Кузнец

8



Хакон закрыл за собой дверь кузницы, оборвав ворчание Фергаса. Несколько дней назад он сказал мастеру-кузнецу, что собирается посетить деревню, но это не помешало старому человеку ворчать на о том, что его работа останется невыполненной.

Хакон, несомненно, опережал график, так что Фергасу действительно не о чем было беспокоиться. Ну, по крайней мере, кроме самого Фергаса.

Волнение застряло у него в горле от перспектив дня. Он получил известие от Орека, что еще один из их группы полукровок обзавелся фермой. Он и многие другие планировали навестить Варона и поздравить его, а также взглянуть на земли его новой фермы. Ходили слухи, что Дарроу, возможно, захотят расстаться и с другими землями, и Хакон захотел взглянуть на них сам.

Хотя он полностью наслаждался своим положением в замке — и служил некой блестящей наследнице — он понимал, насколько важна земля для людей. Когда-нибудь он захочет получить землю, чтобы предложить ее своей паре, построить для нее прекрасный дом и все, что она пожелает. Основание собственной кузницы тоже очень привлекало его.

Он спрятал несколько необработанных драгоценных камней, которые дала ему Сигиль, поглубже в карман, на случай, если они помогут ему сегодня.

День выдался ясным и светлым — самое время для прогулок.

Рядом с ним трусил Вульф, Хакон прошел через внутренний двор, окруженный кузницей и гончарными мастерскими с одной стороны, каменной лестницей, ведущей в сам замок, и южной крепостной стеной, и вышел в главный двор замка Дундуран. Пространство было создано для того, чтобы по нему было приятно гулять, и Хакон всегда здесь прогуливался.

Симметрично уложенная брусчатка из белого известняка и декоративные фонтаны, разбрызгивающие сверкающие капли, порадовали его художественный вкус. Аккуратно подстриженные деревья и кустарники тянулись с трех сторон, перемежаясь мраморными статуями и колоннами, создавая своего рода воздушную колоннаду из листвы, арок и каменной кладки. Цветочные клумбы добавили в атмосферу желтых, синих и зеленых оттенков и едва уловимый сладкий аромат.

Многие бродили по внутреннему двору в поисках досуга в течение дня; как стражники, так и слуги замка и ремесленники. Он наблюдал, как служанки сидели в тени тополиной рощи на ближней стороне, завтракали и сплетничали. Он видел, как рыцари тренировались на дальней стороне, возле сторожки у ворот, выполняя упражнения по бегу и спарринги.

Каким-то образом здесь было одновременно и безмятежно, и всегда шумно, суета замка немного замедлялась в широком внутреннем дворе.

Среди этой уникальной смеси звуков Хакону почудился звук голоса леди Эйслинн, когда он приближался к конюшням.

В самой большой из хозяйственных построек замка, расположенных внутри крепостной стены, находились конюшни, вмещающие более сотни лошадей: боевых коней для рыцарей, тягловых лошадей для перевозки тяжелых грузов и холеных белых каретных лошадей.

Он замедлил шаг, думая, что услышал ее голос.

Судьба, разве я недостаточно слышу его во снах?

Достаточно плохо, что ему снилась леди Эйслинн Дарроу. Достаточно плохо, что он жадно впитывал ее присутствие всякий раз, когда она приходила навестить его в кузнице, — и что он искушал ее в ответ обещаниями воплотить в жизнь еще больше ее идей.

Теперь он действительно слышал ее.

И последовал на звук ее голоса в конюшню, туда, где ему не место. Он едва ли даже прикасался к лошади, не говоря уже о том, чтобы ездить верхом.

— В самом деле, капитан, это смешно. Мне не нужна охрана.

Как мотылек на пламя, он неумолимо следовал к ней. Разум говорил ему оставить Эйслинн в покое: это был ее замок, и если он ей понадобится, она сама спросит его.

Его зверь не желал слышать ничего из этого, подталкивая его дальше.

