Дворянская кровь 3. Партизан

Глава 1

Пролог.

Шагнув в портал, последнее, что я услышал, был смех непонятной язвительной хрени. А потом на глаза упала тьма, и тело пронзила невыносимая боль.

Странно звучит, но я реально чувствовал, как меня разбирают на составляющие, перекраивают и складывают обратно. Попутно изучают мою жизнь. Сначала в старом мире, а потом и в новом. Параллельно получалось самому просматривать прожитое, как будто вспоминая произошедшее в малейших подробностях. Прикольно, я так увлекся, что даже про боль на какое-то время забыл. Интересно же вспомнить все, с тобой происходящее. Сразу пришла мысль о божьем суде, когда взвешиваются хорошие и плохие поступки. Тут же накатила паника. Вдруг меня обманули, и это он и есть на самом деле? Долго бояться не пришлось. Что-то громко щелкнуло, как будто передернули затвор, и я стремительно куда-то полетел.

Не могу сказать, как долго продолжался этот полет. В какой-то момент по ходу движения вокруг меня начали появляться вспыхивающие и тут же потухающие росчерки. Потом эти вспышки начали превращаться в светящиеся полосы, разгорающиеся с каждым мгновением все ярче, пока не превратились в трубу, светящуюся холодным пламенем. Сложно сказать, как долго продолжался этот полет. Закончился своеобразный аттракцион яркой вспышкой перед глазами, и я непроизвольно сделал шаг, как будто продолжая движение через плёнку портала. От неожиданности я запнулся, кубарем полетев на землю, и услышал пронзительный женский крик.

Глава 1

Первое, что я сделал, выпустил из рук тяжеленные баулы с вещами, дёрнул с плеча винтовку и только потом осмотрелся.

Находился я в смешанном летнем лесу возле огромного дуба. Он своим стволом скрыл меня от глаз людей, находившихся на проселочной дороге. Эта дорога была расположена шагах в тридцати от места моего появления. Пользуясь тем, что остался незамеченным, я аккуратно, но быстро освободился от двух огромных рюкзаков, которые на мне висели, и подтянул спадающие штаны. На секунду застыл, а потом затянул поясной ремень. Только после этого, изготовив винтовку к бою, решился выглянуть из-за скрывающего меня дерева.

На дороге творилось настоящая дичь. Полтора десятка странно одетых всадников окружили роскошную карету. Из неё пара товарищей пытались вытащить отчаянно сопротивляющуюся даму. Недалеко от них валялись четыре убитых человека, одетых в подобие гусарских мундиров времен первой Отечественной войны. Не знаю, почему я так подумал об этой одежде. Само пришло на ум. Рядом с убитыми стояли их лошади. Очень надо сказать, были неплохие скакуны.

Сквозь гогот наездников, окруживших карету, прорывались фразы-советы на польском языке, как лучше выковырнуть дам из скорлупы. Я не владею польским языком. Просто тот язык, на котором говорили эти люди, очень уж на него походил.

Пока я рассматривал происходящее и оценивал обстановку, спешенные разбойники (а иначе их назвать язык не поворачивается) выдернули из кареты, как репку из земли, дородную, сильно визжащую даму бальзаковского возраста. Наверное, чтобы заткнуть эту сирену, один из этих уродов со всей дури зарядил ей кулаком по лицу, отчего она обмякла и потеряла сознание. Другой, тем временем, поймал за руку молоденькую, пронзительно красивую девчонку, находящуюся в карете. Что-то весело сказав, он потащил её наружу. Увидев её огромные перепуганные глаза, сдержаться я уже не смог. Прекрасно понимая, что делаю несусветную глупость, начал отстрел этих разбойников. Первыми умерли спешенные бойцы. Дальше я перенёс огонь на всадников, неприятно быстро отреагировавших. Они мгновенно развернулись в мою сторону и понеслись с места в карьер.

В магазине моей винтовки находилось всего десять патронов, которые я выпустил по приближающимся врагам с запредельной скоростью, при этом два раза промазав. Понимая, что перезарядиться я, при всем желании, не успею, бросил винтовку и выдернул из кобуры пистолет. В магазине беретты, доставшейся от старателей, помещалось пятнадцать патронов, которые я отстрелял как бы не быстрее, чем из винтовки. Практически в упор.

