Отстойник душ

Глава 3. Сны о чем-то большем

Сквозь мрак ночи едва проглядывали звезды, а лунный свет лишь смутно освещал силуэт человека. Жоржик стоял на краю крыши, его дыхание было резким и прерывистым, а сердце колотилось так, что этот стук могли слышать даже посторонние. Снизу, из темных переулков старой Москвы, раздавались крики и смех – это были враги Ратманова, которых он должен был догнать во что бы то ни стало!

Едва сделав шаг вперед, ноги будто сами понесли Георгия в стремительный забег. Он перепрыгивал с крыши на крышу, ощущая, как ветер свистит в ушах, а адреналин выбрасывается в кровь. Уцепившись за холодный металл водосточной трубы, он с легкостью взобрался по ней на крышу соседнего дома. Каждое движение давалось просто и было точным, как выстрел из револьвера. Ратманов направил свой «веблей» на одну из темных фигур, прицелился и нажал на спусковой крючок… Вмиг все затихло. Попал? Кажется, попал… Убил? Кажется, убил. Но кого? И главное – за что?! На мгновение он дал волю сомнениям. Но тут же насмешливые голоса раздались вновь – не попал.

Среди теней внизу он узнал бывших подельников сразу по двум московским бандам: Хряка, Копра, Облезлого, Казака с Лодыгой. А потом и террористов, готовивших покушение на Николая Второго. И пустился в погоню с удвоенной силой. Но когда достиг места, где собирались злодеи, его охватили страх и недоумение. Это были уже не террористы, а наоборот – блюстители закона, сослуживцы по сыскному и охранному отделениям: Штемпель, Двуреченский, Монахов, Дуля… И теперь он убегал по крышам от своих же!

Одна, вторая, третья. Спасаясь, он прыгнул в темноту, после чего тело ударилось обо что-то жесткое и железное. Жора упал на крышу, покрытую также слоем льда, и едва не скатился по ней вниз. От боли все вокруг начало расплываться перед глазами. Ратманов выстрелил вслепую, но пуля замерла в воздухе. В этот момент Георгий окончательно понял, что видит сон.

Сквозь туман сознания начали возвращаться воспоминания. Он подумал о своей генетической болезни, которая давала возможность путешествовать во времени. Вспомнил и о недавнем приеме в Кремле, где его чествовали как героя. Во сне можно было и приукрасить, потому орден на грудь вчерашнего налетчика вешал уже не градоначальник Адрианов, а Божиею Милостию Император и Самодержец Всероссийский!

Вероятно, такие сны, полные героизма и опасностей, были отражением его внутренней борьбы и стремления искупить грехи. Хотя это было лишь временное избавление от бандитского прошлого. А что тревожило не меньше – кураторы из будущего, из ФСБ и Службы эвакуации пропавших во времени, строго предостерегавшие попаданца от попыток вмешаться в ход истории. Предотвращенное покушение на царя, прием в Кремле, шумиха в газетах как-то не очень со всем этим клеились. Интересно, что ему за это будет?! В этот момент он проснулся…

…Проснулся с ощущением, будто его голова – это бочка, наполненная свинцом. Вокруг царил полумрак, а он, как ни пытался, не мог вспомнить, как оказался в этой квартире. И словно в ответ на его мучительные вопросы включилась плазма, висевшая под потолком, и из динамиков раздался голос президента, вещающий об экономических прогнозах на 2024 год.

– Какой год? Что происходит?! – Бурлак (а это был уже он) не мог поверить своим ушам. Пытался сосредоточиться, но голова от этого раскалывалась еще больше.

После чего его взгляд упал на постель, и он замер. Рядом мирно спала парочка явно неодетых девушек, лишь слегка прикрывшихся одним на двоих одеялом. Их лица Бурлаку были совершенно незнакомы. Одна из девиц, с длинными каштановыми локонами, потянулась, из-за чего одеяло окончательно съехало, и, открыв глаза, улыбнулась Юре. Другая, с ярко накрашенными губами, рассмеялась.

– Ты что, совсем ничего не помнишь? – спросила она, подмигнув.

