"Фантастика 2025-69". Компиляция. Книги 1-18

Пролог

Я находился в специальной переговорной комнате, предоставленной королём Палеотры, и с интересом осматривался вокруг. Не слишком большая, но достаточно уютная, она имела окрашенные в бордово-красные тона стены, покрытые чем-то напоминающим ткань. Золотистые опорные колонны, несмотря на кажущуюся роскошь, несомненно, были покрыты чем-то отличающимся от золота. Это напоминало небольшую гостиную для дорогих гостей: удобные, низко посаженные кресла, квадратный столик между ними, небольшой диван сбоку. На стенах было расположено несколько портретов, изображавших, похоже, королевскую семью Палеотры, а близ колонн висело несколько щитов с разнообразными видами оружия.

Грицелиус как-то рассказал мне, что это давняя традиция знатных или зажиточных граждан Палеотры: иметь на стенах украшения в виде оружия. Она появилась после нескольких прорывов морских тварей в города, случившихся на заре жизни королевства и, помимо украшения, имела и практическую пользу: оружие было отнюдь не декоративным.

Здесь не было рабочего стола, или даже просто шкафа с бумагами: удивительная вещь, с учётом того что Палеотра, пожалуй, была одним из самых бюрократизированных государств людей Тиала.

Элдрих Палеотра, как радушный хозяин, с улыбкой достал из стеллажа с напитками одну из стеклянных бутылок, ловким и привычным движением выбил из неё пробку, и разлил по золотым кубкам.

— Весьма недурно. — покатал по языку напиток я. — Такого мне пробовать ещё не доводилось. Что это?

Пряный, сладковатый, но не приторный, слегка отдающий зерном и полевыми травами напиток чем-то напоминал мне квас, в меру сдобренный мёдом.

— Лейн. Один из напитков, что делают только в Палеотре. — приподнял уголки губ король. — Мы не поставляем его в Ганатру. А если бы кто-то поставил его к королевскому столу Ганатры, во времена правления вашего предшественника, боюсь, слуги могли лишиться не только работы.

Элдрих Палеотра смотрел на меня с лукавой улыбкой, с изрядным интересом наблюдая за реакцией. Будь я коренным жителем Ганатры, возможно, меня бы и правда могло слегка возмутить подобное угощение от короля государства-соперника. Но я лишь отсалютовал ему кубка, тепло улыбнувшись, и вновь отхлебнул. Вкус и правда был неплох.

Стоит заметить, традиция подачи напитков от хозяина гостем встречалась в любой части королевств, независимо от разницы в положении, и в этом вопросе никто никогда не доверял дело слугам. Своего рода негласный этикет, которому следовали все — от рыцаря до короля: помниться, даже в мою бытность новоявленным выпускником Келлийского монастыря герцог Арса не побрезговал угостить нас с Кадоганом самолично.

Я и сам незаметно начал так делать, принимая людей в своём кабинете. Ничего удивительного: любой человек со временем крепко-накрепко врастает в то общество, что его окружает.

Некоторое время мы с королём Палеотры молчали, отдавая должное напиткам, одновременно изучая друг друга. Пусть я провёл в королевском дворце уже почти неделю, она была посвящена в основном празднованиям и пиру в честь моего прибытия: всё-таки визит другого короля отнюдь не рядовое событие для людей любого королевства, кроме, пожалуй, Ренегона. Своё мнение об Элдрихе I, конечно, у меня уже сформировалось, но вот так, лицом к лицу, мы общались впервые.

Высокий, стройный мужчина лет сорока на вид, с рыжими волосами и жёлтыми глазами, в которых виднелись почерневшие прожилки. Иногда с виду он казался добряком, душой компании, радушным хозяином: но лишь до тех пор, пока его не просили о чём-то действительно важном. Тогда он в одно мгновение ока преображался, становясь похожим на каменную статую, и сдвинуть её с места было задачей почти невозможной.

Пир и празднества — хорошее время, чтобы попросить о чём-то своего короля, и мне довелось наблюдать как его согласия, так и его отказы.

— Признаюсь, я весьма удивлён вашим письмом и последовавшим за ним визитом. — первым начал диалог Элдрих, убрав с лица добродушное выражение. — Последний раз король Ганатры посещал Дерею… Никогда не посещал, на самом деле.

— Действительно. Хотя, если припомнить историю, бывали… Близкие случаи. — лукаво посмотрел на короля я.

Мужчина поморщился.

— Да, были случаи, когда войска Ганатры доходили до окрестностей Дереи. — нехотя согласился он. — Но то дела прошлых столетий, мы давно не воюем на регулярной основе, ограничиваясь соперничеством в иных делах. Только дураки забывают об ошибках прошлого, и история ясно показала, что ни одному из наших королевств не по силу завоевать соседа в одиночку.

В королевских архивах Ганатры была полная история королевства, тщательно записанная его летописцами. К моему удивлению, она была даже достаточно объективной: собственные проступки и ошибки королей северо-восточного королевства были так же тщательно задокументированы.

Быть может, потому, что архив существовал лишь для членов королевской семьи и их приближённых? Так или иначе, история войн между Ганатрой и Палеотрой начиналась со временем основания королевства Элдрихом Ганатрой, когда тогдашний король Палеотры решил подчинить себя опального герцога Ренегона, что задумал основать независимое государство. Но король-основатель пустил соседям кровь, почти подчистую вырезав северные провинции королевства своего врага, и отстоял своё право на независимость. Ганатра и Палеотра периодически устраивали войны ещё аж три столетия: однако почти пять столетий назад, установился хрупкий, но постепенно крепнущий мир, и военное соперничество сменилось соперничеством и торговым противостоянием, в котором Ганатра в силу географического расположения проигрывала, но не сдавалась и по сей день.

Я связывал прекращение войн со всеобщим массовым помешательством на миролюбии, но прямых указаний на какие-то глобальные события, произошедшие в те переходные столетия, так и не нашёл. Что бы ни случилось тогда, для историков Ганатры это осталось незамеченным.

— История — любопытная вещь. Порой в ней встречаются интересные совпадения. Когда-то короля Ганатры звали Элдрих, а сегодня так же зовут короля Палеотры. — улыбнулся я.

— Я бы назвал это причиной и следствием. Здесь нет совпадения. —парировал король.

— Вас назвали в честь основателя Ганатры? — удивлённо приподнял бровь я.

— Именно так. — спокойно ответил владыка Палеотры. — Здесь, в Палеотре, мы помним не только своих героев, но и сильнейших из наших врагов.

Намёк был достаточно прозрачный. Мы оба ненадолго замолчали, но взглядом я дал понять собеседнику, что понял, о чём тот говорит.

— То, что вы написали в письме… Это не какая-то политическая игра или шутка, верно? Вы действительно хотите раз и навсегда закончить любую вражду между нашими королевствами? — пристально посмотрел на меня король Палеотры.

— Да. Раз и навсегда. — ответил я чистую правду, твёрдо посмотрев ему в глаза.

В конце-концов, закончить вражду можно дюжиной разных способов. Но к счастью для меня, бедняге даже в страшном сне не мог присниться мой.

Владыка второго по богатству королевства людей неторопливо поднялся из кресла и задумчиво принялся вышагивать по переговорному кабинету, рассеяно смотря в никуда.

— Меня это удивляет. Я до последнего не верил, что вы решите ограничиться чем-то, кроме демонстрации намерений. — признал он. — Подобное предложение от короля Ганатры… Несколько обескураживает.

— Я не родился в Ганатре. — заметил я.

Элдрих Палеотра на мгновение позволил себе чутка снисходительный взгляд.

— Ну, полно вам, лорд Горд. — укоризненно посмотрел он на меня. — Вы же не думаете, что мои люди не разузнали все о вас перед приездом? После вашей блестящей победы над Арсом вы сидите на троне достаточно крепко, и о том, чтобы вспоминать происхождение или считать вас марионеткой лордов Ганатры не может идти и речи. И бьюсь об заклад, вы умеете пользоваться мечом, что висит на вашем поясе, ничуть не хуже предыдущего короля.

— Я победил его в поединке. Разумеется, я владею клинком не хуже него.

— Не делайте вид, что не понимаете, о чём я. — резко отрезал король.

Я понимал, разумеется. На королевские регалии были завязаны клятвы жизни… В прошлой жизни мне довелось встречать утверждение, что сила лидера — в его людях. Но для лордов Тиала это выражение было почти буквальным. Клятвы были не просто словами: стараниями людских мастеров они связывали тонкой, почти незаметной нитью любого лорда и вернейших из его людей. И с числом их количества, росла и сила тех, кто был точкой связи всех этих нитей. Короли людей Тиала была больше, чем просто людьми: тонкие, незаметные ручейки жизни превращались в океаны энергии, даруя им силы и возможности, которые ни один мастер меча не мог повторить в одиночку. Раны закрывались в считанные мгновения, а скорость и сила ударов короля могла соперничать со страшнейшими из тварей, созданных природой этого мира: и мне довелось это выяснить на собственном опыте.

— Хорошо. — просто ответил я, принимая осведомлённость собеседника. — У вас есть принципиальные возражения против курса на снижение вражды, лорд Элдрих?

— Это будет непросто. — после короткого молчания ответил король. — Потребуется совместная работа многих людей, множество новых указов, и отмена предыдущих, направленных против друг друга. Принципиальных возражений у меня нет, но, полагаю, ваше посольство задержится: слишком много вещей стоит обсудить. Спешка в таком деле только навредит, возможно, стоит начать с пары совместных торговых экспедиций в юго-западные королевства… Или, ещё лучше…

— Прежде чем мы приступим, у меня есть к вам ещё одно важное дело. — прервал я собеседника.

Король Палеотры слегка нахмурился, не привыкший к пререканиям, но позволил мне продолжить коротким кивком.

— Я хотел бы рассказать вам одну важную вещь… Но это должно остаться строго между нами, без исключений. — всерьёз посмотрел я в глаза собеседнику. — Эта комната не прослушивается?

Владыка Палеотры подобрался, вмиг оправившись от растерянной задумчивости, в которой пребывал.

— Не прослушивается. Об этом я позаботился. — пристально посмотрел на меня он.

— А что насчёт способностей мастеров? — педантично уточнил я. — Зашедший сюда опытный жрец может узнать многое из нашего разговора. Может ли…

— Доступ сюда запрещён всем, кроме меня и моих гостей, но вы правы в своих опасениях. — мягко прервал меня Элдрих. — Действительно, случиться может всякой, да и кто-то из магистров может захотеть поговорить со мной именно здесь… Но на этот случай есть пара способов.

Король Палеотры подошёл к небольшому, почти неприметному камину, и бросил туда что-то небольшой, достав это из кармана своего камзола. Над подготовленным дровами быстро взметнулось пламя.

— Принято считать, что лучшие мастера могут прочитать события через стихийный след, даже если прошли годы. — негромко произнёс владыка Палеотры. — Но есть способы избежать этого. Большинство моих придворных полагает, что я держу камин в этом кабинете, потому что люблю смотреть на пламя, и это действительно так. Но есть и ещё одна, неприметная для простого взгляда причина. Если надавить на вот этот небольшой выступ, в камине откроется заслонка, в которой спрятан горючий шнур. А затем, через считаные минуты, кабинет поглотит пламя, поджигая спрятанные в стенах смеси. И даже лучший мастер огня не сможет прочитать в пепле, что останется потом, нашу беседу. Он увидит только пламя.

Отблески камина отражались в спокойных жёлтых глазах короля, и ему совсем не надо было уточнять мне, как именно он поступит, если сочтёт мой рассказ достаточно важным.

Я глубоко вздохнул, делай вид, что слегка волнуюсь. И как оказалось, мне даже не пришлось это изображать.

Этот момент, пожалуй, был по-своему восхитителен этой тонкой долей моей игры над собственными нервами.

— Вы знакомы с таким понятием, как заговор, лорд Элдрих? — поднял я серьёзные глаза на короля.

— Знаком. — коротко ответил владыка Палеотры. — Такое случалось… В прошлом. Лично не застал, к счастью. Мы живём в хорошие времена.

— Предположим, чисто теоретически, что существует заговор. — начал издалека я.

— Предположим. — согласно кивнул король, повернувшись к камину. — Какова его цель?

Элдрих принял мою игру и даже изобразил лёгкую незаинтересованность, словно мы говорим о каком-то пустяке, замысловатой игре ума, не более.

— Свержение законного короля. Даже больше — свержение целой династии.

Король Палеотры на миг замер, а затем взял кочергу и принялся неторопливо поправлять ей дрова в камине.

— Амбициозная, но отвратительно безумная и аморальная цель. — ответил он. — Но такое очень непросто реализовать. Мы, короли, ведь не дураки, верно?

— Верно. — согласился я. — Именно поэтому заговорщик придумал хитрый план. Он заручился поддержкой высокопоставленных мастеров и жрецов, что служат на благо королевства, и убедил их, что смена власти пойдёт земле на пользу. В конце-концов, и короли совершают ошибки, так ведь?

— Всё высокопоставленные мастера любого королевства точно бы на такое не пошли. Максимум - возможно убедить какую-то часть. Остальные расскажут королю, как только узнают. — заметил Элдрих.

— Именно поэтому от них избавятся раньше, чем они успеют это сделать. — продолжил я. — Затем, в качестве второго этапа плана, заговорщик заручится поддержкой одного из членов королевской семьи. Во время одного из праздников, тот проведёт во дворец ударный отряд, который расправится со всеми, кто внутри. Сам заговорщик тоже будет там, координируя действия нападавших и ударив в спину защитникам в нужный, а после успешного нападения, избавиться от незадачливого королевского родственника, и представит себя как спасителя королевства от подлых предателей. И на фоне этого, постарается убедить влиятельных лордов и народ выбрать его новым королём.

— Королевская гвардия — это не простые солдаты, даже в захолустном Аурелионе. — Негромко ответил Элдрих, неотрывно смотря в огонь. — Даже если предположить, что собранный отряд безумцев ударит внезапно, убить всех будет очень непросто. Я догадываюсь, что вы подводите меня к какой-то мысли, но не могу понять к какой. К чему вы клоните, лорд Горд?

— Вы — куда более опытный монарх одного из крупнейший и богатейших королевств. — прямо сказал я. — Я хочу знать ваше мнение. Возможно ли, что такой план удастся в принципе? Я понимаю, что существует множество нюансов, но мне крайне важно знать именно ваш вердикт.

Владыка Палеотры скрестил руки за спиной, а не его лбу залегла глубокая морщина. Я буквально чувствовал, как он напряжённо размышляет, ставя себя на место предполагаемого заговорщика, как находит проблемы и бреши в идеях, что я обрисовал ему в общих чертах и мгновенно закрывает их.

— Это… Возможно. — с какой-то странной досадой, словно не веря сам в свои слова, признал Элдрих Палеотра. — Потребуется запредельная, нечеловеческая жестокость и лицемерие, которое стоит тысячи безумцев, но я вынужден признать: подобное может удастся кому-то. Но неужели вы всерьёз полагаете, что такое может случиться в каком-то королевстве? Есть предпосылки? Вторжение северных варваров? Ренегон готовиться к войне, но я не уверен, что они сами знают, с кем собираются воевать… Вы что-то знаете, лорд Горд, так ведь?

Он требовательно смотрел на меня, властный и привыкший требовать, и даже не допускал отказа. И я не стал его разочаровывать.

— Да, знаю. — бесстрастно кивнул я. — Подобный заговор существует и уже вот-вот готов придёт в действие.

Король полностью утратил интерес к огню и резким, быстрым шагом подошёл ко мне, требовательно смотря в глаза:

— Когда? Где? Кто цель? Мы должны предупредить королевство, которому угрожает опасность, немедленно! У меня есть особенные гонцы…

— Вам. Здесь. Заговор угрожает Палеотре. — ответил я, поднимаясь из кресла.

Палеотра - царство огня и золота. Но в этот самый миг её повелителя, похоже, полностью перестало волновать и то и другое. Впервые за всё время нашего знакомства я увидел его в растерянности: после столь серьёзного, доверительного разговора, он ни на миг не сомневался в моих словах, сразу приняв их за истину. И это повергло его в шок: похоже, мужчина прекрасно помнил собственные исторические хроники. Несколько мгновений он словно боролся сам с собой, то порываясь выйти из кабинета и отдать какие-то приказы, то останавливаясь и начиная напряжённо размышлять. В итоге он просто подобрал стоящую на столе бутылку и шумно приложился к ней, совершенно по-простецки вытерев губы рукавом, и подошёл ко мне:

— Полагаю, раз вы меня предупредили, у нас ещё есть время? К тому же всю нашу семью им не достать, мы редко собираемся, только по особым…

Элдрих осёкся. По случаю моего приезда и соответствующим торжествам во дворце собрались все близкие родственники королевской семьи. В его взгляде появился ужас осознания, заставивший его замереть.

Кое-кто, разумеется, не смог приехать, а кто-то — не захотел. Но по моему приказу Улос повесил на таковых смертельные проклятья, что должны сработать со дня на день.

— Кто? — Хриплым голосом спросил король, рванув воротник. Ему стало тяжело дышать, пусть и на мгновение. — Я должен немедленно отдать приказ об аресте, пока не поздно…

В этот самый момент я почувствовал вспышку смерти, случившуюся где-то в далёком углу дворца. А затем ещё одну, и ещё одну…

Запланированное нападение началось.

— Я. — спокойно ответил я королю. — Именно я главный заговорщик. Как вы полагаете, лорд Элдрих, слава героя Дереи поможет мне стать хорошим кандидатом на престол Палеотры? Или всё же неприязнь к Ганатре перевесит?

Король Палеотры замер, словно наткнувшись на стену. А затем медленно, тихо заговорил:

— Значит, именно так вы решили закончить вражду? Одни решительным, подлым ударом? Ловкий трюк, пожалуй, король-безумец на престоле Ганатры, это последнее чего я ожидал. Но вы не учли одного маленького нюанса.

— И какого же? — расслабленно развалился в кресле я.

— Вам сначала нужно выйти из этого кабинета целым и невредимым. — процедил король. — И это то, что я совершенно не намерен вам позволять.

Всего за пару фраз мой собеседник почти неуловимыми движениями сместился поближе к стене, где висело два прекрасных полуторных меча, и прямо сейчас он сдёрнул один из них, угрожающе направив его на меня.

Я рассмеялся, искреннее любуясь возникшем на его лице непониманием.

— Вы как ребёнок. — укоризненно покачал головой я. — Думаете, я действительно этого не учёл? Знали бы, сколько месяцев я думал над этим планом.

Я повернулся к королю спиной, и нагло подошёл к его шкафу с напитками, придирчиво осматривая бутылки и кувшины, пробежавшись по ним пальцами.

— Учитывая, что скоро всё здесь станет моим, полагаю, вы не будете возражать, что я попробую эту? Выглядит неплохо, что скажете?

Этого Элдрих уже не стерпел, молниеносно бросившись на меня с мечом. Я оценил замах: первым ударом король Палеотры намеревался отрубить мне руку. Возможно, у него бы даже получилось, всё-таки целый король, не простой гвардеец… Но в ответ на его бросок я просто демонстративно сжал кулак, активируя проклятье, которым, словно болезнью, заразил короля во время празднеств, улучив удобный момент.

Короли, конечно, не чета простым солдатам. То проклятье, что способно убить несколько простых врагов, вызвало бы у владыки Палеотры лишь короткий приступ боли. Я испытывал это на себе, учась владеть клятвами жизни, с которыми меня связывал меч королей Ганатры.

Короля не просто убить, но я справился с тем, чтобы изобрести проклятье, способное убить любого. Убийца королей - так его и назвал. Концепт был прост, на самом деле: всё, что требовалось, чтобы убить любого лорда Тиала, это надёжно отсечь его от любой жизненной подпитки. Мне удалось это сделать во время дуэли за собственную корону, на чистом мастерстве и рефлексах, и теперь лишь настало время повторить сделанное в одном-единственном сложном приёме.

Впрочем, в какой-то момент я решил, что этого мало, и добавил еще несколько запутанных функций. Итоговым результатом был запутанный, словно клубок, ком нитей смерти, из которых состоял этот прекрасный приём, а каждая нить такого клубка несла в себе могучий приказ воли мастера смерти.

Не всякий мастер смерти сможет освоить подобное. Из всего культа справился один лишь Улос: потому именно ему и выпала честь избавиться от других членов королевской семьи. А уж распутать подобную вязь смерти… Наверно, нынче я был единственным, кто это смог бы.

Вот только я не собирался.

Элдрих Палеотра рухнул на пол кабинета как подкошенный, и забился в судорогах от невыносимой боли. Горящие жёлтые глаза смотрели на меня с подлинно-огненной ненавистью, но владыка Палеотры не произнёс ни звука.

Я неторопливо открыл подобранную бутылку, взял чистый кубок и принялся смаковать вкус неизвестного напитка. Этот отдавал каким-то клубнично-кисловатым привкусом, совсем без сладости.

— Даже жаль с вами расставаться, лорд Элдрих. — посетовал я, присев рядом с бьющимся в судорогах королём. — Вы хороший собеседник, так бы и остался с вами посидеть у камина, обсудить свои прекрасные планы… Но увы, меня ждут дела.

Я подошёл к камину и нажал показанную потайную кнопку. В стене камина раздалось шипение: похоже, что-то тихо горело…

— Как… Что это… Яд? — прохрипел умирающий владыка Палеотры, что быстро превращался из пышущего жизнью мужчины в иссохшее, похожее на древнего старика тело.

Проклятье убивало бы его ещё несколько минут, вне всяких сомнений. Но комната бы загорелась раньше, а я никогда не был садистом. Поэтому я просто подобрал с пола оброненный им клинок, и воткнул его прямо в сердце последнего короля династии Палеотра.

— Это смерть. — прошептал я напоследок.

Огонь поглотил переговорный кабинет спустя несколько секунд после того, как я его покинул. Я плотно прикрыл тяжёлую каменную дверь, и с чистой душой выдохнул. Признаюсь, это был волнительный момент: вот так рассказать собственному врагу свои планы… Но эта игра на грани фола была крайне приятной!

Конечно, в себе я не сомневался и ничего не боялся. Чего бояться бессмертному? Нет, волнующим было то, что мог не учесть всё в своём плане, что где-то сложная структура заговора даст сбой, что кто-то из исполнителей подведёт… Это было волнительное, ноющие, и будоражащее сознание чувство: ждать, когда созданный тобой великолепный механизм интриги приходит в действия, вознося тебя наверх, к власти, словно лестница в небеса.

Первоначально я планировал просто наблюдать за тем, как мои люди вырезают дворец, но, как известно, любой план живёт до столкновения с реальностью, верно? Пожалуй, на примере короля Палеотры можно было кое-чему поучиться. Например, тому, что если ты можешь самолично достать своего врага, не стоит оставлять это на волю случая. Если ты можешь сражаться, сражайся. Кто знает, быть может, именно твой удар окажется решающим в вашей борьбе?

Расчёты показывали, что адепты нашего культа смерти и воины бирюзовой гвардии при поддержке воинов культа смогут вырезать весь дворец, не оставив врагам ни шанса. Но если ты хочешь, чтобы всё было сделано хорошо, лучше проконтролируй это самолично.

С этими мыслями я решительно зашагал по коридорам королевского дворца, двигаясь на ближайшие звуки боя. Если хорошо подумать, когда мне выдастся такой случай испытать парочку старых проклятий на людях, да ещё и в прямом бою?

Глава 1

Несмотря на всю мою ненависть к существу, что послужило для меня проводником в этот прекрасный мир, была одна вещь, которую я был вынужден признать: он хорошо меня учил.

Я не знал ответа, но по меркам мастеров Тиала меня можно было назвать однозначным гением.

Всего за несколько лет я превратился из простого воина в магистра смерти, которому мало кто мог противостоять. Было ли это заслугой моего таланта? Следствием пережитой смерти? Или, быть может, старания моего демонического наставника, что буквально вбивал меня в знания, порой даже напрямую выжигая в сознании приёмы ударов и схемы зубодробительных ритуалов?

Какими бы ни были его истинные цели, он не ограничился созданием недоучки: нет, ему был нужен настоящий мастер. Время показало, что я оказался достойным учеником: не было проклятья, что я не смог обрушить на врагов, не было ритуала, что оказался мне не по силам.

Несмотря на ненависть, я уважал его за это. Однако как бы ты ни старался, и кто бы тебя не учил, нельзя объять необъятное и приобрести за годы тот опыт, что люди постигают десятилетиями.

Улос рассказывал нашим культистам, что мне нет равных в искусстве смерти, и возможно, это действительно было так на сегодня: но сам я весьма отчётливо осознавал собственные недостатки, и главным из них было отсутствие опыта.

Мой таинственный патрон научил меня тысячам проклятий и сотнями ритуалов: огромному багажу знаний, вероятно, собранному им из разных миров на протяжении столетий: я уже был достаточно опытен, чтобы понять фундаментальную разницу в подходе некоторых практики искусства смерти, что я знал.

Но что толку знать теорию тысячу ударов, если ты даже не можешь быть уверен до конца, как именно они сработают на живую цель?

Я сумел отработать до автоматизма некоторые, наиболее универсальные и мощные практики, что служили костяком моего мастерства. Я сумел обмануть смерть и получить бессмертие, что даровало опытному мастеру смерти невероятные возможности: там, где раньше потребовалась бы не одна, и сотня жертв, теперь было достаточно всего одной.

Воскресая и залечивая свои раны вновь и вновь, сжигая собственную плоть и жизнь как топливо для самых могущественных проклятий, отныне я был способен заменить собой целую армию. Это воодушевляло… Но не стоит останавливаться на достигнутом. Быть может, кто-то найдёт способ обойти и моё бессмертие. Битва с драконом в Арсе ясно и чётко мне показала: в этом мире может найтись немало существ, что сильнее меня. Я до сих пор так и не пришёл к однозначному выводу, что именно из града моих проклятий смогло достать дракона, и что-то мне подсказывало, что второй раз он бы не дал мне повторить этот успех.

А потому следовало использовать любой повод для того, чтобы потренироваться в боевых условиях, и потому я двигался длинными красно-золотыми коридорами королевского дворца Палеотры на звуки боя. Увы, когда я достиг первого источника шума, бой был уже завершён, и моим глазам открылась интересная картина.

Ярко-красные ковры на полу коридора потемнели, пропитанные кровью: вперёд были картина боя.

Десять тел в тёмно-коричневых или чёрных кожаных доспехах разной степени качества лежали на ковре и не подавали признаков жизни. Рядом с ними тянулся кровавый след ещё двух тел: двое гвардейцев Палеотры в позолоченных латах и красных плащах стеклянными глазами сидели в пол, прислонённые кем-то к стене.

Троица потрёпанных, но явно живых и боеспособных сотоварищей в красных плащах мрачно смотрела на молодую девчушку в чёрном балахоне моего культа, рядом с которой был труп молодого парня в аналогичном балахоне.

Когда я вышел из-за угла, гвардейцы схватились за мечи, заслышав мои шаги, но, узнав меня, с облегчением опустили оружие.

— На нас напали, Ваше Величество! — отрывистой скороговоркой сообщил мне старший из них. — Бои идут по всему двору! Сражаются как проклятые и не сдаются даже ранеными… — гвардеец мрачно и сокрушённо покачал головой, кивнув на тела. — Они несли какую-то чушь про вечность и победу над смертью, но мы особо не слушали… Нам удалось расправиться с этой группой, и захватить пленную. Похоже, она владеет каким-то странным мастерством нейтраля, но явно недоучка… с Его Величеством всё в порядке?

Гвардеец обеспокоенно смотрел на меня, растерянный, и едва вышедший из явно смертельного боя.Он ожидал указаний, и хороших новостей: присутствие целого короля, пусть и другого королевства, явно позволяло ему с облегчением сбросить с себя груз ответственности за дальнейшие действия. Девушка в балахоне яростно сверкнула глазами, но промолчала.

Вместо ответа я поднял руку, и глядя прямо в непонимающие глаза гвардейцев, запустил в них проклятье гниющей плоти.

Тёмно-серая струйка тумана сорвалась с моей руки, направляясь в сторону гвардейцев. В последний миг, на чистых рефлексах, они попытались уклониться, но было уже поздно: я атаковал почти в упор.

Лица мужчин исказились в гримасах боли, и в следующее мгновение оплыли и почернели, словно свечки под мощным огнём.

Спустя всего пару мгновений на пол упали гниющие тела в позолоченных доспехах.

Секунды три до смерти, констатировал результат я. Не слишком быстро, но прилично. Враг может уклониться, поэтому стоит вкладывать больше сил, накладывая массовое проклятье широким конусом: тогда можно достать целый отряд…

— Повелитель! — выдохнула девушка в чёрном балахоне, заставляя меня отвлечься от размышлений.

Я с интересом осмотрел собственную культистку. Не дурнушка, но и не особо смазливая: судя по рукам, простая крестьянка или служанка. Молодая, наверно, и двадцати нет… Но в лицо она меня точно не должна знать.

Очень немногие в культе знали, кто является его лидером на самом деле, и она явно не входила в их число.

— Не припомню, чтобы мы были представлены. — улыбнулся я.

Культистка, сидящая у стены, попыталась подняться, но не смогла, со стоном, откинув голову назад. Гвардейцы, похоже, неплохо её приложили, но отнюдь не смертельно: ни одному нормальному воину королевств не придёт в голову нанести смертельный удар женщине. Опытным взглядом мастера смерти я подметил и другую проблему: девушка, похоже, банально перенапряглась с непривычки: залёгшие под глазами чёрные тени и полопавшиеся капилляры в глазах явно указывали на переизбыток энергетики смерти в организме. Неопытная: плохо умеет контролировать потоки силы, и сводить вред самой себе к минимуму, а ту бой с элитными гвардейцами…

Я велел собирать отряды на дворец исходя из верности, а не из навыков: никто не должен знать, что здесь произошло, кроме самых доверенных людей. И Улос, похоже, бросил в бой всех, кого мог, даже таких вот недоучек…

Ну, хоть наёмников им выдал, и то хлеб. Надо будет у него поинтересовать, какая методика обработки сработала... Я учил старика нескольки вариантам, стоит отметить самые эффективные.Не так-то просто сделать убийцу из обычного человека, даже если на ним не давлеет массовая промывка мозгов.

— Я простая служанка, милорд. — тихо ответила девушка. — Но мастер Улос говорил, что наш повелитель будет участвовать в нападении на дворец. Конечно, я не знала кто вы на самом деле, но догадаться несложно.

Культистка выразительно посмотрела на то, что осталось от трёх гвардейцев. Умненькая…

Я подошёл поближе и взял её руки в своих. А затем потянул на себя энергию смерти, выводя излишки из организма.

— Легче?

Девушка благодарно кивнула, втянув в себя воздух с облегчением.

Я развернулся к телам и принялся поднимать их из мёртвых: всех, за исключением трёх гвардейцев, что постигла участь стать кусками гнилого мяса. Полуминутой позже передо мной стояло десять зомби, поднятых стандартным проклятьем. Звено Легиона - так называл этот приём демон… Дешёво и сердито. Не слишком могучие или умные, но и не слишком слабые и тупые. Несколько простых людей такая нежить запросто убьёт, да и часть навыков должна сохраняться.

Мёртвого культиста поднимать я не стал. А вот двое из десяти наёмников были ещё живы, пусть и тяжело ранены.

— Двое наших ещё живы. Перевяжи их и окажи помощь. — приказал я культистке. — Защищать её и исполнять приказы. — отдал я команду зомби.

Больше не задерживаясь, я быстрым шагом двинулся дальше, на шум других схваток и лязг металла.

Дважды по дороге мне встречались стычки между наёмниками культа и гвардейцами, где я добивал последних: помощь там почти не требовалась. С интересом выяснил, что проклятье мёртвого разума отнюдь не убивает человека, а превращает его в пускающего слюни идиота. А вот разрыв сердца сработал только на двоих гвардейцев из пяти: то ли проклятье не попало в такт, то ли те просто были слишком хорошими мастерами жизни, чтобы тех можно было достать проклятьем средней руки…

Надо будет поэкспериментировать с массовым разрывом сердца побольше. Проклятье простое, с применением на одном человека справиться даже неопытный адепт, а я таким мог и сотню людей накрыть.

К месту третьей стычки я опоздал: шестеро гвардейцев Палеотры мрачно вытирали клинки о мёртвый отряд наёмников культа. Что же, пожалуй, туман смерти должен неплохо подойти здесь — раз уж своих не осталось…

Я поднял руку и вложил мощный импульс энергии смерти в проклятье тумана смерти, вспоминая уроки демона. Воздух между нами пошёл мелкой, почти незаметной рябью и…

Ничего не произошло. Гвардейцы заметили на меня и переглянулись с лёгким недоумением. На миг я задумался, что послужило причиной неудачи. Обрати погоду в смерть врагов своих: так описывал это проклятье мой наставник. Требуется настоящий туман? Иные специфические условиях? Как это вообще должно сработать? Если верить описанию, таким проклятьем можно положить сразу несколько сотен незащищенных людей, но как именно его применять, чтобы сработало?

— Что вы делаете, Ваше Величество? — выдернул меня из мыслей один из гвардейцев.

Эти все ещё не считали меня угрозой, в отличие от предыдущего отряда: те, похоже, уже успели увидеть как воины бирюзовой гвардии, что прибыли с моим посольством присоединились ко всеобщей резне.

— Проверяю, не присоединились ли вы к убийцам. — спокойно солгал я, вонзая невидимые невооружённому взгляду нити смерти в каждого из гвардейцев.

Они заметили это. Если хитрое, узконаправленное проклятье ещё можно пропустить, или списать на что-то другое, то прямое воздействие энергии смерти на тебя невозможно не заметить, даже если ты обычный человек. Спустя долгие годы тренировок я отлично знал это чувство: ощущение мерзкого, склизкова, леденящего тело и душу парализующего яда, что высасывает из тебя жизнь. Или, быть может, вернее будет сказать сжигает её?

Гвардеецы ощерились оружием, непонимая, откуда исходит угроза, но в следующий миг было уже поздно: я прокачал через нити смерти мощные импульсы энергии, убивая врагов.

Опытные, тренированные воины не погибли мгновенно: сперва зашатались, и лишь затем медленно осели на бледно-розовые каменные плиты дворца, засыпая вечным сном.

На миг я задумался, не стоит ли поднять и эту группу, но лязг стали о сталь совсем неподалёку привлёк моё внимание: похоже, совсем рядом снова закипела битва.

Я перешагнул тела и быстрым шагом направился в сторону шума. И впервые мне удалось застать начало боя: два десятка хорошо экипированных бойцов в разнообразных доспехах сражались с десятком гвардейцев Палеотры.

И проигрывали. Я увидел их сражений из дальнего угла коридора, и за десять моих быстрых шагов, девять бойцов с нашей стороны окрасили своей кровью стены и полы древнего дворца королей Палеотры.

А из гвардейцев пали только двое: две оставшиеся пятёрки, видя гибель товарищей, сосредоточили усилия на двух крайних бойцов ряда гвардейцев, и навалились толпой, задавив противников.

На миг в бою зависло зыбкое равновесие, а я перешёл на бег, стремительно приближаясь к месту схватки.

К моменту, когда я приблизился на дистанцию удара, моих воинов осталось четверо: трое наиболее хорошо экипированных бойцов, и один латник, который, судя по всему, командовал отрядом. Погибшие успели достать ещё одного из гвардейцев, и расклад оставался четверо на семерых. Не самые лучшие шансы, если учесть, что начинали с двукратного преимущества…

В этот раз я не стал испытывать непроверенные проклятья. Подняв руки, я быстро ударил десятком молний смерти: по одной с каждого пальца.

До обретения бессмертия, конечно, я не мог себе такого позволить. Молния смерти — простой, но в то же время весьма тяжеловесный приём. Фактически, это всего лишь простая, базовая стрела смерти, просто сжатая в точку и разогнанная до невероятной скорости: такой, что уклонится от неё почти невозможно, такой, что пробьёт даже каменную стену насквозь...Если стена будет не слишком толстой.

Казалось бы, если отработать приём до автоматизма, пускай себе чёрные молнии одну за другой хоть сотнями подряд, изображая из себя генератор чёрного тока… Вот только количество энергии, требуемое для того чтобы запустить хотя бы одну молнию таково, что неопытный адепт рискует остаться без руки даже с предварительной подготовкой.

Я был достаточно опытен и силён, чтобы запустить несколько молний подряд, одну за другой, быстро и чётко прогоняя через выжженные в теле каналы необходимый поток силы. Но не пять разом: это просто превратит твои руки в мёртвые куски мяса.

В искусстве смерти есть предел того, сколько силы за раз ты можешь использовать, не убив самого себя. И даже искуснейшие из мастеров не смогут его превысить, если хотят оставаться в живых, просто в силу пределов собственного тела.

Хорошо, когда этих пределов просто нет.

Мои руки почернели от удара, высыхая на глазах. Но, к моему изрядному удивлению, я достал далеко не всех!

Четверо из семи гвардейцев с грохотом упали, а вот оставшаяся троица, каким-то немыслимым образом изогнувшись, уклонилась от молний. В следующий миг эта троица рванулась вперёд, в один порыв расправилась с тремя из четырёх моих воинов: остался лишь закованный в сталь латник, которого не достать в незащищённые места.

Я поджал губы, понимая, что сам сплоховал. Вероятно, воины заметили поднятые руки и не стали испытывать судьбу, начав уклоняться ещё до того, как я нанёс удар.

Сформировав нити смерти, я попытался вонзить их в энергетику противников, но не тут-то было: гвардейцы, нанеся несколько точных ударов в сочленения доспехов последнего противника резво бросились врассыпную, уклоняясь от нитей, которые даже не должны были видеть!

И побежали ко мне, качаясь, словно маятники.

Будь на моём месте обычный мастер смерти, возможно, они сумели бы его достать. Проклятьем ещё надо попасть, а если враги умеют их видеть, и достаточно быстры, мастер смерти может просто не хватить времени создать тяжеловесное массовое проклятье. Но я не стал мелочиться и ударил широким фронтом пожирателя жизни, обращая последних врагов в прах, и тут же развеял его, дабы сохранить жизнь последнему латнику.

Троица гвардейцев обратилась в прах за мгновение, а их доспехи с лязгом упали на пол, и в длинном, залитом кровью коридоре дворца наконец-то воцарилась тишина.

Я подошёл к тяжело стоящему на колене латнику и похлопал его по плечу, отчего тот пошатнулся.

— Кажется, я как раз вовремя, верно? — улыбнулся я.

Латник тяжело поднялся с колена, на которое упал после последних ударов гвардейцев, и снял с головы шлем. Копна слипшихся от пота и частично пропитанных кровью иссиня-чёрных волос рассыпалась вокруг: на меня смотрела потрёпанная, раненая и усталая Киана.

— Рада вас видеть, милорд. — вымученно улыбнулась она.

— Решила принять участие в штурме? — приподнял бровь я. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Улос настолько плотно привлёк вас к делам культа? Кто ещё из вас здесь?

— Мелайя командует отрядом иссушающих жизнь, они должны быть на восточной стороне дворца. — устало вздохнув, заговорила моя любовница. — Лара с чёрными лучниками на крыше и балконах, следят, чтобы никто не ушёл. Фию и Тею мы не брали с собой. Они… Пока не готовы к такому.

Киана вяло махнула рукой на трупы, что нас окружали, и отошла к стене, облокотившись на неё.

— Не ожидал, что гвардейцы будут так легко убивать. Быстро же они перестроились. Даже удивительно.

— Сперва они пытались брать нас живыми и ранеными. — помрачнела девушка. — Но как только мы начали их убивать, словно плотину прорвало. Эта десятка — одна из лучших, из личных сотен короля. До нас они ещё три отряда вырезали, не потеряв никого из своих.

— Хорошо их знаешь? — поднял бровь я. — Вижу, приказами о подготовке вы не пренебрегли…

— Знаю. Вон та скотина трижды меня соблазнить пыталась. — Киана пнула ногой одного из гвардейцев. — Леди, не хотите ли прогуляться на лодке под луной? Леди, не хотите ли посмотреть на мою коллекцию мечей? Леди, не хотите ли снять с себя эти ненужные доспехи и вести себя как обычная женщина? — Черноволосая ернически передразнила мёртвого гвардейца и вздохнула, успокаиваясь. — Похотливая скотина. — констатировала факт бывшая наёмница.

Растрёпанная, уставшая и раненная, даже в таком виде она была чертовски привлекательной. Пожалуй, в этом было даже что-то особенно очаровательное: в крови, среди трупов, где витал запах победы… Я сжал руки в кулаки и отряхнул их, скидывая с себя омертвевший прах и сухую кожу, а затем мягко взял девушку за подбородок и нежно поцеловал. Она не сопротивлялась, но и не отвечала с особой страстью: похоже, сказалась усталость.

— Отлично выглядишь. Береги себя. — улыбнулся я ей.

Киана лишь вздохнула, грустным взглядом обведя павших воинов. Я принял это как руководство к действию, и принялся поднимать их, одного за другим. А затем и гвардейцев.

— Защищать её любой ценой и выполнять все приказы. — отдал я приказ нежити. — Передохни и позаботься о себе. А я ещё прогуляюсь.

Девушка не ответила, лишь устало прикрыла глаза и истощённо сползла по стенке.

Я уже намеревался двинуться дальше, как вдруг что-то привлекло моё внимание. Я на миг остановился, осмотревшись. Странное чувство… Как будто что-то не так…

В следующее мгновение один гвардейцев-зомби бросился на меня со спины пытаясь разрубить надвое, чему помешал меч Кианы.

Вскрикнув от тяжёлого блока, девушка ударила врага ногой и резко отдала команду зомби:

— Взять его!

Мертвецы немедленно скрутили нападавшего, прижав его к стенке.

— Сдерите с него доспехи. — скомандовал я.

Обычные люди, возможно, не смогли бы такое, но мертвецы, схватившись вместе, с лязгом разорвали латную броню, возможно, переламав гвардейцу в процессе руки и ноги. Но тот не издал ни звука, лишь яростно сверля меня своими глазами.

Правое плечо этого мужчина посерело, демонстрируя попадание молнии смерти, а сердце не билось: на месте груди был лишь шматок мёртвой плоти. Но даже после двух ударов он был ещё жив, пусть и явно утратил в боеспособности: до чего же хороший мастер жизни…

До сих пор единственным врагом, что мог жить с пробитым сердцем, что мне встречался на Тиале, был мой собственный бывший наставник, сэр Кадоган. Но с другой стороны, как часто мне вообще доводилось встречаться в бою с другими мастерами жизни, подобными ему?

Не слишком часто. Но учитывать возможно подобного точно стоило. Я осмотрел пол, рассматривая кровавые брызги и разводы… И не зря: в одном неприметном месте, где лежали тела убитых первым моим ударом гвардейцев, было несколько букв, явно составлявших какой-то шифр!

Вот ведь каков хитрец, а? Притворился мёртвым, попытался оставить кровью сообщение своим, дав намёк на произошедшее, а потом, когда я поднимал мёртвые тела, вклинился в них, поднялся, и попытался нанести удар!

Неплохо. Но недостаточно хорошо, чтобы остановить меня.

— Будешь служить мне, как новому королю Палеотры? — без особой надежды на успех спросил я.

— Ты ещё не король… — прохрипел гвардеец. — А даже если и станешь…

Гвардеец плюнул мне в лицо, и довольно метко.

Я подошёл к нему и вытер лицо о его красный плащ. Довольно мягкий и качественный, кстати.

— Убейте его. Так, чтобы точно не выжил. — приказал я нежити.

Наблюдать за тем, как зомби рвут наглеца на куски, было бессмысленно. Поэтому я просто вернулся к Киане.

— Сражаться, пожалуй, тебе сегодня больше не стоит. — задумчиво осмотрел усталую девушку я. — Но вот проследить за тем, чтобы больше не осталось вот таких недобитков, однозначно стоит. Справишься?

— Справлюсь, милорд. — обречённо кивнула девушка, устало закинув меч в ножны.

Я уже было направился идти дальше, но звуков битвы рядом больше не было слышно, и краем глаза на миг мне показалось, что Киана порывается что-то сказать… Пожалуй, я даже догадывался, что именно. Разумеется, я бы бессмертен, и удар мечом в спину мне угрожал максимум испорченной одеждой. Но она-то этого не знала. Поэтому, на мгновение остановившись перед уходом, я обернулся и бросил через плечо:

— Спасибо.

Черноволосая просияла, на миг словно открыв второе дыхание и забыв о собственных ранах и усталости.

Как мало порой нужно людям для счастья. Никогда не понимал, что они находят в этих словах…

Я шёл по коридорам дворца — теперь уже, пожалуй, моего собственного дворца. Издалека доносились звуки стычек, но бои уже стихали: похоже, наша взяла, потому что дальше мне встречались уже только трупы слуг и гвардейцев, и моих наёмников. Впрочем… Ещё во дворце были мастера, из числа тех, что не знали об атаке. Стоит справиться о них.

Прикрыв глаза, я сосредоточился, нащупывая незримые нити, что связывали мою душу со всеми высшими созданиями искусства смерти. Требовалось немного времени, чтобы найти нужную, но вскоре искорёженное, безглазое создание напоминавшее что-то среднее между обезьяной и человеком, с большими окровавленными чёрными когтями и чёрными склизкими щупальцами на голове замерло передо мной, слегка дрожа.

— Как твоя задача? — осведомился я.

— Глазоед разрывать бурдюки с силой, как приказал хозяина. — с лёгкими шипящими нотками ответило существо, заискивающе направив на меня слепую морду и ощерившись острыми белыми зубами.

— Сколько ещё осталось? Как много ты чувствуешь в замке, помимо наших? — уточнил я.

— Кроме чёрных слуг хозяина и двух красных бурдюков больше никого нет . Глазоед разорвать всех, как и приказывать хозяина. — зашепелявил уродец.

Всех? Интересно…

Во дворце было не меньше двух десятков высокопоставленных мастеров: гости короля Палеотры на празднестве. Может и ещё были, всех я не подмечал…

Не прошло и часа с момента атаки. Наше нападение было решительным, скоротечным, стремительным… И моё создание вырезало их всех? Конечно, у него был эффект неожиданности, но всё же — двадцать меньше чем за час?

Я ожидал, что он убьёт парочку, и умрёт. Только ради этого глазоеда и привезли в Палеотру: мой план предусматривал убийство гостей короля, чтобы не оставить ни единого свидетеля. Надо же было пристроить куда-то беднягу, прикинуть, что было сделано не так… Но, возможно, я поторопился считать это создание неудачным экспериментом.

— Точно всех? Не обманываешь? — грозно посмотрел на глазоеда я.

Существо мелко затряслось в ужасе под моим пристальным взглядом.

— Глазоед бы не посмел обмануть хозяина. Глазоед сохранил глазки для хозяина, хотя очень хотел оставить их себе.

Отвратительные чёрные щупальца на голове создания расступились, открывая складки мерзкой, склизкой чёрной кожи. В них прятались окровавленные человеческие глаза.

— Раз - пара глаз, два - лакомка враз, три - для хозяина сохрани… — Существо забормотало считалочку, ловко доставая щупальцами из складок кожи новые и новые глаза, и раскладывая их на полу перед собой и считая.

Он выложил разнообразных двадцать семь пар… И по меньшей мере треть из них светилось от переполняющей их силы, постепенно затухая.

Выходит, он убил мастеров прямо в момент того, как те пытались применить один из ударов, защищаясь? А затем вырвал глаза - почти мгновенно, да ещё и сохранив в них часть энергии? Я придирчиво осмотрел существо, но не обнаружил на нём каких-то повреждений.

— Они не ранили тебя? — наконец, осведомился я.

— Глазоед бил первым. — лаконично ответило существо.

— Молодец. — улыбнулся я.

А затем я без тени сомнения запустил руку в склизкие, похожие на осьминожьи щупальца и потрепал существо по голове. Слегка шершавые на ощупь, на поверку его дополнительные конечности оказались длиннее, чем я ожидал, и заметно прочнее.

Глазоед мелко задрожал от моих прикосновений, но не от страха - он словно впал в какой-то экстаз, забыв даже о разложенных глазах, на которые смотрел с явно плотоядными намерениями.

— Ты хорошо потрудился сегодня. Кушай глазки - они теперь твои. — похвалил я создание.

Щупальца выстрелили в сторону глаз с такой скоростью, что размазались в быстрое чёрное пятно, недоступное невооружённому взгляду. В одно мгновение глазоед вернул их на место в своих складках кожи.

— Но на будущее будь осторожнее: далеко не каждого мастера можно достать одним первым ударом. Используй свою скорость, раз ты такой шустрый, и не попадайся под их удары. — напутствовал я не такой уж и неудачный эксперимент. — А теперь, спрячься где-нибудь, пока я тебя не позову.

Существо низко, подобострастно поклонилось мне, хотя и выглядело это лишь как пародия на нормальный поклон, учитывая его скрюченную фигуру.

— Никто не увидит глазоеда.

С этими словами мой удачливый охотник одним прыжком метнулся в тёмный угол на потолке дворца, и притаился там. И пусть через нашу связь я отчётливо мог ощутить его местоположение, сколько я не вглядывался, я так и не смог различить ни один контур его тела.

На пару минут я задумывался, чем бы заняться дальше. Бои заканчивались, нужные приказы я раздал заранее…

Люди Грицелиуса должен был оцепить дворец и не дать никому войти в него. Пара мастеров жизни из красных башен следили, чтобы никто не выбрался незамеченным вместе с лучниками на балконах и крыше. Улос контролировал, чтобы никто из слуг не ускользнул. Древний король с бирюзовой гвардией обеспечивал вырезание мастеров и гвардии: вот уж кто был особенно рад пустить кровь старым врагам.

Зомби под командованием адептов культа должны прибрать мёртвые тела: те ещё пригодятся.

Прежде чем я пришёл к решению, чем заняться, у моего плеча молчаливой тенью выросла фигура Улоса.

— Сопротивление подавлено, милорд. — прошелестел голос моего верного слуги.

— Как всё прошло?

— Вы были правы, милорд, всех сил моего культа не хватило бы, чтобы вырезать дворец. — с лёгкой досадой признал старик. — Слишком отчаянно сражались гвардейцы, пусть здесь их не так уж и много. Мы потеряли почти три четверти наёмников, а найти их и убедить убивать было крайне непросто. Но люди лорда Элдриха оказались на высоте: насколько я знаю, они не проиграли ни одной стычки, и не потеряли ни одного бойца, хотя и сражались порой в меньшинстве.

— Холодного оружия недостаточно, чтобы убить пронзающих мрак. — равнодушно пожал плечами я. — Я же говорил тебе.

Старик впервые видел моих рыцарей смерти в бою. Конечно, он знал о них, но знать и видеть лично — это совсем разные вещи.

— В очередной раз преклоняюсь перед вашей мудростью, милорд. — виновато развёл руками Улос. — Я захватил с собой несколько послушников культа, и они уже готовят для вас покои и оттирают от крови кухню. Я подумал, быть можете, вы захотите передохнуть — переговоры в этот раз, определённо, выдались напряжёнными…

Где-то глубоко в серых глазах лича я видел лёгкое ехидство. Надо же, он уже совсем не волновался о множестве смертей, что я замечал ранее: нет, теперь принял это как должное, и даже обрёл тонкую нотку юмора на этот счёт.Старик оказался способным расти над собой. Хорошие новости.

Интересно, можно ли считать чёрный юмор на тему смерти профессиональной деформацией адептов искусства смерти?

— Пожалуй, лучше пройдёмся по дворцу и проконтролируем лично, не остался ли кто-то в живых. — наконец, принял решение я.

Отдохнуть я ещё успею. Никогда не стоит останавливаться на полпути, если ты решил проконтролировать что-то лично.

Я ходил по дворцу вплоть до глубокой ночи, обойдя все его закоулки, и даже нашёл два тайных прохода, где прятались слуги. После чего поднял всех, и приказал прочесать дворец ещё раз, и ещё раз. А затем — найти каменщиков и искать тайники. Мастера жизни из круга красных башен плевались и пытались отлынивать, но после вполне оправданных замечаний, что если кто-то выживет, именно им отвечать за резню — стали, как шелковые и с удвоенной силой помогли искать уцелевших.

К исходу первых суток штурма во дворце не осталось никого, кто не был бы на моей стороне. А к исходу вторых суток спектакль для всех любопытствующих был готов. И я дал знак Грицелиусу прекратить блокаду.

Интерлюдия

Большой, длинный обеденный зал в роскошной комнате городского особняка сегодня был заметно темнее обычного. Все окна были тщательно занавешены и закрыты ставнями, и лишь несколько свечей на пустующем, чистом столе поддерживали блёклый, слабый свет.

Несмотря на солнечный день снаружи, внутрь не пробивался ни один луч света.

За резным, тщательно украшенным орнаментом прямоугольным обеденным столом из таллистрийского ветвистого дуба, покрытым красноватым лаком, находилось двадцать четыре вооружённых и предельно сосредоточенных человека. Лучшие латы и изысканные клинки, что были отнюдь не декоративными, напряжённые, породистые лица немолодых людей с серьёзными выражениями лица ожидали финального гостя.

Обычно эти люди собирались в привычной, удобной одежде: им нечего было опасаться в столице родной страны, но сегодня все были вооружены до зубов.

Семнадцать графов и семь герцогов: самые влиятельные и богатые аристократы королевства Палеотра тайно собрались сегодня, чтобы решать судьбы сотен тысяч простых людей.

Иные из графов одного из богатейших королевств людей могли поспорить по влиятельности с герцогами захолустья, и в другое время многие из присутствующих, что хорошо знали друг друга, с радостью прошлись бы едкими комментариями по соседям, отмечая малейшие неудачи в делах и торговле. Но не сегодня: слишком серьёзен был повод, слишком сокрушительными и неожиданным были последние новости королевства.

Седой, коротко стриженный старик в роскошной красной мантии с золотой вышивкой вошёл в зал, плотно прикрыв за собой тяжёлые двери. Взмахнув рукой, он создал несколько летающих светлячков, освещая тёмную комнату, внимательно осмотрел собравшихся и сел во главе стола.

— Как вы знаете, обычно собрание открывает верховный жрец королевства или сам король, но поскольку церковь не так давно была расформирована, а Его Величество недоступен, на текущий момент я являюсь наиболее высокопоставленным человеком в стране. — степенно высказался старик. — Поэтому, на правах верховного магистра красных башен и первого королевского советника, я, Эрнхарт Грицелиус, объявляю совет лордов Палеотры открытым.

Сидевший ближе всего к старику пожилой мужчина хмыкнул.

— Недоступен… Полагаю, сегодня мы можем опустить витиеватости. Мёртв. Что с наследниками, Грицелиус?

— Прямых точно не осталось. Вся династия вырезана под корень. — мрачно ответил верховный магистр. — Если кто и выжил, остались только отдалённые родственники, что не имеют прав на престол. На праздненство собрались почти все...

— Даже дочери? — вскинул брови один из графов помоложе.

— Даже дочери. — тяжело подтвердил магистр.

— Как это случилось? — почти одновременно хором спросили несколько герцогов. — затем, переглянувшись, аристократы согласно кивнув, адресовали дальнейшие вопросы пожилому герцогу с тонким профилем и глубоко посаженными, жёлтыми глазами.

— Твои люди оцепили дворец, Грицелиус, и никого не пускают. — поджал губы лорд центральных равнин, пристально сверля жёлтыми глазами магистра. — Что тебе удалось узнать? Почему такая секретность? Мы все признают твои заслуги перед Палеотрой, но это как-то подозрительно.

— Я боюсь, если эта история выйдет наружу, нам всем конец. — слегка помедлив, ответил Грицелиус. — После такого репутация Палеотры упадёт так низко, что почти все королевства разорвут торговые контракты. Это будет повод, которым воспользуется всё, кто хочет пересмотреть старые соглашения, что выгодны нам.

— Подробности. — потребовал, почти приказал, желтоглазый герцог.

— Это заговор. Заговор с целью переворота. Часть королевской семьи из числа младших наследников попытались устроить переворот во время переговоров с Ганатрой. Радикалы, что были против любого движения навстречу на переговорах. Собрали вместе и перебили большую часть королевской семьи. Затем попытались избавиться от гвардейцев Ганатры, но те переломили ход боя. Дворец залит кровью гвардейцев обоих королевств, слуг и наёмников. В нескольких местах были пожары. Повсюду следы боя: наша собственная гвардия сражалась сама с собой. Поняв, что проигрывают, заговорщики пустили в ход зажигательные смеси и яды. Мои люди сейчас тайно убирают тела, вынося их через подземные туннели из замка, и прибираются. Представляете, что будет, если эта история выйдет наружу?

Собравшиеся лорды мрачно переглянулись. Торговые соглашения всегда заключались от имени династии, и королевское слово было залогом порядочности торговцев Палеотры.

Никому не надо было объяснять, что выйди это наружу, любой договор, когда-то продавленный влиянием могущественного королевства, совершенно законно может быть подвержен пересмотру или разрыву.

Гаранта порядочности больше нет, более того, даже если бы кто-то остался… Кто будет верить династии, что не просто убивает людей: убивает своих? Полнейшее безумие.

— Как это вышло? — тяжело спросил желтоглазый герцог. — Массовое помешательство? Безумие? Я хорошо знал всех наследников короля. Проклятье, да у младшего была помолвка с моей дочерью! Ты же один из лучших магистров нейтраля в королевстве, подери тебя морская бездна, объясни нам, как это возможно, я не верю, что они просто в один миг сошли с ума и решили перерезать собственную семью! С гвардейцами ясно, они просто выполняли приказы, вероятно, младшие взяли часть регалий и заручились частью присяги, но сами члены королевской семьи? Как?!

— Я ещё веду расследование, но предварительные итоги… Что вы знаете о культе смерти?

— Какой-то тайный клуб, популярный среди молодёжи. — пожал плечами один из графов. — У меня сын в нём состоит. Говорит, собирают и ищут секретные знания, чтобы обрести бессмертие. Баловство одно для развлечения, вообщем. Сам знаешь, Эрнхарт, все дельные знания об искусстве нейтраля собраны в красных башнях, и вы давно подмяли под себя всех прочих. Разве что женские кружки оставили, но там мелочи из разряда семейных практик: ничего серьёзного.

— Боюсь, всё куда серьёзнее, чем просто баловство. — покачал головой магистр. — Это новая, неизвестная нам школа мистических искусств, и весьма могущественная. Я склонен полагать, что именно с её помощью были убиты верховные иерархи. А ещё я достоверно выяснил, что с её помощью можно искажать разум людей. Иными словами, сводить их с ума. И это безумие может принимать чудовищные формы. Именно последствия этого можно наблюдать в королевском дворе сегодня.

Аристократы переглянулись.

— Какова вероятность, что кто-то из членов королевской семьи замешан в убийстве иерархов? — подал голос один из герцогов, статный и высокий мужчина средних лет в позолоченных латах, что был на полголовы выше многих.

— Ненулевая. Связь есть, и, подозреваю, в Ренегоне давно поняли, что новая школа замешана в убийстве. Стоит им узнать, они проведут параллели, и тогда…

— Война. — поджал губы самый молодой из графов. — Вам не нужно объяснять нам очевидные вещи, мессир…

— Твои предложения, Грицелиус? — прямо посмотрел на магистра желтоглазый герцог. — Как мы должны вывернуться из этого дерьма? Ни за что не поверю, что ты ничего не придумал.

— Прежде всего, мы должны выбрать нового короля. Новую династию. А затем уже обсуждать, как будем выбираться из этой… Ситуации. — ответил Эрнхарт Грицелиус.

Выражения лиц собравшихся явственно говорили, что они бы назвали это иначе.

— Говори уж проще: из этой выгребной ямы, что внезапно выкопала для нас и заставила провалиться королевская династия. — проворчал один из герцогов. — Теперь уже бывшая, надо полагать.

— Предлагаю Таслиниуса, великого лорда равнин. — кивнул на желтоглазого герцога один из графов.

— Таслиниус хорош, но король? Думаю, перебор. Предлагаю себя, как протектора побережья и великого лорда реки. — хмыкнул высокий герцог в позолоченных латах.

— Чтобы ты ещё больше задавал нос, Децимус? — Вскинулся его сосед на голову ниже, в багрово-воронёных латах. — Ну уж нет, ты станешь королём не раньше чем я. — Напомнить, кто выбил из тебя пыль на прошлом турнире?

Собравшиеся лорды загалдели, шумно обсуждая внезапно оказавшуюся свободной корону. К такому никто не был готов, и потому каждый из семи герцогов Палеотры резонно полагал, что его шансы ничуть не хуже остальных. Проблема в том, что другие шестеро тоже не хотели уступать…

Выбор короля грозил затянуться.

— Хватит. Я отказываюсь от притязаний на корону. Вы разорались, как базарные бабки, продающие пироги на ярмарке. — громыхнул голос желтоглазого герцога, на мгновение заставив замолчать спорщиков. — Такими темпами мы никогда не договоримся. Грицелиус, что ты думаешь? Твоё слово здесь может быть решающим. Твоя верность королевству и его принципам давно всем известна. Кто достоин стать королём? Уверен, у тебя есть свой кандидат.

— Пожалуй, у меня есть одна идея. — задумчиво погладил подбородок глава красных башен. — Возможно, это будет удачным компромиссом для нас всех…

— Не томи уже, старик, выкладывай. — фыркнул немолодой граф в весьма функциональных латах без украшений.

— Я предлагаю пригласить на престол Палеотры нынешнего короля Ганатры, Горда I. Он как раз в городе, приехал на переговоры, и весьма замазан в этой истории: его гвардейцам пришлось отбиваться от нападения.

На краткий миг за столом повисло молчание, а затем лорды бурно зашумели.

— Ганатры? Да ни в жизнь! — закричал один граф.

— Лучше уж рыбака назначить, чем одного из этих! — поддержал его другой герцог.

— Тихо! — с громким стуком ударил по столу латной перчаткой лорд Таслиниус. А, затем, дождавшись тишины, перевёл пристальный взгляд на магистра и веско сказал: у тебя должны быть очень серьёзные резоны предлагать подобное, Эрнхарт. Полагаю, ты не хуже нас знаешь, почему подобный вариант… Возмущает многих.

— Скажи уж прямо, заставляет плеваться от яда. — тихо хмыкнул высокий герцог, но быстро заткнулся под взглядом великого лорда равнин.

— Хорошо, тогда внимательно слушайте. — кивнул верховный магистр. — Прежде всего, король Ганатры вообще-то Аурелионец по происхождению. Рыцарь-странник, из Келлийского монастыря. Уникальная ситуация: не факт, кстати, что он сможет удержаться на троне долго, верно?

Лорды понимающе покивали.

— Во-вторых, он герой Дереи. — продолжил магистр. — Да-да, тот самый, что спас мне жизнь. Но не думайте, что здесь есть личные мотивы. Строго наоборот, это подходящий вариант из-за народного одобрения.

— С каких пор мы учитываем мнение черни? — приподнял бровь герцог в багряных латах.

Остальные зашикали на него, заставив замолчать.

— Я имею в виду не чернь, а тех уважаемых людей, что сильно сократили расходы благодаря его подвигу. — невозмутимо парировал Грицелиус. — Но главная причина здесь не в этом. Король Ганатры — молодой юноша, на которого я имею изрядное влияние. Молодой, набожный, внушаемый… Хороший лидер и военачальник: все же странников отлично учат, но вот политик… Сами понимаете, такого опыта у молодых рыцарей попросту нет. Подумайте вот о чём: это уникальная ситуация. На троне Ганатры впервые за столетия чужак, и трон под ним, несмотря на победную войну, слегка шатается. Если он вдруг станет королём Палеотры, безусловно, это может вызвать недовольство лордов Ганатры. Но вот тут то мы ему и поможем, сделав вид, что это их победа. С нашей поддержкой он точно удержит трон. И тем самым будет обязан нам.

— Вот только это приведёт к слиянию королевств в перспективе. — заметил великий лорд равнин. — И как бы это действительно не стало их победой. Учитывая, что изначально он был ИХ королём…

— Помилуйте, друзья. — всплеснул руками магистр. — В Палеотре живёт больше людей, чем в Ганатре и южном Арсе вместе взятых! Лорды севера могут сколько угодно задирать нос, но со временем мы просто переварим их. Вы знаете, какая там отвратительная торговая хватка, они даже не поймут, что происходит. Нам нужно только сделать вид, что мы проигравшие, и они вцепятся в этот вариант клещами. А со временем… Со временем объединённое королевство Палеотры и Ганатры может стать просто великим королевством Палеотры… Подумайте о переспективах. Мы ведь можем планировать и на поколения вперед, верно?

Магистр цепким, пристальным взглядом оглядел собравшихся. И он уже не видел на их лицах однозначного негатива: теперь там была задумчивая оценка перспектив.

— Насколько ты уверен в своём влиянии на молодого короля, Грицелиус? — прямо спросил герцог в багряных латах. — В целом, это может стать вариантом, если мы действительно сможем крутить им как вздумается. А там уже и наследников воспитаем, как истинных лордов Палеотры. Такой шанс действительно выпадает раз в столетия. Это же будет натуральное торговое завоевание! Бескровное причём.

— Лорд Нилас, я заключил с короной Ганатры серию контрактов на выжигание лесов общей суммой больше пяти тысяч монет из белой стали. Возможно, заключу ещё больше, и это при активном сопротивлении мастеров водной цепи.

Один из графов присвистнул, услышав суммы. Остальные тоже уважительно покивали. Даже для самых богатых лордов сумма была внушительной.

Некоторое время лорды тихо совещались между собой, негромко перешёптываясь.

— Что же… Полагаю, мы можем обдумать этот вариант. Действительно, если смотреть на это в таком ключе, наклёвываются интересные перспективы. — наконец, подвёл итог обсуждения лорд Таслиниус.

Грицелиус с совершенно невозмутимым выражением лица почтено склонил голову перед высочайшим собранием.

— Решение в любом случае всегда остаётся за вами, благородные лорды. Я верю, вы сделаете мудрый выбор. А там уже, будьте уверены, я справлюсь с претворением вашей воли в жизнь.

Глава 2

События после штурма завертелись с невероятной скоростью. В первую очередь я лично занялся подделкой улик: мы поднимали из мёртвых гвардейцев, и представляли дело так, будто они сражались друг с другом. Или убивали слуг и гостей.

Затем я приказал Улос убить всех из наших, кто имеет шансы проболтаться. Некоторые из культистов, похоже, были слишком шокированы произошедшим: настолько кровавая и полномасштабная резня была достаточно страшной, чтобы их верность заколебалась.

В итоге наши потери выросли до четырёх пятых от общего состава штурмующих, исключая вспомогательные отряды вроде чёрных лучников Лары или моей бирюзовой гвардии.

Древний король лишь понимающе кивнул, когда Улос попросил его посодействовать в этом вопросе: рыцари смерти вырезали колеблющихся без вопросов.

Неприятная, но необходимая жертва: правды не должен знать никто, кроме верных посвящённых.

Слуги, которых Грицелиус прислал убирать дворец после снятия блокады, не были болтливы в целом. Но утаить резню в мешке было невозможно в принципе: а потому оставалось только обвинить в ней кого-то другого.

Официальным виновником произошедшего был объявлен Культ Смерти. Простолюдинов и простых горожан из его числа немедленно заставили убирать дворец. Аристократов или детей богатых горожан посадили под арест. По всей Дерее проходили аресты: Улос хорошо потрудился, и наш совсем не маленький тайный клуб успел глубоко пустить корни в столице Палеотры.

Эрнхарт Грицелиус, как самый влиятельный в Палеотре духовный лидер после расформирования церкви, и первый советник почившего короля, возглавил расследование причин произошедшего.

По крайней мере, так трубили герольды на площадях. Вот только расследовать было нечего: старик был посвящён в план с самого начала. И всё же эта ситуация сильно повлияла на него.

Грицелиус рассеянно ходил по королевскому дворцу, останавливаясь то тут, то там, и невидящим взглядом молчаливо смотрел на слуг, убирающих тела и следы побоища.

Таким я и застал его: рассеянным, растерянным, смотрящим невидящим взглядом на ловко и привычно оттирающую шваброй кровь культистку в чёрном балахоне.

— Есть какие-то проблемы? — мягко осведомился я у старого мага огня.

— Нет. Всё идёт по плану. — равнодушно ответил Грицелиус, не смотря на меня.

— Но это всё же это волнует тебя, верно?

— Во дворце были все мои политические противники среди мастеров. — признался старый маг. — Советники иерарха церкви, лидеры оставшихся мастеров. Я знал всех лично, многие были моим соперниками — почётным соперниками. А сегодня я лично наблюдал, как их тела выносят из дворца. И то, как они выглядят... Несмотря на все разногласия, я никогда не хотел им такой смерти. Я вообще не хотел их смерти. Никогда. Они были хорошими мастерами, и их смерть ослабила королевство.Я положил руку на плечо старику, и мягко сказал:— Смерть лишь новое начало, так ведь? Они найдут новую жизнь в вечном потоке. А мы воспитаем новых мастеров. И Палеотра станет сильнее, чем когда-либо была. Но ведь это не все, что тревожит тебя, друг мой?

Грицелиус не ответил, и долго молчал, уставившись на убирающую следы крови культистку пронизывающим взглядом. Я чувствовал, что девушка нервничает, но та старалась не подавать виду, и всеми силами пыталась притвориться предметом мебели во время разговора двух господ.

— Как он умер? — наконец, спросил Грицелиус.

— Сражаясь. — Не раздумывая, ответил я.

Пояснять, про кого спрашивает старик, не было необходимости.

— При моей жизни сменилось три короля. И сейчас ушёл четвёртый. — тихо сказал магистр красных башен. — С ним не всегда было легко. Порой он не понимал очевидных вещей, а порой - упорствовал в своей глупости так, что невозможно было его переубедить. И всё же… Элдрих не был плохим человеком. Я всё ещё не уверен, что поступаю правильно. Будешь ли ты лучшим королём? И что, если всё это выйдет наружу?

Эрнхарт бросил взгляд на культистку, и та поёжилась.

Я подошёл к ней, откинул чёрный капюшон, и ласково отвёл прядь волос со лба. Забавно, но это была та же девушка, которую я спас от гвардейцев.

— Что ты скажешь? Выйдет ли это наружу? В конце концов, это зависит от таких, как ты, не так ли?

Девушка задумалась, но лишь на миг.

— Я думаю, вам не о чем волноваться, милорд. — без страха заявила она. — После штурма было много тех, кто колебался. Но больше их не осталось. Мастер Улос позаботился об этом.

— Мастер Улос? — с живым любопытством приподнял бровь Грицелиус, выйдя из своего меланхоличного оцепенения.

— Мой верный слуга и ученик. — кивнул я. — Я лично обучал его искусству смерти… Он возглавляет культ в моё отсутствие.

— Значит, ты воспитал собственного мастера смерти. В твоём возрасте впечатляющее достижение. — задумчиво протянул старик. — Знаешь, в красных башнях, да и не только у нас, магистром считается тот, кто воспитал трёх мастеров. Как много у тебя учеников, что стали мастерами?

Я на миг задумался. Под это определение подходили только двое: Улос, мой старый слуга, и Элдрих, древний король-основатель Ганатры. Глава бирюзовой гвардии не проявлял интереса к ритуалам и созданию высшей нежити: но с лёгкостью осваивал все боевые аспекты магии смерти и в чистой силе заметно превосходил Улоса. Да и поднять десяток-другой марионеток легко мог на чистой воле…

— Двое. — ответил я.

Пятёрка моих учеников из северного ветра были прилежными адептами, но до мастеров пока не доросли. Может, сказывался языковой барьер, а может то, что я проводил с ними не так много времени…

Пожалуй, надо будет заняться их образованием более плотно.

— Иногда мне становится страшно от того, в кого ты можешь превратиться лет через двадцать. — внезапно признался Грицелиус. — Но в то же время пламенное любопытство не даёт мне возможности упустить шанс понаблюдать за подобным. И ты так не ответил на мой вопрос.

— Я не буду править Палеотрой сам. — просто ответил я. — У меня нет на это времени. Мне потребуется армия и ресурсы для дальнейших планов, но в целом я буду определять только внешнеполитический курс, и периодически приезжать сюда убивать залётных морских тварей, как того требуют традиции. Так что ответ на твой вопрос зависит только от тебя самого. Я поставлю на все значимые посты тех людей, на кого ты укажешь, но и спрашивать буду с тебя за их работу.

Грицелиус некоторое время молчал, бесстрастно наблюдая, как культистка продолжает работать шваброй. А потом взмахнул рукой и поджёг всё кровавое пятно на дубовых досках пола целиком, выжигая его и заставив девушку забиться в угол.

— Это бессмысленно. Эту въевшуюся кровь не отмыть, скажи плотникам заменить доски. — бросил магистр служанке.

Что-то мне подсказывало, что он имел в виду отнюдь не только пол, когда говорил о въевшейся крови.

Культистка не осмелилась спорить и замерла, притворяясь предметом мебели.

Грицелиус тем временем сжал руку в кулак, и пепел, образовавшийся из сгоревшей крови, сжался в шар перед его лицом. Глаза верховного магистра красных башен вспыхнули огнём, из пепла родилось яркое, оранжевое пламя, сжигая его без остатка.

— Мой наставник часто говорил мне: мы есть пламя. — произнёс Эрнхарт, глядя в собственный огонь. — Мы, мастера красных башен, люди действия. Мы не колеблемся, когда надо идти до конца, мы не отступаем и не ищем обходных путей. Мы есть путеводный маяк людей, что горит так ярко, как горит наша душа. Мы есть сердце пламени людского рода, что прожигает нам путь в вечность — любой ценой. Мы можем проиграть и погаснуть, но сбежать или отступить — никогда.

Грицелиус погасил огонь и посмотрел на меня глазами, что превратились в протуберанцы ярчайшего пламени.

— Долгие годы он говорил мне это, а потом я узнал, что он сжигал заживо тех, кто противостоял нам. Большую часть жизни мне казалось, что я не таков как он, но, возможно, в каждом из нас больше от наших наставников, чем мы хотим признавать. Совет лордов пригласит тебя завтра, и если ты сыграешь свою роль хорошо, они предложат тебе стать королём. Я позабочусь о королевстве. Остальное за тобой.

С этими словам верховный магистр красных башен резко развернулся и зашагал прочь. У поворота коридора он ненадолго остановился и добавил:

— Позови меня, когда обучишь третьего мастера. Я организую церемонию. Не каждый день в королевствах появляется магистр нового мистического искусства. Это важно.

Я лишь вздохнул, когда мой старый знакомый скрылся за поворотом. На миг мне показалось, что он готов сжечь меня заживо. Это не убило бы меня, конечно, но угроза казалась достаточно сильной, чтобы я подготовил комплексный удар из дюжины проклятий. Я разжал кулак, и мои собственные пальцы рассыпались в прах от силы смерти, собранной в одну точку. Но лишь затем, чтобы в следующее мгновение собраться обратно.

Девушка-культистка всё ещё старалась не шевелиться, но я ощутил на себе её взгляд. Подойдя поближе, я взял её за подбородок, внимательно смотря ей в глаза. В них не было страха, лишь лёгкое любопытство и покорность. Удивительное дело: несмотря на всё произошедшее, она совершенно не боялась, хотя наверняка осознавала, что находится в моей полной власти.

Я любил это чувство. Ощущение силы, могущество, чёткое и ясное знание того, что можешь сделать со стоящим перед тобой человек всё что пожелаешь. Ощущение власти. Восхитительное, пьянящее…

Возможно, кто-то другой на моём месте захотел бы воспользоваться этой властью, чтобы потешить свои низменные желания. Но я не был маньяком или садистом, и даже более того — презирал тех, кто потакая собственным пороком, создаёт угрозы своей собственной власти. Поэтому я просто внимательно изучил лицо девушки: длинные светло-каштановые волосы, слегка смазливое, но не сказать, что уродливое лицо, любопытные серые глаза с небольшим носиком… Не писаная красавица, но и не дурнушка. Обычная девушка, каких много. Поэтому я просто отпустил её подбородок и спросил:

— Как тебя зовут?

— Лия, милорд. — низко поклонилась девушка, пряча глаза.

— И что ты думаешь о произошедшем, Лия? — с любопытством поинтересовался я. — Ты обманула магистра? Или никто действительно не проболтается? Чтобы ты сделала, случись тебе отвечать за сохранение этой тайны?

Девушка ненадолго задумалась, а потом ответила:

— Я не думаю, что неправа. Мастер Улос умеет зорко следить за тем, чтобы никто не колебался в своей верности. Он как-то обмолвился о том, что вы часто подозреваете людей в этом, но я думаю, что вы просто недооцениваете то, что наш культ способен дать простым людям, милорд. Возвысится из простого человека до мастера мистических искусств - это дорога, доступная лишь для избранных. Я знаю, это долгий путь но… Никто в королевствах не предлагал подобного людям. Никогда. Наверное, короли об этом не задумываются, но дочь простого крестьянина, вроде меня, готова на всё за подобное. А что же до церковных догматов… Новый орден, новые правила. Глупо забивать себе голову тем, о чём должны думать мастера. Послушники должны просто следовать. Если бы я отвечала за сохранение этой тайны, я бы поставила пару соглядатаев к тем, кто не слишком умён. Они не предадут, но могут случайно проболтаться.

Я посмотрел на девушку с возросшим интересом. Не сказать, что в её словах было что-то гениальное, но дурой та тоже не была. Самая обычная девушка, неглупая, но и не светоч мудрости. Но смелая: не лебезила, а честно ответила на вопрос.

Хм… Пожалуй, это будет интересно.

— Хочешь стать моей ученицей, Лия? — спросил я. — Грицелиус говорит, что мне нужно воспитать трёх мастеров, и я думаю, стоит последовать совету старика. Полагаю, ты прекрасно подойдёшь на роль моей ученицы.

Вот здесь мне удалось удивить бедную культистку. Девушка выпучила глаза и посмотрела на меня как на настоящее чудо. Конечно, для крестьянки, выросшей в сословном обществе, такое могло показаться просто невозможным: в её глазах я бы скорее взял в ученики кого-то из знати, благо что такие среди культа точно имелись. Откуда ей было знать, что я был привычен к совсем другому и легко мог плевать на сословия в случае необходимости? Лия открыла рот и закрыла несколько раз, как рыба, выброшенная на берег, затем зажмурилась, сжала ручку в кулак и жалобно залепетала:

— Я… Да… Конечно, милорд, я согласна! — сорвалась на скороговорку девушка, словно боясь, что я передумаю.

— Отлично. — кивнул я. — Читать умеешь?

— Откуда, милорд? — сразу поникла девушка.

— Можешь называть меня учителем, или наставником. — добродушно ответил я. — Выбрасывай эту швабру и двигайся к Улосу. Пусть выделит тебе денег, купи себе книг и найди какого-нибудь писаря, что обучит тебя чтению и письму. Справишься?

— Конечно, учитель! — чуть ли не подпрыгнула девушка, вытянувшись в струнку и поедая меня преданным взглядом.

Бойкая девица. Быстро перестроилась. Пожалуй, это даже к лучшему. Я улыбнулся и направился дальше по коридору — прежде, чем встречаться с лордами Палеотры стоило сделать ещё пару дел. На повороте я остановился, и не сдержавшись, спародировал Грицелиуса, обратившись к новоприобретённой ученице:

— Если ты хочешь что-то спросить, сейчас самое время.

— Почему я, милорд? — тихо спросила девушка. — Я же простая девушка…

— Именно поэтому. — подмигнул я ученице. — Можешь считать это моим вызовом самому себе. Я ещё сделаю из тебя настоящего мастера смерти.

Глава 3

Утро следующего дня мне вручили письмо, запечатанное печатью из самого настоящего красноватого золота. Может показаться оригинальным, но я уже знал, что такими печатями в Палеотре скрепляю наиболее важную государственную почту. Может показаться расточительством и позёрством, но золото в королевствах — весьма распространённый металл…

Молодой мужчина достаточно силен, чтобы ударом сломать тонкую печать из золотого сплава. Что я и сделал, вчитываясь в письмо.

Его Величеству Горду I Сокрушителю, Королю Ганатры, Владыке Южного Арса.

Ваше Величество! Обеспокоенность добропорядочных граждан славного королевства Палеотра в связи с известными вам событиями, произошедшими в королевском дворце, на сегодняшний день достигает критической точки. Подобное состояние дел не может не настораживать нас, как настоящих патриотов своей страны. Если произошедшее не поколебало ваше желание продолжить курс на примирение между нашими державами, мы со всем уважением приглашаем вас принять участие в тайном совете лордов, что состоится сегодняшней ночью.

Герцог Таслиниус, Великий Лорд Равнин.

Я слегка усмехнулся, прочитав этот любопытный образчик канцеляризма. Ничто в письме не намекало на предложение короны: однако одного упоминания тайного совета для любопытного молодого рыцаря, ставшего королём, было достаточно, чтобы заинтересоваться. Пожалуй, любой из моих друзей по ордену ухватился бы за такое предложение обеими руками.

Было интересно узнать, что меня, оказывается, прозвали сокрушителем… Я мог предположить за что: Септентрион, столица Арса, был самой известной и считавшейся неприступной крепостью королевств. Но до сего дня никто никогда не сообщал мне о таком прозвище.

Заставляет задаться вопросом, какие ещё народные слухи могут пройти мимо меня. Тревожный знак, если так подумать.

Лорды Палеотры наверняка хорошо сделали домашнюю работу, изучая моё прошлое.

Вот только я знал, что сам факт такого приглашения говорит о том, что сделали они её недостаточно хорошо.

— Какую одежду подобрать для совета? — прошелестел Улос, тенью вырастая у меня за спиной.

— Огненно-золотую. — приподнял уголки губ я. — Стоит проявить уважение.

Я мог бы явиться и в сине-бирюзовых цветах Ганатры, но совет лордов был самым тонким моментом моего плана. Даже всей мощи влияния магистра красных башен и дара убеждения Грицелиуса не было достаточно для того, чтобы сделать меня королём независимого королевства. Всё, на что хватило старика, это дать мне возможность выступить одним из возможных кандидатов — и сегодня мне предстояло сделать всё, чтобы стать тем, кого они выберут.

Я придирчиво осмотрел себя в зеркале. Длинная, почти до пят роскошная золочёная мантия из красного бархата, дополнялась тяжёлым огненно-красным поясом с золотой пряжкой, на котором висел меч королей Ганатры. Я провёл рукой по подбородку, коротким импульсом смерти обращая в прах щетину. Согласно последней моде Дереи, благородные предпочитали в большинстве своём бриться наголо.

За моей спиной бесшумной мышкой проскользнула Лия и принялась аккуратно делать мне причёску.

— Разве ты не должна сейчас учить грамоту? — скосил глаза на новую ученицу я.

— Мастер Улос послал меня помочь вам с наведением красоты. — ответила девушка.

— А ты вообще умеешь? — скептически хмыкнул я.

— До вступления в культ я была служанкой у одного небогатого, но достаточно спесивого торговца. Он любил следовать последним веяниям моды, полагая, что это делает его важнее и значимее. — пожала плечами девушка. — Я всё сделаю в лучшем виде, учитель.

— И что ещё он тебе говорил? — лениво осведомился я, глядя в зеркале, как девушка ловкими движениями намазывает мне голову каким-то составом, превращая мою шевелюру в самый натуральный щёгольский объёмный начёс. С моей точки зрения это смотрелось смешно, но по меркам Палеотры, похоже, последний писк моды.

Наверно, к таким вещам мне никогда не привыкнуть. Остаётся только соответствовать - когда есть необходимость.

— Мастер Улос сказал, что вы не слишком-то активно стремитесь к свадьбе, а потому мне следует завести от вас ребёнка в случае возможности. — бесхитростно сдала старика Лия. — Конечно, это маловероятный вариант, где я, и где вы милорд, но, я полагаю, не я одна получила такие указания.

— Передай ему, что я собираюсь сделать предложение таллистрийской принцессе. — лениво ответил я. — Может, это охладит пыл старика.

Ученица не ответила, аккуратно заканчивая работу над моей причёской. Впрочем, я и так знал, что приказ будет выполнен, и давно вышел из возраста, когда мне требовалось подтверждение таких вещей.

Был уже поздний вечер, и я покинул королевский дворец Дереи под покровом темноты. Недалеко от выхода стояла небольшая, неприметная карета, с запряжённой в ней животиной.

Я не удержался от лёгкой усмешки, глядя на карету. Это было так наивно!

Нет, я понимал, что хотели сделать лорды Палеотры, прислав её мне. Предполагалось, что это тайное, страшно секретное собрание. Именно поэтому я выходил из дворца ближе к ночи, а сама карета имела совершенно неприметную гребенчатую бурёнку в виде тягача, и не имела каких-то особых знаков отличия.

Вот только как много людей в средневековом обществе вообще могут позволить себе маленькую, явно сделанную на заказ карету со всеми удобствами? Большинство использует простые телеги и фургоны…

Да любой горожанин догадается, что в этой карте едет кто-то жутко важный на какое-то секретное и немаловажное собрание. Не то чтобы я этого опасался, но сама ситуация вызывала у меня смех. Боги, будто дети собрались в шпионов играть. И ведь взрослые люди, уважаемые лорды, крупные землевладельцы, судьбу страны решают!

С этими мыслями я сел в карету, мельком глянув на кучера, который носил какую-то словно нарочито-потрёпанную тёмную куртку. Цирк, да и только.

Но, возможно, я слишком суров к людям? Стараются как могут, бедняги.

Несмотря на кажущуюся карикатурность, я испытывал лёгкое любопытство. Из общения с летописцами Ганатры я знал, что правящая династия Палеотры ни разу не прерывалась с момента создания королевства, однако минимум трижды встречались споры о порядке наследования престола между разными членами семьи, которые решал совет лордов. Скорее всего, существовали традиции, ритуалы и процедуры, которыми сопровождался кулуарный выбор нового короля в случае спорных моментов, но вот какие именно? Этого не знал даже Грицелиус. Всё, что мог сказать старик, это то, что ему удалось протолкнуть меня как возможного кандидата - но отнюдь не гарантированного. Мы тщательно обговорили образ, которому я должен соответствовать для успеха: и сегодня ночью меня ждал один из важнейших экзаменов в моей политической карьере. Я должен был сыграть дурака… Но не совсем дурака, ведь никто не вручит власть абсолютному идиоту: скорее, умного, но бесхитростного рыцаря-полководца, что страшен в битве, но не слишком хорош в политике.

Карета высадила меня к странной постройке недалеко от квартала красных башен. Пожалуй, я бы назвал это усадьбой: целый комплекс не слишком высоких, но весьма длинных и обширных зданий. На фоне других особняков и башен от несколько терялся, и потому рассмотреть его можно было только с вершин ближайших башен мастеров огня.

Кучер вежливо открыл для меня дверцу и проводил меня через неприметную дверцу вглубь помещений, в итоге приведя меня в длинный зал, темными, едва освещенными редкими факелами коридорами, и плотно прикрыл за мной дверь.

Передо мной стоял длинный стол, за которым сидело двадцать пять мужчин, из которых я знал только одного — Грицелиуса.

Я внимательно осмотрел каждого из них: здесь были и не слишком высокие, сухопарые мужчины, так и настоящие здоровяки ростом под два метра. Всех отличали породистые, спокойные лица. Вполне возможно, я читал о них доклады: Люсьен по моему приказу задолго до осады Септентриона начал собирать информацию о высокой аристократии Палеотры. Но в лицо я не знал никого.

— Благодарю за то, что приняли наше приглашение, Ваше Величество. — негромко поприветствовал меня желтоглазый, пожилой мужчина лет шестидесяти. Его глаза, казалось, слегка светились в легком полумраке комнаты, что освещалась лишь небольшим количеством свечей, стоящий на столе.

По степени их прогорания я определил, что до меня здесь было обсуждение, которое длилось не меньше получаса.

— Герцог Таслиниус, я полагаю? — с любопытством взглянул я на мужчину.

— Великий лорд равнин к вашим услугам, Ваше Величество. — вежливо кивнул мне герцог. — Присаживайтесь.

К вашим услугам… Располагающее заявление, если учесть, что оно сделано королю другого королевства. Я сел прямо напротив Грицелиуса, на другом конце стола: это было единственное свободное место.

— Все в сборе, а значит, мы можем начинать. — сухим, казённым тоном высказался старый маг. — На правах верховного магистра красных башен и первого королевского советника, я, Эрнхарт Грицелиус, объявляю совет лордов Палеотры открытым. Граф Делиус, слово вам.

С этими словами Грицелиус взмахнул рукой и создал несколько светлячков, освещая лица собравшихся.

Невысокий, сухопарый мужчина средних лет с тёмными волосами и греческим профилем, что сидел прямо рядом со мной, внимательно посмотрел мне в глаза.

— Я хотел бы задавать вам несколько вопросов о том… Прискорбном событии, что случилось во время переговоров, Ваше Величество. Мессир Грицелиус провёл расследование и общая картина нам понятна, но вот моё собственное расследование оставило некоторые нерешённые вопросы, и ответы на него важны для всех нас. Быть может, вы сможете пролить свет на некоторые непонятные мне моменты?

Граф говорил тихо, с лёгким, мягким и обволакивающим шелестом в голосе. Вот только в результате его речи я буквально почувствовал вспышку гнева магистра красных башен. Словно жёсткая, но тонкая пелена силы огня вспыхнула на миг, чтобы сразу же угаснуть. И это говорило о многом: вполне возможно, лорды организовали собственное расследование за спиной старика.

Не уверен, ощутили ли это другие: старик, как и прочие лорды, совсем не изменился в лице.

Странно, что даже мне удалось это уловить. До сего дня мне казалось, что собственная сенсорика позволяет мне улавливать только колебания смерти. Может, бессмертие так повлияло? И я расту над собой?

— Резню. Говорите прямо. — нахмурился я. — Да, я готов ответить на ваши вопросы, граф. Я понимаю, что это важно.

— Какова, по вашему мнению, была истинная цель заговорщиков, Ваше Величество? Я долго думал, но теряюсь в загадках. Если выживет один-единственный принц, мы всё равно со временем можем докопаться до истины и понять, что он виновен, как бы сильно он ни скрывал это. И тогда нашего влияния хватило бы, чтобы бросить ему вызов и сменить династию. Он не мог это не понимать. Мессир Грицелиус говорит, что причина произошедшего в жажде власти, и, похоже, искренне верит в свои слова. Но что скажете вы на этот счёт? Ведь вы были там лично. — граф посмотрел на меня острым взглядом.

Я помедлил с ответом. Забавно, что Грицелиус даже не соврал им в этом: ведь причиной произошедшего было наше стремление к власти.

— Я думаю, кто-то стоял за спиной принца. Он был марионеткой. Полагаю, вы уже знаете, что за дворец шли тяжёлые бои. Гвардейцы Палеотры стояли насмерть, но всё равно пали. Если бы я проиграл в этом бою, то результатом, бесспорно, была бы война между нашими королевствами.

Главное — ни слова лжи. Потерпи мой план поражение, пришлось бы вторгаться и завоёвывать всё королевство.

— Война — это серьёзный вопрос, Ваше Величество. — нахмурился граф. — Почему вы так уверены в этом?

— Потому что это, что я бы сделал на месте герцога Шеридана. — твёрдо ответил я. — У меня ещё нет наследников, поэтому, в случае моей смерти именно он стал бы королём Ганатры. Мы добрые друзья, и я если с посольством ехал он, что ещё мне бы оставалось делать после его гибели? Особенно, если к этому добавится гибель всего посольства? Иной выбор вызвал бы гражданскую войну в самой Ганатре. Никто не пойдёт за королём, что неспособен защитить своих людей, или хотя бы отомстить за них. Защита и справедливость — первейший долг любого короля.

Аристократы Палеотры переглянулись, но воздержались от комментариев.

— Благодарю вас за ответ, Ваше Величество. — бесстрастно кивнул граф Делиус. — Но есть и другие вопросы. Несколько людей видели лучников на крышах и башнях дворца. Мне удалось выяснить, что это отряд “Чёрные Cтрелки”, подчинённый одной из ваших приближённых таллистриек. Как вышло, что они оказались на башнях? Что они делали там?

Я объединил рукава мантии и изобразил на лице глубокую задумчивость. А затем, после долгого молчания, в течение которого меня терпеливо ждали, ответил:

— Я не уверен, что должен рассказывать вам это… Это тайна Ганатры. Но, пожалуй, с учётом этих ужасающих событий мы должны отбросить былые распри. У меня есть возможность связи со своими людьми на расстоянии. Во время нападения, я приказал Ларе и её стрелкам двинуться во дворец. Но стрелки не слишком хороши в дворцовых коридорах: поэтому, поняв, что мы и так можем переломить ход боя с помощью бирюзовой гвардии, я послал их на крышу, чтобы они стреляли в ноги всем заговорщикам, что будут пытаться уйти. После боя в любом случае требовалось выяснить истинных виновников произошедшего, но во дворце нападавшие бились яростно, презрев смерть, и взять кого-то в плен было сложно.

— Благодарю, что раскрыли нам эту тайну. — Уважительно кивнул мне граф Делиус. — Помимо этого, мне хотелось бы…

— Подожди, Делиус. — огромный здоровяк в позолоченных латах махнул своей лапищей, обрывая графа. — Вы хотите сказать, что у вас во время переговоров оказался припрятан в городе отряд стрелков, и никто из нас об этом не знал?

Граф Делиус недовольно посмотрел в сторону прервавших его, но заткнулся.

Я изобразил на лице лёгкое смущение.

— Вообще-то, у меня в городе, помимо гвардейцев, есть ещё несколько отрядов наёмников. Я… Готовился к разным результатам переговоров.

— Вы что, всерьёз предполагали возможность военного столкновения и атаки на посольство? И тайно смогли привести в город несколько сотен солдат? — брови великого лорда равнин взметнулись вверх.

Я виновато развёл руками.

— На меня совершил покушение собственный учитель, пытаясь убить меня в Септентрионе. Уж простите, что я решил подготовить несколько ударных отрядов на случай неожиданностей, отправляясь с посольством во враждебное королевство. Считаете, это неразумно?

— Разумеется, мы понимаем ваши опасения. — Слегка склонил голову Таслиниус. — Но смею вас заверить, здесь вы не найдёте смертельных врагов. Соперников — возможно, но отнюдь не кровников. Мы в Палеотре вообще считаем что люди не должны воевать друг с другом. Просто… Вы же понимаете, что это могло полностью сорвать переговоры? Едва ли такое понравилось бы королю, узнай тот об этом. Скорее он вышвырнул бы вас вон и отказался бы разговаривать с вами даже на следующем конклаве, сочтя, что вы всё время держали меч за спиной.

Я отвёл взгляд и стал рассматривать стены и потолок, стараясь выглядеть как нашкодивший мальчишка.

— Я… Не подумал об этом.

Повисло неловкое молчание, которое вскоре прервал Делиус:

— Так или иначе, это обратилось к лучшему, слава отцу. Мы могли не узнать даже этого, не будь ваших людей здесь. — вздохнул граф. — А теперь, если никто больше не будет прерывать, у меня осталось ещё пара вопросов.

Мужчина в позолоченных латах громко фыркнул в ответ на это заявление. Если припомнить досье… Возможно, это владыка северных холмов и владелец половины золотых рудников Палеотры: герцог Лидней.

Люсьен описывал герцога как типичного задиру.

— Слушаю вас граф. — серьёзно кивнул я Делиусу.

— Что вы знаете об искусстве смерти? — продолжил осторожные расспросы граф.

— Практически всё. — не колеблясь, ответил я. — Это воинское искусство, схожее с искусством жизни, и в чём-то обратное ему. Я мастер смерти, и провёл немало времени у шаманов северных варваров, совершенствуя своё мастерство. Думаю, в этом вопросе я наиболее осведомленный человек в королевствах. Интересно, откуда вы его об этом знаете. Это… Не слишком распространённая вещь в королевствах.

— Я допросил несколько членов культа, который был замешан в атаке на дворец. — спокойно ответил Делиус. — Но они дают… Неполные ответы. Всё максимум послушники-недоучки. Но они описывали это как новое направление мастерства нейтраля.

Я побарабанил пальцами по столу. Мне казалось, мы прикрыли всех, но граф всё же докопался до кого-то… Нет, многого простые культисты не знали, но всё же…

— В чём заключается разница между воинским и мистическим искусством, Эрнхарт? — спросил я старика.

— Искусство нейтраля могут овладеть только те, у кого к нему хорошие способности. Мы специально отбираем наиболее талантливых детей, ибо без надлежащего контроля их силы могут быть весьма разрушительны. Искусством жизни, как и прочими воинскими искусствами, может в должное мере овладеть любой упорный и трудолюбивый человек. — размеренно, степенно ответил магистр красных башен.

— Это не совсем верно. — прогудел немолодой мужчина в багровых латах. — Моя жена умеет сращивать порезы и сводить мелкие ссадины за считаные часы. Конечно, ей далеко до лучших целителей, и толку от этого немного: разве что детишкам помочь, но это далеко не воинское искусство, и ни в каком монастыре она не училась.

— Различными мелочами может овладеть каждый. — презрительно скривился Грицелиус. — Я говорю об истинном искусстве, о мастерстве магии. Вы знаете хоть одного мастера, что не был отобран в детстве, заканчивая один из монастырей или иных орденов? Вот и я не знаю.

— Именно поэтому я называю это воинским искусством. В детстве я мечтал стать мастером нейтраля, а не рыцарем, но у меня к этому делу самый настоящий антиталант. — развёл руками я. — Но вот искусством смерти мне удалось овладеть в полной мере, и для любого воина это изрядное подспорье. Собственно, это может сделать любой человек, причём в полной мере, а не овладеть жалкими крохами. Я учу своих гвардейцев, например.

— Бирюзовая гвардия, верно? — внимательно посмотрел на меня граф Делиус. — Наслышан. Спасибо за ответ, Ваше Величество. У меня остался только один вопрос, на который я не выяснил ответа. Как именно погиб наш король?

Вопрос совсем непраздный. Королей Тиала не так-то просто убить…

— Сражаясь до последнего, как подобает королю. — я плотно сжал губы, превращая их в тонкую белую полоску. — Мы были вместе, когда на дворец напали, встречая первые удары. Это случилось в королевском кабинете, где мы вели переговоры. Лорда Элдриха достали каким-то проклятьем, что высасывало из него жизненные силы. Это было искусство смерти, вне всяких сомнений. Я не целитель, и не мог ему помочь — но я почувствовал, как эта дрянь словно отрезала его от подпитки жизнью… Мы условились, что пока он ранен, я возглавлю оборону дворца. Но когда я вернулся за ним, переломив ход боя, на месте кабинета было лишь выжженное пожарище. Тело было обуглено, но я узнал оружие, что лорд Элдрих снял со стены… Он не выпустил его до конца.

Лорды Палеотры неторопливо переглядывались, ведя не совсем понятный мне невербальный диалог. Я заметил, как мужчина в багровых латах смежил веки, на вопросительные взгляды сразу нескольких человек, и видел, как здоровяк в золотистых сделал несколько непонятных жестов другим людям.

Я догадывался, что они проводят что-то вроде внутреннего голосования на мой счёт, но всеми силами изображал на лице искреннее непонимание происходящего.

— Благодарю вас, что вы помогли нам пролить свет на некоторые спорные моменты, Ваше Величество. — уважительно кивнул мне герцог Таслиниус. Мы уважаем ваши тайны, и вы можете быть уверены, они не уйдут дальше нашего королевства. В качестве жеста ответной любезности, я полагаю, граф Делиус может показать вам одну тайну нашего королевства. Если вы заинтересованы, он вас проводит. А дальше, я полагаю, мы сможем продолжить переговоры о примирении наших королевств, если, конечно, вы ещё в них заинтересованы. Нам нужно немного времени, чтобы сформировать своё предложение.

— Разумеется, лорды. — вежливо кивнул я. — Я благодарен за это приглашение. Полагаю, ещё ни один король Ганатры никогда не был на собрании лордов Палеотры, верно? Я ценю подобное радушие. Граф Делиус?

С этими словами я поднялся из-за стола и вопросительно взглянул на мужчину.

Делиус подошёл к стене и нажал какую-то неприметную кнопку, открывающую тайный проход, жестом предложил мне войти.

Любопытство на лице мне даже не пришлось изображать.

Интерлюдия

Потайная дверь в стене медленно, со скрипом и каменным скрежетом повернулась вокруг своей оси, закрывая проход. Несколько минут собравшийся совет лордов молчал, приглядываясь друг к другу и ожидая, пока лишние уши уйдут достаточно далеко.

Наконец герцог Таслиниус подал голос:

— Лорд Литанс, что вы думаете?

Взгляды собравшихся скрестились на, пожалуй, самом старом из всех собравшихся. Древний, но на вид ещё крепкий старик лет восьмидесяти на вид в лёгких чешуйчатых доспехах сидел в одном из углов стола, расположившись так, что освящение почти не падало на него.

Старый граф задумчиво пожевал губами, осмотрев собравшихся. Возможно, его графство было не слишком велико, но в среде воинов всегда уважали тех, кто сумел дожить до его лет.

— Мне не нравиться эта идея. — коротко ответил граф Литанс.

— Есть что-то, что мы упустили, или это ваше персональное мнение? — педантично уточнил герцог Таслиниус.

— Нет, ваши рассуждения справедливы. — отрицательно качнул головой старик. — Просто предчувствие. Не знаю почему, но несмотря на все открывающиеся перед нами возможности, это кажется мне слишком рискованной идеей. Он слишком хорош… Молод, неопытен, но хороший боец и полководец. Идеальный король, чтобы мы могли укрепить своё влияние. Он точно позволит нам то, о чём перед Элдрихом нельзя было и заикнуться. Так просто не бывает, как его ещё лорды Ганатры не взяли в оборот?

— Герцог Шеридан Ганатра, бывший наследник престола Ганатры и самый влиятельных из их герцогов, полностью поддерживает нового короля. — подал голос Грицелиус. — Я не знаю достоверно, почему, но он назначен главнокомандующим королевской армией Ганатры, и во всём поддерживает короля. Не находите, что это можно считать взятием в оборот, лорд Литанс?

Молодой граф бросил быстрый взгляд на древнего старика и подал голос:

— Лорд Шеридан имеет обширную поддержку в Ганатре, мессир. — При всём уважении, насколько вы уверены в своём влиянии на молодого короля?

— Я могу гарантировать, что все государственные посты в Палеотре займут те люди, на которых я укажу. — не колеблясь, ответил Грицелиус. — Но вот общее командование гвардией и армией наверняка получит Шеридан.

Собравшиеся лорды переглянулись.

— Приемлемо. — после короткого молчания пробасил герцог в багровых латах. — Меня устраивает такой исход, если мой сын получит командование гвардией.

