Пораженные

САЙЛАС

В течение нескольких часов я смею надеяться, что, возможно, Саттон была права. Я тешу себя фантазиями о том, что, возможно, Национальная гвардия просто загоняла Пораженных в какую-нибудь яму смерти, уничтожая последнего из катастрофических медицинских экспериментов вампиров с огнем. С тех пор как мы уехали из Милледжвилля, возможно, что-то произошло, какие-то усилия по восстановлению. Возможно, Бостон наконец-то взял себя в руки.

Но как только солнце начинает садиться, вой сирены разрывает глубокую тишину. Джульетта задремала у меня на плече, но, вздрогнув, садится, ее глаза широко раскрыты.

— О, черт, — бормочет она, прикрывая рот рукой.

Прежде чем я успеваю ответить, раздается взрыв, далекий, но достаточно близкий, чтобы земля под нами слегка задрожала. Национальная гвардия действительно сначала стреляет, а потом задает вопросы.

Джульетта с трудом поднимается на ноги и подходит к окну, раздвигает шторы и смотрит в сгущающуюся темноту.

— Джулс, будь осторожна. — Я стою у нее за спиной и смотрю в окно через ее плечо.

Вдалеке, над крышами зданий, вспыхивает оранжевое пламя, и сирена продолжает гудеть.

— Они пытаются прорвать периметр.

— С танком это будет нетрудно, — говорит Джульетта. — Черт возьми. Она только что убила всех этих людей.

— Они все еще могут не попасть внутрь. Если Саттон сможет связаться с ними, они могут остановить атаку.

В этот момент громкоговорители свистят, и голос Саттон разносится по всей колонии.

— Вы атакуете человеческую колонию! Остановите наступление! Повторяю, это человеческая колония. Здесь нет вампиров! — голос Саттон размеренный и повелительный, без малейшего намека на дрожь.

Через мгновение Джульетта тяжело выдыхает, как будто задерживает дыхание.

— Боже, я надеюсь, они это услышали. Они ведь не войдут сейчас, правда?

Я качаю головой, но даже в этот момент я слышу это. Меня охватывает ужас. Я прижимаю Джульетт к себе, и она судорожно втягивает воздух.

— Сайлас?

— Что бы ни случилось, держись позади меня, хорошо?

— Сайлас? Что…

Я прижимаюсь поцелуем к ее губам.

— Я люблю тебя, хорошо? Мне нужно, чтобы ты это знала.

Ее пальцы сжимают мою рубашку, руки начинают дрожать.

— Сайлас, что? Что происходит?

Под нами начинают раздаваться визг и вопли. Глаза Джульетты не отрываются от моих, пока ее осеняет осознание. Она просто качает головой, прикусывая нижнюю губу, когда кивает.

— Они здесь, ангел. Я слышу, как они приближаются. Национальная гвардия взорвала этот гребаный периметр и отправила их внутрь, даже не подумав. Даже не зная. И теперь у них нет способа остановить их.

Я слышу, как они бьются о стену здания под нами, сотни тяжелых шагов и их визг становятся все громче и громче.

— Пойдем. — Я беру Джульетту за руку и направляюсь к двери. Один сильный удар, и дерево разлетается в щепки, дверь вылетает наружу. — Нам нужно выбираться отсюда.

— Куда мы идем? — Ее голос сдавлен страхом.

— Если мы доберемся до крыши, то сможем избежать встречи с ними, перебраться в другое здание и забаррикадироваться там. — Я тащу ее за собой по коридору, ритмичный стук снизу становится все громче и громче.

— Лестница, лестница, гребаная лестница, где она?

— Сайлас! — Джульетта рывком останавливает меня и указывает на синюю дверь в конце коридора. Мы бежим туда, когда грохот внизу прекращается, и крики Пораженных наполняют здание. Они вошли внутрь.

Я подталкиваю Джульетту вперед, и она поднимается по ступенькам, перепрыгивая через две за раз, огибая каждый изгиб лестничного пролета, пока он не заканчивается массивной черной дверью. Она отходит в сторону, позволяя мне открыть дверь плечом, и та поддается с громким стоном.

