Gotika Belogo Otrebya

Писатель не знал точно, как он относится к этой идее, но он не хотел, чтобы капитан Хауди отправился с ними домой позже.

- Давай забудем о спиритической доске и сосредоточимся на... Ну, я не знаю, на том, чем мы сейчас заняты.

- Да, - сказал Кейс. - Теперь, когда у нас есть гроб Крафтера, каков следующий шаг? Открыть его? И что потом?

Писатель почесал бороду.

- Можешь мне поверить, если это твой план - вытащить гроб из земли, то это будет нелегко, - сказала Дон. - Механизм замка, вероятно, заржавел, и корни, вероятно, вросли в коробку. Итак, что бы ты ни хотел сделать, мы должны сделать это в ближайшее время, потому что, в конце концов, сейчас день. Кто-нибудь может нас увидеть, например, полицейский, потому что машина припаркована у входа. И разве ты ничего не говорил о том, что пастор Томми тоже придет сюда? Что ты ему скажешь, когда он увидит, что ты выкопал чью-то могилу?

Это были превосходные вопросы, и писателю стало стыдно за то, что он не подумал о них раньше.

Но разве вы не знаете этого?

В этот момент у него зазвонил мобильник – это было текстовое сообщение.

- Кто бы это мог быть? - сказал он и извлек отвратительно дорогое устройство, которое ненавидел. Текстовый журнал не читал номера. -Ничего удивительного, - сказал писатель скорее самому себе. - Это мой двойник.

- Что? - Спросил Кейс.

- Неважно.

Текстовое сообщение гласило: «Пусть эти две девицы используют доску», но когда он ответил: «Почему?», появилось уведомление о неудачной доставке.

- Дон, Сноуи, пожалуйста, не спрашивайте, почему, - приказал писатель. -Но это будет стоить вашего времени, чтобы использовать эту доску для спиритических сеансов.

- Хуй тебе! - Сказал Сноуи, в то время как Дон ответила одновременно:

- Ни хрена себе!

- Что все это значит? - Спросил Кейс, опираясь на лопату, его покрытые шрамами руки и грудь блестели от пота. - Двойник?

- Ты не поверишь, если я тебе расскажу, я и сам не уверен, что верю. И, Дон, пожалуйста, не создавай трудностей. Пятьсот долларов для вас обеих.

Дон ответила:

- Ни хрена... пятьсот? Я в деле.

- Но здесь нет той штуковины, которую используют, - заметила Сноуи.

- Я считаю, что она называется планшеткой, - сказал писатель, - но правильное отношение, я думаю, является самым важным компонентом. Монеты, например, должно хватить? - Он протянул Сноуи четвертак.

- Только позвольте заметить, что я настоятельно не советую этого делать, - сказал Кейс. - Для меня это не имеет значения, потому что я защищен. Но я не знаю, как вы, ребята.

-Что значит «защищен»?

- Я защищен Богом, Отцом всемогущим, - спокойно сказал Кейс. - Ничто, сотворенное с этой доски, не может причинить мне вреда. Надеюсь, то же самое относится и к вам, но... - он пожал плечами.

Но ни Дон, ни Сноуи не слышали этого совета, по пятистам причинам каждая. Через несколько секунд обе юные леди — если их можно так назвать – сидели рядом с раскопанной могилой, доской между ними, один палец каждой из их рук слегка касался четвертака, и ... сиськи тоже. Это было любопытное зрелище, о котором писатель никогда не слышал ранее: сеанс спиритического сеанса топлесс.

- Я вырою выемку с этой стороны, чтобы поднять край крышки, - сообщил Кейс и снова начал копать. - Но я сомневаюсь, что мы сможем открыть крышку этой лопатой. Посмотри, не найдешь ли ты батончик для ворон, или что-нибудь в этом роде, или, может быть, молоток.

Писатель кивнул, наполовину бегом возвращаясь в дом (наполовину – это было все, на что он был способен). Он обыскал все «сверху-донизу», так, по-моему, правильно говорят, но, как и следовало ожидать в таком доме, никаких молотков, решеток для ворон и тому подобного не нашел. Тем не менее, он обнаружил сервиз из стерлингового серебра, украшенный красивой работой со свитками и отпечатанный маркером PAUL REVERE & SONS, 1791.

Он взвесил его в руке – крепкий, хорошо сделанный инструмент. Каким бы бесценным оно ни было, он считал, что ему, скорее всего, удастся взломать замок шкатулки Крафтера. Но когда он вернулся к очень неприятной сцене снаружи…

О, боже. Что же теперь делать-то?

Дон и Сноуи, все еще сидевшие на земле лицом друг к другу, казалось... рычали друг на друга. Как ни банально это звучит, они обе обнажили зубы, которые казались чем угодно, только не их обычными зубами, но вместо этого были крошечными зеленовато-белыми предметами, заостренными, как будто заточенными. Кроме того, их шеи были болезненно вытянуты, показывая толстые синие вены, в то время как их широко открытые глаза не показывали ни намека на зрачки или радужку, только белки.

- Что это, черт возьми? - крикнул писатель.

- Я же сказал им не валять дурака с этой штукой! - Крикнул в ответ Кейс.

Над головой громыхал гром, несмотря на полное отсутствие облаков, и казалось, что из-под земли доносится грохот. В промежутках между грохотом раздавалось мрачное бормотание, которое поражало своей жуткой манерой речи.

- Они обе одержимы! – Констатировал Кейс очевидное.

Потрясающие обнаженные груди каждой женщины начали дрожать, и теперь их глаза стали черные. Приставучие слова из-под земли раздавались громче и настойчивее, что-то вроде:

- Глуб НБ нуб грлм наббл э эм нурлетитеп, - а затем Дон рявкнула более знакомые слова:

- Negotium perambulans in tenebris, - и, наконец, Сноуи вырвало огромной струёй шипящей и исходящей паром рвоты, а затем…

- Горе-Доббин! - воскликнул писатель.