В конюшне стоял тяжелый запах лошадей и сена, хотя он обнаружил, что здесь светлее, чем он ожидал. Десятки людей и лошадей двигались вокруг, и где-то кузнец-коваль подковывал лошадей.

Леди Эйслинн было легко заметить: она стояла недалеко от входа, золотистые волосы были собраны в косы и заколоты на голове. Зверь внутри него заурчал от желания, скользя взглядом по изгибу ее длинной шеи, где пряди выбившихся из прически волос падали на затылок.

«Ради богов, прекрати это», сказал он зверю и самому себе.

Ему нечего было делать здесь, в конюшнях, или с хозяйкой замка, если бы ее не было в его кузнице. Если бы он вернулся в Калдебрак и стал ухаживать за одной из трех дочерей вождя Кеннума, вождь без колебаний отрубил бы Хакону голову тупым боевым топором.

Полукровке не пристало думать ни о дочери вождя орков, ни о дочери человеческого дворянина.

Он должен был перестать мечтать о ней, когда ее не было с ним, и с тоской ждать момента, когда она вернется. Он должен перестать наслаждаться звуком ее голоса, когда она говорит в своей обычной оживленной манере, размахивая руками, когда объясняет тот или иной проект или идею. Он должен перестать восхищаться остротой ее ума и ярким блеском глаз. И он, несомненно, должен перестать мечтать о том, как изгиб ее талии переходит в широкие бедра, которые завораживающе покачивались, когда она шла в этих свободно ниспадающих синих юбках, и которые идеально легли бы в его руки.

Он намеревался найти пару — чего не сможет сделать, если будет продолжать мечтать о леди Эйслинн. Даже мысль о том, чтобы назвать ее своей парой, была непозволительна, не говоря уже о том, что она сама могла принять подобное оскорбление.

Как бы ни был он недоволен старым главным кузнецом, но то, что сказал Фергас, было правдой. Хакон должен был помнить свое место, и оно было не с леди Эйслинн.

Однако не его рациональная часть натуры привлекла к себе внимание, когда леди Эйслинн издала звук разочарования при виде стоящего перед ней мужчины. То был зверь, который предупреждающе зарычал внутри него, когда мужчина, — Аодан, капитан стражи, твердо стоял, хмуро глядя на нее сверху вниз.

Он знал, что Аодан был хорошим, благородным человеком. Стоический и строгий, его каштановые волосы и борода были коротко подстрижены. Левую сторону загорелого лица пересекал шрам, из-за чего оно постоянно выглядело хмурым. Тем не менее, судя по тому, что Хакон видел и слышал о нем, он был честным капитаном, которого очень уважали рыцари и прислуга замка.

Но прямо сейчас, когда он вот так хмуро смотрел на нее, Хакон ненавидел его.

— Я настаиваю, миледи. Вы не можете оставаться без охраны.

— Я всего лишь еду в Гранах! На час!

— Этого часа хватит любому бродяге, миледи.

Леди Эйслинн проворчала, скрестив руки на груди.

— В этом просто нет необходимости. Я ездила в поместье Брэдей сотни раз — без сопровождения.

— Охранники, а не сопровождающие, — сказал капитан Аодан голосом, который говорил о том, что говорил уже много раз. — И это было раньше.

Хакон не мог видеть лица леди Эйслинн, но воздух был пропитан ее недовольством, и почти все остальные в конюшне разошлись, когда наследница и капитан столкнулись в споре.

Зверь заскрежетал зубами:«Кто такой этот мужчина, чтобы отказать ей?» И, на следующем вдохе:«Как посмели оставить ее без защиты?»

Если кто-то и защитит ее, то это он.

— Я пойду с леди Эйслинн.

Его предложение было встречено молчанием.

Леди Эйслинн повернулась и с удивлением посмотрела на него. Капитан Аодан только поднял бровь.

Прочистив горло, Хакон отважился сделать еще несколько шагов внутрь. Черт бы все побрал.

— Я сам направляюсь в Гранах. Я могу сопровождать леди Эйслинн.

