По сложной прямой

Глава 11 Сквозь тернии в завтра

— По шесть и сегодня. Нет, по семь. Заберу по семь, слышишь? Мне срочно надо. Завтра и по три не возьму.

— Нет. По пять. И в течение полутора недель я выносить это буду. Минимум полутора. Иначе не договоримся.

Тишина. Меня пытаются просверлить испытующим взглядом слегка слезящихся глаз. Сохраняю каменную морду, показательно удерживая в кармане левую руку, на запястье которой красуется пародия на нарукавник. Он, в принципе, и есть, хорошо так набитый ватой, чтобы исключить любую возможность подслушивания через часы. Напротив меня, в окружении как пары небритых мужиков зверского вида, так и старых знакомых «гопников», имеющих довольно бледный сейчас вид, сидит мужчина, с которого хоть портрет пиши и подписывай «Вор в законе». На самом деле этот бывший сиделец отнюдь не крупная сошка, но вид создать умеет. Пацанам за глаза хватает, чтобы проникнуться, а вот мне после всех этих трупов, Окалины и её парней… ну вот вообще никак.

— Значит, ты в пролете, пацан, — щербато оскалившись, «пахан» сплевывает на пол пустующей подземной парковки.

— Значит так, — пожимаю плечами я, — Покеда.

Разворачиваюсь уходить, за плечо хватает ладонь с удивительно волосатыми пальцами. «Э, кто тебя отпу…» пытается промычать владелец ладони, но не успевает. Выворачиваю ему руку, не до конца, а просто, чтобы слегка согнуть, а затем несильно пинаю в бедро, чтобы мужика отнесло в сторону, протащив по пыльному полу пару метров. Второй «бык» напрягается и лезет в карман, но «пахан», шикнув на него, вновь сверлит меня взглядом.

— Вы че? — делаю максимально удивленный тон, вновь оборачиваясь к «пахану», — Люди, что ли?! Простые?!!

— Может, и люди…, — протянул местный наркоторговец, — … может, и простые. А ты тогда кто? Нелюдь?

Я хмыкнул, снимая маску. Студенты тут же забыли, как дышать. Видимо, слухи в политехе до них доходили.

— Как видишь, человек, — вздохнул я, — Пришёл к тебе, по-человечески, с уважением. Хотя ты мне не нужен. Не договорились, бывает. Что я, кричать начал? Предъявил за потраченное время? Или твоим делам мешаю? Нет, просто собрался восвояси. А вы меня тут хватать за всякое…

— Слышь, х*йло бледное…, — простонал валяющийся на полу мужик, растирающий своё бедро, — Я ж тебя найду!

— Ты, дебил, не человека, считай, за плечо схватил, — почти по-доброму объяснил я, — А, считай, танк обоссать попытался. Лежишь себе спокойно и лежи. Мститель х*ев.

— Молодой, бесстрашный, — почти удрученно покачал головой старший бандит, рассматривая меня как какую-то зверушку, — Думаешь, так дела делаются?

— А дела-то у нас закончены уже были, — хмыкнул я, — Так что теперь это чистой воды отдых. Ладно, всем пока на этой малине, я пошёл.

Уйти я, разумеется, не ушел, потому как в спину мне раздался негромкий вопрос на тему «не хотел бы достойный дон в маске заработать как следует, а не прогуливать пары, толкая копеечную „сяпу“ студентам». Такой вопрос не мог не вызвать интерес у гордого, но очень бедного студента. Ведь меня именно ради него и позвали, более того, именно ради этого я и пришёл.

Как говорится: «Нет такого преступления, на которое не пошёл бы капиталист ради 300 процентов прибыли». Как человек из другого мира, уверенно скажу, что он и ради 150 процентов чистяка маму продаст. Не в этом суть, конечно, она в данный момент в том, что в отличие от нормальных капиталистов организованная преступность куда более ленива, недальновидна и голодна на хороших исполнителей. Особенно когда речь касается неогенов.

