всегда всё делаешь наперекор. С самого детства, — цедила она сквозь зубы.

Оттягивая меня обратно к комнате, она периодически срывала мои руки с перил, за которые я отчаянно цеплялась. Я скользила по полу, оставляя на паркете следы от ногтей, и всё же уступала — шаг за шагом, сантиметр за сантиметром.

— Перестань, ты безумна, — прошептала я, всё-таки оказавшись внутри.

Франческа захлопнула дверь и уставилась на меня с ледяным, недобрым выражением.

— О нет, я очень даже умна, Эмма, — наконец ответила она на мою реплику.

Будто подтверждая свои слова, женщина толкнула меня ногой, вынуждая лечь на пол.

После вонючей тряпки в коридоре мысли рассыпались, словно кто-то выдернул нить, державшую их вместе. Комната раскачивалась, как палуба в шторм, а я, каждый раз пытаясь подняться, снова валялась на боку, будто пьяная. Здраво мыслить не удавалось — мир превратился в размытую, дрожащую маску, за которой скрывалась Франческа.

— Что ты сделала со мной? За что? — спросила я у роющейся в своей сумке Франчески.

— Это не я. Это всё ты и твоя мать-шлюха, — выплюнула она. — Если бы не вы, я могла бы быть с ним счастлива. Но нет! Ей нужно было вертеть хвостом перед моим женихом, а потом забеременеть, как последняя потаскуха. И что в итоге? — она резко развернулась, держа в руках большой бутыль.

Я узнала его: он часто стоял на её столике в гостиной. Кажется, это средство рекомендовала жена губернатора — чтобы лучше спать.

Пока я пыталась понять, что задумала женщина, которую я всю жизнь звала матерью, она продолжала изрыгать свое безумство:

— Вместо того чтобы выгнать эту девку с нагулянным ребёнком, он тайно на ней женился! А отец, — рявкнула Франческа, — Он всегда любил её больше. Он принял её! Готов был признать бастарда! Она всё испортила, жалкая шлюха! — В голосе Франчески плескалась такая ярость, что даже дыхание перехватывало. — И ты заплатишь!

Она с яростью откупорила крышку бутыля.

Голова нещадно болела, перед глазами всё плыло. Я попыталась встать, но силы уходили так же быстро, как вода сквозь пальцы.

Кажется, достав бутыль, женщина слегка успокоилась и перестала метаться по комнате. Надеясь, что безумие на этом иссякло, попыталась достучаться до неё:

— О какой матери ты говоришь? О какой невесте? Я не понимаю… пожалуйста, — протянула руку.

Франческа зло оттолкнула меня и горько рассмеялась.

— О Филиппе! — выплюнула она.

Имя, будто эхо, прозвучало в голове. Я уже слышала его — кажется, Итан однажды упоминал его… Но всё равно ничего не понимала.

— Я не знаю никакого Филиппа… мама, пожалуйста. Я беременна. Мне плохо, — хрипло просипела, едва удерживая слезы.

Признание только подзадорило Франческу. Глаза опасно сверкнули, на губах растянулся хищный оскал, лицо исказилось до неузнаваемости. Следом раздался смех — громкий, резкий, безумный. Смех человека, стоящего в шаге от страшной ошибки.

Осознав, что все мои попытки договориться провалились, я начала отползать к двери.

— Ну и дура же ты. Ещё одна с приплодом, — процедила Франческа.

Лучше бы она продолжала хохотать. В безумии Франческа теряла бдительность — тогда я могла хотя бы попытаться сбежать. Но сейчас она пришла в себя, заметила, что я почти у самой двери, и пошла следом.

— Так даже интереснее. Хочу видеть его глаза, когда он потеряет не только дочь своей шлюхи, но и ее единственного внука, — зло выплюнула она.

Подбив ногой мою руку, Франческа заставила меня упасть, а сама подошла к столику с графином.

Понимая, что ничего хорошего меня не ждёт, я легла на пол, собирая остатки сил.

Это как прыжок в холодную воду: нужно набрать воздуха, приготовиться к столкновению — и грести, что есть сил, чтобы не утонуть.

В голове стоял туман. Я отчаянно собирала осколки сознания, продумывая, что делать. Кричать — бесполезно: слуги решат, что мы с матерью просто повздорили, а пока донесут до Итана… меня можно будет напоить или одурманить чем угодно.

Нет. Самое главное — выбраться в коридор. Оттуда меня точно услышат.

Ругая себя за то, что не закричала раньше, я замерла и старалась дышать ровно, наблюдая, как Франческа переливает жидкость из стакана обратно в бутыль, будто отмеряя нужную дозу.

— Ты так хотела, чтобы Итан остался дома, — довольно пояснила свой план она. — Змеиный яд почти без вкуса, почти без запаха. В малых дозах он даже полезен — помогает уснуть, успокаивает. Но если налить ложку — рассудок уплывает. Две — и тело перестает слушаться. У вас тут такие низкие перила… — мечтательно добавила Франческа.

Спустя мгновение женщина оказалась рядом, мой нос зажали, а в рот полилась какая-то жидкость.

Вот оно — то самое столкновение с водой, когда решается: утонешь ты или выплывешь. А я не собиралась тонуть. Что было сил, я толкнула рукой бутыль, отпихнула женщину, обплёвывая её её же ядом, а потом быстро поползла в коридор.

Тело то и дело пыталось завалиться на бок, но я опиралась на стену.

Толкая дверь, услышала визг за спиной.

Кажется, когда я возвращала Франческе бутыль, попала прямо в нос. Поэтому успела выползти в коридор, доползти до поворота и вцепиться в поручни.

Меня не ловили. Сломанный нос — это очень больно. А я слишком хотела жить. Я обязана была выжить.

— Итан! Итан! — надрывно кричала, пытаясь цепляться за перила и не упасть.

Внизу началась суета. Слуги переполошились, а я кричала, ползла и кричала, роняя слёзы и сквозь всхлипы.

— Эмма⁉ — послышалось сразу два голоса внизу.

Спустя мгновение — быстрый бег, и вот я уже оказалась на руках у мужа. Крепкие объятия и широкая грудь Итана заставили сознание помутиться, но я не могла расслабиться и отпустить. Еще нет.

— Ребёнок, Итан, ребёнок… Там бутыль… змеиный яд… ребёнок… — цеплялась в рубашку мужа, чувствуя, как он бежит по коридору.

— Роланд был с нами в кабинете, с ним всё хорошо, — тут же сказал он, решив, что я переживаю за брата.

Силы медленно утекали, сознание всё больше туманилось. Если Итан не будет знать, что искать, он посмотрит не туда. Впиваясь ногтями в его рубашку, я выдавила последнее, на что хватило сил:

— Наш ребёнок, Итан… Помоги… змеиный яд… бутыль… — прохрипела, и, ощутив, как мужчина резко остановился, поняла — он меня услышал.

И нырнула в темноту.