Муля, не нервируй… Книга 4

Глава 21

А дома я развил бурную деятельность. Прежде всего мне нужен был фотоаппарат. Какие фотоаппараты были в это время, я не представлял совершенно. На память приходило нечто монстроподобное из кинофильмов, где фигурирует огромная тренога, фотограф в цилиндре и сюртуке накрывается покрывалом и после яркой-яркой вспышки оттуда вылетает облачко дыма.

Были ли сейчас более современные фотоаппараты — я не знал. Но без вещественных доказательств предъявить Александрову хоть что-то, я бы не смог.

Поэтому поступил просто — отправился к Мулиному отчиму. Уж он-то должен был знать, а, возможно даже, иметь, современный фотоаппарат. Насколько я помнил, научные статьи часто иллюстрировали фотографиями.

Новый институт, где работал Модест Фёдорович, находился совсем недалеко от его бывшего места работы.

Туда я и направился.

Воинственная старушка на проходной долго не хотела меня пропускать. Пришлось показывать паспорт (хорошо, что он был со мной).

— Кабинет Модеста Фёдоровича находится на втором этаже. Третья дверь слева, — проскрипела она и проводила меня полным сомнения взглядом.

Это здание, конечно, было намного хуже, чем тот Институт, где Мулин отчим работал раньше. Хотя ремонт и был явно сделан недавно, но здание не имело того торжественного вида, характерного для храма науки, как его предыдущее место работы.

Я легко взбежал по лестнице на второй этаж и без труда отыскал нужную дверь среди остальных. Мысленно поблагодарил бдительную старушку за подсказку, иначе сам бы я ни за что не нашёл нужный мне кабинет — на дверях не было табличек.

Постучав пару раз в дверь, чтобы обозначить своё присутствие, я открыл дверь и заглянул:

— Отец?

Модест Фёдорович сидел за столом и что-то писал.

Этот кабинет был намного попроще, чем его предыдущий. И скорее напоминал школьный класс, только парт не было. По центру кабинета стоял самый простой письменный стол, а у стен — обычные стеллажи, забитые книгами. На стене висело несколько карт Советского союза и периодическая таблица Д. И. Менделеева.

При виде меня, Модест Фёдорович просиял:

— Муля! — он отодвинул бумаги и радостно вскочил из-за стола.

Я улыбнулся. Так приятно, что есть люди, которые тебя столь искренне любят.

— Сколько лет, сколько зим! Явился, пропажа! — он заключил меня в крепкие отеческие объятия.

— Я тоже рад тебя видеть, — сказал я и, отстранившись, посмотрел на Мулиного отчима.

Выглядел он сейчас хорошо. После нашей последней встречи я запомнил его с осунувшимся лицом и мешками под глазами. А вот сейчас он прямо лучился. И значительно помолодел.

— Какими судьбами? — спросил он и тут же забросал меня вопросами, — как дела у тебя? Как работа? Девушку себе завёл? С матерью часто видишься? Как там она? Как Дуся? Она в последнее время вообще не заходит.

— Ох, — я аж растерялся от такого напора. — Дела у меня нормально. Мой проект по советско-югославскому фильму утвердили «наверху». Хотя его сразу же перехватили конкуренты. Сейчас я воюю — пытаюсь вернуть всё обратно. Девушки пока нету. С мамой виделся вчера. Она нормально. Ну, как мама. Ищет мне невесту и пытается воспитывать. Дуся как Дуся. Печёт пироги и нянчится со мной, как с ребёнком.

Я остановился, перевести дух.

— Мда… — мечтательно проговорил Модест Фёдорович, — как я соскучился по дусиным пирогам…

— Я передам ей, — пообещал я.

— Ой, лучше не надо, — грустно усмехнулся Мулин отчим, — они с Машенькой не нашли общий язык. Честно говоря, мне кажется, Дуся просто не приняла Машеньку, потому что в душе надеялась, что мы обратно сойдёмся с твоей мамой. Адиякова она же тоже на дух не переносит.

— Жаль, конечно, — искренне посочувствовал я. Так-то Мулин отчим был прав — характер у Дуси настолько же тяжелый и неуступчивый, насколько золотые её руки.

— Но ничего. Вот родится у нас твоя сестрёнка, Дуся сразу же прибежит обратно, — хмыкнул Модест Фёдорович.

