Мастер путей. Часть 4

Глава 15 Разговор по душам

Окончание трудового дня решил ознаменовать визитом в начавшую становиться родной контору Тайной Канцелярии.

Если так посчитать, в коридорах этой юдоли я появляюсь чаще, чем в своей хате. По ходу дела, она и грозится стать моей обителью…

Угрозы угрозами, но Протопопов сотоварищи забрал мой трофей. Последний я передал им на поруки собственноручно, потому искать крайних и назначать виноватых нечего. Пока что не в чем. Однако же «трофей» может быть осведомлён о некоторых вопросах, знать на которые ответы мне не повредит.

Собственно, засим и явился к Ростиславу: просить содействия в связи с пленной. А то, знаете ли, неохота рыскать по всем подвалам в поисках узилища с наёмницей. Хотелось бы ускорить процессы.

Расположение кабинета Поликарповича известно. Моя морда лица в Канцелярии уже примелькалась. На всякий противопожарный случай местные документы под рукой. У проходной и в коридорах всё ещё нездорово косятся на прострелянный в районе сердца китель и торчащую из-под него кобуру с пистолетом, но эти косые взгляды меня не заботят нисколько.

Для проформы постучал в массивную резную дверь кабинета полковника.

— Дозволено! — донёсся из-за неё голос офицера.

Отвечать собеседнику в матерную рифму, как это сделали бы мои прежние соратники, не стал.

— Не помешал?

Я просочился в помещение рабочего кабинета и прикрыл за собою створку.

Визави был обнаружен в гордом единодушном одиночестве, в полном отрешении от окружающего мира занимающимся форменным актом бумагомарания. Обложившись какими-то лишь ему одному ведомыми книгами, журналами, подшивками и папками, высокочинный что-то усердно писал и сравнивал из одной книги в другую.

Ну, а чем ещё заниматься господину полковнику в условной середине условного девятнадцатого века? Высокие технологии сюда пока что не завезли. Давить клопов на кнопках клавиатур местным доведётся ещё очень и очень нескоро.

Угореть, что ли, по-чёрному? Подогнать офицеру солнечную панель, батарею аккумуляторов на 220 и какой-нибудь вшивенький портативный компьютер. Не особо злой, но чтоб операционная система вертелась на простеньком NVMe-накопителе, да охлаждение было выполнено пассивным, без вентилятора. И жрать поменьше будет, и работать пошустрее. Интересно будет посмотреть на реакцию Протопопова.

Хотя, местные не отсталые дураки. На мои технические ништяки, являющиеся для их времени откровенным новшеством, глаза крупнее блюдца не выкатывают. Диву даются, но новым Мессией не объявляют и в ноги божественном посланцу ниц не падают. Не думаю, что тот же Протопопов будет антихристом меня клеймить, заявись я к нему в девятнадцатый век с техникой из века двадцать первого.

— Есть малость. Что-то срочное?

— Для меня — да. Твои люди допрос наёмницы закончили?

— А…! — махнул рукой руководитель Тайной Канцелярии. — Ты за Ханну… Хотелось бы с ней ещё поработать. Требуешь её забрать? Она нужна тебе немедля?

— Могу оставить вам на некоторое время.

В том, что рыжая содержится на территории Канцелярии, есть и свои плюсы. Мне не приходится тратить силы и время на наблюдение за ней. А ещё кормить не надо. Кормёжка пленников — задача содержащих их. Пока «Лиса» под присмотром людей Протопопова, у меня не болит башка о том, когда и чем кормить сдавшуюся.

— Только поговорить, полковник. Мне с ней надо только поговорить. Или она знает то, что мне надо, или не знает. Надолго не задержусь. У меня и без того с подготовкой к аттестации и экспедиции дел по горло.

Офицер кивнул.

— Будь так любезен. Ханна сообщила массу любопытных новостей и слухов, но все их требуется перепроверить. Хотя бы дней на несколько я просил бы её оставить нам.

Я безучастно пожал плечами.

— На том и порешили. Не будем тратить время друг друга больше необходимого. Не подскажешь, как к ней пробраться?

Встречу с пленившим её ратником Ханна ожидала с неприятным чувством противоречия.

Грело спокойствием то, что «Лиса» успела узнать о наёмнике. Спокоен, не вспыльчив, трезво мыслящий, имеющий свои критерии и ценности. Последователен. Не склонен к скоропалительным решениям. Он не убил её на месте, хотя сим существо облегчил бы себе работу. Вместо этого заявил права на боевые трофеи и во всеуслышание объявил, что пленил наёмницу, запретив вытворять с ней всякое.

