Красная дорама – 3

33. «Эпилог»

Наш с начальницей разговор состоялся утром в среду — и в тот же день Пхеньян она покинула. Ну а мой отъезд на закладку капсулы случился лишь в следующий вторник, вечером — при том, что еще с четверга мне была объявлена разве что не часовая готовность. Так, «на низком старте», эта неделя у меня и прошла, сама по себе ничего примечательного не принеся. Ну, разве что доктор У, к которому я ходил на перевязки, в понедельник разрешил мне наконец снять с головы бинт.

От Джу покамест известий не приходило — но их, понятно, до ее возвращения в страну ждать и не следовало. Не объявлялась пока «на связи» и Катя — а попытки до нее «докричаться» я теперь предпринимал по нескольку раз в день. Однако и тут паниковать было рано: помимо помощи ученице мудан, у Мун Хи имелись в Сеуле и другие задачи — профильные, а значит, более приоритетные. Да и к Кан она едва ли сунется без подготовки — а это тоже время!

А между тем, когда вторник новой недели уже почти сменила среда, мне наконец поступила команда выдвигаться.

Во двор концерна въехал микроавтобус и гостеприимно распахнул широкую дверцу. Первым внутрь забрался Председатель Юн, следом — его протеже Пак, третьим — Цой Сак Чин, начальник Первого Управления. Ну а за ними настала и моя очередь.

Последней, пятой, «на борт» поднялась какая-то смазливая девица из кадровой службы — не знаю уж, за какие заслуги взятая. Ну, то есть, если уж на то пошло, догадываюсь: забегая вперед, скажу, что на место мы прибыли более чем за сутки до начала церемонии с капсулой, и свободное время товарищ Председатель Правления коротал как раз за «обсуждением неотложных рабочих вопросов» с этой самой юной кадровичкой.

Вот ведь глыба, а не человек, этот Юн Дак Хван: даже в командировке не забывает о текущих делах, вникает в любые мелочи!

Впрочем, здесь, в автобусе, девица держалась более чем скромно — тихо села у окошка в третьем, предпоследнем ряду кресел и никак о себе не напоминала до самого конца поездки.

Сам Юн, а также Пак и Цой предпочли разместиться в начале салона, ну а я прошел в самый его конец и прекрасно устроился там, подальше от остальных. Тем временем напарник водителя захлопнул пассажирскую дверь, занял свое место справа впереди — и микроавтобус тронулся.

О дороге ничего интересного поведать не могу. За окнами быстро стемнело, и смотреть там стало практически не на что — к тому же пару недель назад я здесь уже проезжал, пусть и с меньшим комфортом, но с куда лучшим обзором. И в значительно более приятной компании — с нынешними попутчиками общих тем для задушевной беседы у меня категорически не намечалось.

Между собой Юн, Пак и Цой какое-то время о чем-то вяло переговаривались, но вскоре окончательно угомонились и они. И, судя по тому, что сквозь гул мотора до моего слуха то и дело стали долетать отголоски чьего-то богатырского храпа — уснули. Задремал и я.

Три или четыре раза, правда, пришлось просыпаться — на блокпостах. Но досмотр был не слишком строгим — кроме последнего раза, уже на подъезде, на рассвете. Вот там всем нам, включая товарища Председателя Правления, пришлось выйти из автобуса и предъявить на обозрение личные вещи.

Окончательно высадили нас в итоге у одиноко стоявшей на холме пятиэтажки под характерной черепичной крышей — такие я уже видел по дороге в прошлой поездке. Это была новостройка — что называется, «муха не сидела». Над крайним подъездом, у которого мы и вышли, висела кумачовая растяжка: «Первый жилой дом — для творцов мирного атома!».

Быстро же его возвели! Хотя, может, начали строить вовсе не для Решительного Рывка, о котором никто тогда еще и не догадывался — а затем просто включили в программу, уже почти готовый…

Вокруг были вырыты еще несколько котлованов, и, несмотря на ранний час, над ними кипела работа.