– Где я? – выдавил из себя Бурлак, пытаясь вспомнить хоть что-то. – И вы кто такие?

Девушки переглянулись, и смех снова разлился по комнате. Они явно находили забавным недоумение Бурлака.

– Мы твои феи, – произнесла первая, обведя руками воздух, – волшебницы из будущего!

– Будущего? – повторил Бурлак, чувствуя, как его охватывает паника. – Какое еще будущее?!

– Не переживай, капитан, – сказала вторая, – ты просто слишком много выпил вчера на вечеринке. А мы тут, чтобы развлекать тебя!

Бурлак хотел еще что-то сказать. Даже вспомнил, что в будущем у него есть официальная жена – Оксана! Но в этот момент в квартиру вломились вооруженные люди в масках и одежде цвета хаки. Юра инстинктивно сжал кулаки и, почувствовав, как адреналин хлынул в кровь, рявкнул на барышень:

– На пол! Ложитесь на пол, пока не поздно!

А сам схватил ближайший предмет – тяжелую вазу и приготовился к обороне.

Однако из-за стены раздалась автоматная очередь. Девушки с криками выползли из укрытия и бросились в разные стороны. Бурлак попытался их спасти, но они его не слушали. И очень скоро всю комнату залило их алой кровью…

Наконец один из неизвестных в масках направил оружие уже на самого Юру. Попаданец почувствовал, как его тело замерло. Словно в замедленной съемке увидел, как пуля вылетает из ствола, и…

…Проснулся в теле Георгия Ратманова. Вокруг снова царил полумрак, правда, в нем угадывались уже знакомые очертания. Это была меблированная комната у Никитских ворот. Жоржик лежал на своей тахте, в луже собственного холодного пота. Его голова все еще немного кружилась, но кошмарный 2023-й медленно и верно уступал место стуку копыт, ржанию лошадей и окрикам извозчиков с улицы образца 1913-го.

Георгий сел и обхватил голову руками. А может, это был не просто сон, а кусок будущего? Где вместо жены – две девицы невысокой социальной ответственности, а вместо службы в ГУ МВД – пуля в голову… Но додумать он не успел.

На фоне шума, доносившегося из окна, стали отчетливо слышны громкие шаги и голоса где-то совсем рядом. Ратманов успел встать, протереть глаза и подойти к двери. Но не успел открыть ее, как в комнату ввалился его сослуживец, надзиратель сыскной полиции Тищенко. За ним следовали еще несколько знакомых из управления, которые недоуменно уставились на Георгия.

– Ратманов! – произнес Тищенко, с трудом скрывая смешливые нотки в голосе. – Что тут у тебя творится? Не спишь, а?

– А что тут творится? – ответил вопросом на вопрос Жора, не выдавая естественного волнения. – И с какой стати я вообще отвечаю на твои вопросы? У меня обыск?

– Да ты не переживай только! – сказал Тищенко и, не моргнув глазом, добавил: – Только подозревают тебя в тройном убийстве.

Георгий замер, не веря своим ушам. В комнате установилась нехорошая тишина. Но в следующий миг Тищенко раскололся и залился смехом. И его товарищи сделали то же самое.

– Да ты шутник, – пробормотал Ратманов, чувствуя, как злость накатывает на него, – за такие шуточки убивать надо.

– Ой, не будь таким серьезным, Жорж! – ответил Тищенко, подмигнув. – На самом деле у соседей твоих, певца этого непутевого, из статистов частной оперы Зимина, как его там?..

– …Миши Новгородцева, – подсказали другие полицейские.

– Вот, да, у него стырили семьдесят пять рублей! А у хозяйки твоей – дорогой сервиз, из которого она запивала чаем конфетки фабрики Сиу. И у студентов, которые у тебя за стенкой, тоже что-то пропало. Хотя что с них взять-то? Но говорят, даже панталоны умыкнули из соседней прачечной!

– Во дела, – Ратманов впервые улыбнулся, хоть и кривенько. – Панталоны, говоришь? Надо же, как же они живут-то теперь без них?

