Печать Пожирателя (СИ)

Глава 25 Клиника. Часть 7

Вернее всего было долбануть по Синицыну страхом — и я так и и сделал.

Саккумулировал его у себя в искре (с каждым разом это становилось делать всё легче — вот только головная боль никуда не исчезала), сделал ещё пару шагов вперёд, вытянул руку…

Едва видимое облако ужаса сорвалось с моих пальцев…

И колдун будто бы что-то почувствовал! Он резко рванул вбок, моё заклинание пронеслось мимо, исчезнув где-то за стеной.

Синицын с разворота жахнул по мне ослепительным лучом света. Я умудрился перехватить его и перенаправить в сторону, но пропустил следующий удар — волной жаркой целительной магии, способной испепелить не только опасную болезнь, но и плоть человека.

Мой щит махом сгорел на семьдесят процентов, я ощутил волну жара — однако развить атаку колдуну уже не позволил. Мощнейшее ледяное заклинание, опустошив мою искру наполовину, сковало мужчину по рукам и ногам.

ДЗЫНЬ!

Осколки разлетелись во все стороны, и я снова был вынужден увернуться!

Пока новая волна страха копилась в искре, я сместился на пару метров в сторону, укрывшись за ближайшим столом и, не глядя, ударил воздушной волной, надеясь сбить этого ловкача с ног.

Послышался грохот, скрежет, звон…

— НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!

Крик Синицына был наполнен такой болью, что я подумал, что перестарался. Ответных атак больше не было, так что я осторожно выглянул из-за стола и обомлел.

Колдун стоял на коленях, схватившись за голову. Он смотрел на свою барокамеру, в двери которой зияла огромная пробоина. Из неё струилась дымчатая магия, и прямо на моих глазах, окутав ножку стола, она…

Честно говоря, раньше я ничего подобного не видел.

Ножка стола начала резка разрастаться, изменяться — и превращаться в быстрорастущее дерево! Ствол утолщался и закручивался, ветви раскидывались в стороны, на них появлялись листья…

Со скрежетом дерево вытянулось до потолка, без труда продавило потолок — на оборудование колдуна и пол посыпались камни и пыль — и исчезло где-то на первом этаже. Это продолжалось ещё несколько секунд, а затем всё остановилось — и затихло.

Синицын — худой, с измождённым, заострённым лицом и крючковатым носом, с пронзительно синими глазами и торчащими во все стороны седыми волосами — встал и повернулся ко мне.

— Ты уничтожил… Ты забрал её у меня! — прорычал он, и на его пальцах заплясали огни магии света, — Ты… Ты…

Он трясся, как лист на ветру, я чувствовал клокочущую в нём ярость — но ударить не позволил. Страх как раз накопился — так что я жахнул по магу с такой силой, что у него подкосились ноги, он упал, прижался спиной к только что выросшему в подвале дереву, и спрятал лицо в ладонях.

— Нет-нет-нет! Не надо, пожалуйста!

Я тут же оказался рядом, сорвал с шеи колдуна защитный амулет, затем снял с пальца такой же защитный перстень — и вцепился ему в ключицу стальной хваткой.

А затем начал выкачивать энергию, не забывая продавливать страх и дальше, чтобы он не сообразил, что к чему.

Объём энергии у этого доходяги, честно признать, меня удивил. Кажется, я впервые попытался опустошить кого-то ранга Знатока — и получилось это сделать с трудом.

Спустя несколько минут в его искре почти не осталось энергии и я, смахнув со лба пот, сбавил накал страха — чтобы скулящий Синицын мог хоть как-то соображать.

— Кто… Кто ты такой⁈ — прошептал он.

— Тот, у кого твоё изобретение отнимает жизнь, сволочь, — жёстко ответил я, и тряхнул его, — Артефакторные барокамеры в «Тихом месте»!

— Но я не… Я…

— Давай-ка ты соберёшься, Андрей Фёдорович — и выложишь мне всю структуру своего долбаного проклятья, чтобы я мог от него избавиться. И тогда, может быть, я оставлю тебя в живых! И даже не стану закладывать властям!

К тому моменту, как я произнёс эти слова, голова трещала просто невыносимо — так что пришлось погасить накал управляемого страха до нуля. И это стало заметно сразу.

— Властям⁈ — Синицын хрипло рассмеялся, и попытался сбросить мою руку с плеча, но тут же получил зуботычину.

