Фантазма. Девять искушений

4. Дела некромантии

Раздался настойчивый стук в дверь.

Офелия с трудом открыла глаза. Она неохотно выбралась из кровати, обшарила комнату, чтобы натянуть что-нибудь приличное, и спустилась вниз посмотреть, из-за чего поднялся шум.

Женевьева выглянула из комнаты – ее взгляд был полон ярости из-за нарушенного покоя. По припухлостям под глазами сестры Офелия заключила – никто из них не спал прошлой ночью. Офелия лежала без сна в ведьминские часы – между полуночью и четырьмя утра, когда завеса между миром смертных и Другой Стороной самая тонкая, – после спешной поездки в карете не в силах прогнать мысли о будущем, своей магии, медальоне, странно пульсирующем вокруг шеи…

Теперь Офелия потерла глаза, рывком распахнула входную дверь и быстро заморгала от утреннего солнца, хлынувшего через прихожую. Когда пятна перед глазами наконец обрели четкость, она увидела на крыльце двух незнакомых мужчин – оба выглядели так, будто предпочли бы оказаться в этот ранний час где угодно, кроме усадьбы Гримм. Кстати, Офелия желала ровно того же.

– Офелия Гримм? – спросил первый.

Пожилой, коренастый джентльмен с густыми седеющими усами, которые росли немного криво. Его коллега был весьма моложе и стройнее, с ярко-рыжими волосами и бородой, подчеркивающими унылость серого костюма-тройки. Оба разглядывали красные розы, беспорядочно свисавшие с балок крыльца – словно ножи, а не цветы. Видимо, им показалось странным, что розы растут таким образом и в таком месте, но розы были любимым способом ее матери удерживать нежелательных призраков снаружи дома, а призванных – внутри. Бесконечные кусты этих роз окружали усадьбу Гримм, обвивали решетку на фасаде, росли возле передней ограды и ворот.

Где розы красной виден цвет, там душам мертвых хода нет, – всегда повторяла ее мать.

– Я могу вам чем-то помочь? – спросила Офелия. Не злобно, но давая понять, что время не совсем удобное. Женевьева подошла и встала сзади, глядя на мужчин через плечо Офелии.

– Кто, черт подери, ломится в двери в такую рань? Наша мать больше не может принимать посетителей. Если у вас умер родственник, придется страдать, как и всем нам! – выдала Женевьева, и Офелия сжала губы, чтобы не рассмеяться. Однако мужчины не разделяли ее веселья.

– Простите за незапланированный визит. Меня зовут мистер Мутон, а это мистер Лафитт, – сказал усатый мужчина. – Мы из «Нью Орлеанс Сити Банк». Можно войти?

– Зачем? – резко бросила Женевьева.

– У нас есть кое-какие дела с вашей, э-э, матерью. Нам сообщили, что она недавно… скончалась. Примите наши соболезнования.

Женевьева прищурилась.

– Дела? Вы имеете в виду некромантию? – уточнила Офелия.

– Нет. – Мистер Мутон покачал головой. – Речь о финансовом положении особняка Гриммов.

– О чем вы? Особняк принадлежит нашей семье уже почти сотню лет.

– К сожалению, ваша мать взяла кое-какие кредиты и…

– Офи, если ты хочешь еще поспать, я разберусь сама, – предложила Женевьева, проталкиваясь вперед. – Нам обеим эта головная боль ни к чему.

Слова Женевьевы прозвучали небрежно, но напряжение в плечах сестры заставило Офелию прищуриться.

Однако прежде, чем она успела отказаться от предложения, рыжеволосый мужчина выпалил:

– Здесь ведь нет привидений?

– О, мистер Лафитт, ради всего святого, – предостерег мистер Мутон, а потом повернулся к девушкам. – Прошу прощения, он не местный. Не знаком с определенными видами… существ… живущих в нашем маленьком сообществе.

– Я думал, вы пошутили насчет некромантии, – потрясенно возразил мистер Лафитт.

– Как я сказал, – продолжил мистер Мутон, – у вашей матери остались долги. Нужно подписать несколько документов и обсудить ряд вопросов. Вы согласитесь поехать с нами в город?

– Я поеду, – снова предложила Женевьева.

– У вас есть какие-нибудь документы, мистер Мутон? – вмешалась Офелия, прежде чем Женевьева успела переступить порог. – Вдруг вы пытаетесь нас похитить?