– А вот так! – Тищенко вновь захохотал, а чуть-чуть успокоившись, продолжил: – Понятно, что подозрение сразу пало на двух девиц с Драчевки[20], с которыми ваш Новгородцев позволял себе всякое, знаете ли… Но где их теперь сыщешь?!

– На Драчевке, – улыбнулся Ратманов, чем немного разрядил обстановку.

Вместе с тем он чувствовал и собственную если не вину, то ответственность за происходящее. Все-таки полицейский, живущий в одной с ними квартире и у которого вроде бы ничего не пропало.

– В последнее время я был немного занят, – напомнил он. – А тут такое.

– Да я все понимаю! – отмахнулся Тищенко. – Но ты держи ухо востро, а то вдруг еще что пропадет, а силы нашей полиции не безграничны!

После чего под общее улюлюканье полицейские покинули комнату. А Ратманов едва дождался, пока все уйдут, чтобы быстро раскидать в разные стороны старые доски пола. Ведь там был тайник с оружием, оставшимся от его прежней воровской жизни.

«Фу, пронесло!» – подумал он, удостоверившись, что все на месте. Но что теперь делать с этим добром? В новом статусе, в каком отныне пребывал Ратманов? И в квартире, с которой в ближайшее время он надеялся съехать?

Тем же утром пока еще вольнонаемный агент сыскной полиции второго разряда уверенной поступью зашагал по направлению к Малому Гнездниковскому переулку. До штаб-квартиры его службы было не так уж далеко. А добравшись до места, он остановился у входа. Потому как путь ему преградила ж… спина немолодого дворника, также трудившегося на полицию[21].

– С добрым утром, Каллистрат!

– С добрым. Ну конечно. Вы сами-то себя слышите? – проворчал старик, продолжая мести и перекрывать собой вход.

– Что-то не так, Каллистрат? – вежливо осведомился Ратманов.

– Да как вам сказать… – отряхнув руки о потертый фартук, дворник наконец разогнулся. – Оплата нашего труда, знаете ли, не радует. За что мы тут служим? За Бога, Царя али Отечество? Полицейские начальники в конец охренели! Ни уважения, ни понимания… А мы, как ни старайся, а все одно, будто невидимки!

Георгий поймал себя на мысли, что и он никогда всерьез не интересовался у этих людей, чем они живут.

– Да, времена нынче трудные, – согласился он. – Но ты держись, Каллистрат, скоро все изменится.

– Эх, надеяться не вредно, – вздохнул старик. – А вы идите, хороший вы человек.

Ратманову захотелось возразить. Но он сдержался и зашел в здание.

В коридорах управления царила привычная суета: голоса, шаги, звон шпор и шум от печатных машинок. Жора то и дело здоровался с сослуживцами, а те бросали на него заинтересованные взгляды. Очереди к Кошко на этот раз не было, и Ратманов быстрым шагом прошел в кабинет своего главного начальника.

– Георгий! – радостно воскликнул знаменитый сыщик, отложив в сторону все бумаги. – Как хорошо, что ты пришел! Чай? Сладости? У меня тут есть для тебя прянички, калачи, медовые пирожки… – он с улыбкой указал на стол, уставленный лакомствами.

– С удовольствием, Аркадий Францевич! – ответил Ратманов, усаживаясь и спросив не без легкой издевки, теперь он имел на это право: – А как насчет кофе? Нет ли у вас чего экзотического? А то обычный я не люблю.

– Конечно! Желаешь «Арабику»? – Кошко, будто фокусник, извлек неизвестно откуда редкий сорт кофе и также водрузил на стол. – Кстати, у меня для тебя хорошие новости. Агента второго разряда Ратманова повысили до моего помощника, а заодно и произвели в классный чин коллежского асессора. Впрочем, вицегубернатор Устинов должен был тебе об этом сообщить…

– Да, было дело. И это даже очень приятно, Аркадий Францевич, – сдержанно ответил Ратманов. – Однако… барон Штемпель, Борис Александрович, наш общий знакомый из охранного отделения, сделал мне контрпредложение… с окладом вдвое большим, чем здесь.

Услышав это, Кошко нахмурился. Но быстро взял себя в руки.

