Жгучее маленькое проклятие

Глава 6

Полый человек

ПЕТРА

Воздух в мастерской стал ледяным и густым, давя на меня тысячетонной тяжестью. К тому же, в лёгкие мне вдруг ударила вонь. Она была почти неописуемо отвратительной, словно гниющее мясо и чёрная плесень вступили в связь и произвели на свет потомство.

В тенях в глубине мастерской стоял мужчина. Тьма облегала его, словно вторая кожа. Высокий и неестественно неподвижный, он был в цилиндре и старомодном костюме с высоким воротником и серебряными пуговицами, поблёскивавшими в скупом свете, но не это заставило моё сердце сжаться.

У него — у этого оно — не было лица.

Ни глаз, ни носа, ни рта. Только гниющая серая кожа, натянутая на месте черт.

Либо мне нужно проверить зрение, либо Дакс знал, что я вернусь, и надеялся до смерти напугать меня бутафорским букой, чтобы я навсегда отстала от него.

Если верно последнее, я должна отдать ему должное за старания. Эта вонючая безымянная штуковина была чистейшим топливом для кошмаров.

Я не была уверена, стоит ли развернуться и бежать или поздравить Дакса с креативностью, но в любом случае я не могла пошевелиться. Мои мышцы сковало, а взгляд прилип к пустому пространству, где должны были быть глаза. Без глаз оно не могло меня видеть, но мой желудок сжимался от тревожного ощущения, что чем бы эта штуковина ни была, она смотрит прямо в мою душу.

Медленно и обдуманно фигура подняла руку и костлявым пальцем указала на меня.

Отлично. Безымянный труп указывает на меня, словно я выиграла приз. Надеюсь, призом не будет одержимость демоном.

— Что случилось? — спросил Дакс. — На что ты уставилась?

Снизив голос, я прошептала:

— Там мужчина. Стоит за стойкой.

— Мужчина? — напрягшись, Дакс обернулся, вглядываясь в темноту.

— Ага. Без лица.

Дакс застыл, а затем схватил меня за руку и потащил к двери.

— Пошли.

Я выпустила кошку и засеменила за ним, едва удерживаясь на ногах.

— Дакс…

— Не сейчас, — его голос был тихим и срочным. Ни намёка на сарказм или насмешки. Лишь холодный, неприкрытый страх.

Похоже, эта безымянная штуковина не была проделками Дакса. Его явный страх ясно давал понять, что это не бутафория, которую он приготовил, чтобы напугать меня.

От этого мне ни капельки не стало легче.

Мы вырвались через дверь на улицу и бросились бежать, густой туман приглушал звук наших ног, выбивающих ритм по брусчатке. Мы не останавливались несколько кварталов, пока не оставили «Дом Чернил и Крови» далеко позади.

Дакс наконец отпустил мою руку, когда мы свернули за угол на оживлённую улицу, заполненную пешеходами. Он упёрся руками в ближайшую стену, словно нуждаясь в опоре, и тяжело выдохнул.

— Ты видел эту штуку? — выдохнула я, дрожа.

Он тяжело дышал, уставившись в мостовую, словно силой воли заставляя себя сохранять спокойствие. Наконец он посмотрел на меня глазами, в которых читалась не только настороженность, но и замешательство.

— Нет. И ты не должна была его видеть.

— Что значит, «не должна была его видеть»?

Он выпрямился, провёл рукой по лицу и снова выдохнул.

— Эта штука в мастерской. Он появляется только перед женщинами, которые…

Он замолчал, скулы напряглись.

— Которые что, Дакс? — настаивала я, сердце колотилось.

Он сглотнул, шевельнув кадыком.

— Которые влюбляются в мужчину из рода Руссо.

Эти слова прозвучали как удар грома. На мгновение я уставилась на него, мысли путались. Затем я покачала головой.

— Абсурд.

Дакс коротко и горько рассмеялся.

— Скажи это Полому человеку.

У меня по коже побежали мурашки.

— У него есть имя?

