Г.Р.О.М.

Глава 6

Дождь разошёлся, но я не растаю – не сахарный. Да и всякой электронной техники в карманах пока ещё нет, чтобы пришла в негодность от воды, в эти годы я ещё не обзавёлся мобилой. Дорого это было в 90-е.

А Ювелир и его жертва уходили по улице. Пока они шли по тротуару, хотя в этом месте от тротуара осталось только название, вместо него – битая плитка, куски асфальта и растущие из земли корни деревьев.

По пути попадалось много всяких пустырей, переулочков, гаражей и прочего. Отведёт её куда-нибудь и прихлопнет, а та даже и не поймёт, выпила слишком много. Но она уже начала ныть, чего так далеко.

Надо бы самому выбрать удачный момент, но я не нападал по той же причине, что и Ювелир на свою жертву – слишком людно на улице. Хоть и ночь, но это почти центр города, здесь люди ходят всегда.

Но вскоре я понял, куда убийца её ведёт – к реке. Там есть мосты, как автомобильные, так и пешеходные. Тот, к которому мы шли, старый, с деревянными досками, совсем узкий, ширина – метра три. Мост старый, опасно скрипит, днём ещё видно совсем ржавые гвозди в досках. Да и чуть дальше есть другой мост, у которого расположение удачное, там как раз выход с крупной улицы. Вот здесь и мало кто ходит, особенно ночью.

Сейчас он выберет удачный момент, ударит, заберёт золотишко и сбросит её в реку, не заботясь, жива она или нет. И кто знает, сколько таких случаев было? Не удивлюсь, если в той жизни убитых было больше. Сам Дмитриев количеством жертв не бахвалился. Но раз это так, значит, нет никаких сомнений для меня самого. Раньше разберусь – больше людей выживет в будущем.

Впереди раздался громкий пьяный смех. Мужик молчал, а женщина смеялась. Сам я держался в тени, скрывался, когда мимо проезжали редкие машины, чтобы не осветили фары, и упрямо шёл за ними. Молоток я уже достал, держал наготове. Гладкую рукоять, обмотанную изолентой, придерживал голой рукой, особо не парился насчёт следов. Это в кино могли снять отпечатки с чего угодно, хоть с яблока или булки хлеба, в реальности это намного сложнее, нужен чёткий отпечаток на гладкой поверхности, не смазанный. А сам молоток не тот, что лежал у дяди Юры в прихожке, он его хватится, а другой, из кладовки, более увесистый, советский.

Вот и мост, видно его силуэт на фоне воды. Дождь продолжал лить, моя джинсовая куртка промокла насквозь, а Ювелир и пьяная женщина уже шли рядом со ржавой оградой. Внизу – спокойная река, в темноте она казалась чёрной.

На том берегу видны пятиэтажки. Свет во многих окнах уже не горел, ведь время уже за полночь. В общагу я точно не успею, да и нельзя, надо и об алиби ещё позаботиться, придумывать его на ходу…

Пьяная уже не смеялась, кажется, она окончательно окосела.

– А куда мы идём? – заплетающимся языком спросила она. – Вызовите мне такси. А вы кто?

Сейчас мужик её ударит, он уже полез под дождевик. И в ограде в том месте как раз дыра, кто-то выломал оттуда прутья. Не придётся перебрасывать сверху. Он специально приводит сюда? Хитрый гад, хотя потом он так рисковать не будет, сменит тактику, будет нападать в разных местах. Но сколько жертв он уже привёл сюда?

Пора.

Я пошёл быстрым шагом, больше не скрываясь. Звуки моих шагов по доскам слышались отчётливо.

– Э! – взревел я как можно громче. – Вы чё? Ну-ка стоять!

Ювелир вздрогнул и спрятал молоток, а женщина обернулась.

– А ты кто? – с недоумением спросила она, вглядываясь в темноту.

– Муж твой, ёпрст, – нашёлся я. – Не узнала? Да я тебя…

Она явно лукавила, когда говорила, что незамужняя. Поэтому без лишних слов она развернулась и припустила по мосту как можно дальше от нас, только топот слышно. Через десяток метров она упала, но резво вскочила и вскоре скрылась на том берегу. Угроза встречи с мужем напугала её до усрачки, так что смотреть на дальнейшее она точно не будет.