— Все ответственности за неудачи лежат на главнокомандующем. — приподнял уголки губ лорд Таслиниус. — Но, полагаю, поделить места мы всегда успеем. Сейчас нам стоит принять решения. У кого-то ещё есть замечания по поводу кандидата? Мне нравиться то, что мы увидели.

— Куда важнее не то что мы увидели, а то, чего мы не увидели. — подал голос герцог Лидней. — Я же не один это заметил?

— Да. Полное отсутствие высокомерия. — кивнул молодой граф. — Занимательная особенность для человека, что взлетел так высоко и так быстро. Хотя, может, в этом-то и дело.

— Отсутствие гордости может быть существенным недостатком для короля. — буркнул граф Литанс.

— Как и существенным достоинством. — парировал герцог Таслиниус. — В данном случае всё зависит от нас. Я в себе уверен. А вы, господа?

— Сейчас это может выглядеть неплохо, но нужно уметь планировать на годы вперёд. Пройдёт десять лет, двадцать, тридцать… Со временем молодой волчонок наберётся опыта. И что тогда? Что вы будете делать с королём, который добавит к хорошим навыкам полководца ещё и солидный политический опыт? — сокрушённо покачал головой старик и вздохнул. — Это слишком рискованная игра. Может, я буду уже мёртв к тому времени, но я предпочёл бы видеть короля из нашего круга. От него я хотя бы знаю, чего ожидать.

По лицам собравшихся можно было легко понять, что выбор повис в воздухе. Троица самых влиятельных герцогов однозначно поддерживала идею магистра красных башен, но вот четверо других не были так уверены, и до сих пор отмалчивались, выслушивая аргументы сторон. Лорды Палеотры начали тихо переговариваться между собой, обсуждая плюсы и минусы, но вскоре Таслиниусу это надоело.

— Лореан, Силтан, Миценал, ваше мнение? — прямо обратился он к троице герцогов.

Герцог Лореан, среднего роста лысый мужчина в доспехах из синей чешуи, покачал головой.

— Я против. Думаю, один из нас будет лучше.

— Соглашусь с Литансом. — хрустнул шеей Силтан, коренастый и невысокий воин в закрытом шлеме. — Рискованно.

— Миценал? — перевёл взгляд на третьего герцога Таслиниус.

— Мне нравиться парень, но его происхождение… — герцог южного побережья недовольно поджал губы, став похожим на рыбу. — Думаю, нам бы лучше подошёл кто-то из более знатного рода.

— Мой прадед был бароном. Сегодня я граф. Кто знает, что будет через пару поколений? — прищурился сидящий рядом с герцогом Миценалом мужчина с острым, пронзительным взглядом синих глаз. — Может, мои внуки станут герцогами какого-нибудь побережья.

Лорд Миценал бросил на соседа презрительный взгляд, вскинув подбородок, но от ответа воздержался.

— Похоже, мнения разделились. — вздохнул Таслиниус. — лорд Фенимус, вы последний из великих лордов, кто не высказался. Ваше слово может быть решающим. Что вы думаете насчёт кандидата в короли?

Последний из великих герцогов Палеотры поднялся во весь рост, и прочный дубовый стул жалобно заскрипел под его весом. Мужчина не был сильно высоким, но вот остальные его габариты… Это был настоящий силач, с огромным, плотным животом и плечами, ширине которых позавидовал бы и медведь. Он положил обе руки на стол, заставляя тот скрипнуть, и заговорил глубоким, низким басом:

— На самом деле, благородные лорды, я согласен со всеми. Нам подойдёт такой король, но всё же, это риск, и далеко не факт, что риск будет оправдан. С другой стороны… Такая возможность выпадает раз в столетия. Предположим, мы найдём другого короля. Лорд Горд вернётся в Ганатру, быть может, заключив с нами пару мелких договоров. Жениться, воспитает детей - но воспитает, как лордов Ганатры: уж об этом-то его окружение позаботиться. И всё вернётся на круги своя, как и было столетия. Нравиться нам такой вариант? Отказаться от шанса стать сильнее?

Герцог Фенимус тяжёлым, хмурым взглядом обвёл собравшихся, и сам ответил на свой вопрос:

— Нет, не нравиться. А теперь давайте представим, что мы ошиблись. Что у нас не вышло манипулировать новым королём в какой-то момент. Что он снял с постов наших людей, и принялся править единолично. Разве это так уж плохо? Элдрих не давал нам много воли, и переубедить его было невозможно. Короли не вечны, и однажды на смену лорду Горду придут его дети. Вопрос лишь в том, как мы воспитаем их.

— Ещё не факт, что нам удастся убедить его воспитывать детей в Дерее. — скептически хмыкнул граф Литанс.

— Это не проблема. — пожал плечам один из графов. — Главное, не где, а кто, и об этом мы точно позаботимся.

— Я много путешествовал за последние годы, прежде чем умер мой отец. — продолжил герцог Фенимус. — И знаете, что я слышал? Люди говорят, что Палеотра сдаёт позиции.

— Что вы имеете в виду? — нахмурился Таслиниус. — Влиятельнее нас только Ренегон, но никто не может поспорить с первым королевством.

— Мы богаты, влиятельны, и многочисленны. — спокойно кивнул Фенимус. — Но мирная жизнь расслабляет нас. Посмотрите на себя: мы все воины, в доспехах, при оружии. Но как часто нам приходится надевать их на самом деле? Как давно кто-то из нас сражался в смертельном бою, рвал жилы в отчаянном броске для победы?

— В Палеотру редко бывают действительно опасные твари. Разве что из пограничных областей кто заберёт, из других королевств. — заметил Грицелиус. — Мы выжгли все леса, разбив на их месте поля, затопили пещеры, а мастера красных башен неустанно охраняют побережье. Долгие поколения мы стремились обезопасить свой народ и преуспели в этом. Разве это плохо?

— Безусловно, это прекрасно говорит о нас: кроме нас и Ренегона никто не может похвастаться подобной безопасность страны. — примирительно поднял руки силач. — Но это имеет и свои отрицательные стороны. Посмотрите на нас: две трети из нас уже пожилые мужчины, в то время как в бедной и захолустном Аурелионе девять из десяти лордов умирают, не доживая до пятидесяти. Умирают в бою. Моему отцу шёл восьмой десяток, когда он умер… Можно было бы порадоваться тому, что мы живём дольше, ведь обычно это признак мастерства воина, вот только в других королевствах говорят иное.

— И что они говорят? — пристально посмотрел на Фенимуса герцог Лидней.

— Говорят, что мы сдаём. Что превратились с казначеев и торгашей, и мало что стоим в прямом бою. На каждой дуэли, каждый противник, слыша, откуда я родом, расслаблялся: просто потому, что не ожидал от меня серьёзных проблем, считая меня просто надменным увальнем-тюфяком, что всю жизнь провёл в благословенном краю, поедая сладости. Я вбил им всём их мнение прямо в глотку… Но вы понимаете, о чём я говорю?

Лорды Палеотры мрачно переглянулись. Идиотов среди собравшихся не было.

— Может, Литанс и прав в своих опасениях, и это выйдет нам боком. Старик опытнее нас всех, чего греха таить. — вздохнул герцог Фенимус, грузно присаживаясь обратно на свой стул. — Но разве мы больше не воины? Разве мы чего-то боимся? Неужели в нас не осталось духа для того, чтобы рискнуть, когда на кону столь многое? Полагаю, это каждый должен решить сам для себя. Я всё сказал.

— Мудрость или решимость. — покачал головой Грицелиус. — Да, никто бы не сказал об этом выборе лучше, чем вы, лорд Фенимус. Не думаю, что я вправе советовать вам, как здесь поступить, благородные лорды. Я и сам не думал о многих тонкостях, когда предлагал лорда Горда на этот пост. Кто-нибудь ещё хочет высказаться?

Повисла тишина.

— Тогда голосуем. — твёрдым взглядом обвёл собравшихся верховный магистр красных башен. — Все, кто за то, чтобы предложить лорду Горду стать новым королём Палеотры, встаньте.

Герцог Таслиниус поднялся первым. За ним последовали лорд Лидней, сверкая позолоченными латами, а за его спиной поднялся громила в багровых доспехах. Несколько графов, переглянувшись, встали за лидерами общественного мнения.

Первый, второй, третий…

Двенадцать человек поднялось, образуя равное число голосов.

Таслиниус обвёл внимательным, испытывающим взглядом всех собравшихся.

— Равенство. — констатировал факт самый влиятельный из лордов Палеотры. — Давно такого не случалось. Полагаю, это значит что…

В этот момент стул под герцогом Фенимусом, выдержавший доселе много испытаний, заскрипел и с хрустом сломался, а сам пузатый силач с громким стуком упал на пол.

Взгляды всех лордов скрестились на нём. Решение ещё не оглашено, значит, голосование ещё не закончилось…

— Аа, в бездну всё! — поднялся на ноги герцог, кряхтя. — Может, это знак судьбы. Я за лорда Горда! Пусть мальчишка станет королём, а там будь что будет! Я готов рискнуть.

Граф Литанс скривился, словно прожевал дюжину лимонов разом. Лица сидящих тоже не выражали особой радости. Но спорить никто не стал.

— Значит, тринадцать против одиннадцати. — серьёзно кивнул Таслиниус. — Решение принято. Мы предложим лорду Горду стать новым королём.

— Главное, чтобы он сам согласился. — буркнул герцог Фенимус. — Иначе выйдет неловко…

— Оставьте это мне. Здесь не будет проблем. — степенно кивнул собравшимся Грицелиус.

— Я подготовлю церемонию коронации. — проскрипел из своего угла граф Литанс. — Раз уж решились, не будет откладывать. Эрнхарт, собери круг магистров. Сделаем всё на рассвете, как принято.

— Мои люди будут готовы к рассвету. — кивнул старый маг.

Говорить больше было не о чём. Лорды Палеотры встали, собрались, и, негромко переговариваясь, отправились переодеваться, готовясь к церемонии. Вскоре зал собраний опустел, и лишь один человек: верховный магистр красных башен, Эрнхарт Грицелиус, ненадолго задержался в нём, на миг остановившись около сломанного стула.

Старый маг огня поднял сломанную деревяшку и пристально всмотрелся в неё. Подпалина на внутренней перекладине стула была почти незаметна… Почти.

Волшебник взмахнул рукой, обращая стул в пепел. А затем решительно вышел из зала, притворив за собой дверь.

— Закажите новый стул для зала собраний, и достаточно крепкий, чтобы у лорда Фенимуса больше не было проблем. — коротко бросил Грицелиус охранникам на выходе.

И пусть вплоть до самого рассвета верховный магистр красных башен не позволил отразиться на своём лице ни единой эмоции, тот, кто заглянул бы ему в глаза в этот день, мог бы прочитать там очень, очень многое.

Глава 4

Узкий, едва вмещающий двух человек потайной лаз оказался освящённым. Едва я вошёл внутрь, граф Делиус ловко нажал какую-то неприметную кнопку, закрывая проход, змеёй проскользнул мимо меня, сняв со стены уже зажжённый факел и решительно двинулся вперёд.

На миг я задумался над тем, сколько горят факелы Палеотры. Мы брали их в экспедицию на север, и нельзя сказать, что я был впечатлён их качествами… Выходит, кто-то зажёг этот заранее, зная, что меня поведут сюда?

Проход, впрочем, был не слишком длинным. Вскоре он свернул, выводя нас нас в большой прямоугольный зал, напоминающий музейную экспозицию: витрины с разнообразными предметами, доспехи-статуи, картины…

— Это наш зал истории. — ответил на незаданный вопрос граф Делиус. — Обычно, мы приводим сюда наследников, посвящая их в дела, рассказываем, как и чему обязано наше королевство своим процветанием, богатством, и влиянием. Мы можем двинуться дальше сразу, или задержаться ради короткой экскурсии — что скажете, Ваше Величество?

Делиус внимательно посмотрел на меня тёмными глазами, оставаясь совершенно безмятежным: он был готов принять любой ответ.

— Полагаю, короткая экскурсия не повредит. — приподнял уголки губ я. — История может многому научить.

— Думаю, будет разумно начать с Дерейской Гидры. — бесстрастно ответил Делиус, подводя меня к обширному полотну высотой в мой рост.

Картина изображала Дерею - столицу Палеотры, в которой мы и находились. Она выглядела намного меньше, чем сейчас: никаких намеков на на столпы красных башен, королевский дворец или обширные особняки. Скорее, это было изображение крупной рыбацкой деревушки, обнесённой наспех построенной невысокой каменной стеной.

Из бухты, возле которой был построен город, поднималось множество отвратительных голов на длинных чешуйчатых шеях. Я насчитал не меньше двух десятков голов на картине…

— Это художественное преувеличение? Размер и количество голов? — уточнил я у Делиуса.

— Боюсь, что нет, Ваше Величество. — покачал головой граф. — Его Величество Пелион I Палеотра, как победитель гидры, издал королевский указ, обязующий всех художников использовать реальные масштабы и предельно точные изображения морских чудовищ. Он действует и по сей день.

Я задумчиво прикинул масштабы. Тварь явно была покрупнее того кракена, что встречался мне по дороге на север. Не кардинально больше, но заметно… И если сравнить со зданиями…

— Как вы её вообще убили? — искренне поинтересовался я. — Одна голова может проглотить конго вместе с каретой за раз! И откуда столько голов, вообще? В ордене есть изображения болотных гидр Бингла, у тех по три-четыре головы, не больше… Она их что, отращивает?

— Именно так, отращивает. — с каким-то лёгким налётом уныния кивнул граф. — Морские твари вообще на редкость мерзкие противники.

— Отруби одну голову - вырастет две… — хмыкнул я.

— А вот это как раз поэтическое преувеличение. — поморщился граф. — Регенерация гидры крайне сильна, но не настолько, чтобы отращивать головы прямо в процессе боя. Обычно это занимает дни, хотя и здесь эта тварь отметилась: справлялась за несколько часов, если ей не мешали. Правда, новые головы имеют более мягкие кости, перерубить их проще. Что же до того, как мы справились…

Делиус пристально посмотрел на меня, помедлив с ответом.

— Мы до сих пор не уверены, что действительно убили её. Некоторые мастера предполагают, что мозг, как и все основные органы гидры находиться не в одной из голов, а где-то в центре туловища. Нам удалось отрубить твари все головы до единой, и даже прижечь их, но тварь отращивала мелкие щупальца со ртами, похожие на осьминожьи, и продолжала бушевать, а ноги с хвостом были слишком толстыми, чтобы их отрубить, удалось только повредить их… Алхимики залили её огнём и кислотой с головы до пят, но обезображенная ожогами туша уползла в океан, и остановить это тогда было просто нечем.

— Гидра владела искусством воды? Я слышал, некоторые особо опасные твари умеют совершать некоторые манипуляции нейтралем.

— Если и владела, об этом свидетельств не осталось. — пожал плечами граф. — Так что маловероятно. В этом случае огонь бы её не остановил.

На короткий срок мы замолкли, рассматривая картину. А затем, совершенно внезапно, я понял, почему граф решил показать первой именно её.

— Я бы убил её. — решительно заявил я.

— Убили бы? — брови Делиуса взметнулись вверх. — Я не сомневаюсь в вашем мастерстве меча, Ваше Величество, но подобная тварь за пределами сил одного человека…

— Вы не понимаете. — покачал головой я. — Искусство смерти, в грубом приближении, подобно яду. Не столь важно, насколько велик и могуч враг, небольшое количество яда может убить даже гигантское создание. Конечно, всему есть предел, и слабый удар силой смерти не сможет пронять такую тушу: но несколько лет назад я убивал крикуна, помните? Грицелиус, конечно, ранил его, но отнюдь не критично. Сейчас я стал намного сильнее и опытнее в искусстве смерти. Всё, что мне потребовалось бы, это нанести удар, и уклоняться достаточно долгое время, чтобы тварь издохла. Если бы она владела магией, у неё ещё был бы шанс уйти, но просто так… Нет, я бы справился.

Сложно сказать, поверил ли мне граф до конца: его лицо так и осталось безмятежным. В ответ он лишь сместился к двум витринам: одна с золотыми самородками, а другая - с небольшой колбой из красноватого стекла, приглашая меня последовать за собой.

— Палеотру называют королевством огня и золота. — решил съехать с темы гидры граф Делиус. — И мы полностью соответствуем этому определению. Именно алхимики Палеотры первым изобрели смесь, что вспыхивает, стоит колбе разбиться, а по количеству золотых рудников наше королевство впереди всех: едва ли не каждый холм в наших краях изобилует золотом.

При взгляде на эту колбу кожа слегка зудела, напоминая случаи, когда я на собственной шкуре был ознакомлен с этим образчиком жидкого огня.

— Золото - распространённый металл в королевствах. — заметил я. — Не то чтобы лишняя пара рудников имела большое значение, учитывая, что из него чеканят мелкие монеты.

— Для любого аристократа золотая монета - это ничего не стоящая мелочь. — легко согласился Делиус. — Но вот простые крестьяне или рабочие в бедных королевствах едва ли получают хотя бы пару таких монет в неделю. А людей в королевствах миллионы. Иметь много золота, значит иметь много людей. Благодаря рудникам мы можем позволить себе платить людям больше, чем другие, и именно поэтому Палеотра - одно из самых густонаселённых королевств.

— Не стоит полагаться только на одно лишь золото. — улыбнулся я. — Рано или поздно рудники истощаются.

— Имеющихся хватит ещё на века, но, разумеется, вы правы, Ваше Величество. — хитро посмотрел на меня граф. — И именно здесь на помощь приходит наш огонь.

— Я слышал, алхимики Бингла считаются лучшими. — поддел графа я.

— Да, это так, в целом, они превосходят нас. — поморщился граф. — Но мы первые изобрели огненную смесь и именно символ огненной гильдии Палеотры - знак качества в деле поджигания. За прошедшие столетия, разумеется, рецепт был много раз продан,украден и воспроизведён, но мы тоже не стоим на месте и совершенствуем составы, оставаясь лидерами в этой области вооружений. Однако огонь — это не только орудие разрушения.

— Что вы имеете ввиду?

Граф жестом предложил мне подойти к другой картине, где был изображён пожилой, совершенно лысый мужчина даже без бровей в простой красной робе без знаков отличия.

— Это мессир Гиндол Пламя, основатель ордена красных башен. — поведал мне Делиус. — Он был одним из советников верховного иерарха Палеотры в своё время, и именно вызвал раскол тогдашней церкви. В то время мастера церкви склонялись к тому, что они должны заниматься изучением мистических искусств и не обращать слишком много внимания на наши мирские нужды. Гиндол был сторонником иного мнения, и считал, что мастера должны принимать как можно более активное участие в делах королевства. Его действия вызвали раскол церкви Палеотры, но важен не сам факт раскола, а то, чем именно занялся мессир Гиндол с его последователями.

— И чем именно? — полюбопытствовал я.

— Кузнечным делом. — улыбнулся граф. — Знаете, далеко не все известные алхимикам сплавы и металлы можно расплавить в кузнечной печи. Белую сталь, например, удаётся расплавить только с помощью мастерства огня. И многие иные сплавы стали, из которых делают лучшие виды доспехов, тоже.

— Красные башни чеканят монеты из белой стали? — прищурился я.

— Вижу, вы понимаете, о чём я. — довольно кивнул Делиус. — Платину ещё можно расплавить и отчеканить без участия мастеров, но сам факт создания более дорогих, долговечных и прочных денег вознёс Палеотру на вершину торговли. Думаю, вы легко догадаетесь, что после этого на Гиндола и его маленький орден обрушился водопад из денег и королевского одобрения. За прошедшие века красные башни разрослись настолько, что стали больше многочисленнее церковников нашего королевства. А сейчас и вовсе поглотили и подмяли под себя. Грицелиус, пожалуй, на сегодня самый влиятельный человек в Палеотре… После короля.

— Вы не слишком-то ладите, как я заметил.

— Мессир Грицелиус — сложный человек. — уклончиво ответил граф. — Мы редко сходимся во мнениях. Мастера огня вообще зачастую обладают особым характером: вспыльчивым, резким, порой бескомпромиссным. В народе мастеров красных башен называют “Пылающие”. Есть теория, что так на них влияет сама стихия, как тип используемой энергии, но я больше верю в то, что это скорее особенность воспитания мастеров красных башен. И Грицелиус, разумеется, отнюдь не исключение из этого правила.

— Мы добрые друзья и давно знакомы. — хмыкнул я. — Расскажите мне что-то, чего я не знаю.

На самом деле, Грицелиус прекрасно умел держать себя в руках и в общении со мной был довольно спокойным человеком. Но я хорошо его изучил, и легко понял, что внутри он совсем не таков: случись ему гневаться, он, словно яростное пламя, быстро вспыхивал, и каким-то особенным, бушующим наслаждением кричал на всех, кто вызвал его недовольство, и в этом не было и тени игры.

— Через несколько часов вам предложат стать королём Палеотры. — вырвал меня из мыслей о верховном магистре красных башен граф Делиус.

Повисло молчание. Граф спокойно и безмятежно смотрел на меня, делая вид, будто не сказал ничего особенного. Примерно минуту я внимательным, изучающим взглядом разглядывал его лицо, изучая Делиуса, словно объект эксперимента.

— Вы не шутите. — констатировал факт я, превратив лицо в каменную маску.

Разумеется, я надеялся на такой исход. Да что там, мы с Грицелиусом сделали очень многое, чтобы это произошло. Но вот граф Делиус даже близко не был частью моего плана. Более того, Эрнахарт описывал его как одного из тех, кто однозначно будет против моего назначения, как помеху… Понять старика было легко: рассчитывать, что давний соперник будет поддерживать твою идею глупо. Тем неожиданнее было его заявление.

— Совет лордов и магистры красных башен уже готовят коронацию. — степенно кивнул Делиус. — Было бы неплохо, если бы вы приняли решение до того, как вам поступит предложение. Иначе может выйти неловкий конфуз.

— Почему я? Когда было принято это решение? Откуда вы знаете это? — требовательно спросил я графа.

— Вашу кандидатуру выдвинул мессир Грицелиус, как компромиссную. — пожал плечами граф. — Решение было принято только что, после личной оценки на сегодняшнем совете. Я владею искусством нейтраля, не так хорошо, конечно, как полноценный мастер, но на некоторые мелочи меня хватает. Совет уже закончился, а Грицелиус погасил свои светлячки: я это чувствую. Если бы голосование было не в вашу пользу, остальные спорили бы ещё долгие часы, кого назначить. А раз совет закончен, есть лишь два варианта: голоса разделились, и мой будет решающим, или решение принято в вашу пользу.

— И что решили вы? — с любопытством спросил я.

— Я решил, что такой король как вы, нам подойдёт. Но отнюдь не так, как хочет того мессир Грицелиус. — ответил Делиус.

— Поэтому вы рассказали мне обо всём заранее? — прищурился я.

— Совершенно верно. — кивнул граф. — Грицелиус полагает, что сможет убедить вас во всём, что он захочет. И принять корону, и назначить любого человека на любую должность… Он убедителен, и многие лорды с удовольствием поддержат кандидатуру короля-марионетки, чтобы укрепить своё влияние. Вот только я считаю, что Палеотре больше подойдёт сильная и крепкая рука.

— И вы полагаете, что я могу стать таковой. — констатировал факт я.

— Вы воин. А любой настоящий воин — это воплощение силы. — кивнул Делиус. — Так что вы скажете? Вы согласны стать королём Палеотры?

Повисло молчание. Несомненно, граф понимал, что далеко не всегда король соседнего королевства, особенно соперничающего, согласится на такое предложение. И всё же, на его лице не было ни тени сомнений и колебаний в принятых решениях: лишь безмятежное спокойствие и решительность. Это стоило уважать.

— Да. Я готов принять на себя этот долг. — твердо ответил я, гордо вскинув подбородок.

— Прекрасно. — даже не изменился в лице граф. — Но до коронации ещё есть несколько часов. Полагаю, мы можем продолжить экскурсию.

Граф ещё долго водил меня по экспонатам, рассказывая мне истории про великих героев Палеотры, об удачных торговых сделках и подвигах королей, о великих герцогствах и гильдиях королевства, но я слушал его вполуха, погрузившись в неиллюзорные раздумья.

И по всему выходило, что граф решил сыграть в свою игру. Согласиться с предложением Грицелиуса, но сделать всё, чтобы новый король не стал его марионеткой. Сторонник крепкой королевской власти, ага… Вот только не всё так просто, верно? Чтобы власть была крепкой, в любом месте нужны сторонники. Несомненно, Делиус видел себя одним из таковых и поставил на эту карту всё. Или не всё? Пожалуй, стоит даже поинтересоваться.

— Интересно, как отреагирует совет лордов, узнав то, что вы сегодня мне сообщили?

— Полагаю, меня не пригласят на следующее собрание. — спокойно ответил граф, оторвавшись от рассказывания очередной истории. — А через год или два я лишусь своего графства.

— Только король может лишить вас графства. — заметил я. — А я этого точно не собираюсь делать.

На губах графа заиграла ироничная ухмылка.

— Вы ещё молоды, Ваше Величество. Но скажите, разве вы сами не лишили графства одного аристократа, становясь королём Ганатры? Позвольте, я расскажу вам, как это бывает: молодой, достойный барон, внезапно получает несколько сотен отборных солдат, что готовы идти за ним хоть в пучины морской бездны, и начинает задумываться о том, что в соседнем графстве, крестьянам живётся не так хорошо, как в его баронстве… Несомненно, это означает, что граф недостоин, и как истинный лорд, барон просто не может пройти мимо подобной несправедливости. Полагаю, не нужно объяснять, что бывает дальше?

— Но это же извращение старой традиции! — воскликнул я. — Не буквы,но самого духа!

Мне почти не пришлось играть возмущение. Право слово, неприятно осознавать, что твоя идея об использовании традиций не была оригинальной. Хотя, конечно, от рыцаря до короля, наверно, никто так быстро не взлетал…

— Разумеется, так оно есть. — кивнул граф. — Но всё в рамках приличия. Да и потом, можете ли вы сказать, что каждый лорд на вашем пути к короне был недостойным? Разумеется, я не оспариваю вашего вызова королю Ганатры - но что насчёт остальных, что были лишь ступеньками?

Какой коварный и каверзный вопрос. Граф начинал нравиться мне всё больше и больше.

— Я вернул герцогство его владельцу. — ответил я. — Он был достоин. — Насчёт графа и барона собирали информацию мои люди. Граф вообще оказался безумцем, но вот барон… Барон не показался мне таковым. Назначенный мною барон, впрочем, не справился со своими обязанностями, и потому я приказал вернуть баронство изначальному владетелю, выделив ему средств из казны на укрепление обороны.

— Я ни в чём вас не обвиняю, Ваше Величество. — склонил голову граф. — Просто… Понимать неоднозначность некоторых вещей — признак мудрости.

— Да. Пожалуй. — согласился я после краткого мига раздумий.

Вскоре после этого разговор граф вдруг резко остановился, словно прислушиваясь к чему-то невидимому. Но как я ни старался, не смог уловить и тени каких-то магических манипуляций.

— К коронации почти всё готово. — наконец, отмер Делиус. — Рассвет близко. Нам пора. Я не успел рассказать вам о системе разноцветных огненных сигналов, что придумана для наших войск, в качестве ответной любезности на вашу тайну: это должно было быть сделано даже в случае, если бы вас не выбрали нашим королём. Но теперь, полагаю, с этим нет спешки, верно?

— Верно. У нас ещё будет время обсудить армию. — кивнул я.

Делиус вывел меня из зала истории извилистым подземными коридорами, где нас ожидало двое неизвестных мне воин в лёгких, но наглухо закрытых кожаных доспехах. Судя по всему, это были люди графа.

— Проводи Его Величество в нужное место. — Бросил граф левому.

Воин лишь молча поклонился.

— На этом наши пути расходятся, Ваше Величество. — вежливо кивнул мне граф. — Мне стоит присоединиться к остальным.

Он уже намеревался уйти вместе со вторым воином, но я окликнул удаляющегося мужчину.

— Граф Делиус. Я сохраню вашу тайну. Но когда мы закончим с текущими делами, пожалуй, нам стоит поговорить с вами о том, как именно вы видите крепкую королевскую руку. — негромко сказал я графу.

Делиус не ответил, и даже не изменился в лице. Но я готов был поклясться, что в где-то в бездонной глубине его тёмных глаз застыло торжество.

Глава 5

Молчаливый воин в кожаных доспехах быстрыми, чеканными шагами вёл меня за собой, не делая заминок. Следуя за ним, я вышел на улицу города из совершенно неприметной, расположенной в каком-то полуподвале двери.

Свежий утренний воздух приносил с собой лёгкий запах рыбы и моря, а улицы были пустынны, но меня заботило совсем не это.

Сегодня я должен был получить третью корону в свои руки, и эта была особенной.

Я был коронован, как король Ганатры на поле боя, взяв стены королевского замка и победив владыку северо-восточного королевства в честном бою. Кто-то, может быть, заметил бы, что я использовал искусство смерти, однако учитывая тот факт, что ублюдок пытался сжечь меня заживо, полагаю, этот бой вполне мог считаться честным.

Я взял неприступную цитадель Септентрион, сколотив невозможный альянс, что сокрушил его стены, и взял себе корону Арса по праву силы.

И всё же… Самому себе я мог признаться: не так много мозгов требуется, чтобы переиграть отсталых дикарей, живущих клановым строем, и не нужно быть гением, чтоб превзойти в тактике средневекового короля. Все эти победы были логичным следствием превосходства ума человека более развитой цивилизации. В этих успехах я был уверен задолго до их начала, идя вперёд без сомнений и колебаний.

В этот раз всё было иначе. Палеотра, возможно, была самым продвинутым королевством с точки зрения общественного развития. Пожалуй, даже более развитым чем Ренегон, что слегка закостенел за долгие годы своего существования. Решительная огненная магия, хитрая торговая хватка, и гибкая, осторожная аристократия — гремучая смесь.

Это королевство уже начинало понимать необходимость государственной бюрократии, но ещё не успело погрязнуть в ней. Палеотра переживала эпоху расцвета, и, пожалуй, будь у них ещё несколько столетий развития, королевство огня и золота вполне могло достигнуть успехов, сравнимых с известной мне эпохой возрождения.

И именно поэтому я не был уверен в успехе вплоть до сего дня. Создав план столь же сложный, сколько дерзкий, немыслимый для местных в своей безупречной жестокости, я до последнего оглядывался назад, ожидая, что кто-то раскроет его, закричав: убийца!

Составляя план, я внимательно перечитал все исторические хроники королевств, стремясь создать событие, которые не имело аналогов в истории людей Тиала. Никто не должен был провести параллели, никогда.

И они не поняли, что произошло, шокированные и поражённые. И потому позволили человеку, жестоко убившему их короля, законно надеть его корону. По собственной воле.

Разумеется, без Грицелиуса у меня бы ничего не вышло… И всё же это был триумф, что заслуженно заставлял меня гордиться собой.

Молчаливый воин графа довёл меня до моста, соединяющего два берега реки, протекавшей через Дерею. Из уроков истории графа Делиуса я сегодня узнал, что эту реку называли “Пламенеющей”. Своего рода ирония мастеров огня, не иначе…За этим мостом начинался квартал красных башен.Было занимательно посмотреть на него изнутри, и я с лёгким любопытством вертел головой, смотря по сторонам.

Все дома были каменными, в противовес многим другим частям города. То тут, то там на одних зданиях были видны символы огненной гильдии. Орнаменты заборов и фасады окон частенько были украшены золотистыми языками пламени, что явственно свидетельствовало о достатке обитающих здесь людей. Высоченные круглые башни из красного гранита, кирпичные особняки из слегка рыжеватой глины, дополнялись изрядным количеством совершенно простых, неказистых домиков из простого разноцветного камня: я резонно предполагал, что в таких жили студенты и ученики, или простые горожане квартала. Можно было ожидать, что коронация произойдёт в одной из монументальных, огромных башен ордена, либо в каком-то из роскошных особняков, но реальность оказалась интереснее.

Проводник привёл меня на самую окраину квартала, на небольшую набережную, где расположилась старая, даже можно сказать древняя, не слишком высокая башня из простого, поросшего мхом камня.

На фоне красочных гранитных башен квартала мастеров огня она была почти незаметной, серой мышкой, и, похоже, была построена на заре существования города.

Проводник молча поклонился, и жестом предложил мне проследовать внутрь, а затем развернулся и был таков.

Совершенно обыкновенная, старая, отчасти прогнившая, но ещё выполняющая свои функции тяжёлая деревянная дверь так и манила войти. Было видно, что ей уже как минимум несколько столетий: но когда-то давно, она была сделана с любовью и на совесть. Пропитанная каким-то алхимическим составом, и покрытая клейким прозрачным составом, она давно покосилась, иссохла и была своеобразным памятником былым временам. Но свою функцию исполняла исправно.

Она открылась тяжело, с изрядным усилием, но не была заперта. Я с интересом вошёл внутрь, шагнув в утренний полумрак башни. Сложно сказать, чего я ожидал, но внутри не было… Ничего интересного.

Совершенно обычный подвал башни, заваленный закрытыми сундуками и ящикам, словно какой-то склад. И грубая, неровная каменная лестница, что спиралью уходила наверх, на вышку.

В башне было темно, но часть камней, из которых было сделано строение, мирно светились в полумраке, создавая слабый свет. Я медленно зашагал вверх по лестнице, касаясь рукой неожиданно гладкой, совсем не шершавой каменной стены, и на миг замер от чёткого осознания.

Камни были сплавлены между собой. Всё до единого. Грубая, неказистая, древняя башня когда-то была возведена мастером огня, что просто собрал их вместе и своей силой буквально вплавил друг в друга. С наружной стороны башня давно поросла зелёным мхом и это было незаметно, но внутри за ней всё же приглядывали.

Как много королей было короновано здесь? Наверно, десятки… Шаг за шагом, неспешно поднимаясь, я сам не заметил, как затаил дыхание, напряжённый от важности момента. Башня имела три этажа: первый, что использовался под склад, второй, где была странного вида мастерская, совмещающая в себе небольшую кузницу и алхимический стол, и третий, где находился небольшой зал собраний со столом в виде трапеции, рассчитанный на одного человека во главе, и десяток - на другой.

До самой последней ступени меня не покидало чувство тревоги. Каждый миг мне казалось, что вот-вот из какого-то потайного хода повалят солдаты, как громогласный голос одного из герцогов Палеотры обвинит меня в ужасающих злодеяниях, совершённых против их королевства…

Но вокруг была лишь тишина. А ступени кончились, выводя меня на вершину башни. Никому и никогда кроме самого себя я бы не признался в этой слабости, но на один миг - всего на один - я остановился, помедлив перед выходом наружу.

Свежий запах жжёных пряностей вместе с морским бризом ударил мне в ноздри, когда я поднялся на вершину башни. Здесь было многолюдно, но, казалось, никто не обратил на моё прибытие большого внимания.

Происходящей напоминало небольшой клуб по интересам. На вершине башни было несколько десятков людей, что, разбившись на группы, вели неспешные беседы, располагаясь ближе к краям башни. Кто-то присел на явно видавшие виды зубцы, кто-то притащил с собой небольшие столики. Были видны бокалы и кувшины, но смотрелось это на удивление гармонично: никто никому не мешал. Словно старые друзья собрались выпить и отдохнуть, не более того.

Вот только почти всех собравшихся я знал. Окинув взглядом собрание, я пересчитал людей: здесь было ровно сорок четыре человека. Двадцать четыре влиятельнейших лорда Палеотры и ровно двадцать магистров красных башен во главе с Грицелиусом. Надо будет поинтересоваться, как он убедил их всех поддержать наше дело… Люсьен докладывал мне, что совет красных башен далеко не монолитен во мнениях.

Итем радостно улыбнулся, увидев меня, а Темпус почти незаметно отсалютовал бокалом.

В этот раз никто не носил не то что доспехов - пожалуй, я не видел даже парадной одежды. Магистры в самых обыкновенных красных робов, и лорды в едва ли не домашней, обычной удобной одежде. В чём-то даже слегка сюрреалистичное зрелище.

Герцог Таслиниус, одетый в какую-то хламиду, напоминавшую плотное одеяние римского патриция, кивнул своим собеседникам и с лёгкой улыбкой подошёл ко мне, держа в руках бокал с каким-то мутным белым напитком.

— Вижу, Делиус передал вам наше приглашение, лорд Горд. Добро пожаловать в наш маленький клуб.

Лорд Горд. Отнюдь не Ваше Величество. Герцог сразу задавал тон общения, как бы намекая, что здесь я лишь один из равных. Впрочем, в таком клубе и королю не зазорно выпить с остальными. Иной король, конечно, мог бы и возмутиться… Но я не настолько глуп, чтобы провалить такой простой тест.

— Граф сообщил мне, что у вас есть ко мне интересное предложение. — кивнул я герцогу. — Это интригует.

— И он не сообщил вам о его сути? — слегка лукаво посмотрел на меня герцог.

Интересный вопрос. Стоило помнить, что в ответ ожидается одна лишь правда… Я почувствовал острый, но мимолётный взгляд графа на себе: он стоял совсем неподалёку.

— Лорд Делиус дал мне понять, что это предложение из тех, что бывают раз в жизни. Как я мог устоять? — развёл руками я с лёгкой полуулыбкой.

Великий лорд равнин Палеотры понимающе кивнул. А затем, осмотревшись вокруг, достал и складок своей хламиды небольшой, украшенный драгоценными камнями кинжал, больше подходящий скорее для срывания пробок с бутылок, чем для боя, и аккуратно постучал им по своему бокалу, привлекая всеобщее внимание.

— Полагаю, всё, кроме нашего особенного гостя сегодня знают, зачем мы здесь собрались. — окинул герцог взглядом собравшихся. — Время настало.

Люди мгновенно посерьёзнели, собравших: от атмосферы доброй дружеской вечеринки не осталось и следа. Грицелиус, отставив в сторону кубок, подошёл ко мне, с предельно серьёзным выражением лица.

— Горд Сокрушитель. — зазвенел высокий голос герцога Таслиниуса. — От имени совета высоких лордов Палеотры и ордена Красных Башен, мы предлагаем тебе стать Королём Палеотры.

На вершине башни воцарилась тишина. Некоторое время я молчал, делая вид, что убеждаюсь в серьёзности сказанного.

— Мне? Королём Палеотры? Но я же король Ганатры. — негромко ответил я.

— Нет ни одного закона, или традиции, который запрещает королю одного королевства возглавить другое. — подал голос Грицелиус. — Обычно, если династия прерывается, влиятельнейшие из лордов любого королевства при поддержке церкви выбирали наиболее достойного из своего круга. В этот мы решили поступить иначе. Кто может быть достойнее, чем человек, что уже сражался на стенах Дереи в безнадёжной битве? Чем миротворец, закончивших одну многовековую вражду и намеревающийся закончить другую?

Я отвернулся и подошёл к зубцу башни, вглядываясь в закат. Оранжевое зарево уже полыхало на горизонте, окрашивая воздух, но до восхода солнца ещё оставалось немного времени.

— Вы понимаете, что это вызовет… Определённые проблемы? — медленно, словно тщательно подбирая слова, сказал я, не обращаясь к кому-то конкретному.

Герцог Фенимус, мощный, пузатый силач, одетый сейчас в какую-то совершенно обыкновенную просторную робу, выдвинулся на центр башни:

— Здесь нет дураков, лорд Горд. — пробасил он. — Мы прекрасно знаем, что ваша поддержка в Ганатре отнюдь не абсолютна. Но вы стали их королём, взяв себе корону мечом. Никто не выбирал вашу власть, и потому у вас всегда будут соперники. Но здесь, среди собравшихся, у вас нет врагов. И потому вместе мы сможем решить любые проблемы, что возникнут у объединённого королевства Палеотры и Ганатры. Вместе нас никто и ничто не остановит. И если я неправ… Пусть тот, кто считает иначе, выскажется сейчас.

Силач пристально осмотрел всех вокруг. Но остальные промолчали.

Пылающий горизонт покраснел, освещая утренние сумерки. Волны реки, впадающей в море, стал окрашиваться ярким красно-оранжевым цветом, напоминая играющие языки пламени.

— Когда я впервые услышал название это реки, сперва я подумал, что это насмешка. Своеобразная шутка мастеров огня над извечным соперниками, что повелевают водой. Но посмотрите на неё сейчас: разве не само пламя играет на её волнах? Я ещё многого не знаю о Палеотре, но кое-что я выяснил наверняка. В королевстве огня и золота умеют заставить пылать огнём всё что угодно. Будь то река, будь то враги, или чьё-то сердце.

Я отвернулся от лицезрения рассвета, и, гордо вскинув подбородок, посмотрел на собравшихся.

— Я хочу быть частью этого пламени. Я согласен.

Никто не рукоплескал, и даже не волновался. Собственно, собравшиеся и не ожидали другого ответа. Но на некоторых лицах я разглядел довольство. Морщины пожилых лордов слегка разгладились, а в глазах заиграли искры.

Этим людям понравились мои слова.

Герцог Таслиниус вынул из складок своей хламиды песочные часы и пристально всмотрелся в них.

— Ещё три такта до рассвета. Успеваем. Приступайте, Эрнхарт.

Грицелиус кивнул, и жестом отдал несколько приказаний магистрам помоложе. Те споро двинулись вниз башни, притащив пару сундуков. Великий лорд равнин тем временем ввёл меня в курс дела:

— Мы умеем считать деньги и не считаем, что коронация должна быть праздненством для масс. Это дело для нас лично, облечённых властью. Здесь и сейчас мы наденем на вас корону Палеотры. Эта древняя башня видела много королей. Это символ, традиция, если хотите. Коронация происходит всегда на рассвете, и её короткий, легко понятный ритуал, служит всего одной цели: все должны убедиться, что король не выпустит власть из своих рук. Возьмите в руки, то что является символом вашей власти, лорд Горд, и не выпускайте его. Мы позаботимся об остальном.

Лорды Палеотры образовали собой кольцо, вставая на округлую возвышенность у краёв башни. Чуть ниже аналогичное, но незамкнутое кольцо образовали мастера огня.

Я встал в центр, и медленно обнажил свой клинок. Меч королей Ганатры. Меч, первый владелец которого служил мне теперь. Символ власти, артефакт, на который были завязаны клятвы жизни лордов, гвардейцев и воинов Ганатры.

Я провёл пальцам по идеально заточенному лезвию, ничуть не пострадавшему за все эти годы. А ведь я рубил им стальные доспехи воинов Арса… Бирюза и сапфир в рукояти словно поблёкли, смиренно ожидая своей участи. Что же они намереваются сделать?

— Палеотра родилась и закалилась в чистом пламени. — загремел громкий, торжественный голос Грицелиуса. — И также рождаются, и закаляются её короли. Новый король значит новая корона. Новый символ, рождённый в первородном огне. Так подними и возьми его, если корона огня твоя по праву!

Я поднял меч на уровень глаз, взяв полуторный клинок двумя руками. А вот дальше…

Глаза магистров красных башен, все как один, вспыхнули пламенем. Двое крайних магов быстрыми, отточенными движениями открыли принесённые сундуки и достали оттуда несколько странных предметов. Я узнал позолоченный кусок брони, какое-то роскошное плетёное ожерелье, странного вида красноватый камень, и небольшой гранёный стилет любопытной формы.

Задул лёгкий ветер, и предметы взлетели в воздух, игнорируя гравитацию. А в следующий миг в них ударили ярко-жёлтые лучи пламени.

Грицелиус замолчал, стоя прямо напротив меня, замыкая кольцо мастеров. По виску верховного магистра прокатилась капля пота.

Камень обратился в багровую магму. Золото и металл предметов расплавились, образуя висящий в воздухе шар из жидкого металла. Двое мастеров достали какие-то мешочки, и тонкие струи порошка взвились в воздух, присоединяясь к шару металла.

Пожалуй, это было даже завораживающее зрелище: магия огня и ветра, что задействована для сотворения. На моих глазах ковалась моя собственная корона.

А вот затем произошло то, чего я совсем не ожидал. Совершенно внезапно, оба раскалённых шара с невероятной скоростью выстрелили в мою сторону, и буквально впились в поднятый клинок!

Оплётка рукояти вспыхнула огнём, обжигая мне руки, а те едва не выпустили меч…

Это естественный рефлекс любого человека - отдёрнуть руку от огня, отпустить раскалённый, горячий предмет. Но в этот миг я понял слова старого мага. Подними и возьми её…

Раскалённый металл вместе с лавой бурлящим потоком покрыли клинок, перековывая его. Оплётка рукояти прогорела, оставив лишь раскалённый добела металл, что прожигал мои пальцы до костей. Но я не выпустил его из рук.

Я уже горел заживо однажды. Я справлюсь и в этот раз. Стиснув зубы, я нацепил на лицо каменную маску, и медленно поднял меч выше, вцепившись в него обеими руками.

Это была пытка, но она длилась недолго. Минуту, может две… Сложно считать время в такой момент. Но вместе с первыми лучами солнца, что упали на высоко поднятый клинок, я почувствовал, как боль отступает. Широкий поток жизни хлынул в меня через меч, за считаные мгновения закрывая раны, и в этот раз мне не потребовалось мое бессмертие. Жидкий металл успокоился и остыл, а древний меч словно получил новую жизнь, сверкая золотистым отблеском. А к сапфиру и бирюзе на рукояти добавился золотой орнамент и тёмный, багровый камень, похожий на вулканическое стекло.

Я поднёс меч к лицу, внимательно рассматривая изменения. А затем, по наитию, вскинул его вверх, заставляя рассветные лучи с блеском заиграть на совершенно чистом лезвии.

И все вокруг в едином порыве опустились на колено.

Глава 6

Коронация не сопровождалась празднествами. Слишком велики были проблемы, что создала одновременная смерть короля и его приближённых. Верхушка государственных чиновников и духовенства была выбита за считанный день, и единственной причиной, почему совет лордов не находился в тот день на празднике, было то, что крупнейшие землевладельцы имели немало дел на собственной земле. Хотя даже так почти половина собравшихся потеряла родственников…

Я даже не узнал, как именно освещали мою коронацию в народе. Грицелиус лишь махнул мне рукой на этот вопрос, и сказал, что лучше оставить это дело лордам. Затрудняюсь сказать, чем именно лорды занимались в столице следующие три дня, но вот меня старик немедленно припахал вершить правосудие над собственными культистами.

Ситуация была, надо сказать… Пикантная. Большинство членов культа не знали меня не то что в лицо, но и вообще не подозревали об истинной личности своего повелителя. Однако во время зачистки дворца меня видели многие, что явственно определяло меня как соучастника. И теперь я представал для них в виде нового короля, что судит их за преступления, в которых сам же и участвовал.

Суды были публичными. Присутствовало немало влиятельных горожан, в особенности среди тех, кто потерял родственников во время резни.

Глаза культистов из числа тех, кто догадался о моей истинной личности, как лидера культистов, надо было видеть.

Но те, кто был способен сложить два и два легко могли понять, что голословные обвинения от подсудимого убийцы в адрес нового короля в лучшем случае поднимут на смех, а в худшем — добавят обвинений в клевете. Но как они смотрели на суд… Я буквально наслаждался происходящим.

Все члены культа получили приговор в виде пожизненных работ на благо короны. По меркам королевств - одно из самых суровых наказаний. Родственники осуждённых немедленно принялись организовывать ко мне паломничества, пытаясь выгородить родную кровиночку. Одним из таких был граф Литанс, древний старик, но достаточно влиятельный: я запомнил его по угрюмому взгляду на меня во время совета лордов.

— Я бы хотел ходатайствовать о пересмотре приговора для моего внука, Ваше Величество. — не стал долго рассусоливать граф наедине.

— Вы полагаете, это необходимо? — приподнял бровь я.

— Я скоро умру. Мой сын станет графом, и больше внуков у меня нет. Род может прерваться, это недопустимо. — внимательно посмотрел на меня старый граф.

Я сложил руки на столе и пристально посмотрел на отживающего последние годы аристократа.

— Я не буду менять приговор, но для людей, подобных вашему внуку, будут особые условия работы. В частности, их основной задачей на службе короны будет служба на благо ордена, в который войдут все бывшие члены культы. Полагаю, благодаря своему происхождению, ваш внук сможет занять достаточно высокий пост в новом ордене. И разумеется, членство в нём никак не помешает ему принять обязанность за графство.

— Вы хотите сказать, что приговоры - фикция? После всего, что они сделали? — вскинул кустистые седые брови граф.

— Лишь для своих. — качнул я головой, не уточняя, что для меня своими являются все члены культа.

— Я понял вас, Ваше Величество. — после коротких раздумий согласно склонил веки лорд Литанс. — Что я должен буду взамен?

— Ничего, как и остальные, чьи дети получат особое положение. Я полагаю, что люди Палеотры, имеющие высокое положение, в состоянии позаботиться о нерадивых детях, которых, возможно, обманом втянули в это дело?

— Разумеется, это так, милорд. — бесстрастно кивнул граф.

— В таком случае вы можете быть свободны, лорд Литанс. И будьте так любезны, донесите положение дел до остальных.

Старик молча кивнул и покинул мой новый рабочий кабинет во дворце Палеотры. Не знаю, что он делал дальше, но со следующего дня прошений о пересмотре приговоров больше не было.

Таким образом, все остальные довольны, насколько это возможно. Родственники погибших получили видимость суровых приговоров, родственники членов культа - убедились в наличии смягчений для своих.

А вот внутри культа, как только до тех донесли суть приговора, о происходящем начали ходить анекдоты. Улос даже рассказал мне один, подслушанный у послушников помоложе:

Возвращается культист с королевского суда грустный-грустный, и его обступают друзья, которых должны судить чуть позже.

— Записали в смертники?

— Изгнание из королевства?

— Пожизненные каменоломни?

Опустивший голову культист обречённо вздыхает и говорит:

— Хуже. Сказали сдать экзамен по сложносоставным проклятьям до конца недели…

Остальные, хором:

— Не, ну это уже безумие…

— Это же просто невозможно!

— Лучше сдохнуть…

Но это было лишь забавной лирикой. Куда важнее было то, что с окончанием судов ко мне явился усталый, но жутко довольный Грицелиус и позвал меня посидеть на крыше дворца.

Королевский дворец в Дерее был своего рода уникальным архитектурным снаряжением, аналогов которых мне ранее не встречалась в королевствах. В противовес многим иным постройкам, он не имел высоких, выделяющихся башен, и издалека больше напоминал огромный куб красно-золотых оттенков. Центральная часть крыши была покрыта розоватой черепицей, но вот вокруг неё была обширная площадка, обнесённая небольшим, исключительно декоративным забором. Учитывая высоту дворца, это была неплохая обзорная площадка с хорошими видами на любую часть города.

Именно здесь размещались чёрные лучники Лары, контролируя, чтобы никто не ушёл из дворца живым…

За несколько дней, прошедших с успешного переворота, Улос, словно из табакерки, откуда-то раздобыл новых слуг, и сегодня они организовали нам с Грицелиусом небольшой столик с напитками и закусками прямо на крыше.

Старый маг огня выглядел безмерно усталым. Казалось, он не спал уже несколько дней. Под глазами верховного магистра красных башен залегли чёрные, тягучие тени, а лицо осунулось и поплыло, придавая ему вид совсем уж древнего старика. Я даже заволновался, не собирается ли он помирать в ближайшее время.

Тяжело поднявшись по крутой лестнице на крышу, Эрнхарт Грицелиус совершенно бесцеремонно плюхнулся в кресло рядом со мной. Я заботливо наполнил старику кубок каким-то странным напитком, популярным в Палеотре. Кажется, слуга называл это “пряный пустырник”...

— Вы скверно выглядите, друг мой. — улыбнулся я. — Вам не помешает отдых и положительные эмоции.

Маг огня шумно приложился к кубку, и резким, но отточенным движением прокатил его по столу в мою сторону, как бы намекая наполнить его вновь. Я не стал отказывать.

— Элдрих никогда не наливал мне ничего. — задумчиво протянул Грицелиус, откинувшись в кресле с полным кубком. — Бывало, угощал других лордов, как принято в вашей среде, но меня - никогда. Не считал за равного, как я полагаю. Лишь за слугу. Верного, важного, но слугу. Приятно видеть, что тебя не испортила новая корона.

Я легко рассмеялся. В этот раз — искренне. Пригубив слегка кисловатый, терпкий напиток, напоминавший по вкусу травяной чай с корицей и ванилью, я последовал примеру старика, откинувшись в кресле. Багровый шар солнца уже почти скрылся за горизонтом, погружая город перед нами в лёгкий полумрак, а нашу сторону крыши - в тень.

— Это один из секретов. — честно признался я. — Я знаю множество вещей, что помогают сохранить и приумножить власть, но спесь, высокомерие и брезгливость никогда в них не входили. Меня куда больше волнует твоё здоровье, чем твои манеры.

Эрнхарт прикрыл глаза, словно засыпая, и на ненадолго замер. На одно мгновение я испугался, не умер ли старик прямо на месте - так плохо он выглядел. Но в следующее мгновение сквозь веки прорвалась яркая вспышка, и пожилой маг огня открыл глаза, превратившиеся в пылающие солнца.

Верховный магистр не сделал ни одного движения, но ярчайший, как тысяча факелов, огненный дракон соткался из чистого пламени перед нашими глазами. Затем, на миг вцепившись в перила, пламенная фигура рептилии вскинула голову, отнюдь неиллюзорно заревев, и, перемахнув через ограждение крыши, пустилась в полёт.

Это было настолько внезапно и неожиданно, что я даже опрокинул на себя кубок.

— В следующий раз предупреждай, как решишь сделать что-то подобное. — недовольно прошипел я, вскакивая с кресла.

Глаза старого мага потухли, но в них так и играли озорные огоньки.

— Это затем, чтобы ты не волновался. — хмыкнул старик. — Во мне ещё достаточно огня.

— Что это было, кстати?

Эрнхарт покатал во рту напиток, наслаждаясь ситуацией, и лениво ответил:

— Я тоже когда-то был молодым мастером и любил впечатлять девушек. Тогда я и придумал этот фокус. Драконы иногда летают над королевствами, поэтому, найдя изображение одного из таких, я создал иллюзорного дракона из пламени. Конечно, с точки зрения боя это совершенно непрактично: но выглядит эффектно, согласись. Сложнее всего было заставить его реветь, и я долго корпел над искусством воздуха, вплетая рёв в этот приём. Зато, когда я показал это на празднествах…

Старик довольно зажмурился, погружаясь в воспоминания.

— Меня волнует не то, сколько в тебе огня, а сколько жизни. — проворчал я, скидывая с себя королевский халат — хламиду, и устраиваясь поудобнее в кресле.

Под халатом у меня была только простая белая рубашка, но ночи в Палеотре были не чета Ганатре или Арсу — не замёрзну.

Огненный дракон тем временем, сделав круг вокруг дворца, вернулся к нашей стороне крыши и взорвался десятками ярких потоков пламени, что пронеслись прямо рядом с нами, затухая.

— Между тем это имеет под собой прямую связь. — степенно заявил Грицелиус. — Мастер может не опасаться смерти, пока при нём его силы. Не смотри на мой внешний вид. Может, я уже немолод и изрядно вымотался за последние дни, но как мастер магии я ещё далёк от своего заката.

— Я бы не отказался услышать пару подробностей.

— Подробностей никто не знает. — после короткого раздумья произнёс старик. — Просто это, можно сказать, устоявшийся факт. Чем сильнее мастер, тем дольше он живёт. Есть разные теории насчёт того, как это работает.

— И какова твоя?

— Мой наставник говорил, что со временем, когда жизненные силы тела иссякают, мы, привыкшие постоянно использовать нейтраль, постепенно неосознанно преобразуем часть своих сил в то тип нейтраля, что называем жизнью, заменяя недостающее. Но тело тоже не вечно, и потому со временем, разрушаясь, требует всё большей и большей подпитки. Поэтому, чем могущественнее мастер, тем дольше его сила может подпитывать умирающее старое тело.

— Однако со временем сил всё равно становиться слишком мало. — заметил я.

— Верно. — кивнул Грицелиус. — Возможно, есть некий предел сил, достигнув которого маг может жить неограниченно долго. Может, даже возможно повернуть процессы старения вспять, если подать достаточно силы. Но никому не удалось подобное, даже лучшим мастерам жизни. Древнейшие из мастеров что я знал, жили несколько столетий. А затем начинали сдавать, теряя силы. Но мне ещё нет и двух столетий, и я один из сильнейших, так что волноваться рано. Не думаю, что начну терять силы в ближайшие лет сто.

Интересно, что стало бы со мной, не обрети я бессмертие. Технически, я тоже неслабый мастер… Но мастер смерти. Возможно, один из местных сумел бы преобразовать силу смерть в нейтральную, а затем - обратно в жизнь, пусть и с потерями. Мне подобное не давалось совершенно, несмотря на многочисленные попытки и эксперименты.

Простая логика подсказывала мне, что при таком подходе я бы банально превратился в нежить на исходе своих лет. Не самый плохой исход, но всё же… Хорошо, что ритуал сработал. Семнадцать тысяч жертв стоили того, до самой последней капли их крови.

— Это теория твоего учителя. А что насчёт тебя самого? У тебя есть собственное видение?

Эрнхарт надолго замолчал, погружаясь в мысли. Я уже думал, он и не ответит, но старик медленно, словно проверяя каждое слово, заговорил:

— Я думаю, не всё так просто… Если бы дело было только в преобразовании энергии, целители и мастера жизни жили бы дольше других. В этом их работа, они владеют преобразованием сил своей души или внешней энергии в жизненный нейтраль лучше всего. Мистическая энергия нейтраля — самая гибкая вещь во всём мироздании, но мы, её обладатели и практики, несовершенны. Любое преобразование имеет свои потери, свой коэффициент рассеивания, если хочешь научный термин. Для меня привычнее всего преобразование в огненный тип силы, и я достаточно хорош в этом, чтобы создать пламенный луч даже из водного нейтраля, находясь в открытом море. Но многие мастер жизни будут опытнее меня в целительстве, и потенциально они способны вырабатывать больше жизни, чем я. Однако моя знакомая целительница, что явно была способна исцелить вдвое больше людей чем я, умерла два десятилетия назад. А ведь мы были ровесниками.

— Так что ты думаешь? В чём причина? — с искренним любопытством подался вперёд я.

— Я думаю, что старость — это не только физический процесс. — неторопливо ответил Грицелиус. — И дело не только в жизненной энергии, нет. Не одно лишь тело и энергия делает нас живым. Есть что-то ещё. Возможно, пока неуловимое, незримое для чувств даже самого опытного мастера. Быть может, где-то на самой грани, на той тончайшей, но невообразимо прочной нити, что соединяет саму душу и тело. Быть может, изначальное ядро, первородный исток нашей жизни, что постепенно иссыхает с годами. Не душа и её силы, не изначальный нейтраль сотворения: что-то ещё. Огонь истинной жизни, что пылает в каждом, если хочешь. Нечто, что делает нас по-настоящему живыми, наполняя совсем не мистическими силами. В ком-то он сильнее, в ком-то слабее. Не потому ли одни люди без всяких мистических сил живут дольше других?

Теория была интересной. В чём-то даже поэтичной. Вот только ни о чём подобном не говорил мне даже демон, а значит, вряд ли в этом было хотя бы зерно истины.

— У тебя есть какие-то подтверждения этой теории?

— Никаких. — улыбнулся Грицелиус. — Но если я, что и понял за свою долгую жизнь, то это то, что в мире не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

— Время покажет, что окажется верным. — эхом откликнулся я. — Но ты же не за этим решил встретиться сегодня?

Лицо верховного магистра красных башен слегка скривилось, как от лимона. Но затем, словно придя к какому-то выводу, он внезапно просиял.

— Нет. Хотел сказать, что завтра будет совет лордов, где тебе надо будет назначать новых чиновников на ключевые государственные посты. Вообще-то, его можно было провести и сегодня, но я так устал… — старик сокрушённо вздохнул, но затем вдруг пакостно улыбнулся. — Уверен, мои противники в совете сейчас думают, что я извиваюсь как змея на сковородке, пытаясь убедить тебя назначить нужных людей на требуемые места. Но мне же не придётся это делать, правда?

— Сегодня мы можем просто отдохнуть. — благосклонно отсалютовал бокалом я.

Эрнхарт ответил мне лишь усталой, облегчённой улыбкой.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, знаменуя начало ночи. Но мы так и остались сидеть, потягивая напитки, не произнеся больше ни слова. Пожалуй, у меня была ещё пара вопросов к старому магу… Но через час, подав голос, я обнаружил, что старик просто уснул, тихо качаясь в кресле.

Мне оставалось только покачать головой, глядя на это. Не так много людей знали обо мне больше, чем верховный магистр красных башен. Мы были тесно повязаны кровью: вместе устроили и осуществили не только государственный переворот, но и настоящую бойню, физически уничтожив почти всех, кто мог этому помешать. Из своего путешествия на север я знал: маги королевств спят крайне чутко. Может, это было привычкой тех, с кем я отправился в дикие земли, а может, особенностью обучения, привитой кровью тех кто крепко спит на привалах. Но и Темпус, и Итем, как и Магистр Пикус всегда крайне чутко реагировали на любой шорох, и застать их врасплох было невозможно.

И всё, же рядом со мной, возможно, самым опасным человеком в королевствах, старый усталый маг огня беззаботно уснул, не чувствуя ни малейшей угрозы. Самому себе я легко мог признаться: он прав, угрозы с моей стороны для него нет. Но вот если бы я был на его месте… Не думаю, что смог бы сомкнуть глаз. Даже не знаю, стоит мне удивляться глупости или радоваться такому доверию.

Я не стал его будить, лишь дав слуге внизу лестницы команду аккуратно накрыть пожилого магистра одеялом. Эрнхарт Грицелиус заслужил отдых больше, чем кто-либо другой.

На следующий день, когда солнце уже было в зените, собрался совет лордов Палеотры собрался вновь. На это раз, правда, в куда более узком составе. Присутствовала лишь семёрка герцогов, я и Грицелиус.

Я вошёл в зал собраний последним, поприветствовав собравшихся лишь кивком. И самостоятельно открыл собрание. Старик сообщил мне, что по традиции, собрание должен созывать и открывать непосредственно король, который теперь у Палеотры уже имелся. И король же должен поднимать все основные темы.

— Яркого солнца, благородные лорды. Сегодня нам нужно обсудить несколько важных вопросов. Первый из них - моя свадьба. Я откладывал это дело, пока был королём Ганатры, и пока шла наша война с Арсом, но теперь, полагаю, будет слишком безответственно продолжать правление в одиночку. Я хочу сделать предложение выйти за меня замуж принцессе Таллистрии, сестре нынешней королевы жизни. И в связи с этим, полагаю, это будет хорошим поводом снять наше торговое эмбарго с их королевства, которое вредит и нам самим. У кого-то есть возражения или замечания по этим вопросам?

Герцоги переглянулись, ведя непонятный мне невербальный диалог. По моим ощущениям лорд Таслиниус явно желал что-то возразить, но под взглядами остальных явно оставил эту затею.

— Учитывая, что эмбарго было введено в защиту вашей чести, милорд, полагаю, именно вам и решать, когда его снимать. — дипломатично заявил герцог Лореан, огладив лысину. — От себя могу добавить, что я, как и многие другие лорды юго-западной части королевства, несомненно, будем очень довольны этим фактом. Мы потеряли от эмбарго больше всего.

— Тогда, раз возражений нет, эмбарго мы снимаем. Эрнхарт, подготовь соответствующий указ.

Старый маг выглядел не в пример лучше чем вчера, и спокойно кивнул.

— По кандидатуре невесты есть замечания?

— Принцесса Таллистрии - одна из самых завидных невест в королевствах. Лучше были бы только дочери короля Ренегона, но те пока слишком молоды. — пробасил герцог Фенимус. — У короля Лиссеи есть подходящие по возрасту дочери, как и у короля Бингла. — Можно было бы рассмотреть их как альтернативы, в этом не будет ущерба нашей чести.

— Только болотной кикиморы в качестве королевы нам не хватало. — презрительно фыркнул лорд Силтан. — Они же там все страшные, как задница конго.

— Уродливость женщин Бингла сильно преувеличена. — невозмутимо парировал герцог Фенимус. — Но возражений против Таллистрийской принцессы, полагаю, нет ни у кого?

— Гордые они больно. — проворчал герцог Лидней. — Впрочем, Его Величеству виднее, ему с ней жить, а не нам. Вот только как бы не отказалась… Может быть неловкий конфуз.

— Говоря об этом, я хотел бы попросить вас всех подготовить подарки к свадьбе. — кивнул я. — Лучшие, что можно достать как в Палеотре, так и во всех королевствах. Я уже приказал сделать тоже самое своим людям в Ганатре, но… Полагаю, ваше участие не будет лишним.

Собравшимся это явно польстило. Палеотра не зря считалась одним из богатейших королевств.

— Можете быть уверены, ни одна женщина в королевствах не устоит перед нашими дарами. — понимающе улыбнулся мне герцог Таслиниус. — Это вопрос престижа всего королевства, в конце-концов.

— Хорошо, тогда решено. Второй вопрос, пожалуй, самый важный. Грицелиус рассказал мне, что во время случившейся бойни были убиты почти все ключевые чиновники и множество государственных орденов и гильдий оказались обезглавлены.

— Боюсь, что всё так, милорд. — кисло согласился герцог Лидней. — Мы временно взяли все вопросы под личный контроль, но долго так продолжаться не может. Вам необходимо назначить новых людей, иначе могут быть… Неприятные последствия.

Я демонстративно тяжело вздохнул.

— Мессир Грицелиус вчера долго расписывал мне важность того или иного поста, и рекомендовал многих людей… Но я могу честно признаться вам: я всё ещё слишком мало понимаю во внутреннем устройстве Палеотры, чтобы без оглядки принимать так много решений. К тому же, стоит учесть ещё тот факт, что я скоро уеду в Таллистрию свататься, да и потом, вероятно, мне надо будет время от времени совершать поездки в Ганатру или Арс. Всё это в совокупности привело меня к решению создать новый государственный пост в Палеотре. Мне нужен человек, который сможет заменить меня, пока я буду в отъезде. Решительный, благородный лорд, который возьмёт на себя тяготы обязанностей в моё отсутствие. Голос Короля.

Повисло немое молчание. Я с уверенностью мог сказать, что в этот раз мне удалось удивить всех, кроме Грицелиуса. Я лишь улыбнулся и продолжил:

— Возражений нет? Прекрасно! Полагаю, я еще недостаточно хорошо вас всех знаю, чтобы однозначно выбрать кого-то одного, но, к счастью, у меня есть отличный советник! Эрнхарт, как ты думаешь, что лучше всего подойдёт на эту должность?

— Я полагаю, герцог Таслиниус, как великий лорд равнин Палеотры, превосходно подойдёт. Его герцогство как раз граничит с королевскими землями недалеко от Дереи, и он отлично справиться. — невозмутимо ответил Грицелиус, словно бы не замечая скрестившихся на нём пристальных взглядов.

— Значит, решено. — заключил я. — Лорд Таслиниус, вы согласны стать моим голосом в Палеотре? — серьёзно посмотрел я на герцога.

— Это будет честью для меня, Ваше Величество. — склонил голову великий лорд равнин.

Я достал из кармана золотой шар с вырезанными на нём рунами и торжественно передал его герцогу.

— Это ваш символ власти. Не просто безделушка, а артефакт искусства смерти. Крепко сожмите его, и он начнёт высасывать жизнь из всех вокруг, так как если бы лорд наказал своего вассала. — серьёзно я посмотрел в глаза пожилому герцогу.

В глаза Таслиниуса я прочитал изрядное удивление. Но от комментариев он воздержался, как и остальные. Я легко их мог понять: артефакторика в королевствах практически не существовала. Единственное, что с натяжкой попадало под эти определения это броня странников и королевские регалии. Что-то мастера могли конечно, но всё же… Это была большая редкость: заключить частичку настоящей магии в предмет.

По меркам ритуалистики смерти это был вообще крайне простой предмет. Формально, он даже не являлся высасывателем жизни: скорее, он просто медленно отравлял смертью всех вокруг, кроме своего владельца, ослабляя их. Эффект слабый, для тренированного воина — почти незаметный. Но вот неподготовленный человек сразу почувствует слабость и дрожь в коленях: идеально для психологического воздействия.

Я сделал его за пару часов, и мне даже не потребовались жертвы. Просто приказал слугам принести мне золотой шар и зубило чтобы выбить символы.

Герцог бережно спрятал шар в одном из карманов своего камзола, а я легкомысленно продолжил:

— Пожалуй, последнее что я хотел бы сегодня обсудить с вами, благородные лорды, это парад. Я думаю, в честь моей коронации, объединения королевств, и конца этого дурацкого противостояния между Ганатрой и Палеотрой нам стоит провести совместные празднества в Дерее, собрав вместе королевскую армию обоих королевств одновременно! Конечно, на этой уйдёт немало расходов, но это крайне важно для нашего общего единства. Другого подходящего момента не будет.

Герцоги вновь переглянулись.

— Думаю, это плохая идея, Ваше Величество. — осторожно заговорил Таслиниус. — Несомненно, это вызовет конфликты, споры и дуэли. Вражда закончилась для нас, но среди простых солдат наверняка ещё сильна…

— Так это же великолепно! — широко улыбнулся я. — Именно это сближает людей. Привлечём побольше целителей, подготовим неудобные камеры. Солдат передерутся, разгромят пару борделей, вместе посидят в карцерах… Главное, не допускать убийств, но с этим, я полагаю, гвардия справится. Пусть воины выпустят пар и выбьют друг другу пару зубов: они же мужчины, это научит их лучше понимать друг друга. Мы же все здесь воины, разве я неправ?

— А знаете, мне нравится эта идея! — добродушно пробасил герцог Нилас. В отличие от других, переодетых герцогов, этот вояка даже на нынешнем совете не изменил своим извечным багряным латам. — Я возьму организацию парада на себя, если казна это оплатит. Пожалуй, у меня найдётся даже пара идей, как лучше сблизить бойцов. Правда, для этого мне потребуется возглавить армию Палеотры…

— Значит, теперь вы ей командуете. — легко согласился я. — Полагаюсь на вас, лорд Нилас.

Обведя взглядом собравшихся, я натянул на лицо максимально довольный вид и заявил:

— Должен сказать, это был самый приятный совет за всю мою королевскую карьеру. Знали бы вы, сколько споров происходило у меня в Ганатре… Я рад, что мы смогли так быстро и чётко разрешить все ключевые вопросы. На этом, пожалуй, я оставлю вас: полагаю, вы в состоянии решить оставшиеся мелочи без меня, благо утверждённые королём полномочия у вас для этого имеются, а всё необходимое мне потом расскажет Грицелиус. А теперь прошу меня извинить: мне необходимо срочно готовиться к поездке в Таллистрию. Было бы крайне неловко опоздать с предложением руки и сердца… Вдруг где-то найдётся более предприимчивый принц?

С этими словами я с весёлой улыбкой покинул собрание.

Едва дверь зала собраний закрылась за молодым королём, взгляды семи герцогов Палеотры немедленно скрестились на лице старого мага, который стал похож на кота, объевшегося сметаны.

— Скажи мне честно, Эрнхарт, он что, идиот? — пробасил лорд Фенимус.

— Вовсе нет. — улыбнулся верховный магистр.

— Я думаю, мои предки готовы восстать из пепла только ради того, чтобы посмотреть на это. Не думал, что когда-нибудь увижу, как король Палеотры отдаёт столько власти аристократии за… несколько минут? — поражено покачал головой герцог Таслиниус.

— Просто ответь, как ты это сделал, старый пройдоха. Ты что, способен и камень уболтать? — сипло выдохнул лорд Лидней. — Почему тогда на Элдрихе ты это не демонстрировал?

— Все очень просто. — посерьёзнел Грицелиус. — Я убедил Его Величество в том, что ему волей-неволей придётся разъезжать по королевствам, выполняя долг верховного лорда. И, как следствие, у того нет другого выбора, кроме как довериться тем людям, на которых я укажу. Поэтому до тех пор пока в Палеотре всё хорошо, в наших руках будет полная власть… Все, что от нас требуется, это выделять армию и средства на королевские хотелки. Будем честны, это не так уж и много.

— Он мог бы просто лишить некоторых из нас земель, и в обмен раздать нам собственные земли Арса и Ганатры, образуя тем самым несокрушимый надел королевских земель в центре Палеотры. — заметил лорд Нилас. — И никто не смог бы возразить против этого.

— Мог бы. — спокойно кивнул Грицелиус. Старый маг обвёл собравшихся пристальным, колючим взглядом. — Я же не совершил ошибку, верно? Полагаю, мы в состоянии позаботиться о королевстве в отсутствие короля?

— Вне всяких сомнений. — твёрдо кивнул герцог Таслиниус. — С этим мы справимся наверняка.

Глава 7

Этериас Инвиктус, верховный иерарх и глава объединённой церкви Аурелиона и Ренегона, сидел за очень длинным и широким прямоугольным дубовым столом в одной из комнат королевского дворца Ренегона и занимался воистину героическим делом: пытался не покраснеть.

Верховный иерарх уже давно привык к тому, что он заглядывает к королю в кабинет разве что не открывая дверь ногой, и дружеские отношения с действующим монархом сильнейшего королевства людей воспринимались волшебником как нечто само собой разумеющееся. Они частенько обсуждали множество государственных и церковных вопросов с глазу на глаз…

Но вот сегодня, пожалуй, впервые за уже немалый срок их знакомства, его Величество Кормир II Ренегон собрал полный королевский совет. И он оказался неожиданно большим.

Нет, некоторых людей из собравшихся десятков Этериас знал. Кажется, вон тот седой мужчина — глава королевских егерей… с Лордом Иллионом, командующим королевской гвардией, он тоже был знаком. Возможно, вот этот полноватый мужчина в середине стола - градоначальник Кордигарда… Или заведующий аристократическим кварталом?

Глава церкви внезапно осознал, что благополучие и процветание города и королевства зависит от многих десятков людей самых разных постов. И так уж сложилось, что проведя уже больше года в Ренегоне и прочно обосновавшись на своём посту, его круг общения так и не вышел за пределы немногочисленных советников, короля, личного помощника и пары командиров храмовой стражи. И отчего-то от этого волшебнику стало невероятно стыдно.

Сперва король неторопливо, по одному ему известной схеме опрашивал людей, выслушивая доклады, а верховный иерарх с изрядным трудом пытался понять о чём вообще говорят все эти люди… Нет, все слова были понятны, но как понять отчёт навроде: “Задачи с первой по шестую выполнены почти в полном объёме, милорд за исключением четвёртой — на северном направлении у Милоша возникли сложности с выполнением договорённостей с известными вам лицами. Помимо этого, есть небольшая задержка со снабжением у лорда Гелила — Денморт не сможет принять груз.”

Кто такой Милош? Что такое Денморт? Город, склад, или некий человек на государственной службе? Что за договорённости имеются в виду, с какими лицами? Верховный иерарх мучительно напрягал память, пытаясь воскресить в ней хоть какие-то случайно услышанные подробности, но один докладчик заканчивал говорить и начинал следующий, а сам иерарх последние месяцы занимался в основном подготовкой мастеров церкви к возможной войне: закупал лекарства, тренировался в искусстве жизни, перераспределял торговые маршруты, чтобы сократить число стражников, усилив оставшихся поддержкой мастеров на опасных направлениях.

Запрет на использование мистических искусств в войнах людей был подписан на одном из первых конклавов королей многие столетия назад. Но это не значило, что от них совсем ничего не зависит: они всё ещё могли занять места многих простых воинов, закрыв направления в охране караванов и охоте на редких тварей, где традиционно требовалось немало людей. Да и про целителей забывать не стоит…

Таким образом, совершенно внезапно для самого себя Этериас понял, что совершенно не в курсе о том что происходит в королевстве. И потому отчаянно пытался не покраснеть, тем самым роняя авторитет родной церкви.

— Что ты думаешь об этом Этериас? — внезапно, словно гром, прозвучал над столом голос короля.

К чести верховного иерарха, ему всё ещё хватило сил сохранить на лице непроницаемую маску, и не подать виду, что последний доклад он полностью прослушал, сосредоточившись на собственных мыслях и попытках не покраснеть.

— О чём именно? — невозмутимо спросил верховный иерарх.

— О произошедшем в Палеотре. — нахмурившись, уточнил король. — Это затрагивает всех нас. Подобное событие не может остаться без внимания, именно поэтому я и собрал сегодня полный совет.

— Мне не поступало никаких докладов оттуда. — честно ответил Этериас. — Так что, пожалуй, сперва я хотел бы услышать мнение короля.

Кормир II тяжело поднялся со стула во главе стола и принялся расхаживать по комнате, задумчиво скрестив руки за спиной.

— Ситуация крайне неопределённая. Давайте подытожим, что нам известно на данный момент. Королевская династия Палеотры вместе с изрядным количеством приближённых, мастеров, и государственных чиновников полностью уничтожена одним стремительным, дерзким, и немыслимым для любого человека в своей жёсткости ударом. Совет лордов избрал новым королём главу государства, что было его извечным соперником — можно предположить, что как компромиссную фигуру не из своего круга, но даже так, это кажется почти немыслимым. При этом о нападавших известно крайне мало, и наши разведчики рассказывают крайне странные вещи. Удар столь стремительный и мощный, что способен убить десятки опытных мастеров, но в то время, силы нападавших были почти мгновенно подавлены и отброшены, и даже больше — истреблены, потому что не сдавались в плен. Выжившее высшие чины Палеотры заявляют виновником ранее никому не известный Культ Смерти. Откуда они взялись? Кто ими руководит? Нам известны лишь обрывки, и это никак не складывается у меня в единую мозаику. — поджал губы король. — Если удар был столь силён и стремителен, как с ним так быстро совладали? Боевые возможности мастеров и гвардии Палеотры нам давно известны. Целенаправленное убийство сотнями людей других сотен людей само по себе безумие, но даже если предположить, что кто-то или что-то исказило разум нападавших, картина всё равно не складывается. Вдобавок, один из разведчиков говорит, что случайно видел, как люди восстают из мёртвых прямо во время боя. Гарантированно убитые люди.

— Восстают из мёртвых? — встал в стойку Этериас.

— Возможно, бедняга просто увидел мастера жизни, что поднялся после тяжёлого ранения. — осторожно заявил лорд Иллион. — В принципе, опытный воин, вроде меня способен выжить даже с пробитым сердцем. Не стоит воспринимать всё буквально…

Этериас поднялся из-за стола и властным взмахом руки прервал говорившего. А затем обвёл тяжёлым взглядом собравшихся людей:

— Когда мы уничтожали эту дрянь в канализации, что убивала людей в центральном храме. Там было десяток мёртвых тел. Старые, гнилые, обезображенные: но они встали и пошли, едва мы подошли к таинственным письменам. Полагаю, не я один вижу здесь связь?

— Ты хочешь сказать, что это та же сила, что ответственна за смерть иерархов? — мгновенно уловил суть король.

— Может и нет, но это проявления схожей школы мистических искусств. И в королевствах ей владеют очень немногие. — кивнул Этериас.

— Ты не рассказывал об этом раньше. — нахмурился владыка Ренегона.

— Было много дел. — вздохнул Этериас. — Да и какое тебе дело до мистических искусств? У вас здесь и без меня хватает проблем. Это зовётся искусством смерти. Насколько я знаю, это неизвестная нам школа нейтраля, которую активно практикуют шаманы северных варваров. Мне немного о ней известно, но, насколько я узнал, это что-то вроде обратного использования мастерства жизни. Вместо собственно усиления адепт искусства смерти своеобразным образом сжигает собственную жизнь, чтобы сделать тоже самое с жизненной энергией противника. При этом сама сжигаемая энергетика является практически не засекается чувствами наших мастеров, предположительно, ввиду постоянной привычки так или иначе работать с обычной жизненной энергии: основам целительства учат всех ещё в детстве. До сего дня я и не подозревал, что с её помощью можно как-то управлять мёртвым телом. Да что там, я даже не был уверен, как именно было создана эта дрянь под храмом. Но сейчас… Это обретает смысл. Если мёртвые тела поднимаются больше чем в одном месте, это уже не уникальная непонятная ситуация: это система.

— Вот только ничего подобного не сообщали из Палеотры. — заметил невзрачный человек с одним слепым глазом за столом.

— Кто-то из нападавших выжил? Не могли же всех убить, даже если те не сдавались в плен, верно? — уточнил Этериас.

— Да, в Палеотре прошли суды после коронации новой династии. — кивнул одноглазый. — Всех приговорили к пожизненным работам.

— Я думаю, прямо сейчас, мастера красных башен всеми силами вытаскивают знания из выживших членов Культа Смерти. — уверенно посмотрел на короля Этериас. — Конечно, они будут молчать о подобном: в королевствах после предыдущего раскола образовалось множество независимых орденов, свои знания они ценят дороже белой стали.

— Это неправильно. — проворчал сидящий за столом пузатый пожилой мужчина. — Мы не должны быть отстающими. У нас вообще есть хоть один мастер смерти? А если к нам заявиться такая же ударная группа прямо сейчас?

— Все подземные ходы во дворец запечатаны ещё моим прадедом. — слегка качнул головой король. — Стремительный удар из ниоткуда нам не угрожает…

— Опытный мастер земли может пробить даже несколько десятков метров скальной породы насквозь, прорубая дорогу отряду солдат. — не согласился Этериас.

— Мастера не участвуют в войнах. — нахмурился лорд Иллион.

— Скажи это членам культа смерти, которые вырезали несколько десятков мастеров. А ещё люди не должны убивать людей. Вот только последнее время, мне кажется, это правило стало давать изрядный сбой в королевствах. Сперва главы церкви. Затем безумие короля Ганатры. Сошедший с ума владыка Арса, что уничтожил треть собственной столицы. Теперь удар по правящим кругам Палеотры… Вы не находите, что здесь есть нечто большее, чем просто совпадение?

— Кто-то выбивает лидеров людей, одного за другим. — стиснул зубы король. — Этриан! Возьми в архивах карту подземных ходов и расставь незаметные посты возле каждого из них. Там есть не всё, но недостающие я тебе лично покажу. Орлан, найми Таллистриек, нам нужен лес в нескольких местах, чтобы прикрыть выходы и оборудовать секреты.

— На место лидеров встают новые лорды, но это не может продолжаться вечно. — покачал головой лорд Иллион. — Не прошло и несколько лет, как наши враги обезглавили три королевства, а мы даже не знаем кто они. И если в Ганатре и Арсе всё ограничилось ударом по королям, то теперь они увеличивают масштаб, вырезая большую часть руководства Палеотры. Что будет дальше? Ударят одновременно по Ниоре и Лиссее? Или по Аурелиону и Бинглу? Я не верю, что кто-то способен вырезать одним ударом весь цвет Ренегона, нас просто слишком много. Но это выглядит так, будто вокруг сжимается кольцо. Ваше Святейшество, нам нужны собственные мастера смерти. Знание силы наших врагов — первейшая задача на текущий момент.

— Я знаю только одного мастера смерти в королевствах, и это король Горд. — вздохнул Этериас. — Он на нашей стороне, но… Вряд ли он явится в Ренегон по первому требованию, чтобы выступить консультантом или наставником.

— Мы всё ещё отвергаем версию, что угроза пришла с севера? — педантично уточнил одноглазый. — Не находите, что здесь есть связь? Удар по Ганатре, Арсу, потом по Палеотре…

— С тем же успехом это может быть угроза с моря. — недовольно посмотрел усатый мужчина в бело-синем форменном камзоле на одноглазого. Я давно говорю, нам нужно больше кораблей…

— Хватит, адмирал. — махнул рукой король. — У нас нет прямого выхода к морю, кроме как по реке. Оставьте мечты о великом флоте Ренегона. Первый удар был нанесён именно по нам, в самом сердце наших земель. Может, как раз для того, чтобы мы не поняли, откуда они явились… Нет, это не варвары. Иначе они никогда не обучили бы человека своему мастерству, давая нам в руки собственное оружие. Этериас, направь королю Горду письмо с просьбой составить и дать нам хотя бы учебники. Может, даже стоит выслать ему телохранителей из числа наших лучших мастеров и гвардейцев. Если северо-восточные королевства вновь обезглавят, к власти могут прийти куда менее дружелюбно настроенные к нам люди.

— Три королевства под властью одного человека… — не нравиться мне это. — подал голос мастер Гастон. — Сейчас это ещё незаметно, но со временем, объединённое королевство Палеотры, Ганатры и южного Арса может поспорить даже с нашей мощью.

— Именно поэтому хорошо, что они на нашей стороне. — пожал плечами король. — И в наших интересах, чтобы так и оставалось.

— Отправка телохранителей может показаться оскорбительной. — заметил лорд Иллион. — Будто мы считаем, что они не в силах защитить собственного короля…

— Сделайте это мягко, ненавязчиво, не напрямую. — поморщился Кормир II. — Привлеките наших соглядатаев. И, помимо этого…

В этот момент двери совета распахнулись, и на пороге появился воин в сине-белом плаще гвардии Ренегона.

— Прошу прощения, милорд, но у меня срочное донесение от командира постовых. На входе во дворец двое воинов без опознавательных знаков: опытный старик-ветеран с молодым учеником, ещё мальчишкой лет тринадцати. Они говорят, что у них есть два письма, которые они должны вручить королю и верховному иерарху — но только лично, с глазу на глаз.

По рядам собравшихся пробежала рябь, заставляя высших сановников Ренегона переглянуться.

Лорд Иллион медленно потянул меч из ножен.

— Лично в руки, значит? — процедил он сквозь зубы. — Нет, такие вещи пройдут только через мой труп. Велите объявить тревогу, милорд! Это точно убийцы, это не может быть совпадением именно сейчас, когда мы всё здесь!

— Одного старика с учеником слишком мало, чтобы убить нас. — покачал головой Этериас.

Седой егерь усмехнулся на это заявление.

— Да ну? Пара вовремя брошенных колб с живым огнём может спалить минимум половину из нас заживо. Мы не можем рисковать Его Величество и Его Святейшеством.

Старик как-то по-особому свистнул, и у дверей появилась пятёрка королевских егерей.

— Берите луки, сети, и поднимайте остальных. — скомандовал он.

Король лишь вздохнул, глядя на всполошившихся приближённых.

— Этриан прав. — кивнул владыка Ренегона. — Мы не можем рисковать. Задержите пришедших и обыщите их, лорд Иллион. Посмотрим, что за письмо.

Глава гвардии мрачно кивнул и рявкнул на посыльного:

— Слышал? Бегом исполнять! Поднять всех, но без тревоги, чтобы они не всполошились раньше времени!

Пожилой и седой ветеран в старой, потрёпанной железной кирасе с тяжёлым походным поясом стоял перед входом в королевский дворец и невозмутимо смотрел загородившую проход пару гвардейцев, одетых в гораздо более дорогие и качественные доспехи, блестящие на солнце.

— Не волнуйся, Тели. — ободряюще улыбнулся он ученику, который смотрел на гвардейцев с лёгкой долей зависти, восхищения и волнения. — У нас простая задача: доставить письма, лично в руки. Ты же не потерял своё?

— Конечно нет, учитель! — возмущённо воскликнул парнишка.

— Тогда и волноваться не о чем. — кивнул ученику старик. — Его Величество и Его святейшество мудрые люди, нет никаких причин.

В этот момент дверь распахнулась, и из-за неё появился третий гвардеец, слегка запыхавшийся от бега.

— Темон, Дил, срочный приказ всем постам — задержать гонцов. — срывающимся голосом выпалил он. — Без объявления тревоги, но стянули всех, чтобы не…

В этот момент глаза гвардейца расширились, видя стоящих рядом.

Троица гвардейцев посерьёзнела и медленно потянула из ножен оружие.

— Ты слышал приказ, старик. — прогудел один из постовых. — Сдавайся, и всё будет хорошо, нам совсем не хочется тебя бить…

Старый, опытный воин остался совершенно невозмутим несмотря на то что его ученик судорожно вздохнул и схватился за кинжал.

— Я должен доставить королю письмо лично, из рук в руки. — отчеканил старик. — И я сделаю это. Прочь с дороги.

Гвардейцы переглянулись и принялись обходить старика с мальчиком полукругом. Но прежде чем кто-то из них успел нанести первый удар, пожилой воин с невероятным проворством сорвал какой-то мешочек с пояса и по широкой дуге бросил в глаза троице какую-то пыль. Не ожидавшие такого воины вскрикнули, рефлекторно хватаясь за глаза: смесь оказалась неожиданно едкой и напрочь закрыла обзор. Возможно, будь у них ещё пара секунд, опытные солдаты королевской гвардии пришли бы в себя и даже будучи слепыми смогли бы расправиться с одним стариком, но этого времени им никто не дал.

Пожилой ветеран мгновенно подскочил ближе, ударил одного из гвардейцев эфесом меча в висок, второго — левой рукой в латной рукавице в челюсть, а третьего ударил ногой под колено, сбивая с ног, и завершающим ударом тяжёлого кованого сапога вырубил окончательно.

Его ученик смотрел на это с восхищёнными, широко раскрытыми глазами. Вот только именно в этот момент на площадку перед дворцом выбежало ещё с десяток гвардейцев, увидевших происходящее.

Старик не колебался ни мгновения. Он сорвал с пояса две колбы, увидев которые, опытные воины бросились врассыпную, вот только случилось отнюдь не то, что ожидали гвардейцы Ренегона: пожилой ветеран бросил колбы себе под ноги, и десятки метров вокруг почти мгновенно заволокло непроглядным дымчатым туманом.

Мальчик мгновенно понял идею своего наставник и рванулся к городским воротам королевского квартала, но только для того, чтобы быть резко схваченным за шиворот стариком.

— Тихо. — прошептал старик. — Они думают, что мы побежим на выход, но мы пойдём вглубь дворца. Подходы к королю наверняка перекроют, но они нам и не нужны. Выйдем через задний вход, и выберемся из квартала через одну из задних башен, понял.

Мальчик кивнул, и вскоре двое воинов ордена рыцарей-странников скрылись в королевском дворце. Им повезло: все гвардейцы и постовые действительно отправились перекрывать подходы к королю и ловить из снаружи, а слуги, напуганный поднявшейся тревогой, попрятались. Вскоре двоица вынырнула через один из многочисленных выходов с задней стороны дворца, прошла через небольшой сад, и тихонько проскользнула к одной из задних башен городских стен, что опоясывали королевский квартал.

Деревянная дверь в башню была не закрыта, но оттуда доносились голоса. Старик взял за руку ученика и тихо прошептал:

— Четверо. Я могу не успеть вырубить всех, но они не должны поднять тревогу. Я кину в них ниорского перца, а ты ударь эфесом кинжала в висок тому, что будет слева. Справишься?

Молодой воин решительно кивнул.

Тревога ещё не была объявлена, и постовые, сидящие на башне расслабленно сидели, не подозревая о том, что происходило во дворце. Они лениво обсуждали каких-то женщины, распивая кувшинчик кислого морса за столом: в конце концов, чего им опасаться в самом сердце людских земель, в центре Кордигарда?

Но в этот момент дверь открылась.

— Рановато для смены поста…— недоумённо посмотрел в сторону двери один из солдата.

В этот момент в него полетел перец. Солдаты грязно выругались, не ожидая подобной подлости, но сделать ничего не успели: троих, как и в случае с гвардией, взял на себя старик, а последнего из солдат вырубил слегка побледневший мальчик.

— Обыщи башню. Нам нужна какая-нибудь верёвка. — бросил ученику старик.

Но удача рано или поздно кончается. Ничего подходящего, чтобы спуститься даже со стен, не говоря уже о спуске с высоченной башни, в ней не нашлось. Сверху был тяжёлый стреломёт, но его тетива была слишком коротка, и запасной не имелось. Здесь была еда и напитки, запасное оружие, точильные камни… Но ничего, для того чтобы спуститься с высокой стены, не разбившись.

Тели отрицательно покачал головой на вопросительный взгляд наставника, закончив поиск.

— Запомни эту ошибку. — твёрдо посмотрел в глаза ученику старик. — Я думал, что верёвка не пригодится нам в городе, но я ошибся. Не повторяй ей.

— Что мы будем делать теперь, учитель?

— Не знаю. Надо подумать. — вздохнул старик.

Некоторое время воины сидели на лестнице башни, наблюдая за вырубленными телами. И спустя пару минут мальчишка просиял:

— Придумал! Мы можем снять с них одежду и связать из неё канат! По нему спустимся!

— Приемлемо. Молодец. — после коротких раздумий кивнул старик. — Но это займёт время, а они могут очнуться в любую минуту и не факт, что мы поймём кто и когда придёт в себя. И если кто-то закричит…

Объяснять дальше не потребовалось.

— Мы можем вырубить их ещё раз. — неуверенно протянул Тели. — Я буду плести верёвку, а вы следить, чтобы никто не очнулся…

— Я не так хорош, как ты думаешь, Тели. — устало вздохнул старик. — К тому же, спустится на такой верёвке непросто, и что, если кто-то очнётся в этот самый момент?

— Но что нам тогда делать? — закусил губу молодой воин.

Пожилой, опытный ветеран вздохнул и с лязгом потянул меч из ножен. Он был стар и имел немало зазубрин, но был тщательно отполирован и всё ещё готов к работе.

— Помнишь, что я тебе говорил? Наш долг маленький, но мы должны выполнить его. Любой ценой. — глухо ответил старик ученику.

— Но это же безумие, учитель! — воскликнул парень. — Люди не убивают людей…

— Это так, но из любого правила есть исключения, и за мой долгую жизнь мне довелось их видеть. — кивнул ветеран. — Это глубоко сидит в нас, заложенное в саму человеческую природу: не убивать подобных себе. Но воля и решимость людей крепче их природы, и я видел, как люди ломали сами себя… Раз они смогли, то и я справлюсь. Отвернись. Тебе не стоит это видеть.

Старик подошёл к оглушённым телам, глубоко вздохнул, поднимая меч, и на мгновение замер. Его руки дрогнули… Но в следующее мгновение он с хеканьем вонзил меч прямо в горло лежащему без сознания солдату. А затем повторил это ещё три раза, и только затем понял, что всё это время его ученик стоит рядом, смотря на него, не выполнивший его приказ.

— Я с вами, учитель. — твёрдо кивнул Тели, глядя в глаза наставнику. — Долг любой ценой.

— Посты должны сменить вечером. — отвёл глаза старик. — Мы должны сплести верёвку и спустится до сумерек.

Беглецам удалось скрыться. Никто всерьёз не охранял стены королевского квартала долгие годы, а гвардейцам Ренегона и в голову не пришло, что старик с совсем молодым учеником, не достигшими четырнадцати лет, смогут вырезать целый сторожевой пост без единого звука. Беглецов искали, конечно, но искали отнюдь не там, где нужно.

В сумерках двоица воинов спустилась со стены и скрылась в аристократическом квартале, что лежал между первым и вторым кольцом стен Кордигарда.

— Что мы будем делать теперь, учитель? — спросил Тели. — Нам всё ещё нужно доставить письма.

— Спрячемся. Выждем нужный момент. А затем выполним приказ магистра. — спокойно посмотрел на ученика старик. — Идём. Здесь всё ещё живут люди, у которых есть пара долгов перед нашим орденом. Мы не одни.

Глава 8

— Быть может, вы возьмёте с собой хотя бы сотню гвардейцев, милорд? Леса Таллистрии небезопасны круглый год…

Капитан Фелис, гладко выбритый и коротко стриженный мужчина крепкого сложения, смотрел на меня глазами побитой собаки. Я мог его понять: ещё недавно этот человек, будучи простым десятником отнюдь не из аристократического рода, и подумать не мог о таком карьерном взлёте.

Но весь цвет командования гвардией Палеотры были уничтожен, и лорд Нилас, как новый командующий гвардией и королевской армией Палеотры, развил бурную деятельность, назначая всё новых и новых людей, чтобы заполнить пробелы. Громила-герцог в неизменных багряных латах оказался неожиданно компетентным в военном деле, и, похоже, в первую очередь учитывал опыт и лидерские качества, а не происхождение: мне импонировал такой подход.

Но вот капитану Фелису от этого было не легче, ведь именно его назначили командовать моей охраной во время поездки в Таллистрию. В другое время я порадовался его рвению, но теперь… Я бессмертен! Можно было вдохнуть свежий воздух королевства жизни полной грудью и просто наслаждаться свободой от дел.

Вместе со мной в Таллистрию отправилось три сотни гвардейцев Палеотры, и огромный караван со множеством всевозможных подарков принцессе. Герольды раструбили на все стороны света об отмене эмбарго, и официально я совершил дружественный визит в Виталию для “укрепления дружбы и сотрудничества между королевствами”. Собственно, это не было таким уж обманом: ведь что может лучше укрепить дружбу между странами в сословном обществе, чем брак короля и принцессы?

Вместе с гвардейцами отправились отряды моих охотниц: девушки набирали егерей под стать себе, и поэтому я не боялся оставлять гвардейцев без проводников.

Так или иначе, едва мы достигли границ королевства, я в ультимативном порядке заявил капитану Фелиус, что его задача — довести караван с припасами и подарками до Виталии, а вот я с приближёнными отправляюсь в дорогу самостоятельно.

Наверно, со стороны опытных гвардейцев это смотрелось сущим ребяческом: запрет на торговлю с Таллистрией существовал не так уж и долго, всего несколько лет прошло, и потому многие гвардейцы не понаслышке знали как опасна местная фауна, охраняя караваны, идущие через королевство жизни.

— Я путешествовал по этим землям вдвоём на пару с наставником. — жизнерадостно заявил я капитану. — Не волнуйтесь за меня, мы справимся.

Никогда в жизни не видел более грустного гвардейца. Где-то в глубине глаз капитана я видел обречённое, печальное смирение. Кажется, у него на языке крутилось немало ругани, но он мужественно превозмогал и соблюдал субординацию.

— Кто отправиться с вами, милорд? — уныло спросил капитан.

Я на миг задумался.

— Пятёрка моих таллистриек. Ученицу захвачу. Магистр Итем, возможно, изъявит своё желание.

— Он непременно изъявит. — мрачно пообещал мне капитан, всем своим лицом выражая желание запихнуть парня со мной в дорогу.

Магистр огненных башен, пусть и молодой — сила, что может стоить нескольких десятков опытных солдат. С караваном отправилось две пятёрки мастеров, присланные Грицелиусом, а вот Итем, неловко шаркая ножкой, запрос у меня аудиенции и с невинными глазами попросил взять его с собой, для обмена опытом с целительницами Таллистрии.

— Главное — доведи караван целым и с минимумом потерь. — Я хлопнул капитана по плечу, легко усмехнувшись, и направился в шатёр магов огня.

— Ваше Величество? — почтительно поклонился мне седой мастер, что командовал одной из пятёрок.

— Итем у себя?

— Тренируется недалеко от лагеря. — качнул головой пожилой маг огня. — Иннеад вас проводит.

Мастер помоложе молча кивнул и провёл меня на границу нашей стоянки. На небольшом камне сидел уже не парень — скорее молодой мужчина, вокруг которого довольно быстро, разрезая воздух огненными лентами, летало несколько огненных шаров.

Он заметил нас ещё издалека, быстро потушив огонь.

— Ваше Величество. — почтительно кивнул он мне, не слезая с камня. — Чем могу быть полезен?

— Брось эти формальности, Итем. — хмыкнул я. — Уж кто-кто, а ты можешь звать меня по имени. Я со своими охотницами и ученицей отправляюсь в Виталию в авангарде, чтобы добраться быстрее. Пойдёшь с нами?

Молодой магистр резко оживилсяи вскочил с камня.

— Шутите? Конечно, я с вами!

— Тогда собирайся. Выходим через час.

Итем сорвался с места, побежав в лагерь. Его вообще не приходилось долго уговаривать: молодой, горячий. Мастер Иннеад, сопровождавший меня, приложил руку к лицу, вздыхая. Но краем глаза я заметил на его лице тщательно скрываемую улыбку.

— Вы справитесь с тем, чтобы довести караван до Виталии без меня? — пристально посмотрел я на мастера.

— Три сотни гвардейцев, больше сотни егерей и десяток мастеров огня — достаточная сила. — серьёзно кивнул мне мастер Иннеад. — Мне доводилось водить караваны, где было в десять раз меньше охраны, и мы справлялись. Вам не о чем волноваться, Ваше Величество.

Вскоре мы покинули лагерь, быстрым шагом войдя в леса. Именно по началу лесного массива проходила граница между Таллистрией и Палеотрой: не так много дерева осталось в королевстве огня и золота. Восемь людей вошли в царство теней под широкими кронами царства жизни: и лишь я один знал, что после этого этому месту суждено измениться навсегда.

Некоторые планы стоит всегда держать при себе, даже если ты полностью доверяешь тем, кто тебя окружает.

Проблемы возникли быстро. И, для похоже, в этот раз судьба решила разнообразить моё прошлое путешествие по лесам Таллистрии — на нас никто не напал, а вот совершенно неожиданная, но ожидаемая проблема возникла быстро.

Этой проблемой была Лия. Если четвёрка охотниц во главе с Кианой окунулись в родные леса как рыбы в воду, а мы с Итемом были достаточно приспособлены к долгому пешему пути, простая горожанка, что провела всю жизнь никуда не путешествуя, выдохлась спустя буквально пару часов, и совершенно не могла поддерживать нужный темп быстрой ходьбы. Конечно, она крепилась, сбивала ноги, стиснув зубы, и всем своим видом пыталась показать, что всё хорошо, но уже спустя час похода даже Итем начал сочувственно коситься на девушку. Было совершенно ясно, что такими темпами мы доберёмся до Виталии, ненамного опередив караван. Нет, так дело не пойдёт.

— Мелайя, далеко до ближайшей охотничьей стоянки? — сухо спросил я у своей вампирши.

Охотница задумалась на пару мгновений, сморщив лоб, но ответ всё же нашла:

— Я в этой части королевства почти не бывала, но карту относительно безопасных мест для отдыха учат все охотники. Кажется, в нескольких часах отсюда должна быть одна. Можем успеть до сумерек, но я думала, ты не хочешь задерживаться.

— Веди. — отрицательно мотнул головой я. — А ещё нам надо присмотреть небольшое стадо копытных животных и убить несколько штук. Сделаем из них транспорт.

Сказав это, я ощутил на себе любопытствующий взгляд Итема. Молодой маг огня прошёл со мной многое, но вот поднятие животных для использования в виде транспорта он ещё не встречал, да и в делах культа он не участвовал.

— Я знаю это место. В той стороне должен быть водопад, за которым скрывает две или три пещеры. — подала голос Фия, тряхнув слегка отросшими соломенными волосами. Я поведу.

Спорить желающих не нашлось, и белобрысая охотница не подкачала: мы достигли водопада лишь незадолго до наступления сумерек.