Этому дилеру вовсе не нужно было избавляться от «конкуренции» в политехе. «Сяпы» в городе было достаточно, чтобы любой, желающий нажраться, нашёл себе нужную дозу кристаллического порошка, всего лишь потратив несколько минут на расспросы. А вот относительно свой неоген в среде наркоторговцев — это совсем другая история. К примеру, такой, который способен как быстро и далеко носить тяжести, так и пронести куда надо несколько пакетиков. К примеру, закрепив их у себя в маске.

Вот так товарищ Изотов, человек без страха и упрека, с чистейшей репутацией, отличник и превосходный товарищ… внезапно примкнул к одному из самых низких и гнусных видов преступников. Или не внезапно, чего уж там. Правда, вот тут уже заработок придётся сдавать под роспись Темееву, который до сих пор изыскивает пути, как отнять у меня деньги за проданные полмешка «сяпы». Не то чтобы они вообще были мне нужны, но сопротивляюсь чисто из принципа.

Нет, ну если серьезно? Машина мне не нужна, я, блин, летаю. Пусть пока еще не очень хорошо и с напрягом, но если как следует себя накручу, то очень быстро полечу. Дальше. Дача. Зачем мне дача? Огурцы выращивать? Я ле-та-ю. То есть, с еще большим напрягом (и знанием, нет ли где поблизости ограничителей), я вполне могу дотащить удочку, ведро и прикормку до рыбного места. Любого, хоть на острове! А что это значит?

Правильно, катер мне тоже не нужен. Почти никакой нужды в накоплении капитала нет.

Пребывая от себя в восторге, я, топая, как всегда, домой, обнаружил одиноко гуляющую по зимнему парку Викторию Ползунову, от чего и свернул по направлению к хорошей девушке, имея цель составить ей ненадолго компанию. Ну чисто так, ауру почистить от всех этих бандюг! Викусик у нас чистая душа, приятный в общении человек, хорошо умеет бегать…

Стоп! Кудааа?!

— Викуууусик! — кряхтел я, буксуя обеими ногами по снегу, но продолжая удерживать девочку за полу шубки, — Ты чего?!!

— Пустиии!! — тонко, но громко, пищала мелкая, но трехметровая девчонка, — Пустииии!!!

— Не пустю! — уверенно заявил я, начиная притормаживать эту машину смерти, пребывающую в немалой панике.

— А…, — поникла остановленная мной девочка, а затем, оглянувшись на меня полными ужаса глазами, тихо прошептала, — Памагити…

И хлопнулась попой на снег.

Так. Это «жжж» неспроста.

— А теперь четко и ясно говоришь — кто тебе про меня чего наболтал, что ты аж убегать собралась?! — встав перед девочкой, я упёр руки в боки аки злая тетка.

— Уффф…, — боялась меня девочка, пытаясь отползти с помощью движений зада и рук. За что и получила довольно болючий щелбан по носу, тут же взвизгнув и схватившись за пораженный орган.

— Ну? — повторил я, — Что там про меня наврали?

— Не врали! — обиженно воскликнула девочка, прекращая попытки к побегу, — Я чувствую вранье! Про тебя не врали!

— Вранье-то чувствуешь, а что насчет домыслов, а, милая моя? — отстегнув нижнюю часть маски, я сунул в рот сигарету, закуривая. На меня обиженно сопели, продолжая закрывать обеими руками потревоженную носопырку.

Я курил. Девочка пыхтела и смотрела по сторонам.

— Ну…, — наконец, решилась она, — Что ты и… Окалина…

— Вранье! — решительно отрубил я, — Мы с Юлькой никак и ничем! Это вообще бесполезно.

Ну, почти. На 99 процентов. Один раз ей пришлось подержаться за мою гордость, так как та нуждалась в направляющих — надо было пописать не вставая. Вру, не один раз. Но это другое!

