Хантер-Киллер. Возмездие

Глава 3

Офис ЧВК «Клинки» находился в высоком угловатом здании. Не одна из башен Новой Москвы-сити, конечно, но это все равно пятнадцать этажей синт-бетона, стекла и металла. Символ, которым руководство требовало оказывать себе уважение.

Над входом находилась вывеска, символ, который помимо всего прочего изображали у нас на шевронах. Два перекрещенных между собой кинжала внутри венка. «Клинки» — они и есть «Клинки», так что и логотип соответствовал.

Сумку я с собой не взял, потому что ближайший вылет в любом случае уже пропустил. А так, не переодеваясь, отправился прямо туда, на общественном. На монорельсе прокатился через половину города и добрался.

Поднялся на крыльцо, и стеклянные двери разошлись передо мной сами собой. Сейчас это воспринимается, как само собой разумеющееся, а в начале века какие-нибудь мальчишки наверняка думали, что это волшебство. Или, что где-нибудь сидит дядька, который смотрит по камерам, кто подходит к двери, а потом нажимает на кнопочку, чтобы ее открыть.

Я оказался в холле. Все тут было строго, по-военному, никаких фонтанов и искусственных фикусов в настоящих горшках. Видели фотографии с разных операций, причем, начиная чуть ли не с начала века. Компания была с историей, с репутацией.

В противоположной части зала была огромная золотая таблица из плитки, на которой мелким шрифтом напечатаны фамилии и инициалы погибших. Их много, очень много, если поставить себе целью прочитать все, то закончишь, наверное, не раньше, чем через пару дней.

Но меня это сейчас не интересовало. Я двинулся в сторону ресепшна, за котором сидел молодой парень со шрамом на щеке, явно не искусственным. Никаких девочек-припевочек, посетителям должно быть сразу ясно, что это ЧВК, а не ясли.

— О, Хантер, — проговорил он. — Здорово.

Ну да, еще бы он меня не узнал, меня ведь для рекламы снимали. Причем, не только благодаря типажу здорового военного лба, но и по боевому опыту. Я же его не знал.

— Какими судьбами? — спросил он.

— Хочу подписать новый контракт, — ответил я, и сам удивился, насколько низко, хрипло и обреченно звучит мой голос.

Кто-то, может быть, подумал бы, что я собрался умереть, и именно поэтому отправился на войну. Нет, это так не работает. Ты нигде не хочешь жить так, как на войне. Когда ты оказываешься на грани жизни и смерти, включается инстинкт самосохранения. Варианта два: бей или беги. Я же умел не терять голову и пользоваться обоими.

— Так, тебе, как обычно, в триста двадцатый, к Константину Степанычу. Держи, бейдж.

Он протянул мне бейдж посетителя, который работал и как ключ-карта. Она давала доступ в исключительно некоторые помещения, конкретно этот был для рекрутируемых.

Я подошел к турникету и меня остановила охрана. Вот это, кстати, знакомый парень, Игорь, мы с ним начинали одновременно, только он потерял ногу. Конечность поменяли на протез, но рана на душе осталась, поэтому его списали. Но на обочину не выкинули, а дали должность в охране.

— Здорово, Игорян, — я пожал ему руку.

— Здорово, Хантер, — кивнул он. — Ты ж вроде только вернуться должен был, куда обратно? У тебя ж семья.

— Нет у меня больше семьи, — ответил я. — Погибли.

— Прости, друг, соболезную.

В его голосе прозвучало настоящее сочувствие. Но мне от этого почему-то стало только хуже. Мне не хотелось чужой жалости. Мне хотелось, чтобы меня вернули в привычное место и дали выполнять привычную работу.

— Ствол сдать надо будет, — он кивнул на кобуру на бедре. — И нож тоже. Ты ж его так и таскаешь?

— Точно, — кивнул я.

Вытащив пистолет из кобуры, я вынул магазин и убрал его в карман. Патрон в стволе я, естественно, не носил, это был самый верный способ лишиться лицензии, а то и уехать на полгодика в места не столь отдаленные. Потом вытащил из ножен на поясе клинок.

Он был совсем старый, с резиновой рукоятью и стеклобоем на обратной стороне. На клинке черным вытравлены узоры, есть пилка на обратной стороне, возле которой клеймо «Кизляр». Этому ножу было больше шестидесяти лет, и он передавался в моей семьи из поколения в поколение. Я не понимал, как так вообще получилось, что отец не продал его за дозу, вещь антикварная и очень дорогая.

— Держи, — я положил все на стойку.

— Все будет в целости лежать, в сейф уберу, — кивнул Игорь. — Ладно, проходи.

