Искажение

Глава 9. Шелкопряды. Часть 1

Деревья. Стройные, развесистые, высокие деревья стояли прямыми четкими линиями. Чья то заботливая рука, с не лишенным конструктивизмом, скрупулезно ровно высадила огромные плантации странных, незнакомых для Саен деревьев. Лиственные посадки были одинакового роста и размера. Саен стояла по обыкновению в изогнутой переломленной позе, криво выставив левую ногу в сторону. Она непонимающе смотрела на предлагаемый ей пространством сад. Эта необычная посадка была так величественна, что все потуги определить размер данного сада не привели Саен к четким, как бы ей того хотелось вычислениям его размеров. Впереди и позади, с право и с лево от нее, ровные ряды лиственных деревьев казались бесконечными. Саен нервничала и дергала плечом. Ей определенно не нравилось это место.

— Что за черт. — почти в слух, выстрелила Саен. Она попыталась пройти взад и вперед, но деревья стояли прямо и непоколебимо. Осмотр очередного иррационального места, дал представление только в одном — это была бесконечность. — Деревянная бесконечность. — произнесла в слух Саен, возмущенно всплеснув руками. И тут девушка вспомнила, что перед провалом, или скачком, неважно, чертова птица выклевала ей глаз. Дрожащими худыми руками Саен осторожно приблизила ладони к лицу, боясь окончательно убедиться в отсутствии глаза. Боли не было и где то далеко, робкая надежда, шептала ей, что все в порядке. Однако. Нет. Бережным и возможно напуганным движением длинных пальцев, Саен нащупала в левом глазе уверенную дыру. — Вот сука! — крик Саен был отчаянным и злым, но это никак не отразилось ни в листве деревьев ни в пространстве в целом. — Черт, черт, черт! — Саен негодовала и была готова расплакаться, ни так от страха, сколько от гнева и бессилия. Опрометчивым движением, девушка похлопала себя по телу, но не в поисках сигарет, а скорее всего ей хотелось раздобыть зеркало. Однако, рюкзака при ней не было и она в очередной раз изощренно выругалась. Инстинктивно, Саен окинула взглядом пространство, все еще надеясь найти хоть какой ни будь атрибут отражения. Хоть что ни будь, что позволило бы ей взглянуть на себя и оценить степень уродства. Для нее это было крайне важным. Но, конечно же, ничего подобного в саду не нашлось.

Нервные поиски Саен прервал новый неожиданный факт. Рядом с ней, в двух рядах от нее появилась женщина. Саен нервно вздрогнула, выдавив из горла неопределенный звук. Да, она искренне испугала. Но тут же сознание возрадовалось тому, что в этом более чем странном месте, она все же не одна. Саен стремительно направилась к фигуре, минуя идеально ровные посадки деревьев.

— Эй! — крикнула Саен почти приближаясь к худой согбенной женщине. — Эй! Как вас там? Я. Где мы? Что это за хрень? — Саен подошла почти вплотную и смогла более детально рассмотреть исхудавшую фигуру. Женщина отпустила полное воды ведро, которое собралась поднимать. Медленно совершенно не спеша выпрямилась и повернулась к бравой Саен. Вид этой женщины заставил Саен отшатнуться в сторону. Очень исхудавшая, костлявая женщина с неопрятными волосами держала в грязной изношенной тряпке совсем грудного ребенка. Ее рот был разорван. Месиво из запекшейся крови и мяса, осколками зубов и рваной дыры на затылке обернулось к Саен, которая от шока увиденного, даже не смогла выругаться вслух, только шептала несвязанную и однообразную брань.