Я бросил взгляд на ученицу. Лия совсем выбилась из сил, и, похоже, успела стереть ноги в кровь за этот короткий, но крайне непривычный ей путь.

— Помогите Лие обработать ноги. — коротко приказал я.

— Со мной всё в поря…

Девушка пыталась храбриться и возражать, но одного моего взгляда хватило, чтобы заткнуть её. Итем решил проявить инициативу и достал из своего рюкзака походную аптечку.

— Ничего серьёзного. — уверенно заявил молодой магистр. — У меня есть отличная мазь на этот случай, сам пользовался, когда мы ходили на север. Перевязка и немного жизненной силы, и она будет в порядке к утру.

— Холодная и сырая пещера… — вздохнула Киана, скептически осмотрев место стоянки. — Вот и надо было гнать нас впереди каравана? — Могли бы ночевать в тёплом и просторном королевском шатре.

— Смотри на это иначе. — приосанился я. — Здесь есть прекрасная река с великолепным водопадом, а рядом с тобой великолепный король и магистр огня. Когда ещё тебе удастся искупаться в чистой природе ничего не опасаясь?На языке так и вертелась пошлая шутка про согревание, но я мужественно превозмог её.

Четвёрка охотниц посмотрела на меня так, что я почувствовал себя идиотом.

— Никто не купается в тех водоёмах Таллистрии, что лежат даже в небольшом отдалении от городов и деревень, Ваше Величество. — с мягкой укоризной высказала общее мнение Лара. — Это же место водопоя всех животных, и сюда регулярно стекаются хищники. Никогда не купаться во время похода — это правило в нас всех вбивали намертво ещё в детстве. Может, в другом королевстве с эти ещё может повезти, но у нас… Это практически самоубийство. Эта стоянка вообще довольно рискованная, я удивлена, что кто-то сподобился ночевать здесь. Наверно, решили, что проход в пещеру за водопадом слишком маленький, и прикрытие водой отпугнёт большую часть любопытных тварей.

— Ты же знаешь, что я убью всех, кто посмеет на нас напасть. — лукаво улыбнулся я пепельноволосой лучнице. — Когда ещё представится такая возможность? Отдохните, искупайтесь, а мы с магистром будем приглядывать за вами с вершины водопада.

— Иными словами, ты предлагаешь нам самим организовать тебе возможность подглядывать за купающимися девами? Да ещё и друга с собой прихватил? — брови Мелайи взметнулись вверх.

На лицах девушек явственно читалось желание дать мне по лицу, но я всё же был королём и сюзереном… Субординация не позволяла. Пятёрка моих первых вассалов отошла в сторону и начала тихо переговариваться. Сильно подозреваю, говорили они о том, как бы соблюдая субординацию дать наглому мне понять, что такие предложения переходят все границы и вести себя так с верными людьми нельзя, и вообще, это недопустимый разврат, как можно?

Я кивнул Итему на пару небольших камней около обрыва, и мы проследовали к ним.

— Думаете, они согласятся, Ваше Величество? — с искренним любопытством спросил парень. — Я думаю, они бы точно выполнили приказ, королю не отказывают, но такие намёки… Мне кажется, только корона на текущий момент защищает вас от пощёчины.

— Заодно и проверим. — Подмигнул магу я. — Наглость — второе счастье, именно так и покоряют женские сердца. И вообще, можешь звать меня по имени. В конце-концов, неужели ты думаешь, что я бы взял в такой поход кого-то, кроме самых верных людей и друзей? Я бы поставил немало золота на то, что гвардейцы прямо сейчас сплетничают о том что молодой король просто взял и отправился с другом по бабам.

Итем тепло, добродушно рассмеялся. Несколько мгновений он с каким-то научным интересом смотрел на меня, а затем расслабился, откинув голову назад, облокотившись на камень.

— Да… Интересная штука жизнь. — улыбнулся молодой магистр. — Ещё несколько лет назад я был всего лишь многообещающим учеником, а сегодня я целый магистр и разговариваю с целым королём на равных. Кажется, все просто не может стать лучше.

— Вот как? — растянул я губы в хитрой улыбке. — Я думаю, есть один вопрос, ответ на который сделает вещи лучше… Блондинка или рыжая?

— Что? — недоумённо посмотрел на меня Итем.

— Киана — моя любовница, Мелайя в меня давно влюблена, с Ларой нас связывает давний спор ещё со времён северного похода, а ученицу я тебе развращать пока не дам, она только учится. — пояснил я. — Поэтому тебе остаётся только Фия и Тея. Кого ты выбираешь?

Глаза молодого мага мечтательно затуманились. Кажется, до него наконец-то дошло, что его взяли, не как магистра огня прикрывать отряд, а просто действительно дружески позвали сходить налево. Я скосил взгляд на отошедших девушек. Среди них явно разгорался спор на повышенных тонах. Бедная Лия нерешительно остановился посередине, выбирая между тем, чтобы подойти ко мне с Итемом, или поговорить с другими девушками. В конце-концов женская солидарность перевесила, и моя ученица осторожно подошла к охотницам, что-то тихо им сказав.

В ответ бедная культистка удостоилась порции уничижительных взглядов, и как-то даже сжалась, словно пытаясь стать меньше. Ну да, пожалуй, она была помладше охотниц…

Пару минут Лия тихо, как мышка, наблюдала за ожесточённо спорящими охотницами, явно вошедшими в раж. А потом пожала плечами, скинула с себя чёрный балахон, и пошла купаться в реке голышом.

Итем наблюдал за этим с широко раскрытыми глазами.

— Первая есть. — удовлетворенно кивнул я. — Устраивайся поудобнее и напряги чувство жизни, чтобы к ней никто не подкрался тайком. Не зря же я тебя взял?

Молодой магистр лишь вздохнул, и слегка прикрыл глаза, наблюдая за девушкой вполглаза. Кажется, ему хотелось сделать что-то совсем иное, но что сказать… У всего есть своя цена.

Пятёрка Таллистриек прекратили спорить и слегка ошарашенными взглядами уставились на плескающуюся в воде Лию, которая дело это с явным удовольствием. А затем Киана, бросив что-то язвительное, решительно разделась, и присоединилась к ней. Вскоре туда последовали и другие.

— Это какая-то особая королевская способность? — посмотрел на меня одновременно восхищённо и раздосадовано Итем. — Почему я за подобное предложение искупаться в реке недалеко от Дереи могу получить только по морде? Я ведь уже не простой ученик, целый магистр…

— Это называется власть, друг мой. — хлопнул я по плечу молодого мага. — Приятная штука, между нами говоря. Попробуй как-нибудь. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Блондинка или рыжая?

— Обе. — безмятежно ответил Итем. — К чему выбирать, если можно взять всё сразу, верно?

— Я не буду приказывать им спать с тобой. — уточнил я. — На мой взгляд, если единственная вещь, которая заставляет женщину спать с тобой — это приказ, то ты дерьмо, а не мужчина. Ни к чему делать жизнь скучнее, чем она уже есть. Так что на твоём месте я бы сперва подумал о том, как соблазнить хотя бы одну из них. То, что они решили бесстыдно искупаться не обращая на нас внимания, ещё не значит, что кто-то прыгнет к тебе в койку по первому запросу.

Мысли молодого мага, впрочем, похоже были где-то далеко от моих слов. Но всё же он меня услышал.

— Спорим, что я смогу соблазнить обоих, прямо сегодня? — нагло посмотрел на меня Итем. — Вот прямо сейчас. Смею заверить тебя, я умею находить подход к женщинам.

Я расхохотался.

— Вы посмотрите, кто вырос и возмужал. Забыл, как ещё пару лет назад я впервые привёл тебя в бордель в Ганатре? Думаешь, завалил пару шлюх и познал все секреты девичьих душ?

— Есть только один способ выяснить это наверняка. Пари? — в глазах магистра огня вспыхнули озорные огоньки. — Давайте, если я справлюсь, то с тебя выполнение любого моего желания, что в силах короля.

— Пари. — улыбнулся я. — Если сможешь, я выполню любую твою просьбу. Королевское слово. Но если не справишься, будешь моим личным батраком следующее столетие. Не испугаешься?

Итем фыркнул, спрыгнул с камня и выпятил грудь колесом.

— Я ещё не придумал, что попросить… Но кое-кому скоро придётся растрясти казну, это точно! — весело заявил он.

С этими словами маг огня быстро скинул с себя походную красную робу, оказываясь голым, и сиганул вниз к девушкам прямо с водопада. Вообще-то, здесь было довольно высоко: простой человек может и разбиться о воду. Но взметнувшийся вверх мощный поток тёплого ветра дал мне понять, что парень справился с тем, чтобы замедлить своё падение.

С громким плюхом войдя в воду, Итем вынырнул, выплюнул воду и быстро подплыл к девушкам, начав что-то говорить. Я любопытством наблюдал за этим. Нет, парень явно слишком самоуверен: гордые охотницы точно его отошьют.

Итем общался с девушками почти полчаса, плескаясь в реке. Я лениво наблюдал за красивыми женскими телами, параллельно размышляя над теми, каким проклятьем лучше прикончить местную фауну, если та подберётся поближе. Начинало смеркаться… Девушки начали выходить из реки, глядя на заходящее солнце, и я уже с улыбкой начал предвкушать грядущие издевательства над молодым магистром, но что-то пошло не по плану. Итем вышел из реки, с ухмылкой посмотрел на меня. А затем его подхватили под руки с двух сторон Фия и Тея и молодой магистр с гордо поднятой головой проследовал с ними в пещеру за водопадом. Я потёр глаза, обескураженно наблюдая за этим, но ничего не изменилось. Остальные девушки тем временем слегка обсохли, отжали волосы, оделись и подошли ко мне.

— Молодой магистр — тот ещё пройдоха. — подтвердила мне Киана, подойдя поближе.

— Как? — просто спросил я. — Вы только что еле-еле согласились просто искупаться. Как он сделал?

Девушки смущённо переглянулись.

— Ты слишком падок на женщин, чтобы рассказывать тебе этот секрет. — развела руками Киана. — К тому же, мы пообещали ему, что не расскажем тебе.

Несколько долгих, тягучих мгновений, я боролся с обуревающим меня желанием отдать приказ и выяснить все подробности. Сложно сказать, что остановило меня в этот момент… Наверное, это всё же было самоуважение. Или, быть может, я просто следовал тому кредо, что сам недавно предложил Итему: не надо делать мир скучнее, чем он уже есть?

В глазах охотниц я прочитал лёгкое беспокойство на этот счёт: полагаю, в этот раз они прекрасно поняли мысли. Я тяжело вздохнул, отводя взгляд. Стоит оставить своим людям право на секреты. Главное, чтобы те были верны.

Я поднял с камня, наблюдая за последними заходящими лучами солнца. Если хорошо подумать, то меня никогда не привлекали все секреты мира. Только власть. Только сила.

— Полагаю, нам не стоит тревожить наших друзей в этот прекрасный вечер. — негромко сказал я. — В связи с этим у кого есть идеи, где мы будем ночевать?

— За водопадом целых три пещеры. — с лёгким облегчением просветила меня пепельноволосая лучница. — Места хватит на всех.

— Тогда пошли спать. — зевнул я. — Завтра нам предстоит долгий путь.

— Я постою на страже. — посмотрела на меня Мелайя. — Мёртвым не нужен сон, помнишь?

Я не стал отвечать на риторический вопрос. Девушки сноровисто соорудили простой ужин и разложили спальники. Где-то из соседней пещеры доносились негромкие стоны…

Быть может, кто-то другой бы позавидовал Итему на моём месте, но мне было плевать. Справился парень — значит, молодец. Меня одолевали совсем другие мысли. Я ещё раз прогнал в голове план действий по Таллистрии, пытаясь выявить слабые места собственной идеи. Но в этот раз мне не дали долго размышлять.

Две девичьи фигурки скользнули ко мне под одеяло во мраке пещеры.

— Я решила, что это не солидно для короля — уступать какому-то щеглу, лишь недавно получившему магистерскую мантию. — тихо шепнула мне на ухо Киана. — Лия согласилась составить мне компанию. Ты же не прогонишь нас?

— Лара отказалась? — усмехнулся я.

Пепельноволосая лучница уклонялась от моих ухаживаний с завидным постоянством уже почти три года, с той самой поездки на север.

— Я помню наш спор, милорд. Три незабываемых ночи, но это будет в Виталии. — тихо прошелестел во мраке пещеры голос лучницы. — А до тех пор… Кто-то должен сменить Мелайю на страже.

Разумеется, я не стал прогонять девушек. В конце-концов, я же не импотент. Это была хорошая ночь. Но вот выспаться мне не удалось: вскоре после того как я довольно уснул в кольце из четырёх девичьих рук, странное чувство заставило меня проснуться.

Я мягко отстранился от спящих девушек, и слегка приподнялся, напряжённо пытаясь ощутить причину странного чувства лёгкой угрозы. Что-то знакомое… Глубоко вздохнув и прикрыв глаза, я вслушался в утренний полумрак. Вскоре мне удалось нащупать источник угрозы: кто-то крайне медленно, почти незаметно вытягивал из меня жизнь, в чём-то похоже на жизнесоса, что встречался мне в диких землях, но иначе.

И в этот раз рядом обитало только одно существо, способное на подобное. Иссушающая жизнь, Захарен-Либн на языке мастеров смерти. Моё собственное творение, поднятой по нестандартному ритуалу, застывшая в вечности охотница, чьё немертвое бытие я скрепил кровью из собственного сердца. Я узнал бы её из тысячи тварей.

Я неспешно поднялся, накинул на себя походную королевскую робу, и аккуратно, стремясь не намочить одежду, вышел из-под водопада.

Мелайя стояла недалеко от выхода, и в утреннем сумраке её бледное лицо на первый взгляд казалось высеченным из камня. Но я давно знал девушку и легко опознал там печаль.

— Хандришь? — приобнял я её сзади.

Охотница мягко вывернулась из моих объятий, печально посмотрев на меня.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно? — внезапно сказала она.

— Знаю. — не стал отпираться я.

— И это не мешает тебе кувыркаться с моей подругой, даже не обращая на меня внимания. — скрестила руки на груди иссушающая жизнь.

— Сердцу не прикажешь. — развёл руками я. — Такой уж я человек. И потом… Ты же наверняка помнишь, что я обещал тебе. Отнюдь не любовь.

— Я помню. — серьёзно кивнула Мелайя. — А ты?

— Я обещал тебе величие. — приподнял бровь я. — Разве трех королевств недостаточно?

— Более чем достаточно. — опустила голову и отвела глаза девушка.

Мелайя шумно вдохнула, имитируя дыхание, а затем, вцепилась себе в голову руками и слегка покачнулась туда-сюда. Откинув волосы назад, она протяжно выдохнула, словно сдувшись, и опустилась на каменный уступ рядом с водопадом. И подняла на меня жалобный взгляд.

— Нет, не подумай, я всё понимаю. — тихо сказал она. — Полагаю, из мёртвого тела любовница ненамного лучше, чем бревно с дыркой. Может, я бы смогла обмануть какого-то простака, который живой девушки в жизни в руках не держал, но никак не повелителя смерти. В действительности я всего лишь твоя служанка, и не имею никаких прав что-то требовать. Просто… Не отсылай меня куда-то далеко, ладно?

Девушка смотрела на меня взглядом побитого котёнка, но если быть честным перед самим собой, мне было плевать. Однако… Никогда не стоит пренебрегать тем, чтобы укрепить чью-то верность.

Я вздохнул, опускаясь на уступ рядом, и мягко обнял охотницу, прижимая её к себе.

— Есть две вещи, которые я никогда не забываю. — прошептал я ей. — Это верность и предательство, как две стороны одной монеты. Ты моя, и я никому тебя не отдам. Никогда. Даже не надейся.

Девушка положила мне голову на плечо, прижимаясь покрепче. А затем тихо спросила:

— Могу я задать вопрос, на который ты, возможно, не захочешь отвечать?

— Удиви меня. — усмехнулся я.

— Почему пропали наши клятвы жизни? — пронзительно посмотрела на меня Мелайя.

Я на миг замер, с внезапной ясностью осознав, что сидящая рядом вампирша напряжена, как струна, готовая мгновенно убить меня. А затем тихо рассмеялся, резко расслабившись.

— Это случилось довольно давно, и ты спрашиваешь только сейчас? — хмыкнул я.

— Мы всё это заметили, но так и не пришли к выводу, подмена это или ты просто провёл на себе какой-то эксперимент. — серьёзно ответила девушка. — Фия даже ездила в Ганатру спрашивать об этом северных здоровяков. — Вроде бы ты это ты… Но я всё решила проверить, потому что в самом деле теряюсь в догадках. Иногда мне кажется, что между нами осталась какая-то связь, но затем она ускользает, словно лист на ветру.

Я немного помолчал, раздумывая, что сказать на этот счёт. На самом деле, достоверно знали о моём бессмертии на текущий момент очень немногие. Улос и один его учеников, что выжил при ритуале: да и всё на этом, пожалуй. Вопрос доверия… А ведь я сознательно отказался от контуров подчинения, поднимая Мелайю из мёртвых.

Быть может, в иных обстоятельствах я бы не ответил ничего. Но сегодня я был бессмертен. И потому не боялся ничего.

— Я сменил тело. — тихо ответил я девушке. — Клятвы жизни чаще всего завязаны на жизненную энергетику живого человека. Можно сказать, я умер и восстал из мёртвых. Духовная связь с гигантами сохранилась, но вот остальные клятвы слетели. Хорошо ещё, связь с армией и гвардейцами завязана на королевские регалии. В ином случае могли бы возникнуть проблемы.

Глаза охотницы расширились, став огромными.

— Не буду спрашивать, как тебе такое удалось… Я давно знаю, что ты способен на невозможное. — покачала головой она. — Но ты уверен, что это было необходимо?

— Вне всяких сомнений. — ответил я. — Теперь я сильнее, чем когда-либо был.

— Сильнее, чем тогда, на пляже? — негромко переспросила она. — Сколько же силы тебе надо? И насколько ты силён теперь?

— Я уже говорил тебе раньше. Силы и власти никогда не будет достаточно. — жёстко ответил я. — Если однажды ты решишь, что тебе хватит того или другого, однажды это приведёт тебя к падению. Что же до того, насколько я силён сейчас… Сложно сказать. Иногда мне кажется, что я могу разорвать на части целое королевство.

— Надеюсь, до этого не дойдёт. — с лёгкой нервозностью поёжилась девушка.

А ведь она мертва. А значит, не испытывает чувства холода. Я опустил взгляд на собственные руки, задумавшись. Мелайя задала хороший вопрос: насколько же я силён на самом деле?

Искусство смерти учит своего адепта всегда алкать силы. Смерть не рождается сама по себе, не берётся из ниоткуда. Опытный маг смерти родом с Тиала, пожалуй, мог бы черпать силы из собственной души, подобно местным стихийным, но я был лишён такой привилегии и по сей день, вынужденный в течение многих месяцев тайно собирать силы по крупицам. Людей королевств хоронили в огне, отнюдь не оставляя кладбищ, которые в теории могли бы выступать своеобразными аккумуляторами. Я искал жертвы, и был успешен в этом, но зачастую после боя, и ещё чаще — после хорошей тренировки, мне приходилось искать способ пополнить силы вновь и вновь, ища любые места, где рядом была смерть. И пускай в любом городе можно найти бойню, а мелкие животные умирают постоянно — этого всегда было мало.

Прошло очень много времени с тех пор, как я ощущал избыток силы. Пожалуй, случай с Дерейским Крикуном на самом деле был последним разом, когда всплеск смерти от убитой твари был достаточно велик, что я не смог переварить его полностью.

Но тогда я даже не был мастером. С того времени прошли годы. Я убивал вновь и вновь, узнавал могущественные проклятья и изобретал новые, провёл сотни и тысячи ритуалов, принёс в жертву множество людей…

Мне часто доводилось ощущать слабость и недостаток силы за эти годы, создавая могучие проклятья и проводя чудовищно затратные ритуалы. Но вот избыток? Нет, я стал достаточно хорош, чтобы всегда знать, куда его потратить, и со временем избыток силы возникал всё реже и реже. Быть может, схватка на пляже диких земель поставила меня на грань, но не потому, что я не мог принять больше силы смерти в собственной душе, а потому, что тело банально не выдерживало пропущенной через него мощи.

Но сегодня эта проблема отпала. Теперь я был бессмертен.

Я смотрел на свои руки, чистые, полностью здоровые, совсем не несущие в себе следов искусства смерти. Я мог сжечь их в едином мощном порыве смерти, а затем собрать из праха вновь, столько раз, сколько хотел.

Искусство смерти часто требовало энергии жертв, но теперь у меня была одна бесконечная жертва, которую я мог воскрешать вновь и вновь: я сам. И жажда силы, сопровождавшая меня всю дорогу на пути к могуществу, словно бы отступила.

Сложно сказать, сколько именно силы даёт принесение в жертву самого себя. У меня не было таблиц и чисел, лишь собственные чувства и практика. Но одно я знал наверняка: все излишки скапливались в моей собственной душе. Это была въевшаяся, уже почти неосознаваемая привычка втягивать в себя силу. Всегда, постоянно, потому что её никогда не бывает достаточно.

Я не чувствовал никаких проблем, связанных с этим. Проклятья сплетались легко и изящно, нежить восставал без напряжений, раны плоти закрывались в считаные мгновения, а тяжелейшие ранее ритуалы проходили без каких-либо проблем. Душа неуничтожима, поэтому за себя я не волновался, и всё же, вопрос был хороший. Как много силы я на самом деле могу накопить?

Самому себе я мог признаться, что это не тот вопрос, который стоит проверять немедленно. Были и более насущные задачи.

— На самом, деле, не всё так хорошо с моим могуществом, как бы хотелось. — скривился я, решив поделиться наболевшим. — Быть может, я могу стереть пожирателем жизни весь окружающий нас лес в прах. Но вот с тяжёлыми бронепрожигающими ударами имеются проблемы. Может, ты не слышала, но мой учитель, сэр Кадоган, пытался убить меня в Арсе. И всё моё могущество не помогло против его волшебной брони и скорости. Совершенно внезапно я обнаружил, что в моём арсенале нет ни одного подходящего удара, чтобы гарантированно уничтожить хорошо защищённого противника. Не факт, что я даже сумею пробить хорошо укреплённый щит из нейтраля, случись мне схватиться с тем же Грицелиусом. Разве задавить его количеством энергии его передавить…

— Получается, это не недостаток силы, а скорее недостаток знаний. — задумалась Мелайя. — Да, тут тебе вряд ли кто-то поможет, ведь ты основоположник искусства смерти в королевствах Тиала. Но разве нельзя что-то изобрести? Есть же точечные удары в твоём арсенале, которые можно сделать лучше?

— Да, я умею применять молнии смерти. — кивнул я. — Это один из первых ударов, что я отработал до автоматизма. Но как бы это объяснить…

Иногда нужные вещи приходят сами по себе. И это утро было именно таким: стоило мне только задуматься, как бы дать понять Мелайе в чём проблема, из леса к водопою вышло небольшое стадо оленей.

Олени не были опасны, но нам же нужен транспорт, верно? Я поднял руки и ударил десятком молний, заставивших почернеть мои пальцы. А затем ещё раз, и раз.

С тихим треском разрываемого воздуха чёрные разряды пронзили утренний полумрак, заставляя оленей броситься прочь. Но результат был не слишком впечатляющий: Четверо оленей остались лежать около реки, и остальные скрылись в лесу.

— Вот об этом я говорю. — недовольно кивнул я. — Пожалуй, я мог бы пробить этим приёмом каменную стену, вот только что толку, если максимум чего я добьюсь — небольшой кусок мёртвой плоти, от которого многие враги даже не почешутся. А более масштабные, площадные проклятья скорее всего не пробьют качественную защиту, соскользнув с неё, и развеются, не найдя жизненной подпитки у цели.

— Тогда почему бы не соединить одно с другим? — бесхитростно предложила девушка. — Будет и защиту пробивать, и наносить серьёзный урон.

— Всё не так просто. — покачал головой я. — Молния смерти доставляет до цели совсем небольшой заряд смерти, этого просто не хватит на серьёзное проклятие, разве что очень маленькое и слабо…

Я осёкся. Как мне это не пришло раньше в голову? Наверно, я просто стал жертвой инерции мышления, или, быть может, демон изначально учил меня загоняя в ловушку.

Проклятая тварь из серо-чёрного тумана дала мне крайне могучий и обширный арсенал, возможность, даже на зависть местным мастерам. Но вот кое-где в нём зияли пробелы: по-настоящему стенобитных ударов там не было. Я мог отравить город, но не мог снести кусок стены. Мог пробить плотную защиту, но не мог сделать это масштабно.

Если оценивать себя адекватно, пожалуй десяток-другой опытных магистров, знающих мои возможности и загнивших меня в угол смогли бы без особого напряжения убивать меня вновь и вновь до тех пор, пока я не сойду с ума.

В королевствах найдётся достаточно мастеров, чтобы это сделать. Расслабляться точно не стоит. Но, возможно, я нащупал ключик к своей слабости.

Проблема совмещения молнии смерти с любым другим приёмом была в том, что почти вся сила самой молнии, которая была отнюдь не маленькой, уходила в то, чтобы пробить своеобразный канал между собой и целью, сметающий любую защиту. И до самой цели долетали лишь небольшой, простейший заряд слабенькой стрелы смерти, а любое серьёзное проклятье требовало прорвы энергии, и его просто невозможно было пропихнуть через этот тончайший канал.

Я не знал маленьких, слабых проклятий, которые способны нанести серьёзный вред… За исключением одного. Пожирателя жизни. Пожалуй, требовать именно этот подсмотренный удар как оплату, было вернейшим моим решением.

Сложно представить себе маленьким и слабым проклятье, которое способно уничтожать тысячи врагов. Но если задуматься о природе пожирателя жизни, то это самый настоящий рой из множества самовоспроизводящихся, миниатюрных проклятий, которые пожирают жизнь вокруг себя, обращая в прах любое живое существо вокруг.

Демон учил меня создавать сразу сонм таких проклятий, нанося могущий тяжеловесный удар, обращающий любого незащищённого врага в прах. Да и некоторых защищённых тоже.

Но этому были свои пределы. Доспехи Кадогана развеяли удар пожирателя жизни, как и любые другие мои удары. Иерархи церкви смогли отвести от себя подобный удар какими-то странными щитами, упоминания о которых я так и не нашёл ни в одной книге.

Но вот если скрестить одно с другим… Вытащить одно-единственное микропроклятье из пожирателя, быть может, добавив ему пару свойств, которые будут распространяться, например, гниение… Соединить это с молнией. Добавить каскадное наведение на соседние цели, на чистой воле…

Мелайя затаила дыхание, не мешая мне раздумывать, но я быстро пришёл в себя.

— Возможно, ты права. — наконец, ответил я. — Это ещё надо проверить, но, думаю, я нашёл способ.

Видимо, что-то не то отразилось на моём лице, потому что девушка всерьёз вздрогнула.

— Знаешь, надо всерьёз заняться твоим образованием. — улыбнулся я, поднимаясь.

— Образованием? Зачем? — удивилась вампирша. — Я же просто мёртвый кусок плоти, куда мне развиваться? Я даже тренироваться не могу, потому что за последний год научила тело идеально исполнять любые команды. Если выучить ещё больше приёмов, это скорее навредит…

— Ты не просто кусок мяса. — уверенно заявил я. — Ты — Захарен-Либн, иссушающая жизнь. Одно из высших творений искусства смерти, к тому же, поднятая по уникальному ритуалу, что был и остаётся моим шедевром. Но знаешь, совершенству нет предела. Ничто не мешает тебе сделать себя лучше, освоив то же искусство, что и я. Многие книги говорят, что любое человек может овладеть мистическим искусствами, так попроси Киану научить тебя основам: она точно что-то умеет. Это долгий путь, конечно, вот только у тебя впереди вечность.

— Иссушающая жизнь… — покачала головой девушка. — Мне не нравится, как это звучит.

— Тогда называй себя просто вампиром. Или ещё как-нибудь. — пожал плечами я. — Мы ведь первопроходцы Тиала в этом деле, верно? Значит, можем выбирать любое название, которое по душе. Только мы сами определяем, кто мы есть.

Тихий, почти позабытый мною серебристый смех Мелайи словно тонким ножом разрезал утренний полумрак. Я улыбнулся, видя, что её наконец-то отпустила хандра. А затем поднялся и принялся спускаться ниже, к реке. Транспорт не сделает себя сам. Пожалуй, если слегка постараться, четырёх оленей на восьмерых всё же хватит.

Глава 9

Это был небольшой, потрёпанный временем, но ещё достаточно уютный, пусть и неухоженный дом. На особняк, виллу или усадьбу он не тянул, но и назвать подобное строение просто халупой было бы совершенно неправильно: напротив, дом казался гордым, стареющим рыцарем, и, пожалуй, был в этом под стать своему обитателю.

Нет ничего странно в том, что один успешный старик имеет собственный дом, если бы не место, в котором был расположен этот: позволить себе иметь жильё в аристократическом квартале Кордигарда, в самом сердце людских земель могли позволить себе очень и очень немногие. Хотя бы потому что с самого момента своего основания этот квартал никогда не расширялся, так и оставаясь поясом вокруг стен некогда королевского замка, а ныне — центра города и королевского квартала.

Древний, доживающий последние годы старик когда-то был графом, но к нынешним временам давно оставил свой надел сыну, и мирно доживал последние годы в небольшом домике. Он любил дремать перед камином вечерами: но в этот раз громкий, но достаточно аккуратный стук в дверь прервал его полудрёму.

Старик нахмурил кустистые брови, тяжело поднимаясь из кресла, и шаркающей, медленной походкой направился к двери. Сегодня он не ожидал гостей. Кто же это может быть? Быть может, один из старых соратников или решил тряхнуть костями и навестить его? После коротких раздумий, недовольно причмокнув губами, обитатель стареющего дома пришёл к выводу, что есть только один способ выяснить всё наверняка: открыть дверь.

Однако реальность в этот раз превзошла самые смелые предположения хозяина дома: на пороге стояла пятёрка королевских гвардейцев с факелами в руках, чьи бело-синие плащи в вечернем мраке казались черно-серыми.

— Приношу свои извинения за беспокойство, лорд Витан. — почтительно склонил голову старший из гвардейцев, которого старик помнил ещё ребёнком, мечтающим записаться в королевскую гвардию. — Мы разыскиваем двух убийц по приказу короля. Пожилого ветерана в потрёпанной броне, и его ученика, мальчику лет тринадцати. Капитан предположил, что они могли найти укрытие в одном из домов, где никого нет, или вломиться к кому-то из стариков, кто не может постоять за себя… Быть может, вы видели или слышали что-то подозрительное.

Формально, старик давно уже не был лордом, передав бразды правления землёй потомкам, но подобное обращение ему польстило, настроив на весёлый лад, напомнив приятные моменты из своей молодости.

— Нет, я никого не видел. И в моём доме нет никого кроме меня. — усмехнулся сэр Витан. — И пока я жив, я ещё могу постоять за себя. Забыл, как я задавал тебе трёпку в последний раз? Сколько лет назад это было, десять?

Старик откинул полу домашнего халата, показав ножны с коротким и лёгким меч. Здесь, в сердце земель людей, оружие ему обычно не требовалось… Но некоторые привычки остаются с тобой до конца.

— Прошел уже двадцать один год с тех пор, как я брал у вас уроки владения мечом, лорд Витан. — с тщательно скрываемой улыбкой заметил гвардеец. — Рад, что с вами всё хорошо. С вашего позволения, мы продолжим обход.

Старик лишь махнул рукой, позволяя гвардейцам уйти. И лишь когда те окончательно скрылись из вида, закрыл дверь, сгорбившись: словно бы позволяя тяжести прожитых лет вновь упасть на себя. Самому себе он мог признаться: неизвестно, смог бы он задать трёпку бывшему ученику и в этот раз. Нет, он всё еще может поднять меч, и всё ещё из числа мастеров жизни, на которым не так властны годы… Но даже для искусства жизни есть свой предел, и он, похоже, уже готов его перешагнуть. Витан и сам не уже не знал, зачем живёт. На миг старику задумался, что было бы даже неплохо, если бы неведомые убийцы вломились в его дом и сразились с ним. Смерть в бою легка…

Тяжело вздохнув, бывший граф уже отправился обратно к камину, чтобы ещё немного подремать перед огнём согласно своему вечернему обыкновению, но повторный стук в дверь заставил его замереть.

Странно, казалось бы, давно позабытое чувство наполнило старика. Сперва он даже не понял, почему именно этот стук показался ему значим… А затем его осенило. Это был шифр, простейший, примитивный, но въевшийся в память настолько, что даже древний старик его помнил.

Так стучали только члены ордена рыцарей-странников, в котором, когда-то, в давно позабытой молодости обучался молодой наследник графства.

Старик решительно открыл дверь, и его глаза расширились от узнавания. Нет, он в жизни бы не узнал вошедших… Если бы всего несколько минут патруль гвардеец не описал ему приметы убийц.

Пожилой ветеран, едва завидев старик, мгновенно припал на одно колено и приложил кулак к груди:

— Вон, шестая белая сотня, десятник в отставке, действующий инструктор. Сэр Витан, нам срочно нужна ваша помощь.

Мальчишка, сопровождающий ветерана быстро последовал его примеру, впрочем, не сказав ни слова.

Старик шагнул через порог, подойдя к ветерану почти в упор и подслеповато прищурился, внимательно изучив его, а затем поступил также с его учеником, убеждаясь, что это именно те люди, которых разыскивали гвардейцы. А затем развернулся, проходя в дом, коротко бросив:

— Заходите и плотно закройте дверь.

Старик провёл гостей на кухню, и даже не поленился накормить и напоить их, прежде чем выслушать их историю. За всё время рассказа сэр Витан не произнёс ни слова, заставляя мальчика волноваться. Ветеран же, в противовес ученику, сухо, по-армейски докладывал обо всём, ничего не скрывая.

— Значит, теперь вы разыскиваемые убийцы. И вам всё ещё необходимо доставить письма. — совершенно спокойно подытожил старик. — Хорошо, допустим, я предоставлю вам убежище и помогу переждать облаву гвардии. Я не понимаю, как это поможет вам доставить послание. Может, стоит попытаться доставить передать письмо через кого-то ещё?

— Приказ магистра не допускает двойственных толкований. — твёрдо посмотрел в глаза рыцарю Вон. — Лично королю и верховному иерарху, из рук в руки. — И то, что нас попытались арестовать незадолго до этой передачи, лучшее доказательство того, что магистр не ошибся. Быть может, мне стоило бы попытаться вернуться в орден и уточнить указы, но магистр велел действовать максимально автономно и доставить послание, если за полгода не…

— Магистр мёртв. — прервал собеседника сэр Витан. — Вы не знали?

Глаза мальчика расширились, а ветерана — потемнели.

— Нет. — покачал головой Вон. — Но я думаю, именно на этот случай мне и отдали такой приказ. Мы должны его выполнить. Любой ценой.

— Убивать стражу было обязательно? — спросил старик после короткого, гнетущего молчания.

— В ином случае нам оставалось бы только уничтожить письма. Иначе они бы подняли тревогу, достаточно одного крика… — вздохнул Вон.

— Я всё ещё не слышу вашего плана. — сменил тему сэр Витан.

Пожилой инструктор шумно вздохнул, а затем поднялся из-за стола, направившись к походной сумке, и бережно достал с самого дна потрёпанную шкатулку, открывая её прямо перед бывшим графом. Внутри было две большие плотно запечатанные колбы из непрозрачного, матово-белого стекла, с оплёткой из каких тонких кожаных ремешков.

— Это наш план. — поджал губы Вон.

— Последний Свет? — кустистые брови хозяина дома взметнулись вверх. — Откуда ты…

Старик оборвал себя на полуслове, поняв ответ. Ветеран лишь хмуро кивнул, подтверждая подозрения рыцаря. Некоторое время они молчали, а старик, словно сбросив прожитые годы в один миг, начал ровной, чеканной походной расхаживать по кухне. Гости не мешали хозяину обдумывать положение дел, но внезапно тот, рассвирепев, с грохотом ударил кулаком по столу, нависая над воином ордена:

— Ты что, идиот? Даже под последним светом, какие у тебя шансы пробиться во дворец? Тебя просто изрубят на куски вместе с этими дрянными доспехами! Думаешь, из тебя боец лучше, чем из гвардейцев самого Ренегона?

Вон мрачно опустил голову. Он и сам понимал, что даже с лучшими зельями, что у него есть, даже с жидким огнём и выпив белый свет, его шансы пробиться к королю не слишком высоки. Гвардия Ренегона не зря считалась лучшей. То, что ему вообще удалось вырубить троих гвардейцев скорее было удачей: те расслабились, не ожидая от пожилого воина серьёзного сопротивления. Но теперь-то остальные наверняка будут настороже…

— Нет. — глухо ответил ветеран. — Я опытный воин, но не более того. Но если выгадать правильный момент, возможно, ночью, устроить в городе что-нибудь, что оттянет силы гвардейцев, у меня будет шанс. Маленький, но шанс.

— Ты что, возомнил себя великим рыцарем из легенд? — стиснув зубы прошипел сэр Витан. — Да как ты смеешь…

Пожилой ветеран, всю жизнь верно служивший ордену рыцарей странников, всё нашёл в себе силы поднять голову и твёрдо встретить яростный взгляд одного из тех, на кого всегда равнялся.

— Таков мой долг. Ни больше, ни меньше. — отчеканил Вон.

Ещё несколько мгновений доживающий последние годы древний рыцарь сверлил яростным взглядом простого воина ордена, а затем, резко успокоившись, холодным тоном отчеканил:

— На колено.

Вон выполнил приказ, но так и не отвёл взгляда.

— Как ты смеешь… — протянул старик, доставая из ножен клинок.

Тели, тихо сидевший весь диалог, побледнел, и постарался незаметно достать кинжал, сдвигаясь в бок и готовясь защищать своего наставника. Но в голосе старика что-то изменилось.

— Как ты смеешь, проявлять такую доблесть, мужество и отвагу, не будучи даже рыцарем? — внезапно совершенно спокойным голосом спросил сэр Витан, покачав головой. — Я уже давно не граф, но я всё ещё рыцарь-странник, и сохраняю все свои привилегии. Обычно посвящение происходит в кругу, но магистр мертв, и остальные мастера недоступны. Значит, сделаем как бывало в древности, на заре основания ордена, когда нас было ещё совсем немного. Повторяй за мной: Мы — рыцари людей…

— Сердце мужества людского рода… — неверяще прошептал старый ветеран.

Тели замер с обнажённым кинжалом, с раскрытым ртом смотря на происходящее. А по лицу его старого наставника текли слёзы, пока сэр Витан с каменным лицом зачитывал древние слова посвящения.

Пусть простой воин давно уже оставил мечты о том, чтобы подняться выше, эти слова он знал наизусть ещё с детства. Вот только закончилось это не совсем так, как он ожидал. Завершив традиционное посвящение, старик внезапно положил руку на лезвие коротко меча, разрезав кожу одним лёгким движением, а потом сделал то же самое с рукой новоявленного рыцаря, а затем, неожиданно сильным движением поднял раненой рукой стоящего на колене Вона, смешивая их кровь.

— От жизни к жизни, от крови к крови, встань навеки, брат по воле. — прошептал старик.

Теперь уже сэр Вон ошарашенно смотрел на собственную ладонь, рана на которой затянулась с лёгким свечением зеленоватой жизненной энергии. Старик же, напротив, словно осунулся, как после тяжёлого дела, и шаркающей походкой сел на стол.

— Вам нужна помощь, сэр Витан? — резво подскочил к хозяину дома Тели.

— Пустое. — вяло махнул раненой рукой старик. — Кровь уже свернулась, а дальше само заживёт. Я всё-таки мастер жизни.

Трое заговорщиков снова уселись за небольшим кухонным столом, помолчав.

— Слуг в доме нет? — запоздало спросил сэр Вон, заметив в углу кухни обширную паутину.

— Все давно умерли от старости. — хмыкнул старик. — Иногда приходит пара девчонок из ближайшей таверны, приносят еды.

Ветеран бросил взгляд на ученика, и тот, мгновенно все поняв, с грустным выражением лица отправился искать швабру.

Старик потянулся к старому, обшарпанному кухонному шкафу, и достал оттуда кувшин, ловким движением сбивая печать.

— Вроде ещё не годно. — принюхался он. — Кислятина, конечно, редкостная, зато храниться долго.

Рыцари отведали старого напитка, и пусть от него сводило скулы, никто не поморщился.

— Касательно вашего плана… — наконец, заговорил старик. — Двуручником владеешь?

— Не хуже, чем моим одноручником. — уверенно кивнул Ветеран.

— Возьмёшь мои доспехи и оружие, когда пойдёшь во дворец. Шансы будут выше. — тихо произнёс сэр Витан. — Но вот на твоего парня у меня экипировки нет, а иерарха после покушений охраняют очень хорошо. Даже последний свет не поможет, да и жалко мальца. Бессмысленная смерть будет. Здесь нужен другой подход.

— Есть идеи? — прямо спросил сэр Вон.

— Найдётся пара. — кивнул старик. — В молодости я любил тихую охоту, и до сих пор умею ходить неслышно. Подтяну его за несколько месяцев, научу двигаться тихо. У меня ещё остались какие-то связи, возьмём ему несколько стрелометов и отравим стрелы. Тебе лучше не показываться во дворе, но если подкрасить парню волосы и намазать пару веснушек, никто не удивиться что я взял нового ученика. Поднатаскаем его на стрельбу, всё равно придётся выждать, пока гвардия успокоится. А затем, если он сможет тихо убрать постовых ночью, у него будет шанс добраться до верховного иерарха. Вопрос только в том, хватит ли у него решимости на это.

Сэр Вон бросил задумчивый взгляд на ученика, который уныло орудовал шваброй в прихожей.

— Хватит. У него — хватит. — уверенно ответил рыцарь.

Глава 10

Спина поднятого из мёртвых таллистрийского оленя — не самое удобное место на свете. Но даже так это было заметно более приятно и быстро чем идти на своих двоих.

Мы не стали охотиться дальше: девушки резонно заявили, что раз поднятый олень сильнее и крепче обычного, нет никакой проблемы сесть на его спину вдвоём.

Ветер свистел в ушах от быстрой скачки, а лицо порой приходилось прикрывать от веток и листьев, но всего зато всего за два дня мы должны были добраться до ближайшей деревни.

Киана плотно прижималась ко мне сзади, обхватив меня руками за талию. Итем взял с собою Тею, тем самым с потрохами сдав своё пристрастие к рыжим. Мелайя взяла под опеку мою ученицу, а Фия и Лара оккупировали последнего оленя вдвоём.

Лесной массив кончился быстро и резко, и наша кавалькада выскочила на обширное, пусть и заросшее высокими колосьями зёрна поле.

Я мысленно отдал команду притормозить, и в этот момент почувствовал, как меня отпускают руки любовницы.

— Что-то не так. — прозвучал из-за моей спины напряжённый голос бывшей наёмницы. — Сейчас сезон сбора урожая, на полях должно быть много людей. Да и ловушек не видно…

— Выясним всё в деревне. — коротко распорядился я.

Таллистрийская деревня встретила нас тишиной и запустением. Ворота была нараспашку открыты, а внутри не было ни единой живой души. Лишь тихий шелест ветра и скрипы приоткрытых дверей и окон.

Я приказал оленям остановиться, и пассажиры спрыгнули вниз. Всё, кроме меня.

— Мелайя, проверь дома. — коротко приказала подруге Киана.

Забавно, конечно, но за прошедшие годы отношения внутри пятёрки девушек практически не изменились. Разве что Киана, после получения рыцарства, однозначно утвердила своё лидерство, и даже превосходящая её в бою за счёт чудовищной силы и скорости немёртвого тела Мелайя никогда это не оспаривала.

— Здесь нет никого, кто мог бы нам угрожать. — молодой магистр огня пристальным взглядом обвёл небольшое поселение. — Может, пара небольших животных, вроде крыс, по углам… Но не более того.

Киана бросила на Итема раздражённый взгляд, как бы намекающий: а раньше сказать не мог? Но парень уже успел обтесаться в женском кругу, так что ничуть не смутился, ответив довольной ухмылкой.

Я задумчиво осмотрел деревню сам. Стены несли на себе следы когтей, и были изрядно потрепаны в паре мест, но ничего такого, что нельзя починить. Никаких следов разрушений, разве что высокая трава уже начала пожирать деревенскую дорогу.

— Что здесь случилось? — бросил я вопрос в воздух.

Охотницы переглянулись и посмотрели на Киану, доверяя ей право говорить.

— Ничего особенного. — со вздохом тряхнула чёрным хвостом волос девушка. — Покинутая деревня. Видимо, зверьё вокруг расплодилось слишком сильно, а местные были бедны и не смогли противостоять натиску природы. Думаю, во время очередной волны рождаемости в лесах они потеряли слишком много людей и решили уйти, собрав всё ценное. Поэтому на краях полей нет ловушек: никто не следил за ним уже как минимум месяц, и лес потихоньку съедает поле, разрастаясь. Всё, что можно было снять, крестьяне забрали с собой, а оставшееся поглотил ковёр из зелени. Не удивлюсь, если мы найдём общую могилу в центре деревни.

Так и вышло. В самом центре поселения находилось большая, чёрная от пепла яма, на дне которой виднелись следы костей. Сами кости, вероятно, давно растащили местные звери.

— Найдите и подготовьте ночлег. — распорядился я, рассеянно остановившись рядом с ямой.

Зрелище было не то чтобы шокирующее, но мрачноватое. Но я остался по другой причине: я всё ещё чувствовал силу смерти, кто клубиться в этом месте. Нет, она не была мне нужна, но само действие здесь навевало интересные мысли.

От жизни до смерти, как и от любви до ненависти, порой нужен всего один маленький шаг. Ещё совсем недавно это место было полно жизни: ломящиеся от урожая поля, деревня, наверняка полная детей… Ныне же лишь пустые дома и пепелище в центре. Мёртвое селение, но отнюдь не смерть убила их: то была другая жизнь, что вытеснила отсюда людей.

Жизнь тоже может быть жестокой, и Таллистрия, как королевство жизни, знала об этом не понаслышке.

Я слёз с мёртвого оленя, и неторопливо уселся рядом с чёрной ямой, подстелив себе плащ. Всего один шаг… Так почему же у меня не получается?

Прошло много лет, но я всё так же далёк от того, чтобы совместить в себе и жизнь, и смерть, в одном едином искусстве. Я нашёл свой, обходной путь, и всё же порой мне казалось, что этого мало. Самому себе можно признатся: я слегка скучал по тому, самому первому, сверхъестественному чувству сенсорики жизни, которому меня учили в ордене. Долгие годы практики искусства смерти взяли своё, уничтожив большую часть модификаций ордена, рассчитанных на то чтобы создать из простого человека перенасыщенного жизнью суперсолдата. Физические изменения сохранились конечно: изредка я всё ещё ощущал в себе влияние той самой видоизменённой биохимии, что могла помочь в бою. Но вот остальное…

Всё, что сделали с моей собственной энергетикой мастер жизни ордена, если это можно так назвать, стёрлось безвозвратно. По-хорошему, возможно, мне следовало бы обратиться к целителям ордена странников: никто бы не отказал мне там в помощи. Но мне совершенно не хотелось отвечать на все возникшие ко мне вопросы. Рыцари людей - упорные ребята. Кто-то может докопаться до истины, и пример Кадогана отлично иллюстрировал, чего стоит ожидать в таком случае. Забавно, что даже сейчас, после обретения могущества, неслыханного для любого из мастеров, я всё ещё опасался собственного ордена. Слишком хорошо я знал школу келлийского монастыря, прочувствовав её на собственной шкуре. С её выпускников станется организовать мне ловушку в огромном каменном мешке и поставить там круглосуточный пост и пары десятков мастеров и рыцарей, которые будут убивать меня столько, сколько придётся, чтобы свести меня с ума.

Может, я сумел бы выбраться из такой ловушки. А может, выбрался бы уже кто-то другой… Потому доводить до такого не стоило.

Конечно, у меня ещё были лазейки. Я всё ещё мог взять в руки королевский меч, возглавить тысячу гвардейцев, и, втягивая в себя их жизнь, вновь стать сверхчеловеком, способными дать фору любому простому бойцу. Как показали тренировки с гвардейцами Палеотры, в этом случае я всё ещё был способен на сенсорику жизни.

Но вот искусство смерти это отрезало напрочь, запирая силу смерти в моей душе. Пробить канал смерти через чрезвычайно плотный и энергонасыщенный покров так называемой королевской ауры и оставить её рабочей одновременно было просто невозможно. Слабый канал силы просто рассеивался, сталкиваясь с мощным слоем жизни, а мощный - перебарывал жизненный допинг, лишая меня королевских сил и разрезая связующие нити клятв, подобного тому, как я сам поступал с другими королями.

Были и плюсы, но сомнительного уровня: например, если принести самого себя в жертву, будучи накачанным жизнью под завязку, жертва явно выйдет гораздо более качественная и мощная. Я даже придумал, навскидку, пару интересных ритуалов, в которых можно было бы использовать как жертву настоящего короля. Правда, в идеале это должен быть не просто король, а король, вокруг которого будет множество вассалов, которые накачивают его жизнью, пытаясь спасти его всеми силами…

Вообщем, довольно специфические условия. С другой стороны, это можно было сказать и про многие другие ритуалы искусства смерти: пожалуй, теперь я уже хорошо понимал, как именно размышляли те, кто составлял их.

Иногда, именно в такие моменты, приходят озарения, которые меняют все. Я стал чрезвычайно хорошим практиком искусства смерти за эти годы. Я был достаточно опытен и силён, чтобы подчинить себе не просто ту смерть, что запасена в моём теле или душе: нет, я мог искусно сплести могучее проклятье даже из клубящихся остатков смерти пепелища недельной давности.

Даже без своего бессмертия я мог убивать врагов снова и снова, используя их собственный смерти для новых ударов, и пределом этому было лишь моё собственное тело.

Теперь предела не было, но мастерство осталось. И именно сейчас, сидя на краю пепелища в мёртвой деревне, я внезапно осознал, что подхожу к вопросу не с той стороны.

Мне не нужно пытаться вернуть себе сенсорику жизни, которой учили меня в Келлийском монастыре. Это пройденный этап, я сознательно отказался от пути элитного воина. Всё, что мне нужно, это совершенствовать сенсорику смерти, и тогда ничто не укроется от моего взора.

Я мог ощутить смерть живого существа за сотни шагов от себя, даже не напрягаясь. За тысячи, если сосредоточиться. Это даже не было пределом: даже мой бывший наставник в ордене умел ощущать жизнь за десятки миль… Уверен, кто-то вроде Грицелиуса может почувствовать извержение вулкана за сотни миль от себя, а мастер воды наверняка справится с теми, чтобы найти водоём или подземное водохранилище издалека.

Возможно, эта идея никогда не приходила мне голову в силу того, что практика искусства смерти зачастую жёстко связана с экономией сил. Жертвы может быть тяжело достать, массовые убийства не происходят вокруг постоянно: всё это приводит к тому, что адепт старается расходовать силы максимально эффективно и не тратить их впустую. И это хорошо, в этом рождается мастерство, уверен, так были изобретены многие ритуалы и проклятья из числа тех, что я знал: не из принципа наибольшей эффективности в бою, а из принципа экономии.

Слабое проклятье гнили может убивать человека долгие дни, и возможно, даже не справиться с молодым здоровым мужчиной, заставил его лишь переболеть. Но зато с ним мог справиться неопытный адепт, затратив совсем немного сил.

Но сейчас, когда я силён как никогда… Что мешает мне использовать собственную силу как сонар? Если выпустить тонкую, почти незаметную волну смерти, которая почти не повредит окружающим существам…

Я выпустил из себя широкую, но рассеянную волну смерти, проверяя догадку. И это сработало. Пожалуй, даже переборщил, пусть и не слишком сильно: ближайшая ко мне трава завяла, но на этом всё и ограничилось. Зато волна разошлась дальше, и дальше, и каждый раз, когда слабые, почти незаметные остатки смерти развивались, сталкиваясь с жизнью, я чётко и ясно осознавал, где именно это произошло.

Итем сидел на крыше одного из домов, и точно почувствовал мой выбор силы: краем восприятия я уловил, как молодой магистр неизвестным мне образом очистил своё окружение от силы смерти.

Пятёрка девушек находилась в крупном доме чуть поодаль: судя по всему, тот принадлежал старосте.

Мелайю же я чувствовал безо всяких проблем и не напрягаясь: всё же это была высшая нежить… Девушка находилась неподалёку, присматривая за мной, но вот выброс смерти заставил и её зашевелиться. Впрочем, почувствовали его, похоже, вообще все члены нашего отряда.

— Что-то случилось? — нахмурилась моя вампирша, подходя ближе. — Я почувствовала выброс силы смерти.

— Ничего особенно. — покачал головой я. — Просто я решил одну проблему, над которой довольно долго размышлял.

Надо будет подобрать коэффициент рассеивания получше. Так, чтобы это было почти невесомой, тонкой дымкой смерти, что будет окутывать всё вокруг меня незаметно для окружающих.

— Ты сидишь тут уже почти два часа. — покачала головой Мелайя. — Девочки даже начали волноваться, что на тебя слишком сильно повлияло это зрелище. Довольно удивительная, учитывая последние события. — толсто намекнула на захват власти охотница. Мрачное зрелище, конечно, но чтобы тебя пронять обычно требуется… Да я даже не знаю, чем тебя вообще можно пронять. Ты всё время спокойный, как скала.

— Нет, я об этом даже не думал. — покачал головой я. — Просто удобное место для медитации, вот и всё.

— Ты видишь здесь что-то особенно, помимо остатков смерти? — полюбопытствовала охотница.

— Ты знаешь… Пожалуй, да. — медленно ответил, я, поднимаясь и отряхивая плащ.

— И что именно?

— Король Палеотры сделал этот, так ведь? — увидев непонимание на лице девушки, я продолжил. — Торговое эмбарго. Бедная, нищая деревня, что не может поддерживать своё существование, потому что им не хватает денег, чтобы защищать себя. С едой у них проблем не было, но вот с защитой… Взрыв рождаемости, да? Требуется немало стрел и ловушек, чтобы отбиваться от такого. Я помню, как однажды мы с наставником помогли отбить нашествие мелких кошек на одну из деревень. Сколько их было? Сотни, если не целая тысяча. Сожрали всех мелких животных в округе, и с голоду лезут к людям. И если люди могут отбиться, это хорошая добыча, но если нет…

— Вы правы, милорд. — негромко ответила мне Фия из-за спины. — Иногда добыча хорошая, и люди не бедствуют. А иногда с торговлей может быть плохо, и сотни шкур никому не нужны. И если это случается снова, снова и снова, однажды у простых крестьян и охотников не будет денег, чтоб заменить изношенный топор и поставить новые ловушки. Мы не белоручки и умеем заботиться о себе, но в одной небольшой деревне неоткуда взять железо, кроме как купить его в городе.

Обернувшись, я понял, что остальные девушки с напряжённым выражением лица и оружием в руках уже успел подкрасться сзади. Выброс силы так их насторожил?

— Как ты думаешь, сколько деревень, убило это эмбарго? — внезапно спросил Итем, последним подходя к нашей группе.

— Десятки, минимум. Может сотни. — вздохнула блондинка. — Мы давно не были в Таллистрии, но у меня есть знакомые на востоке: я часто путешествовала по королевству, пока не уехала с Мелайей в Кордигард. Я посылала им денег, пока мы были в Ганатре, но почти все вернулись обратно, потому адресаты оказались мертвы.

Если так подумать, это было даже приятно. Я оглядел деревню новым, совсем иным взглядом. Это было зримое ощущение власти над миром, что есть под твоей рукой. Один указ — и тысячи умрут, и для этого даже не нужно искусство смерти. Это почти опьяняло.

Конечно, главное виновницей этого была заносчивая таллистрийская принцесса. Если бы она не вызвала меня на дуэль, что окончилась моим унизительным поражением, Грицелиус не стал бы убеждать короля Палеотры ответить на подобное унижение героя Дереи.

Но окончательное решение принимал он, король. Это была его власть, его право, его решение. Может, если бы Элдрих Палеотра на самом деле знал, к чему это приведёт, и увидел эту самую деревню хоть раз в жизни, он бы никогда не принял такое решение. Возможно, и сам Грицелиус до конца не осознавал последствия, убеждая короля… Люди, стоящие на верхушке, часто не осознаю того, как их действия влияют на простых людей.

Я понимал и осознавал это. И мне это ужасно нравилось. Не мертвая деревня, конечно, но вот осознание власти и силы... Вслух, впрочем, я сказал другое:

— Эмбарго больше нет. Всё вернётся в норму.

— Разве ты не будешь больше использовать подобные методы? — внезапно тихим голосом спросил меня Киана, смотря на меня широкими, тёмными глазами.

Повисла мёртвая тишина. Вообще-то, это был вопрос где-то далеко за гранью приличий в королевствах. Никогда и никогда ранее не позволял себе спрашивать у меня подобное. Даже Мелайя. Мои приближённые, конечно, знали, что я далеко не ангел, но вот так, прямо спрашивать, где простирается граница моего собственного бесчестия… За такое оскорбление местные короли могут отправить черпать дерьмо до конца своих дней.

Впрочем, я совершенно не был зол на это. Спесь не входила в число моих недостатков, это уж точно, а на традиции сословного общества мне было плевать. Сложно сказать, понимала ли это моя черноволосая леди, но мы уже давно были любовниками, а это дарует определённые привилегии. И я всё ещё помнил, как она сражалась за меня насмерть с гвардейцами Палеотры, без тени сомнений и колебаний. Все остальные отвели глаза, не смотря на меня, едва ли не шаркая ножками от смущения, но я видел, как навострил уши Итем: ответ интересовал всех.

Я подошёл к Киане и аккуратно взял её за подбородок, смотря девушке прямо в глаза с мягкой улыбкой.

— Моя милая леди, что заставляет тебя думать, что я планирую нечто подобное?

— Я видела, на что ты способен, когда размышляешь ясно и холодно, без тени эмоций. — серьёзно ответила девушка, смотря мне в глаза без страха и не принимая мою игру. — Я не боюсь смерти и крови, и готова убивать ради тебя, но это не значит, что я выдержу сотни опустевших деревень. Люди сходили с ума и от меньшего, и потому я не стыжусь признаться, что до дрожи боюсь увидеть то, каков ты в ярости. Должен быть какой-то предел, хоть какие-то правила. Даже у тебя. Конечно, я не в праве требовать своего короля ответа…Но мне просто страшно, потому что после всего через что я прошла, следуя за тобой, я и сама не знаю, когда и где я сломаюсь. Я всего лишь прошу тебя сказать, как далеко мне придётся зайти.

И, совершенно внезапно как для меня, так и для всех окружающих, Киана опустилась передо мной на колени, смиренно склонив голову.

Никогда прежде она не лебезила передо мной, держась пусть уважительно, но горда, зная себе и цену, и достоинство. И тем неожиданней было это видеть.

Я никогда не требовал от своих людей преклонения — это совершенно бессмысленная, даже вредная вещь, предназначенная лишь для того, чтобы потешить чьё-то эго.

Остальные наши спутники старательно делали вид, что их тут нет, а я на миг задумался, что же ответить.

Я вздохнул и подошёл к ней, поднимая её на ноги.

— Твоя проблема в том, что ты думаешь, будто есть какие-то правила, которые запрещают нам делать что-то. Ты выросла с этой мыслью, сжилась с нею, так плотно, что она стала частью тебя. Но это ложь. Никаких правил нет. Есть лишь выборы, что мы делаем, и последствия, что следуют за ними. Это и есть свобода, помнишь? Хочешь, я просто освобожу тебя от вассальных обязательств? Просто так, без каких-либо условий?

— Нет. Никогда. — Киана не колебалась ни мгновения. Но в её глазах я всё ещё видел стоящий вопрос.

— И это твой выбор. — улыбнулся я. — Так же, как и многие другие, ты делаешь его сегодня, и делаешь каждый день, ведь совершенно ничего не запрещает тебе перерезать мне глотку ночью.

Тея, похоже, из всех моих охотниц, обладала наиболее живым воображением, потому что её передёрнуло. А Итем, подозрительно на неё покосившись, почему-то потёр рукой горло.

— Что же до того, каков я в гневе… — я задумчиво погладил короткую бороду, что выросла за тот месяц, который прошёл после нашего выезда из Дереи. — Не так часто я испытывал настоящую ярость. Последний раз, когда такое произошло… — я оборвал себя недоговорив. — Я думаю, нет ничего более глупого чем бессмысленная жестокость. Нет никаких причин без веской необходимости вырезать целые деревни, и я искренне надеюсь, причин заниматься подобным у меня никогда не будет. Разве что весь мир сойдёт с ума, чтобы напасть на меня. — добродушно развёл руками я.

— Не могу сказать, что меня это воодушевляет такой ответ. — вздохнула Киана. — И что нам делать, если ты вдруг однажды впадёшь в ярость, и никто не будет знать, чего от тебя ожидать?

Я убрал с лица улыбку и обвёл своих людей максимально серьёзным взглядом.

— Если однажды это случиться… Не стойте у меня на пути. Потому что в этом случае я убью всех и каждого, кто встанет предо мной, и последнее чего я хочу, чтобы одним из этих людей оказался кто-то из вас. Ясно?

— Предельно. — отрывисто кивнула Киана.

До самого рассвета следующего дня никто из нас больше не произнёс ни слова. Но я на полном серьёзе считал, что они перебарщивают с драматизмом. Ну в самом деле, что такого я сказал? Вот и как после этого говорить людям правду?

Глава 11

Следующим моим выбором на нашем пути в Виталию был выбор между скрытностью и комфортом. Не знаю, что думали по этому поводу мои спутники, но после коротких размышлений я однозначно выбрал комфорт.

Сейчас, когда в Палеотре уже произошел громкий скандал с культом смерти, и слухи начали распространяться по королевствам, легко можно было понять, что спустя всего несколько месяцев о новой школе мистических искусств не будет знать только житель совсем уже глухой деревни. И даже до тех через пару лет дойдут вести.

Именно поэтому я не стал путешествовать лесами и молча приказал оленям двигаться к городу напрямую.

Была одна вещь, которая однозначно нравилась мне в Таллистрии — это городская стража. Наверное, по большей части потому, что это был разбитый стереотип, а стереотипность я недолюбливал.

Какой образ приходит в голову человеку при словосочетании городской стражник? Мне представлялся не особо молодой, слегка продажный усатый дядька в дешёвых доспехах, возможно, с копьём или дубиной, очевидно, не имеющий достаточного числа денег на приличный меч.

И, пожалуй, в большинстве городов Тиала, которые мне довелось посещать, это стереотип был в некоторой меня оправдан: молодые воины действительно чаще искали удачи в королевской армии, дружине одного из аристократов или охраняли караваны, отправляясь на поиски приключений… Скучная, почти безопасная и не слишком прибыльная служба в городской страже больше привлекала калек, не имевших средств на хорошего целителя, или пожилых ветеранов, что не хотели коротать остаток своего века без дела.

Таллистрия была единственным королевством из всех, что я посещал, что разбивала этот стереотип. Королевство жизни, в котором рождаемость женщин была заметно выше рождаемости мужчин, чаще всего ставило на стражу девушек, причём — преимущественно молодых и симпатичных, дабы те представляли город лицом. Киана как-то обмолвилось мне, что местные старухи предпочитают таким образом делать сразу две вещи: пристроить девок с ветром в голове к делу по молодости, и уберечь от внешних опасностей, которые в изобилии водились в таллистрийских лесах.

Одно время я ожидал, что после получения моей первой короны Мелайя с остальными охотницами будет намекать мне на то, что и им бы неплохо вручить рыцарство, а может, и немного земель для баронства в придачу… Но нет, на это не было даже намёка. И лишь много позже я понял почему.

В благоустроенном Ренегоне или Палеотре, где опасной фауны осталось не так уж и много, уважение к охотникам и егерям давно упало: в тех просто не было нужды. Но Таллистрия, заросшая более чем наполовину глухими лесами, которые было крайне тяжело вырубить ввиду невероятной скорости их роста, считала своих охотников и охотниц настоящей элитой, не уступающей, а то и превосходящей простой рыцарский класс. Не каждый осмелится вступить на тропы местного леса, и ещё меньше — смогут сделать это в одиночку или малой группой. Если вспомнить наш северный поход, тогда ещё совсем молодые охотницы-таллистрийки ничуть не уступили в бою опытным ветеранам Ренегона, несмотря на свой пол.

Я находил ироничным то, что далеко не сразу понял настоящую ценность тех, кто достался мне в самом начале. Сейчас, конечно, девушки уже были мне не нужны. Что такое пара элитных егерей в сравнении с сотнями рыцарей смерти моей бирюзовой гвардии? Любой из немертвых ветеранов Ганатры, пожалуй, расправился бы со всеми девушками кроме Мелайи, не испытывая никаких проблем, просто потому что он сильнее, быстрее, а убить его обычным оружием практически невозможно. Я даже подумывал избавиться от них: просто по принципу ликвидации лишних свидетелей, всё-таки, знали они уже слишком много, чтобы просто отпустить их.

Пожалуй, я и сам не знал, что останавливало меня от этого. Лёгкая ностальгия? Наличие удобной любовницы под боком? Может, меня забавляло играть на их нервах, потихоньку натягивая их верность как струну и наблюдая, как далеко они смогут зайти? Или я привязался к собственным игрушкам, как ребёнок, и просто не желал их ломать, пусть даже они стали старыми и ненужными?

Я почувствовал на себе острый взгляд Кианы смотрящий мне в спину, пока размышлял об этом. Женщины вообще порой бывают невероятно чувствительными: быть может, бывшая наёмница просто уловила что-то такое в моей позе?

— Город за следующим холмом. Если мы собираемся переночевать там, стоит оставить оленей здесь. — негромко предложила остановиться Киана.

Я мысленно приказал марионеткам сбавить скорость до шага. На Киану сразу устремилось несколько взглядов.

— Кто-то же должен был закончить это неловкое молчание. — невозмутимо пожала плечами черноволосая. — Так мы ни к чему не придём. Можно подумать, мы узнали что-то, о чём не догадывались раньше.

— Говори за себя. — хмыкнул Итем. — Не могу сказать, что меня привлекают массовые убийства.

— Вот как? — приподнял бровь я. — Разве Грицелиус не привлекал тебя к исчезновению магистров?

А вот теперь все девушки с внезапным любопытством уставились на молодого магистра. Вообще-то, Грицелиус ничего мне не сообщал о внутренних делах собственного ордена. Тайны красных башен оставались для меня тайнами. Но вот Улос доложил мне интересный факт: ровно половина из двадцати магистров ордена огненных магов внезапно исчезла накануне нашего удара, и вскоре их места заняли мастера, лояльно настроенные к Грицелиусу.

А ведь старик и словом не обмолвился. Не то чтобы это было важно, но всё же, каков хитрец…

— Это… Внутреннее дело красных башен. — отвёл взгляд Итем.

— Да ладно тебе, как будто я не знаю, что происходит. — фыркнул я. — Были недовольные политическим курсом твоего наставника, и тот решил избавиться от них. Дело житейское, а здесь все свои. Скажешь, ты не участвовал?

Итем гордо вздёрнул подбородок и сделал вид, что не понимает, о чём я говорю.

— Мы оставляем здесь оленей или будем красоваться с ними в городе? — невозмутимо попытался сменить тему молодой магистр.

— Наличие культа скоро станет общеизвестным. — пожал плечами я. — Скрывать нечего. Едем так.

— Это был риторический вопрос… — удивлённо покачал головой Итем.

— Определённо, это будет фурор. — покачала головой Тея. — Но мне даже нравиться. Милорд, можно я сделаю вид, что олени просто не устояли перед моим красивыми глазками?

Рыжеволосая охотница состроила умильную мордашку, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Развлекайся. — хмыкнул я. — Что такое жалкие олени, если перед твоим обаянием не устоял даже магистр красных башен?

Щёки Итема слегка покраснели. Но говорить он ничего не стал — на горизонте уже показался город.

— Лиенил. Ближайший к Палеотре город юго-восточного герцогства. — откомментировала поселение Фия. — Раньше здесь готовили неплохо, а вот напитки всегда были дрянь, потому что речка рядом маленькая и грязная. Тут и город-то построили потому, что был удобный торговый маршрут. Сейчас он, наверно, совсем захирел, так что и еда наверняка скверная.

— В таком случае хорошо, я подстрелила немного дичи сегодня с утра. — философски протянула Лара, коснувшись примотанного к её оленю мешка с парой подсвинков. — Надеюсь, там найдётся хотя бы кухня.

Вход в город был закрыт наглухо. Тяжёлые деревянные ворота, похоже, были заперты довольно давно и не ждали путников. Поэтому наше приближение поначалу даже не заметили.

Киана спрыгнула с оленя, подошла к неприметной калитке, врезанное в ворота, и с протяжным гулом постучала эфесом меча по замку, привлекая внимание.

Над воротами послышалось какое-то шебуршание. И вскоре со стены рядом высунулась голова молодой, стриженной под горшок девчушки лет шестнадцати. Оценив картину, она даже цокнула языком.

— Кавалькада элитных егерей на оленях… — восхищённо покачала головой молодая стражница. — Если я расскажу это тётушке, она скажет, что я объелась несъедобных грибов. Подождите, пожалуйста, мне надо сходить к старшим за ключами, чтобы открыть ворота. У нас уже несколько месяцев не было гостей с этой стороны.

Нас не задержали долго. Но вот к моменту открытия ворот с той стороны собралась целая процессия из молодых и не очень женщин, и даже пары мужиков, что прибежали поглазеть на всадников.

Пожилая женщина лет пятидесяти в железной кирасе выдвинулась вперёд, слегка задержав взгляд на мне и Киане.

— Сэр, Леди. — почтительно кивнула она нам. — Я Мелия, капитан местной стражи. Добро пожаловать в Лиенил. Простите за ворота, последнее время у нас нечасто встретишь гостей из Палеотры. Полагаю, вы к нам проездом? С тех пор как…

Женщина замолкла, и её глаза расширились, когда она увидела Итема. Немолодую стражницу не удивили даже ездовые олени, но вот то, молодой маг огня…

В отличие от меня, Итем не утруждал себя тем, чтобы подобрать одежду, и взял в поход несколько достаточно роскошных мантий и роб. Одеяния, в которых знающий человек мог узнать магистра красных башен.

— Могу я поинтересоваться, что привело магистра красных башен в наши земли, мессир? — предельно вежливо осведомилась женщина, но внешне она стала похожа на натянутую до предела струну.

Что-то мне подсказывало, что здесь знали о том, какое именно влияние оказал Грицелиус на введение эмбарго.

— Я путешествую вместе с сэром Гордом. — зевнул Итем. — удачная возможность развеяться, отдохнуть от дел ордена, завезти пару знакомств с милыми девушками…

— Боюсь, в этом городе вы не заведёте никаких знакомств, мессир. — сухо кивнула ему Мелия. — Но полномочий останавливать вас у меня нет. Проходите.

Мелия развернулась и махнула рукой, и всех наблюдающих за нами зевак мгновенно слизнуло, оставив только ту самую, молодую стражницу, что была на посту. Та неловко улыбнулась нам.

— Не злитесь на капитана, пожалуйста. После эмбарго у неё все дочери погибли, но все понимают, что в этом нет вашей вины. — с лёгкой тоской сказал девчонка. — Я могу чем-то вам помочь?

— Проведи нас к лучшей таверне. Мы остановимся на ночь. — благосклонно кивнул я.

Девочка кивнула, свистнула, и со стен быстро спустились две её ровесницы, закрывая ворота. А мы неторопливо последовали за ней, то и дело ловя взгляды местных на нашем транспорте.

Некоторое время молодая стражница молчала, то и дело поглядывая на них, а потом не выдержала:

— Как вам удалось их приручить? Они выглядят совсем смирными. Я слышала, такой олень может убить человека в броне всего одним ударом с разбега!

— Они уже мертвы. — лениво ответил я. — Это не более, чем марионетки, поднятые с помощью искусства смерти.

— Я никогда не слышала о такой школе. — расширились глаза девушки.

— Ещё услышишь. — хмыкнул я.

— Тяжело жить в глухом углу. — понурилась стражница. — Узнаешь всегда всё последним. Может, у вас ещё есть какие-то интересные новости?

— В Палеотре эмбарго отменили. — совершенно равнодушно ответил я. — Новый король решил, что это больше не отвечает интересам королевства.

Это заставила девушку остановиться и посмотреть на меня, как на седьмое чувство света. Она не сразу нашлась со словами.

— Нн-овый ккороль? — молодая стражница даже начала заикаться от волнения.

— Всё верно. — Я позволил на лице появиться толике раздражения. — Ты отведёшь нас к таверне или нет?

— Да… Конечно… — рассеянно кивнула девушка.

Больше она не проронила ни слова, быстро приведя нас к обшарпанному каменному дому, с вывеской “Выгодная”.

Возможно, привлекательное название для торговца… Но это заведение явно видало лучшие времена.

Местный травяной отвар отчётливо отдавал вкусом болотной тины, а хлеб был пресным и невкусным. Но всё лучше, чем спать под открытым небом. Олени прекрасно уместились в пустом загоне для конга, и на рассвете мы покинули город, даже не приобретая припасов.

В следующем городе закрытые ворота нас уже не встречали: между Лиенилом и Тофотеном, как назывался следующий город на нашем пути, всё же существовало какое-никакое торговое сообщение.

В этот раз встречающей толпы не было. И никто даже не спросил ничего про оленей, быстро уступая дорогу. Пожалуй, здесь было даже что-то подозрительное.

— Я вижу много худых, слегка истощенных жителей. — задумчиво проговорил я, рассматривая быстро уходящих с нашего пути горожан. — а ведь в лесах полным-полно дичи. Почему они голодают?

— Тофотен — крупный город. — негромко ответила Фия. — Столица герцогства. Охотой, даже в Таллистрии, такой не прокормить, всему есть предел. Но дело не только в этом: здесь просто недостаточно опытных охотников, чтобы набить дичи на всех. К тому же, местные охотники наверняка работают на износ, и это тоже приводит к потерям в долгосрочной перспективе. Можно вывезти за стены стражу, чтобы набить мяса, но охотницы из стражниц никакие, и легко могут привлечь внимание крупных хищников, которых опытные охотницы, вроде нас, умеют обходить стороной. Будет много жертв. Множество смертей, или лёгкое истощение… Выбор очевиден.

Фия не стала пояснять, что часть деревень вокруг город с высокой вероятностью прекратили своё существование, вдобавок добавив городу лишних ртов. Но кое-что ещё вызывало у меня подозрение.

— Жители странно себя ведут. — наконец, оформил свои подозрения в слова я. — Вы не замечаете ничего неестественного?

Девушки недоумённо переглянулись.

— У тебя паранойя. — пожала плечами Мелайя. — Всё вполне в пределах нормы.

Именно в этот момент к нашей кавалькаде оленей подошёл одетый в неплохие латы и гладковыбритый мужчина лет тридцати пяти.

— Приветствую вас в Тофотене, сэр Горд. — уважительно кивнул он мне, с лёгким любопытством разглядывая наших оленей. — Герцогиня приглашает вас отдохнуть.

— Боюсь, я слишком занят, чтобы принимать чужие приглашения. — отрицательно качнул я головой. — Передайте её светлости мои наилучшие пожелания и извинения.

— Как скажете, сэр Горд. — не стал спорить мужчина и мгновенно ретировался.

— А могли бы спать на герцогских перинах. — недовольно дыхнула мне в ухо Киана. — Какой смысл отказываться, раз предлагают?

Я не ответил, продолжая внимательно рассматривать редких горожан. Порой мы встречались взглядами, и те резко отводили их. Нет, здесь определённо что-то не так…

— Они узнали нас, учитель. — внезапно тихо сказала Лия.

— Узнали? — поднял бровь я.

— Они ведут себя нормально, но явно знают, что вы король. — уверенно кивнула моя ученица. — Просто бояться сказать или сделать что-то не то в присутствии вашего Величества. Я понимаю, это может показаться странным, если учесть, что вы здесь инкогнито, но, похоже, оно уже раскрыто.

Хм… А ведь Лия была права. Если посмотреть на это с другой стороны, всё вставало на свои места. Не каждый герцог пригласит простого рыцаря, даже странника, к себе за стол. И если предположить, что люди знают кто я, учитывая произошедшее недавно, всё становиться на свои места. Они же банально делают вид, что никакого короля рядом нет, и всеми силами стараются сохранить видимость моего инкогнито! Ну, едет очередной рыцарь и едет, чего тут глазеть. Но горожане — не профессиональные лицедеи, вот и прорывается что-то.

Но кто-то их хорошо застращал моей персоной, что, конечно, неудивительно, учитывая чего им здесь пришлось натерпеться за время эмбарго. Пожалуй, это в чём-то даже приятно.

— Мы не будем задерживаться здесь. Покидаем город и рывком к следующему. — поджав губы, приказал я.

Спорить никто не стал, хотя я прямо чувствовал витающее в воздухе недовольство. Даже Итем смотрел на меня с лёгким возмущением на такое самодурство.

Но меня посетило чувство недовольного любопытства, и я не намеревался сдерживать его, даже ради собственного комфорта и сна в чистых постелях. Один небольшой элемент моего плана этого путешествия был завязан на инкогнито, и игнорировать его мне совсем не хотелось. И потому следовало проверить, как далеко и как быстро распространились слухи.

Следующий город был последним, и мы мчались к нему как про́клятые. Я вливал в оленей всё больше и больше сил, заставляя их становиться быстрее, а ветер — свистеть в ушах от скорости, и всё чаще ловил на себе недоуменные взгляды спутников, не понимающих причин такой спешки.

Мы достигли города на границе герцогства за считанные дни. И войдя в него, я мгновенно определил, что здесь тоже знают. Более того, в этот раз я ощутил отчётливо ощутил на себе чужой взгляд. Возможно, за мной следили и в Тофотене, но там было больше людей, или наблюдатель был опытнее, размазываясь в толпе…

— Остановитесь в таверне. — приказал я. — Лия, возьми контроль над оленями. Я ненадолго отстану.

Ученица неуверенно кивнула и закусила губу, тяжело задышав. Я почувствовал как её тонкие, слабые нити смерти неосторожно зашарили по телам поднятой нежити, пытаясь перехватить контроль.

— Выполнять её приказы. — прошептал я, с усилием силой вбивая долговременное проклятие поднятия в марионетки, вкладывая в него образ ученицы, и спрыгнул с оленя, скрываясь в переулке.

Чувство чужого взгляда не исчезло, наоборот, усилилось. Наблюдатель словно заинтересовался, приблизился, потеряв осторожность — и вскоре, на очередном повороте узкого переулка, я поймал его, мощным ударом выбивая из него дух и прижимая к стене какого бревенчатого дома.

— Кто послал тебя? — пристально посмотрел я в глаза неприметно выглядящей женщине лет тридцати пяти. Она была одета в совершенно обычную одежду средневековой горожанки и совсем не выделялась на фоне остальных.

— Герцогиня… — прохрипела женщина, пытаясь отдышаться.

Я ослабил нажим, отступив на шаг назад, и внимательно осмотрел женщину. У той были руки воина: можно было отчётливо рассмотреть характерные мозоли от оружия.

— Имя. Звание. Что она хочет от меня? — отрывисто потребовал ответов я.

Женщина хмуро посмотрела на меня, но отпираться не стала, низко поклонившись:

— Тилия, капитан городской стражи Мофита. Герцогиня приказала мне проследить за тем, чтобы вам во всём оказывали полное содействие, и никто не мешал вашему путешествию, Ваше Величество.

Ответ, не вызывающий чувства угрозы. Но вот у меня это вызвало ярость. Я с силой ударил в стену рядом с женщиной латной перчаткой, заставляя выступающую часть брёвна разбиться в щепки.

— Надо полагать, каждая женщина в этом прокля́том королевстве уже знает, кто я? — прошипел я.

Тилия сглотнула, смотря на меня со страхом и непониманием. А затем, собравшись и поборов себя, быстро затараторила:

— Нет, разумеется нет, Ваше Величество. Мы понимаем, что вы хотите сохранить инкогнито, и ни коей мере не распространяем слухи о вас!

— Именно поэтому каждый житель города знает о том, что я король? — ядовито усмехнулся я.

На лбу женщины выступил пот. Она медленно опустилась на колени, низко склонив голову.

— Герцогиня приказала, чтобы никто не чинил вам препятствий. — не поднимая голову, убитым голосом сказала она. — Простите, если что-то из этого вызвало ваш гнев, Ваше Величество. Никто не хотел ничего дурного. Можете быть уверены, что ваша тайна не выйдет за пределы нашего герцогства, пока вы сами того не захотите.

— Что же, в скором времени я это проверю. — мрачно пообещал я, теряя к шпионке всякий интерес.

За следующим поворотом переулка меня встретила невозмутимая Киана, что стояла, прислонившись к какому-то каменному домику.

— Подслушивала? — приподнял бровь я.

— Кто-то же должен проводить тебя до таверны. — приподняла уголки губ моя любовница.

— Даже не будет нотаций? — хмыкнул я.

— Эта женщина ни в чём не виновата. — пожала плечами черноволосая. — Ты и сам это знаешь.

— Тот, кто следит за мной, не являясь одним из моих людей, по умолчанию виновен. — отрезал я. — Это просто оскорбительно.

— Мне показалось, или я слышу в твоём голосе высокомерие, которое, как ты говорил, не является твоим недостатком? — невинным голосом осведомилась Киана.

Я промолчал, игнорируя подколку, и всерьёз задумался, не стоило бы выдать той женщине смертельное проклятие на память. Нет, пожалуй, слишком подозрительно: я не сдерживал гнев, и кто-то ещё мог это видеть.

Позже, когда мы уже покинули Мофет, я тихо шепнул Киане:

— Никакого высокомерия. Я бы убил того, кто следит за мной без колебаний, даже будучи простым рыцарем.

— Ты убил ту женщину? — расширились глаза бывшей наёмницы.

— Нет. — равнодушно ответил я.

Больше она не поднимала эту тему. А я задумался над тем, что, возможно, я просто устал изображать из себя рыцаря без страха и упрёка. Иногда стоит сбросить маски и немного отдохнуть. Пожалуй, только ради этого стоило поехать небольшим отрядом.

Шпиона не соврала. Поведение жителей следующих городов на нашем пути отличалось и вполне соответствовало статус простого рыцаря. Куда больше внимания уделяли Итему и компании охотниц вокруг него — нас всех принимали за спутников молодого магистра, а его — за центральную фигуру путешествия.

Мы достигли Виталии всего через неделю. Таллистрийские олени, крупные и быстрые, в немертвом состоянии, не зная усталости, могли преодолевать расстояния в несколько раз быстрее, чем пеший путник.

— Дом, милый дом. — Киана с явным удовольствием вдохнула свежий воздух, когда мы приблизились к живой ограде, опоясывающей пригороды столицы королевства жизни. К моему удивлению, оказалось, что она способна цвести: целая зелёная стена покрылась бело-фиолетовыми цветами, создавая яркий цветочный запах, который чувствовался издалека.

— Кажется, ты что-то мне обещала на этот случай, Лара? — бросил я ехидный взгляд на пепельноволосую лучницу.

— Я помню своё обещание, милорд. — мелодичным голоском ответила она, тепло мне улыбнувшись. — Мне нужен всего день, чтобы всё подготовить. Приходите в Тёплую Росу завтра вечером, думаю, вы не пожалеете.

На этом лучница ловко спрыгнула с оленя и быстро двинулась к другим воротам вдоль стены, оставив нас всемером. Другие девушки проводили её задумчивыми взглядами.

— Что такое Тёплая Роса? — немедленно спросил я.

— Гостиница, довольно дорогая и роскошная. — пожала плечами Мелайя. — Но не думай, что мы знаем что-то о том, что она планирует. Это просто удобное место для встречи, не более того.

— Но вы о чём-то догадываетесь. — подозрительно прищурился я.

— Есть много вариантов того, что может устроить наша подруга. Конечно, мы можем предполагать некоторые из них, но точно не знаем наверняка — Лара нам ничего не рассказывала о своих планах на этот счёт. — пожала плечами Киана.— Вы же не будете допытываться у нас о маленьких девичьих секретах, милорд?

Киана распустила походный хвост и тряхнула головой, образуя водопад иссиня-чёрных волос, и посмотрел на меня чистым, невинным взглядом.

Вот же стерва. Совсем не стесняется. С другой стороны, бояться точно нечего. Лара, как мой вассал, совершенно точно не сделает ничего, что могло бы напугать или унизить меня. Прошлый сюрприз, устроенный Кадоганом в наше посещение Таллистрии, был вполне приятным… Стоит ли портить этот?

— Только если вы сами захотите что-то рассказать. Мудрый мужчина не спрашивает, а слушает. — вскинул подбородок я, натягивая на лицо одухотворённую маску.

Увы, никто не стал обсуждать девичьи секреты в моём присутствии. Не то чтобы я особо надеялся на это, впрочем…

В назначенный вечер, чистый, сытый и отдохнувший, я проследовал в нужное место, оставив остальных девушек вместе с Итемом в другой гостинице. Гостиница и правда была роскошной: резное, покрытой каким-то аналогом лака дерево с узорами, чистота, милые молодые девушки в качестве обслуги. Меня мгновенно взяли в оборот и отвели в нужную комнату. Но там было пусто: большая, обширная комната находилась в полумраке. В ней не было окон, но был небольшой столик у входа, на котором была одинокая свеча и записка.

Я приподнял свечу и хмыкнул, осмотревшись. Комната была большой и чистой, и, помимо столика, в ней был только один предмет мебели: гигантская, несколько на несколько метров, белоснежная кровать со множеством подушек.

Сложенная вдвое записка была короткой.

Раздевайся и прыгай в кровать, если не хочешь терять время зря. Ночь уже близко

На миг я задумался. А потом решил, что терять время действительно не стоит, и скинул с себя вещи, откидываясь на мягкой подушке.

Ждать долго не пришлось: спустя всего пару минут деревянная панель на стене, почти неотличимая от других, с лёгким скрежетом сдвинулась, открывая потайной проход. Но, к моему удивлению, оттуда вышла отнюдь не Лара, а незнакомая мне молодая девушка с платиновыми волосами, одетая в лёгкую ночнушку. А за ней ещё одна, и ещё одна, и ещё одна…

Десять девушек неспешно окружили огромную кровать, и среди них не было ни одной дурнушки, или даже просто тех, кого можно было назвать смазливыми. Нет, все молодые, красивый, стройные, практически как на подбор. Они отличались цветом волос и глаз, парочка, кажется, имела лёгкий загар, кажущийся тёмным в полумраке, но, похоже, Лара отменно постаралась, подбирая их всех. Пожалуй, почти каждая из них даже превосходила в красоте моих охотниц, а те отнюдь не были дурнушками. Просто мои вассалы были воительницами, амазонками, а эти — скорее напоминали мне моделей.

На миг я задумался, не слишком ли их много. Конечно, я был молодым мужчиной, полным сил, и никогда не жаловался на отсутствие либидо. Но десять? Впрочем… Не так уж это и много, если так подумать. Будь тут семь, я бы точно справился, да и вообще, какой мужчина откажется от такого вызова? С другой стороны, если Лара надеется отделаться от меня шлюхами, то с ней явно стоит провести серьёзный разговор.

— Вы, собственно, кто девочки? — осведомился я. — И где Лара?

Девушка с платиновыми волосами сбросил с себя ночнушку, оказываясь обнажённой, и прильнула к моему плечу небольшой, крепкой грудью.

— Мы не шлюхи, если это волнует вас. — улыбнулась она. — Лара присоединится к нам чуть позже: здесь ещё не все девочки. Мы с ней давние подруги, и она просила меня помочь ей устроить незабываемую ночь одному прекрасному мужчине, и я тоже позвала подруг. Вы же не будете прогонять нас в такой момент, правда?

Ещё одна девушка прижалась ко мне с другой стороны, обдав меня жарким дыханием с запахом каких-то трав, а третья пробежалась пальчиками по ноге, вызывая лёгкую щекотку… И мысли стали вылетать из головы, провоцируя совсем иную реакцию, не предполагающую долгих размышлений.

Это была прекрасная, пусть и изнуряющая ночь. Но на всех меня не хватило, и где-то в середине процесса я всерьёз начал подумывать, как бы половчее попросить девушек приостановиться, чтобы меня хватило ещё и на Лару. Они это заметили, и платиновая блондинка понимающе улыбнулась мне. А затем быстро достала из-под кровати какую-то колбу.

— Ночь только начинается. — шепнула она мне.

Конечно, я догадывался, что там. И, разумеется, не стал отказываться. Но, оглядываясь назад… Сложно сказать, настолько разумным решением это было. Возможно, не слишком разумным.

Терпкий, сладковатый напиток вызвав во мне чувство сильной жажды, которое тут же утолила одна из девушек, поднеся мне кубок с водой. А затем, вместе с жаждой, стало пробуждаться иное чувство, которое подтвердило постулат блондинки: ночь действительно только начинается… А затем всё потонуло в безудержном угаре настоящей оргии, и остальное я помнил урывками.

Кажется, к нам присоединялись другие девушки.

Кажется, меня поили ещё чем-то, когда я на мгновение приходил в себя.

Кажется, мне втирали что-то в промежность, отчего желание становилось ещё сильнее, хотя, казалось, дальше уже некуда.

Воспоминания слились в единый ком из обнажённых тел, секса, длинных волос и безудержного желания. А затем я проснулся, словно вырываясь из этого сладкого кошмара.

Я находился в другой, небольшой комнате, в чистой постели, голышом. Кто-то вымыл меня, перенёс сюда и заботливо почистил одежду, сложенную на столике рядом. Чувство сильной жажды было мгновенно утоплено огромным кувшином с водой, стоящим рядом.

Всё было бы неплохо… Вот только я совершенно не чувствовал свою промежность. Вообще.

Быстрая проверка рукой показала, что органы на месте, но полностью онемели, причём вместе с частью мышц ног, прилегающих к ним.

А ещё всё тело болело. Нет, девушки были аккуратны, на мне не было ни царапин, ни засосов… Но чувствовал я себя так, словно по мне проехалось стадо оленей, или как будто я таскал тяжести до упада. Несмотря на то что я был опытным, тренированным мечником, они всё равно каким-то образом укатали меня до состояния полного нестояния. Вдобавок к этому, внезапно голову пронзила резкая мигрень.

Пошатываясь, я поднялся, всё ещё не чувствую промежности. Двигаться приходилось в раскорячку. С хмурым лицом я спустился в обеденный зал гостиницы.

— Господин что-то желает? — немедленно подскочила ко мне служанка.

Я окинул мутным взглядом обеденный зал, но не нашел там ни одной знакомой девушки, и молча покинул гостиницу, стараясь идти так, чтобы было не слишком заметно, чем я занимался ночью.

В глаза ударило яркое солнце, усиливая головную боль и заставляя меня скривиться. Идти в таком состоянии к остальным совершенно не хотелось. Я медленно оглядел улицу, выцепив в толпе какого-то простого мужика постарше, с сединой в бороде, и ухватил его за рукав.

— Мне нужна таверна. Мужская. — требовательно сказал ему я, чувствуя, как чувство жажды резко возвращается.

Мужик оглядел меня задумчивым взглядом, а затем просто кивнул, жестом предложив следовать за ним в какую-то подворотню. Идея оказалась верной: даже в таком насквозь женском гадюшнике как Виталия, действительно нашлась мужская таверна!

На вывеске был изображён пузатый рыцарь, и надпись гласила: “Неженское Дело”.

В другое время я бы умилился таком островку шовинизма в королевстве амазонок, но головная боль усилилась, и потому я просто вошёл внутрь.

Внутри сидел примерно с десяток мужчин, которые негромко переговаривались друг с другом, разделившись на три компании. В одном короткое мгновение на мне скрестились оценивающие взгляды… А затем все резко вернулись к своим обсуждениям, словно меня и вовсе не было.

Не могу сказать, что меня не устраивал такой подход. Я вяло подошёл к барной стойке, кинул взгляд на простой деревянный стул рядом, и решил, что сидеть мне не хочется. Лучше постоять.

— Вам чего-то налить, сэр? — негромко осведомился трактирщик.

— Чего-нибудь одновременно от жажды и головной боли. — поморщился я.

Пожилой мужчина с совершенно нейтральным выражением лица кивнул и принёс мне стакан какого-то кислого морса. Мигрень слегка отпустила, и жажда поутихла. Но ненадолго, и я дал жест повторить.

В этот момент в таверну зашёл огромный, пузатый мужик. Не толстяк, нет, скорее силач, но одетый не в доспехи, а в простую домашнюю белую рубаху. Он с интересом осмотрелся вокруг, и остановил свой взгляд на мне, завидев, видимо, новое лицо.

Некоторое время он словно ходил вокруг, аккуратно и тихо поздоровавшись с другими мужчинами, а затем как бы невзначай подошёл ко мне.

— Бурная ночка? — негромко спросил он у меня.

Я ответил убийственно-мрачным взглядом, предлагающим отвалить. Иные люди, пожалуй, после такого могли всерьёз испугаться, особенно, зная кто я.

Но мужик не знал. И совершенно не испугался. Наоборот, он понимающе мне кивнул и достал из кармана штанов запечатанную флягу.

— Выпейте, сэр. — посоветовал мужик. — Это отлично поможет вам оправиться, поверьте нашему опыту. Я часто ношу этот составчик при себе, на случай, если к нам заглянет кто-то из новичков. Возьмите в подарок на память о нашем славном королевстве.

Я немного подумал, и не стал отказываться, взяв флягу. Мужик только ободряюще улыбнулся.

— Добро пожаловать в Таллистрию.

А затем так и не называвшийся мужчина присоединился к одной из кампаний в таверне и совершенно потерял ко мне интерес.

Я принюхался, приоткрыв флягу: пахло какими-то пряными, но не острыми специями. Не отравят же меня, в самом деле? Впрочем, даже если так, я бессмертен. Глоток из фляги тёплой, мягкой и обволакивающей волной пронёсся по пищеводу. А спустя ещё два мне и вовсе полегчало: головная боль слегка отступила, утихая. Минут через десять я почувствовал, как к онемевшей промежности возвращаются чувства. Это было бы хорошо, если бы этим чувством не была боль…

Впрочем, боль была всё же лучше немоты. Её я терпеть умею. Я с лёгким кряхтением залез на стул перед барной стойкой, допивая флягу до дна.

— У меня есть ещё немного этого состава, если хотите. — негромко предложил бармен. — Могу наполнить вам флягу, но он довольно дорогой.

Я порылся рукой в карманах одежды и нащупал там кошелёк, взятый с собой. Девочки хорошо постарались, даже деньги не забыли положить обратно в выстиранную одежду. Если быть честным, я пребывал в некоторой растерянности. Это было… Одновременно прекрасно, и одновременно унизительно! Меня буквально залюбили едва ли не до смерти! Человек в возрасте от такого количества афродизиаков, наверно, и сердечный приступ получить может! Хорошо ещё, что я молод. Пожалуй, мне даже не нужны никаких лекарства, чтобы восстановиться после такой ночки. Достаточно мысленно потянутся к бессмертию, и все травмы заживут…

Но это и было самым унизительным! Я просто не мог себе такого позволить, не потеряв остатки самоуважения! Что за мужчина пользуется бессмертием только для того, чтобы зарастить раны от того, что его буквально залюбили до полусмерти? Местные же как-то справляются с такими случаями? Нет, я решительно отказывался это делать и продолжал с хмурым видом сидеть за барной стойкой, потягивая напитки, так и не определившись, какие выводы сделать из всей этой ситуации и как вообще к такому относиться.

Именно в таком виде меня и застала Лара, каким-то неведомым мне образом найдя эту таверну.

Мужики посмотрели на неё хмуро и с недовольством, а трактирщик судя по выражению лица, готовился дать гневную отповедь и прогнать нарушительницу, но Лара опередила его:

— Добрый вечер, милорд. — с ослепительной улыбкой поприветствовала меня пепельноволосая лучница. — Девочкам вы очень понравились! Я надеюсь, эта ночь была достаточно незабываемой, чтобы я сдержала своё слово? Впрочем, я помню, что согласно нашему уговору, осталось ещё две такие ночи, и мои подруги изнывают от нетерпения…

Меня непроизвольно передёрнуло. Затем я перевёл на трактирщика унылый взгляд, как бы говорящий: видишь, и здесь покоя нет. Тот невербально мотнул головой, как бы предлагая: хочешь, выгоним стерву, и останешься отдыхать?

Но я лишь махнул рукой на это и тяжело поднялся. Промежность уже не так сильно болела, а головная боль и вовсе прошла, так что двигался вполне твёрдо.

— Следуй за мной. — коротко сказал я Ларе. — Это место не для женщин.

Некоторое время мы молча двигались по улицам, которые медленно погружались в сумерки. Я просидел в мужской таверне с полудня до самого вечера: время текло быстро. Немного поразмыслив, я не стал устраивать словесных игр в этот раз, и просто спросил напрямую:

— Зачем?

— Вам не понравились девочки, милорд? — удивлённо вскинула брови Лара. — Я подбирала лучших из лучших…

— Девочки были хороши. — нейтрально ответил я. — Ночка и правда выдалась… незабываемая. Вот только ты не могла не знать, что, вообще-то, довольно неприятный, болезненный, и в чём-то даже унизительный опыт. Поэтому я повторяю свой вопрос. Но помни, это только потому, что ты была со мной с самого начала.

Лара закусила губу и отвела взгляд.

— Я не хотела ничего дурного, милорд. — выдохнула девушка. — Вообще-то, если не пить ту дрянь, что вам дали в той таверне, никакой боли нет. К моменту, когда пройдёт онемение, всё уже заживёт, в составе зелий были и целительные снадобья, и весьма хорошие. И в этом нет и тени унижения — наоборот, не каждый мужчина в Таллистрии удостаивается подобного посвящения. Это что-то вроде… Нашей прививки от жадности, наверное. Мне просто хотелось показать вам, что больше — не всегда лучше. Простите, если это вызвало ваш гнев. Я готова принять любое наказание.

Вроде бы я не сказал ничего такого, но, наверно, что-то отразилось в моей позе или в моих глазах, что охотница мгновенно перешла со свободного общения на верноподданнический тон, опустив глаза вниз. Но, пожалуй, это была больше привычка пользоваться властью, чем реальное желание как-то наказать её.

Воспользоваться здесь и сейчас королевскими привилегиями? Верно говорят, что никто не может унизить тебя больше, чем ты сам. Подобное вообще не приходило мне в голову, пока Лара не начала унижаться.

— Расслабься. — вздохнул я. — Кстати, я так и не заметил, была ли ты среди тех девушек. И скажи честно, почему ты вообще избегаешь моего внимания? Я не буду навязываться, но из чистого любопытства мне интересно знать. Мне казалось, здесь, в Таллистрии, вы легче относитесь к тому, чтобы быть второй или даже третьей любовницей.

— Так и есть. — кивнула Лара. — Просто я замужем, и люблю своего мужа. Каждый раз, возвращаясь к нему, я вижу в его глазах вопрос, и мне бы не хотелось отвечать на него иначе, чем я отвечаю обычно.

На миг я завис. Замужем? Такое простое объяснение совсем не приходило мне в голову. Хотя, с другой стороны, что тут удивительного? Молодая девушка, всё при ней. Наверно, я просто слишком привык воспринимать охотниц как свою собственность, что даже и не думал о таком варианте.

Облик недоступности, окружавший пепельноволосую лучницу, словно испарился, и я мгновенно почувствовал, что теряю к ней всякий интерес. Кому хочется быть вторым?

— Знаешь что? Идём обратно. — решительно заявил я Ларе. — Пожалуй, я хотел бы познакомиться с этим девушками поближе. Может, без усилителей в этот раз, но общение мужчин с женщинами не ограничивается сексом. Говоришь, у них есть время ещё на пару ночей? Полагаю, до самого прихода каравана мы вполне можем порадовать друг-друга свои обществом…

Если сделать всё правильно, выйдет хороший отдых. Самое то перед серьёзными делами. Возможно, я бы даже прихватил ту блондинку с собой, в Палеотру… Определённо, я не был из числа тех королей, кому повредит лишняя пара любовниц. Однако, пожалуй, стоит вынести из всего этого мудрый совет — количество не всегда хорошо. Это было близко к тому, чтобы получить самую настоящую психологическую травму. Очень близко.

Глава 12

Это был тихий, тёплый вечер, и я стоял на одной из башен городских стен Виталии, наслаждаясь внешним видом медленно погружающегося во мрак города. Люминесцентные растения уже были хорошо различимы в вечернем сумраке, создавая множественные цепочки огоньков вокруг города, что образовали замысловатые, явно выверенные с любовью и заботой узоры. Огни столицы Таллистрии ещё не угасли, но город явственно готовился ко сну.

Пожалуй, даже при всем своём цинизме я не смог бы спорить с тем фактом, что в этом городе было приятно находиться. Цветочный запах терновника был легко уловим, но отнюдь не бил в ноздри, а скорее мягко обволакивал тебя, придавая свежести, а лёгкая прохлада ничуть не заставляла носить одежду потеплее.

Я бросил взгляд на отблески гигантского озера, рядом с которым была построена Виталия, и сжал кулак. Желание уничтожить всё вокруг жгло меня изнутри, становясь почти невыносимым. Всего один удар, и зелёные стены вокруг города обратятся в прах. Сколько раз мне придётся запустить пожиратель жизни, чтобы внутри каменных стен не осталось ничего живого? Пять, может десять? А затем можно было бы заглянуть в лицо этой суки и насладиться выражением…

Я вдохнул и выдохнул, разжимая кулак и опуская руку. Месть — это блюдо, которое стоит подавать холодным. Осталось совсем немного.

Две важнейшие задачи привели меня в Таллистрию — желание отомстить и дальнейшее продвижение плана по захвату власти в королевствах. Таллистрия была почти так же богата, как Ренегон или Палеотра, и почти так же густо населена. Её проблема была всего в двух вещах: доминировании женского населения, и постоянных тратах на борьбу с окружающей их флорой и фауной, которые размножались с невероятной для других королевств скоростью. Королевство жизни, в котором шла вечная борьба за место под солнцем…

Только это и не давало Таллистрии стать сильнее и влиятельнее государств-фаворитов. И всё же, я считал местных амазонок важной целью. Получив Таллистрию, я возьму сам Ренегон в клещи, окружив его с севера, юга и востока. Скоординированный удар четырёх королевств, возможно, смог бы потеснить даже вечного лидера. А взять Ренегон здесь и сейчас значило взять власть над всеми людьми Тиала. Оставшиеся королевства можно будет легко смести поодиночке.

