Сам же я в очередной раз занялся пирометром. На это раз – оптикой. Но теперь я попутно решил научить азам этого дела наиболее смышленых детишек из числа спасенных во время Выборгской операции и вывезенных позднее в Выксу. К сожалению, подтянуть физическую форму до нужных кондиций даже за год удалось далеко не всем и часть мои "инструктора" отбраковали. К тому же кроме пацанов, хватало и девчонок, которых также нужно пристраивать к делу. Так что грех не воспользоваться подвернувшейся возможностью.
Для начала показал им самое простое, вроде приготовления абразивов с фракцией зерна разного размера. Способ элементарный и чрезвычайно простой: разделять зерна по времени их осаждения в воде. Самые крупные окажутся на дне практически сразу, а мельчайшая пыль осядет последней. После этого этапа перешли к сортировке стекла, что в нашем случае весьма актуально, пузырьки и свили всё ещё попадаются, хотя уже сильно реже. Впрочем, дальше метода изготовления простых линз нам в обучении продвинуться не удалось: Кожемякин к концу второй недели февраля закончил переборку генераторов, и мне на время пришлось закончить свои дела с оптикой. Мои ученики, впрочем, продолжили совершенствоваться в деле шлифовки, в то время как мы с Иваном приступили к сборке первой паровой машины.
Первый пуск собранной паровой машины мы произвели лишь первого апреля и сразу выявили такое количество недостатков, что стало понятно – настолько сырая конструкция никуда не годится. Кроме всего прочего, оказалось, что производительность котла при давлении даже в семь атмосфер не используется и наполовину. Пришлось пересчитывать практически всю механическую часть и делать новые формы для отливки деталей. А пока всё это не будет сделано, я смог вновь вернутся к пирометру.
…
Окончательные испытания паровой машины начались лишь первого мая. К этому времени Кожемякин собрал и успешно испытал окончательный вариант ткацкого станка, а я закончил первый вариант пирометра, а также простейший автоколлимационный стилоскоп, который был просто бесценен в качестве инструмента для металлургии сплавов. Качество, конечно, оставляло желать лучшего, но оба прибора в принципе хоть как-то позволяли решать неразрешимые ранее задачи. Многое конечно можно было улучшить, но из-за погоды всё это отошло на второй план. Весна в этом году оказалась поздней и многоводной, так что сезон навигации сильно сдвинулся, так что теперь наиболее приоритетной стала задача доработки парового движителя для расшивы.
Станок для прошивки дымогарных труб мы всё-таки сумели сделать, как и агрегат ротационной ковки способный производить трубу с внутренним диаметром в два вершка при толщине стенки от одной четвертой до одной восьмой, так что теперь дело оставалось за самой машиной. Запитанная паром под давлением в семь атмосфер от котла из обезуглероженного чугуна, она дала в расчёте на один цилиндр диаметром в девять вершков и ходе поршня в восемнадцать мощность около двадцати пяти лошадиных сил. Само собой в безконденсаторном варианте, так как изначально планировалось устанавливать её на локомотивах. На девяти атмосферах и подключенном конденсаторе мощность удалось практически удвоить. Естественно, эксплуатировать чугунный паровой котел при таком давлении просто не разумно, но проверить всю конструкцию в сборе на прочность было необходимо.
Новый котел из мягкой котельной стали, на шестьдесят четыре дымогарных трубы весил вместе с топкой и паровой машиной около пятисот пудов в сборе, и это с учётом того, что длину труб нам удалось довести до четырёх аршин, так что паропроизводительность выросла вдвое. Мало того благодаря отсутствию фланцев для крепления их можно было установить намного больше, увеличив поверхность нагрева примерно в четыре раза. Впрочем, этот резерв я оставил на будущее. По расчётам количество труб можно довести до ста сорока четырёх, увеличив, таким образом, производительность в два с половиной раза.
Впрочем, при давлении в девять атмосфер, мощность с цилиндра достигла сорока лошадиных сил, что очень неплохо. Дальнейшее увеличение было бы неплохо для локомотива, но как мне кажется, для расшивы оно будет лишним. Дело в том, что с учётом её лобового сопротивления расшив увеличение мощности в два раза даёт приращение скорости на один и две трети узла. При нынешней мощности скорость не превысит семи узлов, а при ста пятидесяти достигнет восьми целых, семи десятых. Вот только топлива при этом потребуется в одну целую восемь десятых раза больше. С другой стороны у меня будет возможность вывозить разом одной расшивой целый караван подчалков, причём каждый из них может быть размером с саму расшиву.
Жаль, что эта мысль пришла ко мне слишком поздно, за оставшееся время моим плотникам удастся построить максимум три-четыре дюжины таких подчалков, так что в этом году особо много груза не вывезти. А если учесть, сколько времени у меня ушло на паровую машину, их больше четырёх штук никак не построить, даже если задержаться в Выксе до конца июня. К тому же сильно сомневаюсь, что для них хватит обслуживающего персонала. Вроде людей прорва, а вот таких чтобы схватывали на лету, поди найди. Так что для паровозных бригад я подобрал всего шестерых, наиболее толковых, а это в лучшем случае одна расшив и один локомотив. Точнее локомотивов-то два, но один резервный, а на расшиву придётся ставить как минимум пару машин, потому как вероятность поломки далеко не нулевая.
Так что доработку подвижного состава и паровых двигателей я пока отложил, решив, что куда целесообразнее потратить время на получение легированной стали. В первую очередь она нужна нам была для изготовления качественного инструмента, в том числе и хирургического, а также на протез для бойца пострадавшего при взятии Замка Святого Олафа. Он уже второй год занимался обучением молодежи и за прошлый год наловчился скакать на деревянных протезах так, что за ним его юные воспитанники едва поспевали, одна беда, плотникам буквально каждый месяц новый комплект приходилось делать: дерево долго держать подобные нагрузки отказывалось категорически.
Втроем с Кожемякиным и Тумаем мы управились быстро, закончив всё к пятому мая, тем более что стали нам нужно совсем немного – около дюжины пудов. Пока я ограничился содержанием легирующей добавки в одну восьмую часть, для марок с большим процентом хрома желательно иметь ещё титан и никель, а их у нас пока нет. Предоставив возможность своим мастерам поразмыслить над конструкцией протеза, я занялся хозяйственными делами. Кожемякин же, наконец, получил возможность заняться ДВС и пулеметом.
…
Из-за поздней и многоводной весны сроки сева овса и ячменя нам в этом году пришлось сдвинуть. Ещё до отправки в Норвегию я на всякий случай дал указание в этом году озимые в больших количествах не сеять, подозревая, что урожая мы не дождемся, так что для овса и ячменя земли теперь было в избытке. Само собой не забыли и про огороды. Земли под них теперь хватало, особенно, после того, как сняли дерн со дна будущего Запасного пруда. А это без малого тысяча двести десятин. Хотя, толщина плодородного слоя там была не особо велика, но в итоге три сотни десятин мы получили. Выше Выксы, по течению Железницы и Выксунки, на супесях, посадили самый мелкий картофель, выращенный в прошлом году из семян, которого у нас было чуть не две трети к общему весу. Причём, посадили, не особо надеясь на урожай, всё одно пропадет, а так хоть что-то будет.
Кроме этого я велел ребятишкам, после того как закончится разлив Оки, засеять подходящие места вдоль её берегов морковным семенем. Причём противоположный берег хоть и по большей части пустовал, но к моим жалованным землям точно не относился. Однако сажаем по большому счёту не для себя, а для тех, кто будет голодать следующей зимой. Так что моя совесть спокойна. Что же касается своих временных владений в верховьях Волги, то указания по посадке огородов и семенной материал отправили туда ещё осенью, а вот кое какие коррективы внести в эти планы не факт что успеем: пока мои люди туда доберутся, нанятые моими приказчиками местные крестьяне уже свою работу сделают.
В самом конце мая начали подтягиваться первые работники, в основном гулящий люд, соблазнившийся на хороший заработок. Тогда же прибыли два дощаника с медью, оловом и пушками, предназначенными на переплавку, и дьяк письмами для меня и с наказом срочно начать отливку многоствольных орудий. Я принял "Государева человека" в отстроенной на берегу Оки недалеко от причалов новой харчевне, и пока разгружали металл и пушки, от души угостил его и заверил, что всё будет сделано без "промедления и мотчания". На деле всё и так уже было готово, мы отлили их из своей меди и олова, однако доверить их перевозку кому-то со стороны, я не рискну: лучше уж сам до Москвы довезу, тем более что в ближайшее время так и так туда расшива пойдёт.
К началу июня мы, наконец, укомплектовали возчиками нашу экспедицию на Баскунчак и отправили вниз по Волге двенадцать расшив, а три зарезервировали для перевозки железа и чугуна. Из-за капризов погоды я решил не рисковать с внесением изменений и использовать уже проверенную схему. Лучше привезти меньше соли, чем сорвать поставки железа в казну или тому же Анфиму, тем более что запасы в амбарах как Выксы, так и Москвы с Ярославлем изрядные. Шведам в этом году, кроме проката, придётся везти ещё пушки и картечь, которую Иван Васильевич, наконец, разрешил мне продавать напрямую.
Впрочем, себя казна и тут не забыла: акциз на вывоз стратегического товара был установлен в десять алтын за пуд. Причём объем каждой поставки утверждался специальной грамотой, в которой непременно должен был фигурировать покупатель товара. В тех двух, что были присланы с государевым дьяком, значились Густав Ваза и Кристиан II. По сути, Иван Васильевич просто избавил себя от головной боли с транспортировкой, не поступившись по большому счёту ни копейкой прибыли от продажи ранее заповедного товара. Если я что и выигрывал, так лишь то, что теперь не будет задержек с выплатой денег из казны. Хотя с учётом довольно специфической "платежеспособности" указанных в присланных грамотах контрагентов, не известно ещё, какой вариант лучше.
В конце первой недели июня, едва просохли дороги, я оправил свои поисковые группы "геологов" с приданными к ним бойцами и их воспитанниками в Карелию, Финляндию и на Каму с Волгой. Пока что им предстоит предварительный сбор минералов, с сортировкой которых, мне предстоит заниматься следующей зимой. Заодно будет, на чем обучать учеников, благо среди карелов нет недостатка в подходящих кандидатурах. Желающих работать на заводе среди них нашлось немного, не тот менталитет, а вот бегать по лесам и болотам уговаривать не нужно.
В воскресенье прибыл гонец с письмом от Ивана Васильевича, который решил-таки поторопить меня с доставкой многоствольных орудий. А вот присланное вместе с ним сообщение Висковатого поясняло, что к чему: прибывшие в марте ливонские послы заявили, о "не сыскании" в своих архивах каких либо документов касательных Юрьевой дани. Однако кое-какие нехорошие слухи, дошедшие до них от шведов, не позволили отнестись к требованиям русского царя пренебрежительно и потому ливонцы жаждали документального подтверждения с нашей стороны, дабы определить "порядок выплаты дани и её размер".
Так что Иван Васильевич решил задержать ливонское посольство, чтобы показать им наиболее убедительное "документальное подтверждение", в качестве которого полагал обещанные мною многоствольные орудия. Надо сказать тут он не особо кривил душой, эффект от стрельбы из них для неподготовленного человека был убойным. Даже батарея из шести орудий могла вызывать дрожь в коленках и устойчивое недержание. Однако была одна проблема: ни о каком заказе наземных лафетов в своё время государь и речи не вел, а для демонстрации ливонским ландсгерам именно они и потребны…
Пришлось выкручиваться. Благо у нас в наличии уже были пробные рельсы для узкоколейки, которые к тому успели собрать в рельсовые решетки на дубовых шпалах, так что оставалось отлить чугунные лафеты и несколько колес небольшого диаметра с ребордой для них. Всё это пришлось проектировать в спешке без расчётов, и потому с большим запасом прочности, чтобы не дай бог не оконфузится при ливонских послах. После пяти дней отжига детали лафетов остудили, проверили, после чего погрузили в расшиву, в трюмах которой уже находились детали арок "Государева зимнего сада", груз листового стекла и стального проката, и отправились в путь.
…
В Москву мы приплыли в конце июня, субботним вечером, так что я послал человека к Ивану Михайловичу Висковатому с приглашением отобедать со мной в отдельной комнатке Красной стороны харчевни, что в Китай-городе, а Кожемякин направился в Кремль, к государю. Если задуматься, высоко взлетел парень! Я порой по два-три дня жду, когда меня Иван Васильевич соизволит принять, а мой бывший мастер, можно сказать, пинком двери в царские палаты открывает. С другой стороны, должность у него такая: святым ведаёт – деньгами! Причём в отличие от казначея, который их в основном расходует на разные выплаты, дьяк Монетного двора эти деньги делает. Буквально!
Вот и теперь часть груза в трюме расшивы пойдёт сразу же в работу, за тем собственно он к царю и побег, как не порадовать государя. Казалось бы, что такое четыре тысячи пудов, а в медной монете это ни много, ни мало шестнадцать тысяч рублей, что больше годового жалования всех московских стрельцов. Если учесть, что на изготовление монетных кружков, пошла самая дешевая медь, купленная у немцев чуть не по пятьдесят алтын за пуд, то казна получит чистый прибыток в восемь тысяч рублей. Мне же за работу причитается только две тысячи, да и те придётся делить с Шереметевым и рабочими с Гусевского завода в равных долях.
