Поединок с судьбой

И тут меня перебил Трой. Раскраснелся не хуже Джеськи. И глаза пучит, хоть орать не пытается.

— Десять корон, говоришь? Да это же годовой податной за обе деревни. Знаешь, почему бабушка с нами не поехала?

Я аж назад к двери подался от неожиданности.

— Да откуда же мне знать, я как раз у вас и спросил.

Трой перешел на громкий шепот. Интересно, кого подозревал в подслушивании, папу с мамой или деда?

— А к нам милорд Дункан с писарем из королевской канцелярии повадились наезжать. У них новый королевский рескрипт. Податное желают летом собрать.

Летом? Ерунда какая-то, все основные ярмарки осенью проходят, и за податями, как раз, в конце осени и приезжают. Сейчас у наших горе-крестьян с их огородами и рыбаков, разве что сетями и лодками можно налог истребовать. А потом что?

— Это с какого перепуга Дункана летом за податями понесло? Он что, собрался свою рыбацкую артель организовать и хочет лодками у нас разжиться? До большого торжища монет не будет, это даже я знаю.

Тяжело вздохнув, Брайн продолжил начатое Троем повествование.

— Наверное, не только мы свадебку по осени играть собрались. Вот деньга в неурочный срок и понадобилась. Ходят такие слухи.

Я недоверчиво покосился на старшего брата.

— То есть, рескрипта нет? Его Дункан сам выдумал? Так его за такие дела…

Брайн меня перебил.

— Ну давай, скажи, что именно с ним будет за такие дела? Папа приедет и на дуэль его вызовет? Он граф, между прочим. И пользуется покровительством герцога Себастьяна. Не с нашим происхождением у него что-то требовать. В том числе, и показать рескрипт.

Я недоверчиво покосился на сестру и Торя, Джесика печально кивнула подтверждая слова старшего. Бред какой-то.

— И что? И причем здесь бабушка?

— При том, что бабушка — все же леди Конталь, а не простая рыбачка. Этот ублюдок обещал прийти с солдатами из гарнизона, и обыскать деревню на предмет сбора подати. Бабуля ему заявила, что после этого, подаст рапорт королю на его бесчинства, и покровительство герцога его тогда не спасет. И теперь сидит она в поместье, и стережёт нашу родную Фиеллу. Вот такие дела, братишка, а ты «академия»….

— Так это, возьмите тогда деньги себе, вам они нужнее, тем более, отец их, всё равно, нам на прогул сегодняшний определил.

У Троя прям словесное недержание сегодня что ли?

— Мы твоих кровавых денег не возьмем, или ты думаешь, что мы не знаем, как их отец зарабатывает.

Брат хмуро на меня глянул и добавил.

— А вскоре, и ты к нему присоединишься.

Ну, допустим, братец немного ошибся. Так-то я уже больше года в ночной страже стажируюсь. А вот про кровавые деньги — это что-то новенькое. Раньше я подобных фраз от него не слышал.

— Это сейчас что было? Трой, а как же подарки, которые отец вам дарит? А то, что он регулярно в нашу чудесную «загородную резиденцию» вкладывается? И на сети, и на те же лодки. Специи для посола макрели и краснухи — аж в самой Салехсе с нарочитым заказывали. Чтоб у наших мореманов самая вкусная рыбка в округе была. И теперь — о как, деньги тебе, вдруг, кровавыми стали?

И опять в разговор вмешался Брайн.

— Ты извини, брат, но тут такое дело, не можем мы от тебя сейчас эти деньги взять, хоть за предложение спасибо.

— Это отчего вдруг?

Тут уж я совсем потерялся. Ну ладно, Трой вдруг начал страдать излишней мнительностью. Чего раньше я за ним не замечал. Но Брайн-то здесь причем?

— Есть в наших краях такое поверье, ты и не слышал, наверное, потому что тебя совсем малым в столицу забрали: если новое дело начинаешь, ничего, что с пролитой кровью связано, использовать нельзя — удачи не будет. Одежда, драгоценности, деньги, даже башмаки желательно сменить, исключение только для оружия. Не можем мы рисковать, слишком важные начинания затеваются. И дело не только в Джеськиной свадьбе, хотя и это тоже. Мы деньги нашли, точнее не деньги, кое-что получше. Только извини, тебя в детали я посвящать не хочу. Уж очень ты далек от наших хлопот, а будешь еще дальше.

— Не хотите, так и не посвящайте. Переживу как- нибудь.

Джесика решила, под конец, все же «вставить шпильку».

— Конечно переживешь, ты же у нас теперь — без пяти минут ваше магичество с королевским патентом, и без конкурса. Как удобно, когда в жизни за тебя уже всё решили, знай себе — только не зевай, когда ложку ко рту подносят.

Ну да, прям вижу себе эту «ложечку», особенно, когда приходится на крыше, с арбалетом, старших прикрывать. В меня-то еще, толком, ни разу не выстрелили. А вот ребят из тайной стражи, и стрелков и контактников, «царапали» регулярно. Одного — при мне, до смерти, и даже маг-лекарь спасти не смог.

— Желаешь поменяться, Джесика?

Сестра презрительно скривила губы.

— Сейчас нет, поумнела. А вот раньше — да, очень.

Ну вот, она опять на меня голос повышает, не завидую я Тофику. Брайн на сестрицу шикнул, и продолжение последовало уже более спокойным и тихим, но не менее презрительным тоном.

— Представляешь себе, не с Румяной и Ксирой бочки засоленной краснушки в погребе пересчитывать, а с наследным принцем и его свитой на охоту выезжать. И с большим усердием кланяться государю. И не забыть поблагодарить за королевскую стипендию, я же правильно понимаю, что ты пять сотен золотом своей волей и талантом заслужил? А не папиной протекцией да маминым чародейством. Да и кто ж вас, палачей, любит-то? Нет, не стала бы я с тобой меняться.

Ну прям день откровений.

— А палач-то тут причем? Он при дворце один.

— Нет. Тот палач, он, вроде как, и в крови по локоть, но дело свое честно делает, на площади и при народе. А вот папенька наш — и тем отличиться не удосужился. Все больше по подворотням народ режет. И тебя, вот, как я слышала, к делу приставил. А как на колдуна выучишься, так и вообще «мозголомом» станешь. Представляешь, как удобно, бедолагу зачаровал, а потом — ножиком по горлу. И ни тебе опасности, ни риска. Сплошное уважение и почет. Только вот, даже солдаты гарнизонные, на что уж животные тупые, а, все же, почестнее вас будут. Они, хоть, если случись что, первыми в бой пойдут. А вашего брата, вроде как, и нет вовсе. Не зря вас в народе палачами кличут.

Это вон оно как, оказывается. Значится, ночная стража, она же незримая, у простых людей и мелкопоместных дворян не в почете. Догадаться-то было не тяжело, но чтобы настолько…

— Ну, что же, родителей не выбирают. Стало быть, денег кровавых вы не возьмете, гулять со мной вы не хотите, и в дела свои тайные посвящать не будете. Хорошо, я как-то особо и не напрашивался. Только вот, давайте не будем деда обижать. Вместе спустимся в зал, я скажу отцу, что пойду показать вам столичные диковины, мы выйдем, а дальше дело ваше, раз вам с будущим палачом не по пути.

Ну да, и снова Брайн-миротворец.

— Этьен, не сердись на Джесику, у неё сейчас ум за разум от нервов…

Я перебиваю старшего брата.

— У Троя тоже?

— И у Троя тоже. За предложение — спасибо. Как выйти из дома, чтобы не вызвать ненужных вопросов, я пока не придумал. Это мы перед твоим приходом и обсуждали. Твой вариант идеален. И, прошу тебя, когда выйдем, не ходи за нами. Всего даже дед не знает. Он нас прибьет, если проведает, что мы задумали. Ты прав, родителей не выбирают. И то, что всё досталось тебе без труда, слепая игра случая и немного маминого чародейства, я думаю. Если тебе повезет, будешь с сильными мира на короткой ноге. Я, если честно, поверить не мог, что ты с принцем на охоте за одним столом сидел. Туда нашего низкородного брата обычно и близко не подпускают. Я и герцога-то нашего вблизи всего пару раз видел. А про «палачей» — забудь. Мне дед доходчиво объяснил разницу между вами и обычными стражниками. Кому-то и эту работу делать надо.

Брайн встал со стула, размял затекшие ноги, и кивнул мне, показав глазами на дверь.

— Ну, веди.

Уж не знаю, что там мои родственнички затевали, но сдавать их у меня резонов не было. Ушли мы без проблем, как и собирались. Спустились вниз, я попрощался с отцом и дедом, сказав, что когда возвращаться будем — не знаю, столица большая, и сразу всего не покажешь. Выйдя за калитку, мы вместе дошли до поворота на «Цветочную», и уже там разошлись в разные стороны. В чем-то Брайн прав. За последний год я вспоминал Фиеллу хорошо если пару раз, когда отец туда письма с подарками отправлял. Разойдутся у нас пути-дорожки, уже разошлись. И узнавать, каким же хитрым образом моя родня решила поднять доходы деревни, а то и сразу двух в десять раз, не очень-то хотелось. Справятся — молодцы, нет — ну так на "нет" — и суда нет. Хотя, удачи Брайну я мысленно пожелал. А вот Трою и сестрице желать чего-то хорошего, даже в мыслях, не получалось. Уж слишком глубоко в сердце их нелюбовь к брату везунчику запала. Не то чтобы я хотел им всё разъяснить. Рассказать про непростую жизнь ночных стрелков, иногда слишком короткую. Про «золотую клетку», будь она неладна. Про пыточную, и единственного друга, интересующегося кладбищами и покойниками куда больше, чем живыми людьми. Нет, смысла в этом никакого. Может быть, поймут, когда вырастут как Брайн, а может, и вовсе не поймут. И я останусь для них на всю жизнь ухорезом с королевским патентом. Тофик героем стал, моего брата спас, родную деревню спас, к сестре, вон, сватается, и отец, как я понял, ничего против не имеет. Я, может, тоже Роба спас, он, как раз, перезаряжался, когда из окна купеческого дома мужик с арбалетом высунулся и на него навелся. Только выстрелить не успел, я ему болтом голову прострелил. Да только не будет мне Роб сватать свою сестру или дочку, даже если они у него и есть. Имя свое сказал и всё. Уже, считай, приятелями стали. Я его, сдуру, в городе окликнул, так отец и Роб такие лица страшные корчили, ну очень тайные стражи. А через пару недель мне предстоит нырнуть в очередной круговорот спеси и предательства. У всех благородных малолеток, у кого хоть капля магического таланта имеется, только и разговоров о «нашей прекраснейшей академии». Уж чего я только о ней не услышал. И традиции там древнее, чем у самих мудрецов из башен Си — Ом. И кормят там не хуже, чем во дворце. А уж как одеваются магички и чародеи, когда король дает бал… И, что самое противное, с большинством будущих студентов я отлично знаком. И если в «клетке» подлость и тщеславие «элитных учеников», кое-как, сдерживались страхом перед родителями, которые запросто могут устроить выволочку по жалобе учителя, то в академии всё было иначе. Поступавших по королевской квоте, или же от торговых и ремесленных гильдий, было меньшинство. Еще меньше на курсе было детей самих чародеев. Я, скорее, исключение из правил. К алхимикам и травникам в нашей академии относились как к вспомогательному персоналу, и квота на их детей не распространялась. Это отец выхлопотал мне королевскую стипендию, под обязательство отработать оную после выпуска, в качестве офицера-дознавателя. То, что я, при этом, буду состоять в ночной страже, даже не оговаривалось, как нечто само собой разумеющееся. Реально, работать, используя колдовские плетения, как основной рабочий инструмент, будет, хорошо, если четверть студентов: те самые стипендиаты от гильдий и королевских служб, и, может быть, дети колдунов. А вот большинство — воспринимает обучение в чародейской академии, как некий обязательный элемент придворной жизни. Людей совсем без таланта, не важно в какой стихии, очень немного. Для них, к слову, есть весьма специфические магические амулеты, которые позволяют из «пустышки» сделать достаточно опасного противника, именно против наделенного магическими способностями воина. Но, речь не о них, большинство благородных, так или иначе, одарены Всеблагим. И, даже если сила таланта незначительна, в академии возьмутся обучать отпрыска благородной фамилии за деньги. И не просто за деньги, а за очень большие деньги. Когда Трой сказал, что десять корон, монет достоинством в десять серебряных каждая, в сумме дающих один золотой — это поземельный налог за два наших села в год, он, все же, был не совсем прав. В Фиелле прошлой осенью было пятнадцать жилых домов, плюс наша усадьба. Итого: пятнадцать раз по десять серебряных, и один раз полста — два золотых в год. Не сложная, в общем, математика. Но некое представление получить можно. Почти восемь десятков людей за год заработали, очень приблизительно, и не каждый год, но, считается, что заработали, двадцать золотых. Сколько нужно работать, чтобы оплатить обучение в академии для внука «деревенского лорда» из рыбацкой деревни?

В хороший год, Фиелла приносит Конталям два-три золотых чистыми. Чтобы отучиться в академии, нужно пять сотен. И это не учитывая затрат «на платье и стол», которые берёт на себя корона или гильдии. Там, конечно, не только на одежду и еду, так же, на ингредиенты для ритуалов и обрядов, и прочее сопутствующее, типа бумаги, чернил, а позже — магических расходников. Благородные лорды платят за своих детишек по тысяче монет. Нужно ли говорить, что «лорды деревенские», точнее их детишки, могут попасть в святилище магической науки лишь случайно. Как, впрочем, и дети простого люда. Иногда случается недобор по гильдийским или королевским квотам. Не всем будущим выпускникам сверкать переливом алмазной пыли на камзолах и платьях при дворе нашего монарха. Кому-то и работать надо. В случае, если заявка на мага соответственной категории есть, оплата есть, а заказчики не смогли найти среди своих детишек одаренного, ну к примеру, в магии огня с силой таланта, достаточной, чтобы он смог защитить диплом, а им специалист нужен — у обычных детей, с высоким магическим талантом, появляется шанс. И будет этих детишек в приемном зале ух сколько. Был я там год назад.

Со мной — другой случай. То, что у меня пробудился талант, мать узнала почти сразу. А вот какая именно стихия мне дарована Всеблагим, и насколько талант силен, выясняли гораздо позже. И, волею слепого случая, или же божественного проведения, тут уж — кто во что верит, я оказался наделен сродством к стихии чистого разума, астрала. Это, во многом, и решило мою будущую судьбу. Год назад, мы с отцом приходили в приёмный день в академию. Там меня, в очередной раз, осмотрели и подтвердили незаурядные, но, пока спящие, способности, и предложили поступать. Отец отказался. В академию принимают с девяти до двенадцати лет, бывают, конечно, и исключения, но со мной порекомендовали не затягивать. Однако, Эрик Конталь решил и сам поучаствовать в моем «образовании». Теперь, вот, подходит срок. Через пару недель я окажусь в новой «золотой клетке», только уже без возможности сбежать с уроков и спрятаться у себя дома. А что будет после окончания обучения, и думать не хочется. Энтони как-то сжился со своим будущим, а я вот, не хочу. Не хочу, чтобы родня, при упоминании моего имени, кривилась, и, тяжело вздыхая, выдавливала из себя «ах, этот… ну, да… сынок — весь в папу пошел». Но, выбора-то, как раз, мне и не оставили. Ох, Джесика, знала бы ты, во что мне обойдется та самая «охота с принцем». Махнуть бы куда подальше. Да толку-то, если «осяду» близко от Лидара, найдут, и довольно быстро. Если далеко податься, то что там делать… да и в чём смысл? Вместо ночных засад на всякую разбойничью шушеру и изменников — самому в бандиты идти? Что умею-то, кроме как в людей из арбалета стрелять? Без магического обучения, алхимик из меня будет очень посредственный. Мало знать пропорции и рецепты. Их еще и готовить надо правильно. Там столько нюансов. Без крайне специфического обучения, позволяющего в процессе варки чувствовать температуру, исход магической составляющей из раствора, момент синтеза двух разных ингредиентов, ничего, сложнее отвара от кашля, не сваришь. Да и кому нужен двенадцатилетний сопляк; в ученики, разве что, к кому нибудь пойти. Или в колонии уехать. Там свободные руки завсегда нужны. Уж лучше лес топором валить и тем же топором от диких зверей отмахиваться, чем вот это всё «развесёлое будущее».

