Фрирен – И даже умереть не успеть. Том 1

Глава 2 Мастер

До сих пор вспоминая о произошедшей на стоянке бойне — по коже мурашки проходят. Это тогда я был под воздействием адреналина, а после — опустошён его сходом. Умные мужики сразу приставили меня к делу, едва дав обработать раны. За что дяде Кригеру со злостным торгашом Хандлером спасибо — это был лучший вариант.

Окончательно подлечили мою руку уже в городке назначения, где я и покинул караван. Честно говоря, было небольшое сожаление в груди, но… магия — это то, от чего я не способен отказаться. Грёза всей жизни, несбыточное мечтание другой — и да обольют позором душу мою все те мужи, что не отбросили детство из груди, если я сдамся в самом начале!

И вот, осторожно почёсывая оставшийся от стрелы шрам, я шагал в сторону дома. Городок был небольшой, окружённый четырёхметровой каменной стенкой — не особо впечатляющий после парочки крепостей, возле которых мы прошли. Да и в принципе, не представляю я простого поселения, что способно поразить моё сердце — не меня, что видел самые огромные человеческие города другого мира.

Эртул, имеющий полное право называться гордым именем поселение городского типа, был населён едва ли двадцатью тысячами людей. Гномов и, тем более, эльфов, я ни разу не видел. А ведь пятнал светлый городок своим присутствием уже целую неделю. Хотя, говоря точнее, пятнал я его для местного алхимика, он же слабенький маг Имперской гильдии магов.

Будучи довольно упрямым и абсолютно точно «наглым гадёнышем», я день за днём подходил к нему с просьбой взять к себе в ученики. В помощники хотя бы! Этот же седеющий коротышка с той же регулярностью отказывался. Стоит ли уточнять, что он сделал это же сегодня?

Со вздохом свернув на рынок, я сразу попал в более плотный поток прохожих. Руки сами по себе нырнули в карманы шерстяной безрукавки: не хотелось бы потерять кожаный кошель на двадцать медных — остальное в тайнике дома старика.

Не то, чтобы я ему не доверяю… но о нём знаю только я. На всякий случай.

Становилось холодновато. Надо будет прикупить немного шерсти, чтобы сшить себе чего потеплее.

Вообще, городок будто застыл во времени, сохранив очарование, такое ощущение прошлого века — Фрирен бы понравилось.

Узкие улочки петляют между домами из светлого камня, стены которых поросли плющом и мхом. Точнее, чем-то на них похожих. Крыши покрыты неплохой глиняной черепицей, а на некоторых видны кованые флюгеры в форме птиц или стрел.

От типичного рынка под открытым небом мой путь пролегал к небольшой площади.

Мощенный брусчаткой, его украшал изящный фонтанчик с двухметровой статуей какого-то эльфа с мечом в руке. Над всем этим возвышается ратуша с высокой башней и часами, чей механический бой каждый час напоминает о времени.

Именно из-за него, собственно, я и вспомнил о милой Мороженке. Она же Фрирен — имя на немецком.

Многие имена этого мира основаны на нём. Собственно, как, частично, и язык.

Я был уверен, что в статуе — изображён Крафт, один из пяти эльфов что я знаю. Фактически — этот мужчина, которого в манге всегда изображали этаким весёлым «своим» разумным, один из старейших существ этого мира. Он, вполне возможно, пару раз спасал мир, а его статуи, если верить моим записям, изредко встречаются по всем землям континента. Но вот кого бы я не спрашивал из местных — ни один не смог ответить «кто этот эльф и что он сделал».

Крафт, кстати, переводится с немецкого как «Сила» или «Власть». Интересно. Подходящее имя.

А ещё грустно, если честно.

Что ни говори, а он кажется самым адекватным из всех длинноухих. Ещё и накаченный мужчина с чувством юмора же! И почему, спрашивается, эльфы вымирают, если остальные четыре особи противоположного ему пола?

Вопросы-вопросы, хех…

Поглядев на начавшую уже трескаться бронзу, покрытую пылью, я покачал головой, уходя.

Возникла в голове мысль протереть статую от пыли, но как возникла, так и истаяла в потоках времени. Оно того не стоит. Всё равно сам Крафт к таким вот монументам равнодушен, а если город не беспокоиться о своей истории, то почему должен я?

Кригера дома не оказалось. Он наверняка снова пил, засранец старый. А ведь вечером вернётся по морозу да будет бурчать на холод. Осень же, скоро зима — что он от мироздания хочет?

Со вздохом отложив купленные по пути пирожки, подтащил к камину связку поленьев и немного хвороста. Надо будет не забыть зажечь его за полчаса до обычного времени прихода Кригера.

Собственно, я с минуту подумал, да и плюнул на всё. Зажёг камин, устроившись подле.

Старый пенёк от пары медяков на дерево не обеднеет: у него денег за время службы как бы не пару десятков золотых накопилось, так что мёрзнуть самому никакого прока.

Тем более, что я ему дом своими руками в порядок приводил да наравне с ним хворост с заказанной повозки таскал.

Взялся я за свою одежду. Материала было куплено на десяток медяков, так что пространства для экспериментов достаточно. Тем более, что я уверен: как только Кригер увидит новинку моего производства — сразу же закажет такое же и для себя, как то произошло с рюкзаком.