Еще одна молчаливая пауза, леди Эйслинн, моргая, смотрит на него, прежде чем…

— Это меня вполне устраивает. Хакон пойдет со мной.

— Миледи, — вздохнул капитан Аодан, — вам все равно нужна охрана. Не в обиду мастеру Хакону, но вам нужна вооруженная защита.

Хакону хватило здравого смысла и контроля над своим зверем прижать клыки к деснам и удержаться от того, чтобы сказать капитану, что он с радостью разорвет любую угрозу леди Эйслинн голыми руками — или показать ему кинжал и топорик, которые он всегда носил с собой. Готовность никогда не помешает.

— Кто осмелится напасть, если рядом со мной орк?

— Преступники всегда осмеливаются. Подонки, напавшие на Сорчу Брэдей, все еще на свободе. Так что у вас будет полный состав охраны.

— Мне не нужны шесть охранников, чтобы навестить подругу. Что подумают люди? Одного и Хакона будет достаточно.

— Четверо.

— Двое, и я сама правлю повозкой.

Капитан Аодан открыл рот, но, немного подумав, с щелчком закрыл его. Наконец, он кивнул.

— Очень хорошо, миледи.

Леди Эйслинн вздохнула с облегчением, когда капитан рявкнул через плечо:

— Тиран, Гринбрайер, в седла. Подгоните экипаж наследницы.

Хакон шагнул вперед, чтобы последовать за леди Эйслинн дальше в конюшню, все еще немного ошеломленный таким поворотом событий. Прежде чем он успел уйти далеко, его перехватил капитан Аодан. Большая рука в кожаной перчатке опустилась ему на грудь, и хотя капитан-человек был на голову ниже Хакона, он посмотрел на него с достаточной серьезностью, чтобы остановить на полпути.

— Я доверяю тебе безопасность нашей наследницы, — сказал Аодан низким, угрожающим голосом.

— Я защищу ее ценой своей жизни, — зверь недовольно заурчал, что кто-то может подумать иначе.

— Проследи за этим. Я пошлю кого-нибудь в оружейную, чтобы…

— В этом нет необходимости, — откинув куртку, Хакон показал спрятанные кинжал и топорик.

Аодан покосился на них, прежде чем спросить:

— Ты хорошо с ними управляешься?

— Я полукровка, и, как видите, у меня целы все конечности.

Капитан оценивающе посмотрел на Хакона светло-карими бескомпромиссными глазами.

Хакон непоколебимо смотрел в ответ.

Для нее нет места безопаснее, чем рядом со мной.

Что бы ни увидел капитан Аодан, это, очевидно, удовлетворило его.

— Не подведи меня, полукровка.

— Я бы никогда не подвел ее, капитан, — и, решив, что терять уже нечего, он добавил: — Завтра приходи в кузницу, и я вправлю эту вмятину на твоей кирасе.

Взгляд капитана Аодана упал на крошечную вмятину сбоку на его нагруднике, почти незаметную, обозначенную лишь небольшой тенью.

Со смешком капитан отступил в сторону, когда рядом с ними остановились две лошади. Пара этих холеных белых лошадей была запряжена в небольшую… Хакон даже не знал, что именно. Она была не похожа на те колесницы, на которых, как он знал, гоняли в человеческом королевстве Пиррос на юге. И на те повозки, которыми пользовались фермеры и ремесленники, и на ту величественную карету, в которую, как он видел, забирался лорд Меррик.

По сути, это была скамейка на двух больших колесах, с длинным мягким сиденьем, защищенным деревянным ковшом, выкрашенным в блестящий черный цвет, с установленным за ним отсеком для хранения вещей. Леди Эйслинн сидела сбоку, держа в руках длинные кожаные поводья.

— Ну что, поехали? — спросила она.

Хакон сглотнул. Она хотела, чтобы он поехал на этом?

Капитан Аодан хлопнул его по плечу.

— Привезите нашего кузнеца в целости и сохранности, миледи.



Они оставили Дундуран позади и быстро углубились в сельскую местность. Легкий ветерок оживил чувства Эйслинн, яркое небо и птичий щебет придавали их путешествию бодрость.