— А почему…, — удивленно всхлипнула девочка.

— Да гренки я жарил, — выдохнул я, — Очень вкусная штука. А тут Салиновский. Я не хотел делиться и соврал, лишь бы его унесло. Вот его унесло, но растрепать он растрепал. Викусик, у Юльки нет нервных окончаний. Нет центров удовольствия в мозгу, даже самого мозга нету. Ну и прочего… тоже. С ней невозможно это самое. Понятно?

— Ты… не врешь, — постановила девочка, тут же начиная злиться, — А тогда зачем соврал?!!

— Гренки хотел сожрать в одно жало, — честно ответил я, — Это дипломатия была.

— Какая дипломатия! Ты мог честно ответить! Это же ерунда!

— Конечно, ерунда, — охотно согласился я, — Но из-за неё могут всерьез обидеться. Такое в жизни бывает. Вот, к примеру, есть у тебя любимый человек, да? Не красней, а?! Так вот, он есть. Вы живете вместе. Вот он ушел на работу и у него отвратительный день. Все из рук валится, неприятности, всё такое. Ты ему звонишь и спрашиваешь, мол, родной, ты когда домой? А ему одному побыть надо, пар там выпустить, на реку посмотреть. Не может же он сказать, что пойдет смотреть на реку, а не домой? Мало ли что ты там себе надумаешь? Разлюбил, остыл, вешаться пошёл. Не хмурься. Вот он, вот ты, вот плохой день. Ему что тебе все предпосылки своего желания объяснять? Прямо вот стоять и полчаса тебе в трубку плакаться, как у него все плохо? Нет, он просто тебе скажет, что товарищ просит помочь перевезти вещи из гаража.

— А…

— И таких примеров сотни, Викусь. Но есть и обратные.

— Обратные? — девочка успокаивалась на глазах, чувствуя, что я, как обычно, не вру. Ей.

— Когда тебе говорят правду. Неприятную правду. Даже тогда, когда ты её не хочешь или не готова слышать, — погладил я по голове этого большого ребенка, — Я, Викусик, нехороший человек. Но к тебе отношусь хорошо, может быть, лучше, чем к кому-либо еще. Зачем я тебе это говорю? Затем, что все люди, на протяжении всей твоей жизни, будут такими же. В основном. Они не хорошие и не плохие, каждый живет как может. Главное — как они при этом относятся к тебе и как ты относишься к ним. Тот, кто навешал тебе лапшу на уши про меня… он или она, гм… может быть, они и не хотели ничего плохого. Не хотели даже соврать. Просто… не подумали. Такое тоже часто бывает. Поняла?

— Зачем ты мне это говоришь? — неожиданно серьезно посмотрела девочка на меня.

— Затем, что ты чувствуешь ложь, Викусик. А значит, у тебя впереди будет много поводов разочароваться в окружающих.

— Получается, моё умение… бесполезно? — сделала неожиданный вывод моя сидящая попой на снегу собеседница.

— Я его даже очень вредным назову, — согласно кивнул я, — Зная, что тебе врут, тебе будет сложно определить, с какой именно целью это делают. Жизнь полна недоговорок, намеков, противоречий, компромиссов и… ошибок. Тебе будет куда сложнее этому всему научиться.

Вас когда-нибудь обнимала трехметровая девочка? Нет? Ну, значит вы и не жили как следует.

Не совсем поняв порыв Викусика, я поступил, как и полагается любому уважающему себя мужчине — стоял и молчал, пока меня не отпустили, а затем, похлопав маленькую гигантессу по плечу, продолжил путь домой. Родная хата, сколько с тобой связано всего плохого и даже опасного, но я всё равно стремлюсь каждый день увидеть сияющую задницу на канделябре. Надо будет одолжить у кого-нибудь фотоаппарат и наделать снимков. Правда, удары током… Но, всё равно, дома — хорошо!