— Господи, что же это такое. — наконец выдохнула Саен, может быть впервые призвав Бога. — Ладно. Ладно. Не стоит отвечать. Это я так. Просто. Все. Проехали, я вам не мешаю. Трудитесь. — Саен отступала назад и лживо приветливо прощалась с женщиной, которая безучастно, с отрешенными, покрасневшими от усталости и слез глазами смотрела на нее. Пока Саен отступала, она несколько раз столкнулась с деревьями, балансируя и хватаясь за ветки, чтоб позорно не рухнуть на землю. А женщина продолжала безучастно смотреть на Саен. Наконец костлявая женщина с безжизненным младенцем, подняла усталую, практически прозрачную руку и коротким, кривым пальцем указала куда-то в пространство. Саен по инерции обернулась и обнаружила точно такое ведро, наполненное водой, прямо у своих ног. — Черт! — снова выругалась Саен, едва не перевернув его в момент отступления. — И что? — вдали от страшной женщины, Саен чувствовала себя значительно смелей. Рука женщины с кривым пальцем проделала плавное движение вдоль всего ряда бесконечных деревьев. После чего, смиренно и по-прежнему обреченно и устало развернулась, нагибаясь к железному ведру. Женщина ловко привязала ребенка впереди себя, тряпье казалось крепко держало младенца на груди как в гамаке, но Саен отметила странную тишину. Ребенок не шевелился и не орал, как это успешно делают все новорожденные червяки, так она называла человека, недавно пришедшего в мир. Скорее всего, ребенок был мертв. И Саен брезгливо сглотнула слюну, ей показалось, что одна только мысль о мертвом, разложившемся поганце вызывает у нее тошноту. Наблюдая за костлявой болезненной женщиной с дырявым ртом, Саен поняла, что весь процесс пребывания в этом месте заключается в бесконечном поливании бесконечных деревьев.

— Обалдеть! Отлично! Я что теперь, чертов озеленитель? — неизвестно кому конкретно, возмущалась Саен. Спина женщины почти не разгибалась, она просто методично сливала ведро под корень лиственных деревьев находившихся слева и справа от нее. Медленно продвигаясь тяжелыми шагами вперед. А куда вперед? Конца этого сада не видать. И как долго она этим занимается, Саен, конечно же не знала.

— Долбанная птица! Что же это такое! Как мне все надоело. Ненавижу! Как же я ненавижу все! — Саен уже не кричала, а причитала как старуха. Она пнула ведро ногой, и ведро выплеснуло немного воды в почву. Саен смотрела на уровень жидкости, который не изменился, но по инерции вода мерно плескалась из стороны в сторону. Саен живо взбодрилась, видимо ей пришла в голову какая-то идея. Она ловко стала на колени и попыталась заглянуть в воду. Как не поворачивала голову и все свое туловище Саен, пробуя всевозможные ракурсы, ей так и не удалось увидеть свое отражение. — Нет, нет, нет. Ну что же это за вода? Дерьмо, а не вода. — Саен вскочила на ноги и злостно зарычала, напрягая кисти рук. Ей и вправду хотелось орать и громить все вокруг. Но она совершила усилия над собой, несколько раз закатив глаза и встряхнув тонкие кисти рук, после чего еще раз окинула пространство вокруг себя. — Ладно. Если так надо. Приступим. Уверена. Рано или поздно, что-то с этого, да и получится. Наверное. — Саен постаралась максимально себя утешить и взялась за ручку железного ведра. — Ни хрена себе! — удавлено выдохнула Саен пытаясь поднять ведро. Оно было по-настоящему тяжелым. Сначала, девушка бросила затею поднять ведро, продолжая возмущаться и причитать. Но в округе не было никого, кто мог бы это сделать за нее. Тогда, она приняла боле устойчивую, на ее взгляд позу и вторая попытка увенчалась пусть и тяжелым, но все, же успехом. Ведро было опустошено и содержимое почти точно попало в нужную точку. Наполовину, дерево получило свой долгожданный, быть может, глоток.

— Все! — победоносно объявила Саен, радуясь своей маленькой победе. — Отлично! Я это сделала. Ты же этого хотел? — девушка стереотипно посмотрела на небо, обращаясь толи к птице, толи к Богу. — Учти! Времена рабства давно прошли! Так что. Что там дальше? По твоему гениальному сценарию? — Возможно, Саен еще долго бы наговаривалась с Богом, но. Ведро вновь наполнилось водой до краев. Саен опустила голову и раздраженно закатила глаза. — Нет. И нет. Я не буду это делать. Я. — Саен огляделась вокруг и вдали справа от нее, в двух или трех рядах от ее линии, увидела мужчину, который как костлявая женщина повторял ритуал тяжелой работы. Это весьма обрадовало Саен, и она воровато, почему-то, словно над ними всеми стоял патрон и следил за их работой, поскакала в направлении мужской фигуры. В несколько ловких прыжков, перебежками и таинственными маскировками за деревьями, девушка добралась к интересующему ее объекту.