– Что ж, – произнес он, доставая из ящика стола… счеты. – Давай-ка посмотрим на цифры. В Московской сыскной ты должен был получать сто двадцать рублей месячного жалованья, а в охранном, выходит, двести пятьдесят? Это, конечно, разница.

– Да, и не только это, – не сдержался Ратманов. – Мне пока что не выплатили ни премии за орден, ни обещанного за службу во время Романовских торжеств сверх должностного оклада. Я сейчас без копейки!

Кошко немедленно вскочил с места и бросился к несгораемому шкапу в углу кабинета. А вернулся оттуда уже с пачкой ассигнаций.

– Вот, возьми в долг, рублей двести тут. Мои, личные, неподотчетные. Хватит на первое время, а, Гимназист? – спросил начальник не без иронии.

А Георгий даже покраснел, давно не слышал, чтобы его так называли.

– Да, должно хватить. Благодарю, Аркадий Францевич, – ответил он, принимая дензнаки.

– Считай это задатком. Я переговорю, с кем необходимо. А Штемпелю или Монахову из охранного скажешь, что тебя перекупили. Ну или что готов служить только в сыске! Благодаря природному влечению к данному роду деятельности.

Георгий улыбнулся и кивнул. Можно было уходить. Однако не меньше денег Ратманова интересовала и судьба его сослуживца, еще одного чиновника для поручений при Кошко – Двуреченского:

– А что с Викентий Саввичем? Что-то давненько он носа нигде не кажет, ни в Кремле, ни на службе… Очередное дело общегосударственной значимости?

– Да нет, нет, что ты. Просто приболел Двуреченский, просто приболел.

Выйдя из сыскного, коллежский асессор остановился и подозвал дворника.

– Каллистрат! – Георгий протянул ему сложенную бумажку. – Запомни адресок. Я хорошо заплачу, когда окажешь мне одну услугу, – и уже пошел было дальше, но снова остановился. – А ты читать-то умеешь?

– Разберемся, ваше вашество…

Вскоре Ратманов вновь оказался на Поварской, вторично осмотрев уже знакомый роскошный дом снаружи, а потом еще и изнутри. На первом этаже, не дожидаясь стука, дверь распахнула кума его прежней квартирной хозяйки. Женщина с печальным взглядом зорко следила за всеми, кто приближался к этому дому.

– Доброго дня! Я готов вселиться в обещанную мне квартиру, – отрапортовал полицейский чиновник с порога. – Моя прежняя хозяйка должна была вас предупредить.

Но кума лишь развела руками:

– Квартира только что сдана!

– Ух! Только сдана? И кому же? – пристал Ратманов и добавил, вспомнив слова своей бывшей квартирной хозяйки. – Уж не важному ли генералу?

– Генерал-майору, князю Мещерскому!

– Сильно… Он еще не ушел? – спросил Жоржик.

– Нет, кажется… – подтвердила кума без задней мысли.

Она еще не знала, что Георгий тут же возьмет женщину в оборот и уже через пару минут будет стоять вместе с ней на пороге генеральской квартиры. Соперник имел вес и был родовит, но и попаданец тоже уже вошел во вкус к новой жизни.

– Здравия желаю! Я – Владимирский кавалер, чиновник для поручений сыскной полиции и главный герой газетных публикаций последних нескольких дней, – представился Ратманов, мысленно поразившись собственной наглости. – И я готов переплатить вдвое против вашей цены за эту квартиру. Она стоит пятьдесят рублей в месяц? Я буду платить сто. А вам, ваше превосходительство, я выплачу такую же неустойку, если вы согласитесь!

И тот неожиданно согласился:

– Я следил за вашими приключениями, Ратманов, на страницах газет, разумеется. И горд, что имею честь быть знакомым с таким великим человеком. Вот только лишние деньги мне не нужны, тем более что я и не успел сюда заселиться. Живите спокойно, а у меня есть пара других вариантов.

Генерал раскланялся и вышел. А сразу после в новую квартиру ввалились дворник Каллистрат и еще двое молодцов, каждый чуть не под сажень[22] ростом! Неизвестные тащили на себе два больших баула и еще несколько мешков поменьше, а дворник умело руководил их действиями.