Ноги, тем временем, несли меня знакомым путем. Мимо красно-кирпичных дворцовых стен, с этой стороны не снабжённых окошками. Мимо роскошных лужаек и «пряничных домиков» знати, на другой стороне «Цветочной» улицы. Идти мне сейчас было попросту некуда. Раз решил бежать, то делать это надо немедленно. Если отец меня поймает, а он, наверняка, попробует, весь мой душевный порыв закончится ничем. Может быть, мордобоем, но, скорее всего, просто скандалом и увещеванием о пользе для семьи и важности королевской службы. Не то чтобы я был против, вон, у вас Трой есть, из него палача и готовьте, или тайного стража. А я не хочу. Теперь мой мозг начал работать уже совсем в другом направлении. Появилась цель, пока неясная, но я, хотя бы, точно понял, чего я совсем не хочу. Отец не начнет поднимать тревогу до утра. Не знаю, когда вернутся братишки с сестрой, и вернутся ли они вообще, но моё ночное отсутствие — дело привычное, не раз и не два мы с Энтони путешествовали по ночам. А вот утром, когда выяснится, что я не валяюсь у себя в комнате, пробравшись через окно, начнется тарарам. И, к этому времени, мне, в идеале, нужно быть уже очень далеко, и желательно, в море. Иначе мама сумеет взять направление по крови, а отец, чем демоны не шутят, пока Всеблагой занят, наймет мага-воздушника, мастера урагана, и тот запросто догонит меня по небу, в каком бы направлении я не убегал. Мне не просто сбежать надо, но еще и потеряться. А это — дело очень непростое, если брать в расчёт магов. Стало быть, вариант один, нужно покинуть Кайнтал прямо сейчас и так, чтобы ни стража, ни те, кто будут моими невольными помощниками, о том, что я покинул город, так и не узнали. Иначе и смысла затеваться нет.

Как же много интересного можно услышать, присутствуя на «советах» офицеров тайной стражи. Где и как можно проскочить под носом у городских «коллег». Кого и где, и с помощью кого ловить. И где именно найти уже не получится. К сожалению, маршрут всего один. До северного побережья быстро не добраться. Никак не успею. Ближайший портовый город — это Рант. От него до Южной Богемии дня три по дорогам ехать. На корабле — значительно быстрее. Но мне и в Богемку-то не особо надо. Хотя, оттуда корабли ходят куда чаще. И найти транспорт до колоний в Богемии будет попроще. Если я не смогу до завтрашнего восхода солнца оказаться на палубе корабля, вышедшего в море… То завтра и будем решать, что делать в этом случае, а пока — меня ждет рынок. Смех-смехом, но сейчас я владею небольшим состоянием. Одну корону точно надо разменять, в том числе, и на медяки. Иначе, я сильно рискую. Даже в столице можно нарваться на приключение с какими-нибудь залетными идиотами, если заплатить в таверне за ужин серебряной десяткой. Что уж говорить о Ранте. Там серебром «сорить» опасно для жизни. А вот обыкновенная еда, сушенные лепешки, вяленное мясо и фляжка кваса — в дороге будут необходимы. И купить их лучше сейчас. Заодно и корону разменяю. Рынок встретил меня привычным гулом многоголосья. У кого-то жаренные пирожки сами в рот просятся, кто-то «исцеляющий эликсир от всех болезней прям за десять медяков» впаривает, жизнь бьет ключом. Главное, сейчас на знакомых не напороться. Прежде всего — дорожный плащ. Лето, конечно, это очень хорошо, не замёрзну, но вот спать на камнях или земле — даже летом не особо приятно. Выбрал себе кожаный плащ с капюшоном и шерстяным подбоем, новенький, по росту, за полкороны, заодно и разменял. Тут же, котомку черезплечную, пообъёмистее, насмотрел. Чтоб без пряжек и украшений. Еще не хватало, чтобы меня ограбили из-за красивой сумки. Сорок медяков запросили, терпимо. Теперь — в обжорные ряды. «Пирожки свежие, с зайчатиной, налетай, по медяшке за штуку». Пирожки, говорите, знаем мы ваши пирожки, небось, еще утром гавкали, а теперь вот «с зайчатиной». Дородная тетка, нахваливавшая свою нехитрую снедь, показала мне кулак, когда я, демонстративно, принюхался, проходя мимо её пирожочного лотка. А вот и то, что мне надо — сухие лепёшки с ягодой и орехом. Купил сразу пачку, и ещё одну серебрушку на медь разменял. Прям золото, а не пища. Кусочек пожевал, водой запил, и есть не хочется. Отец их покупал в дорогу, когда в Фиеллу ехали. Их, если не мочить специально, и в тряпицу завернуть, неделю будут как свежие. Да и потом, можно раскрошить и съесть. Несколько тонких платков из простой ткани я купил чуть раньше, вместе с дорожной флягой, затянутой в грубую плотную ткань. А уж квасу залил и в себя, и во флягу — самого вкусного, что был на рынке. Ну, и в качестве последнего штриха, палку сыровяленой сухой оленины со специями. Ох, и вкусная же штука! Я к ней пристрастился, когда по крышам с Робом и остальными лазил. От такой вот «колбаски» кусочек отрежешь, и медленно медленно жуешь. И время летит быстрее, и, вроде как, мяса поел. Мне её надолго хватит. Запрессованная в свиную кишку и завернутая в промасленную грубую бумагу, с обязательным холщовым мешочком поверх, пряная оленина согрела мою измученную переживаниями мальчишескую душу сладкими грезами о ближайшем перекусе. Отдав торговцу причитающуюся серебряшку, из уже разменянных, я спрятал симпатичный белый сверток в черезплечную суму. Сухая колбаса, для любителей разных деликатесов, продавалась в мясных рядах и в лавках, торгующих готовой снедью. Но там она стоила изрядно дороже, и покупали её по сто-двести граммов за серебрушку, всякие разночинцы побогаче, или кто попроще — к праздничному столу. А если пройти метров триста, в сторону больших торговых лобазов, в которые приезжие купцы сгружали привезенный товар, та же «палка» вяленной оленины стоила один серебряный целиком, хоть на кусочки её и не резали. Наши, как раз, здесь «жевачку» и брали. Добавлять в сумку что-то ещё — смысла не было. Есть тысяча и одна мелочь, которая может пригодиться как в путешествии, так и на новом месте. Да только вот, странствовать мне предстоит относительно недолго, во всяком случае, до Ранта. И в обстоятельствах крайне стесненных. Так что, оставшиеся девять серебряных корон, да пара серебрушек с жменей меди — самый лучший багаж. Осталось сделать самое главное. Найти транспорт, идущий к ближайшему порту, будет несложно. А вот незаметно пробраться в него и спрятаться, это куда более творческая задача. Джесика сказала, что я ничего сам не добился. Ну вот и первый серьезный экзамен. Как таких «хитро спрятанных» находить, отец и Виктор, первый из ночных стрелков, с кем я познакомился, мне показывали. А вот как самому затаиться в чужой телеге или карете, да так, чтобы не вызвать законного возмущения у владельцев или попутчиков — вот это интересная задача. А еще надо учесть, что при проезде через торговые ворота, впрочем, досмотр может произойти на любом из четырех выездов, любую телегу или карету, за исключением гвардейских или королевских экипажей, могут выборочно проверить. И проверка может быть как формальной — заглянули внутрь салона или отворили полог укрывающий телегу, так и пристрастной: тут уже зависит от того, что именно ищут, или кого. Бывало, дам до нижнего белья раздевали при обыске. А ещё нельзя, чтобы стража на воротах меня «срисовала». Дети нечасто путешествуют, и даже если я в женское платье оденусь и румянами разрисуюсь, как Джесика, когда ей делать нечего, рост и примерный возраст сделают такую маскировку «ничтожной тратой времени», любит же отец, порой, красиво фразу изогнуть. Нужно или спрятаться целиком, или же, наоборот, привлечь к себе побольше внимания, при этом, непостижимым образом изменив рост. Про мордаху и «размах плечей» и говорить нет смысла, хоть карликом бородатым выряжусь — попадусь тут же, ну, в смысле, когда у папы руки дойдут проверить. Но всё это будет важно не ранее, чем определится транспорт. Эх, рвануть бы верхом, может, и дотемна уже на месте был бы. Но вот вопрос: кто мне даст на выкат оседланного скакового? Про «купить» — я лучше помолчу, денег не хватит. Да и после подобной скачки, ходить я буду ну очень своеобразно. Если вообще доеду, все-таки, моя родная Фиелла — не степная вольница с несметными табунами жеребцов и кобыл. Мне парус и рулевое весло намного ближе, чем седло и уздечка. Ладно, помечтали и будя. Даже если бы я сейчас нашел какую-нибудь старую клячу за полста серебряных, то, во-первых, черта лысого бы я её, по приезду, смог быстро сдать за приемлемую цену. Во-вторых, кто её здесь мне продаст, не задавая лишние вопросы? Из порядочных людей — никто, а то ещё и побегут выяснять у родителей, «почто малой денюжки из семьи украл». А из непорядочных… Даже если, вдруг, и найду каких-нибудь «продавцов подержанных лошадей», надолго они в столице не задерживаются, ночной король их живенько нашим сдает, так потом, как пить дать, отбиваться придется. Эффект неожиданности — дело, конечно, хорошее, но он быстро заканчивается. Я, все таки, не отец, и мне парочки головорезов, знающих за какой конец нож в драке держать надо, вполне может хватить. Значит, надо искать колёсный транспорт. А где искать? Правильно, у ворот торговых, которые, как раз и выводят на тракт до Ранта, почти по прямой идущий. Всего разок там проезжали, когда оказия была морем до Богемки добраться по быстрому. Поля, деревни, нечастые холмы, да лес вдалеке. Там даже гор почти нет. Только уже в самом городе видно, где кряж начинается, аж до самой Галии тянущийся. А у ворот, обычно, народ тележный да с экипажами длинной очередью собирается перед выездом. Но, там особо не подсядешь. Точнее, подсесть, как раз, и можно, на телегу попроситься, «до ближайшей деревеньки к родственникам». Или, если очень повезет, на широкий облучок к кучеру, байками его развлекать, пока он катает благородных господ, или просто тех, кто смог проезд оплатить в «дорожном» экипаже. Обратиться к «дорожникам» — идея, конечно, хорошая. Они, за вполне вменяемую плату, народ из города в город возят, ну или за город, если по дороге, и по деньгам для пассажира окажется. Да только туда-то, как раз, отец и заглянет еще до стражи на воротах. И проситься на «подсадку» мне не с руки. Даже если стража проверять не будет, мальчонка на телеге, а уж, тем более, на облучке у кучера, заметная примета. А в страже, в каждой смене, есть глазастенький такой, и памятливый. Он, обычно, в обысках и досмотрах не участвует, а со стороны глядит. Вдруг, какой-нибудь возница или крестьянин с телегой под описание ухореза, в королевском поисковом листке находящегося, подходит. Он-то точно меня не пропустит, запомнит, и расскажет. А если я, только напросившись проехать, тут же, до досмотра, спрятаться попрошусь… Глупость еще большая, сами же возницы страже и сдадут. Думай голова, шляпу куплю. Тем временем, я бодро топал мимо здоровенных лабазов в сторону торговых ворот. Здесь к жарище добавилась пыль, в огромном количестве летающая по «большой рыночной» улице. Благо, и телег, и пешеходов хватало с избытком. Это вам не безлюдные окрестности дворцовой площади. Торговый народ жарой не проймёшь, люди деньги зарабатывают. Быстрее продал — больше получил, и снова в путь за товаром. Не то что в нашей глуши, в Фиелле. Полгода рыбку ловишь, месяц солишь-коптишь, месяц продаешь. Ну, а потом, хочешь — сети чини, хочешь — лодку конопать, скукота. Я мысленно улыбнулся. Наши рыбаки, и, с позволения сказать, крестьяне (с огорода многие жили, да только никто не зарабатывал, всё сами съедали, что вырастало), сильно завидовали вот таким развеселым купцам, и очень их не любили. Торгаши со своими телегами катались по всему королевству, и скупали у местных выращенное и выловленное за гроши. Покупали такие заезжие за цену, втрое-впятеро ниже, чем на ярмарке. Ну а то, что на продажу привозили… Селяне предпочитали на торжище закупаться. А если что особое понадобилось, то проще неделю на дорогу до Богемки и обратно потратить, и на тамошнем рынке, то, что надо, выбрать, да еще и с хорошим торгом, чем заезжему упырю кровные медные грошики и серебрухи, морем заработанные, втридорога платить. Помню, когда мы в «столицу герцогства», в Южную Богемию в смысле, с братьями и сестричкой по каким-то своим надобностям собирались, к нам таких вот «ходоков», обычно, парочка напрашивалась, «на закорках постоять». Все ж быстрее, чем в телеге, или, не приведи Всеблагой, пешком. А в трактирах и в самом городе, на каретном дворе, прям в экипаже дрыхли, типа охраняли. Ох и орала на подобных «попутчиков» Джесика, если они на стоянках колодец для омовения и постирушек посетить забывали. Но, все равно подвозили — свои же.