У меня уже были воины, и уже были деньги. Таллистрия имела целительниц, что могли соперничать с лучшими мастерами жизни Ренегона, и это было ключевых звеньев цепи моих планов, которые вели к захвату сильнейшего королевства людей. Нужно лишь получить их.

Я долго раздумывал, как именно мне получить власть над королевством амазонок, и, к сожалению, здесь не находилось совсем простого пути.

Исторические хроники говорили, что Таллистрия никогда не вела войну с другими государствами. Тому было сразу несколько весомых причин: слабая проходимость местных дорог и лесов, обилие фауны, что мешало провести армию, и, наконец, шовинизм.

Удивительно, но патриархальное средневековое общество в большинстве своём просто брезговало воевать со своеобразными амазонками, и это стало надёжнейшей защитой для королевства жизни: любые обиды или недопонимания между Таллистрией и другими королевствами ограничивались введением торговых пошлин, эмбарго, или демонстративным закрытием границ.

Таллистрийских королев даже иногда не приглашали на конклавы королей, мотивируя это полом, хотя даже дураку было очевидно, что дело в насквозь политических причинах.

Для войны с Таллистрией требовался крайне весомый повод. И я придумал, как организовать именно такой.

Стражницы, что несли пост на участке стены оккупированной мною башни, полагали что у меня здесь свидание. С меня даже не взяли денег или взятки, когда я вежливо попросил освободить башню для встречи с девушкой, и принёс сюда лежанку, напитки и цветы. Лишь провожали завистливыми взглядами.

Я потянулся к карману мантии, и достал оттуда цепочку с чёрными бусинами. Их было ровно десять штук.

Это было последнее из моих изобретений, сделанное по дороге из Арса в Палеотру. Я вложил сюда все то, что осталось после обретения моего бессмертия. Найти мельчайшие остатки праха собственных людей, плавающие в бассейне из почерневшей крови, что осталась после моего ритуала, но я справился.

Потому что их души всё ещё были там. То, что от них осталось, по крайней мере. Искорёженные чудовищным потоком силы смерти, вероятно, забывшие и потерявшие себя, но все ещё существовавшие.

Теперь уже мастер Эскилион вернулся в культ смерти. Шестёрку выдержавших испытание тел, я, после коротких раздумий, отправил к бирюзовой гвардии. Но вот оставшиеся десять верных…

Сложно сказать, на что можно было истратить их прах: это был своего рода уникальный ингредиент, способный не просто усилить, а даже создать кардинально новый ритуал или проклятье.

Я сделал из них оружие последнего шанса. Взял расчёты Имматона, подогнал их под искажённые души и дочерна насыщенный силой смерти прах, и заключил это в оболочку из плотного алхимического стекла, на котором выгравировал символы ритуала собственной силой. В теории, каждый разбитый стеклянный шарик должен выпустить на волю могущественного прахового фантома — нематериальную, практически неразумную, но одновременно почти неуязвимую и чудовищно могущественную нежить, способную разорвать человека за доли секунды.

В целом, у меня не было могущественных врагов в королевствах. Бояться было нечего. Может, мне даже не требовалось подобное оружие последнего шанса, ведь я был бессмертен и не знал недостатка силы. И все же я сделал это.

Пообещайте мне одну вещь… Когда будете брать Таллистрию…

Я бережно сжал цепь со стеклянными шариками, поднося её ко рту, как чётки во время молитвы.

— Осталось немного, Лонис. — прошептал я. — Мы оба получим нашу месть.

Не думаю, что я вообще способен чувствовать благодарность к кому-либо на полном серьёзе, с настоящей искренностью. Подобное делает тебя слабым, а я всегда стремился быть как можно дальше от любого рода слабостей. Это удавалось не всегда, но с большей частью я справлялся хорошо.

Но один из уроков, который я крепко-накрепко выучил из своей прошлой жизни, заключался в том, что если ты не платишь свои долги, рано или поздно один из них может нагнать тебя и ударить в спину. И потому я намеревался выплатить свой долг этому парню — не так уж и дорого это будет стоить. Не знаю, сколько стоило бы моё бессмертие в его глазах, но я определённо сделаю так, что спеси в этом городе останется поменьше.

Внизу лестницы, ведущей на вершину башни, послышались шаги.

— Милорд? — раздался тихий, неуверенный женский голос.

На самом деле, я почти не обманул стражниц: у меня действительно было назначено свидание на башне. Вот только не с любовницей, а с одной из агентов Люсьена в Таллистрии.

Молодая, лет двадцати девушка в простом, закрытом зелёном платье и грубой накидки с серым капюшоном неуверенно смотрела на меня, робея. На фоне последней бурной ночки с кучей красавиц, она смотрелась совсем невзрачно. Пожалуй, даже Лия была смазливее: обычная простушка. Может, на этом люди Люсьена и завербовали её? Явно местная горожанка.

— Докладывай. — коротко приказал я, повернувшись спиной к шпионке.

— У королевы нет детей, это точно. — тихо заговорила девушка. — Принцесса почти наверняка не имеет любовников, по крайней мере, открыто. За последние месяцы она редко покидала дворец, и никогда не оставалась нигде на ночь. По столице ходят слухи, что королевский род чем-то прогневал мать-природу. Сперва странная смерть старой королевы, хотя той было далеко до старческой немощи, теперь ЕЁ Величество Меллистрия так и не обзавелась наследником, хотя прошло уже немало времени с её коронации. Конечно, открыто об этом…

— Она могла скрыть ребёнка? — оборвал шпионку я. — Родить втайне, а потом спрятать наследника, чтобы в один момент, когда тот подрастёт, разом захлопнуть всем рты?

— Да, милорд, такое могло произойти. — после коротких раздумий кивнула мне шпионка. — У королевы было немало любовников после коронации, но в какой-то момент как отрезало. Возможно, она сдалась и не смогла найти ребёнка, но и другой вариант не исключён. Она не покидала дворец почти год, это подходит по срокам беременности…

Я недовольно поджал губы и сжал кулак, заставляя шпионку сжаться и притихнуть. Сработало ли проклятье? Может, да, может, нет… Что-то явно мешало Меллистрии завести детей, но смогла ли она в итоге вылечить слеплённое на скорую руку проклятье? Или нет?

Мне нужна была Таллистрия, и единственный вариант легального получения королевства был в том, чтобы объявить себя регентом при наследнике. Для этого мне нужен был ребёнок от члена королевской семьи, причём все прочие дети должны быть ликвидированы.

— Выходит, мы не знаем наверняка. — раздражённо бросил я. — Ещё что-нибудь полезное сказать можешь?

— Ваше инкогнито не было раскрыто, милорд. Нет никаких приготовлений к встрече короля во дворце, значит, никто не знает о вашем прибытии в Виталию — не поднимая головы, прошептала девушка.

— Это я и сам выяснил. — холодно ответил я. — Есть что-то ещё?

Шпионка сжалась так, словно приготовилась к удару. На миг мне показалось, что она больше ничего не скажет, но та всё же тихо промямлила:

— Я…возможно.

— Говори ясно и чётко. — смягчил тон я. — Сейчас могут быть важны любые мелочи.

Девушка несколько раз вдохнула и выдохнуло, успокаиваясь, и нашла в себе силы поднять голову и посмотреть на меня:

— Я думаю, королева могла сыграть в тётушку, милорд.

— Поясни. — нахмурился я.

— Это такая присказка у нас в Таллистрии. — слегка приободрившись, сказала шпионка. — Когда молодая девушка не хочет воспитывать ребёнка сама, она может отдать знакомой тётушке его на воспитание. У молодых дур часто бывает ветер в голове, а сидеть с детьми — тяжкий труд. Но некоторые пошли дальше: если какой-то девице лень рожать, она может запереться или уехать на год куда-нибудь, а потом сделать вид, что отдала ребёнка тётушке. Или даже демонстративно поступить так, привезя с собой сироту подходящего возраста. Бездетные женщины в Таллистрии не слишком уважаемы, и подобной хитростью некоторые мерзавки избегают осуждения общества.

Я задумчиво потёр подбородок. Да, женщины могут быть хитры на выдумки. Выходит, Меллистрия могла сделать вид, что тайно завела наследника, загадочно сверкая глазками на осторожные вопросы придворных о судьбе династии, а проклятье тем временем работает? То, что моя рыжая принцесса всё ещё находится рядом с сестрой и никуда не уехала, говорит в пользу того, что королева держит при себе единственную оставшуюся наследницу. Пожалуй, это был бы идеальный вариант, но окончательно проверить можно будет только при личной встрече, увы.

— Знаешь ещё что-нибудь полезное? — без особой надежды вяло осведомился я, скосив взгляд на притихшую шпионку.

Та на пару мгновений задумалась, что-то прикидывая в уме, а затем отрицательно помотала головой. И правильно, пожалуй — мелочи меня не интересовали.

На несколько минут на башне воцарилась тишина. Я задумчиво облокотился на зубец, смотря на отблески светящихся водорослей, что серебристым светом подсвечивали тёмную водную гладь озера. План был хорош на первый взгляд, но интуиция слово зудела на подкорке сознания, пытаясь предупредить меня о чём-то.

Возможно, я допускал где-то ошибку. Чего-то не учёл в своём, пожалуй, достаточно простом плане. Незадолго до поездки я поделился планами с Элдрихом и Улосом, как с самыми доверенными лицами, и они не увидели изъянов в моей идее. Однако два лича, возможно, не так хорошо понимали людей, как понимал я. Да и речь шла о королевстве жизни…

В бездну. Даже если я где-то просчитался, действовать надо здесь и сейчас. Лучшего шанса у меня не будет. Нерешительность — удел слабаков.

— Я больше вам не нужна, милорд? — робко спросила шпионка, вырывая меня из мыслей.

Я обернулся и окинул взглядом простоватое лицо девушки. Оно совершенно не вызывало желания продолжить знакомство. Но если ты собираешься попытаться сделать что-то тайно, по меньшей мере, постарайся провести встречу идеально, не оставив никаких подозрений.

Я подошёл к девушек и цепко посмотрел ей в глаза.

— Я сообщил стражницам, что у меня здесь свидание. — негромким голосом я уведомил девушку. — И я не намеревался лгать.

С этими словами я банально и бесцеремонно впился поцелуем в бедную шпионку. Та аж запищала от неожиданности, но не сопротивлялась.

— Впрочем, если ты против, я могу сказать, что свидание прошло неудачно… — я бросил взгляд на раскрасневшуюся, слегка ошарашенную девушку.

Она скинула с себя одежду, не колеблясь ни секунды. А уже следующим утром я стоял в тени неподалёку от городских ворот, встречая коронный караван.

Капитан Фелис выглядел усталым. Но мгновенно встрепенулся, начал искать меня взглядом, едва прошёл городские ворота. Надо сказать, это было интересной особенность старослужащих гвардии как Ганатры, так и Палеотры: долгие годы тренировок в искусстве жизни приводили к тому, что они наловчились безошибочно чувствовать приближение сюзерена через связующую нить клятвы. Быть может, я бы остался неузнанным, оставь я королевский меч, но это было попранием всех мыслимых и немыслимых традиций. Поэтому я просто прятал его под плащом, и для капитана это не оказалось помехой.

Облегчение в глазах гвардейца, когда наши взгляды встретились, можно было есть ложкой. Кажется, он до последнего боялся, что король где-то невзначай погибнет, и виноват в этом будет, конечно же, он. А ведь это был бы уже второй погибший король в карьере бедного капитана. Фелис внимательно осмотрел мою одежду, что-то прикинул в уме, и быстро сделал вид, что рассматривает достопримечательности Виталии, а случайный рыцарь его совсем не интересует. Я невзначай скользнул к каравану, теряясь в толпе ведущих его гвардейцев. Большинство из них узнали меня не сразу, а остальных мгновенно просветили шёпотом, пока я проталкивался к капитану.

— Не возражаете, если я присоединюсь, капитан? — весело хлопнул его по плечу я.

Капитан бросил один взгляд на гвардейцев, и те мгновенно и как бы невзначай окружили вокруг нас, отрезая подальше любые любопытные уши, что могли возникнуть на нашем пути.

— Я так полагаю, вы здесь инкогнито, милорд — негромко ответил Фелис, не меняясь в лице. — Будут какие-то специфические указания?

— Для начала я хочу узнать, что с моими людьми. — убрал улыбку я. — Добрались без потерь.

Капитан болезненно поморщился.

— Тридцать четыре гвардейца погибло. Ещё несколько человек из обслуги. Мастера все целы.

— Мне казалось, охрана достаточно сильна. Вы сами убеждали меня в этом. — холодно заметил я. — В чём причина таких потерь?

— Мы использовали старые карты. Часть поселений и стоянок давно необитаема, заросла, и более непригодна для того, чтоб разместить караван. — глухо ответил капитан. — Каждый раз, оставаясь на ночлег в таком месте, мы теряли людей. Если бы не поддержка мастеров огня, боюсь, мы бы потеряли половину гвардейцев, пока добирались до границ центрального герцогства.

— Я не потерял никого из своих спутников.

Капитан Фелис опустил голову, отводя взгляд в сторону.

— Я готов принять любое наказание, Ваше Величество. — мрачно ответил он.

— Вернёмся домой — будете лично рассказывать семьям погибших гвардейцев, как и почему они погибли. — бросил я. — И пошлите кого-нибудь приобрести актуальные карты, прямо сейчас.

Капитан молча кивнул и быстро отрядил несколько гвардейцев найти картографов.

Я окинул взглядом других гвардейцев. Настроение у тех тоже было не сказать, чтобы боевое. В глаза мне никто не смотрел: воины считали такие потери на рядовом сопровождении каравана тотальным провалом, и в целом были недалеки от истины. Если не учитывать особенности Таллистрии, элитный отряд латников королевской гвардии вполне должен быть способен расправиться с большинством хищников средней степени опасности без потерь. А те, что посерьёзнее, редко выходят на давно протоптанные торговые маршруты.

— Кто-нибудь, найдите мне гвардейские доспехи на мой размер. — приказал я. — Вплоть до аудиенции никто не должен меня опознать.

В караване простого торговца, быть может, не нашлось бы хороших запасных доспехов. Но это был коронный караван, охраняемый элитой красно-золотого королевства, и гвардия Палеотра получала лучшее из того, что можно достать. В запасных нашлись и доспехи на мой размер, и красно-золотой плащ, и даже закрытый шлем с хорошим обзором.

Я планировал провести несколько дней в облике простого гвардейца, ожидая, пока капитана Фелиса допустят до аудиенции, но королева оказалось куда расторопнее: нашу делегацию приняли сразу после обеда.

Капитан Фелис в сопровождении двух мастеров красных башен, что возглавляли пятёрки, вошёл в тронный зал, а я вместе с двумя десятками гвардейцев я вошёл в тронный зал, выстраиваясь в две шеренги по бокам.

На балюстрадах тронного зала собралось немало придворных: визит столь крупного коронного каравана в недружественное государство событие отнюдь не рядовое. На троне сидела знакомая мне теперь уже королева Меллистрия Таллистрийская, а её рыжая сестра стояла рядом, за спинкой трона.

Первый же взгляд, брошенный на королеву, заставил меня замереть, напрягшись.

Я не обладал способностями энергетического прозрения, с помощью которых видели мир мастера Ренегона, и не пел шаманского варева. Но спустя долгие годы практики искусства смерти я мог, словно мощнейший радар, обнаружить любое проклятье или любую нежить за мили от себя. И тем страшнее было чувство, исходившее от королевы…

Это не было заметно сразу, даже для меня. Королева есть королева, и мощнейшие жгуты жизни, идущие от расквартированной неподалёку гвардии наверняка питали её, пусть и неощутимые для меня сейчас. Но вот то, что таилось в районе её поясницы…

Никогда, за всё свою практику искусства смерти, я не чувствовал ничего подобного. Несомненно, это было проклятье: причём столь мощнейшее, что вложи я эту силу в один удар, то мог бы убить всех людей, что находились в зале за одно мгновение. Честно говоря, я не уверен, что вообще смог бы пропустить через себя такой поток силы и не рассыпаться в прах за один-единственный удар.

Этим можно было уничтожить город. В буквальном смысле. Я чувствовал это проклятье как гигантского, невероятно насыщенного силой прочнейшего паука, или пиявку, что присосалась к королеве и питалась её жизнью. Клубок из хаотичных, запутанных нитей, царапающих ножек и присосок, состоящих из настолько мощной силы смерти, что, казалось, они вот-вот станут материальными, пожирал её изнутри, и, похоже, уже довольно давно.

Я чувствовал себя так, словно я оставил королеве в подарок маленькую мышь, и вернувшись, обнаружил, что та выросла в чудовищных медведя-убийцу. Несомненно, скорее всего это было то самое проклятье, которым я наградил Меллистрию в первое посещение королевства жизни, но что превратило его в ЭТО?

Капитан Фелис доставал верительные грамоты и рассыпался в приветственных словах, рассказывая про визит дружбы, а я лихорадочно размышлял. Есть только одна вещь, что способна превратить рядовое проклятье, сделанное экспериментально и на скорую руку, в нечто подобное. Это жертвы. Много, очень много жертв. Но королева совершенно точно не владела искусство смерти, я бы узнал адепта с первого взгляда. Откуда же…

Осознание остудило бег мыслей, возвращая кристальную ясность мышления. Я почувствовал, как почти позабытая и давно неиспользуемая боевая химия внутри моего тела хлынула в кровь: очень, очень давно я не испытывал настолько сильных эмоций.

Ответ был прост: дети. Королеве, разумеется, нужны были наследники, и она пыталась забеременеть. Вот только созданное мною проклятье мешало. Пусть и созданное на коленке, оно работало, но не совсем так, как я ожидал. Оно не препятствовало самому факту беременности, но, подобного хищному паразиту, в буквальном смысле пожирало ещё нерожденных детей, стоило им только появиться.

Меллистрия наверняка вызывала целителей, те лечили её от последствий, и она пыталась завести детей вновь, вновь и вновь…

Тем самым устраивая натуральное пиршество для моего проклятья. Сколько нерожденных детей оно сожрало? Десятки? Сотни?

Как много детей может завести женщина, которой постоянно прерывают беременность, при условии, что она имеет рядом на постоянной основе опытных целителей, убирающих последствия, и у неё в запасе есть несколько лет?

Риторический вопрос, конечно, но учитывая традиции королевства жизни, счёт мог идти и на тысячи. Бездна, да если убить её сейчас, полгорода вымрет от вырвавшейся силы смерти! И это если проклятье простое развеется, а не превратит её в безумную нежить со стремлением к детоубийству!

…Что же касательно истинной цели нашего визита, Ваше Величество, полагаю, вам познакомиться с другим человеком. — вырвал меня из размышлений голос капитана Фелиса.

В этот момент все мои гвардейцы посмотрели на меня. Я неторопливо вышел из шеренги, снимая шлем, и лучезарно улыбнулся.

— Его Величество Горд Первый, король соединённого королевства Палеотры и Ганатры. — прозвучал из-за моей спины торжественный голос капитана.

— Мы были знакомы однажды, несколько лет назад. — с улыбкой подошёл ближе к трону я. — Если леди Меллистрия ещё помнит…

Глаза королевы расширились в узнавании. Сперва она расслабилась, а затем резко, и почти незаметно напряглась, видимо, вспомнив обстоятельства нашего знакомства.

— У меня хорошая память, лорд Горд. — натянув на лицо слегка усталую улыбку кивнула мне королева. — Вы стали настоящей легендой с тех пор, как последний раз посещали наше королевство.

— Иногда полезно вернуться к истокам, верно?

— Пожалуй. — с лёгкой настороженностью кивнула Меллистрия. — Как поживает сэр Кадоган, ваш наставник?

— Он мёртв. — убрал улыбку с лица я. — Нам стоит отложить эту тему для отдельного разговора.

— Вы проделали неплохую работу, прибыв сюда инкогнито. — мгновенно сменила тему королева. — Должна признаться, это оказалось для меня сюрпризом.

— Надеюсь, приятным? — педантично уточнил я.

— Зависит от того, зачем вы прибыли. — в глазах королевы блеснула лёгкая опаска.

Похоже, дела у неё идут не слишком хорошо, раз даже в старом знакомом Меллистрия видит угрозу. Возможно, надо было дать команду шпионам узнать побольше об интригах Таллистрийского двора. Но с другой стороны, есть ли мне дело до таких мелочей?

— Возможно, вы уже слышали, но приняв бремя короны, я отменил указ прошлого короля Палеотры о торговом эмбарго.

— Несомненно, я очень благодарна вам за подобное великодушие. — бесстрастно кивнула королева. — Но, полагаю, это не единственная причина вашего визита?

Какая она душка. Даже не стала напоминать, из-за чего вообще случилось это эмбарго, опасаясь надавить на больную мозоль. Но нет, я ничего не забыл.

— Вам совершенно не о чем волноваться, леди Меллистрия. — изобразил я самую дружелюбную и одухотворённую улыбку, на которую только был способен. — Цель моего прибыть насквозь благородная, и служит для восстановления и укрепления так опрометчиво разорванных связей между нашими королевствами. И у меня есть предложение, которое позволит нам на долгие годы связать наши страны нерушимыми узами дружбы. Но сперва — подарки в честь визита!

Я хлопнул в ладоши, и заранее проинструктированные гвардейцы принялись вносить подарки в тронный зал. Чего здесь только не было… Ювелирные украшения из белой стали и оружие, доспехи и редчайшие напитки, ковры, одежда, драгоценные камни, специи из жарких стран и резная коллекционная посуда из платины.

В целом, подарки не были большой редкостью у людей Тиала при дружественных визитах в другие королевства. Но в этот раз, полагаю, мне удалось поразить всех присутствующих. Гвардейцы вносили все новые и новые подарки, натурально заставляя немаленький тронный зал, и их вереница всё не кончалась и не кончалась.

А брови королевы и её сёстры поднимались все выше и выше. Глаза Леаны вообще горели огнём ребёнка, которому подарили кондитерскую лавку: похоже несмотря на жизнь принцессы, такого количества роскоши она в жизни не видела. Рыжеволосая принцесса слегка рассеянно переводила взгляд с сестры на сокровища и чуть ли не дрожала от нетерпения посмотреть на ту или иную вещь.

Подарки так и не кончились. А вот место в тронном зале - очень даже да.

— Приношу свои извинения за столь скромные дары. — виновато развел руками я. — Можете быть уверены, это еще не все. — Понимаю, от короля сразу двух королевств ждут большего, но можете быть уверены, это только половина. Что же касательно моего визита…

Я вдохнул в себя воздух и изобразил на лице резкую неуверенность, бросив быстрый взгляд на капитана.

Фелис мгновенно среагировал, быстро передав мне в руки небольшой кусочек красного бархата, сложенный в несколько раз.

Я убрал с лица неуверенность и решительно шагнул вперёд. Но не к королеве — к её сестре. И бухнулся на колено, с лязгом ударившись стальным наколенником о каменный пол.

— Я здесь, чтобы просить вашей руки, Леана Таллистрийская. — твёрдо отчеканил я, глядя прямо в зелёные глаза принцессы. — Нет в королевствах принцессы, прекрасней, чем вы, и нет способа лучше раз и навсегда забыть все возможные обиды и навеки скрепить дружбу между нашими королевствами.

С этими словами я бережно раскрыл бархатную тряпочку и протянул ей кольцо из белой стали, инкрустированное тёмно-фиолетовыми сапфирами и изумрудами: пурпур и зелень, как наивысшее уважение к королевским цветам Таллистрии.

Она взяла его почти рефлекторно, пребывая в лёгкой прострации. А потом, покраснев, посмотрела на сестру.

Разумеется, я понимал, что она не может просто взять и согласиться, несмотря ни на какие подарки, без согласия королевы. Но на это был расчёт, и теперь, когда я увидел проклятье, я был полностью уверен в своей идее.

Лицо Меллистрии превратилось в каменную маску. Но оценила ситуацию и приняла решение она быстро:

— Это, несомненно, очень лестное предложение, лорд Горд. — посмотрела на меня королева с лёгкой укоризной. — Но нельзя же так сразу бросать его неподготовленной девушке в лицо! Прошу вас, дайте моей сестре хотя бы день на размышление.

Я предпочёл бы получить ответ здесь и сейчас… Но не время быть грубым.

— Разумеется, я не собираюсь давить на леди. — учтиво кивнул я. — Мы как раз успеем подготовить оставшиеся подарки. Торопиться в таком важном деле нельзя…

— Я прикажу выделить вам лучшие покои во дворце… — начала королева.

— Не стоит. — покачал головой я. — Я останусь со своими людьми.

Я поднялся с колена и повернулся к гвардейцам.

— Не будем мешать леди принимать решение. Идём, парни! У нас ещё немало дел!

Ещё до визита я сказал не рассчитывать на остановку во дворце: мои гвардейцы прочно оккупировали гостиницы и таверны недалеко от него. Это обходилось недешево, но сейчас было не до мелочей. Я даже пошёл дальше, и в тот же день разослал десятки гвардейцев по магазинам столицы, приказав купить как можно больше дорогих и качественных подарков для принцессы.

А затем, изображая волнение и невозможность заснуть, я тренировался с гвардейцами в фехтовании всю ночь.

— Как у меня выходит? Если без лишней лести? — устало спросил я у капитана Фелиса, который в очередной раз сумел выбить у меня меч из рук.

Фелис слегка отвёл взгляд. Но его мнение мне и правда было интересно: последние месяцы я тренировался не слишком часто, уделяя куда больше времени искусству смерти. Но с другой стороны, меня все же учили лучшие из лучших: орден странников, сэр Кадоган лично, лучшие из гвардейцев Ганатры и даже сам древний король давал мне пару уроков фехтования.

— Я ожидал большего от вас, сэр. — не стал скрывать ничего капитан. — Мне довелось слышать, что вы победили короля Ганатры в честном бою и были первым на стенах Септентриона.

— Так и было. — кивнул я. — Не забывайте, я всё же был рыцарем-странником.

— В таком случае вам явно недостаёт силы и скорости, присущей ордену. — хмыкнул капитан. — Я как-то раз вызывал на дуэль одного из ваших, по молодости, и он намял мне бока. Вам далеко до его силы.

— Я потерял большую часть модификаций ордена. — кивнул я. — Но не мастерство.

— Вот только стиль фехтования странников рассчитан на другие кондиции… — понимающе протянул Фелис. — Да, я понимаю проблему. Однако, вы всё же смогли победить там, где другие бы погибли. Это впечатляет.

— Храбрость и мастерство не всегда идут рука об руку. — усмехнулся я. — Но ты так и не ответил. Как ты оценишь мой реальный уровень?

— Я бы взял вас в гвардию, но до любого десятника вам было бы далеко. — честно ответил капитан. — Если дойдёт до серьёзного боя с другими гвардейцами, держитесь в строю, мы вас прикроем. Конечно, королевская сила позволит вам быть вдесятеро сильнее и быстрее, но поверьте, даже если сам король Ренегона будет сражаться вдали от своих бойцов, моя сотня его остановит.

— Полагаюсь на вас. — кивнул я капитану. — Но и вы не забывайте об искусстве смерти, которым я владею. В случае нужды меня не остановит сотня.

— Боюсь, я поверю в это только как увижу своими глазами. — развёл руками капитан, не скрывая скепсиса.

Я лишь улыбнулся, оставив его скепсис без ответа. Уже светало, но мне действительно не спалось. Вернувшись в гостиницу, я заказал большую бадью с водой, смысл с себя пот и переоделся в торжественную королевскую мантию. Когда я вышел на небольшой балкон, первые лучи солнца уже показались из-за горизонта.

Оставалось совсем немного. Чтобы они не выбрали, Таллистрия будет моей.

Интерлюдия

Это был небольшой, неприметный балкон королевского дворца Виталии, со всех сторон укутанный растительностью. Снаружи, со стороны города, он был совершенно неразличим на фоне зелёных стен, что покрывали многие стены дворца, однако изнутри открывалась отличный вид на город в любое время суток.

Две сестры собрались здесь сегодня за столиком с чашкой ароматного травяного отвара, чтобы обсудить столь богатый на события день.

— Что ты об этом думаешь, Леа? — пурпурные глаза королевы внимательно смотрели на сестру, пока женщина неторопливо размешивала сахар в чашке с отваром.

Рыжеволосая принцесса протяжно вздохнула.

— Это всё слишком неожиданно… Пожалуй, последний человек от которого я ожидала получить предложение руки и сердца — это несправедливо униженный мной мужчина. Но он кажется неплохим парнем. Рано или поздно всё равно придёт пора заводить детей, верно? Король и известный герой-миротворец весьма хороший вариант. Он, наверно, один из самых завидных женихов в королевствах сейчас… Самый молодой король и превосходный воин вдобавок!

— Воин, которого ты победила, верно? — королева пригубила чашку, скрывая лёгкую улыбку.

— Он едва оправился от ранения тогда. — пожала плечами принцесса. — Говорят, он был первым на стенах Септентриона. Победил в бою Дерейского крикуна и даже дракона. Не думаю, что та моя победа — хороший повод для высокомерия. Даже лучшие могут проиграть в неподходящий момент.

— И не стоит забывать про подарки. — в глазах королевы проскочила ехидца.

Принцесса мечтательно зажмурилась, откинувшись на спину в плетёном кресле, тряхнув водопадом ярко-рыжих волос.

— Да… Ты видел набор из ожерелья и серёг из белой стали? Наверняка делали на заказ, в Палеотре. А платья из шёлка нелейского тутопряда? И это я не говорю о той горе доспехов и оружия, причём большая часть словно сделана специально под меня!

— Богатство потенциального жениха — важный аспект при выборе спутника жизни. — понимающе покивала королева.

— Причём здесь деньги! — мгновенно вспыхнула принцесса, вскидываясь. — Это последнее, на что я бы обратила внимание! Главное — это отсутствие высокомерия. И вот чего-чего, а спеси я здесь не вижу!

— Уверена, что его совсем нет? И потом, как же любовь? — подлила масла в огонь королева.

Леана фыркнула.

— Я навела немного справок. Поговаривают, у него есть любовница из числа наших воительниц, причём, похоже, довольно давно. Если с ней он уживается, значит, и мы сможем ужиться. А союзы, построенные на любви, всё равно очень часто распадаются. Не держи меня за дуру.

— Значит, ты согласна? — педантично уточнила владычица Таллистрии.

— Я осознаю свою ответственность. — скрестила руки на груди Леана, вздёрнув острый носик. — Это хороший шанс поправить, казалось бы, давно умершие отношения с Палеотрой. Да и казна почти пуста, а суммарная стоимость всего привезённого вполне может потянуть на годовой бюджет королевства. Так что да, я согласна.

— Скорее на два годовых бюджета. — задумчиво протянула королева, отведя взгляд. — Мне докладывали, что гвардейцы Палеотры бегали по городу весь день, приобретая для тебя самые дорогие подарки. Королевство огня и золота всё не зря считается богатейшим после Ренегона.

— Интересно, чем он сам сейчас занимается. В преддверии… — Леана бросила любопытствующий взгляд на покрытый вечерним сумраком город.

— Тренируется со своими гвардейцами. — флегматично ответила Меллистрия. — И как мне доложили перед нашей встречей, планирует делать это всю ночь.

— Мы сойдёмся. — уверенно ответила принцесса. — Значит, решено? Мне готовить одежду? Ты даёшь своё разрешение на свадьбу?

Повисло долгое, протяжное молчание, пока сёстры неторопливо отдавали должное горячему отвару.

— Нет. — разрезал воздух холодный голос королевы. — Ты откажешь ему. Мы не можем дать согласие на это. Несмотря ни на что.

— Ты уверена? — вскинула брови Леана. — После такого вступления… Как бы это ни вышло нам ещё одним эмбарго. Подобное кто угодно сочтёт оскорбительным.

— Ты единственная моя наследница. — тяжело произнесла Меллистрия. — Мне так и не удалось завести детей, и целители бессильны. Более того, я чувствую, что моё здоровье ухудшается. Создаётся впечатление, что кто-то медленно травит меня каким-то ядом. Если ты выйдешь замуж за короля Палеотры, а я вскоре умру, аристократия огневиков просто сожрёт нас с потрохами, и даже король их не остановит, будь он на твоей стороне. Продавят назначение Регента из числа своих над вашими наследниками, а затем воспитают из детей своих. И спустя всего несколько десятилетий королевство жизни войдёт в состав Палеотры. Мы не можем этого допустить. Не для того наши пробабки строили единственное королевство женщин здесь, чтобы мы там просто отдали его мужчинам, и пусть тебя не обманывают влюблённые улыбки их короля. Ни один король не правит в одиночку.

— Не могу сказать, что мне нравиться это решение. — хмуро ответила Леана. — Но ты лучше меня знаешь, как устроена аристократия, так что тебе виднее. Однако одно я скажу точно: Горд будет очень, очень недоволен отказом. Это будет самый настоящий скандал, я уверена. Ни один мужчина не потерпит подобного пятна на своей гордости.

— Боюсь, это ещё мягко сказано. Однако мы справились с одним эмбарго, справимся и с другим. Палеотра не единственное королевство в мире. — мрачно усмехнулась Меллистрия. — Все равно другого выбора у нас нет. Иногда приходится принимать тяжёлые решения ради блага своего народа. Таков долг каждого, кто находится у власти.

— Я понимаю. — твёрдо кивнула принцесса. — Мы справимся, со всем. Во что бы то ни стало.

Глава 13

— Заносите все! Я хочу, чтобы была целая гора! — я весело подбадривал гвардейцев, что временно переквалифицировались в грузчиков.

А сам я с полной самоотдачей увлекательно командовал погрузочными работами, взяв на себя роль бригадира. Гвардейцы смотрели на меня косо и недовольно, но с королём не спорили. Могу их понять: работа у мужиков и так тяжёлая, латные доспехи при себе, оружие, а тут ещё и всякую женскую дрянь целыми ящиками таскать заставляют.

— Что за кислые лица? Король женится, это праздник! — хлопнул я по плечам пару дюжих гвардейцев. — По возвращении домой всем премии выдам! А если кто себе таллистрийску найдёт пока мы здесь: свадьба за королевский счёт!

Упоминания женщин и денег слегка повысило настроение гвардейцев. Но не всех: уже женатые гвардейцы стали смотреть на холостых с лёгкой завистью и досадой. Капитан Фелис выглядел так, будто прикидывает, не развесь ли ему с женой.

— В тронный зал больше не влезет ничего, милорд. — крякнул капитан Фелис, заглянув за угол. — С оставшимися подарками придётся погодить.

— Много у нас осталось?

— Три-четыре фургона. — пожал плечами капитан.

— Ладно, подарим их уже после свадьбы. — милостиво согласился я. — Полагаете, этого достаточно, чтобы нас не сочли жадными? — заговорщически подмигнул я капитану, понижая голос.

Тот как-то странно на меня посмотрел. Кажется, у него на языке вертелось что-то вроде: вы зажрались, Ваше Величество.

— Я полагаю, более чем достаточно, милорд. — дипломатично ответил капитан.

— Тогда идём. — кивнул я Фелису. — Сегодня важный день для нашего королевства.

В королевском зале было многолюдно. Слухи разбегаются быстро: весь двор Таллистрии уже услышал о том, что король Палеотры приехал свататься и привёз с собой такую гору подарков, что можно построить целую башню. Королева и принцесса так же, как и вчера, находились на троне, натянул на лица бесстрастные маски: и этом амплуа сёстры смотрелись как эталонные стервы. Не удивлюсь, если в Таллистрии есть целая школа, где учат подобному… Во взглядах придворных дам я отчётливо различал завистливые взгляды, обращённые на Леану: пожалуй, мне даже лестно было ощущать себя завидным женихом.

— Приветствую вас, лорд Горд. — вежливо кивнула мне королева. — Как прошла ваша ночь в нашей доброй Виталии?

— Я не спал. — виновато развёл руками я. — Не смог сомкнуть глаз перед столь важным событием.

С этими словами я чеканным шагом подошёл к Леане, неторопливо опустился на колено и вновь достал подготовленное кольцо. Вообще-то, традиции обмена колец в королевствах не было: каждый изгалялся по своему, привлекая внимание избранниц. Но некоторые стереотипы из прошлой жизни всё ещё довлели надо мной, и потому я не стал изобретать ничего нового. Я приложил к своему сердцу левую руку, протянул ей кольцо, и заговорил, глядя ей прямо в глаза:

— Я предлагаю вам свою руку, сердце и любовь, моя прекрасная леди. Что вы ответите?

Все люди в зале затаили дыхание, замерев в полной тишине от важности момента. Принцесса пару мгновений смотрела мне в глаза, ища там что-то. Но я бы искренен: до тех пор, пока она не родит наследника, я бы действительно оберегал с её со всем прилежаниям и любовью. Потому что именно она давала бы мне власть, и не было на свете вещи, которую я любил больше.

— Мой ответ нет, Ваше Величество. — твёрдым, негромким голосом ответила принцесса и отвела взгляд.

В тронном зале повисло гробовое молчание.

— Нет? — переспросил я, играя неверие.

Ответ был ожидаем, в целом, и я был готов и к такому варианту. Но играть следовало до конца.

— К моему сожалению, мы не можем принять ваше щедрое предложение, лорд Горд. Это…

Королева хотела сказать что-то ещё, но одного моего взгляда хватило, чтобы она замолчала. В мёртвой тишине я тяжело, неторопливо поднялся с колена. Затем я взял бархатный платок, в которое было завёрнуто лицо, и принялся вытирать им лицо, словно от плевка. Никто не осмелился меня прервать.

Закончив, я убрал с лица любые следы эмоций, медленно обвёл взглядом всех присутствующих, кроме своих гвардейцев, и заговорил:

— Этого никогда не бывает достаточно для вас, не так ли? — обратился я к залу, полному застывших в молчании женщин. — Неважно как сильно ты старался, как мужественно ты сражался, как яростна и сильна твоя любовь. Неважно, каких вершин ты достиг и как много подарков принёс. Вы просто наслаждаетесь возможностью, верно? Возможностью безнаказанно плевать нам в лицо вновь и вновь, зная, что никто никогда не призовёт вас к ответу. Я, возможно, один из самых успешных людей в королевствах. Я прошёл путь от рыцаря-странника до короля трёх королевств за считаные годы. Тысячи рыцарей со всех людских земель смотрят на меня, как на воплощённую мечту и пример для подражания. И всё же я стою здесь, перед вами, и не могу отделаться от чувства того, что на моём лице плевок, который просто невозможно смыть.

Я опустил взгляд и сокрушённо покачал головой.

— Когда я последний раз был на севере, со мной был один юноша, которого звали Лонис. Мужественный, бесстрашный и талантливый парень. Уверен, он смог бы много добиться у меня на службе, но у него была одна проблема: он хотел умереть. Причина была проста и прозаична: девушка из Таллистрии отвергла его, и в достаточно жёсткой форме. И потому он пошёл на смерть без сомнений и колебаний, не желая больше жить.

Я сузил глаза и принялся рассматривать придворных, что отводили глаза, не выдерживая пристального взгляда. И лишь королева, на которой я закончил, твёрдо встретила мой взор с пурпурной сталью в глазах.

— Я не могу последовать его примеру: на мне лежит долг короля. — криво усмехнулся я. — Но как много мужчин погибло из-за вашего высокомерия? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч?

— В Таллистрии девушки имеют право отказать мужчине, если он не мил их сердцу. — поджала губы королева.

— Это право есть у каждой женщины в королевствах. — хмыкнул я. — Но почему-то именно Таллистрия лидирует по числу разбитых сердец. И я думаю, каждый присутствующий в этом зале знает почему. Всё дело в гордости, не так ли? Вы привыкли к особому положению. Привыкли считать себя лучше нас. Я знаю, между собой вы обвиняете мужчин других королевств в шовинизме, но, похоже, вы так увлеклись этим, что сами стали презирать противоположный пол.

Королева приподнялась над троном, нахмурившись.

— Это не…

— МОЛЧАТЬ! — закричал я, мгновенно обнажая меч.

Гвардейцы в красно-золотых плащах мгновенно ощетинились оружием, занимая позиции за мной. А вот женщины вздрогнули: гвардейцев Таллистрии здесь была всего парочка. Захоти я, и случилась бы бойня…

Королева опустилась обратно на трон и замолчала, предварительно смерив меня презрительным взглядом и сказав:

— Я слушаю вас, лорд Горд.

Я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, делая вид, что успокаиваюсь. Но это была лишь игра: на самом деле я был полностью спокоен с самого начала. Бросив меч в ножны, я медленно заговорил, тщательно чеканя каждое слово:

— Нет. Не сегодня. Вам не обмануть меня.

— Никто не планирует обманывать вас, лорд Горд. — холодно ответила королева.

— Вот как? — усмехнулся я. — Скажите, сколько людей вы уже обманули? Или скажете, что за всю свою жизнь вы не обманули ни одного человека?

Конечно, она не могла ответить так. Политика дело тонкое, и делать приходится разные вещи. Но я был уверен, что королева не сможет задать мне схожий вопрос: Я имел репутацию рыцаря-странника, молодого благочестивого короля-героя. Который, просто в силу молодости легко может заявить во всеуслышание о своей абсолютной честности, чего другие венценосцы не могут себе зачастую позволить.

Потому Меллистрия просто промолчала, сделав вид, что это был риторический вопрос.

— Молчите. — покачал головой я. — Но это уже не важно. Я принял решение. Есть только один путь, который позволит всем королевствам раз и навсегда разрешить проблему с Таллистрийсками.

— И какой же? — спокойно спросила королева.

Уверен, на её языке так и крутились слова о том, что эта проблема существует только в моей голове. Однако ещё больше накалять ситуацию она разумно не стала. Может, кого-то другого это и остановило бы — но не меня.

— Таллистрия никогда не воевала, верно? — оценивающим взглядом воина прошёлся я по королеве. — И на то есть объективные причины, разумеется. Ведь это такой позор для любого короля: объявить войну женщинам. Следующие десятилетия все наверняка только и будут, что смеяться над этим человеком, а ехидство других королей на следующем конклаве можно будет черпать вёдрам. Но знаете что? Я не боюсь позора.

Глаза королевы расширились в понимании, но ответить она не успела.

— От имени соединённого королевства Палеотры и Ганатры, я, король Горд I, официально объявляю войну королевству Таллистрия. — бесстрастным голосом отчеканил я.

С лица присутствующих мгновенно попадали маски. Такого не ожидал никто. Я же пристально смотрел в глаза Меллистрии.

Королева быстро нашлась с ответом:

— Если бы вы были хоть на одном конклаве королей, лорд Горд, то знали бы, что объявление войны происходит через посылку письма, заверенного королевской печатью. — Она с лёгкой укоризной посмотрела на меня, как на несмышлёныша. — Таковы традиции.

Несомненно, я понимаю, что это была попытка дать мне уйти, сохранив лицо и не отказываясь от слов. Сослаться на традиции, уйти, остыть, а затем просто не присылать письмо…

— Фелис! Писчие принадлежности и печать мне, живо! — приказал я капитану.

В глазах своего капитана я видел крайнее удивление. Но перечить он не осмелился, быстро доставив мне необходимое.

В гробовой тишине я, прямо на одном из ящиков с подарками, написал эталонный указ об объявлении войны, и заверил его печатью. А затем подошёл к королевскому трону и буквально впихнул его в руки Меллистрии.

— Это будет война за любовь. За каждого юношу, чьё сердце было разбито. За каждого погибшего от ваше спеси и высокомерия. За каждого мужчину, что сражался со своим горем, бросаясь в безнадёжную битву. Меня не интересуют ни ваши земли, ни ваши жизни, ни ваши богатства. Нет ничего, что я хотел бы взять здесь, как завоеватель… Жрецы говорят, что женщины — наша опора, становый хребет и тыл, хранительницы очага, что всегда помогают нам сражаться и выживать в этом жестоком мире. Однако вы здесь, в Таллистрии, предали это кредо. И тем самым — предали всех людей. Кто-то должен сбить с вас спесь и научить уважать нас. И, клянусь Отцом, я сделаю это, чего бы это мне ни стоило.

С этими словами я круто развернулся и зашагал к выходу из тронного зала. Уже на самом выходе меня нагнал голос королевы:

— Как бы вам того ни хотелось, наши леса непроходимы для армии, лорд Горд. — невозмутимо сказал Меллистрия. — Вы лишь напрасно положите людей, пытаясь пробиться к Виталии, а то, что останется от вашей армии, не сможет взять густонаселённый город. Есть объективные причины того, что ни одного королевство никогда не воевало с Таллистрией. И это отнюдь не боязнь позора.

Я остановился, обернувшись через плечо.

— Ещё до того, как я стал королём, будучи простым рыцарем, я отправился в экспедицию на север, в дикие земли. Каждый человек на моём пути говорил мне: это безумие. Ты сгинешь сам и положишь своих людей. Никто не возвращался из этих земель, говорили мне. Но я прошёл их насквозь, выйдя в земли северных варваров. Вы когда-нибудь видели северных варваров, леди Меллистрия? Нет, откуда вам… Самый низкий из них на две головы выше меня, и даже самому слабому хватит сил, чтобы разорвать человека пополам. Было непросто завоевать их доверие, но я вернулся из диких земель вместе с армией, что позволила мне взять корону Ганатры. Вы можете говорить кому угодно о непроходимых землях, но не мне. Я стал королём, совершая невозможное. Так что, говоря об объективных причинах… Мы ещё посмотрим.

Я бросил последний, финальный взгляд на королеву, смотря ей прямо в глаза, вложив в него всю свою ярость, гнев и жажду мести. Мы встретились взглядами, и Меллистрия ощутимо вздрогнула: прямо на глазах у всего двора.

Возможно, в этот раз ей удалось понять меня лучше, чем большинству. Разглядеть что-то в глубинах моей души. А затем я покинул дворец вместе с гвардейцами, и никто не осмелился нас остановить.

Уже на выходе из дворца капитан Фелис осторожно дёрнул меня за рукав, и деловито спросил:

— Что с подарками, милорд? Грузим обратно?

— Не будем жадничать. — махнул рукой я. — Оставь всё как есть. Оставшиеся возы раздай гвардейцам: пусть привезут жёнам подарков из Таллистрии.

Фелис сокрушённо покачал головой, выражая неодобрение таким растратам впустую.

На рассвете следующего дня мы покинули Виталию.

Охотницы, разумеется, мгновенно узнали о том, что произошло. И потому на первом привале, который мы устроили, покинув столицу, Фия, Тея, Мелайя и Лара просто пришли ко мне в шатёр и бухнулись на колени, умоляя остановить войну.

Я внимательно посмотрел в глаза девушкам, которые, в этот момент, казалось, готовы были абсолютно на все, чтобы вымолить у меня мир, и просто сказал:

— Нет. Клятва дана, война объявлена. Назад пути нет.

Мелайя вскинула голову, намереваясь что-то сказать, но я остановил её, подняв руку.

— Хочешь, чтобы не было жертв? Понимаю. Я тоже не хочу. Лучшее, что вы сейчас можете сделать, это подготовить лучшие маршруты для нашей армии, и убедить всех остальных людей королевства, что мы не ведём завоевательный поход. Это дело только между мной и королевской семьёй Таллистрии. Сможете сделать так, чтобы бой состоялся только в Виталии?

Девушки переглянулись.

— Мы попытаемся… — неуверенно вздохнула Тея. — У нас ведь нет выбора, верно?

— Выбор есть всегда. — пожал плечами я, отворачиваясь. — можете оставить всё на самотёк.

— Потребуется много денег, но, думаю, я смогу подкупить некоторых леди. — негромко предложила Фия.

— Берите столько, сколько нужно. — отмахнулся я. — Сможете сделать так, чтобы нам не пришлось сражаться с Таллистрийками на пути к Виталии — молодцы. Не сможете… Ну, это проблемы тех, кто решит сражаться, вы меня знаете. У вас есть моё разрешение делать всё, что необходимо для этого.

Лица охотниц, которые стали переглядываться между собой, выражали лёгкий когнитивный диссонанс. С одной стороны, они были расстроены, что отговорить меня не удалось, с другой, рады, что я хочу избежать лишних жертв, с третьей унывали от сложности поставленной задачи и ответственности…

Я пару хлопнул в ладоши, привлекая внимание.

— Чоп — чоп! Встали, собрались и пошли работать! Помните, каждая стычка будет на вашей совести!

Лишних посетителей мгновенно сдуло из шатра. Я уже намеревался отдыхать, но в этот момент ко мне заглянула Киана, проводив взглядов выходящих охотниц.

— Я говорила им, что бесполезно тебя отговаривать. — флегматично заявила моя любовница. — Тебе как, требуется женское утешение после трагически разбитого сердца?

Скепсис в глазах черноволосой таллистрийки ясно говорил мне, что она не верит даже в гипотетическую возможность того, что у меня может быть разбитое сердца. Да, она хорошо успела меня узнать.

— Думаю, я достаточно силен, что справиться самостоятельно. — дипломатично ответил я.

Киана бесцеремонно бухнулась ко мне на кровать и закатила глаза.

— Я смотрю, женское внимание тебя совсем разбаловало. Чем ты загрузил девчонок?

— Предложил им обеспечить нашей армии мирный проход. — зевнул я. — Думаешь, справятся?

Бывшая наёмница задумалась на несколько минут, что-то прикидывая. А потом, к моему удивлению, всерьёз заявила:

— Думаю, да. Они уже девицы опытные, тёртые. А желающих встречать боем нашу армию не особо много. Если до Виталии солдаты не будут особо дебоширить, их скорее будут встречать откровенным нарядами, а не стрелами из леса. С мужчинами у нас, как ты знаешь, есть некоторые проблема, а тут такая бравая армия…

Мне в подобный вариант слабо верилось. Но планы были готов на любые расклады, поэтому я просто расслабился, прижав к себе любовницу.

— Это единственное, зачем ты заглянула? — лениво спросил я.

— Нет. — девушка приподнялась над кроватью и внимательно посмотрела на меня. — Хотела попросить дать мне руководство над проводниками и выделить на это средства. Думаю, я смогу их замотивировать и хорошо организовать. Найду девочек из числа простонародья, что не любят спесивых леди. Они найдут нужные тропы. Совсем без потерь не обойдётся, но армию, способную взять Виталию, мы протащим.

Я откровенно залюбовался ей в этот момент: верная, решительная… Единственная из всех пяти, что поддержала меня без колебаний, а ведь мы, на минуточку, шли брать штурмом её родной город. Крепко поцеловав девушку, я взъерошил иссиня-чёрные волосы и усмехнулся.

— В этом нет нужды. У меня есть план получше. Но если хочешь, дерзай. Всегда полезно иметь запасной вариант.

Киана легко улыбнулась и зевнула. А затем, доверчиво прижавшись ко мне, быстро уснула.

На мгновение я задумался, насколько же мне повезло с ней, бросив на спящую девушку изучающий взгляд. Осторожно откинув сползающую на лицо прядь, я заметил, что недалеко от виска моей любовницы пролегает уже заживший, но глубокий шрам.

Судя по всему, это был тяжёлый удар по шлему, слегка проломивший его внутрь. Вероятно, моя леди получила его при штурме дворца Палеотры, и это заставило меня осознать, насколько хрупок на самом деле один из самых ценных моих активов. Я не волновался за Улоса или за Элдриха, как не боялся и за Мелайю или своих рыцарей смерти: но при всех своих достоинствах Киана оставалась обычным человеком. Бесспорно, девушка владела какой-то магией, но на деревенском, примитивном уровне обычной травницы. Ничего, что защитило бы её даже от простого удара мечом…

Но что я мог сделать с этим, если хорошо подумать? Превратить её в нежить? Лишусь любовницы. Окружить охраной? Гордая Таллистрийка фыркнет и найдёт способ её избежать.

Я заснул, сделав себе зарубку в памяти заказать для любовницы лучшие доспехи, которые только можно достать в королевствах. А следующим утром принялся за расчёты артефактов, способных создать временный покров смерти для простого человека.

Дальнейший путь по Таллистрии проходил безоблачно. С опытными проводниками и актуальными картами провести караван было намного проще. Вот только слухи распространялись быстрее нашего движения, и в каждом городе мне и моим людям приходилось ловить на себе странные взгляды. О грядущей войне знали все, и я чувствовал страх окружающих нас людей. Но никто не осмелился подойти, спросить что-то, или помешать нашему движению. Слишком многое стояло для них на кону в этот раз.

Но вот когда мы достигли восточной части королевства, капитан Фелис доложил мне, что герцогиня просит аудиенции. Почесав затылок, я вызвал к себе Фию за справочной информацией.

— Кто вообще правит этими землями? — в лоб спросил я блондинку.

— На востоке Таллистрии есть два герцогства: северо-восточное и юго-восточное. Северо-восточным правит Миранда Шелийская, а юго-восточным Тофотенская старуха.

— Старуха?

— Не знаю, как её зовут. — беспомощно развела руками охотница. — Все называют её просто старухой. Совсем древняя карга, которая правит юго-восточным герцогством уже лет пятьдесят как минимум.

Я нахмурился. Очевидно, в Виталию мы ехали через юго-восточное герцогство, но где мы сейчас? Этот вопрос я и озвучил.

— Возвращаемся также. — с лёгким удивлением пожала плечами Фия. — До Тофотена несколько дней пути. Не знаю, зачем старуха хочет тебя видеть.

Я хрустнул шеей. Учитывая, что герцогиня смогла сохранить в тайне моё инкогнито, работать с людьми старушенция умеет. Пожалуй, стоит с ней поговорить.

— Пригласите герцогиню в мой шатёр. — приказал я.

Вот только в этот реальность решила меня удивить. Вместо ожидаемой мною древней старушенции в шатёр вошла высокая, широкоплечая женщина в дорогих, роскошных латах с расписными лилиями и лианами. Латы явно были дорогими, но изрядно потрёпанными: я легко определил на них зарубки десятков разных тварей и следы многократной починки.

Ярко-рыжие волосы были заплетены в какую-то хитрую конструкцию вокруг головы, но, увидев шлем под мышкой, я мгновенно определил её предназначение: эта причёска использовалась специально, как амортизатор, идеально подстраиваясь под форму шлема!

Её было лет тридцать на вид, и эта женщина явно никогда не бегала от боя. Моё удивление при её виде она считала быстро.

— Меня зовут Лилия Тофотенская, Ваше Величество. — уважительно поклонилась мне герцогиня.

— Я слышал, герцогством Тофотена правит старуха. — приподнял бровь я.

— Это была моя бабушка. Она, как и моя мать, погибли за те годы, что прошли после торгового эмбарго. Мне пришлось уйти из гвардии, чтобы взять руководство над своими землями. — сухо, словно отчитываясь, просветила меня женщина.

Значит, из гвардии Таллистрии. И наверняка не из последних чинов: всё-таки, наследница герцогства. Интересно. Я задумчиво потёр подбородок, сидя за своим столом.

— Как ваше герцогство, леди Лилия? — поинтересовался я, ведя светскую беседу.

В глазах женщины отразилась усталая обречённость. Но сказала, она, впрочем, другое.

— Живём как можем, Ваше Величество.

— Рад за вас. — добродушно кивнул я. — Зачем же вам потребовался разговор со мной?

Герцогиня шумно вздохнула, словно решаясь на что-то. А затем просто сказала:

— Я пришла просить о вашей милости, Ваше Величество.

Интересно. Конечно, я догадывался, чего она хочет, но всё же…

— И какого рода? — невозмутимо осведомился я.

— Любого рода. — бухнула, словно отрезав, Лилия. — Если вы вновь объявите эмбарго, а затем по моим землям пройдёт ваша армия, герцогство перестанет существовать. Буквально. Я люблю своих людей, не хочу их смерти, и готова пойти на всё, чтобы это предотвратить.

— Бывают ситуации, где мы бессильны предотвратить что-то. — развёл руками я. — Мне тоже доводилось терять людей. — Но я всё ещё не слышу вашего предложения.

— Всё что угодно, ради жизни людей моего герцогства. — прямо посмотрела мне в глаза женщина.

Пару минут я сверлил её самым убийственным из своих взглядов, но, похоже, эта леди была не чета даже королеве. Она даже не дрогнула.

— Вы сможете обеспечить моей армии отсутствие стычек с таллистрийскими воительницам на пути к Виталии? — прямо спросил я.

Лилия хлопнула глазами, посмотрев на меня с удивлением. А затем внезапно громко рассмеялась, запрокинув голову. Впрочем, она мгновенно взяла себя в руки:

— Простите, Ваше Величество. Я не хотел проявить неуважение. Просто, очень странно, что вы об этом спрашиваете. Даже смешно. Я думаю, вам не придётся прилагать больших усилий для этого. А скорее даже вообще не придётся прилагать какие-либо усилия. Под королевой давно шатается трон, и восточные герцогства были её последней поддержкой. Но после случившегося в столице… Поверьте мне, никто не хочет умирать из-за того, что одна спесивая сука отказала самому желанному жениху в королевствах.

— Давно шатается трон? — настала моя очередь удивляться. — Мои люди ничего подобного не докладывали…

— Мы умеем хранить секреты, Ваше Величество — пожала плечами Лилия. — Но среди высшей аристократии это давно не секрет. Западные герцогства давно точат зубы на корону, и будь мои земли в лучшем состоянии, я бы и сама могла попробовать.

— Вы же служили в гвардии, верно? — прищурился я. — Значит, должны быть верны королеве, разве нет?

— Так и было. — спокойно кивнула герцогиня. — До тех пор, пока я не вернулась домой из-за смерти матери, и внезапно не выяснилось, что в отличие от моей соседки, моему герцогству никто не будет выделять никакой помощи в трудные времена. Если корона бросает моих людей, почему я должна хранить ей верность? Возможно, будь у нас поддержка, десятки деревень удалось бы сохранить целыми. На руках Меллистрии кровь сотен моих людей. Я полагаю, она просто решила, что нет смысла выделять средства на и так верное герцогство, а лучше пересмотреть приоритеты и направить финансы на то, чтобы усмирить более непокорные. Поэтому я тоже пересмотрела свои взгляды на то, достойна ли Меллистрия быть королевой, и это было задолго до того, как вы прибыли в Виталию. Я никого не предаю здесь и сейчас. Лишь исполняю свой долг перед своими людьми.

Она смотрела на меня прямо и открыто, непреклонная и решительная, и, похоже, действительно верила в свои слова. Если так подумать, не так уж и много она хочет…

Я встал из-за стола и отвернулся, сцепив руки за спиной.

— Думаю, мы можем договориться. Моё предложение простое: вы получаете мою милость в обмен на верность вашего рода.

— Вы хотите, чтобы моё герцогство стало частью Палеотры? — уточнила Лилия, и я не почувствовал в её голосе какого-то негатива по этому поводу.

— Не обязательно. — слегка качнул головой я. — Мне достаточно лишь верности. Границы не имеют большого значения. Вы согласны?

— Я согласна. — не стала ломаться герцогиня. — Потребуются ваши регалии, чтобы принести клятву…

— В этом нет необходимости. — отказался я. — Уверен, вы давали клятву Меллистрии, и что? Теперь, когда вы сочли её недостойной, можете делать все хотите? Клятвы подобного рода ненадёжны. Я же хочу вашей верности в любой ситуации, независимо от грядущих обстоятельств. Такова моя цена. И мне не нужны никакие клятвы, достаточно вашего слова. Выбирайте. Действительно ли вы готовы ради своих людей на ВСЁ?

Она не ответила сразу, и я не мешал герцогине размышлять. Но решительности ей было не занимать: спустя всего пару минут, что-то для себя обдумав, Лилия Тофотенская просто сказала:

— Я в вашем распоряжении, милорд.

— Хорошо, что мы договорились. — кивнул я, поворачиваясь к ней. — Но знаете, Лилия… Мы ведь знакомы совсем немного. А мне последнее время совершенно не везло с рыжими женщинами, и принцесса была отнюдь не первой. Уж простите меня, я испытываю к вам лёгкое предубеждение по этому поводу. — виновато развёл я руками. — Как мне определить, могу ли я на самом деле вам доверять?

Несколько секунд время воительница смотрела на меня непонимающим взглядом. А потом она заметила мой недвусмысленный взгляд, и поняла намёк.

Чёткими, привычными и отточенными движениями герцогиня Тофотена принялась снимать с себя доспехи, просто бросая их на пол. Сперва шлем, затем перчатки, латные сапоги, поножи… В этом не было и грамма эротики: я бы не назвал это стриптизом даже с большой натяжкой. Под латным доспехом оказалась перетянутая поддоспешником небольшая грудь, и вскоре передо мной стояла обнажённая женщина. Последним штрихом Лилия распустила свою причёску, и на плечи спустился водопад ярко-рыжих, слегка волнистых волос.

Пожалуй, вот она действительно была натуральной амазонкой. Литые, тугие мышцы, но не культуристки — скорее гибкой, ловкой и сильной воительницы. За собой женщина явно следила, во всех смыслах: никаких лишних волос. Но вот почти все её тело было испещрённое множеством белых, но отчётливо заметных шрамов и рубцов.

— Я слышал, в Таллистрии лучшие целители. — задумчиво окинул я взглядом обнажённую воительницу. — Они не могут свести шрамы?

— Это требует больших денег, а лишних средств в казне герцогства нет. — криво усмехнулась женщина. — Понимаю, мне далеко до эталонной привлекательности. — Мне одеться, милорд?

Я подошёл поближе и коснулся одного из шрамов. Она не дрогнула и не поморщилась, спокойно глядя мне в глаза без тени смущения. Да, определённо, это не юная монашка… Впрочем, я понимал её как никто другой: сложно вообще смущаться чего-то, когда ты прошёл через множество боец насмерть.

— Не говори глупостей. — улыбнулся я. — Ты прекрасна. Иди ко мне.

Не могу сказать, что герцогиня оказалась опытной любовницей. Нет, скорее, наоборот, чувствовалось полное отсутствие практики. Но вот старательности и страсти ей было не занимать: она отдавалась мне так, словно от этого действительно зависели жизни её людей. К утру я почувствовал себя довольным, но совершенно истощённым.

Я ожидал, что на этом наша короткая интрижка и закончиться, но герцогиня пришла ко мне и на следующую ночь, а затем ещё раз, и ещё раз… Не могу сказать, что она стремилась меня укатать: строго наоборот, Лилия тонко чувствовала, когда я чем-то занят или не в настроении, но роль любовницы выполняла с полной самоотдачей, словно выполняя боевую задачу.

Но вот на ближе к границе воительница с извиняющимся тоном заявила мне, что должна остаться со своими людьми.

— Слишком много дел в герцогстве требует моего внимания, милорд. — виновато склонила голову Лилия. — Я и так потратила слишком много времени. Быть может, когда дела наладятся, я смогу приехать к вам, но не раньше.

— Хорошо, раз ты уходишь, тогда поговорим немного о делах. — кивнул я. — Эмбарго, разумеется, накладывать никто не будет. Я дам негласное пожелание для торговцев предпочитать юго-восточный торговый маршрут северо-восточному. От тебя требуются списки.

— Списки чего? — с искренним непонимаем посмотрела на меня герцогиня.

— Перечень материальной помощи, которая необходима герцогству. — уточнил я. — Армия и так будет иметь огромный обоз, добавим к нему то, что необходимо вам. Провизия, инструменты, оружие, доспехи, материалы для ловушек, зелья… Список.

Взгляд женщины ясно показал мне, что на такое она даже не рассчитывала. Пару мгновений она смотрела прямо на меня, а потом низко, до пояса поклонилась.

— Я отправлю с вами несколько своих воительницы, милорд. Они составят необходимые списки. Спасибо.

— Я беспощаден к предателям настолько же, насколько щедр к верным. — сказал я ей перед уходом. — Никогда не забывай этого.

— Я запомню, милорд. — серьёзно кивнула мне женщина.

Она уже ушла, а я ещё долго сидел за столом в своём шатре и думал, насколько же сильно я обманул её. Потому что себя я хорошо знал: я был в тысячу раз беспощаднее к предателям, чем был щедр к верным. Быть может, и тысячи раз было мало. Самому себе я мог признаться: моя жёсткость могла быть тем, что никто не смог бы посчитать, и в этом я видел искренний повод для гордости. Немногие из людей способны на такое, и лучше бы таллистрийкам не проверять, как далеко я могу зайти. Для их же блага.

Глава 14

В Кордигарде частенько шутили о том, что глава церкви входит в кабинет короля, открывая дверь ударом с ноги, но, вопреки слухам, сегодня был первый день, когда это случилось на самом деле.

Верховный иерарх пребывал в крайней степени раздражения и просто пнул дверь на своём пути, не особо задумываясь. Король, который в этот момент сосредоточенно писал что-то на листе бумаги, обложившись целыми кипами разнообразных листов, даже не повёл ухом на такую наглость.

— Решил наконец-то полностью соответствовать слухам? — флегматично поинтересовался у друга Кормир II, даже не посмотрев в сторону двери.

Король, разумеется, прекрасно понимал, что только один человек во всех королевствах может позволить себе подобное. Однако в этот раз Этериас не принял шутливого дружеского тона и упёр руки в бока, принявшись сверлить Его Величество тяжёлым взглядом.

Владыка Ренегона даже ухом не повёл, продолжая сосредоточенно писать. Закончив с одним письмом, он невозмутимо отложил его в одну из стопок, и взял следующий, чистый лист.

— Я хочу знать, что ты намерен предпринять по поводу случившегося! — глава церкви гневно топнул ногой. — Если ты вдруг не в курсе, весь Кордигард обсуждает грядущую войну Таллистрии с Палеотрой уже больше недели! Время идёт, совсем скоро огневики могут уже выдвинуть армию к границе! Мы должны остановить это!

Кормир II выглядел так, словно совершенно пропустил всю тираду главы церкви мимо ушей. Он послюнявил палец, выудил из кипы бумаг слева от себя какой-то лист, внимательно вчитался в него, а затем продолжил записывать что-то на чистом листе.

Этериас протяжно застонал. Последнее время его лучший друг придумал новую стратегию, что помочь ему бороться с порой выходящими за край эмоциями. Нет, сам верховный иерарх легко был готов признать что иногда ему действительно не хватает самоконтроля: подобной проблемой, чего греха таить, страдали многие могущественные мастера, особенно в молодости. Кипящая в душе энергия требовала выхода…

Но брать под контроль свои силы было первым, чему учили юных адептов пути нейтраля, поэтому больших разрушений от этого не случалось. Да и сам иерарх уже не юнец, и умеет отделять эмоции от силы… И именно поэтому вот это было сейчас совсем не к месту! На кону стояли людские жизни! Осознание того факта, что король, безусловно, также осознаёт это, но продолжает делать вид, что ничего не происходит, приводило главу церкви в ещё большее возмущение!

Несколько минут волшебник свирепо сопел, сверля взглядом невозмутимого короля, но в конце концов сдался. Уныло присев на гостевой диван, верховный иерарх тихо сказал:

— Ты знаешь, что это важно. Пожалуйста.

Король на мгновение отвлёкся от бумаг и бросил на соратника серьёзный взгляд.

— Тебе короткую версию или длинную?

— Обе. — отрезал Этериас.

— Короткая версия в том, что мы бессильны что-то предпринять по этому вопросу. — пожал плечами Кормир II. — Инцидент, конечно, прискорбный, но и поделать ничего нельзя.

Глава церкви скрестил руки на груди и ядовито заявил:

— Иными словами, ты считаешь, что никакого влияния ни у церкви, ни у Ренегона не осталось, и поэтому мы должны сидеть сложа руки?

Владыка сильнейшего из королевств болезненно поморщился.

— Нет. Дело не в этом. Просто это слишком деликатная ситуация. В принципе, это очевидно для любого рыцаря, но вы в церкви просто слишком оторваны от народа. Таллистрия нанесла Палеотре тяжёлое оскорбление. Не первый случай в истории, когда они поступают так с одним из королевств, и даже не десятый. Склочные бабы, что с них взять. Все уже давно привыкли. Иногда короли одёргивают их, но на войну никто не решался: местность труднопроходимая для армии, и оскорбления просто не стоят того, чтобы положить тысячи своих людей.

— Об этом я и говорю. — поджал губы верховный иерарх. — Будет много жертв. И я так и не услышал, почему мы не можем вмешаться и остановить это, используя наш авторитет.

Король вздохнул и провёл рукой по глазам. А затем медленно, словно разговаривая с маленьким ребёнком, принялся втолковывать:

— Эта война, объявленная за любовь. Король Горд во всеуслышание заявил, что его не возьмёт ни земель, ни богатств, вообще ничего: даже не обложит Таллистрию данью и не заставит заключить выгодные торговые соглашения. И что ещё более важно, он публично заявил, что готов пожертвовать своей честью за каждое разбитое сердце в королевствах.

Кормир II пристально посмотрел на своего друга, показывая полную серьёзность своих слов. А затем негромким голосом продолжил:

— Нет вещи, которую рыцарь страшится потерять больше, чем свою честь. Тысячи предпочтут смерть подобному позору. Подобная жертва требует невероятного мужества, и именно поэтому никто никогда не засмеётся над ней. Быть может, над ним смеялись бы, объяви он целью похода что-то низменное. Но никто не осудит его за это поход, потому что в каждом королевстве найдутся мужчины или потомки мужчин, которым Таллистрийки когда-то плюнули в лицо. И любой, кто заявит что-то против, мгновенно станет парией в любом благородном обществе. Даже я.

— Значит, по-твоему, я должен просто смотреть на то, как умирают люди? — вспыхнул Этериас, вскакивая. — Просто сидеть и ждать, пока солдаты Палеотры убивают ЖЕНЩИН?

Король демонстративно похлопал в ладоши.

— Видишь? Ты тоже выделяешь факт половой принадлежности! А вот в Таллистрии тебя за такое немедленно заклеймили бы шовинистом.

Кормир II поднялся из-за стола и с широкой улыбкой похлопал его по плечу.

— Добро пожаловать в наш, несомненно, самый обширный и влиятельный орден в королевствах!

— Какой ещё орден? — недоумённо спросил иерарх.

— Орден Шовинистов, конечно же. — невозмутимо пояснил король. — Самое могущественное объединение мужчин в королевствах, можешь мне поверить. Негласное, неофициальное, но зато какое многочисленное…Иерарах выглядет так, словно разом проглотил целое ведро кислых ягод.

— Я не могу просто сидеть и смотреть на это сложа руки. — вздохнул Этериас.

— Можешь публично осудить корону Таллистрии за несговорчивость в вопросах династических браков. — пожал плечами король, возвращаясь к бумагам. — Или осудить решение подобных вопросов силовым путём. В обоих случаях, впрочем, церковь изрядно засмеют в кулуарах. К тому же, ты преувеличиваешь степень проблем, которые создаёт эта война. На самом деле, ничего слишком серьёзного не произойдёт.

— Значит, тысячи смертей теперь не проблема? Когда ты успел так зачерстветь? — фыркнул первожрец.

— Жертвы будет, но на самом деле, это ничем не отличается от любой экспедиции, разве что более крупной. — хмыкнул король. — Понимаю, цинично, но такова жизнь. На самом деле, Таллистрии пойдёт на пользу армия, которая сможет изрядно вычистить тамошнюю фауну. Жизни солдат Палеотры или жизни охотниц, которые будут продолжать гибнуть в тех лесах. Есть ли разница? На самом деле, король Палеотры в данном случае оказывает им услугу.

— И, конечно же, штурм столицы тоже обойдётся без жертв. — тяжело навис над королём Этериас, облокотившись обеими руками на стол. — И штурм замков и городов по дороге тоже.

— Случайные жертвы всегда есть. — вздохнул Кормир II. — Но здесь мы и правда бессильны. Побочных штурмов, скорее всего, вообще не будет. Мои шпионы в Таллистрии докладывают, что население крайне неодобрительно относится к действиям королевы. Скорее всего, армию встретят с цветами и откровенными платьями.

— Армию вторжения? — скептически сморщился верховный иерарх. — Цветами?

Король деловито покопался в одной из стопок бумаг, и ловко выудил оттуда какое-то письмо.

— Вот, погляди. Это от подруг моей жены, из Таллистрии. Цитирую “Меллистрия, конечно, та ещё стерва и дура, но хоть какая-то польза от неё есть: несколько десятков тысяч здоровых мужиков нам определённо пригодятся. Бедный король Палеотры, наверно, думает что главные опасности поджидают его армию в лесах. Слишком молод, дурачок, чтобы понимать, что главная засада будет в дезертирстве.”

Этериас немедленно вырвал письмо из рук друга и недоверчиво в него вчитался.

— А вот ещё одно, смотри. — владыка Ренегона наклонился и достал из ящика стола ещё один лист. — Цитирую: “Продажи новых платьев бьют все рекорды: а косметику так вообще сметают с полок. Выручка за последние пару месяцев превысила всю за прошлый год. Больше всего, правда, жалко девочек из гвардии: те разрываются между тем, чтобы потратить жалование на новые доспехи или новые украшения. Поговаривают, что как минимум половина собирается уйти из гвардии накануне штурма. Колеблются потому, что рассчитывают на неплохие преференции от победившей стороны. Одна наша общая знакомая даже предлагала открыть ворота и усыпить остальных, чтобы им достались лучшие неженатые гвардейцы. Лично привезла в казармы целый фургон нижнего белья: девушки готовятся серьёзно. Поверженные воительницы, жаркие дуэли, следующие за ними жаркие ночи… Я даже жалею, что стала слишком стара для таких приключений.”

— Это вообще этично — читать письма, адресованные твоей жене? — слегка покраснев, уточнил Этериас.

— Те письма, которые читать неэтично, она мне не показывает. — улыбнулся король.

— Ты хочешь сказать, что они там воспринимают объявление войны как начало какого-то приключения и спортивные состязания по соблазнению? — рассеянно потёр лоб глава церкви.

— В Таллистрии на одного мужчину приходится 3-4 женщины, если не больше. — кивнул Кормир II. — Сами таллистрийки не слишком часто уезжают в другие королевства, предпочитая собственные свободные нравы нашему традиционному институту брака. Но вот захомутать приезжих — это милое дело. Попробует потом какой-нибудь бедняга жену построить, как привык дома, его тут же урезонят и найдут сотню таллистрийских традиций, по которым это совершенно недопустимо. Уж опыт-то у них обширный…

— Не думаю, что хочу знать, как Таллистийские воительницы загоняют мужчин себе под каблук. — потряс головой Этериас. — Интересно, сам король Горд знает, что его ожидает?

— Сомневаюсь. — ухмыльнулся владыка Ренегона. — Он же молод и не женат, откуда ему? А насчет того что не хочишь знать, это ты зря. Никогда не знаешь, когда сам окажешься в опасности, Таллистрия близко...

Верховный иерарх устало опустился обратно на диван и неверяще помотал головой, пропустив слова друга мимо ушей. Совсем не это он ожидал услышать на этой встрече. Некоторое время волшебник приходил в себя, но вскоре посерьёзнел и сменил тему:

— Удалось что-нибудь выяснить об убийцах?

— Нет. Как сквозь землю провалились. — скрипнул зубами король. — Одежду гвардейцы запомнили, но та совершенно неприметная: любые воины могут носить подобную. Они точно не выходили из города, приметы ветерана удалось зарисовать с высокой степенью достоверности, и ученика он бы не бросил.

— Значит, никаких идей?

— Кто-то помогает им, здесь, внутри Кордигарда. — скрепя сердце признал король. — Мне не хочется думать о возможность предательстве, но других вариантов я не вижу. Иначе бы мои люди нашли их. Прошло достаточно времени. И у меня нет идей, как выявить затаившихся змей.

— Возможно, у меня есть одна… — задумчиво протянул Этериас. — Ты когда-нибудь рыбачил?

— Я король, если ты вдруг не забыл.

— А вот мне довелось. Правда, это было больше с помощью искусства воды, когда наставник учил меня, как позаботиться о себе в дикой природе. — улыбнулся верховный иерарх, погружаясь в воспоминания. Но и пользоваться обычной удочкой учитель меня научил. Он всегда говорил — лучшая рыба клюёт на живца… Вот я и подумал, что нам стоит попробовать схожий метод. Нас с тобой хорошо охраняют, и убийцы выжидают, пока удастся подловить подходящий момент. Однако что если мы создадим его сами? И подготовим ловушку на живца, самостоятельно выступив в этой роли?

— Идея интересная. — медленно кивнул король, поразмыслив пару мгновений. — Но этим же мы дадим им шанс достигнуть цели. Ты уверен, что риск стоит того?

— В этой комнате есть трусы? — холодно посмотрел в глаза другу Этериас.

Этот вопрос не требовал ответа. Кормир II лишь согласно смежил веки, соглашаясь с другом. Долгое время у них не было ничего, но сейчас, когда они знали, что ответы могут быть совсем близко, никто из друзей не колебался. По крайней мере, теперь у них был план.

Глава 15

По возвращении в Палеотру я узнал интересную новость — мы опередили слухи. Было ли тому виной удачное продвижение каравана, отсутствие гонцов или прерванное торговое сообщение между Ганатрой и Палеотрой, но по прибытии в Дерею капитан Фелис доложил мне, что в городе активно идут празднества по случаю парада, и никто даже не слышал о грядущей войне.

И так случилось, что прямо нашего шествия случилась дуэль. Та самая дуэль, между гвардейцем Ганатры и гвардейцем Палеотры.

Закованный в броню с головы до пят латник с красного-золотым плащом вовсю теснил своего визави из Ганатры, который явно превосходил его в мастерстве, но терпел поражение и вынужден был шаг за шагом отступать, уклоняясь, за счёт существенного недостатка в качественном снаряжении.

Ганатра не была бедным королевством, но полных лат всё своим гвардейцам не выдавала: находились и более важные задачи у казны. Поэтому элита северо-восточного королевства обычно носила только стальные кирасы, к которым добавлялась меховая защита рук и ног из плотной кожи или шкур. Доспехи в целом были неплохими, но вот от мечей вышедших из рук кузнецов Палеотры защитить не могли. Алый гвардеец это явно понимал и целил в руки и ноги, сам легко принимая контратаки на полные латы.

— Дорогу королю! — прогремел голос капитана Фелиса, и бой мгновенно остановился на середине.

Капитан уже набрал в грудь воздуха, чтобы резко отчитать бойцов, но я остановил его лёгким взмахом руки.

— Значит, дуэли тут устраиваете, пока меня нет? — хищно оскалился я.

Гвардейцы почти синхронно отвели взгляды, напоминая мне нашкодивших котят.

— Это была тренировка наших навыков, милорд. — негромко произнёс гвардеец Ганатры. — Ведь, как известно, нет лучше тренировки, чем…

— Чем сразиться в полную силу с достойным соперником! — с облегчением в голосе поддержал коллегу гвардеец Палеотры.

Я прищурился, изобразив на лице скепсис. Нет, формально любую дуэль можно так обосновать, и вообще-то дуэли не запрещены в королевствах… Однако строгие командиры редко разрешают подобное среди собственных людей, а оснований подозревать меня в мягкости я не давал.

Гвардейцы, переглянувшись, изобразили вид лихой и придурковатый. Быстро спелись.

— Ну, если так… Пожалуй, я тоже не прочь размяться после путешествия. — хрустнул шеей я. — Сделаем так. Полный контакт, вы двое против меня. Сумеете хотя бы задеть — каждому лучшие латы за счёт казны. Рискнёте?

Воины переглянулись. Технически, они конечно могли отказаться. Безусловно, элитные воины королевской гвардии как никто другой знали, на что способен король под накачкой жизненной силы. За моей спиной было почти три сотни гвардейцев - и с их накачкой я мог разметать и два десятка солдат без особого напряжения. Но я не брал с собой королевские латы, щеголяя в обычных доспехах гвардии, и условие было ранить…

Пару мгновений гвардейцы вели какой-то непонятный мне диалог на невербальном воинском сленге, который закончился тем, что гвардеец Палеотры кивнул.

— Тренировка с вами — честь для нас, милорд. — широко улыбнулся мне гвардеец Ганатры. — Можем ли мы попросить минуту на подготовку?

— Валяйте. — милостиво махнул рукой я.

Пара дуэлянтов отошла чуть поодаль и принялась что-то тихо обсуждать, активно жестикулируя. Потом гвардеец с ало-золотым плащом сорвал с себя плащ, и снял шлем, отдав его своему недавнему противнику. Тем временем на улице стали собираться горожане: зрелище дуэли и так привлекало многих, а уж когда капитан Фелис закричал про короля…

— Мы готовы, милорд. — прогудел из-под шлема гвардеец Ганатры.

Я благосклонно кивнул, потянув из окружающих меня гвардейцев силу жизни. Мир вспыхнул яркими красками…

Гвардейцы разошлись и бросились на меня с двух сторон, нанося быстрые и точные удары. Но для меня они смотрелись как мухи, завязшие в киселе: я шагнул к латнику и одним точным ударом эфеса выбил меч у него из рук, а затем просто пнул его латной ногой в живот — сила удара оказалась такова, что того буквально вбило в стену ближайшего дома. Впрочем, не смертельно… Полагаю. Меч гвардейца Ганатры просвистел рядом, и я уклонился от него лёгким шагом. Разворот полукругом, и вот я уже хватаю его за кирасу со спины, отправляя в полёт к напарнику. В этот раз лучше соизмеряя силу: не хотелось бы сломать парню шею.

Шлем, ударившийся о стену, загудел, как колокол. Бедолага, впрочем, выжил: полежав пару секунд, он начал медленно подниматься, слегка тряся головой. Второй гвардеец, кряхтя, пытался выбраться из стены.

Я лучезарно улыбнулся, выходя из ускорения. По всему телу закололо иголками: лёгкая, почти невесомая боль от мышечных микроразрывов, которые быстро зарастали благодаря щедрому потоку жизненной силы от гвардейцев.

— Вы там как, парни? Готовы ко второму раунду? — весело крикнул я.

— Если только вы подойдёте поближе, милорд. — скривился гвардеец Палеотры, выбираясь из стены с хрустом вправляя себе плечо. — А то что-то сил осталось мало.

Я перехватил ножны с мечом поудобнее и направился прямо к нему, подходя поближе. В этот момент второй гвардеец, опираясь на руки, тяжело поднялся и снял с себя шлем. Толстые потные пряди закрывали его лицо, а с головы стекала струйка крови.

Хмыкнул, я снял с себя шлем. Так определённо будет справедливее.

— Может, сдадитесь? Едва стоите на ногах же.

Пожалуй, с такими инвалидам я бы справился даже будучи голым. Всё же, такие удары бесследно не проходят…

Гвардейцы синхронно шагнули вперёд. Выбравшийся из стены гвардеец Палеотры резким, тяжёлым рывком бросил первым, стремясь достать меня колющим ударом в сочленение доспехов. Я легко подставил ему нагрудник под удар и плашмя ударил его голове контратакой, намереваясь развернуться ко второму…

А затем произошло то, чего я не ожидал. Не доходя до меня пару шагов, гвардеец Ганатры просто плюнул мне в лицо. И, разгорячённый боем и увлечённый вторым соперником, я просто не успел среагировать и войти в ускорение.

Бой замер вместе со зрителями от такой наглости.

Я медленно снял перчатку и коснулся рукой щеки, куда пришелся плевок. Из неё, войдя всего на полмилиметра, торчала булавка. Кусок позолоченной застёжки от плаща гвардейца Ганатры, которую тот, похоже, отдал вместе со шлемом своему недавнему сопернику.

Рана затянулась почти мгновенно. Мне оставалось лишь стереть плащом плевок вместе с одной-маленькой каплей крови.

Скажем прямо, это была крайне пикантная и неоднозначная ситуация. С одной стороны, они формально победили: задеть им меня удалось. С другой… Плевок королю в лицо? Публичный? Горожане вокруг затаили дыхание, ожидая моего решения.

Я улыбнулся.

— Фелис! Закажи лучшие латы для этих воинов! — весело крикнул я, ловя на себе множество удивлённых взглядов.

Затем я подошёл к гвардейцам и похлопал их по плечу, сдабривая это похлопывание солидными порциями жизненной силы, отчего воинам явно полегчало. Взгляды горожан превратились в совершенно не верящие. Гвардейцы и сами выглядели донельзя удивленными: похоже, они были готовы к суровому наказанию. И уже двигаясь дальше по улице, я обернулся, и как бы невзначай бросил:

— Да, и вот ещё что… Скажите своим командирам, что я велел назначить каждому из вас сотню нарядов. За оскорбление короны.

Авторитет тоже стоило поддерживать. Всех зевак с дороги слизнуло, словно морской волной.

— Вы слишком мягко с ними обошлись, милорд. — неодобрительно покачал головой капитан Фелис, когда мы двинулись дальше.

— Победителей не судят, капитан. — улыбнулся я. — Я полагаю, сотни нарядов более чем достаточно для их наказания.

— Дебоширы, вроде этих, и так из нарядов не вылезают. — фыркнул капитан. — Для них ничего особо не измениться. Но не мне вас судить. Мы дома, милорд. Какие будут указания?

— Ты должен найти всех военачальников и руководителей мастеров, что есть в городе. Найди мне Шердана, Таслиниуса, Ниласа, Элдриха, Улоса, Эрнхарта… Если кто-то от водной цепи приехал на парад, найди и его тоже. Скажи им, что я собираю военный совет, и хочу видеть их немедленно. Сегодня же.

Капитан Фелис молча склонил голову, подтверждая получение приказа, и принялся раздавать команды гвардейцам. Я же направился в собственный дворец. По крайней мере, перед собранием можно принять ванну и переодеться.

К вечеру Фелис собрал семерых человек. Шестрых я уже назвал ему поимённо, а вот седьмым оказался магистр Пикус. Пожилой мастер воды смотрел на меня с лёгким недовольным прищуром.

Пятеро людей и два немертвых. Пожалуй, одни из наиболее влиятельных людей в моём соединённом королевстве. Всё, кроме Элдриха и Улоса смотрели на меня с лёгким недовольством: каждого из людей выдернули с праздника, и те даже не успели сменить одежду.

— Смею вам напомнить, милорд, что я всё ещё являюсь вашим советником по вопросам мистических искусств. — холодно произнёс Пикус, сверля меня недовольным взглядом. — И я не могу исполнять свои обязанности, когда вы не задерживаетесь в одном месте дольше, чем на месяц. Сперва поход в Арс, затем в посольство в Палеотру, а теперь, едва прибыв сюда, я выясняю, что вы уже успели отправиться в Таллистрию и вернуться, и при этом последним узнаю, что Ганатра становится частью соединённого королевства, а на вас надели корону пламени! Что дальше? — маг воды всплеснул руками. — Отправитесь покорять океан?

— Хорошо, что вы здесь, Пикус. — благосклонно кивнул я, пропуская мимо все его недовольство. — Сколько мастеров вы привели с собой в Дерею?

Я смотрел на вошедших лишь краем глаза, сосредоточив основное внимание на огромной карте Таллистрии, что расстелилили на столе по моему приказу.

— Полторы сотни мастеров и десять магистров. — поджал губы Пикус. — Я решил, что в королевстве пламени вам может потребоваться… немного охладить горячие головы.

Магистр воды бросил быстрый взгляд на Грицелиуса.

Верховный магистр красных башен расхохотался, хлопнув в ладоши. А затем солидно, с улыбкой, покивал:

— Пятьдесят боевых троек — солидная сила. Полагаю, выгребли всех, кого смогли? Я бы поставил свою мантию на то, что минимум четверть из них молодые мастера, кого в спешке повысили для того чтобы догнать цифру до круглого значения. Неужели вы и правда думаете, что это хватит, чтобы заткнуть нас в сердце пламени?

Пикус стойко выдержал взгляд старого мага огня, но по его глазам я понял, что Грицелиус не так уж и далёк от истины.

— Хватит. — решительно прервал пререкания я. — Я собрал совет не для того, чтобы выслушивать вашу ругань.

— Судя по тому, что вы вернулись один, и раньше намеренного срока, свадьба не состоится? — проницательно посмотрел на меня герцог Таслиниус.

— Верно. — кивнул я. — Мне отказали, и весьма оскорбительной форме. Поэтому я объявил войну Таллистрии.

За столом повисло тягучие, тяжёлое молчание. Но длилось оно не слишком долго: лязгающий, скрежещущий смех древнего короля Ганатры разорвал тишину. Иных людей он мог бы заставить и поёжиться: но мои приближённые были не из тех, кого легко напугать.

— Давно пора было поставить этих сук на место. — заявил Элдрих, отсмеявшись. — Но никто не решался. Это будет славный поход. Даже жалею, что я уже слишком стар для таких развлечений. Но ничего, у меня найдётся пару советов для гвардейцев о том, как надо поступать, когда берёшь город…

Скелет в закрытых доспехах вновь засмеялся, вызывая недоумённые взгляды окружающих. Никто, кроме меня так и не понял, что тот имеет ввиду.

— Никто никогда не проводил армию через леса Таллистрии. — цепко посмотрел на меня лорд Нилас. — И хроники говорят, что более десятка королей погибло в этих самых лесах, отправляясь на охоту, или даже просто свататься.

— На что вы намекаете, лорд Нилас? — приподнялся я, нависнув над столом. — Считаете, что наши воины недостаточно хороши? Или, быть может…

Командующий армией Палеотры встал из-за стола и выпрямился во весь немаленький рост.

— Я думаю, что это затея с войной — опрометчивое и принятое на эмоциях решение, милорд. — отчеканил он. — Мы победим, но сколько людей погибнет, пробиваясь через эти проклятые леса? А ещё я думаю, что глупо отправляться в опасный поход, не оставив даже наследников. Это всё, что я хочу сказать. Не больше, и не меньше.

Я сверлил его взглядом ещё примерно полминуты, но герцог не отвёл глаза, в которых не было и тени страха. Да, этот вояка имел яйца.

— Я поддерживаю идею завести наследников. Возможно, не стоит так спешить, к тому же, подготовка армии займёт время… — поддержал Ниласа герцог Таслиниус.

Я поднялся из-за стола и повернулся к совету спиной, бросив взгляд на Грицелиуса. Тот почти незаметно пожал плечами, предлагая мне поступать на своё усмотрение.

— Вы, вероятно, думаете, что сможете отговорить меня от этой затеи. — сцепил руки за спиной я. — Но это ошибочное мнение. Решение принято.

— Мои люди будут готовы выступать через неделю. — Шеридан бросил ироничный взгляд на Ниласа. — Но нам необходимо составить план похода, прежде чем бросаться в пекло.

— Стоит решить, кто будет командовать объединённой армией, господин. — тихо высказался Улос. — Кривотолки в этом деле могут только навредить.

— Командовать будет герцог Шеридан. — твёрдо ответил я, поворачиваясь. — Он командовал армией Ганатры во время взятия Септентриона, и самый опытный полководец среди нас. Есть возражения?

Таслиниус бросил взгляд на Нилас. Герцог в багровых латах на миг словно задумался, перевёл взгляд на Шеридана, а затем на меня.

— Полагаю, это приемлемо. — пробасил вояка. — Однако, я рассчитываю на ваше снисхождение на тот случай, если лорд Шеридан не справится со своими обязанностями.

Убийственный взгляд лорда Шеридана так и говорил: не дождёшься.

— Безусловно. — кивнул я. — У вас есть вопросы? Если нет, готовьте людей к выходу. Так много, как сможете, но не больше месяца. Мы должны выдвинуться к границе так быстро, как только сможем: нельзя оставлять этим стервам время на подготовку. Решительный и быстрый удар спасёт больше жизней.

— Пожалуй, у меня есть вопрос. — закряхтел Грицелиус. — Хотелось бы ознакомиться с планом вторжения. Нам же не придётся составлять его на ходу, верно?

Вот ведь хитрый старикашка. Беспроигрышный вопрос, конечно: если я скажу нет, это укрепит мнение аристократии Палеотры в его влиянии на меня. А если я выложу план здесь и сейчас, то все подумают, что ушлый магистр успел повидаться с королём до совета.

Пикус недовольно нахмурился, а вот лица герцогов Палеотры, наоборот, слегка повеселели, видя расслабленный вид верховного магистра.

— Улос, воины Вальгарда в Дерее? — бросил я взгляд на слугу.

— Часть осталась на севере, но да, они здесь, как и ваши ученики, милорд. — прошелестел лич. — Помимо этого, две сотни добровольцев прибыло с севера от совета шаманов: за это, и за следующий год.

— Разумеется, план у меня уже готов. — подтвердил я, посмотрев на Эрнхарта. — Схема простая, но изящная. Мы прожжём себе дорогу. Собираем всех мастеров огня, что сможем, и выжигаем лес на нашей пути. Мастера водной цепи выступят в качестве прикрытия: пожары тушить в этот раз нам ни к чему. Заливаем лес алхимией и мистическим огнем, и едва прогорит - ступаем в пролом. Огненные панцири, Палеотры, северные варвары с тяжёлыми щитами, и бирюзовая гвардия встретят всех, кто будет выбегать из леса в процессе пожаров, страхуя друг друга. Тройки Пикуса прикроют их, пока мастера огненных башен отдыхают после удара. Шаг за шагом, мы пробьём коридор до Виталии.

В целом, ничего нового в моей идее не было. Вполне возможно, армия Палеотры и сама смогла бы с большими потерями пробится через леса царства жизни.

Но у меня было больше, чем отдельная армия. Я мог созвать мастеров из Ганатры, у меня были рыцари смерти и гиганты, сами по себе способные пройти насквозь самых страшных тварей в королевствах.

Поэтому я рассчитывал обойтись с минимальными потерями. Собрав, возможно, не самый многочисленный, но наиболее боеспособный кулак элиты, который может выставить соединённое королевство Палеотры и Ганатры.

— Это… Звучит лучше, чем я ожидал. — с лёгким удивлением посмотрел на меня Нилас. — Пожалуй, дело может выгореть. Если бы у нас были только мастера огня, им не хватило бы сил поддержать пехоту от безумной орды животных, что выбежит из леса. Потери были бы велики… Но вместе у нас достаточно гвардейцев, чтобы сменять усталых и раненых, да и поддержка мастеров будет солидной. Даже странно, что никто не сделал так раньше.

— Никто не сделал так раньше, потому что это слишком дорого. — покачал головой Таслиниус. — И требует слишком много людей, причём лучших из лучших. Ренегон бы осилил, но его владыки всегда слишком тряслись за свой авторитет, и не хотели выкидывать на ветер столько денег только для того, чтобы повоевать с бабами. Остальным бы потребовался союз из нескольких королевств, а это огромные логистические проблемы. Надо же подготовить армию, привести её в другое королевство, сделать так, чтобы люди притёрлись с союзниками…

— Разве это не то, что совсем недавно сделал лорд Шеридан? — приподнял бровь я.

— Пожалуй, что так. — после короткого мига раздумий кивнул Таслиниус. — Как удачно совпало это решение провести парад…

— Рано или поздно нам пришлось бы объединять армию. — деланно — равнодушно пожал плечами лорд Шердан. — Что с маршрутом продвижения? У нас есть подробные карты?

— Да, я приказал закупить их на обратном пути. — кивнул я и подошёл к шкафу, доставая свитки с картами.

Затем я принялся расстилать более маленькие, подробные карты прямо на огромной карте Таллистрии, давая пояснения.

— Мы двинемся через восточное герцогство. — поставил я фишку на первую карту. Это наиболее дикие земли. Выдвинем вперёд бирюзовую гвардию, но с поддержкой огненных панцирей: ваши люди должны неплохо знать границу, верно, лорд Нилас?

Герцог согласно кивнул.

— Я договорился с Лилией Тофотенской, что правит этими землями. Дальше близ границы нас встретят её проводники. После рывка через герцогство и хорошего отдыха на его границах, получим отчёт от моих охотниц: они должны убедить некоторых владычиц пропустить нас без боя. От того, какой маршрут они построят, будем выбирать дорогу до столицы. Сменим уставших панцирей на северных гигантов, возможно, но не будет задействовать всех: великаны неплохо себя показывают на штурме замков…

Мы могли бы ещё долго обсуждать нюансы и план кампании. Собственно, это я и планировал на этот вечер. Однако нас совершенно бесцеремонно прервали: капитан Фелис резко открыл дверь и чеканным шагом вошёл в зал, где мы проводили совет.

— Срочное донесение от капитана городской стражи, милорд. — прямо посмотрел на меня воин. — В порту видели глубинную саламандру.

В бестиариях ордена подобных тварей не было. С другой стороны, там вообще морских и речных тварей было не особо много — сказывалась сухопутная специфика. Так или иначе, что это такое, я не знал, но вот лица присутствующих достаточно посерьёзнели, дав мне понять, что это угроза уровня крикуна, не меньше. А значит, действовать следовало быстро.

— Улос, мои доспехи. Нилас, вы с Шериданом отвечаете за стены. Пикус, Эрнхарт, соберите мастеров. Элдрих, Фелис, собирайте людей и за мной.

Я резко поднялся из-за стола, и, не говоря больше ни слова, отправился надевать доспехи. Те самые, что орден когда-то предоставил мне как королевские… Они не слишком отличались от моих старых, так что я всерьёз предполагал перековку. Но было в них какой-то изящество: а новый, полностью гравированный почти незаметными рунами шлем опоясывала скромная бело-стальная корона. Быть может, она могла показаться неуместным украшением, но я знал: в королевствах почти не было оружия, что способно прорубить этот металл.

Меньше чем через полчаса я был в доспехах, чёрном плаще, и подходил к городским воротам, ведущим в порт. Вокруг суетились солдаты, готовя стрелометы на стенах к стрельбе. Огненные панцири — именно так, как я успел узнать, именовала себя гвардия Палеотры - выстроилась за мной шеренгами. На флангах над ними нависали тяжёлые фигуры рыцарей смерти из бирюзовой гвардии, а по правую руку от меня шёл Элдрих. Незадолго до ворот нас нагнал лорд Таслиниус в роскошных золотистых латах.

— Не ожидал увидеть вас здесь, герцог. — слегка удивился я.

— Я единственный, кому вы не отдали приказов, так что могу делать всё, что я хочу, верно, милорд? — Золотой шлем, на котором, словно в зеркале, отражались отблески факелов, скрывал лицо Таслиниуса, но я чувствовал его улыбку по глазам.

— Верно. — коротко рассмеялся я. — Идём. Расскажите мне, что за тварь такая, эта ваша глубинная саламандра.

— Это ящер. — резко посерьёзнел Тасилинус. — Не слишком крупный, но только если сравнивать с гидрой или кракеном. Человека в железных доспехах перекусит пополам в одно мгновение. Хорошо видит в темноте и при этом не боится огня, но главная проблема даже не в этом. Очень юркая и быстрая тварь, с отменной живучестью. Дед мне рассказывал, что видел, как такая отрастила лапу прямо во время боя. Кожа тёмно-синяя, в темноте разглядеть словно… Выловить такую гадину ночью может быть крайне тяжело, а она нажрётся, собрав свою кровавую жатву, и уйдёт в глубины.

— Слабости? — коротко уточнил я.

— Новая голова не отрастёт, но отрубить не получится: плотные костные наросты вокруг шеи ручным оружием не взять.

— Точно не взять? — проскрипел Элдрих. — Я могу раздробить камень ударом.

— Прочнее камня. — покачал головой герцог. — Напрасно сломаете оружие. Надо замедлить её, отрубив лапы, прижать копьями к земле, накинуть сети, а затем молотами и стрелометами раздробить голову в кашу. Не всегда удаётся — может сбежать. — скрипнул зубами великий лорд равнин.

— Значит, нам нужна охотничья партия? — нахмурился я. — Получается, я зря послал людей на стены?

— Нет, стены надо держать. Саламандры ловкие, могут забраться в город, но воины на стенах не дадут. А так пострадают только те, кто был в порту.

Мы уже миновали городские вороты, которые сразу же закрыли за нашим отрядом, и в этот самый момент где-то в стороне раздался пронзительный, истошный крик, сменившийся тихим хрустом.

— Портовые склады. — мгновенно определил источник Таслиниус.

Пожилой аристократ решительно шагнул в темноту в нужном направлении, выступая проводником. Вскоре мы достигли нескольких, едва угадываемых в темноте бараков. В этот момент огненные стрелы пронзили небо, освещая нам дорогу: кто-то на стенах догадался помочь с освещением.

Короткий отблеск огня осветил окровавленную морду твари, похожей на зубастого варана. Она казалась совсем небольшой: затаилась между двумя бараками из серого камня, та тихо поедала какое-то тело.

— Копьё мне. — тихо приказал я, сосредотачиваясь.

Кто-то из гвардейцев протянул меня свою пику и я, поудобнее перехватив её, потянул на себя силу жизни.

Наверное, я мог бы убить тварь всего одним точным ударом молний смерти. Она не выглядела слишком опасной. Но не этого я хотел. Если так подумать… До сего дня, фактически, мне никогда не приходилось исполнять королевские обязанности всерьёз именно так, как это делают другие короли Тиала. Нет, разумеется, я соблюдал традиции и формально. Будучи королём Ганатры, я банально не мог использовать силу клятв жизни, присущую всем благородным лордам людей: взрывная регенерация закупорила бы все каналы смерти в теле, отрезая меня от намного более важной силы мастера смерти. Нет, не лишило бы, но я бы просто убил самого себя любым достаточно мощным проклятьем. Но теперь, когда я был бессмертен… Когда я мог не бояться этого…

Не могу сказать, что мне нужна была эта сила. Я мог убить любого короля в поединке всего одним мощным проклятием. Сила, скорость, мастерство фехтования — всё это жалкие мелочи в сравнении с тем на что способен бессмертный мастер смерти. И всё же я хотел проверить себя. Пусть не признался бы в этом никому: но я твёрдо хотел знать, что я равен этим людям, чью власть отбираю, без всякого искусства смерти. Равен врагам, что выпали на мою долю. Быть может, глупое желание… Но жизнь слишком скучна, если никогда не делать глупых вещей.

Копьё со свистом рассекло воздух, и с хрустом вошло в стык между камнями барака, пришпиливания тварь к стене. А в следующее мгновение я вошёл в ускорение, бросаясь вперёд.

Она почти успела. Молча, даже не завизжав, ящерица немыслимым образом извернулась и дёрнулась, ломая древко копья, но прежде, чем та успела убежать, я с силой вонзил меч ей прямо в глаз.

Вопреки советам Таслиниуса, тварь это не убило. Та глухо зарычала и попыталась укусить меня: но острые зубы бессильно заскрежетали по доспехам, выкованным лучшими мастерами ордена. Не мешкая, я вытащил меч и ударил во второй глаз, а затем принялся остервенело обрушивать град ударов на голову, ещё раз, и ещё раз…

Тварь хрипела и извивалась, вяло пытаясь ударить когтистой лапой или укусить меня, но куда ей против короля, за спиной которого сотни? Когти и зубы бессильно скрежетали по доспехам, и вскоре я почувствовал мощный всплеск смерти, свидетельствующий о смерти твари.