Шил я шерстяной бушлат. Со всеми инновациями, привнесёнными мной из далёкой-далёкой родины: карманы, кожаные вставки против износа, съёмный капюшон с кожаным козырьком и шнуровкой, система ремней для подгонки под фигуру (я всё же ещё расту) — в общем, одежда как бы не удобнее той, что носят дворяне. Ажно двухслойный из плотного войлока с прослойкой шерсти.

Зима близко, таки.

А неделя отдыха, что я отдал себе для восстановления от пути, что почти истощила мои нервы — прошла. Хорошо хоть не успел на кого-то наброситься, ей Богине. Но однозначно был к этому близок.

1409 год от основания Империи. Конец зимы.

10 лет.

Я опять припёрся к алхимику.

Он уже даже не злился — просто обречённо вздыхал.

Скинув капюшон толстого бушлата, принялся просто осматривать товар: у него, похоже, было пополнение. Я не собирался мешать мужчине работать — у него был клиент.

Магазинчик был небольшой, один из трёх «обычных» в городе. То есть предназначенный для бытовой алхимии — считай, почти то же самое, что и бытовая химия в моём мире.

Флакончики с прозрачными настойками, способными удалить пятна с тканей, освежители для комнат и ещё десятки рецептов для дома. В углу лавки, на деревянных полках, стояли плотные глиняные бутыли с эликсирами для садовников — под рост растений и борьбу с мелкими вредителями. На соседнем столе разложены пузырьки со всякими кремами — от смягчающих кожу до годных для придания водостойкости дереву и коже.

На самом виду выставлены эликсиры для путешествий: защитные мази от насекомых, настои для снятия усталости, для придачи бодрости, защиты кожи от ожогов и всего такого. Эти обычно были дороже всего. Хотя с моими начальными накоплениями, четырьмя монетами серебра — я мог бы позволить себе максимум 10–12 единиц товара средней категории. Но стоит отметить, что одного флакона обычно хватает довольно надолго — так что алхимию на Серединных землях могут себе позволить если не все, то просто многие.

Сейчас же моё состояние составляло 33 серебряных. Оказалось, что «дизайнерская» одежда, в которой часто гулял пройдоха Кригер, показалось местным вполне себе достойной. Как и рюкзаки, что оценили знакомые воины из облюбованной старым ветераном таверны. Да и путешественники пару заказов оставили.

А я так-то и не против заработать.

Делал всё очень даже качественно, не жалея ингредиентов, то и цены ставил на уровне. А ещё, пользуясь опытом современного маркетинга, давал доставку товара стороннему человеку из знакомых Кригера — в индивидуальной упаковке из досок, с рукописным «сертификатом», мол гарант качества от мастера, внутри.

Людям нравиться, когда соседи видят, что им приносят дорогие товары. Тем более, что «доставщик» проинструктирован Кригером называть имя, выжженное металлическим прутом на упаковке — ещё один ход из века капитализма.

А стража в этом городе была, насколько видно, очень неплохой, так что беспокоиться, в принципе, заказчикам не о чём.

А ещё в каждую упаковку клал пергамент со списком всех товаров, что ушли на купленное человеком изделие, честной наценкой за работу меня любимого. И ещё один — со списком уже всех доступных к заказу товаров. Всё это применял, чтобы создавалось ещё большее ощущение «элитности»: от того, что мастер-изготовщик таким вот образом «отчитывается» перед ним, от благодарности его за заказ, надежды на будущее сотрудничество и всего такого.

Я аж сам удивился, когда узнал от старика, что прошла вся осень и две трети зимы, пока я таким вот образом, неожиданно сам для себя, раскрутил свой бизнес. Наш дом даже пытались ограбить, но стража сработала оперативно, а Кригер даже немного расстроился, что не удалось помахать копьём как в старые добрые.

Как-то само по себе так вышло, что на меня с Кригером в доле работали уже один мужик, что делал у себя дома коробочки под доставку, доставщик, один ночной охранник, живущий как раз в соседстве с нами, который и поднял шум на тему грабителей и ажно целый пацан-гонец, сынишка охранника, который обычно и бегает по городу, обеспечивая нам информационный обмен с клиентами. А, ну да, ещё две женщины-швеи, что не покладая пальцев создают мне заготовки, здорово экономя время.

Мне даже показалось не зазорным придумать нам знак. Работал всё же я анонимно — не хотел светиться на таком, а ещё боялся спада репутации от возраста «мастера». Выбрал я логотип фонда SCP. Просто потому что он был простой и выглядел на взгляд местных очень солидно. Глубокого замысла не было — чистейший маркетинг.

Всей работой по подбору кадров и вообще организации такой вот фирмы взял на себя скучающий Кригер. Сторговались мы с ним, после пары часов довольно жёстких переговоров, на доли в семь и три из десяти в мою пользу. Естественно, вычитая из общей суммы все траты.

Основным аргументом было то, что я уже учу пару молодых женщин из жён доверенных знакомых старика моему «искусству», а значит с моим неминуемым уходом доли дохода будут сразу же пересмотрены, и основная часть так или иначе перейдёт в руки нахватавшегося всякого у Хандл…

— Хейст, ты покупать или так, просто побесить? — отвлёк меня от размышлений стоящий за прилавком алхимик.

— И то, и другое, господин Веркус, — слабо улыбнулся мужчине, подбирая с полки приглянувшуюся мазь. Благо, стояла та на доступном мне уровне.

А после, поставив под обречённым взглядом мага, что едва превышал меня в росте, выбранный флакон на прилавок, добавил к нему ещё один. Оба — для волос. Мазь для защиты с блеском и мой любимый шампунь, что как раз начал кончаться.

