Прекрасный старый мир

1. Мутный экзамен

Откинувшись на спинку кресла, я устало закрыл глаза. Ещё один образчик моего творчества (или усталости) завершён и вскоре займёт своё место на сайте одного из заказчиков. Чёрт знает, нужно ли кому-то то, что я делаю, но деньги за это платят, что по нынешним временам вполне терпимо.

А вообще, за не столь долгую жизнь оная жизнь меня как-то изрядно покидала. От программиста по образованию — к рекламному дизайну. Время, когда небольшие студии программного обеспечения производили высококлассный продукт, прошли. Команды талантливых единомышленников у меня не нашлось. А рынок отечественных программных продуктов в стране оказался занят компаниями, плотно сидящими на бюджетном подсосе. Что, в свою очередь, породило очаровательную систему: рабочие места получали знакомые, родственники и прочие, зачастую, с купленным дипломом. И на свою фантастическую зарплату, нанимали «не попавших в струю» или не там родившихся профессионалов-неудачников, оставляя себе не менее девяти десятых от неё. Очень уж быстро подобные компании начали перенимать традиции финансирующих их организаций.

Рекламный дизайн приносил вполне сносный доход, когда нежданно-негаданно появился новый штамм гриппа, вызвавший «карантин по всему миру». Ну, мне, непрофильному специалисту, в его начале было ясно, что это грипп, а вот меры в мире принимались, как при чуме. Ну, есть как есть, вот только конторка, в которой я работал, обслуживала средние розничные предприятия, которые свою деятельность прекратили. А шеф, через месяц после введения комендантского часа, раздал всем сотрудникам зарплату за полгода и исчез. Телефон «вне зоны», сетевые координаты изменились, а в его квартире, как мы выяснили после «пароксизма карантинных мероприятий», поселились другие люди.

Денег, выданных им, при учёте безвылазного торчания дома, хватило до периода, когда какая-то, худо-бедно, работа появилась. И одна из моих знакомых предложила подработку в виде написания статей для сайтов, копирайтером. Что забавно, вполне получилось, так что доходы мои вполне позволяли жить и не задумываться о куске хлеба. Что, прямо скажем, по нынешним временам уже неплохо.

Однако после полутора лет работы в подобном амплуа начала накатывать глухая усталость. Работая на прошлого шефа, я знал, что будет отпуск, оплачиваемый и раз в год, работа сверх определённого объёма будет оплачена. А сейчас десятки заказчиков превратили «свободный график на дому» если не в каторгу, то в крайне утомительный марафон.

А усталость закономерным образом перетекла в мысли философического толка, на тему «а нужно ли то, что я пишу, хоть кому-то?» С другой стороны, отзывы под стаями несколько радовали: посетителям сайта «заходили» мои статьи, а вот статьи от других копирайтеров — нет.

Ладно, хватит предаваться рефлексии, поднакоплю денег и отдохну. Где-нибудь. Когда-нибудь. С кем-нибудь. Не без сарказма отметил я. И Энас смеяться будет из-за среднего балла на экзаменах, посетила депрессивная мысль. Говорил же старший братец не выделываться и идти к нему в помощники. А Эфихос, мелкий балбес, нацелившийся на городскую гвардию, заест подколками. Да и батюшка неодобрительно смотрел на продолжение учёбы в гимназиуме…

Стоп! Какого чёрта я думаю какую-то дичь?! — мысль пронзила голову, я вскинулся и после заполошенного оглядывания впал в ступор.

Дело в том, что я пребывал явно не в своей комнате! Хотя ощущения от кресла были абсолютно идентичными, мимоходом отметил я. Так, стоп. Хватит безумствовать, для начала, кто я?

Я — Олег Командрин, программист, рекламист, копирайтер… и я Ормонд Терн, сын Володимира Терна, почтенного купца полиса Вильно. Это…какой-то бред, вновь закрыл я глаза и начал размеренно дышать.

Так, будем логичны. У меня два(!) комплекта воспоминаний. Жизни двух разных людей разного возраста. Орм (как сокращали «среднее имя») ещё не закончил обучение, находился в процессе экзаменационной сессии, высшие курсы гимназиума и… огорчался средним результатам.