Хотя ей бы это понравилось больше, если бы ее спутник не сжимал раму двуколки⁵ так крепко, что побелели костяшки пальцев. Эйслинн была опытным возницей, не попадая в аварии с тех пор, как была девочкой.

Тем не менее, компенсировать несбалансированное распределение веса оказалось непросто. Они закрепили ее корзину с подарками для семьи Брэдей — саше из лепестков роз для Эйфи, научные книги для Калума, сборники стихов для Блэр, ириски для Кили и всего понемногу для Сорчи — прямо за ней в бесполезной попытке сбалансировать двуколку.

Наконец, ей под ноги положили несколько кирпичей.

В основном это помогло, но двуколка все равно слегка кренилась на сторону Хакона. Эйслинн наклонилась влево, чтобы полностью не соскользнуть к нему на колени.

Хотя, если быть честной, ей доставляло удовольствие позволять себе прижаться к нему. На самом деле выбора не было — он занимал большую часть ковшеобразного сиденья своими плечами и руками. Если это означало, что ей пришлось придвинуться поближе, чтобы сохранить равновесие и почувствовать все эти теплые мышцы, что ж, это только скрасило ее и без того хороший день.

За пределами замка, на свежем воздухе сельской местности, по пути к лучшей подруге во всем мире. Это предвещало хороший день, даже если ей пришлось поспорить с Бренной, а затем с капитаном Аоданом, чтобы это случилось. Ей не отказали, тем более что Сорча и Орек наконец вернулись из своей последней поездки на юг и их свадьба быстро приближалась.

Сорча заверила Эйслинн, что после свадьбы ничего особо не изменится: они с Ореком переедут в новый дом недалеко от дома семьи Брэдей, но на этом все.

У Эйслинн было достаточно других подруг, вышедших замуж, чтобы знать, что это неправда. Те знатные женщины, которых она считала подругами, хотя и не были ей так дороги, как Сорча, совершали величественные визиты в Дарроуленде и устраивали сносные банкеты в Дундуране. Итак, все они были замужем, многие имели детей или готовились ко второму или третьему ребенку.

Жизнь менялась, и Эйслинн не осуждала их за это. Даже если она часто чувствовала себя покинутой.

Теперь, когда настала очередь ее самой дорогой подруги, она намеревалась провести с ней как можно больше времени до перемен, какими бы большими или малыми они на самом деле ни оказались.

Выбраться из замка, подальше от своих обязанностей, было еще одним благом. Приятный ветерок гулял по лугам и неглубоким долинам за пределами Дундурана, зеленая трава колыхалась, как море. Их путь пролегал по извилистым долинам, окруженным густыми рощами деревьев и замшелыми скалистыми грядами. Первые листья уже начали менять цвет, и среди еще изумрудно-зеленого полотна проглядывали редкие алые, оранжевые и золотые искры.

Эйслинн вдохнула полной грудью, радуясь погожему дню и перспективе увидеть подругу — и, честно говоря, компании. Ей не нравились два рыцаря, которые окружали их с обеих сторон, верхом на своих боевых конях и сканировали округу глазами, высматривая угрозу между буками и кустами ежевики. На самом деле, она просто не видела в них необходимости.

Или… видела, просто хотела, чтобы в их присутствии не было необходимости.

Они были напоминанием о том, что теперь все по-другому.

Жизнь Эйслинн тоже изменилась, но не так, как у Сорчи.

Хотя…

Эйслинн посмотрела на полукровку рядом с ней.

— Как ты держишься, мастер-кузнец? — она не могла не поддразнить его немного, пряча улыбку от того, насколько он был похож на кролика, готового прыгнуть и убежать.

— Все знатные женщины ездят на таких… повозках?

— Нет, я сама спроектировала эту двуколку. Мне хотелось создать что-то легкое и компактное для передвижения. Хотя, увидев ее, немало других дам пожелали иметь свою собственную. Я полагаю, что ходят разговоры о начале гонок на длинные дистанции следующим летом.