Мысли снова увели меня в уютную и теплую Фиеллу, которую я, скорее всего, больше никогда не увижу. Такого позора, это если у меня всё получится, родитель мне не простит. Ну, да что делать, карьера дознавателя — не то, на что я хотел бы потратить всю свою жизнь, простите папа и мама, не оправдал. Тем временем, закончились здоровые лабазы. По сути, огромные пустые хоромы, только стены да ворота, больше там и нет ничего, ни окон, ни выложенного пола, дырки под крышей — для света, и земля утоптанная под ногами. Для хранения товаров, требующих особого ухода — вполне подходят. А вот за ними началась «вонючая поляна». То еще местечко, работать неудобно, народу постороннего куча, лошади, телеги, и грузы из тех, которые в крыше и стенах не нуждаются, или же такие, что никто их, даже с доплатой, под крышу не пустит. Такое себе огороженное поле, на которое, за небольшую плату, запускают купцов с телегами на постой, пока те груз распродают. Понятно, что охрана и возницы обычно тут же, при товаре, и живут. А иногда и сам купчина, если молод, или не в меру прижимист, чтобы комнату в кабаке снимать. Сюда же и девок гулящих водят, и еду себе здесь готовят, ну, и отдыхают, как умеют, с песнями, вином и драками. Ну, и, понятно, всякие проныры местные шустрят. Где товар у заезжего купца, в обход рыночных воротил, подешевле выкупить, или в кости незадачливых возчиков «обуть», а когда и просто украсть что, ежели охрана перепилась. И такое бывало. Стража городская здесь специальный пост держит, только помогает он слабо. Ох, помню, и намучались мы. Банда залетных «игрочков» решила с одним лордом благородным, в трактире не первой свежести, в «линию» костями в стаканчике погреметь. Лорд — придурок, ну не дитё же, мог и прикинуть, что его с телохранителем, случись что, на всех может и не хватить. Как потом, выживший буквально чудом, охранник рассказывал, лорд развлекаться изволил, нервы себе щекотал. С местными бродягами, воровайками всякими, что под "ночным королём" ходят, по маленькой в ту же «линию» медяки просаживал, да вино крепленное внутрь принимать изволил. Местные его знали, и на простой камзол без украшений, и, типа, обычного парнягу-охранника, не велись, обжулить не пытались. Вели себя в рамках приличий, и отпуская солёные шуточки, то выигрывали, то проигрывали на относительно честных, неподкрученных «костях» трактирщика, попивая дешёвую местную бражку. И тут явились залётные. Разобравшись, «у кого деньги водятся», подкатили к лорду, «а давай, мол, с тобой по серьезному на наших костях» и серебряную «корону» на кон выставили. Лорд посмеялся и предложил две партии. Сперва на их костях, а потом на своих. И вытряхнул из мешочка на стол свой набор. И тут заезжие «игрочки» сделали большую ошибку. Они приняли хмельного лорда, ищущего острых ощущений, за собрата-«игрочка», лопоухих идиотов на монеты обувающего подкрученными «костями». И, да, кости у лорда были подкрученные, и острых ощущений, последних в своей жизни, он получил сверх всякой меры. Порешив, что играть они будут местными трактирными, и, притом, несколько проверочных партий по медяшке, а затем, одна партия по серебряному десюнчику с носа. Играли по всем правилам, до трех побед. Охранник рассказывал, у всех, кто был в трактире, мало что искры из глаз от напряжения не летели, по две партии взяли и залетные, и лорд. А третью — вышло «игрочкам» первым метать. И у них «улица» легла. Говорит, тишина такая была, что слышно было, как сердце билось. А потом лорд «линию» выкатил. Что тут началось! И «ваши кости подкрученные», и «да ты ваще кто такой». Схватились за ножи. И в первый же миг, телохранителя глушилкой обездвижили, и в печень стилетом ткнули. Может, дёрнись они с «глушилкой» на лорда, там бы все и остались. Но вышло иначе. Не сработал амулет защитный у охранника. Там целое разбирательство было, «отчего не сработал, и был ли умысел». Телохранителя еле живого допрашивали, слава Всеблагому, аккуратно и с почтением. В итоге — наградили, всё же, бился насмерть за хозяина, в прямом смысле этого слова. А вот лорд, оставшийся без прикрытия сзади, успел двоих уложить, одного кинжалом, другого молнией с кольца, и сам лёг. Два ножа в спину, один в сердце, второй в легкие — тут никакая магическая подвеска не спасёт. Когда местные поняли, что случилось, сами за ножи схватились. Залетные, кто жив остался — вон из заведения, и «растворились в ночи». Трактирщик за стражей рванул, гуляки ночные, понятно, врассыпную. Не любят «подданные» "ночного короля" с городской стражей пересекаться. Телохранителю очень повезло, на крики, «там благородного ранили, помогите», кроме стражников, откликнулся шедший мимо по своим делам молодой медикус из королевской лечебницы, магистр жизни. Ну, и когда выяснилось, что помощь, в том числе и магическая, его высокородию уже не нужна, взялись пользовать, уже отходящего к Всеблагому, вояку. Ну, и "что, да как" выяснили. Убийство лорда — это вам не хухры-мухры. Мёртвых «игрочков» срисовали, и озадачили «ночного монарха» найти, где живые, зря, что ли, у него армия нищих подъедается. Убийцы достаточно быстро нашлись. Оказывается, эти «весёлые ребята», в свободное от метания костей время, служили охраной у караванщика, приведшего пятнадцать телег на «вонючую поляну». Совсем немного расспросов, благо, караванщик был нежадный, деньги водились, сразу нескольким купцам грузы доставлял, и проживал он не с грузом и телегами, а с «походной женой» в отдельно снятом домике. Выяснялось, что на «бедных охранников» напали ночью лихие люди, двух убили и за оставшимися тремя гнались. Они теперь в кухонном фургоне прячутся и на свет божий носа не высовывают. Мертвых «игрочков» хозяин каравана опознал, ошибки быть не могло. Решили, не особо церемонясь, прямо на месте отработать. Решить-то решили. Да только вот, вокруг куча людей вообще не при делах, кони, повозки. У наших стрелков основное оружие — боевые арбалеты. А эти упыри сидят в крытом тканиной фургоне, их еще вымани. Если, не дай Всеблагой, по ухорезу промахнёшься, хорошо, если кобылу поцелишь, а если какого возницу или охранника? И «шумелку» внутрь не закинуть, не дай бог, заполыхает всё, а если даже нет, она громкая и яркая. А ну как кони взбесятся? Я тогда впервые видел, как двух контактников наш маг-практик прикрывал. Ох, отец и матерился потом. Говорил, «иду, как в киселе, толку мне с такой помощи». Но обошлось. "Игрочки", конечно, дёрнулись, и даже отца «приморозить» один попытался. Но папе, и без помощи практика, такой нехитрый маневр мало чем грозил. Помню, как у меня, после того, как арбалет разрядил, руки ходуном ходили. Одно дело — целиться туда, где враги появятся. Другое — по своим наводиться, в надежде долю секунды выгадать и всадить болт во вражину, а не отцу между лопаток. Стрелять тогда не понадобилось, папа с напарником сами всех уделали, ну, еще чуть-чуть маг, он атаки с артефактов блокировал. А когда мы уже погрузились и домой ехали, я наконец поинтересовался, от чего же там так гадостно воняло, не хуже чем на свалке. Ну, мне и разъяснили, что не все рыбу перед продажей коптят и в бочки засаливают. Бывает, и сырой привозят, а если она не распродастся вовремя… Да и кроме рыбы, ароматов было кому добавить. «Вонючая поляна» вполне оправданно занимала лидирующую позицию в столице по части «удивительных запахов», уверено обгоняя кузнечную слободку, где обосновались алхимики, и уступая лишь городской свалке. Идя мимо скопища телег, лошадей и наваленных прямо на землю мешков не пойми с чем, отделённых от «большой рыночной» улицы лишь невысокой деревянной оградкой, я размышлял. Забраться в тот же пустой возок — не проблема. Пустые телеги, обычно, стоят отдельно и пригляд за ними весьма условный. Теоретически, можно попробовать что-нибудь от телеги открутить или отвязать. Но, дело это очень небыстрое и хлопотное. Следят за телегами вполглаза, не особо утруждая себя. Да только есть пара неприятных моментов. Залезть в такую телегу будет несложно. Но где гарантия, что она поедет именно сейчас, или хотя бы сегодня? Можно, конечно, «погреть ухо» возле торговых караванов, кто именно отправляется в Рант. Но, если купчина передумает выдвигаться, или у него вдруг появятся срочные дела, вся затея может закончиться, не начавшись. Значит, мне подходят лишь те телеги или экипажи, которые уже двинулись в путь, но, при этом, не доехали до ворот. Отлично, «вонючую поляну» отметаем, как же не хотелось туда опять идти. Что тогда остается? Дорога здесь одна, и перед стенами, возле крепостных ворот она превращается в широкую предвратную площадь. А вот на ней есть несколько питейных заведений. В «Дубовый Щит», понятно, мне хода нет. Точнее, есть, и тамошний корчмарь мне вполне искренне улыбнется и нальет бесплатно самого свежего компота на травах и лесных ягодах, прохладного, в меру сладкого и запашистого, эх. А так же, передаст привет отцу, выкажет надежду и в следующий раз видеть меня живым, да непременно — в здравии. Мда, всё же, какое-то количество знакомых мне папина работа подарила. А еще, в этой корчме предвратная стража питается и отдыхает после смены. Остается «Северный Гусь» и «Радость Дорожника». Одно побогаче, с претензией, там даже отдельный закуток есть, где столы скатертью укрывают и столовый прибор, кроме деревянной ложки в каше, с едой подают. Ну и еда в «Гусе» повкуснее будет. Зато в «Дорожнике», как раз, те самые возчики и кучера перекусить забегают. Ну, и крестьяне, что проверки у ворот ждут, иногда заходят пару кружек бражки, а когда и дешёвого эля, за медячок-другой пропустить. Выбор, казалось бы, очевиден. Здесь главное — не промахнуться. А еще, нужно глянуть, нет ли в очереди богатых экипажей. Тогда имеет смысл рискнуть с «Гусём». Вряд ли карет будет много, и, завалившись в «зал для благородных» (слава Всеблагому, внешний вид позволяет), сразу не выкинут, можно будет узнать, куда господа путь держат. В карете тоже есть пара мест, в которых двенадцатилетний контрабандист, похищающий себя любимого, вполне сможет укрыться вместе с торбой и плащом. «Поляна» осталась за спиной и несколько служебных складов, с королевскими гербами на закрытых воротах, обозначили превращение «большой рыночной» дороги в предвратную площадь. Огромной очереди из повозок я не увидел. Жаль, может быть, они появятся чуть позже, когда спадет жара. Но мне-то желательно покинуть город побыстрее, прохожу поближе к воротам, главное не попасть в поле зрения стражи, проверяющей сейчас несколько крестьянских «рыдванов». Ну вот, прямо возле «Гуся» стоит дорожный фургон для пассажирских путешествий. Немного непонятно. Дорожники, обычно, у себя столоваться любят, впрочем, особого выбора нет, иду в «Гуся». На входе в корчму — охранник. Странно, раньше такого не было. А мне-то какое дело, до того охранника. Делаю взгляд пренебрежительно занятой, "мол, тороплюсь по срочному делу, и тебя, дядя, в упор не замечаю", прохожу в двери. О чудо, охранник подвинулся, не обратив на меня внимания. Кто же такого балбеса нанял? Кого и от кого он сторожит? Захожу в приятную тень большого гостевого зала. Народа почти нет, лишь возле дальней стеночки сидит странная пара. Один, по виду, кучер-«дорожник» в их форменной кожаной безрукавке поверх легкой рубашки, и с кнутом у пояса, а вот второй… Мужчина в дорогом, кожаном дорожном костюме как раз отпивал что-то из кружки. Когда я вошел и оглядел зал, он, не отрываясь от напитка, провел по мне взглядом. Ну и глазищи, цепкие, колючие, аж мурашки по позвоночнику побежали. Мурашки побежали? Так это что, меня только что на предмет магических заклятий и активных артефактов досмотрели? Ну и дела, это кто же тут ехать собирается, если у него в обслуге чародей, и судя по повадкам, чародей наглый и самоуверенный. За подобный взгляд, бывало, и на дуэль вызывали, если понимали что происходит. А тут вот так, с ходу. Ну, допустим, мне не по возрасту такие тонкости магического этикета знать, но, все равно, как-то не по себе. И на алхимика или какого артефактера этот тип точно не похож, как пить дать — практик, вот это я влип. Я на мгновение застыл, вглядываясь в колдуна, а вот он, видимо, потеряв к моей персоне всякий интерес, продолжил посёрбывать что-то из полулитровой кружки. Пронесло? И тут я чуть не рассмеялся, вот бы народ удивил, а чего я от него ждал? Если это практик, то его волнуют боевые плетения, ну и, может быть, активные защиты и амулеты. И очень вряд ли, он сходу смог рассмотреть мою дремлющую магическую сущность. А даже если и рассмотрел бы, то и что? Это я себе накрутил ерунды всякой, людей со спящим талантом — тьма-тьмущая. И даже если бы он углядел мой потенциал, что бы он сделал? Закричал бы, «лови беглеца, удирающего от королевского патента, ценой в пять сотен золотом»? Он меня знать не знает, да и я его тоже. Вот и славно, надо питьё заказать. А то не совсем понятно, что я здесь делаю, весь такой серьезный и одинокий. Ещё ничего толком не началось, а уже начал «кустов боятся». Подошёл к стойке с корчмарем, и попросил кружку морса. Да уж, «тянуть» я его буду долго, зря столько кваса выпил на рынке. Пустых столиков хватает, выбираю тот, что поближе к «залу для благородных». Небольшой комнатушке на три стола, с коврами на стенах и полу. Посреди комнаты несколько ребятишек лет четырех-пяти, выстроившись друг за другом, схватились за поводок, пристегнутый к ошейнику здоровенной северной «пастушки» с умной собачей мордой, и роскошной, длинной снежно-белой шерстью. Зверюга стояла, преданно глядя на мелкого пацаненка, едва достававшего макушкой до её спины. Он стоял первым, придерживая собаку за ошейник. Ему бы сверху сесть, как раз по размеру «лошадка» была бы. Собака в зале для благородных? О-хо-хонюшки, это же сколько родители пацана, за такое попрание общих правил, отвалили? Явно, деньги у них водились. Также, непросто представить, во сколько услуги мага-практика, восседающего за одним столом с возницей, обошлись. И тут, предводитель воинства карапузов, осмотрев своих товарищей, и, видимо, посчитав, что все приготовления успешно завершены, глянул на меня, и с весёлой, чуть горделивой, улыбкой произнес, «Ляпа, фас».

То, что произошло дальше, я никак не ожидал. Ляпа исполнила команду своего молодого хозяина и прыгнула вперёд. Поводок, на котором повисли карапузы, натянулся и дернулся. Три мелких пацана и того же возраста девчонка полетели с ног. И не просто полетели, а еще с метр волоклись по ковру за собакой. Я машинально вскочил, чтобы помочь, если помощь понадобится. И тут Ляпа глухо зарычала, предупреждая чужака о своих намереньях, если он отважится приблизится к её «стае». Оживившийся было колдун, рассмотрев ситуацию из своего закутка, вернулся к недопитой кружке. Из-за дальнего стола в «благородном зале», вскочила невысокая полноватая девица и начала укорять «юного господина». Мальчуган, явно довольный своей выходкой, гладил собаку. Остальные детишки, попадав в мягкий ковер, довольно хихикали. Видимо, этот «аттракцион» проделывался не впервые. Между тем, умная Ляпа, рыкунув на меня для приличия, и не думала отходить от своего хозяина. Появился хмурый корчмарь. Он переставил глиняную кружку с прохладным морсом с чеканного медного подноса на мой столик.

— Уважаемый, я прошу прощения за произошедшее, собака…

Я прервал извинения.

— Всё нормально, собака отлично себя ведет. Если не ошибаюсь, северная «пастушка». Они, обычно, не нападают, если не приближаться к их хозяевам.

— О, молодой человек из южного Кайнтала разбирается в северных собаках?

