Невеста Стального принца. Охотники и чудовища

Глава 5

Обратно меня вернули тем же способом, каким забрали, то есть банально телепортировали из замка Ор в герцогский «замок». Хорошо хоть не в герцогскую спальню, дабы продолжить с того момента, на котором мы поставили нашу ссору на паузу.

Сейчас я была не в состоянии ничего продолжать, как и бодаться с его всемогуществом и спасать от уничтожения другие детали своего дамского туалета. Хотелось есть и спать. Ну и еще в горячую ванну. Утонуть в ароматной пене на пару часиков, покайфовать, празднуя возможную победу и предвкушая получение заветного приза. Не думая о му… жчине, с которым свела меня капризная судьба, заменив мягкотелого супруга на железобетонного, опять же, му… жика.

Так вот, материализовалась я точнехонько в холле, огляделась не без опаски и, поймав Фрисо, как раз мимо пробегавшего, поинтересовалась:

– А его всемогущество… мм… в себе? Ну то есть я хотела сказать, у себя? Дома в смысле.

– Изволили отбыть еще утром, моя госпожа, как только вас и остальных леди забрали на испытание, – отчитался дворецкий.

Отбыть – это хорошо. Отбыть – это просто отлично! Какая-никакая, а все-таки отсрочка. Передышка. Так что, может, и успею поесть и искупаться перед «казнью».

– А прибыть когда обещали?

Главное, чтобы не прибить. Меня не невинную.

– Это мне неведомо, моя леди. Стол уже накрыт. Изволите отужинать у себя или с остальными?

– А остальные уже все вернулись?

– Только что, – кивнул слуга.

С одной стороны, я умирала от усталости и хотела поскорее остаться одна. С другой – было любопытно узнать, как справились с заданием наины и через что им пришлось пройти.

– Поужинаю со всеми. Спасибо, Фрисо.

Дворецкий церемонно проводил меня в столовую, поклонился и побежал на кухню торопить служанок, чтобы поскорее несли вкуснятину. Заметив, что в нашем несплоченном кругу не хватает Паулины, я облегченно выдохнула, улыбнулась и спросила:

– Как прошел день, леди?

– Ужасно! – Винсенсия застонала. – Я за эти несколько часов такого натерпелась!

– А я, кажется, постарела лет на десять, – обеспокоенно проговорила Одель, рассматривая свое отражение в серебряной ложке. – Вот уже и морщинки появились. Вот здесь, в уголках губ. Ужас!

– А ты что скажешь, Марлен? – Я с удовольствием опустилась в мягкое кресло и бросила взгляд по сторонам в поисках вейра, но его в столовой не было.

Может, уехал с де Гортом?

– Все было… терпимо, – сдержанно описала свои приключения наина. – Но с главным заданием я, увы, не справилась.

– И я тоже.

– И я, – эхом подхватили невесты.

Лучше для меня!

– А где Паулина?

– Решила ужинать в комнате, – ответила Одель, с еще большим усердием оглядывая себя в ложке.

– А тебя куда забросило, Ли? – полюбопытствовала Винсенсия.

Я вкратце рассказала о своих злоключениях в тюрьме для прелюбодеек, а в ответ узнала, где отбывали повинность другие наины. Оказалось, что все локации были примерно одинаковыми – старинные замки-поместья, в которых пятидесяти пяти юным девам трепали нервы.

– Как вообще можно сажать в тюрьму за измену? – уплетая нежнейшее мясо под ягодным соусом, негодовала я.

– Раньше и не такое вытворяли, – вздохнула Тиссон. – Только с приходом к власти прадеда Мэдока Стальные поумерили свой пыл. Король Герберн был хорошим, достойным правителем, и я думаю, его всемогущество станет таким же, если сумеет одержать победу над остальными.

Ого! Значит, мой Стальной принц – принц в полном смысле этого слова. Вон какие корни и кровь голубая.

Хотя нет, там по металлическим жилам, скорее всего, ртуть растекается.