– Мужик, в натуре, я её просто провожал, – начал оправдываться Ювелир. – Чтобы не напал никто, отвечаю.

Убийца, но трусливый. Впрочем, все они на самом деле трусы, поэтому и нападают только на слабых.

Ну а молоток в его руке говорил о многом. Пока он пытался сообразить, что к чему, я напал. Бац! И добавил ещё. Он начал плыть, шататься, махнул рукой, только дождевик зашелестел.

Ну чего, самому-то не так приятно получать молотком? Ювелир ударил ещё раз наотмашь, я отошёл, спасаясь от удара, и нанёс ещё взмах, самый удачный.

Он как мешок с дерьмом повалился на доски и больше не дёргался. Готов, удачно попал. Так, ну, моё личное кладбище не такое большое, как у матёрых ментов, следователю вообще стрелять не нужно.

Но оно всё равно есть и открыто давно, ещё в первой командировке на Северный Кавказ, да и Басмач отправился в ту же копилку. И этого я тоже не жалел. Наоборот – сколько плохого он больше не сможет совершить. Ведь убить он мог намного больше, чем тогда нашли тел.

Но размышлять об этом некогда. Я скользнул в карман под его курткой, достал оттуда толстый кожаный кошелёк. Теперь другой вопрос, но очень важный: река служит границей между двумя административными районами. И убит Ювелир на той половине моста, которая находится на территории Атамановского РОВД.

А там работает старший опер Седов, очень въедливый мужик, я как раз успел его застать. Он вполне может найти хвосты. Маловероятно, но недооценивать его я не буду, повидал я всякого, умелый опер щёлкал такие дела, которые на первый взгляд было невозможно раскрыть.

Лучше бы дело ушло в Железнодорожный РОВД, для этого надо оттащить тело чуть дальше. Правда, за тамошними сотрудниками водится одна неприятная привычка: если они приедут раньше, то просто могут перетащить труп к соседям, так уже делали, и не один раз.

Поэтому выход один.

Я спихнул труп в реку через дыру в ограде. Тяжёлый гад, но много времени у меня не ушло. Раздался всплеск, а я уже уходил, не оборачиваясь, только молоток вышвырнул подальше вместе с пустым кошельком, а деньги переложил себе в карман.

Сколько там – пока не смотрел, но должно быть прилично. Как он однажды признался на допросе, он опасался, что придётся внезапно лечь на дно или уехать из города, поэтому носил с собой во время охоты наличные. В любом случае пачка купюр приятной толщины. А куда их ещё? В воду выбрасывать? Вот менты подумают, что какой-то дурак его убил, деньги на теле оставил, и прикарманят находку себе. Или их начальство выберет те купюры, что уцелели в воде, и заберут, они не брезгливые. А мне бабки пригодятся.

Только на берегу огляделся, посмотрел, но тело уже ушло под воду, ведь трупы тонут быстро. Всплывёт через пару дней, но течение отнесёт его дальше, а там как раз река поворачивает. Так что тело может вынести на берег у гаражей как раз в Железнодорожном районе. Перетащить его незаметно не выйдет, придётся им самим расследовать. А что, где и кого искать, они ни в жизнь не найдут.

Я уходил, но возвращался не в общагу. Сначала даже подумал, а не вернуться ли к дому Ювелира? У него там сейф с золотом, где он хранит не только трофеи и свою продукцию, но и купленные слитки с пробой, нашли тогда при обыске. И камни там были. Он всегда прибеднялся, мол, не он такой, а жизнь такая, но средства у него водились.

Вот только этот риск сейчас не оправдан. Дом старый, скрипучий, кто-то из соседей может меня заметить, а потом рассказать следователю, что кто-то ходил по комнате ночью. Не нападать же мне на постороннего человека? Да и на рожон я лезть не привык, хотя не всегда удавалось действовать аккуратно, раз уж пристрелил Басмача.