Угнетало то, что кроме психологического портрета на Мастерова нет ничего. Ни семьи, ни рода, ни вероисповедания. Кто такой, откуда взялся, почему под крылом Канцелярии? Он, определённо, непрост, хоть и косит под простолюдина. Но какой простолюдин сведущ о внутренней кухне наёмников? Не каждый служивый знает, что у них свои уклады и законы. Для многих наймиты — простой разбойный сброд. Мастеров же… да какой он, к бесам, простолюдин! Типичный же наёмный ратник! Это очевидно, как Божий день. Тем паче, что оный ратник сам расписался в своей принадлежности.

А, раз так, то нет решительно никаких гарантий, что он сдержит своё слово и убережёт Ханну от разрывания. Зачем оно ему? Он с этого ничего не поимеет. Напротив, сторожить пленников — зело накладное занятие. Кормить, поить, лечить, одевать, обувать, присматривать, конвоировать… дешевле казнить. Конкретно в случае Мастерова — отдать Ханну на растерзание людям Протопопова. Те знают, что делать с подобными ей. Тем самым наёмник избавит себя от многих проблем, связанных с содержанием пленницы.

Потому даже появление рекомого «Мастерова» в темнице, в стенах которой заточили на время допросов наёмницу, не развеяло её сомнений. До сих пор рыжая пребывала в смятении, в буквально ожидала, как с уст пленителя сорвётся приговор. Оставалось лишь молиться, хоть Ханна и не умела, чтобы казнь случилась быстрой и безболезненной.

Качнувшаяся на петлях дверь впустила в темницу вошедшего пленителя, который тут же закрыл за собой проход.

Что примечательно, явился он по той же непривычной зелёной форме одежды, в которой Ханна застала его на приёме у светлейшего князя Морозова. Бросился в глаза странный, непринятый в Российской Империи крой обмундирования, и уже знакомая пробоина на камзоле возле сердца: прореха от пули, выпущенной покусившимся Бесчестных. В руках он нёс небольшой подсумок явно не имперского образца. Подобных пошивов на вооружении армии не стояло.

Что не менее примечательно, воин никоим образом не показывал, будто последнее его заботит хоть сколько-нибудь. Ни движениями, ни мимикой, ни жестами не выказывал, будто испытывает неудобства.

Действительно. Подумаешь, грудь простреляна у сердца⁈ Что тут такого⁈

В груди у Ханны похолодело. А, вообще, божий ли человек этот Мастеров? Револьверы — очень мощное орудие. Пусть наёмный ратник не почил сразу, но на камзоле не видно даже крови!

Откуда-то из памяти начали выплывать обрывки фольклорных воспоминаний о демонах, коих не берёт ничто иное, кроме освящённого серебряного оружия, меча ли, стрелы ли али пули. Не из этих ли, случаем, пленитель⁈ Тогда назидательная казнь разрыванием чуть ли не лучший выход!

Мастеров, войдя по темницу в одиночестве, окинул взглядом фигуру пленницы.

С неё забрали всякое облачение, оставив лишь нижнюю рубаху из-под сарафана. Не стали заковывать в кандалы, но и удобств в темнице не предоставили. Уже сутки Ханна не имела омовений, сонного одра или одеяния, а ведь в подвалах Тайной Канцелярии тепло не было. Кормить кормили, да. Не больше необходимого, но полученной пищи едва хватало, чтоб согреться. Тело почти не вырабатывало тепла.

Наёмник скользнул взором по растрёпанным, нечёсаным рыжим волосам сдавшейся в плен коллеги, задержался на ошейнике бессилия, провёл им по соблазнительному телу девушки, едва прикрытому нижней рубахой. А, ведь, оно и было её главным оружием! Ещё никто не смог устоять перед очарованием Ханны!

Та поёжилась под взглядом своего пленителя, обняв себя руками и первой отвела глаза, не выдержав.

— Рассказывай, — произнёс он. — Как ты докатилась до такой жизни.

На это «Лисе» ответить было нечего.

Сколько целей она получала за свою короткую, но яркую карьеру наёмницы? Сколько знатных мужчин пало под её чарами? Казалось, когда счёт выполненных заказов шёл на десятки, можно было поднатореть и предусмотреть если не всё, то многое. Но, вместо этого, Ханна просчиталась и проиграла.

Да, её пленитель не журил за это. Не насмехался. Не унижал. Хотя, по праву сильного, имел всеобъемлющие права. Тёплым и дружеским его общение не назовёшь. Но он относится к Ханне как… к коллеге?

— Стоило оно того? — спросил он, не дождавшись ответа. — Сколько тебе заплатили в этот раз?

И опять тишина. Девушка не успела получить причитающееся. Её схватили раньше.

