Константин. Аландский крест

Глава 23

В Италии пришлось немного задержаться. И причиной тому стали не политические задачи, а высокое искусство. А если конкретнее, классическая музыка. То есть сам-то я к ней практически равнодушен, но вот Костя… побывать в Ломбардии и не посетить «Ла Скала» оказалось выше сил человеческих.

Так что пока Кавур медлил с окончательным ответом, мы отправились в пока еще принадлежащий Австрии Милан, чтобы насладиться оперой и при удаче познакомиться с Джузеппе Верди. И то и другое оказалось несложно.

Узнав о моем внезапном визите, служивший наместником «Венециано-Ломбардского королевства» знаменитый полководец Иосиф Радецкий настоял, чтобы я остановился у него, предоставив заодно свою ложу в «Ла-Скала». После чего «пригласил» гениального композитора свою резиденцию — «Замок Сфорца». Надеюсь, гениального композитора не притащили под конвоем…

В прошлой жизни мне неоднократно приходилось слышать, что славяне в Австрийской империи находились на положении людей второго сорта и только и думали, как бы восстать против немецкого владычества. Не знаю, как на счет остальных, но к чехам это точно не относится. Большинство богемских дворян верой и правдой служили Габсбургам, регулярно достигая высот на этом поприще.

Тот же Радецкий «прославился» не только как полководец и военный администратор, но и как отъявленный реакционер, жестоко подавлявший выступления итальянских патриотов. Хотя, конечно, не мне его судить…

Стоит ли удивляться, что сорокалетний маэстро смотрел на меня с недоверием и даже некоторым испугом? Впрочем, через некоторое время композитор оттаял, и мы смогли побеседовать. Я, точнее Костя, выразил свое восхищение «Травиатой», «Трубадуром» и шедшим сегодня «Риголетто». Верди рассказал, что заказанная ему Парижским «Гранд-Опера» «Сицилийская вечеря» давно закончена, и скоро состоится ее премьера.

— В Париже?

— Си, синьор принчипе, — бросив на меня немного лукавый взгляд, отозвался композитор.

— Уверен, ее и, разумеется, вас ждет грандиозный успех!

— Благодарю.

— Синьор Верди, вы должны обещать мне, что приедете в Петербург. После войны, конечно же. Вы не поверите, как много в России поклонников вашего таланта!

— Даже не знаю, ваше высочество…

— Больше того, — продолжил я, — вы могли бы написать о произошедших совсем недавно великих событиях. Взять хотя бы обстоятельства Балаклавского шторма и героической обороны Севастополя…

— Синьор принчипе желает стать героем оперы?

— Господь с вами, маэстро! Для такого произведения куда лучше подойдет какой-нибудь молодой офицер, влюбленный в прекрасную барышню.

— Хм, это может быть интересно, — явно заинтересовался Верди.

Такие сюжеты пока редкость, но как раз он в своей «Травиате», написанной по мотивам «Дамы с камелиями» Дюма-сына, уже успел отметиться на поле современного либретто. К тому же щедрость русских общеизвестна, и, если дело выгорит, эффект может превзойти самые смелые ожидания [1].

По итогу можно уверенно сказать, общение вышло более чем продуктивным, и я решил еще на несколько дней задержаться в Милане. Бесконечная гонка, в которую я впрягся сугубо добровольно с ноября 1853, то есть вот уже почти полтора года назад, требовала некоторой разрядки. А тут еще и обстоятельства располагали до крайности.

Надо сказать, что все это время моя скромная особа вызывала просто невообразимый ажиотаж. Каждый день приходили десятки приглашений на званые ужины, балы, маскарады от представителей местного бомонда; надушенных посланий и просто записок от экзальтированных женщин из всех слоев общества, от аристократок до жен местных коммерсантов и их служанок включительно.

Ну и, конечно же, бесконечные прожекты от непризнанных технических и финансовых гениев. Одни предлагали жутко секретные и невообразимо эффективные виды вооружений. Другие страстно мечтали привлечь меня к участию в финансовых махинациях, благодаря которым я стану невероятно богат и смогу с легкостью купить своих нынешних противников.