И конфликтов нет, хотя, безусловно, чувствуется некоторая заторможенность, обращение к завышенному количеству ассоциативных цепочек. Так, а почему нет шока? А тут, очевидно, виновато полноватая туша Орма. Не тугодум, но основательный парень, без ярких страстей. Скучный бесталанный сухарь, всплыла в памяти характеристика от сердечного интереса Орма, выданная в ответ на признание.

А вот тут и кроется причина «средних результатов». Парень впал в депрессию, сдавал экзамены на «отлюбись», забить совсем не давал упрямый характер.

Так, и всё же, кто я? Олег или Ормонд? По логике, я последний, с придуманной памятью, хотя… Не бывает такого: воспоминания слишком подробны, более того, Олег явно «доминирует» своими оценками и ассоциациями в оценке. Реинкарнация? Память прошлой жизни, всплывшая на основании депрессии и дежавю от кресла? А я, то есть Олег, получается, написал и помер? Просто так, по щелчку?

Ну, всяко может быть. Впрочем, мне, чёрт возьми, надо разбираться и что-то делать, а не решать вопросы «как Олег тут оказался». Это подождёт. Итак, у меня на письменном столе, лежит рукописная экзаменационная работа по истории: «становление Союза Полисов Гардарики». Работа, единственный «не средний» результат, правда, последнего экзаменационного испытания. Которое мне надлежит посетить через… взгляд автоматически переместиться на тяжёлые и вычурные часы на полке, четыре часа с минутами.

Итак, надо обдумать и систематизировать всё, что мне доступно. Анализ и правильная расстановка приоритетов. Этого явно не хватало Орму. Детали по семье по боку — отмел я упаднические мысли. С этим потом. Сейчас экзамен. Этап, в котором решается вопрос дальнейшей судьбы. Так что со всем остальным разберёмся позднее.

Так, согласно свежей памяти только что написанного, работа охватывает период с падения Римской Империи. Тут это была чёткая дата, принятая за отсчёт летоисчесления, разделение Рима на две части, появление восточного и западного Императора. Четырёхсотый год нашей эры, если реалиями Олега. И далее до шестисотого года местной нашей эры, тысячный год соответственно.

А любопытный момент, тогда как западная часть Рима не столько пала, сколько была деструктурирована варварами и набегами, то восточная «откатилась к корням». Города-Полисы, союзы, торговля, ну и войны, не без этого.

В это время в европейской части России, которой тут так и не случилось, образовалась Гардарика, страна городов. Очень близкая к системе полисов, экономически, социально и психологически. Учитывая напрочь разные климатические и природные условия, ещё в мире Олега вопрос их возникновения и схожести довольно любопытен. Что любопытно, существует и ныне, охватывая всякие «незалежные», Литву, Пруссию. Всё это «союз полисов Гардарики», хотя, как внутренних конфликтов хватает, так и внешних врагов вроде бы не наблюдается.

В целом, выходила довольно любопытная система картины Мира, в смысле политики и политической географии, да и, фактически, во всех отраслях жизни. Вот только к экзамену это отношение имеет косвенное, а мне надо постараться на нём «блеснуть», раз уж остальные испытания фактически «слиты».

Тут вставал вопрос жизни и становления, но обдумать этот вопрос я не успел: в дверь постучали, а после Авдотья, домоуправительница семейства Терн, уведомила о приближающемся завтраке.

А напомнила она потому, что принятие пищи всей семьёй было правилом дома, вот только «заучившийся» Орм последние дни частенько на оное опаздывал. И ещё одеться завтраку надо, промелькнула несколько раздражённая мысль, сменившаяся изумлённой, на тему переоблачения к приёму пищи в собственном доме. Впрочем, тело действовало на автомате, а удивляться той части меня, что Олег, предстояло долго.

Вдобавок, к горлу начала подступать тошнота. Вот бесы, привычно выругался я, той частью меня, что Орм. Попытка покопаться в этимологии была прервана волевым усилием. А вот состояние неприятное, причиной которого явно текущее состояние. Истерики у меня толком не было, но Орм явно устал и был не в лучшем состоянии, плюс шоковое то ли пробуждение памяти, то ли ещё что… В общем, реакция на стресс, не самая приятная, констатировал я, автоматически бросившись к небольшой дверце из комнаты, явно не выходу.