У готового же дома от имени творцов мирного атома нас встретил мой старый знакомый по Расону, представитель Министерства электроэнергетики товарищ Ю Яэ Джун — видимо, ответственный у них за наш Пэктусан. Он раздал нам пропуска — причем, девице-кадровичке достался блекло-серый, Юну, Паку и Цою — белые с красной полосой, а мне — тоже с красной полосой, но синий. Не знаю, чем, помимо цвета, друг от друга отличались первые два типа, а вот мой, как и посулила Джу, оказался практически «вездеходом»! Куратор мне его чуть ли не с поклоном, двумя руками вручил — даже товарищ Председатель Правления не удостоился подобной чести!

А вот разместили меня вместе с Паком и Цоем, тогда как Юна, насколько я понял — одного. Нам же выделили на троих однокомнатную квартиру на втором этаже вышеупомянутой новостройки, с не особо притязательной, но добротной мебелью, однако без холодильника. Вода в кранах на кухне и в ванной была только холодная, свет отсутствовал вовсе — в люстре даже лампочек пока не имелось. Ну да к заселению творцов-атомщиков что-то еще доделают, наверное…

Девицу-кадровичку, кстати, подселили к каким-то посторонним тетушкам.

Распределив ключи от временного жилья, куратор пригласил нас пятерых прогуляться на завтрак — в рабочую столовую, расположенную примерно в километре от «нашей» пятиэтажки. И по пути, на спуске с холма, нам открылся довольно любопытный вид. Вдали поднимались сизые горы, а между ними и нами, в долине, широко раскинулась, площадка самой будущей атомной стройки. Пока ее еще, по сути, только расчищали — десятки бульдозеров с рыком ворочали горы грунта вперемешку с какими-то крупными обломками. Но чуть дальше уже прогрызали в земле лабиринты траншей многочисленные экскаваторы. Ну а правее, в окружении разномастных времянок, возвышался огромный ангар, способный, пожалуй, без труда вместить внутри пару-тройку магистральных авиалайнеров — и тем еще осталось бы, где развернуться.

Как обмолвился, обернувшись к нам на ходу, товарищ Ю, именно там, под сенью этого ангара, должно будет состояться завтрашнее торжественное мероприятие. Да, именно завтрашнее: церемонию перенесли на четверг, хотя еще вчера вечером планировалось, что она пройдет во второй половине дня в среду. Почему так вышло, наш куратор объяснить не удосужился — да его никто и не спросил.

В столовой — одноэтажном здании очень старой постройки, со стенами чуть ли не в метр толщиной и полустершимися цифрами «1937» над входом — нас без изысков, но сытно накормили с дороги, после чего мы, по сути, до конца дня оказались предоставлены сами себе. Но если для Юна, Пака, Цоя и кадровички с их куцыми пропусками свобода маневра, по сути, ограничивалась извилистой тропинкой от столовой до пятиэтажки — ну, может, еще парой пятачков в окрестностях — то передо мной, спасибо русским друзьям, было нынче открыто куда больше путей-дорог.

Чем я и решил сполна воспользоваться — и попытаться отыскать Ким Чан Ми. Она же где-то здесь должна была обретаться?

Эпилог, все дела…

На мой вопрос, где проживают техники, товарищ Ю ответить затруднился — но этим не ограничился и пошел куда-то выяснять. Ну, или уточнять, можно ли меня посвятить в подобную страшную тайну. Отсутствовал куратор почти полчаса — и я уже было решил двинуться наобум, но тут Ю наконец вернулся и указал мне направление — в противоположную от пятиэтажки сторону, вдоль овражка. Типа, ступайте прямо, пока не упретесь в домики — поселок, где живут строители. Там, мол, и спросите.

Так я и поступил. И через четверть часа, дважды предъявив на постах свой пропуск, поднялся на крыльцо трехэтажного кирпичного строения — тоже, похоже, возведенного еще при проклятых япошках.