Его глаза сверкнули, он попытался дотянуться до своей магии — и обнаружил, что её почти не осталось.

Лицо колдуна вытянулось от удивления.

— Но как⁈

— Лучше заткнись, и отвечай на вопросы!

— Да пошёл ты! — он попытался плюнуть мне в лицо, но я уклонился, и снова ударил мужчину в нос.

Он хрустнул, брызнула кровь, но вопреки всему, Синицын только рассмеялся.

— Пошёл ты! Пошёл ты, слышишь! Нихрена я тебе не скажу! Ты уничтожил всё, над чем я работал! Ты отнял у меня… Отнял у меня…

Он зашёлся хриплым кашлем, а я, нахмурившись, отпустил его и отступил.

Можно было, конечно, попробовать пытки… Или вырубить его, восстановиться после эмоциональных ударов, и попытаться снова… Но может, сначала поговорить? Всё равно он «пустой», магией ничего мне сделать не сможет…

Превозмогая вспыхнувшую вновь головную боль, я ощутил, как от колдуна исходят сильные волны сожаления, злости и апатии. Как это вообще сочетается⁈

— Послушай, Андрей Фёдорович, — дождавшись, пока он прокашляется, я присел на корточки рядом с ним, — Твои барокамеры заражают пациентов «Тихого места» частицами проклятий и вытягивают из них жизнь. Из меня — в том числе. Я не хочу умирать, и убивать тебя не хочу. Но если придётся — я выверну тебя наизнанку и вытащу всё, что ты знаешь.

— Ха-ха-ха! — хрипло рассмеялся колдун, и снова облокотился на дерево. Затем повернулся, осмотрел его, и лицо мужчины передёрнула болезненная судорога, — Валяй… Всё равно ты лишил меня смысла жизни…

— Да какого смысла жизни⁈ — фыркнул я, — Отбирать чужую и забирать себе? Вампир недоделанный…

— Я делал это не ради себя!

— Ну да, ну да… И девчонку ту тоже не ради себя убил? Год назад?

— Заткнись! — зарычал Синицын, вскочил на ноги — и получив несильный тычок в грудь, рухнул обратно под дерево, — Заткнись, ты! Не смей даже говорить о ней!

До меня докатились волны такого сожаления, такой сильной боли, что я и сам почувствовал всё это явно — будто это были мои собственные эмоции.

— Почему, Андрей?

— Потому… Что это была моя дочь…

— Та-а-а-ак… — протянул я, охренев от такого поворота событий, — Вижу, не всё я про тебя правильно понял, господин Синицын… Рассказывай.

— Пошёл ты!

— Рассказывай! — рявкнул я, и снова надавил на мужчину страхом — перед глазами тут же заплясали круги…

Проклятье… Ещё пару раз, и я просто вырублюсь… Надо завязывать.

Мой метод не сработал, потому что Синицын молчал — и тогда я надавил на него сочувствием — тёплым и спокойным…

— Прошу, Андрей. Расскажи, что блин с этими барокамерами произошло? Почему погибла твоя дочь? Зачем ты использовал в них проклятья? И как мне от них избавиться? Расскажи. Я пришёл только за этим — чтобы спасти свою жизнь, и… Жизни других пациентов. Если ничего не сделать — все они погибнут, рано или поздно.

На этот раз мои слова, подкреплённые эмоциями, достигли своей цели — Синицын посмотрел на меня совсем по-другому!

— Те артефакты… Барокамеры — изобрёл я. Но так, как работал в клинике, патент официально принадлежал ей, и Геллерштейна, как директора, внесли в список создателей… Но он не имел к ним никакого отношения!

— Об этом я уже догадался. Но скажи мне вот что — он знал, что в твоём изобретении спрятано проклятье?

— Да не было там никакого проклятья! — скрипнул зубами Синицын, — Не было! Барокамеры были сооружены без единого изъяна! Они не были прокляты! Скажу тебе больше, неизвестный юноша — они не только усиливали искры, но и собирали с пациентов все магические негативные эффекты!

— То есть, это не ты подсадил проклятья в барокамеры? — нахмурился я.

Если так — придётся возвращаться в клинику, но на этот раз — с тяжёлой артиллерией в виде инвкизиции. И один Эфир знает, что тогда Юсупов начнёт из меня вытягивать…

— Я.

Ответ снова заставил меня нахмуриться.

— Не понимаю.