— Как на гонках на колесницах Пирросси, — сказал он, не отрывая озабоченного взгляда от тропинки.

— Думаю, менее жестокие. Скорее, благородные дамы на своих любимых каретных лошадях.

— Вы думаете, благородные леди менее беспощадны, чем возницы? Оркцессы бы соревновались за победу.

Эйслинн рассмеялась.

— Знаешь, возможно, ты прав. Я знаю нескольких, кто тоже боролся бы за победу.

— Из чего вы ее сделали? И как придумали?

Эйслинн взглянула на Хакона, пытаясь оценить его истинный интерес. Если она и узнала что-то о новом кузнеце, так это то, что он был неизменно вежлив с ней. О, конечно, у него было чувство юмора, он был добродушным и терпеливым, но все это не означало, что он действительно хотел услышать о ее методе проб и ошибок при изготовлении ее любимой двуколки.

Она обнаружила, что он смотрит на нее в ответ, морщинки беспокойства разгладились под его глазами. Если бы ей пришлось гадать, она бы сказала, что он казался… искренне заинтересованным ее ответом.

— Ну, честно говоря, карета мне казалась громоздкой. И подвеска у нее ужасная, когда дороги в колеях. Я хотела что-нибудь легкое, что я могла бы использовать. Когда я сопровождала своего отца в Глеанну пять лет назад, я увидела придворные гонки на пирросских колесницах и подумала — я хочу что-то подобное. Отец сначала и слышать об этом не хотел, поэтому мы пошли на компромисс в пользу этого прототипа, больше похожего на тележку. Затем нужно было создать и прикрепить ось…

Поездка в Гранах заняла совсем немного времени, в основном благодаря ее рассказам о том, как она в конечном итоге пришла к окончательному дизайну. Она помнила, что нужно перевести дух и проверить, насколько ослабло его внимание, но каждый раз находила его более внимательным, чем раньше. Во всяком случае, чем больше она говорила, тем более расслабленным он становился. Костяшки его пальцев, лежащих с его стороны сиденья, разжались, и он начал двигаться вместе с двуколкой, вместо того чтобы держаться так напряженно.

Он спросил об оси, а также о подвеске и поломках. После ее длинных ответов он, казалось, наконец огляделся вокруг и начал осматривать двуколку с большим интересом, чтобы самому увидеть, что она сделала для ее создания.

Эйслинн едва заметила, как их путешествие пролетело, пока они не въехали на утоптанный земляной двор поместья Брэдей за пределами Гранаха. Пауза в их разговоре позволила ей наконец услышать суету поместья: повсюду конюхи водили лошадей, кадеты бродили по тренировочным полям, а персонал работал, собирая ранний урожай в садах и огородах.

Поместье Брэдей, известное разведением и тренировкой боевых коней, представляло собой комплекс прекрасных зданий, в котором доминировала конюшня, не уступавшая конюшне Дундурана. Главные здания были окружены загонами, пастбищами и небольшой тренировочной ареной. И это было только для лошадей. У сэра Кьярана Бирна, отца Сорчи, посвященного в рыцари, была маленькая казарма, полная оруженосцев и кадетов, молодых обучающихся рыцарей. И, конечно же, дома для прислуги и конюхов, огромный яблоневый сад, угодья, полные грядок с подсолнухами, тыквой и многим другим.

Сама семья жила в типичной загородной усадьбе, построенной из местного камня и темного дерева. Фронтоны⁶ были украшены резьбой в виде лошадиных голов, а на тяжелой входной двери была изображена гарцующая лошадь. Северную и восточную стены покрывали коврики густого плюща. Это был красивый дом, который Эйслинн всегда обожала посещать.

— Спасибо, что составил мне компанию, — сказала она Хакону в те немногие минуты тишины, которые у них остались.

— Всегда, миледи, — ответил он с серьезным видом.

Эйслинн отвела взгляд и проигнорировала стук своего глупого сердца.