– Это что? – удивился Ратманов.

– Ваши вещи, – ответил Каллистрат. – Я их под полом на той квартире нашел. И еще немного с моего прежнего места. Подарочки вам…

Ратманов все еще был удивлен, наблюдая, как незаметный прежде дворник легко управлялся с гигантами, что вдвое его выше. А когда Каллистрат их отпустил, Георгий протянул ему часть денег, предназначавшихся генералу.

– Эка смущаете вы меня, ваше вашество! – Каллистрат потер в затылке, но деньги взял.

– Хочешь служить у меня? – задал Ратманов вопрос, который напрашивался.

– Хочу, – подтвердил Каллистрат. – Только. Как я это… теперь называться буду? Дворником али камердинером?

Оба рассмеялись, и Георгий похлопал новоиспеченного слугу по плечу:

– Чиновником для поручений при моей скромной персоне!

– Агась! Фамилия моя, ваше вашество, Никитин, ежели захочете грамоту дать, – добавил дворник и, насвистывая незнакомую песенку, пошел разгружать вещи.

Решив квартирный вопрос, что волновал москвичей во все времена, Георгий Ратманов шел по Москве, погруженный в свои мысли. Он с трудом сдерживал раздражение, вспоминая недавнюю некрасивую историю с Кисловским, репортером бульварного «Московского листка». В голове Жоры крутились только нецензурные выражения. Как это он в своем единственном дорогущем костюме, в основном и купленном для похода в Московский Художественный театр, столкнулся с жестокой реальностью – труппа на гастролях, а журналист, давший ему билет, как всегда, все напутал?

И вот невдалеке Ратманов заметил знакомую фигуру. Кисловский с его неистощимой энергией уже шагал навстречу, радостно расставляя руки для объятий. Однако Георгий почувствовал, как внутри него нарастает прежнее желание «намылить Гришке шею». А потом дополнительно припомнил, каким приставучим и неприятным человеком бывает Кисловский. Полицейский не придумал ничего проще, чем перейти на другую сторону улицы и смешаться с толпой. Мало ли, не заметил, задумался о своем.

За спиной еще некоторое время раздавался голос репортера, но сыщик не оборачивался. Важно было не только проигнорировать корреспондента, но и сбить со следа. Откровенно говоря, Ратманову совсем не хотелось, чтобы Григорий Казимирович выследил, куда он идет…

Орден Святого Владимира, классный чин коллежского асессора и, наконец, дворянское достоинство – все это необходимо было отметить! Потому Жоржик направлялся в ресторан «Эрмитаж» на Трубной площади, известный своей особой атмосферой и изысканной кухней.

Едва Ратманов переступил порог популярного заведения, как его окружили сослуживцы по работе на Романовских торжествах. Среди приглашенных были только свои. Саша Монахов – агент охранки, почти всегда сосредоточенный на деле и из-за того плохо спавший – его выдавали круги под глазами. Штемпель – еще один из охранного отделения, недолюбливающий полицейских, но в остальном пример для многих. И, конечно, Кошко – начальник Ратманова, к которому сложно было относиться без пиетета.

– Георгий, что бы я тебе ни говорил в приватных беседах, но ты достоин всех этих наград! – заключил Аркадий Францевич, поднимая бокал за подчиненного.

– Намедни еще раз перечитал ту самую статью, – вставил барон Штемпель. – Все еще не могу поверить, что вы предотвратили покушение на самого…

– Да, это было что-то невероятное! – вновь заговорил Кошко. – Как он побежал, толкнул, а потом сориентировался, чтобы схватили их всех. Настоящий агент сыскной полиции!

– Да нет, друзья, это все благодаря вам, – скромно отвечал Ратманов, чувствуя, как его щеки горят от смущения. – Мы служили вместе, каждый из нас внес свой вклад.

– Не то слово! – снова вставил Кошко. – Но заметьте, главный вклад внес сотрудник моего ведомства!