Туалет типа санузел, мимоходом отметил я, падя на колени пред белым другом и сотрясаемый судорогами. Кушал я давно, так что потуги организма избавиться от причины дискомфорта (с его точки зрения) были бесплодны, но он их упорно не прекращал. А вот санузел, оцененный краем глаза, был более чем достойный — здоровенный унитаз, объект моего текущего пристального внимания, немалая ванная, раковина. Правда, ряд моментов был явно архаичен, отметил я, безуспешно призывая Ихтиандра.

Например, бачок над унитазом был сверху, имея цепочку смыва, да и смесителей не имелось, как и, вследствие, душа: раковина и ванна имели по два крана. Очевидно, для хладной и горячей воды, что тут же подтвердила память Орма.

Наконец, меня вырвало желчью, организм посчитал задачу выполненной и гордо прекратил потуги. А я взирал на свою физиономию в зеркале, умывая её ледяной водой. Помимо того, что она была багровая, а глаза лопнувшими капиллярами мимикрировали под её цвет, я-Олег смог, наконец, оценить свою морду лица. Что логично, жуткая ряха в воспоминаниях Орма «о себе», была скорее карикатурой. Полноват, но не «жиробас», светло-русые волосы, довольно большие, светло-серые глаза, да и в целом, приятное и правильное лицо. Жирок только сбросить, отметил я.

Впрочем, «приём пищи», толкнулась мысль, так что я подошёл к платяному шкафу, привычно надевая «домашний пинджак». Последних, как по воспоминаниям, так и по результатам разглядывания, была тьма, точнее дюжина комплектов: разные цвета, фасоны, комплектации, от домашней и «неформальной» двойки, зачастую ограниченной брюками и жилетом, до классической деловой «тройки». Причём гардероб был «уместен и нормален», дресс-код различных ситуаций был регламентирован до мелочей. Забавно, хмыкнул я, вспоминая «занятия телесные» в гимназиуме, где учились разнополые ученики. И на оных занятиях лёгкие накидки были скорее исключением, нежели правилом: занятия проводились обнажёнными, как и омовение после оных. Хм, отсутствие табуированности на обнажёнку, а признание Орма было после детальной оценки ТТХ интереса, оценил я ситуацию не без иронии. Впрочем, «море волнуется» телес самого Орма и его явно не олимпийские достижения также были в памяти.

Что искренне порадовало, так это отсутствие всяких ошейников в местной моде: шейный платок был в ряде случаев уместен, но никак не обязателен, что не скажешь о шляпе: головной убор в общественных местах был атрибутом необходимым, его отсутствие было приемлемо лишь дома, в гостях у очень близких людей, ну и при занятиях гимнастикой и в бассейнах и термах, или банях, тут память Орма давала сбой, явное двучтение смешения эллинической и славянской культур.

А далее, надев этакий халат-пиджак в клетку, я пристально окинул взглядом обиталище Орма. Вообще, довольно современный интерьер, я бы сказал с «элементами под старину». Элементы заключались в том, что мебеля были монументальными, явно сделанными на десятилетия, если не века. Никаких побелок или обоев: узорчатый паркет как на полу, так и на стенах и потолке. Тяжелые, узорные и металлические осветительные приборы, как прикроватный торшер, так и настольная лампа. Всё на лампах накаливания, с толстым стержнем накаливания, обратил я внимание на момент, упускаемый Ормом. Да и «разгоралось» освещение не мгновенно, что с такими стержнями закономерно.

Ладно, всё это интересно, но надо «проследовать на завтрак», а то батюшка, Володимир Всеволодович, устроит головомойку, причём хорошо, если словесную. Спускаясь по широкой и такой же «монолитной», как и всё встреченное мной в доме, лестнице, я фоново обдумывал «домашнее насилие» и Орма в роли его жертвы.

И, в целом, выходила картина, в которой, доколе парень находился «на иждивении», над ним была «власть иждевителя». Не полная, как до дюжины лет, но на жалобы «меня батько бьёт», местная полиция долго и с наслаждением бы ржала. Если, безусловно, не было бы травм и увечий, тут вопрос уже иной.