Но жадность фраера сгубила, как говорится, и на этом можно прогореть.

Много толку будет от моих планов, если меня упекут за решётку, когда менты выяснят, кто убил Дмитриева. Расчёт простой: городские ювелиры друг друга знают, среди них быстро распространится слух, что кто-то продал кучу «рыжья», как называли золото уголовники.

Да и узнать они могут стиль коллеги, если кто-то им принесёт такое, не захотят рисковать, ещё и сдадут в милицию. А скупщики краденого не будут работать с человеком со стороны без рекомендаций знакомых, сразу подумают, что это мент.

Я точно знаю, что будет, и как искал бы злодея сам. Опера сразу начнут прочёсывать коллег Ювелира, скупщиков, которых они знают по именам, ломбарды и рынки. Начнут спрашивать, не приносил ли кто-нибудь награбленное. Кто-то обязательно выдаст меня или расскажет слухи, даже если сам спешно переплавит всё скупленное.

Рано или поздно могут указать на меня, ну а продавать по колечку, чтобы не палиться – потеря времени, когда надо будет заниматься другими вещами. Да и не дело это – надеяться, что пронесёт, продумывать надо все варианты, даже худшие.

Надо мыслить холодно и трезво, потому что дело, что я замыслил, очень серьёзное. Вполне можно просрать второй шанс.

А вот деньги забирать проще, к ним никак не привяжешь личность владельца.

Шёл проулками, не отсвечивал, людей в это время уже совсем мало, и одинокий пешеход может привлекать лишнее внимание. Дождь закончился, только лужи остались повсюду. По пути зашёл в круглосуточный магазинчик и купил там пузырь водки. Всё это пригодится для алиби, которое я накидывал на ходу. Алиби нужно, причём такое, в которое бы поверил я сам, если бы вёл это дело.

Если что скажу, будто проводил Юлю, посидел у неё, попил чай, потом уехал на маршрутке, но пересесть на троллейбус до общаги не успел, опоздал на последний. Поэтому пошёл к знакомому, где и оставлю доказательства своего пребывания. Могу сказать и про сдачу, которую водитель маршрутки давал с пятисот рублей, такие детали всегда убеждают. И если даже найдут водилу, он подтвердит, сразу вспомнит.

А к дяде Юре не пойду, он честный, так и брякнет, что я вернулся ночью, мокрый от дождя. И не в общагу, потому что в общаге обязательно скажут, что я вернулся ночью, если не вахтёрша, которую можно обойти, то соседи.

Я прошёл ещё пару кварталов до жёлтого двухэтажного дома, где не горел свет, зашёл во второй подъезд, достал ключ из-за электросчётчика в потайном месте и вошёл в квартиру на втором этаже.

Ох, ну тут и пили порой, каждый день бухают. Запах – ни с чем не спутать. Здесь жил одногруппник отца Васька Емельянов, бухал он как не в себя, что мне пригодится.

Мужик-то он неплохой на самом деле, помогал нам с братом одно время. Раньше работал в депо, потом уволили за пьянку, и он вдруг решил уйти в монастырь. Но долго там не продержался, ведь пить монахам запрещают. Так-то он отзывчивый, часто пускает к себе пожить, у него даже комната приспособлена для этих целей.

Этим он и зарабатывал, сдавая комнату студентам. Этой весной, как я помнил, у него уже никто не жил, но заселятся ближе к осени. Так что на постороннего не наткнусь.

Мне приходилось здесь бывать. Больше я сюда ходил не потому, что нравилось выпивать со старым алкашом или что снимал комнату, а по другой причине, более подходящей для молодого парня – своей жилплощади у меня не было, в общагу кого-то привести сложно, а природа настойчиво требовала своего.

Вот и приводил какую-нибудь девчонку, которая не падала в обморок от здешней обстановки, покупал Ваське пузырь, и ночью могли с ней веселиться в отдельной комнате, а он отрубался быстро.

Весело я проводил молодость, чего уж говорить. Зато знакомых завёл много, и это пригодилось в работе.