Сноуи выплеснула очередной заряд вонючей желчи совершенно прямой струей прямо в рычащее лицо Дон, которая затем ответила тем же и…

- Э-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р!

Прошло несколько секунд молчания, затем писатель посмотрел на Кейса, и тот заметил.

- Ух ты, верно, - сказал он. - Эти девушки были одержимы.

- Очевидно, так, - ответил писатель.

- И это твоя вина.

Писатель нахмурился, собираясь возразить, но потом просто сказал:

Обе женщины теперь лежали без сознания отдельными кучами по обе стороны от залитой рвотой доски. Кейс встал перед ними, поднял над головой маленькую карманную Библию и сказал:

- Боже, именем твоим спаси нас и могуществом твоим защити это дело и услышь мою молитву, прошу тебя, внемли словам уст моих, Господи.- Теперь он посмотрел на двух неподвижных девушек. - Нечистые духи, внимайте моим словам и отойдите от этих двух слуг Небесного Отца, во имя Бога Отца и его единственного сына, нашего Спасителя Иисуса Христа праведного, и Святого Духа, я повелеваю вам, уходите.

Когда было произнесено последнее слово, обе девушки вздрогнули, вскрикнули, а затем резко выпрямились в траве, сбитые с толку.

- Неужели? - спросил писатель. - Экзорцизм – так просто?

- Большую часть времени, конечно, потому что большую часть времени демонические духи являются мелкими болванами, как эти здесь. Люцифер спасает больших папаш для людей гораздо более важных, чем мы. Для него мы мелкая сошка.

- Что за черт! - Закричала Дон, и тут вмешалась Сноуи, - что, черт возьми, случилось? Мы покрыты блевотиной!

- Короче говоря, - сказал писатель, - доска для Квиджи вызвала двух демонических духов, которые овладели вами, заставили вас блевать друг на друга, а затем Кейс провел экзорцизм и отчистил вас от скверны.

Женщины смотрели друг на друга, с открытыми ртами (и обнаженными грудями).

- Я был склонен полагать, что совет может пролить свет на то, что именно мы должны сделать с телом Крафтера теперь, когда оно было эксгумировано, но боюсь, ничего подобного не произошло. А теперь сделайте нам всем одолжение, идите в дом и смойте с себя эту блевотину. Посмотрите, как работает душ. - Писатель шмыгнул носом. - Пахнет ужасно... как желудочная кислота и Поп-тартс.

Отвращение наконец-то пришло; Сноуи и Дон ворвались в дом, как большегрудые сумасшедшие.

- Не совсем уверен, что делать дальше, - заметил кейс. - Но…

- Трещина!

Кейс вставил бесценный пирог-сервиз под край крышки гроба, рывком поднял ее вверх, и крышка распахнулась.

- Дон сказала, что тело Крафтера было забальзамировано ее боссом, - внес свою лепту писатель, - и я не знаю, означает ли это, что токсичные газы могут накапливаться после всего этого времени. Поэтому... будь осторожен.

Кейс пожал плечами.

- Если я помру от ядовитых газов в гробу, то это Божья воля... я думаю. - Он снова наклонился и поднял крышку гроба. Петли чудесно заскрипели, что послужило подходящим украшением для мероприятия.

Ничего похожего на ядовитые газы видно не было; на самом деле писатель вообще не замечал запаха, ни хорошего, ни плохого. И все же он должен был признать, что когда он обошел вокруг другой стороны раскопанной могилы, то сделал это с большим трепетом.

Даже забальзамированный, как будет выглядеть труп после стольких лет погребения?

Писатель огляделся по сторонам…

- Выглядит отлично, - заметил Кейс. - За исключением цвета лица.

Теперь писатель видел, что это была точная оценка. Если бы изображение было черно-белым, а не «живым», то это был бы хорошо одетый пожилой человек с седым лицом и длинными волосами, лежащий во сне.

- Хорошо сохранился, - сказал Кейс.

- Армани, я полагаю, но темно-бордовый галстук явно не к месту.

- И цвет кожи, конечно. Похоже на... что это за сыр? Мюнстер?

- Ага. С этими маленькими трещинками в нем.

Но теперь оба почесали затылки. Они сделали то, что намеревались сделать: эксгумировали тело Крафтера.

- Как ты думаешь, что нам теперь делать? - Задал вопрос Кейс.

Писатель почувствовал себя обманутым.

- Ну, у меня был, скажем так, компетентный орган, что спиритическая доска ответит на этот вопрос, но мы оба видели, что из этого вышло.

- Подожди, - произнес Кейс. Он как-то странно оглянулся на изрытую рвотой доску в траве.

- Ты... видишь это?

Писатель оглянулся, собираясь ответить отрицательно, но тут по его спине пробежал неподдельный холодок.

Какая-то... аномальная активность, казалось, происходила на поверхности покрытой рвотой спиритической доски…

- Что это такое? - сказал один из них или оба.

Чтобы дать читателю наглядное представление о том, что должно быть понято, требуется перо Шекспира или Диккенса, а у этого автора — поверьте мне — такого пера нет. Но я сделаю все, что смогу.

Представьте себе, если хотите, стандартную спиритическую доску марки Hasbro, но такую, которая почти полностью покрыта бледной, плохо окрашенной рвотой (желчью, в основном, с небольшим количеством «кусков пирога»). Теперь, построив в уме эту неправдоподобную картину, я прошу вас дополнительно представить себе, что перед доской сидит невидимый человек и столь же невидимым указательным пальцем спокойно и целенаправленно рисует круги на блевотине.

Вы следите за мной до сих пор?

Как только обоим мужчинам пришло в голову, что происходит, человек, известный как писатель, произнес грубое «Святой вечно живущий трах», и черный человек нахмурился от безрассудного злоупотребления нашим замечательным английским языком.

- Ты же видишь это, да? - сказал Кейс.