Я обернулся, в дверях стоял среднего роста мужчина, лысый и одетый на южный манер. Шёлковые шаровары, легкие туфли с загнутыми носами, и безрукавка поверх легкой светлой рубахи. За широким поясом, торчала рукоять кривого короткого клинка.

— Ну, разве у нас Юг. Вот Салехса — это юг, а мы так себе, зимой здесь заметает временами.

— Ну, положим, как здесь заметает я знаю, а вы бывали в Нораде?

— Нет, пока не довелось.

Мужик улыбнулся.

— Уж поверьте, что такое «немного замело», можно узнать только на моей снежной родине. За исключением больших городов, прячущихся за огромными стенами, в Нораде строят только двух, а то и трехэтажные дома. И причиной тому, отнюдь не «варварская тяга северян к роскоши», как говаривают некоторые, отчего-то считающие себя образованными, люди. Причина банальна — утром может выясниться, что твой дом за ночь стал одноэтажным, но приобрел отличный, занесённый снегом подвал. Часто ли у вас подобное бывает?

— Ну, пару раз, в горах, я такое видел, но здесь — это редкость.

— А у нас редкость, когда зима обходится без подобных экзерсисов. А вы, юноша, кем будете? Как вас звать-величать? А то моя верная Ляпа вас уже облаять успела, а мы всё ещё не свели знакомство. Я Вячеслав, старший писарь посольского приказа, проездом в вашем славном городке.

Ого, если я ничего не путаю, северяне, они же — северные варвары, они же — жители Норады, считают себя потомками великой империи, и у них не король, а царь. И старший писарь посольского приказа — это что-то вроде уполномоченного посла. Важная птица, понятно, откуда деньги. Если он здесь проездом, а дорожный фургон, нанятый, скорее всего, под его надобности, вот он, готовый к отбытию, то ехать он будет точно через Рант. Другой дороги просто нет. Это уже из Ранта можно, что в Богемку вдоль кряжа попасть, что в другую сторону, в пограничный Гиём приехать. А это значит… Шанс? Только вот врать таким людям нельзя. Придется изворачиваться, обманывать без прямой лжи. Ну, допустим, найдет его отец, и что? Лишь бы до утра в порт успеть. И чтобы там ещё и корабли были, а нет, так лодку угоню, или куплю. Эх, была не была, ну, Всеблагой мне в помощь…

— Господин Вячеслав, Этьен Конталь к вашим услугам. Я сын шевалье Эрика Конталя. Здесь, в «Северном Гусе», оказался потому, что увидел «дорожный» экипаж и подумал, что сумею приобрести себе место для поездки в Рант. Как я понимаю, моим надеждам свершиться не суждено. Я указал взглядом на возницу.

— Ну, насчёт оплаты проезда, так это точно не сегодня. Я ангажировал этого доброго возницу с его «тележкой» на все время пути по достославному Лидару. И если вам охота прокатиться в порт, извольте составить мне компанию. Но вот вопрос: не обвинит ли меня шевалье Эрик Конталь в похищении своего сына? Мне доводилось видеть всякое. И будь вы, хотя бы, года на три постарше, я бы без малейших сомнений, предложил вам свое общество в путешествии.

— Не думаю, что отец в вас чём-то обвинит. Я уже год как отвечаю за свои поступки. А в этом году мне предстоит поступать в академию.

— Это которая Кайнтальская академия магии и чародейства?

— В неё, уважаемый. Так вышло, что вырос я не в столице, а в Фиелле, маленькой рыбацкой деревушке в горах, на юге. Там у нас родовое поместье. У родителей хватало дел в Кайнтале, детей растили дед и бабушка. Так, иногда, случается. Я единственный из четверых детей, оказался достаточно талантлив, чтобы претендовать на магическое обучение. И вот, когда мне на десять лет предстоит покинуть близких и отдаться магическим стихиям, какой то…

Я сделал паузу, показывая, что не желаю использовать площадную ругань.

— Лорд решил раньше времени получить подати с нашего села. И Катарина Конталь, моя бабушка, вместо того, чтобы приехать с остальными родственниками в столицу, вынуждена сидеть в поместье, и не давать ограбить наших крестьян.

— И что же ты собираешься сделать, Этьен? Неужто, вызвать негодяя на бой?

Надо же, смотрит серьезно, ни капли иронии или намёка на насмешку. И вправду, все северяне немного двинутые на чести и драках. Во всяком случае, Вячеслав, вроде, под описание подходит, или он настолько тонко меня высмеивает?

— Увы, уважаемый, всего лишь попрощаться и дать немного денег. Я не знаю, застану ли я живой свою бабушку по выходу из академии. А вот когда отучусь, быть может, и найду о чем поговорить с этим господином.

— А вы не погодам мудры, Этьен Конталь. Что же, надеюсь, что судьба будет к вам благосклонна. У нас не очень жалуют ворожбу. Но я уже давно живу в дороге. Насмотрелся и на отважных колдунов, и на трусливых священников. Но давайте же я представлю вам своего сына и его друзей, а вы мне расскажете, как, живя на Юге, можно изучить повадки больших «пастушек».

Это был тот самый беспроигрышный шанс. На сунувшегося было в экипаж стражника, Ляпа так грозно зарычала, что бедолага вылетел быстрее своего визга, вряд ли заметив что-то, кроме собачей головы, вдвое большей, чем его собственная. Мы бодро катили мимо сёл и холмов. Я рассказывал байки про веселые будни рыбацкой деревни, благо сочинять особо не приходилось, лишь немного приукрасить то, чему я сам был свидетелем, а то и участником. Рассказал про добрейшего пёселя Дозора, привезенного отцом в деревню еще маленьким щенком. Правда, тот щенок, «только что из под мамки», был больше чем большинство местных собак. А когда он вырос, мы на нём катались, а он от нас прятался. А Вячеслав одарил меня целым эпосом снежных историй про охотника и медведя. Что они только не вытворяли. Закончилось тем, что напившегося в корчме охотника, медведь отвел в его охотничью избушку спать, не дав злым воришкам ограбить пьяного. Слушалось это всё, как завиральные байки рыбаков, которые вновь «случайно упустили» царь-рыбу. Но иногда проскакивали подробности, от которых у меня начинало ёкать сердце. Если предположить, что северянин, как и я, лишь слегка привирает для красоты… Нет, не поеду я к ним в Нодару. Пусть сами ягоду вместе с медведем собирают. Путешествие пролетело незаметно. Больше всего я удивился, что мы не остановились на ночлег. Мне это было только на руку, но то, что няня выводила детей по надобности, а потом вновь усаживала, и мы опять ехали в ночь, было неожиданно. Обычно, путешественники, из тех, кто мог себе это позволить, предпочитали ночевать под крышей, а не в пути под шум колёс. Только огромная голова Ляпы, устроившаяся на моих коленях, не давала мне спокойно заснуть. По-моему, это мохнатое чудо в чём-то меня подозревало, хорошо, что хоть почухать за ухом, мне, после уговоров хозяина, милостиво разрешили. В Рант мы въехали ещё затемно. Разительное отличие от столицы. Нас не то что не проверяли, стражник даже из коморки не вышел, рукой только махнул, проезжай, дескать, не мешай последний предутренний сон смотреть. Вячеслав, по приезду, громким требовательным стуком в дверь разбудил хозяина портовой гостиницы. Я же, выбравшись из экипажа, охнул от неожиданности, ноги затекли так, что я едва не полетел на мощёную булыжником мостовую. Сердечно попрощавшись с дипломатом из далекой северной Норады, с обязательными приглашениями заходить в гости, «если будете проездом в столице», отправился на поиски подходящего, ну, или хоть какого-нибудь, корабля. Отпущенное мне время подходило к концу. Если я до рассвета не окажусь в море, то место моего пребывания, точнее, направление на него, не будет секретом для родителей, и опросы привратной стражи могут не понадобиться. В предрассветном Ранте, похоже, спали не только стражники на воротах, но и все их городские коллеги. Я был здесь всего раз. И то, что мы высадились из кареты уже в портовом квартале, было изрядной удачей. Спросить дорогу было решительно не у кого. Топая на усиливающийся запах моря, я вскоре увидел мачты. А через пару поворотов, в лабиринте узких приморских улочек, разглядел и пузатые торговые барки, с одной, хоть и высокой мачтой. Эти кряжистые морские работяги, неспешно огибали весь старый добрый Лаор, не отходя далеко от побережья. Конечно, при определенном везении, на таком чуде можно было бы добраться и до колоний. Жадные и не очень умные торговцы иногда так и поступали. Количество тихоходных «калош», утонувших в бурных океанских водах, между двумя кусками большой земли, точно знал лишь Всеблагой. Постоянно кто-то, вновь, пускался с грузом в путь, надеясь вернуться с колониальным товаром и озолотиться. Кто-то возвращался, кто-то нет. Высокие двухмачтовые галеоны, пересекавшие океан, редко становились добычей штормов и ураганов. Эти морские красавцы больше страдали от налётов пиратской братии, селившейся по «медвежьим углам» плохо исследованного континента. Или их коллег, находивших покровительство у не особо чистых на руку лордов, имеющих во владении куски побережья, достаточные, чтобы скрыть пиратскую шхуну или ког. Оттого и предпочитали богатые купцы передвигаться большими караванами по несколько галеонов. Но мне сейчас подошел бы и маленький прибрежный кораблик. Лишь бы он, прямо сейчас, уходил в море. Выбравшись на пристань, я поспешил к причалам, у которых шла погрузка на один из одномачтовых торговцев. Отлично, удача пока меня не покинула. Если я правильно понял, торговец уже принял на борт основной груз, и теперь на палубу поднимаются пассажиры, или сопровождающие груз негоцианты. Что, в принципе, для меня дела не меняет. Главное — оказаться на палубе. Куда бы не отправлялась торговая барка, я смогу сойти в следующем городе и пересесть на нужный мне корабль. Пусть хоть в Богемку идет, мне даже лучше. Немного в легенду, рассказанную Вячеславу, попаду, если отец таки перехватит. Что-то я не о том думаю. Я подошел к сходням. Пара матросов в светлых парусиновых рубахах, бриджах чуть ниже колен, босяком, но с «пиратскими» платками на голове, помогала занести на палубу здоровенный сундук. За сундуком шел нервно оглядывающийся на берег невысокий человечек, выше меня, но сильно ниже матросов, видимо, затаскивавших на борт его имущество. Плавно ступая по слабо шевелящимся доскам, часто сбитым поперечинами, образующими «лесенку», он являл собой живую иллюстрацию в учебник молодым стражам на тему: «как выглядит скрывающийся из города шпион или убегающий с добычей вор». Рядом со сходнями стояло человек семь. Судя по одеждам, не из благородного сословья, но и не от сохи. Горожане, или зажиточные мастеровые, или купеческие приказчики. И, немного в стороне, паренёк моих лет и с ним видный седой мужчина, отец, а может и дедушка парня. В предрассветном небе игра света и тени не позволяла четко рассмотреть лица этих двоих. Странно, вроде бы ещё темно, а море уже играет переливами светло-зеленого и голубого. Почти идеальный штиль, неужто торговая барка имеет на борту мастера урагана, раз собирается сейчас отваливать? А вот и корабельный офицер появился, вместе с матросами. Видать, сундук доволокли и вернулись.

— Эй, кто ещё на борт? «Лисичка» сейчас идет прямо в козлиную задницу, в Розетту, мать её разэдак, господа, так вы надумали?

Это — явно конец какого-то другого разговора. Видимо, приказчики, а то и молодые купцы, не могли определиться, подходит им рейс или нет. Розетта. Что-то я такое слышал, тот еще край географии. Вроде как, недалеко от старого света, но и не близко. Остров, в аккурат по серёдке между старым добрым Лаором и колониями. О, вспомнил, там, сто лет назад, самое большое пиратское «гнездо» было. А сейчас…? Сейчас, вроде как, герцогство, только вот чье? А, плевать, там-то точно до колоний добраться попроще будет. И, что куда важнее, капитан не боится уходить из видимости побережья, пойдет. Подхожу поближе к сходням.

— Добро на борт, шкипер?

Шкипер — и не капитан, но и не матрос, офицер. Шкипер, навигатор стало быть, ну, или просто лоцман, умеющий проводить деревянную «скорлупку» мимо жадных клыков подводных скал где-нибудь в уютных северных бухтах, или просто рулевой, так тоже изредка случается. К слову, запросто может и капитаном оказаться, и, опять же, подобное обращение к капитану, его чести не уронит. Итак?

— Да какой я шкипер, малец, я больше по грузам, но спасибо, уважил.

Молодой мужчина, с моряцким кинжалом на поясе, однако, одеждой больше напоминающий преуспевающего дельца, чем «морского волка», расплылся в улыбке.

— А тебе на кой на «Морскую Лисичку»? Я тебя вчера среди пассажиров не видел.

Тут я слегка потерялся. Вчера? Почему тогда вчера и не отошли? Кого то ждали? Неужто мужичка с огромным сундуком? Или этого пацана, с дедушкой, а может и с папой. Что ответить? Я не в том возрасте, чтобы заявить что-то типа: «мне стало скучно в старом свете, пойду искать судьбы иной». Тут даже за деньги могут не взять. Вызовут стражу и сдадут с рук на руки. Эх, вот так и наламываются самые грандиозные прожекты.

И тут паренёк, подмигнув мне, обратился к мореману.

— Мистер Анжей, так вы, разве, по возрасту не видите? Он, наверное, тоже в Розетскую Коллегию поступить учиться на мага хочет.

Какую коллегию? На какого мага? Что за ерунда? Но, похоже, парень знает, что делает, этот самый «мистер Анжей» снова улыбнулся.

— О как, еще один «колдуй-малдуй».

Офицер переводит взгляд на меня. Улыбка уходит, сменяясь легким оценивающим прищуром.

— А ты, малый, вроде как, не шибко похож на этих «мамкиных пирожков», родительскую кубышку распотрошивших за шанс на шару магиком стать. Я бы сказал, ты скорее на вояку похож, только вот ростом не вышел. Что, батька из стражи? Не шибко верит, что ты — тот самый везунчик, который конкурс в Коллегии пройти сможет? Или может — ты из гарнизонных?

Ну ничего себе «каптер», с таким «складским» и мага-дознавателя не надо. Где же я прокололся? Эх, ладно, надо срочно выпутываться. Сын стражника говорите? Ну так-то да, если широкими мазками на холст наносить. Ох, чему только в «золотой клетке» не учат. Знал бы этот Анжей, что я, при необходимости, его портрет смогу написать красками. Правда, папе, отчего то, его портрет не понравился. Впрочем, у меня по «изящным искусствам» никогда выше «удовлетворительно» и не было.

— Ну, так, да, как есть стражник. Только я ничего из дома не крал. Что на праздники дарили, не тратил, а копил. Вот и насобирал на поездку.

— Хоть в оба конца насобирал? А то знаю я вас, удальцов. Будешь потом обратно проситься, «дядя, отвезите домой, я отработаю».

— Нет, не буду. Так добро на палубу?

Анжей еще раз оценивающе меня оглядывает, и кивает.

— Добро, только каюты уже заняты. Трюм устроит?

Теперь я внимательно смотрю на офицера. Трюм «торговца» место удивительное. Мне что, вместе с товарами плыть предлагают? Или это тоже проверка?

— А у вас что, и гостевой кубрик имеется?