И у Василия была черта, которая, с одной стороны, мне поможет, с другой – усложнит. У него была очень плохая память – последствия старой производственной травмы ещё с депо. Ещё он пил, что здоровью точно не помогало.

Но использовать эту особенность можно.

Сейчас он был в квартире один, храпел на диване в зале. Перед ним стоял стол, в центре которого стояла сковородка с пережаренной картошкой с луком, в тарелке лежал нарезанный большими кусками засохший хлеб, луковица и половина маринованного огурца, а недоеденная банка шпрот использовалась в качестве пепельницы. Но куда больше здесь было бутылок, целые батареи. Свет был только от телевизора, где показывали «белый снег».

Ну, начнём. Я выключил ящик, сел за стол на шатающуюся табуретку и поставил перед собой купленный по дороге пузырь.

– Дядь Вась, я за вторым сходил, – сказал я пьяным голосом. – Давай вмажем!

Храп стих, Васька открыл глаза. Опухший лысый мужик с отросшей неряшливой бородой медленно опустил ноги на пол и сел.

– Ты хто? – он уставился на меня и выдохнул.

– Я – белый орёл, – ответил я, как в рекламе этой водки, и показал бутылку, где на этикетке был нарисован орёл. – Харэ гнать, опять всё забыл, старый? Сам же меня за вторым пузырём отправил, весь вымок, видишь? – я потряс мокрую футболку с Юрой Хоем. – Дождь там льёт как из ведра!

– А, это ты, Лёша, – узнал меня Васька и хитро заулыбался. – Чё, девчонку привёл?

– Да ну её, ломается только вечно, – я открыл крышку бутылки. – Домой её проводил, потом к тебе зашёл, о жизни побазарить, ты же давно живёшь, всё знаешь. Вот и раздавили с тобой один, я за вторым пошёл, а ты вырубился.

– А, так я с тобой пил? – он почесал затылок и задумался. – Ну, значица, так оно и есть. Давай, чё, вмажем. Будем!

– Переночую у тебя в той комнате?

– Да, конечно, чё спрашиваешь? Там никого пока.

Я себе даже не налил, только ему, Васька этого даже не заметил. Если ему зададут вопрос, пил ли он с кем-то, он точно скажет что да, но не вспомнит, с кем именно. Если назовут меня, подтвердит, да и соседи меня здесь иногда видели. Ещё утром покажусь перед соседскими бабушками, они-то точно вспомнят.

Но главное – другое. Он открыл мне вторую, ту самую «студенческую» комнату, и пошёл продолжать добивать бутылку. Комнатка небольшая, из мебели там солдатская кровать, старый канцелярский стол и шкаф с провисшей дверцей, там же натянута бельевая верёвка. На неё я и повесил мокрую футболку.

Утром, когда высохнет, повешу её в шкаф. Там я её «забуду», уйду без неё, всё равно никто пока не возьмёт. А она узнаваемая, в ней меня многие вчера видели… разве что рядом с домом Ювелира я застегнулся, чтобы её там не заметили.

Так что если кто-то решит проверить моё алиби, будет ещё одно подтверждение. Вряд ли на меня выйдут, я в это не верил, но лучше подготовить пути отступления заранее, чтобы не придумывать их потом.

Потому что деятельность у меня с этого дня будет совсем другая, более опасная.

Перед сном я проверил трофеи от Ювелира, те деньги, что я забрал у него. Пачка слиплась, я осторожно их разделил, чтобы не порвать. Неплохой улов: три сотки баксов, несколько двадцаток, и пачка рублей дореформенными стотысячными купюрами с разорванной лентой. Тут явно не десять миллионов старых деревянных, но всё равно пара-тройка крупных зарплат есть. Хотя бы на первое время хватит на бытовые расходы, но потом надо искать источник денег намного крупнее. Дело с этим не открыть.

После этого я разлёгся на скрипящей кровати, не расстилая её, немного подумал о своих планах и быстро заснул.

* * *

С утра убрал высохшую футболку в шкаф, накинул ещё влажную джинсовую куртку на голый торс и застегнул её до горла, чтобы никто этого не заметил. Поздоровался с соседками внизу, чтобы они точно меня запомнили, и отправился в общагу переодеться и собрать вещи.