- Черт возьми, да, - ответил писатель.

Агент, используя этот невидимый палец, сделал четыре круга на скользкой доске и остановился. Ни одному из зрителей не нужно было сильно щуриться, чтобы увидеть, что следы пальцев окружили пять букв алфавита на поверхности доски. Письмо было таким:

П.И.С.Н.А.

Неужели это обстоятельство вдруг стало и сверхъестественной версией эрудита?

- Поправьте меня, если я ошибаюсь, - сказал писатель, - но есть только одно слово, которое можно составить из этих букв.

- Спина.

Интересная головоломка.

- Но в каком контексте? Может, это значит, что мы должны вернуться в дом?

Кейс зажмурился.

- Нет-нет. - Он подошел к окоченевшему трупу Крафтера в открытом гробу. - Меня просто тряхнуло, как тогда, когда мы искали могилу. Я думаю, это значит, что на спине Крафтера что-то есть.

Писатель обдумал эту перспективу. Я рад, что на доске не было заклинания backSIDE…

- В течение тысяч лет, - объяснил Кейс, - некроманты и колдуньи заботились о том, чтобы их хоронили с чем-то оккультным: с письменами, зельем, амулетом, чем угодно. Что-то, что можно будет найти позже, особенно тем, кто знал, как это искать. Некоторые из колдуний Лудуна проглотили запечатанные флаконы с ядом, прежде чем их повесили, и позже эти флаконы были возвращены их учениками и использованы против их преследователей. Кроме того, настойки и порошки для нанесения проклятий и просто невезения, мощные сигиллы, которые вызывают дьяволов, и тому подобное. Карты были также любимой вещью, чтобы быть похороненным на или в ведьмах и колдунах.

В этот момент кейс наклонился к краю могилы и с удивительной ловкостью легким движением перевернул труп Крафтера и без малейшего колебания опустился на корточки прямо в могилу. Он поднял воротник Крафтера и одним из этих нелегальных «щелкающих» карманных ножей разрезал пиджак и рубашку прямо посередине спины.

- А за занавесом номер один... - сказал писатель, но на самом деле это было совсем не смешно.

Кейс раздвинул ткань на спине Крафтера, действительно, как две занавески. И что же обнаружилось на дрянной коже спины мертвеца?

- Наверно, какая-то татуировка, - предположил писатель.

Да, но грубо выполненная и явно не работа Грозного художника. Больше похоже на работу карандашом ребенка. По обе стороны рисунка располагались неровные колонки слов. То, что изображено на этом рисунке, можно описать на мгновение. Слова, однако, следует отметить немедленно.

Это были слова, которые, казалось, не были написаны ни на одном языке, который писатель когда-либо видел.

Или…

Неужели он?

Затем фамильярность ударила его «по голове», как, я полагаю, говорится, и Кейс, казалось, был тронут некоторой фамильярностью. Он сказал:

- Это похоже на часть Вой...

- Рукопись Войнича середины 1400-х годов, - закончил писатель. - Единственная книга на земле, которую нельзя прочесть, потому что она написана на неизвестном языке.

Кейс искоса взглянул на него.

- Вы знаете о Войниче?

- Да, очень хочу, и, если вы позволите, я объясню подробнее. - Здесь писатель поспешно покинул сцену, вернулся в дом и вытащил страницу Войнича (страница 238), которую он обнаружил — вместе с револьвером Уэбли и рукой славы — когда он впервые порылся под сиденьем Эль Камино. Меньше чем через минуту он вернулся к месту вскрытой могилы, после чего передал сверхредкий лист пергамента одетому в черное человеку, глаза которого тут же расширились от нескрываемого недоверия.

- Откуда у тебя это? Оно бесценно!

Писатель пожал плечами.

- Я нашел её под сиденьем своей машины. Я полагаю, что она была украдена из дома Крафтера более двадцати лет назад двумя местными негодяями, а именно Дикки Кодиллом и Болзом Коннером. А также, возможно, третьим лицом, которым... скорее всего, был я сам.

Кейс бросил на него испуганный взгляд.

- Повтори еще раз?

- У меня был катастрофический случай амнезии, - довольно мрачно сказал писатель. - Я был в Люнтвилле больше двадцати лет назад, и я почти уверен, что был в этом доме, но я ничего не помню. - Он вздохнул. - Долгая история, не имеет значения. Но, да, я уверен, что это оригинальная страница Войнича, добытая каким-то образом Эфраимом Крафтером для того, что могло быть только оккультными целями.

Кейс изучил листок.

- Это из одной из секций врат; большой лист пергамента был сложен вдвое, создавая фактически четыре страницы с каждой стороны, затем весь врат был помещен в саму книгу.

- А эксперты говорят, что за столетия было украдено не менее тридцати страниц, - добавил писатель.

Кейс оказался в легком шоке.

- Я знаю, - сглотнул он, - и эта одна из них.

- Оригинал рукописи сейчас находится в Йеле, и она полностью оцифрована. Может быть, мы могли бы выйти в интернет и выяснить, что на других страницах…

В глазах Кейса внезапно вспыхнуло возбуждение.

- Я... не думаю, что мы должны…

Они оба посмотрели на «татуировку» на спине трупа. Оба мужчины опустились на одно колено, причем писатель сделал это с гораздо большим трудом, чем его напарник, а затем сказал:

Словесное дело иногда может быть неприятной деятельностью, особенно когда автор должен описать ситуацию «картина в картине»: персонажи смотрят на картину, рисунок, гравюру, что у вас есть, и читатель должен верить тому, что автор говорит им, что они видят. Они смотрят, в данном случае, на старый лист пергамента с рисунком на нем, а затем на рисунок на спине мертвеца. Описывая это последовательным образом, и таким образом, что заставляет читателя видеть то, что видят персонажи...ьиногда может стать довольно запутанным; отсюда и замысловатый абзац, который я только что написал. Однако данный автор - не обычный писатель, и он сделает все, что в его силах, чтобы таковым и оставаться.