Ну всё, видимо, угадал. Снова улыбка, но уже сдержанная, как будто этот Анжей на мой счет что-то решал, и теперь доволен, что не прогадал.

— Гостевой кубрик — это ты сильно сказал, но вот пассажирская палуба имеется, для тех, кому в дорогу надо, а на личную каюту не хватает. Матросы туда не заходят, разве, если драка случится или еще какой негоразд.

Ну приплыли, из огня да в полымя, как говаривала моя бабушка. Это что же, мне еще и с ухорезами за место и содержимое сумки драться придется? Видимо, всё, что я подумал, тут же отразилось на моём лице. Офицер сразу и отреагировал.

— Да не переживай ты так, всё будет нормально, мы кого попало не возим. К тому же, в этом рейсе там из взрослых будет всего три человека. Остальные такие же, как ты, соискатели. Так что, не будешь нарываться сам — всё будет тихо. Ну, и, опять же, если что, знаешь, как на помощь позвать. Знаешь ведь?

Анжей вновь внимательно на меня глянул.

— Полундра, наших бьют?

Я произнес фразу, с которой мелкие детишки рыбаков кидались на помощь, если вдруг случалось драчунам из соседней деревни обидеть кого из местных. И произнес это я очень тихо, одними губами, скорее вопросительно, глядя наверх, на матросов и их начальника. Заржали в голос все трое. Один из мореманов поинтересовался.

— Твой папашка неужто из рыбаков в стражники подался?

Н-да, насколько, порой, точными бывают случайные догадки. Ну, как из рыбаков… В принципе, можно, наверное, и так сказать. Нечто рыбацкое в Конталях сидело достаточно глубоко.

— Типа того.

А что им еще сказать? Что мой папа, при большом желании, всю их «ладью» приобрести может, и маме на день рождения подарить?

— Ну ладно, проходи, раз уж такое дело. Но серебруху за проезд и серебруху за «стол» изволь отсыпать.

Ну и цены, сколько же, с их точки зрения, я есть у них собираюсь? Ладно, какая мне разница.

— А медью возьмете?

Второй матрос осклабился в добродушной, как он считал улыбке, в которой явно не хватало пары-тройки зубов.

— Возьмем, конечно, нишкни малёк, давай, поднимайся сюда, покажу тебе «хоромы», а уж как отвалим, мистеру Анжею монеток-то и отсыплешь.

— Идет.

Хорошо, что про медь ввернул. Хотел бы я глянуть на стражника, который любимому чаду на праздник серебряную монетку дает… Я взбежал по трапу, вслед за мной чинно прошёлся то ли дед, то ли отец с догадливым пацаном. Однако, парень меня здорово выручил, надо свести с ним знакомство. Интересно, что это за коллегия такая, и отчего я о ней ничего не слышал?

Вслед за моряком, я, пройдясь по палубе, шагнул на уходящие в люк ступеньки. Не было у нас таких кораблей, да и быть не могло. Где им в Фиелле причаливать? И ходили мы на подобном чуде всего разок. В каюте, замечу, а не под палубой. Ну, посмотрим, что там за места пассажирские. Полную темень разгоняла масляная лампа в специальной жестяной коробке, висевшая перед входом на «пассажирскую палубу». Двухметровый в ширину и высоту коридор, с нарами, идущими двумя этажами вдоль. Так здесь народу уместить можно пару сотен, а то и больше. Неужто не боятся и в колонии ходят? Иначе, такое количество пассажиров, тем более, со столь непритязательными в плане комфорта условиями, в принципе не нужно. Разве что, если какая война, и войска перевозить надо. Так этого «счастья» уже пол столетия не наблюдается. Во всяком случае, в масштабах больших, чем ссоры герцогов или графьев разных. Но, опять же, их быстро в чувства приводят, если начинает до штурма крепостей доходить и баталий, с применением крестьян и наемников. Короли и разномастные таны, цари и князья — по-серьёзному уже давно не «бодались». Как учил нас бывший старший советник «по монете», война — это всегда продолжение торговли, методами, отличными от применяемых на базаре. И если на эту самую войну нужно потратиться в разы больше, чем ожидаешь получить профита, а торговля, при этом, приносит не меньше, а то и больше, и если учитывать неизбежные военные потери…

Вот и выходит, что в старом свете, самым большим несчастьем давно стал неурожай или эпидемия. А армии, они, скорее, как некий залог спокойствия. Тем, кто действительно жаждет драки и крови — добро пожаловать в новые земли, там это на раз-два происходит. И, по итогу, можно сказать, что кораблик точно не военный, а, значит, его капитан достаточно рисковый, чтобы возить через океан переселенцев. Интересно, куда он после Розетты отправится? Может, будет шанс без пересадок на «вольные земли» добраться? На нарах имелись набитые соломой матрасы из грубой парусины. Матрасов было немного, и, в основном, на верхнем ярусе. Присмотревшись, я разглядел пассажиров. Все таки, одна масляная лампа на весь коридор — это очень мало. Пацанва, примерно моего возраста, собралась вокруг молодого парня, на вид годов двадцати от роду, с семиструнной «подковой» на коленях, сидевшего на нижних нарах. Возможно, мы с матросом своим появлением прервали «утренний концерт». Под любопытными взглядами пассажиров, мы прошли в дальний конец коридора. В одном из углов, на нарах, на втором этаже, лежали свёрнутые в рулоны матрасы. Сопровождавший меня мореман достал нож, разрезал тонкую бечёвку на ближайшей скатке, и матрас раскатился по нарам во всю длину.

— Этот твой будет, потом заберёшь и постелешь, где тебе удобней, мест навалом. Теперь, смотри, не вздумай что-нибудь сломать.

Матрос открыл дверь в конце коридора. Деревянная дверь закрывалась на простейший деревянный шпингалет. Такой пары ударов не выдержит, а вот за ней…

Бывают в жизни моменты удивления. Корабль, на котором мы с отцом как-то прокатились до Богемки, считался престижным и был приспособлен для путешествия богатых бездельников. В пассажирских каютах была специальная комнатка «для омовений», куда, по желанию пассажира, приносили бадейку разогретой воды, и «ночная ваза» с крышкой, которую регулярно меняли. Но даже там я не видел клозета со смывом. С этим устройством вообще мало кто знаком. Народ попроще — пользуется «поганым ведром», побогаче — «ночной вазой». Исключением являются лишь обитатели дворца, ну, и, возможно, магической академии, но я надеюсь, что про академию точно уже не узнаю. Ничего удивительного в простецком решении, соединяющем стул, «ночную вазу» с переливом, и трубу, по которой дурно пахнущее содержимое попадает в сточный канал, нет. Подобное, в разных вариациях, используют все, у кого есть возможность следить за гигиеной на должном уровне и соответствующая потребность в комфорте. Но вот устроить систему постоянной подачи воды, для беспрерывного, так сказать, использования, чтобы не надо было с ведром постоянно бегать — это задача нетривиальная, как сказал бы отец. Во дворце, постоянное наличие воды в трубах контролируется дежурной сменой магиков. Но то — дворец. А здесь что, интересно бы узнать. Но, вот это — явно бак для воды над «сидалищем», и труба от него, воду в конструкцию передающая. А эта цепочка с рукоятью, почти наверняка, подъёмник для клапана, воду удерживающего. Но вот как вода попадает в бак, как не переливается, и откуда берется? Дела… И главное — всё это — в пассажирском кубрике для простолюдинов. Что же, интересно, тогда у капитана, и главное, как это всё работает? Не верю я, чтобы народу, катающемуся по миру за одну серебрушку, магические системы в туалет ставили. Моё замешательство мореман истолковал по-своему.

— Смотри, вот: дела сделал и аккуратно за цепь потянул. Только осторожно тяни, без рывков.

Матрос потянул за деревянную ручку, которой заканчивалась свисающая, из прикрученного под потолком бочонка, цепь. Вода с шумом протекла по трубе, омыла «ночную вазу» и вытекла вниз, через перелив, вероятно, за борт.

— Я все понял, спасибо за объяснения. Я пойду выбирать место?

Сопровождающий, слегка удивленно, кивнул, а я юркнул мимо него за своим матрасом.

Да уж, дела. Теперь я всему поверю. И тому, что в колонии регулярно ходят на своей «Морской лисичке» — тоже поверю. Но откуда же берется вода? Неужели просто бочку наверху поставили? А набирать её? Вряд ли, здесь что-то другое. Эх, глянуть бы, что там за стенкой. Но не будем шалить, все-таки, не за тем я на корабль пробрался. Надо будет хоть у сверстников узнать, что за коллегия такая. А то парень за меня соврать-соврал, и даже получилось. Но он-то, наверное, думает, что угадал. Надо хоть что нибудь об этом «чуде» узнать. Если все пацаны едут туда поступать, значит, время зачисления с нашей академией сходится. Уже интересно. Как так вышло, что в придворном курсе «о землях и народах» пишут о пяти академиях. Трех, относящихся к башням Си-Ом. Нашей Кайнтальской и второй «старой школы», существовавшей до появления мудрецов Си-Ом, Мальтийской. Мальта находится в Миелетте, вот удивительно-то, как-никак — столица государства. Мальтийская академия от нашей, по сути, ничем, кроме «древних традиций», не отличается. Говорят, что и академии мудрейших Си-Ом — тот же гадюшник, где, за большие деньги, из сильных и богатых делают еще и немножко умных, если получается. Но, ни одно из этих заведений не находится в бывшей пиратской гавани на краю географии. При этом, туда едут дети стражников, во всяком случае, эта версия вполне устроила мистера Анжея, «каптёра» с Морской Лисички. И, судя по любопытным пацанячим мордахам, и внешнему виду моих попутчиков, ни о каких пяти сотнях золотом говорить не приходится. А ведь пять сотен — это с хорошей уступкой. Так то, меньше тысячи, сколько я слышал, подобное обучение не стоит. Разве что, если преподаватели своего ребенка учить возьмутся. Или, как у меня, «за особые заслуги в будущем». На что надеются эти пацаны? Да и тот, который наверху, в каюте, он ведь тоже «по возрасту проходит». И они все «соискатели», так, вроде бы, Анжей сказал. Мизерный шанс попасть «на квоту» есть и у нас. Но это такая редкость, что и не каждый год «выстреливыает». Да и сколько той «квоты» будет, чтобы купцы да мастеровые из своих рядов кого подобрать не смогли? Один, ну, двое-трое — максимум. А когда и ни одного. А здесь — только в трюме шестеро, не считая меня, плюс один наверху. И, можно предположить, если в такой дыре, как Рант, об этой Розетте слышали, то, наверное, не только от нас кораблики с претендентами потянутся. Среди «колдуй-малдуев» объявился ренегат, который цены сбивает? Да и какие цены? Если надо иметь денег на проезд туда и обратно, чтобы «иметь шанс поступить», это получается, и вообще забесплатно обучают? Ерунда какая-то. Надо побольше узнать про это место. Пока расстилал матрас на «втором этаже», проходящий мимо матрос напомнил об визите к каптёру Анжею вскоре после выхода в море, который «будет вот-вот». Я, пообещав, «как только, так и сразу», закинул свою «черезплечную» на матрас, и пошел знакомиться с попутчиками.

— Приветствую, уважаемое собрание, удачи в замыслах и хорошего пути всем нам, меня зовут Этьен.

Я оглядел пацанов — такое ощущение, что к ним сам Помощник Всеблагого в образе человеческом явился, ну, или демон из преисподней. Глаза в полутьме щурят, рты у половины, как у рыбы на берегу, пооткрывались. Один даже в коридор заглянул, наверное, в поисках «уважаемого собрания», к которому я обращаюсь. А парень с «подковой» смеётся, тренькнул по струнам, и мне в тон отвечает:

— Поздорову тебе, Этьен, в этом обиталище страждущих. Меня зовут Янис, и, как ты уже успел заметить, я менестрель, бродячий певец и сказитель. Там, в глубине этой рукотворной пещеры, затаился Мурцел.

Янис указал рукой на противоположный ряд нар.

— Он мужик серьезный, и пустых разговоров избегает. Еще, прямо за моей спиной, отдыхает почтеннейший Мафин. Он со своим сыном, Гароем, к слову — вот он…

Менестрель указал на того самого мальчугана, который выглядывал в коридор в поисках «уважаемых».

— …держит путь в благословенную Розетту, дабы испытать судьбу на ежегодном отборе в тамошнюю магическую коллегию. Как ты понимаешь, смею надеяться, поступать будет Гарой, и уже во второй раз. А вот остальные молодые люди, попадут на остров Древних впервые. Хотя и с той же целью.

— Остров Древних?

Прервал я менестреля.

— С чего бы это клочок земли посреди океана, известный лишь благодаря бурному пиратскому прошлому, получил такое название?

Янис блеснул глазами, в его тоне появилась некое едва ощутимое сочувствие.

— Этьен, у тебя хорошая одежда и воспитание, возможно, тебя обучали не самые плохие учителя. Но, при этом, не хватает денег на то, чтобы оплатить каюту. Вывод сделать очень не тяжело. Ты прослышал про Коллегию, в которую берут без оплаты, только по наличию нужного дара и силе таланта, и решил попробовать свои силы. Чтож, ты такой не один. Не знаю, откуда ты услышал про детище Магистра Евсея, мятежного Архимага из Башен Си-Ом. Про Коллегию не любят рассказывать в благородных магических собраниях и за столами богатых вельмож. Но, нелюбовь магиков к школе на Розетте, не идет ни в какое сравнение с нелюбовью разного ученого люда к тому факту, что Розетта, является последним местом в нашем мире, где можно встретить Древних. И встретить не проездом, как изредка случается в больших портовых городах. А натуральным образом в городе, на рынке, или ещё где. У них, прямо в порту, своя городская усадьба, сохранившаяся с древних времен. Не удивлюсь, если они там с момента Исхода живут. Попирая своим существованием теории историков и иные святые тексты. Недаром на Розетте нет ни одного храма Всеблагому.

Один из пацанят, ну не могу я их всерьёз сверстниками считать, охнув, уточнил:

— Неужто совсем ни одного? А как же они тогда мертвяков прогоняют?

Мальчуган слез с верхней полки вниз, к певцу, и протянув мне руку, представился:

— Марк.

— Привет Марк, а я — Этьен.

Я аккуратно пожал протянутую ладошку. Было видно, что Марку не больше десяти лет. Рука, в меру замурзанная, никакой особой физической крепостью не обладала. Парень явно не чурался простой работы, но следов старых мозолей нет. Тренировок с оружием, во всяком случае, постоянных, не имел. С тяжелым физическим трудом, типа подмастерьем в кузне, не знаком. Святые Помощники, да на что мне этот парень дался, не драться же мне с ним. Вот уж что называется, «привычка — вторая натура».