Он единожды, отрывисто кивнул, затем устремил на меня тёмные глаза.

— Это «исполнитель» проклятия Руссо. Он приходит за женщинами, которые любят нас.

Несмотря на ситуацию, я не удержалась. Громко рассмеялась.

— Люблю тебя? Послушай, Солнышко, я признаю, на тебя приятно смотреть, но ты живёшь в Диснейленде, если думаешь, что я… погоди, — я пригляделась к нему внимательнее, сердце снова начало колотиться. — Что значит, «он приходит за женщинами»?

Он замешкался всего на секунду дольше, чем нужно, и я всё поняла.

— Святое дерьмо. Ты хочешь сказать, эта штука убивает людей?

Его губы сжались в суровую линию.

— Не людей. Женщин. Конкретно тех, кто влюбляется в Руссо.

Пропуская мимо ушей тот факт, что он звучал так, будто женщины не являются настоящими людьми, я захлёбывалась:

— Но… но… я же не влюбилась в тебя! Ты мне даже не особо нравишься, не то, что люблю! Я бы с радостью столкнула тебя под скоростной поезд, если бы думала, что из этого выйдет хороший материал!

Его выражение лица стало кислым.

— Боже, как мило. Я тронут, — затем он взглянул на повязку на своём запястье и пробормотал: — Это не сходится. Ничего не сходится. Такого раньше не случалось. Никогда так скоро. Как будто проклятие опередило нас. Как будто оно знает что-то, чего не знаем мы.

Мне было интересно, что под той повязкой, но я сосредоточилась на более важном деле.

— Притормози, ковбой. Забудь на секунду о своём жутком сверхъестественном палаче, но, если ты намекаешь, что я влюблюсь в тебя, это невозможно.

Он уставился на меня, приподняв брови, словно не веря. Как будто он был настолько неотразим, что само собой разумеется, что я сойду с ума от любви в любую секунду. Так что, конечно, мне пришлось объяснить.

— Так же, как я не верю в Лох-Несское чудовище, я не верю в любовь, ясно? Это сказка. То, что люди называют «романтической любовью», — всего лишь гормоны. Её не существует.

— Конечно, — ровно сказал он. — Так же, как не существует проклятий? Как не существует той штуки, которую ты видела в мастерской? — он шагнул ближе, глаза пылали. Понизив голос, он произнёс: — Так же, как то, что мы оба почувствовали, когда целовались… Это тоже было воображаемым?

— Прости, это тот самый мужчина, который заявил, что поцелуй был дерьмовым? Потому что я отчётливо помню, что тот парень не был им вообще впечатлён.

Он вышел из себя и начал кричать:

— Ты серьёзно собираешься стоять здесь и спорить со мной о поцелуе, когда тебя отметили для смерти?

Молодая пара, проходившая мимо за руку, обменялась обеспокоенными взглядами и поспешила прочь.

Я пробормотала:

— Терпение, терпение. Успокойся, пока кто-нибудь не вызвал полицию, — заметив группу девушек на другой стороне улицы, уставившихся на него, я язвительно добавила: — И, может, найди рубашку. Ты устраиваешь представление для зевак, качок.

Он сверкнул на меня тёмными глазами, в которых пылала ярость, затем с неверием покачал головой.

— Где ты остановилась?

— В «Лафайете». А что?

Вместо ответа он зашагал по улице в направлении отеля, не утруждая себя оглянуться, иду ли я за ним.

Вот тебе и миф о южном джентльмене.

Я ускорилась, чтобы поравняться с ним, и начала забрасывать его вопросами пулемётной очередью.

— Что такое Полый человек, в точности? Как он убивает? Его можно остановить? И кто вообще создал это дурацкое проклятие?

— Он — существо, действующее вне времени и реальности. Собиратель проклятий. Его нельзя остановить, по крайней мере, насколько я знаю. Никому никогда не удавалось от него убежать. Что касается того, кто создал проклятие, что ж… — его смех был коротким и холодным. — Изначально это не было проклятием. Так всегда и бывает.