— Давай в этот раз обойдёмся только первым, мальчишка, — выдохнул он, выписывая что-то у себя под прилавком, — С тебя семьдесят шесть медных.

— Не могу остановиться, сами понимаете, — пожал плечами, нащупав в кармане серебряную.

С валютой тут не мудрили. Она выпускалась в Столице и Священном городе Штраль, называясь, впрочем, в честь последнего. А разменивали её по самому логичному, привычному даже мне варианту: 100 медных — серебряная. 10 серебряных — одна золотая монета Штраль. Есть ещё большие медные, стоимостью в 10 обычных, но они пока только начали выпускаться — мало в обращении гуляет.

Десять же золотых монет Штраля — достаточно, чтобы отлично питаться и жить в среднем городе почти год. Включая мелкие развлечения и закуски.

Уже и не помню что там будет в будущем, но по записям в начатом дневнике — инфляция нагонит бедного меня и в этом мире.

— Господин Веркус, а откуда новая алхимия? — спросил, по-видимому, уже понадеявшегося на мой молчаливый уход слабенького мага.

24 монетки заняли своё место в кармане бушлата, а я дожидался ответа алхимика. Тот, впрочем, не подвёл, выдав довольно интересную информацию. Оказывается, в ближайшей деревне живёт ещё один маг — его учитель. И тот, похоже, от скуки экспериментирует с зельями, высылая иногда что-то интересное ученику на продажу.

Интересненько…

Заметив мой интерес, Веркус, похоже, понял, что нащупал путь как скинуть с шеи назойливого, но не переходящего грань мальчонку. Тем более того, которого, как ходят слухи, вроде усыновил один богатый ветеран, держащий под собой неплохую артель.

То есть такого, грубость с которым может вернуться в будущем.

Удачно!

Как говорит мудрость: если не удалось замутить с девушкой — всегда можно попытаться познакомиться с её мамой, получив в итоге лучшую версию!

— Господин Веркус, у меня для вас предложение! — выпалил, допуская на лицо улыбочку довольного собой торгаша.

— Я слушаю… — протянул он осторожно.

— Рекомендательное письмо для гильдии на моё имя и всё, что вы можете рассказать про вашего учителя. Из того, что поможет мне стать его учеником, разумеется, — проговорил, не сводя горящих энтузиазмом глаз с него, — И я исчезаю из вашей жизни!

— Принято! — сразу же согласился он.

Очень удачно!

1409 год от основания Империи. Конец зимы.

10 лет.

До деревни Кариер я доехал с ближайшим караваном, наплюя на внезапно пошедший снег.

Прощание с Кригером вышло недолгим, тёплым. Ещё бы не так, если своим уходом я оставлял ему бизнес, приносящий почти 10 серебряных в месяц. И растущий, прошу заметить!

С ним мы договорились на десятую часть от дохода в течении ещё трёх месяцев, — до конца весны, — а оттуда уже всё, Кригер оставляет себе всё производство как полноправный хозяин.

Договор был закреплён в местном отделении торговой лиги, где меня приписали в качестве стороннего специалиста. Это не требовало регистрации у них, так что пока что я всё ещё ходил чистый — без бумажек и всего такого, ага.

Простое время, чего уж тут сказать.

Первым делом здесь договорился со старостой, взяв себе небольшую жилую кабинку, куда местный мужик за медяк сгрузил вещи из арендованной повозки. Ткани, кожа, шерсть, немного латуни и железа, моя алхимия и прочий скарб — на четыре ящика набралось.

Было холодно, так что первый день я потратил на обустройство, успев до ночи закупить у лесоруба немного дерева для первой недели. Ещё двадцать медяков. Дешевле, чем в городе.

А следующим днём, после короткой разминки, пока разогревался камин, отправился к местному торговцу, а оттуда, заказав доставку всего необходимого, что не стоило своей перевозки, ко двери, и к пекарю. Вот там пришлось подождать полчаса, пока испекутся любимые мясные пирожки моего будущего учителя.

И наконец, уже ко дню, я хрусел свежим снегом, топая в сторону стоящего на отдалении двухэтажного домика. Тропинка оттуда была покрыта снегом, отчего вывод напрашивался сам: Лехрер, маг Гильдии и старый алхимик, был дома.

— Чей ты будешь, шкет? — проскрипел горбящийся лысый старик,

«Слишком много в последнее время вокруг меня стариков,» — подумалось мне, пока я представлялся, — «Хотя в сравнении со мной и я-прежний казался бы стариком.»

— И что тебе, мальчик? — продолжил щуриться он, явно не собираясь выходить из дома, — Коль не местный, так говори за чем пришёл. Или зачем, кхи-кхи…

Прокаркав пару звуков, что я опознал как смех, он, уже покашливая, махнул рукой. Миг — и его пальцы подхватывают появившийся из воздуха посох. Деревянный, без кристалла, с извилистым стволом и крючкообразным навершием.

Сердце на миг дрогнуло. Страх, как появился, так и исчез. Осталась лишь опаска — словно бы передо мной не старик на грани своего жизненного пути, а он же… только с пистолетом в руке. Простая аналогия, и крайне близкая к реальности.

— Я пришёл проситься к вам в ученики, — заявил спокойно, как того советовал Веркус, следом его же и упомянув, — Ваше имя посоветовал ваш ученик.

Кончик его посоха слегка засветился, а я напрягся, собираясь отскакивать. Отскакивать и бежать назад, уворачиваясь от заклинаний сошедшего с ума пенька!