Правда, на этот раз меня там ждал сюрприз. В принципе, я более чем был готов морально увидеть припершуюся домогаться до меня Кладышеву, одетую, а точнее, раздетую самым похабным образом, но такое…

— Кхх…, — удивленно подавился я воздухом, обозревая полностью крышесносящую картину. Аж к косяку плечом прислониться пришлось и подышать поглубже.

Как такую реакцию могут вызвать два мирно сидящих за столом человека, перед одним из которых стоит кружка чая?

Да запросто.

Когда один из них — Вадим. В данный момент быстро и слегка дёргано встающий из-за стола. Палатенцо же только голову повернула, хотя бровки и поднялись.

— Эээ…, — пробормотал я, всецело радуюсь тому, что на морде у меня маска, а заодно заученно отводя взгляд в сторону, чтобы не спровоцировать Юсупова, — Всем… привет.

— Виктор, — глухо произносит Вадим, сжимая и разжимая кулаки несколько раз. Потом он, закрыв глаза, начинает глубоко и ритмично дышать.

Гм. Не хочу, чтобы он разнёс мне всю квартиру, поэтому стою тихо, дышу через раз, молчу в тряпочку. Юлька тоже не делает резких движений, не издаёт звуков. Что тут творится? Что происходит? Зачем наш тихоня у меня? Почему он так возбудился, когда я зашёл?

Чувствую себя невовремя вернувшимся домой мужем.

— Ты не мог бы…, — наконец, сдавленно произносит Вадим, — … отойти от входа? Я сейчас… уйду.

— Конечно, — очень ровно и спокойно произношу я, сдвигаясь как балерун в сторону. Нежно, медленно и аккуратно.

Вадим неспешно бредёт на выход, но в дверях замирает, стоит так пару секунд, а потом говорит, не смотря на меня:

— Я… приходил… сюда… просто поговорить. С Юлей. Иногда. Просто… поговорить… Витя. Не подумай… чего. Мне больше… не с кем.

— Мы не хотели тебе мешать, — неожиданно добавляет Окалина-младшая, — Поэтому нас обычно предупреждали, когда ты возвращаешься.

Оп-па гангам стайл! Так вот почему я вечно натыкаюсь на Вадима в лифте!

— Эээ…, — задумчиво промычал я, — А почему украдкой? Почему так не прийти?

— Я опасен, Вить, — в голосе Юсупова мелькает грусть, — Ты же знаешь.

— А я могу стать неуязвимым к физическим проявлениям, — парирую я чуть более твердым голосом, уже полностью разобравшись со своим удивлением, — Так что, товарищ, заходите. Не стесняйтесь. Если Юлька не против, то я тем более. Даже «за».

— … что? — потрясенный Вадим поворачивается ко мне.

— Приятель, ты один из самых вежливых, тактичных и понимающих людей в моей грустной жизни, — тихо улыбаюсь я в сторону, — Так что совместить твои визиты с моими тренировками мне будет только в радость. Приходи в любое время.

Тем более, что оно, это время, кончается. При успехе проекта «Воскрешение» призраки обретут эмоции, а значит, их общество вполне может стать для Юсупова неприемлемым. Кроме того…

— Я просто сочиню табличку «Здесь Вадим», — предложил я, — Будешь её вешать, когда будешь приходить. И я её буду вешать, когда захочу, чтобы никто кроме тебя не приходил. Так мы все и выиграем.

Хитрый, умный, прозорливый я. А тихий шепот за спиной, идущий от интеркома и звучащий как одна не в меру хитрожопая бабуля, мы проигнорируем. Самое приятное в жизни — это когда ты делаешь доброе, хорошее и альтруистичное дело, повышаешь свои отношения с окружающими, создаешь себе хорошую репутацию, а потом, в дополнение, еще и извлекаешь из этого материальную прибыль! Или, как следует в этом случае — получаешь спокойный сон и табличку, способную отпугнуть почти всех обитателей общаги.