Мужчина усмехнулся, засунул руку в карман пальто и вытащил карточку. На льняной бумаге стояла официальная печать «Нью Орлеанс Сити Банк», а ниже было написано его имя.

– Видишь, Офи? Все в порядке, – указала Женевьева. – Возвращайся в постель. Я…

– К сожалению, – перебил ее мистер Мутон, – поскольку вы обе владеете особняком в равной мере, поехать придется вам обеим.

Женевьева сжала зубы, но кивнула.

– Тогда дайте нам минуту, нужно запереть дверь.

– Будто кто-то сюда сунется, – пробормотал мистер Лафитт, а мистер Мутон заявил:

– Машина стоит перед воротами. Мы подождем.

Офелия вернулась в дом, чтобы взять ключ со столика у входа. Внутри все упало из-за слов мужчины и странного поведения Женевьевы. Финансовое положение особняка Гриммов должно быть в порядке. При желании их наследства должно хватить на три таких дома.

Офелия глубоко вздохнула и трижды постучала ключом, прежде чем сунуть его в карман черной юбки в тонкую полоску. Она взяла черную бархатную ленту, оставленную на столике у входа, просунула ее в свои мягкие кудри и завязала на макушке бант, а потом сгребла лежавшие рядом монеты в другой карман – на всякий случай.

Заперев дом, они двинулись по длинной подъездной дорожке к автомобилю, припаркованному у ворот. Шумная машина неприятно пахла дымом, и Офелия скривилась, вытаскивая из кармана перчатки и натягивая их на руки. Мистер Лафитт вылез с пассажирского сиденья, настороженно наблюдая за их приближением, потянул металлический рычаг и сложил переднее кресло, жестом приглашая девушек забраться назад. Но прежде, чем они успели втиснуться, вдалеке послышался стук копыт и шорох колес, и все обернулись, когда приблизился экипаж.

– Что еще? – пробормотала Офелия.

Из окна экипажа высунулась женщина средних лет с тусклыми каштановыми волосами.

– Здравствуйте… У меня встреча. В восемь утра – с Тесси Гримм. Это ее дом, верно?

Женевьева посмотрела женщине прямо в глаза.

– Она умерла.

Офелия неодобрительно фыркнула, когда ее сестра повернулась к руке, неохотно протянутой мистером Лафиттом, и забралась в автомобиль. Офелия посмотрела на посетительницу.

– Прошу прощения, но все встречи отменены. Мы просто не успели всех обзвонить.

Женщина изумленно разинула рот, прижав руку к груди.

– Так жаль это слышать, я говорила с ней буквально на днях…

– Мы тоже, – крикнула Женевьева из машины.

– Простите мою сестру.

Офелия ущипнула себя за нос, махнула женщине рукой и повернулась, чтобы сесть рядом с Женевьевой. Когда обе девушки устроились, мистер Лафитт разложил сиденье и нырнул внутрь, захлопнув дверь.

– Тебе обязательно грубить людям? – прошептала Офелия.

Женевьева закатила глаза и откинулась на мягкое сиденье.

– Удобные сиденья, правда? – риторически спросил мистер Мутон, передвигая вперед рычаг между собой и мистером Лафиттом. – Последняя модель.

Ни одна из девушек не потрудилась ответить – они аккуратно сложили руки на коленях и уставились в окна, наблюдая, как особняк Гриммов исчезает из виду. Следующие десять минут мужчины продолжали разговор о машинах – возможно, самый скучный разговор, который Офелия слышала в своей жизни, – но потом внезапно затихли.

– Значит, это правда, – тихо сказал мистер Мутон, когда оба уставились в окно со стороны водителя.

Мистер Лафитт вздрогнул.

– Я же говорил. Я слышал, он только… появился.

Офелия скользнула по заднему сиденью к теплому боку Женевьевы и выглянула наружу. Медальон на шее тут же запульсировал, но сквозь маленькое окошко получилось разглядеть только толпу людей. Женевьева посмотрела на нее и пожала плечами.

– Я всегда считал, подобным слухам верят лишь психи, – сказал мистер Мутон. – Глупцы, заходящие в те ворота, заслуживают собственной участи.

