Гридень 7. Завоеватель

Глава 9

С генеральным штурмом я не спешил. Восемь дней и ночей мы выбивали защитников города, словно играли в бильярд, и делали это хладнокровно, словно по методичке.

А еще у меня складывалось ощущение, что если осада продлилась бы полгода, тем более год, то мы бы построили рядом с болгарской столицей свои города и развили своё производство. Лесопилки с водными колесами позволяли и днём и ночью делать детали или их заготовки для создания всё новых и новых пороков. Канатов мы имели достаточно, захватили немало этого ресурса и в Городке, да и в башкирском обозе, ранее разбитым нами, тоже были верёвки. Оставалось только выковать металлические рычаги, рычажные колеса и конструкция готова. Так вот, и кузнецы у нас имелись.

Корзины опоясывали несколько участков крепостной стены, пороки перемещались по разным местам по всему периметру более чем пяти километровых стен, так мы выкашивали защитников крепости, разрушали навес над стенами. Уже были засыпаны в нескольких местах рвы первой линии обороны столицы Булгарии, а кое-где стена и вовсе оказываласьнепригодна чтобы на ней просто находились люди. Там были большие завалы, созданные полуистлевшими брёвнами и разбитыми камнями.

Не сказать, что враг ничего не предпринимал и сиднем сидел за стенами. Булгары совершали отчаянные, наполненные героизмом вылазки. Им удалось разбить и сжечь не менее двадцати наших пороков. Вот только, никто не подсказал врагу, что для нас наиболее ценными из всех деталей конструкции, являются рычажные колёса, используемые для натяжки канатов. Вот они не горели, а противник не додумался забирать детали с собой. К слову сказать, из шести вылазок которые совершили Булгары, лишь в двух случаях их воинам удалось в менее потрёпанном виде вернуться за стены города. Казалось бы, и одной взбучки должно хватить, чтобы не повадно было, но они все равно шли на вылазку и следующей ночью.

Мною были созданы оперативные подразделения, призванные купировать всевозможные вылазки и предотвращать диверсии противника.Это и помогло быстро реагировать на любые действия врага.

— Почему я ещё жив? Спрашивал меня Ибрагим.

— Убить тебя — дело нехитрое, — отвечал я. — Судя по нашему ночному разговору, ты человек не глупый. А также ты не из тех, кто готов биться до последнего. Я лишаю жизни лишь упорных, не желающих мириться с новой действительностью.

— Слушать твои слова мне обидно, воевода, — даже не понурив голову, не отводя глаз, словно и не обиделся, а спокойно принял намёк на трусость, говорил Ибрагим.

Ночью, далеко за полночь, Меня разбудили. Сделать это могли лишь в особых случаях, так как отдых при наших нынешних штурмовых действиях возводился чуть ли не в культ. Всем предписывалось отдыхать, и войны использовали приказ с должным прилежанием. А я им в этом был примером. Научился засыпать практически моментально, как только голова касалась того, что было мне вместо подушки, чаще свёрнутая шерстяное одеяло.

Причина побудки заключалась в том, что один из секретов, утыканных нами повсеместно по периметру Биляра, сообщил, что некий сильный отряд, числом около пяти сотен тяжело вооруженных воинов, прибыл в столице болгарского эмирата, и расположился в трёх верстах от города.

Уже скоро пришли сведения от наблюдателей дежурных отрядов, которые патрулировали периметр стен осадного города, они обнаружили, что небольшая группа всадников пробовала подойти к стенам булгарской столицы, видимо, чтобы договориться с защитниками о некой операции, дабы пришедший отряд смог войти во внутрь обороняемого периметра.

Стоит ли говорить о том, что без проволочек и медлительности, были подняты значительные силы наших конных ратников? Более полутора тысяч половцев, усиленных четырьмя сотнями ангелов окружили отряд прибывших к Биляру воинов куввада Ибрагима, с ним во главе. Ибрагим сделал попытку прорваться, но булгарские кони, видимо, были уставшими после сложных переходов, да и у самих булгар не так чтобы было рвение биться до последнего. Я же пообещал сохранить жизни сдавшимся.

— Чего ты ждешь от меня? — спросил Ибрагим.

— Мудрости и подвига, — отвечал я.

