Предел – афелий. Призраки солнечного ветра

Глава 1. Бегство

«Боже, этот вой повсюду. Он проникает в голову, разламывая ее на части. Пробирается в живот, а потом подступает к горлу. Хочет вырваться таким же оглушающим звуком, но не может. Крик комом застрял в горле. А сирены все пронзительней… Люди бегут, сбивая друг друга с ног, но их становится все меньше…

Я держу тебя, мамочка. Я держу тебя за руку и не отпущу. Она такая холодная… Твои темные волосы разметались по асфальту. Ты смотришь в небо. Оно все еще такое голубое и прекрасное, и отражается в твоих глазах, как в зеркале. Слезы ручьем катятся по щекам. Сначала моим, а потом… Я так хочу. Хочу, чтобы слезы согрели ее. В последний раз.

– Вставай! – звучит где-то там, далеко.

Или близко?

– Вставай! – отчетливо слышу.

Кто-то сильный дергает за плечо. Поворачиваюсь. Это он. Я в первый раз вижу его. У него такие же голубые глаза, как и у мамы. Похожих на него много, но таких, как он – единицы. Разве это сейчас важно? Мужчина что-то кричит, но я не понимаю. Мама… Кто-нибудь, вырубите сирены! Зажимаю уши ладонями, зажмуриваю глаза. Этого ничего нет, этого не существует!

Внезапная тишина. Она свалилась на плечи неподъемным грузом реальности. Все прекратилось? Открываю глаза. Да, это конец. Они уже здесь. Кто-то мог не заметить, но не я. Огромный столб бесформенной массы нависает надо мной. Можно посмотреть прямо насквозь: его тело словно горячий воздух в пустыне. Бесцветное, прозрачное, но искажающее пространство вокруг. Он может тебя достать, ты его – нет. Это – смерть. Мне все равно.

– Вставай и беги! – снова раздается уже знакомый голос.

Все случилось так быстро… На белой тунике – черный крест. Мужчина встал позади искаженной реальности. Искривленный силуэт врезается в память. Рука поднимается. Неужели? Мощная волна энергии проходит через нас. Монстр взвыл и метнулся. Какая она сильная… Волна ударяет в меня, отбрасывая на несколько метров. Больно. Приступ внезапной тошноты. Вырвало. Дышать. Главное – не забывать дышать. Куда делись все люди?

Они все еще там. Смотрю в их сторону. Слабым голубым светом мерцает щит. Мгновение назад его еще не было… Меня отбросило за энергетическую завесу. Он сделал это, чтобы я успела. Не вижу их. Пытаюсь разглядеть маму и человека с черным крестом на груди. Теперь это невозможно.

Кто-то сильный дергает меня. Поднимает над землей. Опять этот крест… Это он? Нет, глаза не как у мамы. Как же болит в груди… Темнота».

Медея свалилась с кровати. Благо, до пола было совсем недалеко. Уже давненько она задумывалась о том, что хорошо бы постелить матрас вместо упирающегося в стену спального места. Для того, чтобы удобней падать после таких вот ночных приключений. Которые, к слову, до сих пор случались почти каждую ночь. Она старательно взвешивала все «за» и «против»: стоили ли усилия того, чтобы выбить дефицитную вещь? В конце концов, перспектива добавить еще пару синяков на и без того уже помятое тело выглядела не столь устрашающей, как неравный бой с корабельным завхозом. С другой стороны, девушка прикидывала, является ли тот аргумент, что по статистике смерть от падения с кровати занимает не последнее место, достаточным для убеждения непробиваемого дядюшки Миззер? В конце концов, может ли страх гипотетической возможности потерять боевую единицу перевесить страх потери строго учтенного матраса? Хотя, боевая единица из нее была так себе.

С тяжкими насущными думами Медея села на край чрезмерно узкой кровати и принялась натягивать на ноги тяжелые берцы. Времени оставалось совсем не много, ведь сегодня была ее очередь делать обход. На скорую руку собрав в пучок черные жесткие волосы, девушка зафиксировала за спиной слишком длинный для нее меч. К счастью, достаточно легкий. Оружие уютно зажурчало тонким энергетическим потоком, тянущимся через все лезвие. Слабый голубой свет засиял позади спины. Началась настройка на носителя, мурлыча, словно кот. Пришлось немного подождать.