Следующие несколько дней прошли почти без происшествий. Я показывался в институте, пропуская лекции, но посещая семинары. Один из моих клиентов, являющихся одновременно и одногруппником, мог создавать существующие около суток копии небольших предметов, так что мне даже писать ничего не приходилось. Один грамм сухого суперспирта — и у тебя есть тетрадка с последними лекциями, которые ты запросто запоминаешь в туманном состоянии. Удобно.

Еще выполнил несколько вылазок по поручениям пушеров, заключавшихся в основном в перетаскивании очередного мешка «сяпы» из точки А в точку Б. Платили мне за такой ночной рейд порядка 100 рублей за мешок, что было более чем прилично. Такая деятельность хорошо сочеталась с «бойцовским клубом», куда я заваливался каждый раз, как синяки начинали проходить.

В целом, получалось неплохо. Утром идёшь в институт, днем приходишь, быстренько запоминаешь материал и спишь до вечера, позволяя Вадиму и Юльке потрындеть о… чем-то. Затем выходишь с Коморской, конечно, дождавшись кивка сидящего в будке дежурного, которому приходит сигнал о моем приближении с часов. Затем незаконная деятельность в ночи, либо визит в клуб, а незаконная деятельность потом. Когда как.

Мордобой оказался штукой невероятной полезности! Как выяснилось, уважаемая публика, люди ненавидят получать по морде! А еще сильнее, вы будете смеяться, они ненавидят, когда им это оформляют легко и непринужденно, сколько угодно раз и с разных позиций! Получившие по морде человеки после этого делятся на 2 вида: лелеющие пустую месть и соображающие, как выдать по морде в ответ.

С этим у меня были большие сложности, потому что «когти» были не только опытными бойцами, но и раскачанными неосапиантами первого поколения. Первого. То есть, они сначала выучились в опытных солдат, а лишь потом получили деревяшку. Они помнили каково это — быть слабаками. Мне же, в свою очередь, было не применить не голозадое суперусиление, ни туманную ужасающую форму. Всё, что у меня было в наличии, так это жилистое тело в спортивных трусах, бывшее лишь в два раза сильнее простого смертного (ну, может, чуть больше) и… слизь. Последней я уже мог выделить литров пять, а вот грамотно ей пользоваться меня как раз научили душевные побои.

— Сволочь.

— Гад…

— Скользкий говнюк.

— Пацаны, если кто-то кому-то расскажет… сука, хотя бы намекнет на то, что здесь произошло… я ему почки отобью, понятно?!

— Да *ляя…

Нет, я бы с радостью стоял над этими избитыми мной и гравитацией (ладно, только гравитацией) грудами мышцатого мяса, но немногим от них отличался, также валяясь на полу и постанывая от ушибов. Мужикам пришлось хоть полегче, так как мышцы у них тугие, мяса-то много, а я вот бился костями. Так что называться победителем в данном случае никак не могу. И не хочу. Такое нужно забыть, как страшный сон — пятеро здоровенных амбалов и один подросток хором стонут в комнате, заляпанной белесой слизью. Причем все — в одних трусах спортивных…

Б**ть!

Как это забыть?! И развидеть?!!

— Отличная у тебя способность, Вить, — пробормотал, лежа на спине, Евгений-Колдун, — Универсальная, засадного типа… да, просто, сука, прекрасная! Но больше так не делай, а то мы своими гвоздить начнем.

— Да блин, — охнул я, проверяя ребра, — А чем мне тогда вообще пользоваться?!

— Мозгами, — смачно сплюнул Егор, лежащий до этого мордой в пол, — И качалкой!

— Я не такой высокий как вы, — парировал я, — Куда мне столько мяса набирать?

— Ты хоть сколько-то набери, умник! — безуспешно пытающийся встать Игорь вновь поскользнулся, грянувшись грудью на пол, а затем добубнил, тоже начав плеваться, — А ф рофтом мы кое-фто потьфкафем! Тьфу! Шшука!