Куввад нахмурил брови, видимо, силясь понять, какой такой подвиг он может сотворить. Этот мужчина осознавал, что, он не герой, а, скорее всего, напротив, предатель, как не притягивай и не приплетай понятие героизма. Покинул Булгар, когда мог своим отрядом еще немало ратников великого князя изничтожить, прибыль под Биляр, был обнаружен, и сдался, несмотря на одну попытку прорыва, стоящую ему почти сотни воинов. Где место героизму?

— Скажи, воевода, чего же хочешь от меня? Может, чтобы я призвал эмира Сагида сдаться? Так он не станет меня слушать, если намерен сражаться до последнего. Если же он уже готов сложить оружие, то и без моего слова это сделает, — размышлял Ибрагим.

— Старику терять уже нечего. Он умрет в этом городе. Сгинет и сам и положит многих людей. От правителя зависят жизни народов. Стань наместником от Руси на этих землях, прими вассальную клятву великому русскому князю, дай выход со всех булгарских земель, и ты сохранишь многих людей, а наши народы будут в дальнейшем жить в мире и процветать, — сделал я предложение кувваду.

После первого разговора, я уточнил про куввада, то ест военачальника. Пленных у нас уже более чем достаточно. И почти все они знал об Ибрагиме. Мало того, до выбора эмира Сагида себе приемником некоего Бараджа, именно Ибрагиму прочили быть следующим правителем Булгарии. Так что он обязан предоставлять какую-то политическую силу, за ним должен быть род, племя, он сообразно образован и готов к управлению страной, тем более, если под контролем сюзерена.

— Сперва ты говорил загадками, а теперь так прямо предлагаешь мне пойти под руку великого князя киевского? Вы у себя на Руси разобрались, кто главный, чтобы устанавливать порядки на чужих территориях? — усмехнулся Ибрагим.

— Я знал, что ты осведомлен о порядках на русских землях, но у тебя старые данные. У нас единый правитель — Изяслав Мстиславович. Тот князь, который взял Булгар и который на нем не остановится. Вся земля булгарская подвергнется разорению от русичей, в сравнении с которым походы славного киевского князя Святослава покажутся дружеской встречей, — сказал я и замолчал, давая возможность моему пленнику осознать всю печальную для булгар ситуацию.

Еще ранее, когда мы накапливали силы для похода на булгар, у меня были встречи с Изяславом, да и с другими представителями княжеств в его войске. Никто не верил в то, что всю Булгарию можно подчинить интересам Руси. Да я и сам понимал, что такой процесс куда как более сложный, чем даже гонять половецкие орды по степи. Булгары имели свою культуру, традиции, многое было связано с исламом, хотя он тут, как мне кажется, был несколько подвержен влиянию многобожию. Впрочем, как и на Русских землях.

Нам нужно подчинение булгар не только палкой, ну или кнутом, но и пряником. Только в таком случае можно не застрять на этих землях на долгие года, заливая пожары восстаний реками крови. А то, что многие булгары не смиряться, факт.

Так что Изяслав принимал мои доводы, а после махнул рукой, мол, если получится, он не против. У киевского князя не укладывалось в голове, он еще до конца не осознал, что Русь становится сильным игроком, даже не региональным, а куда как более амбициозным. И эти процессы уже не столько зависят от великого князя, они набирают обороты и только глупец, истинный предатель своей земли сподобиться их останавливать.

— Вот мое предложение… — начал я освещать свое видение будущего Булгарии, согласованное, конечно, с великим князем.

Вся система, что я предлагал, казалась достаточно простой, неоднократно отработанной и апробированной в той истории, что я знал. План заключался в нескольких основополагающих пунктах. Первое, нужно выдворить из Булгарии самый бунтарский контингент. Пусть уходят те, кто хочет уйти. Не со всем своим имуществом, а с частью его, например, десятой долей. Для каких-нибудь мусульманских служителей это будет выгодным вариантом. Пусть уходят и воины. Уверен, что сельджуки примут их с распростертыми объятьями, у них проблемы и с грузинами намечаются, да и Византия никуда не делась.

Понятное дело, что эти воины будут люто ненавидеть Русь. Но я уже почти уверен, что скоро нужно подбивать ромеев к войне с сельджуками. Впрочем, если в иной реальности это произошло, то в этой, уже измененной мной, и подавно. Византия, как мне кажется, пока выглядит чуть сильнее, чем в другой истории. Может, Венеция еще сподобится собраться силами и нанести удар по империи, но это бабушка надвое сказала.

