Камень-1. Часть первая. Сеанс магии с предшествующим мятежом

Глава 7

Глава 7, в которой герой начинает понимать, что творится вокруг, обретает новый план и собирает трофеи.

— Вы с ума сошли? Как вы есть можете? Да посмотрите же вокруг, посмотрите на бедную Лизоньку! Что они с ней сделали, упыри проклятые… Бежать надо, бежать, пока не поздно! Ой, мамочки, мамочки, — запричитала грудастая, правда, тихим, приглушенным голосом.

— Ты жива? Так имей же благодарность к своему спасителю! Он свалится, не пройдя не то, что лиги — и ста шагов! Мне никогда не доводилось слышать о магическом истощении у гномов, но у него именно магическое истощение, причем сильнейшее! Он едва не выжег себя, снимая нам ошейники, и выжег бы, не поделись я с ним силой! Да ещё и пуля попала прямо в грудь!

Дарри вспомнил ощущение прохлады, и понял, что это было. Да и поцелуй теперь, к сожалению, утратил свою романтичность — друидка вливала в него ману, и поцелуем это было сделать ей проще всего.

— Но скажи, как ты смог снять рабские ошейники? И откуда у гномов появились Владеющие?

Камень с сожалением оторвался от остатков пряника, неделикатно чавкая, прожевал и проглотил то, что было во рту, сделал шумный глоток чая и ответил, с лёгким оттенком похвальбы:

— А я и не Владеющий. Кажется, я сегодня стал Рунопевцем.

— Такой молоденький? И никто ещё не успел обучить тебя управляться с силой? Бедный мальчик, ты ведь мог погибнуть, — и она с жалостью и лаской снова погладила его ладошкой, потом, совершенно по-детски поплевав на платочек, принялась оттирать кровь с его физиономии. Затем тоном старшей сестры, поучающей совсем уж несмышлёного братца, добавила, — пока ты не можешь управляться с силой и не знаешь, сколько её можешь отдать, не нужно её использовать.

— Ну, если бы я этого не сделал, то точно бы погиб. Да и вас не освободил бы от этой пакости, — и он пнул ошейник, — Дарри меня зовут, из рода Гимри, что в Лесной гряде. Ученик в работе по камню Великого Мастера и Рунопевца Килли. Он хороший наставник, но до сегодняшнего дня я силу не чуял. Просто мы сегодня в Пограничный приехали, а тут все и случилось. Я и сам не сразу понял, что это со мной.

— Варазза. Друидка. У меня тут лавка магических эликсиров и алхимии на рынке.

— Наталья Дьяконова. Купчиха местная, — всхлипывая, но отчаянно стараясь этого не делать, сказала грудастая.

— Я вот что хочу сказать. Я, кажется, в себя пришёл, и с ног уже не упаду. Водки бы я, конечно, сейчас для бодрости хлопнул, но, думаю, что и так не свалюсь. Прими благодарность, друидка Варазза, за помощь и спасение. Но только и Наталья права — уходить нам отсюда надо, и чем быстрей, тем лучше. Перед воротами там куча тугов лежит, дохлых, понятное дело, и во дворе тоже, а ворота нараспашку. Пограничного я не знаю, и где укрыться тоже, конечно, не ведаю. В городе сейчас погром и грабёж. Наверное, лучше бы сейчас не быть Пришлым, ну, а женщинам и вовсе теперь вдвойне опасней. Где бы скрыться на это непонятное время? Вот этот дом — он ваш? Ну, кого-то из вас?

— Да что ты! — воскликнула пышногрудая купчиха, — Нас всех на улицах похватали. Я с Лизанькой, это сестра моя двоюродная… Была…, — и она сникла и вновь зарыдала, беззвучно, без слез и надежды, осознав окончательно свою потерю.

— Я же говорю — у меня лавка на рынке. Не мой это кров, — подхватила Варазза.

— Так что же, хозяева с этими мучителями заодно? — возмущенно пропыхтел Дарри.

— Хозяева? Вряд ли… Они в соседней комнате лежат. Их ещё до её сестры вот так же вот распластали, — криво пытаясь улыбнуться, сказала друидка.

— Да что же тут вообще творится? Что вот это за мерзость? Зачем этим самым тугам нужно такое мучительство? Кто они такие? — и он мотнул головой в сторону растерзанной несчастной, имея в виду под «мерзостью», конечно, не её, а кровавую звезду и круг.