— Да ладно тебе, хоть спать теперь можем, — попытался найти измазанный слизью Колдун позитивное во всем происходящем.

И да, действительно, они теперь могут нормально отдыхать. Их мозги, соотнося смутные образы, запавшие ранее в психику, с моим довольно уязвимым, летающим и матерящимся телом, потихоньку начали приходить в норму.

А потом да, действительно, с ростом подсказали. Скрытный плюс неосапианта в том, что его организм, подвергаясь определенного вида нагрузкам, развивается, причем даже быстрее, чем у подростка лет 10-12-ти. Следовательно, программу этого роста можно задать, выполняя определенные упражнения. Как на мышечную массу, так и на выносливость или… рост. Достаточно только Витеньку периодически натягивать… в разные стороны.

Так, гусары, молчать, я про импровизированную спортивную дыбу!

В результате жизнь моя из-за перманентно уставших на растяжке суставов стала опасна и трудна настолько, что я ползал везде с отключенным КАПНИМ-ом, к чему, конечно же, быстро привык. Нет, ну на самом деле? У тебя ломит всё тело, ночью бьют морду, таскаешь мешки, затем днем продаешь спирт студентам, после обеда тихо спишь или учишься, пока у тебя за стенкой болтают призрак и наглухо опасный берсеркер. А затем всё по новой!

А еще эта Кладышева.

Точнее, не так. У меня с Янлинь отношения замечательные настолько, что иногда, когда этого никто не видит, эта маленькая изящная китаянка мне даже стала улыбаться. Её вечно сосредоточенное лицо (за исключением постели, которая уже и не случалась) при виде моей рожи или маски начало складываться во вполне приличную улыбку, что безусловно радовало моё сердце. Однако… В общем, две «чистых» девушки с крайне активной сексуальной позицией на одну маленькую общагу — это довольно много, поэтому юная китаянка, видимо, чисто из женской солидарности, напела девочке Веронике о том, что некий Изотов — «свободная касса» …

И на меня открыли загонную охоту!

Мелкая безумная волчица караулила меня денно и нощно, чем-то шантажируя наше местное китайское правительство так, что сигнал о моем приближении эта нимфетка получала, когда я оказывался еще в полусотне метров от «Жасминной тени»! Она поджидала меня днем, ночью, вечером, в лифте (Вадиииииим!!), в комнате у Янлинь, возле дверей, за углами…

А мне приходилось бегать. Выкручиваться. Взывать к помощи бабы Цао, которая, внезапно, ничего предосудительного в том, что по хате носится полуголая малявка, периодически соблазняющая правых и виноватых, не видела! Причем, как понимаю, это было именно что-то национальное, потому что от Кладышевой бегали даже Салиновский с Расстогиным, несмотря на все её вопли по поводу своего возраста. Хуже всего, этой безумной брюнетке на провалы было довольно-таки плевать, видимо, их уже было много, поэтому «охоту» она продолжала, лишь иногда куда-то сваливая из общаги, видимо, к кому-то из старых любовников. Но поймать меня она явно поставила целью номер один.

Довольно грустная история про избитого парня с вечно ноющими суставами, который мало того, что не спит ночами, так вынужден был очень быстро учиться проникать к себе домой в виде тумана. Подчеркиваю — учиться. Сам процесс втаскивания своего огромного белого тела в здание, а затем в лифт (удерживая шмотки!) — это фигня, а вот всасываться под защиту родной двери, слушая, как мелкая девчонка недоуменно рассуждает вслух о мужской несостоятельности некоего Изотова, — часа два…

Но я не собирался сдаваться. Есть вещи, на которые человек пойти не может. Выпить пиво, закусив апельсином, к примеру. Зачитать рэп или спеть шансон. Трахнуть сорокалетнюю тетку, которая выглядит на недокормленные 15. Вложить деньги в финансовую пирамиду? Хм, да, точно.

На такое я не подпишусь никогда!