Осколки

Мария

Она проснулась задолго до того, как пришел Сверр.

Ей снилось море: широкое, бескрайнее, штормовое. Гранитные скалы, разрывающие прибрежные волны в клочья. И Лаверн – на одной из этих скал. Пенная вода ластилась к ее обнаженным, изрезанным в кровь ступням. Темно-серое дорожное платье изорвалось и свисало лохмотьями, волосы спутались, спина была испачкана в грязи и покрыта темными пятнами синяков. Узкие запястья закованы в кандалы. Горло стиснуто лентой ошейника…

Мария открыла глаза с ужасом и долго не могла отдышаться в мягкой уютной постели, освещаемая лишь тлеющими углями в камине. Перед глазами стояло измученное лицо ее леди, потухший взгляд, поникшие плечи. От силы, которой буквально лучилась Лаверн, не осталось и следа.

Сон оставил на языке горечь, и горло стиснуло – не вдохнуть. Будто это она, Мария, примерила на себя рабский ошейник. Когда-то она носила такой, и не сказать, что была несчастна, но ее мийнэ из тех, кто погибает в неволе. Лаверн из сна поделилась с ней страхом, и теперь Мария дрожала, не в силах успокоиться.

Сон был вещим, бесспорно. Мария всегда умела отделять пророческие сны от обычных. Во-первых, предсказания всегда были ярче и глубже западали в память, а во-вторых, отнимали значительное количество сил.

Она встала, зажгла свечу, оделась и поворошила кочергой угли в жаровне. Они затрещали, плюясь искрами, и некоторое время Мария наслаждалась теплом, подставив озябшие ладони жару. Пальцы дрожали.

На кровати тревожно заворочалась Сэм, сбрасывая меховое одеяло на пол. По ее оливковой, покрытой испариной коже змеились темные узоры наколок. Каждый убитый Сэм враг дополнял узор новым витком. Мария рассеянно отметила, что скоро для узоров не останется места…

Она помолилась духу Матери и духу Мудреца, а также попросила духа Воина хранить ее строптивую подругу. Налила воды в гадальную чашу, бросила щепотку высушенных листьев брусники и подождала, пока лист вберет воду. Узор вышел весьма неопределенным: крепостная башня и звезда. Большая опасность и великая радость. И чему верить? Куда приведет Лаверн ее непростой путь? И приведет ли куда-нибудь?

Тревожный сон не шел из головы, и страх, не покидающий Марию с той самой ночи, когда Лаверн впервые встретилась с Атмундом, где чародейка присутствовала как часть свиты его величества Эридора Третьего, вновь пробудился. Тогда глава Капитула пошутил о второстепенной роли женщины в магическом сообществе континента, а Лаверн не менее шутливо предложила испытать ее “незначительные” возможности в поединке. Атмунд продержался около пяти минут, прежде чем согнуться в унизительном поклоне перед чародейкой.

Ее мийнэ следовало держаться кротко, но Лаверн не из тех, кто прощает людям слабости. Ей их никто не прощал…

Тогда глава Капитула затаил на нее обиду, и Мария знала: однажды он отыграется. Пока гарантом безопасности Лаверн выступал король, но что случится, когда у него закончатся причины защищать Вольный клан?

Страх преследовал Марию постоянно. Он, как ноющая боль, то утихал, то усиливался, но никогда не покидал провидицу. Ядовитая змея, живущая в груди. Сон Марии растревожил ее, и та ужалила прямо в сердце.

Мария хотела уже разбудить Лаверн и поделиться опасениями, но услышала голоса, доносящиеся с улицы. Ей не нужно было выглядывать из окна, чтобы опознать говорившего – этот голос и насмешливые интонации она узнала бы даже через десятилетия. Не прошло и пяти лет, как она услышала его снова. И если так, то обе они глупы – и она, и Лаверн. Кэлвин предупредил, что северный лорд вернется, чтобы забрать свое, едва они отъехали от границ Кэтленда. Мария тогда покачала головой, а Лаверн рассмеялась ему в лицо – едким, горьким смехом. Наверное, тогда она была бы счастлива, если бы Сверр вернулся.

Тогда… но теперь у Лаверн есть цель. И змеиный лорд, который оказался там же, во дворе. Меч его полыхал так, что и за крепостными стенами видно было, наверное. Глупец. Кинется, и Сверр его упокоит.

Мария сжала кулаки и позволила себе выдохнуть.

– Что там? – сонно поинтересовалась Сэм, выглядывая у нее из-за плеча.

– Призраки, – сдавленно ответила Мария и вдруг поняла, что увиденное начало сбываться.