Офелия прислонилась головой к липкому от утренней влаги оконному стеклу и отключилась от голосов. Она так устала. И что еще хуже: она тревожилась. Офелия представить не могла, в каком состоянии финансы матери, раз банк прислал кого-то к ним домой. Мать всегда давала понять: усадьба давно выкуплена и их единственные расходы – содержание территории и повседневная жизнь. Конечно, это не значит, что денег всегда хватало. Они по-прежнему сильно зависели от ремесла матери и регулярного дохода, который приносили визиты горожан.

На мгновение она предположила – возможно, им нужно заплатить какой-то налог на наследство? Может, придется заложить ценности, чтобы переписать поместье. Кроме нескольких ювелирных изделий и антикварных предметов, собранных матерью, Офелия не могла вспомнить в особняке Гриммов ничего достойного продажи. Ее главная ценность висела у нее на шее.

Словно почувствовав ее мысли, медальон снова запульсировал. Золотая безделушка находилась в их семье многие поколения и содержала мощную магию, которая связывала ее с владельцем. Мать всегда утверждала, что амулет направлял ее в самые трудные времена и однажды будет направлять Офелию.

Офелия посмотрела на кулон и погладила большим пальцем выгравированный на поверхности дамасский узор и алый драгоценный камень посередине. Перевернула его и прочитала знакомые слова, выгравированные на обратной стороне: Следуй своему сердцу.

Она чуть не фыркнула. Избитая фраза: гораздо легче сказать, чем сделать. Просунув ноготь в застежку медальона, она попыталась его открыть. Тот не поддался. Мать не лгала, когда Офелия просила показать, что внутри.

– Ты беспокоишься, – пробормотала Женевьева, рассеянно ковыряя идеально ухоженные ногти.

Офелия глянула на сестру.

– Я нервничаю. А ты?

Женевьева опустила руки на колени и повернулась к окну, скрывая выражение лица от Офелии.

– Все будет прекрасно.

Офелия прищурилась.

– Ты что-то знаешь?

Прежде чем сестра успела ответить, машина дернулась вправо, отбросив Офелию на Женевьеву.

– Вот и приехали, – объявил мистер Мутон. – «Нью Орлеанс Сити Банк».

5. Ситуация

– Я… не понимаю.

Мистер Мутон снова вздохнул – то ли от раздражения из-за того, что пришлось в третий раз объяснять ситуацию Офелии, то ли потому, что начал подозревать, что ей не хватит ума понять происходящее.

Он поправил галстук, наклонился и указал на густо исписанные чернилами документы, лежащие перед ней.

– Ваша мать прекратила вносить платежи за особняк в начале года. Она была важной частью нашего сообщества, и мы помним, как много она сделала для скорбящих семей Нового Орлеана. Мы оттягивали эту неприятную часть сколько могли, но два месяца назад банк начал процесс конфискации. Сегодня начинается обратный отсчет – через тридцать дней особняк станет нашей собственностью. Нужно, чтобы вы обе подписали документ, где говорится, что вы проинформированы о ситуации.

– Но зачем она вообще взяла кредит? Особняк принадлежал нашей семье несколько поколений. Мы с сестрой прожили там всю жизнь, и ни разу я не видела писем о взыскании долга или…

Он перебил ее, дважды постучав пальцем по строке в документе, лежащем на столе.

– Здесь говорится, что она взяла денежный заем для личного пользования под залог поместья. Почти тридцать пять тысяч долларов – с процентами. И вернула только пять тысяч. Видите? Вот копии чеков.

Офелия почти машинально протянула руку, стукнула пальцем по указанной им строке и продолжила изучать бумаги. Мистер Мутон странно на нее посмотрел, но она проигнорировала этот взгляд – ее разум лихорадочно обрабатывал новую информацию.

Три чека на тысячу долларов выписаны безупречным почерком ее матери. Но два других… Офелия прищурилась. Слабое дрожание соединенных «С» в подписи Тесси Гримм – единственный признак, что кто-то их подделал. Она бросила взгляд на Женевьеву, которая была странно молчалива, услышав новость, но сестра на нее не оглянулась.

– Как мы можем это остановить? – спросила Офелия. – Разве мы не можем выкупить его у банка?

Мистер Мутон ответил, доставая карманные часы:

– Если вы не найдете такую сумму за следующий месяц, не думаю, что вы что-то можете сделать. Дата сноса уже назначена. Город давно положил глаз на эту землю, как и на землю ваших соседей. Они хотят построить более современное жилье, может, даже один-два отеля. Я бы посоветовал вам сразу подписать документы и начать поиск нового дома.