— А вы уже точно знаете, что будет сестрёнка? — удивился и я тут же спросил, — как там Маша?

— Маша потихоньку округляется. Всё у неё хорошо, — с довольным видом кивнул Модест Фёдорович и посетовал, — ты бы зашёл, что ли.

— Да всё времени нет, — покаялся я, — чуток разгребусь и обязательно зайду.

— А лучше, если мы тебя пригласим к нам на дачу! — потирая руки, воскликнул Модест Фёдорович, — ты знаешь, я приобрёл небольшой участок с домиком в деревне. Свежий воздух, рядом речка. Красота. Давай, может, на выходных съездим?

— Да я уже эти выходные распланировал, — уклонился от выезда на природу я (сейчас было время посадки всех этих огородно-садовых сельскохозяйственных культур, и я совершенно не желал горбатиться на плантации в свой законный выходной).

— Ну, тогда на следующий, — немного разочарованно предложил Модест Фёдорович.

— Давай ближе туда и посмотрим, — уклончиво ответил я и, пока ему в голову не пришла очередная родственная идея, торопливо спросил. — Слушай, отец, а у тебя фотоаппарат есть? Только мне небольшой нужен, не такой, что на треноге и с дымом…

— Конечно есть, — удивился Модест Фёдорович, — а то ты не знаешь?

Я неопределённо пожал плечами.

— Сейчас, — он подошёл к шкафу, немного порылся в ящиках и выудил на свет небольшой прямоугольный фотоаппарат, практически аналог будущим мыльницам, только в металлическом исполнении и явно потяжелее.

— Ух ты! — восхитился и обрадовался я, — а что это?

— Да обычный ФЭД, — пожал плечами Модест Фёдорович и добавил, — ты же сам мне его отдал, а себе взял «Зоркий».

Я совершенно не знал, куда девал свой фотоаппарат Муля. Мне он на глаза не попадался. Поэтому сказал:

— А ты можешь одолжить мне его?

— Ну, конечно бери, — протянул ФЭД мне Мулин отчим, — там как раз новая плёнка вставлена.

— А как ним пользоваться? — спросил я.

— Забыл, что ли? — удивился Мулин отчим.

— Да отвык просто, — неуклюже выкрутился я.

Модест Фёдорович показал, что делать, куда нажимать и остальное. Я поблагодарил, ещё немного поболтал о всякой ерунде, чтобы мой уход не выглядел, как бегство, и раскланялся.

Из здания института я выходил вооружённый карманным фотоаппаратом.

Я улыбался.

Осталось дождаться вечера и можно идти за доказательствами.

Дома, чтобы не терять времени, я вытащил из шкафа старый Мулин спортивный костюм. Старой удобной обуви среди Мулиных вещей не было, пришлось обуваться в новые румынские кроссовки. Жаль было убивать их по лесам и болотам (я не знал, какой там ландшафт, но явно же не асфальт). Но других вариантов не было.

Для конспирации взял старый Мулин рюкзак и складную удочку.

Всё, теперь можно ехать.

Хотя было ещё рано, я решил поужинать и попросил Дусю организовать ужин чуть раньше.

— А куда это ты намылился на ночь глядя? — с подозрением посмотрела на меня Дуся.

— Дела, — улыбнулся я с загадочным видом.

— Какие могут быть дела в таком виде? — нахмурилась она, — ещё и удочку взял. Вроде же никуда не собирался.

— Да вот, захотелось что-то немного развеяться, — сказал я. — схожу на пруды, часик позакидываю. Не ради рыбы, а ради отдыха.

— А что же ты мотыль не взял, или что там обычно берут? — всё-таки не поверила мне Дуся. — Да и выпивки и закуски ты не берёшь…

— Со мной друзья будут, — отвёл взгляд я, — они всё возьмут.

Дуся поворчала что-то себе под нос, но ужинать накрыла на стол.

Только-только я устроился дегустировать пюрешечку с котлетками, как в дверь постучали.

— Открыто! — сказала Дуся, так как я был занят едой.

В комнату вошла Вера. И соответственно увидела меня в старом спортивном костюме. И, конечно же, она всё поняла.

— Муля! — воскликнула она, — ты решил прямо сейчас туда идти⁈ Тогда я иду с тобой!

Я чуть котлетой не подавился.

— Вера, я вообще-то на рыбалку с друзьями иду, — сказал я, откашлявшись.