Там, на крыше, гаснут последние лучи вечернего света. Джульетта тяжело дышит рядом со мной, когда я закрываю дверь, оглядываясь на крыше в поисках чего-нибудь, чем можно ее забаррикадировать. Но там ничего нет, крыша пуста. Но крыши по обе стороны от нас низкие и находятся на расстоянии прыжка.

— Пойдем.

Я хватаю ее за руку и бегу к краю здания. Прежде чем мы достигаем края, я подхватываю ее на руки, и она взвизгивает, когда мои ноги отрываются от земли и я прыжком преодолеваю расстояние между зданиями. Когда мы приземляемся на другой стороне, дверь на крыше, которую мы только что оставили, распахивается, и Пораженные вываливаются наружу. Резкий вдох Джульетты заглушает крик, и ее руки обвиваются вокруг моей шеи.

— Мы в порядке, ангел.

Я мчусь на следующую крышу, недооценивая, насколько далеко это пространство. Нам это удается, но я спотыкаюсь на другом конце, теряю равновесие и падаю на колени.

— Ты в порядке? — Джульетта плачет.

— Я в порядке, я в порядке.

Я смотрю через плечо на Пораженных, которые переваливаются через край здания. Ими движет чисто инстинкт, они чуют нас по запаху и пытаются добраться до нас.

Я поднимаюсь на ноги в тот самый момент, когда дверь на крышу, на которой мы сейчас находимся, распахивается, и оттуда, спотыкаясь, вываливаются трое Пораженных с протянутыми руками. Они визжат и вопят, ища нас.

Джульетта зажимает рот рукой, пытаясь не закричать, но это ничего не меняет. Они чувствуют наш запах. Я ставлю Джульетту на ноги и толкаю ее себе за спину. Она держится за мои плечи, учащенно дыша.

— О боже мой, — кричит она, не в силах больше сдерживать свой крик, когда Пораженные начинают приближаться к нам.

Первый из них маленький и гибкий, и выглядит так, словно может разломиться пополам. На самом деле так и происходит, когда мой ботинок попадает в его середину. Он складывается пополам, как порванная бельевая веревка, и лежит на земле, визжа, царапая землю окровавленными пальцами. Следующие двое явно крупнее, у них впалые щеки и оскаленные зубы очень голодных хищников.

Первый подходит достаточно близко, чтобы я мог схватить его за руку и потянуть. Он вопит от боли, когда рука отделяется от его тела, в воздухе поднимается отвратительный запах гниющей плоти. Он бредет боком, дезориентированный болью.

Третий сильнее первых двух. Это отрывает меня от Джульетты, которая выкрикивает мое имя, когда я хватаю ее за талию и швыряю на землю. Его мертвые черные глаза не видят меня, но ноздри яростно раздуваются, когда клыки впиваются в мои руки.

Я обвиваю рукой его шею и несколько раз ударяю головой о землю. Кости хрустят, кровь начинает покрывать землю, и, наконец, остается только мокрый шлепок мозгового вещества по бетону. Он замирает подо мной, как раз когда Джульетта снова кричит.

Однорукая тварь направляется прямиком к ней, и я бросаюсь к нему, низко пригнувшись. Я продолжаю бежать, пока мы не достигаем края здания, и швыряю его с высоты нескольких этажей на улицу под нами.

Улица, кишащая Пораженными.

Их сотни. Может быть, тысячи.

Джульетта подходит ко мне и смотрит на них сверху вниз.

— Тогда, полагаю, это все, да? — она наклоняет голову, чтобы посмотреть на меня. — Их слишком много.

— Мы выберемся из этого, хорошо?

На лестнице раздаются крики и завывания, и Джульетта печально смотрит на меня.

— Их слишком много.

Я качаю головой.

— Нет. Для тебя это закончится не так.

Я бросаюсь к двери, держа ее закрытой. Я не сдамся без борьбы. Джульетта стоит в 10 футах от меня, прикрывая рот руками.

— Расскажи мне о Париже! — Я кричу, наваливаясь всем весом на дверь, когда в нее врезается первый Пораженный.

— Что? — Джульетта потрясенно смотрит на меня. — Ты что, издеваешься?

— Расскажи мне об этом! — Еще один удар в дверь, ногти царапают металл. — Я никогда там не был!