Этот звук всегда успокаивал. Может, поэтому девушка не зафиксировала параметры на свое ДНК, а, может, потому, что того требовал протокол безопасности. Оружие всегда должно было находиться в боевой готовности, даже если его прежний хозяин уже мертв. Штраф в виде лишения сух пайка за перенастройку тоже не особо радовал.

Мурлыканье стихло. Медея, обреченно вздохнув, взяла с прикроватной тумбочки регистратор аномалий и выдвинулась в путь.

Эсхекиаль Каэрдевр вздрогнул, когда в дверь постучали. Целую ночь мужчина корпел над трактатами, и теперь уже почти засыпал. Повторный стук, более настойчивый, заставил его встать со стула и тяжелым шагом направиться к двери. Впрочем, гость оказался не столь уж неожиданным. Эсхекиаль уже давно ждал этого трудного разговора, хотя и старался всячески его оттянуть.

– Утро доброе, если можно так выразиться. Не помешал? – на пороге скромной комнатушки стоял среднего роста мужчина в кожаной куртке и черных брюках.

Его коротко стриженные волосы не несли и намека на какую-либо прическу. Глаза стали красными от нехватки сна. Оставалось неясным, являлись ли они зелеными, серыми или карими, поскольку гость явно перебарщивал со стимуляторами зрения. Это плохо сказывалось на радужке глаз. Густые, черные, практически сросшиеся брови делали его взгляд суровей, чем есть на самом деле. Резко выдающийся нос с горбинкой говорил об упрямом и резком нраве. Впрочем, в текущих обстоятельствах это только помогало.

– Доброе, капитан. Сегодня одеты не по форме? – как бы невзначай заметил Эсхекиаль.

Попытка создать непринужденную атмосферу все равно бы не повлияла на его решения, и он дал понять это сразу.

– Нужно же когда-нибудь отдыхать от бесконечных суровых будней, – подколол хозяина скромной обители капитан. – Можно войти?

– Конечно.

Гость вошел в тесную комнатушку, где находились только стол, стул и небольшой матрас на полу. Он растерянно оглянулся, прикидывая, куда же можно было приземлиться. Непродолжительное замешательство прервал вежливый жест, указывающий на стул.

– Господин Арвэйн Анман, вы с дружеским визитом, я полагаю? – улыбнулся Эсхекиаль, нарочито непринужденно садясь на тоненький матрас.

То бишь прямо на пол. Решение разрядить обстановку привело лишь к тому, что капитана передернуло, и он напрягся. Не исключено, что на то и было рассчитано.

– Как вы уже догадались, не совсем, – Арвэйн взял себя в руки, поборов сиюминутную слабость. – Но, безусловно, я вам друг.

В подтверждение своих слов он вынул что-то из-за пазухи. Маленькая стеклянная бутыль полностью умещалась в широкой ладони. Внутри плескалось нечто янтарное, и конечно же, очень алкогольное. Капитан был известен своим пристрастием к хорошему коньяку, поэтому сей маленький презент был вполне ожидаем. И не то чтобы очень неуместен.

– Это кстати, – почти безразлично сказал сидящий на матрасе мужчина. – У меня в последнее время страшная бессонница. Сойдет за снотворное.

Анман, получив добро, тут же материализовал две прелестные рюмки, явно сделанные по заказу. Далее разговор протекал в более непринужденной атмосфере. По крайней мере, поначалу.

– А знаете, мы неплохо наладили быт, – начал издалека капитан, после первой рюмочки расслабленно развалившись на неудобном стуле.

Настолько издалека, что кое-кто и вовсе засомневался, правильно ли была угадана цель визита. Тем более, что утверждение в этих четырех стенах не выдерживало никакой критики.

Комнатушка, от силы насчитывающая семь квадратных метров, обходилась без каких-либо изысков. Эти самые стены уже давно нуждались в основательной реставрации. Более того, в некоторых местах начала проглядывать ржавчина, что считалось недопустимым по технике безопасности. В кладовой, коей являлось помещение до того, как стало жилым, не предусматривалось интерактивного покрытия стен. Впрочем, как и нормального освещения, душевой и даже отхожего места.