Я приложил бейдж к считывающему устройству, и створки турникета разошлись. Прошел через него и добрался до лифта. Возле дверей стоял какой-то пиджак, одетый в серый костюм. Он протянул мне руку, я пожал его ладонь. Вот тут с первого касания было ясно, что он не только никогда не воевал, но и не утруждал себя физическим трудом.

У оператора всегда мозоли. От оружия, от ножа, от мачете, которым надо прорубать дорогу в джунглях, от весла. А потом ты меняешь руки на протезы, но ситуация не меняется. Рил-скин пусть и очень прочный, но все равно повреждается.

Скоро приехал лифт. Мне нужно было всего лишь на третий, так что через несколько секунд я выходил из кабины. Нумерация кабинетов тут была дурацкая, зато мне было недалеко, так что скоро я уже стучался в створку нужного, двадцатого.

— Входите, — послышался с той стороны голос.

Я потянул на себя дверь, они тут были старомодными, не раздвижными, вошел в помещение. За столом сидел старый знакомый, Костя. Он подписывал меня еще на первый контракт шесть лет назад. Так что проблем возникнуть не должно.

— Здорово, Хантер, — сказал он, привстал, протягивая мне руку. — Присаживайся.

Я пожал ему ладонь и уселся в кресло. Оно тут было мягким и даже кожаным, если, конечно, учесть, что почти вся кожа в наше время была искусственной.

— Чего хотел-то? — спросил он.

— Давай меня обратно, Костя, — сказал я. — Куда захочешь: Мали, Колумбия, Аргентина. Только бы в Москве не торчать.

— Что, совсем сил нет? — он вздохнул. — Знаю, брат, о твоей ситуации, соболезную. И понимаю, что тебе тут тошно просто. И вояка ты хоть куда, я бы тебя прямо сейчас подписал бы на завтрашний вылет. И даже дело по твоему профилю есть, ЮАР, теневая операция.

Я присвистнул. Официально мы в ЮАР не работали. Более того, эта страна в отличии от большинства африканских, к третьему миру никак не принадлежала, она была достаточно развитой и богатой. Получается, у нашего правительства там образовались какие-то свои интересы.

— Но есть проблема, — сказал он.

Ну да, этого следовало ожидать.

— В чем проблема, Костя? — спросил я.

— Я тебе верю, и знаю, что ты меня не подставишь. Я бы тебя подписал без проблем. Да только ты сегодня утром чуть нашему адвокату не врезал. Вел бы себя спокойнее — сейчас уже в дорогу собирался бы, но теперь меня заставят тебя по тестам гонять. На психологическую устойчивость и прочее. Глупость, конечно, как будто бы Хантер может быть психологически неустойчив.

А вот тут он, кажется, лучшего мнения обо мне, чем я сам. Если уж совсем честно, то я в своей психологической устойчивости не настолько уверен.

— Так давай я пройду твои тесты, — я пожал плечами. — Почему нет-то? Прямо сейчас. Может быть, успеешь еще меня на завтрашний вылет подписать, сам понимаешь, работа под прикрытием — это интересный опыт. Не в окопе месяцами сидеть.

— И от ситуации твоей отвлечься помогло бы, — кивнул он. — Ладно, почему бы и нет.

Он застучал по клавиатуре, и через несколько секунд проговорил:

— Все, записал. Шестнадцатый кабинет, это соседний. Там новый психолог, Стариков Ваня, он тебя посмотрит. Потом возвращайся сюда, да будем дальше решать.

— Добро, — кивнул я.

Встал, вышел, прошел через коридор и уселся на диван. Над кабинетом горело световое табло «не входить». Значит, там сейчас кого-то тестируют. Ну что ж, можно и подождать.

На столе лежали планшеты-журналы. Специальная такая штука, соединенная с облаком, платишь за подписку, и каждую неделю в планшет загружается новый выпуск. Листаешь, смотришь, можно лайкать фотографии, вся эта статистика одновременно уходит в редакцию. Обратная связь тоже есть.

Я взял один, и он автоматически загорелся, показывая мне обложку, на которой был изображен рослый воин в старой, еще конца века, форме, с банданой на голове и камуфляжем на лице. Журнал «Братишка», выпускается одной конторкой, связанной с Минобороны. Пропаганда патриотизма, агитация записываться на контракты. Ну и про ЧВК там тоже пишут. Время, когда МО кошмарило частников давно прошло, сейчас все служат, только задачи выполняют разные. Одни официально, а вторые в темную.

Я принялся листать журнал, особо не вникая в слова и прочее, просто рассматривая картинки. На одной из страниц даже нашел свое фото, только со спины. Вот так вот, звезда эфира.

Слова никак не лезли в голову, так что я решил отложить планшет и заглянуть в собственные характеристики. Все бойцы «Клинков» пользовались специальным интерфейсом, который работал в связке с тактическим анализатором и другими боевыми имплантами, но при этом еще и анализировал навыки и умения. Там на самом деле много чего было понапихано, например — нейросеть, которая считывала данные со всех органов чувств и показывала результаты попаданий в виде краткой сводки. Это помогало в бою.