Впрочем, грех жаловаться, денег у меня столько, что впору думать, куда их пристроить. Ещё бы один завод открыть, но стоит обдумать, где именно. С одной стороны южнее Тулы есть место с доброй рудой, к тому же и бурый уголь там под боком, с другой – не менее выгодно ставить завод в Финляндии, на Вуоксе. Денег у меня теперь хватит, в том числе и на возведение там плотин, как минимум двух, в районе будущих Лесогорска и Светлогорска, а лучше четырёх, учитывая те, что в мое время расположены выше, в районе Тайнионкоски и Иматры. Кроме прочего желательна и ветка узкоколейки, от берега Саймы до самой нижней, четвертой плотины. Верст около восемнадцати, что по деньгам вполне терпимо. Без неё затраты на доставку сильно увеличат себестоимость медной руды.
Однако пока нет ясности с ливонским вопросом, торопится не стоит. Если война с Орденом всё-таки начнется, то о спокойной торговле на время придётся позабыть. Что ревельцы, что рижане уже сейчас на море шведских купцов пытаются щипать, да и на нас думаю, поглядывают искоса. Так что не буду, стоит рассмотреть второй вариант. Основной плюс постройки завода недалеко от Дедилова, который ныне называется Дедославль, это не столько железная руда, кстати, довольно неплохая, сколько бурый уголь. Сам по себе он для выплавки чугуна не особо пригоден, но с него полукоксованием можно получать горючий газ, а также смолу, сырой парафин и подсмольную воду, содержащую фенолы.
Насколько помню, леса в тех местах тоже пока хватает, хотя мероприятия по его восстановлению вести придётся обязательно, хорошо хоть береза до нужной на уголь кондиции, доходит быстро, всего лет за двадцать, так что пустыню мы там не сотворим. К тому же наличие бурого угля позволит какую-то часть топлива заменить генераторным газом, правда тут придётся поэкспериментировать, а значит, потребует моего присутствия. В итоге ни там, ни там пока нет смысла строить – просто рано. Но младшие Шереметевы рано или поздно ко мне прибегут со своими капиталами. Так что новый завод строить придётся, но желательно как можно дальше от зоны боевых действий будущей Ливонской войны.
И такие места есть, но большинство по тем или иным причинам отпадают, а вот месторождения гематита в районе Тулмозера довольно интересны. Причём в первую очередь, тем, что позволяет отработать технологию шахтной добычи. Кроме того, в нижнем течении реки Тулемы, в мое время именуемой Тулемайоки, есть два интересных водопада восьмиметровой высоты, которые так и просятся под плотины для завода. В моей истории Тулмозерский завод построили в верхнем течении, что, несомненно, создало определенные проблемы в будущем, которые в итоге и привели к его закрытию. Но один факт весьма красноречив – содержание железа в тамошней руде таково, что на выплавку пуда чугуна хватает двух пудов. На Выксе, к примеру, требуется почти два с половиной. Так что к этому месту стоит присмотреться.
…
Иван Михайлович пожаловал только к вечеру и с ходу "порадовал": государь велел не позже чем к полудню приготовить привезенные орудия для стрельб, дабы показать ливонским ландсгерам всю сокрушительность наших "аргументов". Я заверил главу Посольского приказа, что с этим делом задержки не будет: расшива стоит аккурат там, откуда в прошлый раз вели стрельбу из единорогов, а мишени мы в этот раз захватили, так что начнем их ставить с самого рассвета. Дальше разговор зашел об ином:
– Не откажи в услуге Иван Михайлович, посоветуй к кому обратиться по такому делу, – сказал я, – Надобно мне разузнать, у кого какие грамотки есть на промыслы, да рыбные ловли, али иное на реку Тулему, что начало берет из Тулмозера да в Ладогу впадаёт.
– Не иначе завод решил ставить? – спросил дьяк.
– Сие от многого зависит. Но задумка такая есть, хотя мест подходящих хватает, но это мне по нраву пришлось. Только мне всю речку надобно и никак иначе да ещё верст на десять в округе от неё и Тулмозера, а также на север от него верст на сорок. Не выйдет всё разом взять, так и смысла затевать нет.
– Места там дикие, – сказал Висковатый, – Не припомню, чтобы государь в такой глуши кого испомещал, да и к чему: хлеб там не родится, болота одни! А коли там одна карела али лопь, так проси у государя жалованную грамоту и владей.
– В пай войти не желаешь? – спросил я.
– Отчего ж не войти, коли дело выгодное, – сказал Иван Михайлович. – Однако, сомнения берут: места глухие, работников найти не просто. Не иначе потому и зовешь, чтобы подсобил чем?
– Верно мыслишь, Иван Михайлович, помощь мне ой как нужна. Для самого завода я работников найду, не шибко много их надобно, чай не Выксунский, скромнее будет, а вот руду добывать и лес валить, да на уголь его пережигать народу потребуется много.
– А сколь надобно? – спросил дьяк.
– Сотни три с полтиной, али четыре. В Нижнем Новгороде и в Ярославле можно и более нанять, но как узнают, куда ехать, да где жить, как пить дать – половина сбегут по дороге.
– А остальные, как на месте толком осмотрятся! – усмехнулся глава Посольского приказа.
– Истинно так. Потому и надобно мне людишек, чтобы не пытались бежать. Тех, что за свои дела в порубе али в яме сидят, да на правеже томятся…
– Мнится мне, они первыми сбегут.
– У кого другого сбегут, у меня – нет. Первое время присмотр за ними будет крепкий, а как до места доедут, им деваться уже некуда, к тому же как у меня работников кормят, ты поди ведаешь?
– Ведаю, – усмехнулся Висковатый, – Иных чаю уже и не выгнать палкой, токмо остерегись, тяглых тебе брать не велено в заводские работы.
– На краткий срок государь разрешил, с осени, после страды, али на лето. На завод же я тех беру, что "меж двор" мыкаются, и что тягла за ними нет с каждого крестное целование взято.
– Смоленские с Муромскими тоже, поди, божились, что за ними тягла нет? – подмигнул Иван Михайлович. – А ты вроде как поверил?
– С ними иной разговор был, тягло за себя нести они других решили подряжать, что в обычае ведется издавна, на что каждую осень будут деньги высылать воеводе. Только мне мниться, ни к чему подобная суета! Проще всё можно устроить, заодно и рукам воевод ничего не прилипнет.
– Это как же? – спросил дьяк.
– Казне польза будет, если тем тяглым, что желают тягло не нести, грамотку с освобождением от оного давать на требуемый срок. И плату за неё по справедливости брать, а на те деньги охочих людей имать в работы…
– А ведь ладно придумал! – одобрительно хлопнул себя по ляжке Висковатый. – Что ж сам Государю о том не хочешь поведать?
– Невместно мне в такие дела лезть. Не боярин я.
– Это верно! Государственно дело-то. Такое в Боярской думе утверждать надобно, – сказал Висковатый, и чуть помедлив, удивлённо воскликнул, – Так вот ты для чего Шереметевых облагодетельствовать решил!
Я усмехнулся и налил в кубки вина столь любимого дьяком, и пододвинув к нему блюдо с осетриной, продолжил:
– Всё так, всё так. И заметь Иван Михайлович, всем сплошная выгода, опять же казна выиграет: охочие люди лучше работу делают тех, кого силой заставляют, сам убедился.
– Истинно так, – сказал дьяк. – Оных подгонять без нужды. Все бы такими были…
Я кивнул, и спросил у Висковатого:
– Что нового на Москве?
– Цены на хлеб уж втрое выросли, – сказал глава Посольского приказа, и чуть помедлив, добавил, – А к осени ещё взлетят! Василий Нагой царю наказал, чтоб тот, как глад придёт, помнил о люде православном и помогал всемерно и боярам да игуменам то же велел делать. А сам де он через четыре седмицы сей грешный мир покинет[25], да пред Святым Престолом за Государя словечко замолвит!
…
К обеду мы установили все мишени, а орудия расположили на позициях. Рельсовые решетки к прибытию государевой свиты и Ливонского посольства снесли обратно на расшиву: не к чему дарить такие идеи европейцам раньше времени. Краем глаза отметил среди прочих присутствующих Анфима Сильвестрова, который вёл степенную беседу с довольно богато одетым ливонским немцем. Надо будет выяснить, что это за фрукт, на простого бюргера он точно не похож…
На это раз кроме деревянных мишеней из пиленых досок, мы на скорую руку выложили небольшую каменную, причём довольно красноречивую, в виде квадратной башенки размером сажень на сажень и высотой в две, и примыкающей к ней стены в аршин толщиной, квадратной в плане. Иван Васильевич ещё в своем письме пожелал испытать стрельбу не только картечью, но и ядрами. Не надеясь на высокую точность стрельбы, я расположил эту мишень всего в полста саженей от орудий. Если самого начала ливонские ландсгеры и не поняли, что к чему, то в момент, когда мои работники взгромоздили на башенку деревянную крышу, и та стала похожа на Длинного Германа[26], среди них пошёл шепоток.
Как и в прошлый раз, я доверил "управление стрельбой" Ивану Васильевичу: взмах его руки с красным платком и двенадцать многоствольных орудий разнесли картечью деревянные мишени. Ещё минута, и жест царя приводит вновь в движение "бога войны"! Теперь уже ядра летят в сторону "Нарвского замка". Само собой для шестигривенкового единорога настоящий Длинный Герман вряд ли по зубам, но тут простая кладка без извести, да и масштаб не тот. В итоге хватило и одного залпа в девяносто шесть ядер, для того чтобы превратить мишень в груду камней. Задумчивость ливонцев меня откровенно порадовала, похоже, их проняло!
Однако на этом "представление" не закончилось: пока мы развлекали орденских ландсгеров, московская посоха чуть ниже по реке расставила свои мишени, после чего стрелецкий полк в полном составе промаршировал в их направлении и изготовился к стрельбе. Пищальным боем немцев удивить вряд бы удалось, но ещё когда они маршировали мимо, я обратил внимание на знакомый силуэт оружия и темно-коричневый цвет древесины приклада: мои винтовки! Но откуда об этом знать "рыцарям". Скучные лица ливонских послов уже пришедших в себя после артиллерийских стрельб, всем своим видом выражающие: эка невидаль, и у нас такого хватает. Дружный залп, щепки, летящие из мишеней: было бы чему удивляться?
Но что это? Стрельцы не начинают перезарядку и даже не опускают ружья, они стреляют вновь! И вновь, и вновь! Полдюжины выстрелов подряд, после чего они встают на колено и начинают производить смену барабана. А второй ряд палит поверх голов. Слаженно работают. Похоже, Иван Васильевич мало того, что велел собрать с шести полков в один всех самый лучших и проворных, так они ещё и не один месяц тренировались. Жаль не тому чему надо! Всё красиво – тут спору нет, но мишени стоят на обычном для пищалей расстоянии в полста шагов и стрельба залповая. Обидно! Я царю, можно сказать, микроскоп дал, а он им гвозди забивает!
С другой стороны "псы рыцари" теперь уже не шепчутся, они вслух обсуждают, не разобрать, но нотки проскальзывают явно панические. Причём им ещё не ведомо, что у меня в трюме расшивы ещё восемьдесят пять дюжин винтовок лежит. Государев заказ на этот год выполнен в двойном размере, благо доброго дерева для приклада и цевья нам казна выдала. В сумме имеющимися винтовками это – три полностью вооруженных стрелковым оружием полка. И все три они будут с приданной артиллерией. Непреодолимая сила не только для Ливонского Ордена, но и, пожалуй, для Литвы.
Однако, как мне поведал Висковатый, по поводу придания нового наряда стрельцам в Боярской Думе страсти разгорелись нешуточные. Не переча напрямую, бояре упирали на резкое повышение расходов, убеждая царя, что от стрельцов в поле толку немного, что с пушками, что без. Иван Васильевич Шереметев Большой сорвал голос, пытаясь доказать обратное. В итоге государю пришлось "возвысить голос" и продавить своё решение, кстати, вопреки мнению Адашева, на пару с Курбским вставшего на сторону Думы. В итоге решение было принято, но крайне резкое поведение Ивана Васильевича привело бояр в полное изумление.
На мой взгляд, неспроста это всё: лукавят бояре, не в деньгах дело. Понятно, что пехоту они старой по привычке за самостоятельную военную силу не считают, а численность полка, после придания ему артиллерии и ертаульной конной сотни вырастает почти вдвое. И это без ездовых, которых потребуется немало, так как Иван Васильевич по моей подсказке решил обеспечить подводами не только артиллерию, но и самих стрельцов. На каждые полдюжины по лошадке, да по паре голов на орудие и каждый зарядный ящик, а их минимум четыре. В итоге даже без коша почти пять сотен выходит. И это с учетом, что для передвижения орудий на нормальной скорости нужно не по паре, а по четверику лошадей, а для двенадцатигривенковых полковых единорогов и вовсе по шесть.
…
Ливонское посольство отправилось домой только во вторник, многие не совсем в себе: пили не только вечером в воскресенье, но и весь понедельник – оно и понятно нервы не железные! Но мне от этого разве легче: с Иваном Васильевичем я встретился лишь на следующий день. Спозаранку, после заутрени. Причём организовал мне эту аудиенцию Кожемякин, на что была причина: ещё в понедельник он прислал человека с письмом, в котором просил, не мешкая заглянуть по поводу дела имеющего касательство к англичанам.
А дело оказалось непростое, недаром Иван не решился докладывать о нём царю, тем более, что это была моя прерогатива, как его непосредственного начальника по части присмотра за английской торговлей. Не далее как в прошлом году, ближе к концу сентября, в Холмогорах встал на зимовку на своем корабле некто Стивен Барроу. Моему человеку, присматривавшему там за англичанами, показалось странным столь позднее прибытие "англицкого купца", который к тому же не особо усердствовал по части торговли.