– Тогда нам не нужны ваши советы, – резко ответила Офелия, вскочила и отодвинула стул.

Мистер Мутон поморщился от этого звука.

– Мы ничего не подпишем. И не собираемся отдавать вам наш дом.

Он с жалостью покачал головой.

– Дом снесут, нравится вам это или нет, мисс Гримм. Подписание бумаг – лишь юридическая формальность.

В этот момент Офелия смахнула со стола бумаги и выбежала из здания. Женевьева молча последовала за ней. Мистер Лафитт, который не смог присоединиться к беседе из-за разгневанного клиента, самодовольно посмотрел на них, когда они проходили мимо его стола. Офелия едва сдержалась, чтобы не показать грубый жест. Но Женевьева не стала противиться порыву. Офелия протиснулась наружу и помчалась по улице, желая оказаться как можно дальше от этих людей и банка.

– Офи, – крикнула ей вслед Женевьева. – Помедленнее!

Офелия свернула в переулок, нырнула за высокую стопку деревянных ящиков и, прислонившись спиной к грязной кирпичной стене, сползла на землю. Она прижалась лбом к коленям и попыталась выровнять дыхание, изо всех сил сжимая скомканные бумаги.

Ты уже теряешь наследие семьи, хотя еще даже не начала, – сказал Голос Тени. – Постучи по стене три раза, и все будет хорошо.

Она повиновалась. Один, два, три.

– Офи. – Тяжело дыша, Женевьева наконец догнала ее. Она сморщила нос, осмотрев грязный переулок. – Офелия, давай все обсудим. Нужно реалистично смотреть на вещи.

– Обсуждать нечего. – Голос Офелии наполнила горечь. – Мы не отдадим дом этим мошенникам. Ты видела эти чеки? На двух подделаны подписи – кто знает, в чем еще они могли обмануть? Нельзя этого допустить.

При упоминании поддельных чеков Женевьева прикусила губу.

– Но раз мы в долгах… разве не правильнее согласиться на сделку и просто закрыть тему? Это может наконец стать нашим оправданием, чтобы уехать в путешествие! Знаю, ты чувствуешь, что должна остаться здесь навсегда и заботиться о поместье Гримм, но… может, это знак.

В глубине души Офелия понимала – скорее всего, Женевьева права. Нормальный человек обрадовался бы сносу особняка Гриммов. Отчасти она была согласна – вероятно, это возможность наконец-то освободиться. В конце концов, это последствия не ее поступков. Так что нельзя винить ее в крахе наследия семьи. Но при этом она понимала: если она не станет бороться за сохранение дома, то сделает ясный выбор.

Офелия покачала головой и прошептала:

– Я не могу быть неудачницей. Нет.

Особняк Гриммов был их домом, и, отбросив мечты, Офелия не могла представить, как покинет место, где выросла. Последнее место, где она могла чувствовать мать и бабушку. Единственное место, которое ее знало. Тело и душу. Кожу и кости. Пыль поместья прилипла к юбкам ее платья, грязь застряла под ее ногтями, аромат диких роз вплелся в волосы. Она провела в нем все двадцать три года жизни – бегала по скрипучим половицам, играла в прятки в его стенах, засыпала в гостиной, украдкой наглотавшись абсента из шкафов.

– Я не сдамся так легко, Женевьева, – сказала она уже громче, оттолкнувшись от земли.

– Почему ты думаешь, что это значит сдаться? – возразила Женевьева. – Ты не видишь, что сдерживаешь себя, пытаясь вписаться в шаблон, созданный матерью? Я тебя знаю, Офи. Ты хочешь большего, чем просто оставаться в усадьбе всю оставшуюся…

– Неважно, чего я хочу, – покачала головой Офелия.

– Но, Офи…

– Черт подери, Женевьева, прекрати! – огрызнулась Офелия и удивилась яду в собственном тоне. В отличие от сестры, она нечасто употребляла ругательства. Но оптимизм Женевьевы действовал на нервы. – Я едва держусь, а ты постоянно несешь бред об отъезде и путешествиях, и это не помогает. Мы больше не дети – мамы не будет рядом, чтобы нянчиться с тобой, если ты совершаешь ошибку из-за импульсивности или необдуманных решений. Теперь бардак за тобой разгребать буду я.