— Ты сумасшедший!

— Поговори со мной, ангел! — еще один удар, еще более яростное царапанье.

Она качает головой, облизывая губу и крепко зажмуривая глаза.

— Там… там было маленькое кафе, и Кейдена стошнило горячим шоколадом, и его вырвало прямо на эту мощеную улицу.

Даже в ситуации, в которой мы оказались, когда смерть, скорее всего, неминуема, я не могу удержаться от смеха, когда по ту сторону двери раздаются крики и стоны страдальцев.

— Что ж, звучит потрясающе! — Я стискиваю зубы, когда дверь слегка сдвигается, и снова прижимаюсь к ней плечом. — Что еще, ангел? Скажи мне…

Дверь слегка приоткрывается, и я отталкиваю силу Пораженных, пытающихся добраться до нас.

— Что тебе больше всего нравилось?

— Музыка! — Теперь она плачет, ее челюсть дрожит, когда она смотрит, как я пытаюсь сдержать эту орду. — На углу улицы, где мы остановились, был аккордеонист, и на закате он сыграл песню Эдит Пиаф. Это была самая прекрасная вещь, которую я когда-либо слышала!

Мои глаза встречаются с ее, и я улыбаюсь.

— Звучит прекрасно, ангел. — Дверь снова приоткрывается, сломанные шершавые пальцы хватаются за ее край. — Знаешь, я помню первый день, когда я увидел тебя, я влюбился в тебя тогда. Ты самое красивое существо, которое я когда-либо видел. Ты — лучшее, что когда-либо случалось со мной, ты знаешь это?

Она рыдает, ее плечи трясутся.

— Я так рад, что ты моя жена.

Она качает головой. Мы прощаемся. Она это знает.

— Сайлас… — она делает два неуверенных шага ко мне.

— Продолжай, ангел. Беги вон на ту крышу, продолжай бежать. Будь в безопасности, хорошо?

Она качает головой еще более решительно.

— Нет.

— Беги сейчас же. И не оглядывайся.

Дверь снова скрипит, и на этот раз, когда она распахивается, я не могу вставить ее обратно в раму. Я умоляю Джульетту взглядом.

Пожалуйста, уходи. Пожалуйста, живи. Пожалуйста, не оставайся здесь.

Ее лицо морщится, когда она пятится от меня, расправляя плечи и переходя на бег. Я смотрю, как эти золотистые волосы развеваются у нее за спиной, как ее длинные ноги вытягиваются под ней, когда она взмывает в воздух. Она приземляется, перекатывается на другую сторону и быстро поднимается на ноги.

— Сайлас! — она подпрыгивает, размахивая руками. — Сайлас, ну же!

— Я же говорил тебе не оглядываться назад!

— Вставай на хрен и беги! — Она отчаянно кричит на меня.

Я делаю глубокий вдох и отталкиваюсь от двери. Она распахивается с такой силой, что я опрокидываюсь на спину. Я отползаю подальше от Пораженных, которые кричат и визжат. Они приближаются ко мне с протянутыми руками, и все, что я слышу, — это крики Джульетты.

Пораженные останавливаются как вкопанные, когда над нами вспыхивает прожектор и раздается оглушительный свист лопастей вертолета. Черный ястреб пикирует и кружит над зданием, и все Пораженные смотрят на него, когда начинает идти снег.

Я отступаю, поднимаясь на ноги. Я смотрю на Джульетту, которая зажимает уши руками, пока вертолет продолжает описывать круги над нами. Он делает еще два прохода, затем движется дальше. Пораженные больше не визжат. Они булькают, как будто задыхаются.

Я смотрю вниз, на улицу, и Пораженные там начинают падать на колени, некоторые прямо на спины, как будто их повергли в состояние стазиса. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на тех, кто на крыше. Они начинают падать, один за другим.

— Что происходит? — Я слышу голос Джульетты сквозь странную дымку.

У меня кружится голова. Я подношу руку к лицу. Она блестит от снега, прилипая к моей коже в колеблющемся свете далеких прожекторов.

Нет. Не снег.

У меня пересыхает во рту, а горло сжимается. Мое сердцебиение замедляется.

Не снег.

Серебро.