Хм, тоже тема для осмысления, заключил я, заходя в столовую. Во главе стола восседал монолитный, широченный и высоченный (впрочем, высотой отличались все Терны, отметил я) мужчина, с шикарными бакенбардами и усами. Под пятьдесят лет, со строгим (а никак не жутким, по воспоминаниям Орма) лицом. Отец семейства, ну и старший и младший брат прилагались.

— Доброго утра, отец, Энас, Эфихос, — кивнул я.

— И тебе поздраву, сын, — через несколько секунд кивнул Володимир. — Присядь, перекуси. Однако, вид у тебя изрядно нездоровый, — прищурившись отметил он последствия моего «общения с белым другом». — Заболел или готовился?

— Готовился, — ответил я, присаживаясь за стол.

— Дело доброе, однако, — наставительно воздел палец отец, — ты явно злоупотребил, что может привести к последствиям худшим, нежели отсутствие подготовки. Почему столь злоупотребил усердием? — прищурился он уставившись на меня.

— Хех, — фыркнул в тарелку Эфихос. — Он, отец, испытания, по слухам, провалил. Врут, мыслю, но сдавал негодно, — поправился мелкий говнюк, братцем именуемый.

— Правда? — начал багроветь челом Володимир.

— Не вполне, — подавив внутреннюю дрожь, ровно ответил я. — Но результаты по испытаниям я показал ниже, нежели был способен, это факт, — признал я, слегка опустив голову.

— Причина? — тяжело уронил отец, на что мелкий засранец опять влез вперёд меня.

— Так его, отец, Василика Федос отшила. Да ещё и глумилась, похваляясь, что не для такого росла, — дополнил братец. — Стервь конечно… ой! — последнее было связано с тем, что отец, не меняясь в лице, отвесил трепачу чувствительный подзатыльник.

— Перед экзаменами? — обратился Володимир ко мне, пристально вглядываясь в глаза.

— Перед ними, — не отрицал я. — Справился, но не сразу. Провалов нет, но итоги выйдут средними.

— Хм, — откинулся отец на спинку стула. — Негодно и не во время, но что не всё провалил — достойно. А Федосам припомню, — оскалился он хищно. — Нет так нет, но ославить парня на весь гимназиум — дело злое. Что делать мыслишь? — уставился он на меня требовательно.

— Просить, — судорожно выхватывал я из памяти обрывки знаний. — Просить, месяца у вас, отец, на размышление и подготовку. Без результатов экзаменов сказать не могу точно, да и с ними варианты есть.

— И в подмогу в делах брату так и не желаешь пойти? — опросил глава семейства.

— Не моё, отец. Не торговый я человек, себя ломать буду, да и для дела во вред пойдёт, — озвучил я мысли Орма, которые тот боялся озвучивать.

— Даже так, — изволил поднять бровь Володимир. — Вырос ты, как я посмотрю. Ну, месяца тебе не хватит, полгода думай, готовься, — широким жестом проявил он щедрость. — И о деле семейном подумай. Буреполк делу и мне подмога, да и себя не обижает, — упомянул он нашего дядьку, второго человека в семейном деле.

— У Буреполка Всеволодовича старшая дочь в дело пригоднее меня будет, — напомнил я. — И по сердцу ей караваны. А мне гражданство потребно, отец.

— Гражданство — дело тяжкое, — покачал тот головой. — Впрочем, Эфихос, вон, его точно получит.

— Он в милицию пойдёт, по сердцу и разуму, — ответил я. — Меня же наука привлекает, да без гражданства не выйдет ничего. Нет в Вильно меценатов для юнца, — хмыкнул я.

— Ежели ложе не согревать, — изволил слегка улыбнуться отец, — так и ни в одном Полисе мецената не найдешь. Добро, понял я тебя, одоб…

В этот момент над тарелью с супом, остывающей передо мной, зависла солонка. В воздухе, без ниточек каких-то там. Причем я в её зависании принимал участие, явно инстинктивно. Впрочем, поток ассоциаций, связанных с этим, ввёл меня в ступор.

А вот проказливое выражение лица младшего братца сменилось на удивлённое, сменившееся, после тяжкой оплеухи, на обиженное.