Верхняя половина пергаментного листа писателя (если вы можете мысленно вернуться к первой части этой неуклюже исполненной саги) была заполнена неровным блоком неразборчивого почерка. Но в нижней половине листа был рисунок, причем довольно странный: обнаженные женские фигуры, очевидно, на третьем месяце беременности, по колено в луже какой-то зеленой жидкости. Все изображенные женщины смотрят налево от страницы (действительно, почти так, как будто они смотрят на что-то на предыдущей странице, странице, которой у них не было).

Кроме того, с левой стороны бассейна змеится трубка (или это может быть шланг?) который простирается за пределы страницы.

Наш главный герой, писатель, держал этот лист пергамента непосредственно рядом с «татуировкой» на забальзамированной спине Крафтера. Как вы, вероятно, уже догадались, «трубка», ведущая из зеленого бассейна на пергаменте, казалось, соединялась в точных пропорциях с идентичной трубкой, нарисованной на спине старого колдуна. Другими словами, пергаментная иллюстрация и иллюстрация на спине Крафтера были частью одной и той же картины.

Подождите минутку! Я только что слышал, как читатель прокричал: «Скука! И что, черт возьми, такое пергамент?» А я действительно так думаю. Пергамент, мой друг, это телячья или свиная кожа, специально обработанная для написания материала, исторического посредника между папирусом и бумагой. Что касается того, что эта книга кажется вам скучной, я только могу предположить, что вы придирчивый ханжа и зажравшийся говноед, которому очень трудно угодить!

Итак, на чем я остановился? Да! Вам интересно, что изображено на стилистически идентичной иллюстрации на спине мистера мёртвого Крафтера, в общем, продолжим.

Еще одна грубо нарисованная фигура стояла в середине страницы, на этот раз самец, рогатый демон с когтистыми руками и ногами, зубчатым хвостом и клыкастой ухмылкой; очевидно, он тоже испытывал какое-то либидозное возбуждение, потому что из вершины его мускулистых ног торчала отвратительная эрекция довольно большой длины. Это ужасное изображение, казалось, было как дома в таком томе, но еще более странным и, возможно, еще более ужасным было то, что, несомненно, выходило из демонического пениса: шланг или трубка какого-то вида. Он был зеленым и змеился от эрекции, перемещаясь от страницы, где он соединялся точно с трубкой на другой странице, физической странице пергамента писателя, и заканчивался в зеленой луже обнаженных женщин, которые смотрели налево.

Взгляд писателя, казалось, затуманился, когда он рассматривал абсурдное произведение искусства.

- Скажи мне, правильно ли я все понял. То, что мы имеем здесь, это дьявол с трубкой, подключенной к его стояку, и трубка опорожняется в бассейн плохо нарисованных голых беременных женщин. Так вот что это такое?

- Да, - сказал Кейс. - По-моему, похоже на то.

- И что это должно означать? Это аллегория? Это какая-то оккультная символика? Дьявол раздает свое семя женщинам мира?

Кейс нахмурился.

- Я не знаю, что это значит. Скорее всего, ничего, и, вероятно, это просто какой-то извращенный рисунок 15-го века. Меня гораздо больше интересует то, что находится на остальной части страницы. Выглядит знакомо, не так ли?

Писатель, не всегда был самым наблюдательным человеком, и сейчас он уставился Крафтеру на спину. Там в грубом стиле художника были изображены несколько арочных дверных проемов, сделанных из кирпича или камня. Другая голая беременная женщина указывала на дверь слева. Эта дверь была закрыта и явно сделана из деревянных досок. Из центральной доски торчало что-то похожее на окровавленный шип, а на острие было насажено что-то похожее на человеческое сердце, но мастерство художника было настолько дилетантским, что он не мог быть уверен в этом точно. Но рядом с ней было еще пять дверей, и все они были открыты, и на них виднелись языки пламени.

Писатель посмотрел еще мгновение, и сказал:

- Срань господня! Это похоже на дверные проемы в подвале Крафтера!

- Ага, траверсионные уздечки, и их шесть, точно так же, как их шесть здесь, на этом паршивом рисунке. - Кейс посмотрел на писателя. - Мы должны изучить это более тщательно... в подвале.

Перспектива возвращения в подвал — теперь уже — не была той, которую писатель предвкушал с каким-либо энтузиазмом. Но это то, что я здесь делаю. У меня такое чувство, что это моя судьба...

- Вы правы, и нам понадобится схема на спине Крафтера для дальнейшего ознакомления.

- Да, но я не собираюсь тащить туда труп этого колдуна, - сказал Кейс.

Засранец, подумал писатель с некоторым легкомыслием, ибо он смотрел на мертвое тело в разрытой могиле.

- Я сфотографирую его спину на свой мобильник, - сказал писатель, и сделал это с чрезмерным количеством возни.

Затем они направились к дому, оставив раскопанную могилу в прежнем состоянии, решив закопать ее позже.

Это было колоссальное событие.

По мере того как этот второй отрезок нашего путешествия по лесам приближается к концу, я должен сообщить читателю, что последние события развиваются с большой скоростью; поэтому я должен просить вас быть как можно внимательнее. Напомню, что многое произошло до сих пор, так что я считаю целесообразным для меня использовать то, что я всегда считал техникой Чарльза Л. Гранта, названной в честь покойного великого лауреата премии автора этих замечательных старых книг Oxrun Station 70-х годов. Эта техника включает в себя в удобной форме освежение памяти читателя к прошлым деталям, прежде чем наступит кульминация истории.

1. Сноуи и Дон, которых в этот момент нигде не было видно, забрались куда-то вглубь дома, чтобы помыться, после того как их вырвало демонической блевотиной из-за несчастного случая с доской для спиритических сеансов. Наши две стройные женщины, на самом деле, в этот самый момент принимают душ — вместе — в одной из многих ванных комнат. И как бы ни хотелось автору описать их взаимную деятельность в упомянутом душе, я отказываюсь от возможности в рассмотрении данной возможности.