Сэм метнулась к сундуку и через минуту, уже одетая, натягивала тетиву лука. Змеиный лорд к тому времени уже погасил меч и отправил своих людей прочь. Все тело Кэлвина охватило синеватое сияние, как всегда случается перед битвой или поединком. Лаверн замерла беззащитной фигуркой в компании воинственных мужчин. В подобных противостояниях женщины обычно не выигрывают. “Этот мир построили мужчины, – наставляла Марию владелица ее первого борделя. – И они никогда не позволят женщине им править”.

Лаверн считала иначе, и Марии было боязно, что за тщеславие и самоуверенность ее мийнэ однажды поплатится.

– Я сниму его, – дерзко заявила Сэм, целясь прямо в сердце Сверра.

– И думать не смей! – испуганно вскинулась Мария, заслоняя грудью проем окна. – Жить надоело?

Она обернулась, воровато выглянула во двор. Лаверн что-то говорила Роланду, а Сверр, будто почувствовав взгляд Марии, поднял глаза вверх. Под его взглядами она всегда цепенела. С того самого дня, когда он выкупил ее из одного из самых дорогих публичных домов Эссирии и привез в свой мрачный замок на скалистом берегу Моря Убийцы.

Роланд, мрачный, как грозовая туча, ушел, оставив Лаверн со Сверром наедине. Ожидаемо, тот потерял к Марии всяческий интерес и больше не отводил взгляда от ее госпожи.

Кэлвин ввалился в комнату, злой, как велл. Голубое сияние исчезло, но его светлые волосы оставались подернуты слоем инея – остатки выплеснутой силы все еще вихрились вокруг воителя. Кэлвин оставался твердым и непоколебимым: что в своих убеждениях, что в решениях, что в привязанностях. Не мужчина – кремень. Когда-то Марии нравились такие… Давно. До встречи со Сверром.

Ни говоря ни слова, Кэл подошел к столу, налил в чашу сладкого эссирийского вина и залпом осушил. С грохотом водрузил сосуд обратно на стол и посмотрел на девушек исподлобья.

– Кто он? – Сэм кивнула в сторону окна, пристраивая лук и колчан у кровати.

– Воплощение велла на земле, – хмуро ответил Кэл, присаживаясь на хлипкий стул, который тут же под ним закачался. Неустойчивый, как и нынешнее положение Лаверн, подумала Мария. – Дух Хитреца в человеческом обличье. – Он одарил Марию неприязненным взглядом, будто именно она была виновна в том, что Сверр сейчас стоял в замковом дворе змеиного лорда. – Теперь точно не отвяжется!

На этот раз Мария была с ним согласна.

– Отвяжем, – лениво пожала плечами Сэм и улеглась на кровать, примостив ноги в легких кожаных сапогах прямо на изголовье. Она казалась беззаботной и расслабленной, но Мария знала: лучница всегда собрана и готова отразить удар. Или нанести его.

– Чего он хочет? – спросила Мария шепотом, словно Сверр мог ее услышать.

– Не тебя, не трясись, – огрызнулся Кэлвин. – Но и тебя использует, чтобы к ней подобраться. Каждого из нас, будь уверена. Если предашь ее…

– Не предам, – перебила Мария. Ее задели слова Кэлвина, его уверенность, что после стольких лет она может изменить мийнэ, наплевать на все, через что они прошли вместе. Пусть дорога Лаверн и была тернистой, но она всегда заботилась о Марии как о сестре, любила ее и защищала от каждого, кто смел даже косо взглянуть на провидицу. Впрочем, Кэлвин изначально не сильно верил Марии, и лишь твердое слово Лаверн стояло на пути его пренебрежения. Из-за мийнэ Кэлвину пришлось с Марией смириться. – Я присягала ей на верность, как и ты.

– Ему ты не присягала, но была верна. Даже после отъезда из Клыка. Напомнить, что ты говорила ей тогда? Если скажешь снова, я лично заткну тебе рот.

– Я была его собственностью, – ядовито огрызнулась Мария, отворачиваясь к окну. – Как и ты. Помнится, ты тоже не сильно бунтовал, пока с тебя не сняли ошейник!

Ей был неприятен этот разговор, но еще противнее, что Кэлвин больше не сдерживался при посторонних. Она поймала заинтересованный взгляд Сэм и отвернулась к окну. Ворошить прошлое решительно не хотелось, оправдываться – тем более. Лаверн стояла во дворе одна, сжимая кулаки и не шевелясь. Плащ лежал у ее ног бесполезной тряпкой.

– Мы нужны ей, – твердо сказала Мария и, не дожидаясь реакции воителя, покинула спальню.