Она ухватилась за бортик двуколки, когда Хакон выходил из него, прикусив щеку, чтобы не захихикать, когда экипаж покачнулся под его тяжестью. К тому времени, как обе ноги коснулись земли, его уши покраснели.

Когда он предложил помочь ей спуститься, Эйслинн вложила свою руку в его гораздо большую, спрыгивая вниз.

Вульф, который трусил рядом с двуколкой всякий раз, когда не было ничего интересного, чтобы понюхать, плюхнулся между ними, высунув язык изо рта. Эйслинн почесала его за ухом, и зверь прильнул к ней.

— Куда ты направляешься? — спросила она, внезапно заинтересовавшись, зачем Хакону понадобилось посещать поместье Брэдей.

— У меня есть дело к Ореку. Затем мы отправляемся поздравить друга с его новой фермой.

Эйслинн улыбнулась от удовольствия.

— Да, Варон. Надеюсь, он хорошо устроился. Пожалуйста, передай ему мои наилучшие пожелания.

Его лицо тоже расплылось в улыбке.

— Я так и сделаю, миледи.

Судьба, когда он вот так улыбнулся ей сверху вниз, ее мысли просто сразу таяли. Она могла бы стоять так, глядя на него в ответ, целую вечность…

— Это Эйслинн!

Тишину нарушили восторженные вопли, а затем они и двуколка были окружены братьями и сестрами Брэдей. Их выходки подстрекали Вульфа, который лаял и скакал вместе с ними вокруг двуколки.

Хихикая, Блэр, предпоследняя из детей в семье, погладила его по голове и сказала с усмешкой:

— Я думаю, он достаточно большой, чтобы самому тащить тележку.

— Да, но он недостаточно дисциплинирован, — ответил Хакон. — Он гоняется за каждой белкой, которую видит.

Кили, самая младшая, рассмеялась и обняла Вульфа, который сидя был выше нее.

— Он всегда был так терпелив с ними.

Сорча присоединилась к ним, ласковая улыбка заставила заплясать все веснушки на ее лице. Ее зеленые глаза заблестели, и Эйслинн могла поклясться, что подруга сияла. Ей идет счастье.

Она всегда беспокоилась о том, что Сорча переутомляется: выступает в роли еще одного родителя для своих многочисленных братьев и сестер — пока ее отец был в отъезде с отцом Эйслинн — помогает матери вести семейный бизнес и следит за управлением самим поместьем. Одному человеку было тяжело нести такое бремя, и именно поэтому Эйслинн думала, что они с Сорчей так хорошо ладят. Они понимали друг друга.

Эйслинн обняла Сорчу, моментально оказавшись окутанной пышными кудрями и сильными руками более высокой женщины. Сорча, смеясь, покачивала их взад-вперед.

— Ты не говорила мне, что возьмешь с собой кузнеца.

— Счастливое стечение обстоятельств, — бросила Эйслинн, наконец откинувшись назад, чтобы улыбнуться Хакону через плечо.

— Рада видеть тебя, Хакон, — сказала Сорча. — Ты идешь с Ореком на новую ферму Варона?

— Да. Будет приятно увидеть всех.

Сорча подняла брови.

— Все хотят узнать сплетни из замка, — она бросила на Эйслинн многозначительный взгляд. — Включая меня.

Дети задали Хакону еще несколько вопросов, например, о том, как ему нравится его место в замке, и что Вульфу нравится там делать, прежде чем Сорча направила его найти Орека в новом доме — ей строго-настрого запретили заглядывать внутрь, пока все не будет готово. Она не могла скрыть своей ревности, когда Хакон ушел с Вульфом на поиски Орека.

Эйслинн ущипнула Сорчу за талию, заставив ее невольно хихикнуть.

— Ты достаточно скоро увидишь все изнутри, — напомнила ей Эйслинн.

— Не достаточно скоро, — настаивала Сорча. — Это сводит меня с ума. Попробуй завести большой, замечательный секрет прямо по соседству.

Эйслинн фыркнула от смеха, когда Сорча повела ее в дом.