Именно в этот момент меня нагнали остальные.

— Вы не слишком-то торопились. — хмыкнул я, обернувшись к ним.

— Мог бы и оставить нам немного веселья. — проскрипел Элдрих.

Таслиниус присел на корточки перед останками, которые пожирала тварь.

— Один из работников склада. Наверно, работал допоздна, бедолага. Впрочем…

Герцог недоговорил. Потому что именно в этот момент что-то тяжёлое настоящим тараном ударило меня вбок. Удар был такой силы, что, казалось, это должно было шарахнуть меня об стену, однако произошло нечто иное: блеснувшая под светом факелов розовая полоса обхватила меня за бок и с невероятной скоростью потянула в темноту!

Прежде чем я успел что-то сделать, гигантские челюсти сомкнулись надо мной, со скрежетом сминая доспехи и дробя кости.

Как-то раз сэр Кадоган учил меня: неважно, сколь внезапен и силён удар, главное, всегда помнить — что бы ни случилось, ты никогда не должен выпускать из рук свой меч. Выпустивший из рук оружие обречён.

Я прошёл немало тренировок, что вбивали в меня это простое правило. Как только наставники не пытались лишить нас оружия в ордене… Внезапные удары, ловушки… Как-то раз, уже в более старшем возрасте, мне даже подсунули спящего волка под кровать в то самое место, куда я обычно клал оружие, и тот укусил меня за руку.

И я не выпустил меч в этот раз.

Это было больно. Слишком быстро, и слишком больно, чтобы успеть сделать что-то. Тварь дёргала головой из стороны в сторону, пытаясь резкими рывками разорвать меня на куски, но доспехи были слишком хороши: они смялись, не позволяли порвать меня пополам.

Я стиснул зубы, чувствуя, как рот наполнился кровью, и потянул на себя столько жизни из гвардейцев, сколько мог. И влил её в руку, что держала меч. Плечевые кости с хрустом встал на место, и в следующий миг я с силой вонзил оружие в небо твари.

Та резко дёрнулась, и инстинктивно попыталась проглотить меня, но не тут-то было: немногим монстрам Тиала удастся заставить рыцаря-странника выпустить оружие из рук, пока он ещё жив. Особенно если он король.

Меня болтало, как в бочке, что катится с горы, ломая кости вновь и вновь. Тварь сдавила челюсть что есть силы, вонзая в себя меч до гарды, и попыталась раздавить меня в лепёшку. Я услышал, как обруч короны на шлеме заскрипел… Но всё же выдержал. Тварь широко открыла пасть, намереваясь с новой силой обрушить на меня челюсть, и это было фатальной ошибкой.

Ухватившись двумя руками за меч, я с силой распорол ей глотку изнутри, обрушивая на себя водопад тёмной крови.

Быть может, промахнись я слегка, и меня ждал бы новый раунд болтушки в пасти твари. Но мне повезло: пусть я и бил наугад, похоже, в этот раз я качественно достал до мозга: всплеск смерти ясно дал мне понять, что тварь мертва.

Смерть, конечно, не спасла меня от того, что, я снова оказался закрытым в огромной пасти. Стало тяжело дышать…

Я с силой дёрнул меч на себя, направил больше жизни в ноги, почувствовал, как с болью и хрустом встали на место кости. А затем, используя королевскую регалию как рычаг, с большим трудом приоткрыл тяжёлую пасть и выбрался наружу.

— Вы в порядке, милорд? Мы уже было подумали, что эта тварь сожрала вас. — с беспокойством спросил меня Таслиниус.

— Я говорил тебе, что скорее он сожрёт её изнутри, чем она его. — весело хлопнул герцога по плечу Элдрих.

Я с удивлением обнаружил, что тварь, вообще-то, истыкана копьями и ранена снаружи во множестве мест. Пока я болтался внутри её пасти, гвардейцы и рыцари смерти даром время не теряли: глаза были давно выбиты, а голова снаружи напоминала месиво. Если так подумать, возможно, что я ошибся, считая свой удар смертельным.

— Кто убил её? — поинтересовался я.

— Все вместе. — хмыкнул Элдрих. — Но я лично вонзил ей в череп меч, когда она издохла. Так что трофеи делим на всех.

Боевой адреналин отступил, и я почувствовал резкую боль и усталость. Внезапно стало тяжело дышать, и я опустился на песок, переводя дыхание.

Кинув взгляд на гвардейцев я понял, что всё до единого мертвенно-бледные: слишком много жизни я вытянул из них здесь. Пожалуй, ещё пара минут такого пережёвывания — и они были пали без сознания. Наверное, именно так и погибают короли: в зубах слишком быстрой и сильной твари, что сумела нанести первый удар. А если ты слишком стар, чтобы тело выдержало такую взрывную регенерацию… Или, быть может, погибло слишком много гвардейцев, или у тех не осталось сил…

Пожалуй, это был идеальный момент, чтобы вспомнить, что я мастер смерти. Одно мощное проклятье… Или, быть может, на мгновение отпустить эти мощные потоки жизни, что не давали изломанному телу умереть, выпивая все соки из моих гвардейцев… Погибнуть, воскреснуть, ударить пожирателем жизни — проблема решена!

Но в момент, когда меня пережёвывали челюсти огромной ящерицы, я думаю отнюдь не об этом. Я твёрдо хотел знать, что я равен своим врагам.

Я слегка приподнялся с песка, используя меч как опору. И посмотрел на герцога.

— Ты не говорил, что они охотятся парами.

Герцог Таслиниус снял шлем, бухнувшись рядом прямо на песок. Его тёмные волосы слиплись от пота.

— Не успел. — признался голос короля, скривившись. — Да и не охотятся они парами. Думаю, это мамаша с выводком. Первая тварь была молодой, подросток ещё. А эта матерая, намного больше. Возможно, в порту осталось ещё несколько молодых…

Я тяжело поднялся, закинув на плечо меч. Видок у меня был ещё тот: доспехи были смяты и больно впивались в плоть, треснули в нескольких местах. Сам я был с головы до пят вдобавок измазан слюнями и кровью: как собственной, так и этой твари.

— Фелис. Отправь ребят отдыхать и возьми со стен гвардейцев посвежее. — посмотрел я на капитана.

— Разумно ли это, милорд? — с сомнением осмотрел меня капитан. — Вы едва на ногах стоите. Главную угрозу мы убили, с остальными справятся и без вас.

Я попытался снять с себя шлем, но не получилось: похоже, без кузнеца выбраться из этих консервов мне так просто не удастся. Поэтому я просто запрокинул голову вверх и посмотрел на звёзды через забрало.

Что сделал бы другой король в такой момент? Я перебирал в голове все традиции, что помнил, но они не давали ответа. И потому мне оставалось только решить, что за король я сам.

— Выполняйте приказ, капитан. — со сталью в голосе сказал я. — Охота ещё не закончена.

Глава 16

Ранним вечером группа заговорщиков — иначе Тели не именовал их троицу даже в мыслях — собралась на кухне бывшего графа.

— Сегодня. Ночью. — старый рыцарь обвёл серьёзным взглядом гонцов.

— Есть какие-то специфические причины, почему сейчас? — педантично уточнил ветеран. — Тели неплохо овладел стрелометом за последние месяцы, но подготовки никогда не бывает достаточно.

— Король разругался с верховным иерархом. Широкая общественность этого ещё не знает, но до меня дошли слухи. — немного помолчав, ответил древний старик. — Не думаю, что кто-то знает, что было реальным поводом, но храмовую стражу трясут на предмет соглядатаев короля, а гвардию — на предмет особо набожных бойцов. Некоторые посты могут пустовать, личную охрану главы церкви меняют прямо сейчас. Лучшего шанса у нас не будет.

Заговорщики переглянулись. Если всё так, медлить действительно больше не стоит.

— План оставляем старый? — негромко спросил сэр Вон.

Древний старик угрюмо кивнул.

— Я слишком стар, и не выдержу серьёзного боя. Не уверен, что мои древним костям поможет даже Последний Свет: велик риск, что я свалюсь спустя пару стычек. Поэтому действуем, как придумали в первый раз. Я убеждаю гвардейцев пропустить меня в королевский квартал и устраиваю отвлекающий манёвр. Ты забираешься по верёвке на стену, где не будет патрулей, и пробиваешься во дворец в моих доспехах. Тели, ты должен будешь застрелить патрульную пару около дома иерарха, а лучше — две, для надёжности. Затем скрытно пробраться в его дома через крышу, и доставить письмо. Время южного ветра, ночи тёплые, некоторые окна точно должны быть открыты. Но если нет, подцепи их крюком, как я тебя учил. Справишься?

Юноша серьёзно кивнул, твёрдо выдержав взгляд старика.

— Я не промахнусь, сэр Витан. Можете на меня рассчитывать.

— Если у вас есть какие-то замечания, стоит обсудить это сейчас. — обвёл взглядом учителя и ученика бывший граф. Другого шанс не будет.

Сэр Вон вздохнул, посмотрев сторону. Как и все собравшиеся, он понимал, что план простой и не слишком надёжный. Но что ещё им было делать? Никто из собравшихся не был гением тактики, стратегии и не имел опыта составления сложных планов проникновения. Тели научился стрелять из стрелометов с двух рук и тихо перемещаться даже по крышам, а у старого рыцаря нашлось чем поучить даже бывалого ветерана… Но окажется ли этого достаточно?

На кухне повисло тягучее, тяжёлое молчание.

— Может… Может, мне взять с собой колбу дымчатой завесы и второе зелье Последнего Света? — неуверенно спросил Тели. — Если меня кто-то остановит прямо в доме иерарха, я могу и не успеть застрелить опытного воина храмовой стражи в закрытом помещении. Тогда я смог бы разбить дым, выигрывая время, принять Последний Свет и добраться до его святейшества… Раз уж вы всё равно не будете использовать второе…

Рыцари переглянулись, ведя невербальный диалог. После короткой схватки сэр Вон отвёл глаза, признавая правоту бывшего графа.

Ветеран вышел из комнаты и вернулся с двумя колбами: одной, совершенно простой, стеклянной, и второй, обтянутой ремешками и кожей: разбить такую было бы затруднительно даже специально.

Сэр Вон опустился на колено перед учеником и вздохнул, протягивая ему снаряжение.

— Завеса висит в воздухе меньше минуты, прежде чем опасть. Возьми с собой ещё пару щепоток ниорского перца: может, поможет прорваться в случае чего. — рыцарь шумно вздохнул, доставая последнее зелье.

— Я не знаю, как подействует на тебя последний свет, и сколько времени у тебя будет. Это зелье предназначено для таких, как я, старых воинов, что достаточно опытны, но уже давно не боятся умирать. Но отнюдь не для юношей или совсем древних стариков. У меня будет минимум пара часов, чтобы пробиться во дворец, но у тебя может не быть и получаса. Помни, выпить Последний Свет — это верная смерть, поэтому лучше бы тебе не использовать его, парень.

— Я не боюсь, учитель Вон. — без страха посмотрел на наставника Тели. — Я справлюсь, так или иначе.

— Конечно, ты справишься, Тели. — ветеран негромко рассмеялся, и, приподнявшись, обнял ученика, поцеловав его в лоб. А затем, посерьёзнев, сказал. — Теперь ты воин. Знаю, тебе будет четырнадцать только через месяц, но сегодня мы можем пренебречь парой формальностей. Никогда не забывай то, чем я тебя учил.

— Мастерства никогда не бывает достаточно, и настоящий воин совершенствует искусство меча всю свою жизнь. — серьёзно кивнул Тели. — Я запомню, учитель.

— Теперь собирайся и иди. До ночи осталось не так уж много времени. Пусть отец направит твою руку в этом бою.

Тели резко отвернулся, с трудом сдерживая слёзы, и быстро покинул комнату, уйдя в свою комнату за оружием и одеждой, неприметной в ночи.

Двое старых рыцарей проводили его взглядом.

— Что с оружием? Удалось достать что-то получше моего старого меча? — тихо спросил сэр Вон. — Я умею бить в сочленения доспехов и смогу подобрать себе оружие одного из павших гвардейцев, но мой старый меч из простого железа, и его качество не чета гвардейским кузнецам.

Сэр Витан тяжело поднялся из-за стола и вышел из кухни, вскоре принеся ножны с длинным полуторным клинком.

— Свой меч я тебе не дам. — хмуро сказал он. — Слишком я прикипел к нему, рука не поднимется. Возьми этот. Меч моего сына.

Ветеран бережно провёл рукой по ножнам, осторожно обнажая меч. Легко, невесомо коснувшись пальцем лезвия, он достал клинок полностью и сделал пару пробных взмахов.

— Как он погиб? — тихо спросил он у бывшего графа, пристроив оружие на замену собственного меча.

— Напоролся на ролтока во время рядовой охоты. Матерая была зверюга — похоже, забрела в наши края из Аурелиона. — нехотя ответил древний старик. — С ним было четыре десятка, но не вернулся никто. Я собрал знакомых, а затем мы выследили и прикончили тварь. Не хотел отдавать меч внуку. Сыну он не принёс победы в бою.

— Я не ищу победы. — кивнул сэр Вон. — Мне подойдёт.

На миг между двумя уже совсем немолодыми мужчинами возникло то редкое, чувственное ощущение боевого братства, что бывает лишь у тех, кто вместе идёт на смерть. И оба синхронно улыбнулись: слегка грустными, понимающими, лёгкими улыбками.

Юноша медленно, не торопясь, оделся, нацепив на себя портупею с тонкими, небольшими болтами стреломета. Проверил, как те выходят и входят в гнёзда. Всего их было десять — не слишком много для настоящего боя, но достаточно для тайного проникновения. Тели накинул на себя широкий тёмный плащ с капюшоном, и проверил, надёжно ли в его внутренних кармашках держатся два стреломета. Затем, заткнув нос, выпил противоядие и открыл маленький флакончик с ядом, тщательно смазывая каждый болт. После коротких раздумий молодой воин, с лёгкой нервозностью проверив, как выходит из ножен короткий клинок, смазал ядом и его.

Сделав несколько глубоких вдохов и выходов, парень достал один из двух своих небольших стрелометов, тщательно прицелился, проверяя, не дрожат ли у него руки, и только затем вернулся к своим боевым товарищам на кухню.

— Я готов. — твёрдо сказал юноша старикам.

— Значит, время пришло. — скупо кивнул бывший граф. — Вы знаете, что делать. Я выйду через парадный вход, Вон — через задний, Тели, идёшь через крыши. И да пребудет с вами Отец.

Древний старик поднялся из-за стола, и не говоря больше ни слова, покинул дом, оставив учителя с учеником наедине, давая тем последнюю возможность попрощаться.

На миг Тели почувствовал желание обнять старого воина, что учил его почти десять лет — всю сознательную жизнь. Но вместо этого он поклонился в пояс своему учителю, и сказал:

— Я доставлю письмо, справлюсь, и выживу. — отрывисто сказал юноша. — Может, меня отправят на каменоломни после этого, но я сбегу и всё равно стану великим воином. Таким, как вы, учитель. И если когда-нибудь вы увидите меня одним глазком из великого потока, вам никогда не будет за меня стыдно.

С этими словами молодой воин резко развернулся и быстрыми шагами ушёл вверх, во лестнице: выбираться на крышу.

Сэр Вон просидел ещё несколько секунд, прежде чем подняться, и тихо выйти через заднюю дверь дома, плотно притворив за собой дверь. Двигаясь тёмными переулками к стенам королевского квартала, он краем глаза уловил почти незаметную, юркую тень, что двигалась с крыши на крышу.

— Нет, мой мальчик. — прошептал старый ветеран. — Ты станешь не только воином, но и убийцей. И я лишь надеюсь, что в мире, где убийцы нужны так же, как и воины, ты окажешься лучше меня.

Хорошо одетый, гордый, но древний старик, показавшийся у входа в королевский квартал не вызвал у гвардейцев большого удивления. Но просто так его не пропустили: правила входа были едины для всех.

— Доброй ночи, лорд Витан. — уважительно склонил голову один из гвардейцев, узнавший старика. — У вас какое-то дело в королевском квартале?

— Можно сказать и так. — степенно кивнул старик. — У меня назначена встреча.

— Могу я увидеть ваше приглашение в таком случае? — вежливо попросил гвардеец.

Старик слегка замялся, что не ускользнуло от взгляда других гвардейцев, вызывая их лёгкой любопытство.

— Это деликатный вопрос, вы понимаете… У меня есть устное приглашение от одной дамы, и мне бы очень не хотелось афишировать её имя. Я дал слово рыцаря, что сохраню его в тайне.

На лицах пары молодых гвардейцев появилось недоумённое выражение лица. Один, чуть постарше, что-то яростно зашептал на ухо одному из них, заставляя того покраснеть. А вот обескураженный глава караула, говорящий со стариком, удивлённо вскинул брови вверх.

— Не слишком ли вы стары для таких приключений, лорд Витан? — с лёгким скепсисом спросил он. — При всём уважении…

— Ха! Тебе бы стоило опасаться не моей немощи, а того, чтобы рекомой леди не оказалась твоя жена. — самодовольно усмехнулся старик, вызывая смешки стоящих неподалёку гвардейцев.

Глава караула бросил убийственный взгляд на подчинённых, заставляя тех умолкнуть.

— Что в вашей сумке, лорд Витан? — обречённо вздохнул десятник, пропуская шпильку мимо ушей.

— Зелья, конечно же. И верёвка с крюком, на случай если вы меня не пропустите. — старик слегка подвинул висящую на поясе обширную сумку, которая слегка звякнула стеклом. — У меня большие планы на эту ночь. Так вы пропустите меня или нет?

Гвардеец всерьёз задумался. Ситуация была пикантной. Конечно, формально разрешения нет, и он мог завернуть старика… Но старый странник вполне может нахлебаться зелий и в самом деле решить лезть через стену! А потом ещё к любовнице пойдёт: как бы сердце от такого напряжения не остановилось, и кто тогда будет виноват?

— Проходите, лорд Витан. — устало вздохнул десятник, демонстративно смотря в сторону. — Но если что, я не видел, как вы попали в квартал.

Старик слегка хлопнул по плечу гвардейца, проходя мимо.

— Разумеется, сынок. Никто ничего не видел.

Королевский квартал был самым маленьким, центральным кварталом Кордигарда. Вопреки своему названию, здесь отнюдь не обитали одни только короли: его население в основном составляли наиболее приближённые к королю люди. Здесь обитали семьи многих королевских чиновников и гвардейцев, находились дома и небольшие башни состоявших на королевской службе мастеров и целителей, а также была целая улица из роскошных особняков для приёма делегаций из других королевств.

В молодости старому страннику довелось на этой самой улице неоднократно: выступая в качестве почётной стражи для видных чинов церкви. Именно туда сэр Витан и направился. Дома сейчас по большей части пустовали: в отсутствие делегаций здесь никто не жил, разве что несколько слуг приходили сюда иногда, поддерживая чистоту и порядок.

В сумке старика действительно находились зелья: но отнюдь не те, о которых подумали гвардейцы. Знакомый алхимик по старой памяти выполнил для сэра Витана заказ, сделав несколько десятков колб с огненным снадобьем, но совершенно неидентифицируемых снаружи: чтобы их легко можно было принять за совсем другое зелье. Это не понадобилось, но в таком деле…

Старик достал первое зелье и с размаху бросил его в ныне пустующий особняк прошлого верховного иерарха. Это был не единственный дом, что принадлежал главе церкви в городе: но, пожалуй, самый обширный и роскошный. К счастью, новый иерарх предпочитал жилище поскромнее.

Яркое пламя взметнулось вверх, поджигая особняк. На миг призадумавшись, старик метнул ещё два зелья в дом: слишком уж большим тот был. А затем не торопясь двинулся дальше по улице, кидая зелья с огненной смесью то в один, то в другой особняк, заставляя их пылать.

Но много древний старик сделать не успел: прежде, чем на пожар прибежал ближайший гвардейский патруль, успела заняться только половина улицы.

Пятёрка гвардейцев резко затормозила перед стариком, выбежав из-за угла очередного особняка, едва не сбив его.

— Что здесь случилось? — ошарашенно спросил глава патруля.

— Пожар, очевидно. — развёл руками старик.

Гвардейцев быстрым взглядом осмотрел пылающую улицу и резко помрачнел, прикидывая возможные потери. Пожаров в королевском квартале не случалось уже очень давно: и слуги давно разучились, как их тушить.

— Кто вы? Что здесь делаете? И как это случилось? — требовательно спросил гвардеец старика.

— Сэр Витан, рыцарь-странник в отставке. — приосанился старик. — У меня назначена встреча сегодня ночью, здесь неподалёку. — Определённо, это поджог. Думаю, я видел, как в одно из зданий прилетела колба с огненным зельем. Довольно качественным, если спросите меня.

Гвардейцы мгновенно ощетинились оружием, беря старика в кольцо: но не для того, чтобы напасть на него, напротив, чтобы защитить. Но вокруг больше никого не было: лишь трескающийся огонь, что пожирал роскошные особняки.

— Венит, доложи в замок. Сил, Михо: бегом в город, за пожарными командами. Мит, найди другие патрули и направь искать поджигателя. — отрывисто раздал приказы командир патруля, не найдя вокруг никого.

Четвёрка гвардейцев бегом бросилась врассыпную.

— Вам стоит уйти отсюда, сэр Витан. — серьёзно сказал командир патруля старику. — Здесь может быть опасно.

— Разумеется, я отойду, но недалеко. — степенно кивнул старик. — Я не трус, и моя встреча ещё не прошла.

Гвардеец лишь дёрнул головой, не желая спорить с упрямым стариком, и быстрым шагом двинулся в переулок между двумя горящими домами, определив их как те, что были подожжены последними.

А старик двинулся дальше, вновь и вновь доставая огненное зелье и поджигая новые и новые дома, петляя в переулках королевского квартала. Дважды его встречали другие патрули, и ещё один раз — оставшийся гвардеец из первого патруля.

Но старый странник всё ещё умел чувствовать жизнь вдали от себя, и всегда успевал сделать вид, что он здесь ни при чём, убирая очередную колбу в сумку. Однако в четвёртый раз поджигателю не повезло: на выходе из очередного переулка его встретил одновременно патруль, которому он уже попадался однажды и одновременно с ним тот самый глава первого патруля.

— Мы не нашли никого, хотя прочесали половину квартала, сэр. — слегка отдышавшись от бега, доложил глава патруля одинокому гвардейцу. — Видели только одинокого старика, который… А, вот этого как раз. — указал на сэра Витана взглядом патрульный.

Гвардеец, первым встретивший старика в королевском квартале, задумчиво посмотрел на пылающие рядом дома, который загорелись совсем недавно. Он, конечно, не стал подозревать безобидного старика в поджоге но… Когда ты третий раз видишь одного и того же человека на месте преступления, поневоле закрадываются подозрения. А тут ещё и слова других патрульных, которые, похоже, застали его в такой же ситуации. А ещё гвардейцу внезапно вспомнилось, что орден рыцарей-странников рассорился с церковью, и первым запылали дома для верховных иерархов других королевств. Шестерёнки в голове гвардейца щёлкнули, собирая цельную картину. Старик, возможно, не поджигатель, но зачем тогда он явился в это место?

— С кем у вас назначена здесь встреча, сэр Витан? И что у вас в сумке? — вкрадчиво спросил гвардеец.

— А кто ты такой, чтобы требовать с меня ответа? — холодно вскинул подбородок старик.

— Сэр Митанд. Сотник гвардии Его Величества Кормира II Ренегона. — чётко ответил гвардеец. — И я повторяю свой вопрос.

Старик помедлил, бросив взгляд на других патрульных, что резко стали подозрительными. А потом неторопливо запустил руку в сумку, нащупывая там очередную колбу, и с удивлением понял, что она, похоже, последняя. Но, вопреки ситуации, это вызвало на лице старого странника широкую улыбку.

— Что в сумке, спрашиваешь? — улыбнулся сэр Витан. — Ну, посмотри.

С этими словами старик неожиданно быстрым движением запустил огненную колбу прямо в сотника, намереваясь одним ударом превратить того вместе с другими патрульными в живые факелы.

И все же воины гвардии Ренегона не зря считались лучшими в королевствах. Они мгновенно бросились врассыпную, на чистых инстинктах, и колба бессильно полыхнула пламенем на мощёной камнем улице, так и не задев никого своими брызгами.

Гвардейцы достали оружие, и, обойдя огонь по дуге, начали приближаться к старому страннику.

— Сдавайтесь, сэр Витан. — покачал головой сотник. — Не знаю, что заставило вас творить это безумие, но вы можете закончить это здесь и сейчас.

Старик запрокинул голову и рассмеялся громким, каркающим смехом, заставив окружающих его полукругом гвардейцев насторожится ещё сильнее.

— Ты ничего не знаешь о рыцарстве, сотник. — хмыкнул старик, обнажая меч. — Кто посвятил тебя? Ни один истинный рыцарь не выберет позор в выборе между позором и битвой.

— Нас шестеро, и здесь нет новичков. — покачал головой сэр Митанд. — У вас нет ни шанса.

— Значит, настало время моей встречи со смертью! — громко крикнул старик, вновь засмеявшись. — Довольно разговоров! Сражайтесь, воины! Смерть в бою легка и весела!

И, не медля больше ни мгновения, сэр Витан бросился в свою последнюю атаку.

Сэр Вон замер в темноте, прячась в небольшой нише недалеко от стен королевского квартала. Разумеется, он добрался до стен куда быстрее древнего старика: и теперь выжидал, пока его брат по ордену устроит переполох в квартале. Ветеран ещё раз придирчиво проверил, хорошо ли сидят на нём доспехи: всё-таки, каждый комплект лат рыцарей-странников изготавливается индивидуально под определённого человека. К счастью, они с бывшим графом был почти одинаковой комплекции: доспехи немного болтались, но толстый поддоспешник с парой толстых нашивок на нём решили эти проблему. Немного подумав, ветеран крепко затянул ремешками части доспехов, которые слегка болтались. В походе подобное затягивание, конечно, привело к кровавым мозолям от непривычных доспехов, но в этот раз старого воина ждал короткий путь.

Рассмотреть столп дыма, вздымающийся вверх, находясь в кромешной темноте — непростая задача. Но сэр Вон справился, выпив зелье, обостряющее светочувствительность глаз. Впрочем, опытный воин не рванулся сразу вперёд, выждав ещё несколько минут: вскоре на стене послышались громкие голоса, и патрульная группа на стене выдвинулась в сторону пожарища. Время пришло.

Сэр Вон приблизился к стене и закинул на неё крюк, со вздохом посмотрев наверх. Наверно, он бы справился с тем, чтобы поднять себя наверх будь он в доспехах полегче. Но полные латы? Когда тебе почти шестьдесят? Латы странников, конечно, не был сверхтяжёлыми. Но это для самих странников, что были куда сильнее и выносливее простого человека.

Старый ветеран был опытным воином, но обычным человеком. У простых из людей, из числа которых набирали воинов ордена, как правило, нет денег на дорогостоящие усиления от мастеров жизни, а их наставникам выступают такие же простые воины, отличающиеся от них лишь возрастом. Ему ещё повезло: получил рыцарство на старости лет и может умереть достойно, с чистой совестью.

Многим досталась судьба похуже.

Сэр Вон глубоко вздохнул, откинул забрало, и аккуратными, неторопливыми глотками выпил зелье последнего света. Оно было едким, кислым, и слегка сладковатым на вкус — но отнюдь не в хорошем смысле. Подавив рвотный рефлекс, воин проглотил всё до последней капли. В следующий миг глаза пронзила резкая, острая боль, заставившая рыцаря выронить флакон. Зрение расплылось, обильным потоком выступили слёзы… Но вытерев их, сэр Вон обнаружил, что видит всё вокруг неожиданно ясно и чётко. Мышцы налились силой, и ещё недавно казавшиеся тяжёлыми доспехи ощущались не более чем лёгким пёрышком на плечах.

Пожалуйста, никогда в жизни он не чувствовал себя лучше. Это было столь приятное чувство силы и мощи, что его хотелось смаковать всё дольше и дольше… Но усилием воли старый ветеран сбросил с себя негу, несколькими мощными рывками поднявшись на верёвке вверх и аккуратно, тихо закинув себя на стену.

Где-то вдалеке, чуть правее от королевского дворца пылал огромный пожар, разгорающийся всё сильнее и сильнее. Это было красивое, в чём-то завораживающее зрелище бушующей стихи: сэр Вон даже испытал нешуточное желание задержаться и полюбоваться им.

Но он знал, что у него есть совсем немного времени, прежде чем последний свет убьёт его, и потому ветеран не позволил себе задержаться даже на лишнюю секунду. Долг был важнее всего.

Внимательно осматриваясь по сторонам и избегая патрулей, сэр Вон быстрым шагом двинулся в сторону королевского дворца. Несколько раз мимо пробегали гвардейцы, направляясь к пожару, но, благодаря подготовленной заранее маскировке ему удалось пробраться незамеченным.

Обычно латы странников состоят из серебристо-серого, стального цвета: так выглядел сплав, куда добавляли для прочности несколько крупиц белой стали. Но в ночи такие доспехи совершенно не подходили для того, кто хочет скрыться, выдавая себя издалека бело-серым пятном.

Именно поэтому сэр Вон выкрасил доспехи в чёрный цвет. И это сработало. Но на подходе к дворцу его удача кончилась: в темноте рыцарь отчётливо видел, что каждый из необходимых ему входов охраняется. Возможно, он мог забраться через одно из окон, или балконов — однако, сделать так означало необходимость обойти огромный дворец по кругу, а вокруг полно патрулей…

Рыцарь скрипнул зубами, восстанавливая в голове карту дворца. Бывший граф где-то сумел достать частичные схемы, и он часами зубрил их, запоминая. Разумеется, пожилому воину не удалось запомнить всё, но главные, основные пути к королевским покоям он запомнил.

Ни одно окно и балкон, на который он мог забраться прямо сейчас, не вело к ним коротким путём. Только прямой вход, что охранялся двумя гвардейцами с факелами…

Сэр Вон крепко выругался про себя, помянув архитекторов недобрым словом. Идти в обход было слишком рискованно, значит, надо попытаться убрать стражу на входе. Ветеран снял с пояса пару тяжёлых метательных кинжалов и примерился, прицеливаясь… Нет, ему не удастся убить обоих разом. Метнуть по очереди или подобраться поближе?

Тихо, неторопливо, рыцарь обошёл пост у входа по дуге, и зашёл сбоку. Прицелившись, он с силой метнул два кинжала: по одному с каждой руке, в обоих гвардейцев одновременно.

Первый, ближайший, умер мгновенно, получив кинжал в глаз. А вот второй резко ощетинился оружием: метательное оружие скользнуло по шлему…

Иногда никакие зелья не помогут тебе сделать точный бросок, если ты сам недостаточно хорош: а старый воин никогда не считал себя мастером по метанию кинжалов.

Впрочем, второй гвардеец не успел поднять тревогу: прежде, чем он пришёл в себя и нашёл глазами противника, чёрная фигура в латах буквально выросла перед ним из темноты, и тяжёлый, невероятно быстрый удар полуторного меча разрубил голову второго гвардейца надвое вместе со шлемом.

Сэр Вон быстро вытер клинок об одежду мертвеца и прислушался, напрягая органы чувств. А затем резко подавил желание застонать, ибо чуть поодаль раздались голоса:

— Ты слышал? Звук удара мечом, где-то в стороне входа.

— Да, как будто кому-то разрубили кость. Но мы довольно далеко от их поста, может, послышалось?

— Может, я тоже не уверен. Но надо проверить, помнишь, что говорил сотник?

— Поднимем тревогу?

В этот момент где-то вдалеке зазвонили колокола, что оповещают жителей об огненном бедствии, и больше он ничего не услышал. Но сказанного было достаточно: его услышали, и вскоре навестят пост.

Рыцарь быстро подобрал кинжалы, с хрустом выдирая попавший из черепа мёртвого гвардейца, и двинулся внутрь. Возможно, он успеет добраться до короля раньше, чем туда сбежится целая армия.

На следующем же повороте сэр Вон столкнулся с тройкой гвардейцев. Тяжёлый удар сразу разрубил одного пополам, второй попался на обманный финт, третий, пытавшийся достать его, бессильно скользнул ударом по латам и умер на контратаке.

Вон быстро двинулся дальше, не уже не заботясь о крови на своём оружии. Но в голову пришла резкая мысль: почему всего трое? Стандартный патруль в Ренегоне это пятёрка, а караулит либо целый десяток, либо пара…

Громкий, зычный крик пронзил тишину ночного дворца: ТРЕВОГА!

Рпыцарь сорвался на бег, совершенно больше не заботясь о скрытности. В это переходе повернуть налево… Затем направо… Лестница! Сэр Вон быстрыми, резкими прыжками поднялся на нужный этаж и вышел в коридор, но только для того, чтобы столкнуться с пятёркой гвардейцев на другом конце этого коридора.

Несмотря на ночное время, дворец отчасти освещался редкими факелами. И фигуру в тёмных доспехах с окровавленным мечом заметили мгновенно.

— Чёрный рыцарь, да? — протянул командир патруля, обнажая оружие. — Посмотрим, чего ты стоишь.

По голосу и движению сэр Вон понял, что перед ним опытный воин. Вероятно, это был более опытный мечник, чем он сам: аристократ, возможно, десятник или даже сотник гвардии.

Гвардейцы быстро двинулись вперёд, но прежде чем они достигли нарушителя, ветеран с невероятной для простого человека силой и скоростью метнул два кинжала.

Один попал прямо в сердце одного из гвардейцев, пробив броню. А вот второй… Командир патруля отбил его ударом меча.

Сэр Вон ударил первым. Широкий, размашистый удар легко блокировать: и именно на это попался его первый противник. Огромное превосходство в силе просто выбило меч из рук гвардейца, а в следующее мгновение чёрный рыцарь нанизал своего врага на меч. Остальные трое, конечно, не сидели на месте, мгновенно ударив его с трёх разных позиций колющими ударами, стремясь найти брешь в сочленениях доспехов.

Сэр Вон сместился так, что мечи бессильно скользнули по броне, и пинком отшвырнул в сторону тело, доставая меч. Теперь врагов осталось трое.

На несколько скоротечных мгновений в бой зависло шаткое равновесие: чёрный рыцарь превосходит своих врагов в силе и скорости, но всё же уступал в мастерстве. Но и те не могли пробить его защиту: великолепные доспехи заметно превосходили их собственное оружие. Сталь звенела о сталь, и шаг за шагом чёрный рыцарь теснил гвардейцев, оставляя глубокие зарубки на их латах и получая зазубрины на своих…

— Доспехи странников! Но откуда? — выдохнул командир патруль, отступая на шаг.

Сэр Вон счёл именно этот момент лучшим, чтобы сорвать с пояса мешочек с перцом и бросить в соперника. Опытный воин инстинктивно выставил оружие в горячке боя, разрубая его… И это было большой ошибкой.

Перец дезориентировал трёх гвардейцев всего на пару мгновений. И именно этого времени хватило чёрному рыцарю, чтобы убить одного из них и тяжело ранить командира патруля, прорубив тому плечо.

Один гвардеец вместе со своим раненым командиром уже не могут противостоять опытному врагу с силой последнего света. И, разумеется, оба сразу же поняли это.

Именно поэтому оставшиеся враги сэра Вона решильно сорвались в последнюю, самоубийственную атаку отлаженным, одновременным ударом, не теряя ни мгновения.

Сэр Вон заблокировал удар последнего из гвардейцев, убивая того, а затем разрубил шею его командиру, но последний, финальный выпад аристократа достал его, пронзив сочленение доспехов в районе ключицы.

Чёрный рыцарь с усилием вынул из себя вражеский меч. Внутренние органы не задело, но рана была тяжёлой: такая могла обезвредить воина надолго. Но он подготовился и к такому исходу: рана была быстро заткнута тряпкой, и полита целебным отваром. К своему удивлению, сэр Вон не ощущал особой боли и слабости: похоже, зелье последнего света помогало и здесь. Пожалуй, он может сражаться ненамного хуже, разве что левая рука теперь слушается с лёгким опозданием.

До королевских покоев было совсем немного, и рыцарь двинулся вперёд, едва остановив кровь. Но на последнем повороте рыцарь резко остановился, замерев.

На стене с развилкой находилась большая красочная фреска, изображавшая неизвестного воина. Но не она привлекла внимание: пусть дворец и был в полумраке, острый взгляд сэра Вона смог разглядеть отражение.

Перед входом в королевские покои стояло, по меньшей мере, два десятка гвардейцев, и они явно не были намерены пропускать кого-либо.

Рыцарь до крови закусил губу. Несомненно, здесь лучшие из лучших. Он справился с пятёркой таковых, но двадцать? Раненым? Неужели всё было зря?

Опытный ветеран, прошедший множество битв, хладнокровно просчитывал свои шансы. На его стороне сила и скорость. Если постараться, одного удара хватит, чтобы убить или гарантированно вывести из строя каждого из них. Но гвардейцы тоже не идиоты: будут помогать друг другу, блокировать вместе, не давать ему совершить атаку…

Сэр Вон снял с пояса колбу туманной завесы и бросил её из-за угла, врываясь в толпу гвардейцев следом за ней.

Быть может, будь у них чуть больше времени, даже последний свет не спас бы его. Но дезориентированные дымчатым туманом гвардейцы просто не понимали, куда бить и от чего защищаться, а благодаря обострившемуся зрению и слуху чёрный рыцарь бил сильно и точно, не промахиваясь. И когда завеса опала, на ногах остался только сэр Вон.

Гвардейцы Ренегона были великолепными мастерами меча, лучшими в королевствах, но опыта подобных сражений с другими людьми им явно недоставало. Да и откуда им взяться? Люди не убивают людей.

Придирчиво осмотрев всех врагов, сэр Вон заключил, что некоторые не мертвы. Вероятно, кого-то он просто оглушил, а кто-то просто тяжело ранен… На пол капнула тягучая, тёмная кровь, и чёрный рыцарь пошатнулся, схватившись за бок: похоже, некоторые из удачливых врагов смогли достать его, и он не заметил раны в горячке боя. Последний свет ещё действовал, но кто знает, сколько времени у него осталось? Медлить больше нельзя. Он почти у цели…

Шумно выдохнув, сэр Вон открыл дверь в королевские покои.

Тяжёлый удар латного ботинка в грудь с невероятной силой отшвырнул гонца в стену, заставив сползти по ней. На пороге спальни был Кормир II Ренегон собственной персоной, одетый в великолепный бело-синие латы с орнаментом невероятной красоты. Но вот его лицо выражало чистую ярость.

— Думаешь, ты можешь просто прийти сюда и убить меня, раз справился с парой гвардейцев? — крикнул король, обнажая родовой меч. — Думаешь, можешь прийти и убить самого короля Ренегона? Здесь, в моём замке? В самом сердце Кордигарда? — взревел король.

Сэр Вон тяжело поднялся и потянулся было за письмом. Но в следующее мгновение король с невероятной скоростью оказался рядом, заставляя его отражать град ударов. Сила их и скорость была таковы, что его меч обзавёлся дюжиной зарубок, а доспехи — вмятинами. Очередной удар буквально вбил черного рыцаря в пол, вновь откидывая его к стене.

— Лежать. — презрительно процедил король, сплюнув. — Ты будешь лежать смирно и делать то, что я говорю.

Сэр Вон опёрся на стену, тяжело поднявшись. В этот самый момент король Ренегона поднял меч одного из гвардейцев и пронзил его насквозь, буквально пришпилив воина ордена к стене.

Впервые за всё время боя сэр Вон негромко застонал, почувствовал резкую боль. Похоже, такое количество ран было слишком велико даже для последнего света, который уже заканчивал своё действие.

— Не прикидывайся. — прозвучал высокомерный голос короля. — Я не задел внутренних органов, так что жить тебе предстоит ещё долго. — Кто послал тебя сюда? Герцог западных топей? Культ Смерти? Варвары? КТО?!?

— Магистр… Ордена… Странников. — негромко прохрипел сэр Вон, чувствуя слабость.

— Кто? — король от неожиданности опустил меч, придвигаясь поближе. — Не может быть, это какая-то бессмыслица. Странники всегда были верны Ренегону. Который из магистров это сделал? Старик что, совсем сбрендил, что решил меня убить?

— Магистр… Кадоган… Бессмертный. — буквально выталкивал из себя слова сэр Вон, почувствовав, как во рту набралась кровь.

— Я не верю, что один из лучших рыцарей в королевствах послал ко мне убийцу. — поджал губы король. — Ты лжёшь мне. Лжёшь даже сейчас. Где же вас берут, таких…

— Не убить. — прошептал сэр Вон. — Доставить письмо. Из рук в рук.

Последним, отчаянным рывком, умирающий рыцарь сорвал письмо с пояса, и рванулся вперёд, разрезая свои внутренности мечом, что прибил его к стене. И письмо коснулось руки короля, через мгновение выпав из ослабевшей руки.

Несколько секунд тот не верящим взглядом рассматривал небольшой, запечатанный свиток, что упал рядом с ним на пол. Конечно, можно предположить, что это ловушка… Но это всего лишь маленький свёрток! Нет ловушки такого размера, что способна убить его. И не так такого яда, что может убить короля настолько быстро, чтобы не поспел отряд целителей, что находится неподалёку.

Король поднял письмо и решительно сорвал печать, быстро вчитываясь в его строки. И по мере прочтения его лицо становилось всё более и более бледным.

— Целителей сюда! ЖИВО!— громогласной сиреной взревел король, едва дойдя до конца письма.

Но было уже слишком поздно. Рыцарь в чёрных доспехах, с которым он только что сражался, был уже мёртв.

Глава 17

Юноша в чёрном плаще замер на крыше высокого особняка, напряжённо вглядываясь в окружающую его пустоту. Старый граф не ошибся: охраны сегодня действительно было меньше. Раньше ему пришлось бы ликвидировать минимум два поста, чтобы подобраться к дому иерарха, но сейчас… Несколько постов сняли на эту ночь. Пожалуй, если подкрасться с юга, достаточно будет обезвредить всего одну пару и можно будет скользнуть в так удачно открытое окно.

Тели сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, успокаиваясь. Затем тихо подобрался поближе, выбирая удачную позицию для стрельбы. Храмовая стража носила шлем, но до шеи они не доставали… Надо попасть в голову, тогда яд вырубит их почти мгновенно.

Молодой убийца затаил дыхание, достав два стреломёта и прицелившись. Некоторое время он нерешительно тянул, хотя, казалось бы, прицел верный… Но затем всё же спустил тетиву.

Сдвоенный выстрел! Небольшой болт вошёл одному стражнику в не прикрытый шлемом висок, а другому — в шею. Первый вскоре рухнул, зашатавшись, а второй попытался что-то побулькать сквозь кровь, но не смог, осев на землю.

Тели быстрым взглядом пробежался по окрестностям. Смерти постовой пары никто не заметил, а значит, его время пришло. Юноша перезарядил стреломёты, вновь смазав их ядом, а затем тихо перелез на соседнюю крышу. Затем, разбежавшись, ловким длинным прыжком перемахнул на крышу дома верховного иерарха. Та жалобно скрипнула под его прыжком, и молодой убийца замер, прислушавшись: но никаких признаков тревоги не было.

Свесившись с крыши на двух руках и слегка раскачавшись, молодой воин скользнул в широко открытой окно на последнем этаже особняка, мягко приземлившись на расстеленный в коридоре ковёр.

Особняк не блистал роскошью. Пара вышивок на стенах, и ковёр на полу — вот и все удобства. Дверь в конце коридора, должно быть, кабинет главы церкви, но вряд ли тот работает в такое время. Нужна спальня.

Тели ненадолго задумался, как он должен разбудить могущественного мастера и не получить травмы, несовместимые с жизнью. Спросонья ведь могут и огненным шаром приласкать. Почему-то раньше этот момент никому из заговорщиков не пришёл в голову…

— Если ты решил заглянуть в гости к его святейшеству, боюсь, сначала тебе придётся поговорить со мной. — холодный голос вырвал из размышлений молодого убийцу, заставив того схватится за стреломёт.

Из тёмного угла в конце коридора вышел воин, одетый в лёгкие доспехи и шлем из чёрной кожи.

Тели вздрогнул, взглянув на него: человек, стоящий напротив, имел полностью чёрные глаза.

Молодой убийца разумно не стал вступать в полемику и разрядил стреломёт. Но не тут-то было: телохранитель главы церкви молниеносно обнажил оружие и отбил болт, заставляя своего противника вытаращить глаза. Тели неверяще попробовал вновь, но ничего не изменилось: его противник с пугающей лёгкостью отбил и второй выстрел.

Ситуация принимала крайне скверный оборот. Перезарядить стрелометы ему точно не дадут, а воин, что способен играючи отбить болт всего за десяток метров от себя… До сего дня Тели даже не подозревал, что подобное вообще возможно. Но противник это точно не его уровня.

Юноша торопливо сдёрнул колбу дымчатой завесы и разбил её, заставив коридор утонуть в дымчатом тумане.

— Я всё ещё тебя слышу. Не поможет. — раздался бесстрастный голос его врага.

Тели торопливо откупорил колбу с последним светом и выпил её. Резкая боль, казалось, пронзила каждую частицу его тела, заставляя упасть на колени.

— Решил сдаться? — неторопливо уточнил голос. — Хорошее решение. Начни с того, что расскажешь, кто тебя прислал.

Тели ненадолго замер, привыкая к новым ощущениям. Теперь он тоже слышал дыхание своего противника, но тот на удивление не спешил атаковать, стоя в центре коридора. Медленно, стараясь, чтобы его не услышали, юноша потянул оружие из ножен, взяв в другие руки пригоршню ниорского перца.

— Всё же решил драться? — скучающе протянул телохранитель иерарха. — Плохая затея, парень. Ничем хорошим это не кончиться.

Тели метнул в глаза врагу перец и бросил вперёд, намереваясь снести тому голову. Но его удар встретил жёсткий блок. Юноша чувствовал, что стал намного сильнее и быстрее, но, к его удивлению, противник не уступал ему ни в силе, ни в скорости!

— Жжётся. Но не сильно. — флегматично прокомментировал бросок Гелли.

И явно превосходил в мастерстве. Все удары молодого убийцы приходились или в пустоту, или встречали жёсткий блок. Скоротечная схватка дала ясно понять, что он не чета своему противнику, даже с последним светом.

От осознания того, что он может прямо сейчас провалиться юноша едва не заплакал. Но что ещё было делать? Вновь и вновь он исступлённо бросался на черноглазого воина, всеми силами пытаясь достать его, но всё было тщетно: словно чёрная скала, то стоял стеной, не давая пройти.

Наверное, эта битва могла продолжаться ещё довольно долго: всё-таки зелье последнего света дарует невероятную силу и скорость, пускай лишь временно и высокой ценой. Но схватка привлекла внимание.

Заспанный глава церкви в ночном халате вышел из соседней с кабинетом двери: спальня находилась совсем рядом.

— Что тут происходит, Гелли? — зевнул Этериас.

— Похоже, кто-то решил натравить на тебя убийцу. — Пожал плечами воин, кивнул на своего противника. — Удивительно быстрый и сильный, кстати, но мне не чета. Мастерством не вышел, ещё совсем мальчишка…

— Ты и сам довольно молод. — заметил глава церкви. — Но я рад, что у тебя всё под контролем.

— Мне уже двадцать было. — хмыкнул Гелли. — В деревнях пятеро детей бывает в мои годы. — А этому сколько, четырнадцать? Совсем ещё мальчишка.

Тели внимательно переводил взгляд с одного человека на другого, быстро поняв, кто перед ним. Черноглазый, наверно, из тех кто не хочет, чтобы письмо достигло адресата, и, вероятно, втёрся в доверие к главе церкви… И через него не пройти. Иерарха, наверное, долго обрабатывали, и убийце он не доверится, а значит, у него только один шанс.

Метнувшись зигзагом из стороны в сторону, молодой убийца сорвал с пояса письмо и метнул его прямо в главу церкви со всей силой и скоростью, на которые были способен.

Но к его глубочайшему сожалению даже это не сработало. Гелли с невероятной скоростью размазался в воздухе и поймал письмо.

От осознания безысходности и собственного провала из глаз молодого диверсанта брызнули слёзы. С истошным воплем, разбудившим весь дом, он отчаянно и безрассудно бросил на обладателя письма, намереваясь отрубить тому руку. Но в итоге лишь получил удар эфесом в висок и кулём свалился на пол.

— Ты его случайно не убил? — обеспокоенно спросил Этериас, подходя поближе.

— Нет, только вырубил. — качнул головой Гелли. — Ещё дышит.

— Отлично. — глава церкви довольно улыбнулся. — Никакого смертоубийства и теперь у нас есть пленный. Кстати, что это за штука, которую он метнул последней? Всё было так быстро, я не рассмотрел…

Гелли разжал ладонь и уставился на письмо с лёгким недоумением.

— Похоже, письмо. Наверное, ядом пропитано, не стоит открывать. — пожал плечами лучший воин храмовой стражи. — Последняя ловушка, думаю, рассчитано на твоё любопытство.

— Может, ты и прав. — покладисто согласился подзащитный с телохранителем. — Я доверяю тебе в вопросах своей безопасности. Вяжи его и тащи в подвал, камера на этот случай там уже готова. Письмо исследуем позже, а пока закинь его в непроницаемую сумку и отдай мне.

Гелли согласно кивнул, и быстро спустился по лестнице, вскоре вернувшись с верёвкой и плотной кожаной сумкой, куда положил письмо. Сумку быстро перекочевала в руки главы церкви, а верёвка — на руки и ноги неудачливого убийцы.

Помощник иерарха уже было собрался закинуть убийцу на плечо и понести в подвал, как вдруг внезапно замер.

— Что-то не так? — обеспокоенно спросил Этериас.

— Да, не так. — медленно сказал Гелли, прислушиваясь к телу. — Он должен потихоньку приходить в себя, и я слушаю звук его сердца, чтобы определить, когда это произойдёт. Но это не происходит. Более того, жизненные процессы, похоже, замедляются, как и сердечный ритм. Мне кажется, что он умирает.

Этериас нахмурился и подошёл поближе, внимательно рассматривая своего убийцу. Это совершенно не входило в планы. Он положил руку на грудь юноши, и почувствовав токи жизненной энергии, с удивлением понял, что его помощник прав: молодой парень, не имеющий видимых ран, действительно умирал!

— Нет, так просто ты от меня сбежишь. — скрипнул зубами глава церкви. — Гелли, ты прав. Прикажи остальным позвать целителей, и побольше, я постараюсь удержать его грани — не зря же я столько тренировался в целительстве на случай войны…

Гелли быстро отдал команды другим воинам храмовой стражи и вернулся, напряжённо смотря на бессознательное тело убийцы. Этериас, нахмурившись, широким потоком вливал жизнь в молодого воина, которая утекала словно вода сквозь пальцы.

— Такое чувство, что его организм сложно пожирает сам себя. — скрипнул зубами верховный иерарх. — Если бы не моя подпитка, он бы уже давно умер. Даже не знаю, с чем это сравнить, на яд совершенно непохоже. Никогда такого не видел.

Гелли всерьёз задумался. А потом его словно осенило.

— Последний свет! — решительно сказал юноша. — Или что-то похожее. Я слышал о таком зелье от стариков из храмовой стражи.

— Что это за дрянь и как с ней борются? — поджал губы иерарх, смахивая выступившую от напряжения на лбу каплю пота. — И почему подобную мерзость назвали светом?

— Это что-то вроде зелья последней битвы. — пожал плечами Гелли. — Никогда сам не встречал в продаже и не видел: старики говорили, такое делают только мастера из числа странников. Просто раньше орден и церковь были не разлей вода, проблемы в этом не было… Как я слышал, зелье даёт силу, скорость, обострённые чувства, но ценой твоей жизни. Его принимают опытные старики-ветераны, направляясь в свою последний бой. Учитывая, что парень явно что-то вылакал перед боем, и как быстро он двигался… Полагаю, здесь нечто схожее.

— Как-то этот парень не похож на ветерана. — хмыкнул Этериас.

— Возможно, только поэтому он ещё и жив. — холодно ответил Гелли. — То, что выдержит молодой парень, не выдержит старик. Но даже так, он умирает…

— Никто не умрёт сегодня в моём доме. Никто. — отрезал глава церкви, прикрыв глаза и сосредоточившись на исцелении.

Вскоре прибыли выдернутые по тревоге целители: но работы им осталось немного. Уставший, истощённый верховный иерарх сидел рядом с бессознательным юношей, который уже не спешил умирать.

— Это пленник. — распорядился глава церкви. Вы должны следить, чтобы он не умер. Он принял последний свет или что-то схожее, но я сумел его вытащить. Вопросы?

— Всё ясно, ваше святейшество. — склонил голову самый старший из целителей.

Этериас зевнул. Пожалуй, после такого не грех и пойти вздремнуть. Дело сделано, допросить убийцу можно и с утра… Но именно в этот момент по лестнице, грохоча сапогами, поднялся взмыленный гвардеец.

— Его Величество вызывает вас к себе, мастер Инвиктус. Немедленно. — поклонился воин, пытаясь отдышаться.

Этериас мужественно подавил желание сказать слова, совершенно несоответствующие его духовному сану. И отправился во дворец, в сопровождении Гелли и десятка воинов храмовой стражи.

— Мы потеряли двоих, ваше святейшество. — буркнул глава охраны иерарха по дороге. Отравленные болты, в шею и в голову. Не сразу даже заметили.

— Будем надеяться, королю повезло больше. — вздохнул глава церкви. — Проклятье, как же так? Мы же точно рассчитали, к дому можно было подобраться, не трогая стражу.

— Это был совсем мальчишка. Неопытный. — мрачно сказал Гелли. — Не нашёл тихого пути, но сумел убить постовых. Никто не ожидал, что на такое дело пошлют подростка. Вряд ли он знает многое…

— Мы найдём того, кто в этом виновен. — твёрдо сказал Этериас. — Найдём и заставим его ответить за свои преступления.

Дальнейший путь до королевского дворца они проделали в гробовом молчании.

По дороге к королевскому кабинету главу церкви встречали мрачные картины: пылающий пожар в королевском квартале, кровавые полосы на полу — похоже, кто-то убирал мёртвые тела… Совсем недалеко от кабинета, у королевской спальни, весь пол коридора был залит тёмной кровью.

Сам владыка Ренегона молча сидел в кабинете прямо в доспехах, мёртвым взглядом уставившись в письмо. Этериас тяжело уселся напротив.

— Я потерял двоих. — со вздохом признался мастер. — Не удалось учесть всё. Но мы взяли убийцу живым, это уже что-то, даже если он знает мало. Что здесь случилось?

— Убийства случились. — флегматично ответил король, встречая друга равнодушным, усталым взглядом.

— Сколько ты потерял? — прямо спросил Этериас.

— Больше трёх десятков гвардейцев. — тихо ответил король. — И ещё неизвестно, сколько погибнет от пожара, который до сих пор не потушили. Но, помимо этого, я потерял себя. Сегодня я убил человека.

— Ты убил? — глаза верховного иерарха широко расширились.

— Я убил. — мёртвым голосом подтвердил король.

Этериас поднялся и принялся расхаживать по кабинету из стороны в сторону. Убийство человека — пожалуй, наиболее осуждаемый как церковью, так и простыми людьми поступок. Нет, умом он знал, что это возможно, и они довольно давно выяснили, что мысленные блок неприятие подобных поступков — вещь искусственная, ограничивающая свободу… Вероятно, в пылу боя его друг сломал его, и всё же убийство есть убийство. Свободен ты или нет, выбор любого хорошего человека — не убивать других людей.

По крайней мере, если у тебя есть такая возможность. Иногда есть лишь выбор между своей жизнью или чужой…

— Я полагаю, у тебя не было иного выбора… — неуверенно протянул Этериас. — Он был убийцей, безу…

Кормир II внезапно взревел, сметая все бумаги и письменные принадлежности со своего стола, резким, невероятно быстрым движением достал меч и обрушил его на стол. Он с исступлённой яростью принялся рубить всё вокруг: стол и мебель, стеллажи с книгами и напитками… Этериасу даже пришлось отступить в угол, чтобы самому не быть разрубленным на куски.

Гнев короля был страшён, и глава церкви, впервые видевший друга в таком состоянии, мог лишь растерянно смотреть на него, не зная, что делать. Лишь когда в кабинете не осталось ни одного целого предмета мебели, верховный иерарх тихо произнёс:

— Хватит. Гнев не вернёт павших.

Король резко опустил оружие и словно сдулся, выпустим из себя весь воздух, в один миг превращаясь из яростного воина в сломленного человека.

Этериас мягко взял друга за руку и присел с ним на уцелевшую треть гостевого дивана.

— Я понимаю твой гнев на самого себя, но всё же… Я не уверен, что тот, кто пришёл сюда убивать заслуживает твоего снисхождения.

— Ты читал письмо? — мрачно посмотрел на друга король.

— Нет, но при чём здесь это? — вскинул брови волшебник. — Мы решили, что это ловушка, возможно, оно отравлено. Я взял его с собой, в сумке, но ещё не исследовал…

— Ну, моё точно не отравлено. — криво усмехнулся король, поднявшись.

Некоторое время владыка влиятельнейшего из королевств копался в порубленном на куски мусоре, а затем выудил оттуда искомое письмо, которое чудом уцелело в этом погроме. А затем молча вручил его Этериасу. Верховный иерарх с лёгкой опаской взял письмо, словно это была ядовитая змея, и внимательно вчитался в строки.

Его Величеству, благословенному владыке и королю Ренегона Кормиру II.

Знайте, если вы читаете это письмо, значит, я уже мёртв. Я пишу его с надеждой, что никому и никогда не придётся его читать, но если судьба распорядилась иначе, то пусть оно послужит вам предупреждением о грядущих событиях, что, несомненно, принесут боль и ужас в наши королевства. Незадолго до написания это письма я стал свидетелем ужасающих, вселяющих ужас в душу любого из рыцарей людей событий, жестокости и безжалостности которых нет и не может быть оправдания. И главной причиной и виновником этих событий является мой родной ученик, сэр Горд, рыцарь ордена странников и король славных земель Ганатры. Мне сложно сказать, что толкнуло его на подобный путь. Была ли в этом моя вина? Оказался ли я настолько ужасным наставником? Или, быть может, зло дремало в нём с самого рождения, а я оказался слишком слеп, чтобы разглядеть его в нём? А может, то было вмешательство иных сил за гранью нашего воображения, что превратили его в чудовище? Я не знаю ответа, но знаю, что чудовище, в которое превратился мой бывший ученик должно быть остановлено. Я видел, как по его приказу похищают людей, что бесследно пропадают. Я видел, как он без единого колебания убивал и отдавал приказы убивать и разрушать. Я был свидетелем неведомого, но чудовищного мистического ритуала, в котором принесли в жертву тысячи людей по его приказу: и действо это было столь ужасающим, что даже северные варвары, кои, согласно воззрениям жителей Арса невероятно жестоки к нам, людям, были в страхе от этого. Как долго это продолжается? И как много чудовищных преступлений осталось скрыто от моего взора, ослеплённого любовью к ученику? Я не знаю ответа, но знаю, что как рыцарь людей я обязан положить этому конец, даже если это значит убить другого человека. И хотя я не уверен, осталось ли в чёрном сердце моего ученика хоть что-то человеческое, я твёрдо знаю, что там осталось желание власти. Оно было в нём давно, с самого начала: и пусть желание рыцаря стать достойным лордом или даже королём никогда не было пороком, я уверен, его желание простирается куда дальше. Нет, мой бывший ученик хочет большего, чем быть просто королём. Он хочет властвовать над всем королевствами, и, быть может, даже больше. Если вы читаете это письмо, значит, я провалился и не смог убить своего бывшего ученика. Я хотел сделать это втайне, секретно, дабы никто никогда не узнал, как низко могут пасть даже величайшие из рыцарей, и как чудовищно жестоки бываем мы, люди. Я знаю, мне, как воспитавшему подобное чудовище, нет и не может быть прощения, но молю вас: ради вашего же собственного блага и блага всех людей в королевствах вы должны остановить то чудовище, в которое превратился король Горд. Сим письмом я также лишаю его рыцарского достоинства и членства в ордене странствующих рыцарей, как магистр, и призываю каждого человека в королевствах, благородного или нет, любыми способами остановить его, чтобы раз и навсегда положить конец его преступлениям. Я оставлю это письмо вернейшему из своих воинов, что я знаю, и пошлю копию к верховному иерарху церкви, дабы быть уверенным, что оно точно достигнет адресата.

Кадоган Бессмертный, магистр ордена странников.

Письмо выпало из рук верховного иерарха, едва он дочитал его.

— Это же значит…

— Это значит, что я убил невинного человека. Возможно, вернейшего из рыцарей, что я когда-либо знал. Героя, что просто выполнял приказ. — мрачно кивнул Кормир II. — И что мы устроили ловушку там, где нужно было просто дать аудиенцию. Добро пожаловать в клуб чувства вины.

Король, пошатываясь, подошёл к разрубленному на части и залитому дорогущими напитками шкафу, и, слегка покопавшись там, достал уцелевшую бутылку. Приложившись к ней, он протянул её другу. Этериас лишь мрачно последовал его примеру, вытерев губы рукавом.

— Мы не могли знать… Учитывая, что случилось в Палеотре…

— Конечно, не могли. — покладисто согласился король. — Посмотри на пожар за окном. Стало легче?

Глава церкви бросил взгляд на пылающий огонь. Легче не стало. Затем волшебник решительно снял с плеча сумку и вскрыл собственное письмо.

— Копия. — со вздохом сказал он. — Только для меня лично…

— Если у тебя есть дельные предложения, с чего нам начать разгребать это дерьмо, я тебя слушаю. Потому что у меня не идей. — вздохнул король.

— Несмотря на всю серьёзность ситуации, мы должны рассматривать вариант, что письмо — подделка. — нахмурился Этериас.

— Ты хватаешься за соломинку, но ты прав. — невесело кивнул владыка Ренегона. — Здесь печать магистра странников, я её знаю. Может, её и подделали, кто знает. Ещё идеи?

— Мы должны выждать. Послать шпионов, проследить за тем, как он себя ведёт. Обвинения очень серьёзные. — слегка подумав, предложил волшебник. — Всё это пугающее напоминает правду, конечно. Тогда и события в Палеотре смотрятся по-другому. Ведь тогда, выходит, что он просто захватил там власть, верно? Сперва Арс, затем Палеотра…

— Теперь Таллистрия. — понимающе кивнул король. — Да, ты прав, это выглядит как сложившаяся мозаика. Кто знает, может, и за убийство иерархов стоит он?

Этериас замер.

— Это не приходило мне в голову. — прищурился волшебник. — Не думаешь, что валить все преступления в королевствах на одного злодея плохая идея?

— Не факт, что он действует один. — пожал плечами король. — Но, так или иначе, мы выясним это. Скрывать подобное вечно никто не сможет, тем более, когда мы будем внимательно смотреть. Допустим, вы убедились, что обвинения правдивы, и король Горд — безумец, человек с чернейшим в мире сердцем. Что дальше?

— Я арестую его. — пожал плечами Этериас. — Это нарушает законы, неоднократно поддерживаемые всеми королями на конклаве. Будем судить его и лишим короны.

— Как же ты наивен. — покачал головой Кормир II. — Человек такого склада просто не даст себя арестовать. Он порубит на куски тех, кто придёт это сделать, а потом объявит нам войну. А у него уже три королевства… Даже нам может не хватить сил победить.

Волшебник растерянно застыл на месте, осознавая правоту своего друга.

— Но… Что нам тогда с ним делать? Если мы не можем просто взять и арестовать его... А ведь он вдобавок король, и одно письмо может быть недостаточным доказательством. Но не оставлять же всё как есть!

— Соберём конклав королей. — слегка поразмыслив, принял решение владыка Ренегона. — Напишем письма другим королям, от нас обоих. Будем настаивать на полной секретности, соберёмся тайно. На это моего влияния ещё должно хватить. Покажем им письма, убедим поддержать нас. А затем, вместе издадим указ об аресте и пошлём десяток-другой мастеров, чтобы арестовать его. Подготовим отряд заранее.

— Ты же понимаешь, что это всё равно может быть война, даже если нам удастся это сделать? — посмотрел в глаза другу Этериас. — Я бы попытался вернуть тебя, если бы подобное провернули с тобой. Мастера его королевств могут и не знать ничего, и решить спасти своего короля.

— Другого выхода у нас нет. — скривился король. — Мы не можем сидеть сложа руки.

— Хорошо, тогда собирай конклав и отправляй шпионов. — кивнул Этериас.

С этими словами иерарх резко развернулся и направился на выход из кабинета.

— А ты что будешь делать? — вяло бросил ему в спину король.

— Я соберу отряд мастеров. Возьмём лучших из лучших, направлю с ними Гастона… Но, помимо этого, у меня есть идея, как проверить, что на самом деле случилось в храме.

— Постой, какая идея? — оживился король, закричав вдогонку.

Но Этериас его уже не слышал. Он уже быстрыми шагами двигался дальше по коридору, полностью погруженный в раздумья. Значит, чудовищный мистический ритуал, да? Если такие существуют… вероятно, есть и не слишком чудовищные. А значит, можно придумать что-то, с чем справятся он сам вместе с подчинёнными. Искусство нейтраля не подразумевало каких-либо взаимодействий с посторонними предметами: разве что поглощение сил из источников стихийной энергии, вроде воды из оазисов. Но мастера Ренегона недаром считаются искуснейшими в королевствах. Вместе они смогут что-нибудь придумать.

Глава 18

Армия, подходящая к огромному, расстилающемуся от горизонта до горизонта лесу была завораживающим зрелищем. Ало-золотые стяги затмевали куда менее многочисленные сине-бирюзовые, ясно давая понять, кто именно явился в Таллистрию сегодня. К мою удивлению, наместник, которого я оставил в Септентрионе, дал о себе знать: в армии, что Шеридан привёл из Ганатры было две тысячи солдат родом из лучшей твердыни севера. Немного… Но это выражение верности, вне всяких сомнений, особенно учитывая количество недовольных разделом королевства.

Мой главный генерал привёл с собой из Ганатры три тысячи гвардейцев и двадцать тысяч солдат, пока я прохлаждался в Таллистрии.

Лорд Нилас собрал для армии соединённого королевства более чем втрое больше: десять тысяч огненных панцирей, и почти семьдесят тысяч солдат.

Вместе с моим рыцарями смерти, тысячей великанов под командованием Вальгарда, это была более чем стотысячная армия.

Я всерьёз подозревал, что хватило бы и меньшего. Всё-таки, война будет с женщинами… Но конкретных цифр лордам Палеотры я не дал, и, похоже, аристократы огненного королевства решили выпендриться таким образом, показывая, насколько сильна их родина.

И сегодня мы собрали военный совет, в расширенном кругу: если генералов Ганатры я знал, то вот предводители алой армии…

Скажем так, в мой шатёр эта толпа народа не влезла. А он был немаленький, королевский… Поэтому мы просто выдвинулись вперёд, остановившись в нескольких милях от леса.

— Честно говоря, я не уверен, что нам вообще нужно такое количество солдат. — скрепя сердце признал я. — Возможно, хватило бы нашей элиты, и, может, ещё тысяч двадцать…

— Мы достаточно богаты, чтобы позволить себе и не такой поход, милорд. — прогудел лорд Нилас, не снимая шлема. — Если вы прикажете, мы наберём и двести, и триста тысяч солдат. Но для них просто нет цели: не думаю, что кто-то кроме Ренегона сможет противостоять нашей армии.

Я всерьёз задумался о логистике и продовольствии. Нет, собрать столько новобранцев и обучить их Палеотра, конечно, сможет. Но вот прокормить? Что-то не складывалась в моих расчётах…

— Сможем ли мы прокормить такую армию? — повернулся я к Таслиниусу. — Сколько вообще человек живёт в Палеотре?

— Не думаю, что кто-то считает сколько крестьян в деревнях, милорд. — пожал плечами герцог. — Миллионов десять в королевстве наберётся, наверно, если всех посчитать.

— Меньше. — ответил Грицелиус. — И вы ошибаетесь, лорд Таслиниус. Мы ведём примерную статистику, потому что просеиваем все деревни на предмет одарённых людей для обучения. В Палеотре живёт около девяти миллионов человек.

Я задумался. Цифры не сходились. Нет, набрать несколько сотен тысяч боеспособных мужчин в ополчение из девяти миллионов, конечно, возможно. Но сколько нужно крестьян, чтобы кормить одного солдата? Десяток?

— Если мы можем выставить триста тысяч солдат, сколько может выставить Ренегон?

Вопрос, конечно, был слегка подозрительный. Но естественный для короля-воина, образ которого я всеми силами поддерживал. Среди стоящих чуть поодаль генералов с краем глаза отметил общение какими-то армейскими жестами.

— Никто не знает. — негромко ответил Шеридан. — И точных цифр населения у нас тоже нет. Но в одном Кордигарде живёт более полумиллиона людей, а сам Ренегон самое густонаселённое королевство из всех. Это может быть как двадцать, так и все пятьдесят миллионов. Насколько я знаю, Ренегон никогда не собирал полную армию, разбираясь со всеми конфликтами силами одной лишь гвардии. Однако одной лишь городской стражи там точно наберётся не меньше, чем нас здесь.

— Мы планируем воевать с Ренегоном? — подал голос магистр Пикус. — Я сразу хочу заявить, что я против подобной идеи, независимо от целей подобной войны.

На магистре водной цепи скрестилось множество удивлённых взглядов: тот спросил то, чего не решались остальные.

— Нет, подобного нет у меня в планах. — покривил душой я. — Но мне совершенно не нравится доклады, что поступают мне из Кордигарда. Они сами готовятся к войне, но с кем? Я боюсь, что владыке Ренегона может не понравиться возможное растущее влияние нашего соединённого королевства. И это может обернуться соперничеством, подобного тому, как было с Ганатрой и Палеотрой. Если не хуже.

Нилас с Таслиниусом переглянулись.

— Быть может, у нас не хватит сил покорить Кордигард, милорд. — прогудел Нилас. — Но если Кормир II решит, что мы стали слишком богаты и влиятельны… Мы отбросим его. Может, их гвардия и считается лучшей, но это не значит, что они могут держать нас за слабаков.

— Я пущу им кровь. — проскрипел закованный в латы скелет. — Поставьте моих людей в первые ряды, и мы посмотрим, сколько стоит их мастерство против бирюзовой гвардии.

— Если этот день придёт, я напомню вам эти слова, лорд Элдрих. — кивнул я, смерив древнего короля задумчивым взглядом. — Но пока перед нами лес. С чего мы начнём?

— Двадцать. — просто ответил Грицелиус.

Я вопросительно поднял бровь.

— Двадцати мастеров красных башен хватит, чтобы проделать в этом лесу прореху, способную пропустить нашу армию. Оставим ещё небольшой зазор, чтобы солдаты успели подготовиться к возможной атаке диких зверей. — уверенно ответил верховный магистр. — Конечно, после этого им придётся отдохнуть, возможно, пару дней. Но их сменят следующая двадцатка, и, полагаю, нас здесь достаточно, чтобы не останавливать огонь круглые сутки.

— Солдаты не смогут маршировать постоянно. — недовольно посмотрел на мага огня Шеридан. — Но я вас понял, мы распределим людей, чтобы всегда быть готовыми к обороне.

Грицелиус собрал шесть сотен мастеров огня, в противовес тем ста пятидесяти, что привёл Пикус из Ганатры.

И, если быть честным, меня это количество не устраивало. Конечно, это точно не всё… Но шесть сотен из девяти миллионов? Получается, подходящим для обучения считали всего пару человек из тысячи? И это при условии, что слабыми магическими приёмами могли овладеть даже деревенские травницы…

— Я думал, что мастеров больше. — задумчиво протянул я. — Шесть сотен из десяти миллионов… Вероятно это не всё, но всё же…

— Думаю, мы можем набрать и тысячу, но для оставшихся тоже найдутся дела. — ответил Грицелиус. — Но с нашей численностью дела обстоят ещё хуже, чем вы могли подумать, Ваше Величество. Едва ли один из десяти тысяч подходит для обучения. Женщин и тех кто чуть послабее забирают на обучение целители, их в три-четыре раза больше. Но вот обучить настоящего мастера пламени — задача тяжёлая. Не все доживают до конца обучения.

Я поражено вскинул брови. Вот это были подробности, которые не рассказывали в книгах. Интересно, как это происходит? Нет, я всё понимаю, неудачный магический удар и всё такое… Однако в моём культе смерти как-то справлялись с тем, чтобы обучать аколитов практически без потерь!

— И сколько не доживает? — с искренним любопытством спросил я.

— Около половины, может, чуть больше, если брать наш орден. — равнодушно, словно говоря о жизненной обыденности, ответил Грицелиус. — В Ганатре, насколько я знаю, с этим примерно так же. Но это у нас, в развитых королевствах такая хорошая статистика. В Аурелионе, как я слышал, доживает около четверти: скверно учат, видать.

Я пристально посмотрел на Пикуса, но магистр водной цепи лишь спокойно смежил веки, подтверждая слова заклятого коллеги.

Проклятье, что же такого есть в искусстве магии людей такого, что до конца обучения доживает лишь половина?

Мне внезапно резко расхотелось узнавать подробности и вообще двигаться в этом направлении. Нет, конечно, я бессмертен, но искусство нейтраля, как и моё бессмертие, определённо были завязаны на душу. Как бы не сломать что-то важное в попытках обрести эти самые способности.

Иногда стоит знать меру. Я и так лучший мастер смерти в королевствах. Следует совершенствоваться в собственном искусстве.

— Элдрих, Пикус. Ваши люди пойдут на острие, сразу за мастерами Грицелиуса. Прикрывайте друг друга. Вторым эшелоном — тысяча графа Роланда. Огненные панцири берут щиты и строятся в шеренги, прикрывая армейскую колонну с боков. Солдаты поддерживают безопасность прохода стрелами из середины. Вопросы, предложения?

Я обвёл взглядом военачальников. Общий план всем давно был известен, оставалось лишь распределить роли, что я и сделал.

— Что делать моим воинам? — подал голос Вальгард, выступив вперёд.

— Вы будете резервом, в центре колонны. Возьмите тяжёлые луки и пристально наблюдайте за лесом. В случае прорыва шеренги закрываете прорыв.

Сын льда молча склонил голову, показывая, что понял приказ.

Вскоре совет рассосался сам собой: всё, кроме меня отправились к армии, раздавать приказы. И всего получасом позже двадцать мастеров огня стояли в паре десятков метров от входа в лес, в высокой траве.

Я прикрыл глаза и мысленно позвал к себе немертвого оленя. Один из тех, что верно послужит мне в Таллистрии: самые крупный, тот что был вожаком стада. Оставшуюся тройку я отдал культу смерти, и там, похоже, всерьёз шли разговоры, как организовать производство тягловых и ездовых животных на постоянной основе.

— Говорят, что ни одна армия не сможет пройти через эти леса. — негромко начал я речь, постепенно повышая голос. — Говорят, что в этом нет чести: воевать с женщинами. Говорят, что мы должны вытирать лицо каждый раз, когда будут плевать в него!

По строю солдат пронёсся недовольный гул.

— Но женщины вообще говорят слишком много. — усмехнулся я. — Мы здесь для того, чтобы научить их, что иногда стоит молчать. Каждый, кто захочет увести с собой из этого похода женщину из Таллистрии, сделает это, таково моё слово! А пока — мужайтесь, охотники! Мы пришли сюда не на войну, а на великую охоту! Женщины слишком слабы, чтобы очистить собственное королевство от заполонивших его тварей, но клянусь пламенем, таким бравым парням как мы, это точно по силам! Так давайте же покажем им силу пламени в наших сердцах и крепость наших мечей! Сражайтесь так, чтобы лучшие воительницы Виталии сдались нам в ужасе! Огонь!

Я высоко вскинул меч над головой, разворачиваясь в сторону леса. Не знаю, было ли это заслугой Грицелиуса или так решил проявить себя кто-то из других мастеров, но в этот самый миг ревущий поток пламени удлиннил мой клинок как минимум втрое! Восторженный рёв тысяч глоток ударил мне в спину. И в следующее мгновение громадный костёр взметнулся над деревьями, пожирая леса Таллистрии.

Яростное пламя бушевало, медленно, нехотя расширяясь всё дальше и дальше. Я видел напряжение на лице мастеров огня, что вновь и вновь вкладывали силы в бушующий впереди огонь.

Требуется немало времени, чтобы лес прогорел. Но сегодня мы спешили, и потому маги Грицелиуса постарались на славу: всего через несколько часов перед нами образовалась обширная просека на несколько километров вперёд.

Усталых магов огня сменили свежие. И ряды моей армии двинулись вперёд, шагая по пепелищу.

Лес горел плохо. Казалось бы, что такой масштабный пожар в густом лесу должен вызвать стихийное бедствие огромных масштабов: но этого не происходило.

Я отстранённо наблюдал за полыхающим заревом, размышляя над причинами. Леса Таллистрии нельзя было назвать полноценным джунглями, но и лесом средней полосы тоже. До южных королевств, где царствовали джунгли и пустыни было совсем недалеко: пожалуй, этим места можно было назвать полноценными субтропиками.

Была ли причина во влажности? Может, виной был переизбыток жизненной энергии? Или, быть может, неизвестные мне деревья здешних лесов плохо горели сами по себе?

Я не знал ответа, но видел усталых, истощённых магов огня, что раз за разом сменяя двадцатку, вновь и вновь объединяли свои силы, следуя моей воле. И они упрямо прожигали путь вперёд для нашей армии.

Когда прогалина стала достаточно большой, чтобы в леса вошла вся армия, я заметил, что пожар на самой окраине лесов уже затух. Возможно, спустя пару дней здесь уже будет зелёная поросль, а спустя месяцы — новая молодая роща. Королевство жизни всеми силами демонстрировало свою готовность заращивать любые раны, что мы способны нанести ему.

За день мы продвинулись всего на несколько десятков километров. Животные на удивление нас почти не беспокоили: несколько испуганных зверей, выскочивших из леса быстро стали всего лишь дополнительным мясом для готовой ко всему армии.

К вечеру мы продвинулись на несколько десятков километров вглубь. Такими темпами, конечно, добираться до Виталии можно долгие месяцы, но я знал, что в Таллистрии есть не одни лишь леса. Обитательницы царства жизни умели поддерживать в порядке некоторые дорожные маршруты и поля, и именно ими мы должны были воспользоваться, облегчая путь.

Я поднял руку, останавливая очередную двадцатку мастеров.

— Привал. — покачал головой я, спрыгивая с оленя. — На сегодня хватит.

Граф Роланд, что следовал за мной по пятам с сотней гвардейцев, понимающе кивнул и протрубил в рог, отдавая команду готовить ночлег. Но, вопреки его ожиданиям, я не пошёл отдыхать с остальными. Нет, я выдвинулся вперёд, дойдя до той границе, где всё ещё пылал медленно затухающий лесной пожар.

Я почувствовал взгляд древнего короля, направленный мне в спину. Элдрих, вероятно, догадался, что я собирался делать, но скелет с багровыми глазами уже успел хорошо меня узнать, и даже не стал посылать со мной охрану, оставив простым гвардейцам во главе с Роландом возможность почувствовать себя причастными. Краем глаза я заметил, как командир бирюзовой гвардии негромко раздавал команды рыцарям смерти и немертвым великанам: часть авангарда бесшумными тенями скользнула в леса, на охоту. Мертвецам не нужен сон, и к моему легко удивлению, основатель Ганатры был достаточно добрым человеком, чтобы позаботиться об остальных: не было никаких сомнений, что многие воины будут иметь на завтрак свежее мясо.

— Отойдите, но недалеко. — приказал я гвардейцам Роланда. — Это может быть опасно.

Роланд молча кивнул, и воины Ганатры отступили от меня на десяток шагов назад, достав луки: на случай, если какая-то тварь выбежит из леса.

Я присел и провёл рукой древесному пеплу, так напоминающему прах. Пожалуй, мало кто во всей армии сейчас мог похвастаться чистотой: мы все были чумазыми, словно трубочисты.

Возможно, этот прожжённый в лесном массиве проход зарастёт, когда придётся время для нас возвращаться. Но только если я ему позволю…

Взяв в руки пригоршню древесного пепла, я прикрыл глаза, сосредотачиваясь. Возможно, ритуал мёртвой земли или земли теней хорошо бы подошёл здесь. Но подобные вещи требовали жертв, а в армии было слишком много лишних глаз. Поэтому я решил создать особое, авторское проклятье, что должно затронуть лишь деревья. От пепла к праху, от огненной смерти к смерти настоящей…

Я резко выбросил руку направо, и горстка пепла рассеянной волной выстрелила вперёд, впиваясь в слегка обожжённые деревья. А затем - повторил то же самое с левой частью леса.

Внешне почти ничего не изменилось. Но я чувствовал, как медленно высыхают ближайшие деревья, постепенно умирая. Одно, два, десяток…

Я задумчиво шагнул в лес, изучая результат. Гвардейцы тут же последовали за мной.

— Что вы пытаетесь сделать, милорд? — с искренним любопытством спросил меня Роланд.

— Остановить разрастание леса. — честно ответил я. — Нам ещё возвращаться, помните?

— Я помню, милорд, но большинство солдат сейчас думает только о том, как бы выжить в этом зелёном аду. — криво усмехнулся граф. — Пока нас не встретили серьёзные опасности, но это только начало. Я слышал, что основные скопления зверей будут встречаться ближе к центру королевства: на окраинах для них просто недостаточно еды.

— На то я и король, что должен думать о нашем будущем, а не только о сиюминутных проблемах, верно? — хмыкнул я, осматривая деревья.

Роланд подошёл поближе и с интересном коснулся сухого дерева.

— Полностью мёртвое. — слегка склонил голову аристократ. — Задумка в том, что оно не даст вырасти новым? Хотя чувствуется это как-то странно. Холодное, даже слегка покалывает…

— Задумка в том, чтобы эти деревья убивали любую молодую поросль. — сухо ответил я. — Не трогай их, для здоровья может быть вредно.

Я скептически осмотрел несколько десятков мёртвых деревьев. Нет, в целом они исполняли задумку: это была неподвижная, проклятая древесина, что однозначно не давала ничему вокруг вырасти. Проблема была в другом: проклятье заглохло и перестало распространяться, как только закончилась вложенная мной сила. А дальше оно переходило в своеобразный режим спячки, питаясь жизнью вокруг себя…

Так можно создать мёртвую аллею, но мне-то нужны десятки, если не сотни километров подобной лесополосы…

Возможно, виной тому было моё подсознательное опасение. Я всерьёз боялся использовать пожиратель жизни или нечто, сделанное на его основе, в королевстве, которой под завязку набито живыми существами. Если я утрачу контроль над подобным проклятьем, хоть на мгновение, это может обернуться смертью целого королевства — в буквальном смысле.

Но как распространить проклятье в нужном объёме? Просто швыряться новым изобретением направо и налево каждые полсотни метров, бегая от одного края прожжённой дороги к другой?

Право слово, это будет выглядеть как какое-то посмешище. Конечно, прямо короля никто не осудит, но удар по авторитету будет неслабый. Вообще-то для такого стоило бы взять культистов, но вот их-то я как раз и не взял: опасения, что целительницы Таллистрии смогут что-то заподозрить. Ладно ещё я: намерений устраивать массовые убийства у меня не было, но вот если продемонстрировать им целую школу искусства смерти, это может навести их на неправильные мысли.

Я молча смотрел в затухающий лесной пожар, взвешивая решения на внутренних весах. Безопасный путь с потерей авторитета. Жизни моих солдат, что будут потеряны на обратном пути. Или рискнуть целым королевством? Продемонстрировать всей армии собственное могущество?

За мной шло немало людей, но очень немногие из них знали на что я на самом деле способен… И сегодня мне вновь предстояло ответить на вопрос, каким именно королём я хочу быть.

— Приведи моего оленя, Роланд. — негромко приказал я. — И прикажи авангарду армии отступить от края на пару сотен метров вглубь лагеря.

Острый взгляд командира гвардии Ганатры блеснул в вечернем сумраке. Но спорить он не стал, молча склонив голову.

Я запрыгнул на скакуна, к которому даже успел слегка привязаться за последнее время. Кожа оленя ссохлась, глаза вытекли, зияя чёрными провалами, но свою роль он исполнял исправно.

Пожалуй, он тоже может получить кое-что сегодня.

Напряжённые взгляды солдаты сверлили мне спину издалека. Вероятно, один лишь Элдрих сейчас в полной мере понимал, что я собираюсь сделать.

Я глубоко вздохнул, зачем-то посмотрев на собственные руки. Мои латы из ордена, пережёванные глубинной саламандрой, пришли в полную негодность. Я собирался отослать их в орден для ремонта, но Таслиниус резко воспротивился этому. И по его настоянию лучшие мастера Дереи совместно с красными башнями восстановили их, укрепив белой сталью, что придала доспехам серебристый отблеск.

Если я не справлюсь, миллионы людей умрут. Нет, я не буду плакать по этому поводу, но… Насколько я на самом деле уверен в собственном могуществе? В искусстве, что стало моей второй кожей? Что пропитало мою душу без остатка? Я двинулся вперед, минуя обгорелые, черные остовы деревьев. Спрыгнул с оленя, вдыхая в себя душный запах витающего в воздухе пепла. Последний вечерний свет истаивал между деревьями, погружая лес в сумерки.

Я поднял руку в латной перчатке, закрывая глаза. И ударил пожирателем жизни, собрав в кулак всю свою силу и волю.

Интерлюдия.

Мастер Эскилион, один из трёх полноправных мастеров культа смерти, а также по совместительству самый молодой лич в истории королевств сидел в своей собственной маленькой палатке, медитируя.

Несмотря на присвоенное ему звание, юноша, на самом деле, прекрасно осознавал двойственность своего положения в культе и не испытывал за это гордости. Однако решимости ему было не занимать: и молодой мастер всерьёз намеревался однажды доказать всем, что достоин даже большего. Пускай ему теперь недоступны привычные развлечения — разве это высокая цена за вечность впереди и невероятный скачок в силе?

Хотя большая часть лагеря уже начал отходить ко сну, молодой лич намеревался использовать своё преимущество перед живыми, тратя ночное время на тренировки. Возможно, он был не так уж и хорошо в искусстве огня, раз уж его выгнали из ордена, но время и упорство может этот поправить.

Три небольших огонька, висевшие в воздухе внутри палатки внезапно погасли, а сухие, тонкие веки юноши внезапно резко раскрылись, показывая светло-серые, слегка светящиеся глаза с лёгкой серой дымкой.

Эскилион нахмурился, прислушиваясь к себе. Нет, ему не показалось: где-то совсем недалеко только произошёл мощнейший всплеск смерти. Такой, что даже неопытный мастер вроде него способен ощутить его за мили. И это выдернуло его из медитации, сбивая концентрацию на преобразовании нейтраля смерти в огонь.

Вынырнув из палатки, молодой мастер с любопытством осмотрел темноту лагеря. Вообще-то, согласно классическому ритуалу, поднятые из мёртвых мастера смерти должны неплохо видеть в темноте… Однако Эскилион, к его глубочайшему сожалению, похвастаться подобным не мог. Впрочем, ему стоило благодарить судьбу за то, что он вообще всё ещё остался в этом бренном мире: при взгляде на безмолвную нежить, что получилась из других участников ритуала юношу до сих пор передёргивало. Ни единого проблеска разума в глазах…

В лагере наблюдалось оживление. Несмотря на поздний вечер, множество солдат тихо обсуждали какую-то новость, а гвардейцы и числа наиболее родовитых, похоже, толпились на окраине леса, где остановилось продвижение огненного вала, и активно за чем-то наблюдали.

Молодой культист задумался, где мы ему разузнать в чём дело. Его статус в армии был, мягко говоря, спорным. Все члены культа смерти, пусть и формально, считались заключёнными на службе короны, и это вызывало пренебрежительное, если не презрительное отношение людей. Полноправным мастером его тоже никто не считал… Вряд ли кто-то из стихийников или офицеров ответил ему, в чём дело, а значит, стоит обратиться к собственному начальству.

Официально Эскилион числился в армии как слуга лорда Элдриха. Неофициально — находился здесь как соглядатай и человек мастера Улос, приставленный на случай, если повелителю нужна будет помощь одного из адептов культа смерти. Сам юноша при случае надеялся предоставить на суд господина одно из своих изобретение: кто знает, может и его придумки на что-то сгодятся?

Решительно кивнув самому себе, мастер Эскилион направило прямо к древнему королю. Вообще-то, найти отдельного командира в лагере стотысячной армии — задача непростая, но у адепта смерти было своё преимущество: нежить он уже научился чувствовать издалека, и потому молодой мастер решительным шагом направился в сторону своего непосредственного командира, который нашёл совсем недалеко в лесу, чуть издали наблюдая за тёмной прогалиной впереди.

Наглухо закованный в латные доспехи скелет неподвижной фигурой возвышался рядом с мёртвым деревом, скрестив руки на груди. Рядом на земле можно было заметить бурые пятна крови: похоже, кто-то совсем недавно протащил рядом крупную тушу какого-то животного.

— Лорд Элдрих, могу я узнать, что случилось? — вежливо кашлянул Эскилион.

Багровые огоньки в прорезях шлема с лёгкой иронией скользнули по культисту, но в следующий миг устремились обратно в ночную темноту.

— Тоже почувствовал? — проскрипел скелет. — Да, это сложно пропустить. Что ты сам думаешь, малыш?

— Я чувствую мощнейшие выбросы смерти чуть поодаль. Они то затухают, то вновь вспыхивают. — сосредоточился на своих ощущениях Эскилион. — Это похоже… Похоже на жертвоприношение! — воскликнул юноша, вспомнив ритуал на севере. — Как будто кто-то приносит множество живых существ в жертву, поглощает их силу, а затем делает это вновь и вновь!

— Верно. — степенно кивнул лорд Эдрих. — А теперь смотри внимательно.

Тяжёлая рука в латной перчатке легла на плечо юноши, и он почувствовал грубый, мощный толчок силы смерти, словно в него впихнули проклятье. Глаза резануло болью, но в следующий миг непроглядный ночной сумрак словно взрезали краски.

Чёрная тьма вокруг окрасилась в серые цвета. Ещё живые леса расцвели слабым, бледно-зелёным оттенком, который становился гуще и темнее, если смотреть в глубину. Фигуры мастеров огня в лагере запылали багровым протуберанцами пламени, а фигуры солдат и гвардейцев — зелеными факелами различной интенсивности. Где-то с краю столпотворения, наблюдавшего за королём, можно было заметить редкие сине-голубые вкрапления мастеров водной цепи. Но самое интересное лежало впереди.

Следом за редкой полосой обожжённых, не догоревших деревьев была мертвенная серая пустота, вдалеке которой можно было различить огромное чёрное облако, почти полностью скрывающее изредка проскальзывающую в нём человеческую фигуру. Со стороны могло показаться, что человек мёртв: ни одно живое существо не может выдержать подобный поток смерти!

Но редкие яркие зелёные искры, проскальзывающие в этом бурном клубящемся чёрном облаке ясно доказывали Эскилиону обратное. Импульс! Мощная волна смерти чёрной тенью окрашивает серый мир в тёмные цвета, стоящих спереди гвардейцев покрыться мурашками. А затем от огромного чёрного облака отделяется поток антрацитово-чёрного тумана, который, словно яростная змея, бросается в сторону нетронутого леса. Зелёные огни многовековых деревьев гаснут в одно мгновение, а многометровые стволы осыпаются страхом. Новые потоки чёрного дыма выстреливают в разные стороны стороны, и вот уже сотни метров леса вокруг повелителя смерти опадают невесомым пеплом. Чёрная смерть извилисто пожирает всё живое вокруг, стремясь рвануться дальше, вглубь леса: но чья-то незримая воля упрямо разворачивает потоки, заставляя их вновь и вновь вернутся к истоку и отдать свою силу. Импульс! Новая волна смерти проходится по уже мёртвой земле…

— Что он делает? — поражено прошептал Эскилилон.

— Его Величество не устроили темпы нашего продвижения. — фыркнул скелет. — И король решил ускорить его. Своими методами.

— Я никогда не видел и даже не слышал о проклятье, способном обратить в прах сотню метров леса за одно мгновение. — покачал головой молодой мастер. — Мастер Улос никогда не рассказывал о чём-то подобном.

— Это высшая магия смерти. — проскрипел Элдрих после короткого молчания. — Я и сам не знаю, откуда Горд его взял. Это явно не его изобретение, я уверен. Я достаточно долго и упорно изучал искусство смерти, чтобы уметь отличить личные изобретения нашего короля от иной, неведомой мне школы, которая порой проскальзывает в его действиях. Проклятье, которое ты видишь, называется пожирателем жизни: я тоже им владею. Оно работает сродни яду, что пожирает свою жертву, становясь сильнее и сильнее. Пожалуй, это самый могущественный приём из всех, что я знаю, но и самый опасный: стоит мастеру смерти лишь на миг утратить контроль над пожирателем жизни, и всё живое вокруг обратится в прах, и этот смертельный яд не остановится, пока не упрётся в какие-нибудь голые скалы.

Эскилион на миг задумался… А потом поёжился, обхватив себя двумя руками.

— Но ведь мы находимся в густом лесу, что граничит сразу с несколькими королевствами и занимает огромную часть Таллистрии… Это ведь значит…

— Да. — просто кивнул скелет. — Если прямо сейчас эта дрянь выйдет из-под контроля, Таллистрии превратится в королевство смерти. Некоторые соседние королевства тоже, как я полагаю.

Молодой мастер с минуту вглядывался в темноту, наблюдая, как потоки антрацитово-чёрного тумана удаляются вместе с их создателем всё дальше и дальше в сторону горизонта.

— Вы бы смогли создать нечто подобное? — с любопытством посмотрел он на древнего короля.

Король-основатель Ганатры задумался на мгновение, а потом отрицательно покачал головой.

— Пожалуй, я бы удержал контроль над одним пожирателем, но этот ублюдок совершенно не знает страха и рамок, используя сразу несколько. — в скрипучем голосе лича слышались нотки восхищения. — Я бы не рискнул миллионами жизней, чтобы доказать всем вокруг собственную силу и мастерство. Только не так.

Несколько минут молодой мастер и древний король стояли молча и неподвижно, наблюдая, как километр за километром повелитель смерти прожигает дорогу для своей армии в ночи.

— Вы всегда видите мир именно так, лорд Элдрих? В серых тонах? — тихо спросил Эскилион.

— С тех пор как вернулся к жизни. Если это можно так назвать. — кивнул Элдрих.

— Я никогда не слышал о том, что кто-то умеет подобное. Подобный взор, сочетающий взор мастера и ночное зрение — большое достижение.

— Когда-то это было одним из самых охраняемых секретов Ренегона. — просто ответил древний король. — Техника, позволяющая мастерам видеть нейтраль. Мои шпионы выкрали её, и это едва не привело к войне. Пришлось дать немалые откупные, чтобы избежать её, когда на моих границах появилась сине-белая гвардия.

Эскилион краем глаза отметил, как латная перчатка основателя Ганатры сжалась в кулак.

— Но сейчас все уже владеют чем-то подобным. — продолжил древний король. — Каждый приспособил это под себя. Мастера Ганатры и Палеотры продолжили традиции Ренегона, используя зрение. В Лиссее, говорят, мастера умеют слышать магию, а в Ниоре пустынные нюхачи способны унюхать оазис за сотню миль. Мир меняется, и старики, вроде меня, лишь тень прошлого. Я помню, как когда-то учил этой технике своего сына, преподнося это как великий родовой секрет, а сейчас подобный владеют даже дети крестьян после пары лет обучения.

— Я не владею ничем подобным. — пожал плечам Эскилион. — Мой учитель пытался следовать собственной программе обучения, а потом он погиб, и меня выгнали из ордена.

— Тогда слушай и запоминай, что я тебе скажу. Ты готов учиться? — багровые провалы пристально сверлили взглядом юношу, но тот не дрогнул и не отвёл глаза.

Вспышки смерти следовали одна за другой, но этого уже не волновало пару собравшихся. Минуты сменились часами, но ближе к рассвету Эскилион наконец-то понял, что имел в виду древний король, и предрассветный водяной туман сам собой расцвёл бледно-синими красками в его глазах.

— Почему вы учите меня? — с интересом спросил Эскилион, наконец не выдержав. — Я всегда думал, что аристократия до последнего держится за свои секреты.

— Один мудрый человек как-то сказал мне: ни один лидер не может всерьёз рассчитывать выиграть войну, если он не доверяет своим солдатам. — после короткой паузы ответил Элдрих. — И ты, хочешь того или нет, будущий солдат войны, что нам предстоит. Однажды, возможно, ты будешь на передовой, и каждая крупица знаний и силы, что ты соберёшь к тому дню, сделает нас всех сильнее. Мы, лидеры соединённого королевства, верим в своих солдат. Вопрос лишь в том, пойдёте ли вы за нами с такой же верой.

Эскилион помедлил с ответом, глядя в багровые провалы древнего лича.

— Я не могу говорить за других, лорд Элдрих… — тихо ответил юноша. — Но за меня вы можете не сомневаться.

В этот самый момент тёмная фигура в серебристых доспехах и чёрном плаще с бешеной скоростью проскакала мимо них верхом на олене, и Эскилион ощутил, как рядом проскользнуло странное проклятье, впитываясь в соседние деревья.

— Полагаю, наш король скоро закончит на сегодня. — хмыкнул скелет. — Идём, уже светает. Время будить наших лежебок и продолжать марш. Впереди долгая дорога.

Глава 19

Сегодня был пятый день с тех пор, как мы вошли в леса Таллистрии, и до сих пор никто, кроме мелких животных и редких хищников средней руки нас не беспокоил. Мастера красных башен упрямо прожигали дорогу вперёд в течение дня, а я соревновался с ними в эффективности по ночам. Мне удалось подобрать хорошую схему, чтобы расчистить дорогу: несколько тщательно контролируемых роёв пожирателей жизни, удаляясь от меня не далее чем на пару сотен метров, проедали нам путь в густой чаще. Я же поглощал их силу, а затем использовал её, чтобы превратить окрестные деревья в небольшие генераторы мёртвых земель, создавая обширную дорогу.

Не могу сказать, что это было легко. Живое тело не способно выдержать подобные объёмы энергии, и как я не старался, даже с предварительной подготовкой и прожиганием каналов в теле вскоре избыток силы заставлял меня просто рассыпаться в прах. Поэтому я плюнул, и, как и в первую ночь, просто воспользовался собственным бессмертием, вновь и вновь возвращая себя к жизни.

Это всё равно было непросто. Плотный контроль над несколькими пожирателями жизни давался нелегко, а сила так и норовила ускользнуть сквозь пальцы… Иногда даже приходилось сбрасывать излишки: слишком много жизни было в этих лесах, даже для меня.

Впервые мне пришлось проверить на практике собственную теорию о том, что будет, если убить меня множество раз подряд. И не могу сказать, что мне понравился результат. Нет, бессмертие работало исправно, и я совершенно не чувствовал лимитов, нехватки энергии, или каких-то ограничений.

Но с каждой смертью сознание словно слегка расфокусировалось. Голый разум, лишённый привычных органов чувств, расплывался, и с каждым разом мне было всё тяжелее и тяжелее удерживать контроль, фокусироваться на том, куда я должен направить смертоносные проклятья. Наверное, это можно назвать ментальной усталостью…

Я уже привык информационному шоку, привык к восприятию мира не через призму собственных чувств, а через взор собственной души, и всё же — человеческий разум просто плохо приспособлен для подобных вещей сам по себе, и это было то, что я явственно ощущал.

В первую ночь я выбился из сил раньше, чем начало светать. Мысли двигались вяло, и я едва нашёл в себе силы закончить начатое: погасив пожиратели жизни, я подозвал скакуна и проехался вдоль прожжённой дороги туда и обратно, создавая полосу мёртвых деревьев.

А затем я вяло добрёл до собственного шатра и провалился сон без сновидений.

Мне сложно было сказать, сколько смертей я могу выдержать на самом деле, не сойдя с ума. Счёт определённо шёл на десятки, но доводить себя до предела в такой ситуации было бы просто безумием. Поэтому я сосредоточился на другом: пытался всеми силами научиться выдерживать этот могущественный поток силы смерти, что порождали пожиратели жизни. Отточить контроль ещё лучше, заставить мощнейшее проклятье лишь бессильно обвивать свою живую руку, не причиняя ей вреда…

И это работало. Я становился лучше. Если в первый день я едва нашёл силы доползти до кровати, то к рассвету шестого дня мне казалось, что я могу продолжать ещё и ещё. Не такого проклятья, что не сможет освоить настоящий повелитель смерти.

Однако мастерам огня тоже стоит оставить работы. Многие из людей Грицелиуса начали странно на меня косится. Впрочем, подобное можно было сказать обо всей армии: я видел, как взгляды воинов менялись, стоило им завидеть меня, и в этот раз это был непросто присутствие короля — нет, здесь проскальзывало что-то иное, помимо субординации… И я пока не разобрался, что именно — возможно, ввиду усталости. С этими мыслями я тряхнул головой, ловя на себе очередной странный взгляд и отправился в огромную, подготовленную специально для меня повозку, чтобы отдохнуть.

В этот раз мне приснился странный сон: это была небольшая, явно не слишком дорогая таверна для простых солдат. Она была темна и немноголюдна, освещаясь всего парой редкий тусклых свечей. За окном уже был поздний вечер, и двое мужчин вели неспешную беседу. Первый, молодой и совсем ещё безусый городской стражник с искренним, детским любопытством смотрел на своего визави: опытного, прожжённого ветерана с огненно-золотым плащом гвардии Палеотры.

— Я слышал, никому не под силу провести армию через эти леса. — молодой стражник шумно прихлебнул какой-то красноватый напиток из своего кувшина.

Ветеран добродушно усмехнулся, подкрутив ус.

— Полагаю, я мог бы с этим поспорить.

— Как вам удалось? — с неподдельным интересом спросил стражник.

Старый гвардеец уже открыл рот, чтобы ответить, но вместо его голоса раздался громкий, трубный звук рога, оповещающий о всеобщей тревоге. И я проснулся, хватаясь за меч.

Средневековые армии Тиала не могли похвастаться идеальной организацией, множество разрозненных команд, но основы звуковых сигналов солдаты знали чётко. Знал их и я, как и положено королю: это была одна из первых вещей, что я выучил ещё во время войны с Арсом.

Трубный звук рога возвещал о всеобщей тревоге: армия подверглась нападению. И это мгновенно дало мне понять, что время всё-таки пришло.

Фауна Таллистрии не была пропитана ненавистью к человечеству, и не была ведома чьей-то злой волей. Но здесь, в царстве жизни, шла непрерывная борьба за место под солнцем. В ней были победители и проигравшие, однако и тем и другим, ввиду невероятных взрывов рождаемости постоянно не хватало пищи.