— Эй! — заговорщически окликнула мужчину Саен. — Эй ты! Повернись! — зачем-то Саен почти шептала. Мужская фигура не сразу выпрямилась, устало расправила плечи и крайне осторожно, словно механическая кукла неуклюже повернулась к обращавшемуся голосу.

— Твою мать! — абсолютно искренне вскрикнула Саен, вновь отпрянув назад. — Да что ж вы все такие. — Саен в ужасе смотрела на мужчину средних лет. Он был тучный, бесформенный человек, и все бы ничего, если бы не горло и весь пищевод, которые были вывернуты наружу. На месте желудка, красовалась зловещая дыра, из которой торчали непонятные куски толи мяса, толи кишки. От горла до пупка все было разъедено и сожжено, на трахеях мясо отошло от костей, а на рубашке были видны пятна вспенившейся жидкости вперемешку с кровью.

— Отойди от меня! Нет, я сама отойду. Все. Я пошла, — на Саен этот мужчина вызвал неподдельный шок. Но страх быстро прошел. Она все же не ушла и вернулась. Мужчина грустно и болезненно смотрел на нее. В его руке была корзина. Она была полна непонятных существ или предметов. Саен не осмелилась подойти ближе, только вытянув шею, с интересом заглядывала в содержимое лукошка.

— Что это у тебя там? — почти дружески постаралась спросить Саен, но тут, же осеклась. — Ладно, не отвечай. Я поняла. Думаю, мне повезло больше. Я хоть говорить могу. Да толку. И все же. — девушка сделала пружинистый шаг к мужчине. — Фу, что это за гадость! — Саен скривилась при виде непонятных вытянутых, полу плоских коконов, серо-белого цвета. Мужчина поднял палец вверх, указывая на кроны деревьев. Саен внимательно осмотрела его посадку и увидела свисающие гроздья чего то. Она в испуге и брезгливости заскакала на месте. — Что это еще за хрень! Какая мерзость. Фу ты черт! — все стволы деревьев были увешаны странными коконами, и это вызвало заслуженную реакцию отвращения у Саен. Мужчина с печальными глазами и развороченными внутренностями вернулся за свою работу. Его непропорционально мелкие пухлые пальцы продолжили собирать с веток и с земли коконы, аккуратно складывая их в корзину.

— Эй. А ты что? Кислоты напился что ли? — стараясь не обращать внимание на свисающие вытянутые приплюснутые формы неизвестного происхождения, спросила Саен. Но мужчина ничего не ответил, лишь грустно опустил глаза, не прерывая свой обряд. Саен быстро надоело это одностороннее общение, если его можно было назвать таковым, и она нехотя вернулась на свой участок, на котором неумолимо и грозно стояло ведро с не отражающей в нем водой.

— Нет. Я этого делать не буду. — раздраженно и предельно точно выразилась Саен. Она подняла голову к небу, точнее в пространство, где по всем земным разумениям обязательно должно располагаться небо. — Не знаю кто ты и что надумал! Ноя тебе не рабыня! Слышишь ублюдок? Я не марионетка! И не буду плясать по твоим правилам! — Саен кричала весьма громко и голос ее совсем не дрожал, в любых экстренных ситуациях, она удивительным образом имела уникальную способность хамить и ругаться. — Если ты играешь в вечность, не вопрос! Вперед! Я тоже поиграю! Посмотрим, что ты сделаешь со мной! Смотри, как я бездельничаю, сколько тебе влезет! Но пахать я не собираюсь! Понял!? Отлично! Тогда вперед! Времени у нас предостаточно! — Саен шумно и нарочито резко уселась на жесткую землю. Ее тазовые кости хорошо оценили бугристость и плотность сухой, почти окаменелой почвы, но, не подав вида о болезненном приземлении, она плотно и основательно уселась на земле, подтянув колени к груди, почти как ребенок, уверенный в упрямом решении своего действенного бездействия.