Позора, подобного этому, она ещё раньше не терпела. Потому просто не понимала, как вести себя в такой ситуации.

Под допросы попадала, да. Буквально недавно её перекрёстным способом допрашивали люди руководителя Тайной Канцелярии. Что изумительно — без рукоприкладства и членовредительства. Что пару раз, намотав на кулак волосы, потаскали по допросной и несильно приложили по животу — так это даже не считается. Причёска, хоть и пострадала, но на месте, а под рубахой нет даже кровоподтёка.

Но пленивший её победитель, общающийся как со своей соратницей… Вот такого в карьере Ханны ещё не было. «Лиса» отказывалась понимать, что с ней собираются делать дальше.

А дальше произошло то, что полностью выбило почву из-под ног девушки.

Мастеров подошёл к узнице, на ходу достал из принесённого подсумка большую булку, обмазанную тонким слоем патоки, и, преломив её пополам, протянул половину собеседнице.

— На. Перекуси пока. Голодание считается лечебным только после хорошего ужина.

Наёмницу держали впроголодь. Кормить кормили, но привыкшая жить на широкую ногу девушка оказалась на резко урезанном пайке. С непривычки чувство голода не исчезало даже после приёма пищи. Потому подачу приняла машинально.

И лишь после того, как в нос ударил восхитительный, непередаваемый сладостный аромат выпечки, от которого мгновенно начала проступать слюна, девушка поняла, что ничего не понимает.

— Чего зависла? — справился Мастеров, принимаясь за вторую часть преломлённого хлеба. — Приятного аппетита.

И, подавая пример, первым вгрызся в принесённое угощение.

Запах шёл изумительный, но от вкуса Ханна потеряла дар речи. Снедь оказалась во рту буквально против её воли. Наёмница и рада была бы контролировать свои действия, но голод и божественный аромат сделали своё дело.

Наёмник, видя, с какой жадностью поглощает пищу «Лиса», молча достал из подсумка округлую металлическую флягу и протянул пленнице.

Та, не успев прожевать, прильнула к открытой таре, ощутив на языке сладкий привкус чая.

Не изысканный ужин на званом приёме, конечно, но кто в здравом уме будет тратить время и силы, чтоб в неустановленное табелем содержания пленников кормить узницу, да ещё и так вкусно⁈ Пресный хлеб с водой уже сошёл бы за счастье!

— Не спеши, — произнёс визитёр, неспешно прожёвывая свою половину булки. — Времени у нас немного, но оно есть. Я у тебя еду забирать не собираюсь.

Предупреждение запоздало. Угощение было изничтожено раньше, чем закончил говорить гость. Глядя, как жадно упивается чаем из фляги «Лиса», посетитель без комментариев закусил зубами свою еду, освободившейся рукой достал из подсумка ещё одну булку, и, уже не разделяя её, целой отдал узнице.

Преломляли хлебы в кромешной тишине. Гость не терзал Ханну расспросами, а та и не находила, что сказать.

Молча уминая вкуснейшую выпечку, девушка пыталась осознать, что происходит.

Что на неё заявили права как на трофей — уже понятно. Она — пленница, принадлежащая пленителю. Конкретно — Мастерову, который по договору сдал её людям Протопопова для дознания, запретив калечить без повода.

Но решительно непонятно, почему наёмник относится к ней, как к равной себе. Не оскорбляет. Ни унижает. Ни употребляет на блуд. Вместо этого изыскал время для посещения и накормил. Пусть и без изысков, но, вообще-то, узников кормят намного проще! Если в пресную кашу соль посыпали — уже в ноги кланяться надо!

И от него не исходит ровным счётом никакой угрозы. Мастеров крупнее Ханны, очевидно сильнее и ощутимо старше. Он в любом случае заломает её, что бы она ни вычудила. Но держится с ней на расстоянии пары вытянутых рук, чтоб не давить своей массой и ростом. Он единовременно и с ней, и отдалённо.

Наконец, с угощениями было покончено обоими.

— Понравилось? — справился гость.

Наёмница едва заметно кивнула, не смотря на него.

— Мне тоже, — поделился он. — Разноглазка готовит. Не понимаю, как у неё так вкусно получается. В жизни ничего подобного не ел. Будь моя воля — питался бы исключительно её стряпнёй.

Людей с глазами разного цвета в природе немного. А лично «Лиса» знает лишь нескольких, и только одного — женского пола.

Получается, выпечка — дело рук госпожи Бериславской? Действительного тайного советника?

— Если подкрепилась, то у меня к тебе ряд вопросов, — проинформировал Мастеров. — Был бы крайне признателен, если б ты соблаговолила дать на них ответы.