– А потом к власти пришел отец Рейкерда, и законы опять ужесточили, – горько усмехнулась Марлен. – И при нынешнем короле наинам тоже, увы, живется несладко. И не только нам.

– Как так вышло, что прошлый король передал корону сыну? Разве тогда Охоту не устраивали? – удивилась я.

– Еще как устраивали! – заявила Одель, наконец решив воспользоваться ложкой по назначению, и теперь наслаждалась ароматным супом-пюре, который я уже успела съесть и благополучно забыть, что это сделала. – Просто Рейкерд стал победителем.

– Хоть ходили слухи, что ему помогли выиграть, – заговорщицким шепотом проговорила Винсенсия. – Но, может, это всего лишь слухи. Рейкерд – очень сильный хальдаг. Ну, или был таковым когда-то.

Вернулся Фрисо с большим серебряным подносом, на котором возвышался обильно политый розовым кремом бисквитный торт, да еще и увенчанный короной из фруктов. Мм… Предвкушая ударную дозу глюкозы, которую собиралась в себя впустить, я отодвинула опустевшую тарелку, тут же придвинула ту, что была поменьше, и услышала нежный голосок нашей очаровательной блондинки:

– Скажите, Фрисо, а куда отправился его всемогущество?

– В Царс, моя леди.

– В Царс… – эхом повторила Ротьер и весело так воскликнула: – О, Филиппа, милая, а разве не в Царсе находится твоя обитель?

Я оторвала взгляд от торта и приклеила его к наине.

Это сейчас что такое было?

– Расскажите о вашей воспитаннице, дочери графа Адельвейна.

– Филиппа, – лицо пожилой монахини, изборожденное глубокими морщинами, осветилось мягкой улыбкой, – дивное дитя. Усердная, прилежная, умная девочка. Тихая и скромная. А мы так боялись, когда ее брали, что у нас с ней будут проблемы. – Служительница богини замялась и, немного смешавшись, тихо добавила: – Из-за ее матери. Но, к счастью, иномирность в малышке никак не проявилась.

Тихая и скромная… Де Горт усмехнулся. Нет, ума его невесте действительно не занимать, и он вполне мог предположить, что Филиппа и в самом деле в учебе была прилежна. Но что касается всего остального… Дерзкая, норовистая девчонка!

Хальдаг не заметил, как руки сами собой сжались в кулаки. А вот монахиня обратила на это внимание. Поджала губы, нервно поправила массивный серебряный знак Созидательницы на груди, еще больше подчеркивавший мрачность ее широкого темного одеяния, и несмело поинтересовалась:

– Ваше всемогущество, неужели леди Адельвейн посмела вас чем-нибудь огорчить или разочаровать?

Разочаровать? О нет, разочарование было лишь малой толикой того, что он сейчас чувствовал. До сегодняшнего дня он даже не предполагал, что в принципе способен столько всего испытывать. Гнев, злость, досаду и даже глухую ярость. За то, что его обманули. За то, что Филиппа оказалась такой… Мужчина досадливо поморщился и мысленно закончил: за то, что подарила свою невинность другому.

Он и сам не понял, как оказался в небе. Смутно помнил, как отправился за Гертрудой и как вместе с ней взмыл к седым облакам. В себя пришел уже на подлете к Царсу. Острый взгляд хальдага выхватил из расползшегося по земле тумана размытые очертания обители, обнесенной высокими многовековыми стенами. Почти неприступными. И, находясь в этой тюрьме, этой клетке, Филиппа каким-то образом умудрилась спутаться с безымянным мерзавцем и вертопрахом!

Мальчик из соседней деревни…

В окрестностях Царса деревень было немало, и какая-то часть хальдага рвалась объехать их все. Хоть разумом он понимал, что это будет чистейшей воды безумие и глупость – бегать от забора к забору, выискивая наглого молокососа. Да даже если бы и нашел его, не убивать же подонка. Хотя чего уж греха таить, такая мысль за минувший день не раз посетила Стального лорда.