— Тогда с чего всё началось?

— С корня всего зла: жадности.

Мы больше не разговаривали, пока не добрались до отеля. Его величественный фасад отбрасывал длинные тени под светом фонарей. Дакс без колебаний распахнул тяжёлые стеклянные двери и ворвался в тихий вестибюль. Он был пуст, кроме человека за стойкой регистрации, уткнувшегося носом в роман. Он не взглянул на нас, когда мы прошли мимо.

Избегая древнего, медленного лифта, мы взбежали по лестнице, перескакивая через две ступеньки, не проронив ни слова. Моя голова и так была переполнена вопросами, чтобы сосредоточиться на речи. Едва мы переступили порог моей комнаты, я заперла дверь за нами, прислонившись к ней спиной, и окинула комнату подозрительным взглядом, обдумывая все возможные способы забаррикадироваться изнутри… или не впустить это.

— От Полого человека не спрятаться, — напряжённо произнёс Дакс, расхаживая по комнате, словно загнанный зверь. — И убежать тоже нельзя. К тому же, он не преследует. Он просто ждёт, зная, что это неизбежно.

Мою смерть, имел он в виду.

Я начала сильно жалеть, что осталась в Новом Орлеане.

— Если мы не можем бежать и не можем прятаться, зачем ты тогда вытащил меня из мастерской?

Он бросил на меня мрачный взгляд, словно уже жалея о содеянном.

— Слушай, просто посиди секунду, хорошо? Я не могу думать, когда ты носишься вот так, — я махнула рукой в его направлении, его голый торс, выпуклые мускулы и обжигающая мужественность совершенно отвлекали.

Остановившись, чтобы как следует нахмуриться на меня из-под насупленных бровей, он неохотно плюхнулся в пёстрое заштопанное кресло у окна. Я уставилась на его босые ноги, вспомнив, что разбудила беднягу, когда вломилась в его лавку.

Если он и страдал от недосыпа, то не подавал вида. Он был настолько на взводе, что казалось, будто готов вскочить с кресла при малейшем шорохе и начать крушить всё голыми руками.

Он неотрывно следил за мной, пока я начала расхаживать взад-вперёд перед ним.

— Ладно. Расскажи мне о происхождении твоего семейного проклятия.

— Мой предок, Маттиас Руссо, был тату мастером в девятнадцатом веке. Он также был вором душ.

Вором душ? Я бросила на Дакса недоверчивый взгляд, который он проигнорировал.

— Он заключил сделку с могущественной каплатой, тёмной жрицей вуду, чтобы познать запретную магию. Используя эти навыки, он создал печати, которые могли красть силу и таланты других, вписывая их души в собственную кожу. Но он стал жадным, предав каплату, украв её душу и заключив в татуировку. С последним вздохом каплата прокляла кровную линию Маттиаса нести тяжесть его украденных грехов.

Я остановилась и уставилась на Дакса. Он наконец моргнул, сделал вдох и отвёл взгляд. Когда он заговорил снова, его голос стал очень тихим:

— С тех пор каждый мужской потомок Маттиаса рождается с татуировками — такими же, какие были на его коже, — как с клеймом их проклятия. И каждая женщина, которая полюбила мужчину из нашей кровной линии, была взята в качестве платы.

В ужасе я уставилась на чёрные отметины, покрывавшие почти каждый сантиметр плеч, рук, груди и торса Дакса.

Татуировки, которые были не просто чернилами… а душами.

Я сделала единственное разумное, что можно было сделать в такой момент. Направилась прямиком к мини-бару в старинном серванте, вытащила все маленькие бутылочки водки, нашла стакан и начала откручивать крышечки.

— Это твой обычный способ реагировать на плохие новости? — сухо поинтересовался Дакс, наблюдая, как я наливаю.

— Нет, обычно тут в игру вступают тако, но сейчас я импровизирую. Хочешь водки?

— Нет. Но я возьму виски, если он есть.