— А это вовсе и не туги сделали. Они, конечно, убийцы и изверги, но колдовство им не под силу. Ты, верно, немногое про них знаешь. Туги — почитатели богини Кали. Они приносят ей жертвы, либо душат удавкой из своего тюрбана, либо мучают и пытают по своим ритуалам. Но они лишены малейшей колдовской силы. Тот туг, у которого просыпается Сила, становится на шаг выше и готовится в жрецы. Туги же — лишь солдаты богини Кали, и подчиняются её жрецам, Созерцающим, — с совершенно светским видом, будто и не было рядом крови, жертв и палачей ответила армирка, — А вот уж те, принося чью-то жизнь Кали, и собирая для неё кровь и Силу, часть этой Силы получают себе. И от этой заёмной чужой мощи становятся колдунами намного более могучими, чем они есть от природы. Поэтому многие из них не из тугов, а из слабеньких Владеющих, которым мало их силы и умения.

— То есть они убивают, чтобы мучения жертвы обратить в свою силу? Но это же… Это же…

— А что, это сильно отличается от того, чем озабочены купцы, ваши или человечьи? Которые с дуру и с жира стали деньги считать целью, а не средством? Мало ли они крови в золото обратили? Они — в золото, Созерцающие — в Силу. А суть одна. Сменять чужие муки и жизни на пять минут своих хотелок… Если я правильно поняла, Созерцающие как раз и стояли во главе всего этого восстания. И, наловив жертв, ещё ночью кинули их в круг под ножи, напиваясь Силой.

— Да? Что-то не сильно им их душегубство помогло! Пальба идет до сих пор!

— Тут не так всё просто. Созерцающих мало. Они должны были заранее занять места рядом с самыми важными точками. Там, где возможно — наловить людей и принести их в жертву Кали, своей богине. И вот тут так и было. Они захватили дом и его хозяев, и ещё с утра начали приносить их в дар Кали. А потом колдун-Созерцающий, чтобы ещё увеличить свою силу, погнал тугов наловить ещё людей для заклания. Честно тебе скажу, ни меня, ни Мирру, — и она указала на вирацку с косичками, — не сильно взволновала бы судьба Пришлых. Они сами во многом виноваты. Меня-то уж точно никто не тронул бы, друидка и служительница богини Арру неприкосновенна для всех. Для всех, кроме этих выродков, так что теперь для меня это личное. Я всё сделаю, чтобы им помешать, и чтобы их настигла их судьба и злая смерть. Не знаю, как тугам попалась Наталья с сестрой — их поймали до меня, а её сестру даже успели принести в жертву. И где они сцапали Мирру — тоже не ведаю. У меня же просто была удачная торговля утром, и я, закрыв лавку на обед, решила отнести деньги и акцептовать чек в банке. И вот на пути назад они меня и схватили. Я, признаться, не ждала такой гадости, и они успели накинуть на меня «Внутренний щит», а затем — рабский ошейник. Лысая мразь, их начальство, страшно обрадовался. Он уже готовился взрезать Мирру, но тут привели меня. Когда приносят в жертву Владеющего или друида — Кали как будто вместо воды получает сладкое вино, и награждает за это своего раба большей мощью и наслаждением от ее использования. Но тут примчался гонец. Я кое-что услышала из его воплей. Ты сказал, им не помогло душегубство. Тут ты не совсем прав. Дело вот в чём. Созерцающих не так уж много. И тот, что верховодил здесь, вовсе не был ни самым главным, ни самым сильным. Половина Созерцающих, как раз таки самые главные и самые сильные, собрались в том месте, откуда они должны были управлять всем этим бунтом, в их штабе. Там же были и основные командиры баронских дружин и ватаг, вовлечённых в восстание. Но то ли контрразведка форта была настороже, то ли кто-то из Пришлых так удачно встрял, только там у них всё пошло кувырком. Всех Созерцающих, всех военачальников там и перестреляли, как глухарей на току из засидки. Пальба, однако, дала начало бунту, но, поскольку почти всех вождей перебили, всё понеслось враздрай и Созерцающий отсюда срочно потребовался в штабе, принять руководство. Эта погань поставила нас на колени и приказала молчать. Жезлы он передал старшему из тугов, но велел нас не трогать, и умчался. Туги кланялись и лебезили, но, едва он исчез, разорались, как резаные. У них были свои планы на нас, однако ослушаться приказа Созерцающего они не смели. И их старший, вот этот, — она кивнула головой в сторону убитого Дарри туга, — отправил их наловить ещё женщин, поразвлечься, да и сами они мучители не хуже своих лысых хозяев. Заодно и разведать обстановку вокруг банка и управы, их захват и был задачей колдуна в этом доме, если я верно поняла. Но едва они вышли за ворота, как на них тут же кто-то набросился, и большая часть их полегла, не успев даже выстрелить. А едва они успели прийти в себя, как на них в одиночку напал безумный гном, всех перебил и спас нас, — неуверенно, словно извиняясь, улыбнувшись, закончила армирка.