Но то, к глубокому моему облегчению, оказалось простейшим телекинезом.

Алхимик подобрал зависшие в воздухе очки, дрожащими, вялыми руками посадив их на крючковатый нос.

— Малец да, он мог… — тем же скрипучим голосом протянул он, рассматривая меня уже более осознанным взглядом, — Ну ты заходи, поговорим. А то снег глаза жжёт…

Я так и сделал. Действительно, внутри было темновато, поэтому белоснежное поле за моей спиной могло показаться неприятным.

Глаза привыкли достаточно быстро, и я позволил себе рассмотреть старика получше.

В зеленоватой, местами превратившейся в обноски, тунике, зато с блестящими, новенькими кожаными подсумками на довольно качественном поясе. С длиннющей бородой и пышными усами.

Зато лысина сияла так же, как и отполированный посох, стуча которым он и направился внутрь дома.

Внутри царила теплая, хоть и слегка запущенная атмосфера. Небольшая гостиная, совмещенная с кухней, была обставлена тяжелой деревянной мебелью, потемневшей от времени и копоти. У стены стоял массивный стол, заваленный пыльными книгами, банками с порошками и пузырьками. А ещё парой деревянных тарелок с недоеденной снедью.

Под потолком на веревках сушились травы, наполняя воздух горьковатым ароматом, а у печи валялись дрова и несколько котелков. Пол был выстлан потертыми коврами, а стены «украшали» старые карты, видимо алхимические диаграммы и реалистичные рисунки животных — от руки, как показалось.

Свет проникал сквозь закопченные оконца, и в полумраке тени от трескающегося в камине огня танцевали по комнате, создавая приятный комфорт.

Неплохо, на самом деле. Холостяком сам так жил.

В честь знакомству предложил пирожку и купленный в городе бутыль сидра. По ощущениям литра три. Старик хмыкнул, предложив усесться при столе, перед моими глазами убрав стопки книг и тетрадей прямо на землю.

Дыхание на миг спёрло, а сердце зажглось.

Магия!

С новым воодушевлением в душе отвёл глаза от проявления мистики, наткнувшись на любопытный взгляд старика. Он не выглядел человеком, что потерял разум. Усталый, одряхлевший — да, но явно не глупый. И искорка, та самая, что у меня горела полноценной свирепой бурей из молний, ещё чувствовалась!

— Ну говори, Хейст, — махнул он рукой с посохом, притягивая тарелки ко столу, — Зачем оно тебе?

Посох пропал, а я, едва отвлёкшись от телекинеза, что ставил принесённое между нами, заговорил:

— Хочу учиться магии. Просто основы, чтобы поступить в Академию, господин Лехрер, — а потом, на миг задумавшись, добавил, — И алхимии, если возможно.

— Талант-то хоть есть, малец? — задумчиво протянул он, беря в руки пирожок.

Руки засветились, небольшой мерцающей аурой наползя на еду. Всего на миг, сразу же исчезая.

Он аккуратно откусил кусок, начав жевать, в контраст возрасту, крепкими зубами.

— Небольшой, господин, — ответил столь же спокойно, не дав голосу дрогнуть от напряжения.

Именно из-за этого мне и нужно метаться по окраинам, выискивая таких же, как я — магов настолько слабых, что не способны позволить себе отдать жизнь на алтарь её развития. Без ранней подготовки я просто не вытяну учёбу в Академии. Просто никак. А ни в какую подготовительную школу при гильдиях меня не возьмут — оно им просто не выгодно — слишком слаб резервом.

Но не разумом. И я не собираюсь сдаваться. Если магия, грёза, что травила мою душу годами, не превратиться в благословение — лучше просто податься в авантюристы. Говорят, они дохнут быстро, но живут первые годы очень даже неплохо.

— Двадцать серебряных сразу и будешь помогать старику во всём, — спустя минуту раздумий, кои я с горем пополам вытерпел, предложил он, — Ну и слышаться беспрекословно. Устраивает?

— Да! — выкрикнул я раньше, чем успел понять.

Это оказалось намного проще, чем казалось! Я уже настроился было на долгую осаду, а тут — просто помощь по делам и деньги. К этому я привычен, это мне знакомо.

1410 год от основания Империи. Середина весны.

10 лет.

С момента, как я напросился в ученики алхимика прошло два полных месяца.

Я помогал Лехреру, в принципе, со всем, чем мог, но энтузиазма с каждым днём становилось всё меньше и меньше, словно иставивая наравне с превратившимся в грязь снегом.

Дикий огонь желания познать магию горел в душе, но поселившаяся в голове мерзкая, холодная слякоть мешалась. Конфликт возможностей и желаний разрывал меня изнутри, бесил и вводил в апатию в то же время!

Но дело я делал.

Всё происходило тихо — шипение, грязный пар, образующийся между пламенью и захватывающим разум льдом апатии оставался внутри. А тело всё это время чётко выполняло все просьбы, приказания и требования Лехтера.

Я спокойным шагом отправлялся к карьеру, чтобы приносить нужные минералы. Тщательно отбирал те, которые нужны были старику. Куски кварца, обсидиана или редкого базальта.

Заготавливал и сортировал травы, собирая их на опушках леса или вместо него выкупая у местных травников с приезжими торговцами. Чётко, следуя выписанным в принесённую себе толстую тетрадь инструкциям, сушил, измельчал или обрабатывал специфическими составами из тех, что валялись в подвале.