А вот купцам булгарским, насколько я знаю, весьма ушлым и со связями во всем мусульманском мире, я бы предложил процветание с небольшим, но постоянным налогом на свою деятельность. Мало того, торговые люди не могут не оценить открывающиеся перспективы торговли с Русью и с выходом на Европу. Если купцы будут подданными великого князя Изяслава, так они будут нашими. Не русскими, конечно, ибо вряд ли веру сменят, но нашими, если налоги платить будут и приносить Руси прибыли.

Ремесленников я бы чуточку отжал у булгар. Новая, так сказать, «кровь» в производстве не помешает. Соединение многих традиций и видений на сущность одного и того же ремесла, я в этом уверен, позволяет найти оптимальные пути решения всех задач. Да и у нас просто нехватка рабочей силы на мануфактурах. Были бы толковые люди, так и расширялись бы. Рынок-то голый, почитай и конкуренции нет, а товары у нас передовые, на них спрос в ближайшие десятилетия будет великим. Даже при том, что никакого рынка, по сути, если аппелирвать капиталистическими понятиями, нет.

Крестьяне же булгарские пусть и дальше возделывают поля, скотоводы, так же могут трудиться. Я даже скуплю всю шерсть у булгарских кочевников или оседлых животноводов. Так в чем проблема? В религии? Да путь с рассветом будильником служит призыв муедзина. Но колокола православные так же должны звучать и быть под особой охраной. Уживемся. В иной истории, пусть и не без проблем, но ужились же.

— И меня ты выбрал быть наместником великого князя? — спросил Ибрагим, задумавшись.

— А у тебя есть выбор отказаться? — усмехнулся я. — Ты предал куввада Бараджа, ушел из Булгара. Ты прибыл под Биляр, тут тоже сдался. Ты умеешь думать и бережешь свою жизнь и жизни своих воинов. Я даже готов треть от казны, что ты украл в Булгаре, оставить тебе для подкупа нужных людей и мнений.

— А что, если нет? Обозначь угрозы! Убьешь? Смерть не страшна, — сказал Ибрагим.

— Твоя семья в Биляре, или в Сувале? Тут должна быть. Все родичи умрут, а жена твоя, или жены… ну ты понимаешь, что перед смертью с ними сделают. Тоже самое, что сделали бы твои воины с русскими девами. Ты и сам умрешь, как предатель, в забвении и проклятиях всех булгар, семья твоя сгинет, прольются реки крови правоверных мусульман… — Я задумался. — Что еще? Впрочем, мало ли этого?

— Слишком много, — хмуро ответил Ибрагим.

Он встал, будто и не пленник, стал расхаживать по моей просторной избе, только вчера срубленной розмыслами. Руки у пленника были связаны, в горнице были два моих телохранителя, так что пусть походит, если так думается лучше. Да и подобное поведение — верный признак, что с моими доводами согласились.

— А что я могу сделать? — резко остановившись, спросил он.

— Во-первых, я даже могу договориться с защитниками Биляра и с пока еще живым эмиром на один день перемирия. Это для них будет очень важно. Они устали, много тел лежит не упокоенных под стенами, булгарских тел. Своих же воинов мы забрали, да и потери у нас невелики. За это я попрошу две вещи: первая, это твою семью мне передать; вторая, это встретиться с представителями города, — сказал я, наблюдая скепсис на лице Ибрагима.

Зря он так. Да только то, чтобы день отдохнуть билярцы готовы на почти любые уступки. К сожалению, кроме сдачи города. Они пойдут на многое, лишь бы иметь возможность восстановить некоторые участки стены, разобрать завалы, или наготовить воды на стенах для тушения пожаров.

Уже в полдень семья Ибрагима была у меня. Причем, представители эмира даже не спросили, зачем они мне. Уверен, что такой поступок будет расценен горожанами, как не самый верный со стороны властей. Этак можно любую жену выдать, на радость русским насильникам.

А после состоялась встреча со всего семью жителями города. Конечно, представители эмира сообщили, что более желающих не нашлось, но я не верил. Всегда, даже в сугубо патриотическом обществе есть те, кто считает более важным сохранить собственную шкуру и высокий уровень жизни.