Дарри, насупив брови, задумался. Сильно задумался. После всего рассказанного армиркой выходило, что из этого дома надо бежать быстрее собственного визга. Но вот только куда? Покатав и так и эдак её речь в голове, он кое-что сопоставил. Гномы иногда выглядят тугодумами. На самом деле они просто думают методично и не отвлекаясь. Вот и тут у него родились мысли, которые требовали уточнения.

— Почтенная Варазза, позволь мне кое-что уяснить. Только сразу скажу, наше время утекает, как песок в часах, поэтому отвечай коротко, да или нет. Итак, правильно ли я понял: никто, кроме тугов и Созерцающих не посмеет стать на твоем пути или причинить тебе зло?

— Да, так оно и есть. Слуги и служанки Арру лечат увечных и больных, и нужны всем. Подняв на них руку, рискуешь потерять шанс получить исцеление от Арру в случае нужды. Я даже лавку иногда не запираю — воры знают, чем грозит им посягательство на место силы богини. Проще голой рукой пытаться отыскать алмаз в гнезде стальных сколопендр.

— А распространится ли покровительство богини на твоих слуг и рабов?

— У покорных Арру нет и не может быть рабов!

— Это все знают? И могут ли у тебя быть слуги?

— Нет, но я-то знаю! А слуги — да, слуги могут быть. Но зачем они мне?

— Прекрасно. Правильно ли я понял, что Созерцающих в городе мало, и после погрома в штабе их стало ещё меньше? А туги — это их личная охрана?

— Это тоже истинная правда!

— И далеко ли твоя лавка отсюда?

— Прямо в центре рынка, а что?

— А то, что мы сейчас собираемся, берём ноги в руки и идём, если ты не против, в твою лавку. Я буду твоим слугой-гномом. А ты, госпожа, — обратился он к Наталье, — извини, но этот путь тебе придется побыть рабыней в ошейнике.

— Н-нет-нет, я не хочу! — заикаясь, простонала несчастная купчиха.

— Не волнуйся, жезл будет у тебя. Ты будешь рабыней самой себя, — попытался успокоить её Дарри.

— Это плохая мысль, — сказала Варазза, — у многих это вызовет подозрения, откуда в городе пришлых рабыня? А у многих — желание отобрать или купить её. Лучше ей быть хворой болотной лихоманкой, которую я веду к себе лечить. Мало кто рискнет дотронуться до такой больной.

— Это даже лучше! — воскликнул гном, — видишь, госпожа, Варазза придумала намного лучше, чем я! Только как ты придашь ей вид больной?

— Не волнуйся, это уже моя забота, — улыбнулась друидка.

— Ну, тогда собирайте свои вещи и в путь! — провозгласил Камень. Заметив в углу небольшой ранец из грубого брезента, он вспомнил, что хотел уже найти что-то подобное для патронов и лишнего оружия. Дёрнув его за лямки, он удивленно присвистнул, уж больно тот был тяжёл. Открыв его, он убедился в своих робких подозрениях. То ли прежние хозяева дома были богачами, то ли туги ограбили не один дом, но ранец почти на четверть был засыпан золотом и серебром, вперемешку. Монеты, украшения, даже посуда. Оставлять такое было бы глупо, и он, убрав в ранец из поясной сумки лишнее оружие и патроны, закинул ношу за плечи. А война оказалась выгодным делом! Ну, если трофеи собираешь ты, а не с тебя, конечно…

— А что с Лизонькой, — прижимая руки к груди, спросила Наталья.

— Мы не сможем её унести, госпожа. И не сможем достойно похоронить в эти дни. Но негоже оставлять мертвецов просто так, слишком много здесь творилось зла. В час нечисти кое-кто может восстать. Я думаю, нам придётся предать их прямо в доме огненному погребению, и праведников, и палачей. И пусть убийцы провалятся в бездну, а жертвы взойдут на небо. Читай молитвы, и по сестре, и по Мирре, и по хозяевам, — с почтительной к чужому горю печалью сказал Дарри.