Осторожно понаблюдав за англичанами, мой резидент в Холмогорах зафиксировал их контакты с поморами, и уже от них сумел выяснить, что экспедиция Барроу имела своею целью достижение устья Оби, через которую англичане намеревались попасть в Китай. Загвоздка была в том, что прямого запрета со стороны официальных властей на подобное плавание англичане не получали, да и не могли, так как имели полное право плавать по Ледовитому океану и заходить в реки, не контролируемые Русским государством. С другой стороны, учитывая, что ещё Иван III присовокупил к своим княжеским титулам и титул князя Обдорского, такие действия можно рассматривать как недружелюбный жест со стороны английских торговцев.
Все осложнялось ещё и тем фактом что "за руку" англичан, по сути, никто не поймал, так что они могут легко отпереться от любых обвинений. Да и в самом деле, откуда им вообще знать, что Москва полвека назад заставила признать тех же обдорских князей свой протекторат. Полный титул Ивана Васильевича на это, конечно, весьма прозрачно намекает, однако раз уж "просвещённые мореплаватели" до устья Оби не добрались, то о существовании там Обдорского княжества вроде как не подозревают. Разведут руками: мол, не знали. А потом припомнят, да "отблагодарят" исподтишка. С них станется!
В итоге мы с Кожемякиным сошлись во мнении, что сообщить о сём происшествии государю всё-таки надобно, однако, не особо акцентируя внимание на деталях. Дескать, стало ведомо, что ищут англичане дорогу в Китай, да чают пройти туда по реке Оби, того не ведая, что в её русле расположено княжество Обдорское, которое стало данником ещё Ивана Васильевича, деда нынешнего государя. А посему надобно воспретить им сие предприятие: в Китай им тем путем всё одно не добраться, а ну как они заведут торговлю с вогулами, да мягкую рухлядь учнут скупать мимо казны?
…
К встрече с Иваном Василевичем мы с Кожемякиным и Висковатым подготовились самым тщательным образом. Иван Михайлович выполнил мою просьбу, подкрепленную к тому же весьма нескромным подарком. Так что задержки с выдачей мне грамотки на строительство завода на реке Тулеме не возникло. Вышло, однако, не дёшево, так как места хоть и в самом деле глухие, но местные карелы с них кормились, и государь, не мудрствуя лукаво, просто возложил на меня обязанность компенсировать им все потери. В течение всех двадцати лет, на которые выдана обельная грамотка на завод. Ладно, хоть не разом и не деньгами, а ежегодно и по договоренности, в основном хлебом, иначе бы привлекательность завода для пайщиков стала откровенно отрицательной. В сумме набегало тысяч шесть серебром, то есть по триста рублей в год. Мелочь, хотя четыре года назад я сам начинал своё дело с чуть большей суммы.
Со второй грамоткой вышло ещё веселее. Для постройки канатной мастерской и ткацкой фабрики я присмотрел неплохое место на реке Печегде, притоке Волги. Располагалось оно чуть ниже городка Романова, который в моем времени носил название Тутаев. Место весьма примечательное: речка текла среди обрывистых берегов, причём перепад высот на протяжении какой-то дюжины верст составлял более дюжины саженей. Казалось бы, мелочь: полоска длиной в дюжину верст и шириной в сорок-пятьдесят саженей, всего-то сто с четвертью десятин. На деле же они входят в состав поместных наделов служилых, и выкупать мне придётся их целиком. А это ни много ни мало – более двух тысяч двухсот десятин, что мне обойдётся более пять тысяч четырёхсот рублей единовременно. Хорошо хоть не придётся уговаривать помещиков, царь просто испоместит их на новом месте, что впрочем, обойдётся мне в лишнюю тысячу, которую придётся уплатить уже в казну.
Если учесть что в этом году мне предстоит ещё и выплачивать откуп за государевы вотчины, затраты предстоят нешуточные. Кроме того, потребуются деньги на закупку новых партий пеньки и льна. В прошлом году на это ушло пятьдесят тысяч, и даже если нынче урожай будет хуже, всё одно тысяч двадцать-тридцать потребуется. По большому же счёту выращивание льна и конопли рано или поздно придётся брать в свои руки. Иначе нормальное качество обеспечить сложно. Крестьяне хитрят, как могут, покрасневший от поздней уборки лен вымачивают, чтобы он побелел, и пытаются подсунуть его под видом убранного вовремя. Иные, напротив, собирают рано, когда он даёт тонкое, мягкое и легко отбеливающееся волокно, но при этом довольно непрочное, и соответственно пригодное только на одежду, но не на парусину.
Со временем дело мы наладим, но пока придётся довольствоваться тем, что есть. В крайнем случае, лишний товар продам англичанам. Им всё одно скупка в розницу воспрещёна. Я специально, на такой случай, выхлопотал у государя дозволение продавать излишки пеньки иноземным купцам, впрочем, не более оговоренной квоты в десять тысяч пудов. Кстати, об англичанах: сказать, что их шевеление в сторону обдорских земель "порадовало" Ивана Васильевича, значит, откровенно слукавить. Государь взъярился так, что я уж было, решил, что нам с Ванькой не сносить головы, но пронесло, хотя и не сказать, чтобы обошлись малой кровью. Если и были у меня какие иные планы, то после разговора с Иваном Васильевичем они поменялись круто и однозначно. И теперь мне предстояло, набрав по особой государевой грамоте "людей сведущих в корабельном строении" ехать на Белое Море и закладывать там верфь. Строить на ней корабли, а на них набирать поморский люд, привычный "ходить по студеному морю".
Ни о каком серьезном флоте конечно и речи не шло, государь велел выстроить легкие быстроходные суда, для "сбережения англицких купцов, дабы не сбились с пути и не сгинули безвестно". Государева грамота, писанная в два столбца, на русском и английском, прямо так и сочилась заботой о многострадальных негоциантах. Вот только распоряжение царя, данные в другом документе, писаном строго для внутреннего употребления, однозначно указывало "пушки медныя с зельем, картечами и ядры на тех кораблях держать, и пищали скорострельные держать такоже", и с этой благостью никак не вязалось. Судя по всему, покушение на свои весьма призрачные права вассалитета над Обдорским княжеством Иван Васильевич воспринял слишком уж серьезно.
Впрочем, этим не ограничилось, и мстительный Васильевич наказал за промашку Стивена Барроу разом всю Московскую Торговую компанию, запретив ей хождение вниз по Волге от Ярославля, прикрыв, таким образом, торговлю англичан в Нижнем Новгороде, а также их "ознакомительные" путешествия до Астрахани. От души, что тут сказать! Однако, мне от того не легче: опять оказался сорванным мой проект по внедрению лесопилок, теперь уже в Ярославле. Придётся их все отправлять в Холмогоры, чтобы успеть напилить там досок. Кроме всего прочего придётся, скорее всего, там строить ещё и сушилку, если конечно кто-нибудь не заготовил леса на продажу англичанам.
Кроме этого упомянул и о наболевшем, посетовав, что прошлой зимой какие-то полста тысяч пудов железа едва смогли в Выборг отвезти, и обошлось вдвое дороже, чем раньше: в такие холода народ по прежним ценам, подряжаться ни в какую не хотел. А ведь есть выход, есть! Ещё в первый год, когда Выксунский завод строили, земля осенними дождями так раскисла, что лес возить невмочь стало. Но уложили дубовый брус на поперечины, да по нему пустили воза и управились вовремя. И ежели от Москвы до Смоленска подобный тракт проложить и далее на Велиж и Великие Луки, то куда как меньшими силами можно и двести тысяч пудов металла вывезти, а при нужде и хлеб в обратном направлении привезли. Кроме того, польза немалая и для казны в том видится: случись война, так из Москвы в Смоленск и Велиж будет проще пушки, картечь да ядра доставить.
А нынче самое бы время строить, по всему видно, что местами хлеб дождями пропадет, и народ голодать начнет. И будет дважды благо, если дать православным, согласно заповедям Господа нашего, в поте лица хлеб насущный заработать – на строительстве тракта работа для многих найдется. Я же, со своей стороны, готов за доставку каждого пуд металла из Москвы в Велиж по оному тракту платить по алтыну и четыре денги. Если ныне за остатком поставляемого в казну чугуна можем выделывать до ста двадцати тысяч пудов уклада в полосах и прутах, так что плата за извоз с такого количества составит шесть тысяч рублей. Коли же у Государя отпадет нужда в чугуне, что идёт с Гусевского завода, то я смогу куда больше уклада выделывать и эта сумма разом утроится!
…
На следующий день мы с утра отправились в Ярославль. Несмотря на середину лета, постоянные дожди не способствовали быстроте передвижения, так что до места мы добрались лишь в четверг. Четыре дня я потратил на ревизию складов, попутно ожидая возвращения своих людей посланных в Кострому, снабженных копией государевой грамоты, разрешавшей мне набор "людей сведущих в корабельном строении". Чтобы не было никакой задержки делу, я ещё в Москве позаботился заготовить пять дюжин листов с заранее написанным текстом ряда, где оставалось проставить только имя работника. Скупиться не стал, положив простым корабельным плотникам по четыре денги с полушкой в день, а мастерам, имеющим опыт строительства судов по три алтына и две денги! За вычетом нерабочих дней в итоге выходило за год по пять и двадцать пять рублей соответственно.
В самом Ярославле удалось сманить троих мастеров, да несколько дюжин плотников, работавших на них. Естественно опыта строительства морских судов у них не было, как впрочем, и навыков работы на токарном станке или лесопилке, но время есть: до следующего лета успеют научиться. Я ещё из Москвы отправил гонца в Выксу, с указанием прислать по зимнику в Холмогоры три старых станка из числа первых моделей, которые были ещё с деревянной рамой и минимумом железных деталей. Впрочем, в этом есть и плюс – опытному плотнику отремонтировать или даже построить такой агрегат, имея под рукой образец, задача вполне посильная. Ныне на Выксе в наличии нормальные токарные станки с чугунными рамами, даже те, что по дереву и эти более не нужны, а точить блоки ещё сгодятся.
Кроме них заказал три дюжины комплектов плотницкого инструмента, а также велел прислать троих мужиков, освоивших работу с токарными станками и лесопилками, в качестве учителей. Пилы для лесопилок были на ярославском складе, продали лишь один комплект в качестве запасного к лесопилке, купленной местным корабельным мастером, который, как не сложно догадаться, оказался в числе тех, кто не заинтересовался, моими, весьма выгодными, условиями найма. Оно и понятно: с начала весны его артель построила вдвое больше чем все конкуренты вместе взятые.
В понедельник вернулись мои люди с нанятыми в Кострому мастерами и плотниками, так что на следующий день, наняв несколько подвод, мы из Ярославля отправились в Вологду, куда прибыли только двадцать третьего июля. На следующий день мы купили довольно крупное плоскодонное судно, которое местные именуют "насадом" и небольшой струг и в тот же день, закупив хлеба, масла и прочего провианта отплыли в Холмогоры. На тяжело груженом насаде шли без спешки, а я на струге с бойцами ушел вперёд, и хотя по дороге мы были заняты промерами глубин, тем не менее, добрались до Холмогор уже через три недели, двенадцатого августа, преодолев более тысячи ста восьмидесяти верст.
По приезду первым делом навестил Игната, сына Кирилова, жителя Тотьмы, невесть как попавшего к нам на Выксу пару лет назад, которого я в своё время отправил в Холмогоры, присматривать за англичанами. Обосновался он в самих Холмогорах аккурат напротив судовой стоянки, где выстроил двухэтажный пятистенок. Сам расположился на втором этаже, на первом же разместил полдюжины приданных ему мордовских стрелков. Бойцы были из нового пополнения, но с опытным командиром, так что за надежность охраны можно не беспокоится. А причины для беспокойства были: ему уже трижды пытались подкупить, в надежде получить разрешение на вывоз заповедного товара.
От Игната я узнал, в Холмогорах, по сей день, обретался Кристофер Хадсон, прибывший в середине лета из Англии с русским посланником и неким важным англичанином. Осип Григорьевич Непея ко времени нашего прибытия Холмогоры уже покинул, а англичане задержались. Корабли же, на которых они прибыли, уже успели погрузить закупленные в прошлом и нынешнем году членами Московской Компании товары и, дождавшись попутного ветра, отплыть на родину. Семён Заболоцкий также вернулся, но к русскому посланнику не присоединился, оставшись при Хадсоне. У меня было о чем поговорить со своим толмачом, и я велел послать за ним человека.
…
– То что бы дела порученные исполнил, мне любо, – сказал я Семёну, – Однако разузнать, каковы цены в англицкой стороне дело нехитрое, вот токмо окромя оного, велел я тебе в тамошний университет поступить, но как вижу, в сём деле заминка возникла?
– Так и есть, – сказал Заболоцкий, – Не хватило денег на оплату…
– Ой ли? Серебра я тебе отсыпал с избытком, должно было хватить, и не на один год! Давай-ка, рассказывай, как дело было, всё одно корить не буду: что случилось, то случилось!
– Что ж тут скрывать, повинен, – сказал Сенька, – Не совладал, да токмо вины моей в том чуть! Как в англицкую землю прибыли, стал тот англичанин Кристофер Хадсон, с коим ты меня отправил угощать да потчевать, да по кабакам водить, и с девицами веселыми знакомить…
– А сам, поди, интересовался чем? – спросил я.
– Было и такое, – кивнул Заболоцкий, – Интересовался он и пушками и железом нашим, да токмо я о том не осведомлен. Что и сказал ему, в печаль великую приведя…
– Хорошо. О чем с ним говорили, опосля напишешь, в подробностях, а учиться всё одно поедешь, – сказал я, – В следующем году, тем более что в англицком языке поднаторел ты изрядно…
– Сам дивлюсь, вроде и усилий к тому не прилагал, а как с девками тамошними говорить начнешь, так слово за слово, глядь: всё и выучишь! – развёл руками мой толмач.