Люди были источником этой пищи, и каждый зверь в этом лесу знал это. Людские поля редко интересовали травоядных в виду наличия ловушек и возможного града стрел: куда проще было воспользоваться обилием лесной растительности. Но вот хищники… Хищники были плотоядны. Их не обязательно интересовало непременно людское мясо: сойдут и домашние животные, и даже вяленые сушёные припасы. Конкуренция этих лесов была достаточно велика, чтобы местные обитатели научились цепляться за любой шанс.

Железо и сталь зачастую прочнее когтей, а стены и луки способны отпугнуть многих мелких хищников. Но природа умеет приспосабливаться, и природа королевства жизни отлично это умело. Хищники научились сбиваться в стаи, зачастую даже состоящий из разных видов, и целым роем обрушиваться на столь привлекательный источник дармового провианта. Многие гибли, разумеется, но разве этим можно удивить зверя? Самый ловкие, хитрые, быстрые и сильные выживали, ухватив свой кусок, ускользая в леса продолжать свой род. А деревни подсчитывали потери после таких нашествий, пытаясь компенсировать их трофеями.

В лагере царила суматоха: нападение застало шеренги прямо на марше. Я нашёл небольшой холм и быстро поднялся на него, осматривая ситуацию.

Длинная, протяжённая колонна моей армии захлёбывалась живностью, хлынувшей прямо из леса со всех сторон. Их встретили тяжёлые щиты огненных панцирей с копьями, а из центра колонны летел град стрел: но даже его не хватало, чтобы прикрыть всю армию. То с одного бока, то с другого вздымались из земли высокие каменные стены и шипы, рассекая лавину зверей. Я видел мощные порыва ветра и миниатюрные цунами, что рассекали потоки животных. Кого здесь только не было: дикие кошки и волки, медведи и хищные копытные. Быстрая фигура, похожая на обезьянью, перемахнув через трёхметровую каменную стену прыгнула в толпу солдат, но только чтобы быть немедленно нанизанной на копья. Краем глаза я заметил, как на головную часть колонны вышло сразу два бурых камнееда, похожих на медведей-броненосцев. Один из немертвых гигантов, что сражался с бирюзовой гвардией, гигантским прыжком сорвался вперёд, разбивая череп камнееда огромным молотом. На него немедленно бросилось сразу несколько зверей вокруг, но он стряхнул их с себя как котят, и шагом направился обратно в строй, собирая обширную кровавую жатву.

В целом, мои люди держались. Я бросил слегка обеспокоенный взгляд на обоз, который следовал в конце колонны: но, похоже, Шеридан уже позаботился об этом. Большая часть лучников была сосредоточена именно там, и фигуры воинов Вальгарда, похоже, справились со всеми проблемами.

Пожалуй, здесь могли справиться и без меня. Можно было бы пойти отдыхать… Но разве это пристало королю-воину? Я обвёл взглядом центр колонны, и выцепил из толпы солдат посыльного, который бежал куда-то сломя голову.

— Где тяжелее всего? — грозно свёл брови я, поймав гонца за руку.

— Третья сотня огненных панцирей, левая сторона колонны. У них почти нет лучников и совсем нет мастеров. — задыхаясь, произнёс парень. — Лорд Шеридан велел мне перенаправить туда часть бирюзовой гвардии.

— Беги. — властно кивнул я, отпуская посыльного.

И быстрым шагом направился в сторону обозначенного места. Похоже, сегодня мне вновь пригодится походная привычка спать в доспехах.

На обозначенном месте и правда было жарко. Перед прогнувшейся внутрь дугой стеной щитов набирался целый вал тварей высотой в два метра. Я видел, что часть новых хищников даже стала отвлекаться на дармовое мясо, привлечённая падалью, но на фоне общей массы это была капля.

— Несите ещё стрел! И копий! Где новые копья, кошки вас драть? — прозвучал зычный голос.

Я с удивлением узнал в командире капитана Фелиса.

На моих глазах несколько десяток зеленоватых пятнистых кошек, похожих на рысей, бросились на переднюю шеренгу, где уже почти не осталось копий: все были сломаны. Гвардейцы подняли щиты, ударив мечами снизу, а оставшихся накололи на копья задние ряды.

— Седьмой и восьмой десяток, снять щиты! Залп! — рыкнул капитан.

Третья шеренга сбросила щиты, доставая со спины луки, и новую волну зверей встретили залпы стрел. Но бойцам явно приходилось нелегко: новые и новые хищники все перли и пёрли. Краем глаза я заметил, как сбоку набегает огромная, похожая на помесь носорога и медведя туша. Такая, что способна прорвать строй щитов…

Похоже, время наблюдений кончилось.

— Дорогу королю. — громко произнёс я, заставив на миг замереть многочисленные команды десятников.

— Король с нами! Вперёд! — медведем заревел капитан Фелис, и это яростный рёв подхватили ряды огненных панцирей. Единый строй на мгновение разошёлся, дав мне дорогу вперёд, и с яростным воплем гвардейцы Палеотры сдвинулись вперёд, втаптывая зверей в тела их же сородичей.

Сталь встретила когти, и вторые проиграли. Шеренга солдат сдвинулось вперёд, а мой меч собрал кровавую жатву. Огромный медвеносорог — по крайней мере, так я описал для себя неведомую тварь, бросился на меня, беря разбег.

Время замедлило свой бег, и пристально оценив огромную тушу, я счёл, что на загривке есть уязвимое место.

Я шагнул вперёд, выходя из строя, и два залпа стрел ударили из-за моей спины в набегающую волну, расчищая мне дорогу. А в следующее мгновение я уже скользнул в бок, уклоняясь от огромной туши и ухватился за её рог, оседлав тварь.

Лишь мигом позже, перехватив двумя руками королевский меч, я вогнал его прямо в шею чудовищу, заставив того захрипеть и споткнуться.

— В стороны! — крикнул капитан Фелис

Гвардейцы расступились перед огромной тушей, пропуская её мимо. А я вонзил клинок ещё раз, и тварь затихла.

— Шаг вперёд! Сомкнуть ряды! — командовал капитан, пока я вынимал оружие и возвращался в строй.

Я вновь вернулся в первый ряд, вступив в отчаянную рубку. Мы сражались уже по щиколотку в крови, спотыкаясь о тела уже убитых тварей. Красно-золотые доспехи и плащи огненных панцирей давно окрасились красным, и даже мои серебристые доспехи заливало кровью с головы до пят.

“Никому не под силу провести армию через эти леса” — мелькнуло воспоминание из моего сна у меня в голове.

Мы проверили, так ли это. Сложно сказать, сколько мы рубились с этим потоком зверей. Здесь редко попадались по-настоящему опасные твари: но их было много, и они рвались вперёд… И все же они были конечны. Было ли то страхом, инстинктом сохранения, или, быть может, они решили, что лучше поискать еду в местах попроще: в один момент поток наших врагов стал иссякать.

Но в момент, когда я уже почти решил, что скоро всё будет кончено, огромная чёрная тень гигантским прыжком перемахнула заполненный трупами участок между лесом и нашим строем, и одним движением разметала строй, раскидывая гвардейцев в стороны.

Я бы узнал эту тварь из тысячи. Ролток, огромная пантера-переросток с приплюснутой тигриной мордой. Сложно сказать, какой безумный бог создал эту тварь: возможно, кто-то из пантеона Тиала просто слишком любит кошек.

Гвардейцы были опытным, тренироваными воинами. Они бы справились с большинством хищников, что населяют эти леса. Но среди фауны Тиала, увы, попадались твари покрепче. Как простому воину убить кошку, шкура которой прочнее стали? Которая движется со скоростью молнии, опережая реакцию даже странников?

Перед нами была матерая, опытная тварь, что давно охотилась в этих лесах. Ей было по силам убить несколько десятков гвардейцев и отступить, насытившись. Но к несчастью для неё, я ненавидел кошек. И ещё больше я ненавидел, когда кто-то убивает моих солдат.

Следуя этим мыслям, я потянул на себя жизненную силу гвардейцев. А затем, взяв у ближайшего воина, с чудовищной силой метнул копьё в тварь.

Я попал, вызывая истошный мяв у твари, и даже выбил ей глаз. Рана далеко не смертельная… Но однозначно превращающая меня в главную цель. На одно мгновение мы встретились с кошкой глазами. В глазах зверя была лишь животная, звериная ненависть. А в моих — холодное обещание смерти.

И она бросилась вперёд.

Гвардейцы бросились врассыпную, едва я запустил копьё, понимая, что могут лишь помешать мне нанести смертельный удар. Бросок ролтока - молниеносная, чудовищная по скорости атака. Ни один воин из числа людей, что я знал, не смог бы уклониться от него. Наверное, подобное вообще за пределами возможностей человеческого тела.

Но люди не были бы людьми, если бы не научились бороться с теми, кто быстрее них. Орден странников имел обширный бестиарий, и рыцари людей изобрели множество приёмов, предназначенных специально для борьбы с различными тварями. Тварей, разумеется, было так много, что ни один рыцарь не изучил бы их всё: поэтому нас учили бою только с самыми распространёнными противниками.

Вот только мой наставник, сэр Кадоган, научил меня кое-чему ещё. Быть может, старик опасался за мою психику, или хотел внушить уверенность в своих силах: но, памятуя моё столкновение с этой редкость тварью в детском возрасте он не успокоился, пока не вбил в меня приёмы борьбы с ней.

Ты не сможешь опередить её бросок, говорил он. Но начни действовать до того, как она это сделает, привлеки её внимание.

И я последовал этому совету, бросившись на колено за мгновение до того, как тварь прыгнула на меня.

Шкура ролтока крайне прочна, и пробить её весьма непросто. Скорее эта туша вывернет у тебя из рук оружие, чем ты разрежешь её шкуру. Но в подбрюшье, как и у многих животных, она чуть тоньше…

Мой меч перековал лучший мастер огня Палеотры, а до того он был королевским клинком династии, что насчитывала семь столетий истории.

И я знал, как подставить его так, чтобы тварь вспорола себе брюхо своим прыжком.

Чёрная молния взметнулась надо мной, но только для того, чтобы приземлиться в лужу крови, заставив внутренности вывалится наружу из разрезанного пуза.

Даже так она была ещё опасна и способна, дёргаясь в агонии, убить множество солдат. Но мгновением позже я уже вбил клинок ей в глаз, заставляя навсегда умолкнуть затихающий кошачий вой.

Пантера-переросток полоснула когтями пропитанную кровью землю, оставляя глубокие борозды, и затихла.

Я осмотрелся вокруг, пытливо выискивая взглядом новые цели. Но никого не было: гвардейцы даже не стали восстанавливать разбитый строй, потому что не было нужды. Хищники отступили.

Капитан Фелис, прихрамывая, подошёл ко мне и неверяще покачал головой.

— Никогда не думал, что увижу, как кто-то убивает ролтока вот так, всего в два удара.

— Это всего лишь большая кошка. — равнодушно дёрнул плечом я. — Быстрая и с прочной шкурой, но туповатая.

— Может и так, милорд. — покладисто согласился капитан, не желая спорить. — Но я сомневаюсь, что простую тварь в народе назовут убийцей королей.

— Никогда не слышал, чтобы ролтоков называли так. — приподнял бровь я

— Аристократия не любит признавать свои слабости, а я из рода простых горожан. — пожал плечами капитан. — О ролтоках рассказывается в одной сказке, что мать читала мне в детстве. О большой чёрной кошке, что сначала побеждает барона, разоряя его земли. Затем графа, после — герцога. В конце концов бестия убивает и короля, оставив всю страну без защиты, но простые люди, объединившись, заманивают её в ловушку, поджигают, и забрасывают камнями в яме. Своего рода поучительная сказка, что говорит нам о том, что объединившись, мы способны на большее, нежели любой, даже самый сильный герой.

— Как называется эта сказка? — полюбопытствовал я.

— Так и называется, милорд. Убийца королей. — просто ответил Фелис.Была ли это сказка о твари, что способна убивать королей? Или все же о толпе, способной его свергнуть?

Наверное, ещё с минуту мы с капитаном стояли и рассматривали мёртвую тварь. Команды уже не требовались: гвардейцы сами сообразили, что надо оказать помощь раненым и отнести их к целителям.

Я снял со спины изодранный, пропитавшийся кровью плащ и просто бросил его на землю. Затем подошёл к твари, и, присмотревшись, парой точных ударов эфеса выбил ей большой клык. А затем вернулся к капитану.

— Полагаю, подобная слава нашей жертвы — хорошая новость. — улыбнулся я. — Возьмите этот клык, капитан. На память об этой битве. Пусть солдаты будут меньше бояться страшных сказок и подобных тварей из леса.

Капитан Фелис бережно, словно величайшую ценность, взял из моих рук клык, удивлённо вскинув брови. Несколько мгновений он рассматривал его странным взглядом, а потом аккуратно засунул себе за пояс.

— Это большая честь, милорд. — склонил голову капитан. — И великий подвиг. Полагаю, после этого боя… — капитан оглянулся, смерив взглядом гвардейцев, а затем твёрдо посмотрел мне в глаза. — После этого боя ничто не испугает наших воинов, если в бой их ведёте вы.

Я позволил себе лёгкую, слабую, но искреннюю улыбку. Определённо, этот бой стоил того.

Шеридан показал свое мастерство полководца: обоз не пострадал, и ни один строй не был прорван. Вечером того же дня он зашёл ко мне в шатёр за отчётом.

— Скольких мы потеряли? — просто спросил я герцога.

— Двести тридцать два человека. Дети льда все целы, хотя есть раненые. — ответил Шеридан Ганатра, присаживаясь за стол напротив.

— Не так уж и много. — одобрительно кивнул я. — Лучше, чем я ожидал.

— Самый большие потери были на вашем участке, но, думаю, такого больше не повториться, если мы слегка замедлимся. — предложил герцог. — Нам немного не хватает мастеров и лучников прикрыть всю колонну целиком, но если слегка замедлить прожигание, оставив сотню мастеров прикрывать армию на случай атаки, мы точно отобьёмся от подобных прорывов.

— Приемлемо. — кивнул я. — Я поработаю сам, пробивая нам дорогу, и мы даже не снизим темп. Кстати, как настроение после боя?

Герцог скупо улыбнулся.

— На самом деле, я думаю солдаты даже более воодушевлены, чем необходимо. Многие шли сюда с ожиданием, что мы потеряем половину армии по дороге, минимум. Настроения были мрачные. Но… Множество мастеров, огромная армия, лучшие гвардейцы, прикрытие от великанов: всё это сломало хребет даже сильнейшим из местных тварей. Они способны слегка покусать нас, навалившись всей толпой, но не более того. Теперь это воспринимается как одна большая охота, а не смертельно опасный поход. Мяса набили столько, что хватит на неделю минимум. Повсюду звучат предложения задержаться на денёк-другой, чтобы закоптить мяса про запас.

— Задержимся ненадолго. — благосклонно кивнул я. — всего через два-три дня мы должны выйти к первым полям герцогства Лилии, так что спешки нет.

— Трофеев на немалую сумму получается, кстати. — заметил герцог. — Что будем с ними делать?

— В Таллистрии их всё равно не продать, разве что совсем за гроши. — прикинул я. — Раздадим солдатам и мастерам. Будет премия, на память о походе. Думаю, это не последние наши трофеи.

Мы ещё некоторое время посидели, отдавая должное напиткам. Я ожидал, что Шеридан поднимет тему командования армией Палеотры, но, похоже, мысли моего полководца были совсем в другом месте.

— Честно говоря, сначала мне всё казалось страшной авантюрой. Я даже подумывал, что успех в Арсе вскружил тебе голову. — доверительно сообщил мне герцог. — Провести здесь армию непросто. Но с вашими силами и шестью сотнями мастеров огня… Пожалуй, мы действительно сможем это сделать с минимумом потерь. Я ошибался.

— Все мы ошибаемся. — пожал плечами я. — Тебе стоит подумать о том, как мы будем брать Виталию. Город неплохо укреплён, могут возникнуть проблемы.

Шеридан презрительно фыркнул.

— Вот уж кого я не боюсь, так это баб, возомнивших себя воительницами. Куда больше меня волнует вопрос, как именно ты собираешься присоединить к нам Таллистрию. Если просто взять и объявить себя королём после взятия столицы… Никто этого не примет. Ренегон выразит протест и вступиться, да и окрестные королевства тоже. Даже наши лорды этого не поймут, особенно после твоих заявлений о цели похода.

— Династический брак. — развёл руками я. — Королева Меллистрия бесплодна, и принцесса — её единственная наследница. Собственно, думаю, именно поэтому мне и отказали в браке.

Глаза герцога широко расширились.

— Бесплодна? Это точно? У них же лучшие целители.

— Точно, иначе давно бы завела наследника. — кивнул я. — Так что, победив, мы просто навяжем им заключение брака. А дальше… Ну, полагаю, тебе не нужно объяснять, как это бывает с наследниками.

— Так рождались некоторые герцогства. — задумчиво кивнул Шеридан. — Один граф женится на последней из рода другого… Пожалуй, это и правда может сработать, хотя это будет долгая игра.

— Разве нам есть куда спешить? — улыбнулся я, отсалютовав соратнику бокалом.

— Действительно. — согласился лучший полководец в королевствах. — Совершенно некуда.Мы отсалютовали друг другу кубками, уверенные в лёгкой победе. Пожалуй, с предвкушением грядущего триумфа может сравниться лишь само чувство настоящей победы.

Интерлюдия

Каменная стена, опоясывающая Виталию была не то что старой — древней. Пожалуй, это была один из первых по-настоящему крупных защитных сооружений людей. Таллистрия, известная как второе королевство или королевство жизни, была одним из древнейших государственных образований людей. С момента постройки на этом холме её столицы прошло немало столетий, и стена успела изрядно обветшать и частями разрушиться. Многие её участки обильно заросли мхом, а некоторые башни накренились и осели, приходя в негодность.

Город давно разросся за пределы изначальной стены: жизнь не стояла на месте. Однако когда это произошло, архитекторы королевства пришли к выводу, что на постройку нового, второго кольца стен, уйдёт слишком много сил и средств. И поэтому лучшие целительницы и мастера жизни возвели живую стену: обширную, многометровую изгородь из плотного, непроходимого колючего кустарника, что не менее надёжно защищал жителей города от изобилия обитающих в окрестных лесах зверей.

Эта стратегия хорошо себя окупила: живая стена была надёжной защитой и не требовала обслуживания, а несколько простых деревянных башен отлично справлялись с наблюдением. Но вот способна ли такая защита выдержать осаду? Звери не знали, что такое огонь. Но сказать то же самое о приближающейся к столице армии было нельзя.

Две девушки, закованный в лёгкие, но прочные латы, неспешно двигались по видавшей лучшие времена стене, внимательно осматривая укрепления. В нескольких местах активно шёл ремонт, но как много можно противопоставить неумолимому времени, когда у тебя в запасе всего несколько месяцев?

— Мы успеваем с ремонтом? — негромко спросила Меллистрия сестру, бросив мимолётный взгляд на бригаду, что приводила в порядок башню позади них.

— Однозначно нет. — рыжая принцесса мрачно нахохлилась. — Ты сама знаешь, наша гильдия каменщиков давно находится в упадке. Больше половины поселений в королевствах защищены только живой изгородью: и этого с головой хватает от хищников.

— Я дала им больше денег, чем они зарабатывают за десятилетие, и они всё равно не успевают? — Пурпурноглазая королева с яростью сжала кулаки в латных перчатках.

— Это не вопрос денег. — тихо покачала головой Леана. — Камень тяжело добывать в наших лесах, многочисленные корни и побеги вызывают множество трещин в верхних слоях породы. Чтобы вырубить приличный каменный блок требуется глубокий карьер, а это требует денег, и серьёзной охраны. Учитывая, что гильдия в упадке уже не первое столетие, у них просто нет ни камня, ни людей, чтобы починить стены вовремя. Они сделают что могут, но…

— Но? — тяжело посмотрела на сестру королева.

— По крайней мере, половина городского останется обветшалой. — вздохнула принцесса. — Я приказала чинить наиболее запущенные участки, но ты и сама знаешь, что в случае штурма с разных сторон этого будет мало.

Королева остановилась и подошла к краю стены. Этот участок был ещё ничего: но даже здесь зубцы древней, повидавшей виды городской стены выглядели так, словно готовы вот-вот развалится. Пожалуй, она и сама не знала, когда стены ремонтировали в последний раз. Но с тех пор точно прошли столетия: преимущества живой изгороди были очевидны, и повелительницы жизни всегда получали на них хорошее финансирование. Конечно, их сил не хватало на все города и деревни, но постепенно, столетие за столетием, многие поселения переходили на более совершенный вид защиты, создавая мирные пристанища не только следи полей, но и посреди любого леса. Эта схема работала из года в год… До сего дня.

— Сколько ополченцев тебе удалось собрать для королевской армии? — спросила сестру Меллистрия, облокотившись на уцелевший зубец стены.

Взгляд королевы безучастно смотрел вдаль, но в глубине прекрасных пурпурных глаз знаток людских душ сумел бы уловить напряжённую работу мысли.

— Желающих немного. — скривилась Леана. — В городской страже так вообще много дезертиров.

— Охотницы докладывают, что армия подойдёт к нашим стенам меньше через месяц. Сколько, Леана? — требовательно спросил королева.

— Вместе с городской стражей и гвардией будет двадцать-двадцать пять тысяч. — отвела взгляд рыжая.

В лучшем случае — повисло в воздухе.

— И это против стотысячной армии, которая понесла минимум потерь во время марша. — мрачно заключила Меллистрия.

— Не думаю, что это делает их менее злыми. — покачала головой Леана.

Некоторое время сёстры подавленно молчали. Члены королевской семьи получали лучшее образование, но сегодня это помогало лишь понять, что расклад явно складывается не в их пользу. Конечно, двадцать тысяч солдат могут удержать хорошее укрепление даже от впятеро превосходящего соперника, вот только на стены как раз надежды не было. И, что ещё более важно, осады замки были совсем не в чести в Таллистрии.

А это, в свою очередь, значило, что среди офицеров городской стражи и гвардии совершенно нет тех, кто знает, как противостоять штурму и осаде: откуда взяться такому опыту в мирном королевстве? Нет, гвардейцы умели сражаться и убивать самых опасных тварей в королевстве жизни, выслеживать их, читать следы… Но не держать стены от осады стотысячной армии.

— Если бы Лилия была здесь… — со скрипом стиснула зубы королева. — Если бы задержала его хотя бы на пару месяцев…

— Мы сами виноваты. — равнодушно тряхнула рыжими волосами Леана. — Надо было выделить юго-восточному герцогству больше помощи, а не думать, что твоя подруга детства справится со всем сама, просто потому что она сильная женщина. Надо было согласиться на свадьбу. Попросить в качестве условий разделить наследников: думаю, я могла бы родить и двоих. Потребовать обмен опытом с целителями северных королевств, может, кто-то смог бы тебя вылечить… Но причитать о том, что можно было бы сделать, уже бессмысленно. Армия на подходе к столице, и никто не собирается ей мешать. Надо принимать решение, что делать.

— Какие настроения в гвардии? — после короткого молчания королева сменила тему.

— Около половины готовы сражаться всерьёз, насмерть. Остальные думают о том, как бы повыгоднее проиграть. — бесстрастно ответила рыжая принцесса.

— Иными словами, большая часть королевства готова отдать себя в руки короля Палеотры. — прекрасное лицо молодой королевы обезобразила гримаса отвращения.

— Они поддержали бы нас, будь серьезная угроза. Но герой-любовник, что раздражен нашим отказом, таковым вовсе не выглядит. — пожала плечами Леана. — Увы, здесь мы сами по себе, таковы факты, с ними не поспоришь. К тому же, можешь быть, ты излишне драматизируешь, ожидая ужасных последствий поражения? Я не думаю, что он настолько уж ужасен.

— Мы говорим об одном и том же человеке, верно? — приподняла бровь королева Таллистрии. — О мужчине, что поднял и собрал на войну стотысячную армию в ответ на то, что ему отказала женщина?

Леана пристально посмотрела на сестру.

— Я не знаю, в чём тут дело, но всерьёз подозреваю, что это всего лишь предлог. Мне докладывали, что он валяет в постели Лилию без тени сомнений. Может показаться, что это типичное поведение отвергнутого мужчины: заменил одну рыжую любовницу другой. Но сейчас, вспоминая все наши разговоры… Я не думаю, что он любит меня. Мне довелось ловить на себе множество влюблённых взглядов за мою недолгую жизнь, но ни один из них не был похож на то, как смотрит на меня Горд. Нет, здесь есть что-то другое. Возможно, он действительно верит, что сражается за всех отвергнутых мужчин, но себя в это число он точно не включает, преследуя иные цели.

— И какие, на твой взгляд? — прямо спросила Меллистрия.

— Не знаю. — пожала плечами принцесса. — Кто вообще знает, что у мужиков в голове? Одно время мне казалось, что они думают совсем другим местом, но это явно не про короля Горда. Думаю, тебе виднее, в чём тут дело.

Сёстры вновь замолчали, обдумывая возможные цели своих противников.

— Это может быть план аристократии Палеотры. — наконец, хмуро сдвинула брови королева. — Попытаются навязать нам династический брак, воспитать наследников своими, а потом присоединить к себе королевство. Возможно, у них головокружение на фоне успехов после того, как им удалось надеть на короля Ганатры корону пламени. Огневики, вероятно, полагают, что с силой четырёх королевств они наконец-то смогут исполнить давнюю мечту всех королей и создать противовес Ренегону. Но подобное объединение будет устойчивым только в случае добровольного объединения, иначе аристократия внутри страны просто затаиться, сменит наместников в удобный момент, а затем вернёт себе статус королевства спустя несколько десятилетий. Им не удержать Таллистрию, даже если они возьмут столицу и навяжут нам династический брак на своих условиях. И именно поэтому я сомневаюсь, что они могут быть настолько глупы. Им следовало бы думать о том, как сгладить противоречия между Ганатрой и Палеотрой и удержать южный Арс, а не о новых землях…

— Так думаешь ты. — кивнула принцесса. — Но они могут размышлять иначе. Ведь до сих пор их королю всё удавалось, понимаешь? Он же натуральный герой, достойный отдельной баллады, верно? Благороднейший из рыцарей, ставший королём, легендарный воин и победитель чудовищ, Сокрушитель Септентриона. Тот, кто не знает поражений. Возможно, лорды Палеотры просто думают, что оседлали легенду, и пытаются выжать из этого максимум: такой шанс выпадает раз в столетие.

— Может, ты и права. Наверняка мы можем узнать это только лично у него. — спокойно ответила королева. — Я ещё подумаю об этом, а ты иди. Тебе ещё командовать армией, помнишь?

— Я помню. — улыбнулась Леана сестра простой, даже слегка наивной улыбкой. — Ты знаешь, я всегда прикрою тебе спину. Пускай всё выглядит плохо, но я уверена, ты найдёшь решение. Ты же королева!

Меллистрия ободряюще улыбнулась сестре вслед, но стоило только рыжей принцессе покинуть пустующую стену, как на прекрасном лице королеве появилась тягучая, тяжёлая тень.

Владычица королевства жизни потянулась к голове и вынула из волос заколку, тряхнув длинным водопадом каштановых волос, а затем вскинула голову вверх, наблюдая за облаками. Сегодня было пасмурно, и ни один луч солнца не пробивался сквозь тучи.

— Как я должна защищать наше королевство с этим, мама? — тихо произнесла себе под нос Меллистрия. — Горстка тех, кто сражался с другими людьми на одних лишь турнирах против закалённой в боях армии воина, что сокрушил стены самой неприступной твердыни в королевствах.

Наедине с собой королева могла легко признаться, что просто не знает, что делать. Слишком рано ушла её мать. Слишком неожиданной и невероятной была эта война. Проклятье, да она и сама ещё недавно была просто девчонкой!

Но миг слабости прошёл быстро: такова была кровь королев Таллистрии. В сердце королевы вспыхнул неожиданный огонь ярости, заставивший её сжать кулаки. А затем тяжёлый удар закованной в сталь руки обрушился на зубец стены, раскалывая камень.

Клятвы жизни, что связывают лордов и их подданных, даруют королям невероятные возможности. Обучаемая с раннего детства, Меллистрия владела ими в совершенстве. Пожалуй, никто во всей Таллистрии не осмелился бы бросить ей вызов… Но в этот раз привычное усиление с помощью собранной из ближайших гвардейцев жизни отозвалось резкой болью внизу живота, заставив женщину вздрогнуть и согнуться, пошатнувшись.

Меллистрия резко выпрямилась, преодолевая боль, и быстро осмотрелась, одновременно потянув на себя жизнь вассалов. Хорошо, что никто не стал свидетелем её слабости, но сам приступ был крайне тревожным. Нет, её и раньше мучили боли… Но подобное свидетельствовало о том, что неведомая рана, что мешала ей завести детей, прогрессировала.

А это значило, что она умирала. Сколько времени пройдёт, прежде чем она превратится в обтянутый жёлтой кожей скелет, как её мать? И что за проклятье пало на их род?

Королева тяжело вздохнула и принялась напряжённо размышлять, взяв себя в руки. Она найдёт решение, так или иначе.

Глава 20

Этериас Инвиктус, верховный иерарх и глава объединённой церкви Аурелиона и Ренегона, занимался совершенно непривычным, но отчего кажущимся ему чрезвычайно важным и интересным делом.

Он медленным, практически старческим шагом шёл вдоль стены Келлийского монастыря, изредка касаясь рукой древних стен. Было в них что-то, внушающее благоговейный трепет.

Первожрец Отца вновь коснулся изрядно потёртой временем стены, сделав неспешный шаг и остановился, глянув наверх. На этом участке никто не нёс стражу: было не похоже, чтобы твердыня рыцарей-странников всерьёз опасалась нападения.

— Мы идём вокруг крепости уже больше часа. — флегматично заметил Гелли, тенью следуя за своим патроном. — Нас пока не заметили, но, думаю, исключительно из-за отсутствия стражи на стенах и башнях. Не понимаю, что такого ты находишь в этом месте.

Этериас вздохнул.

— Это легенда, понимаешь? Сказка, что рассказывают детям в детстве. О величественной крепости, символе благочестия людей. О великих воинах, лучших из нашего рода. Этот монастырь был первым и единственным оплотом настоящей чести и рыцарства, единственным, что вернуло церкви веру людей после раскола.

— На улицах не рассказывают о великих рыцарях. — зевнул Гелли. — Ребята постарше в основном учили меня, где попроще достать еды и на какой подработке дадут хотя бы золотой за неделю.

Этериас испытал лёгкий укол стыда, вспомнив, что его воспитанник когда-то был простым бездомным мальчишкой.

— Мне следовало уделять больше времени твоему воспитанию. — мрачно посмотрел маг на телохранителя.

— Только зря бы потратил время. — ухмыльнулся воин храмовой стражи. — Я бы точно принял все наставления в штыки, поступая наоборот. А так, прожили долгие годы душа в душу — разве не прекрасное было время?

— Думаешь, они выступят на нашей стороне? — серьёзно посмотрел на помощника Этериас, меняя тему.

— Если легенды не лгут, они выступят на стороне правды. Согласно архивам, среди странников должны быть те, кто умеют определять ложь. — пожал плечами Гелли. — В любом случае блуждания вокруг крепости никак не повлияют на исход. Узнать что-то мы сможем только внутри.

Верховный иерарх опустил голову, задумавшись. Правда на их стороне… Но как велика паутина лжи, которой опутан орден? Сейчас, будучи главой церкви, Этериас, разумеется, имел доступ к любым знаниям. Чтение архивов и опросы советников давали ясную картину того, чем занимается орден.

Первосвященник и сам не знал, чего ожидать от тех, кто сразу дал ему отворот и отказался иметь дела с церковью, но меньше всего он ожидал услышать от остальных то, что легенды и сказки отнюдь не врали.

Странники были гонцами, быстрейшими в мире. Но также были чем-то большим, чем это. Каким воином надо быть, чтобы выдержать многонедельный марш напрямик через безлюдные земли, кишащие опаснейшими хищниками? Каким телохранителем надо быть, чтобы всегда стоять насмерть, закрывая своими телами мастеров церкви?

Люди не имели способов связи, что опережали скорость быстрейших из гонцов странников, а промедление могло стоит иным деревням жизни. Странствующие рыцари были одной из важнейших артерий королевств, соединяя всех: от его родного Аурелиона до далёких Ниоры и Нелеи.И это были отнюдь не только письмо аристократов и торговцев: нет, любой из них никогда не отказался бы рассказать новости в захолустной деревне или даже взять оттуда целый ворох тяжёлых писем, не взяв за это ни единой монеты.

За всю историю существования ордена ни один из его рыцарей никогда не имел пятен на своей репутации. Благороднейшие из лордов почитали за честь отдать наследника в этот монастырь, где из него сделают настоящего рыцаря людей.

Этериас ещё помнил, как его покойный наставник Лимеус, старый мастер и верховный иерарх Аурелиона, рассказывал ему сказки на ночь.

“И тогда, во времена раскола, в годы хаоса, разрозненных земель и обоюдных обид, над королевствами взошла новая звезда: лучшие из рыцарей людей возвели Келлийскую крепость, заново сковав сердце мужества нашего рода…”

Но если один из лучших людей в королевствах оказался столь ужасающим злодеем, что даже собственный наставник отвернулся от него, кто может поручиться, что не прогнил весь орден?

Волшебник и сам не знал, чего боятся больше. Того, что в письме написана ложь, или того, что написана правда. Потому что оба варианта означали, что кто-то из лучших рыцарей королевств — лжец. Разумеется, верховный иерарх знал слова короля Горда о смерти своего наставника. О чудовищных силах, исказивших мысли магистра ордена, заставивших его поднять меч на собственного ученика.Слухи о клятве короля Ганатры отомстить за наставника давно разошлись по всем королевствам.

Но учитывая то, что сам Этериас узнал о всеобщем искажении мыслей, этот вариант был ещё хуже, чем если в письме написана правда! Потому что правда в письме, несомненно, означала страшную войну разом с несколькими королевствами — никто не был настолько наивен, чтобы предполагать будто подобный человек возьмёт и признает свои грехи, сдавшись без боя. Ложь, в свою очередь, означала попытку невероятно могущественных сил за пределами их понимания устроить подобную войну, и это сейчас, когда церковь почти обезглавлена, а Отец не отвечает на молитвы!

Самому себе молодой мастер мог признаться, что просто боится любого развития событий, и отчасти именно это заставляет его медлить с разговором. Если орден прогнил, он не выйдет из этих стен живым. Если нет, это означало страшную войну.

Хороших вариантов просто не осталось. И от этого холодная рука цепкой хваткой сжимала сердце верховного иерарха, едва он думал о том, что нужно делать дальше.

Неизвестно сколько ещё глава церкви предавался бы мучительным раздумьям в поисках хорошего выхода из всей этой ситуации, но именно в этот момент ему на голову упала крупная капля воды.

Этериас недоумённо оглянулся, ища источник.

— Дождь собирается. — невозмутимо заметил Гелли. — Рекомендую поспешить в крепость, если не хочешь промокнуть насквозь.

Волшебник сжал кулаки. Даже сама природа подгоняет его с принятием решения. Однако орденом надо было переговорить в любом случае, независимо от исхода. Совет ордена наверняка уже собрался и ждёт его: встреча была назначена в письме задолго до этого дня. Шумно вздохнув, глава церкви быстрым шагом двинулся к входу в крепость.

Прогремел гром, и ливень развернулся в полную силу. Конечно же, они не успели дойти до входа не промокнув, но как будто этого было мало, незадолго до ворот Этериас поскользнулся на крутом склоне холма, что служил опорой крепости, и умудрился полностью изгваздать парадную мантию в грязи.

Впрочем, решение было уже принято, поэтому вскоре именно в таком жалком виде глава церкви предстал перед воротами Келлийского монастыря.

— Вы, собственно, кем будете? — вопросил воин ордена, с прищуром смотря сквозь плотную стену дождя из-под козырька барбакана.

— Этериас Инвиктус. Глава объединённой церкви. — громко сказал снизу похожий на оборванца в грязной робе мужчина, пытаясь перекричать дождь.

Стражник с сомнением засопел, всматриваясь в сплошную стену воды, но ворота всё же открыл.

— Эк вас угораздило, ваше святейшество. — покачал головой стражник, когда Этериас вошёл в ворота. — Совет уже собрался, но, возможно, вам стоит сперва сменить одежду? Думаю, у нас найдётся пара мантий, что не ущемят ваше достоинство…

— Дело прежде всего. — покачал головой волшебник. — Отведите меня к совету ордена.

Четвёрка стражников немедленно взяла иерарха в почётную коробочку, накрыв обширным навесом от дождя.

Гелли лишь покачал головой, глядя на это. Было похоже, что их ждали со всеми почестями, даже зонт подготовили на всякий случай. Но вот когда лучший воин храмовой стражи попытался последовать за своим патроном, рыцарь в серебристых доспехах остановил его на входе во внутренний замок:

— Сюда может войти лишь его святейшество и члены ордена. — покачал головой рыцарь. — Никаких исключений.

Гелли бросил взгляд на стражников, но на лицах тех было написано согласие. Сопровождать главу церкви дальше они не собирались. Воин храмовой стражи нехорошо прищурился, прикидывая, как быстро сможет достать всех пятерых. Стражников раскидать дело плёвое, хватит по удару на каждого, но вот рыцарь в шлеме, в полных латах, да ещё и странник… С этим придётся повозиться.

Встретившись с антрацитово-чёрными глазами Гелли рыцарь положил руку на меч.

— Оставь это, Гелли. — покачал головой Этериас. — Если я ошибаюсь, нас всё равно не выпустят отсюда живыми. Это риск, на который мы согласились пойти, помнишь?

Блондин с чёрными глазами медленно обвёл взглядом окружающих их солдат, и нехотя кивнул.

— Я бы с этим поспорил… Но тебе виднее. Но если я услышу шум боя, никто не остановит меня от того, чтобы пробиться к тебе. Главное не сдавайся просто так.

— Договорились. — улыбнулся Этериас.

Глава церкви двинулся дальше по коридору, сворачивая в зал собраний, а стражники с рыцарем застыли соляными статуями, полностью ошарашенные произошедшим диалогом. Похоже, никто из них не мог себе вообразить ситуацию, когда глава церкви вместе с телохранителем в замке самого благочестивого и набожного ордена среди людей, и теперь воины ордена отчаянно пытаясь собрать воедино вмиг разбившуюся картину мира.

Первым отмер рыцарь.

— Что вы имеете в виду, сэр Гелли? — требовательно спросил странник. — Как что-то может угрожать его святейшеству в наших стенах?

Черноглазый лишь молча усмехнулся, и демонстративно медленно достал меч, принявшись полировать его тряпочкой. Пусть это было почти незаметно, но чёрные глаза без зрачков с большой скоростью двигались, отслеживая движения каждого из присутствующих.

Этериас вошёл в длинный, скромно обставленный зал с большим прямоугольным столом. Вокруг сидело почти три десятки людей: и никого из присутствующих он не знал. Мужчины средних лет, старики и люди неопределённого возраста: все до единого были одеты либо в серебристые латы, либо в простые темно-зеленые робы без знаков отличия.

Во главе стола сидел лысый мужчина неопределенного возраста в темно-зеленой робе.

Глава церкви успел насчитать четырнадцать рыцарей и двенадцать мастеров, прежде чем ему лицо ударил мощный поток тёплого ветра, заставив прикрыть глаза.

Сияющая полупрозрачная сфера в тот же миг возникла вокруг главы церкви, отрезая поток ветра, и раньше, чем кто-то успел сделать что-то ещё, Этериас сам создал мощнейший порыв ветра, поднимая огромный стол в воздух, и расшвыривать сидящих за ним.

Верховный иерарх и сам ещё не знал, что собрался делать с этим столом: накрутивший себя до предела волшебник был готов к бою в любой момент, поэтому поднять и использовать тяжёлый объект, чтобы перекрыть дорогу воинам к себе или сразу ударить им десяток мастеров, сбивая с ног, казалось хорошей идеей…

Но за мгновение до удара Этериас с удивлением понял, что никто его не атакует. Рыцари и мастера смотрели на него с непонимающим изумлением, совершенно не торопясь даже просто встать, не то что бросится на него с оружием или ударить стихиями.

Первосвященник так и застыл: грязный, мокрый, в нелепой позе с поднятым кулаком, окружённый полупрозрачной защитной сферой и удерживая в воздухе огромный стол.

Лысый мастер, сидевший во главе стола, резво поднялся первым и задумчиво бросил взгляд на висящий в воздухе стол.

— Я приношу извинения, если мы чем-то вызвали ваше недовольство, ваше святейшество. — негромко сказал он. — Моё имя — мастер Лант, я глава и ведущий нашего нынешнего собрания. Уверяю вас, никто не хотел вас оскорбить: мастер Толас просто хотел помочь вам высушить одежду, он хорошо владеет огнём и ветром, и обычно никто не против помощи в таком деле…

Недоумённые рыцарей и мастера медленно поднимались, с уважением глядя на висящий в воздухе стол. Те из рыцарей, что постарше, невозмутимо подняли стулья и уселись на них, наблюдая за представлением с лёгким интересом. Пара мастеров помоложе принялись что-то тихо обсуждать, тыкая пальцем на стол и защитную сферу, а Этериас совершенно растерялся, не зная, что делать дальше.

— Несомненно, это впечатляющая демонстрация могущества, ваше святейшество. — вкрадчиво продолжил мастер Лант. — Однако не думаю, что есть необходимость продолжать её…

Этериас убрал сферу и аккуратно опустил стол на место. Было не похоже, что кто-то действительно готовился напасть на него.

Стулья, к счастью, уцелели: было видно, что их делали на совесть. Так что вскоре собравшиеся уселись за столом, и верховный иерарх, натянув на лицо каменную маску, осмотрел собравшихся.

Все молчали, предоставляя главе церкви дальнейшее слово.

— Примите мои соболезнования в связи со смертью магистра Кадогана. — нейтральным тоном произнёс Этериас. — Несомненно, его смерть — большая потеря для всех королевств.

Несколько рыцарей отвели глаза. Мастера в основном скривились, а самые лица наиболее пожилых мужчин застыли.

— Мы ещё не выбрали нового магистра. — ответил на невысказанный вопрос мастер Лант. — Понимаю, вы хотели бы видеть его, но это беспрецедентный случай. Сэр Кадоган был превосходным мастером жизни и мог прожить еще не меньше столетия. Мы пока не пришли к решению, кто будет его приёмником: к сожалению, он не успел оставить никаких указаний на этот счёт.

— Могу я узнать возможные кандидатуры? — осторожно осведомился Этериас.

— В этом нет большой тайны. — пожал плечами мастер Лант. — Однако люди церкви исключены, старик оставил нам чёткие указания, прежде чем Кадоган принял его пост. Это будет кто-то из нашего круга, вероятно, один из наставников крепости. Хотя некоторые настаивают на кандидатуре последнего ученика магистра…

— Сэр Горд хорош, но слишком молод. — глухо высказался седой коренастый усач. — Может, лет через тридцать…

— Молод, но объединил три королевства и совершил немало подвигов. И, надо полагать, за последние годы он неплохо поднаторел в управленческом деле. — заметил рыцарь помоложе.

— Есть что-то ещё, что вы хотите знать, ваше святейшество? — мягко осведомился мастер Лант, взглядом останавливая обсуждение. — Ваша просьба о встрече была неожиданной, но мы и так собирались на совет в этом месяце, так что, признаться, весьма рады вас видеть. Несмотря на разрыв отношений, мы всё ещё уважаем церковь и следуем пути Отца. Если вам требуется какая-то помощь, не сомневайтесь, рыцари ордена всегда готовы оказать её и церкви, и Ренегону…

Этериас с невероятным облегчением почувствовал, как туго сжатая пружина внутри медленно отпускает его внутренности. Они не знают, понял он. Совершенно ничего не знают. Не знают о письме, ни о каких злодеяниях, ни о последних открытиях и проблемах церкви.

Глава церкви даже почувствовал внезапный укол вины. Эти люди, похоже, были простыми честными мастерами и рыцарями. И он намеревался вывалить на них всю грязь королевств… Но разве есть другой путь?

— У меня есть письмо, которое прислал мне магистр Кадоган. Я полагаю, оно было написано незадолго до его смерти. — Этериас недрогнувшей рукой достал из-за пазухи шкатулку. — Я хотел бы, что вы все прочитали его. Это оригинал. Такое же письмо получил Его Величество Кормир II.

С этими словами верховный иерарх резким, быстрым движением заставил шкатулку прокатиться через весь стол, прямо к мастеру Ланту.

— Полагаю, с этим не будет проблемы. — приподнял уголку губ глава совета.

Но по мере прочтения улыбка полностью пропала с лица мастера Лант, превращая его лицо в каменную маску, а глаза — в прищуренные бойницы.

Это заметили все, и в зале повисла полная тишина, прекратились любые тихие шепотки и переглядывания.

— Каждый должен прочитать это письмо. — сухим, приказным тоном распорядился мастер Лант.

А затем лысый мастер недрогнувшей рукой передал письмо седому усатому рыцарю, что сидел по правую руку от него.

Этериас со смешанными чувствами наблюдая, как меняются лица собравшихся по мере прочтения. Лица стариков застывали каменными масками, лица рыцарей искажали гримасы ярости, неверия, удивления…

Трое латников с хрустом сломали ручки стульев во время прочтения, а один вцепился в стол так, что латная перчатка с хрустом вонзилась в дерево.

Один из рыцарей, помоложе, вскочил и принялся расхаживать по залу туда-сюда, нервно сжимая кулаки.

Глава церкви почувствовал как тяжёлая, мощная энергия стихий словно сгустилась вокруг опытных мастеров, будто те подготовились к удару.

Обстановка явно накалялась, но никто точно не собирался предпринимать ничего, пока все не ознакомятся с содержанием письма. Однако едва письмо перекочевало в последние руки, пожилой, коротко стриженный и бритый рыцарь, что сидел по левую руку от мастера Ланта, внезапно поднялся, и с хрустом ударил кулаком по столу.

— Хватит! Сели и успокоились все, а то расклеились и разволновались, словно на первом году обучения!

Мастер Лант скосил глаза на рыцаря, но промолчал. Остальные же словно устыдились собственных эмоций, приходя в себя.

— Что ты думаешь, Зелтин? — с отчётливо ощутимой усталостью в голосе спросил седой усач, бездумно глядя в пустоту.

— Это почерк Кадогана, вне всяких сомнений. Письмо писал он. — мрачно ответил пожилой мастер лет семидесяти на вид.

— Это ложь! Этого не может быть, просто не может! — вскочил из-за стола один из рыцарей помоложе. — Я не верю, так просто не бывает, Горд лучший из рыцарей моего поколения! Мы много лет провели в одной комнате, в нём никогда не было и тени жестокости! Он всегда помогал нам, был старшим товарищем, никогда ничего не скрывал, был голосом мудрости во время наших проказ!

— Сядь, Мерик. — твёрдо посмотрел на молодого рыцаря усач. — Мы ещё ничего не понимаем на самом деле, рано делать выводы.

— Вообще-то, я согласен с сэром Мериком. — к удивлению для остальных поддержал молодого странника Этериас. — Я встречался с королём Гордом незадолго до войны с Арсом. Не могу сказать, что видел в нём какую-то жёсткость, злобу, безумие, или вообще хоть что-то, намекающее на подобное. Но из письма следует, что именно в это время его наставник вёл своё расследование… Честно, я и сам не знаю, что обо всём этом думать.

Собравшиеся принялись переглядываться.

— Как письмо попало к вам? Кто его доставил — пристально посмотрел на главу церкви коротко стриженный старый рыцарь, что призвал всех к порядку.

Этериас честно рассказал. И лица собравшихся помрачнели ещё больше.

— Последний свет… — устало помассировал глаза мастер Лант, прикрыв веки. — Кто-нибудь делал свет в последнее время? Зелье не хранится долго. Властью главы совета я снимаю запрет на тайну.

— Я делал. — подал голос один из старых мастеров. — Две порции обычного, и одно особенное, мой шедевр. По заказу магистра, и он же говорил сохранить всё в тайне. Кадоган обмолвился, что это пригодится на севере, я подумал, это для какой-то экспедиции…

— Двое для гонцов, одно для себя. — глухо опустил глаза Усач. — Он готовился к смерти, но ничего не сказал? Почему?

— Есть здесь хоть один рыцарь, кто смог бы вынести позор, если бы написанное в письме было правдой? — не обращаясь к кому-то конкретному, вяло спросил мастер Лант.

Никто не отозвался на этот вопрос.

— Резюмируя, мы можем предположить, что, независимо от реального положения дел, магистр Кадоган, похоже, верил в свои слова, написав это письмо. — вздохнул глава совета. — Мы можем предположить подделку почерка, но сэр Вон был порученцем Кадогана и не принял бы подобный приказ от кого-то другого.

— Мы просто примем как факт, что всё написанное там, правда? — скрипнул зубами Мерик.

— Нет, разумеется нет. Несомненно, это требует расследования и подтверждения. — покачал головой мастер Лант. — Но если это не так, выходит какая-то фантасмагория.

— Давайте рассуждать здраво. — предложил мастер Зелтин. — Мы можем заключить, что письма гонцам передал Кадоган, верно? Остался же свидетель?

— Да, мы допрашивали мальчика. — подтвердил Этериас. — Он утверждает, что письма получены от магистра.

— Значит, передал и писал письма Кадоган. — уверенно кивнул Зелтин. — Допустим, это ложь, но что могло заставить магистра оклеветать собственного любимого ученика?

— Безумие? — предположил один из мастеров. — Люди иногда сходят с ума, это факт. Нас обходила эта чаша до сих пор, но учитывая последние события… Иерархи мертвы, Отец оставил нас. Было, человек трогается рассудком и от меньшего горя, история знает случаи.

— Кадоган был крепчайшим из нас. — седой рыцарь, сидящия слева от мастера Ланта, обвёл всех пронзительным, стальным взглядом. — Он был из той породы людей, что никогда не ломается. Нет, я не верю, что он сошёл с ума. Скорее уж мы тут безумцы, что обсуждаем возможность подобного. Вы все знаете его историю. Его не зря прозвали бессмертным.

— У каждого есть свой предел. — тихо произнёс один из старых мастеров.

— И потому я поверю, что он мог пойти на смерть. — кивнул рыцарь. — Но он не сошёл с ума, это просто невозможно. Скорее бы я тронулся умом и решил перерезать весь совет.

— Есть ещё одна вещь, которую мы упускаем. — задумчиво забарабанил пальцами по столу рыцарь средних лет. — Безумцам не свойственны сложные планы. Вся эта история, с белым светом, тайными гонцами, письмами… Это напоминает подстраховку. Слишком логично.

— Хорошо, допустим, мы отметаем версию с безумием. — сцепил руки над столом мастер Лант. — Тогда что получается, сошёл с ума сам Горд, превратившись в умалишённого маньяка? И это при лучшем наставнике из всех возможных? Вам ничего не кажется странным в этой истории?

— Может, дело в диких землях. — негромко предположил старый мастер. — О них ходят разные слухи. Помню, лучший из учеников Кадогана погиб там пару десятков лет назад, отправляясь вместе с экспедицией принца Ганатры. После того случая мы все думали, что он зарёкся брать учеников…

— Интересно, знал ли об этом Горд, отправляясь туда. — кивнул другой рыцарь. — Не стоит сбрасывать со счетов и варварских шаманов, кто знает, на что они способны? Мне довелось слышать слухи о том, что те употребляют странные настойки, воздействующие на сознание. Якобы те позволяют им видеть больше или что-то вроде того.

— Слухи. — фыркнул мастер средних лет. — Ненадёжный источник. Но не удивлюсь, если это алхимический аналог нашего зрения нейтраля.

— Мы знаем, что ничего не знаем. — прикрыл глаза рукой мастер Лант. — Учитывая, что достоверных свидетельств того, что кто-то или что-то может воздействовать на сознание человека у нас нет, этот вариант мы можем отмести. Мы должны опираться на факты, верно? И пока у нас есть только то, что кто-то из наших лучших братьев явно тронулся головой. Или у кого-то есть другие варианты?

Собрание задумалось.

— Мимикрия. — медленно протянул один из старых рыцарей. — Бывают твари, что способны менять цвет кожи и даже форму тела, маскируясь. Если так подумать… Может быть, какая-то особенно старая, хитрая тварь, в теории способна сойти за человека.

— Если бы кто-то был столь умён, нас бы всех давно сожрали. — скептически фыркнул усач.

— Само собой, Уильям. — кивнул старый рыцарь. — Но я не об этом. Если такая способность есть о животных в теории подобным может владеть и разумная раса, а мы точно знаем, что не одни в мире. Помнишь, нашу теорию, что кто-то строит козни королевствам? Когда мы обсуждали убийство иерархов? Что, если те, кто это делает, могут притворяться людьми? И всё это, просто попытка развязать между нами внутреннюю войну?

Этериас внутренне похолодел. Нет, схожие мысли приходят в голову умным людям: он с советниками тоже обсуждал такое вариант. Но вот возможность мимикрии под людей им в голову не приходила…

— Хорошо, тогда у нас три наиболее вероятных варианта. — жестом остановил обсуждение мастер Лант. — Безумие Кадогана, Безумие Горда, вмешательство третьей стороны для создания конфликта. Учитывая, что целенаправленное воздействие на разум мы за отсутствием свидетельств подобного отметаем…

— Нет. — Твёрдо прервал главу совета Этериас.

— Поясните. — недоумённо нахмурился мастер Лант, даже пропустив вежливое обращение от удивления.

И Этериас рассказал ему. Рассказав всё, с самого начала, ничего не скрывая: о том, как сама церковь вела расследование убийства. О покушениях на себя, о том, как распутывая эту нить, он встретился с собственным неудачливым убийцей и сумел договориться с ним. О неведомом влиянии на ректора твердыни истины, о том, как пытался найти тварь, что способна воздействовать на сознание. О страшном разрыве в самих небесах, о светлом и чёрном облаке…Верховный иерарх всё говорил и говорил и не мог остановиться. Каким-то шестым чувством волшебник понял, что перед ним находятся честный, умные, благородные люди: и это было именно то плечо, на которое так хотелось опереться в этом беспросветном мраке титанического груза ответственности, что неожиданно пал на его плечи.

Его выслушали с почтительным молчанием. А затем, когда глава церкви наконец-то закончил, взгляды большинства собравшихся скрестились на нескольких, наиболее старых и опытных мастерах.

— Я не чувствую лжи. — качнул головой мастер Лант.

— И я.

— Чистая правда.

— Без сомнений.

Эхом отозвались лучшие из мастеров ордена.

— Что вы намерены делать с этим письмом и этой информацией? — пристально посмотрел на главу церкви коротко стриженный седой рыцарь.

— Соберём конклав королей. Предъявим обвинения и потребуем от него явится на суд. Отправим группу мастеров и лучших гвардейцев арестовать короля Горда и доставить его на суд. А что будете делать вы?

— Мы выясним, где правда. И будем действовать соответственно. Можете быть уверены, мы выступим на правильной стороне.

Этериас легко, тепло улыбнулся, чувствуя, как с его плеч упала целая гора.

— Это всё, о чём я прошу.

Дверь зала собраний закрылась за верховным иерархом, но в течение долгого времени, почти полчаса, собравшиеся сидели молча, ожидая.

— Они покинули пределы крепости. Не думаю, что нас могут подслушать. — не открывая глаз, произнёс один из старых мастеров.

— Есть что сказать, Мерик? — посмотрел на молодого рыцаря мастер Лант. — Свежий взгляд будет полезен.

— Он считает, что в письме правда. Это слишком хорошо ложится на его историю. И уже успел убедить себя в этом. — помедлив, ответил рыцарь. — Мне это не нравиться, но, учитывая всё рассказанное… Полагаю, мы можем допустить вероятность того, что это так. Думаю, нам надо расспросить самого Горда. Если он солжёт, значит, виновен. Быть может, его действительно что-то свело с ума…

— Иерарх утверждает, что убийства не есть следствие безумия. — заметил один из мастеров.

— Это мы ещё проверим. — мрачно сказал седой рыцарь. — Но я допускаю, что это может быть так, хотя сама мысль о силе, способной принуждать всех людей в целом, кажется мне дикой. Однако вместе с тем, мы должны учитывать и другую вещь. Если подобные силы существуют... Кто сказал, что последний из верховных иерархов не находится под их влиянием? Может, он верит в свои слова, но достаточно ли этого? Мне кажется это подозрительным. Самые опытные и могущественные мастера королевств погибают, но самый молодой выживает... Не потому ли что он наиболее внушаем?

Это была опасная мысль, но разумная. И лица собравшихся ясно давали понять что такой вариант отметать нельзя.

— Давайте на мгновение предположим, что письмо — подделка. Допустим, кто-то свёл с ума Кадогана, а не Горда, что, учитывая рассказ его святейшества, тоже возможно. — заговорил мастер Зелтин. — В этом случае образуется очень опасная ситуация. Подобные обвинения… Это страшное оскорбление. Скажите мне, рыцари, как бы вы поступили, случись подобное с вами.

Собравшиеся странники переглянулись. А затем, словно договорившись, доверили слово самому младшему из братьев.

— Я бы начал войну со всем миром за такое. — слегка помедлив, ответил Мерик. — Праведную, благочестивую войну за свободу каждого человека в королевствах. Если конклав королей обвиняет меня в подобном… Значит, они все недостойны. Нет рыцаря благородней нас, и нет тирании страшнее, чем тирания лжецов. Ибо мы — рыцари людей…

— Сердце мужества людского рода. — эхом отозвались голоса братьев по ордену.

— Что ты думаешь, Уильям? — тихо спросил усача мастер Лант, когда голоса затихли.

— Будет война. Страшная война. — ответил старый наставник ордена. — Независимо от того, кто прав, а кто виноват. Даже если обе стороны невиновны, этого ничего не изменит. Я не знаю, какая из тварей, что описывал иерарх, виновна в этом. Не знаю, на что они способны. Не знаю, сумели ли они поработить чей-то разум или нет. Но одно можно понять наверняка: им удалось поставить ситуацию так, что война между нами практически неизбежна. Никто здесь не отступит.

Повисло гробовое молчание.

— Но что нам тогда делать? — напряжённо спросил Мерик. — Мы должны остановить эту войну.

— Возможно, есть шанс. — задумался мастер Лант. — Горд сейчас в Таллистрии, ведёт своих солдат на сафари с борделями, верно? Мы должны отправиться к нему и узнать правду. Если он невиновен, мы вернёмся в Ренегон и оправдаем его. Наше слово всё ещё много значит в королевствах. А если виновен… Сами возьмём под стражу и расскажем обо всём его приближённым. Если сделать всё достаточно быстро, мы сможем избежать войны.

— Похоже, придётся тряхнуть стариной и устроить рейд, всем советом — улыбнулся один из старых мастеров. — Когда выдвигаемся?

Мастер Лант решительно поднялся из-за стола.

— Сегодня же. Мы должны быть в Таллистрии так быстро, как только сможем.

Отряд лучших рыцарей и мастеров покинул Келлийский монастырь ближе к закату. Они двигались день и ночь, безжалостно расходуя лучшие из зелий ордена. Когда кто-то из мастеров не мог идти, рыцари подхватывались их и двигались дальше, не останавливаясь.

И никто, даже самые слабые из стариков, не собирались отдыхать в ближайшую неделю, пусть даже у половины из них остановится сердце: эту жертву был готов принести каждый. В конце концов, что стоит их жизнь когда на кону стоит мир в королевствах?

Глава 21

Несмотря на то что генералы считали наш поход практически эталоном тактического перемещения по Таллистрии, факты оставались фактами: дойти до Виталии без единого сражения нам не удалось.

Я утешал себя мыслью, что, по крайней мере, нам удалось избежать сражений с таллистрийсками: репутационные потери в этом случае грозили быть немалыми.

Здесь, впрочем, меня поджидали сюрпризы: уже в Тофотенском герцогстве ко мне явились охотницы и мрачно поведали, что уговорить не чинить препятствий нашей армии им удалось от силы треть местных леди, что предположительно будут на нашем пути.

— Они не смогут остановить армию, но попытаются замедлить, и это может затянуться на месяцы. — мрачно поведала мне обстановку Мелайя.

— Нам ожидать града стрел и запасаться щитами? — приподнял бровь я.

— Нет, ты же знаешь, стрелы и копья запрещены во время выяснения отношений благородных лордов. — удивилась охотница.

— Последнего короля Арса это не остановило. — прищурился я.

— Нет, ничего подобного не будет. — покачала головой немертвая девушка. — Впрочем, не скажу, что будет лучше. Они разместят ловушки в лесах, не смертельные, но болезненные. Будет много раненых. Запутают следы, возведут заросли на дорогах, сделают приманки для хищников… Мы справимся, но это выиграет время, чтобы Виталия лучше могла подготовиться к осаде. И нам точно потребуется больше егерей, чтобы разобраться с этим. Солдаты не знают особенностей лесов, тем более наших.

Во время этого доклада наша армия располагалась в Тофотене, столице юго-восточного герцогства. Город населяло почти сто тысяч человек, но даже так разместить в себе армию размером с собственное население он не мог.

Многие дома, впрочем, пустовали, а Лилия оказалась гостеприимной хозяйкой: гвардейцы вместе с мастерами и офицерами разместились с комфортом.

Я бросил взгляд на длинную вереницу повозок с припасами, что разгружались на улицах города. Своё слово я сдержал, приказав собрать огромный обоз помощи для герцогини. Её воительницы, с моей точки зрения, запросили довольно скромный список помощи: с десяток телег посевного зерна, втрое больше муки, несколько тонн сырого железа для производства оружия и ловушек, и хотя бы огненной смеси наших алхимиков.

Я приказал утроить набор. А ещё — взять долгохранящихся фруктов, сухарей, вяленого мяса и рыбы, соли, готового оружия, стрелометов, одежды, мыла…

Не то чтобы в этом была сильная необходимость, но если ты поймал вольную рыбку в свои сети, будет нелишним её прикормить, чтобы та не спешила их рвать. Палеотра была процветающим королевством и могла позволить себе и не такие траты. Правда, в итоге наш обоз разросся до совершенно неприличного состояния и по размеру превосходил даже армию в несколько раз: лорд Нилас заключил, что кампания займёт не меньше года, и потому припасов взял минимум на два.

Герцог, которому я отдал пост командира армии Палеотры вообще показывал себя идеальным подчиненным. Приказы исполнял без сомнений и колебаний, увидев результаты моих трудов по расчистке лесной аллеи — немедленно отправил людей организовывать подвозы припасов. На военных советах говорил редко и только по делу.

В общем, лорд Нилас всеми силами делал вид, что Шеридану он ничуть не уступит и даже будет лучше. И что-то мне подсказывало, что стоит моему главному полководцу допустить промашку, как внезапно найдётся сразу с десяток веских поводов сменить главнокомандующего…

Мелайя поклонилась, видя, как я ушёл в раздумья, и ушла, оставив меня одного. Я же направился к герцогине, которая как раз занималась разгрузкой и распределением нашей гуманитарной помощи.

— Мы выделим вам половину телеги железа, и больше не просите. — прозвучал резкий, холодный голос герцогини, когда я подошёл к заставленной фургонами улице.

— Но северным деревням выделили целых пять! — жалобно воскликнул лысоватый старичок, что был на целую голову ниже возвышающейся над ним воительницы.

— Это потому что там лучшие кузнецы в герцогстве. — хлестно сказала как отрезала Лилия. — Половину телеги. Забирайте, или не получите ничего. Даренвуд давно не приносит никаких налогов, и либо вы справитесь с этим, либо можете сворачивать город и переехать в центр герцогства.

Старик пожевал губами и склонился в благодарном поклоне.

— Это лучше, чем ничего, миледи… Спасибо. Простите, что нам нечем отплатить за вашу доброту.

Лилия махнула рукой, давая знак следующему человеку из целой очереди просителей. И в этот момент заметила с интересом наблюдающего за представлением меня.

Одного взгляда рыжей герцогини хватило, чтобы очередь испарилась.

— Ваше Величество. — уважительно склонила голову владычица Тофотена. — Я могу вам чем-то помочь?

— Мои охотницы не смогли убедить ваших стерв обеспечить мне свободный проход к столице. — не стал тянуть я. — Поэтому мне потребуется больше охотников, чтобы разобраться с возможными проблемами. И как ты понимаешь, лучше всего здесь подойдут твои люди.

— Вы и правда ожидали, что простые охотницы обладают каким-то влиянием в Таллистрии, что смогут убедить хоть одну баронессу в чём-то? — Лилия говорила совершенно спокойно, но в её глазах читался изрядный скепсис.

— Ну, они местные. — пожал плечами я. — А значит, шансов у них побольше. Тем более, Мелайя сказала, что им удалось уболтать примерно треть ваших леди пропустить нас.

Брови владычицы Тофотена взметнулись вверх.

— Целую треть? Беру свои слова назад, похоже, они изрядно постарались. Боюсь предположить, сколько денег на это ушло. — Лилия сокрушённо покачала головой и посмотрела на меня с лёгкой укоризной.

— Так или иначе, мне нужны твои охотницы. — пристально всмотрелся я в глаза женщины.

Простые, серо-голубые, умные глаза. Думаю, мы оба понимали собственное положение. Сейчас, после столь демонстративной помощи, я уже не мог навредить её герцогству: слишком большим репутационным провалом это грозило. В ближайшее время мы уже не представляли для неё угрозы, и Лилия вполне могла сослаться на необходимость защищать собственных людей, отправив нас пробиваться к столице самостоятельно.

Герцогиня Тофотена обещала мне верность, но не давала никаких клятв. Но отказаться здесь и сейчас не было бы предательством: судя по тем опустевшим деревням, что я видел, её людям сейчас действительно приходилось непросто.

Мы провели много ночей деля постель вместе, но я всё ещё не мог сказать, что хорошо знаю эту женщину. Ещё одна любовница — не первая и не последняя… Но всё же я испытал лёгкую вспышку любопытства, наблюдая за её размышлениями. Насколько далеко ты готова зайти, следуя за мной?

Несколько минут Лилия Тофотенская внимательно смотрела мне в глаза, ища там что-то известное только ей. Я её не торопил.

— Думаю, я найду две тысячи охотниц для вашей армии, Ваше Величество. — ответила герцогиня после долгой паузы. — Они также смогут выступить хорошими проводниками.

— Познакомьте меня с их командиром. — довольно кивнул я. — Мы допустим его на военный совет: возможно, это слегка… освежит обстановку.

— В знакомстве нет необходимости. — губы воительницы тронула лёгкая улыбка. — Я сама поведу своих людей.

— Разве герцогство не нуждается в вашей помощи и руководстве? — всерьёз удивился я.

— Нуждается, разумеется. — спокойно кивнула женщина. — Но я хорошо знаю своих людей. С вашей помощью они продержатся и без меня год-другой.

Я на миг задумался. Две тысячи охотниц… Нет, герцогство было изрядной частью королевства, и людей здесь было немало, а в Таллистрии скорее всего каждая третья женщина умеет охотиться. Но если брать именно элиту, то это изрядная часть армии регулярной армии герцогства.

— Я оставлю в Тофотене десять тысяч солдат. — принял решение я. — Пригодятся для охраны караванов и налаживания снабжения, и, помимо этого, помогут вам в защите герцогства от местных хищников.

Удивление в глазах женщины легко дало мне понять, что этого решения от меня не ожидали. Но вскоре оно сменилось уважением. Что-то мне подсказывало, что она прекрасно понимала, что солдаты — это не только защита, но и возможный способ контроля… Однако не похоже, чтобы герцогиня сильно возражала. Женщина лишь молча склонила голову, выражая благодарность за такое решение.

— Военный совет будет завтра днём. — сообщил я Лилии напоследок, разворачиваясь.

Я уже почти ушёл, но на одно мгновение мне показалось, что женщины порывается что-то сказать, сдерживая себя.

— Если вам есть что добавить, говорите, леди Лилия. — великодушно предложил я, остановившись.

Впервые я видел, как несокрушимая и грозная воительница слегка замялась, словно стесняясь чего-то. Я лишь с интересом кивнул, поощряя её.

— Оставляйте замужних солдат, Ваше Величество. — отведя взгляд, тихо сказала Лилия. — В ином случае… Я не могу ручаться, что они вернуться в Палеотру.

Я изумлённо вскинул брови, вопрошая, не шутка ли это, но женщина была убийственно серьёзна. Иными словами, меня всерьёз предупреждали о возможном дезертирстве и натуральных медовых ловушках.

— Несомненно, я последую вашему совету. — приподнял я уголки губ перед уходом.

Определённо, мне стоит рассказать это Шеридану и Ниласу. То-то герцоги посмеются. Да, пожалуй, в Таллистрии определённо недооценивали мужчин, и даже верная мне герцогиня следовала этому поветрию. Я вернулся к армии со смешанными чувствами, разглядывая простых, честных и преданных солдат. Мы ели из одного котелка, солдаты сдержанно улыбались и вежливо шутили при моём приближении. Нет, она точно преувеличивает.

Совет герцогини я всё-таки последовал. Но по совершенно другим соображениям.

Армия выдвинулась из Тофотена через неделю после этого разговора, и надо сказать, герцогиня удивила меня дважды.

Прежде всего, она решительно раскритиковала весь наш маршрут, построенный на идее кратчайшего продвижения к цели сквозь любые леса, и составила совершенно безумную схему передвижения, напоминающую ломаную линию с дугами и петлями.

— При всём уважении, леди Лилия… Это выглядит так, будто вы просто пытаетесь нас запутать и замедлить. — прямо высказал общее мнение генералов Шеридан, пристально смотря в глаза владычице Тофотена тяжёлым, давящим взглядом.

— Вы когда-нибудь водили армию через земли Таллистрии? Впрочем, ответ и так очевиден, разумеется, нет. — фыркнула рыжая воительница, легко проглотив оскорбление. — А я водила, путь и не такую большую, как ваша. Разумеется, вы можете пойти на прорыв и выжечь всё на своём пути, но это лишняя трата сил и жизней. Смотрите: вот эта линия — это поля графини Петильской, она моя добрая подруга. Доберёмся туда за две недели, и нас свободно пропустят, урожай к тому времени должны собрать. Вот здесь, чуть дальше, находится торговая дорога с юга на север, и достаточно широкая, чтобы армия и обоз могли проехать. А в центральном лесу, через который вы решили прорываться, есть несколько больших ущелий и оврагов. Вы не задумывались, как тяжело будет протащить через них обоз? И это я ещё не вспомнила про подвоз снабжения…

Лилия всё говорила и говорила, детально расписывая все недостатки нашего маршрута и достоинства своего. И по всему выходило, что с её помощью мы доберёмся минимум вдвое быстрее. Шеридан с мрачным видом слушал это, но я чувствовал, что он так и не поверил. В итоге герцог просто посмотрел на меня, давая понять, что не хочет принимать это решение.

— Мы или верим своим союзникам, или нет. — осмотрел я генералов. — Если бы я не верил леди Лилии, её здесь не было. У вас есть что добавить по существу, или её маршрут действительно лучше?

Ответом мне было подавленное молчание и отведённые взгляды. Строить мосты для обоза через лесные овраги мало кому хотелось.

— Ведите, леди Лилия. — улыбнулся я. — Уверен, вы нас не подведёте.

И она не подвела. Но удивило меня отнюдь не то, что местная аристократка действительно оказалась хорошим проводником. Нет, дело было в другом… Нам не мешали. Вообще. Владычица Тофотена просто брала несколько своих охотниц, ехала к леди или лорду, в чьих землях мы находились, и после короткого разговора нас беспрепятственно пропускали через эти земли. Остальные военачальники смотрели на это с широко раскрытыми, практически мультяшными глазами. Мы готовились пробиваться через леса, ловушки, брать штурмом замки и грабить окрестные земли на предмет снаряжения и провианта.

Но леди юго-восточного герцогства хватило всего лишь слов, чтобы избежать любых схваток. Нет, разумеется, не всё шло так радужно… Были участки, где мастерам огня вместе со мной приходилось снова браться за дело. Случались набеги животных стай, что несли за собой кровавые жертвы. Не один и даже не десяток раз Лилия докладывала мне, что кто-то, вероятнее всего, королевские егеря разместили на пути нашего следования ловушки и приманки, которые приходилось снимать её охотницам.

Мы потеряли чуть больше двух тысяч людей, пока пробивались сквозь заросшие, одичавшие места до жилых областей Тофотенского герцогства. И рассчитывали потерять ещё тысяч пять-шесть минимум, добираясь до столицы.

Вместо этого мы потеряли всего тысячу, хотя дорога и была втрое дольше. Пять тысяч солдат — много это или мало? Я был готов разменять и треть армии, и даже больше, на власть над новым королевством. Всего можно нанять и обучить новых солдат. Однако мои воины и даже офицеры думали иначе: и, похоже, умели считать свои жизни куда лучше меня. Пренебрежительное отношение к женщинам-проводникам и даже хмурые взгляды герцогов на Лилию испарились. Больше никто не позволял себе ни закулисных сальных шуток, ни даже тени оскорблений.

Герцогиня Тофотена заслужила уважение моей армии этим походом, и я даже не знал, радоваться этому или огорчаться. Но совсем не попытаться прояснить один вопрос было просто выше моих сил…

— Как тебе это удаётся? — задумчиво спросил я, приобняв Лилию в постели.

— Что именно? — бросила на меня ленивый взгляд удовлетворённой кошки герцогиня.

— Как ты уговариваешь их пропустить нас без боя? Я могу понять, что некоторые из леди были твоими подругами, может, кто-то у тебя в долгу… Но не всё же сразу! Мы прошли центр страны зигзагами, посещая десятки лордов! Как тебе удалось уболтать их всех?

Лилия слегка отодвинулась, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Я бы предпочла не обсуждать это вопрос. — прямо ответила воительница. — Есть темы… Которые, скажем так, не должны обсуждаться мужчинам в Таллистрии. Ничего особенно, просто женские штучки, вы знаете… Просто это не принято рассказывать даже любовникам.

Герцогиня неопределённо взмахнула рукой, как бы говоря: ну ты и сам знаешь. Вообще, это был довольно хитрый трюк: неопытный мужчина, возможно, сам бы додумал всё необходимое в меру своих представлений о женщинах, и не стал бы задавать неудобные вопросы любовнице. Ведь та может и в постели отказать… Но меня таким было не пронять: я чётко и ясно ощущал, что, несмотря на кажущуюся лёгкость Лилия была не на шутку напряжена.

Я мягко, аккуратно притянул женщину к себе. Наверно, я мог бы заставить её выложить всю подноготную политических раскладов, но был ли в этом реальный смысл? Армия должны подойти к Виталии уже через пару дней. Женское доверие штука хрупкая, стоит ли испытывать его лишний раз?

— Расслабься. — шепнула я любовнице. — Я чувствую, что ты напряглась, словно натянутая тетива. Не хочешь говорить, не надо. Я уважаю твоё право на свои тайны.

Однако, похоже, в этот раз я сказал что-то не то. Потому что рыжеволосая прелестница приподнялась на локте и уставилась на меня с выражением крайнего удивления.

— Я слышала, мужчины в других королевствах запрещают своим женщинам иметь подобные тайны. — рассматривая меня, как диковинную зверушку, выдала воительница.

— Возможно. — легко согласился я, зевнув. — Я вырос в ордене странников и до сих пор не имею семьи, как ты знаешь. Не могу сказать, что я особенно интересовался традициями семейной жизни в Ренегоне… Однако, полагаю, это не слишком страшный провал в образовании.

Право слово, вот уж что меня интересовало в последнюю очередь, так это семейный уклад жизни в королевствах. Нет, разумеется, я не слепой и осознавал наличие типичного средневекового патриархата: достаточно хотя бы того, что нигде, кроме борделей и больниц, мне не попадались женщины на руководящих должностях. Но разве в этом было что-то заслуживающее внимание?

Лилия откинулась на подушку и тихо рассмеялась.

— Ну, по меркам Таллистрии, действительно нестрашный… — весело заявила она. — Наши девчонки, конечно, любой такой провал мгновенно ликвидируют, вот только в других королевствах это назовут “Загнали под сапог”. Но вот противоречие традиционному поведению в вашей среде может принести тебе проблемы. — посерьёзнела любовница. — Женишься и позволишь жене слишком много, и пойдут плохие слухи. Сначала будут советы, как прижать её к ногтю, затем пренебрежение, что может перейти в презрение… А там и до восстания недалеко. Бывали случаи, когда кто-то из других королевств женился на Таллистрийске, бойкая девушка, конечно же, тут же начинала по привычке крутить женихом как захочет, а затем приходил лорд подостойнее и бросал вызов…

Лилия замолчала, но продолжение не требовалось.

— Я ценю твою поддержку. Можешь не волноваться за меня, я вполне себе шовинист. Нет нужды выжимать все соки из людей: это часто может кончаться предательством, а я ненавижу предателей. — спокойно ответил я. — В конце концов, никто не правит в одиночку.

Ни один человек не правит в одиночку — это правило я знал ещё в прошлой жизни, и до сего дня мне не встречалось ситуации, что могла бы опровергнуть его. Может, подобное осилил бы какой-то сверхразум, но я всё ещё был человеком.

Я заботился о своих людях не потому, что любил их, а потому что чётко знал, что отсутствие подобной заботы может стоить мне моей власти над ними. И вряд ли во всей этой вселенной было что-то, что я мог бы полюбить сильнее, чем власть.

— Это… Необычная точка зрения. — Лилия задумчиво положила руку мне на грудь.

— Ты ожидала обычно от короля трёх королевств? — самодовольно усмехнулся я.

— Ты и правда не собираешься допытываться? Это не какой-то хитрый план, чтобы обмануть наивную девушку? — рыжеволосая воительница невинно захлопала ресницами, превращаясь в совсем молодую девчонку.

Хотя это и смотрелось наиграно, и я бы поставил за подобную игру не больше троечки, я невольно улыбнулся этому зрелищу.

— Нет. Слово короля.

В следующий миг невинная девица превратилась в яростную фурию, мгновенно впившись в меня поцелуем и оседлав. В эту ночь мы не спали.

Спустя всего два дня мы вместе с Шериданом и Ниласом гордо восседали на поднятых мною оленях, с удовольствием рассматривая, как мастера огня выжигают окрестные леса вокруг Виталии.

Вообще-то, тут и так было много свободного места множество широких дорог и регулярно вырубаемый ради древесины на топливо простор позволяли разместить и большую армию. Но на последнем военном совете мы всё же решили слегка отодвинуть леса в сторону во избежание нападений хищников на лагерь.

Надо сказать, мои постоянные скачки на олене привлекли внимание. Сперва люди настороженно изучали новую забаву короля… А потом принялись действовать. В первую очередь я услышал слухи о том, что, дескать, такую скотину бы дома в плуг запрячь. Затем, что гонец на таком олене способен прибыть втрое быстрее. Герцоги и офицеры принимались громко вслух недалеко от меня обсуждать достоинство и недостатки транспорта, что позволяет полководцу быстро оказаться в нужной точке поля боя.

Я наблюдал за этими потугами с искренним удовольствием. Конечно, я понимал чего они хотят: таких же скакунов. Быстрых, удобных, не воняющих… Преимущества немёртвого мумифицированного оленя оценить было легко, а если еще и седло сделать, как у меня, так вообще сказка. Но вот припахать короля делать скакунов для армии никто не решался: не принято такое.

В конечном счёте они дошли даже до того, что Лилия начала намекать мне в постели о том, что наличие более надёжного транспорта способно ускорить продвижение нашей армии, и я демонстративно сдался. Не то чтобы я был сильно против — скорее наоборот… Но выдержать все приличия было необходимо.

— Думаю, подожжём зелёную стену с юго-восточной стороны. — довольно заявил мне Шеридан, осматривая живую изгородь вокруг Виталии. — Там дальше всего от стен, они не смогут потушить. Но наверняка попытаются, поэтому надо подготовить штурмовой отряд, и удар с другого направления, чтобы отрезать пожарную команду от стен.

— Возможно, они вообще не будут тушить этот кустарник-переросток. — резонно заметил Нилас. — Несколько деревянных башен нас точно не остановят, скорее, попробую закрепиться на стенах. Я вижу, ворота везде новые, и отнюдь не деревянные. Кованое железо и каменные заслонки: пробить будет непросто, придётся лезть по лестницам.

— Некоторые части стен обветшали. — заметил я. — Видно следы ремонта, но, похоже, все залатать не успели. Хороший штурм с нескольких направлений — и город наш.

Шеридан слегка поморщился.

— Возможно, но будет много потерь. Думаю, нам по силам спровоцировать их на контратаку и взять один участок стены точечным мощным ударом, а дальше просто развить успех.

В этот самый момент прозвучал протяжный трубный звук горна со стороны города. Нилас с Шериданом непонимающе переглянулись, оглянувшись на генералов: но те тоже не поняли, к чему был этот сигнал. Ситуацию прояснила Лилия, подъехав к нам на своём олене.

— Приглашение к переговорам. — пояснила Таллистрийка. — Нас приглашают подойти к главным воротам, за изгородью.

— Это может быть ловушка? Сколько человек мы можем отправить? — нахмурился Шеридан.

— Можем привести к воротам хоть всю армию. Сколько влезет на площадку. Но потом мы должны будем отступить. — пожала плечами Лилия. — Общую битву во время переговоров никто точно не устроит, традиция священная. Максимум пара дуэлей и бряцание оружием.

— Полагаешь есть, смысл сходить? — приподнял бровь я.

— Сомневаюсь, что здесь выйдет что-то дельное, но почему нет? — пожала плечами воительница. — Всегда полезно посмотреть своему врагу в лицо.

Я на миг задумался. Выходит, словесная дуэль? Возможно, удастся даже спровоцировать кого-то на реальную… Что же, это звучит интересно. К тому же это отличный повод, чтобы предложить сдаться. Конечно, этого не произойдёт, но зато потом всегда можно будет заявить, что все жертвы на совести проигравшего.

— Идём на переговоры. — решительно дал отмашку я.

Шеридан бросил на меня недовольный взгляд. Мой главный генерал уже настроился причинять добро и наносить справедливость, даже послал гонца за огненными смесями. А тут какие-то переговоры.

— Я не отпущу вас без армии. — решительно высказался герцог Ганатры. — Берём с собой минимум тысячу, и лучших из лучших. И лучников в прикрытие, да побольше. Если вдруг что…

Вообще-то, использовать луки было против традиции благородной войны. Но в прошлый раз в войне с Арсом все дружно забыли про подобные традиции, и мой генерал выучил эти уроки.

— Разумеется, берём армию. — не стал спорить я.

Бессмертие — это хорошо, но вот проводить его демонстрацию, будучи раздавленным каким-то булыжником из камнемёта мне не улыбалось. Как и быть истыканным болтами стрелометов, мало ли что найдётся в королевских закромах? Может, найдутся и достаточно мощные, чтобы пробить и королевские латы. Если это ловушка, солдаты охладят пыл королевы.

Я даже удивился, с какой лёгкостью нам открыли ворота в живой изгороди, пропуская в пригород. Мрачные, молчаливые стражницы в зелено-пурпурных одеждах ограждали нас путь, который вёл прямо к центральным вратам.

На стенах стояло множество воительниц, но вот барбакан был полностью пуст. Там была всего одна женщина, и я знал её в лицо: Меллистрия Таллистрия, пурпурноглазая девушка невероятной красоты одетая в отдающие зелёным отблеском латы с пурпурным бархатным плащом с каменным выражением лица наблюдала, как передовой отряд огненных панцирей строится перед воротами, готовясь прикрыть меня в случае необходимости. Её шлем находился совсем рядом, лёжа на зубце барбакана.

Я спрыгнул с оленя и выдвинулся вперёд, и моему примеру последовали все офицеры, что были рядом.

Можно было бы легко подумать, что здесь и сейчас можно было обезглавить нашу армию… Вот только герцог Шеридан и его командиры остались вдалеке именно на этот случай. Со мной был лишь герцог Нилас и офицеры гвардии Палеотры.

Подозреваю, хитрый лорд Ганатры пустил их вперёд, оказав честь сопровождать короля, именно потому, что легко мог ими пожертвовать.

— Король Горд, я полагаю? — бесстрастно посмотрел на меня королева.

Я снял шлем, ответив ей спокойным взглядом.

— Королева Меллистрия. — задрал подбородок я, смотря на владычицу Таллистрии сверху вниз. — Вы хотели поговорить.

— Это всего лишь традиция нашего мирного королевства. В случае если битва грозит большими потерями обеим сторонам, мы встречаемся и разговариваем, на случай, если кто-то окажется достаточно разумным, чтобы отступить. — поучительно сказал королева.

Я презрительно сплюнул на землю.

— Вы слишком привыкли, что всё сходит вам с рук. — отчеканил я. — Кажется, вы говорили, что никто не сможет провести армию к Виталии, не так ли? — ухмыльнулся я. — Вот я здесь и здесь моя армия. Что скажете теперь?

— Я ошибалась. — равнодушно призналась королева. — Вам действительно это удалось. Но сколько людей вы потеряли по дороге? Даже если и немного, это всё равно тысячи бессмысленных смертей. Ради чего все эти жертвы? Чтобы удовлетворить эго всего одного…

Сложно сказать, каким именно эпитетом хотела наградить меня королева Таллистрии, но именно в этот момент её прервали.

— Замолчи! — громкий женский крик из-за моей спины прервал Меллистрию на полуслове.

Лилия Тофотенская, герцогиня юго-восточных земель Таллистрии, протолкалась через толпу офицеров Палеотры и встала прямо передо мной, яростно смотря на свою королеву.

— До меня доходили слухи о том, что ты сделала, Лилия. — печально покачала головой королева Таллистрии. — Но я до последнего не верила. Ты действительно выступила на его стороне?

— Да, и я горжусь этим. — громко заявила герцогиня.

Меллистрия демонстративно прикрыла лицо рукой.

— Воистину, настали печальные времена для Таллистрии, если её лорды и леди могут гордиться подобными вещами. — сокрушённо вздохнула королева, слегка склонив голову. — И это после всей нашей дружбы, после того как мы выросли вместе… Знаешь, как это называется, Лилия? Предательство.

По рядам солдат и офицеров гвардии Палеотры, что были рядом, пробежала рябь. Лилия заслужила их уважение, спасая их жизни, и такое оскорбление никому не понравилось.

Возможно, не понравилось даже больше, чем если бы оскорбление меня лично. Я был королём, и наша словесная дуэль между двумя особами королевской крови была тем, во что никто не стал бы вмешиваться, ибо мы были на равных. Но вот подобное унижение того, кто стоит ниже — другой разговор.

— Предательство? — с вызовом вздёрнула нос Лилия. — Я расскажу тебе, что такое предательство. Это когда на востоке есть два герцогства, что жили за счёт торговли с Палеотрой, а после эмбарго корона выделяет средства на помощь одному, и ничего не даёт другому. Предательство это, когда ты приезжаешь в столицу купить крупную партию железа, а торговцы говорят, что по приказу короны держат его для твоего соседа. Предательство это…

— Это чушь. — звонким голосом прервала мою любовницу королева. — Да, я выделила помощь северо-восточному герцогству, как и моя мать, и знаешь почему? Потому что оно было слабейшим и люди там не могли выжить в одиночку. И ты сама это знаешь. Я рассчитывала на тебя! Рассчитывала на то, что вы справитесь сами, потому что знала тебя! А ты ударила мне в спину именно в тот момент, когда была больше всего нужна! Так что не смей обвинять меня в предательстве, которое совершила сама! Ты никогда не просила о помощи.

— Если ты считаешь, что мне действительно надо было просить… — покачала головой Лилия. — То я не знаю, как ты смеешь называть себя королевой.

— На мне лежит обязанность защищать всех жителей Таллистрии, а не только твоё герцогство, леди Тофотена. — презрительно сказала королева. — И если ты думаешь, что твои люди единственные, кому нужна защита, ты просто лицемерная дрянь. А учитывая, что мне докладывали, то ты не просто предательница, но ещё и шлюха. Как дорого нынче стоит честь герцогини Тофотена? Пара телег с мукой и железом, или выторговала себе десяток?

Сложно сказать, как долго две старые подруги могли бы спорить. Остановить их мог только я, а я был достаточно мудр, чтобы не вмешиваться в подобное дело. Но вот солдаты, что стояли рядом, похоже, имели иное мнение.

За моей спиной защёлкали тетивы, и град стрел обрушился на барбакан, к полнейшему изумлению всех переговорщиков.

Но это не была атака. Все стрелы градом ударили прямо в камни рядом с королевой Таллистрии, не навредив никому.

— Я полагаю, мои гвардейцы не согласны с определением, что вы дали леди Лилии. — бесстрастно сказал я. — И им есть что сказать на этот счёт.

Сложно сказать, кто именно из офицеров отдал подобный приказ. Но выполнили его все, кто имел луки. Похоже, пока женщины спорили, гвардейцы договорились между собой, и очередной поток грязи на Лилию пересилил чашу терпению. Луки запрещены во время благородной войны, и подобными выстрелами солдаты ясно дали понять, что королева Таллистрии приблизилась к линии, за которой возможны… Разные вещи.

Нет, гвардейцы Палеотры ещё не были убийцами. Но вот прострелить конечности человеку и убивать его — это отнюдь не одно и то же.

— Отрадно видеть, что ваши солдаты столь самовольны. — ядовито усмехнулась королева, быстро поборов шок от града стрел, что ударил совсем разом. — Однако будете ли вы отрицать, что Лилия надёжно прописалась в вашей постели?

Конечно, это было секретом… И пусть ничто не заставляло меня отвечать на этот вопрос, но мелочная стерва явно задалась целью опорочить репутацию моей любовницы.

— Мы с леди Лилией стали близки задолго до того, как договорились о поставках какой-либо помощи. — спокойно покачал головой я. — Так что ваши всего лишь неудачная клевета, основанная на слухах, леди Меллистрия. Наш договор был прост: Лилия не препятствует продвижению моей армии, а мы не грабим герцогство в поисках припасов. Мудрое решение, которое, несомненно, спасло много жизней.

— Спасло? — королева запрокинула голову и рассмеялась. — Тысячи твоих солдат погибли только ради…

В этот раз, похоже, Лилия поняла, что просто словами заткнуть бывшую подругу не получиться. Я едва заметил её движение: герцогиня Тофотена совершенно внезапно буквально размазалась в воздухе, и, крутанувшись на месте, с невероятной силой и скоростью сорвала с пояса меч и метнула в Меллистрию.

Меллистрия успела выхватить оружие и отбить меч в сторону, вот только следом за ним прилетел и кинжал, и в этот раз королева Таллистрии не успела уклониться. Остро заточенная полоса стали со свистом прочертила воздух, оставляя на её щеке кровавый порез.

Повисло гробовое молчание. Замолкли даже редкие шепотки среди солдат обеих сторон. Меллистрия неверяще смотрела на бывшую подругу, и ошеломлённо наблюдала за собственной кровью, что начала капать на камень барбакана.

Лилия невозмутимо вернула на пояс второй кинжал, осмотрелась и, убедившись, что никто не собирается прерывать её, и заговорила:

— Тысячи погибли в этом походе, это правда. В войне, что ты навлекла на наше королевство своим высокомерием. Мы могли бы ожидать бед и разорения от прошедшей по нашим землям армии, вот только как оказалось, воины короля Горда в тысячу раз лучше тебя. Они пришли сюда и выжгли леса, что выросли на месте опустошённых полей. Они сразили чудовищ, что разоряли наши деревни по ночам. Они стали стражами и защитниками для многих… Как смеешь ты заявлять, что их жертва бессмысленна? Прямо сейчас, когда в моём герцогстве возводят гранитную стелу, на которой будут высечены их имена?

Лилия покачала головой, отведя взгляд от бывшей подруги.

— Королева, которую я знала, защитила бы своё королевство от любой беды. Королева, в которую я верила, никогда не навлекла на нас войну. Королева уклонилась бы от моего броска…

Рыжая воительница в последний раз посмотрела на королеву Таллистрии, а затем чётким, чеканным голосом сказала в абсолютной тишине:

— Ты недостойна быть королевой.

Затем она развернулась ко мне, быстро подошла и впилась мне в губы жарким, страстным поцелуем.

— Король Горд, вообще-то, хороший любовник. Я бы стала спать с таким, даже будь он простым рыцарем. Твоя сестра сама не знает, чего лишилась.

Бросив последнюю парфянскую стрелу, герцогиня Тофотена быстро заняла позицию у меня за плечом.

Впрочем, Меллистрия, похоже, не зря была королевой. Порез на щеке медленно закрылся, и, достав платок, она невозмутимо вытерла кровь со щеки. А затем перешла в наступление:

— Надо полагать, в Палеотре теперь тоже женщины говорят за мужчин? — с лёгкой насмешкой заявила королева. — Мне неожиданно и приятно наблюдать наши традиции в других королевствах. Не смею и надеяться, что вам есть что сказать… Полагаю, переговоры окончены?

Возможно, в других обстоятельствах подобная попытка выставить меня подкаблучником была бы и неплохая, но прямо сейчас я видел, как десятки восхищённых глаз смотрели на Лилию, а сам я ощущал на себе сотни завистливых.

Стоит признаться, вся эта ситуация была её чистым экспромтом. Я вообще не ожидал, что герцогиня будет участвовать в этих переговорах, да ещё именно так. С возрастающим удивлением я почувствовал… Интерес. Доблесть воина, знание тайных троп, навыки управленца и полководца, спасение жизни моих людей: всё это не слишком меня впечатлило. Но вот этот разговор… То, как она вывернула ситуацию наизнанку, то, как она противостояла — на минуточку — королеве и вышла полным победителем из этой схватки…

Я знал немало женщин в прошлой жизни, и давно научился делить интересующих меня женщин на категории. Одни были просто мясом — простые любовницы, годные только для секса. Вторые — подчинёнными, которые были достаточно умны, чтобы стать помощницами, с которыми можно не только весело провести время, но и всерьёз поговорить о деле. Такой я видел Киану. Но вот третьи, самые редкие… Это были те, кого можно было по-настоящему считать своим партнёром по жизни. Такой когда-то была моя единственная жена, убитая моими врагами.

Одно время мне казалось, что леди Беатрис сможет стать подобной женщиной. Она была привлекательна, достаточно умна, образована… Вот только к сожалению в ней не было желания быть со мной вместе. Может, она просто не хотела быть второй, а может, просто любила покойного мужа, но моя попытка загнать её в раздел подчинённых провалилась, и я оставил её в покое. Хотя, быть может, желания не было и во мне, раз я так легко бросил это дело?

И вот сейчас, возможно, впервые за всё время жизни в королевствах я по-настоящему испытал интерес к женщине. На миг меня укололо сожаление о том, что Лилия — не королева, а это было крайне тревожным звонком: то, что я вообще начал сожалеть о чём-то.

Я мгновенно подавил эмоции и посмотрел на королеву. Всё же ответить было необходимо.

— Я пришёл сюда, чтобы преподать вам урок. — медленно сказал я, обводя взглядом воительниц на стенах. — Так услышьте же мои слова. Эти стены падут, как пал Септентрион, и войду в этот город как победитель. Это неизбежно, так же как рассвет, что следует за закатом. И когда это случится, я заставлю ответить вас всех за кровь, прольётся до того дня. Ответить высшей ценой.

Я остановил взгляд на королеве и посмотрел на неё самым тяжёлым взглядом, на который был способен. Я смотрел в пурпурные глаза и обещал им не смерть: обещал страдания, которым не будет равных.

— Я благородный человек. И потому я дам вам всего один шанс, леди Меллистрия. Сдавайтесь и сложите оружие.

Несколько мгновений мы боролись взглядами. А затем она отвела свой. Я не стал усмехаться: но это было начало нашей победы.

— Я согласна. — внезапно сказала Меллистрия.

Я моргнул.

— Вы что?

— Я сдаюсь на вашу милость и сдаю вам город. — невозмутимо ответила королева. — Приказываю всем — бросьте оружие и откройте ворота.

Я с полнейшим недоумением и непониманием смотрел на то, как клинок королевы Таллистрии упал на дорогу, всего в нескольких метрах от моих ног. А следом за ним посыпалось вниз оружие остальных защитниц стен.

Подождите, это что, действительно сработало?

Глава 22

Я стоял на барбакане главных ворот Виталии и сверлил подозрительным взглядом королеву Таллистрии. Та, в противовес мне, выглядела совершенно расслабленной и безмятежной.

Меллистрия даже не выставила никаких условий. И это заставляло мою паранойю бурно расцветать, как никогда прежде!

— Мы прочесали ближайшие кварталы, но нет никаких следов возможной засады, ловушек, или признаков готовящегося нападения. — доложил мне капитан Фелис.

— Как я и говорила, здесь нет никакого подвоха, лорд Горд. — с лёгкой улыбкой развела руками королева.

В пурпурных глазах я видел тщательно скрываемую, весёлую насмешку. Нет, эта стерва определённо забавлялась, наблюдая за моим непониманием.

— Выделите отряды и прочешите весь город. — стиснув зубы приказал я. — Соберите оружие и возьмите под усиленную охрану, а также возьмите под контроль городские арсеналы. Леди Леану и леди Меллистрию — запереть в королевском дворце, но в разных углах, и проследите, чтобы они не могли поговорить друг с другом. Ограничьте все контакты, даже еду приносите сами!

— Чувствуется суровый мужской подход истинного уроженца Ренегона. — понимающе кивнула мне Меллистрия с озорным огоньком в глазах. — Вам не о чем волноваться, лорд Горд, разве может смиренная пленница как-то навредить вашему могучему войску? Мне остается лишь уповать на вашу милость.

Она не сопротивлялась, когда её увели, а вот я едва удержался от того чтобы ударить что-то здесь и сейчас.

Нет, конечно, это была победа… Вот только я совершенно не ощущал этот так. Глядя на лица солдат и гвардейцев, я понимал, что они, как и я, находятся в растерянности. Все были настроены на тяжелую, изнурительную битву за правое дело шовинизма. Не раз и не два я выступал перед солдатами с речью в процессе похода, подбадривая, рассказывал о богатых трофеях, о доступных женщинах и о важности нашей миссии.

Так почему же она сдалась? Несомненно, шансов выстоять у Виталии было мало. Обветшалые во многих местах стены, наше численное превосходство, да и сам факт того, что мои воины уже участвовали в войне с куда более могучим противником… И это я ещё не говорил о воинах бирюзовой гвардии и гигантах, что могли выступить таранным кулаком нашего войска, ломая любую оборону.

Слабая, почти незаметная мысль царапнула меня где-то на краю сознания. Я остановился, потянув за неё… А потом меня осенило.

Меллистрия назвала меня уроженцем Ренегона. Подобный вывод можно было легко сделать исходя из того, что я обучался в Келлийском монастыре, однако я-то помнил, что Кадоган привёл меня в центральное королевство из Аурелиона. Но она не знала этого… Вполне возможно, этого вообще никто не знал, кроме моего наставника и нескольких членов ордена, однако подобное незнание навело меня на куда более важную мысль.

Как много королева Таллистрии вообще знает обо мне? Вы виделись всего дважды, и один раз я был побеждённым раненым рыцарем, и второй — оскорблённым королём. И, помимо этого, в её распоряжении были только слухи и моя репутация…

Я облокотился на зубец барбакана, всерьёз задумавшись. Разумеется, я следил за тем, что говорит обо мне людская молва, и тщательно старался соответствовать тщательно выстроенному образу. Что знают обо мне люди, исключая приближённых?

Я был молодым рыцарем, героем, победителем чудовищ. Самым молодым из королей одиннадцати королевств и первым, что сумел объединить три королевства под своей властью. Легендарным героем, не знающим поражений, величественным и благочестивым настолько, что сами лорды Палеотры надели на меня корону пламени. Я был человеком чести и всегда держал своё слово: по крайней мере, в глазах простого люда.

Это была хорошая репутация, которой я дорожил, и она давала мне многое в королевствах. Вот только что сделает подобный человек со сдавшимся городом? Отдаст на разграбление?

Грабёж окрестных земель во время войны не был чем-то странным или неприличным в королевствах. Любой армии, большой или малой, требовались припасы и запасной снаряжение, и проходя по землям своего соперника забрать нужные вещи отнюдь не было чем-то зазорным. Книга, описывающая правила благородной войны, даже оговаривала список вещей, который можно легко забрать, а которые не стоило: во второй пункт входили, например, семейные реликвии, последняя одежда, инструменты ремесленников…

Я и предположить не мог, что кто-то может добровольно отдать себя в руки человеку, подобному мне: на её месте я предпочёл бы смерть, прекрасно осознавая собственную фантазию. Сложно сказать, каким человеком она меня видела — ревнивым мальчишкой, что сходил с ума от отказа? Марионеткой знатных лордов? Или действительно тем самым благородным королём, что рисовала молва?

Главного она, разумеется, не смогла узнать, вот только здесь и сейчас мне это не помогало. Долгие годы я тщательно выстраивал собственный образ, работая на репутацию… Только для того чтобы здесь и сейчас оказаться её заложником.

Чтобы я не решил сделать с городом и королевской семье Таллистрии, об этом узнают все. И, похоже, именно на это и был расчёт этой стервы: я просто не мог отдать солдатам на разграбление город, сдавшийся без боя: это значило прослыть в королевствах мелочным, жадным и злобным лордом.

Я сжал кулак и с силой упёр его в каменный зубец барбакана. Проклятье, вот ведь стерва! Лучше бы мы взяли город штурмом. Потери и кровь можно было бы свалить в этом случае на неё, не пожелавшую сдаться, а воины Палеотры отведали бы вкус смерти.

А теперь у меня были связаны руки.

Когда мы выдвинулись на переговоры, было раннее утро. Сейчас солнце уже покинуло зенит и медленно двигалось в сторону заката, играя множеством красочных отблесков на волнах озера близ Виталии.

— Я распорядился прочесать город, милорд, но сомневаюсь, что мы что-то найдём. — доложил мне вернувшийся капитан Фелис. — Непохоже, что будет битва.

— Что с пленными?

Капитан на миг замялся и отвёл глаза.

— Честно говоря, нам просто негде их содержать. У нас даже верёвок столько не наберётся… лорд Шеридан приказал отпустить всех по домам, под честное слово с домашним арестом.

Я тяжело вздохнул. Разумеется, герцог был прав: мы банально не рассчитывали на такое количество пленных.

— Что ты сам думаешь обо всей это ситуации, Фелис? — спросил я капитана.

— Будут проблемы. — после коротких раздумий ответил гвардеец.

— Поясни. — приказал я.