Говорили, что этот интерфейс разработал какой-то самоучка-хакер, и по сути своей это был нейровирус. Этой штукой активно пользовались наемники, но, когда мы отправлялись на прошлый контракт, нам предложили установить их. Я так понимаю, какие-то пиджаки отжали разработку у того самородка и решили использовать ее в своих целях.

Я открыл нужное окно. Зарплату за контракт, бонусы и прочее выплачивали в зависимости от показателей этого интерфейса. Испытание его еще не закончилось, но в солдатском баре, где сидели и умники-координаторы, я подслушал, что результативность действий бойцов увеличилась почти на двадцать процентов.

Мне вживлять себе вирус не хотелось, но я решил все-таки рискнуть. Как ни крути, но знать свои сильные и слабые стороны — это полезно.

Сила 14

Ловкость 13

Интеллект 11

Выносливость 14

Ну что ж, умники говорили, что показатели стандартного человека стоят на десятке. Значит, я немало превосхожу обычных людей, причем, даже в самой ценной характеристике — интеллекте. Это приятно, но я и без того это знал, потому что вполне успешно выполнял задачи, за которые некоторые даже не рисковали браться.

Драка 36

Меткость 37

Инженерия 29

Взлом 9

Хакинг 0

Медицина 24

Вождение 19

Паркур 14

Боевые навыки вполне себе неплохие, в движках и прочем я тоже разбираюсь неплохо, просто потому что раньше и в автосервисах работал. А вот с остальным похуже. Но это нормально, оно не всегда мне необходимо, да и я вполне уверенно считаю, что лучше быть специалистом в узкой области, чем пытаться объять необъятное.

Вирус анализировал всю доступную память, он проникал прямо в мозг. Процедура, кстати говоря, была неприятной, ощущение, словно голову выворачивает наизнанку. Говорят, что те, у кого были проблемы с детством, травмы, могли после нее окончательно свихнуться. Но я выдержал.

Дверь кабинета открылась, и из нее вышел немолодой уже мужик, лет на пять постарше меня. Лицо его было полностью испещрено шрамами, а сама голова оказалась неестественной формы. Похоже, он себе в лоб титановую пластину поставил. Бывает такое, только вот потом ты вряд ли сможешь склеить себе девчонку, потому что выглядеть будешь как гомункул.

— Вот ведь урод, — прошептал он, качая головой. — Да его тесты только жидкий терминатор пройдет.

— Что такое? — спросил я, поднимаясь.

— Да молодой совсем, ретивый. Чуть ли не треть бракует. Мужики уже думают встретить его после работы и объяснить, что нужно лояльнее к своим быть. Это здесь многие теряются, за полгода войны от нормальной жизни отвыкнешь же. А там снова как рыбы в воде. Ладно, удачи.

— Спасибо, — кивнул я.

Табло погасло, я потянул на себя дверь и вошел. Ну, обстановка знакома: белые стены и мебель, сложная техника и прочее. Врач сидел за столом с ноутбуком и набирал что-то на нем. Он поднял на меня глаза и спросил:

— Кравцов?

— Да, — кивнул я.

— Егор Антонович, можно просто Егор. У вас уже было шесть контрактов, так что насчет правил вы в курсе. Садитесь в кресло, я сейчас подойду.

Надо же, деловой какой. Но делать было нечего, я уселся в мягкое и очень удобное белое кресло. По идее было положено ладони приложить к считывающим устройствам, которые регистрировали бы дрожь, потоотделение и прочее, но мне не было никакого смысла этого делать. Протезы же.

— Я знаю о вашей утрате и соболезную, — сказал он. Правда, в голосе его не было слышно ни капли сочувствия. — Но тест придется провести со всей строгостью. Поймите меня, я не могу позволить, чтобы кто-нибудь сорвался, это ведь непременно скажется на моей карьере.

— Ага, конечно, — кивнул я.

Он принялся крепить электроды у меня на голове. Потом еще несколько присоединил к шее и груди. Что-то постучал на клавиатуре, подсоединенной к креслу сверху к моему лицу придвинулся экран. На нем будут показывать разные картинки, которые будут сопровождать вопросы психиатра. А машина будет считывать мою эмоциональную реакцию. Все привычно и понятно.

— И так, — сказал он. — Ваш старый друг дарит вам сумку из натуральной кожи… Ваша реакция?

Тестирование шло, он задавал вопросы, вся эта тягомотина тянулась минуту за минутой. На экране возникали то горы черепов, то мертвые дети, то обнаженные красотки. Вопросы были самыми разными, от бытовых, до касающихся сути мироздания. Я старался отвечать честно, подделывать результаты все равно нет смысла. Это раньше полиграф можно было легко обмануть, а сейчас все совсем не так.