— Встал. Еды на сегодня лишён, покинь трапезную, — уронил Володимир, на что братец печально встал и вышел. — Удержал, — утвердительно заявил отец, с некоторым удивлением взирая на меня, как и промолчавший всю беседу братец старший. — Одарённого удержал. Молодец, Ормонд, видно, не зря над книгами глаза ломал и брюхо отращивал, — по-доброму ухмыльнулся он. — Коли с гражданством не надумаешь — ждёт тебя свой караван и партнёрство младшее, — постановил он под кивки Энаса.

— Да, силён, братец, — по-доброму ухмыльнулся старший. — Паровик точно потянешь, а может и гросс-паровик…

— Не погань язык готской придумкой! — строго уставился на старшего отец. — Ярый паровик по-нашему, или яровик. Мы же его и придумали, — наставительно заявил он.

А мне явно плохело. Дело в том, что массив всплывшей памяти об «одаренных» и «владетелях» или «операторах» эфира(!), полностью осознавалось Ормом, более того, было для него надеждой и мечтой. А вот Олег от этих воспоминаний дурел, искал причины, почему «всё сказки», и в целом, противился «реальности, данной в ощущениях», вызывая эмоциональную бурю.

— Что с тобой, Орм? — взволновался Володимир, узрев переливы лица (подозреваю, от белого до салатового). — Ужо я Эфихостошку уважу, вредителя, — насупился он.

— Это… не он… переволновался, — выдал я, борясь с взбунтовавшимся организмом. — Уборная…

— Беги, — понятливо кивнул Володимир.

Я и побежал, впрочем, хотя головокружение не прошло, нового «белого друга» я не завёл. Организм, похоже, начинал привыкать к «эмоциональным бурям», впрочем, причина последней продолжала меня «штормить». А именно, одарённые, одним из которых был младший братец.

Итак, помимо значимых отличий в истории, геополитике и прочих подобных нюансов, миры Олега и Ормонда отличались наличием «эфира». И объем противоречивых воспоминаний зашкаливал, норовя вообще лишить сознания, чего я избежал лишь усиленно не «думая о белой обезьяне», сиречь противоречиях. А факты заключались в том, что тут есть маги. Или псионики, или колдуны, бес знает, как их интерпретировать. В калейдоскопе мыслей промелькнул с детства понятный филологический момент, Олегу не известный. Небеса и бесы, вполне себе слова-антагонисты, лексически понятные.

Впрочем, к делу. Одарённые, десятая часть населения Земли, не наследуемое качество, чистая удача (или нет). Есть разброс по расам, но не критичный. Архимагов нет, операторы эфира оказывали воздействие локальное, в виде различных кинезов. Причём, что любопытно, с началом НТП (хотя он и не «начинался», не будучи «закончен» с античным миром) одарённые оказались в него плотно вовлечены. Например, яровик, о котором говорили родные, есть средство передвижения, работающее «на одарённом». Притом, что есть ДВС, в основном, дизельного толка, но паровые турбины широко распространены: надёжнее, дешевле и мощнее. Впрочем, тут крылось тьма подводных камней: одаренный был эквивалентен примерно десятку тысяч киловатт, всплыли воспоминания гимназического курса. Но КПД прямого «оперирования» было удручающе низким — пяток, максимум пятнадцать процентов у одарённых, оперирующих не один десяток лет.

Деления на «сорта», типа магов огня и прочей неудобоваримой дичи, не было. Но была привязка на дисциплину сознания и знания. Если телекинез был вседоступен, то всяческие хитрые воздействия (вплоть до клеточных в медицине!) требовали очень многого.

И были востребованы, да и очень популярны: память о «магах» ещё была вполне жива. Впрочем, маги, операторы бес знает чего, использовали колдунские палки и жезлы, голосили заклинания, оказывая на реальность воздействие, аналогичное «книжной магии» Мира Олега. Но… выродились, потому как маги, в отличие от одарённых, были чётко завязаны на наследственность, а гены «колдунства» явно были рецессивными.

В памяти всплыли описания с фотографиями «последней магической семьи» с Африканского континента. Они были найдены около сотни лет назад, перебили не менее пары тысяч человек и, в итоге, уничтожены сами. Семейка из тринадцати… непонятно кого. Это была замкнутая популяция, с закономерным итогом, людьми инбридинговые мутанты…