— Я не думаю, что случиться битва или что это ловушка. — принялся объяснять капитан огненных панцирей. — Но вся эта ситуация со сдачей связывает нам руки. Солдаты ожидали от похода совсем иного. Сейчас это ещё незаметно, всё в растерянности, но со временем найдётся немало тех, кто вспомнит ваши речи и обещания. И хотя в таком факте сдачи нет вашей вины, да и жизней нам это сохранило немало… Всё равно выходит, что мы пришли сюда зря, милорд. В конце концов, как ты можешь указать женщине на её место, если она становится туда сама?

— Есть дельные предложения, как это исправить? — без особой надежды спросил я.

— Думаю, вы можете поторговаться с королевой, пригрозить ей новым эмбарго или что-то вроде того. — пожал плечами капитан. — Но даже так, сомневаюсь, что нам удастся выбить много. Сейчас нам просто нечем её испугать. Мы же не можем просто разграбить город, что сдался на нашу милость: после такого долгие века отмываться придётся.

Капитан Фелис, конечно, подтверждал мои мысли: гвардеец не был идиотом. Но от мысли, что мне придётся просто уйти ни с чем, в моей душе поднималась волна чёрной, удушающей ярости.

В королевствах не выдавали девушек замуж против их воли. Разумеется, традиционное средневековое воспитание делало свою работу, и большинство просто соглашались с мнением родственников, но если бывали и случаи, когда девица могла заартачиться, и тогда всем оставалось только пожать плечами. Если бы мы взяли город кровавым штурмом, я бы смог навязать им политический брак, но сейчас…

Что-то мне подсказывало, что стерва просто пожмёт плечами и скажет, что она бессильна повлиять на свою сестру: мол, сердцу не прикажешь.

Но будь я проклят, если сдамся так просто. Она ещё не знает, с кем вздумала играть.

— Собери военный совет, прямо здесь, немедленно. Лилию не приглашать. — приказал я капитану. — И достань мне несколько деревянных кольев с крепкими верёвками.

Вскоре перед главными воротами собрались генералы и военачальники моей армии. Я обвёл их мрачным взглядом.

— Есть какие-то следы возможной ловушки?

— Нет. — ответил за всех Шеридан.

Герцог хорошо меня знал, возможно, лучше всех остальных генералов нашего войска. Он не стал говорить ничего напрямую, но его взгляд предупреждал меня: мы не можем жертвовать репутацией здесь и сейчас.

— Главное, зачем мы явились сюда… Это указать женщинам на их место. — негромко начал я. — Много лет Таллистрия мнила, что леса и звери держат их столицу в безопасности, и мы доказали им, что она иллюзорна. Может показаться, что подобная сдача обезоруживает нас, и отчасти это правда. Что за рыцарь будет грабить город или избивать жителей, что сдались на его милость, верно?

Лица генералов выражали полную солидарность со мной: это вполне укладывалось в их понятие о чести и достоинстве.

— Королева Меллистрия думает, что мы просто гневно посмотрим на всё это, потоптавшись, и уйдём восвояси, но, к счастью, в отличие от них, мы, мужчины, имеет некоторое данное природное преимущество. А потом, слушайте мой приказ…

Я широко улыбнулся.

— Я хочу, чтобы вы изнасиловали каждую женщину в этом городе. Так быстро, как только сможете. Конечно, задача непростая, но мы привели немало солдат… Я в вас верю!

Ответом мне было множество недоумённых взглядов.

— Я не совсем понял слово, что вы использовали, милорд. — задумчиво почесал голову капитан Фелис, выражая общее мнение. — Это что-то из языка северных варваров? Из-на-си…

Одни боги знают, каких трудов мне стоило не приложить руку к лицу. В языке людей Тиала просто не было слова, обозначающего сексуальное насилие. Возможно, когда-то оно и присутствовало, но к нынешним временам, спустя столетия промывки мозгов, похоже, просто полностью вышло из обихода.

— Я хочу, чтобы вы занялись любовью со всем женщинами в городе. — терпеливо пояснил я. — Нас здесь сто тысяч, думаю, управимся…

— Честно говоря, я не думаю, что это в принципе возможно. — осторожно заговорил Шеридан, переглянувшись с генералами. — Нет, безусловно, здесь много одиноких женщин и многие будут не прочь скрасить ночь нашим солдатам, но со всеми?

Я протяжно вздохнул. А затем достал с пояса деревянные колья и верёвку, что достал для меня капитан Фелис.

— Показываю на пальцах. Берёте колья и верёвку, втыкаете в землю. Привязываете руки, затем ноги, раздвигая их. Дальше надо объяснять, или сами догадаетесь?

Широко раскрытые глаза военачальников стали буквально мультяшными, пока они наблюдали за моим инструктажем. На них крупными буквами читалось: а так что, можно было!?Только один человек выбивался из общей картины: скрежещущий, лязгающий смех лорда Элдриха разрезал тишину.

— Это будет весело. — заявил мне древний король. — Приятно видеть возрождение забытых традиций... Даже жалею, что я слишком стар, чтобы участвовать в подобном.

Я ободряюще улыбнулся, проходя мимо высшего офицерского состава своей армии, и похлопал генералов по плечам.

— Выражено согласие или нет, в сущности, не то чтобы имеет значение. — важно напутствовал их я. — Место женщины в мужской постели, и сейчас идеальное время, чтобы показать им нашу любовь, раз уж поход заканчивается мирно. Запомните главное: не столь важно, что она говорит, но чем громче она кричит, тем больше ей это нравится.

Прежде чем покинуть совет, я остановился и убрал с лица улыбку.

— Всем ясен приказ?

— Предельно, милорд. — кивнул мне Шеридан, глядя на меня со странным выражением, что смешало в себе одновременно неодобрение с восхищением. — У меня есть только один вопрос: королевская семья входит в ваше понятие всех женщин в городе?

— За это не волнуйтесь. — хищно оскалился я. — Я займусь ими лично.

Часом позже я шёл по коридорам королевского дворца в Виталии. Охрана Меллистрии была поставлена на славу: по меньшей мере три десятка моих рыцарей смерти молчаливыми истуканами застыли в коридорах близ её покоев.

Одна женщина, вероятно, не нуждалась в таком количестве солдат, чтобы сдержать её… Если только это не королева.

Сама Меллистрия, одетая в лёгкий домашний халат, с безмятежным интересом читала какую-то книгу, лёжа на огромной кровати. При моём появлении она сделала закладку и отложила её в сторону.

— Великий король-завоеватель решил оказать честь своей смирённой пленнице и навестить её? — с лёгкой иронией спросила пурпурноглазая королева, взмахнув слегка мокрыми волосами.

Я взял стул и пододвинул его к кровати, усевшись.

— Перейдём сразу к делу. — проигнорировал насмешку я. — Ты выдашь за меня Леану?

— Я боюсь, моей сестре не нравятся мужчины, что готовы устроить войну из-за одного отказа. — с деланным сожалением развела руками королева. — Так что, боюсь, вам придётся поискать себе жену в другом месте, лорд Горд. К тому же, насколько я помню, у вас в окружении есть одна прекрасная герцогиня… Не принцесса, конечно, но тоже неплохо: урона королевской чести не будет.

— Не играй со мной, Меллистрия. — стиснул зубы я, сбрасывая все маски. — Это может плохо закончиться.

Владычица Таллистрии поднялась с кровати и села напротив, смотря мне прямо в глаза, и в этот раз на её лице не было улыбки.

— Хочешь поговорить напрямую? Пожалуйста. — холодно ответила она. — Я не намерена отдавать тебе наше королевство, и тебе нечем на нас надавить. Можешь прилюдно выпороть меня и всех моих гвардейцев, можешь объявить вечное эмбарго, можешь утопить меня в дерьме и провести по улицам города вываляв в перьях: но ни одно унижение не унизит нас больше, чем тебя. Делай что хочешь, но тебе не сломить нашу гордость и не получить Таллистрию.

Я потёр рукой подбородок, сделав вид, что задумался. На деле же… Было трудно удержаться от того, чтобы не расхохотаться. Право слово, неужели это было самое ужасное, что она могла себе представить? Вывалять в дерьме и перьях и прилюдно пустить по улицам, серьёзно?

Эта женщина определённо не представляла себе, на что я способен. Я встал со своего стула, подошёл поближе и впился в её губы жадным, требовательным поцелуем. Первую секунду она просто не поняла, что происходит, а затем резкий толчок в грудь откинул меня назад. А за ним последовала мощная, звонкая пощёчина.

— Разве ты не сказала, чтобы я делал всё что хотел? — иронично приподнял бровь я.

— Моей постели это не касается. — громко фыркнула Меллистрия. — Ты не думаешь, что я буду раздвигать перед тобой ноги только потому, что ты взял мой город? Нет, малыш, это работает совсем не так. Чтобы не говорила людская молва о твоих подвигах, боюсь, ты не привлекаешь меня как любовник. Предпочитаю мужчин, которые не устраивают истерику из-за одного отказа.

Я прямо-таки умилился этой восхитительной наивности. Интересно будет посмотреть на её лицо, когда она узнает, что происходит в городе. На мгновение я задумался, стоит ли насиловать саму королеву. Конечно, красоты Меллистрии было не занимать, однако это может плохо сказаться на дальнейших переговорах. Да и потом, я всё ещё явственно ощущал мощнейшей проклятье, что находилось внутри неё, и не горел желанием засовывать часть своего тела в подобную мясорубку смерти.

Поэтому я просто пожал плечами и покинул покои королевы.

— Никого не впускать и не выпускать. — приказал я рыцарям смерти на выходе. — Ни одна крупица информации о том, что происходит, не должна дойти до неё, пока я не решу иначе.

А вот теперь, пожалуй, можно и поразвлечься. Насвистывая незамысловатую мелодию, я направился на другой конец дворца: в покои принцессы.

Сёстры оказались похожи: Леана встретила меня в схожем халатике зелёных расцветок, читая книгу на кровати. Но, в отличие от Меллистрии, в её глазах не было враждебности и насмешек.

— Прибыли убеждать меня стать вашей женой, Ваше Величество? — вежливо осведомилась она, присаживаясь на кровать.

— Для тебя просто Горд. — сладко улыбнулся я. — А ты намерена отказаться?

— Меллистрия говорит, что лорды Палеотры хотят получить нашу страну через этот брак. — бесхитростно сдала сестру рыжая принцесса, мило зевнув. — Так что, даже если бы ты мне нравился, на это я пойти не могу. Поэтому мой ответ нет. Да и вообще, о чём ты думал, объявляя войну в ответ на невинный девичий отказ? По-твоему, лучший способ завоевать сердце девушки это положить тысячи солдат с обеих сторон в бессмысленной схватке? Раньше ты казался мне более привлекательным кавалером.

— Это твоё последнее слово? — уточнил я.

— Всё течёт, всё меняется… — пожала плечами Леана, вздохнув. — Но наша милая моему сердцу Таллистрия — это единственный оплот женской свободы в мире тотального шовинизма. Я не хочу отдавать его никому, и сомневаюсь, что хоть кто-то в Таллистрии хочет.

Я неторопливо достал из-за пояса верёвку и принялась делать петлю. Леана наблюдала за мной с лёгким непониманием.

— Разумеется, я могу понять ваше стремление к свободе. — неспешно сказал я. — Собственно, я ничего не имею против маленьких женских свобод и секретов. Но главная вещь, которую вы почему-то не понимаете, заключается в другом.

— И в чём же? — непонимающе хлопнула глазами рыжая принцесса.

— В том, что ваше согласие и не требуется. — с этими словами я быстро накинул петлю на её правую руку, и споро затянул верёвку, привязывая её к резной узорчатой спинке кровати.

— Что ты делаешь? — с удивлением посмотрела на меня Леана.

Она всё ещё не понимала, не сопротивляясь. Наверное, подобные вещи совершенно не укладывались в голове принцессы: разве может благородный рыцарь сделать её что-то плохое?

Не теряя времени, я привязал вторую руку принцессы к кровати. А затем сорвал с неё халат, принявшись раздвигать ноги. И вот теперь в её широко раскрывшихся глазах блеснуло понимание.

Можно было бы подумать, что сейчас на меня обрушатся вопли и обвинения, но, похоже, Леану настолько шокировал подобный подход, что она просто потеряла дар речи. Она лишь протестующе замычала, когда я снял штаны, и попыталась снять верёвки, но не тут-то было: я вязал на совесть.

Принцесса извивалась всеми силами и пыталась сдвинуть ноги, но я был больше, тяжелее, а у её руки были привязаны к кровати…

Пролитая кровь показала, что она была девственницей, но меня это не остановило. Сперва она кричала и извивалась, затем пыталась укусить меня, поцарапать, вывернуться… Но я держал её крепко и продолжал своё дело раз за разом втаптывая девичье достоинство в окровавленные простыни.

Леана оказалось крепкой девушкой и сопротивлялась долго, но и её силам был предел: на второй час принцесса сдалась и лишь тихо всхлипывала.

Я снял верёвки и продолжил: больше она не сопротивлялась. И закончил только спустя несколько часов, почувствовав, что мои собственные мужские силы достигли предела.

Запрокинув руки за голову, я с удовлетворением выдохнул. Если быть честным с самим собой, у меня никогда не было страсти к насилию над женщинами. Нет, бывало, мои люди делали это по разным причинам: из мести, из похоти, в качестве наказания… Но сам я никогда не испытывал тяги к подобным развлечениям. Это просто казалось скучным, понимаете? Очевидно же, что когда два человека стремятся в постели доставить друг другу удовольствие, это точно будет лучшее времяпрепровождение, чем когда такой человек всего один.

Однако времяпрепровождение с принцессой мне неожиданно понравилось. Молодая, невинная принцесса, да ещё и это восхитительное чувство справедливого возмездия! В этом был свой, особый шарм. Интересно, как много в королевствах осталось невинных принцесс? Возможно, я бы не отказался повторить это ещё разок… или два?

Я заснул легко, с чувством выполненного долга. Где-то вдалеке, из города, доносились женские крики, что убаюкивали, словно колыбельная. На краю сознания мелькнула мысль о том, что это крайне опрометчивый поступок: спать рядом с изнасилованной тобой девушкой, которая определённо умеет убивать. Однако может же бессмертный позволить себе небольшие вольности, правда?

Интерлюдия

Мила была самой простой, обыкновенной охотницей. По меркам Таллистрии довольно удачной: далеко не каждому выпадет возможность иметь даже небольшое жильё в столице и иметь возможность промышлять в наиболее безопасных центральных лесах. Вернувшись после долгого и утомительного рейда по лесам, и скептически осмотрев слегка покосившуюся холопу за пределами городских стен, девушка заключила, что, пожалуй, часть выручки нынешних трофеев можно потратить на ремонт. Но сперва — ванная! Набрав и подогрев воды в большой деревянной лоханке, усталая охотница намеревалась слегка вздремнуть.

Но в этот раз отдых честной труженицы прервал громкий стук в дверь.

Девушка недовольно накинула на себя халат и с явным нежеланием вышла посмотреть, кто беспокоит её в вечерний час. На пороге не имеющей засова старенькой деревянной двери стоял молодой солдат в неизвестной форме.

Мила недоумённо осмотрела нежданного гостя, но так и не смогла причислить его к какому-то королевству. Явно не Таллистриец, но в остальном… Возможно, более осведомленная девушка уже успела бы услышать слухи и о войне, и о походе короля Палеотры, но какое дело до политики обычной девушке, что, не покладая лука, охотиться в местных лесах изо дня в день?

— Может, представишься? — недовольно упёрла в руки в бока девушка, раздражённая незваным гостем.

— Лёни, солдат армии соединённого королевства Палеотры и Ганатры! — с явной гордостью в голосе ответил парень.

— И… Зачем ты ко мне пришёл? — обескураженно приподняла бровь девушка.

— Все воины короля Горда сегодня выполняют один приказ — доставить любовь всем девушкам и женщинам Виталии! — немедленно ответил солдат.

Солдат хотел добавить что-то ещё, но в этот момент охотница перед ним слегка пошатнулась от удивления, ухватившись за дверной косяк, и лёгкий банный халатик слегка приоткрылся, заставляя молодого парня прикипеть глазами к открывшемуся зрелищу.

Мила, впрочем, в себя пришла намного быстрее, осмотрев пришедшего совсем другим взглядом. Конечно, она не ожидала сегодня гостей, да и крайне странно слышать про подобные приказы от неизвестного короля… Но с другой стороны, сколько ей уже, двадцать три? Так скоро и старой девой прозывать начнут. А парень молодой, не урод, служит в королевской армии, а значит, деньгам точно не обижен… Может и получиться чего?

— Ну заходи, раз королевский приказ. — мягко улыбнулась девушка, пропуская солдата в своё скромное жилище, и как бы невзначай поправляя халат так, чтобы обнажить ножку.

Парень с трудом отвёл словно приклеенный взгляд и вошёл внутрь, а затем застыл с какой-то странной растерянностью, блуждающим взглядом осматривая то хижину, то её хозяйку. Наконец, он снял с головы простой кожаный шлем и неуверенно затоптался на месте.

Да он же в руках живой женщины никогда в жизни не держал, внезапно поняла девушка. Без шлема солдат оказался совсем молодым юношей, лет шестнадцати на вид. Похоже, придётся брать дело в свои руки… Но, может, так будет даже и к лучшему? Подруги говорили, что если успеть первой, удержать мужика может быть проще простого… А уж с обучением она и сама справиться.

— Полагаю, эти доспехи нам только помешают. — мурлыкнула на ухо своей жертве охотница, обдав юношу горячим дыханием, приобнимая его со спины и расстёгивая застёжку на его одежде.

А вскоре тот и вовсе забыл про все королевские приказы…

Кряжистый, седоусый мужчина по имени Тилон был десятником огненных панцирей: и заслуженно гордился тем, что по праву входит в элиту гвардии королевств. И сейчас он с удовлетворением наблюдал за тем, как из огромного дорого особняка четвёрка его воинов выносит наружу очередную женщину.

— Да вы хоть знаете, кто я такая!? — кричала пожилая, но ещё не утратившая своей красоты женщина лет пятидесяти на вид в зелёном балахоне. — Я одна из лучших целительниц Виталии! Моя сестра владеет всеми северо-восточными землями Таллистрии! Прочь от меня свои руки, вы грязные…

Но солдат уже успели привыкнуть к разным крикам, а наказ короля широко разошёлся по войску. Неважно, что они говорят… Однако, уже деловито и привычно распяв женщину на земле и заткнув рот кляпом, солдаты засомневались.

— Целительница всё-таки, десятник. — смущённо почесал лоб один из огненных панцирей. — А вдруг она умеет, как травница у меня в деревне? Сделает чего, а потом хер отнимется.

— Сказки это всё, не умеет никто ничего подобного. — вздохнул Тилон. — Это все злобные наветы от стариков, которым целительницы отказались их старый вялый хрен лечить. Вы гвардия или обвислые херы? Королевский приказ забыли?

Гвардейцы смущённо отвели глаза, смотря в стороны. Десятник тяжело вздохнул и потянул к ремню, расстёгивая брюки, игнорируя протестующее мычание заткнутой кляпом женщины. Это уже был не первый такой случай, но что ещё поделаешь? Такова командирская доля: иногда приходиться делать что-то самому, показывая, как надо собственным примером…

Закончив своё дело, десятник с сомнением посмотрел на распятую женщину. Выглядела та крайне недовольной. Конечно, Тилон и сам уже немолод, но неужели с годами стал настолько плох? Да и почти не мычала та…

Нет, королевские приказы надо исполнять со всей тщательностью: персона важная, вдруг она останется недовольна, а потом пойдут слухи: дескать, гвардейцы у вас, Ваше Величество, сплошь и рядом с вялыми херами. Позору не оберёшься…

— Видите? Ничего страшного. — хмыкнул десятник, застёгивая штаны. — Вот увидите, я сегодня ещё десяток раз смогу. — подкрутил седой ус опытный вояка. — Вынимайте кляп, чтобы нашей леди лучше кричалось, и давайте-ка её по кругу, все четверо. И чтоб постарались мне хорошо, всё же благородная леди, а не простая охотница!

Тилон грозным взглядом обвёл своих людей, и, убедившись, что те все поняли и приступили к делу, двинулся в сторону особняка, к остальным своим людям. Эта ночь только начиналась, и работы предстояло ещё очень много.

Старый Палён был простым солдатским инструктором. Он посвятил службе в королевской армии Ганатры и обучению её солдат всю свою жизнь, и уже давно готовился уйти на покой, но судьба распорядилась иначе: сперва королевским указом мобилизовали всех старых солдат обучать новый набор на войну, как выяснилось позже с Арсом, затем армию перебросили в Палеотру, а теперь этот совершенно неожиданный, безумный поход… Пожилой воин был ещё крепок, но годы не щадят никого: наверно, Пален бы давно ушёл из армии, если бы не желание присмотреть за племянником.

Но именно в этом походе молодого парнишку поджидала смерть: слишком быстрым оказался бросок лесной твари, слишком яростной была её агония, и хотя сам Пален успел всадить её в брюхо копьё ещё с десятком других солдат, голову сыну его сёстры всё равно оторвало. Не уберёг.

Старый воин тряхнул головой, вспоминая, зачем он вообще на улицах. Сотник отправил их прочёсывать квартал, в поисках женщин. Ближайшие дома, похоже, уже проверяли другие солдаты, а что делать ему? Пален двинулся по улице, с интересом осматривая незнакомую архитектуру довольно красивого города. Мог ли он представить себе, что когда-нибудь окажется в королевстве жизни, так далеко от родного дома? Наверное, это было бы прекрасное путешествие под конец жизни, после которого было бы здорово наконец-то уйти на покой… Если бы только не племянник…

Ветеран тяжело вздохнул.

— Что-то случилось? — звонкий девичий голос разнёсся откуда-то сверху.

Пален поднял глаза и с удивлением увидел молодую девушку, сидящую на одной из крыш, болтая ногами. Совсем ещё пигалица, со слегка угловатой фигурой, лет тринадцати-четырнадцати на вид.

— Всё в порядке, дитя. — тепло улыбнулся старик. — Мы просто выполняем королевский приказ. Тебе не о чем волноваться, но лучше вернись в дом: многие всё ещё ожидают засады, а солдаты парни резкие…

— Я не ребёнок! — возмущённо воскликнула девчонка, скрестив руки на груди. — Я уже женщина! — Между прочим, я недавно заняла третье место на турнире по стрельбе из лука, и могу за себя постоять!

Пален скорбно вздохнул и скривился. Желания что-то делать не было совершенно. Право слово, лучше бы он в таверне просто посидел, помянув со старыми ветеранами павших. Но раз сама говорит, что женщина… Приказ есть приказ.

— Ну спускайся, раз женщина. — мрачно сказал пожилой воин. — Дело есть.

Девчонка ловко спрыгнула вниз на улицу и упёрла руки в бока, с интересом смотря на воина сверху вниз.

— Выкладывай своё дело!

Пален скептически осмотрел пигалицу и подумал, что ему даже верёвка не пригодится. Такая тощая… Та лишь удивлённо вскрикнула, когда он заломил ей руки и задрал юбку.

Надеюсь, сестра об этом никогда не узнаёт, философски подумал старик, делая своё дело. Некстати вспомнилось, что схожего возраста, наверно, сейчас уже одна из его внучатых племянниц… Рассказать кому — засмеют...

Закончив, Пален уже развернулся и намеревался двинуться к сотнику, отчитавшись о выполненном деле, как внезапно в спину донёсся изумлённый девичий голосок:

— Ты что, так просто возьмёшь и уйдёшь?

Старик остановился и обернулся, даже как-то смутившись.

— Это просто королевский приказ…

— Не знаю никаких приказов! — недовольно вздёрнула носик пигалица, поправляя юбку. — И вообще, это было довольно грубо, хотя мне и понравилось! Однако ты всё ещё можешь исправить это, если прочитаешь мне стихи перед рассветом, купишь лесного нектара и сладостей! — на миг девчонка задумалась, и важно кивнув сама себе, продолжила: да, сладостей побольше!

— Не слишком ли я староват для романтических прогулок с тобой? — скептически хмыкнул Палён.

— Надо было раньше об этом думать. — пигалица уверенно подхватила старика под локоток и потащила дальше по улице. — И вообще, между прочим, после всего случившегося, ты просто обязан на мне жениться. Идём, тут недалеко есть неплохая таверна. Начнём с нектара, а там, глядишь и в книжную лавку заглянем — ты читать умеешь?

Разумеется, старый Пален мог просто развернуться и уйти от наглой девчонки. Но, с другой стороны? В конце концов, почему бы и нет? Жалования он скопил немало за годы службы, на дом и хозяйство должно хватить. Город хороший, можно осесть и здесь.

Старик окинул девочку совсем другим, оценивающим взглядом, от которого та слегка поёжилась, вмиг растеряв былой пыл.

— Как тебя зовут-то хоть, невеста? — с лёгкой усмешкой спросил старый Пален.

— Лина. — тихо ответил девчонка.

— Ну, показывай, где тут у вас делают лучшие сладости и книжная лавка, Лина. — улыбнулся пожилой воин. — Я умею читать. Меня, кстати, зовут Пален.

Юная лучница немедленно расплылась в искренней, довольной улыбке, взмахнув серебристыми волосами, и вцепилась в губы новоявленного жениха поцелуем.

Пален легко подхватил девушку и усадил себе на шею. Пусть он уже немолод, но и она будет полегче чем мешок с тренировочными доспехами и оружием. Может, он и старик, но на то, чтобы выполнить королевский приказ хотя бы в отношении одной женщины, его ещё хватит.

Принцесса Леана вздрогнула, проснувшись разговоров за дверью, и в панике осмотрела комнату.

Она была одна, на окровавленных простынях и в разорванной одежде, и чудовища, что было тому виной, рядом не было. Из-за закрытой двери, которую охраняли странные безмолвные воины в бирюзовых доспехах, доносились голоса.

— Вы же сами слышали, что здесь происходило! — говорил громкий, недовольный женский голос. — Позвольте мне хотя бы принести девочке завтрак: вы же воины, гвардейцы, а не палачи! Наверняка принцессе потребуется немало сил…

— Король велел, чтобы члены королевской семьи ни с кем не общались. — прогудел равнодушный голос стража.

— Заткните мне рот кляпом, если у вас недостаточно слуха, чтобы проследить за этим! Можете обыскать меня и еду на предмет записок! Но дайте наконец ей поесть, что вы за нелюди такие! Или помимо этого, у вас приказ заморить всех пленниц голодом?

За дверью послышалось шуршание и лёгкий звон посуды. Похоже, стража действительно обыскала служанку… А затем дверь отворилась, и внутрь быстро проскользнула невысокая, полная женщина преклонных лет, с большой тележкой на колёсах.

Леана смутно припоминала её: похоже, это была одна из старших кухарок, что готовили еду для всех во дворце…

Кухарка аккуратно прикрыла дверцу за собой и быстрым, острым взглядом окинула кровать, мгновенно поняв всё произошедшее, и это заставило принцессу сжаться. Леана хотело было что-то сказать, но женщина быстро покачала головой, приложив палец к губам. А затем принялась раскладывать еду на тумбочку рядом.

Аппетита у девушки не было совершенно, однако Леана со вздохом вынуждена была признать правоту разговора у двери: как бы дело ни обернулось дальше, силы ей действительно будут нужны. Но вместо этого женщина молниеносно цапнула её за руку, тянущуюся к еде, прервав принцессу, а затем быстро выдвинула с низа тележки огромный чан с тёплым супом. А затем, мотнув головой, недвусмысленно предложила принцессе залезать туда.

Леана не была дурой, но… Чан с супом? Одно в глазах кухарки была лишь стальная непреклонность.

Худая, стройная девушка, с трудом уместилась в чане, а женщина, поднапрягшись, уложила его обратно на тележку, прикрыв крышкой. А затем невозмутимо покатила тележку обратно, на выход, не теряя больше ни мгновения.

— Вот видите? — с вызовом посмотрела на стражей кухарка, выходя из комнаты и закрывая за собой дверь. — Всего две минуты. Налить немного горячего супа, добавить хлеба и ветчины с сыром: и вот я уже здесь.

— Обыщите её и тележку. — бесстрастно приказал один из стражей другому. — Принцесса могла передать записку.

Обыск ожидаемо ничего не дал.

— Может, ещё и суп вычерпаете? — презрительно посмотрела на стража кухарка. — Вдруг и там утопили секретное послание?

— Не забывай, кто здесь победители, а кто пленники, женщина. — угрожающе пробасил воин бирюзовой гвардии. — Ты можешь быть свободна, но чтобы раньше обеда я тебя здесь больше не видел.

Кухарка только фыркнула и быстро укатила тележку за угол. И, лишь удалившись на приличное расстояние, коротко стукнула по чану с супом.

Леана резко вынырнула, больно стукнувшись головой о крышку, и судорожно вдохнула воздух.

— Вам пока не стоит вылезать, миледи. — негромко произнесла кухарка. — Могут быть ещё посты. Я подготовила сменную одежду в укромном месте, но выбраться из дворца будет непросто: гвардейцы повсюду.

— Где он? — тихо спросила Леана.

— Король Горд находится на военном совете, принимая доклады от своих генералов.

— Что с городом? — после коротких раздумий задала вопрос принцесса. — Я слышала крики…

— Я боюсь, миледи, то, что случилось с вами этой ночью, стало судьбой большинства женщин Виталии. — шёпотом ответила кухарка. — Я слышала, что Eго Величество приказал всей армии… Доставить любовь всем женщинам в столице и её окрестностях, как они говорят. Нас, во дворце, это не затронуло, но вот остальные…

Служанка подавленно замолчала, двигая тележку дальше. А сама принцесса почувствовала острый, мучительный приступ вины, съёжившись… Ведь, фактически, она сама была виной случившейся войне. Но кто в здравом уме вообще мог предположить, что случиться что-то подобное?

— Любовь — это последнее слово, которым я бы это назвала. — глухо произнесла Леана, зябко поёжившись.

Вскоре тележка приехала к одному неприметному, редко использовавшемуся и заросшему растительностью балкончику. Полноватая женщина быстро осмотрела по сторонам и закрыла его дверь, позволяя принцессе выбраться.

— Вот сменная одежда, а вот здесь несколько мокрых полотенец, чтобы вы могли обтереться, миледи. — засуетилась служанка, помогая принцессе выбраться из чана и привести себя в порядок. — Мы подготовили крюк для лазанья и верёвки, чтобы вы могли спуститься с балкона и выбраться из дворца. В городе должно быть полно патрулей, но сейчас, после этой ночи, почти все солдаты наверняка спят, и у вас будет хороший шанс ускользнуть. Двигайтесь к северным воротам. Под седьмым светодеревом слева от северных ворот есть тайник, где вы сможете найти снаряжение, оружие, и припасы для похода. А уж куда двигаться дальше — решайте сами миледи, мне это лучше не знать…

— Это Меллистрия приказала тебе помочь мне выбраться? — спросила Леана, переодеваясь.

— Никого не пускают к королеве. — покачала головой женщина. — Я знаю только что король Горд заходил к ней вечером, прежде чем пойти к вам, а после этого приказал усилить охрану до предела. Ваша сестра, вероятно, даже не знает, что происходит в городе.

— Тогда, может, мне стоит остаться? Позаботиться о людях? — замерла рыжеволосая принцесса.

— Война проиграна, миледи. — покачала головой немолодая женщина. — И я боюсь, никто в Таллистрии больше не сможет защитить ни нас, ни вас от этого человека. Не мне это решать, но вы правда хотите остаться в его руках? Он привёл сюда целую армию за один отказ, и что-то мне подсказывает, что будет готов перевернуть вверх дном всё королевство, чтобы вас найти.

Леана вздрогнула и обхватила себя руками, вспомнив прошедшую ночь. Если думать об этом с этой стороны…

— Спасибо. — порывисто обняла служанку рыжеволосая принцесса, прежде чем спустится по верёвке с балкона.

— Не волнуйтесь за нас, миледи. — тихо сказал кухарка. — Леди Меллистрия позаботиться о нас, я уверена. Берегите себя.

Пожилая женщина смахнула скупую слезу, наблюдая за тем, как молодая рыжеволосая девушка аккуратно скользит в тенях дворцового парка, двигаясь в город. Ей оставалось только пожелать ей удачи.

С опаской оглядываясь по сторонам, Леана пробиралась по непривычно пустым улицам утренней Виталии. Где-то вдали изредка доносились крики. Несколько раз ей попадались отряды вражеских солдат, но выросшая в этом городе девушка легко смогла избежать с ними встречи.

Несколько гвардейцев Палеотры на северных воротах несли стражу, но подготовленная верёвка с крюком помогли принцессе перебраться через пустующий участок стены: большая часть солдат, похоже, развлекалась в городе… Леана до крови закусила губу, подумав о том, что где-то, возможно, прямо сейчас, повторяется то, что произошло с ней этой ночью.

Девушка легко нашла тайник под нужным деревом, найдя там простой лук, короткие парные клинки, лёгкий охотничий костюм и припасы на долгий поход для одинокой охотницы. Наследница трона Таллистрии на миг задумалась… Она хорошо умела сражаться и была хорошей охотницей: подготовка членов королевской семьи всегда была лучшей из лучшей. Однако опасность родных земель ей тоже была известна не понаслышке. Добраться до соседнего королевства в одиночку будет непросто: возможно, стоит собрать отряд? В Виталии найдётся немало преданных ей людей…

Но как быстро заметят её отсутствие, когда этот ублюдок решил развлечься ещё раз? Как скоро поднимут тревогу, начнут прочёсывать город? И сколько времени уйдёт на то, чтобы найти нужных людей, и подготовить снаряжение и припасы?

И главное, сколько из них погибнет или пострадает из-за её решения позвать их?

Леана сжала кулаки с такой силой, что вонзившиеся пальцы едва не порвали кожу на руках. Нет, больше никто не пострадает из-за её решений. Она справится сама.

Неприметно одетая охотница скрылась в лесу за городом раньше, чем наступил полдень.

Глава 23

Я проснулся ранним утром, сладко потянувшись, и покосился на свернувшуюся в клубочек на другом конце кровати принцессу. Надо же, даже не попыталась прирезать. Да, пожалуй, из неё выйдет неплохая игрушка.

Выйдя из её покоев, я тщательно проверил охрану и посты, не найдя изъянов, и затребовал себе завтрак. Надо сказать, готовили повара королевского дворца весьма неплохо: а страх в глазах служанок даже придавал завтраку особенную перчинку.

По моему приказу гвардейцы нашли мне хороший обзорный балкон, и некоторое время я нежился на утреннем солнышке, с удовольствием наблюдая за пустующими улицам города. Конечно, предстояло ещё немало переговоров, угроз и давления… Однако, несомненно, найденное решение было отличным. Мало что может напугать женщину, незнакомую с насилием, чем регулярное жестокое изнасилование.

Оторвавшись от балкона, я нашел ближайшего гвардейца и лениво приказал тому:

— Пропустите пару служанок к королеве. Пусть расскажут ей новости. Но затем проследите, чтобы тех заперли и не позволяли говорить с кем-то ещё.

Я немного послонялся по дворцу, лениво рассматривая обиталище королев и королей Таллистрии, которое теперь принадлежало мне. Много пурпурного бархата, много зелёных гобеленов и вышивки, почти каждый балкон имел какую-то растительность, а вокруг разбиты неплохие сады… Однако роскоши, сравнимой с дворцом в Палеотре здесь явно не хватало. Никаких тебе резных мраморных или золотых статуй, дорогостоящих произведений искусства или даже изысканной мебели: разве что кровати довольно удобные, да и канализация имелась, выводя стоки нечистот в город: дворец не зря занимал самую вершину холма, на котором была построена Виталия.

Затем, немного подумав, я приказал собирать военный совет к полудню, а сам отправился искать подходящее место во дворце. Конечно, можно было бы дать генералам поспать подольше после бурной ночки, но, кажется, я начинал потихоньку вживаться в роль злобного тирана.

Вскоре в живописной беседке небольшого королевского сада, оборудованного на каменной площадке близ дворца, передо мной предстали помятые, усталые и невыспавшиеся морды моих офицеров.

— Вижу, ночь выдалась бурная. — улыбнулся я. — А значит, новости, хорошие? Приказы выполнены?

Помятые морды переглядывались со странным выражением. Капитан Фелис машинально коснулся рукой нескольких свежих царапин на лице, а граф Роланд мягко ощупал большую шишку и заплывший глаз. Присмотревшись, я понял, что, похоже, почти каждый из высшего офицерского состава в процессе ночного веселья, похоже, получил по лицу, а некоторые — неоднократно. Ничего серьёзного, но сам факт меня радовал! Приятно, когда твои люди ответственно подходят к работе.

Но доспехи лордов и генералов не несли следов боя, а значит, вооружённого восстания не случилось. Однако с ответом на мой вопрос про хорошие новости все почему-то замялись.

Военный совет начался с неловкого молчания, где никто не хотел начинать доклад первым. В итоге офицеры буквально-таки вытолкнули из свой толпы недовольного герцога Шеридана, который щеголял множеством засосов на шее и синяком в форме изящной женской руки на щеке.

— Всё прошло… Не так хорошо, как можно было того ожидать, милорд. — уныло сообщил мне герцог, всем своим выражением лица говоря: не спрашивай.

— И сколько женщин недополучило нашу любовь? — скрестил руки на груди я. — Половину города хотя бы осилили?

— Осилили почти всех, милорд. — хрипло ответил лорд Нилас. — Однако возникли некоторые проблемы… Не прямо в процессе, но вот чуть позже…

Герцог обвёл взглядом армейских генералов и офицеров гвардии, и те немедленно принялись отводить взгляды в сторону.

Я поднялся с сидения беседки, уперев руки в бока, и принялся выискивать взглядом жертвы. Нет, ну правда, что такого у них случилось, что они мнутся, как невинные девы перед солдатом? Наконец, мой взгляд остановился на капитане Фелисе. Крепкий мужик, влиятельнейший из капитанов гвардии Палеотры, именно он сопровождал меня в первой поездке Таллистрии и был моим ближайшим адъютантом после того, как на меня надели корону пламени, слегка оттеснив в сторону графа Роланда…

— Что произошло, капитан Фелис? — вкрадчиво спросил я, пока все остальные офицеры облегчённо выдохнули.

— Может, лучше доложит кто-то командиров армий? — попытался откосить капитан, скосив взгляд на герцога Нилоса и герцога Шеридана.

Герцоги воззрились на капитана словно коршуны, обещая немыслимые кары.

— Я спрашиваю вас, капитан. — властно взмахнул рукой я.

Капитан Фелис скривился, как от запора, зубной боли, и кислого лимона разом. Похоже, ему очень не хотелось выступать плохим гонцом. Но всё же гвардеец был солдатом, что получил королевский приказ, поэтому он ответил:

— Дезертирство, милорд. — убито ответил капитан, опустив голову.

— Ну и чего так бояться? — пожал плечами я. — Обычное дело, солдаты ненадолго ушли развлечься. Погуляют пару дней и вернуться…

Капитан смотрел на меня так затравленно, что я мгновенно понял, что где-то ошибаюсь. Он выглядел так жалко, что даже граф Роланд, вздохнув, поддержал соперника за моё внимание:

— Имеет ввиду объявленное дезертирство, милорд. Солдаты сообщают командирам, что собираются уйти из армии насовсем и остаться в Таллистрии. Массово.

Вот здесь я всерьёз нахмурился.

— Как много?

— За утро уже больше десятой части войска. — бросил герцог Шеридан. — И это количество растёт прямо сейчас. Думаю, к вечеру, как все проспятся и дойдут до непосредственных командиров, потеряем по меньшей мере пятую часть солдат. А что будет через несколько дней, и представить сложно… Если ничего не предпринять, боюсь, мы можем лишиться половины солдат просто потому, что они решили переехать в Таллистрию.

— В гвардии дела получше, большинство гвардейцев имеют жён дома. — добавил лорд Нилас, почему-то бросив взгляд на графа Роланда.

Граф Роланд скривился.

— У огненных панцирей, конечно, дезертиров почти нет, но у нас… Простите, милорд. Сначала мы шли на Арс, потом в Палеотру, теперь в Таллистрию: многие мои парни не видели дома уже несколько лет. И сейчас меня аккуратно спрашивают, не останемся ли мы в Таллистрии насовсем, захватив королевство, потому что присмотреть себе новую пассию успели многие… Прямо никто не отказывался от клятв, но сами понимаете, тенденция нехорошая.

Я медленно вдохнул и выдохнул, с невероятным трудом удерживаясь от грязнейшей ругани и криков. Они серьёзно? Что, во имя сути всего сущего, не так с этими людьми? Я отдал им приказ изнасиловать женщин всего одного города, а затем оказывается, что половина армии вдруг решила, что те им слишком понравились, и поэтому непременно надо остаться здесь строить счастливые семьи?!? Мне нужны кровожадные волки, что будут рвать врагов по моему приказу, грабить, насиловать и убивать, а не радостные и счастливые семьянины!

— Все отставки по собственному желанию запретить намертво, пока мы в походе. — процедил сквозь зубы я.

— Так уйдут же сами. — исподлобья посмотрел на меня Шеридан.

— Вы что, не понимаете? — сорвался на крик я. — Это же натуральная диверсия! Если половина армии перейдёт на сторону Таллистрии, мы не удержим контроль над городом, потому что, случись, чего, сражаться придётся с собственными бывшими сослуживцами! Запретить, под страхом отрубания рук или ног!

Военачальники переглянулись.

— Не поможет, милорд. — покачал головой лорд Нилас. — В Таллистрии хорошие целительницы, они быстро смекнут, что к чему и будут лечить дезертиров.

— Ни на что не намекаю, конечно, но в моё время с дезертирством боролись одним очень простым и действенным способом. — проскрипел лорд Элдрих, последним спустившись в сад.

— Ты знаешь, почему мы не можем это сделать. — покачал головой я, мгновенно поняв намёк на массовые казни.

— Ты король. Найди решение. — хмыкнул скелет, покачав головой с неодобрением.

Я сжал кулаки. Нет, и Шеридан, и Элдрих были правы: ждать было нельзя, и спасти ситуацию можно было только жёсткими решениями. Проклятье…

Я запрокинул голову, смотря на полуденное солнце королевства жизни. Должен быть выход. Наверно, целый час я так и стоял, молча наблюдая за проплывающими облаками, и никто не посмел прервать мои размышления.

Было что-то особенное в этом моменте. Нет, нельзя было позволить армии просто разбежаться и зажить мирной жизнью, только не здесь, только не сейчас, только не эти люди, что были элитой моих войск, пробившись вместе со мной сквозь этот зелёный ад. Я думал о том, как поступил бы любой из королей Тиала в этой ситуации, и не находил нужного ответа. Думал о том, как поступил бы истинный мастер смерти, и понимал, что мне не нужна здесь и сейчас армия безмозглой нежити и вечное царство мёртвых вокруг.

Я видел на лицах своих офицеров множество сомнений, но никто из них не мог дать мне ответа, как поступить здесь и сейчас, а действовать надо было быстро.

Но я не был просто королём. И не был обычным мастером смерти. Поэтому я нашёл решение. Зыбкое, возможно, ненадёжное… Но это был лучший шанс.

— Заморозьте процесс. — приказал я. — Скажите солдатам, что скоро Таллистрия станет официально частью нашего королевства, и они останутся служить здесь, как её солдаты.

— И как скоро это произойдёт, милорд? — удивлённо спросил меня лорд Нилас. — Даже если вам удастся убедить королеву согласиться на брак с принцессой, прежде чем той перейдёт власть пройдут долгие годы…

— Сама королева объявит об этом ещё до конца месяца — холодно ответил я. — Моё слово.

С этими словами я покинул военный совет, игнорируя гробовое молчание. Наверное, это заявление удивило даже видавшего многое лорда Элдриха. Но сейчас, рискуя потерять ядро своей армии, я не мог позволить себе долгие игры и сантименты. Посмотрим, как долго королева сможет смотреть на то, как настоящий мастер смерти пытает её сестру. А если и это её не убедит…

Хороший мастер смерти знает множество способов сломать чужой разум, подчинить его себе, ввергая разумного в бездну боли и отчаяния. Сломать такую цель, как королева царства жизни, возможно, будет непросто: но разве не это ли достойный выбор для истинного повелителя смерти?

— Приведите ко мне принцессу Леану. — бросил я приказ первому рыцарю смерти, что попался мне во дворце. — Я буду у королевы.

Однако раньше, чем я успел дойти до покоев королевы, меня нагнали гвардейцы Элдриха.

— Принцесса Леана пропала из своих покоев, милорд. — упали передо мной на колени два бирюзовых рыцаря. — Мы не знаем куда.

На мгновение я почувствовал, как в глубине моей души начал закручиваться мощнейший вихрь смерти, готовый в один миг обрушиться на всех вокруг… И я задавил эту силу усилием воли, вместе с собственным гневом.

— Веди меня в её покои. — приказал я.

Срываться на гвардейцев было глупо: уж в ком-ком, а в собственных рыцарях смерти я не сомневался. Тайный ход? Магия, что отвела глаза? Следовало расследовать всё немедленно.

Я ворвался в покои, цепко осматривая комнату. Ничего не изменилось, те же окровавленные простыни… Вот только…

На тумбочке рядом была еда. Уже остывшая, но не вся: внимательно осмотрев всё, я понял, что здесь и завтрак, и обед, но и к тому и к другому не притронулось. Значит, она сбежала ранним утром, вскоре после того как я проснулся и ушёл. А затем здесь были слуги: но они ни словом не обмолвились об отсутствии, просто оставив еду и уйдя.

— Найдите слуг, что приносили еду, и допросите. — обернулся к рыцарям смерти я. — Немедленно. Перекройте выходы из города, опросите все патрули, горожан, всех! Сформируйте охотничьи команды и направьте в леса, ищите, она не могла далеко уйти!

Гвардейцы ушли, а я ещё раз осмотрел комнату. Ничего похожего на тайный проход не было, но когда они были очевидными? Прикрыв глаза, я призвал силу смерти. Пожалуй, это удачный момент, чтобы проверить кое-что новое…

Искусство смерти могло истреблять слабозащищённые цели в промышленных масштабах без особых усилий, но когда врага защищали тяжелые, прочные стены или мощная магическая защита, ситуацию менялась: схватка с бывшим наставником показала это ясно и чётко. Если так подумать, опытный мастер земли мог бы легко остановить пожирателя жизни, просто заключив его в каменную сферу. Да что там, даже мастер воды бы справился… И это если пожиратель находится под контролем мастера смерти: неконтролируемый вал пожирателя можно остановить обычным глиняным валом.

Вокруг меня закружился серый вихрь с чёрными прожилками, закрывая обзор. Ещё со времён битвы с Кадоганом я размышлял над тем, что мне нужны более мощные, тяжеловесные, под завязку набитые энергией удары, что способны проломить любую защиту.

Я назвал это приём пожирателем материи. Нет, к несчастью, питаться тем, что не содержит в себе жизни, это проклятье не могло: но во стенобитный таран из проклятья, что должно целенаправленно прогрызть любую материю, должен выйти куда лучше.

Вихрь усилился, заставляя пространство вокруг поблёкнуть, принимая в серые тона. Первой растворилась еда и кровь, затем - ткани, а дальше пришла череда мебели и вскоре от некогда неплохой комнаты остались только голые стены: вихрь опал, рассыпаясь серой пылью.

Я чувствовал, что вложи я больше сил, и начали бы сыпаться даже стены: но вдруг мне на голову обрушится потолок?

Внимательный осмотр каменных блоков, из которых состояли стены, не обнаружил секретных ходов. Но на этом я не успокоился. Я взмахнул рукой, и серая клякса с чёрным прожилками тараном ударила в стену.

Сам не знаю, чего я ожидал. Хотелось бы, конечно, увидеть эффектный, мощный удар, что разносит вдребезги камни, подобно огненным шарам Грицелиуса… Но реальность оказалась разочаровывающей: клякса впечаталась в стену, принявшись разъедать её, словно кислота. Вскоре вложенные в проклятье силы иссякли, оставив глубокую дыру в стене. Я задумчиво бросил ещё несколько пожирателей материи в стены, разыскивая секретные ходы, но тщетно: комната была глухой, окружённой лишь дверью и каменными блоками.

Значит, магия? Кто-то отвёл глаза страже, она могла прошмыгнуть? Хотелось рвать, метать, и убивать, но чем это поможет найти беглянку?

Испытаниями я остался недоволен. Нет, разумеется, подобным проклятьем можно было пробить любую стену или ворота. Да и защищённого врага убить, конечно: проест любые доспехи, да и живым существом пожиратель материи не побрезгует несмотря на название. Однако действовал он медленно, напоминая по своему воздействию кислоту. Если создать вихрь или облако, можно накрыть большую территорию, однако и энергозатраты были колоссальные: скорее всего, обычным культистам потребуются жертвы для подобного. Слишком медленно, слишком неторопливо, да и уклониться легко можно… А мне требовалось что-то быстрое, то, что пробивает любую защиту, проклятье, уничтожающее любую цель: оружие, что будет разить врагов наповал, мой собственный шедевр: de morte ad mortem.

Мечты об абсолютном оружии слегка успокоили мои злобу, однако проблемы это не решило. Я лишился одного из рычагов давления на королеву… А значит, решений проблемы оставалось всё меньше. Было ли возможным, что она ответственна за это? Маловероятно, конечно: я приказал дать ей возможность узнать новости только около полудня, а принцесса явно сбежала рано утром.

Я бесцеремонно вошёл в покои королевы, открыв дверь ногой.

— Позаботьтесь, чтобы нас никто не слышал. — мрачно приказал я рыцарям смерти.

Пронзающие мрак исполнили приказ дословно, даже сами уйдя из ближайших коридоров.

— Злобный маленький король решил рассказать мамочке пару своих грязных секретиков? — Весело посмотрела на меня Меллистрия.

Превосходство в её глазах дало мне понять, что о побеге принцессы она уже знает. Но я всё же уточнил.

— Ты знаешь, что твоя сестра сбежала из дворца?

— Да, Леана — умница. — с улыбкой кивнула мне королева. — Я волновалась за неё, тем более, после того, что мне рассказали служанки.

— И, конечно же, ты не собираешься помогать мне её вернуть и рассказывать, куда она направилась.

— Даже если бы я знала, а я не знаю, с чего бы мне помогать тебе? — фыркнула Меллистрия, болтая ногами на кровати. — Но я думаю, ты здесь не потому, что всерьёз рассчитываешь на мою помощь. Пришёл сделать со мной то же самое, что с сестрой, верно? Ну, развлекайся, Клюша.

Клюшами называли небольших парнокопытных волосатых животных, похожих на диких кабанчиков или свиней: мне доводилось видеть таких в Палеотре. Слегка поменьше по размерам, чем знакомые мне свиньи, а роль в хозяйстве у них была где-то между козами и свиньями: разводили для молока и мяса. Так что, меня, похоже, назвали чем-то средним между козлом и свиньёй…

Меллистрия перевернулась на спину, запрокинула руки за голову, и зевнула, уставившись в потолок.

— Из-на-си-ло-ва-ние. — по слогам произнесла королева. — Так ты это назвал, да? До чего же мерзкое слово. Ты принёс немало мерзости в Таллистрию, но ничего, я потерплю ещё немного, прежде чем ты уберёшься. Вперёд, герой.

Не знаю, на что она рассчитывала. Может, догадывалась что умирала и просто развлекалась перед смертью? Или пыталась вывести меня из себя, заставив совершить ошибку? Может, это сработало бы на молодом рыцаре, которым я выглядел: вот только внутри я давно вышел из возраста, когда меня можно было сбить с дела простыми насмешками.

Я аккуратно отодвинул её ноги и присел на кровать в позу лотоса, внимательно посмотрел на королеву Таллистрии, и ненадолго задумался. Вряд ли она врала: если бы Меллистрия была свободна от всеобщей промывки мозгов, она вряд ли сдала бы город. Это точно было следствием установки на миролюбие, хотя бы отчасти: в этом не было сомнений. Можно было бы предположить хитрый план, но я сам приказал насиловать женщин: и вряд ли она могла это предсказать.

Конечно, я послал охотников, но найти принцессу Таллистрии в лесах её собственного королевства? В то время, когда, скорее всего, каждая вторая женщина, услышав её историю, решит помочь ей? Следовало исходить из того, что я утратил этот актив. И действовать соответственно.

— Ты же не думаешь, что я буду делать всё за тебя, герой-любовник? — с лёгкой насмешкой приподнялась на локтях Меллистрия. — Подсказываю для дурака: сперва стягиваешь штаны…

— Я хочу, чтобы ты выслушала меня предельно внимательно, Меллистрия. — неторопливо начал я. — Присядь, пожалуйста, и послушай. Сейчас определённо не время для любовных утех.

Не знаю, что она увидела в моих глазах, или поняла по моему голосу, но из глаз королевы Таллистрии пропало насмешливое выражение. Она приподнялась и уселась напротив меня на кровати, смотря мне прямо в глаза.

— Вы правда думаете, что после того, что вы сделали, между нами возможен настоящий диалог, лорд Горд? — спокойно спросила она.

— Я думаю, да. — спокойно кивнул я. — Потому что вы даже не представляете себе, что может ждать вас в будущем, и совершенно не представляете что за человек я.

— То, что молва описывает вас неверно, я уже выяснила. — бесстрастно заметила она.

Я неторопливо покачал головой.

— Я мастер смерти. Лучший и сильнейший в королевствах. Вам это о чём-то говорит?

— Смерти не существует. — машинально, словно отвечая на вопрос на экзамене ответила Меллистрия. — Я имею в виду, нейтраля, тип которого можно назвать смертью. Проводились исследования на этот счёт, это доказанный факт: так же, как и нет темноты как отдельной сущности. Как тьма — отсутствие света, смерть — отсутствие жизни. Полагаю, вы имеете в виду какое-то секретное воинское искусство? Тех, кто преуспел в использовании собственного внутреннего жизненного нейтраля, иногда называют мастерами жизни, хотя это не имеет отношения к целительству и лишь косвенно относится к искусству жизни в целом. Таким был ваш наставник, сэр Кадоган. Кстати, хочу заметить, что если бы он был здесь, боюсь, вы бы не отделались порицанием в размере всего десятка сломанных костей за своё поведение.

Я молча поднял руку и создал на ней шар из чёрной дымки, сотканный из чистой силы смерти.

— Если нейтраля смерти не существует, что это такое? — спокойно спросил я.

Королева смотрела на шар, словно зачарованная, а потом словно машинально коснулась живота

— Я…Я не знаю. — растерянно сказала Меллистрия. — Но это похоже на…

Она резко замолчала, пристально посмотрев на меня с подозрением.

— Да, я знаю о вашем состоянии. — спокойно подтвердил я. — Полагаю, никто лучше меня не знает, ведь я лучший мастер смерти. Мастерство смерти действительно своеобразный аналог мастерства жизни: воинское искусство, доступное каждому, но имеющее противоположную природу. Для простоты, скажем, что если мастер жизни расходует собственную жизнь на то, чтобы усилить себя, то мастер смерти сжигает жизнь, чтобы ослабить врага. Грубое упрощение, но не думаю, что сейчас время длинных лекций.

В глазах королевы мелькнуло непонятное выражение.

— Выходит, вы знаете, что я бесплодна. — резюмировала она.

— Я не был уверен до конца, хотя мне докладывали о возможности подобного. — кивнул я. — Но окончательно я убедился только когда увидел вас лично, когда приехал свататься.

— Значит, я все же права? — в её глаза проскользнуло лёгкое превосходство. — Вам нужна Таллистрия? Не столь важно, вам лично, или тем, кто стоит за вашей спиной.

— За моей спиной никто не стоит. — пожал плечами я. — Я сам по себе. Некоторые могут думать, что это так, но я позволяю им упорствовать в этом убеждении. Да, мне нужна Таллистрия. Я хочу, чтобы вы стали частью соединённого королевства и готов на многое ради этого пойти. К сожалению, как мы видим на сегодня первоначальный план провалился. Однако это не значит, что у меня нет козырей в рукаве.

— Я не отдам вам Таллистрию. — покачала головой Меллистрия. — Лучшее, что вы можете сделать сейчас, это уйти, сохранив лицо. Я могу пообещать, что мы не станем распускать лишние слухи о вашем поведении, если армия соединённого королевства уйдёт в ближайший месяц.

— Боюсь, вы совершенно неверно понимаете ситуацию. — покачал я. — Я не могу позволить себе уйти, потому что на кону нечто большее, чем просто власть над вашим королевством. Возможно, это ударит по вашему самолюбию, но скажите, зачем, по-вашему, мне Таллистрия?

— Типичный мужской шовинизм, властолюбие и желание установить везде свои порядки? — хмыкнула она.

Я посмотрел на неё, как на неразумное дитя и укоризненно покачал головой.

— Остальные три королевства были объединены по той же причине?

Пару мгновений она непонимающе смотрела на меня, а потом глаза Меллистрии расширились. Всё же она не была глупа. Может, слегка наивна, но не винить же в наивности ещё молодую, по сути, девчонку, чью мать я убил слишком рано, чтобы та успела её хорошо подготовить, да и ещё и с промытыми неведомой силой мозгами?

— Ренегон. — прошептала королева. — Вы хотите бросить вызов самому Ренегону и его влиянию. Но зачем? Разве вам мало власти и влияния?

— Что-то тёмное происходит там, в сердце земель людей. — грустно отвёл взгляд я. — Церковь расколота, иерархи убиты. А сам Ренегон готовиться к войне. Тихо, тайно, но готовиться. Запасает продовольствие, делает оружие, тренирует ополчение: потихоньку, так, что это никто не видит… Но грядёт буря.

Я посмотрел в пурпурные глаза и твёрдо произнёс:

— Я хочу выстоять и победить в этой буре. Поэтому мне нужна Таллистрия. И даже больше: неплохо бы склонить на нашу сторону Харен, Лиссею, может, Аурелион…

— Нашу сторону? — приподняла бровь Меллистрия. — Почему вы вообще решили, что я буду на ней, особенно после всего произошедшего? Как-то, знаете ли, Ренегон мне милее, да и шансов у него будет больше, случились вам бодаться за влияние. Древнейшая династия владык, что имеет связи со всеми королями людей…

— Я здесь. И потому у вас нет выбора. — спокойно ответил я.

— Да ну? — скептически спросила королева. — И что же мне помешает просто послать вас в бездну?

— Я не зря сказал, что я лучший мастер смерти в королевствах. — заметил я. — Вам довелось слышать об оленях, на которых ездил я или мои офицеры?

— Мне докладывали про эти слухи. — медленно кивнула королева. — Я полагала, это что-то из практик мастеров Ганатры: в узких кругах про них ходят разные слухи. Кто-то предполагает, что те могут убеждать диких животных, правда, говорили только про морских…

— Нет, здесь нет ничего общего. — покачал головой я. — Я просто убил их, сломал их разум и подчинил себе. И точно так же я могу сделать с любым человеком. Убить его, сломать его разум, и подчинить себе. И именно это я сделаю с вами, здесь и сейчас, если мы не договоримся по-хорошему. Поэтому я повторю это ещё раз: я здесь. И поэтому у тебя нет выбора.

Я видел неверие в глазах королевы: информация, конечно, шокирующая. Слишком выбивались подобные возможности даже из того, что умеют лучшие из мастеров.

— Это безумие. — наконец выдохнула Меллистрия. — Даже если ты действительно можешь, во что я не верю… Люди не убивают людей. Ты сошёл с ума.

В её глазах я видел настоящий страх: конечно, любой испугался бы безумца, обладающего над тобой полной властью.

— Нет, я не безумец. — покачал головой я. — Вообще-то, люди вполне себе с радостью режут людей. Другой вопрос, что соответствие нашего общества церковным догматам есть навязанная извне неведомой силой установка, которая ограничивает нашу свободу. Думаю, в Ренегоне это знают, но никому не сказали: я выяснил это самостоятельно. Легко понять почему, кстати: очень удобно быть свободным, когда все остальные загнаны в рамки, не правда ли? Может помочь стать твоему королевству самым могущественным и влиятельным. Или даже помочь простому рыцарю-страннику подчинить себе три королевства?

А вот теперь она поверила. Начинала верить, как я видел по её глазам. Но ещё не до конца…

— Если это правда… Докажи это. Покажи мне пример. — цепляясь за последнюю соломинку потребовала Меллистрия.

Я прикрыл глаза и подозвал к себе одного из ближайших пронзающих мрак, осторожно касаясь разума верных гвардейцев.

В дверь вошёл рослый рыцарь смерти и молчаливо замер, ожидая приказов.

— Сними шлем, гвардеец. И представься. — приказал я.

Пронзающий мрак снял шлем, показывая обычное лицо старика лет семидесяти-восьмидесяти. Отличались лишь глаза: светло серые, в краях которых можно было заметить лёгкую серую дымку… Но только если присматриваться.

— Сэр Толф, воин бирюзовой гвардии Ганатры — ударил себя кулаком в грудь мой воин.

— Как по-твоему, Меллистрия, сэр Толф ещё жив? — спросил я.

Королева Таллистрии поднялась с кровати и внимательно обошла гвардейца со всех сторон. А затем посмотрела на меня расширяющимся глазами:

— Он же не дышит. И сердце не бьётся. Что ты с ним сделал?

Я кивнул пронзающему мрак, и тот гордо ответил:

— Мой повелитель сделал из меня великого воина, не знающего поражений! — гордо ответил сэр Толф. — Конечно, я скорее мёртв, чем жив, но мне и так недолго оставалось: а так я всё ещё могу учить правнука и сражаться, не зная равных в битве!

— Скажи мне, кому принадлежит твой разум, сэр Толф? — мягко спросил я.

— Вам и только вам, повелитель. — чётко ответил рыцарь смерти. — Я выполню любой приказ, не сомневайтесь.

— А если он прикажет вам резать младенцев? — поражено спросила Меллистрия. — Твой господин безумец, ты же понимаешь это?

— Мой господин умнейший правитель в королевствах. — простодушно ответил рыцарь. — Я не хотел бы резать младенцев, но если милорд скажет, что так надо, то он прав. Лорд Элдрих давно рассказал нам, что в старые времена не было никаких правил, как сейчас. А для меня нет ничего превыше долга.

Королева Таллистрии отступила на шаг, инстинктивно забившись в угол комнаты. А затем с отрицанием покачала головой.

— Ты не сможешь сделать мёртвую марионетку из королевы. Только не так… Я могу дробить кулаком камень, различия заметят… Хотя бы силу, скорость, всего одна дуэль из-за навязанных тобой законов и решений…

Я посмотрел на сэра Толфа, и тот впечатал кулак в латной перчатке прямо в угол стены, с грохотом проламывая камень.

— Спасибо за помощь, сэр Толф. — кивнул воину я. — Оставьте нас, пожалуйста.

Рыцарь смерти надел шлем, ещё раз приложил кулак к груди и немедленно ретировался. Он аккуратно прикрыл за собой дверь, и в комнате повисла тишина. Меллистрия невидящим взглядом смотрел на обломки камня на полу.

— Я правильно сдалась, верно? — прошептала она. — Твои воины устроили бы резню на стенах, случись битва? Если каждый обладает такой силой…

— Не каждый, но воинов в бирюзовой гвардии достаточно. — кивнул я. — Хотя, конечно, я бы предпочёл битву: я обещал воинам богатые трофеи за эту победу. У тебя не было шансов, но, видишь ли, мне всё равно нужна Таллистрия.

Меллистрия обессиленно присела на кровать, посерев лицом, и опустила голову. Теперь, похоже, серьёзность моих возможностей наконец-то пробралась под её толстый череп. Выбор, конечно, незавидный: либо самое всё сделать, либо стать марионеткой.

Согласно ритуалистике смерти, это был один из идеальных моментов для того, чтобы начать ломку личности, пользуясь специфическими проклятием. Подходит для того, чтобы сделать отличную марионетку…

Однако я же говорил, что я не обычный мастер смерти?

— Хорошо, тогда сделай это, раз ты можешь и хочешь Таллистрию любой ценой. — подняла на меня глаза королева. — По крайней мере, я уйду с честью, рассказав предкам, что последняя королева Таллистрии не сдала царство жизни врагу. Ты мог бы сделать это, и не рассказывая всё это. Зачем это всё? Решил ответить так на мои насмешки, заставить признать твою силу?

Я мягко взял её руки в свои. Меллистрия не сопротивлялась.

— Тебе не приходило в голову, что как минимум часть молвы обо мне правда? — просто спросил я.

— Сложно в это поверить после того, что ты сделал. — криво усмехнулась она. — И особенно после того, что рассказал. Если похоть я ещё могу понять, то это…

Я тяжело вздохнул и поднялся с кровати, оставив её сидеть, а затем повернулся к королеве спиной.

— Слушай моё предложение, Меллистрия, потому что я не буду делать его дважды. Я предлагаю тебе стать моей женой и включить Таллистрию в состав соединённого королевства. А тебе самой стать его королевой.

Повисшее молчание сказало мне, что такое предложение она ожидала в последнюю очередь.

— Королевы Таллистрии не выходят замуж за других королей. Мы вообщем не берём мужей, как правило, заводя детей от любовников. Таковы традиции. — наконец, ответила она.

— В бездну традиции. — ответил я, не оборачиваясь.

— Ты же знаешь, что я бесплодна. Хочешь просто получить Таллистрию, а я умру через год-другой? И всерьёз рассчитываешь, что я соглашусь?

— Нет, я думаю, что смогу вылечить твоё бесплодие. — выложил один из главных козырей я. — Проклятье, что сидит в тебе, крайне сложное и могущественное. Никогда такого не видел. Ты вообще понимаешь, что когда ты умрёшь, оно вырвется на свободу и вспышка энергии смерти будет столь мощной, что может убить целый город? А учитывая, что сила смерти может реанимировать мёртвые тела, боюсь представить, в какую тварь превратится мёртвое тело настоящей королевы.

Я не оборачивался, но всерьёз подозревал, что она вздрогнула от таких перспектив.

— Лучшие целители Таллистрии пытались мне помочь и не смогли. Почему ты думаешь, что ты сможешь?

— Не один я, разумеется. — пожал плечами я. — помощь целителей тоже пригодится. Они не знают, что с тобой происходит, а я знаю. Это можно сравнить с пауком-паразитом, который сидит внутри тебя, и слегка покусывает, отравляя своим ядом. Они исцеляют последствия укуса, но самого паука не убивают. А он, тем временем разожрался до невероятной силы, и скоро станет достаточно могучим, чтобы прогрызть себе путь наружу.

— Как… Откуда это проклятье набрало такую силу… — Меллистрия тряхнула головой, взмахивая копной великолепных коричневых волос.

— Искусство смерти можно подпитывать жертвами. В первую очередь жертвой своей собственной жизни, сжигая её, но можно и чужими. Сколько раз ты пыталась завести детей? Десятки раз? Сотни? Тысячи? Ваши целители хороши, это правда, они устраняли последствия укуса этого энергетического паука, позволяя тебе забеременеть. Вот только нерожденное дитя тут же пожиралось. Вернее, пожиралась его жизнь, но разница исчезающе мала…

А вот здесь произошло то, чего я совершенно не ожидал: позади меня послышался тихий, всхлипывающий плач. Похоже, вываленной кучи дерьма оказалось достаточно даже для королевы. Даже не знаю, это она слишком нежная, или я просто слишком отвык от того, кто женщина может просто заплакать?

Больше всего на свете прямо сейчас мне хотелось просто хлопнуть неприступную королеву по щеке и сказать: соберись, тряпка! Переговоры ещё не окончены. В конце концов, именно её упрямство было моей главной проблемой

Но если уж взялся вести психологическую обработку… Пусть это и свернуло не в ту сторону, работать надо до конца.

Я со вздохом уселся рядом, прижимая к себе плачущую девушку.

— Успокойся. Всё будет хорошо. Всё наладиться. — погладил я по голове Меллистрию.

— Не хочу… — заревела она.

— Не хочешь то? — уточнил я, мягко поглаживая её дальше.

— Не хочу отдавать Таллистрию! — всхлипнула королева.

— И не надо. — легко согласился я.

С плачущим девушками вообще нельзя спорить, хуже будет.

— Но ты же сказал…

— Да, всё так. — согласился я. — Но не хочешь, не отдавай. Что я, зверь какой? Уведу армию, и живите как хотите.

Слёзы высохли так быстро, что я даже заподозрил искусную девичью игру.

— Ты серьёзно? — неверяще переспросила она.

Я пожал плечами.

— Не хочешь добровольцу, я могу просто плюнуть, уйти, и начать обрабатывать короля Лиссеи и тамошних лордов. Найду, что им предложить. Но не жалуйся потом, если Ренегон через несколько лет навяжет вам военный союз, объявит мне войну, а потом мне придётся вновь брать эту столицу и вот тогда, в разгар войны с Кордигардом и поддерживающей его церковью, мне не останется больше ничего не останется, кроме как использовать любые методы, чтобы защитить своих людей.

— Через несколько лет я уже умру. — тихо заметила Меллистрия.

— Я вылечу тебя, прежде чем уходить из королевства. — вздохнул я. — Это займёт время, но, думаю, это возможно. Я буду вытягивать энергию из проклятья, а целители поддерживать тебя и страховать от последствий. Постепенно оно ослабнет и развеется. В принципе, бесплодие должно быть вылечить ещё проще: надо лишь сковать проклятье, заставить его перестать действовать, и тогда ты сможешь полноценно забеременеть.

— Докажи.

— Что, прямо сейчас? — поднял бровь я.

— Ты же великий мастер смерти, сам сказал. — развела руками она. — Так сделай это, прямо сейчас! Мне не нужны целители, я всё-таки королева, а во дворце ещё немало моих вассалов, переодетых в слуг! Их жизни хватит, чтобы поддержать меня, страхуя. Давай, сделай это!

Я с трудом скрыл улыбку. Нет, право слово… А она хороша! Навскидку даже не определишь, сколько искренности в этой детской наивности, а сколько изящной женской игры. А может, она и в самом деле не верила, цепляясь за соломинку?

Однако она всё ещё в моей полной власти. А значит, можно и поиграть…

— Хорошо. — просто ответил я, читая изрядное удивление в глазах королевы. — Здесь и сейчас. Приготовься, будет больно…

Я бесцеремонно положил руку на живот королевы, задрав её одежду, но она не сопротивлялась, и прикрыл глаза, сосредотачиваясь.

Вблизи это меньше напоминало паука: скорее, чернейшее облако из множества щупалец и нитей. Постепенно, раз за разом, проклятье сбрасывало излишки смерти, выращивая себе новые и новые функции, поражая новые и новые органы… Самые длинные из нитей уже давно достигли сердца и вплотную подбирались к мозгу.

Бездна, да она жива-то ещё только за счёт постоянно подпитки жизнью!

Я принялся за работу, раз за разом отрезая нить за нитью, вытягивая из них силу. Проклятье сопротивлялось, пытаясь отращивать новые, на замену, но куда безмозглому сгустку энергии смерти против воли и скорости повелителя смерти? Последние, самые толстые и прочные нити вели к матке, обволакивая её вместе с половыми органами плотным коконом. Я безжалостно вонзил в эту часть проклятия свои нити смерти, высасывая энергию. Меллистрия вздрогнула от боли, но не произнесла ни звука.

Не знаю, сколько времени это заняло: когда переходишь на чистое восприятие энергетики, легко потеряться… Но в итоге от проклятья остался лишь чудовищно огромный бурдюк энергии смерти со странной внутренней структурой. Оно всё ещё пыталось разрастись и что-то сделать, но я наложил поверх мощный покров, имеющий всего одно предназначение: уничтожать все попытки проклятья двинуться дальше. Временное решение, но это можно сделать здесь и сейчас.

— Готово. — открыл глаза.

Меллистрия вздрогнула. Я приподнял бровь.

— У тебя глаза чёрные. — негромко сказала она. — Как у зверей с глазами-бусинками. И от них идут черные вены, словно от яда... А ещё по всему телу периодически проходили толстые чёрные полосы… Выглядело так, что ты вот-вот умрешь.

Я моргнул, и мгновенно втянув в собственную душу излишки энергии смерти, убирая их из организма, а затем потянул на себя жизнь гвардейцев, исцеляя раны.

— Я закончил, так или иначе. Не до конца, тебе всё ещё не стоит умирать. — уточнил я. — Но проклятье временно обезврежено.

— Временно это сколько? — живо спросила она. — Значит, я не бесплодна?

— Пару лет продержится. Может, даже пару десятков. — хмыкнул я. — Всё же я хороший мастер смерти. Да, полагаю, теперь ты можешь завести детей, хотя, возможно, некоторые повреждения ещё остались…

Меллистрия прикрыла глаза и положила руку на низ живота. Подозреваю, тянула жизнь из вассалов… А затем внезапно открыла один глаз и заявила:

— Надо это проверить. Я всё ещё не верю.

А в следующий миг меня опрокинули на кровать и оседлали.

— Ты серьёзно? — иронично усмехнулся я. — А как же: делай всё сам, и все прошлые слова.

— Ничего личного. — фыркнула королева Таллистрии. — Просто надо проверить, не солгал ли ты, а раз уж так вышло, что ты и есть ближайший доступный мужчина… Не думай о себе слишком много, никаких прав на престол Таллистрии такой ребёнок тебе не даст. А теперь, пожалуйста, заткнись и сделай дело.

Я не стал спорить.

Через несколько часов кувыркания в постели она внезапно остановилась, серьёзно посмотрев на меня странным взглядом.

— Ты не солгал.

— Ты определила это так быстро?

— Я умею контролировать свой организм, и могу почувствовать зарождающуюся жизнь спустя час после её наличия. — пристально посмотрела на меня Меллистрия. — Вот только раньше, почти сразу после этого чувства, что-то прерывало её, и довольно болезненно: даже присутствие целителей рядом не помогало. А теперь… Этого не происходит.

— Не имею привычки хвастаться тем, на что неспособен. — закинул руки за голову я.

— Что теперь? — после недолгого молчания спросила королева.

— Что именно ты спрашиваешь?

— Убьёшь меня и собственного ребёнка, превратив в марионетку, если я откажусь отдать тебе Таллистрию?

Ну, вообще-то, именно это я и собрался сделать… Но не признаваться же прямо!

— Нет. — ответил я. — Если откажется, я уведу армию. Но знай, когда начнётся война с Ренегоном, пощады моим врагам не будет. Кстати, мне в голову пришла неплохая идея: возможно, я смогу повторить это проклятие. Выйдет живая бомба, которой можно уничтожить целый город: в войне без правил это…

Меллистрия вздрогнула, приложив руку к животу.

— Ты серьёзно? Не готов убить меня, но готов убивать целые города и невинных женщин?

— Можно взять преступниц. — флегматично ответил я. — Но да, я серьёзно. Это не то, как я хотел бы победить Ренегон, но я не позволю ему и церкви получить власть над миром после того, как видел все тени, что сгущаются на Кордигардом. Свобода человечества стоит любой цены. Моей жизни, твоей жизни, жизни половины людей в королевствах… Таков мой долг рыцаря людей: умереть и убивать за эту свободу до конца моих дней.

Она надолго замолчала, достаточно надолго, чтобы я удивлением посмотрел в её сторону с вопросом в глазах.

— За свободу стоит умереть. — пояснила она. — Так я говорила своим людям, когда пришла к выводу, что ты хочешь захватить наше королевство тем или иным путём. И именно поэтому мне странно слышать от тебя подобные речи, учитывая, что ты хочешь лишить нас её!

Я закатил глаза.

— Отец всесоздатель, да чего ты так привязалась к этой вашей свободе! Да нет мне никакого дела до того, как вы в Таллистрии живете и нет никакого дела до ваших традиций! Мне просто земля нужна, товары, оружие, целители, армия в конце концов! Почему все решили, что я непременно должен немедленно начать ставить всех вас раком и заставлять быть домохозяйками!

— Справедливости ради, насчёт ставить всех раком, скажем так, есть основания… — намекнула мне на последние новости из города Меллистрия.

— Да, и теперь в результате этого половина армии хочет дезертировать и остаться здесь! — взорвался я.

Округлившиеся глаза королевы сказали мне, что вот этого говорить явно не стоило.

Меллистрия откинулась на подушку и громко расхохоталась, до слёз. Я поднялся и стал одевать обратно сапоги.

— Далеко собрался, о лидер великой армии? — безмятежно спросила она, но в глазах я видел такой смех…

— Готовиться к новой войне. — мрачно произнёс я. — Можешь быть свободна. Я прикажу убрать стражу из дворца.

Уже в дверях меня догнали слова Меллистрии:

— Знаешь, я так и не ответила на твоё предложение…

— Полагаю, я уже знаю ответ на этот вопрос. — хмыкнул я. — Увидимся через…

— Даёшь слово, что не будешь вмешиваться во внутренние традиции Таллистрии? — перебила она меня.

— Я уже дал это слово. — раздражённо ответил я, оборачиваясь. — И не имею привычки…

— Тогда я согласна выйти за тебя. — сладко потянулась на кровати Меллистрия. — И будь что будет. Не удивляйся, но ты себе даже не представляешь, что значит для девушки в Таллистрии бесплодие, и в особенности — для королевы. Конечно, я не оставлю тебя без возмездия за Леану и Лилию, но будем считать, что большую часть своих грехов ты искупил. Поэтому, думаю, мы сработаемся…

Я так и остался стоять в дверном проёме, играя удивление до последнего и засовывая чувство торжества так глубоко, как только мог. Конечно, она никогда этого не узнает… Но эта партия осталась за мной.

Интерлюдия

Это был небольшой, неприметный домик, построенный в глубоких зарослях на побережье озера близ Виталии. К нему вела заросшая, тщательно спрятанная в высоченной, выше человеческого роста траве тропа, по которая мог бы пройти опытный мастер жизни: но ни за что не нашёл бы простой человек.

Сегодня здесь собрались десять женщин: уже не молодых, в возрасте, но многие всё ещё сохраняли былую красоту. Их объединяло одно: все были одеты в одинаковые, простые тёмно-зелёные длиннополые мантии с капюшонами. Они расположились в небольшой, уютной комнате за узорчатым овальным столом, который рос прямо из пола. В центре стола был вырезан тщательно различимый символ: семилучевая звезда, сплетённая из живых лиан с листьями.

Женщины неторопливо отдавали должное большому чайнику с травяным отваром, разлив его по небольшим чашкам. Вскоре дверь в комнату открылась, и туда проскользнула молодая, лет тридцати женщина в надвинутом на лицо капюшоне.

Высокая, статная леди лет пятидесяти на вид с идеально гладкой причёской из пепельных волос, что сидела во главе стола, отставила в сторону чашку с отваром и подняла спокойный взгляд тёмно-зелёных глаз на вошедшую.

— За тобой никто не следил, Мия?

Молодая женщина с голубыми глазами откинула капюшон, показывая копну аккуратно стянутых прямых жёлтых волос, и покачала головой:

— Нет, госпожа. Я всё проверила и выбралась из города тайно.

— Тогда, полагаю, мы можем считать собрание круга жизни открытым. — удовлетворённо кивнула леди. — Учитывая особые обстоятельства, ввиду которых мы собираемся раньше положенного срока, я начну первой. Это был худший секс в моей жизни, и что-то мне подсказывает, что не меньше половины женщин в Виталии согласятся с моим мнением. Думаю, никто не будет отрицать, что мы просто обязаны предпринять что-то в связи с этим. Лукреция, что ты думаешь?

Взгляды женщин скрестились на самой старой из них: уже совсем древней старухе, которая, тем не менее, сохраняла на себе хорошую причёску полностью седых и подвыпавших волос и отнюдь не сутулилась, демонстрируя присущую высокому сословию стать и осанку.

Старуха неторопливо побарабанила пальцами по столу, смотря в пустоту. А затем, осмотрев собравшихся, медленно сказала:

— Скажу вам так, девочки… Я видела множество самых разных херов за свою жизнь: возможно, даже больше, чем вы все вместе взятые. Бывали и кривые, и толстые, и длинные… Каких только не было: но король Горд, определённо, величайший из них.

— Не вижу в произошедшем повода для шуток. — мрачно скрестила руки на груди одна из женщин, что так и не сняла капюшон, сидя за столом.

— Разве похоже, что я шучу? — прищурила острый взгляд старуха. — Если вам кажется, что здесь есть над чем смеяться, выбери определение сама, а то я, похоже, слишком стара для того, чтобы понимать словечки молодёжи. Как вы таких называете? Ублюдок? Злодей? Мразь? Клюша? Нет, клюша это слишком мелко и ласково… С этим хером, уж простите, нам ещё немало придётся пое…

— Мы поняли тебя, Лукреция. — со вздохом прервала старуху пожилая леди во главе стола. — Спасибо. Кто-нибудь ещё желает высказать что-то по поводу произошедшего?

За столом повисло молчание. Собравшиеся женщины отводили глаза или прятали их в кружке с отваром, нервно теребили рукава своих зелёных балахонов, но высказываться дальше никто не хотел.

— Это была акт власти. — прошептала Мия. — Демонстрация силы. Если мы не можем защитить себя от подобного… подобного…

Женщина заикнулась, обхватив себя руками, поэтому сидящая рядом поднялась и обняла её со спины, успокаивая.

— Если мы не можем защитить себя в центре нашей силы, то кто вообще может? Теперь вся Таллистрия живёт в страхе. Особенно теперь, когда…

Блондинка окончательно смутилась и замолчала, ощутив на себе множество взглядов.

— Теперь, когда эта сука решила, что можно закрыть на это глаза, раз у него оказались в распоряжении целители получше нас. — криво усмехнулась коротко стриженная женщина лет сорока.

— Ты бы поступила иначе, будучи бесплодной? — приподняла бровь пожилая леди во главе стола.

— Не знаю. — честно ответила коротко стриженная, пожав плечами. — Может быть. Но это её не извиняет. Так бы они ушли, и всё вернулось бы на круги своя. Но теперь… Мия права, мы бессильны. И это пугает всех. Что остановит его, чтобы послать солдат поразвлечься ещё раз? А потом ещё раз? И ещё? Нет законов, и нет даже традиций, которые запрещают подобное, просто потому что у наших мужчин никогда не было недостатка женщин…

— Что более страшно, это теперь может быть инструментом давления. В любом споре, в любом вопросе. — мрачно добавила старая леди напротив.

— У кого-нибудь есть предложения по поводу того, как мы можем изменить подобный порядок вещей? — обвела взглядом строгой учительницы собравшихся леди во главе стола.

Повисло тяжёлое молчание. Идей ни у кого не было: слишком внезапно и шокирующе изменился порядок вещей, да ещё и после такого стресса…

— Ты здесь главная, Элеонора. — усмехнулась старая Лукреция. — Ты и придумывай, как нам выбраться из этой ямы дерьма, благоухая как розы.

Элеонора глубоко вздохнула, всерьёз задумавшись. Она ещё раз внимательно осмотрела всех собравшихся, ища в их лицах поддержку: но те были куда более подавлены и растеряны, чем она сама. И тогда во взгляде пожилой дамы появилась сталь.

— Если мы бессильны здесь, в месте, где раньше были защищены от любой угрозы, у нас остаётся только один выход. Исход. — тяжело нависнув над столом, леди Элеонора обвела всех грозным взглядом.

— Предлагаешь покинуть королевство? — вскинула брови короткостриженная. — Но куда мы пойдём?

— В Ренегон, куда же ещё. — пожала плечами седовласая леди напротив. — Больше никто не обладает достаточным влиянием, чтобы защитить нас от короля Горда.

Лукреция внезапно скривилась, как от дюжины лимонов сразу и всплеснула руками.

— А получше вы ничего придумать не хотите? Совсем вам мозги вытрахали? Конечно, отличная идея: давайте спрячемся от одних шовинистов у других. Право слово, лучше бы в Нелейские джунгли переехали. Я, значит, три столетия скрывала от этих задавак наши секреты, а вы предлагаете просто взять и выложить им всё на блюдечке?

Элеонора поморщилась и потёрла виски, словно от головной боли. А затем укоризненно посмотрела на старуху, покачав головой.

— Я знаю, ты ненавидишь их, Лукреция. Но это даже хорошо, потому что никто, кроме тебя не ответит на мой вопрос. Конечно, мы соперники в искусстве жизни. Конечно, всё Ренегонцы сплошь и рядом шовинисты и пройдут долгие века, прежде чем мы добьёмся хоть какого-то уважения. Но скажи мне… Отдал бы хоть кто-нибудь из них такой же приказ, как король Горд, будь здесь их армия?

Старуха несколько долгих, мучительных мгновений смотрела в глаза своей преемнице, но затем всё же стыдливо отвела взгляд и глухо ответила:

— Нет. Никто бы не стал. В них нет и грамма уважения к женщинам, но у них есть честь. В том, что случилось, её нет вообще.

— Значит, Ренегон. — удовлетворённо кивнула леди Элеонора, а затем звонко хлопнула в ладоши. — Чоп-чоп, девочки! Не будем затягивать сборы! Лучше, чтобы нас не было здесь, когда он решит спохватиться и проверить, как обстоят дела с целительницами!

— Всех, конечно, не заберём, но проблема решаема. — важно кивнула Лукреция. — Старух, вроде меня, можно оставить, должен же кто-то позаботиться о детях и ученицах. Остальные уйдут небольшими отрядами, рассеявшись в листве.

— А нас вообще выпустят из страны? — со страхом спросила Мия. — Учитывая произошедшее, можно ждать любых указов.

Элеонора снисходительно улыбнулась молодой женщине.

— Ну что ты, Мия. Какая разница, выпустят нас, или нет? Будем двигаться постепенно, не торопясь. Неужели мне надо учить вас, как правильно сбегать на свидание, если строгий отец поставил решётки на окна? Ты наверняка сама знаешь все тайные тропы и места!

Молодая блондинка смутилась, слегка покраснев. А на лицах остальных женщин впервые за всё время собрания появились робкие улыбки.

Глава 24

Никогда не думал, что скажу это в сочетании с произошедшим фактом собственной свадьбы, но жизнь определённо налаживалась.

Большую часть солдат, что желали отказаться от службы, удалось убедить передумать с условием, что место их постоянного проживания смениться на Таллистрию. Шеридан и Нилас всё равно сильно ворчали по этому поводу, но всё же, но были в этом и положительные моменты: это всё ещё оставались верные мне люди, и выходило так, что Таллистрии остаётся не менее сорока тысяч солдат на случай неожиданностей.

Хотя, разумеется, я понимал, что лояльность здесь относительная. Резать своих новых жён в мою славу эти парни вряд ли бы стали: но вот подавить восстание против королевской власти вполне могли бы.

Настроение изнасилованного города разделилось на две части: большая часть, наименее успешная в обществе, восприняла происходящее скорее как бродячий бордель на выезде. Мужчин в Таллистрии было мало, и тут порой стоял ещё вопрос, кто кого на самом деле изнасиловал: да и многие девушки получили приличных, обеспеченных мужей, на которых в обычных условиях вообще не могли рассчитывать. Но вот более богатая и обеспеченная часть, что не испытывала недостатка в любовниках, или даже была замужем…

Я отчётливо чувствовал бессильную ненависть во многих глазах, направленных на меня. Ненависть и затаённый страх: так на меня смотрели те женщины, что занимали многие государственные посты и должности. Но сделать ничего они ничего могли, так что им оставалось только смириться: мой шовинизм был в полной мере удовлетворён. А если вдруг кто забудет своё место, можно и повторить…

Свадьба была простой и понятной. Хотя, наверное, можно сказать, что её вообще не было. Меллистрия просто созвала толпу народа на площади, и объявила им новости, рассказав, что становиться моей королевой, а Таллистрия — частью соединённого королевства с сохранением внутренних законов и традиций. Ну и о беременности объявила заодно.

Лица собравшихся горожан, конечно, были совершенно изумительными. Но королеву это вообще не смутило: она просто демонстративно приказала вернуть оружие её людям и под мёртвую тишину вернулась во дворец.

Были, однако, и отрицательные моменты. Я планировал хорошо отдохнуть вместе с армией, прежде чем возвращаться в Палеотру: издать несколько указов для Таллистрии, хорошо выспаться, да и проверить некоторые новые идеи в искусстве смерти не помешало бы: всё же королевство жизни отличный полигон для таких вещей.

Однако в первую же ночь после объявления свадьбы Меллистрия отлучила меня от постели.

Не думаю, что я испытывал к ней какие-то чувства, кроме раздражения… Но красота есть красота, и королеве таковой было не занимать! Если так подумать, не так много женщин, помимо её сестры, вообще могли с ней сравниться, и я был совсем не прочь попутно использовать её в качестве любовницы!

— Даже не думай. — сказала Меллистрия, едва я вошёл в её покои поздно вечером. — Иди трахай Лилию, или кто там у тебя ещё в любовницах. А ко мне подходи не раньше, чем придёт время заводить следующего ребёнка.

Я недовольно нахмурился.

— Ты вообще-то моя жена, и это твоя обязанность.

— У нас в Таллистрии свои взгляды на этот счёт, и ты давал слово хранить наши привилегии. Так что кыш-кыш. — хмыкнула королева, залезая под одеяло.

— Ты же знаешь, что я могу просто не спрашивать твоего согласия? — приподнял бровь я.

— Конечно можешь. — зевнула Меллистрия. — Но тогда я буду саботировать все твои приказы и решения, так и знай.

— Можно подумать, в ином случае ты будешь примерной женой. — скептически хмыкнул я.

— Не по вашим меркам, конечно, но по нашим, Таллистрийским — вполне. — серьёзно ответила она. — Иначе никто не будет уважать уже меня, потому это будет значить, что я нарушила собственное слово, когда прилюдно признала тебя своим мужем.

— Подобный отказ входит в понятие примерной жены в Таллистрии? — скрестил руки на груди я.

— У нас политический брак, так что да. — жёстко сверкнула пурпурными глазами королева. — Я рожу тебе детей и не буду препятствовать твоей власти, но не жди большего. Можешь иметь столько любовниц, сколько хочешь, но я лучше проведу ночь с простым гвардейцем, чем с человеком, который изнасиловал мою сестру и приказал сделать то же самое с целым городом.

С этими словами королева Таллистрии встала с кровати, одетая лишь в легкую, невесомую ночнушку, а затем танцующей, дразнящей походкой подошла ко мне: я даже засмотрелся… А в следующий миг меня мощным толчком выпнули из комнаты и захлопнули дверь прямо перед носом.

Я испытывал смешанные чувства. Нет, одна женщина — это всего одна женщина… Ради власти от неё легко можно отказаться. И её добровольное содействие, конечно, стоит намного больше, чем её постель… Но бездна! Это всё равно оскорбительно и обидно! А я едва успел распробовать! Нет, правда, она была дюже как хороша в постели!

Немного постояв под дверью, я пришёл к выводу, что в Таллистрии достаточно женщин, чтобы не сильно горевать по этому поводу. И отправился на поиски Лилии. Но и здесь меня поджидала засада: как выяснилось, герцогиня отбыла в собственное герцогство сразу после того, как нам сдали столицу.

Поэтому я вызвал к себе Киану. В конце концов, последнее время я совсем не уделял ей внимания, увлёкшись новой любовницей.

Однако вопреки моим ожиданиям, несмотря на то что время было уже за полночь, черноволосая леди-воительница не юркнула ко мне в кровать в ночнушке, а прибыла к моей постели в полном боевом облачении, вооружённая до зубов.

— Я к вашим услугам, милорд. — вежливо склонила голову бывшая наёмница. — Кого-то необходимо убить?

— Вообще-то, я думал об услугах несколько иного характера. — выразительно посмотрел на кровать я.

— Боюсь, я не понимаю, о чём вы, милорд. — с одухотворённо-глупым лицом посмотрела на меня Киана.

Я прищурился. Нет, она определённо лгала мне и лгала прямо в лицо. Обиделась на новую любовницу? Вряд ли, всё же, сама приводила ко мне Лию. Так в чём дело?

— Ты правда думаешь, что я настолько глуп, Киана? — пристально посмотрел на девушку я.

Черноволосая сглотнула от этого взгляда и тяжело вздохнула, отведя взгляд.

— Нет, милорд. — тихо ответила она. — Но попытаться стоило.

— Тогда в чём дело? — приподнял бровь я. — Обиделась на то, что уделяю мало внимания?

Киана посмотрела на меня с лёгким удивлением, но, видя мою серьёзность, принялась объяснять:

— Я думала, это очевидно, но если так необходимо, конечно, я всё расскажу милорд. Своими действиями вы подняли настоящую бурю в нашем обществе. Это же буквально переворачивает все наши представления о любви… Не мне судить о высоком, и о том, к чему это приведёт в перспективе, но одно я могу сказать наверняка: вряд ли хоть одна девушка в Таллистрии, что слышала о случившемся в Виталии, добровольно ляжет к вам в постель.

— Даже ты? А как же Мелайя или Лилия? — всерьёз удивился я.

— Мелайя — может быть, и то не факт. — кивнула Киана. — Насчёт Леди Тофотена мне сложно судить, она герцогиня, а я простая леди-рыцарь. Но, если и найдётся кто-то, вы всё равно можете взять мои слова за правило. Потому что у меня, например, совершенно нет желания, а я хорошо помню всё то, что вы для меня сделали. Нет, если вы прикажете, конечно, я не буду ломаться, чай, не дура…

Я поднялся с кровати и хмуро подошёл к окну своих покоев, глядя на ночной город.

— Мне кажется, вы приняли это слишком близко к сердцу. — фыркнул я.

— Не мне судить. — я увидел в отражении стекла низкий поклон. — Мы такие, какие есть, милорд.

Нет, они определённо сговорились. Наверно, и есть пресловутая женская солидарность… Однако, я точно знал, кто мне не откажет!

— Где моя ученица, кстати? — задумчиво спросил я. — Как-то я её давно не видел…

— Я отправила её в Палеотру, к Улосу, милорд.

— И почему же? — удивлённо обернулся я. — Я не отдавал таких приказов…

— Она забеременела после той ночи, а мастер Улос давал чёткие указания на тот случай, если у вас появятся дети. — пожала плечами Киана.

Я приложил руку к лицу. Превосходно, теперь выясняется, что даже моей фанатки-культистки нет рядом, потому что она не вовремя решила обзавестись моим бастардом.

Киана упала на колени, увидев столь яркий признак недовольство, чем слегка удивила меня.

— С каких пор ты стала бояться меня? — удивлённо спросил я, приподнимая её за подбородок.

— Власть меняет людей, милорд. — несмело посмотрела она на меня. — Просто теперь я боюсь не только за себя. Я боюсь того, что вы можете сделать с Таллистрией.

— До тех пор, пока Таллистрия верна мне, ей нечего опасаться. — отпустил я девушку.

Киана вздрогнула от этих слов.

— Если ты так опасаешься моего гнева, что может пасть на предателей, позаботься о том, чтобы их не было. Тебе ясно? — пристально посмотрел я на бывшую наёмницу.

В её глазах легко было прочитать то, что она боится не справится. Боится, что не сможет предотвратить то, что вызовет мой гнев. Я испытал лёгкое разочарование: этот инструмент, похоже начал сдавать…

Вот где остальные тёмные властелины находят себе этих прекрасных безумных фанаток? Таких, чтоб и красивые, и умные, и верные, и готовые на всё… Вечно в моих какой-то изъян! Эх, а в какой-то момент мне казалось, что она потянет ступеньку повыше...

Киана молча кивнула, встав с колен, но уходить не спешила: ждала, пока я её отпущу.

— Если не хочешь составить мне компанию, можешь быть свободна. — отпустил я её.

Кто бы мог подумать, что в королевстве, полном свободных девушек, окажется так сложно найти себе пару на ночь!

Вместо того чтобы отправиться спать, я решил, что будет лучше покинуть город и направиться на берег огромного озера близ Виталии. Гвардейцы слегка удивились, но преследовать меня и навязывать охрану никто не стал: знали, что я того не люблю…

Серебристый свет водорослей в озере придавал ему мягкое, белое свечение, что отблесками играло на воде и ближайших деревьях. Я легко нашёл небольшую деревянную пристань с прекрасным видом, и присел рядом, наблюдая за игривыми отблесками причудливого подводного растения.

Разумеется, я победил здесь в Таллистрии. Но что-то всё же грызло внутри, не давая покоя. Интуиция отчего-то вопила о грядущих проблемах, но хоть убей, я не видел источника. Стоит хорошо подумать… Кто мог бы испортить всё? Покрутив эту мысль так и эдак, я пришёл к выводу, что упустил одну деталь.

В Таллистрии, несомненно, были свои мастера магии, и наверняка многие из них были женщинами. Сколько подобных женщин было в столице? Но ладно женщины, плевать на целительниц, те не представляют угрозы. Сколько подобных женщин, которых любили мастера магии, было изнасиловано? Даже если учесть, что в Таллистрии мужчин в несколько раз меньше, они наверняка совсем непривычны к изменам и тем более таким. А значит, точно будут в гневе, привыкшие к исключительному положению. Многие, наверняка имеют больше чем одну любовницу…

На что способен мужчина, у которого так нагло и бесцеремонно отнимают женщину, я представлял себе очень хорошо. И не я ли сам не так давно размышлял, что несколько десятков хороших, опытных мастеров боевой магии вполне имеют шансы доставить мне изрядные неприятности? Вряд ли они пойдут на убийство короля, но… Не зря же меня гложет чувство опасности, чувство ложной победы?

Я бы собрал отряд, чтобы уничтожить ублюдка, который приказал насиловать моих любовниц. Да я бы и лично его прикончил: а значит, этот вариант стоит учесть.

Я поднялся и выпрямился во весь рост, осматривая пристальным взглядом заросший берег озера. Рядом были неплохие заросли…

Была ночь, я был один и испытывал множество негативных эмоций. Ярость на ненадёжных солдат, что готовы предать меня ради каких-то женщин. Уязвлённая гордость из-за женских отказов, чувство опасности, что казалось, острым стеклом проникло даже под бессмертную кожу. Это был почти идеальный настрой для мастера смерти, чтобы создать новое, могучее проклятье. Я уже было подумал опробовать одну из своих идей, как, прислушавшись к себе, понял: есть что-то ещё. Это было странное, но куда более важное и тёмное, что заворочалось в самое глубине моей души. Я не сразу понял его источник, не понимая причины собственного столь сильного неудовлетворения: но затем меня осенило.

Я не чувствовал власти здесь, в Таллистрии… Я захватил королевство, включил его в состав своей будущей империи, но так и не получил чего хотел: истинной, подлинной, абсолютной власти. Солдаты были на грани того, чтобы не исполнять приказы, женщины не падали в постель даже под властью страха, даже самое искусство смерти, казалось, не спешило открывать свои секреты так же легко, как бывало раньше!

Волна хтонического гнева, словно настоящее чудовище поднялось, казалось, из самых древних недр моей души, заполняя всё естество без остатка, а глаза затмило поднявшей пеленой первородной ярости.

Наверно, будь передо мной любой человек сейчас, я бы убил его столь жестоко, что любой житель королевств содрогнулся, увидев это: прежде чем тоже умереть. Но впереди не было цели, лишь безмятежное серебристое озеро, и ночной пейзаж недюжинной красоты…

И это принесло странное чувство ясности через пелену страшнейшей ярости: именно в этот момент я понял, что сущности, мне не нужно ничего изобретать. Всё, что мне нужно, уже есть в моей распоряжении: все знания и силы, осталось лишь сплести их так, как надо, и всего лишь учесть тот факт, что бессмертный может выдержать любые потоки силы…

Я поднял руку над озером и ударил, сплетая воедино всё лучшее, что знал, в одном единственном невероятном ударе.

Оглушительный, невероятно мощный гром ударил по барабанным перепонкам, наверняка разбудив людей за километры отсюда. Ветвистая гроздь чёрных молний с огромной силой пронзила воду, вызывая всплеск столь мощный, что меня окатило им.

И я умер. Прямо на месте. Дважды. Первый раз: оттого, что мой собственный удар был столь силён, что одновременный пропуск такого количества энергии смерти убил меня. Не слишком страшно, учитывая, что я сразу же воскрес: тело даже не успело упасть…

Но вот второй был неожиданным. Окативший меня всплеск воды, похоже, содержал в себе странные отголоски проклятья: и они почти мгновенно убили меня, рассыпав тело в прах.

Я собрался из праха вновь, и ощутил, как гнию заживо. А затем, стиснув в зубы, выплеснул в окружающее пространство мощный импульс смерти, перебивая остатки собственного проклятья.

Пришлось воспользоваться бессмертием в третий раз, чтобы не страдать от наполовину сгнившего тела… Не скажу, что ощущение из приятных: такое, пожалуй, не каждый король с ходу регенерирует. Если вообще сможет.

Я задумчиво посмотрел на озеро и понял, что огни биолюминенисцентных водорослей на его дне гаснут. Удар не просто пробил толщу воды — сотни метров, учитывая, что я бил вглубь, по диагонали. Нет, он продолжал действовать, убивая всё вокруг места попадания… Которых было несколько, учитывая огромную гроздь молний.

Пришлось нырять, глубоко вдохнув воздух. Однако моё беспокойство насчёт того, что в проклятье были элементы пожирателя жизни быстро прошло: прежде, чем я добрался до дна, проклятье прекратило распространяться.

И всё же, поражённая территория была обширной. Навскидку сквозь толщу воды мне было сложно определить диаметр, но по всему выходили сотни, если не тысячи квадратных метров дна, что лишились жизни. Наружу всплывали мёртвые тушки рыб…

Со внезапной ясностью я понял, что мой удар, похоже, оказался даже лучше, чем я думал. Проклятье, созданное в момент невероятной ясной ярости, в момент истинного вдохновения… Оно не просто было способно пробить мощнейшую защиту: помимо этого, оно отравляло землю вокруг, создавая своеобразный мощнейшую, активную землю теней, что яростно атаковала всё живое вокруг целым сонмом разнородных проклятий: и это было поистине страшным оружием.

Я тяжело вздохнул и нырнул вновь. Конечно, оставлять озеро просто так нельзя. Этот удар убьёт сотни, если не тысячи рыбаков, ныряльщиков и купальщиков, что просто зайдут в это место по привычке.

Проклятье оказалось невероятно едким и тяжеловесным. Оно не разрасталось сверх зоны первоначального удара, но с удовольствием усиливало и уплотняло себя за счёт любой жизни, что попадала в его сети. Несмотря на все предосторожности, я погиб с десяток раз, прежде чем смог окончательно снять его: заплывший в зону морские обитатели вызывали мощные всплески силы, и страшно искажённая земля теней атаковала меня вновь и вновь, непросто не замечая моего покрова смерти: питаясь им!

Я закончил разбираться с последствиями собственного яростного изобретательства только к рассвету, чувствуя себя разбитым и истощённым после многократных воскрешений. И всё же на моих губах играла самодовольная улыбка.