— И так, теперь перейдем к более личной теме. Опишите мне вашу жену.

Я завис. В смысле описать? Внешне? Или мои внутренние ощущения, когда я видел ее? О чем вообще речь, и причем тут моя жена?

Я попытался представить ее и завис. Живого образа не формировалось. Только статичные картинки, фотографии, которые я видел на цифровой рамке. Какого черта? Что это вообще за фигня? Может быть, я реально схожу с ума?

— Федор? — переспросил он.

Я глянул на внутренние часы, и заметил, что с последнего вопроса прошло уже три минуты. Это как?

— Следующий вопрос, — прохрипел я.

— Хорошо, — сказал он. — Опишите свои чувства к жене и сыну.

— Я любил их.

— А что такое любить с вашей точки зрения?

— Заботиться и защищать.

— То есть, вы видите свою роль в семье, как защитника? — продолжил он.

Я постепенно начинал закипать. Какого хрена он себе позволяет? Кто он такой, чтобы меня судить? Да, я облажался, моя ошибка была роковой, но я не дам какому-то сопляку тыкать меня в это лицом, словно щенка в лужу его же мочи.

— И как вы считаете, вы справились со своей ролью защитника? — спросил он.

Тут я не выдержал. Вскочил, сорвал с головы электроды, рванулся вперед и схватив доктора за шею, впечатал его лицом в стол. Послышался хруст, я ударил его еще раз, перевернул, бросил на стол, схватил за горло.

Перед глазами все плыло, всплывали красные круги. Секунда, другая, мелкий выскочка задергал ногами, попытался ударить меня рукой, но я встряхнул его и сжал горло еще сильнее.

А секунду спустя мое тело выгнулось, и я рухнул на землю. Судорога, которая пронзила его, была явно искусственного происхождения, но я пока не понимал, что именно происходит.

Меня чуть не вырвало. Наверное, если бы я что-нибудь успел съесть сегодня, то непременно оконфузился бы, но увы, с самой ночи в моем рту не побывало ни крошки. Только потом до меня дошло, что это действие электрошока. Скорее всего, меня попросту долбанули тазером.

Секунду спустя меня перевернули на спину, а мои руки оказались перевязаны эластичной лентой. Не наручники надели, потому что их я легко разорвал бы, а именно перевязали лентой, которую не порвешь, и можно только резать.

А потом меня подняли на ноги, поставили перед доктором, который, часто дыша, держался за горло, на котором можно было отчетливо рассмотреть следы моих рук. По его красному лицу было видно, что ему пришлось тяжело.

Больше всего мы начинаем ценить то, чего лишаемся. Это же касается и воздуха.

— Вы психологически неустойчивы, — прохрипел он. — Я не могу допустить вас до работы.

— Ну ты, парень, тоже нашел кого провоцировать, — сказал ему охранник. — Хантера. Да он тебе башку оторвал бы, если б мы хоть на секунду задержались бы.

— Может быть, и стоило бы, — сказал второй. — Пойдем, Хантер.

Меня вывели из кабинета, отпустили уже через несколько шагов. Но руки развязывать не стали, похоже, боялись, что я устрою тут резню. Хотя удивительно, но я уже полностью успокоился. Меня накрыло ровно на несколько секунд, а тут все, словно водой смыло. Хотя раньше было не так.

— Может быть, посидишь в комнате отдыха, остынешь? — спросил один из охранников.

— Не надо, — я покачал головой. — Давайте меня к Косте. А еще лучше развяжите, и я сам пойду.

— Ладно, — сказал один из них, и мы вместе пошли в сторону кабинета, дверь которого, впрочем, тут же открылась.

Кадровик, очевидно, отреагировал на шум, он вышел наружу, посмотрел на меня.

— Хантер, — проговорил он. — Он тебя не допустил. Впрочем, это неудивительно, его уже половина компании прижать хочет, пытается выслужиться, думает, что он святее патриарха.

— Тогда я стал бы местным героем, если бы все-таки придушил его, — мрачно ответил я.

— Не смешно, — кадровик покачал головой. — Лечение ему придется компенсировать, лицо ты ему попортил. Счет мы тебе пришлем. А сам… Может быть в санаторий на реабилитацию к нам, а? За счет компании тебе выбью все, месяц в спокойной обстановке проведешь, в Карелии или в Суздале. А как в себя придешь, так снова на дело двинешь?

— Не, — я покачал головой. — Пожалуй откажусь. Пойду я, мужики.

Я все понял. Во мне бушует гнев. И этому гневу нужно куда-то выйти.

— Хантер, — сказал мне уже в спину Костя. — С тобой все нормально будет?

— Посмотрим, — ответил я.