Это был уже второй по счету дом, в который я сунулся — в первом оказался детский интернат: встретившая меня возле него девочка, с виду, дошкольница, воодушевленно мне поведала, что завтра они будут выступать с концертом перед самим товарищем Вождем и его уважаемой дочерью! Правда тут же откуда ни возьмись появились две воспитанницы постарше — где-то ровесницы Хи Рен — и болтушку от подозрительного дяди поскорее увели, строго ей при этом выговаривая. А ко мне вышла женщина лет тридцати пяти, представившаяся заведующей здешней библиотекой — и, выслушав, объяснила, как найти общежитие техников.

На его вахте у меня в очередной раз проверили пропуск, после чего принялись искать Ким в каком-то длинном списке, частично перечеркнутом, частично дополненном снизу от руки. Но тут проходившая мимо тетушка, чем-то сразу неуловимо напомнившая мне нашу инминбанчжан Мин, услышав разговор, остановилась и спросила:

— Ким Чан Ми? Это из Пхеньяна которая?

— Да, из Пхеньяна, — подтвердил я.

— Она сегодня в вечернюю смену выходит — сейчас спит, наверное! — сообщила незнакомка. — Но, если уже проснулась — могу ее позвать!

— Будьте так любезны, — попросил я.

— Что сказать: кто ее спрашивает? — осведомилась моя собеседница.

— Скажите, Чон Сун Бок, — ответил я. — Тоже из Пхеньяна.

— Хорошо, товарищ Чон, — кивнула тетушка — и скрылась за вахтой.

А через четверть часа оттуда вышла Чан Ми.

* * *

— А я там на прошлой неделе кабель монтировала! — показала мне Ким издали на гигантский ангар в долине.

Чтобы приблизиться к нему, нужно было бы пройти через плотное оцепление из военных. Еще пару часов назад, когда я смотрел на стройплощадку с холма, их там и в помине не было — иначе я наверняка бы заметил — а вот теперь появились и выстроились. За сутки до мероприятия.

Меня бы, возможно, за периметр охраны и пропустили, но Чан Ми — нет, для этого на ее рабочем пропуске должна была значиться какая-то свежая отметка. Поэтому мы просто стояли в сторонке и смотрели.

— Завтра, кстати, тоже туда попаду — уже не по работе, — проговорила между тем моя спутница. — На нашу бригаду три пригласительных дали — для лучших работников! Один мне достался! — гордо сообщила она.

— Всегда говорил, что ты лучшая! — усмехнулся я.

— Ну так! — восприняла комплимент как должное девушка. — Правда, тут у нас все как на подбор… Но мне мой дар помог! Ну, те видения!

— В самом деле?

— Ага! Они у меня теперь часто случаются — почти каждый день! — с энтузиазмом принялась рассказывать Ким. — Обычно — ничего такого уж серьезного, но два-три раза здорово меня выручили! А тут — в прошлый четверг дело было — помогли серьезную аварию предотвратить! Я увидела, что стена рушится, проводка рвется, искрит! И все это — прямо на автопогрузчик! А на том — ящик с взрывчаткой стоял! Для горных работ. Как он там, у нас оказался — тоже хороший вопрос, кстати! Но это пусть кому положено разбираются. А тут главное: запросто ведь могло рвануть! Только я все заранее увидела, прибежала, отвела погрузчик — стена уже у меня за спиной обвалилась! Потом сказала, что рядом проходила — поэтому успела среагировать. А на самом деле — от соседнего котлована как угорелая неслась! Мне за это уже на следующий день хорошую премию выписали — и вот, пригласительный дали! И еще отгул! Завтра, правда, и так у всех у наших внеплановый выходной, но остальные будут должны в воскресенье выйти и отработать — а мне не надо!

— Ты с этими видениями лучше все же аккуратнее, — заметил я. — А если бы не успела?