Они обменялись взглядами со Штемпелем, и в воздухе повисло легкое напряжение. Ведь оба предложили виновнику торжества новую работу, и он выбрал сыскную, при Кошко, обделив тем самым охранное. Вечер, однако, продолжился вполне мирно. И, пожалуй, единственное, что смущало сейчас Георгия, – отсутствие одного, но ближайшего сослуживца, Двуреченского. Кошко уже говорил, что тот приболел, и сегодня повторил ту же легенду еще раз. Но Жора все еще не мог избавиться от ощущения, что здесь что-то не так.

Пока он размышлял, его взгляд скользнул по залу и остановился на фигуре в углу. Там обнаружился Владимир Гиляровский, знаменитый журналист, автор книги «Москва и москвичи». Тут же Ратманов вспомнил, что кураторы из будущего запрещали ему вмешиваться в историю. Однако шальная мысль о том, что он мог бы подружиться с самим «дядей Гиляем», приятно грела душу!

Собравшись с духом, Жоржик подошел к Гиляровскому. Журналист, заметив его, улыбнулся и первым протянул руку.

– Владимир Гиляровский, – сказал он. – Рад вас видеть, Георгий Константинович! И, кажется, нас связывает общая тема… Мы оба вряд ли нуждаемся в представлении!

Слышать это было лестно… до слез! Но Георгий все же сдержался. А пока половые[23] суетились вокруг, стараясь угодить обоим, Ратманов собрался с мыслями и продолжил:

– Владимир. Алексеевич… – начал он, к стыду своему запинаясь на каждом слове. Ведь перед ним сидел настоящий кумир для Юры Бурлака из будущего. «Москва и москвичи» была настольной книгой капитана полиции из 2023-го.

– Можно ли… как бы это сказать… взять у вас… интер… провести беседу… разговор, – Ратманов судорожно вспоминал, как называли интервью в начале XX века. – Я считаю вас настоящим журналистом…

«…гораздо лучшим, чем, к примеру, корреспондент “Московского листка” Кисловский…» – додумал он про себя.

А Гиляровский стукнул внушительным кулаком по столу, и его глаза засияли:

– А это предложение мне нравится! Но что бы вы хотели обо мне узнать, Георгий? Уверен, у вас есть много вопросов!

И попаданец испытал настоящий стыд – он все перепутал, вместо того чтобы предложить «дяде Гиляю» взять интервью у себя, сам напросился в интервьюеры! Впрочем, выход нашелся быстро:

– Как вы считаете… что важнее: правда или интерес читателя и может ли журналист или кто-то другой переписывать историю? – выпалил Георгий и выдохнул.

– Хммм… – задумался «дядя Гиляй». – А это не такой простой вопрос, как может показаться вначале. Присаживайся, Георгий Константинович! Это надолго.

Проговорили до закрытия «Эрмитажа». А после пошли шататься по теплой, летней уже Москве. И, пожалуй, любитель истории Бурлак-Ратманов мог сказать в этот момент, что был счастлив.

– Знаешь, Георгий, – вещал Гиляровский, – в Москве есть места, о которых стараются не писать в путеводителях. Но в них настоящая душа этого города! К примеру, почему бы нам не заглянуть на Драчевку, в Марьину Рощу или на ту же Хитровку? Да, там все уже поприличнее, чем лет этак двадцать назад. Но и до сих пор ни один сурьезный господин или дама в здравом уме не потащатся туда, тем более ночью! Хотя где наша не пропадала, правда?!

Дядя Гиляй рассказывал о самых жутких, злачных и небезопасных местах всей Российской империи, будто проводил экскурсию по Эрмитажу. Находил своеобразную красоту в каждом кабаке и публичном доме, а в местных пьяницах и проститутках видел воплощение души глубинного народа.

– Вот здесь когда-то был «Крым». А под ним – «Ад» и «Преисподняя», или «Треисподняя», это как тебе нравится. Наверху царило безудержное веселье, отголоски которого можно было слышать даже в Кремле! – вероятно, преувеличил журналист. – Ну а в подвалах, скрытно от лишних глаз, располагались невероятных размеров трактир для преступного элемента всех мастей и столь же гигантская воровская малина… Кстати, здесь же готовили первое покушение на Его Величество – то, при котором я только приехал в Москву. То бишь на Александра Второго. Изрядно тогда погоняли всех!