– Ваше всемогущество, – осторожно позвала его монахиня, отрывая от размышлений о незавидной участи любовника Филиппы, – с ней что-нибудь случилось? По приказу барона Вейтера девочку так неожиданно от нас забрали. Сказали, чтобы передать вам в наины, но ведь мы не готовили ее в невесты хальдага. Придворному этикету почти не обучали, не учили, как поддерживать светские беседы. Если Филиппа вас прогневала, так то не ее вина, уж поверьте. Мы просто не знали…

Служительница богини остановилась и покаянно опустила голову, словно только что созналась в серьезном проступке, а не просто защищала свою бывшую воспитанницу.

«Я ведь не думала, что стану наиной. Была уверена, что до конца своих дней проведу за толстыми стенами обители», – вспомнились слова Филиппы. Она и правда не думала, что когда-нибудь кто-нибудь захочет взять ее в жены. Тем более хальдаг. Вот только злости в нем от этого меньше не становилось, как и желания разыскать мальчишку и придушить собственными руками.

В этот час в саду, опоясывавшем обитель, кроме них больше не было никого. Лишь их следы оставались на припорошенных снегом дорожках и только их голоса вплетались в наполнявшую это уединенное место тишину.

– С Филиппой все хорошо, – успокоил пожилую женщину Мэдок.

– А она… достойно проходит испытания? – спросила та с замиранием сердца. – Новости к нам поступают с большим опозданием, да и то не всегда.

– На первом испытании леди Адельвейн показала себя более чем достойно. Сегодня проходит второе. Надеюсь, и с ним она тоже успешно справится.

– Буду молиться за нее нашей всемилостивой Ильсельсии. – Монахиня осенила себя священным знамением.

А хальдаг с досадой подумал, как же не вовремя оно началось. Или, наоборот, вовремя? То, как он на набросился на Филиппу, не делало ему чести и уж точно не добавляло благородства. Вот только рядом с этой девочкой все сложнее получалось оставаться сдержанным. Копить в себе разъедающие привычное хладнокровие эмоции, не имея возможности дать им волю.

Он и так в последнее время из-за нее сам не свой, а сегодня, когда пытался силой овладеть ею, как будто не принадлежал самому себе.

Ведьма, а не наина. Настоящая колдунья.

– Сестра Прийма, я бы хотел побольше узнать о ее окружении. С кем она общалась здесь в обители и за ее пределами?

– Здесь? – Пожилая женщина ненадолго задумалась, а потом начала перечислять имена монахинь и воспитанниц.

– А вне обители? – нетерпеливо перебил ее герцог, устав слушать то, что ему было совсем неинтересно.

Единственное, что его сейчас волновало, – это то, кто совратил его наину, а не то, кто обучал ее, как надо правильно молиться и петь хвалебные оды богине.

– Так сразу и не припомню никого, – развела руками служительница. – Наши воспитанницы редко покидают пределы обители, а если и покидают, то только под строжайшим надзором воспитательниц.

– Возможно ли тайно к вам пробраться?

– Нет, что вы! – Монахиня широко распахнула глаза. – Стены наши неприступны, ворота тщательнейшим образом охраняются…

Де Горт мысленно усмехнулся. Видимо, вариант подкупить привратницу пожилая Прийма даже не рассматривала.

– И что, в обители мужчины никогда не появляются?

– Нет, откуда же им тут взяться? – снисходительно улыбнулась монахиня, а потом добавила, нахмурив седые брови: – Разве что… В прошлом году у нас несколько месяцев гостил отец Себалд, преподавал историю Шареса. Очень образованный молодой мужчина. С ним так приятно было вести беседы долгими зимними вечерами за чашечкой чая.

Мэдок хотел бы услышать, что отцу Себалду было под девяносто. Но слова про молодого мужчину развеяли эту надежду и заставили с новой, яростной силой полыхнуть в душе пламя гнева.

Или, может, это была ревность? Герцог пока еще не сумел до конца в себе разобраться и понять, какие же шерты правят бал в его сердце.