— Знаю я, на какую ты рыбалку! — не уступила мне она, — ты идёшь на дачу Кривошеина! Я всё слышала, как тебе Люся рассказывала. Пойми, это опасно, Муля! Поэтому я тоже пойду с тобой!

Не успел я ничего ответить, как в перепалку включилась Дуся:

— А я-то думаю, ну что не так! Никогда Муля эту рыбалку не любил, а тут вдруг воспылал страстью! Правильно Вера говорит, не пойдёшь!

И они набросились на меня вдвоём, требуя, чтобы я сам не шёл туда.

Наконец, я не выдержал и рявкнул:

— Цыц, бабы! Развели тут!

От неожиданности они умолкли, а я продолжил:

— На дачу к Кривошеину я пойду завтра. И не один. Со мной двое ребят будет. А сейчас я хочу сходить на рыбалку. Устал что-то.

— Я с тобой пойду на рыбалку! — заявила Вера при полном одобрении Дуси.

— У нас мужская компания, — отрезал я, — без баб.

Вера обиделась, а Дуся попыталась качать права, но я её быстренько приструнил:

— А ты, Дуся, вместо того, чтобы ерундой заниматься и меня утомлять, сходила бы лучше к отцу. Он за тобой, между прочим, соскучился. И за твоими пирогами…

От этих слов Дуся вспыхнула и принялась суетиться.

— Куртку тёплую возьми, — проворчала она, — возле воды зябко.

Я отмахнулся, не хотелось лишнюю тяжесть с собой таскать, вдруг убегать придётся.

Вера порывалась тоже что-то сказать, но я зло на неё зыркнул, быстренько подхватил свой тощенький рюкзачок, удочку и заторопился из дома.

Мне, можно сказать, изрядно повезло: сразу же возле дома я поймал бомбилу и, переплатив раза в три, доехал до развилки на нужную деревню. Совсем рядом с которой расположилось садовое товарищество, и где трудящимся давали участки под дачи.

Но мне было совсем не сюда. Точнее не совсем сюда. Я перепрыгнул большой овраг, заросший пыльной травой. Потом, по лесной дороге, щедро отсыпанной щебнем (почему-то этому обстоятельству я даже и не удивился), я пешком прошелся вглубь леса, и, примерно через километра три, вышел по направлению к нужному мне дому.

Дача Кривошеина, как и обещала Люся, находилась на значительном отдалении от цивилизации, очевидно, чтобы любопытные не совали нос в святая святых. И вот здесь, среди вековых елей, которые стояли плотной дремучей стеной, отгороженная шлагбаумом с маячившим там суровым охранником, и находилась легендарная дача Кривошеина. Впрочем, охранник этот был, скорее всего, для антуража. Даже не представляю, кому могло понадобиться проникать сюда? Ну, разве что, уязвлённым женихам красоток, которых возили для важных шишек?

Я легко обошёл пост охраны по еле заметной в зарослях полыни и глухой крапивы тропинке (хорошо, что собак у них не было), прошел через густые заросли молодых осин, и вышел к обнесённому высоким забором дому.

Хотя я бы скорее назвал это усадьбой. Или даже поместьем.

Большой бревенчатый сруб в два этажа с покатой крышей и золотистым петушком на макушке, резные ставни в русском народном стиле, расписанные под хохлому массивные ворота — всё говорило о том, что человек здесь живёт явно непростой и далеко не бедный.

Внизу, в сторону лесного озера, которое загадочно серебрилось и переливалось между тёмными елями, торчала бревенчатая баня, из трубы которой неспешно валил дым.

Со стороны бани доносились весёлые выкрики и многоголосый женский визг. Им вторил мужской смех. Кто-то пел песню, безбожно фальшивя.

Внезапно дверь бани открылась и оттуда выскочили два абсолютно голых мужика. С шутками-прибаутками, перекрикиваясь, они с топотом пронеслись по деревянному помосту и шумно прыгнули в воду, подняв фонтаны брызг. Один, отфыркиваясь и отплёвываясь, поплыл дальше, а второй, проорав что-то матерное, стремительно выскочил по лесенке обратно. Видимо, вода оказалась сильно холодной. К нему из бани подскочила абсолютно голая девица и, тряся волосами и сиськами, с хохотом протянула полотенце.