Схватка получилась настолько скоротечной, что я даже испугаться не успел. Буквально несколько минут, и все закончилось. Противников не осталось, а мне реально поплохело. В пылу боя я даже не заметил, что ранен. Я видел и слышал стрельбу всадников, кинувшихся ко мне, из огромных пистолей. Но даже не понял, когда в меня попали. Пуля прошла по касательной, задев плечо и пропахав при этом довольно длинную борозду.

Убедившись, что противников не осталось, я принялся снимать с себя верхнюю одежду. А когда оголился до пояса, начал рыться в бауле в поисках находящейся там аптечки. Кто бы знал, как я ругал себя, не предусмотрев возможность ранения, и не положив сумку с лекарствами и перевязочными материалами, так нужную мне сейчас, на самый верх. Понятно, что собирал все впопыхах. Но уж такую простую вещь мог бы и предусмотреть.

Отыскав всё необходимое, я достал перекись, обильно полил ею кровоточащую рану, и задумался. У меня есть в наличии и йод, и зеленка. Только вот я не помню, какое из этих лекарств можно мазать на открытую рану, а какое — нет. Решил сильно не заморачиваться. Думаю, что и перекиси должно хватить. Поэтому разорвал оболочку перевязочного пакета и приготовился накладывать повязку, когда услышал голос, колокольчиком прозвеневший совсем рядом:

— Давайте я помогу Вам, сударь.

С этими словами, ко мне подошла уже вполне сформировавшаяся девушка, а не девчонка, как мне показалось раньше. Она незаметно подошла ко мне совсем близко, решительно отобрала перевязочный пакет и очень сноровисто перевязала рану. С удивлением смотревший за её действиями, я даже не сразу понял, что заговорила она со мной по-французски. А когда осознал, то невольно спросил:

— Вы — француженка?

— Нет, что вы! Я из России. Просто привыкла так разговаривать, — тут же ответила она теперь уже по-русски. И тут же спросила:

— А Вы не владеете французским?

Я ответил ей уже на французском, привычном для образованных людей этого времени. Если я, конечно, правильно понял, куда попал в этот раз. Пояснил ей, что говорю не только по-французски, а ещё на английском и немецком. Просто странно, что русская дворянка разговаривает на иностранном. Она улыбнулась и поправила:

— Для русской аристократки французский уже, как родной.

Я на это только пожал плечами, скривившись от простреливающей боли в раненом плече. Так, значит так. Мне без разницы.

По окончании перевязки я принялся одеваться в одежду, ставшую мне большой. Подумал, что надо убираться отсюда, как можно быстрей. Об этом сказал этой, нереально красивой, как выяснилось, аристократке.

— Да, вы правы. Сейчас, только приведем в чувство мою служанку. А что на Вас за одежда такая странная? Никогда такой не видела, — тут же спросила она.

Надо сказать, для этого времени одежда у меня была очень неподходящая. Надо будет решить этот вопрос. Не нужно мне сильно отличаться от местных обитателей, чревато лишними вопросами. Правда, для леса, лучше не придумаешь, но все же. На вопрос отвечать не стал, бросив коротко:

— Позже поговорим. Не до этого сейчас.

А задача передо мной и правда стоит сложная. От трофеев я отказываться не подумаю. Мне ещё как-то свою жизнь здесь надо устраивать. Поэтому, необходимо попытаться забрать отсюда все возможное.

Самая большая проблема — лошади. Вернее, их большое количество. Сложно одному будет с ними управиться.

Служанке досталось нехило. Лицо не поломано, но сотрясение она отхватила знатное. Блевала, когда привели её в чувство, как из брандспойта.

Оставив девушку заниматься своей спутницей, я принялся за сбор трофеев.

В первую очередь, ловил лошадей и создавал из них подобие колонны. Выстраивал их друг за дружкой, привязав первых к задней части кареты. Переметные сумки, находящиеся на спинах лошадей, как и седла, трогать не стал. Наверное, будет ещё время ими заняться.