– Расскажите о нем, – потребовал он, сворачивая на боковую дорожку, что вела вглубь сада.

К досаде хальдага, монахиня о священнике почти ничего не знала. Отец Себалд предпочитал не делиться с прислужницами богини историями из своей жизни. Больше слушал, чем говорил, позволяя истосковавшимся по общению с внешним миром монахиням самим вести разговоры. Какое имя носил в миру? К какому принадлежал роду? В ответ Прийма лишь разводила руками, отчего кровь в хальдаге все сильнее вскипала от ярости. Но приходилось сдерживаться и спокойным, ровным голосом, чтобы не напугать пожилую женщину, задавать вопрос за вопросом.

Обычно чести стать служителями богини удостаивались младшие сыновья знатных магических родов. Те, у которых магия почти не проявилась и которые не могли рассчитывать на наследство. По законам Харраса все богатство рода переходило к первенцам магов.

Среди хальдагов мальчики со слабо выраженным даром тоже встречались, хоть и очень редко. Сыновья в семьях Истинных и без того рождались нечасто, в основном богиня награждала Стальных дочерями, но если уж появлялись, то зачастую отличались еще большей силой, чем их родители.

– Кто его сюда прислал и почему?

– Если мне не изменяет память, отец Себалд прибыл к нам по распоряжению архиепископа Даронского, – спрятав сухие кисти в широких рукавах своего одеяния, отчиталась монахиня. – А почему именно к нам, то мне неведомо, ваше всемогущество. Его высокопреосвященство велел принять отца Себалда, мы повиновались.

Мэдок нахмурился. Архиепископ Даронский занимал в Харрасе высокое положение, был вхож во многие знатные дома, со многими старшими лордами Стального круга водил дружбу.

С каждой минутой де Горт все больше укреплялся в подозрении, что не было никакого мальчика из деревни. Зато был подосланный священник. Кем? Неизвестно. Неизвестно, кто именно действовал через Даронского. И открыто его не спросишь. Не тот это человек, которому можно задавать прямые вопросы.

Хальдаг не спеша шел по заснеженному саду, заложив руки за спину, сопоставляя скудные имеющиеся у него факты. Кто-то явно хотел, чтобы его наиной стала Филиппа. Для этого сначала «убрали» Шиллу, потом позаботились о том, чтобы он не смог выкупить подходящего возраста девушку с Чистой кровью и был вынужден обратить внимание на сиротку.

Супруги Вейтеры нуждались в деньгах и с радостью согласились отдать Филиппу. Могли ли они иметь отношение к истории со священником? Надо будет проверить.

Еще один вопрос, который не давал де Горту покоя, и не давал – это еще мягко сказано, буквально выворачивал его душу наизнанку: зачем было соблазнять Филиппу, лишать ее невинности? Явно не потому, что девчонка запала этому Себалду в душу. Наверняка имелся другой, веский и важный мотив. Должно быть, таким образом молодой священник (или кем бы он ни был) пытался привязать ее к себе, влюбить в себя, чтобы потом использовать в своих целях, как марионетку.

Использовать против него, Мэдока.

Хальдаг и сам не понял, что царапнуло сильнее: осознание, что, возможно, пригрел у себя на груди змею, готовую в любой момент укусить и впрыснуть в него яд, или предположение о влюбленности Филиппы.

Вот почему она его к себе не подпускает. Не потому, что не желает становиться его женой или асави. Она в принципе не желает становиться его, принадлежать ему, делить с ним постель.

Просто потому, что уже успела разделить ее с каким-то ублюдком.

«Найду – выпотрошу гада», – пообещал себе хальдаг.

Вслух же поинтересовался:

– Могу я осмотреть его комнату?

Если монахиня и удивилась просьбе Стального лорда, то виду не подала. Послушно кивнула и повела гостя к бесформенной серой громаде, которой представлялась обитель в наползающем со всех сторон тумане.

Как Мэдок и предполагал, осмотр кельи ничего не дал. Скромная обстановка небольшой комнаты не хранила даже следа присутствия здесь самозванца. А в том, что священник – самозванец, герцог ни минуты не сомневался.