— Если я войду в город без боя, то вы останетесь живы, я не буду разграблять город полностью. Сами принесете мне серебро и золото, чтобы мои покрыть тратына войну. А после живите. Кто торговец, тех буду ждать у себя. Воска, меда, дегтя, льна, бумаги, зеркал, топоров, пил, тканей и многого другого — все дам вам на продажу, — завершал я свою речь перед истуканами.

А как еще назвать тех, кто за время моей встречи с, так сказать, общественностью, не проронил ни слова? Понятно, что встретиться со мной позволили лишь тем, кто должен проявлять лояльность эмиру. Уверен, что билярцы посчитали меня облапошенным, мол они подсунут носителей ушей, я залью в эти уши нужную информацию, ну и путь. Главное, это подготовиться для новых штурмов, хоть и день без атак прожить.

Вот только, я уверен, что буду услышан. По-любому, новости разлетятся по всему городу и люди озаботятся своей безопасностью.

— Когда мы войдем в город, а мы это сделаем, кто не последует требованиям, умрет. Тем более, что Булгар пал и тридцать тысяч войска великого князя, вместе с пятнадцатью тысячами половцев хана Башкорта, придут сюда со дня на день. Поэтому. На домах нужно вывешивать белые тряпицы. В этот дом заходить для грабежа не станут, после хозяева сами откупятся, — я посмотрел на собравшихся, увидел, что они больше демонстрируют свое безразличие, но на самом деле слушали внимательно, но много говорить — это сотрясать воздух, потому, заканчивал. — Будущее вашего народа я определил. Решайте сами. Если что, то я жду открытых ворот и тогда еще меньше заплатите мне.

Я развернулся и уехал, оставляя слушателей наедине со своими мыслями.

А вечером началось представление. Тысячи и тысячи воинов стали демонстративно проходить мимо стен Биляра. Порой некоторые совершали по три ходки, описывая после «проходки» дугу, дабы скрыться от глаз защитников Биляра. Потом воины становились в очередь, меняли накидки, или одевали плащи, и вновь прохаживались. Вдали мы так же создавали видимость прихода большого количества конницы. Как уже ранее испробовано, «садили» на коней чучела и так прохаживались, удаляясь в лес. Кроме того, были возвращены многие половцы, которые резвились по округе, все больше увеличивая радиус зоны своих действий.

Представление было столь массовым, что я даже подумал, что перебор. Так, если подсчитать, то у защитников может создаться впечатление, что к нашему войску присоединилось более пятидесяти тысяч воинов. Впрочем, пусть так и думают. Уверен, что, как минимум, моральный дух был подорван и этим спектаклем тоже. Когда воин считает, что он обречен, он не будет стоять до конца, не сможет подавить в себе инстинкт самосохранения и побежит. Надежда — вот часто единственное, что удерживает воина.

— Мы сделали все, что только можно, чтобы Биляр сдался. Ночью начинайте массовый обстрел крепости, — приказывал я на Военном Совете.

— Создаем светло горючим и идем на приступ? — уточнил Никифор.

— Под самое утро, с рассветом, — отвечал я. — Все воины отдохнули, помолились, поели?

— Все, воевода-брат, — отвечал Боброк, которому я лично поручил проследить на качественным отдыхом наших воинов.

Экономить сегодня на еде никто не будет, на ночь все поедят до сыта, а вот перед самым боем есть не нужно, или очень легко перекусить.

— Начинаем! — решительно сказал я и уже собирался уйти, как…

— Воевода, к тебе пришли, — сообщил десятник личной моей стражи, входя в избу.

— Докладывать не научился? — зло отреагировал я на появление воина. — Ждешь моего вопроса: кто именно пришел?

— Прости, воевода. Так я и не знаю кто он. Из Биляра, стало быть, — воин пожал плечами.

Хотелось воскликнуть, что приходится работать с идиотами, но вспомнил, насколько десятник умелый воин. Он не думает, он часто, словно зверь, чует опасность и понимает то, как нужно действовать в разных обстоятельствах.

Я участвовал в одном локальном бою, когда решил проверить лично работу дозоров и патрулей. Во время проезда у стен города, на мой отряд напали булгары, им удалось незаметно выйти из города. Видно было, что они нацелились на наши пороки, а тут я, жирная такая цель, в смысле, что важная. Так вот, этот десятник не только за минуту до атаки врага почуял неладное и приказал своему десятку быть готовым ко всему, но и другие десятки подбил быть бдительными. Так что нападающих встретил стройный залп из арбалетов, а после конная атака копьями.