К несчастью для первых, я и без них был прекрасно осведомлен о наиболее перспективных видах вооружений и технических новинках. Что же касается вторых, мысль нанять Наполеона III и королеву Викторию в качестве прислуги меня совершенно не занимала.

К счастью, для разбора корреспонденции и встречи с прожектерами у меня имелись специально обученные люди, сумевшие оградить своего любимого руководителя от нахлынувших со всех сторон просителей. Сами видите, соблазнов хватало, жизнь била через край.

Как ни крути, история пошла по куда более благоприятному для России руслу. Севастополь мы отстояли, армии вторжения разгромили, эскадры союзников сожгли и даже сумели в Закавказье перенести боевые действия на вражескую территорию. В таких условиях можно и расслабиться, но…

Нет, поначалу новости были более чем благоприятные. На очередном утреннем совещании Трубников влетел с некоторым опозданием. Я не без раздражения собирался дать ему втыка, но, заметив торжествующий блеск в глазах репортера, решил повременить с отповедями.

— Ну, рассказывай, Константин свет Васильевич, что такого хорошего приключилось, что ты задержался?

— Не велите казнить, ваше императорское высочество, я немедленно оправдаюсь! И вы, господа, тоже простите, ибо известия и впрямь отличные!

— Хорошо, если так.

— Можете поверить мне на слово! Я, извольте видеть, прямиком с телеграфа. И пока читал сообщение, не мог поверить своим глазам!

— Да говорите уже, — не выдержал первым Юшков, никак не могущий привыкнуть к тому, что за границей самые важные новости приходят не по военной линии, а по статской. То есть через дипломатов, журналистов и еще Бог знает кого.

— Минуточку терпения, господа. Помните, я докладывал, что есть намеки, что британцы стремятся убедить правительство Испании направить против нас войска?

— Уже интересно! Неужели нашел способ…

— И искать не потребовалось! — с победным видом отозвался директор РТА и, видя наше недоумение, решил все-таки объяснить. — Сами знаете, особых связей на Пиренейском полуострове у нас нет. А при дворе ее католического величества королевы Изабеллы так и вовсе. Казалось бы, тупик, катастрофа, ан нет!

— Ближе к делу!

— Да я же непосредственно о деле! Представьте себе, этим утром из Мадрида пришло сообщение о грандиозном скандале в Эскориале. Дело в том, что сведения о готовящейся сделке проникли в местную испанскую прессу. Депутаты Кортесов начали задавать вопросы, а когда правительство отказалось на них отвечать, начался самый настоящий бедлам!

— Но почему? — изумился Юшков.

— Потому что за международной обстановкой надо следить! — назидательно заметил ему Трубников. — Все дело в том, что со времен провозглашения «Прагматической санкции» [2], то есть уже добрые два десятка лет, в Испании неспокойно. А сейчас атмосфера накалилась до той степени, что ее впору именовать революционной.

Там сейчас вовсю идет всеобщая забастовка против правительства, попытки разоружить национальную милицию вызвали бурю протестов. И тут выяснилось, что глава министерства иностранных дел Испании Хуан де Забалья де ла Фуэнте сообщил англичанам, что готов предоставить 20 000 солдат с условием, что англичане сами позаботятся об их перевозке, обмундировании и снаряжении. Стоимость контракта составляла 1,5 млн фунтов стерлингов. В ответ Лондон запросил уже 30 000 солдат и готов был заплатить за «пользование» армией 3 млн фунтов стерлингов.

— То есть ты хочешь сказать, что сделка будет сорвана?

— Я хоть и не монах Авель, и уж тем паче не Нострадамус, но ставлю целковый против сотенного билета, что так и будет. В столь нервной обстановке Мадрид не рискнет послать войска на Балтику или в Крым. Переговоры о «продаже» армии наверняка будут прекращены.

— Что ж. Бог шельму метит… А что в Швейцарии, все по плану?

— Так точно, ваше высочество. Скандал разразился преизряднейший. Мы подбросили идею принятия закона о запрете наемничества в альпийской республике, дорожащей своим нейтралитетом. К слову, допускаю, что вести из Женевы и Берна могли спровоцировать раскрытие тайны переговоров и в Испании…

— Славно. Теперь бы еще дожать сардинцев и можно с чистой совестью ехать в Германию.