На Заболоцкого грешно сердится, главное мое задание он выполнил самым тщательным образом: завел, как я и велел, знакомства в порту и в течение всего пребывания в Лондоне аккуратно фиксировал цены на ввозимые и вывозимые товары. Уверен, что его "гроссбух" преподнесет мне немало интересных открытий, а для английских купцов станет серьезной головной болью, тем более, что в следующий раз я пошлю в Англию несколько смышленых парней в разные крупные портовые города, которые будут не столько торговать, сколько присматриваться. А пока задача Заболоцкого обучить их говорить на английском языке, да и латынь подтянуть – пригодится наверняка.
…
Кому-то ночь – время для сна, мне же привычно работать, тем более что масляный светильник новой конструкции, с длинным цилиндрическим стеклом, обеспечивающим мощную тягу, позволяет работать с относительным комфортом. Несколько часов я работал с теми данными, что привез из Англии мой толмач. Некоторые пункты заставили меня крепко задуматься. Цены на деготь, смолу и особенно скипидар поражали до глубины души: десять пенсов за галлон дегтя в пересчёте на сорокаведерную бочку составляло семь рублей, тридцать алтын, и пять денег, смола шла по полтора пенса за фунт, что в пересчёте на бочку гарантировало выручку почти в двенадцать с полтиной рублей!
Что касается скипидара, то цены на него заставили пожалеть, что я до сих пор не озаботился массовым сбором сосновой живицы! Тысяча десятин за год могут дать от восьми до десяти тысяч пудов этого сырья. При правильной выгонке из него выйдет от четырёх до пяти тысяч пудов канифоли, да ещё и от шестисот шестидесяти до восьмисот тридцати пудов скипидара. Учитывая, что сосны в моих владениях более ста двадцати тысяч десятин, то в сезон можно добывать примерно от восьмидесяти до ста тысяч пудов скипидара на сумму от ста шестидесяти до двухсот тысяч рублей. Канифоль в Англии можно продать вчетверо дешевле, то есть по пятьдесят копеек за пуд, а её по максимуму можно добывать от четырёхсот восьмидесяти до шестисот тысяч пудов, то есть от двухсот сорока до трёхсот тысяч рублей.
Впрочем, это верхний предел, с учётом эксплуатации всех имеющихся в моей вотчине сосен, которые старше шестидесяти лет, которого достичь не позволит элементарная логистика: лес буквально в версте от Выксы практически непроходимый, да и народа пока свободного не шибко много. Так что сначала придётся озаботиться прокладкой просек. К тому же тоннаж английских кораблей, прибывающих в Холмогоры, не позволит взять на борт даже и десятой части. Да и покупателей не выйдет найти на такое количество товара во всей Англии.
С другой стороны канифоль нам и самим пригодится, да хотя бы для проклейки бумаги, тем более что я рано или поздно буду вынужден заняться её производством. Спрос на бумагу в Европе хороший, как и цены, а в России она, во-первых, продаётся намного дороже, а во-вторых, нужна в огромных количествах. Так что если обеспечить приемлемое качество и продавать не алтын за десть, а хотя бы копейке, или вообще по денге, то можно весь российский рынок под себя подмять. И противопоставить этому европейцы нечего не смогут, они то бумагу делают из тряпья, а не из древесины.
Что же касается уксуса, на него цены тоже интересные, впрочем, из ацетата кальция уксус получается не лучший, но для технических нужд и такой сгодится. Для пищевого использования лучше ацетат натрия, тем более что глауберова соль для получения соды по методу Леблана у нас есть. Ну а получаемая в качестве побочного продукта при этом процессе соляная кислота лишней тоже не будет. Так что чем торговать с Европой у нас есть, но для этого нужен флот, нужны моряки.
Северный маршрут не самый лучший, но Балтика пока под вопросом – слишком будет велик риск, что Ливонская война всё-таки начнется. То, что Ивану Васильевичу недавно удалось изрядно напугать орденских ландсгеров, это факт, но испуг обычно проходит, и жадность с беспечность, как правило, побеждают. Даже если осенью ливонцы всё-таки привезут затребованную дань, есть не малая вероятность, что буквально через год-два они снова начнут чинить обиды нашим купцам. Такой наглости государь точно не стерпит, так что Ливонская война, скорее всего, просто откладывается на время. Поэтому северный маршрут, как обладающий массой минусов, в первую очередь из-за короткой навигации, в качестве основного выступать не может, но как резервный он заслуживает внимания.
К тому же, произведенные промеры глубин Северной Двины убедили меня, что от Вологды до устья расшивы пройдут даже в межень, причём не те мелководные, что я проектировал для Дона, а волжские, с осадкой в полтора аршина. Сложнее обстоит вопрос с транспортировкой от Ярославля до Вологды, впрочем, расстояние в отличие от выборгского направления относительно невелико, да и народа на нём проживает намного больше. Да и при необходимости можно нанять людей, обеспечив их лошадьми и санями. Не знаю, сколько удастся моим приказчикам закупить в этом году коней у ногайцев, но даже тех, что у нас уже есть, на первый год вполне хватит.
До Вологды примерно сто семьдесят пять верст, то есть самое меньшее семь дневных перегонов. На сани обычно грузят пудов по тридцать. Если брать полсотни саней на перегон, за неделю из Ярославля в Вологду можно переправить от силы пятнадцать тысяч пудов. То есть шестьдесят тысяч за месяц, или примерно сто восемьдесят тысяч за зиму. Это как минимум впятеро больше чем могут взять груза приходящие в Холмогоры англичане, так что придётся либо строить свой торговый флот, либо заманивать к нам голландцев. Кристоферу Хадсону уже довелось встретить их корабли в районе Колы, когда он там проходил на корабле Ричарда Ченслера, но в таком вопросе на его помощь, само собой, не стоит рассчитывать…
…
Разговор с Хадсоном я планировал на следующий день, аккурат после обеда. Наша встреча весьма удачно выпадала на вторник, так что ничто мне не помешает, как следует угостить "дорогого Кристофера", и не пить при этом самому, сославшись на нежелание раздражать своих людей, среди которых хватает православных, блюдущих последний день двухнедельного поста перед праздником Успения Пресвятой Богородицы[27]. Однако выспаться мне особо не дали: лег буквально через три часа после первых петухов[28], а в семь часов меня уже разбудил Игнат, который доложил, что меня ищет гонец с важным письмом.
Удивленный тем, что он оказался здесь в такую рань, я спустился в горницу. Оказалось что посланный Висковатым гонец, прибыл в Холмогоры на лодке поздним вечером, и в ней же заночевал, укрывшись парусиной, разумно рассудив, что разыскать меня поутру будет намного проще. Интереснее было другое: кроме письма от самого Ивана Михайловича он привез ещё два. Одно от шведского монарха, который через своего посла в Новгороде писал о необходимости увеличения поставок картечи и стального проката. Кроме этого Густава Вазу интересовало и листовое стекло, слухи о котором дошли до него от купцов, торговавших в Москве. Второе письмо прислал "король норвежский" Кристиан.
Дела у него складывались неплохо: первая волна датского десанта, пытавшегося высадиться в Викии, по большей части была потоплена вместе с лодками ещё на подходе к берегу. Успевших высадиться датчан в основном перебили, и лишь немногим из них повезло попасть в плен. Второй попытки не было. Те, кто остались на кораблях, решили не испытывать судьбу. Постреляв для приличия по портовым сооружениям, датский флот покинул гавань.
Учитывая возможность десанта в другом месте, Кристиан отправил людей на разведку. Впрочем, после допроса пленных стало ясно, что особых причин для тревоги нет: силы датчан не столь велики, как предполагалось, а как минимум треть наемников погибла при первой попытке высадки, так что теперь убедить остальных рискнуть, пусть и в другом месте, будет весьма не просто. Тем не менее, две недели прошли в ожидании известий из соседних норвежских ленов. А к концу июля прибыл несколько кораблей славного города Любека с людьми Христофа Ольденбургского на борту. Теперь к армии норвежского короля численностью в пять с половиной тысяч человек, из которых две тысячи были вооружены моими мушкетами, прибавилась ещё и три сотни всадников и около тысячи двухсот немецких наемников.
Узнав об этой новости, я облегченно вздохнул: теперь, если не произойдет чего-то совсем уж неожиданного, норвежская корона на голове Кристиана II удержится. Датчане, по-сути попали между двух огней. С одной стороны, дела в Норвегии для них складываются из рук вон плохо, потеряно время и деньги, скоро наемники начнут роптать и стремительно ухудшающееся с каждым дней состояние корабельных припасов добавит перчика в заварившуюся "кашу", а с другой – шведы…
Густав Ваза не тот человек чтобы упустить момент, когда можно поживиться за счёт соседа. Особенно теперь, когда он без всякой опаски может оттянуть большую часть войск к датской границе. Стоит Кристиану III чуть зазеваться и ослабить датское военное присутствие в Сконе, как шведы этим моментально воспользуются. Впрочем, кого именно из Кристианов захочет пощипать шведский король, бог весть. Недаром в письме проскальзывает явная озабоченность шведской угрозой, сопровождаемая настойчивой просьбой о поставке картечных зарядов для тех шести дюжин орудий, что я предоставил в распоряжение норвежских повстанцев. Каким образом они успели израсходовать уже треть – ума не приложу. Как и не вижу способа удовлетворить сие пожелание в этом году. Поздновато спохватились!
Так или иначе, Кристиан II созрел, для того чтобы получить предложение, от которого трудно отказаться. Тем более что идея присоединить к своей державе "дедовы вотчины" Финмарк и Тромс нашла глубокую поддержку у государя. Правда, только после того, как я предложил ему более приемлемое решение денежной стороны этого вопроса: обеспечить выплату компенсации новоиспеченному норвежскому королю поставками металла и других товаров, вместо того чтобы искать на это деньги в казне. Взамен я получаю пожизненную жалованную грамоту на эти провинции.
Дороговато, но другие варианты вряд ли реалистичны, без согласия Боярской Думы такие средства даже Ивану Васильевичу не получить. А согласия точно не будет, ибо идея, что можно столько денег заплатить за "бесполезные северные земли", не способна уместится в боярских головах принципиально. Впрочем, норвежский вопрос этот особой спешки не требует, с королём можно и нужно поторговаться, тем более что для начала он должен завершить войну с Данией, и умудриться не схлестнутся с Густавом Вазой, у которого с ним старые счёты.
Напоследок я ознакомился с письмом Ивана Михайловича. Первым делом он сообщал о том, что в связи с фактическим отречением Карла V от короны Императора Священной Римской Империи цесарцы о предложенном ранее военном союзе против османов более не вспоминают, а как далее всё пойдёт бог весть. Зато персы к подобному союзу явно склонны, на что шах недвусмысленно намекнул государю, послав ему богатые дары. К тому же опробовав мои пушки в паре пограничных конфликтов, и высоко оценив их возможности, они весьма настойчиво намекали на необходимость увеличения поставок орудий. На это государь сразу же дал своё согласие, что, по словам Висковатого, следовало ожидать, ибо доходы казны от продажи персам картечи в прошлый раз составили значительную сумму.
Далее он писал, что с первой попытки провести указ об откупе посадских от тягла через Боярскую Думу не вышло, однако в своих вотчинах государь разрешил мне набирать черносошных крестьян. Не скажу, что меня сильно порадовал размер установленной им откупной суммы: два рубля за год с человека всё-таки многовато, хотя тут выбирать не приходится. Лучше умелые и трудолюбивые работники, чем гулящий люд, больше склонный пить и жрать в три горла, чем работать вне зависимости от величины оплаты, однако фактически это означает удвоение стоимости рабочей силы.
Для добычи руды или валки леса это терпимо, потому как даже себестоимость чугуна, а тем более стали или проката, многократно больше чем затраты на оплату рабочих, а вот нанимать людей на заготовки сена при подобных расценках смысла нет: дешевле выйдет купить его у крестьян. С другой стороны, теперь исчезает проблема с наймом работников ткацкой и канатной мануфактур. К тому же можно перенести стекольное производство на реку Гусь, поближе к тамошним высококачественным пескам и существенно расширить его.
Само собой, где эти самые стекольные пески залегают ещё нужно найти. Впрочем, этим выйдет заняться не ранее чем через пару лет, потому как большую часть следующего лета займет строительство плотины нового железоделательного завода на реке Тулемайоки. Гусевский опыт я учел, и рисковать более не собираюсь – лично проверю всё сам, во избежание подобного казуса. Так что на реку Гусь своих "геологов" я пока посылать не стану, у них и других дел хватает.
Однако самый главный плюс в том, что теперь можно заняться систематическим поиском в государевых вотчинах толковый людей, в первую очередь среди крестьянских детей. Найти ещё одного такого толкового парнишку как Иван Кожемякин, в течение ближайших пары лет, было бы огромной удачей.
…
– То, что я вам скажу, дорогой Кристофер, вы должны непременно довести до сведения учредителей "Московской компании"! – сказал я сидевшему напротив Хадсону, – Ваш соотечественник Стивен Барроу со своими товарищами, совершил непростительную ошибку, предприняв вояж по Русскому морю в поисках пути в Китай.
– Не совсем понимаю, в чём его прегрешение, – удивлённо сказал англичанин, – Пути в иные земли волен искать любой мореплаватель, океан не принадлежит одной стране…
– Вообще-то в России этот океан называют Русским морем, не находите что намек достаточно прозрачен? – продолжил я, – А ваш соотечественник, своими действиями вызвал неудовольствие… да что там, скажем честно, сильный гнев со стороны Государя Иоанна Васильевича. А ведь чтобы избежать оного, ему достаточно было лишь конфиденциально переговорить со мной. Я бы непременно объяснил ему тонкость ситуации.