Из двух сотен врагов, моя полусотня сделала просто фарш. Я так же обагрил свою саблю тремя противниками. А не случись так, что мы были готовы и направили самострелы в нужное направление? Не факт, что и выдюжили бы, несмотря на доспехи и что мы были верхом, в отличие от булгар.

— Пусть заходит! — сказал я. — Только проверь на оружие.

Чинно поклонившись, в избу зашел темноволосый, с рыжей бородой в халате мужчина. Тюрбан, который был на нем, не украшен, как это было принято у богатых булгар, но явно из дорогой парчи и даже с шелковой лентой по окантовке. Так что у меня сомнений не было, что передо мной знатный купец, ну или богатый землевладелец.

— Я могу говорить при всех? — спросил гость.

Я окинул взглядом собравшихся, среди которых был и Ибрагим, согласившийся стать тем, кем я ему предложил быть, нашим ставленником, затычкой при вакууме власти. А еще он должен был участвовать со своими людьми и с некоторыми бывшими пленными, что решили повоевать за свое будущее с соплеменниками, в штурме. Пусть на деле докажет правдивость своих слов, ну и замажется в крови.

— Говори! — сказал я, решая, что приставлю к Ибрагиму еще одну сотню из бойцов Стояна, чтобы тот точно не убежал и не рассказал о наших планах.

— Скажи мне воевода, когда будет приступ, чтобы мы начали восстание внутри города. И поклянись на кресте, что не тронешь никого, кто будет в юго-западной части ремесленного-купеческой части города, — сказал незнакомец.

— Представься! — потребовал я.

— Валидбек, — сказал гость, не сводя глаз с Ибрагима.

Тот, будто вжался в стол, явно нервничая.

— Я отец старшей жены его, — гость указал пальцем на Ибрагима.

— Значит ты уважаемый человек и может останешься таким же и после войны, или стать большим, чем сейчас. Мы не будем разорять ту часть города. Уведите как можно больше людей, оттяните на себя как можно больше защитников, — я, нахмурив брови, посмотрел на мужчину. — Но жду от тебя сведений, как залог того, что ты говоришь правду. Многое нам известно, вот и сравню с твоими словами.

Оказалось, что в городе начинаются брожения. Есть люди, которые требуют от эмира договариваться. Булгары считают, что на переговорах я могу пойти дальше, чем сейчас обещал, и вовсе оставить в покое Биляр. Люди уверены, что для них все закончится только лишь сменой правителя, ну и откупными для нас.

Ошибаются, конечно. Но на данном этапе такое общественное мнение мне только на пользу.

— Еще до рассвета вы должны действовать, как только на город обрушится град камней и огонь. Бить по местам, где вы укроетесь не будем. Но ты будь верен своим словам, — сказал я и отпустил Валидбека.

Разгласил ли я военную тайну? Нет, так как все достаточно очевидно и все будут ждать нашей атаки с рассветом. Если же защитники узнают, что по стенам будет нанесен массированный удар и спрячутся, так тому и быть. Ведь прятаться они будут только вне стен. А мы без потерь успеем не только приблизиться к городу, но и взобраться на те самые стены.

Ночью поспасть не удалось даже и двух часов. За полночь прибыли два отряда от великого князя. Точнее, это были рязанцы с муромцами, которые усилены новгород-северцами и черниговцами. Три тысячи ратников точно лишними не будут. Ростислав Ярославовович Рязанский с сыном Глебом Муромским решили, что могут рассчитывать на некоторую долю с богатейшего города Булгарии. Ну и ладно, правда доля их будет не большой. А то, прибыли тут… почти под раздачу плюшек.

Под утро, почти сразу после радостной встречи с прибывшим подкреплением, начался массированный обстрел Биляра. В пяти местах были сосредоточены практически пять десятков пороков разных конструкций, с обязательными требуше, которые метали снаряды дальше чем на версту, что позволяло посылать камни и горючую смесь прямо в город. По нам через некоторое время начали стрелять в ответ, что стало неприятным сюрпризом. Но у врага не было много метательных машин, да и не пристреляны они были, потому обстрел Биляра не прекращался.

В местах, где не было вражеских катапульт, начали действовать корзины, а так же пять осадных башен.

— Бах, — прозвучал выстрел из пушки, расположенной в одной из башен.