Синицын вздохнул, провёл ладонями по лицу.

— За свою разработку я получил привилегию от клиники — возможность бесплатно улучшить энергетику моей дочери, Настеньки… Когда ей исполнится восемнадцать лет. Это случилось чуть больше года назад, и Геллерштейн выполнил своё обещание — принял её вне очереди. Но целителям, как и обычным врачам, запрещено оперировать своих родственников. Так что… Настенькой профессор занимался лично.

Синицын замолчал, и я не стал его торопить.

— Что-то пошло не так… — наконец, произнёс мужчина, и по его щеке скатилась слеза, — Что-то в тот проклятый день пошло не так… И вместо того, чтобы укрепить энергетику Настеньки, Геллерштейн вытянул из неё все жизненные силы… Почти все…

Я молчал, осмысливая услышанное.

— Он убил её… Моя девочка… Моя дочка… — Синицын всхлипнул, — Жизнь из неё ушла так быстро, что я даже не успел вытащить её из этого долбаного артефакта!

Он заплакал, и я, чувствуя его боль — уже не с помощью своих способностей, а простым человеческим состраданием — сел рядом с ним и положил руку на плечо колдуна.

— Мне жаль, Андрей… Мне очень жаль…

— Также сказали и они! — прорычал сквозь всхлипывания мужчина, — Точно также! И знаешь, что они сделали?

Я отрицательно покачал головой.

— Они захотели замять это! Просто… Просто заплатить мне денег и сделать вид, что Настенька была слабой, и потому не выдержала процедуры… Потом Геллерштейн начал что-то мямлить о том, что всё можно списать на неполадки в аппаратуре… А я… Я много что сказал ему в тот день… И это была ошибка. Потому что уже через день меня задержали для допроса… Этот проклятый профессор подключил все свои связи, чтобы выйти сухим из воды. И виноватым сделали меня… Якобы, я допустил ошибку при проектировании барокамер. И вот уже тут к ответу призывают только меня, а Геллерштейн, который так хотел быть соавтором патента — всего лишь свидетель… Потом начали всплывать всё новые и новые лживые доказательства… Дошло до того, что всё выставили так, что это я проводил ту процедуру!

— Проклятье!

— Проклятье, да… — кивнул Синицын, — Я хотел призвать этих сволочей к ответу, нанял лучших адвокатов, но… Связи Геллерштейна всё решили… Делу не дали широкой огласки, чтобы не отвадить от «Тихого места» поток клиентов. Меня тихо и незаметно уволили… Но даже в тюрьму не посадили — видимо, чтобы не разболтал там лишнего. А потом…

— Что потом?

— Потом ко мне послали убийц. Буквально через неделю после того, как отпустили из одиночной камеры.

— Но вы выжили.

— И не просто выжил, — оскалился колдун, — Я обвёл этих уродов вокруг пальца! Провернул всё так, что в моей смерти никто не сомневался! Я затаился и нашёл способ скрыться от поиска даже по крови, даже если бы силовики наняли какого-нибудь проклятого мага кро…

Он осёкся, и посмотрел на меня. Уже совсем другим, настороженным взглядом. Будто осознав, что именно он только что наговорил.

Однако я лишь улыбнулся в ответ.

— Не переживайте. Способ, которым я вас отыскал, никто повторить не сможет.

— Даже не буду спрашивать.

— Вам не интересно?

— Да. Мне плевать. Потому что… Ты уничтожил мою работу… Ты уничтожил единственную возможность вернуть мою девочку…

Несколько секунд я осмысливал его слова.

— Так вот зачем вы всё это провернули! Вот зачем «заразили» барокамеры проклятьем! Вот зачем они вытягивают жизненные силы из пациентов! Вы хотите… Воскресить вашу дочь⁈

Эта фраза звучала настолько безумно, насколько это вообще возможно. Никто — ни одно существо, ни одна сила во вселенной была не способна возвращать умерших к жизни. Конечно, если не брать в расчёт духов, призраков, или всякие разновидности зомби, но…

Это было совсем другое.

— Да.

— Но… Как⁈

Вместо ответа Синицын поднялся на ноги — я по прежнему, несмотря на его открытость, держал каждое движение мужчины под контролем — отошёл в угол подвала, наклонился, откинул разбросанные книги, и взялся за ручку люка.

А затем потянул на себя, и с лёгким шипением пневматического механизма вытянул из-под пола…

Стеклянный гроб.