Итак, Саен продолжала сидеть достаточно долго, только изредка меняя позы. В том измерении, где она находилось, не было привычной системы, которая помогает человеку определять и суммировать время. Там не было ни заката, ни ночи, ни дня. Светлая пародия неба висела над голой неизменно, словно это было не поле, а какая-то палата для психов, где всегда горит свет и нечто не изменяется. Но в отличие от психушки, санитаров услужливо приносивших завтрак и доброжелательно проводящих инъекций не было. Но и чувства голода Саен к счастью, для самое себя не испытывала, толи в силу упрямства, толи там действительно никто не нуждался в еде. Как долго просидела Саен в своем бездейственном бойкоте — не известно. Возможно, достаточно долго, но что есть понятие долго для вечности? Все что по силе было определить Саен, так только то, что ее коллеги уже давно ушли вперед и их полные корзины и неиссякаемые ведра были где-то очень далеко от нее. Теперь она сидела одна посреди огромного и ненавистного сада. И видимо это сыграло свою роль. Ибо человек неспособен просидеть без дела больше двух суток. Иначе, он начинает ерзать, нервничать и в итоге может просто рассвирепеть и сойти с ума.

— Ладно, ты победил! — Саен встала, ноги затекли и она коряво хромала, расхаживая из стороны в сторону, при этом отборно ругаясь. — Хорошо, я возьму это чертово ведро. Но не рассчитывай на то, что я буду это делать с удовольствием и вечно! — Саен была измучена бездействием и дабы подавить прибывающее чувство отчаянья, которое закономерно селится в душе любого, кто хоть раз переживал на себе давление одиночества в пустыне или степи, пыталась пресечь этот страх, ведя фривольную беседу с кем-то, кого не видела и на кого не смотрела, но отчаянье было очень близко. Это такое поражающее чувство безысходности и пустоты, которым накрывает пространство, когда вы вдруг хоть на несколько часов оказываетесь под открытым небом, без людей и без каких либо признаков цивилизации. Это страшное и гнетущее ощущение ничтожности на раскрытой бескрайней пустыне, поглощает вас и вам страшно от того, насколько велик мир и как несоизмеримо ничтожны вы, если совершенно один в гигантском пространстве.

Саен еще что-то бормотала в знак протеста, но покорно, конечно же с показательной небрежностью взяла ведро и пошла вдоль посадки поливать странные, но весьма живые деревья.

— Черт знает что! — ругалась девушка, поднимая монотонно тяжелое ведро своими длинными и худыми руками. — Это просто бред! Никакого смысла. Тупая шарада для рабов. Это невероятно глупо! — Саен нервно опрокинула ведро ногой, вода растеклась, но гнутый и ржавый сосуд, то есть ведро, по-прежнему был полон воды. — Как? Как долго я должна это делать! — крик пронесся над кронами деревьев и был съеден ватным пространством.

К великой радости разъяренной девушки, совсем не далеко, примерно в четырех рядах от нее она заметила фигуру. Сердце и глаза ликовали. Ей было все равно кто это. Когда человек достаточно долго находится один на один с пространством и собой, он невообразимо радуется любому существу, особенно человекоподобному. А по всем признакам, силуэт как раз был человеком, тем более, что кроме птицы, во всех этих потусторонних краях, Саен еще не встречала никаких представителей из животного мира.

— Эй! Эй постой! Слышишь меня? Стой! — Саен со скоростью гепарда пересекла расстояние между объектами и приблизилась к фигуре стоящей спиной к ней. Девушка уже не боялась, она предполагала, что ей может выпасть узреть какое ни будь изуродованное лицо или еще что-то в этом роде. Поэтому упорно просила фигуру повернуться к ней, вызывая незнакомку на разговор. Да это была женская фигура, несуразная и громоздкая. Ее ноги стояли странно, карикатурно расставленные в разные стороны, словно женщина собиралась рожать или ей что-то мешало, некий груз в области ширококостного таза. После долгих увещеваний фигура женщины обернулась. Все предполагаемые образы в голове Саен были тщетны, они не спасли ее от действительности, и она отшатнулась назад, попыталась срыгнуть в сторону, но ей это не удалось.