– Может быть, вы расскажете об это мне, – осторожно поинтересовался Кристофер.
– Непременно, – сказал я, – Но что-то изменить теперь вряд ли получится. Даже для меня, сей инцидент, увы, не прошел без последствий. В моих планах не было поездки в Холмогоры, напротив я собирался заняться строительством нового железоделательного завода на берегах Ладоги, где мои люди обнаружили богатое месторождение железных руд. Теперь всё пришлось отложить на год, а это означает что деньги выделенные на оное предприятие будут лежать без дела и в следующем году я не получу от них прибыли.
– Мне очень жаль.
– Охотно верю! Впрочем, я ещё не озвучил вам те потери, что понесла "Московская компания", а они весьма существенны. Сами решайте, стоит ли об этом информировать кого-то из ваших спутников, так или иначе они узнают об этом в Москве на официальном приеме. А суть такова: отныне вашим купцам заповедано ходить по Волге ниже Ярославля, а уж о поисках торговых путей в Китай и Индию можете и вовсе забыть. Ни по реке, ни по морю вам туда теперь нет ходу.
– Но разве может ваш государь своим указом закрыть океанские пути для наших кораблей, притом, что у вас нет военного флота? – бесцветным голосом сказал Хадсон.
– А вы уверены что его и в дальнейшем не будет? – спросил я. – Я сюда для того и послан, чтобы он появился! К тому же Стивен Барроу пытался добраться до устья реки Оби, ошибочно считая, что по ней можно добраться до Китая. Если бы он предварительно поинтересовался этим вопросом у меня, я бы разъяснил ему его ошибку. Нет никакой возможности доплыть до Китая, по той простой причине, что истоки оной реки лежат вне пределов упомянутой страны, зато в устье расположено Обдорское княжество, с которым воевал ещё дед нынешнего государя. В результате оно стало вассалом Москвы, и титул князя Обдорского входит в именование нынешнего царя наряду с иными. Кроме того, упомянутые земли важный источник пушнины, в том числе соболей, так что вы сами должны понимать, причины такой реакции со стороны Ивана Васильевича.
– О да, теперь я вижу, что со стороны Барроу было большой ошибкой не посоветоваться с вами! – согласился со мной Кристофер, после чего поинтересовался, – Но что теперь делать бедняге Энтони Дженкинсону? Основной его миссией было получение разрешения на торговлю с Персией по волжскому речному пути.
– Об этом больше можно не вспоминать. Но я так понимаю, что английским купцам нужен не волжский путь, а персидские товары?
– О да, но каким образом мы получим одно без другого?
– Вы слышали о Русско-Персидской Торговой компании? – спросил я. – Впрочем, вопрос неуместный, именно на её судне вы и плавали в Астрахань. Так вот: как вы помните, изначально Государь разрешил ходить вашим купцам в этот город из Нижнего Новгорода на судах вышеупомянутой компании. Теперь же вашим купцам нет туда ходу, но это вовсе не означает, что точно также вам запрещёно покупать персидские товары, скажем в Ярославле.
– У русских или персидских купцов? – спросил Хадсон, – Это будет не особо выгодно, а некоторые товары и вовсе не будет смысла везти в Англию.
– Непременно, – сказал я, – Но, кто сказал, что обязательно покупать и именно у купцов? Есть более удобный способ. Видите ли, суда Русско-Персидской компании пока, чтобы не ходить полупустыми, в основном возят соль. Хороший и нужный товар, но стоит он не особо дорого, а трюмы при этом заполнены меньше чем на пятую часть. Кроме того, погода в последние пару лет не особо нас балует, так что два рейса до Астрахани в год стали несбыточной мечтой, зато есть возможность взять на буксир несколько подчалков с дополнительными товарами.
– Вы предлагаете поставлять нужные нам товары по сходной цене?
– Почти угадали. Но не совсем. Вы можете нанять местных небогатых, но сообразительных купцов, не имеющих значительного капитала для закупки необходимых вам товаров. При этом вам даже не потребуются для этой операции обеспечивать их деньгами, это сделает Русско-Персидская торговая компания и она же доставит товар в Ярославль.
– И в какой процент, например, лично мне обойдётся подобный кредит? – поинтересовался Кристофер.
– Вам лично я гарантирую беспроцентный кредит, если вы, в размере ранее выданной вам в долг суммы, в свою очередь оплатите те товары, которые мои люди захотят приобрести в Англии.
– Прекрасно! А что касается остальных наших купцов…
– Те из них, кто обратятся ко мне, по вашей личной рекомендации, могут рассчитывать на сходные условия. Само собой, не стоит поручаться за тех, на чей счёт у вас есть сомнения: финансовые потери, по причине их недобросовестности покрывать придётся вам. Впрочем, хватит пока об этом. Меня больше интересуют ваши успехи в ознакомлении английских джентльменов с тем изысканным лакомством, партию которого я вам презентовал.
– Я распродал всю партию за три месяца, – ответил Хадсон, – При начальной цене шиллинг и шесть пенсов за фунт мне пришлось её удвоить, но это не особо отпугнуло покупателей, прознавших, что запасы подходят к концу! Кстати, заказанных вами животных я привез, думаю, вы будете довольны!
– Посмотрим, но меня не в меньшей степени интересует олово.
– Олово также прибыло, однако цену, по которой я его покупал нельзя назвать низкой, так что даже с минимальной прибылью вынужден просить за него не менее рубля и тридцати трёх алтын за пуд.
– Ценю вашу скромность, – сказал я, – Мой человек, которого я послал с вами в Англию, поинтересовался тамошними ценами, в том числе и на олово. В среднем оно идёт по семь пенсов за английский фунт или один рубль, двадцать восемь алтын и три денги за пуд, то есть вы сделали наценку всего в четыре с половиной алтына. Сколько это в пенсах на фунт? Пять или шесть?
– Шесть, впрочем, я так полагаю согласно новому способу торговли, который вы предложили нам обоим не будет нужды делать наценку на товар, поскольку каждый будет его покупать на месте? – уточнил англичанин.
– Вы правы, а теперь давайте насладимся трапезой. Увы, мне придётся ограничиться постными блюдами, впрочем, однако мои повара превосходно умеют их готовить, так что пост не будет в тягость.
…
На следующий день, ранним утром мы с Хадсоном навестили пристань и склады, дабы осмотреть привезенные им товары. Олова Кристофер привез всего восемьсот пудов, и раза в полтора больше свинца, хотя я предпочел бы наоборот, хотя это обошлось бы мне дороже. Тем не менее, с таким запасом уже можно подумать и об открытии нового стекольного завода на реке Гусь, с прицелом на массовое производство качественного листового стекла. Дело не быстрое, на всё про всё потребуется года два, а то и три, причём не столько на сам завод, сколько на обеспечение логистики. Чтобы вывозить такие объёмы, нужна серьезная подготовка и как минимум пару крупнотоннажных судов для транспортировки сырья с верховьев реки и вывоза продукции из Гусь-Железного. До Ярославля далековато, а везти придётся именно туда, потому как пока подобные объёмы в Европу можно вывезти только по Северной Двине и дальше – морем.
Коровы, привезенные из Англии, не сильно меня впечатлили, впрочем, и худого слова о них молвить также было нельзя, но ничего выдающегося, а вот бык оказался огромным и мощным, тут Кристофер не преувеличил – хорош! И судя по характерной форме головы явно с примесью симментальской породы. Такие хороши в качестве тяглого скота, а вот для молочного направления не самый лучший вариант, впрочем, пока неизвестно что получиться после скрещивания его с местными коровенками. Кстати, английских коров Хадсон привез больше, чем я заказал, и как минимум двух разных пород: пришлось взять всех. В Холмогорах их оставлять не буду, в таких холодных краях им будет неуютно…
Шерсть также оказалась отличной, впрочем, привезенная партия была не особо велика, но если она хорошо покажет себя при машинной обработке, в следующем году закажу больше. После окончания расчётов вышло так, что Хадсон остался мне ещё и должен. Он попытался рассчитаться английским оружием, но, осмотрев фитильные аркебузы, в том числе одну револьверную, я отказался.
– Вам не нравиться английское оружие? – удивлённо спросил Кристофер.
– Оно неплохо выглядит, моим мастерам ещё далеко до такой тщательности в отделке, однако фитильный способ воспламенения не позволит стрелять во время сильного дождя, а ночью выдаст расположение стрелка.
– Вы предпочитаете колесцовые замки? Но они неподобающе дороги, к тому же часто ломаются!
– Нет, мы используем иной способ воспламенения, – сказал я, и вынул свой револьвер из кобуры, – Видите, вот эти медные колпачки с особым составом на задней части барабана, они позволяют выстрелить до шести раз подряд под любым ливнем.
– Одна из тех аркебуз, что я вам предложил, способна выстрелить восемь раз! – сказал Хадсон.
– Само собой, но для этого нужно держать фитиль зажженным и это несколько неудобно, не находите? Представьте, что вас внезапно атаковали среди ночи. Я бы не высоко оценил шансы владельца фитильной аркебузы – у него может просто не оказаться времени, чтобы разжечь фитиль.
– Вынужден с вами согласиться, но для столкновения больших отрядов в дневное время всё это непринципиально!
– Почти, Кристофер, почти нет разницы, вы забыли, что для выстрела на вашей аркебузе нужно повернуть барабан и сдвинуть крышку с затравочным порохом, – сказал я, – Это маленький нюанс может оказаться решающим! Представьте, что дело происходит в море или на морском берегу при сильном ветре…
– О да, – согласился англичанин, – Сильный ветер и в самом деле может сдуть порох с полки, но хотелось бы знать, сколько стоит ваш шестизарядный пистолет?
– Я продаю их пока токмо в Государеву казну, которая платить по десять рублей за пару. Это чуть больше пяти фунтов, тринадцати шиллингов и шести пенсов…
– По таким ценам в Англии оно будет по карману лишь очень состоятельным людям. А им вряд ли понравится скудость отделки…
– Что поделать, здесь мало опытных ювелиров, и все они за редким исключением работают на Государя. Но при желании вы могли бы мне помочь. Думаю, что в Англии найдутся люди, обладающие нужными навыками и в то же время желающие покинуть страну по определенным причинам.
– Да, это будет не сложно! – сказал Хадсон, – Мне уже приходилось заниматься подобным, уверяю вас…
– Прекрасно, я надеюсь на ваше мастерство в этом вопросе. А теперь давайте поговорим о заказах на следующий год, и особенно о том какие товары вы хотели бы получить из Персии…
– Персидские товары это весьма интересно, но ваша сталь и листовое стекло куда больше меня заинтересовали. Голландцы, не так давно, начали поставлять их в Англию, и как мне кажется, по качеству вы явно превзошли венецианцев!
– Не думаю, что и в самом деле всё обстоит именно так, увы, венецианцев нам по качеству изысканных изделий обогнать трудно, – ответил я, – Хотя листовое стекло у нас, несомненно, лучше…
– О, да! – согласился Кристофер, – Но ваши светильники из витого разноцветного стекла просто великолепны, и у венецианцев нет ничего подобного! И если это возможно, я хотел бы получить право монопольной поставки их в Англию…
– Думаю это возможно, особенно если вам удалось выполнить мое поручение, и передать письма тем джентльменам в сотрудничестве, с которыми я заинтересован.
– Я передал послания адресатам, однако достопочтимый Роберт Рекорд вашим предложением не заинтересовался, а юный Уильям Гилберт, хоть и горел желанием отправиться в путешествие со мной, однако не помел ослушаться отца, и лишь Джон Ди выразил своё согласие…
– Вы хотите сказать, что он прибыл с вами? – спросил я.
– Да, но останется ли он в России зависит от вашего Государя. В прошлом году, сей ученый муж, представил ныне царствующей королеве Марии, план создания Королевской библиотеки, однако в Лондоне ему не пошли на встречу, – сказал Хадсон, – Но он надеться, что в Москве ему удастся заинтересовать русского царя этой идей.
– Несомненно, сейчас самое подходящее время, – сказал я, – Прошлым летом Государь принял решение о строительстве Московского Университета, а при нём будет создана типография, и само собой библиотека. Строительство типографии уже началось, а известный вам Иван Кожемякин сейчас работает над станками для нее.
При имени моего протеже Хадсон поморщился, хотя тут же спохватился и принял прежнее любезное выражение лица. Видимо в среде английских негоциантов мой Ванька многим отдавил любимые мозоли, а ведь вроде и не зверствует особо, всё по правилам. Впрочем, на Игната они тоже жаловались, но он в Холмогорах действует четко по инструкциям, а любые служебные действия проводит совместно с писарем и парой бойцов охраны. Надо будет глянуть свежие протоколы, кто там у нас из англичан чем "отличился".
– Вам он явно не нравится… – сказал я, – И чем же он вас так раздосадовал?
– С ним совершенно невозможно договориться!