2. Вы вспомнили ранее упомянутого пастора Томми Игнатиуса, который в первой части этого обезбашенного путешествия мастурбировал на детскую порнографию на своем ноутбуке весьма специфичным образом. Его мастурбация была специфична тем, что он засовывал конфеты себе в уретру, известные как «желатиновые черви». Другими словами, пастор Томми был извращенцем в религиозном сословии, но это действительно не ново в наши дни, не так ли? Как бы то ни было, в этот самый момент добрый пастор припарковал свой длинный черный Кадиллак у подножия закрытого холма рядом с белоснежным Эль-Камино писателя и потащился к дому. Он останавливался каждые несколько шагов, чтобы, к сожалению, сжать свою промежность при воспоминании о некоторых образах, которые он находил приятными.

3. Труп Эфриама Крафтера, забальзамированный и похороненный много лет назад, теперь покоится перевернутым в своем гробу, крышка гроба поднята, и довольно грубо вырытая могила находится на краю дома, чтобы весь мир мог её видеть.

4. Гнусные близнецы, известные как братья Ларкинсы, понесли сокрушительную потерю в том, что один из их братьев, Гораций, был убит—нет, изувечен таким образом, который до сих пор никогда не видел и даже подумать не мог о таком ни один член семьи Ларкинс (что говорит о чем-то). Если модус кончины Горация может быть даже должным образом детализирован, можно было бы сказать, что его значительная брюшная область была взорвана изнутри. Кроме того, его гениталии были не отрезаны, а вырваны из паха и оставлены висеть на дереве… жуткое зрелище. Такер считает, что это дело рук местной банды наркоторговцев, в то время как Гут — самый глупый из близнецов — подозревает мифического местного монстра, известного как Толстолоб. С момента мрачного обнаружения тела Горация Такер отправился в западном направлении, в то время как Гут и Клайд направились на восток в поисках улик, которые могут привести их к убийце их любимого брата, и мы больше не увидим и не услышим их до следующей книги.

А теперь, как сказал бы М. Р. Джеймс, мы возвращаемся к историческому настоящему.

Писатель и Кейс обосновались в подвале Крафтера с намерением изучить ситуацию дальше и сделать выводы относительно того, что делать дальше. На столе середины 19 века, который Крафтер использовал в качестве рабочей платформы, страница 238 украденной рукописи Войнича лежала рядом с телефоном писателя Самсунг, светодиодный экран которого теперь показывал снимок, сделанный им с рисунка на спине Крафтера. Во всяком случае, грубое изображение рогатого дьявола выделялось более подробно. Но как такое может быть? И рожденный в аду пенис, когда писатель смотрел на него несколько секунд, казалось, пульсировал, и эта пульсация на самом деле, казалось, двигала соединенную с ним зеленую трубку. Писатель поморщился, отвернулся и протер глаза.

Он хотел было что-то сказать, но тут Кейс, который смотрел на страницу рукописи, потер глаза.

- Странно, - сказал Кейс. – Если смотреть на картинку достаточно долго, она начинает играть с моим зрением злые шутки.

- Мне тоже так показалось, - сказал писатель. - И я мог бы поклясться, что пять из шести дверей были открыты, и из них изрыгалось пламя.

- Точно, - решительно сказал Кейс, но когда он взглянул на снимок, то увидел, что это не так. Все деревянные двери на рисунке были закрыты, точно так же, как и оригиналы, всего в нескольких футах от них. - Ну, будь я проклят…

Отличный выбор слов. Писатель почесал бороду.

- Эти фотографии пытаются нам что-то сказать?

- Ага, - усмехнулся Кейс. - Они говорят нам открыть двери.

- Открыть двери в ад, имеешь в виду?

- Похоже на то.

- И ты считаешь, что мы должны это сделать?

Кейс не ответил прямо.

- Я думаю, что все вещи происходят по какой-то причине, и я думаю, что мы здесь тоже по какой-то причине. Я верю, что Бог отправил нас сюда не просто так, и я вижу, что вы в это не верите.

Брови писателя поползли вверх.

- Я не обязательно в это не верю. С тех пор, как я приехал в Люнтвилль, я обнаружил, что искренне верю в то, над чем еще несколько дней назад посмеялся бы. - Сказав это, он вспомнил пустой стол для бальзамирования в похоронном бюро Дон, который раньше был занят огромным трупом Толстолоба. - Хорошо, - согласился он. - Верю. Сам Бог послал нас сюда по какой-то причине, так что теперь я полагаю, что причина может быть только в том, что он хочет, чтобы мы открыли эти двери, верно?

- О, я в этом сомневаюсь, - сказал Кейс. - Не тот Бог, который сказал: «Не убий». - Он улыбнулся ослепительно белой улыбкой. - Для этого нам пришлось бы пожертвовать человеком. Мы должны были бы пронзить кого-то в сердце на одном из дверных шипов.

Писатель помолчал, размышляя.

- Хм, да, это так. Но не кажется ли вам, что многие из этих интенсивных оккультных ритуалов Средневековья наряжены ради ритуализма?

- Чего?

- Ну ты же знаешь. Мишура. Оконный декор, в переносном смысле. Это не совсем функция, это просто для внешнего вида. Я уверен, что многие оккультные писцы и еретические лидеры преувеличивали детали для пущего эффекта. Вишенка на сатанинском торте.

- Я полагаю, что подобные вещи действительно происходили во время переводов текстов, точно так же, как это происходило в аббатствах, когда монахи переписывали священные Библии. Но... к чему ты клонишь?