– Я никогда не просила тебя разгребать за мной бардак. Я могу о себе позаботиться. И помочь тебе с этим разобраться. Почему ты просто не позволяешь мне помочь? – умоляла Женевьева.

– Как помочь? – вызывающе спросила Офелия. – Подделывая чеки?

Женевьева поморщилась.

– Я…

– Да, я все поняла. Я знаю почерк матери лучше всех, Виви, – сказала Офелия. – Я всю жизнь читала ее заметки и книги заклинаний, пока ты гуляла с друзьями. Ты думала, я не замечу?

– Я поступила, как считала правильным в тот момент, – сказала Женевьева, упрямо вскинув подбородок.

– Почему ты не пришла ко мне? – взмолилась Офелия. – Почему не попросила о помощи? И где вообще взяла деньги на эти чеки?

Женевьева отвернулась.

– Неважно, откуда у меня эти деньги. Важно, что я обо всем позаботилась, ясно? Тогда я выиграла нам необходимое время, и сейчас у нас есть возможность начать все сначала. Перестать убегать от проблемы, которая всегда будет на десять шагов впереди.

– Где ты взяла деньги? – не унималась Офелия.

Руки Женевьевы сжались в кулаки.

– Почему ты просто не можешь оставить все как есть?

Офелия покачала головой.

– Все понятно. Об этом я и говорила – твои добрые намерения не имеют значения, если ты впутаешься в неприятности себе не по зубам. И это мне придется все исправлять. Например, как сейчас.

Лицо Женевьевы исказилось от обиды. Она резко развернулась на каблуках и выбежала из переулка.

– Черт. Женевьева, подожди! – крикнула ей вслед Офелия.

Женевьева завернула за угол и исчезла. Офелия подобрала юбки и поспешила за сестрой, но, когда она выбралась из сырого переулка, Женевьевы уже и след простыл.

6. Неправомерные вторжения

Несколько часов спустя Офелия обнаружила, что, пока она бродила по улицам города, наступил вечер.

Решив, что им стоит немного отдохнуть друг от друга, она не вернулась домой вслед за Женевьевой, которая, должно быть, взяла экипаж вскоре после ссоры. Неприятные известия и мысли о будущем надолго отвлекли Офелию, и теперь идти домой предстояло гораздо позднее, чем ей хотелось бы. Но они не могли позволить себе лишних трат на второй экипаж.

– Ворота откроют завтра вечером, – внезапно раздался голос справа. – Говорят, на последнем состязании было больше всего погибших за последние двадцать лет. Двадцать семь смертей. Дурной знак.

Офелия повернулась и увидела двух молодых людей всего в нескольких метрах от себя – они задержались перед газетным киоском у входа в парикмахерскую, склонив головы над газетой.

– Всего двадцать семь? Мне казалось, зашло почти сто? – сказал один.

Другой пожал плечами.

– Большинство участников сдаются, чтобы не погибнуть. Те, кому хватает мозгов.

Его спутник усмехнулся.

– Те, кому хватает мозгов, вообще туда не суются.

Первый мужчина согласно кивнул, бросил на землю сигарету и растоптал ее ботинком, оставив на кирпиче небольшое пятно. Они закрыли газету, кинули обратно на стопку и поспешили дальше.

Офелия подошла к киоску, развернула верхнюю газету и пролистала до нужной статьи.

Она пробежала глазами абзацы, напечатанные толстым черным шрифтом.

Офелия сунула газету под мышку и поспешила домой. Такого не может быть. Особняк дьявола всего лишь слух, развлечение, чтобы подогреть интерес в прессе и продать побольше газет. Но разговор между мистером Мутоном и мистером Лафиттом в машине внезапно обрел смысл. И справедливо, что после нанесенной Женевьеве обиды Офелии придется идти домой в темноте, одной, в час, когда на улицы выходят поиграть дьяволы. А теперь еще в город явился пугающий дьявольский аттракцион.

Она ускорила шаг. Дома на улицах были выкрашены в оттенки белого, розового и зеленого, каждый не меньше двух этажей, с эркерами, круговыми террасами и яркими дверями. Офелия всегда знала, что останется в особняке Гриммов, но иногда представляла себя в пастельно-зеленом городском домике рядом с Французским кварталом – чтобы по утрам ходить в кафе и после полудня – в книжный. Но ее матери больше нет, и теперь эта мечта похоронена вместе с ней.