Куча носителей информации различной формы и размера валялись на стальном, начищенном до блеска полу. Простая, списанная еще пару лет назад мебель из пищеблока несла на себе не просто потертости. Кажется, ее несколько раз ломали. В сомнительном ансамбле благополучия молодцом держался только темно-синий матрас в дальнем углу помещения, не имевшего практически никаких признаков пережитых испытаний. Чего нельзя было сказать о его владельце, устало восседающем сверху.

Худой, жилистый мужчина лет за пятьдесят всегда выглядел одинаково. Поверх серой водолазки и брюк красовалась белая туника с черным крестом, некогда покрывавшая экзоскелет. Неизвестно, по каким причинам Эсхекиаль никогда ее не снимал и тем более неизвестно, каким образом ему удавалось сохранять этот предмет одежды всегда белоснежным. Некогда голубые, а теперь практически прозрачные глаза мужчины отражали отстраненность от реальности, будто он глядел на нее из-под толстой толщи стекла. Длинное тело заканчивалось таким же вытянутым лицом с острыми, сухими чертами. Многодневная щетина, основательно тронутая ранней сединой, покрывала добрую половину впалых щек. Хозяин комнаты напоминал стоящую в ней поломанную мебель, которую неоднократно чинили.

– Для военного корабля – совсем неплохо. Кто бы мог подумать, что гражданские так хорошо уживутся в тесных солдатских казармах. Да и я, если позволите так сказать, не ожидал, что смогу управлять военным кораблем. Пересесть на штурмовик конфедерации с холеного круизного лайнера… Без должной подготовки, это вам, знаете ли, не к бабушке на Луну за блинчиками слетать. Я, признаюсь, до сих пор изучаю техническую и профильную литературу. Так же, как и вы свои трактаты. Правда, зрение иногда подводит…

Арвэйн выудил из нагрудного кармана маленький пузырек с жидкостью и закапал в каждый глаз по паре капель лекарства.

– Зря вы злоупотребляете стимуляторами. Вы же понимаете, чем это может закончиться.

– Зря вы так мало спите. Вы же понимаете, чем это может закончиться, – парировал капитан. – Для всех нас. Я знаю, что у вас нет бессонницы.

– Пока мы огибаем разрывы на должном расстоянии, я могу себе это позволить, – задумчиво ответил Эсхекиаль, вращая жидкость в рюмке. А затем полностью ее осушил, прекратив бессмысленные движения.

– Мы в космосе долго, непростительно долго. Я на все сто уверен, что вы знаете что делать, и ваши методы не безосновательны. Однако, считаю, что за эти годы они некоторым образом себя изжили, – капитан не стал ходить вокруг да около, решив брать быка за рога, – Пора двигаться дальше.

– Семь лет – это совсем недолго.

– Недолго для кого? Для Моисея? – съязвил обладатель внушительных размеров носа и слегка усмехнулся.

Он явно остался доволен своим ответом. Скептическое молчание в ответ недвусмысленно намекало о том, что оппонент шутку не оценил. Разговор, плавно перерастающий из диалога в монолог, продолжился:

– За эти годы мы встречали много кораблей, также летевших к Марсу. Все они уже, наверняка, в точке конечного пребывания, а ведь на многих бортах даже не было Проявителей. Крестоносец без Проявителя – мертвый крестоносец, рано или поздно. Они выжили. Это может означать только одно: разрывы затухают, и в космосе становится безопасно. Нет больше необходимости их огибать. Простите уж, что без вас, но на корабельном совете мы решили протестировать ближайшую аномалию в миллионе километров отсюда. Надеемся на вашу помощь.

Эсхекиаль вздрогнул. Естественно, вечно так продолжаться не могло, и капитан был прав. С годами Марс превращался в некий долгожданный мираж. Близкий, но вместе с тем призрачный. Корабль за семь лет успел вылететь за пределы солнечной системы, а потом вернуться по весьма запутанной траектории. Но тогда, семь, пять лет назад, и даже относительно недавно, такое бегство являлось ужасающей необходимостью. Аномалии в космосе то появлялись, то затягивались. Они могли быть размером с горошину, но попадались и такие, что растягивались на многие миллионы километров, образуя непроходимые пояса на пути следования корабля. В первый год погибло более половины населения. Женщины, дети, и почти все военные, их охранявшие. Двести тридцать семь человек. Эсхекиаль вспоминал это время с ужасом и скорбью. Однако, понимал, что спасти всех ему все равно бы не удалось. Утешало только то, что те двести четырнадцать жизней, находившиеся сейчас на борту – целиком его заслуга.