В основы алхимии я вгрызся настолько быстро, что старик только и успевал, что выдавать талмуд за талмудом, пока его небогатая личная коллекция не исчерпалась. Основные диаграммы и списки почти в полном составе отлетали от зубов, а законы искусства твёрдо поселились в разуме.

Но пока что помогать именно с алхимией я не мог.

Работа в доме также занимала значительную часть времени.

Лехреру требовалась помощь в уходе за его алхимической лабораторией. Я драил стеклянные реторты и колбы, следил за тем, чтобы котлы не оставались грязными после экспериментов.

Убирал разлитые вещества и аккуратно раскладывал порошки по банкам, одновременно уча систему меток, что опытные алхимики оставляли на своих сосудах. Погружался в их птичий язык.

Иногда мне даже поручали более ответственные важные задачи: доставить послания в другие деревни, сопровождать груз зелий к карьеру или же отправиться с караванами в город и выменять редкие ингредиенты по адекватной цене у торговцев там.

Старик, хотя и не казался особо доверчивым, быстро понял, что я вполне себе способен на хитрость и торговлю, и потому начал давать задачи ответственнее всё чаще и чаще. Была за эти два месяца даже небольшая стычка: в один из дней мы с Лехрером да при вознице на тележке, наткнулись на голодного волчару. Одно движение появившимся из ниоткуда посохом, три-четыре секунды на подготовку — волк падает с оторванной лапой. Ещё столько же — и скулёж прекращается.

Одной из самых сложных задач, к моему стыду, стало умение молчать, когда Лехрер пытался сосредоточиться. Маг, как оказалось, был крайне чувствителен к шуму, и не раз посохом грозил выгнать «бедового ученика» вон, если тот не прекратит издавать «человеческие звуки»! Читай — тупые.

В своё оправдание: тогда я горел азартом настолько, что вопросы по алхимии сами рвались изо рта. Любопытство жгло изнутри, пробивая себе путь.

А ещё почти каждую неделю по четыре часа минимум отскребал налёт от огромного, трёхсотлитового свинцового чана, в котором учитель и готовил самое ходовое для него зелье.

Всё же деревня Кариер, соответственно названию, жило с дохода от карьера.

Деревня была крупной, почти на 60 домов и ещё столько же кабинок для работников, одну из которых на ночь я и занял. Сейчас, в весну, когда добыча белого камня, поставляемого в город, уже началась — она стала намного активнее, а все кабинки заняли группы мужчин из соседних деревней.

Собственно, и сам Лехрер в основном кормился с карьера: он варил в том самом чане специальный рецепт, которым мажут породу для облегчения добычи.

Зелье обладало удивительной способностью проникать в микротрещины камня, расширяя их и ослабляя прочность массива. Эффект, как я понял, был особенно полезен при добыче крупных плит, которые требовалось извлекать без повреждений.

А ещё — он давал камню уникальную текстуру, за что тот и ценился. Формула это была уникальной для этой деревни. Хотя, как оказалось, нигде, кроме как карьера с Белым камнем, он и не работает, так что гильдия алхимиков не особо стремилась его покупать.

Сам Лехрер как лицензированный алхимик имел полное право как продавать, так и наоборот, не продавать личный рецепт. Но, думается мне, вознамерившись получить его — верха структуры алхимиков Империи неудачу не испытали бы.

Впрочем, это не главное.

Главное — Лехрер был официальным магом. То есть, как и свой ученик, абсолютно легально занимал положение Адепта при Гильдии магов Империи. Один из конструктов государства, что наследует изначальной Гильдии (но не является ей), основанной, говорят, ещё самой Фламме. Учительницей некой эльфийки, в именем коей этот мир и известен на моей первой родине. «Мир Фрирен», агась.

Итак, причина моему двойственному внутреннему состоянию крылось в том, что между мной и мечтой стать настоящим магом — путь заграждают врата этой Гильдии. Препятствия на пути должны стать мне самим путём — да, но… ключа от них, как и снаряжения для штурмового прохождения за них у меня нет.

Без членства в гильдии — у меня не будет никаких знаний. Не будет знаний — не будет заклинаний. Не будет заклинаний — тогда в чём вообще смысл всего этого? Империя очень строга по отношению к распространению тайных знаний вне подчинённой структуры настолько же, насколько же лояльна к тем, кто вхож в неё.

Нет Магии. Она просто не поддаётся мне.

Вот просто нет — и всё. Крохи маны в теле абсолютно игнорируют отчаянные попытки упросить или заставить делать хоть что-то.

У меня есть подозрения на то, почему — кои недавно и высказал мастеру. Он хмыкнул, подумал, да и высказал, мол: «может ты и прав, пацан…»

Он ведь человек не самый плохой, хоть и зачастую довольно грубый. А в последний месяц я часто видел в его глазах капли жалости. Жалости растерявшего пламя внутри к тому, кто рискует пойти по его пути.

Я ведь записал всё, что помнил в своём дневнике, на дикой смеси русского и английского, а сейчас и местного языка, чем-то схожего на скрещивание немецкого, латинского и, к моему некоторому замешательству, какого-то азиатского языка. Так вот, в нём были мысли тысячелетнего эльфийского мага, что своими глазами видела как её учительница основывает Гильдию.

Она думала, что веками люди учились сами. У своих учителей или же у природы, а тут неожиданно (всего за какой-то век) эпоха изменилась. Классической магии на замену пришла Новая Магия, основанная на чётком знании.

И оказалось, что люди придумали столько всяких конструктов поверх искусства, что сейчас даже талантливый маг может перестать развиваться, стоит ему запнуться на одном из них.