Мужик схватил и, стуча зубами, принялся кутаться. Она помогла ему вытираться, прижимаясь к нему всем телом. За что игриво получила шлепок по заднице, игриво взвизгнула и унеслась обратно в баню. Голенький мужичок потрусил следом.

Кляня себя, что не подготовился, вот бы кадры получились (!), я торопливо принялся доставать фотоаппарат. Но ничего, думаю, что это не последний их вояж в воду. Я вздохнул и принялся настраивать фотоаппарат, кляня его примитивность и неудобность в использовании. Эх, как бы мне пригодилась сейчас самая обычная мобилка с самой простой камерой.

Ругаясь под нос, я таки осилил фотоаппарат и приготовился терпеливо ждать.

Пока я возился, пловец давно уже вылез из воды и ушёл обратно в баню. Во дворе не осталось никого. Стало тихо.

Но ничего, если они пошли в парилку, то скоро, значит, выскочат освежиться опять. Хуже, если они сели за стол. Тогда это надолго.

В лесу было сыровато и я уже сильно продрог. Отругав себя за то, что не надел куртку, как Дуся говорила, я зябко поёжился, пару раз поприседал, помахал руками, чтобы разогнать чуток кровь, и устроился в кустах дикой малины поудобнее.

И моё терпение вскоре было вознаграждено.

Ситуация повторилась. Причём всё было даже лучше, чем в прошлый раз.

Из бани выскочили трое разгорячённых мужиков, среди которых я, наконец-то, узнал Александрова (видел его фото ещё в том, моём мире). Мужики, поблёскивая потными телесами с кое-где налепленными дубовыми листочками, попрыгали в воду. Буквально через мгновение к ним присоединились и девушки.

Поднялся шум, визг.

Девушек, кстати, было пятеро. Интересная ситуация. По две на рыло получается? Но кому-то одной не хватило. И все они были тоже абсолютно голыми.

Замечательно!

Я принялся фотографировать. Особенно я порадовался, что получился удачный кадр, где голый Александров, обнимая сразу двух голых девушек, шел обратно к бане.

И это я успел сфотографировать! И лицо его хорошо было видно!

Сфотографировал жирного мужика, который лапал девушку прямо у озера, не стесняясь товарищей, тоже.

И ещё одну голую парочку, которая целовалась чуть в стороне — тоже.

А потом плёнка закончилась. Менять её я не умел, если честно. Меня напугали, что можно засветить. Поэтому сам я менять не решился. Хотя, в принципе, и отснятого м материала было более, чем достаточно.

Тем временем вся компания, кое-как одетая, вышла из бани, и со смехом и визгами переместилась в дом.

Я покрутил головой и решил ещё заглянуть в окна. Люда категорически просила в комнаты на первом этаже не заглядывать, поэтому мне стало интересно. Жаль, что плёнка закончилась.

Чтобы зря не тащить фотоаппарат, я поискал укромное местечко и обнаружил искомое под большим трухлявым пнём. Я аккуратно разгрёб труху у истлевшего корневища и сунул туда фотоаппарат, предварительно обмотав его рюкзаком. Затем нагрёб кучу трухи вокруг, замаскировав свой «секрет».

Теперь никто не обнаружит.

Сам же осторожно прошелся вдоль забора в поисках нужной калиточки. С этой стороны никакой калиточки даже близко не было, поэтому я подошёл поближе к забору, чтобы прикинуть, есть ли там какая-то колючая проволока или я и так перелезу.

Я потрогал доски — не шатаются. Но лезть через забор было неудобно — высоко, да и доски гладкооструганные. Но мне опять повезло. Рядом росла старая разлогая липа и, в принципе, если забраться по её веткам, то оттуда вполне можно будет спрыгнуть на землю. Но я продолжил всматриваться во двор в поисках такого же дерева, или чего-то подобного — хотел убедиться, что найду возможность также вернуться обратно. А то туда-то я перелезу, а обратно что я потом делать буду?

Вдалеке вроде как виднелось одно деревце, но оно не очень близко прилегало к забору. Кроме того, оно было молодое и вряд ли могло бы выдержать мой вес. Очевидно, нужно было обойти вдоль всего забора и поискать более старое дерево, чтобы выбраться потом обратно. Или найдётся эта чёртова калиточка.

Я вытянул голову, стараясь рассмотреть подробности, и вдруг сзади прилетел удар.

А дальше — темнота…