О Хитровке же, которую власти «зачистят» только после революции и Гражданской войны, Владимир Алексеевич заговорил с придыханием, будто речь шла о любимой женщине:

– Хитровка. Могу рассказывать бесконечно. Я тебя еще не утомил?

– Нет!

– Хорошо. Настоящую славу этому месту принесли три трактира: разумеется, «Каторга», что в доме Ярошенко, а также «Сибирь» и «Пересыльный» в доме Румянцева. И в каждом была своя особенная публика. В «Пересыльном» – всякий сброд, но встречались и штучные люди, каких я не видел нигде больше. В «Сибири» – карманники и скупщики краденого. А вот в «Каторге» – беглые каторжники, «иваны» да «мазы», весь цвет, так сказать.

– А сейчас что тут? Чайная? – удивился Георгий, с трудом разглядев в темноте соответствующую вывеску.

– А ты не верь глазам-то, – улыбнулся собеседник. – Вывески «Каторга» здесь тоже никогда не висело! Это меж собой мы ее так прозывали. Так же, как всю Хитровку – вольным городом Хивой… Или вот сюда посмотри! Здесь до сих пор можно встретить кого угодно: от знаменитых бандитов до известных художников и поэтов. Как-то раз даже водил сюда режиссера Станиславского.

– Где-то слышал об этом. И что он сказал?

– До сих пор меня по матушке поминает! – захохотал знаменитый проводник.

Завидев на мостовой лужу крови, исследователи города переступили через нее и как ни в чем не бывало пошли дальше. Гиляровский лишь улыбался – мол, бывает.

– А вот тут, несмотря на отсутствие всякой вывески, однажды я чуть не потерял голову, – продолжил он. – И не в фигуральном смысле, а самом обычном. Уже почти отрубили.

– Кто?!

– Да кто ж их разберет? Но в итоге я как-то повернулся и сам оторвал голову нападавшим! Шучу-шучу. Так, наподдал как следует. Но лучше, чем сказать тысячу слов, просто зайти внутрь!

И они спустились в какой-то неприметный подвал. Здесь было не сильно светлее, чем на ночной улице. Но даже при самом скудном освещении нельзя было не заметить, как на Гиляровского и его спутника уставились десятки агрессивных пьяных глаз. Казалось, эти люди только и делают, что следят за каждым движением новоприбывших.

– Не боись, – успел шепнуть Владимир Алексеевич. – Я здесь свой!

Однако следом вышел нетрезвый мужик с искаженной злобой физиономией и будто бы не признал своего ни в одном из них. Во всяком случае, он обхватил рукой и сильно сжал шею дяди Гиляя… При этом знаменитый журналист все равно не потерял самообладания и спокойно, насколько это было возможно, обратился к наглецу:

– Эй, дружище, не стоит так переживать! Мы просто пришли пообщаться. Ты ведь не хочешь, чтобы я рассказал всем, как еще вчера ты угощал нас своим любимым пивом? А теперь вдруг решил обидеть дорогих гостей?

Десятки глаз обратились уже к наглецу. Мужик на мгновение замер, а потом расхохотался, словно вспомнив что-то смешное:

– Каким пивом, дядя? Не помню я такого! – сказал он, но руку с шеи все же убрал.

– Ячменным, дорогой, ячменным, – приврал Гиляровский, но вполне даже разрядил обстановку. Недобрый посетитель кабака решил от греха отойти в сторонку, хотя и затаил обиду на будущее.

Так и было. Потому что едва Георгий с Владимиром Алексеевичем вышли на свежий воздух, из темного переулка показалась целая толпа отморозков. Ратманов инстинктивно встал в защитную позу, но Гиляровский уверенно шагнул вперед перед ним:

– Братцы, – произнес он, – давайте не будем устраивать кипежа! Мы просто гуляем, а вы, похоже, ищете приключений. Как насчет того, чтобы вместе выпить?