Даже если сильных и универсальных магов в среднем стало больше — они теряли часть своего воображения. Ограничивали круг тех, кто способен достичь настоящих высот магии.

Развитием поставили подножку тем, кто имел потенциал стать великим, за его счёт получив пять средних магов и одного сильного в его же лице.

Крайне выгодный размен, если смотреть со стороны государства, всю свою историю вёдшего медленно, веками всё разгорающуюся войну с демонами — едва ли не поголовно обладающими превосходящий обычных магов среди людей талант к мистике.

Но стоит и отметить, что те немногие, кто имели или взрастили в себе необходимые качества для преодоления барьера — стали в среднем сильнее могущественных магов прошлой эпохи.

Сам я не знал в каком периоде времени родился. Точно раньше войны с Королём Демонов, но ни одно из знакомых мне имён пока не попадало мне на уши, так что точно определить её не было возможности.

Впрочем, судя по общей атмосфере и уровню развития — достаточно близко к нему.

Итак существовало много школ магии. Как забытых, как старых, так и новых. Сейчас бесталанные маги, такие как я, учат Новую магию. Она даёт нам шанс потенциально встать за спиной Самородков — тех, кто овладели ей без структурированного обучения, на одной лишь силе своего воображении и магии.

А вот те, кто овладели и тем, и другим… крайне маловероятно.

Новая магия была основана абсолютно заслуженно прозванной «Великим Магом» Фламме, волшебницей, жившей десять веков назад. Хотя я бы назвал её Величайшим Магом Человечества — потому что выданные мне на изучение формулы, созданные ей, казались настолько же основательными, охватывающими так много всего, что…

Да блять, о чём это я⁈ Она буквально вывела основу всей нынешней науки! Придумала единую теорию, не ограничивающую развитие магии, а дающей ей основу, фундамент, для, казалось, бесконечного развития ввысь. Фактически, изобрела формулы на уровне массы-энергии Эйнштейна, законов Ньютона и сохранения энергии, уравнения Максвелла, начал термодинамики — и всё это практически из ничего!

Конечно, за её спиной стояла ещё одна эльфийка, — наверняка одна из сильнейших существ всего мира с мифических времён и до этого дня включительно, — Ходячий Гримуар Зерие, прозванная так за то, что «она знает почти все заклинания, что когда-либо изобретало человечество».

Думаю, описание «самое близкое к всеведущей и всемогучей Богине существо» — говорит за собой.

Но все источники — и те, что остались за гранью этого мира, и те, что я видел здесь, приписывают этот подвиг Фламме.

То есть цепочка учитель-ученик, начавшаяся на эльфийке, которая, судя по всему, живёт минимум две тысячи лет, продолженная уже покинувшей мир живых Фламме, сейчас живёт в Фрирен, тоже тысячелетней эльфийкой.

И примечательно, что самым большое большое влияние на мир среди этих троих оказала прожившая едва ли век смертная…

Притом она была настолько… Великой, что сейчас большинство магов и вовсе воспринимают её как некоего… сказочного персонажа. Как Мерлина в моём мире. Как первых легендарных царей, слова о которых дошли до нашего века.

Ладно, оставим эту тему…

Исходя из этого, используя её формулы даже самый слабый маг смог бы создать хоть какое-то заклинание. Всякий, да только не я. Но по словам учителя, который хоть и не был особо чувствительным магом, но кое-что да знал — проблем с моей аурой нет. То же самое за целый серебряный подтвердили и в церкви Богини: я лишь был немного истощён (предположительно из-за стресса), но ни одной причины, почему я не могу использовать отведённую мне природой силу колдовства — мне дать не смогли.

Зато применённое старшим священником заклинание из школы Богини несколько поправило мои нервы. Чувствую, иначе бы мне грозил срыв.

Итак, моя теория.

Применение магии — это исход нескольких элементов.

Маг берёт под контроль свою ману, с доступной своей душе силой выталкивает в мир некий объём энергии. Отсюда он либо сплетает её в заклинание Новой магии, либо же создаёт своей волей конструкт Классической магии.

То есть, грубую, «прямую» силу мага без учёта крайне важных аспектов, таких как: опыт, инстинкты, знания, арсенал, вера в себя и так далее — определяют его резерв, его контроль, его мощь — предполагаю, что некоторой «энергосистемы», и овладение используемым Заклинанием.

У меня есть резерв. Небольшой, но есть. Это факт. Вот только начиная с контроля всё идёт наперекосяк. Я просто не могу направить свою ману.

Тут и всплывает едва ли не важнейшая характеристика мага: воображение. Как говорила Фрирен:

«Ты можешь представить себе победу над магом воды во время дождя? Я не могу».

Относилось это к девице едва 18 лет. Не самой, далеко не самой сильной. И говорила это тысячелетняя магиня, одна из сильнейших в этом веку.

Я бы добавил «победу в прямом бою», но всё же факт есть факт: воображение мага определяет что он может, а что нет. Именно оно задаёт направление всему тому, что составляет основу Заклинания, а также самому конструкту после каста.

И я…

Возможно, житель современного мира, мечтающий о магии, не может вообразить себя магом, даже прожив десять лет в мире магии.

Грустно.

И это, честно, разрывает меня изнутри. А отлетающие осколки — замораживает.

1410 год от основания Империи. Середина весны.

10 лет.

Мазок. Ещё один.

На имитирующем холст пергаменте деталь за деталью появлялась картина.