Закончив с этим делом, сразу занялся другим. Ведь с тел уничтоженных, как выяснилось, польских гусар, тоже было, что взять. Тщательно мародеря трупы (а я не брезговал даже некоторую одежду и обувь с них снимать), поймал на себе презрительный взгляд спасенной девчонки. Понятно, что в её глазах я сейчас занимался недостойными вещами, но и отказываться от добычи из-за аристократических заморочек не собираюсь. Перетерпит, а если нет, то дорог и направлений много, разбежимся без проблем. Когда я все тщательно упаковал, крепко увязал добычу на спины лошадей, не забыв забрать свои вещи, только тогда задал аристократке вопрос, который давно уже надо было прояснить:

— Не подскажите, сударыня, куда вы направлялись?

Спросил и тут же нарвался на отповедь:

— К равным мне по положению лицам следует обращаться «Ваша светлость».

Выпалив это на одном дыхании, пигалица гордо задрала нос и даже отвернулась.

Прикольно, меня её поведение больше рассмешило, чем обидело. Но и спускать подобное высокомерие по отношению ко мне я не собирался. Поэтому, слегка поклонившись, произнес:

— Как скажете, Ваша светлость. Не смею Вас больше задерживать, счастливого пути. Надеюсь, Вы позволите мне забрать честно добытые трофеи?

Не дожидаясь ответа, направился отвязывать лошадей. Конечно, увести их без карты будет посложнее, но я справлюсь. Благо, обращаться с ними умею.

Как только я начал распутывать узел первого повода, эта, теперь уже можно сказать разъяренная фурия, подскочила и непререкаемым тоном произнесла:

— Как Вы смеете так себя вести? И куда это Вы собрались? Я вас не отпускала.

— Ух ты, это когда я успел попасть в число Ваших слуг? Вы ничего не перепутали, ваша светлость? — Мгновенно ощетинился я.

Ничего себе заявочки! Похоже, меня пытаются опустить ниже плинтуса. От этой мысли я чуть не заржал. Быстро же я нахватался в прошлом теле дворянских заморочек. Тем не менее, смог сдержаться, и сделав морду кирпичом, продолжил заниматься своим делом.

До этой дурочки, похоже, стало что-то доходить, потому что она даже каким-то растерянным голосом сказала:

— Но Вы не можете оставить нас здесь! Вы должны доставить нас в безопасное место!

Я внимательно посмотрел ей в глаза и уже жестко произнес:

— Я никому в этом мире ничего не должен, милочка. Если у кого-то не хватает ума осознать происходящее, и быть, как минимум, благодарным за спасение, то это только его проблемы. Мне до них дела нет. Думаю, что дальше нам не по пути. Вам нужен более покладистый спутник, способный радоваться спеси, продемонстрированной Вами. Поэтому, счастливо оставаться.

С этими словами я начал разворачивать отвязанных лошадей, собираясь уйти в противоположную сторону относительно направления движения кареты.

— Я Вам не милочка, — запальчиво выкрикнула аристократка и разрыдалась.

Блин, вот за что мне все это? Я посмотрел сначала на неё, потом на лошадей, вздохнул и принялся привязывать их обратно.

Закончив, на секунду застыл, как изваяние, плюнул на гордость и подошёл к этому чуду, размазывающему слезы. Взял за плечи, посмотрел в заплаканные глаза, и рывком притянув к себе, просто крепко поцеловал со всей страстью, на которую был способен. Таким образом легко выводится из истерики девушка, которая тебе нравится. Она на секунду, как будто одеревенела. Потом попыталась вырваться, а через несколько мгновений обмякла, как будто из неё стержень вынули. Снова напряглась, когда одна из моих рук, живя своей жизнью, пробежалась по приятным изгибам тела, задержавшись на одном из них чуть дольше. Тут уже на полном серьёзе уперлась кулаками в грудь и попыталась вырваться. Отпустил я её с неохотой, сделал шаг назад и даже залюбовался глазами, пылающими праведным гневом Породистая все-таки девчонка, ничего не скажешь. Она набрала в грудь воздуха, собираясь что-то сказать, но я опередил:

— Будешь ругаться, снова поцелую.

Наверное, угроза подействовала, потому что ротик сразу же захлопнулся.

Подождав секунду, убедившись в готовности чуда воспринимать слова, сказанные мной, я спросил:

— Куда вы направлялись и какой сейчас год?