Со временем аномалии действительно становились менее активны, а то, что из них выходило уже не было столь опасным, как раньше. Последнего монстра, проникшего на судно, обезвредили полгода назад. Того, что способен убить человека. В последнее же время Эсхекиаль занимался тем, что ходил по темным закоулкам корабля и проявлял чудовищ, больше похожих на мелких членистоногих. На что изрядно ворчал дядюшка Миззер, так как на оттирание пятен, остающихся от раздавленных существ, уходило много чистящих средств.

«Лучше бы тараканов с моего склада гонял, от них и вреду гораздо больше», – ругался он.

– Считаю, что лучше пару лет подождать, пока аномалии окончательно не затянутся. Можно добраться до Марса своим ходом вместо того, чтобы рисковать людьми и телепортироваться.

– Вы понимаете, что такое пара лет для некоторых, живущих на корабле?

– Может быть, целая жизнь?

Повисла усталая тишина, смягченная только запахом коньяка. В пространстве послышался тяжелый вздох. Становилось душновато. Вентиляция работала плохо.

– Вот именно. Целая жизнь. За потерянное время придется расплачиваться не только мне. Как вы прикажете мне кормить сотни людей? Наши запасы не бесконечны.

– Вы слишком привыкли угождать тем, кто не любит слышать слово «нет».

Арвэйн поджал губы, вытянув их немного вперед. Окружающая атмосфера не располагала к каким-либо конфликтам, а обидам – тем более. Впрочем, капитан не имел обыкновения принимать все близко к сердцу и сейчас раздумывал над тем, как бы склонить чашу весов в свою пользу. Не найдя мгновенного решения, он сделал большой глоток прямо из бутыли и протянул ее в сторону храмовника, намереваясь наполнить его пустую рюмку. Эсхекиаль противиться не стал.

– Угождать богеме на круизном лайнере входило в мои обязанности. Это были лишь капризы и сиюминутные пожелания, никак не влияющие на безопасность корабля. Сейчас все по-другому. Да и обстановка, знаете ли, далека от курортной…

– Только что вы этим бытом восхищались.

– Одно другому не мешает.

Выпив коньяк залпом и откинувшись на спину, Эсхекиаль вызвал небольшой хлопок резким приземлением на матрас. И, сложив руки на животе, уставился в облезлый потолок. Пустая рюмка покоилась между длинными, немного костлявыми пальцами.

– Что со связью? – спросил он, вовсе не заботясь о негостеприимной позе.

Казалось, он просто хотел сменить тему, но это было не так. Капитан не пришел бы, не будь решен этот вопрос. Предпринимать серьезные попытки добраться до Марса и не иметь представления о том, что твориться вокруг, было верхом неразумности. Это понимали все.

– Сегодня «утром» удалось связаться с ближайшим кораблем через пару аномалий отсюда. Они уже прыгнули. Их храмовник это одобрил, – с некоторым оживлением ответил Арвэйн, не получив очередную порцию упреков.

– Может быть, это не лишено смысла, – неожиданно сменил позицию крестоносец. – Дайте мне пару дней, я все обдумаю. Нужно кое-что проверить.

– У вас будет больше, – еще более воодушевился собеседник, стараясь не потерять тонкую нить взаимопонимания.

– Я иду навстречу не потому, что того требуют верхние ярусы. И еще не принял окончательного решения.

– Понимаю.

– Рад.

– Это я рад, что мы нашли общий язык, – выдохнул капитан. – Без вашей помощи мы не справимся.

Пауза. Арвэйн вытянул шею, пытаясь взглянуть поверх торчащих колен Эсхекиаля. Таким образом он старался понять, не заснул ли тот, ибо крестоносец перестал придавать признаки жизни. Встать и подойти ближе, чтобы выяснить наверняка, он не решился.

– Ну… пожалуй, откланяюсь. Очень надеюсь, что вы отдохнете, – на всякий случай произнес капитан, вставая со стула.

– Не беспокойтесь, как раз этим я и планировал заняться, – ожил вдруг храмовник.