– Он не рассказывал, где служит? Куда должен был отправиться после того, как закончил… преподавать, – последнее слово хальдаг чуть ли не выплюнул, – у вас?

– Ничего не рассказывал, ваше всемогущество, – понуро опустила голову монахиня. – Как уже сказала, отец Себалд не любил о себе распространяться.

Очень осмотрительно с его стороны.

Значит, придется искать другие пути к самозванцу и к тому или тем, кто за ним стоит. С вариантом спросить пятую наину в открытую герцог решил повременить. Пусть заговорщики, если таковые имеются (а они наверняка имеются, интуиция об этом разве только не кричала), будут уверены, что его всемогущество пребывает в счастливом неведенье. А он тем временем с девчонки глаз не спустит, будет следить за каждым ее шагом, да какое там… за каждым вздохом интриганки!

Хальдаг усмехнулся. Даже интересно, что они задумали и на что пойдет Филиппа, чтобы навредить ему. Будет действовать из любви к Себалду или мстить за мать? Скорее всего, все вместе.

Покидал герцог обитель с твердым намерением вывести мерзавку на чистую воду. Больше он не позволит себе о ней думать, не впустит эту девицу ни в свои мысли, ни уж тем более в свое сердце.

При его появлении Гертруда приникла к земле, разрешая хозяину забраться в седло, крепко ухватиться за поводья и, только дождавшись приказа, оттолкнулась от промерзшего камня и взмыла в небо.

Следовало возвращаться в столицу, к наинам. Узнать, как прошло испытание, оказать им помощь, если понадобится, а также уделить внимание другому важному вопросу: наконец всерьез заняться выбором жены. Он ведь почти не присматривался к своим невестам… Последнее время все его мысли занимала одна Филиппа, но отныне все будет иначе. Ему нужна достойная спутница жизни, так почему бы не уделить внимание той же леди ле Фэй. Узнать ее поближе. Во всех смыслах.

Эту ночь он проведет с ней.

Я честно пыталась заесть горечь страха, подкатившую к горлу после слов наины, сладким бисквитом – не вышло. Ну, то есть бисквит из меня чуть не вышел, стоило представить его всемогущество в Царсе, рыскающим в поисках несуществующего мальчика. Или того хуже – в обители. Тоже рыскающим. Выспрашивающим, выискивающим…

А вдруг у них там завалялась какая-нибудь фотка Филиппы?! Тьфу ты, портрет этой пропавшей цыпы!

Подумав так, покосилась на вейра, вальяжно разлегшегося на моей постели. Еще немного, и я начну выражаться, как этот четырехлапый циник. Вон уже отдельные словечки проскальзывают в мыслях.

Морс явился ко мне в спальню, когда я заканчивала плескаться в ванной. Понятное дело, ни о каком расслаблении при свечах больше речи не было. Я чувствовала себя одним тугим комком нервов, и даже ароматная пена в сочетании с горячей водой и нежнейшим кремом не смогли справиться с этой проблемой.

Какой-то части меня хотелось как можно скорее отсюда смыться. Одеться тепло, напихать в ридикюльчик блестящих побрякушек, не так давно презентованных мне де Гортом, и до свиданья, счастливо оставаться.

Вот только что-то подсказывало – исчезнуть не удастся. Не зря же меня уже дважды пометили. Радовало, что хотя бы еще ни разу не пои… В смысле не отлюбили, как планировали.

А вдруг сегодня ночью все-таки отлюбят?!

Хотя лучше уж это, чем быть раскрытой. Я даже согласна на самую аморальную ночь аморалии (на все что угодно!), только бы Мэдок не узнал, что его невеста – нэймесса.

Я не могла усидеть на месте, поэтому металась из угла в угол, то и дело прислушиваясь к доносящимся с улицы звукам. Выглядывая в окно и ожидая возвращения хальдага. Желая, чтобы скорее вернулся и пытка неизвестностью закончилась, и в то же время мечтая, чтобы вообще не возвращался.