«Всегда будь готов к бою, не важно, что вокруг и кто стоит рядом, всё может измениться в единый миг. Ты в любой момент должен быть готов отразить удар и напасть сам. Напасть по-умному. Не на самого большого, с самым длинным мечом, а на самого опасного. Не верь простым «максимам». Тщедушный, малый, медлительный с виду, может оказаться магом-практиком. А неповоротливый жирдяй — ухорезом со скрытой «скобулей», которая пробьет стрелой дыру в твоем черепе, не хуже меча или заклятья. Помни, ножом убили народу намного больше, чем мечом.» Наставления моего отца жили во мне, кажется, помимо моего собственного желания. Вот сейчас я поймал себя на том, что прикидываю исход боя, и оцениваю потенциальную угрозу, исходящую от окружающих. Окружающих, которые, и в страшном сне себя угрозой не считали, и считать не собираются. Вот простодушный Марк, он удивлен отсутствием святых отцов на загадочной Розетте. И свое удивление, не стесняясь, высказывает. А этот бард, Янис? Он явно не из тех, кто привык к жизни благородных, но разбирается в этикете, знает, как зовут «мятежного архимага» и где в нашем мире есть настоящие Древние. С ума сойти, я-то считал, что это — практически легенда, изредка подпитываемая случайными встречами, что представители древней расы заходят к нам пополнить запасы, меняя в портах редкие артефакты и украшения на вино и муку. А, оказывается — герои сказок живут себе в нашем мире, и на рынок ходят. Вот бы глянуть, просто ради любопытства. Всяких картин и статуй, изображавших древних, во дворце хватало. Но, было ощущение, что большую их часть, создали по словесному описанию, лично оригинал не наблюдая, так сказать. Остальные мальчишки, вслед за Марком, слезали с верхних нар, и пожимали мне руку, представляясь. И угрозы от них я тоже не ощущал. Наверное, именно это нежелание искать в любом источник своей смерти, и было главным мотивом, погнавшим меня прочь из дома. Не знаю, как сложится дальнейшее, но сейчас я ощущал себя отлично, только бы «Лисичка» успела отойти подальше от берега до того, как мать начнет использовать чары для моего поиска. Между тем, Янис решил просветить Марка по поводу борьбы с нежитью на загадочной Розетте.

— Там неоткуда взяться ожившим трупакам. Остров маленький, по этому, мертвых хоронят в море. Если кто побогаче, то сжигают, и пепел в урне на специальную каменную полку ставят, типа домашнего кладбища. «Мемориал» — стена памяти, если с древнего — их способ захоронения. Что, при наличии живых древних, совсем не удивительно. К тому же, там есть вполне настоящие маги-практики. Это, конечно, далеко не то же самое, что демонологи, некроманты или святые отцы, но, на одного-двух случайно завезенных «немертвых», точно хватит. А больше там просто взяться неоткуда.

Рассказ прервался тонким, высоким звоном сигнального колокола. Этот корабль меня не перестаёт удивлять. Если я ничего не путаю, «рында» у «Морской лисички», мало того, что в тон попадает, так еще и при литье кто-то озаботился нужным процентом серебра в расплаве. Не всякий городской «божий дом» подобным «колокольчиком» может похвастаться. Количество чудес на корабле явно перевалило все мыслимые статистические погрешности. Если сейчас еще и ветер задует…

К слову, про ветер… это же, как раз, сигнал об выходе в море подали. Скоро мне с монетками идти искать глазастого каптера Анжея.

— Чисто звучит.

Вырвалось у меня, когда эхо колокольного звона затихло. Янис посмотрел в мою сторону с новым интересом.

— А вы, юноша, неужто, и в музыке сильны?

Ну вот, кто меня просил клюв раскрывать? Расслабился, а потом удивляюсь, что всякие «каптёры» за версту выучку видят. Но отвечать придется.

— Да куда там, научили верхнюю половину «подковы» от нижней отличать. И уметь пару маршей «натренькать».

— Ну так извольте, Всеблагого ради.

Бард протянул мне свой инструмент.

— Вот уж не думал, что это путешествие может оказаться столь богатым на удивительные встречи.

Ох, влип так влип, сейчас вот, по полной позориться предстоит. Ну, да делать нечего, сам нарвался. Уселся поудобнее на нижние нары. «Основу» с глубокими струнами подмышку, как учили. Приобнял левой рукой второе «плечо», прижав его покрепче, глаза прикрыл, руки на струны и…

Инструмент ожил, я такую настройку только раз в руках держал, и то случайно. С виду, подкова была не из дорогих, но это только с виду. Не зря говорят умные люди, что «настоящее золото не по блеску меряют, а по весу». Даже моё, предельно простое, без переборов, «Дай, Всеблагий, силы королю», зазвучало вполне пристойно. Чего я, если честно, от себя не ожидал. Закончив первый куплет с припевом, даже не пытаясь петь, я бережно передал «подкову» хозяину.

— У вас чудо, а не инструмент.

Янис заулыбался, поглаживая «семиструнку» по «плечам».

— А то. Именная, мне её под заказ делали, кормилица.

— И вы не боитесь этот шедевр в чужие руки давать?

Музыкант глянул на меня вполне серьезно.

— Ну, это смотря в какие руки. В ваши, пожалуй что, не боюсь. Конечно, эпических высот на музыкальном поприще вы вряд ли добъётесь. Но, если будете регулярно заниматься, то свою кружку пива, ну, в вашем случае — сбитня, вполне сможете в кабаке зарабатывать. А насчет моего «крылышка», так оно дорожное, я про «подкову», если что. Вы же слышали, наверное, балладу о двух крыльях у менестреля?

Я на миг задумался.

— Это та, где одно крыло — любимая «подкова», а второе — девушка, которая ждёт в далёком городе?

— Ну да, она самая. Так вот: мое «крыло» мастер делал именно как дорожный инструмент. Он у меня уже разок с телеги падал, и в драке кабацкой меня выручал. Так что, не особо боюсь. Потом только струны перетянуть, и вперёд.

— Ни разу про такое применение подковы не слышал. Очень интересно, а вы, если не секрет, тоже в Розетту? Как для поступающего в магическое обучение, вы, вроде бы, уже староваты. Или там всё иначе?

Янис опять улыбнулся.

— Если вы про Коллегию, то возрастные правила такие же, как и в пяти других колдовских школах. Да, я плыву именно в Розетту, и, нет, не поступать. У меня своя цель, которую я, вам, молодой человек, пока что раскрывать не буду. Есть такое суеверие, если о чем то, что еще не решено, рассказывать, судьба услышит и дороги запутает. А мы, менестрели, народ суеверный. Так что, считай, что еду по своим музыкальным делам. Вот если получится, и после где пересечёмся, обязательно похвастаюсь. А пока…

Что именно "пока" — я так и не узнал. В наш тёмный, уютный мирок с запахами моря и прелой соломы из матрасов, ворвался юный богатей, заходивший на корабль после меня с отцом, который мог оказаться дедом.

— Всем привет, я Табай, буду с вами вместе в тайную академию поступать.

Слегка поморщившись, бард поправил будущего претендента.

— Коллегию, уважаемый Табай, Коллегию. Если вам улыбнётся удача, и вы окажетесь среди учеников, то станете коллегой для тамошних магиков. Их глава, как, впрочем, и остальные преподаватели, не любят, когда их заведение именуют словом «академия». Или школа, или Коллегия, привыкайте.

Парень исполнил шутливый полупоклон.

— Примного благодарен, сударь. А тебя…

Парень указал рукой на меня.

— …мистер Анжей заждался. Как тебя звать-то?

Я протянул Табаю руку.

— Этьен, будем знакомы.

Руку Табай пожал.

— Обязательно будем, только ты сходи наверх, а то мы все уже подорожные внесли, а ты — ещё нет. Я как раз взялся за тобой сбегать, пока к учёбе не припахали. Если дядюшка дедулю не уломает, мне всю дорогу до козлиной… ой.

Забавно было смотреть, как этот пацан, одетый явно подороже моего, прикрывает рот ладошкой. Парень, похоже, понял, что сказал нечто ему не подходящее по статусу.

— До Розетты, в смысле, сидеть, «Основы» учить. Чтоб им пусто было. Как будто настоящие путешественники, когда-нибудь, в те книжки заглядывали.

О как, «Основы землеустройства и водных гладей измерение», серьёзную книжку парень одолеть решил. Или, это за него решили? Впрочем, у меня появились дела поважнее.

— Уважаемое собрание, вынужден вас покинуть по причинам, не терпящим отлагательств.

Пацанва на нарах опять уставилась на меня, как на заговорившую рыбу, менестрель сдержано хмыкнул, видимо, давя смех, а вот Табай напрягся и как-то подозрительно начал приглядываться. Пора отступать наверх. Я развернулся и двинул на палубу.

Поднявшись, я сдержанно улыбнулся, разглядев очертания гавани на горизонте. На палубе было удивительно мало народу. Два матроса стояли рядом с деревянным креслом, на котором, закинув ногу на ногу, сидела женщина в лёгком тренировочном костюме. Отрешённый взгляд и расслабленные черты лица давали понять, что мыслями, а возможно и не только ими, она сейчас не здесь. Этим нагло пользовались молодые моряки, с охотой разглядывая привлекательную фигуру. В руках барышня перекатывала толстую двухметровую бамбуковую палку, одним концом стоящую на палубе со стороны её правого бедра. Эта картина вызвала у меня живейший интерес. Простолюдины всегда отличались суеверием, а матросы — и подавно, профессия-то с риском связана. Появление пассажирки на палубе во внеурочное время, вызывало массу вопросов. Мой небогатый опыт путешествий на большом корабле напомнил, что представительниц слабого пола просили не покидать своих кают до завершения плавания, не допуская прогулок по палубе, даже в отведённое для этих целей утреннее и вечернее время.

Здесь же, мало того, что женщина на палубе присутствовала в один из самых важных моментов путешествия — при выходе в море, так ещё и делала это с комфортом. Немного причин способно толкнуть капитана на нарушение одной из основных традиций мореплавателей. Возможно, это жена владельца судна, но непонятно, что ей делать на палубе во время парусного манёвра. И тут меня как будто обухом по голове треснуло: утром на море стоял штиль, в небе ни облачка. Сейчас паруса прямо звенят от напряжения. Скрипят натянутые снасти, всё говорит о том, что ветер превосходен. Так быстро погода не меняется, а если меняется, предугадать это может только талантливый мастер-погодник, который является гордостью любой академии, если он там есть. А вот вызвать ветер — способно несколько большее число чародеев. Мастера урагана — самый распространённый талант из воздушного дара. Они вполне способны призвать, и некоторое время поддерживать поток воздуха, веющий в определённом направлении. Время воздействия подобного искусственного ветра, напрямую зависит от силы таланта колдуна. И, если мои предположения верны, то странный бамбуковый посох — это «деревянная птица». Удивительный, укреплённый магией парус, натянутый на раскладной деревянный каркас. Этот легендарный инструмент позволяет самым могущественным мастерам урагана летать в облаках, подобно птицам.

Видимо, я слишком долго разглядывал уже не юное, но не потерявшее привлекательности лицо. Магичка перевела взгляд на меня, в глазах появилась осмысленность, а на губах заиграла тонкая ироничная улыбка.

— Хватит на меня пялиться, мал ещё, нахалёнок. Центральная дверь под рулевой надстройкой твоя. И не крутись на палубе, пока не пригласят.

Я развернулся и пошёл в указанном направлении, невольно подслушав ворчание под нос — «ох разоримся мы с этой благотворительностью». Кому две серебрушки не деньги, а кому за них месяц пахать. За штурвалом, поднятым на три метра на балконе кормовой надстройки, стоял, неброско, но элегантно одетый мужчина, с коротко стриженной седой бородой, в чёрной шляпе. Когда я подошёл к двери, он не обратил на это внимание, наблюдая ход движения корабля.

Мистер Анжей легко был обнаружен по весёлому и громкому голосу, коим он перечислял достоинства различных животных, произведших на свет некоего матроса Питера. Много я слышал разной площадной ругани, но ругаться, соблюдая ритмику и удерживая размер — это, вероятно, особое искусство. Какое-то время, я стоял за дверью в надежде услышать завершение монолога, чтобы не попасть под горячую руку разбушевавшегося каптёра. Но, так и не услышав в звонком голосе ослабления тональности, пришёл к выводу, что это надолго. Мне, конечно, жаль, что Питер не додумался попробовать тухлого копчёного мяса, за которое было заплачено, как за свежее — но у меня были дела поинтереснее, чем подслушивать в коридоре, пока Анжей не охрипнет. Вежливо постучав, я вошёл. Раскрасневшийся складской и, возвышавшийся над ним, втянувший голову в плечи, матрос, полутора саженей в плечах, смотрелись комично. Сдержавшись, чтобы не продемонстрировать эмоции, я протянул Анжею кошель с достаточно крупной горстью медяков. Где пятачки и десяточки были почти незаметны на фоне мелких грошиков. Старался, всю мелочь собрал. При случае, таким кошельком и убить можно. Ну, и, конечно, преподнёс я это «сокровище» с видом государя, вручающего наследнику корону. Пусть парень проникается величием суммы.

Аккуратно ссыпав груду меди на стойку перед собой, Анжей печально вздохнул, а матрос воспользовался заминкой, чтоб улизнуть прочь.

«Хорош делец, приятно видеть профессионала», решил я, наблюдая как монетки шустро сложились в кучки под ловкими пальцами каптёра — пять пятёрок, три десятки и уйма мелочи. Быстро же всё пересчитал.

— Ну что, красавец, будем знакомиться. Как тебя в судовую «роль» вписывать? И учти малёк, мне без разницы, как ты себя назовёшь — хоть Жаном, хоть Джоном, хоть Владыкой Преисподни.

Я улыбнулся, подход знаком и понятен.

— Этьен, просто Этьен.

— Ты хоть мне не ври, какой ты «просто Этьен», даже Джига заметил. Простецкий народ, при виде нашего сортира — или колдовством клеймит, или спрашивает: «а как оно работает?». Ты первый, кто и глазом не повел. Стало быть, уже видал такое. А где такое можно повидать? А, «просто Этьен»? Прям стремаюсь спросить, что твой папа-стражник, который из рыбаков, сторожит… Ну, да и фиг с ним, мне глубоко класть на то, кто ты и откуда, пока ты не создаёшь проблем и соблюдаешь общие правила.

Анжей вздохнул, то ли сочувствуя мне, то ли переживая, что не может раскрыть мою тайну.

— Правила у нас предельно простые. После утренней и вечерней склянки, можно час провести на палубе. Еду и питье приносят трижды в день. Хочешь, на палубе употребляй, а хошь — в «хоромах», дело твое. «Шанцевый инструмент» — миску, ложку и кружку, выдаваемые для потребления пищи, возвращать в целости и сохранности. В кормовые каюты не лезь, если тебя не пригласят те, кто там живут. Табай — не в счёт, он никого приглашать не может. Племянник кэпа, иногда, слишком вольно трактует своё "особое положение". Хоть бы его в эту чертову академию таки забрали. Достал уже со своими «светлыми мыслями». И, да, поскольку ты уже здесь, передай мастеру Янису, что Кэп и Шкипер шлют ему привет. И, как старые знакомые, надеются, что сегодняшний вечер в кают-компании будет скрашен не только большой бутылью «золотой лозы», но и его прекрасным пением.

Я кивнул.

— Конечно, предам.

Ничего себе, большая бутыль «золотой лозы», это же минимум золотой, причём, если сразу несколько брать. Если это, конечно, вино из Салехсы — подделки в других «винных королевствах» ни в какое сравнение с «салехсийским медом» не идут. Понятное дело, что мне это всё лишь в теории известно. Попробовать пока не доводилось, да и не надо оно мне. Насмотрелся я пьяных, хватило. Отец позволял себе что-то большее, чем кружку светлого пива, лишь когда приезжал в родное поместье, в Фиелле. И узнавали мы об этом, обычно, наутро. А тем временем, шкипер и кэп, за один присест, решили «приговорить» прибыль с сотни, подобных мне и Янису, «пассажиров». Это наводило на некие размышления. Случайно услышанные мной слова колдуньи на палубе про «разорение от благотворительности» заиграли новыми красками.