Гость встал, кивнув в знак почтения и поспешно покинул комнату, даже не забрав с собой фирменную рюмку. Как только дверь захлопнулась, Эсхекиаль закрыл глаза и тяжко вздохнул. Разговор выдался трудным. Он хоть и сдал позиции, но внутренне все равно не изменил своего мнения. А теперь судорожно искал варианты, которые привели бы к решению проблемы меньшей кровью. Кровью в прямом смысле. Существовали некоторые сферы, которые капитану объяснить было нельзя, не выставив себя при этом в неприглядном свете. Положение бы только ухудшилось, и возникло бы вполне логичное в подобных ситуациях неприятие. Особенности ремесла иеромонаха многих пугали. Они оставались непонятны, и в некотором смысле вопиюще неуместны в обществе, столь развитом технически и информационно. Но Эсхекиаль Каэрдевр четко видел ту грань, которая красной нитью разделяла полные энтузиазма достижения науки и незыблемые правила этого мира. И больше всего пугало то, что эта грань исчезала.

С этими тревожными мыслями храмовник провалился в сон.

Смех резвых детишек звонко пронесся по всей оранжерее. Двое непосед хаотично перемещались среди растений, нарушая слаженную работу персонала. Кажется, они играли в салки. А, может, что-то другое, или даже во все сразу, так как правила менялись прямо на ходу. Никто не хотел уступать победу в странной игре, до конца непонятной даже им самим.

– Фидгерт, Анна! Прекратите! Вы мешаете работать! – прикрикнула на них невысокая женщина лет сорока.

Уже к этому возрасту глаза ее потухли, и под ними прочно обосновались темные круги. Появились они, скорее, от переживаний, нежели от недостатка сна.

Женщина посмотрела на своих детей. Они выглядели такими веселыми и беззаботными. Радовались жизни всей своей детской непосредственностью. Остальные сотрудники оранжереи, казалось, завидовали им. Странно, но никто из семи человек в смене не возмущался, когда неуправляемый ураган проносился мимо них, норовя что-нибудь задеть и обязательно уронить. Радость, врезавшаяся в общую атмосферу удрученности, вносила нечто обнадеживающее в жизнь военного штурмовика.

– Да полно тебе, Симона. Они просто играют, – прервал сиюминутный гнев низенький старичок, специализирующийся на выращивании пасленовых.

Женщина до сих пор поражалась, как ей удалось не только выжить, но еще и родить в космосе. Во времена всеобщего хаоса и пугающей неизвестности, когда рядом гибли десятки людей. Фидгерт и Анна – белокурые двойняшки, появившиеся на свет через несколько месяцев после посадки на корабль. Остальные дети уже выросли, а за семь лет путешествия «Гофора-3» по бескрайним просторам Солнечной системы на нем не появилось ни одного ребенка. Симоне пришлось многое пережить и со многим смириться. Смерть мужа, голод, бессонные ночи над беспокойными кроватками не прошли бесследно и оставили отпечаток, который невозможно стереть.

– Уф, кому сдались эти капсулы гибернации? Их можно использовать под хранилища свежих овощей. И вообще, они занимают слишком много места. Можно сказать, отбирают наш хлеб, – недовольно проворчал старичок, перебирая пробирки на столе, а потом указал на один из массивных механизмов. – Вот на месте этой я хочу поставить куст колоновидной клубники.

Незапланированная оранжерея хорошо вписалась в просторный отсек, где когда-то помещали в летаргию серьезно раненных бойцов, ученых и первооткрывателей. В этих случаях их доставляли живыми на Землю из колоний с недостаточно развитой медициной.

Капсулы гибернации изобрели еще тогда, когда мгновенного перемещения не существовало. Военные и исследователи использовали их в длительных путешествиях, занимавших годы, а то и десятилетия. Для погруженных в сон времени не существовало. Организм переставал стареть и меняться. Тяжелые раны не могли убить боевую единицу с вовремя приостановленной жизнедеятельностью организма. Даже после появления телепорта от гибернации не отказались, так как Земля имела монополию на порталы, а повсеместное их внедрение встретило больше конфликт интересов, нежели технические трудности.

Нежилого пространства внутри отсека оставалось много. Закрытые капсулы не сильно страдали от большой влажности и пышно растущих по соседству растений. Но на модули уже неоднократно покушались. Многие выступали за отключение их от централ…