«Свет очей моих, ты перестанешь мельтешить перед глазами?» – Морс широко зевнул и продолжил следить за мной лазерным прицелом своего вампирского взгляда.

– Не перестану. Я волнуюсь, и мне страшно.

«Да не паникуй ты. Это ведь не тебя Мэд отправился убивать, – вроде как успокоил меня вейр, решивший, что я не нахожу себе места из-за деревенского любовника. – Покалечит пару-тройку пастухов и успокоится».

– Как у тебя все просто! – фыркнула я, продолжая наматывать круги по спальне.

«И все-таки, сиротка, рассказывай, кто этот смертник. Мне же интересно». – От передозировки любопытством дог даже приподнялся на лапах, а потом снова плюхнулся на кровать, подмяв под себя добрую половину моих подушек.

Видите ли, он все еще слаб и на полу лежать ему жестко. Другое дело лежать там, где не сложилось полежать у де Горта. Это цитируя слова Морса.

– Морс, успокойся!

«А как насчет этого: с друзьями всем делятся и ничего не скрывают?»

– А как насчет того, что друзей поддерживают в сложных ситуациях?

«Один ноль в пользу цыпы, – прокомментировал вейр, после чего безнадежно вздохнул: – А чем я, по-твоему, сейчас занимаюсь? Поддерживаю тебя, отвлекаю. Вот успокоиться предлагаю, потому что ничего страшного не случилось. Мэд пропсихуется и снова станет до противного скучным и благородным. Вот увидишь».

Знал бы он, из-за чего я на самом деле переживала, не занимался сейчас глупыми философствованиями, а, скорее всего, загрыз бы меня на радость своему хозяину.

– Хорошо, если так, но… – Окончание фразы застряло в горле, потому что в тот самый момент снаружи послышались быстрые, уверенные шаги.

Фрисо передвигается бесшумно, словно сотканный из воздуха. Наины и служанки тоже. Кормилица хальдага ступает медленно и грузно, а значит…

Прежде чем я успела метнуться к кровати, чтобы спихнуть с нее вейра и притвориться спящей, дверь распахнулась, явив моему взору его всемогущество собственной персоной.

Я так и осталась стоять, где стояла, встречая Стального максимально невинным взглядом. Не Филиппа я? Да что за глупости вы говорите! Я самая что ни на есть стопроцентная наина.

Де Горт прошел в комнату.

– Филиппа, – начал, сканируя меня взглядом, отчего сердце едва не ухнуло в пятки.

А спустя мгновение с надеждой замерло. Раз не набрасывается с вопросом, кто я такая, раз назвал меня ее именем, значит, все в относительном порядке.

Хвала Созидательнице!

Не знаю, что тогда на меня нашло. Наверное, сказалось нервное напряжение, в котором я варилась с самого утра. По телу пробежал холодок, заставляя кожу покрыться мурашками, и я, не отдавая себе отчета в том, что делаю, начала раздеваться.

Чувствуя тяжелый, пронизывающий взгляд хальдага, сбросила на пол тяжелый парчовый халат и потянулась к завязкам ночной сорочки, более чем решительно настроенная отправить ее следом за халатом.

– Вы что творите? – удивился Истинный, наблюдая за тем, как я с самым сосредоточенным видом стягиваю с плеч тонкий шелк.

– А вы разве не за тем явились? – Я растерянно приостановилась.

– Не за тем, Филиппа, – отчеканил он резко, при этом гипнотизируя взглядом две стратегически важные выпуклости на моем теле.

– Вы уверены? – выразила я вполне логичное сомнение.

– Более чем!

– То есть чтобы вы меня не хотели, мне нужно хотеть вас, – пришла я к блестящему умозаключению и тут же поспешила поправиться, осознав, что сейчас ляпнула: – То есть я вас конечно же не хочу, но чтобы вы меня тоже не хотели, буду делать вид, что хочу. Ну вы поняли, о чем я.