- Может быть, кто-то просто придумал тефрамантию, потому что она зловещая наука, сжигающая сердца жертв. - Эта мысль была примерно такой же левой областью, как и все, что когда-либо приходило в голову писателю, но она, казалось, материализовалась в его голове по собственному выбору. - Может быть, все, что требуется на самом деле, это простое приношение крови. Кровавые жертвоприношения происходили за тысячи лет до Рождества Христова.

Кейс, казалось, терял веру в доверчивость писателя.

- Почему ты так думаешь?

Писатель пожал плечами.

- Ну, я как-то читал об этом в рассказе М. Р. Джеймса.

Лицо Кейса сморщилось.

- Кого?

Писатель открыл было рот, чтобы ответить, но передумал и сказал:

- Позвольте мне попробовать кое-что. - Открыв ящик стола, он порылся среди полудрагоценных камней, сатанинских подвесок и других подобных предметов и достал украшенный драгоценными камнями футляр или то, что Шекспир называл кинжалом в «Гамлете». Тогда впервые в своей чрезмерно расчетливой жизни он совершил нечто вопиюще неосторожное.

Он воткнул с немалой силой острие лезвия в подушечку большого пальца.

- Ой! Черт! - закричал он. - Это чертовски больно!

Кейс тупо уставился на него.

- А чего, э-э, ты ожидал? Скажи, мужик, ты, случайно, не пьяный?

- Нет, но, я надеюсь, буду позже. - Кровь быстро потекла по его большому пальцу, несколько капель упали на пол. - Я и не думал, что такой маленький укол будет таким чертовски болючим!

Еще больше крупных капель крови скатилось с его большого пальца и упало на пол. Он бросился к самой дальней деревянной двери слева и тут же вымазал кровью железный шип, торчащий из центральной доски. Фу, подумал он. Для такого крохотного прокола она кровоточила весьма сильно. В конце концов большой палец вошел ему в рот, пока кровотечение не остановилось. Он не знал, что ему нравится меньше всего: вид крови или ее медный вкус.

- Похоже, твой концерт не удался, - сказал Кейс, указывая на все еще закрытые двери.

- Знаешь, это может занять некоторое время. - Предположил писатель. А потом он повернулся…

… и закричал.

Без всякого предупреждения с лестницы спутстилась фигура. Сердце писателя остановилось на несколько ударов, и даже Кейс был застигнут врасплох, завопил и неуверенно выхватил пистолет.

Новоприбывший усмехнулся и небрежно поднял руки.

- Не стреляй в меня. Я всего лишь старый евангелист.

Конечно, это был пастор Томми Игнатиус.

- Ух ты, Томми, - сказал Кейс со смехом. - Ты напугал…

- ...живым хреном из нас, - закончил писатель. Сердце бешено колотилось в его груди.

- О, сэр, мой добрый сэр. Богохульные речи недопустимы для того, кто служит не Господу.

- Мои извинения, Пастор, - ответил писатель, думая, за грешность нецензурной речи? А как насчет непристойных поступков, таких как просмотр детского порно? И мы не должны забывать о червях…

Пастор кивнул обоим мужчинам, затем опустил взгляд на телефон и пергаментный лист, лежавший на столике.

- Ах да, мужики, здесь действительно дьявольская работа. - Потом он оглядел весь подвал. - А это, должно быть, логово давно умершего местного колдуна, о котором я так много слышал. Подходящая комната для того, кто танцует с врагом, а? Fugae. Вполне.

Писатель поморщился от неумелой попытки этого человека овладеть старой латынью.

- Да, на самом деле вы, должно быть, видели его по пути сюда.

- Мы, э-э, мы можем объяснить разрытую могилу и гроб перед входом, - сказал Кейс без особой убежденности. - Это просто может... занять некоторое время.

- Ах, и какое же это должно быть объяснение, - сказал Пастор Томми с южным смешком. - Но я предполагаю, что ваш печально известный богохульник вообще не был похоронен…

Лицо писателя вытянулось.

- Что?

- Труп в гробу снаружи был Крафтером, - сказал Кейс, приподняв бровь.

Пастор лениво теребил лацканы своего клетчатого пиджака с заплатами на локтях, прищурившись, глядя на обоих мужчин.

- Джентльмены, не хочу спорить, но когда я поднялся на холм к дому, то не мог не заметить разрытую могилу и вскрытый гроб. Но вы можете поверить мне на слово. Гроб был пуст.

Писатель и Кейс очень медленно повернули головы и посмотрели друг на друга…

- Нехорошо, - прохрипел писатель.

- Это, должно быть, ошибка, - сказал Кейс. - Мы оба видели его труп…

И теперь, в другом неортодоксальном и, вероятно, усугубляющем повествовательном застое, я должен попросить читателя изменить свою точку зрения на историю и попытаться представить подвал и его нынешних обитателей в P. O. V. манере. Пожалуйста, представьте себе, что ваш мысленный взор – это кинокамера, снятая в фильмах типа Хичкока, Полански или Ингмара Бергмана. Я повторяю: ваш глаз – это камера, и теперь камера установлена на потолке, глядя вниз…

Мы видим макушки голов трех мужчин: пастор Томми у стола, а Кейс и писатель чуть правее, все повернуты друг к другу. Разговор между ними продолжается, но мы не слышим, что они говорят, мы слышим только приглушенную болтовню, которая кажется эхом и ускоряется, как лента на быстрой перемотке. На самом деле, даже движения трех мужчин, кажется, немного ускорились.

А теперь, если хотите, вспомните знаменитую сцену в «Психо» Хичкока, где очень подозрительный Мартин бальзам входит в особняк Бейтса. Камера, как и ваш мысленный взор, установлена на потолке, смотрит вниз, и мы видим Мистера бальзама — я бы сказал, макушку головы Мистера бальзама — на верхней ступеньке лестницы, и как только он ступает на лестничную площадку, мы также видим макушку неразличимого человека, выскакивающего из комнаты справа, нападающего на Мистера бальзама с ножом, а затем так же быстро отступающего назад в комнату. Это одна из самых эффективных и страшных сцен, когда-либо снятых; она даже превзошла сцену в душе.