Учитель Лехрер был очень опытным художником, как оказалось. В первый же день я заметил в его гостиной крайне детализированные, реалистичные рисунки животных. Но лишь месяц назад узнал, что сам алхимик и являлся их автором.

К моему удивлению, старик на следующий день предложил научить меня своему искусству. Я согласился. Не знаю почему. К тому времени ведь всё дальше погружался во внутренние терзания, не слишком интересуясь ничем, кроме того, что потенциально даст мне шанс использовать магию.

Но была некоторая ирония в том, что это искусство учителя мне поддалось довольно просто. Тем более, что в школе на первой родине я проходил рисование — и довольно неплохо наловчился работать с кистью и карандашом. Но слова Лехрена про то, что «у меня есть талант» всё равно укололи в сердце. Было… больно слышать такое от того, что ни разу не говорил что-то подобное про настоящее искусство. То, что я желаю постичь всем естеством.

Впрочем, на середину третьего месяца обучения… я находил некоторое успокоение в том, чтобы рисовать приходящие в голову образы. В основном разумных. Нечасто — животных. В знакомом стиле прошлого мира: аниме. На реализм, даже анимешный, пока не замахивался.

И вот, простенький образ на два персонажа появился в холсте. Два сильнейших, древних мага в сражении!

В сражении не на жизнь, а на смерть!

Два величайших соревнователя, которые изящели изящное искусство выбивания дерьма друг из друга, вышли в клинч! В борьбе за… свои волосы…!

А побеждала золотая блондинка Зерие, что овладела легендарным артефактом: расчёсткой. И явно была настроена применить её против Фрирен.

В общем, сходил с ума я вполне себе мирно…

Даже забавно малость.

— Ученик, — прозвувал сзади голос.

Я устроил свой мольберт на дворе его дома, а дверь весной он любил оставлять открытым. Всё же нужно проветривать гостиную от газов, что проникли туда из мастерской. Магия, как он говорит, уже слишком обременительна для него.

Вздрогнув, чуть не испортив получившийся образ, резко обернулся. Выпрямил спину и коротко поклонился человеку, что так и не избавился от такого «бракованного мага»:

— Да, Мастер? — голос вышел привычно спокойным. Контролировать себя за эти пару месяцев я научился лучше, чем за всю эту жизнь до этого.

Он был в сделанной мной лёгкой тунике его любимого зелёного цвета. Со всем необходимым по последней моде «Мэйд ин Хейст». Приятно…

Учитель Лехрер шёл ко мне, подслеповато щурясь, с лёгкой улыбкой. Стуча посохом о выложенную мной каменную дорожку, покрывающую путь до всех точек интереса его территории, подошёл, держа в руке флакончик с зельем. Самый обычный флакон без маркировки — толстый, но однообразный, не годный для продажи за отсутствием красоты.

Дал это мне в руки с коротким приказом:

— Выпей.

Естественно, я выпил предложенную прожившим 60 лет в чине алхимика стариком прозрачную жидкость. В нос ударил неопознаваемый, но острый запах… травяной медицины Империи. А на вкус те полсотни миллиграм вышли горькие, с лёгким металлическим оттенком.

Не дожидаясь того, чтобы я проанализировал варианты того, что он мог добавить в зелье — Лехрер велел мне сесть в моё любимое место для медитаций и попытаться взять ману под контроль.

Не сказать, что такой приказ дал мне особую надежду… но что-то внутри всколыхнулось.

Впрочем, очень скоро оказалось, что это была не надежда, а последствия выпитого зелья.

Спустя пять минут привычной медитации… всё началось ощущаться немного… неправильно. Словно пытаешься заставить тело выполнять привычную задачу, предварительно не спя пару дней. И одновременно выпив с тройку стопок крепкого алкоголя и закрепив это лёгким кислородным голоданием.

Сначала пришло чувство лёгкой тяжести в теле, будто сшитую мной же мантию вдруг заменили на плотное одеяло: мягкое, но… сковывающее словно бы и тело, и то, что внутри. Вокруг заструился тёплый, словно золотистый, свет, хотя глаза оставались закрыты. Дыхание, ровное, контролируемое для медитации и не замечаемое, превратилось в… звук — как будто ветер гуляет в горах, резкий и глухой одновременно.

Мана, которую я, день за днём с отчаянным желанием нащупать, наконец-то начал смутно чувствовать — вдруг стала не просто призрачной энергией на краю сознания, но чем-то живым… пульсирующим. Она не поддавалась контролю, словно ускользая сквозь хватку воли. Так же, как и прежде. Но в какой-то момент… наоборот, будто бы попыталось обвить моё сознание, как какая-то змейка.

Это произошло одновременно и мгновенно, и настолько плавно, что затуманенный разум не успел осознать изменение.

Мысли, одна за другой, начали раскрываться, словно тысячи окон, ведущих в новые, неведомые пространства. Лица давно забытых людей сменялись абстрактными образами — родной город того мира воспарил в облака, ведомый, почему-то, заразительно смеющимся доктором Ливси…

Танцующие потоки энергии, напоминающие звёздное небо, накатили на город, вырезая его из реальности, словно сгорела видеокарта системы, что обрабатывала сам мир.

Каждое движение, каждое касание сознанием маны отдавалось глубокими вибрациями, пробегающими по телу. Казалось, что я могу почувствовать всё: мельчайшее движение воздуха, потрескивание в древесных стволах, даже шёпот травы под порывом ветра. И одновременно это всё было столь отдалённо и фантомно, что… почему-то на ставших странно-ровными, не изогнутыми по форме челюсти, зубах — оставался отзвук ванили.