«Если он есть». Я чуть не рассмеялась. Первое, что я делаю перед бронированием номера где угодно, — это узнаю о содержимом мини-бара.

У меня и так хватает недостатков, чтобы считать это одним из них.

Я налила Даксу виски, протянула ему, затем уставилась на него, пока он не потребовал:

— Что?

— О, ничего. Я просто подумала о том, как ты физически утащил меня от опасности, хотя и утверждаешь, что от этого твоего безымянного сборщика проклятий никто не может сбежать. Это было почти как… ты беспокоился обо мне.

Холод его взгляда мог соперничать с полярными льдами.

— Это был инстинкт.

— Хм. Значит, эта неприязнь взаимна?

— Очень. И не делай такое лицо, я говорю правду.

Мы сделали глоток и продолжили агрессивно пялиться друг на друга.

Наконец он прорычал:

— Заткнись.

Я невинно моргнула.

— Я ни слова не сказала!

— Твоё выражение лица говорит за тебя всё.

— Тогда не смотри, — парировала я, делая ещё один глоток водки.

Он что-то пробормотал себе под нос и провёл рукой по лицу. Казалось, он вот-вот швырнёт стакан через всю комнату. Вместо этого он одним длинным глотком осушил виски и поставил пустой стакан на столик рядом с креслом.

— Ладно, — сказала я, плюхаясь на край кровати и отставляя свой стакан. — Ты сказал, что Полого человека нельзя остановить, но если всё это началось с проклятия, то логика подсказывает…

— Логика? — он фыркнул. — Ты видела, как безымянный кошмар указал на тебя, словно ты следующая в очереди у прилавка мясника. Но, конечно, давай привлечём сюда логику.

Я проигнорировала его. Мужчины становятся такими эмоциональными, когда не могут всё контролировать.

— Логика подсказывает, что если проклятие было создано, то его можно и снять.

— И как ты предлагаешь это сделать? Разыскать каплату, умершую два века назад, и попросить отмену?

Я встала и снова начала расхаживать.

— Нет, но должен же быть кто-то, кто знает, как работают подобные проклятия. Должна быть какая-то лазейка. Способ обратить его вспять. Может, даже другая каплата, согласная его снять.

— С вуду не шутят, Петра. Не стоит, если только ты не готова заплатить высокую цену, — лицо Дакса потемнело.

Я повернулась и бросила на него насмешливый взгляд.

— Я что, галлюцинировала, когда ты сказал, что я отмечена для смерти? Мне особо терять нечего, не так ли?

Его взгляд был тёмным. Непостижимым. Он задумчиво смотрел на меня мгновение, затем отвёл глаза, уставившись в ночь за окном. Комната погрузилась в тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим гулом древней отопительной системы отеля.

— Есть кое-кто, кто может знать больше.

— Кто?

Его губы сжались в ту самую тонкую линию, что становилась всё знакомее. После паузы он произнёс:

— Селеста Леклер.

— Хорошо. И где мы найдём эту мадам Эклер?

— Леклер. И найти её — это и есть проблема. У неё нет постоянного адреса.

— Что это значит? — я нахмурилась.

— Она вне системы, — он замешкался, затем нехотя добавил: — И она меня ненавидит.

— Звучит так, будто она очень умный человек.

Моя приторно-сладкая улыбка заставила его выглядеть так, будто его голова вот-вот взорвётся.

Он резко вскочил на ноги и направился к мини-бару, оттеснив меня локтем.

— Слушай, Селеста — медиум. И не из тех, что предсказывают будущее по хрустальному шару в Квартале⁷ за двадцать баксов. Она настоящая. Люди говорят, что она одной ногой в этом мире, а другой — в следующем.

— Идеально! Именно такой человек нам и нужен!

Он открутил крышку ещё одной маленькой бутылочки Jack Daniel’s и одним глотком осушил её.

— Ага. Вот только она, вероятно, прикончит меня при встрече.

— С чего бы?