Во всяком случае, все это в стороне, что-то очень похожее в перспективе и содержании должно произойти здесь, в очень оккультно обозначенном подвале Эфриама Крафтера.

Вот что мы видим.

Помните теперь, что «камера» направлена вниз с потолка. Мы слышим быстрые шаги, как будто ускоряется лента, шаги кого-то, кто очень быстро и намеренно спускается по лестнице, и именно тогда мы видим, как верхняя часть головы неразличимого человека появляется из нижней части лестничной клетки. Головы писателя, Кейса и пастора Томми начинают поворачиваться в сторону этого звука, а затем мы слышим еще более быстрый перемотанный вперед полушепот.

Теперь смотрите внимательно.

Фигура, принадлежащая верхней части головы нашего нового нарушителя, сильно врезается в писателя, который падает и восклицает в скрипучей быстрой речи что-то вроде «Бляяяя! Я слишком толстый и старый для такого дерьма!», а затем незваный гость бросается к Кейсу, который уже выхватывает пистолет, но пистолет выбивается у него из руки, и тогда он падает на пол, сбитый предплечьем нашего незваного гостя, который затем поворачивается к единственному человеку в комнате, который остается стоять – пастору Томми Игнатиусу.

Мы не можем видеть это под углом вниз, но вы можете поверить мне на слово, что добрый пастор рыдает в панике, слабо отступая назад с протянутыми руками, мочится и обсирает свои свежевыглаженные синие джинсы и бормочет бессвязные молитвы Богу, который, вероятно, был слишком зол на него, чтобы спасти его.

Мы видим, глядя вниз, неясную фигуру незваного гостя, схватившего пастора Томми за плечи его залатанной на локтях куртки, а затем ударившего его спиной о деревянную дверь слева, пронзив его сердце железным шипом двери. Не будет больше желатиновых червей в члене для этого святого человека!

Деревянная дверь в дальнем правом углу распахивается. Незваный гость в подобающем жесте торжества поднимает руки над головой, кланяется вперед, а затем бросается в открытый дверной проем, после чего его уже не видно.

Теперь мы возвращаемся к нормальной перспективе, которую мы ожидаем в компетентной беллетристике от третьего лица.

- Твою мать, - простонал писатель, поднимаясь на ноги. Когда он случайно взглянул на последнюю дверь слева и увидел мертвого пастора Томми, насаженного на шпиль, он повторил это снова. - Твою мать!

- Едрён батон! - Воскликнул Кейс. Он схватил пистолет и вскочил на ноги. - Ты это видел? Пожалуйста, скажи мне, что ты видел, что только что произошло!

Писатель уставился на него пустым взглядом.

- Я... кто-то спустился по лестнице и сбил меня с ног. Я не видел, кто именно это был...

- Это был Эфраим Крафтер!

Эта информация потрясла писателя, но читатель, конечно, уже догадался об этом.

- Вы имеете в виду, Вы имеете в виду... труп Эфраима Крафтера…

- Да, твою мать!

- Оживший труп Крафтера, зомби.

- Ага! Томми не лгал, когда говорил, что гроб был пуст! Крафтер заебашил Томми и рванул в одну из дверей! - Когда Кейс указал на открытую дверь в дальнем правом углу, писатель чуть не рухнул.

Как ни странно, там, где вполне можно было ожидать какого-нибудь демонского рева, из черного дверного проема не доносилось ни звука и не было видно пламени, изображенного на иллюстрации на спине Крафтера.

Кейс сунул пистолет за пояс и шагнул вперед.

- Ты ведь со мной, верно?

Лицо писателя сморщилось.

- Прошу прощения?

- Я иду туда. Ты со мной?

Писатель издал хриплый горловой звук.

- Разве я… Нет! Я туда не пойду! Ад находится по другую сторону этой двери! Ты что, спятил?

Кейс пожал плечами.

- Бог защитит меня. И это моя судьба. Бог хочет, чтобы я сделал это; иначе зачем бы он привел меня сюда?

- Послушай, парень. Я гарантирую, что Бог не хочет, чтобы ты попал в ад.

- А почему бы и нет? Это не значит, что я не вернусь. - Кейс, казалось, был в восторге от открывшихся возможностей. - Я христианский солдат. Представь, какую пользу я могу принести Церкви…

Глаза писателя округлились.

- Пройдя через эту дверь в ад?

- Конечно. Я посмотрю вокруг, сделаю несколько снимков на мой мобильный, а потом вернусь и расскажу всему миру. Когда люди услышат мою историю и увидят фото, чтобы они поверят? Число верующих в мире удвоится!

Ясно. Он сумасшедший, понял писатель.

- Кроме того, я хочу посмотреть, куда делся Крафтер. Не так ли?

- Пожалуй, я вынужден отказаться.

Кейс подмигнул.

- И если повезет, я найду Дьявола и надеру ему задницу!

Теперь писатель знал, что Кейс не передумает.

- Если ты войдешь в эту дверь, я не думаю, что ты когда-нибудь вернешься.

- Расслабься! Я знаю, что вернусь. Я экстрасенс, помнишь? Я это предвидел. - А потом Кейс кивнул, ухмыльнулся и бросился к двери.

О, ради Бога. Что не так с этим чуваком? И что мне теперь делать?

Он чувствовал себя безмозглым, когда поднимался по лестнице. Первое, что логично было бы сделать, это найти девочек и рассказать им, что случилось, или...

Первым логичным шагом было достать пиво, которое он достал из холодильника и, не дожидаясь, пока зубы Дон воспользуются открывалкой, нашел ее на кухне. «Лучше, - подумал он, сделав глоток, - но ... насколько лучше все может быть, когда внизу распахнута дверь в ад, не говоря уже о пронзенном трупе евангельского служителя?»