Ни о какой признательности не может идти речи. Пленитель допрашивает узницу. У неё нет права умолчать. Тем более, когда она томится в подвалах Канцелярии. Не захочет сам марать об неё руки — поручит добычу сведений конторским палачам.

— Тогда я хочу сторговать условия, — всё же, решила выбить себе преференции Ханна. — Ты сам сказал, два наёмника всегда договорятся. Было бы желание договариваться.

«Звучит логично», — подумал посетитель. — «Мы же даже условия сдачи не оговаривали. Просто на ходу подразумевалась безусловная капитуляция. А информация — материя ценная. Явно подороже пары булок будет».

— И что же ты жаждешь? — осведомился он. — Предупреждаю сразу, «понять, простить и отпустить» — это не ко мне. Тебе нечего предложить взамен равноценного.

— Я не настолько наивна, — Ханна дёрнула щекой. — Но в обмен на интересующее тебя хочу избавление от пыток. Твоим словом у меня на месте все члены и до сих пор не наделалось лишних дыр в теле. Но всемилостивейше прошу простить, у меня нет причин верить, будто так продлиться и впредь. Если будет смертная казнь — то пусть, хотя бы, без излишних причинений предсмертных страданий.

— Весомо, — оценил Александр. — Я бы даже сказал, дорогостояще. Уверена, что тебе есть, что сообщить равнозначного?

— Уверена.

Рыжая нашла в себе силы посмотреть в глаза гостю.

— Ты владеешь моим телом. Если мало сведений, охотно предоставлю его. Поверь мне. Ты можешь быть искушённым женщинами, но я мастерица своего дела. Как обхаживать мужей — знаю отменно. А того кроме, сообщу места, что сможешь проверить. Не обещаю несметных богатств. Но того, что заимеешь, должно с лихвой хватить, чтоб покрыть могучий удар твёрдой рукой, мгновенно прерывающий жизнь.

Мастеров посмотрел в глаза узнице твёрдым немигающим взглядом.

— Договорились, — произнёс он. — Даю слово, что не буду подвергать тебя ни пыткам, ни предсмертным мукам, если станешь правдиво отвечать на мои вопросы, не станешь утаивать сведения или вводить меня в заблуждение. Такая формулировка тебя устроит?

— Вполне, — горько хмыкнула Ханна.

Александр запустил руку в нагрудный карман своего камзола и достал оттуда КПК. Несколькими движениями пальца разблокировал устройство, открыл программу диктофона и начал запись. Манипуляции остались непонятыми пленницей, но техническое просвещение узницы и не входило в сегодняшние планы Мастерова.

Начался не допрос, но беседа.

— Мне нужна вся организационная структура Синдиката, — проинформировал он. — От и до. Кто основатель, кто руководитель. Кто кому подчиняется. Сколько делений на ячейки, подразделения, специализации. Численность и источники дохода. Снабжение, финансирование. Местоположения ключевых мест постоянно дислокации. Способы связи между разрозненными отделениями. Состав агентурной сети. Всё, что можешь сообщить на эти темы или добавить по смежным.

Пускаясь в затяжное повествование, Ханна не терзала себя пустыми надеждами. Сведения о Синдикате буквально общедоступны и в наиболее структурированном виде хранятся в архивах Тайной Канцелярии. Разменивать на них жизнь наёмницы — так себе план. Девушка понимала, что это далеко не всё, что захочет вызнать Мастеров. С готовностью отвечала на все его вопросы.

Несмотря на обещание закончить быстро, беседа затянулась. Слишком много вопросов задавал Александр Александрович, слишком сильно приходилось разворачивать ответы.

А спрашивал он далеко не то и не так, как, вообще-то, положено интересоваться обывателю. Что беседа отдавала нотками допроса — это нормально. Как бы ни старался вести себя мирно визави, а всё выдавало в нём наёмника, привыкшего добывать сведения из захваченного противника. Если он не тронул пальцем Ханну — это не означает, что ему неизвестно, как это делается.

И ответы требовал разворачивать настолько подробно, что сами собой разумеющиеся вещи приходилось объяснять и разжёвывать как несмышлёному. Человек его возраста и опыта не может не знать таких простых. Как будто бы Мастеров… прибыл издалека.

Но из какого такого далека появился настолько сильный и опытный воин, который не знает элементарного и по три раза переспрашивает общеизвестные истины?

Без разницы. За ним сила. И пока она не обрушилась вовсю. Лучше быть попокладистей и не пытаться отхватить кусок больше, чем можно прожевать и проглотить. Не то насильно в глотку пропихнёт. Он и без того сделал для Ханны больше, чем мог и был должен.