Снова не застал соседей, все уже на парах. Так, собираться мне недолго, у меня здесь только бельё, футболки, джинсы и рубашка на выход. Учебники мне не нужны, оставлю соседям, а всё ценное и так уже хранится у дяди Юры. За продуктами тоже не пойду, только выложил тушёнку на столе, пусть студенты питаются и набираются сил перед сессией.

А сегодня я буду переезжать, сначала в съёмное жильё, потом как получится. Но сначала – в магазин. Я помню самое начало 90-х, когда продуктов одно время не было, потом их стало слишком много, но на них уже не было денег. Но хоть сейчас они были. Особо роскошных угощений я не покупал, так, чай попить, чтобы не идти в гости с пустыми руками. Ко всем вчера сходил, а к лучшему другу загляну только сегодня.

А когда выходил из магазина, у самого крыльца я вдруг увидел знакомый серый Мерседес. Коммерсанта Погодаева я не увидел, а вот его печальный телохранитель Гена сидел, положив руки на руль, и глядел перед собой. Через дорогу был банк, но там вся парковка была занята, вот водила и встал здесь.

– Настроения нет? – спросил я, проходя мимо.

– У шефа нет – ни у кого нет, – отозвался Гена, покосившись на меня. – А всё из-за баб.

– Из-за вчерашнего?

Ë-моё, а он разговорчивый оказался, потому что вдруг начал было рассказывать, в чём дело.

– Нет. Да. Ну, короче, там он бухал в кабаке с одним типом, – Гена вдруг замер, сообразил, что болтает лишнего, и глянул через дорогу, вдруг хозяин идёт.

– Братан, да ты не парься, – я заулыбался и начал на него наседать: – Слушай, я-то на тебя не зол. Это он на тебя проблему с девчонкой спихнул, а ты-то и не при делах, но виноват оказался. Но если думаешь, что лучше промолчать – ну, само собой, не говори.

– Да не в этом дело. Тут…

– Смотри сам. Кстати, а много платят?

– Да когда как, – доверчивый Гена отмахнулся, шумно выдохнул через нос и решил пожаловаться: – Просто с этими бабами… вот с твоей девчонкой одно, а вечером он другую нашёл. И там хрясь, в том кабаке вчера – один бугор из золотореченских её увидал, сначала на танец пригласил, за жопу давай лапать и сиськи, а потом с собой потащил, а та и рада.

– А шеф сказал тебе разобраться? – догадался я.

– Ну а чё я сделаю-то? У меня даже пистолета нет, только газовый, – он нахмурился и чуть приподнял пиджак, чтобы я увидел кобуру. – И сам же потом виноват буду, он с бандитами договорится, а мне опять зуб выбьют, – Гена приоткрыл рот. Левого клыка не было. – Вот я и не полез, и снова крайний оказался.

– А шеф тебя винит, ясно. Со всех сторон как не крути, а везде одна жопа.

– Ваще не говори, задрал уже.

Оказывается, простоватый здоровяк ждал хоть чьей-то поддержки, раз с такой охотой всё выложил.

Но сама история меня напрягла. У братков тормозов нет, если они на что-то положили глаз, то могут сразу отобрать, и это даже живых людей касалось. Приглянулась девчонка – потащат к себе.

Ну а вопрос явно не в той плоскости, чтобы шеф пожаловался своей крыше, скажут, мол, смотри за своими бабами сам, это же не наезд на твой бизнес. Не будут «синие» из-за него ссориться с другой группировкой, раз вопрос не касается денег.

Не вышло ли так же, в первой моей жизни, с Юлькой? Что её увидал тот бандос и потащил к себе? Возможно, ёклмн, блин… Но мне пора идти дальше, обдумаю это по дороге.

Через десять минут я был на месте. Едва позвонил в дверь, как почти сразу она открылась.

– Какие люди, – неразборчиво протянул Димка, открывая дверь. – Ф-ф-ф, долго жить будешь, Лёха! Только что тебя вспоминал.