Думал, что глаза шире, чем были у неё раньше, открыться не могут. Оказалось, я ошибался. Сейчас она смотрела на меня, как на умалишенного. Тем не менее, произнесла явно не то, что хотела:

— Не смейте меня больше трогать.

— Больше нельзя, буду только меньше трогать, — тут же схохмил я.

Увидев в её глазах пламя, разгорающееся в очередной, поспешил сказать:

— Ладно, давайте вернёмся к моему вопросу. Представьте, что я потерял память. Поэтому прошу, скажите, наконец, какой сейчас год, где мы находимся и куда вы направлялись?

Девчонка прижал кулачок к губам и прошептала:

— Правда?

Да что ж такое, у неё опять глаза начали наливаться слезами. Пришлось угрожать, иначе, это может продолжаться вечно.

— Если не ответишь на вопросы, сейчас опять целовать начну.

Она тут же отступила на шаг назад и протараторила скороговоркой:

— Сейчас тысяча восемьсот двенадцатый год, мы недалеко от Смоленска. Ехали мы в одну из принадлежащих нашей семье деревень, расположенную глубоко в лесу.

Немного подумала и продолжила:

— Подождать там хотели, пока война закончится. Но не успели. Нас нагнали. Выделенную батюшкой охрану побили.

Видя, что она снова собирается заплакать, я спросил:

— А эта дорога ведет в нужную деревню?

— Нет, мы сейчас на тракте. Чтобы попасть на дорогу к деревне, нужно проехать ещё верст пять, и только там повернуть вглубь леса. — Тут же ответила она.

— Значит, грузимся и едем. Нельзя здесь надолго задерживаться. — Произнес я и направился на место кучера. Править лошадьми ведь кроме меня некому.

На удивление, девчонка отправилась вслед за мной. Когда я удивлённо посмотрел на неё, она сразу протараторила:

— Там внутри служанке плохо, запах неприятный. Я лучше с Вами на козлах поеду. Заодно и дорогу покажу.

Я ничего отвечать не стал, только пожал плечами. Дескать, делай, что хочешь.

Когда подошли к нужному месту и пришла пора забираться наверх, эта особа замялась, раздумывая, каким образом ей это сделать. Я просто подхватил её и посадил на импровизированное сидение. Она только пискнула что-то невразумительное, а меня реально скрутило от боли. Про рану я как-то подзабыл, вот она и напомнила о себе.

Понятно, что виду постарался не показывать, хоть получалось и с трудом. Забравшись вслед, я взял в руки вожжи, подобрал хлыст, валяющийся под ногами, и потихоньку тронулся с места. Спешить в данном случае было нельзя, ведь сзади кареты привязано приличное количество лошадок, которых совсем не хотелось травмировать.

До нужного поворота мы добрались довольно быстро, даже несмотря на убожество, которые местные называют трактом. По дороге никто не встретился, поэтому этот отрезок пути прошел спокойно и ненапряжно. А вот дальше все стало намного сложнее. Сразу после поворота я остановился, и как смог, постарался замести следы съезда сорванными тут же ветками. Получилось, честно сказать, так себе. Но, хоть не так бросалось в глаза. Дорога, на которую мы повернули, называлась так зря. Это была тропа, да и то узкая и извилистая. Как мы не застряли между какими-нибудь деревьями, я сам не понимаю. Несколько раз переспросил у сидящей рядом спутницы, туда ли мы свернули, не ошиблась ли она. Хоть и не очень уверенно, но она настаивала, что мы едем правильно. Километров десять мы передвигались по этой тропе и уже в сумерках выбрались на открытое пространство.

На опушке леса остановились и стали решать, что будем делать дальше. От деревни, расположенной метрах в трехстах от нас, осталось одно пепелище.

Находясь в непонятках, я тут же задал спутнице вопрос:

— Как давно французы захватили Смоленск?

— Больше недели назад, если точно, то уже девять дней там хозяйничают. — Тут же ответила она и поторопилась добавить:

— Я у подруги гостила в имении, похожем на это. Поэтому узнала о войне, когда появились люди, присланные отцом. Батюшка в письме, переданном мне прибывшей охраной, приказал двигаться в эту деревню.