— Знала, что успеваю, — беззаботно пожала плечами Чан Ми. — Там сперва трещина по стене пошла — после этого у меня еще где-то полминуты на все про все оставалось! Погрузчик, правда, зараза, не сразу завелся… Но, если что, было бы время отбежать.

— Ну, хорошо, если так…

Мы двинулись по тропинке, огибая оцепление. Скоро ангар остался позади — и стали видны горы на западе.

— Говорят, во время японской оккупации, там, в скалах, целый подземный город был вырублен! — кивнув в ту сторону, заговорщически поведала мне спутница. — А здесь везде, — повела она рукой вокруг, — от него шли тайные ходы — к самому морю! — махнула девушка куда-то за поселок.

— Так уж и к морю? — покачал головой я — не столько из недоверия к ее словам, сколько чтобы просто поддержать разговор.

— Если честно, про море точно не знаю, — повела плечиками Ким, — но один такой подземный ход я сама видела! Его раскопали, когда готовили площадку — вон там, — указала она в сторону потянувшихся за ангаром разномастных времянок, — а потом залили бетоном! И наши рассказывали, что это не единственный такой случай! Эти ходы даже специально искали, особыми приборами — чтобы не оставлять пустот под стройкой!

— Ну, может быть, — пожал плечами я.

— Не может быть, а точно!

— Хорошо: точно, — улыбнулся я Чан Ми.

Какое-то время мы шли молча.

— А что касается моего дара… — проговорила затем девушка. — Я решила его в себе пытаться развивать! Не знаю пока, правда, как… Но моя… Та моя мансин — она обещала помочь, только на расстоянии ей трудно. Она вообще не очень сильная шаманка — хотя много знает… А знаешь, почему не сильная? — повернула ко мне голову собеседница.

— Откуда? — развел я руками.

— Потому что в свое время вышла замуж, родила детей… Это умаляет дар! Так она объяснила. Все самые могучие мансин — девственницы! Ну а я всегда старалась быть лучшей — в своем деле. И здесь — буду!

— Что? — я аж закашлялся. — Чан Ми, прости, но ты, часом, ничего не перепутала — на свой счет?

— Так и знала, что ты так скажешь! — рассмеялась моя собеседница — быть может, самую малость натянуто. — Но мансин меня просветила. Унаследовав дар, по понятиям тонкого мира я как бы родилась заново. И духовно эта новая я — невинна, как младенец! Ну а что там раньше было с телом — здесь несущественно! Вот так-то!

Мне оставалось лишь головой покачать.

— Замуж, правда, так никогда не выйду, — вздохнула между тем Ким. — Да ну и ладно! — И добавила едва слышно: — Другого такого, как ты, все равно не найду, а хуже — мне не надо!.. — проговорила она с подчеркнутой иронией — пожалуй, слишком жирно подчеркнутой, чтобы быть неподдельной. — А вот ты — давай, не теряйся! — продолжила, лукаво на меня покосившись. — Тебе невинность уже не вернуть — да и у мужчин-шаманов это иначе работает! Вам вроде как наоборот, футон сил придает!

— Да? — хмыкнул я. — Не знал.

— Точно тебе говорю!

— Ну…

Тропинка, по которой мы шли, вдруг нырнула в лужу, вынудив нас остановиться. Я оглянулся по сторонам, ища удобный обход.

— На самом деле, буду рада знать, что ты с кем-то счастлив, — тихо проговорила тут моя собеседница. — Честное слово, не вру! Но меня — ту, прежнюю меня, твою меня — пожалуйста, вспоминай хоть иногда…

Она качнулась ко мне, я к ней. Обхватив меня руками, Ким прижалась щекой к моей груди. Я, в свою очередь, обнял девушку, и мы замерли, крепко держась друг за друга — и отпуская прошлое, отступавшее в наши воспоминания.

Простояли так, наверное, минуты три — и пошли обратно.