Ты не видишь, что сдерживаешь себя, пытаясь вписаться в шаблон, созданный матерью?

Офелия выбросила слова Женевьевы из головы.

Все будет хорошо, – твердила она себе.

Сосредоточившись на дыхании и двигаясь по главной дороге из центра города, она понимала: нельзя позволить навязчивым мыслям захватить разум, пока она здесь, одна в темноте. Офелия отсчитывала в голове минуты, зная, что понадобится около тридцати шести, чтобы добраться до главных ворот усадьбы Гримм. Но минут через пять уловила краем глаза призрачный голубой свет.

Офелия остановилась. Примерно там, где должен быть старый собор – но его очертания скрыл внезапный туман. В груди заколотилось сердце, когда она нарушила первое правило матери – всмотрелась в темноту. Она не видела привидения, но чувствовала его присутствие из-за легкой вибрации воздуха, от которой слегка покалывало кожу на руках.

Офелия приблизилась к воротам, высматривая характерный голубой свет, и каблуки захрустели по усеявшим землю дубовым листьям и желудям. Она оперлась руками о прутья ворот и чуть не упала вперед, когда они с ржавым скрипом распахнулись. Офелия быстро выпрямилась, отряхнула руки о юбку и проскользнула в появившуюся щель.

– Здесь есть кто-нибудь? – прошептала Офелия. Она почти слышала в глубине сознания бранящийся голос матери. Если в темноту нельзя смотреть, то и разговаривать с ней уж точно запрещено.

Но никакого привидения не было. Офелия повернулась, чтобы уйти. Странно. Она могла поклясться, что…

– Ты меня видишь? – спросил тихий, писклявый голосок.

Офелия оглянулась в его направлении, но ничего не увидела. Ее мать делила призраков на Другой Стороне на четыре категории: фантомы, полтергейсты, привидения и упыри. Чем ближе к началу списка, тем сильнее и непредсказуемее становились существа. Офелия знала: любое полупрозрачное существо – обычное привидение, умершая душа, еще не совершившая переход. Все остальные – более осязаемые и обладают способностью по-разному менять внешность, в отличие от обычных привидений, которые всегда сохраняют свой предсмертный облик. Тем не менее все они заметны. По крайней мере, для нее.

– Я не вижу тебя, но слышу, – осторожно ответила Офелия.

– Ты пришла меня развлечь?

– Нет, – ответила Офелия и затаила дыхание: витающая в воздухе энергия изменилась. То, что прежде ощущалось легкой вибрацией, теперь тепло и тяжело осело на коже.

Это какая-то ловушка?

Офелия, спотыкаясь, поспешила обратно к воротам.

– Почему нет? – обиделся голос. – Мне скучно. Мы можем поиграть в игры.

Офелия открыла рот, чтобы отказаться снова, когда почувствовала пульсацию медальона на шее. Послышался звук приближающихся шагов.

– Тебе не следует здесь находиться, – протянул из тумана новый, гораздо более глубокий голос.

– Ох-ох, – прошептало первое привидение, и через мгновение его энергия исчезла.

Офелия сглотнула. Она не видела нового незнакомца, как и привидение, но чувствовала его. И ощущался он совсем иначе.

Чем ближе он подходил, тем дальше расползалась по коже энергия, лаская каждый сантиметр, покрывая мурашками предплечья и ноги. И когда… другие места… тоже начали отвечать на волнующее тепло, она яростно покраснела и обхватила грудь руками.

– Ты заблудилась? – спросил второй незнакомец с легкой насмешкой.

Если тьма смотрит на тебя, не смотри в ответ. Но Офелия ничего не могла поделать. Что-то приковало ее к месту.

– Думаю, нет, – прошептала она.

– Очень уверенный ответ, – съязвил незнакомец и подошел еще ближе.

Офелия снова вгляделась в темноту, пытаясь сделать еще один шаг, но перед ней словно встала невидимая стена, отталкивающая назад.

– Какого черта?.. – удивилась она вслух.

– На этой территории есть охранные заклинания, – объяснил глубокий голос. – Похоже, твое вторжение их разбудило. Ты не сможешь пройти дальше, пока не получишь разрешения.

– Как вампир? – пошутила она, хотя в ее словах была доля серьезности.

Она могла поклясться, что незнакомец улыбался, когда спросил:

– С кем ты разговаривала до этого?

– Мне показалось, я увидела призрака…