Да уж, ситуация, прямо скажем, невесёлая. Тем не менее, делать все равно что-то надо. Как минимум, необходимо напоить и обиходить лошадей. Да и ночлег организовывать придется по всем правилам. Самому ладно, можно и на сырой земле переночевать. А вот дамам такой отдых будет не по нраву. Задерживаться здесь не стали и направились на другую сторону поля, где, по словам спутницы, протекает небольшая речка.

Бывшую деревню объехали далеко стороной. Не знаю, что там осталось от населявших её людей. Но решил не рисковать. Нечего нервировать дам перед сном. Вдруг там трупы валяются?

Уже через час я смог в полной мере оценить подарок язвительной хрени. Если бы не моё поправленное зрение, позволяющее неплохо видеть в темноте, даже не знаю, как справлялся бы. Все-таки обиходить такое количество лошадей само по себе не просто, а сделать это в быстро сгущающихся сумерках — вообще нереально. А ведь надо было ещё лагерь разбить, установить затрофеенную у старателей палатку, насобирать валежника и развести костёр. Да, не перечислить всех дел, вымотался напрочь.

Удивила служанка. Она, несмотря на сильное сотрясение, собралась кашеварить. Пришлось рявкнуть и велеть её лежать, стараясь как можно меньше двигаться. Мне для полного счастья только каких-нибудь осложнений у спутниц не хватало. Что я, ужин не приготовлю? Тем более, что пара пачек макарон и две банки тушёнки есть. Сварить эти макароны и заправить их тушенкой большого ума не надо. Да и времени много не заняло.

Дамы наблюдали за моей суетой с ярко выраженным изумлением на лице. Аристократка вообще не вытерпела и долго щупала ткань установленной палатки. По её виду было видно, как ей хочется задать разные вопросы. Её нетерпение сдерживала только моя просьба не мешать.

К сожалению, у меня с собой другой посуды, кроме пары котелков, не было. Поэтому предполагалось ужинать, как есть, из одной ёмкости. Но оказалось, что комплект посуды нашёлся у спутниц. Притом, очень богатый, изготовленный из серебра. На удивление, у них даже был разборный столик со стульями. Поэтому ужин получился как будто и не на природе.

Смешно было наблюдать, с какой осторожностью дамы пробовали макароны с тушенкой. Если служанке было не до еды (её до сих пор мутило), то аристократка кушала с явным удовольствием. А от обычного растворимого кофе вообще была в диком восторге. Спать укладывались в разных местах. Служанка отправилась в карету, предварительно помогла с размещением госпоже. Я дал ей таблетку анальгина и с удивлением смотрел, как по прошествии получаса, тётка начала оживать прямо на глазах. Аристократка удалилась в палатку, прихватив с собой один из двух спальных мешков. Надо было видеть её лицо, когда я объяснял ей, каким образом его использовать. Я разместился чуть в стороне от костра, прямо под открытым небом. Ночи сейчас тёплые, поэтому переживу незначительные неудобства.

Несмотря на усталость после тяжелого дня, сон не шёл. Разнообразные мысли лезли в голову, как некоторые любители халявы в депутаты.

В первую очередь, я отметил главную странность, не дававшую мне покоя весь день. Мы со спутницами так и не удосужились за время, проведённое вместе, представиться друг другу. По мне, это — небывалый случай. Врождённое упрямство и спесивое поведение аристократки отбило всякую охоту знакомиться. Но потом-то, в течение дня, возможностей познакомиться было дофига и больше. Но как-то не срослось. Странно это.

Я не стал особо забивать себе голову. Пусть все идёт, как идёт. Посмотрим, что будет дальше.

Выбросив из головы момент знакомства, я начал перебирать в уме вещи, принесенные с собой. Предполагая, что попаду в прошлое, старался в лагере старателей подобрать вещи, могущие пригодиться именно в подобном месте. Оружие и боеприпасы забрал все. Винтовок было две. Вернее, одна винтовка и один карабин. Главное, что они были одного калибра, и это радует. Винтовка СВД с четырехкратным оптическим прицелом. Правда, лежит он пока в бауле, упакованный в специальный жёсткий футляр. Карабин СКТ — 40, как ни странно, в отличном состоянии. Два охотничьих…