— А вино-то из Салехсы, или здесь брали?

Всеблагой, ну накой оно мне? Эта «простая жизнь» изрядно расслабляет. Вот, захотелось узнать, чем Яниса потчевать будут, взял и спросил. А то, что никакой городской стражник такое вино за всю жизнь ни разу не попробует, разве что недопиток у какого лорда из стакана сёрбнет, так то и без разницы. Ох, и скверный из меня шпион получился. Зато округлившиеся глаза Анжея того стоили.

— Малый, а не рановато ли тебе в винах разбираться?

— Рановато. Я ничего, крепче кваса, не употребляю, а им, как говорится, душу не обманешь.

Ну и куда меня несет, спрашивается? Любимая поговорка мужиков в ночной засаде! Там уж точно ничего крепче не пили, но вот сетовали на жизнь — регулярно.

— Я не в винах, я в ценах на вина немного разбираюсь. Вот и стало любопытно, не более.

Взгляд Анжея слегка потеплел.

— Так вот оно что, твой батька на таможне сидит. Ну, так-то да, это многое может объяснить. И откуда деньжата, и отчего он не хочет, чтобы ты на колдуна выучился. Обычно, такую хлебную работенку стараются своим передать. А тут у сынишки ретивое взыграло. Только вот, объясни мне, неразумному, где же ты сортир со сливом углядел?

Я скептически глянул на «заведшегося» складского.

— Вот уж не думал, что это есть диво-дивное и чудо-чудное. Сверху бочонок двухсотлитровый ставишь и тубой с мелким бочонком соединяешь. Ну, и рукоять эта — явно пробку с грузом в маленьком бочонке открывает. Невелика наука. У отца на посту — единственное удобное место для этого дела было. Колдуны, которые за водяной ров и прочее отвечают, для своего удобства оборудовали. Ну, и, сами, колдовством, воду в бочку нагоняли раз в смену. Конечно, те, кто на воротах дежурит, мимо подобного «удобства» не проходили. Не слишком таинственно?

Анжей глянул на меня с легким превосходством.

— Так ты думаешь, что сверху большая бочка стоит, в которую воду наливают?

Конечно, я так не думал, никакой логики. С тем же успехом, этот «почетный труд» могли бы совершать и сами путешественники нижней палубы. Взял, да вынес за собой, чего огород городить. Нет, там что-то другое. И, скорее всего, весьма далекое от магии. Иначе, мне придется поверить в сумасшедшего колдуна, который, вместо использования своего таланта по прямому назначению, как та же магичка на палубе, ерундой страдает. Но вот Анжею об этом знать совершенно незачем.

— А как же иначе-то?

Анжей сверкнул победной улыбкой.

— Завтра, когда минутка свободная будет, свожу тебя, в аккурат, над этим самым местом. Покажешь мне бочку.

— Как скажете, мистер Анжей, нет бочки — значит, так оно и есть. Вы лучше поделитесь, откуда «золотая лоза»?

— Вот же пристал, как грешник к пророку, иди смотри.

Каптёр отодвинул часть нижней загородки, и, подняв наверх, сложил свой «прилавок» вдвое. Я двинулся вслед за приглашающим жестом, и оказался в его «царстве». Среди множества ящиков, полочек и мешков, в углу сиротливо высилось накрытое рогожей «нечто». Подойдя, Анжей аккуратно откинул часть шкуры, и в неровном свете корабельной «лампы», под покрытым узорами и рунами стеклом, заиграло оттенками золотого и светло-коричневого. Глянув на сургуч, запечатывающий горлышко амфоры, я одобрительно закивал. У менестреля сегодня будет праздник вкуса. Настоящее салехсийское — может, без потери цвета, простоять до ста лет. Говорят, что вкус за это время меняется, становясь изысканным и благородным. А что бы еще они сказали, если учесть, сколько стоит любая такая «бутылочка» хотя бы с десятилетней выдержкой. Кристиан мне как-то показывал их в винном подвале. Вместе с пенными медами из Норады, салехсийскую «золотую лозу» закупали к разным торжественным датам. И просто так, на всякий случай, если дата организуется без предупреждения, сама собой. Был в этом удивительном напитке один феномен. После ста лет — он выцветал, терял свой замечательный вкус и выпадал на дно бутыли бурым осадком.

— Отличное вино, благодарствую за погляд. Пойду, порадую Яниса.

Пришедший в хорошее расположение каптёр поинтересовался:

— А помнишь, ты меня шкипером отрекомендовал?

Я слегка непонимающе глянул на складского.

— Ну, помню.

— А знаешь, кто у нас шкипер?

— Откуда бы?

— А ты мимо госпожи Севили должен был пройти, когда сюда шел. Она, как раз, с парусом работала.

О да, отыграл таки своё забавное выражение лица Анжей, у меня сейчас, наверное, не хуже. Удивил так удивил! Наёмный маг, мастер урагана, на корабле, дело обычное. Женщина магик — такое тоже, порой, случалось, хоть и нечасто. Воздух и огонь редко покорялись девичьим рукам. Но вот второй человек в команде, после капитана — это очень интересно. Или…

— А они с капитаном — муж и жена?

— Нетяжело было догадаться, да?

Анжей невесело хмыкнул.

— И как вам с таким начальством?

— Да по-разному. Деньжата водятся, рейсы на загляденье, ветер, ну, ты сам видел. Но, есть нюансы. Матросы, когда на берег гулять идут, обычно другой корабль называют. Ну, а мы, в смысле — я, боцман и старпом, стараемся вместе в чужих портах кабаки посещать. Целее морда потом.

Да уж, дела.

— Ну, я пошел.

— Да иди уже, «загадочный мальчик», приглашение не забудь передать.

— Угу.

Я, выйдя в коридор, потопал прочь из кормовой надстройки. Вот ведь, как оно, порой. Интересно, а как бы наши «ночные стрелки» себя чувствовали, если бы ими, к примеру, моя мать командовала? Есть же магички-практики, которые в бою, не хуже колдунов мужского роду, выписать смогут. Да и про боевитых девиц слышать приходилось. Но те, в основном, у наемников водились. Ни у нас, ни в городской страже, я подобного чуда не встречал. Возвращаясь в «хоромы», ещё раз глянул на шкипера. Теперь — уже совсем иначе. А ведь она здесь, по сути, хозяйка. Поза свободная, устроилась поудобней, на спинку кресла откинувшись. Глаза прикрыла, как будто к чему-то прислушивается. Хотя, понятно к чему. К своей стихии, к ветру, который сейчас паруса надувает. Интересно, надолго ли у колдуньи запаса сил хватит? Если посох — «деревянная птица», а по описаниям — очень даже похож, то мы так можем несколько часов, а то и полдня, на заёмном ветре идти. Вот бы колдовским взором сейчас на работу этой Севили посмотреть, да только что я там разберу? Ну и понятно, что без артефакта мне такое не по зубам. Эх ладно, поглазели и будя, здравствуй трюм.

Передав приглашение Янису, я присоединился к обсуждению будущего поступления в коллегию. Точнее, я, как раз, слушал и кивал головой. Резона поступать учиться на мага, только что избежав подобной участи дома, у меня не было. Да еще вопрос, поступлю ли. Но вот фантазии сверстников на этот счёт — я выслушивал с огромным интересом. С одной стороны — убить время, с другой — вдруг опять Анжей, или ещё кто, прицепится, надо же, хоть примерно, понимать, зачем и куда я, с их точки зрения, еду. По рассказам Гароя, уже участвовавшего в прошлогоднем отборе, место это было ну просто раем земным. Абсолютно всем претендентам на поступление и гостям, оказавшимся на церемонии, преподаватели магической школы раздавали разноцветные сладости — леденцы на палочке. И если верить Гарою, наделяли этим нехитрым угощением, буквально, каждого пришедшего. Затем, каждого абитуриента, проверяли на сродство с семью великими стихиями. Определившись с направленностью соискателей, их разделяли на группы, и сравнивали силу таланта. Самых талантливых — приглашали пройти обучение в коллегии. Гарой точно не знал, сколько человек зачисляют за один раз. Но был уверен, что на основные направления — не меньше двух десятков на каждое. Получается, примерно, около сотни. Огонь, вода, земля и ветер, ну, и жизнь, без неё никуда. Интересно, а демонологию у них преподают? Или некромантию? Эти дисциплины считаются запрещенными. Но, при этом, специалисты не особо «аппетитных» направлений магического искусства, всё же, не переводятся. Янис считает, что на острове таких нет. Может быть. Он и ахимага местного по имени знает, так что, может оказаться, осведомлён поболее Гароя. И, конечно, самое интригующее в этом заведении — это отсутствие оплаты. С некоторым допущением, я способен поверить в колдуна, стремящегося обучить талантливую смену, и, по этому, ищущего по-настоящему сильных в магии учеников. Но, чтобы, при этом, не брать деньги за обучение? А на что они тогда всем своим «табором» живут? Я слушал бредни и фантазии юных пассажиров, и понемногу проваливался в сон. Поездка в компании «северной пастушки», не давшей мне, толком, поспать — дала о себе знать.

Так закончился мой «самый длинный день». День, растянувшийся, по факту, на два. В этот день я круто изменил свою судьбу. Думал, что изменил.

Потом, в трюме «Лисички», было много чего интересного, да и не только в трюме. И концерт Яниса, на который бесшабашный менестрель потащил меня, как «собрата по ремеслу». И удивительная еда, «за один серебряный», которую, как выяснилось, готовила лично хозяйка. Чего я, за эти несколько дней, только не попробовал! Однако, больше всего я, помнится, был поражен, когда узнал, что Влад, капитан «Лисички», тоже колдун, «магистр волн». А деньги эта «сладкая парочка» зарабатывает на провозе колонистов в «новый Авалон». Закрытую колонию, курируемую, по слухам, магиками Си-Ом, и жрецами «Идущими за Всеблагим», что держат свою центральную резиденцию в древнем дворце мистических императоров прошлого, на снежном троне «Звезды Тумана». Иллидия, как благословенный край того самого снежного трона, неплохо зарабатывает на паломниках, круглый год жаждущих посмотреть на чудо-дворец среди неприступных горных вершин, ставший монастырём, и получить прощение грехов от «первого среди равных" — трёхсотлетнего иерарха «Идущих», заставшего приход Посланника, и лично ему помогавшего. Проезд до «Нового Авалона», как выяснилось, мне был просто не по карману. И мои робкие попытки намекнуть, что, дескать, я «пригожусь и отработаю» — вызвали лишь веселый хохот, и пожелание обратиться к кэпу с подобной просьбой лет через десять, «когда выучишься хоть на кого-то", в Авалоне — времени на обучение нет. И так вас, считай, бесплатно к Евсею катаем». Затем, поиск другого «корыта», способного за деньги провезти меня в какую-нибудь менее пафосную колонию, где подойдет и простой стрелок, готовый валить лес или заниматься охотой. Ближайший корабль собирался быть не ранее, чем через неделю. И, с лёгкой руки барда Яниса, я таки отправился на магические «смотрины». Делать-то, все равно, было нечего, деньги на прожитьё были, а сидеть в трактире безвылазно — увольте…

Тогда же раскрылась «страшная тайна» менестреля. Этот «музыкальный пройдоха», оказывается, по протекции местного архимага, набился таки в гости к древним, на единственный праздник в году, на который эти полумифические личности приглашали местных жителей. Не всех, конечно, хотя отмечали «праздник хорошей ночи» всем городом. У Яниса были большие планы на предмет «послушать древних баллад в исполнении оригинала и с оригинальным произношением». А я, зайдя посмотреть на приём в «тайную академию» (так Табай и не перестал коллегию — «тайной академией» величать), а так же, попробовать местную уникальную, во всяком случае, по цветовой гамме, «сладость на палочке», попал на глаза к магистру Шиндаку…

С тех пор, произошло много разного, интересного и не слишком. Табай-таки выучился в академии Си-Ом, только не в нашей, за деньги выучился. И сейчас «гоняет» вместе со своим дядькой Владом большой галеон между двумя континентами. Слышал, готовят экспедицию на недавно открытый «смертоносный» континент, прямо через «бурунное море», а не как все, со стороны льдов. Удачи ему, она ему всяко пригодится. Из всех, прибывших со мной в тот год на «Лисичке», в коллегию поступил только Гарой.

Прошло каких-нибудь тринадцать лет.

А что я?

А я, прожил, по сути, очень неплохую жизнь. Недолгую, но интересную, полную чудес, познания нового, дружбы, любви…

И пусть мне не удалось обмануть судьбу, ведь я иду биться на дуэли, прямо как отец учил…

Эх, где ты сейчас, Эрик Конталь, видел бы ты своего сына…

Гордился бы? Или плюнул вслед с проклятьем? Я, всё же, от тебя убежал, порушив такие грандиозные планы. Но, кровь — не водица. Убийца моей любимой ляжет в землю. Или лягу я, что, скорее всего, и случится. Если, конечно, не вмешается Всеблагой, на что пытался намекать мой учитель. Вот ведь чушь. Старый пиратский магик, видимо, на склоне лет, таки начал терять ясность мысли. С чего бы Всетворцу обращать своё внимание на колдунов, которых половина (не лучшая, замечу) святых отцов и вообще пособниками демонов считает. Так или иначе, пора браться за дело. Шагнув с последней ступени на базальт арены, я обозначил поклон герцогу, и вопросительно посмотрел на архимага Евсея. Сегодня — ему командовать. Интересно, будет спрашивать о возможном примирении? Хотя, о чём это я, по последнему праву — перемирие невозможно. Несёт тебя, дружище Этьен Конталь, ох и несёт. Надо собраться, и хотя бы вид сделать, что верю в свою победу. А то не серьезно как-то выйдет. Сама идея такого поединка — в явлении чуда. Ну, ладно, посмотрим, чего там мэтр Шиндак ввиду имел, насчёт «божественной справедливости». Достаю из ножен клинок, короткую, в шесть пядей, саблю древних и салютую в воинском приветствии Эмилю. Даже не дернулся, зараза. Ну да, он же ж у нас оклевётанный торговец. Куда ему, воинский салют исполнять. Евсей хлопает в ладоши, и, в тот же миг, гул студенческих голосов и прочие звуки исчезают. Я несколько раз бывал под подобным куполом. Некоторые заклятья требовали особого уровня безопасности в процессе тренировки быстрого плетения. Так что, внешний вид купола, надутого мутноватого «мыльного пузыря», внутри которого находишься ты, а по наружной поверхности, из конца в конец, пробегает радуга защитных плетений, сейчас видная даже тем, кто не обладает магическим взором, меня не слишком впечатлил. А уж сколько раз я видел эту картинку снаружи…

А вот Эмиль сразу преобразился. Смотрит с интересом, и, даже, с некоторым уважением. Неужто, до разговора снизойдет? С чего бы? Всё равно, выйдет только один, поздновато мириться. Снизошёл таки, хотя, и не приближаясь ко мне, опасливый сучий потрох. Несмотря на весь гонор, на клинок у меня в правой руке, поблескивающий отражённым светом пробегающих по куполу разноцветных «молний» — всё-же поглядывает. Жаль, что «шип» никакими молниями или огненными шарами не заряжается. Да такой клинок, в круг, на дуэль по последнему праву, и не допустили бы. С артефактами нельзя. Хотя, какая-то магия в нем всё же есть. Древние любят «тень на плетень навести». Котомаи, мой друг из древних, мне что-то такое рассказывал: «сила священного озера, напитавшегося чистейшим светом полной луны, заключена в этом клинке, отражённый свет, дарованный самой Банавен, сохранит тебя в час опасности». И обозначать это могло что угодно. Например, использование при отливке сабли зклятий против ржавчины и для сохранения заточки. А то, что древние сопровождают свои обряды обращениями к святым помощникам, у нас бы просто молитвой назвали, так это, как раз, нормально. Любой толковый кузнец-артефактер, перед серьёзным делом, или молитву прочтет, или хоть помедитирует, чтобы сосредоточиться. На внеплановый визит младшей помощницы Всеблагого, отвечающей за явление ночного лика, я не слишком рассчитывал.