— Константин Николаевич, от графа Кавура пришло письмо, в котором он просит о срочной встрече, — снова подал голос Юшков.

— Что же ты молчал?

— Не успел доложить, принесли только что.

— Очень хорошо. Где и когда?

— Сегодня вечером в Павии, у границы с Пьемонтом.

— Передай, что я согласен.

— Простите, ваше императорское высочество, но я против.

— Что⁈

— Не против встречи, как таковой, — поспешил поправиться обескураженный адъютант. — Просто уж больно глухое место предложено для рандеву. Невольно задумаешься, не засада ли?

— Ты думаешь?

— Черт его знает, Константин Николаевич, а только обжегшись на молоке, дуют на воду! Поляков в Европе везде хватает, и Пьемонт тут нисколько не исключение. Да и среди самих итальянцев анархистов паче всякой меры! Гарибальдийцы опять же…

— Что ж, с одной стороны, резонно. С другой, никто не заставляет меня отправляться на встречу в одиночку. Скажи Воробьеву, пусть собирается.

Несмотря на опасения Федора и принятые меры безопасности, а может и благодаря им, встреча с сардинским премьером прошла без происшествий. Устроили ее в пустовавшем из-за зимы постоялом дворе. Мои люди прибыли туда первыми и все внимательно осмотрели. Обрадованный необычайным наплывом посетителей хозяин из кожи лез вон, чтобы нам угодить.

Вскоре появился и Кавур. Одетый в теплый дорожный сюртук на вате он больше походил на обычного коммерсанта или средней руки чиновника и с изумлением таращился на тельняшки моих телохранителей. Погода по итальянским меркам была довольно холодная, поэтому синьор Камилло не стал отказываться от предложенного ему глинтвейна и, обхватив глиняную кружку обеими ладонями, отхлебывал его мелкими глотками.

— Я очень благодарен вашему высочеству, что вы откликнулись на мою просьбу о встрече.

— Не стоит, граф. У нас ведь остались незаконченные дела?

— Да-да, конечно. Знаете, после нашей предыдущей беседы я никак не мог уснуть, всю ночь думал над вашими словами. Замечу, вы обладаете поистине магнетическими способностями и умеете быть чрезвычайно убедительным, ваше высочество.

— И, тем не менее, вы мне откажете, — хмыкнул я, сразу же сообразив, куда тот клонит.

— К несчастью, мой добрый принц, обстоятельства сильнее меня! — почти жалобно отозвался Кавур. — Всесторонне рассмотрев вопрос, я вынужден все же отклонить ваше предложение. Поймите меня правильно. Все, что вы сказали, я готов поддержать всей душой, но мы слабы, а Франция — великая держава и это наш ближайший сосед. Если я откажусь от сделки, меня не поймут. И последствия могут быть самыми сокрушительными.

— Понимаю вас. Я вам уже все сказал прежде и повторяться не стану. Выбор за вами, граф. Могу лишь заметить, что я и не призывал вас отказаться от союза с нашими врагами. Помилуйте, зачем это? Подписали соглашение и прекрасно. Воюйте с нами сколько вам угодно… на бумаге…

— Но вы недвусмысленно обозначили, что…

— Верно. Если вы будете торопиться и пошлете войска, они не вернутся. Мое слово твердо. А без лучших полков ваши шансы противостоять Австрии становятся фикцией… Но есть решение. Вы затянете подписание военной конвенции, постараетесь выторговать лучшие условия, добьетесь больших ограничений на использование ваших солдат, потребуете в разы больше денег и не потом, а прямо сейчас. Понимаете? В какой-то момент британцы могут попросту счесть сделку слишком невыгодной. А вы добьетесь своей неуступчивой и твердой позицией на переговорах большего уважения с их стороны. Ну и в итоге, никуда не спеша, соберете тысяч десять далеко не отборных войск и отправите на смерть. Можете дать секретную директиву командующему, чтобы он не слишком геройствовал и при случае отступал или сдавался, если его окружат… А там, как Господь распорядится…

— Это я, пожалуй, могу устроить, — после долгого молчания и раздумий ответил Кавур. — После ваших побед я и сам не горю желанием рисковать нашими солдатами. Но нам до крайности нужна поддержка Франции…

— Вы хотите усидеть на двух стульях, граф. Это сложная политическая эквилибристика. Поверьте, очень скоро все эти ухищрения окажутся излишними. Но не буду настаивать на большем, мне и этого достаточно. Скоро я уезжаю. Следующая наша встреча всего скорее произойдет во время больших мирных переговоров этой осенью.