Он пожал плечами и пошел по коридору в поисках Сноуи и Дон. Вскоре он услышал, как в одной из спален работает душ, и нахмурился. Душ не может занимать так много времени! Женщины! У нас внизу открыта дверь в ад, и эти две шлюхи фистингуют друг друга последние полчаса! Но когда он сделал один сердитый шаг к двери, он услышал движение позади себя и голос:

- Эй, а вот и мы!

Писатель повернулся к стоявшим у входа в гостиную Сноуи и Дон с мокрыми волосами и теперь полностью одетым.

- Мы нашли стиральную машину и сушилку, поэтому мы почистили нашу одежду, а затем приняли душ, - сообщила ему Дон.

- Ага, - сказал Сноуи, - смыли всю эту мерзкую демоническую блевотину с нас.

Писатель сделал паузу.

- Ах, конечно. - Он указал на дверь спальни. - Но я думаю, ты не очень-то любишь экономить воду, потому что оставила душ включенным.

- А? - Сказала Сноуи, подняв голову.

- Мы приняли душ в спальне в соседнем крыле, - сказала Дон со странным выражением в глазах.

Естественно, вопрос, который потом напросился сам собой, писатель задал себе: если Сноуи и Дон стоят прямо здесь, то кто же, черт возьми, там принимает душ?

Господь знал, что сегодня у него было достаточно сюрпризов — ни один из них не был особенно приятным – и все же, почти не колеблясь, он вошел в ближайшую спальню. Одна дверь внутри была приоткрыта на дюйм, и именно отсюда доносился безошибочный звук душа.

Как только он толкнул дверь, душ заскрипел, а затем послышался приглушенный шорох, как будто кто-то вытирался полотенцем.

Когда дверь полностью открылась, писатель мог только смотреть.

Довольно дикого вида обнаженная женщина только что вышла из душа. Описание ее с любой точностью деталей займет больше слов, чем любой писатель захочет потратить на это; я только скажу, что она была особенно привлекательной, около 5 футов 6 дюймов ростом, хорошо сложена и стройна. На ее теле было очень мало жира; твердые, подтянутые мышцы двигались под натянутой кожей, хотя они и не были мускулами бодибилдера, но это были мускулы тяжело работающего человека в течение очень длительного периода времени. Волосы женщины придавали ей самую привлекательную черту: они были темно-каштановые, как горьковато-сладкий шоколад, и так как их только что вымыли и отжали, они свисали ей на спину, как крепкая веревка, и эта «веревка» тянулась чуть выше колен. Очевидно, их не стригли уже несколько десятилетий, и то же самое касалось ее лобковых волос: настоящий комок непослушных черных волос, и более мелкие комочки торчали у нее из подмышек.

Когда она удивленно подняла глаза, писатель впервые увидел ее лицо: не ошеломляющее, но и не непривлекательное. Простое лицо, чуть тронутое морщинами от возраста и какими-то гусиными лапками. Писатель догадался, чтобы она была в начале-до середины сорока лет. И, конечно же, сексистский неряха в писателе не оставил ему ничего другого, как сделать особый обзор ее грудей: они были «широкими», они были «МИЛФ-сиськами», большими, но с легким провисанием, как они выглядели бы на женщине, которая редко носила лифчики. Темные, большие, покрытые сосочками соски, если, конечно, «покрытые сосочками» было настоящим словом. Когда она выпрямилась, писатель обратил больше внимания на ее абсолютно плоский, лишенный жира живот, а также на скромную «шестерку». С каждой стороны было несколько слабых растяжек, указывающих на то, что она когда-то рожала.

Но тут описание прекращается и наступает кульминация.

- О, привет, - сказала она, вздрогнув. Она бессистемно прикрылась. - Простите, но ваша входная дверь была открыта. Я вошла и позвала, но никто не ответил. В любом случае, я взяла на себя смелость воспользоваться вашим душем. Надеюсь, вы не против.

Писатель ответил отрывистым шепотом.

- Это не мой дом, но... хозяин, пожалуй, не будет возражать. Он... нездоров в данный момент.

Она продолжала беспечно вытираться.

- Хотите верьте, хотите нет, но это мой первый душ за последние двадцать лет.

- Что?

- Да. До сих пор это были озера и ручьи, река Бун и тому подобное. - Она улыбнулась. - И позвольте мне сказать вам, что это не весело зимой!

«Мне это снится?» - с некоторым раздражением поинтересовался писатель. Эта ситуация была абсурдной, но тогда так же было и все остальное в сегодняшний день. Крафтер вернулся к жизни. Он принес в жертву Томми Игнатиуса и открыл траверсионную уздечку в ад. Экстрасенс, черный парень по имени Кейс, последовал за ним, и вдобавок ко всему мой собственный двойник позволил Толстолобу сбежать прошлой ночью.

Да. Какая еще может быть нелепость?

Еще много чего.

- Кстати, меня зовут Чарити Уэллс. - Она плотно обернула полотенце вокруг себя. - Я «исчезла с радаров», как говорится, давным-давно. Но теперь я вернулась в нешний мир.

Писатель прищурился.

- Ладно, это здорово, Чарити. Но почему ты здесь, в этом доме, прямо сейчас – я имею в виду, кроме того, чтобы принять душ?

Она повернулась и наклонилась, выжимая толстую прядь волос над сливным отверстием душа.

- На это трудно ответить, и если бы я ответила тебе честно, ты бы мне не поверил.

При этом, несмотря на всепроникающую странность и серьезность ситуации, писатель громко рассмеялся.

- Чарити, пожалуйста, испытай меня.

- Ладно, ты сам напросился. Ты когда-нибудь слышал местную легенду о монстре по имени Толстолоб? - Она обернулась и посмотрела прямо на него.

Он уставился на нее и в ответ, больше похожий на сухой глоток, сказал:

- Да

Она улыбнулась и пожала плечами.

- Я сестра-близнец этого засранца.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…