После подозрительно долгой паузы он признался:

— Её дочь была влюблена в меня.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять. Когда я поняла, я уставилась на него с открытым ртом.

— Нет.

Бледный, с плотно сжатыми губами, он кивнул.

— О, Дакс… это ужасно! Она умерла?

Медленно выдохнув, он снова кивнул.

— Мне так жаль. Боже, какая трагедия.

Мы были обречены, но я не сказала этого вслух. Вместо этого я перешла в режим решения проблем.

— Ладно, значит, нам просто нужно убедить женщину, которая тебя ненавидит, помочь нам снять древнее проклятие, убившее её дочь.

— Она винит не проклятие. Она винит меня. И справедливо, потому что я мог спасти Эмми, просто держась подальше. Перестав быть эгоистом и держаться нахуй подальше.

Я начинала понимать, почему у него такой скверный характер. Он хотел быть уверен, что больше никто не станет жертвой проклятия, по крайней мере, если он может это предотвратить.

Это было почти героически.

Однако, судя по тому, как те девушки на улице пялились на него, я подозревала, что ему не нужно было прилагать особых усилий, чтобы спровоцировать проклятие. Один лишь хитрый подмиг в их сторону — и все трое были бы обречены.

— Слушай, мы должны попытаться. Не только ради тебя и меня, но и ради всех остальных, кто может пострадать от этого в будущем.

Он долго смотрел на меня.

— Больше никто не пострадает.

— Почему ты так говоришь? — нахмурилась я.

— Потому что я последний из Руссо. Последний потомок Маттиаса. Проклятие умрёт вместе со мной.

О.

Вот чёрт.

Мне следовало быть добрее к нему. Намного добрее. Потому что если я и вправду отмечена его дурацким семейным проклятием, то у него ноль причин помогать мне бороться с ним. Он мог просто позволить, чтобы меня «скосили» или «собрали» — или как там называется убийство сверхъестественным существом, вершащим проклятия, — и продолжить свой угрюмый путь, избегая романтических связей до самой смерти.

— Я знаю, о чём ты думаешь, — буркнул он, наблюдая за моим лицом. — Но я не настолько бессердечен, — он сделал паузу, а затем подобие улыбки тронуло уголки его губ. — Вообще-то, таков, но я также слишком любопытен, чтобы не захотеть узнать, почему проклятие вдруг изменилось и пошло за женщиной, которая не влюблена.

— Если это твой окольный способ намекнуть, что я на самом деле в тебя влюблена, просто ещё не осознала этого, то сломанные передние зубы тебе в ближайшем будущем обеспечены.

Его губы снова сжались, но на этот раз не от недовольства. Он пытался сдержать ухмылку.

Подавляя зевок, я снова взяла свой стакан с водкой, но он забрал его у меня из рук и поставил на тумбочку.

— Уже поздно. Тебе нужен отдых.

— Нет, мне нужно найти мадам Эклер!

— Леклер. И мы найдём её. Первым делом завтра начнём поиски. Но сейчас тебе нужно поспать, — он указал через комнату. — Ты занимаешь кровать. Я лягу на пол.

— Вау. А я-то думала, ты не джентльмен.

— Не привыкай, — его взгляд стал мрачным, как его глаза.

Он взял подушку и одеяло из шкафа и устроился на полу перед дверью, словно сторожевой пёс, заложив руки за голову и яростно уставившись в потолок.

Я забралась под одеяло и какое-то время смотрела на него, прежде чем выключить свет. Лёжа в темноте, я думала о том, какой, должно быть, была его жизнь.

Все эти годы в одиночестве, зная, что он никогда не может позволить себе близости с кем-либо, зная, что случится, если он позволит себе влюбиться…

Что и случалось.

Его низкий голос прервал мои размышления.

— Поспи, Блокнотик. Проблема никуда не денется к утру. Сможешь поволноваться о своей судьбе завтра.

Но я не уснула. И волновалась я не о своей судьбе.

Хотя это мне была уготована смерть, по какой-то странной причине я волновалась больше о нём.