Толпа приостановилась, кто-то из шпаны даже всерьез подумывал принять предложение журналиста. Но другой уже побежал вперед с ножом. И Ратманов, недолго думая, бросился в бой. Гиляровский, покачав головой, тоже принял вызов. Силы он оказался немереной, хотя в тот момент ему было уже под шестьдесят. А в итоге совместными усилиями они расправились с нападавшими, как с мальчишками. Те, кого позже станут называть хулиганами[24], еле унесли ноги.

Когда все поутихло, дядя Гиляй захотел пожать руку Ратманову. Но тот, вспомнив вдруг о более современном жесте, предложил:

– А давайте-ка я вас тоже кое-чему научу… Это называется «дать пять»!

Гиляровский, сначала подивившись, а потом и посмеявшись, опробовал новый для себя жест. И оба почувствовали, что стали друзьями.

«Пусть я никогда больше его не увижу, но уж точно никогда не забуду!» – размышлял Ратманов, когда они, наконец, расстались.

«И я тоже», – наверняка подумал автор «Москвы и москвичей». Не ровен час, еще включит этот эпизод в свою будущую книгу.

Вернувшись утром в новую квартиру на Поварской улице, Георгий не захотел попадаться на глаза Каллистрату. Неслышно прошел в свою комнату, центральное место в которой занимала широкая, почти генеральская кровать, и по своей новой, но регулярной уже привычке забылся мертвецким сном…

…Открыв глаза в темной тюремной камере. И снова это тошнотворное чувство, когда ни черта не понимаешь: как попал сюда, зачем ты здесь и кто ты вообще такой?! Лишь где-то над ним звучали более-менее знакомые голоса:

– Ты нарушил устав, – произнес голос, принадлежавший подполковнику Геращенкову, старшему офицеру Службы эвакуации пропавших во времени. – Вместо того, чтобы бороться с вмешательством в ход истории, чем ты занимаешься в прошлом?

«Что он имеет в виду? Прогулку с Гиляровским? И то, что писатель может описать ее в своей будущей книге? Или предотвращенное покушение на императора?»

Осознав, что ему грозит реальная опасность, попаданец попытался оправдаться:

– Я просто. Не знал, что это может повлечь за собой такие последствия. Я всегда думал только о том, чтобы изменить историю к лучшему!

– К лучшему? – Геращенков неприятно усмехнулся. – Теперь история может пойти совсем по-другому. Ты не понимаешь, что играешь с силами, которые не поддаются твоему контролю?

– Буду знать.

– Твое знание мне не интересно, – признался Геращенков. – Ты должен понести наказание.

В этот момент кто-то сверкнул в темноте шприцем, наполненным мутной жидкостью.

– Это поможет исправить твои ошибки, – добавил подполковник безразличным голосом.

– Не-е-ет! – закричал Бурлак. Но его возглас быстро стих в тишине…

Георгий, а это был уже он, вновь проснулся на Поварской. В роскошной кровати, среди полудюжины шелковых подушек и под золотистым балдахином, оставшимся от прежних владельцев. А также в теле богатого, известного, но тревожного человека. Мыслями он был еще в тюрьме. Но рано или поздно тьму рассеивает свет. И вскоре он услышал голос Каллистрата:

– Все в порядке, ваше вашество? – слуга раздвинул дорогие шторы и впустил в комнату восходящее солнце.

– Каллистрат… – протянул Ратманов.

– Это всего лишь сон, – заверил «камердинер», присев на край кровати. – Вы в сохранном месте. Все позади.

– Я тоже хотел бы в это верить.

– А как иначе? – голос прежнего «брюзги» Каллистрата звучал неожиданно мягко и утешительно. – Вы снова дома. Позвольте мне принести вам завтрак, ну или что еще пожелаете, и вы почувствуете себя лучше!

Георгий благодарно посмотрел на этого человека:

– Спасибо, Каллистрат! Завтрак в этот раз не хочу… Буду как все москвичи. А нельзя ли… чего-нибудь горяченького? От супца какого-нибудь, да с потрошками, не откажусь!

– Это мы быстро, ваше вашество, – бывший дворник взял под козырек и отправился колдовать на кухню.

«Натуральный волшебник», – подумал Георгий.

А жизнь в очередной раз налаживалась.