— Твою мать! — давясь мнимой тошнотой выдавила Саен. Женщина, которая предстала перед ней, была высокой и весьма плотной, возможно из каких-то деревенских пород. Дородное тело облаченное в потертый засаленный халат двигалось медленно и тяжело. Халат был распахнут и помимо нелицеприятного вида обнаженного обвисшего и ожиревшего тела, в области живота, который был еще вздут, как у глубоко беременной женщины, на скользкой, местами запекшейся кровью пуповине висел мертвый ребенок, совсем крошечный и ссохшийся, как плод вяленой груши. Неизвестно, как он держался на столь непрочном канате жизни, но развороченный живот, его бывшая материнская утроба, выдавала всю анатомию его матери. Женщина с пустыми глазами, грубым обветренным лицом и увесистыми грудями медленно опустила корзину на землю. Саен топталась и дергалась на месте. Вся ее спесь и браварство куда-то разом подевались. Она сконфужено молчала и тупо смотрела на отвратное зрелище. Странная реакция психики. Достаточно часто случается, что когда мы видим нечто страшное, омерзительное или пошлое, шок, вызванный увиденным, упорно заставляет нас смотреть на то, что приносит нам смятение и страх. Не в силах оторваться, как зачарованные, мы порой продолжаем созерцать то, что назвать приятным ни как нельзя. Особенно если это увиденное связано со смертью, причем не простой, а внезапной, какой-то глупой и незапланированной, как то, например, пострадавшие в автокатастрофе. Сколько зевак обрамляют трупы погибших и они, глаза посторонних, совершенно не в силах справиться с магнетизмом уродливой смерти. Возможно это и полезный шок, быть может, он заставляет нас помнить обо всем и сразу: о себе, о смерти, о счастье, о жизни, разжигая в нас угасающие огоньки милосердия и человеколюбия. Не знаю. Но Саен точно была в молчаливой борьбе с собственными чувствами.

— Дура. Ты что прикончила своего ребенка? — голос Саен был чужим, это не ее тембр и не ее интонация, видимо что-то обыденное и человечное в ней все же было. Этот шепот, удавленный и низкий, был больше похож не на осуждение, а на сожаление, которое редко обнаруживается в этой резкой и нетерпимой личности. Женщина молчала, ее взгляд не говорил ни о чем. Глупый безжизненный и лишенный, какой либо мысли, дегенеративный взгляд тупейшего существа. Не разумно употреблять сравнение «взгляд как у коровы» или «овцы». Нет, в данном случае это совсем не уместно. Животные, например, очень хорошо умеют плакать, у них есть чувства, ответственность, по крайней мере перед своим зверенышем, а еще у них четкий страх смерти, особенно когда их ведут на заклание, этот взгляд ни с чем не спутаешь, там столько крика и страдания, что если бы они могли говорить, думаю фермерам пришлось нанять очень хороших адвокатов. А в этом взгляде не было ровным счетом ничего. Все что фигура сделала, только посмотрела на мертвый сморщенный генетический отросток внизу живота, и с привычным грубым жестом хлопнув по спине, отодвинула мертвого в сторону, неуклюже нагнулась и подняла полную шелкопрядами корзину.

— Хрен с тобой. Просто покажи мне, куда нести этих червей? — Саен даже не смотрела в глаза этой дородной женщины. Фигура с мертвым младенцем медленно подняла пухлую поддернутую крапивницей руку и ткнула пальцем куда-то в сторону от себя. Саен проследила взглядом за движением и чудо! Наконец девушка увидела хоть какое-то строение! Да, это было странное прямоугольное сооружение с длинным до небес дымоходом.

— Пиздец. Это что, крематорий? — Саен всегда выражала свои мысли предельно яркими и бранными речами, и даже если бы автор хотел скрыть нецензурную лексику, убрать это из персонажа, означало бы обезличить героя. — Отлично! Может там еще и старик Итиро сидит? Колыбельные поет. Вот черт! — Саен резко развернулась на месте, и вяло сбивая сухую землю под ногами, поплелась на свой участок. Ей не хотелось смотреть ни на женщину, ни на зловещее здание по диагонали от нее. Саен вообще уже ничего не хотела, какое-то гнусное и тошнотворное роилось в ее мыслях и душе. Ей было по-настоящему плохо. Такое редко бывало с ней, по крайней мере, в таких красках, быть может никогда и не происходило. Саен умолкла и что-то копала в собственных ощущениях, искала и выбрасывала, как грязные и скользкие камешки на берегу реки. Словно вся трясина и гнилые водоросли с распухшими в воде трупами выдр и крыс, прибило к ее непреступному берегу жизни.