— Эй Конталь, а ты, похоже, из другого теста сделан, чем большинство твоих «коллег». Не очень-то ты похож на ученого червя. Сложись иначе, я бы тебя, пожалуй, нанял. Есть в тебе хребтина. Ты же понимаешь, что шансов никаких, чего полез?

Я хмыкнул, ишь, какой разговорчивый, и чего ему надо-то?

— В других обстоятельствах, я бы тебя пристрелил не задумываясь, как только узнал бы об твоих грязных делишках. А нанять меня — тебе бы денег не хватило. Да только вот, как-то, мой отец, очередного прыткого, такого как ты, на тот свет отправив, сказал: «обстоятельства не выбирают, в них живут и умирают». Ты чего, вдруг, поговорить надумал? Я — не святоша, грехи не отпускаю.

— Экий ты ершистый, Этьен, мне отпущение грехов без надобности. Вера — это заёмная «храбрость» для слабых. Сильные, ею, разве что, как хомутом для человеческой скотины, что в поле пашет, попользоваться могут. Если, конечно, ума хватит. Как по мне, что Посланник, что демон, если за моим кровным явятся — огребут. Если найдут что интересное на обмен предложить — подумаю. Я понять хотел, что ты за чудо такое. В башнях Си-Ом практики, обычно, иначе выглядят, да и ведут себя по-другому. Не встречал я пока мастеров астрала, которые сами в безнадёжную драку лезут. А вот поди ж ты, подготовленного убийцу — в ученики к мозголому занесло. Жаль, что не я тебя первым нашёл. Дух, от возможных перспектив, захватывает.

Да когда же Эмиль заткнется. Отчего-то, Джесика вспомнилась — «зачаруешь, и ножиком по горлу». Ну да, такому вот Эмилю, такого ученика — и больше счастья в мире не надо. Только перепутал засранец немного. Хоть нас и называли палачами, именно что убийцами мы, как раз, и не были. Убийца в «незримой страже» долго бы не продержался. Рассказывали мне печальные истории о стражниках, почувствовавших себя «судьями». Там, у наших, у каждого, своё дело, своя семья. А то и служба. Нет, я не убийца, вернее, не тот убийца, о котором торгаш себе навоображал. Пора этот цирк заканчивать.

— Поговорили — и хватит. Приступим, пожалуй.

Я весь подобрался, расслабил сознание, готовясь к безнадежному рывку, когда мой подвешенный "щуп", удлиняющийся из руки, ведомый моей волей и магической силой, полетит к дурной голове торгаша, преображаясь в самый простой универсальный боевой «аркан» магистра разума — «пожелание смерти». Это несложное заклятье, единственное из доступных мне, могло быть усиленно напрямую, за счет моего магического потенциала. Был, конечно, ещё и «захват разума», но это было даже не смешно. При минимальном обучении, любой, наделенный талантом и сумевший почувствовать «захват» мистик, будет пробовать его скинуть. Что уж говорить о «мозголомах». Остальные плетения занимали куда больше времени на подготовку и имели цельную энергетическую структуру, не восприимчивую к экстренному усилению. А вот «пожелание смерти» я надеялся усилить на максимум, все равно, второй попытки у меня не будет. Но тут Эмиль меня снова удивил.

— Не торопись, «суровый воин», сосредоточься. Я получил удовольствие от беседы, и собираюсь отплатить тебе тем, что ещё может иметь некую ценность. Дать подготовиться к атаке. Первую твою атаку я буду блокировать, потом нападу сам. Ты видел мой потенциал, думаю, и так всё понимаешь. Но, за смелость и честный разговор, тоже надо платить, в данном случае — мне. Я жду твою атаку.

Вот же козлина, теперь в благородство поиграть решил, самолюбие тешит. И, ведь, что обидно, у меня как было одно подготовленное заклятье для атаки, так и осталось. Всевозможные «иллюзии», «сны» и прочие тонкие штучки на Эмиля накладывать — что небо красить. Ещё и посмеётся в процессе. Освободив мысли от всего лишнего (прощай Джесика, подожди немного Юкки, скоро увидимся), я будто на первых занятиях по эфирной энергетике, начал «ощущать свою силу». Магистру, вообще-то, играться с «концентрированием силы в точке приложения» не пристало. Все плетения давно выверены и количество силы для каждого строго отмеряно. Но не в этом случае. Я прекрасно осознавал, что хлипкий шанс пробить щиты мозголома-практика у меня будет только один раз. Сосредоточившись, я, всю собранную силу, сколько смог сконцентрировать, вложил в один короткий удар. В иллюзорном мире магических энергий, моя рука вытянулась в сторону врага и фиолетово красным копьем устремилась к его голове. В последний миг, перед соприкосновением, Эмиля окутал серый туман. Я жал, сколько было силы, стараясь нащупать врага. Но концентрация такого порядка не бывает долгой. Это мне в процессе атаки казалось, что я пытался нащупать врага за его защитой несколько томительных секунд. На самом деле, и атака и защита, заняли не больше одного мига, четверти секунды. Напряжение было запредельным, меня трясло, дыхание и пульс участились, Эмиль ждал, а я пытался восстановить дыхание, готовя свою защиту, предназначенную, если честно, совсем для других дел. Но, подготовить что-то другое, за отведенное до дуэли время, было всё равно нереально. Увидев, что я более-менее продышался, торгаш решил продолжить играть в благородство. Как это здорово, если имеешь минимум пятикратный перевес в силе.

— Ты сделал всё что мог, преподаватель. Готовь щит, я постараюсь закончить всё одним ударом.

Да что за невезуха. Мало того, что шансов никаких, так еще и умничает, гад. Я подёрнулся серой дымчатой сетью. «Серая сетка», она, вообще, для отвода глаз собиралась. Это очень условно боевое заклятье, а уж называть его защитным… Тут, разве что, я смогу не дать точно по себе прицелиться. И чем мне это, в дуэльной яме-то, поможет?

От Эмиля, в мою сторону, полетела серо-фиолетовая разворачивающаяся воронка. Как будто пылевой смерч протягивался параллельно земле от его рук ко мне. И при этом, воронка расширялась. Точно в голову не попадет? Да я весь туда помещусь. Хоть бы сразу прибило, выглядит визуализация не очень. И, что обидно, в отличие от магов-практиков, физически уворачиваться, как некоторые ухитряются уходить от летящих в них огненных шаров, не выйдет. Это только для меня воронка медленно разворачивается в мою сторону. Если я потеряю концентрацию, выяснится, что летит она те же четверть секунды, ну, может, половину. И прыгать в сторону — особого смысла нет. Ну, и плюс к тому, в отличие от обыкновенных молний и огненных шаров, мы, мозголомы, полетом своих плетений управляем от начала и до конца. Я уж было расслабился, в ожидании встречи с Юкки, как нечто невообразимое соткалось из воздуха, как будто огромная линза, и приняло удар на себя. Потерявший концентрацию Эмиль смотрел на рассеивающуюся линзу, размером на весь защитный пузырь, разделившую пространство внутри арены напополам, огромными непонимающими глазами. Я, признаться, тоже подобное видел впервые. Когда эфирный след исчез, Эмиль задумчиво глянул на меня.

— Твоя что ли?

Я отрицательно помахал головой. Архимаг совсем не зря доверял мне присматривать за ареной. Я знал все её защитные плетения, барьеры мощности, резервные дополнительные цепи. По сути, защитный экран был сложнособранным щитом из всех известных стихий, запитанным из огромного артефакта, который, в физическом смысле, собственно, и был ареной, и подобного самоуправства ему точно никто не позволял. Такие «арены» обычно создавались группой колдунов, не менее чем по количеству стихий, и управлять им напрямую, в процессе боя, было невозможно. В этом был главный смысл такой арены. Насколько я понял, сейчас артефакт, одним из своих щитов, а именно — астральным, нас не только прикрыл, спасая от воздействия присутствующую публику, но и физически отгородил друг от друга. Эмиль, придя в себя, тут же повторил атаку. При этом, сконцентрировался он мгновенно, без какого либо перехода, жестов или мимики. Если бы его «туманная воронка», ну а как это безобразие ещё назвать, была кинжалом, я бы мог его только похвалить, как профессионала. Успеть среагировать, выстроив защиту, было малореально. Ну, я бы точно не успел, даже если бы нужная защита у меня была. Классический «подлый удар», без предварительных, выдающих бойца движений, так сказать. И вновь нас разделила призрачная линза. Я попытался изнутри ощутить сродство с ареной. Все же, я почти три года за ней присматривал, настраивал и подпитывал «просевшие» контуры. Да нет, всё как обычно, без специальных «ключей»-артефактов, в одном экземпляре хранящихся в шкатулке у ректора, к настройкам не подобраться. Что изнутри, что снаружи. И сейчас эта шкатулка стоит на специальном камне, в отведённом ей углублении, справа от входа в круг. И любой желающий может наблюдать, ну, конечно, этот желающий — должен иметь эфирное виденье, что все камни в шкатулке на месте, и никто ими не манипулирует. На левом выступе имеется кварцевый шар, демонстрирующий всем желающим уровень магического напряжения. И думается мне, сейчас он горит едва зеленоватым светом, показывая, что все защитные контуры работают штатно, и напряжение на первой четверти мощности. Во всяком случае, разбегающихся из амфитеатра зрителей я не увидел. И так, Эмиля нечто блокирует. Очень интересно, как это возможно? Будет ли оно блокировать меня, или же это и есть то самое пресловутое «божественное вмешательство»? Почувствовав себя уязвимым, торгаш вмиг растерял всё своё напускное благородство. Пора и мне переходить делу. Все эти мысли пронеслись в моей голове за ту же, пресловутую, «долю мгновения». Я вновь атаковал «пожеланием смерти», пытаясь вложить в несложную конфигурацию всю свою ненависть и ярость. Вновь, как и в прошлый раз, усиленный в десять раз, простейший мысленный приказ, рванулся, вместе с моим вытянувшимся щупом, к голове Эмиля. Теперь он не ждал до последнего, показывая мне своё мастерство владения «арканом» защиты, а сразу окутался серой дымкой. И, о чудо, моё заклятье достигло цели, в том смысле, что вновь «потонуло» в серой защитной пелене. Линза, разделявшая нас два раза подряд, не появилась. В ответ, никаких лишних слов, лишь полный ненависти взгляд, и в мою сторону поплыло иллюзорное фиолетовое марево, поблескивающее странным узором загорающихся и гаснущих серебряных «звёздочек». Тоже мне, «ночное небо», но красиво, конечно, и судя по сведенному судорогой лицу торговца, дается это заклятие Эмилю путём чудовищной концентрации. Неужто у него есть астральная «штучка» силой в 200 единиц? Дела… знать бы ещё, что это за заумь, и как она должна была сработать. Я даже не пытаюсь прикрываться. Моей, с позволения сказать, защиты, и на «воронку» бы не хватило с гарантией, а тут — целая «звёздная сеть» по мою душу пожаловала. И вновь появилась линза. Мгновенная вспышка бушующего фиолетового пламени, разлетающаяся по дымному контуру выпуклого щита, и астральное виденье вновь наблюдает лишь распадающиеся контуры линзы. Итак, Эмиль атаковал трижды, и дважды защитился. Последняя, эпическая астральная атака — никогда подобного не видел, наверное, что-то массовое на меня не пожалел, отъела, я надеюсь, под двести единиц. Плюс две защиты, минимум по полтиннику. Уж слишком торгаш самоуверенно в первый раз держался. Хорошо меня «посчитал» во время визита в его «лавочку». Ну и, к примеру, столько же завесившие «воронки». А смысла усиливать больше, если я, даже будь у меня толковый «астральный щит», все равно больше сорокета вложить не смогу. Итак, выходит что противник «пуст». Если и не выжат досуха, то сил у него осталось на донышке. Добить, а уж потом буду разбираться, что за линза чудная, действительно ли Всеблагой управил, или это Евсей втихаря «ключами звенит». Пока я пялился на распадающуюся линзу, противник выхватил из-за пояса нож, полоснул себя по руке и брызнул кровью на базальт арены между нами. Что за дичь? Кровавые обряды на магической арене? Он серьезно? И тут, в голове, словно что-то взорвалось, в мозг ворвался недовольный вопль учителя Шиндака, «да бей уже, сопляк, а то опоздаешь». Я, подчиняясь вбитой на практических занятиях привычке, и исполнил приказ магистра. И вновь, к торговцу, рассекая эфир, полетело моё фиолетовое копьё. Но оно, внезапно, натолкнулось на странную, ярко-красную, скорее даже — карминовую, дымку. Защита на крови? Удивил так удивил. Тем временем, Эмиль схватился окровавленной рукой за клинок и вывернул его из рукояти. Ну ни хрена же себе. Я это «чудо» только на кратком курсе для преподавателей по демонологии видел. Вместо «танга», стального хвостовика, утапливаемого в рукоять ножа, с другой стороны гарды красовался обсидиановый ритуальный нож для жертвоприношений. Да эта дрянь, если она изготовлена со всеми положенными обрядами и жертвами, должна была поднять тревогу ещё в момент провоза на остров. Корабль с таким «горячим» товаром встречают уже в порту. А Эмиль ухитрился «усекатель душ» в дуэльный круг проволочь? Как? Да "каком" кверху, видимо, рукоять ножа, да и сам клинок, сильнейший антимагический нигатор. Ножу демонолога, магическая сила для работы не особо нужна, он получает её прямо из человеческой крови, черпая силы и храня свои адские «арканы» по другую сторону бытия. Пребывание внутри негатора, изгоняющего магию, его никак не ослабит. И сейчас Эмиль собирается, силой своей крови, кого-то призвать. И это явно будет не Банавен, младшая помощница Всеблагого, а кое-кто куда менее симпатичный. А ведь торгаш что-то такое говорил, мол, «даже если сам Посланник явится, будет о чем поговорить». Не врал, стало быть. Ухитрился-таки протащить на арену артефакт, да еще какой. Напитанный душами клинок призывателя. Иначе, он, разве что, себя в жертву демону скормить сможет. Сквозь сгущающийся кровавый туман послышался смех и довольный голос Эмиля: