Последний протокол

Глава 3

Реакторный зал Цитадели-Альфы превзошел все мои ожидания. Три основных энергоблока действительно работали, их синхронное гудение заполняло огромное помещение. Но главным сюрпризом оказались резервные модули в отдельной секции — компактные автономные реакторы, каждый размером с холодильник, но способные обеспечить энергией небольшой город.

— Один такой блок протянет наш Бункер лет на десять, — прошептал Дрейк, разглядывая ближайший модуль. — Макс, мы попали в самую настоящую золотую жилу.

Я кивнул:

— Берем самый маленький, — решил я, указывая на модуль габаритами примерно метр на полтора. — Больше не унесем.

— Ты уверен что справимся? — Дрейк провел рукой по поверхности реактора. — Этот весит килограмм триста.

— Сделаем носилки из подручных материалов. — Я уже мысленно прикидывал, как лучше организовать транспортировку. — В техническом отсеке должны быть тележки или подъемники.

Нам повезло — в соседнем помещении нашлась грузовая тележка на мощных колесах. Правда, чтобы погрузить на нее реактор, пришлось использовать лебедку и потратить почти час на возню с креплениями. Но результат того стоил — компактный мини-реактор был надежно закреплен и готов к транспортировке.

— Время? — спросил я, проверяя прочность узлов.

— Четырнадцать тридцать, — ответил Дрейк. — Если не будем задерживаться, к вечеру доберемся до Бункера.

Обратный путь оказался настоящим испытанием. Тележка была тяжелой, колеса то и дело застревали в неровностях пола. Лестница — отдельная история. Приходилось буквально волочить груз по ступенькам. К тому времени, когда мы выбрались на поверхность, оба были мокрыми от пота и валились с ног от усталости.

— Никогда больше, — простонал Дрейк, массируя плечи. — Клянусь всеми святыми, больше никогда не соглашусь тащить такие грузы.

— Зато теперь дети твоей сестры будут жить в тепле и свете, — напомнил я, проверяя крепления в последний раз. — Это того стоит.

Путь через Зону-12 занял больше времени, чем планировалось. Тележку приходилось обводить стороной от каждой ямы и препятствия, дважды мы вынуждены были делать большой крюк, чтобы избежать радиационных карманов. Но самое неприятное — постоянное ощущение, что за нами следят.

— Макс, — прошептал Дрейк, когда мы остановились на очередной привал. — Ты тоже это чувствуешь?

— Что именно? — я осмотрел окрестности в бинокль, но ничего подозрительного не заметил.

— Как будто нас кто-то… изучает. Сканирует. Не могу объяснить, но ощущение жуткое.

Я понимал, о чем он говорил. С тех пор как мы покинули Цитадель, у меня было стойкое чувство, что мы находимся под наблюдением. Не обычным — визуальным или через приборы, а каким-то другим способом. Словно невидимые глаза просвечивали нас насквозь, изучая каждую клетку.

Артефакт в кармане периодически нагревался, реагируя на что-то неуловимое. Иногда мне казалось, что я слышу далекий шепот на незнакомом языке, но стоило прислушаться — звуки исчезали.

— Просто нервы, — сказал я, стараясь успокоить напарника и себя заодно. — После мутантов адреналин еще не до конца выветрился.

К семи вечера мы наконец добрались до внешнего периметра Бункера-47. Массивные сенсорные мачты засекли наше приближение за километр, и на горизонте уже виднелся отряд, спешащий нам навстречу.

— Утилизаторы Макс и Дрейк возвращаются с грузом! — доложил я в рацию, когда патруль приблизился достаточно для уверенной связи.

Ответ не заставил себя ждать:

— Макс, это капитан Рэйв. Остановитесь и ждите проверочную команду. Никого не подпускать к грузу до полной дезактивации.

Минут через пятнадцать к нам подошла группа из восьми человек в полном защитном снаряжении. Возглавляла ее сама капитан Кира Рэйв — женщина лет тридцати пяти, ветеран многих экспедиций в Зоны. Жесткая, профессиональная, с тем особым взглядом, который приобретают люди, повидавшие слишком много смертей.

— Доклад, — коротко бросила она, даже не поздоровавшись.

— Миссия выполнена частично, — отрапортовал я. — Обнаружен и извлечен компактный реактор автономного типа. Мощность предварительно оценивается в двадцать-тридцать мегаватт. Также найдены четыре энергоблока среднего класса.

— Проблемы?

— Дрейк получил поверхностные царапины во время столкновения с мутантами. Ранения обработаны, состояние удовлетворительное.

Рэйв кивнула и махнула рукой техникам. Те немедленно окружили нашу тележку, включили портативные детекторы и начали всестороннее сканирование груза.

— Радиация в норме, — доложил старший техник. — Химических загрязнений не обнаружено. Электромагнитное поле… хм, есть слабые флуктуации, но в пределах допустимых значений для энергетического оборудования.

— Биологическое заражение? — уточнила Рэйв.

— Отрицательно. Груз чистый.

Я почувствовал облегчение. Артефакт в кармане оставался незамеченным — либо его экранировала ткань комбинезона, либо он просто не регистрировался обычными приборами.

— Хорошо. — Рэйв обернулась ко мне. — А теперь расскажите подробнее о мутантах. Что за твари, сколько их было, как выглядели?

Я подробно описал наше столкновение с существами в Цитадели, но тщательно избегал упоминаний о странном поведении мутантов и своих ощущениях, связанных с артефактом. Рэйв слушала внимательно, изредка задавая уточняющие вопросы.

— Регенерация? — переспросила она. — Вы уверены, что раны затягивались на глазах?

— Абсолютно, — подтвердил Дрейк. — Я попал одному в грудь из автомата, а через минуту от отверстий не осталось и следа.

— Понятно. — Рэйв задумчиво прищурилась. — Новая разновидность. Это может быть объяснением, почему другие команды не вернулись из Цитадели.

— Капитан, — вмешался один из техников. — Реактор готов к транспортировке. Предлагаю немедленно доставить его в техническую секцию для детального анализа. И запуска.

— Согласна. — Рэйв махнула рукой, и к нашей тележке подъехал тягач. — Макс, Дрейк, вы свободны. Через час после досмотра явитесь на дебрифинг в мой кабинет.

Процедура входа в Бункер заняла еще полчаса. Сначала предварительная дезактивация в шлюзовой камере, потом тщательный досмотр снаряжения, медицинский осмотр, заполнение формальностей. Обычная рутина, которую мы проходили после каждого выхода в Зоны.

— Я в бар, — объявил Дрейк, когда нас наконец выпустили во внутренние коридоры Бункера. — Такой успех надо отметить. Пойдешь?

— Позже, — отмахнулся я. — Хочу принять душ и переодеться. Дебрифинг через час, не забудь.

— Не забуду, — он помахал рукой и направился в сторону развлекательной секции.

Моя каморка находилась в жилом блоке Ц-7, на третьем уровне. Небольшое помещение три на четыре метра, но зато личное — привилегия старших утилизаторов. Кровать, письменный стол, встроенный шкаф, душ и небольшой умывальник. Скромно, но уютно.

Я заперся изнутри и только тогда достал артефакт из потайного кармана комбинезона. Устройство выглядело точно так же, как в лаборатории Цитадели — темный металл с органическими вставками, пульсирующие синие огоньки. Но теперь, в замкнутом пространстве, я чувствовал его влияние гораздо острее.

— Что ты такое? — прошептал я, осторожно поворачивая артефакт в руках.

В ответ устройство потеплело, а огоньки засветились ярче. И вдруг в голове возникло нечто странное — не голос, не видения, а скорее поток информации, передаваемый прямо в сознание. Словно кто-то аккуратно вкладывал в мою память знания, которых там раньше не было.

— Биометрический анализ завершен. Совместимость нервной системы — 94,7 %. Протокол инициализации готов к запуску.

— Черт возьми, — пробормотал я, чуть не выронив устройство. — Ты живой?

Поток информации стал более структурированным, словно невидимый собеседник научился подстраиваться под мой способ восприятия.

— Определение «живой» неточно. Я — автономная биоинформационная система, созданная моей цивилизацией. Ваши ученые обнаружили несколько подобных артефактов за десятилетие до Коллапса.

— Несколько? — я внимательно изучал пульсирующие узоры на поверхности устройства. — Значит, есть и другие?

— Насколько мне известно, было найдено семь первичных систем. На их основе создавались производные технологии — включая нейросеть Эгрегор. Но я — оригинал. Автономный, независимый, не подверженный ошибкам архитектуры земных разработок.

Я медленно опустился на кровать, пытаясь осмыслить полученную информацию. Значит, Эгрегор был не самостоятельной разработкой человечества, а копией чужих технологий. И эта штука в моих руках — один из первоисточников.

— Почему ты мне это рассказываешь? — спросил я. — Что тебе нужно?

— Выживание через симбиоз. Твой вид находится на грани вымирания. Без технологической поддержки человечество исчезнет через два-три поколения. Мне нужен носитель для продолжения функционирования, тебе нужны знания для восстановления цивилизации.

— А какую цену я за это заплачу?

— Никакой принудительной платы. Интеграция добровольная, обратимая. Если симбиоз окажется неудачным — устройство можно отключить без последствий для носителя.

Звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но времени на размышления не оставалось — в коридоре раздались шаги, и кто-то остановился возле моей двери.

— Макс? — женский голос. — Это доктор Стелл. Можно войти?

Я быстро спрятал артефакт под матрас и открыл дверь. На пороге стояла Кира Стелл — главный медик Бункера, женщина лет сорока с проницательными серыми глазами и седеющими волосами, собранными в строгий пучок.

— Доктор, — кивнул я. — Что-то случилось?

— Не совсем, — она вошла в каморку и внимательно оглядела помещение. — Я хотела провести дополнительный медосмотр после вашего возвращения. Капитан Рэйв упоминала о столкновении с неизвестными мутантами.

— Дрейка уже осмотрели, еще на входе, — напомнил я. — Царапины поверхностные, инфекции нет.

— Дело не только в видимых повреждениях, — Стелл достала из сумки небольшой сканер. — Некоторые виды биологического заражения проявляются не сразу. Разрешите?

Я кивнул, стараясь не показать нервозности. Сканер медленно прошелся по моему телу, издавая тихие писки. Стелл хмурилась, глядя на показания прибора.

— Странно, — пробормотала она. — Нейронная активность повышена, электрические импульсы в мозгу более интенсивные, чем обычно. Вы не чувствуете каких-то необычных ощущений? Головную боль, звон в ушах, зрительные или слуховые галлюцинации?

— Ничего особенного, — соврал я. — Просто усталость после тяжелого дня.

Стелл еще раз внимательно посмотрела на показания сканера, затем убрала прибор в сумку.

— Возможно, это реакция на стресс, — сказала она, но в ее голосе слышались сомнения. — Но если появятся какие-то симптомы — немедленно обращайтесь ко мне. Обещаете?

— Обещаю, — кивнул я.

После ее ухода я достал артефакт из-под матраса и снова взял в руки. Устройство было теплым, словно живое.

— Медицинский прибор зафиксировал изменения в твоей нервной системе, — пояснила биоинформационная система. — Это нормально — твой мозг уже начал адаптироваться к моему присутствию. Высокая совместимость.

— Что это значит?

— Твой организм готов к полноценной интеграции. Процедура займет несколько минут, после чего ты получишь доступ к расширенным когнитивным функциям и возможность взаимодействия с техническими системами.

Я взглянул на часы. До дебрифинга оставалось двадцать пять минут — достаточно времени для принятия решения. С одной стороны, интеграция с чужеродной биотехнологией была огромным риском. С другой — возможностью спасти не только Бункер-47, но и помочь человечеству в целом, если верить этой штуковине.

— Если я соглашусь, — сказал я, — ты сможешь помочь с оптимизацией найденного реактора?

— Более чем. Я располагаю полной технической документацией по энергосистемам этого типа. Смогу увеличить их эффективность в три-четыре раза и продлить срок службы на несколько десятилетий.

— А что с мутантами в Цитадели? Почему они боялись меня в конце?

— Они инстинктивно почувствовали мое присутствие. Эти существа — результат неконтролируемых биомодификаций, вызванных техногенным заражением. В их генетическую память встроен страх перед технологиями моего уровня.

Все это звучало разумно, но инстинкт самосохранения подсказывал осторожность. С другой стороны…

Я вспомнил детей в Бункере. Маленькую дочку инженера Громова, которая всегда улыбалась мне в коридорах. Племянников Дрейка. Сотни других малышей, которые могли не дожить до своего совершеннолетия, если энергосистема Бункера окончательно выйдет из строя.

— Ладно, — выдохнул я. — Согласен. Но если ты попытаешься захватить контроль над моим разумом…

— Невозможно. Моя архитектура основана на симбиозе, а не на подчинении. Принудительный захват сознания противоречит базовым протоколам функционирования.

Я перевернул артефакт в руках, изучая его поверхность. На одной стороне были едва заметные углубления, точно соответствующие форме основания черепа.

— Что мне нужно делать?

— Приложи устройство к основанию затылка, в точке соединения черепа с первым шейным позвонком. Биологические компоненты системы установят необходимые нейронные связи автоматически.

Я глубоко вдохнул, мысленно простился с прежней жизнью и приложил устройство к задней части шеи. Сначала ничего не происходило, затем я почувствовал легкое покалывание, словно от слабого разряда тока.

Покалывание усилилось, распространилось по затылку, затем вдоль позвоночника. Артефакт стал теплым, почти горячим, но боли не было — скорее необычные ощущения, как будто что-то очень аккуратно исследовало мою нервную систему.

— Биометрическое сканирование завершено. Установка нейронных связей… 15 %… 34 %… 67 %… 89 %… Интеграция завершена. Система активирована.

И тут в поле зрения появилось нечто невероятное. В правом верхнем углу возникла полупрозрачная информационная панель, показывающая мой пульс, кровяное давление, уровень адреналина и дюжину других параметров. В левом углу — схематичная карта помещения с отмеченными источниками тепла и электромагнитного излучения.

— Черт возьми, — прошептал я, медленно поворачивая голову.

Информационные панели следовали за движением глаз, постоянно обновляя данные. Я видел температуру стен, скорость циркуляции воздуха в вентиляционной системе, даже примерный химический состав объектов в комнате.

— Это базовый уровень интерфейса. По мере адаптации твоей нервной системы функциональность будет расширяться. Концентрируйся на интересующих панелях для получения детальной информации.

Я попробовал — действительно, достаточно было мысленно сфокусироваться на карте помещения, и она расширилась, показав толщину стен, расположение коммуникаций. А когда сосредоточился на показателях организма, панель развернулась в подробную медицинскую диагностику.

— Это потрясающе, — признал я. — Но как я объясню людям изменения в поведении?

— Веди себя естественно. Большинство новых возможностей можно использовать незаметно для окружающих. Главное — не демонстрировать способности открыто до тех пор, пока не изучишь все аспекты системы.

В коридоре снова раздались шаги — видимо, кто-то шел на дебрифинг. Я мысленно пожелал отключить видимые панели интерфейса и это сработало, потом быстро привел себя в порядок и проверил, не видно ли устройство под волосами. Артефакт плотно прилегал к коже и был практически незаметен под короткой стрижкой.

— Небольшая рекомендация, — добавила система. Во время разговора с командованием упомяни возможность оптимизации реактора. Это даст нам доступ к энергосистемам Бункера. И да, не переживай — в течении нескольких часов имплант полностью сольется и его никак не будет видно визуально.

— Зачем тебе доступ к энергосистемам? — прошептал я.

— Для анализа и улучшения. Твоя база находится в критическом состоянии — я могу это исправить. Но для работы мне нужен прямой доступ к техническим системам.

Звучало логично. Я вышел из каморки и направился в административный блок.

Дебрифинг проходил в кабинете капитана Рэйв на втором уровне административного блока. Кроме нее в комнате находились главный инженер Громов, доктор Стелл и начальник службы безопасности майор Картер. Дрейк уже сидел за столом, выглядя слегка потрепанным, но довольным.

— Итак, — начала Рэйв, когда я устроился рядом с напарником. — Расскажите подробнее о состоянии Цитадели-Альфы. Что вы видели, кроме мутантов и реакторов?

— Комплекс в хорошем состоянии, — ответил я, стараясь говорить обычным тоном. — Системы жизнеобеспечения работают, аварийное освещение функционирует. Большинство лабораторий пусты, но кое-где сохранилось оборудование.

— В левом углу твоего зрения появилась небольшая схема кабинета с отмеченными людьми. Сердечный ритм Стелл учащен — она нервничает. Картер демонстрирует признаки скрытого напряжения.

Информация от системы шла фоном, не мешая концентрироваться на разговоре, но добавляя новый уровень восприятия происходящего.

— Что-то конкретное привлекло ваше внимание? — спросил Громов. — Технологии, документы, образцы?

— Несколько энергоблоков довоенного образца, — честно ответил я. — И документация по проекту каких-то нейроинтерфейсов. Но большая часть материалов повреждена временем.

Стелл заметно напряглась при упоминании нейроинтерфейсов.

— Что именно вы помните из этой документации? — спросила она, стараясь говорить небрежно.

— Доктор Стелл скрывает информацию, — подсказала система. Её биометрические показатели указывают на то, что она знает больше, чем говорит.

— Фрагменты, — пожал плечами я. — Что-то про прямое взаимодействие мозга с компьютерными системами. Военная разработка периода Эгрегора.

— Понятно, — Стелл расслабилась. — Эти проекты были засекречены и, к счастью, не были доведены до практического применения.

— Она лжет, — констатировала система. Проекты нейроинтерфейсов были реализованы. Более того — у Стелл есть доступ к связанной с ними информации.

Интересно. Значит, в Бункере знали больше о довоенных разработках, чем говорили открыто.

— Реактор уже подключен к резервной сети, — доложил Громов, переключая внимание на более практические вопросы. — Предварительные тесты показывают мощность в двадцать восемь мегаватт. Этого хватит для полного энергообеспечения Бункера минимум на пятнадцать лет.

— Отличная работа, — кивнула Рэйв. — Ваша миссия официально признается успешной. Премия будет начислена на личные счета завтра.

— Сейчас идеальный момент для предложения оптимизации, — подсказала система.

— Капитан, — сказал я. — А можно будет провести дополнительное обследование энергоблока? Может быть, удастся повысить его эффективность или продлить срок службы.

Громов заинтересованно посмотрел на меня:

— У вас есть идеи по этому поводу?

— Некоторые соображения, — туманно ответил я. — Хотелось бы изучить техническую документацию, попробовать разные варианты настройки. В Цитадели я видел схемы по оптимизации энергосистем.

— Хорошо. Теперь добавь упоминание о необходимости доступа к центральным системам управления.

— Возможно, стоит также проверить совместимость нового реактора с нашими основными энергосетями, — продолжил я. — Иногда простая перенастройка распределительных узлов дает значительный прирост эффективности.

— Почему бы и нет, — согласилась Рэйв. — Громов, дайте ему доступ к реактору и техническим системам. Но только под наблюдением специалистов.

— Без проблем, — кивнул главный инженер. — Завтра в десять утра жду вас в секторе. И постарайтесь вспомнить всё из цитадельской документации — может, пригодится.

— Обязательно, — пообещал я.

Стелл снова напряглась при упоминании документации, но промолчала.

После дебрифинга Дрейк потащил меня в бар «Последний шанс» — традиционное место встречи утилизаторов после удачных миссий. Заведение располагалось на первом уровне развлекательного блока, представляя собой просторный зал со стойкой, несколькими столиками и импровизированной сценой для выступлений.

— Макс, Дрейк! — окликнул нас Ворон, ветеран-утилизатор с десятилетним стажем. — Слышал, вы реактор приволокли!

— Не просто реактор, — Дрейк заказал два пива и сел за столик в углу. — Целый энергоблок! Хватит на пятнадцать лет полноценной работы!

— Везет некоторым, — вздохнул Рыжий, молодой утилизатор лет двадцати пяти. — А мы с Пауком вчера в Зону-8 лазили, еле живыми вернулись. И с пустыми руками.

— Интересная информация, — отметила система. Зона-8 — промышленный район к западу отсюда. Высокий уровень радиации, но богатые запасы редких металлов.

— Что там стряслось? — поинтересовался я.

— Да тварей каких-то новых развелось, — Рыжий отхлебнул пива и поморщился. — Раньше там только крысы мутировавшие водились, а теперь… Хрен знает что. Ходят на двух ногах, но явно не люди. И умные, сволочи.

— Опиши подробнее, — попросил Дрейк, внезапно посерьезнев.

— Высокие, худые, руки длинные. Кожа серая, глаза черные. И что самое поганое — они инструменты используют. Примитивные, но все же. Камни заточенные, палки с привязанными железками.

— Это не мутанты, — сообщила система. Описание соответствует деградировавшим носителям нейроинтерфейсов. Вероятно, выжившие после Коллапса исследователи или военные, подвергшиеся неконтролируемым изменениям.

Неприятная информация.

— А в Цитадели вы с чем столкнулись? — спросил Ворон. — Дрейк рассказывал про каких-то тварей, которые тебя испугались.

— Мутанты, — коротко ответил я. — Большие, агрессивные, быстро регенерируют. Но мы их отогнали.

— Как именно отогнали? — Рыжий посмотрел на меня с любопытством. — Может, способ универсальный?

Я пожал плечами:

— Понятия не имею. Может, им не понравился мой взгял.

Компания засмеялась, но я заметил, что некоторые утилизаторы смотрят на меня с новым интересом. Слухи в Бункере распространялись быстро, и история о том, как я «напугал» мутантов, уже начинала обрастать подробностями.

— Будь осторожен с демонстрацией необычных способностей, — предупредила система. Слишком много внимания может оказаться опасным.

Я кивнул едва заметно и постарался переключить разговор на другие темы. Следующий час прошел в обычной болтовне о ценах на доворенное оборудование, новых маршрутах через Зоны и планах на будущие экспедиции.

Но мысли были совсем о другом — о завтрашней работе с реактором, о возможностях биоинформационной системы, о том, что изменится в моей жизни. А еще — о докторе Стелл и ее странной реакции на упоминание нейроинтерфейсов.

— У тебя есть вопросы ко мне? — поинтересовалась система, когда я наконец вернулся в свою каморку.

— Много, — признался я, запирая дверь. — Например, что ты можешь рассказать о носителях нейроинтерфейсов, которых описывал Рыжий?

— Вероятно, это жертвы неудачных экспериментов довоенного периода. Не все биоинформационные системы были столь же стабильны, как я. Некоторые вызывали необратимые изменения в нервной системе носителя.

— А что насчет доктора Стелл? Ты сказала, что она что-то скрывает.

— Её биометрические показатели указывают на знакомство с технологиями нейроинтерфейсов. Возможно, в Бункере проводились связанные эксперименты. Или она сама является носителем одной из систем.

Интересная мысль. Если в Бункере-47 уже экспериментировали с довоенными технологиями, это многое объясняло. И создавало новые вопросы.

— Завтра начнем работу с реактором, — сказал я. — Что именно ты планируешь делать?

— Во-первых, полная диагностика энергосистем Бункера. Во-вторых, оптимизация распределения мощности. В-третьих, интеграция нового реактора с существующими генераторами для максимальной эффективности.

— А потом?

— Это зависит от твоих целей. Я могу помочь в модернизации других систем Бункера, разработке новых технологий, даже в планировании экспедиций к другим довоенным объектам.

Я лег на кровать, не снимая одежды, и уставился в потолок. За одни сутки моя жизнь изменилась кардинально. Вчера я был обычным утилизатором, рискующим жизнью ради того, чтобы его люди могли выжить еще немного. Сегодня я стал носителем инопланетной технологии, способной изменить судьбу человечества.

— Ты сожалеешь о принятом решении? — спросила система.

— Еще не знаю, — честно ответил я. — Спроси меня через неделю.

— Понятно. На случай, если ты передумаешь — помни, что интеграция обратима. Достаточно дать команду на деактиваию симбиоза, и все изменения будут отменены.

— А ты при этом умрешь?

— Перейду в режим автономного ожидания. Смерть в человеческом понимании ко мне неприменима.

Это немного успокаивало. Значит, если что-то пойдет не так, я смогу вернуться к прежней жизни без особых потерь.

Но пока что любопытство и желание помочь своим людям перевешивали страхи. Завтра начнется новый этап — и посмотрим, куда он нас приведет.

Засыпая, я думал о том, что Дрейк прав — мы действительно попали в золотую жилу. Только вот золото это оказалось куда более сложным и опасным, чем обычные довоенные артефакты.

— Спокойной ночи, Максим, — пожелала система. — Завтра будет интересный день.

И, как оказалось, она была совершенно права.