В отблесках горящей крепостной стены можно было заметить, что дроб, сиречь, картечь, выкашивала булгар на стене. При этом, осадные башни стояли в четырех сотнях, или даже больше, шагах от стены. Это позволяло почти не беспокоится о стрелах, которые устремились в сторону башни. Хотя некоторые зажжённые стрелы все же могли зацепиться за деревянную обшивку первого этажа башни. Второй же этаж, куда и была затащена пушка был обит кольчужным полотном.

— Бах-ба-бах, — прозвучали выстрелы второй, а после и третьей пушки.

Приготовленные к генеральному штурму сюрпризы начали работать. Мне не было видно, началась ли паника среди защитников города, я, лишь понимая основы психологии людей этого времени, могу предположить, что смятение в рядах булгар присутствует.

Признаться, наблюдая, как работают пушки, как споро стреляют лучники в корзинах, как метают камни катапульты, я уже и задумывался, а нужен ли штурм. Такими темпами мы могли бы выкосить всех защитников, кто вовсе отваживался взойти на стену. По сути, некоторые участки крепостной стены Биляра, мы уже контролировали, так как там не было защитников, а на четырех участках уже была прорвана первая линия обороны.

Какая же все-таки красивая картинка получается, словно у высокобюджетного кино про средневековье, и даже лучше. В памяти всплыла сцена обстрела Иерусалима Саллах-ад-Дином в фильме Ридли Скотта «Царствие Небесное». Там так же красиво летели огненные болиды, разбиваясь о стены города. Учитывая то, что стена Биляра на две трети — это дерево, то в нашем случае еще более фееричное зрелище. Эх… где мой телефон, заснять бы такое, да кинорежиссёрам будущего по блютузу переслать, чтобы понимали, к чему именно им стоит стремится в своих картинах.

— Бах-ба-ба-бах! — взорвался заряд в подкопе и часть стены обрушилась.

Это был сигнал к началу штурма. Стройные ряды, уже наученных, даже опытных, штурмовиков, устремились к стенам столицы Булгарии. Пехота должна напоить до поросячьего визга артиллеристов, к коим я причисляют и тех, кто ответственный за работу пороков. Они выполнили свою работу более чем качественно. И такого, будто учебного, приступа даже я не представлял. Воины бежали, прикрывались щитами, арбалетчики рассыпались под стеной и контролировали ее готовые поразить любого, кто хоть чуточку высунется.

Но высовываться было и некому. Артобстрел выкосил на отдельных участках всех. Некоторые, как я понял позже, поспешили сойти со стены, чтобы остаться в живых и после, когда обстрел закончится, занять свое место. Вот только катапульты стреляли почти до того момента, как штурмовики подбежали к стенам.

Войны лихо, без суеты, как на тренировке, взбирались по лестницам, канатам, почти мигом оказываясь на стенах. Короткие стычки и участок стены наш, пошло насыщение плацдарма бойцами.

— Не могу, я пошел! — сказал я, не в силах стоять и наблюдать за действием, но бездействовать.

Да, сам говорил, что командиру пристало быть позади ратников, но… Я успокаивал себя тем, что общее командование сейчас особо и не нужно. Каждый знает свой маневр и нужно только следовать плану. Так что, прихватив ближнюю сотню самых отчаянных рубак, что меня охраняли, мы пошли на приступ.

— Белые стяги! — закричали где-то рядом.

— Белые стяги! — вторили уже с другой стороны.

— Воевода. Они вывешивают белые тряпки, — сообщил мне очевидное один из телохранителей.

— Если бы по мне ударили таким свето-шумовым представлением, я бы сам вывесил… — чуть было я не сказал «белый флаг», но опомнился и посчитал, что о своем вероятном малодушии никому нельзя рассказывать. — Вывесил портки свои на показ ворогу.

Телохранители, то ли от немудренной шутки, то ли от радости, что вражина сдается, заржали так, что куда там коням.

— Не успели мы повоевать, — с огорчением в голосе, сказал я.

— Поспеем еще, — мудро заметили мне.

Ну что ж… Веселье заканчивается, начинается сложная работа. Завершать войны куда как сложнее, чем их начинать.

От автора:

Как стать верховным заклинателем и заработать миллионы? Создать то, чего не видел этот мир!

Книга о прогрессорстве в новом мире: https://author.today/reader/414415