В голову лезли странные вопросы.

Почему мана движется?

Что, если она имеет собственную волю?

Я же не мог её двигать.

Так… а мана двигается?

Почему она двигается?

Но она не двигается…

Но я чувствую, как она двигается.

И одновременно чувствую, что она не двигается.

Она не подчиняется моей воли, потому что воля не желает подчинятся мне.

Моя воля не трогает ману, словно проходит сквозь неё, как мир проходит сквозь меня. Как мана проходит кожу, исторгаясь наружу — они просто в разных мирах.

Моя мана не находиться в моём мире.

А моя воля — в моём мире.

Всё вокруг казалось связанным невидимыми нитями, которые можно не только видеть, но и чувствовать.

Эмоции накатывали волнами. Сначала восторг, будто я вот-вот разгадаю саму суть мироздания, а затем — непонятная тревога. Я запомнил миг, когда что-то писал в оказавшимся в руках блокноте.

А затем осознавал, что за всеми этими яркими образами и новыми знаниями скрывается что-то… большее. Что-то, что ждёт, чтобы быть замеченным, но от чего хотелось отвести взгляд.

Но я хотел это настолько сильно, что мир от его присутствия окрашивался в цвета сладости. Тёплые, комфортные и уютные.

Спустя вечность разум замедлился.

Мысли перестали быть ясными, начали путаться.

Образы сливались воедино, превращаясь в мешанину красок, звуков и ощущений.

Это было похоже на сон, в котором грань между реальным и нереальным исчезает, но оторваться от происходящего, проснуться окончательно, было невозможно.

Потому что только во сне я бы смог взять…

Стоп.

Я же маг. Я же прямо сейчас заставляю свою ману… колыхаться.

В голове щёлкнуло.

Я сделал так, чтобы мой резерв стал частью моего мира. Миру, подвластному моей воли.

Действие зелья начало сходить — реальность вернулась не сразу.

Гул в голове стоял такой, будто я спал прямо в огромном колоколе. Этот гул разливался по всему телу, отдаваясь слабой дрожью в руках и ногах.

Зрение медленно прояснялось, но всё ещё казалось размытым, словно я смотрел сквозь тонкий слой воды. Мир вокруг будто покрывали остаточные блики тех самых образов, что виделись в трансе. Призрачные, покидающие разум вместе с воспоминаниями о себе. Очертания деревьев и камней едва заметно пульсировали, словно дышали.

К горлу подступила лёгкая тошнота, но она была странной, не отвращающей, а скорее частью… правильной частью происходящего. Во рту остался металлический привкус зелья.

Слабость накатила волной. Мышцы были ватными, но не болезненными — скорее просто непривычно расслабленными. Чувствовал себя опустошённым и… обновлённым.

— Хейст? — гулкий голос раздался в голове эхом… и через миг стал невероятно чётким. Скрипучим, каким всегда и был.

С внутренним, слышным только мне стуком реальность вернулась в норму.

Вкус зелья во рту сменился другим. Сладковатым, с кислым привкусом. Нормальным и привычным, знакомым. Универсальное противоядие.

Корень белого адониса, сушёные ягоды угольного терновника, кожура лимонного кактуса и пыльца ночной гладиолии. Главный реагент — кровь герийской гадюки. Дорогое зельё.

Такое варят с активным применением магии. Не мой уров…

Стоп.

— Хейст, ты тут? — снова спросил учитель. Привычно, хоть небольшой гул в ушах остался.

А ещё я осознал один факт: я маг. Всё остальное херня — я представил себя магом, потому что был им. И возможности с щелчком, словно поглотив всю тревогу в душе, совпали с желаниями.

Я вообразил себя магом, а следом вообразил, как мана колеблется.

Она заколебалась.

— Ученик, постарайся пока не трогать свою ауру, ладно? — спокойный голос учителя отвлёк меня от наслаждения своей… магичественностью.

Хорошо, учит…

А, забыл. Люди же говорят друг с другом, а не думают.

— Хорошо, учитель, — я лениво повернул голову в сторону направления, откуда ощущался слабенький поток… какой-то энергии. Нейтральной на запаховкус. Но с лёгким оттенком тлена и земли. Запоховкус был спокойный. Он еле двигался. Почти застыл.

Мне это не понравилось.

— Возьми, — он, внимательно наблюдая за мной, передал в рефлекторно вяло протянутую ладонь мою «книгу магии». Пустой гримуар моего имени.

Блокнот был раскрыт на самой середине, где невероятно чёткими, почти печатными, строгими буквами рисовальной кистью было написано… Нет, отпечатано!..

— Что там? — с затаённым любопытством в голосе спросил учитель.

А, нет. Любопытством вкусопахло от его ауры.

А он не умеет читать, что ли? Или… а, да, я же на своём русско-английско-имперском написал.

— Банан велик. А кожура ещё больше, — вбил я истину в мироздание. И написал для глупцов то же самое и в гримуаре. На местном языке.

— Воистину, — проговорил он… малость скептично. И даже разочарованно.

Нет, разочарование сдуло, как только он перевёл взгляд на меня. Прикольно.

— Кожура всё же была меньше, — протянул скрипучий голос, а в его вкусозапахе появился отзвук движения. И мелькающих между движением искр, — Воистину…

К сожалению, я уже спал.

Пи. Си. А автор в горах. Есть небольшой шанс замедления выкладки.