– С ним и не нужно договариваться, он лишь следует полученным от меня распоряжениям, которые в свою очередь основываются на воле Государя, которую нарушать ни мне, ни вам никто не позволит. Да, и пытаться подкупить моих людей бесполезно…
– Они настолько верны вам? – с явной ехидцей спросил Кристофер, – Осёл, груженный золотом, откроет ворота любой крепости! Все любят деньги…
– В том то и дело, что не все. Деньги, как таковые, любят глупые люди, умные же любят возможности, которые даёт их наличие. А Кожемякин, как вы могли заметить, умный, но дело даже не в этом. Надеюсь, вы не станете спорить, что сто фунтов стерлингов лучше, чем пятьдесят, а двести, чем сто…
– Само собой, но я не совсем понимаю, о чем вы…
– Если кто-то предложит моим людям определенную сумму, за то, чтобы они нарушили данные им инструкции, то они эти деньги возьмут, и сообщат об этом мне! Я же добавлю им ровно столько же, а сам в свою очередь возьму с того, кто пытался их подкупить вдвойне, в виде штрафа или конфискую его товары! Кстати, Игнат мне сообщил о нескольких подобных случаях…
– Да я что-то слышал, вроде как он в прошлом году взял у троих наших купцов деньги, но так и не дал погрузить товар…
– … который вывозить из страны запрещёно! – продолжил я, – И поверьте, для этих "джентльменов" неприятности ещё не закончились: при следующем визите в Холмогоры им придётся заплатить штраф в трёхкратном размере от суммы данной взятки, на этот счёт я оставлю официальное распоряжение в письменном виде. И пусть будут довольны, что я не велел брать под стражу за первую попытку провоза заповедных товаров. В следующий раз им этого не избежать, это я могу вам гарантировать!
– It is impossible to doth business in this country!
– Здесь можно вести бизнес, если не нарушать правил. Причём неплохой бизнес, как вы сами могли убедиться. А правила соблюдать придётся, и пусть ваши соотечественники с этим заранее смирятся. Впрочем, вернемся к делам: вы хотели поставлять в Англию мою сталь?
– Да, в Англии уже оценили её качество, однако цена на неё довольно высока, – ответил Хадсон, – Хотелось бы поручать её напрямую, без посредничества голландцев и шведов, но как оказалось, в отношении вывоза железа из России ещё действует прежний запрет. Странно, что он не касается шведов, ведь совсем недавно ваш Государь нанес Швецией сокрушительное поражение, принудив её к унизительному миру и забрав всю Финляндию, а также большую часть Северной Лапландии.
– В это нет ровно ничего странного… – сказал я, – Шведы начали войну, будучи уверенными в своих силах, но причиной были их опасения потерять доходы от транзитной торговли русскими товарами. Швеция не слишком богата и к тому же ей частенько приходится покупать хлеб у соседей. Иван Васильевич продемонстрировал Густаву Вазе свою силу и в то же время великодушие. Он забрал у него те земли, которые позволяли шведам регулярно досаждать нам постоянными нападениями, но при этом сохранил многие преференции для шведских купцов и даже расшил их. Теперь у шведов стало намного больше причин к соблюдению заключенного мира.
– О да, это мудрый ход, но согласитесь, что отмена запрета на торговлю металлом выгодна в первую очередь вам лично…
– Отнюдь, данный запрет меня не касается, – улыбнулся я, – Государь велел, заметьте, не позволил, а именно велел торговать железом и сталью с любой европейской страной, которая не находится в состоянии войны с нами. Кроме того, тем же шведам и персам, я могу поставлять чугунную картечь и свои легкие пушки.
– Благодаренье Господу Англия ныне в мире со всеми соседями[29], - сказал Кристофер, – Ваш же государь воюет практически непрерывно. Признаться честно, многие наши купцы считали, что продажа оружия позволит им неплохо заработать, однако теперь им уже очевидно, что английские пушки не способны составить конкуренцию русским, а сегодня вы убедили меня, что и ручное огнестрельное оружие у вас лучше. Так что меня интересует в первую очередь ваша сталь, полоса и круглый прут, а в первую очередь трубы с отверстием в полдюйма пригодные для изготовления аркебуз.
– Не вас одного, – сказал я, – Кое-кто пытался купить этот товар в Ярославле и затем вывезти из Холмогор.
– Вам разрешено продавать и в то же время нам нельзя вывозить, это несколько странно не находите?
– На самом деле всё куда как проще, я прибыл сюда для постройки флота, в том числе и торгового, а пока я могу фрахтовать английские суда, для доставки товара в Англию. Вы же в свою очередь поможете моим людям в Лондоне с покупкой или строительством складов для Русско-Английской торговой компании. Ну и само собой вы вправе рассчитывать на право приоритетной покупки партии стали. Пары тысяч пудов вам будет достаточно на первое время?
– На какую цену я могу рассчитывать? – спросил Кристофер.
– Шведам я продаю в кредит по семьдесят пять копеек пуд, это чуть больше двадцати трёх шиллингов и девяти пенсов за короткий английский центнер – сказал я, – В Англии я думаю установить цену от двадцати двух шиллингов за центнер. Вам же мой товар обойдётся на пару шиллингов дешевле, причём рассчитаться можно после продажи. Впрочем, это цена на полосу и круглый прут, а что касается ствольных труб, разговор об их продаже пока преждевременен, да и цена будет вдвое больше, даже если я получу от Государя разрешение на их вывоз.
– Две тысячи пудов это примерно семьсот центнеров? – уточнил Хадсон.
– Семьсот двадцать два, если будете продавать по той же цене что и мои люди получите прибыль чуть более семидесяти двух фунтов стерлингов.
– Весьма выгодное предложение и чертовски обидно, что в этом году корабли уже ушли в Англию.
– Ничего страшного, всё равно здесь нет даже склада, да и товар мои люди ранее, чем следующим летом не успеют завезти в нужном количестве. Кстати, удалось ли вам выполнить вторую часть моей просьбы?
– Я передал ваши снадобья и сопроводительное письмо врачу королевы Марии, достопочтимому Джону Кайусу, – ответил Кристофер, – Он прочел письмо при мне и обещал испытать ваше снадобье в самое ближайшее время.
– Что ж, надеюсь, это поможет сохранить жизнь и здоровье вашей королевы. Я не понаслышке знаю, насколько опустошительны эпидемии в крупных городах Европы. Здесь они тоже случаются, но благодаря большим расстояниям и меньшей численности населения не так сокрушительны.
– Я слышал, что врачом при русском Государе ныне стал некто Везалий, бывший профессор университетов Падуи, Болоньи и Пизы, – поинтересовался Хадсон, – Он в своё время наделал много шума своими выпадами в адрес работ Галена и Аристотеля.
– Да, это так. Думаю, именно по причине организованной против него травли русским послам и удалось переманить его на службу Ивану Васильевичу. Кстати, вы в курсе, что несколько лет назад Государь повелел начать строительство огромного зимнего сада в своей столице на Боровицком холме?
– Слышал об этом, но не особо много.
– Так вот: вы могли бы оказать немалую услугу мне и соответственно государю, если бы поспособствовали приглашению талантливых людей увлеченных изучением и выращиванием различных растений. Я не особо информирован в этой области, так что конкретных имен назвать вам не могу. Но надеюсь, что вы и сами сможете с этим справиться, не так ли?
– Надеюсь что да, но это потребует некоторых расходов.
– Об этом можете не беспокоиться, я их вам возмещу. Мало того, если вам удастся уговорить на переезд в Россию кого-то из именитых ученых уже успевших прославиться в своей сфере, то за каждого приехавшего к нам вы получите по пятьдесят фунтов стерлингов.
– Это весьма щедрое вознаграждение! – ответил Хадсон, – Я сделаю всё, что в моих силах.
– Да, как мне кажется, в поиске людей сведущих в растениях не стоит ограничиваться одной Англией. В соседней Франции или Нидерландах их должно быть немало. Заодно обратите внимание на мастеров умеющих делать бумагу и мыло и желающих, по каким либо обстоятельствам сменить место жительства, впрочем, специалистов по второму, интересующему меня товару, стоит поискать в Испании, тамошнее мыло высоко ценят и в Москве.
– Пожалуй, так и есть! – сказал Кристофер, – Я тоже предпочитаю испанское мыло из оливкового масла. Но вам его перевозка из Испании обойдётся весьма недёшево, а здесь насколько я знаю, оливы у вас растут.
– Не растут, – ответил я, – Но мыло можно делать и из другого сырья, впрочем, ваша задача проще: найти нужных мне людей и получить за это деньги. Впрочем, есть и ещё одна услуга, которую вы можете мне оказать: как вы знаете, здешние кони довольно мелки. Если до вас дойдут слухи, что у кого-либо имеется особо крупный экземпляр, не сочтите за труд проверить так ли это и на каких условиях хозяин готов его продать…
– Вы хотите разводить их здесь, но стоит ли это расходов, тем более, что как я знаю, здешняя конница уповает на стремительность и маневренность?
– Вы правы, но дело в том, что для перевозки тяжёлых осадных орудий они будут очень кстати, так что если заняться ими заранее, можно весьма порадовать Ивана Васильевича, когда такая нужда возникнет.
– Вы говорите о будущей войне с литвинами? – уточнил англичанин.
– Ни да, ни нет, – ответил я, – Дело в том что, перемирие с Литвой истекает через пять лет. И само собой до этого срока я успею получить только первое поколение жеребят, которые даже не успеют вырасти к началу войны. Но…
– …если война затянется, вы будете тем, кто даст Государю ключ от крепостей противника?
– А вы проницательны. Я не хотел бы чтобы эта война вообще состоялась, но её не избежать. Как и не избежать следующей, если Иван Васильевич не вернет вотчины своих предков, так что в моих силах лишь приблизить мир, пусть даже и результатом этого будет удар по самолюбию Сигизмунда.
…
В тот же день Энтони Дженкинсон отбыл в Москву, а вместе с ним и Кристофер Хадсон, я же занялся своими делами. А дел было немало, и в первое из них: выбрать место для строительства лесопилки и верфи. Холмогоры, которые лежали в шестидесяти верстах от моря, для этого не особо подходили, так что пришлось нанимать местных проводников и спускаться вниз по течению Северной Двины. Подходящее место для строительства лесопилки искали долго – разница высот у местных речек в основном не радовала, но к концу недели нашли. Совсем недалеко от устья Северной Двины нашлась речка, впадающая в нее, истоком которой служили два связанных друг с другом озера. Вот в них то и впадала небольшая речушка, текущая среди сплошных лесов, и имевшая перепад высот уже в паре верст от устья сажени в три!
Причём, для того чтобы её перегородить требовалась плотина довольно скромных размеров. В то же озеро впадала ещё одна река, с полтора раза большим перепадом высот, но там потребовалось бы строит плотину раза в три-четыре длиннее, что в данный момент было бы нерационально. Для лесопилки способной обеспечить наши потребности много мощности не нужно. Основное преимущество выбранного места было в том, что будущую плотину можно было расположить между двух холмов, на которых можно разместить пушечные батареи, а третий холм, на перемычке разделяющей озера, прикрывал ещё и от любых посягательств недоброжелателей с северной стороны. Не то чтобы я перестраховываюсь, но бережёного бог бережёт!
Немаловажным подспорьем было ещё и то, что в оба озера были богаты рыбой. Там в избытке водились не только форель и хариус, но и окунь, корюшка, щука, налим, язь, лещ, ерш и сорожка! Хлеб, конечно, сюда придётся завозить через Вологду, впрочем, для севера это норма. Мы и ныне привезли изрядный запас, однако подозреваю, что это зерно разойдется по большей части по рукам: местные куда как охотнее его здесь берут в качестве оплаты за работу, чем серебро. Тех же проводников сговорить удалось, только когда в придачу к деньгам пообещал отсыпать ржи и пшеницы. Рыбы, зверя и птицы тут хватает, а вот хлеб далеко не каждый год хорошо родится, хотя временами бывают добрые урожаи.
Ещё несколько дней ушло на поиск места для верфи. Место, где в моей истории располагалась Соломбальская верфь, меня во многом устроило, если не считать того, что устье Северной Двины больше полугода закрыто льдом, как впрочем, и Белое Море, в которое она впадаёт. Так что для полноценной базы основного флота лучше подобрать что-то другое. Сторожевые корабли, разумнее всего держать в районе полуострова Рыбачьего, мне там довелось бывать неоднократно, место отличное, хотя климат суровый, но если подумать, то это скоре даже в плюс. Своих людей я могу экипировать по максимуму, а любой европейский недоброжелатель десять раз пожалеет, что сюда сунулся. А вот строить корабли пока будем здесь.
Поначалу нужна лишь пара-тройка лёгких сторожевиков с гафельным вооружением, для тренировки поморов, которых удалось заманить щедрым жалованием и обещанием царской милости в виде освобождения от всяких податей. Море они знали, но в основном имели дело с судами несколько иного типа, да и паруса употребляли только прямые, из моржовых шкур, так что, на то, чтобы освоится с новой для них оснасткой, потребуется время. Следующее лето походят под парусом, оттачивая навыки, а ещё через год можно и постройке шхун приступить. Заодно и срубленный лес к тому времени просушим, а повезет, так и двигатели для судов успеем отработать: два года – срок немалый.
Без крупных судов трудно будет, орудия и боезапас весят немало, да и провиант нужен, запасные комплекты рангоута и парусов. Всё это требует солидной грузоподъемности, так что меньше чем пятью тысячами пудов водоизмещёния обойтись сложно. Пока же я отдал мастерам прихваченную ещё в Москве у Кожемякина масштабную модель тысячепудового судна с гафельным вооружением, самым тщательным образом разъяснив, что к чему. Напортачат, конечно, но всё одно первый экземпляр будет из тех запасов дерева, что удастся купить у местных, и не факт что оно окажется добрым или вообще будет, а то и вовсе из сырого леса придётся строить.