— Вы так уверены в своей победе?

— Война слишком дорого всем обходится. Союзники уже потеряли десятки тысяч солдат и новых им взять неоткуда. По крайней мере, англичанам. Французам в этом смысле проще, но мне почему-то кажется, что Наполеону III уже надоело таскать каштаны из огня для островитян. Так что еще одна кампания — это максимум, о котором они могут договориться.

— Вы считаете, что она также будет неудачной? Для союзников, конечно…

— Судите сами, дорогой граф. Повторить высадку в Крыму наши противники вряд ли решатся. Прежняя неудача со всей ясностью показала риски подобного предприятия, не говоря уж о том, что на этот раз мы подготовились гораздо лучше. Про Кавказ и говорить нечего. В эти дикие места они не сунутся! Австрия и Пруссия на союз с ним не пойдут и войска через свою территорию не пропустят. Остается Балтика, где их ждёт двести тысяч отборных солдат, а на море мины и многочисленные канонерки, уже имеющие более чем успешный опыт борьбы с Роял Неви и французами. Добавьте к этому короткое лето и неотвратимо следующую за ним суровую зиму и задайте себе вопрос, есть ли хоть один шанс на успех у наших противников?

— Трудно не согласиться с вашими аргументами…

— А теперь посмотрите на моих матросов. Вы прибыли, кутаясь в теплое пальто, а они встретили вас в одних блузах. Для нашего народа суровая погода привычна. Они могут обходиться без крыши над головой и без тепла, довольствуясь при этом самой грубой и скудной пищей. Враги хотят разорить наши города? Мы сами разорим их и будем продолжать сражаться, как это было сорок два года назад!

— Скифы, — потрясенно пробормотал итальянец.

— Да, скифы. Азиаты. Варвары. И горе тем, кто посмеет сунуться в наше логово! Так что, любезный граф, прежде чем принять окончательное решение, рекомендую еще раз тщательно взвесить все риски и все же не втягивать свою страну в авантюру на востоке.

— Мы уже с вами все обсудили. И пришли к соглашению, — твердо ответил сардинский министр.

— Что ж, тогда не смею вас больше задерживать, граф. Хотя…

— Что?

— Отчего вы выбрали для нашей встречи такое место?

— Видите ли… до меня дошли слухи, что прибывшие недавно в Турин поляки ищут встречи с нашими местными… как бы это сказать поделикатнее…

— Бандитами-карбонариями? [3]

— Некоторые зовут их анархистами, другие патриотами, но ваше определение, пожалуй, наиболее точное. Внезапный отъезд вашего высочества в Милан несколько спутал им карты, но я все же не рекомендую вам возвращаться. Еще раз прошу меня извинить.

— Я вас понял, мой друг. Arrivederci

[1] «Сила судьбы» — опера Джузеппе Верди написана по заказу Большого Каменного театра Санкт-Петербурга, где впервые поставлена 10 ноября 1862 (единственная опера Верди, написанная специально для российского театра). В скором времени опера была также поставлена в Риме, Мадриде, Нью-Йорке, Вене, Буэнос-Айресе и Лондоне.

[2] Прагматическая санкция 1830. — закон о престолонаследии, принятый королем Фердинандом VII Бурбоном, объявивший наследницей Испанской короны Изабеллу в обход прав младшего брата Фердинанда — дона Карлоса и приведший к Гражданской войне. Россия этот закон не признала.

[3] Карбонарии (итал. carbonari «угольщики») — сеть тайных революционных обществ, действовавших на Итальянском полуострове в первой половине 19 века.