Я обалдело подошёл к нему, и уставился на молодую, привлекательную девушку, лежащую внутри в купальнике и подключённую к аппарату искусственного дыхания.

— Это… ваша дочь?

— Да.

— Но вы сказали, что она мертва!

— Её тело функционирует. Я трачу на его поддержание какое-то количество живительной силы… Но её слишком мало, чтобы вернуть мою девочку к жизни… Мне было нужно больше — гораздо больше. Поэтому…

Синицын закашлялся.

— Поэтому я собирал жизнь с пациентов «Тихого места». Тайно, на протяжении последних десяти месяцев… Проник туда, внёс… Определённые изменения в конструкцию барокамер — и время от времени наведывался, чтобы забрать то, что они собирали. Но теперь… Ты разрушил накопитель…

Колдун повернулся к дереву, пробившему потолок подвала, затем посмотрел на раздолбанную барокамеру.

— А повторить всё это, как я подозреваю, ты мне не дашь…

Я ошеломлённо смотрел на девушку — на её золотистые локоны, на сложенные на животе руки и закрытые глаза…

— Нет, не дам, — я был вынужден признаться в этом, — Потому что ваше проклятье не просто собирает крупицы чужих жизней. Оно укореняется в искре, и существует там самостоятельно. Его не вытравить — я пробовал, и поверьте, у меня богатый опыт по этой части.

— Это невозможно, — нахмурился Синицын, — Проклятье функционирует только во время работы барокамеры, и вообще не должно взаимодействовать с искрой!

— И тем не менее — это так. Возможно, вы допустили ошибку, внеся в артефакты изменения…

— Исключено! Я создал эти камеры, и…

— Повторюсь, — я перебил колдуна, — И тем не менее — это так. В данный момент это пролятье живёт во мне, и без его чёткой структуры я не могу от него избавиться. Именно поэтому и отыскал вас.

— Мне… Мне нужно подумать.

— У вас нет времени думать, — жёстко отрезал я, — Завтра утром мне нужно быть в «Тихом месте». Вы дадите мне всю структуру проклятья, чтобы я мог избавиться от него и вытравить из барокамер.

— Намереваетесь разобраться в столь сложной материи за несколько часов⁈ Ха!

— О, вы удивитесь, на что я способен, господин Синицын! — криво усмехнулся я, — Прошу, давайте оставим полемику. Мне очень жаль, что ваша дочь погибла, и что с вами обошлись таким мерзким образом… Правда жаль. Но это не значит, что другие люди, которые не имеют ко всему этому никакого отношения, должны страдать и умирать — долго и мучительно! А ведь их десятки, сотни! Кто-нибудь из них в будущем может придумать лекарство от бессмертия! Думаете, Настя хотела бы такого? Хотела бы, чтобы её отец стал массовым убийцей?

— Мы никогда не узнаем, чего она хотела бы! — тут же взорвался колдун, — Никогда!

— Но я здесь ни при чём! Пациенты «Тихого места» ни при чём! Хотите отомстить — флаг вам в руки! Я не стану мешать! Не стану! Но умирать из-за вашей вендетты не хочу!

— Хм-ф…

— Послушайте, Андрей, — я вздохнул, — Вы ведь уже поняли, что я сильный маг? Я — неведомый. Мне подвластны многие грани колдовства. Я мог бы выпотрошить вашу память, чтобы найти рецепт этого проклятья — что и собирался сделать! Но вы… Ваша история остановила меня. Я не считаю, что вы заслуживаете того, что получили, и не хочу делать вас овощем после грубого ментального вмешательства! Но если придётся — я это сделаю. Можете поверить.

Видимо что-то такое проскользнуло в моём голосе, потому что Синицын, внимательно посмотрев на меня, кивнул.

— Я… Я благодарен вам за откровенность, молодой человек… И… Вы правы. Но я повторюсь — я не делал такого проклятия, которое…

— Просто дайте мне его структуру, — перебил я его, — Этого будет достаточно, чтобы я смог его снять хотя бы с себя — а дальше посмотрим.

— Хм-ф… В этом-то всё и дело, молодой человек… Это не просто какой-то каскад заклинания. Моё… «Проклятье», как вы выразились, завязано на мою собственную искру, кровь — и соединено с барокамерой.

— То есть… Снять его можете только вы? И только при помощи этой треклятой барокамеры?

Конец 4 части.

5 часть — https://author.today/work/426369