Две недели я составлял списки всего необходимого, что нужно сделать на Выксе и прислать на север, инструктировал людей, размечал места будущих построек и делянки для весенней рубки леса и лишь только пятого сентября смог отравиться обратно в Москву. С собой я вез подробную смету расходов. Суммы не велики, но учитывая нападки Адашева, лучше заранее подстраховаться. Мне хватило одного раза, чтобы понять: здесь смотрят с куда большим пониманием на тех, кто украл, чем на бессребреников тратящих своё и не требующих воздаяния…
…
В Вологду мы прибыли только в конце сентября. Впрочем, всё это время не пропало даром, я использовал его с толком: пока мы неспешно плыли по Северной Двине, занялся расчётами шхуны и заодно прикинул потребную для неё мощность двигателя. За основу я взял размерения известной во времена моей юности яхты "Bluenose", модель которой мы как-то делали с внуком. Естественно были на моей памяти суда и получше, но главное в том, что это промысловое судно способное выдерживать сильные шторма, а при необходимости его можно использовать как военное.
К тому же оно построено в середине XIX века, причём из доступных мне на данный момент материалов. Скажу больше: сталь и бронза у меня даже чуть лучше. Прочность домотканой парусины пока не дотягивает до необходимого для пошива комплекта штормовых парусов, но за год-полтора думаю, мы успеем решить этот вопрос. Первые пробные образцы, полученные при испытании станка сделанного Кожемякиным, вселяют определенную надежду, так что осталось только наладить массовое производство. Не лишним будет предусмотреть установку двигателя. Пока достаточно такого, который позволит судну водоизмещением в восемнадцать тысяч пудов делать в безветренную погоду около шести узлов, для чего нужна мощность около пяти дюжин "лошадок". Такого у нас нет, хотя с этим дело хоть и медленно, но движется.
Если первый двухцилиндровый прототип имел удельную мощность менее одной восьмой лошадиной силы на пуд веса, его шестицилиндровый потомок выдавал уже почти три четверти, а последний вариант, с чугунными цилиндрами и поршнями, дотянул аж до одной лошадиной силы на пуд. Шестицилиндровый двигатель при весе в две дюжины пудов имел мощность двадцать четыре лошадиных силы и удельный расход скипидара примерно две гривенки на одну лошадиную силу в час, если считать топливо по весу. Не особо экономично, если сравнивать с двигателями начала XX века, но меня и это пока устраивает.
Если взять за основу вышеупомянутую двухмачтовую гафельную шхуну балтиморского типа с водоизмещёнием в восемнадцать тысяч пудов, то при использовании двух таких двигателей обеспечить скорость около пяти-шести узлов выжать вполне реально. При запасе топлива в тысяча двести пудов можно пройти, не используя паруса, три тысячи миль полным ходом, либо на одном двигателе – около четырёх тысяч семисот миль. Скорость, правда, при этом упадет ниже пяти узлов. Само собой в реальности внесут свои коррективы встречные ветра и течения. Однако увеличить запас топлива, особо не выйдет, слишком прилично весит вооружение и боезапас. С учётом особенностей расположения такелажа и палубных надстроек на шхуну можно поставить как минимум дюжину тридцатигривенковых морских единорогов и столько же двенадцатигривенковых десантных на вертлюжных креплениях.
Это уже само по себе в сумме примерно восемьсот пудов, да боезапас: по сотне зарядов на орудие крупного калибра – более тысячи трёхсот двадцати пудов, да по двести картечных выстрелов противоабордажного калибра добавят ещё восемьсот восемьдесят. За минусом топлива, вооружения и боезапаса, запасов воды и продовольствия на три месяца, а также команды в четыре дюжины человек с личными вещами и оружием, на груз останется чуть более пяти тысяч пудов. Впрочем, на маршруте Рыбачий – Холмогоры потребуются и суда и с меньшей дальностью и автономностью плавания и не с таким серьезным вооружением. Но с этим можно и позже разобраться.
…
То, что творилось в деревнях по пути от Вологды до Ярославля, меня насторожило. Если на Северной Двине местные, привычные к неурожаям, вполне спокойно отреагировали на то, что в этом году хлеб не удалось собрать из-за дождей и холодов, то в Верхнем Поволжье народ воспринял это весьма болезненно. Мужики, ездившие с товаром в Москву, припомнили пророчества юродивых, так что теперь они нашли для себя на благодатную почву. Причём более всего меня удивило то, что слухи о выксунских порядках и о том что "гишпанец платит щедро" дошли и до этих мест. Так что уже во время остановки в Вологде ко мне пожаловала целая делегация мужиков, которые жаждали наняться на любые работы, чтобы хоть как-то прокормить свои семьи будущей зимой.
Я планировал постройку узкоколейной железной дороги от Ярославля до Вологды, однако отнюдь не в этом году, потому как востребована она будет года через два-три, не ранее, когда появится нормальный торговый флот, но сейчас вышло так, что отказать людям просто нельзя. Другой работы я им предоставить не могу, разве что кого удастся завербовать на разработку тулмозерских рудников. Вот только сильно сомневаюсь, что таких желающих окажется много. Рядом с домом они поработать не прочь, особенно если оплата будет производиться в основном хлебом, ну и само собой – корм за счёт хозяина. Однако на Ладожское озеро большинство из них просто так заманить не выйдет, разве только тех, кого совсем уж с голодухи припечет. Впрочем, много народа там и не нужно.
В любом случае грех отказываться от такой возможности: когда ещё получиться собрать столь большое количество работников разом? А сейчас и десять тысяч не проблема, и даже более – народ напуган грядущим голодом, потому и работать готов не покладая рук. Однако серебром мужики брать не хотят, только хлебом, да по старой цене. Впрочем, мне это вполне по силам, потому как на Вологде прошлогодняя цена была в сорок денег за четь, то есть почти пять копеек и три полушки за пуд. Я же в прошлом году закупал рожь в Рязани почти вдвое дешевле, а ныне в псковской земле цены были и того меньше были: всего по шесть денег за четь мои люди рожь брали!
Вот только оттуда вывезти хлеб сможем лишь по зимнику, а пока придётся пустить на это дело содержимое ярославского склада, где запасов не особо много, всего около тридцати тысяч четей, из которых как минимум половину придётся отдать в виде оплаты за постройку железнодорожной насыпи от Ярославля до Вологды. Само собой на грань голода мужиков в взятых в откуп у государя вотчинах это не поставит, у них и свои запасы есть, да и соли я подкинул, так что запасы рыбы в амбарах изрядные.
С другой стороны, железная дорога от Волги до Северной Двины – это вклад в будущее! Особенно если, улучив подходящий момент, получить у Ивана Васильевича откуп на добычи смолы, живицы и скипидара в тамошних лесах. От устья Северной Двины до Сухоны почти семьсот верст, так что если даже ограничится расстоянием от реки не более пяти верст, получим четыре тысячи квадратных километров или более трёхсот шестидесяти шести тысяч десятин, с которых в год можно получать более двух миллионов пудов канифоли и почти полмиллиона пудов скипидара. Само собой скипидар нам пригодится и самим, как и канифоль, но даже если продавать хотя бы половину излишков, то в сумме это составит более полумиллиона рублей! Ни много ни мало – примерно треть от бюджета страны! Так что риск оправдан…
…
Из Вологды до Ярославля мы добрались не скоро, нанимали по дороге народ на строительство насыпи, попутно размечая будущий путь и отводя участки работ, так что до Волги добрались лишь к концу октября. За инструментом послали гонца в Ярославль, так что особой задержки с началом работ не будет. Но проблемы начали возникать совсем с другой стороны: местные старосты в некоторых деревнях расположенных по ямскому тракту оказались поначалу несговорчивы. Впрочем, с этой бедой мне сильно помогла государева грамота, полученная перед отъездом в Холмогоры. Без неё бы решить вопрос с местной властью столь быстро не вышло. Хотя "отблагодарить" всё одно пришлось, но без этого документа речь пошла бы совсем о других суммах.
Впрочем, и так приблизительная стоимость возведения одной только насыпи, без мостов, железнодорожного полотна, станционного хозяйства и подвижного состава уже превысила шесть тысяч рублей, при начальной смете чуть более четырёх. И это без учета дополнительных насыпей и выемок через неровности рельефа, а их по мере разметки пути набралось от души. В основном, правда высота дополнительных насыпей не превышала в среднем пары саженей, но некоторые были и более трёх. Выемки по глубине чуть скромнее, но в сумме, все эти работы, ещё в три-четыре тысяч рублей встанут.
Само собой это для двухпутного варианта дороги. Строить же насыпь в расчёте только на один путь я посчитал опрометчивым – не каждый год будет столь много желающих поработать. В сытые годы строительство может и на пять-шесть лет растянуться, а тут, пожалуй, успеем до зимы. На оплату по две деньги в день, да ещё выдаваемую рожью по цене тридцать пять денег за четь народ валил на строительство семьями. Желающих получить за месяц работы по шесть пудов на человека, включая женщин и подростков, набралось около тридцати тысяч. На строительстве всем дело найдется, там ведь не только копать нужно, но и тачки катать и деревянный настил укладывать для них, да и готовить кто-то на всю эту ораву должен.
Подозреваю, что с учётом уравнивания оплаты женщин и подростков с той, что положена мужикам, в предварительную смету стоимость насыпи я точно не уложусь, но с другой стороны расплачиваться-то буду зерном, закупленным в прошлые годы в Рязани, а в закрома заложу псковское, купленное куда как дешевле. Тем не менее, всё равно весь этот проект обойдётся недёшево. Многое предстоит делать с нуля, нарабатывая опыт методом проб и ошибок. Хорошо хоть крупных рек на протяжении будущего маршрута не было вовсе, так что постройка мостов не представляла технической сложности, тем не менее, к этому вопросу тоже стоит подойти серьезно и заранее заложить хороший запас прочности, чтобы обойтись без ремонтов хотя бы лет десять. Перестраивать всё равно придётся, но желательно не допускать длительного простоя. По Волге и Оке, Сухоне и Северной Двине увеличить масштабы перевозок можно легко, а вот участок между Ярославлем и Вологдой так останется самым узким местом. Дело ещё и в том, что многие грузы нужно успеть привезти разом и быстро, чтобы успеть к началу навигации. Иначе придётся ждать следующего года.
Смотреть за порядком на строительстве я оставил людей Челмата, а сам с тройкой бойцов двинулся в путь. Что-то подсказывало мне, что стоит поспешить в Москву…
…
В Ярославле пришлось задержаться на несколько дней. Нужно было разобраться с закупленными в этом году товарами. Выбор места для строительств новых складов также потребовал моего внимания. К тому же пришлось договариваться с выборными головами из взятых в откуп у государя вотчин. Последнее заняло больше всего времени. Мужики оказались осторожными и основательными, так что разъяснять пришлось всё весьма и весьма подробно. А дело я задумал нешуточное: создать в выкупленных под городком Романовым вотчинах животноводческое хозяйство молочного направления, причём упор пока делался не на одних коров. Овечий сыр и козье молоко тоже товар ходовой будет, если к вопросу его упаковки подойти грамотно. Помню, англичане чуть не до XIX века на своем флоте проблемы хранения провианта решали, а у меня есть возможность внедрить технологию пастеризации и не только.
…
В Москву мы прибыли только вечером в Светец, двадцать четвертого октября. Остановился я у Ивана Кожемякина, однако отдохнуть с дороги не вышло. Утром до третьих петухов нас разбудил царев стольник, посланный с повелением государя немедля явиться к нему. Однако оказалось, что ждал меня не Иван Васильевич, а Алексей Федорович Адашев.
Разговор вышел непростой: царский фаворит начал его довольно жестко, упрекнув меня в самовольстве. Я удивлённо развёл руками и сказал, что не припоминаю за собой такого греха и всё что мной сделано, делается исключительно по воле государя. На что Адашев вкрадчиво поинтересовался, с каких это пор строительство ямского такта ведется за свои деньги, не пойми кем, да ещё и без какого либо согласования с Боярской Думой? Я, молча, протянул ему государеву грамоту. Читал он долго и внимательно. После прочтения свернул грамоту, и протянул, было, её мне, но внезапно отдернул руку назад, развернул свиток и что-то вновь перечел, и лишь после этого вернул документ.
– Сомневаюсь я… – сказал Адашев, – Где ж то видано, чтобы столько государь отдал столько своих вотчинных владений в откуп человеку без роду, без племени, да ещё и латинянину?
– Государь на дела смотрит, а не на знатность рода. Вот и тебя, Алексей Федорович, он выбрал за ум и разумение в делах государственных, – ответил я, – Справедливости ради замечу, что мой род хоть и небогат, но весьма древний. В Русском государстве подвиги моих предков ничего не стоят, но я и не за счёт их заслуг у Ивана Васильевича в милости. Тебе ли не знать, чьими пушками в позапрошлом году крымцев били…
– О том ведаю, и что магистр Ливонского Ордена на днях дань привез и крест целовал, что велит фогтам пуще глаза смотреть, чтобы никто наших купцов не притеснял, то тоже твоих пушек заслуга! – заметил Адашев, – И уклад у тебя добрый, и стекло знатное. Едва год прошел, как немцам оные товары через казну продаем, ан они говорить уже иначе начали, с уважением и любезностью, знать в своих землях немалую корысть с них имеют.
– Тогда о чем речь, мы с тобой одно дело делаем и одному Государю служим…
– Сие так, однако, не было такого, чтобы подобное без боярского приговора решалось!
– Эх, Алексей Федорович, да нешто ты не видишь, мужает Иван Васильевич, скоро и вовсе начнет тяготиться прежними советчиками. Ежели и далее будешь пытаться за него дела вершить, пяти лет не пройдёт, как попадешь в опалу! А кому от того польза? Мыслю, есть немало тех, кто твоего места жаждет, да вот будет ли кто из них столь же умен да умел? Потому и упреждаю, чтобы поберегся…
Адашев задумался и надолго, видимо мои слова упали как зерна в весьма благодатную почву. Иначе и быть не могло: будучи человеком наблюдательным и неглупым он наверняка заметил, как изменилось отношение Ивана Васильевича к прежним советчикам и близким друзьям после его болезни, которая свалила его после взятия Казани и едва не свела в могилу. Тогда многие из тех, кому царь доверял, отказались присягать его малолетнему сыну. В их числе был и умерший в прошлом году Федор Григорьевич Адашев, на тот момент окольничий. И несмотря на то, что буквально в тот же год он получил боярский чин, слова "Захарьиным нам не служити" не могли не запасть в душу царя, и это Алексей Федорович отлично понял.