Глаза красные от недосыпа, явно не отдыхал после ночной смены. Одет он в растянутую майку и треники, во рту – зубная щётка, на шее полотенце, щёки красные от раздражения, похоже, только что после бритья. Тогда, кстати, все парни и мужики брились поголовно, не было принято носить щетину. Это потом будет модно, а сейчас всё просто: не бреешься, значит, чухан. И стрижка должна быть аккуратной.

– За тобой идти хотел! – тараторил он, возвращаюсь в ванную. – На овощебазу фуры идут, Ахмед по целому полтиннику в день платит, если ничего не поломаешь и не побьёшь. Пацаны говорили, чтобы никому не передавал, только тебе и сказал… х-тьфу! – судя по звуку, он сплюнул в раковину. – Так что давай, разомнёмся, физуху подкачаем.

– Вообще-то, я тебе другое дело хотел предложить, – я прошёл дальше в комнату. – Пятьсот рублей платят.

– Ого, ништяк! – оживился Димка. – А чё делать надо?

– Попозже объясню.

Я пока ещё и не придумал толком. Знаю только, что деньги ему нужны позарез.

– Димон, ты видел мои кроссы е***е? – спросил звонкий мальчишеский голос.

Тощий парень лет тринадцати бегал по квартире, разыскивая потерянное.

– А Олег матерится, – пожаловалась светловолосая девочка в комнате, листая книжку в мягкой белой обложке. Там нарисованы лис и заяц в одежде.

– Да я слышал, – отозвался Дима, выходя из ванной. – Харэ уже, Олежа. Задрал.

– А я чё? – возмутился Олег и недовольно глянул на сестру. – Это она стукачка маленькая…

– Тихо, оба! – рявкнул Дима.

– Бе-е, – младшая показала язык старшему. Тот погрозил ей кулаком…

Семье Димы Попова крепко не повезло тогда. Несколько лет назад его родители погибли в аварии, отказали тормоза у машины прямо на перегоне. Остался только сам Дима, которому тогда как раз исполнилось двадцать, и его несовершеннолетние брат Олег с сестрой Верой.

И вот приходится парню землю грызть, чтобы их содержать: и на работу ходить, и ещё заработок искать на стороне, чтобы хватало на всё. Дедушек-бабушек нет, остальные родственники далеко, за Уралом. Пришлось ему оформлять на них опекунство, чтобы не отправлять брата и сестру в детдом.

Ни о какой учёбе речи уже не шло, институт он тогда сразу бросил. Но мир оказался не без добрых людей. Все знакомые родителей решили, пусть младшие лучше живут со старшим братом, чем в детдоме, где жизнь тогда была явно не сахар, немного тогда помогли.

Друг отца, главный инженер в депо, устроил парня слесарем, там платили относительно города неплохо и задерживали зарплату редко. Кто-то помог устряпать всю эту бюрократию с оформлением, чтобы власти не задавали лишних вопросов, ну и с неприватизированной квартирой решили вопрос. Какая-то помощь полагалась от государства, но её давали мало и редко, совсем не хватало.

Димка всегда шутит, веселится, но вот это постоянное напряжение, как быть со всем этим, однажды его сломит, я помню. Поэтому буду заниматься и этим вопросом.

– Чай попьём, – я показал пакет с продуктами. – Купил тут всего.

– Ого, – Дима заглянул туда. – Никак дядя Юра саблю свою продал и тебе долю дал?

– Нет, я знакомому брата консультацию оказал, у меня же вышка, – нашёлся я. – Он и забашлял.

– О! – тот обрадовался. – Может, контору свою адвокатскую откроешь? Хах! И меня туда охранником посадишь, всё равно больше ничего делать не умею, – он замер и задумался. – Пу-пу-пу… ладно, давайте чай попьём.

У них дома вечная суета и шум. Телевизор включён на всю катушку, по нему показывали повтор «Угадай мелодию». Парни разыскивали одежду, которая где только не лежала, младший при этом тайком спрятал в карман спортивных штанов пачку сигарет старшего, а серьёзная девочка, уже собранная, спокойно листала книжку. Кажется, за собой она привыкла следить сама.