— Ничего не выйдет. Если заполыхает дом, то нас соседи сразу и пристрелят. И будут правы, потому что могут сгореть и их дома, — заметила Варазза, обнимая купчиху, которая тут же начала всхлипывать ей в плечо, — Насчёт нечисти всё верно. Но нам придётся уйти, всё оставив так, как есть. Представь, сколько времени пройдет, пока всё будет сделано. И тугов нужно будет убрать с улицы, чтобы устроить погребальный костер. Если никто не помешает. А в любой момент может появиться другая банда. Или колдун. И что тогда?

— Как будто мало домов сейчас горит, — недовольно буркнул Камень, приглаживая волоски на подбородке.

— Так там большие банды, и их боятся. А ты с оружием у нас один! — возразила друидка.

Оставлять что-то недоделанным, или решать и делать впопыхах вовсе не по-гномьи, и Дарри был раздосадован. Но не мог не признать правоту армирки. Слова о других бандах или колдуне встревожили его. Он, предупредив бывших пленниц, вышел на улицу. Хоть Варазза и подлечила его, чувствовал он себя всё же далеко не новенькой монетой, но делать было нечего. Кстати, о монетах… Подобрав «Таран» и выщелкнутые патроны, он дозарядил его. Затем собрал рассыпаные из кошеля золото и серебро. Пусть в ранце много чего есть, а деньгами разбрасываться негоже. Это ещё больше не по гномьи, чем торопиться! Затем Дарри добрёл до сарая. Кот уже ушёл по своим кошачьим делам. Однако, сколько, интересно, человечки будут собираться? Надо бы и ему не по двору бродить, а где-нибудь устроиться и посторожить вход, всё же расслабился он, отвлёкся. А пальба-то всё гуще. Вспомнив лужи из крови убитых тугов и воды от взорвавшейся бочки, он поморщился — как-то неуютно будет в них укладываться, если что. А вот если так? Дарри подобрал здоровенный кусок парусины, на котором, судя по всему, хозяева сушили сено, и кое-как свернул его. Быстро прикинул, где бы ему устроиться, чтобы и вход был как на ладони, и его из калитки было бы заметно не сразу, кинул на приглянувшееся место парусину, на нее — вещмешок, на мешок — винтовку и дробовик. Дойдя до ворот, он осторожно высунул нос на улицу. Странно, но она всё ещё была пуста. Он не сомневался, что из одного-двух домов из-за занавесок наверняка глядят чьи-то глаза, и лишь надеялся, что глядят они не через прицел. Запашок уже был, да и не мудрено, учитывая, что половину убитых накрошил своей крупнокалиберной мясорубкой Воронов. И мух уже целый рой. Любопытно… А оружие-то и кошельки у убитых уже кто-то утащил! Вот тебе и пустая улица, вот тебе и никого! Сейчас вид мёртвых тугов вызывал только злобную радость. Он, оттащив кое-как трёх убитых, чьи тела мешали, прикрыл, как смог, ворота и даже накинул на скобы брус. Правда, калитку оставил незапертой и даже приоткрытой. Если кто-то появится, пусть не лезут в неизвестном месте через забор, и не вваливаются толпой в ворота, а идут через неё по-одному. Стрельба в городе не стихала, и теперь уже слышна была не только винтовочная, но и пулемётная пальба. Лёг, устроился поудобней, поудобнее же устроил винтовку и дробовик и стал наблюдать за входом. Так, теперь почти всё. Дарри вытащил из подсумка два пустых магазина, набил их, поглядывая на калитку. Затем один поменял тот, который был в винтовке, на полный и добил вынутый доверху. Убрал магазины назад в подсумок и вздохнул — ну вот, половина запаса винтовочных патронов уже из подсумков ушла… Расчесал пальцами мягкие кудри юношеских бакенбардов, и очередной раз загрустил, что так же пышно волосы не растут пока на подбородке. Подбородок Камню решительно не нравился. Мягкий какой-то, нерешительно-детский. И борода никак не начинает расти приличным образом, как положено гномьей бороде. Несколько волосков, причём не блондинистых, как в тщательно причесаной и подстриженой шевелюре (ещё один пунктик Дарри), а каких-то рыжеватых. Фу! Достав расчёску, он снял шапку-панаму, и тщательнейшим образом причесал голову, а затем, подумав, и бакенбарды.