Понял он и озвученную мной позицию и сейчас, судя по невербалике, пытался понять, насколько она соответствует действительности. Впрочем, эта задача проста: все мои дела завязаны в основном на казну и они тем прибыльнее, чем сильнее центральная власть и сама страна. Это он наверняка уже сообразил. И тут его интересы во многом совпадают, без государя он никто, потому среди других желающих быть поближе к трону слишком много куда как более родовитых, хоть и не столь умных.
Он ещё несколько минут размышлял, не глядя на меня, внезапно он уперся в меня взглядом, и мне стало ясно, что наступил самый подходящий момент, чтобы сделать ему предложение, от которого трудно отказаться. Когда-то в моем времени во время вербовки очередного агента меня несколько раз посещало подобное ощущение, и надо сказать оно не подводило…
– Алексей Федорович, не откажи в милости, – закинул я удочку, – О малом прошу: отобедать чем бог послал, да о делах поговорить. Наведайся вечерком, к Кожемякину, я там остановился…
– Ведаю о том, – помолчав с минуту, ответил Адашев, – Ступай пока, вечер ещё не скоро.
…
Как я и ожидал, Адашев пришел, само собой не один, с сопровождающими. На мое удивление русским среди них был лишь тот стольник, которого он за мной посылал прежде, остальные оказались иноземцами. Да не простыми, почти все они были из числа тех, кого пригласили в Россию с моей легкой руки: Георг Бауэр, Джамбатисто Бенедетти и Никколо Фонтана, Андрей Везалий и Матео Реальдо Коломбо, Пеллегрино Райнальди Данти и совершенно неизвестный мне итальянский математик Луиджи Феррари, который оказался учеником Джероламо Кардано.
А вот имя Герарда Меркатора удивило меня до глубины души, так как, будучи уверен, что его сманить, не выйдет, я о нём не счёл нужным упоминать. На мой вопрос, как так вышло, Алексей Федорович, усмехнувшись, поведал, что оный немец сам вызвался послужить Государю, прознав про расширение пределов его державы, о котором он узнал из летучих листков. Тех самых, что мы с Висковатовым сочиняли! В отличие от остальных мастер Меркатор добился заключения с Иваном Васильевичем весьма обстоятельного контракта, в котором прописывались все детали его будущей работы по картографированию, положенная ему оплата, и самое главное гарантии возвращения на родину.
Вместе с ним прибыл и его соотечественник Ганс Вредеман де Врис, архитектор, художник и инженер. Этот, будучи учеником стекольного живописца Рейера Герритсена, соблазнился поставляемым из России листовым стеклом, в том числе и цветным, а также возможностью принять участие в строительстве "Государева зимнего сада". Однако удачно как всё сложилось! Насчёт архитектора я Кожемякину намекну, чтобы постарался привлечь его к строительству ещё и Московского университета, а вот Меркатор у меня в России застрянет до конца жизни, даже если мне для этого придётся раньше времени Сибирь завоевать! На первой же аудиенции объясню государю, что ученый такого уровня не то что на вес золота, а и вовсе цены не имеет!
Если выйдет поставить его во главе картографической службы это будет несомненной удачей! Всё что нужно он сделает сам, а учитывая, что мои ребята, обученные азам военной картографии, со временем натаскаются в своем деле и начнут поставлять вполне качественный материал для его работы, то результат обещает быть впечатляющим. Вот только выпускать с такими знаниями из России его будет никак нельзя! Но тут я могу и сам могу многое сделать. К примеру, положить ему ежегодную субсидию в виде совершенно нескромной суммы, да ещё и обеспечить всеми необходимыми инструментами…
…
Учитывая близость пятничного поста, большая часть сопровождающих Адашева налегла не столько на закуски, сколько на горячительные напитки, коих было в изобилии. Мы же с Алексеем Федоровичем, не сговариваясь, предпочли сохранить ясность рассудка, и уединились от шумной компании иноземцев в кабинете на втором этаже. Сразу говорить о деле я не стал, да и мой собеседник не торопил события, так что до первой звезды побаловали себя скоромным.
– Алексей Федорович, почту за честь с тобой выпить по чаше малой, – сказал я, – И непременно вот этим закуси…
– Не те ли это яства, коими ты англичанина по пути в Персию угощал, – спросил Адашев, – Помню, он на пиру у государя всем своим соседям про них успел рассказать. Баял, что шибко ему понравилось, а вот более нигде в Москве их и не нашел.
– С тех пор два года прошло, ныне бы нашел…
– В твоих харчевнях, поди? – уточнил мой гость, – Бывал я там как-то. Знатно кормят, и не токмо на красной стороне, что для белого люда, но и на черном конце, где простой люд всё одно яства добрые подают. Только, к чему сие, одни ж расходы, поди…
– Что, правда, то правда, однако в прошлом году рублей с сотню харчевня что в Китай-городе принесла, – сказал я, – Но что мне та мелочь, ты поди и сам знаешь, какими деньгами я ныне ворочаю…
– Как не знать. А всё же к чему тебе сие, нешто грехи так хочешь отмолить?
– Это вряд ли, не накопил я ещё столько грехов, а вот добрые дела и впрок можно делать…
Адашев выпил чарку виски, закусил пиццей и довольно сказал:
– Однако не врал англичанин! Вельми лепо…
– Кстати, насчёт англичан, – сказал я, – Народец они изрядно ушлый, однако торговать с ними будет весьма полезно…
Окольничий ожидающе посмотрел на меня. Дескать, давай продолжай, а я послушаю.
– Мыслю я, Алексей Федорович, что весьма выгодным делом будет учредить по образцу Русско-Шведской Торговой компании, Русско-Английскую, коя будет торговать через Вологду, по рекам Сухона и Северная Двина и далее через Белое море с Англией и иными странами.
Беседовали мы ещё довольно долго, но главный вопрос решился сразу, после того как я пригласил Адашева стать одним из главных акционеров. Разговор о размере паевого взноса я пресек на корню, отметив, что в качестве оного, будет вполне достаточно, если Алексей Федорович посодействует мне в получении грамоты на право найма местного населения для сбора сосновой живицы на всем протяжении Сухоны и Северной Двины, от Вологды до Белого Моря. Тут я не преминул подчеркнуть, что сбор живицы можно организовать и без оного документа, однако стоит мне его начать, как мигом появятся желающие заработать подобным образом. Начнут сбивать цены, продавая товар англичанам дешевле. Оно бы и не беда, но иные в алчности своей меры не знают, и будут губить лес почём зря. И лет эдак через двадцать, вдоль Сухоны и Северной Двины верст на пять сплошная пустынь будет! А при разумном подходе добычу продолжать до скончания веков…
…
Разговор с Адашевым закончился, но меня ждал ещё один, с личным врачом Ивана Василевича – Андреем Везалием! И говорить пришлось тет-а-тет, потому что тема оказалась не для чужих ушей. После рождения третьего сына государя Фёдора Иоанновича прошло меньше года, но бывший врач императора Священной Римской Империи, Карла V опытным взглядом заметил весьма нехорошие симптомы: у младенца были все симптомы свойственные детям шляпников и золотильщиков. А вот понять каким образом царя или царицу травят солями ртути именитый врач так и не смог.
Ещё до его прибытия Иван Васильевич принимал самые серьёзные меры, чтобы предотвратить любую возможность отравления. Пищу и питье для него готовили самые проверенные люди, которым, к тому же, в обязанность вменялось пробовать все ими приготовленные яства и питье, подарки иноземных послов царь также в руки лично не брал, а грамоты и книги для него читали другие. По секрету Везалий поведал, что он уже обращался с этой проблемой к Георгию Агриколе, однако не один из подсказанных им способов не позволили установить источник отравления.
Вот тут я задумался капитально, с одной стороны вопрос архиважный, а с другой… Я не особо специалист в области определения содержания тяжёлых металлов. И соответственно, не шибко много могу в этом плане предложить. В голову приходят только три относительно рабочих метода: использование индикаторной бумаги пропитанной йодистой медью, проба Марша и спектроскоп. С первым вариантом сложностей нет: нужно всего-то пропитать рыхлую бумагу слабым раствором сульфата меди, затем подсушить и опрыскать раствором иодида калия. После чего побуревшую бумагу достаточно обработать в водном растворе тиосульфата натрия и после того как она побелеет промыть водой и высушить. Сложностей с получением тиосульфата натрия также нет: достаточно прокипятить сульфат натрия в смеси с серой.
Проба Марша была бы проблемой, если бы у меня не был цинка, но, слава богу, он как раз иметься. А при наличии оного достаточно поместить пробу в пробирку с соляной кислотой, после чего добавить металлического цинка и немного сульфата меди для его активации. После этого достаточно пропустить выделяющиеся газы через раскаленную стеклянную трубку. При наличии в пробе мышьяка газообразный арсин образует в месте нагрева металлическое зеркало. Само собой германий и сурьма могут дать такую же реакцию, но они не растворимы в аммиачном растворе перекиси водорода. Впрочем, способом получения перекиси водорода, с Везалием я делиться не стану, как и методом выделения из мочи мочевины, которая нужна для получения нужного для реакции аммиака. Все это проще послать ему в готовом виде.
Спектроскоп же позволяет практически моментально определить наличия ртути или мышьяка в составе того или иного предмета, а в случае с индикаторной бумагой придётся ждать несколько десятков минут, а то и часов, в зависимости от содержания паров ртути. По большому случаю эти методы нужно использовать в совокупности. Однако спектроскоп придётся сильно упростить, чтобы не пришлось слишком уж долго обучать работе на нём Везалия. В командировку на Выксу царь его точно не отпустит. Впрочем, это задача вполне посильная, определять-то нужно лишь наличие ртути и мышьяка, так что достаточно будет нанести образцы спектров этих двух металлов на верхнюю и нижнюю части шторки расположенной внутри окуляра.
Однако возникает ещё и вопрос лечения. Вот тут мой уровень знаний явно слаб: всё, что я могу подсказать государеву лекарю – это использование сырого яичного белка или кунжутного семени, содержащих метионин. А методы синтеза хелатов, унитола, пеницилламина или димеркапрола, к сожалению, мне не известны. Не входила эта область в мою сферу интересов. Так что самый надежный способ предотвращать отравление загодя, а это означает, что нужно подходить к вопросу комплексно. И в первую очередь строить нормальную систему безопасности царской семьи.
А вот по этой части я уже имею опыт! Само собой охраной царей мне заниматься не приходилось, но опыт по части обеспечения безопасности есть, и грех им не воспользоваться. Вот только действовать нужно исподволь, иначе слишком многих я всполошу, и ответных действий долго ждать не придётся…
…
На следующий день я был приглашен к Ивану Васильевичу, по совершенно неожиданному поводу – спасенному мной первенцу царя, Дмитрию Ивановичу, исполнилось пять лет, и государь решил, пользуясь, случаем представить сыну своего спасителя. Если бы Висковатый не упредил меня заранее, вышло бы весьма неудобно, а так я даже прихватил подарок для именинника. Не совсем уж безупречно исполненный, но весьма необычный – первую модель сторожевой шхуны я делал без соблюдения точного масштаба, и в дело она не пошла, а вот в качестве подарка наследнику вполне пригодилась.
Ещё бы, такой диковинки не только он сам, но и все окружающие ещё не видали. Когда же я пояснил, что если выкопать да заполнить водой небольшой прудик глубиной в три вершка, то сей корабль можно будут запускать в плавание как самый что не на есть настоящий, при наличие даже легкого ветра, пределов восторгам государева наследника не было. Он так выразительно посмотрел на отца, что Иван Васильевич, усмехнувшись, велел немедля рыть оный пруд, дабы к завтрему был непременно готов. А затем отец именинника обратился ко мне:
– Порадовал ты моего наследника, такого подарка никто и измыслить не смог, хочу тебя наградить, да вот как ума не приложу, чинов тебе не надобно, мошной и сам богат… Давай ка сам подскажи!
– Что, правда, то правда, Государь, – сказал я, – Но об одном попрошу, дел у меня невпроворот, а чтоб флот сторожевой блюсти человек нужен! Я его и построю и оснащу всем чем надобно, без оглядки на то когда казна денег даст, а вот самому там всё время быти, мне невместно: другие дела есть, куда как для пользы государственной важные…
– Не иначе уже присмотрел кого? – спросил Иван Васильевич, – Не Ласкирева часом?
– Стар он для такого дела, Государь, тут молодой нужен, – ответил я, – Молодой и чтоб по местническому статусу был не высок. Такому среди иных, более именитых в поле выслужиться будет непросто, а тут он не на вторых ролях будет. А нужного человека я и в самом деле присмотрел…
…
Вопрос с получением откупной грамоты на лесные угодья вдоль Сухоны и Северной Двины решился быстро, буквально на следующий день. В воскресенье, во время утренней аудиенции я получил её из рук государя. А затем Иван Васильевич утвердил своим указом создание Русско-Английской Торговой компании и даровал ей привилегии на перевозку всех иноземных купеческих товаров от Вологды до Холмогор и далее по морю в иные страны, а также и в обратном направлении. Общая стоимость паёв компании определена в пятьдесят тысяч рублей, что вызвал оторопь у иных присутствующих, в основном конечно у иностранцев.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