Если это было так сложно даже для меня… Кто вообще сможет снять подобное? Наверное, хороший магистр смерти, вроде меня, справился бы. Если бы знал, что и как делать, и имел под рукой с дюжину помощников и сотню жертв. В ином случае мог бы и споткнуться…Но кто ещё?

Мне определённо стоило поработать с зоной поражения и постэффектом, однако сам удар был выше любых ожиданий. Если он может пронзить столь мощным физическим эффектом сотни метров воды, то и толстая каменная стена разлетится вдребезги. А генерация сразу сонма мощнейших долгоиграющих проклятий мало убьёт противника, питаясь его жизнью, и для этого хватит всего одного касания.

Почти идеальное оружие. От такого, наверно, поможет только крайне мощная магическая защита или многометровые стены толщиной: однако мне будет достаточно одной щели, чтобы убить даже не одного врага, а целую сотню. Да и потом, никто не мешает ударить ещё раз.

Конечно, живой мастер смерти не сможет такой применить, погибнув на месте. Хотя, может, если потренироваться... Опытный лич, возможно, сможет, но и здесь затраты колоссальные: хватит всего на несколько ударов. Надо будет попробовать научить Улоса…

Но эти проблемы меня не волновали. Я вернулся во дворец с приклеенной до ушей улыбкой, и заснул с чувством выполненного долга.

Утро началось с аудиенций. На своё несчастье я совершенно забыл, что сам приказал назначить их на этот день: было у меня предположение, что именно после завершения всех дел, удачной ночи и блистательного присоединения Таллистрии люди решат, что я в наиболее добром расположении духа, и поэтому самые ушлые просители подумают, что короля будет проще развести на нужные решения.

Их поджидало и так поджидало разочарование, потому что доброе расположение вряд ли бы сильно повлияло на моё решение, но сегодня я вдобавок ко всему был невыспавшийся. Поэтому приказ принести чего-нибудь бодрящего прямо в тронный зал.

Трон в столице Таллистрии был только один и вообще был женским, но меня это не смутило. Итак, хмурый, невыспавшийся, со слегка взъерошенными волосами и потягивая терпкий ягодный отвар с бодрящими травами, я встретил первого просителя.

Молодой юноша с серыми глазами осторожно вошёл в тронный зал, но отнюдь не через парадный вход: сбоку.

— Эскилион? — удивлённо спросил я, узнав юношу.

— Я поставил первого человека на аудиенции в конец очереди, чтобы поговорить с вами первым, повелитель… — вильнул глазами культист.

Я негромко рассмеялся.

— На самом деле, ты мог бы просто поговорить со мной в обход официальных процедур. — хмыкнул я. — Наши дела лежат уровнем выше… или ниже: с какой стороны посмотреть. С чем пожаловал?

Я лениво зевнул, добродушно глядя на человека, что готов был отдать жизнь и душу за моё бессмертие. Он выжил, конечно, но я всё равно бессмертен… Так что этому парню я мог многое простить. Молодой мастер смерти слегка замялся. А потом неуверенно сказал:

— Ну… Я хотел бы услышать ваше мнение о моём новом изобретении.

— Валяй. — махнул рукой я.

— Вы, конечно, знаете, что порой сложно бывает найти подходящую жертву. Да и содержать их, особенно втайне, может быть накладно… А ведь иногда они совершенно необходимы, особенно для мощных проклятий и ритуалов! — я с лёгким интересом смотрел на молодого изобретателя и тот чуть воодушевился, не видя негативной реакции. — Вообщем, я долго думал, как бы решить эту проблему. Сперва я думал, что неплохим решением будет просто сбрасывать излишки энергии в резервуар души, постепенно развивая его ёмкость, как это делают все мастера красных башен: однако мессир Шаолис Вулкан в своём трактате “Душа Пламени” писал, что если постоянно накапливать в душе всего один тип нейтраля, это может привести к утрате способностей к оперированию другими типами, да и иные, неисследованные последствия могут проявиться, а я всё же владею ещё и искусством огня, пусть и не слишком хорошо…

— Подожди, разве не так поступают все мастера? — приподнял бровь я. — Накапливают энергию в душе, а затем тратят?

— Именно так, повелитель, но имеет большое значение, какую именно. — кивнул Эскилион. — Пользуясь лишь одним типом, ты быстро достигнешь в нём мастерства, однако освоить следующий будет крайне проблематично. В красных башнях нет единого мнения на этот счет: кто-то полагает, что нужно учить неофитов накапливать в себе максимально чистый нейтраль, а затем преобразовывать его в огненный: затем будет проще перестраиваться, когда мастер решит освоить новый тип стихийной энергии. А некоторые наоборот, считают, что сперва нужно отдаться пламени полностью, а затем покоривший величайшую из стихий сможет покорить и иные.

— А ты сам как думаешь?

— Я так и не стал мастером огня. — пожал плечами Эскилион. — Что знает простой ученик? Но с моей точки зрения мессир Шаолис не до конца прав. Многие мастера, начинавшие с силы чистого пламени всё равно освоили другие стихии. И что более важно, более лёгкое и быстрое получение мастерства в одном из искусств повысит шансы ученика выжить. А это, как мне кажется, самый важный аспект.

— И всё же ты не хочешь делать так со смертью. — прищурился я.

— Мы же все первопроходцы здесь, верно? — несмело улыбнулся молодой лич. — А я вдобавок к этому ещё и немертвый. Да и тот ритуал мог странно повлиять… Поэтому я решил подстраховаться во избежание необратимых последствий. Ну и спросить вашего совета.

Я слегка задумался. В моей душе, наверно, было сейчас смерти столько, что хватит умертвить целый город: недостатка сил не было совершенно. Однако проверить теорию давно мёртвого мага пламени я не мог, потому что изначально не обладал способностью оперировать чистым энергией, изначально опираясь на собственное тело как проводник и хранилище. Я всё ещё помнил тот склизкий, мёртвый шарик тугой чёрной плоти, что извлёк из моей груди верховный магистр водной цепи. Когда-то именно он был основным хранилищем моей силы.

Умерший однажды…

Демон говорил, что я изначально получил способности, пройдя через смерть. Но также я знал, что любой может стать мастером смерти. И даже случись мне утратить все свои способности, этот путь всегда можно начать заново, обладая нужным знанием: иначе он не предлагал бы мне очистить душу от остатков смерти для маскировки, ему всё же был нужен настоящий мастер смерти. В какой момент количество переходит в качество? Когда мастер смерти обретает мощь столь великую, что ему уже не нужно собственное тело? Как много сил ты должен закачать в свою душу, чтобы она обрела способности к манипуляции энергией смерти? И самое главное, сработает ли такой подход с другой силой? Проклятье, если бы я только мог проверить… Но единственным моим подопытным, что начисто лишён способностей к магии был я сам, и ещё больше экспериментировать над собственной душой было чревато. Хватит и того, что сила смерти остаётся со мной навсегда, и неважно, сколько тел я сменю.

Вопрос Эскилиона, если хорошо подумать, был простым. Он хотел знать, была ли смерть чем-то особенным. Было ли в нашей силе что-то, вырывающееся из привычных мастерам Тиала законов природы. Было ли, чего опасаться…

Я не знал ответа на этот вопрос. Классическая теория гласила, что изначальная магическая энергия могла принимать любые формы: в буквальном. Технически жизнь и смерть были всего лишь её подвидами. Однако любые формы — понятие крайне расплывчатое. И оно, в свою очередь, означало, что одни подвиды нейтраля могли взаимодействовать с миром совершенно иначе, чем другие. Вплоть до чистого хаоса в этом вопросе. А ведь демон, что учил меня искусству смерти, часто выделял смерть из всех остальных видов силы. Этого не было в его эмоциях: нет, те всегда напоминали мне лишь безмолвную глыбу льда. Это было в его словах, в том, как он строил предложения. Он считал смерть особенной, но никогда не заходил в дебри теории так далеко, чтобы объяснить мне почему. Не то чтобы я стремился это знать: меня в первую очередь интересовали практические аспекты, но всё же…

Я на мгновение задумался, как много аспектов магических искусств ещё не открыли мастера Тиала. Если так подумать, базовые стихии, свет, жизнь и нейтральная чистая энергия — это очень мало. Принимает ли энергия воды иные формы, когда используется для создания чистого льда? Какой подтип нужен, чтобы сотворить натуральную, природную молнию, и почему никто этого ещё не умеет? Определённо, магическое искусство королевств было в начале своего пути.

Одно я знал наверняка: даже смерть бывает разной. Я всё ещё помнил, чем закончилась серия экспериментов в моём секретном замке для пленников на севере Ганатры. Так родился глазоед: и испытания показали, что тварь вышла крайне живучей, устойчивой и долговечной, хотя и не без минусов.

— Последствия могут быть непредсказуемы. — ответил я Эксилиону. — Помни, нейтраль может принимать любые формы. Будь осторожен и береги себя от необратимых последствий: между тем, что имеет шанс повлиять на тебя, и внешней альтернативой, всегда стоит выбирать альтернативу.

— Любые из семи главных форм… Восьми, учитывая, что мы знаем о существовании смерти, верно? — полуутвердительно уточнил молодой лич.

— Нет, не так. — поджал губы я. — Это заблуждение. Любые в принципе. Тысячи, десятки тысяч подвидов энергии: зависит от обстоятельств применения и воли преобразующего, как я полагаю. Думаю, их число стремится к бесконечности. Я владею только искусством смерти, но даже в его пределах мне известно несколько подвидов смерти, и их одинаковое применение порождает разные эффекты. Собственно, на это и завязана сложная ритуалистика и расчёты: важна не только конструкция самого проклятья, но и видоизменение базовой силы смерти в нужный подтип. Все инструкции направленны именно на это, но часть можно игнорировать на чистой воле, осуществляя преобразование самостоятельно. Если влить пленнику в мозг сырой силы смерти, он просто умрёт. А вот если тонко направить нужный подтип — можно воздействовать на сознание, исказить личностные ориентиры, сломать её… Понимаешь?

Эскилион долго молчал, но я видел, как в его глаза изумление: с такой стороны на вопрос он не смотрел.

— Этого… Этих знаний нет ни в одной книге, господин. — низко поклонился мне он. — Спасибо.

— Ты хотел рассказать мне о своём изобретении. — напомнил я.

— Да, да, конечно. Я просто слишком увлёкся вашей мудростью… — молодой мастер смерти рассеянно принялся копаться в складках мантии, и наконец извлёк из них небольшой черно-красный кристалл. — Вот.

Я задумчиво посмотрел на кристалл. Грубый, неровный… Тёмного цвета, почти чёрный, но по краям видны красно-коричневатые цвета. Подобного в королевствах мне видеть ещё не приходилось. И что было куда более важно, от кристалла тянуло силой смерти: крайне слабой, почти незаметной, но всё же…

— Что это такое? — я встал с трона и подошёл ближе, внимательно рассматривал кристалл размером с кулак, взяв его в руки.

— Как я и говорил, я думал о том, чтобы запасать силу смерти впрок, и хранить её куда удобнее, чем просто держать пленников в подвале… — с готовностью отозвался Эскилион. — Поэтому я вырастил кристалл, как делают с солью: мой отец был солеваром, и я помогал ему в детстве на работе, пока меня не взяли в красные башни… Я посоветовался с алхимиками, и придумал способ, как сделать кристалл побольше. Этот сделан из крови жертвы, поэтому слегка красный, хотя, думаю, можно придумать и способ получше. Я изобрёл особенное проклятье, которое должно связывать жертву и растущий кристалл: это занимает время, но сила смерти медленно перетекает в растущий кристалл, пока жертва умирает. С окончательной смертью связь разрывается, и кристалл чернеет, наполняясь силой. Я решил взять с собой один на пробу в путешествие по Таллистрии и показать вам, когда будет удачный момент. Заодно и долговечность проверил: несмотря на то, что прошло уже немало времени, он совсем не утратил силы!

Юноша несмело улыбнулся. Я медленно рассматривал кристалл, вертя его в руках. В нём, пожалуй, было даже чуть больше силы, чем должно выйти из одного здорового человека. Прислушавшись к своим ощущениям, я пришёл к выводу, что сила слегка отличается от привычного мне спектра. Но именно что слегка: несомненно, использовать его для создания привычного ритуала или проклятья я бы смог.

Бездна, да этот парень только что изобрёл накопитель энергии! Нет, разумеется, я встречал подобные в королевствах и ранее: взять, например, Ниорскую воду, или те кристаллы, что я разбил в главном храме Отца, заметая следы. Но это были одноразовые природные накопители стихийной энергии, редко встречающиеся в природе.

— Это… Крайне важное изобретение, Эскилион. — мягко положил я руку на плечо юноши. — Будет лучше, если ты будешь держать его в тайне, но, несомненно, это очень пригодиться нам. Из кого ты сделал этот кристалл?

— Это был обычный домашний клюша, повелитель. — радостно ответил парень. — Купил его на рынке в Дерее.

Я несколько мгновений рассматривал кристалл со смешанным чувствами. Это было… Пожалуй, слегка унизительно. Нет, я тоже пробовал использовать животных в качестве жертв на заре своей практики: но проблема в том, что классическое жертвоприношение было крайне неэффективным. Конечно, дело было отчасти в моей неопытности: поглотить напрямую энергию смерти человека было заметно проще, чем отличающийся подтип… Поэтому в общем-то я и перешёл на истребление охотников в лесах Ренегона в то время.

У Эскилиона, похоже, были какие-то моральные принципы, да и достать жертв было тяжело: в культе они были редким удовольствием, ибо Улос держал предельную секретность. И он, получается, превзошёл меня! Нашёл и разработал способ мало того, что накапливать и удобно хранить энергию, так ещё и без людских жертв обошёлся! Пожалуй, этого парня стоит держать при себе поближе…

— Полагаю, я могу выделить на это дело денег. — важно кивнул я. — Тайно, разумеется, но всё же. Организуй производство. Сделай побольше подобный кристаллов, испробуй разные методики. Проверь, как работает с разумными. Ну и лично для меня, отложи запас, на всякий случай. Для начала тысячу кристаллов. Хотя нет, давай десять тысяч…

Эскилион выглядел так, словно не знает, радоваться ему или плакать. От озвученных цифр его глаза полезли на лоб.

— Иди, тебе предстоит много дел. — улыбнулся я, одобрительно хлопнув парня по плечу. — Скажи капитану Фелису, что я велел выделить тебе столько денег, сколько потребуется.

Молодой мастер смерти вышел из тронного зала виляющей походкой. Но ничего, переварит… А я даже подумал, что надо будет почаще давать аудиенции членам культа. Может, ещё чего полезного придумают, экие они, оказывается, студенты-затейники...

К сожалению, больше ничего интересного в этот день на аудиенциях не было. Некоторые женщины приходили жаловаться на разбитое имущество и порванные платья. Я отсылал их к Меллистрии. Торговцы заходили интересоваться, не будет ли льгот и снижения пошлин. Аристократки осторожно интересовались насчёт перераспределения земель и намекали на благонадёжность собственных родственников и неблагонадёжность соседей в этом вопросе… Одним словом, обычная королевская рутина.

Ближе к вечеру я принялся работать с документами. Интеграция нового королевства в собственную империю — далеко не такая простая задача, как может показаться. Одного лишь формального согласия было недостаточно. Легион чиновников Палеотры, правда, по моему указу уже сделал всё необходимое для укрепления связей между Ганатрой, Палеотрой, и южным Арсом, однако для Таллистрии всё равно требовалось издать ряд указов для облегчения взаимодействия. Да и некоторое торговые пошлины, в самом деле, можно отменить теперь…

Не то чтобы я любил работать с документами, но раз если ты хочешь быть реальным правителем, а не фиктивным, работать все равно придётся. Да и потом, в сравнении с привычной мне чёрной бухгалтерией более развитого общества королевские бумаги не сложнее заданий для дошкольников.

Однако в этот вечер моя работа была прервана вошедшей в мои покои Меллистрией.

— Слуги доложили мне, что ты работаешь над указами для Таллистрии. — упёрла руки в бока королева.

— Так и есть. — кивнул я, оторвавшись от документов. — И что с того?

— А то, что ты обещал позволить нам оставить всё как есть.

— Я и оставлю. — пожал плечами я. — Это больше общие указы, направленный на экономическую интеграцию. Или, по-твоему, переход на общие стандарты колёсных креплений для телег так уж нарушает ваши женские традиции?

Меллистрия недовольно засопела. Но осталась стоять на своём:

— Так или иначе, я требую, чтобы каждый указ, что будет действовать на территории моего королевства, мы подписывали вдвоём! Иначе он будет недействителен. Или…

— Или что? — приподнял бровь я.

— Мы уже говорили об этом. — скрестила руки на груди владычица королевства жизни. — Или нормальных деловых отношений можешь не ждать.

Я прищурился. С женской точки зрения, наверно, я должен быть привязан к наследникам и матери своих детей. И к этому ещё добавлялся тот факт, что Таллистрия является частью моих земель как раз за счёт этого брака… Меллистрия, похоже, пребывала в уверенности, что это позволит ей продавливать спорные моменты и иметь относительную независимость.

Она ошибалась, разумеется. Я бы убил и её, и ребёнка, не моргнув и глазом. С одной стороны, это было хорошо, но с другой, создавало проблемы. И избавляться от неё было рано, может вспыхнуть восстание. Нет, сначала следовало привязать Таллистрию так, чтобы она точно не смогла отделиться.

— Ты же понимаешь, что у тебя не получиться вечно использовать этот аргумент, Меллистрия? — холодно посмотрел я на женщину. — Мы или работаем на благо соединённого королевства вместе, или нет. И пока я вижу, что ты собираешься выбрать второй вариант.

Королева Таллистрии твёрдо встретила мой взгляд.

— Я не позволю тебе указывать моим людям, что делать, без моего согласия. — поджала губы Меллистрия. — Это вопрос принципа.

— Хорошо, будь по-твоему. — легко согласился я. — Но тогда приготовься: нам предстоит много совместной работы для облегчения сосуществования королевств.

Она выглядела слегка удивлённой, но не стала спорить, натянув на лицо лучезарную улыбку.

— Этим тебе меня не напугать. Приступим завтра с утра.

Я проводил взглядом довольную женщину и встал из-за стола своего временного кабинета в Таллистрии. Если Меллистрия поверила, что ей все это сойдёт с рук… Что же, ей ещё только предстоит хорошо меня узнать.

— Лорда Ниласа и капитана Фелиса ко мне. Немедленно. — приказал я страже у дверей.

Капитан Фелис был самым влиятельным из офицеров огненных панцирей и моим личным порученцем, а лорд Нилас, командующий всем армейским корпусом Палеотры был единственным из герцогов королевства пламени, что был у меня под рукой.

Они прибыли почти одновременно.

— Гвардейцы доложили, что у вас срочное дело к нам, милорд. — вежливо склонил голову лорд Нилас.

— Вы же оба коренные жители Палеотры, верно? Наверняка часто бывали в Дерее. — я сложил руки за спиной, отвернувшись.

Офицер слегка недоумённо переглянулись.

— Я вырос в Дерее, милорд. — ответил капитан Фелис.

— Моё герцогство прилегает к королевским землям, и в столице я бываю часто, так что всё хорошо знаю. — задумчиво ответил лорд Нилас. — Но при чём здесь это, милорд?

Я обернулся к ним с доброй улыбкой.

— Завтра с утра я буду работать с королевой над новыми указами, направленными на интеграцию Таллистрии в соединённое королевство. Однако она поставила мне условие, что мы будем подписывать их вместе. Вы хорошо знаете законы Палеотры, верно?

— Верно, милорд. — кивнул лорд Нилас. — Я получил отличное образование, а хорошее знание наших законов одно из требований, что предъявляются к офицерам гвардии…

Они всё ещё не понимали, к чему я клоню.

— Мне нужно подготовить ряд указов. О введении новых законов в Таллистрии. Таких, которые почти ни на что не влияют, и на жизни таллистриек отразятся минимально, но чтобы их было очень много, и легко было обосновать важность каждого из них…

Герцог Нилас догадался первым: в его глазах блеснуло озарение.

— Вы хотите завалить её бюрократией? — взметнулись брови аристократа вверх.

— Целиком и полностью. — довольно кивнул я. — Желательно, чтобы указы были длинные, запутанные, так, чтобы сложно было разобраться, что к чему, но разобравшись, она понимала, что это, в сущности, всего лишь мелочь. Понимаете меня?

Капитан Фелис широко ухмыльнулся, поняв идею.

— Разумеется, мы все сделаем, милорд. — склонил голову мою капитан, пряча весёлые огни в глазах. — Однако, чтобы успеть за ночь, было бы неплохо привлечь несколько десятников и сотников: я знаю подходящих парней, кто из семей чиновников…

— Привлекайте, разумеется. Пусть все идут ко мне в кабинет. — кивнул я. — А ещё, пожалуй, найдите художника: я хочу, чтобы кто-то нарисовал портрет королевы, когда мы закончим работать…

Работа закипела. В эту ночь я снова почти не спал, но, несомненно, это того стоило. Ранним утром я бесцеремонно вошёл в покои королевы с огромной кипой бумаг, распахивая шторы утреннему солнцу.

— Просыпайся и вставай, ленивая толстая королева! — громко сказал я. — Настало время работать на благо народа!

Полетевшая мне в лицо тяжёлая подушка меня совсем не смутила.

— Полчаса. Дай мне полчаса позавтракать и привести себя в порядок. Будь человеком, тиран. — жалобно простонала Меллистрия из-под одеяла.

— У тебя десять минут, или я прикажу притащить огромный колокол прямо к твоим покоям. — мстительно ответил я.

Она не успела за десять минут, конечно. Но результат вышел лучше моих ожиданий: примерно минут через двадцать недовольная королева Таллистрии с мокрыми волосами мрачно смотрела на меня в моём кабинете.

— Колокол завтра принесут. — кивнул я ей, делая вид, что погружен в бумаги.

Меллистрия закатила глаза.

— Издеваешься, да? Я опоздала совсем немного! Пожалей ребёнка, злобный сатрап.

— Ты готова работать или нет? — приподнял бровь я. — Может, одного колокола мало…

Женщина обречённо вздохнула, садясь напротив.

— Начнём со стандартизации дорожных камней. — важно кивнул я, подписывая указ и ставя королевскую печать. — Внимательно изучи всё, логистика — опора и основа королевств.

Меллистрия внимательно изучила указ, расписанный на пяти листах, и поставила свою подпись.

— Отлично. — кивнул я. — Теперь портовые правила…

— В Таллистрии нет портов, и речного судоходства тоже: слишком много перепадов у лесных рек. — Недоумённо сказала королева.

— Мы построим большую рыболовецкую артель на озере близ Виталии. — спокойно ответил я. — Видел я ваших рыбацкие лодочки и куцые сети, совсем не впечатляет. Уверен, мы сможем собирать с озера в десятки раз больше рыб, оно довольно большое. Так что читай портовые правила, а сейчас достану указы насчёт судов, где там они у меня были…

К чести королевы, большая кипа бумаг с десятками разных указов её не смутила. Она честно работала и старательно вникала во все перипетии бюрократии Палеотры. За несколько часов рабочего времени мы закончили со всеми бумагами, что были у меня на столе. В паре мест Меллистрия настояла на том, чтобы внести пару корректировок, но остальное её не смутило.

— Приятно было поработать вместе. — кивнула мне она, вставая из-за стола. — Ты, похоже, действительно заботишься о людях. Надеюсь, ты не забудешь, что теперь таллистрийки — тоже твои люди.

— Ты куда-то собралась? — недоумённо вскинул брови я.

— Мы вроде закончили с бумагами, так что я собиралась пойти обедать… — непонимающе посмотрела на меня Меллистрия.

Я фыркнул. А затем под изумлённым взглядом королевы Таллистрии достал ещё две огромные пачки бумаг с указами: гвардейцы постарались на славу.

— Прикажи слугами принести обед сюда. — сладко улыбнулся я. — Мы только начали, дорогая моя Меллистрия. Солнце ещё высоко.

Она крепилась, старалась, и честно пыталась работать. Но бумаг и указов становилось всё больше и больше… И в конце концов я всё-таки сломал её! Все же, она была типичным человеком средневековья, и у её способности обрабатывать информацию есть свои пределы. Постепенно владычица Таллистрии начинала плыть, путаясь...

Уже ближе к вечеру Меллистрия жалобно застонала и упала лицом в очередной указ.

— Я уже жалею, что сдала город. Лучше было бы умереть в битве.

— Бумаги сами себя не победят. — хмыкнул я. — Но ты можешь попытаться пасть в этой славной битве…

Королева Таллистрии схватилась двумя руками за голову и выглядела так, словно готова расплакаться.

— Я уже ничего не понимаю… Какая разница, какие виды растворов применять в постройке замков? И что значит компоненты для раствора десять зет? И почему их надо облагать пошлинами… О мать-природа, зачем вам вообще столько законов, неужели нельзя просто жить?

— Ты же королева, уверен, ты получила хорошее образование. Здесь легко разобраться, но если ты не понимаешь этот указ, у меня есть ещё один, и довольно важный…

Я потянулся к ящику и достал оттуда папку с десятком листов. Меллистрия отчаянным взглядом обвела оставшиеся на столе документы.

— Скажи мне, что это последние. — с надеждой посмотрела она мне в глаза.

Но я был безжалостен и достал ещё три огромные папки листов с указами: за этот день мы разобрали чуть поменьше.

Меллистрия несколько долгих мгновений тупо смотрела на эти папки, а потом обессиленно обмякла на стуле.

— Я сдаюсь, ты победил. — убитым голосом признала поражение королева. — Отпусти меня, пожалуйста…

— Завтра с утра принесут колокол, и мы продолжим. — важно покивал я. — Но я ожидал большей любви к своему народу от тебя, Меллистрия…

Владычица Таллистрии застонала и посмотрела на меня взглядом побитого котёнка.

— Может, лучше послезавтра? А ещё лучше через неделю… Или две… — жалобно попросила она.

Я тяжело вздохнул, делая вид, что смилостивился.

— Ладно, так и быть. Подпиши ещё один указ и на ближайшую неделю можешь быть свободна. Это касательно браков тех из моих солдат, кто захочет уехать обратно в Палеотру с женой.

Страдальчески искрившееся лицо Меллистрии говорило, что она бы многое отдала, чтобы не делать этого, но долг всё же победил. Королева вяло скользнула взглядом по листу бумаги, вчитываясь в строки, и, не найдя ничего плохого, подписала указ.

— Вот здесь, и здесь, и на четвёртом листе… — заботливо подал я остальные листы, и она подписала и их тоже, уже на чистом автомате. — Можешь быть свободна, так и быть, прикажу убрать колокол на завтра.

— Это возмездие, да? — посмотрела на меня исподлобья королева. — Ты специально это придумал, отомстить за непокорность.

— Можешь думать что хочешь, дорогая. — пожал плечами я.

— Ты не сказал нет. — прищурилась она.

— Я так понимаю, ты хочешь продолжить работать?

Меллистрия испарилась из кабинета в одно мгновение. Я проводил её бесстрастным взглядом. Могло показаться, что это было устроено для издевательства… Но цель на самом деле была иная.

Последний указ был особенным: его я писал лично. Нет, на первом листе не было ничего криминального, да и на последующих тоже с ходу было сложно разобраться в чём суть: я применил все возможные навыки юридического крючкотворства, написав его.

Но реальность была простой. Это был указ, который позволял любому из моих солдат забрать понравившуюся ему девушку в рабство, увозя с собой из Таллистрии, и та не имела права законно возражать.

Учитывая, что в этот же день Меллистрия не слишком возражала против указа, который позволяет отдавать преступниц в услужение армии, дабы те работали целительницами, прачками или кухарками, это давало мне интересные возможности. Это, кстати, был один из указов, который пришлось поправлять: отдавать даже преступниц в походные солдатские бордели королева наотрез отказалась, заявив, что это изнасилование и ничего подобного она не допустит.

Уровень преступности в Таллистрии был очень низким, и даже на принудительные работы отправляли только за совсем уж серьёзные провинности, поэтому королева легко приняла несколько указов на счёт преступников. Но вот теперь, когда преступницей становилась любая женщина, что отказалась идти в рабство к моим солдатам…

Скажем так, подобным девушкам оставалось только посочувствовать: либо ты подчиняешься добровольно, либо легко можешь уехать на пожизненные работы. И самое главное, всё полностью законно, с подписью самой королевы.

Я хрустнул шеей и направился к герцогу Шеридану, держа в руках копию указа.

— Сегодня Меллистрия подписала этот указ, и ещё ряд указов касаемо ужесточения наказаний преступникам. Прочитай внимательно. — кивнул я своему первому генералу.

Острый взгляд герцога показал мне, что он правильно понял намёк, и маршал моей армии пристально вчитывался в строки, ища любые подвохи, пока я потягивая холодный отвар с бодрящими корешками, зевая.

Наконец, герцог отложил последний лист и очень внимательно посмотрел на меня.

— Если я всё правильно понял… Любой служащий нашей армии, фактически, может в принудительном порядке взять себе в жены любую женщину в Таллистрии, и законно заставлять её быть примерной женой?

— Не обязательно в жены. — покачал я головой. — Прочитай третью страницу внимательнее. Можно просто взять. Как слугу. Или даже как вещь.

Концепт рабства был незнаком герцогу: даже крестьянам в королевствах были доступны кое-какие вольности. По крайней мере, миграция среди деревень была полностью свободной, и любые не приносившие личных клятв землепашцы могли спокойно перейти от одного лорда к другому. Насколько я узнал, это вообще было одной из распространённых причин споров между аристократами: одни обвиняли других в выманивании населения. Но в целом система работала неплохо, в итоге лорды заботились о собственных людях.

Шеридан перечитал указ ещё раз, полностью, и затем задумался. Я видел, как в его глазах щёлкают шестерёнки.

— Выходит, я могу прямо сейчас пойти и просто забрать с собой, например, понравившуюся целительницу, и заставить её работать на меня до конца её дней? А если она откажется, то легко уедет на рудники пожизненно? Или даже лучше того, её приговором может стать та же работа на меня в том же качестве… — внезапно спросил герцог.

— Определённо можешь. — кивнул я. — именно так.

Возраст герцога Шеридана приближался к пятидесяти, и мой генерал определённо не был из числа юнцов, то думают в первую очередь о женщинах. Возможности сексуального рабства его не заинтересовали. Нет, полководец в первую очередь думал о себе и об армии. Личного целителя в королевствах могли себе позволить немногие: в основном, короли, герцоги и реже - графы. Но герцогств на одиннадцать королевств наберётся меньше сотни, и даже так не каждый герцог имел возможность найти себе хорошего целителя. А обычный мастер жизни редко не нужен тому, кто способен вылечить практически любые раны, просто потянув жизнь из вассалов.

Шеридан, долгое время пребывавший в оппозиции собственному брату, личного целителя не имел: похоже, просто не было желающих.

— Как активно мы можем использовать это? — тихо спросил меня полководец. — Если переборщить, будет восстание, ты должен это понимать.

— Без перегибов, разумеется, но достаточно активно. Помнишь, я обещал, кто каждый желающий сможет вернуться с женщиной из Таллистрии?

— Я помню. — медленно кивнул герцог. — Но я полагал, это касается в основном неженатых молодых солдат…

— Это касается всех, кто хочет. — жёстко ответил я. — Ты помнишь хоть один случай, когда я изменял своему слову?

— Я понял. — просто ответил герцог. — Какие указы будут на этот счёт?

— Для начала расскажи обо всём старшим офицерам. А затем огласи указ на главной площади, покажи печать и подпись королевы. Прикажи сделать копию и повесить где-нибудь, чтобы любой желающий мог ознакомиться. Кстати, у тебя есть на примете целительница?

— Есть одна. — задумчиво погладил щеку Шеридан.

— Тогда действуй, не откладывая. А то ещё решит переехать в глухомань, а после ищи ветра в поле. — посоветовал я.

— Значит, пока ограничиваемся офицерами? — уточнил герцог.

— Посмотрим реакцию Меллистрии. — кивнул я. — Начинайте сегодня же, не задерживаясь. А там уже решим окончательно.

Полководец бросил на меня странный взгляд. Мы через многое уже прошли вместе: и убивали, и насиловали женщин, вели войны и планировали, ни много ни мало покорить все королевства людей. Я не сомневался в лояльности Шеридан, он, как и я, уже не мог отступить. И всё же в его глазах порой мелькало сомнение в такие моменты. Словно врождённое воспитание боролось с той безжалостной расчётливой машиной, что помогала ему одерживать лучшие из наших побед.

— При любом исходе. — отсалютовал я кубком герцогу перед его уходом.

Он не ответил, но что-то неуловимое в его позе подсказало мне, что последний из наследников трона Ганатры знает об обещании, что я дал его далёкому предку.

А я слишком ценил свои обещания, чтобы забывать их, независимо от того, собираюсь я их исполнять, или нет.

Королева скоро поймёт, где её место. Удар, что способен пробивать мощнейшие из защит, теперь в моём распоряжении. Таллистрия медленно, но верно становится моей. Я широко зевнул, чувствуя, как действие бодрящего отвара проходит. Настало время отдохнуть, раз дела действительно идут хорошо…

Я медленно побрёл к спальне, однако, едва я потянул руку к тому, чтобы снять одежду, в дверь раздался тихий, осторожный стук. Возможно, в иное время я бы просто сказал визитёру пойти прочь… Но этот стук я узнал.

Ещё давно, в Ганатре, граф Роланд научил меня отличать различные знаки от собственных гвардейцев. И это означал, что мне принесли крайне важное, секретное послание…

— Войдите. — негромко бросил я.

На пороге стоял молодой воин в сине-бирюзовых доспехах: один из числа гвардейцев моего первого королевства. Вообще-то, это само по себе было удивительно: меня давно охраняли рыцари смерти бирюзовой гвардии, а более мелкие задачи прочно оккупировали люди капитана Фелиса из числа огненных панцирей: граф Роланд и его люди же сейчас были окружением Шеридана, следуя моему приказу, и, учитывая его фамилию, урона их чести в этом точно не было.

Я говорил с герцогом буквально только что. Он не мог отправить гонца сразу после своего ухода, скорее всего, Шеридан прямо сейчас выходит из дворца…

— Докладывай. — приказал я.

Гвардеец пристальным, внимательным взглядом осмотрел спальню и тихо притворил за собой дверь. А затем, подойдя ко мне, заговорил шёпотом:

— На пороге целая делегация, милорд. Они здесь тайно, и выглядят так, словно только что пробились через те же леса, что и мы, даже не остановившись в городе.

— Что за делегация? — нахмурился. — Кто и зачем?

— Они хотят встречи с вами, секретно и немедленно, милорд. Это рыцари-странники, и с ними несколько мастеров. Граф Роланд сказал, что никогда не видел столько рыцарей ордена в одном месте одновременно… Они не говорили это напрямую, но капитан думает, что это совет ордена.

До сего момента я даже не подозревал, что у ордена есть какой-то совет. Но, допустим, он есть, тогда зачем же они прибыли? Кадоган мёртв, о выборах нового магистра мне не сообщали. Хотят выставить мою кандидатуру? Но тогда написали бы письмо…

Сквозь усталость и желание сна я почувствовал, что упускаю нечто важное. Но размышлять об этом было поздно, надо было действовать.

— Снимай доспехи и оставайся в моих покоях, пока я не вернусь. — вздохнул я. — Я выйду из дворца, выдавая себя за тебя. Здесь может быть слишком много лишних ушей…

Гвардеец молча принялся раздеваться быстрыми, отточенными движениями, словно только этого и ждал. А мне оставалось только гадать, что же ещё принесёт мне эта ночь… И ровно на один миг мне почудилось, что где-то вдалеке я слышу звуки битвы. Но в следующую секунду мираж усталого сознания угас, и я уверенно двинулся по коридорам дворца в сторону расположения воинов графа Роланда.

Если ты не знаешь, что происходит, лучше не откладывать выяснение таких вопросов на потом.

Глава 25

Сэр Мерик, самый молодой из членов совета ордена рыцарей-странников, подошёл к окну и аккуратно отодвинул штору, пристально всматриваясь в темноту ночного города.

— Ты делаешь это уже восьмой раз за последний час. — раздался из-за его спины хриплый старческий голос. — Волнуешься, что твой план о тайной встрече не сработает?

Мерик бросил взгляд на своего напарника, пожилого рыцаря, что когда-то был одним из его учителей, и спокойно ответил:

— Нет. Он придёт, вне всяких сомнений. Меня больше волнует, не будет ли у нас других незваных гостей… И что мы будем делать, если окажется, что верховный иерарх всё-таки прав.

— Ты же больше всех отстаивал невиновность нашего брата. — негромко заметил сэр Уильям. — Передумал, услышав слухи, что царят в городе?

Мерик недовольно дёрнул щекой, но взгляда не отвёл.

— Нет. Но вы правы, мы должны рассмотреть все варианты. Вы решили что-то, пока я связывался с синими волками?

Сэр Уильм задумчиво подкрутил ус, отведя взгляд. Но, после короткого молчания, всё же ответил:

— Мы приняли решение. Лезвия самоубийцы.

Молодой рыцарь вскинулся.

— Это же…

— Это то, что заслуживает тот, кто отступил от всех своих клятв. — жёстко ответил усатый старик. — Мы потеряли восьмерых, чтобы добраться сюда вовремя, забыл?

Мерик отвёл взгляд. Они спешили как могли, пробиваясь напрямую сквозь почти непроходимые леса и буреломы, не делая остановок. Несомненно, их отряд опередил любых людей, что мог послать король Ренегона на арест. Но тому была своя цена: пятеро из рыцарей и трое из мастеров погибли в дороге. Нет, здесь были лучшие из лучших… Никто из рыцарей ордена не пал в бою, но у пяти стариков не выдержало сердце от безостановочного марша: и даже лучшие целители, вымотанные дорогой, не смогли им помочь. А троица мастеров, что могла поддержать себя в дороге, слишком долго не сражалась за свою жизнь: и теперь длительное отсутствие практики вместе с внезапным походом собрало свою кровавую жатву.

Никогда не стоит забывать, что даже лучшие могут пасть: эту истину Мерик чётко и ясно осознал. Он успел прикончить тварь прямо в броске, но что с того толку, если её мёртвая туша всё равно снесла голову мастеру, что был за его спиной? Есть пределы и их умениям…

— Неважно, скольких мы потеряли. — глухо ответил молодой рыцарь, смотря в сторону. — Мы должны быть беспристрастны. Объективны. Стоять за честь и справедливость, несмотря ни на что. Это наш долг, как рыцарей людей.

— Так и есть. — легко кивнул сэр Уильям. — Но в этот раз слишком многое стоит на кону, и поэтому мы не можем позволить себе никаких сантиментов. Если он солжёт нам… Ты знаешь, что делать. Лант даст знак.

Мерик не ответил, в очередной раз отодвинул штору, и вглядываясь в непроглядную тьму. В этот момент в дверь раздался стук, заставивший молодого рыцаря тихо потянуться за оружием.

— Я не видел, чтобы кто-то подходил. — прошептал Мерик, посмотрев он на старого напарника. И я не чувствую жизни рядом с домом…

— Но ты уверен, что он должен прийти? — невозмутимо спросил усач.

— Да. — молодой рыцарь не колебался ни секунды.

— Тогда пойдём, встретим гостя. — хмыкнул сэр Уильям, поднимаясь со своего стула в углу комнаты. — Не знаю, как он этого достиг, но если кто и может скрыть своё присутствие от нас, то это ученик Кадогана.

Тёмные улицы ночной Виталии были пустынны и безлюдны. С пришествием моей армии ночная жизнь города, казалось, испарилась, затихнув в страхе: и пусть формально война была окончена, я был уверен, пройдёт ещё немало времени, прежде чем обитательницы столицы позволят себе прогулки под сенью вечернего мрака. Сегодня, пожалуй, это было мне на руку…

Граф Роланд, увидев переодетого меня, задавать вопросов не стал: просто тихо приказал пятёрке гвардейцев сопровождать меня так, будто я часть патруля, и рассказал, как добраться до места встречи.

Я дал знак гвардейцам оставить меня, не доходя до нужного места несколько сотен метров, и скрылся в ближайшем переулке, накинув на себя покров смерти. С мастерами жизни стоит держать ухо востро… Найдя подходящее место, я накинул поверх гвардейских доспехов широкий чёрный плащ, призванный сделать меня более незаметным, и с усилием подтянулся, взбираясь на крыши.

Всё эта обстановка тайной встречи вызывала у меня лёгкую ностальгию. Наверное, не ложью будет заявить, что я любил крыши городов Тиала: ограниченное пространство за стенами заставляло строить дома почти впритык, и потому большую часть любого крупного города можно было пройти, не спускаясь на землю. Была в этом некая воровская романтика, что ли… В том, что я, возможно, единственный кто сейчас во всех королевствах рассматривает ночной город с точки зрения вора и убийцы: это даровало пьянящее чувство собственной уникальности.

Местом встречи оказался небольшой двухэтажный каменный домик. На особняк и усадьбу он не тянул, но, конечно, отнюдь не трущобы и не обитель бедняка. В таком, пожалуй, мог бы жить успешный рыцарь на пенсии, преуспевающий старый охотник или торговец средней руки.

Я сосредоточился и лёгким, почти невесомым усилием выпустил из себя конусом тончайшую волну смерти, ощупывая находящихся в доме, словно сонаром. Люди, что находились вокруг дома, меня не слишком интересовали. Но вот те, что внутри…

Их было двадцать. Двадцать человек внутри дома, и жизнь каждого из них ощущалась плотнее и сильнее, чем жизнь простых горожан вокруг.

Каждый был или достаточно хорошо модифицированным воином, или мастером магии жизни: это я определил наверняка. И это вызывало задумчивость. Конечно, это совпадало со словами гвардейцев, однако что если тех ввели в заблуждение? Двадцать могущественных мастеров, замкнутое пространство, прочные каменные стены: именно такую ловушку, возможно, организовал бы я сам, случись мне охотится на магистра смерти. Возможно, не в черте города, где опытный мастер смерти сможет черпать силу из жизней людей вокруг, но всё же…

Я выпустил ещё одну волну, стараясь разобраться в том, кто передо мной. Вновь сравнил ощущения от обитателей дома и простых горожан… А затем мне в голову пришла интересная идея. Отломав от черепицы крыши небольшой кусочек, я с силой бросил его в окно дома в другой стороне, и вновь выпустил тонкую волну смерти, вслушиваясь в ощущения…

Громкий бросок привлёк внимание, и жизнь проснувшегося обитателя стала двигаться иначе. Пожалуй, без натурного эксперимента это было бы сложно определить, но сейчас, сосредоточившись, я понял, чем отличается жизнь спящего человека от неспящего.

Шестнадцать из двадцати обитателей дома, несомненно, крепко спали. Оставшиеся четверо, похоже, несли посты в отдельных комнатах с окнами. И это заставило меня расслабиться — никто не станет спать, подготовив тебе ловушку. Нет, это было бы слишком изощрённо для королевств.

Однако отрицательный результат значил, что в доме действительно собрался совет ордена. И это настораживало: что могло привести сюда лидеров, возможно, одной из самых влиятельных организаций в королевствах? Для любого вопроса, который они могли бы захотеть решить через меня, как через короля, достаточно было бы послать всего пару рыцарей.

У меня нехорошо засвербело внутри. Подобный визит, неожиданный, тайный, посреди ночи, означал, что дело чрезвычайно срочное и невероятной важности. Иначе старики бы точно не снялись с места просто так. Следовало быть аккуратным: деликатность явно будет не лишней.

Я аккуратно свесился с крыши, спускаясь вниз, и тихим шагом подошёл к двери, выбрав сторону дома, с которой не было окон. А аккуратно постучал в дверь. Внутри дома послышалось тихой, почти незаметно лязганье доспехов… Но дверь открыли раньше, чем оно приблизилось к ней.

На пороге стоял пожилой усач, смотря на меня глубоко посаженным, усталыми глазами.

— Мастер Уильям? — вскинул брови я, узнав человека, что обучал меня владению мечом в ордене.

— Заходи, парень. — добродушно фыркнул усач, хлопая меня по плечу. — Есть разговор.

Иной король, возможно, мог бы оскорбиться на такое обращение. Но я лишь тепло улыбнулся старому наставнику, легко принимая панибратский тон.

Я вошёл в тёмное помещение, скидывая с себя покров смерти и фигура в доспехах странниках принялась медленно зажигать свечи, освещая большой прямоугольный стол, который, похоже, совсем недавно перетащили в гостинную. Рыцарь с факелом обернулся, и я узнал его.

— Мерик? — я прищурился, глядя на человека, с которым провёл немало лет в одной комнате. Некогда молодой юноша возмужал, обзавёлся неплохой щетиной… А в его умных глазах больше не осталось и тени некогда присущей ему лёгкой детской наивности.

— Да, я теперь вхожу в совет ордена. — спокойно кивнул мне старый знакомый. — Это большая честь.

— До сего дня я вообще не знал, что у нас есть совет. — задумчиво протянул я.

— Ты никогда не спрашивал, кто руководит орденом в отсутствие магистра. Мы редко собираемся. — хмыкнул Уильям. — Обычно нет нужды, но теперь, когда Кадоган погиб…

В гостиной повисло тяжёлое молчание.

— Зачем вы здесь? — нарушил молчание я.

Сэр Уильям бросил предупреждающий взгляд на Мерика, и молча скрылся в соседней комнате.

Молодой странник лишь качнул головой, предлагая подождать. Вскоре из комнаты вышли слегка заспанные и хмурые рыцари и мастера. Некоторых я знал: сложно не узнать наставников, что учили тебя долгие годы. Иные лица рыцарей преклонных лет были мне незнакомы, как и лица немолодых мастеров жизни в зелёных робах. Однако лидера, что уселся во главе стола, я знал хорошо: именно мастер Лант когда-то модифицировал меня, превращая в странника. И хотя годы практики искусства смерти, тяжёлые раны, собственная смерть и воскрешение практически полностью стёрли следы его работы, лицо человек, что когда-то с весёлой улыбкой отрезает тебе руку, изящно приращивая её обратно, сложно забыть.

Мерик бросил взгляд на стул, стоящий на противоположной стороне стола, приглашая меня сесть, и я не стал отказываться.

Лица стариков и даже самого Мерика явно не выражали ничего хорошего. Я видел тяжёлые, тёмные круги над глазами, лёгкую сыпь, обрюзгшую кожу на лицах воинов: явные следы частого употребления алхимических симуляторов.

— Когда вы последний раз спали? — спокойно спросил я, оглядев собравшихся. — Я же вижу, что вы после долгого и явно тяжёлого марша. Один приказ, и вам выделят лучшие покои во дворце…

— Так и есть. — устало выдохнул сэр Уильям. — Но дело не терпит отлагательств.

Дело принимало совсем нехороший оборот. Если они спешили так сильно… Моя паранойя расцветала буйными ростками.

— Скольких мы потеряли? — спросил я, нацепив на лицо непроницаемую маску.

Рыцари мрачно переглянулись.

— Восемь. — ответил мастер Шеор, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза.

Я молча сцепил руки, уткнувшись в них лицом, и принялся молча произносить про себя молитву Отцу. И хотя на самом деле я не был религиозен… Перед орденом я должен быть идеален. Никто не мешал, однако что-то мне подсказывало, что некоторые из присутствующих мастеров смогли бы даже определить тип молитвы по времени, что я произносил её про себя.

— Я полагаю, были весомые причины для такой спешки. — открыл глаза я, внимательно посмотрев в лицо мастеру Ланту.

— Были, Ваше Величество. — лысый мужчина неопределённого возраста не изменился ни на йоту за прошедшие годы. — Однако прежде, чем мы огласим их, я хочу сказать, что у ордена есть очень много вопросов. Слишком много странностей произошло за последние годы, и что-то мне подсказывает, именно вы, Ваше Величество, могли бы помочь нам узнать на них ответы. Не могли бы вы оказать нам любезность и развеять мрачные покровы тайны, которые нам не по силам снять самостоятельно? Некогда мы были братьями по ордену, и потому я подумал…

— Разве мы не остаёмся ими и по сей день? — прищурился я.

— Это решать только вам, Ваше Величество. — отвёл взгляд мастер Лант. — Не все члены ордена считают себя частью нашего братства после того, как занимают значимые посты: и мы не виним их. Заботы благородного лорда куда важнее забот простого странника, а уж тем более заботы короля.

Я поднялся из-за стула и отвернулся от собравшихся, скрестив руки за спиной. А затем, слегка постояв так, достал из ножей свой королевский клинок, вглядываясь в играющие в его отражении блики свечей и отражение мрачных старческих лиц. Не знаю, какого ответа они ожидали… Но я чувствовал, что внутри они все напряжены до предела.

Наверно, мне было бы по силам придумать великолепную ложь, такую, что убедит их в чём угодно. Однако я слишком хорошо знал этих людей. Пускай вряд ли хоть кто-то из них в здравом уме подумает, то их собрат будет лгать… Слишком умны и внимательны были наставники, что учили меня долгие годы. Однажды кто-то может найти расхождение в моих словах с объективной реальностью. Может, не сейчас, но через пять, десять лет, обучая очередного ученика, старики поймут, что сегодня я лгал. Поэтому я сказал правду, осторожную, медленную, но правду, чувствуя, что вступаю на тонкий лёд.— Я никогда не покидал орден. — заговорил я, обернувшись. — И всё ещё считаю себя его частью. Не могу сказать, что по зову сердца… Вы правы, корона меняет людей. Но, как минимум, я точно знаю, что как и я могу многое дать ордену, орден может многое дать мне. Поэтому, до тех пор, пока вы не откажетесь от меня, я не откажусь от вас. Даю слово.

Орден странников был рыцарским братством, основанным на чести. Это не значило, что я могу им доверять… Но значило, что я знаю чего от них ожидать, а это очень неплохая основа для сотрудничества.

Старики переглянулись, пока я вновь усаживался за стол. Сэр Шеор тяжело вздохнул, нервно теребя бороду.

— Ты же помнишь наши клятвы, сэр Горд? — тихо спросил меня старик.

— Я помню. — кивнул я.

— Сердцу нельзя приказать, я знаю… Люди меняются с годами, и это факт. — грустно кивнул мне крепкий старик, что когда-то на моих глазах бежал кросс вокруг Келлийского монастыря, легко обгоняя учеников-подростков. — Но скажи мне честно, нарушал ли ты свои клятвы? Сознательно?

Я медленно обнажил меч и внимательно стал вглядываться в собственное отражение, делая вид, что ищу там что-то.

— Мы — рыцари людей… — прошептал я.

Старики не ответили, неторопливо выжидая продолжения. Но нашёлся один рыцарь, что поддержал меня…

— Сердце мужества людского рода. — твёрдо посмотрел мне в глаза сэр Мерик.

Мастер Лант тяжело вздохнул.

— Вы не ответили, Ваше Величество. — пристально посмотрел на меня лидер совета.

За столом повисла мёртвая тишина. Даже лёгкий сквозняк, изредка трепещущий огоньки свечей, казалось, замер в ожидании ответа.

— Да, нарушал. — кивнул я, со вздохом возвращая меч в ножны.

По рядам стариков прошла рябь. Но с обвинениями никто не спешил бросаться.

Мастер Лант сцепил руки, облокотившись на стол, и пронзительным взглядом посмотрел на меня.

— И какие именно клятвы вам довелось нарушить, Ваше Величество? Мне бы очень хотелось…

Он наверняка хотел уточнить обстоятельства, но этот как раз был тот аспект, который я предпочёл бы опустить.

— Просто Горд. И можно на ты. — оборвал мага жизни я. — Думаю, я не сильно ошибусь, что вежливость по отношению к клятвопреступнику стоит вам поперёк горла, мастер Лант. Что же до того, какие именно…

Здесь я всерьёз задумался. Клятвы странников, вообще-то, были довольно расплывчатыми, и давал я их довольно давно.

— Полагаю, клятву про ложь я однозначно нарушил. — уверенно кивнул самому себе я. — С милосердием, думаю, тоже слегка не сложилось. Насчёт справедливости тяжело судить: с моей точки зрения определённо нет, однако уверен, кто-то счёл бы некоторые из моих действий ужасно несправедливыми. Могу ошибаться насчёт верности: можно ли винить меня в том, что я обманул врага, который мне доверился? Однако я однозначно был верен собственным идеалам и всегда вставал на достойную сторону в битве.

В этом мире не было более достойной стороны, чем моя собственная. Ибо никто больше здесь не был способен на то, что способен я. А моя верность всегда принадлежала лишь мне самому, и, к счастью, я ещё не сошёл с ума, чтобы заниматься самопредательством.

— Выходит, сдержал три из шести. — не меняя выражения лица подкрутил ус мастер Уильям.

— Я не услышал ни слова о страхе. — сокрушённо покачал головой сэр Эрик, которого я узнал несмотря на надетый шлем. — Где же ты струсил, парень? Как это могло случиться, после всего, что сделал для тебя Лант…

Я вскинул голову, изобразив оскорблённое лицо.

— По-вашему, это нуждается в объяснении? — поджал губы я.

— Я бы хотел услышать, чтобы ты рассказал всё о своих клятвопреступлениях до конца, брат Горд. — мягко ответил мастер Лант.

Я задумался на пару мгновений. Похоже, моя стратегия раскаявшегося отступника всё же работала. Он назвал меня братом: это уже что-то. Но вот с последними клятвами… Вообще-то, мне обычно не свойственно принимать близко к сердцу чужие насмешки любого рода, однако, к моему собственному удивлению я совершенно внезапно понял, что чувствую себя оскорблённым. Оскорблённым тем, что меня считают трусом.

Когда и как я начал испытывать гордость за собственные качества? Нет, наверно, я всегда считал себя исключительным человеком, однако храбрость не была чем-то особенном в мире королей, что лично вели своих людей в бой.

Как бы мне ни хотелось этого признавать, возможно, Кадоган повлиял на меня больше, чем я рассчитывал. Однако, к счастью, это все же были позитивные изменения, вне всяких сомнений…

Никто не мешал мне размышлять, однако затягивать с ответом я не стал.

— Я не могу сказать, что был трусом до вступления в орден. — медленно заговорил я, тщательно подбирая слова без единого вкрапления лжи. — Но и эталоном храбрости себя называть не мог. И из всего, чему я научился в ордене, это, наверное, самое важное и ценное. Я как-то даже упустил момент, как вам с учителем это удалось. — я искренне покачал головой. — Как сделать из простого человека стенобитный таран, способный без страха столкнуться с любой угрозой? Как научить осторожного охотника побеждать в безнадёжной схватке, вместо того чтобы отступить?

— Модификации ордена удаляют из организма человека выработку определённых веществ, заменяя их на сжигающие страх вещества. — с лёгким недоумением произнёс мастер Лант. — Ты и сам должен это знать.

— Нет, я не об этом. — отмахнулся я. — Я давно начал терять модификации и к текущему моменту, думаю, полностью перестал быть странником на физическом уровне. Но я всё ещё остался собой. Думаю, вы и сами знаете, что я далеко не эталонный мастер меча. И всё же я прорубался сквозь элиту Ганатры, не ведая страха, взял свою первую корону свои клинком, и был первым на стенах Септентриона. Может, не будь я странником, я бы всё равно стал королём. Лет через двадцать… Но не так, как тогда, иначе.

Я не лгал им в этом. Память прошлой жизни поблёкла, но всё ещё была рядом: и потому я хорошо знал, что за человеком я был тогда. Уверенным, сильным, но осторожным, пусть и недостаточно… Фиаско с собственной насильственной смертью, наверно, должно было долго аукаться мне, научив быть ещё осторожнее, однако каким-то невероятным чудом обучение у странников выбило из меня весь страх и неуверенность напрочь.

Сэр Кадоган и в самом деле научил меня ничего не бояться и никогда не сдаваться, выковав из осторожного гибкого стилета несокрушимый клинок, не знающий поражений. Возможно, мне стоило бы заняться серьёзным психоанализом и вбить в себя немного осторожности… Но будь я проклят, если мне не нравилось быть таким! И потому я не отступал, всегда находя причины идти вперёд и способы победить. В итоге став бессмертным!

— Это невозможно. — нахмурился мастер Лант. — Модификации постоянные, и не предполагают удаления. Даже я, пожалуй, не смог бы сделать из странника простого человека. Разве что модифицировать его иначе…

— Говорю как есть. — пожал плечами я. — В какой-то момент сенсорика начала сбоить, полагаю, потому что жизни в теле стало меньше. Затем она пропала полностью. Сила, ловкость и выносливость упали до уровня обычного человека. Может, какие-то внутренние органы остались, не знаю. Но я уже очень давно не испытывал боевого куража, что раньше помогал в битве.

Мастер Лант внимательно посмотрел на нескольких мастеров, что молча сидели за столом, а решительно встал из-за стола и подошёл ко мне, бесцеремонно положив руку мне грудь, засовывая её под одежду. Его глаза залило зелёным пламенем, я ощутил, как чужая жизнь разливаться по организму, словно ощупывая его.

— Ты не Горд. — внезапно отшатнулся от меня с изумлённым лицом мастер жизни.

В следующее мгновение все рыцари с невероятной скоростью достали оружие, вскидываясь…

— Ложь! — быстро закричал я, отвешивая мастеру Ланту пощёчину.

На миг мне показалось, что меня вот-вот изрубят на куски. Но за мгновение того, как окружившие меня рыцари набросились на меня, мастер Лант поднял руку, останавливая их.

— Я умею отличать правду ото лжи. — задумчиво произнёс он. — И ты говоришь правду…

Не знаю, можно ли это назвать страхом, но на мгновение я почувствовал, словно нахожусь на краю гигантской пропасти, с трудом удерживая равновесия. Словно тысячи планов повисли на нитке, что готова вот-вот порваться…

Нет, если так подумать, этого следовало ожидать: умели же шаманы детей льда определять ложь. Однако я видел их умение, примерно понимал, как это работает, и предполагал, что смогу определить, если кто-то практикует подобное на мне!

За всё время беседы я пристально следил за мастерами ордена, но никто не выдал себя ни на йоту.

— Разумеется, я говорю правду. — стиснул зубы я. — Потому что я это я, и я определённо получил имя Горд, родившись в этом мире! Это было на северо-западе Аурелиона, в глухом баронстве, откуда меня забрал сэр Кадоган. А вот ты только что точно солгал, назвав меня самозванцем.

Мастер Лант задумчиво склонил голову, внимательно изучая меня. А затем вновь подошёл ко мне и положил руку мне на щеку.

— Не понимаю. — наконец, сказал он после очередного анализа. — Возможно, другой мастер этого бы не заметил, но я один из лучших в королевствах. Тело любого человека имеет особые маркеры… Уникальные метки, если так можно выразиться. Некоторые приходят и уходят, но некоторые остаются с человеком до конца его дней. И тело, которое я вижу перед собой, определённо не то же самое тело, над которым я когда-то проводил операцию. Почти идентичное во всём, кажется, я даже вижу остатки собственной работы, но словно искорёженные, сломанные, а затем залеченные каким-то неумелым целителем. Но всё же не то же самое. Как это возможно?

Рыцари ордена безмолвно застыли вокруг меня, ожидая ответа, и я чувствовал на себе пристальные, сверлящие взгляды мастеров, также готовых к бою. Может, будь я простым магистром смерти, я бы не рискнул вступать в этот бой: даже усталые, странники легко могли успеть изрубить меня на куски так, что лучший мастер смерти не соберёт. Однако я был бессмертен и точно мог убить всех.

Но что потом? Я всё ещё не знал, что именно заставило их припереть меня к стенке и начать выискивать изъяны в моём образе народного героя и идеального рыцаря. Определённо, у них были какие-то подозрения, но насколько те серьёзны? Допустим, я убью их всех, но здесь было двадцать опытных, прожжённых ветеранов, исключая Мерика! Кто-то точно оставил инструкции на случай своей смерти. В ордене наверняка знают, куда отправился совет. После такого оставшиеся рыцаря объявят меня убийцей и воплощением зла, и это будет крахом всех долгоиграющих планов…

— Я сменил тело. — скрепя сердце, признался я. — Воскрес из мёртвых в новом.

— Похоже, ты окончательно сошёл с ума, парень. — покачал головой один из мастеров. — В такие сказки даже дети не верят.

— Несмотря на то что наш брат слегка резок в своём высказывании, а я не чувствую лжи в твоих словах, полагаю, это действительно безумие. — кивнул мастер Зелтин. — Безумцам свойственно верить в любые свои слова. Впрочем, не волнуйся брат, мы попробуем тебя вылечить. У нас есть прекрасная комфортабельная камера…

Право слово, это было умилительно. Но раз уж я взялся говорить об этом, пожалуй, придётся сделать кое-что неприятное…

— Смотрите. — коротко бросил я, формируя на правой руке когти смерти.

Простое, примитивное проклятье уровня молодого неофита. Окружает руку небольшим ореолом смерти, легко готовым разорвать живую или мёртвую плоть: удобно при создании некоторых видов нежити и подготовке ритуалов, если требуются определённые органы.

Но в этот раз это было мне необходимо для другого. Слегка скривившись, я вонзил окружённую чёрным ореолом руку себе в грудь, вырывая собственное сердце.

Мастер Лант отшатнулся, а его глаза полезли на лоб. Один из стариков-рыцарей пошатнулся, падая, и в последнее мгновение я увидел, как несколько мастеров бросаются к нему, похоже, намереваясь откачать.

Мир мигнул, чтобы расцвести невероятным калейдоскопом информации. В эту секунду я видел всё. Чувствовал решимость рыцарей и изумление мастеров, знал, что у упавшего рыцаря остановилось сердце, понимал, что в соседнем доме встретились двое любовников, знал о пролетевшей ночной бабочке и маленьком жуке, копавшемся в выгребной яме позади дома…

Сознание расплывалось, стремясь немедленно вернуться в мёртвое тело и оживить его, дабы прекратить эту пытку. Бессмертие всегда побуждало меня воскреснуть самым простым путем, но я умирал не впервые и мог продержаться ещё немного. Собрав волю в кулак, я потянулся к многочисленным нитям, что связывали мою душу с окружающем миром, и дёрнул за них…

На мгновение, душу и разум пронзило сильной, рвущей на части болью, а затем рядом с моим собственным мёртвым телом из чёрного пылевого вихря собрался новый я.

Пожалуй, глаза собравшегося совета ордена надо было видеть. Старик с остановившимся сердцем так и замер, лежа на полу, и, похоже, был готов вновь словить инфаркт.

Я невозмутимо принялся снимать с самого себя одежду. Наученный старым опытом, я не особо её повредил и иссушил смертью собственные кровеносные сосуды, однако часть крови из сердца, к сожалению, успела попасть на рукав. Но ничего страшного…

Интересно, можно ли считать мародёрством обдирание собственного тела? Под изумлённое сопение чешущих затылки рыцарей и мастеров ордена я оделся, проверил, как королевский меч выходит из ножен, и посмотрел на мастера Ланта.

— Полагаю, это доказывает, что я не безумец.

Мастер Лант перевёл взгляд на моё старое тело, затем на новое, а потом ещё раз и ещё раз.

— Полагаю, нам стоит присесть и обсудить всё более подробно. — с какой-то флегматичной обречённостью ответил он.

Рыцари вяло принялись возвращаться на свои места за столом.

— Я слишком стар для такого. — покачал головой старик, что получил инфаркт. — Пожалуй, я просто пойду спать.

Остальные рыцари и мастера посмотрели на него с лёгкой завистью… А затем большая часть просто плюнула и разбрелась по кроватям. За столом осталась знакомая по церемонии посвящения троица рыцарей-наставников, Мерик, мастер Лант, мастер Зелтин и ещё один неизвестный мне немолодой маг.

— Итак, что скажете? — развел руками я.

Все промолчали, косясь на тело за моей спиной.

— Оно так и будет там лежать? — не выдержал Мерик.

Я пожал плечами, встал, и направил мощный поток смерти на тело. То превратилось в прах за несколько секунд.

— Я слушаю вас, братья. — кивнул я, присаживаясь обратно. — Вы так и не сказали, зачем вы здесь.

— Думали устранить тебя, если будешь запираться и молчать. — отстранённо сказал сэр Уильям, сверля взглядом кучку праха.

— Интересно. — понимающе покивал я. — И зачем же?

— Чтоб войны не было. — вяло брякнул мастер Зелтин.

Я почесал подбородок.

— Какой войны? Мы с Таллистрией заключили мир. Я женился на королеве, теперь они часть соединённого королевства. — искренне удивился я. — Если вы хотели предотвратить её, вы слегка опоздали.

Удивление было совсем небольшим: похоже, старики просто утомились удивляться сегодня. Однако эту новость они явно не знали.

— Ты женился на Меллистрии? — воскликнул Мерик.

Я поморщился.

— Да, и она та ещё стерва, между нами говоря.

— Я слышал, она одна из самых красивых женщин в королевствах. — восхищённо причмокнул парень, превращаясь из молодого сурового рыцаря в подростка.

— Так и есть, но поверь мне, стерва сущая. — доверительно наклонился я к нему. — Знаешь, что она мне заявила? Чтоб раньше следующего ребёнка к ней в покои не являлся, а если буду настаивать, начнёт саботировать мои приказы!

— Думаю, здесь просто нужен правильный подход. — оживился Мерик. — Как-то раз, я был в Лиссее и знаешь, одна из…

— Хватит о бабах, Отец, вас словно только из монастыря выпустили. — устало выдохнул сэр Шеор. — Мы собрались здесь ради важного дела и так и не договорили.

— Тогда спрашивайте. — вздохнул я. — Что ещё вы хотите знать?

— Ты смог бы убить нас всех, если бы дошло до боя? — внезапно подал голос неизвестный мне мастер.

— Без шансов для вас. — после короткой паузы кивнул я. — Может, вы смогли бы убить меня несколько раз, но бессмертие может быть сильнее целой армии.

— Выходит, это даже не одноразовая штука. Ты можешь делать так снова и снова? — вздохнул мастер Лант.

— Да.

— Ладно, если так подумать, это вообще неважно. — высказался мастер Зелтин. — Бессмертный или нет, поговорим об этом позже. Главный вопрос заключается в другом. Мы прибыли, чтобы остановить твою войну с Ренегоном.

Вот здесь настало моя очередь молчать. Сказать, что я не планирую такой войны, я не мог. Это было бы ложью, и тогда всех придётся точно убивать… Молчание было достаточно красноречивым, чтобы оставшиеся члены совета все поняли.

— Выходит, ты всё же планируешь её. — констатировал факт мастер Лант. — Могу я узнать зачем?

— Дело во власти, как всегда. — равнодушно пожал плечами я. — Может, сейчас они этого не осознают, но когда в Кордигарде поймут, что объединённый под моей властью королевства могут составить конкуренцию их влиянию, как ты думаешь, они оставят все как есть? Ты знаешь Ренегон лучше меня, так скажи мне правду. Будут ли они спокойно смотреть, как многовековое влияние и власть, выпестованная поколениями, уплывает из рук?

— Я не могу говорить за всю династию Ренегонов. — вздохнул мастер Лант. — Но почему ты думаешь, что они представляют угрозу? Кордигард это святыня всех людей, святая земля сотворения. Там мы были рождены и там родилась наша сила, но эта сила не представляет угрозы другим людям.

— Тогда почему разведчики докладывают мне, что Ренегон готовиться к войне? — хмыкнул я. — Тайно тренируют людей, собирают припасы, куют оружие…

— Потому что бояться той силы, что смогла одновременно уничтожить одиннадцать лучших мастеров королевств в самом безопасном месте в мире. — ответил сэр Уильям. — Неужели это так сложно понять?

Я покачал головой. Нет, столько веры людей сколько наберётся в праведном рыцаре ордена, у меня точно нет, и я не смогу выдавить из себя её напоказ.

— Я не верю в людей так, как веришь ты. Уверен, они нанесут удар, как только узнают обо мне больше. Я не знаю, какую форму и вид примет эта атака, но, несомненно, она случится рано или поздно. Поэтому я собираю силы, строю альянсы, объединяют под своей властью королевства. Потому что только так я смогу однажды бросить им вызов. Вы правы насчёт грядущей войны, но, к счастью, пока Кордигард пребывает в блаженном неведении относительно того, на что я способен, и поэтому я могу спокойно копить силы. Могу я рассчитывать, что вы сохраните эту тайну?

— Ты можешь пообещать нам, что никогда не нападёшь на Ренегон первым? — подал голос мастер Эрик.

Я помедлил с ответом.

— Если такова цена сохранения моей тайны и поддержки ордена… Да. Я готов.

— Это не вопрос цены. — вздохнул Мерик. — Мы сохраним тайну своего брата в любом случае. — Просто просьба…

— Тогда я выполню её. — без колебания сказал я.

И в этом даже не было ни капли лукавства. Я и правда легко мог отдать Ренегону право первого удара. В ближайшие лет десять войны в любом случае не планировалось: сперва следовало хорошенько подготовиться. А там уже и повод найдётся: толк в провокациях я знал.

Советники переглянулись, обмениваясь взглядами. А затем как-то ощутимо расслабились, словно напряжение наконец-то отпустило их.

— Значит, мы всё-таки успели. — улыбнулся мастер Зелтин. — Думаю, убедить Ренегон будет легко… Остался только один вопрос.

Мастер Зелтин внимательно посмотрел на мастера Ланта, и несколько мгновений они боролись взглядами. А затем глава совета отвёл свой, и со вздохом достал из складок робы письмо, протягивая мне.

Печать была уже сорвана, письмо неоднократно читали. Но вот когда я увидел его строки…

Наверное, самые ужасные демоны вселенной не знают, каких сил мне стоило сдержаться в этот момент.

Я никому ничего не сказал, прозвучали в моей голове слова умирающего старика.

Сэр Кадоган был настоящим рыцарем, который никогда не лгал. И именно поэтому он написал письмо.

— Это последний вопрос, который у нас остался. — вяло прикрыл глаза мастер Лант, смотря на меня вполглаза. — Кто, по-твоему, написал это письмо?

Бездна, и что я должен ему сказать? Что проклятый ехидный старикашка как-то вышел на тщательно скрываемый мною след моих преступлений? Оставшиеся советники ордена уже изрядно клевали носом, отходя ко сну. Я уже почти убедил их в том, что мне можно доверять, пусть и с оговорками… Возможно, они проглотят всего одну ложь, не заметив ничего.

— Это письмо написал мой учитель, сэр Кадоган Бессмертный. В этом нет никаких сомнений, я знаю его почерк. — ответил я.

Я сыграю в эту игру с правдой до конца, и будь что будет. Сонливость моих собеседников испарилась в одно мгновение, и на меня уже смотрели цепкие, едкие взгляды настоящих ветеранов.

— Здесь написана правда? — тихо спросил мастер Лант.

Они уже знали, что им не по силам остановить меня, но я видел на лицах собравшихся решимость, что знал по себе. Никто не отступит…

— Может быть. Не знаю. Сложно сказать. Зависит от точки зрения. — вздохнул я, натягивая на лицо свою лучшую рассеяную маску. — Понятия добра и зла вещь расплывчатая. Мне неизвестно, что именно заставило моего учителя написать это письмо, а затем явиться в мой замок и попытаться убить меня. Его лицо… Оно не было лицом человека, когда мы закончили, понимаете?

— Вы сражались насмерть? — тихо спросил Мерик.

— Не сразу. — покачал головой я. — Сперва наставник поддавался мне. Отводил смертельный удар, словно давая шанс... Однако он был слишком хорош, и мне всё равно не удалось его достать. Поэтому он просто снёс мне голову, не говоря ни слова. Я до сих пор не знаю, почему именно.

В самом деле, какое именно из моих дел заставило его пойти на крайние меры? Наверно, даже хорошо что я не спросил напрямую…

— И ты восстал из мёртвых, верно? — мрачно спросил сэр Уильям.

— Верно. — кивнул я. — Мы сражались дальше, и в итоге я победил. До сего дня я ничего не знал об этом письме. Кто или что направило моего учителя на этот путь? Была ли это его воля, или чья-то интрига? В каких именно моих поступках он увидел зло, что заслуживает только смерти? Я не знаю наверняка. Разумеется, вы уже знаете, я не образец добродетели, клятвопреступник. И пусть на то есть веские причины…

Я тяжело вздохнул, имитируя раскаяние. И всё же, как мне показалось, они всё ещё не поверили до конца.

— И какие причины, по-твоему, достаточно веские, чтобы преступить свои клятвы? — погладил бороду сэр Шеор.

— Чтобы вы сказали, если бы знали, что все принципы, по которым столетиями незыблемо живут люди — ложь? — уклонился я от ответа своим вопросом.

— Уточни. — нахмурился мастер Лант, подавая вперёд.

Всеобщее ментальное помешательство, пожалуй, не самый страшный секрет после моего бессмертия… Потому можно было открыть и его.

— Я наконец-то понял. — внезапно сказал Мерик, когда я закончил свой рассказ.

— Что именно? — хмуро посмотрел на молодого рыцаря сэр Уильям.

— Клятвы. — ответил Мерик. — Если все люди не лгут… Какой смысл в клятве всегда говорить правду? Разве это не является обыденностью? Однако орден был основан давно, очень давно. Тогда, когда ещё правда была редкой честью, что могли позволить себе лишь лучшие из нас. Я часто думал об этой странности, и вот теперь, похоже, мозаика сложилась, верно?

— Откуда ты знаешь это? — подал голос неизвестный мне мастер.

Какой дотошный…

— Шаманы варваров умеют управлять духами. — бросил я. — Я общался с сущностью, которая, вероятно, происходит извне нашего мира, и она подтверждает такое положение дел. Собственно, одна из причин, по которой у меня была война с Арсом, это свобода других людей. И если для того, чтобы освободить всех до единого людей в королевствах мне придётся нарушить все свои рыцарские клятвы до последней, и даже отдать свою жизнь, клянусь Отцом, я сделаю. Разве за свободу не стоит умереть?

Удивительно, как легко можно пообещать отдать свою жизнь, будучи бессмертным. Ведь для бессмертного очередная отдача жизни это обычный выходной…

— Стоит. — устало помассировал веки мастер Лант. — Ты прав. Прости за этот допрос… Но мы должны были знать наверняка. Я ещё не знаю, кто ответственен за эту попытку стравить тебя с Ренегон, но если ты не начнёшь войну первым, уверен, всё будет в порядке. Мы отдохнём с недельку и отправимся обратно.

Усталые старики шаркающими походками поднялись из-за стола, вяло направляясь к спальням.

— Есть один вопрос, на который я и сам хотел бы знать ответ. — негромко сказал я им в спину. — Если Ренегон ударит первым, на чьей стороне будет орден?

Последние из оставшихся советников на миг остановились. А затем невозмутимо зашаркали дальше. Уже у самой двери, мастер, чьё имя так и осталось мне неизвестным, ненадолго остановился, бросив на меня взгляд, и тихо сказал:

— Если хорошо подумать, полагаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос, брат.

Один лишь Мерик остался сидеть за мной.

— Не вышло из меня эталонного рыцаря, верно? — криво усмехнулся я.

Старый знакомый внезапно тепло улыбнулся мне.

— Может и так, но поверь, никто из нас не идеален. Я читал архивные хроники ордена… Всякое бывало. Мы стремимся быть чистыми, но жизнь — сложная штука.

— Я всё ещё волнуюсь за войну. — вздохнул я. — Думаешь, орден поддержит меня, когда Ренегон ударит? Или мне готовиться сражаться и с вами тоже?

Мерик с улыбкой покачал головой.

— Если ударит, в чём я сильно сомневаюсь. Конечно нет, брат. Орден всегда на стороне правды. Разве ты солгал сегодня хоть раз?

— Нет. — приподнял уголки губ я. — Думаю, что нет.

Несколько минут мы просто молча сидели друг рядом с другом. Мерик выглядел так, словно с его плеч упала какая-то тяжёлая ноша. Я же всеми силами пытался не выдать обуревающих меня чувств.

Наконец, мой старый сосед по комнате встал, слегка хлопнув меня по плечу.

— Я конечно, не старик, но даже меня вымотал этот поход. — зевнул он. — Старперы совершенно забыли тебе сказать, но для того я и здесь. Король Ренегона отправил отряд своих людей, чтобы арестовать тебя и призвать к ответу за злодеяния, написанные в этом письме. Мы опередили их, но, вероятно, вскоре они будут здесь. Думаю, у них в любом случае ничего бы не вышло, но, пожалуйста, не устраивай из-за этого войну, ладно? Мы вернёмся в Кордигард и убедим его передумать. Найдутся методы…

— Так и быть, не буду устраивать войну из-за попытки арестовать меня. Хотя, конечно, это совершенно отвратительное хамство! Я что, простой горожанин по его мнению? Мог бы высказать претензии на конклаве, как делают все приличные люди… — я ворчливо пихнул в плечо Мерика, провожая его ко сну с лёгкой улыбкой.

Но едва я покинул тайное место встречи, улыбка сошла с моего лица. Сна не было ни в одном глазу: смена тела полностью убрала симптомы физической усталости. Да, определённо, это была игра на грани фола… И всё же я убедил.

Орден не был проблемой. Пока не был, мне повезло. Проблемой было то, что в Ренегоне, похоже, знали. Проклятье, старик, почему ты не мог просто сдохнуть спокойно… Странники поверили мне, потому что я был одним из них, и это списало спорные моменты, но вряд ли этот фокус пройдёт с незнакомыми людьми.

Давно мне не хотелось убивать настолько сильно… Очень давно. Будь Кадоган жив, я бы убил и воскресил его тысячу раз, поднимал бы снова и снова, пока от трупа не останется даже праха!

Проклятый ехидный старикашка оставил последнее слово за собой, даже будучи мёртвым, и это приводило меня в страшную, неистовую ярость. Словно бывший наставник достал меня с того света, показывая, что и так он лучше меня.

Значит, арестовать хотите? Призвать к ответу за все злодеяния? Что же, я покажу вам, что такое настоящий магистр смерти! Усилием воли затолкав ярость поглубже, я накинул на плечи чёрный плащ и отправился за пределы города, в ближайшие леса. Перед прибытием группы захвата стоит хорошо потренироваться. На такое дело наверняка пошлют хороших гвардейцев и мастеров, и, похоже, пришло время проверить, насколько хорошая окажется в деле моя новая чёрная молния…Если я не могу объявить войну Регенону, это еще не значит что я не могу уничтожить тех, кто придёт за моей головой.

Интерлюдия

Совет ордена странников вновь собрался вместе далеко за полдень, хорошенько выспавшись и пообедав. Мысли стариков были далеки от печали: им всё же удалось прибыть вовремя и выполнить возложенную мысль. Однако и полученный новости были далеки от радостных, и потому члены самого влиятельного рыцарского ордена в королевствах пребывали в глубокой задумчивости.

Вскоре дверь импровизированного зала собраний, в качестве которого использовалась столовая комната одного из секретных домов ордена в Таллистрии открылась, являя взору последнего, самого младшего из рыцарей совета. Вопреки традиционной моде он был одет в простую тёмно-зелёную одежду с неприметным дорожным плащом: всё-таки, рыцари ордена находились здесь неофициально…

В руках молодого странника был огромный поднос.

— Я чую странные запахи. — втянул носом воздух сэр Уильям.

Мерик усмехнулся и принялся расставлять по столу чашки, разливая по ним душистый ягодный отвар из чайника. А затем достал из своей сумки несколько кульков со свежей выпечкой.

— Захватил у старушки неподалёку. — кивнул собравшимся молодой рыцарь. — С дикой ягодой и оленьим мясом, разбирайте.

Отказываться никто не стал. Возможно, кто-то увидел бы в этой ситуации проявление высокомерия, но сам Мерик лишь с лёгким удовлетворением смотрел на довольных стариков: в конце концов, кто ещё мог позаботиться о них лучше него, молодого и полного сил?

Сэр Шиор закончил со своей порцией первым, по-солдатски расправившись с пирожками, и залихватски опрокинул в себя горячий отвар, крякнув. А затем посмотрела на Мерика:

— Что говорят наши люди в городе, Мерик? Как общая обстановка.

— Всё неопределённо. — побарабанил пальцам по столу молодой рыцарь. — В общем и целом, присоединение Таллистрии к соединённому королевству было почти полностью бескровным. Говорят, пробиваясь к столице, армия короля Горда потеряла несколько тысяч солдат, но попутно они проредили местную живность так, что наверняка спасли жизни многих охотниц. Пострадала только девичья честь и гордость жительниц Виталии.

— Учитывая население города, я бы сказал, что крови было немало… — хмыкнул мастер Уильям.

— Ой, да ладно вам ныть, брюзги. — фыркнул один из рыцарей слегка помоложе стариков. — Как будто с баб убудет, уверен, многие и рады были.

— Если вы попробуете провернуть подобный фокус с моей дочерью, сэр Колн, я отрежу вам яйца, заставлю сожрать их, а затем сделаю так, чтобы ни один целитель не сможет их вернуть. — флегматично заявил мастер Зелтин.

— Смею вас заверить, мастер, мои ухаживания к вашей дочери имеют под собой самую что ни на есть благородную основу. — важно вздёрнул нос сэр Колн.

— Я предупредил. — бесстрастно продолжил разрезать пирожок мастер Зелтин.

— Хватит. — негромко хлопнул по столу мастер Лант, посмотрев на Мерика. — Что насчёт остального, Мерик?

Молодой рыцарь слегка помедлил с ответом. А затем сухо принялся давать отчёт.

— Королева Меллистрия стала женой короля Горда. Публично объявлено о беременности. Выпущено много новых королевских указов, с подписями монаршей четы. Армия соединённого королевства ведёт себя расслабленно, не ожидая угрозы. Армии Таллистрии вернули оружие и освободили из плена. Мнения разделились: некоторые считают, что идея неплохая, при условии, что Таллистрия сохраняет свои традиции, иные настроены пессимистично и опасаются мужского шовинизма. Однако взрыва в обществе и восстания не назревает, это точно. Большинство винит в произошедшем сестру королевы.

— Есть намёки на то, что готовится нападение на Ренегон? — негромко спросил сэр Эрик.

— Никаких. — качнул головой Мерик. — Армия медленно, неспешно готовиться к возвращению в Палеотру. Ходят слухи, что возвращаться они будут раздельно, попутно оказав помощь наиболее пострадавшим от эмбарго регионам Таллистрии.

— Давайте подытожим всё, что мы сумели выяснить. — аккуратно вытер пальцы о салфетку мастер Лант. — Ренегон вместе с церковью обвиняют лидера стремительно набирающего силу альянса соединённых королевств в ужасающих преступлениях против всего человечества, делая из него натуральное воплощение зла. Допрос самого короля открыл нам немало его личных секретов, обнажил множество пороков, да и сам король Горд определённо не образец рыцарского поведения. Обвинения подкреплены письмом нашего собственного магистра, и учитывая, что он является наставником обвиняемого, несомненно, очень весомы. Однако обе стороны конфликта сходятся в том, что существуют силы извне королевств, что способны влиять на человеческое сознание, что ставит под сомнение одновременно мотивы всех, включая Кадогана. Вдобавок к этому мы достоверно выяснили, что вбиваемые церковью в головы людей принципы, похоже, вбиты туда в самом прямом смысле, что прямо нарушает один из первичных заветов Отца. Сэр Колн, вы сделали то, что я просил?

Рыцарь средних лет помрачнел, устремив взгляд в стол. А затем негромко произнёс:

— Да, мастер Лант. Я нашёл девушку, солгал ей о том, кто я, и сумел соблазнить её обманом. Правда, мне удалось это только с третьего раза: первые два раза я каждый раз замирал, краснел, и не мог выдавить ни слова.

— Это ты-то? — вздёрнул брови мастер Зелтин. — Один из самых известных любовников Кордигарда?

— Да, я. — сэр Колн стиснул зубы, не приняв шутки. — Это было похоже… Даже не знаю, с чем сравнить. Словно удавка… Сеть… Пелена над сознанием. Но мне удалось нащупать её, а нащупав — продавить. И дальше ложь полилась легко, словно сплошным потоком.

— Вы уверены, что это не ваше собственная честь мешала вам? — без тени шутки спросил один из мастеров.

— Уверен. — глухо ответил сэр Колн. — Да и какая там честь, если я… Полагаю, теперь я должен покинуть совет?

Рыцарь достал меч и принялся мрачно разглядывать собственное отражение в нём.

— Я же освободил вас от клятвы, на правах главы совета. — вздохнул мастер Лант.

— Может и так. — кивнул сэр Колн. — А вот я себя нет. Так я могу покинуть орден?

— Нет, не можете. — отрезал мастер Лант, одним взглядом заставив рыцаря вытянуться в струнку на стуле.

Сэр Колн мрачно кинул меч обратно в ножны и принялся смотреть в пустоту невидящими глазами, погрузившись в себя.

— Таким образом, мы достоверно выяснили, что влияние есть, и зная о нём, его можно скинуть. Что логично поднимает вопрос о том, можно ли его усилить, и насколько это повлияет на человека. — задумчиво произнёс седовласый мастер.

— Верно. — прикрыл глаза мастер Лант. — Но нужен эксперимент здесь и сейчас, чтобы остальные мы смогли отследить связь, найти точку воздействия. К тому же ложь это лишь часть предполагаемой системы навязанных принципов. Кто готов пожертвовать палец?

Все рыцари, включая сэра Колна, синхронно встали из-за стола.

— Позвольте мне. Я всё равно не самый лучший фехтовальщик, да и стар уже. — предложил мастер Шеор.

Мастер Лант покачал головой.

— Сэр Эрик, я знаю, вы один из лучших мастеров меча в ордене. Правша, верно? Пожалуйста, дайте мне свою правую руку.

Пожилой рыцарь без колебаний стянул с руки латную перчатку и подошёл к мастеру Ланту, положив руку перед ним на стол.

— Смотрите внимательно. И не только смотрите. — холодно посмотрел на других магов Лант.

Повелитель жизни сморщил лоб, а затем достал из складок мантии небольшой кинжал.

— Считается, что большой палец ведущей руки — самая важная вещь для мечника. Если потерять его, держать оружие в руках нормально уже не получится. Однако, сэр Эрик, я уверен…

Мастер Лант аккуратно положил свою руку на большой палец рыцаря и приложил к нему кинжал, словно примериваясь. На один-единственный миг он замер, словно призадумавшись, а на его лысине выступила маленькая, почти незаметная бисеринка пота.

— Это вам не повредит. — неестественно спокойным тоном закончил мастер Лант, отсекая палец кинжалом.

Под рукой владыки жизни полыхнуло зелёным светом, а обрубок почти мгновенно превратился в засохший сероватый кусок плоти.

Сэр Эрик не изменился в лице. Он безразлично осмотрел руку без пальца, пару раз сжав и разжав остальные. Кровь остановилась почти сразу, а затем невозмутимый рыцарь достал платок и аккуратно вытер остатки.

— Отрастить не получиться? — уточнил странник.

— Нет. — покачал головой мастер Лант.

— Плохо, конечно, но я справлюсь. — пожал плечами сэр Эрик. — Закажу щит на правую руку без пальца, натренирую левую… Главное, чтобы был толк.

— Итак, я сознательно причинил непоправимый вред человеку и солгал об этом. — сцепил руки мастер Лант. — Что вы смогли увидеть?

— Ничего. — мрачно ответил мастер Зелтин. — На миг ты дрогнул, словно сражаясь с чем-то. Но движение нейтраля нулевое.

Лица остальных магов были мрачнее тучи. Каждый с явным недовольством отчитался, что не сумел ничего понять. И лишь последний, седовласый мастер, что был последним, кто говорил с королём, поднялся из-за стола.

— Вы зря думаете, что мы бесполезно покалечили Эрика. — покачал головой он. — Нет, мы выяснили три предельно важные вещи. Я оттачивал свою чутьё столетиями, и не верю, что от меня можно скрыть движение энергии. А это значит, что мы можем достоверно утверждать, что наш противник имеет иную, неэнергетическую природу. Неспособен использовать нейтраль, понимаете? В ином случае было бы хоть что-то, но абсолютная пустота — это тоже ответ. Мы не знаем всех тайн вселенной, но определённо, можем исключить собственные силы. Второй важный момент, что должен быть очевиден, это прямая корреляция со знанием и силой воли. Очевидно, более волевой человек способен легче противостоять и сбрасывать с себя воздействие. Сэр Колт справился с третьего раза, мастер Лант смог сделать это почти мгновенно. И третья, последняя вещь… Неужели никто не догадается? Ну же, включите мозги! Зачем кому-то может понадобиться сделать людей менее агрессивными друг к другу?

— Уязвимость. — мастер Уильям шумно выдохнул, а его глаза поражённо расширились. — Снижение часто агрессии приводит к тому, что любое существо становится менее опасным для окружающих. А значит, становится более уязвимым к внезапной атаке. Если спроецировать ситуацию на наше общество…

— Верно. — удовлетворённо кивнул седовласый мастер. — Да, это определённо попытка сделать нас слабее в целом. В эту теорию укладывается и попытка устроить междоусобную войну среди людей. Сложно сказать истинные цели врагов нашей расы, однако одно мы можем понять наверняка.

— Они боятся нас. Боятся нашей силы. И учитывая, что нет движения нейтраля, этой силой являемся мы, мастера, потому что никто в королевствах не способен на большее. — ответил мастер Лант.

— О чём я и говорю. — развёл руками седовласый, садясь обратно.

— Благодарю вас, мастер Лойд. — почтительно кивнул коллеге мастер Лант. — Что же, общая обстановка нам ясна, осталось только решить, что будем делать дальше. Вопрос первый: исключаем ли мы сэра Горда из ордена за клятвопреступления и прочие преступления или оправдываем?

— Он, конечно, не идеал, но всё ещё наш рыцарь, и далёк от воплощения зла. — покачал головой мастер Зелтин. — Он мог умолчать, отказаться от встречи, просто покинуть нас на неудобных вопросах и выгнать взашей. Но вместо этого признался…

— Формально, клятвы перестают действовать, когда человек получает землю. — почесал подбородок мастер Шеор. — Конечно, такое это не делает ему чести, но всё, думаю нам стоит сменить гнев на милость. Горд ещё молод, ограничимся выговором. Скажите ему, что мы лишаём его права носить наши доспехи сроком на десять лет. Пусть подумает о своём поведении.

— Есть кто-нибудь, считает иначе? — внимательно обвёл всех взглядом глава совета, но все промолчали. — Значит, единогласно. Брат Горд остаётся с нами и лишается права носить доспехи ордена сроком на десять лет. Вопрос второй: исходя из нашего полного незнания сил, противостоящих нам, мы можем предположить, что с помощью влияния на разум рано или поздно тем удастся устроить войну в королевствах. Что мы будем делать в этом случае?

— Это всё равно безумие. Любой конфликт среди людей можно решить, не заставляя сотни тысяч людей сражаться между собой в бессмысленной схватке. — покачал головой мастер Лойд. — Учитывая, что мы достоверно выяснили, что Горд невиновен, для Ренегона начинать войну ради того, чтобы арестовать его будет сущим безумием. Конечно, это очевидное соперничество, но я не верю, что Кормир II всерьёз решит убить тысячи, чтобы победить в нём. Если такое случиться… Тогда, наверно, мы будем достоверно знать, кто именно находится по внешним влиянием.

— Справедливо. — кивнул мастер Лант. — Значит, мы выступим против агрессора. Есть возражения? Нет? Значит, единогласно.

К добру или к худу, орден принял решение, и напряжённые, каменные лица братьев-странников разладились, позволив себе лёгкие улыбки. Старые знакомые принялись обсуждать недавние слухи, привычно шутить, говорить о женщинах… В конце концов, Таллистрия — прекрасный край, когда им ещё удастся побывать здесь вновь, особенно, учитывая возраст? Заслуженные мастера магии и рыцари, пожалуй, могут позволить себе слегка задержаться и отдохнуть на старости лет. Разве это может привести к чему-то плохому?

Глава 26

Я стоял на поляне, которую создал. Выжженном смертью круглом участке леса, где не осталось ничего живого. Однако мучившая меня изнутри злоба и ярость не отступили ни на йоту.

Конечно, я умел себя контролировать. Однако прибытие совета ордена и то, что они сказали, заставляло меня стискивать зубы так, что те были готовы треснуть, и это чувство ничуть не утихло на следующий день.

Проклятый Кадоган. Проклятые старики. Одним своим существованием они словно показывали мне, как мало стоит достигнутая мне власть, доказывая, что одного росчерка пера может хватить, чтобы уничтожить большую часть того, что я достиг за последние годы. И это заставляло внутреннего властолюбца во мне биться в исступлённой ярости, словно запертого в клетку.

Не так много вещей было в этом мире, который я ненавидел больше, чем то, что ограничивает мою власть. Пока я не могу избавиться от них и делать всё, что хочу. Пока…

Желание убивать было настолько нестерпимым, что я приказал найти мне безлюдный участок леса. Но, слегка поразмыслив, я решил, что время можно провести и с пользой, и взял с собой пятёрку детей льда, что были моими учениками. И сейчас я стоял на огромной поляне мёртвой земли, а молодые шаманы внимательно наблюдали за мной.

В этот раз я не использовал могущественные проклятья и воздержался от того, чтобы оставить здесь долгоиграющие последствия. Нет, я просто взял и принялся яростно истреблять окружающую меня природу обычными проклятыми, отточенными, изящными, доверху наполненными силой…

Когда-то я едва мог убить простую рыбу стрелой смерти. Сегодня мне было по силам превратить её в чёрный болид, обращающий в прах толстые деревья на своём пути…

Конечно, у конструкции простых проклятий были свои пределы, но всё же, сила и мастерство имели значение.

— Если у вас есть вопросы, самое время их задать. — с добродушной улыбкой подошёл я к возвышающимся ледяными глыбами гигантам.

Те смущённо замялись.

— Ваше искусство велико, учитель. — почтительно склонил голову Вотал. — Однако вопросы у нас действительно есть. Пусть я не понимаю, как вам удаётся хранить столько силы в своём Эа, вопрос накопления стихии тлена решаем и нашим техниками единения с миром. Скорость и точность создания тёмных духов тоже тренируема и большую часть показанных вами мы уже освоили, пусть нам и далеко до вашего мастерства. Но вот чего я не понимаю совершенно, так это того, как вам удаётся полностью игнорировать побочные эффекты. Мне кажется, даже сумей я создать столь мощного и могучего духа, как вы, то я как минимум потерял бы руку, несмотря на все приготовления.

Молодой шаман задумчиво закатал рукав, показав мощную, мускулистую руку, которая была покрыта письменами искусства смерти. Все мои ученики из числа гигантов, кстати, оказались довольно разумными малыми: никто не захотел выжигать каналы внутри тела, поэтому каждый теперь был расписан тёмными, чёрными татуировками, что стали проводником силы смерти. Конечно, это мгновенно выдавало в них адептов смерти, однако в случае ошибок их ждал лишь некроз кожи и некоторых тканей, отчего старшие шаманы вполне могли их вылечить.

Я задумался. Делиться секретами бессмертия я не собирался. Разумеется, я мог просто заставить их нарабатывать контроль: путь, по которому шёл я сам. Выворачивал себя наизнанку, терпел боль, но железной хваткой загонял силу смерти в собственные жилы, не давая ей всерьёз повредить своему телу. Хотя, в конечном счёте, конечно, всё равно приходилось обращаться к целителям, пока не стал королём…

Однако это был мой путь, своего рода уникальный. Обусловленный тем, что я смог получить тысячи доноров жизни в виде своих гвардейцев и тем, что интуитивно понимал, как именно обращаться со смертью. Далеко не факт, что каждый адепт сможет достигнуть моего мастерства, так что вопрос был резонный. Самый простым способом выхода было просто отказаться от части тела, превращая собственную руку или иную часть плоти в своеобразный неживой артефакт…

Но я знал, что это тупик. Стоит ли загонять в него тех, чьи души связаны со мной клятвой верности?

— Скажи мне, Вотал, шаман ведь может призвать духов разных стихий, верно? — улыбнулся я.

— Верно, учитель. — кивнул гигант. Забавно, но сейчас, несмотря на возраст, Вотал оказался самым низким из моих учеников: остальные вымахали на голову, а то и на две выше него. И все же его считали старшим, позволяя говорить за всех.

— Сила смерти — опасная игрушка. — убрал улыбку с лица я. — Но всегда стоит помнить, откуда она берётся. Когда ты приносишь живое существо в жертву, его жизнь становится смертью. И пусть я слишком далеко ушёл по этой дороге, и не смогу совершить обратное, это не значит, что это невозможно. Сила есть сила… Я знаю, вы, шаманы, умеет врачевать раны. Станьте лучшими в этом. Лечите себя. Быть может, ты и правда потеряешь руку, убив отряд врага могучим ударом, но если ты отрастишь себе новую, то сможешь повторять это вновь и вновь. И даже больше: думай об этом, как о временной жертве. Преврати свою мертвую плоть в инструмент: временные, непостоянный, но такой, что выдержит агонию тысячи молний смерти. Обрушишь их на своих врагов, а затем, когда битва окончена, отсеки мёртвую плоть и вырасти новую.

— Я попробую, учитель, но… — Вотал задумчиво скосил взгляд в сторону одного из моих учеников.

Самый высокий из пятёрки гигантов слегка стушевался, но всё же заговорил, когда на нём скрестились взгляды остальных.

— Я уже пытался сделать, как вы сказали, учитель. Мне приходила в голову эта идея, преобразовать духовную силу. — смущённо почесал затылок сын льда. — Но обычно старшие шаманы просто берут чистую силу своего Эа, а затем обращают её в огонь или лёд, питая своих духов. Сделать из огня лёд так же сложно, как превратить огненного духа в ледяного. Вот и у меня ничего не вышло.

— Действуй иначе. — посоветовал я. — Не напрямую. Попробую очистить силу смерти, сделать её чистой силой твоей Эа. Быть может, таким путём ты даже сумеешь усилить собственных духов, питая их силой жертв.

Внезапно мне пришла в голову интересная идея. Запитка проклятий с помощью живой силы существ, фактически, была просто медленным убийством. Но что если сделать иначе? Не умерщвлять цель, а медленно вытянуть из неё жизнь. Повторить то, что делают клятвы жизни… Но насильственно. Пусть я не мог этого проверить, но зато мне было достоверно известно, что как минимум один тип нежити способен частично сохранять в себе силу жизни, используя её как что-то вроде маскировочного покрова. Конечно, со временем эта заёмная сила умирала, перетекая в смерть, но всё же…

— Я уже пробовал. — поморщился один из молодых шаманов. — Получается, конечно, но очень скверно. Даже сложнее, чем питать духов собственной жизнью. Преобразование возможно, но на это уходит сил больше, чем ты получишь в итоге: сила тлена словно стремится разрушить всё вокруг сама по себе.

Ну, он не был неправ насчёт смерти, определённо.

— Если и другие способы. — прищурился я. — Есть один тип немертвых, к коему принадлежит, например, одна моя приближённая, Мелайя. Присмотритесь к ней. Она способна вытянуть жизнь из цели, не обращая её в смерть, пусть и временно. Попробуйте повторить процесс. В принципе, можно сделать это здесь и сейчас. Возьмите простое дерево. Не убейте его, не приносите в жертву, а вытяните из него жизнь. А затем используйте её, чтобы исцелить свои раны.

— Подобно вашим вождям? — сверкнул глазами Вотал.

Несмотря на вид громил, идиотами они определённо не были.

— Именно так. — спокойно кивнул я.

Гиганты разбрелись по лесу, касаясь деревьев. Я с любопытством за ними наблюдал. У меня подобное, кстати, не получалось вообще: подозреваю, для такого вампиризма всё же было необходимо иметь некие магические способности. Но вот шаманы… У них могло и получиться.

Они долго стояли, переходя от дерева к дереву. А затем я ощутил слабую, почти невесомую вспышку смерти: одно из деревьев умерло.

— Я думаю, у меня получилось. — пронзил лесную тишину голос Вотала.

Я подошёл ближе и посмотрел на небольшой росток дерева, совсем маленький, около метра в длину. Он напоминал сухую палку…

— Уверен, что ты просто не убил его? — приподнял бровь я.

— Есть только один способ проверить. — пожал плечами варвар.

А затем без тени сомнения мой ученик достал небольшой кинжал, что для людей был размером с короткий меч, и резанул себя по руке, орошая кровью траву и мох, на которых мы стояли. Подойдя к новому деревцу, Вотал обхватил его раненой рукой, и прикрыл глаза, замерев. Дерево медленно иссохло, превращаясь в серую палку. Гигант достал с пояса тряпочку и протёр кровь. Рана не зажила… Но выглядела так, словно ей уже пара недель. И это был результат!

— Молодец, Вотал. — кивнул ученику я. — Научи остальных. Освой это умение в совершенстве, заведи себе духов жизни, стань великим целителем. Подготовь ловушки, нанеся тайные знаки на месте битве. Спрячь в камнях костяные шары, заключи в них тёмных духов, закопай в землю чужие кости, призвав их фантомов. И тогда, если тебе хватит воли и решимости, ты сможешь бросить вызов верховному шаману и занять его место. Ваши шаманы сильны, но никогда не забывай: настоящему мастеру смерти нет равных в битве.

Гиганты склонились в низких, уважительных поклонах.

Пока я пытался сорвать злость и уделял внимание своим ученикам, натаскивая их на применение проклятий и обучая прикладному вампиризму, офицеры моей прекрасной армии вовсю познавали все прелести рабовладения. И это, разумеется, довольно быстро было замечено. Резонно рассудив, что я тут встану на сторону своих, новоиспечённые рабыни принялись немедленно жаловаться Меллистрии. Спустя всего несколько дней после приезда странников королева Таллистрии ворвалась в мою спальню рано с утра.

— Это совершенно недопустимо, Горд! — С негодованием посмотрела на меня королева, уперев руки в бока.

— Полностью согласен. — зевнул я. — Врываться вот так в такую рань и будить меня столь бесцеремонно, это недопустимо! А ещё недопустимо игнорировать супружеские обязанности. Впрочем, я готов тебя простить, если ты решила исправить наконец-то вторую недопустимость и побыть для разнообразия примерной женой.

— Я говорю о том указе, что ты подсунул мне последним! Это… Это…

Таллистрийская владычица задохнулась от возмущения, сверля меня яростным взглядом.

— О, ты всё же заметила? — с улыбкой откинулся на подушке я. — А я всё гадал, когда же. Дай угадаю, кто-то из новоиспечённых жён донёс?

— Ты сделал это специально, верно? — сузила глаза Меллистрия, взяв себя в руки.

— Я не имею привычки выпускать указы просто так. — хмыкнул я.

— Ты же понимаешь, что это… — Меллистрия слегка помедлила, подбирая слова. — Бесчестно? Нельзя поступать с женщиной так, словно она вещь! Этого не заслуживает ни один человек. Боги, да даже худшие домашние тираны так не делают в других королевствах! Никто просто не будет исполнять это указ, будь на нём хоть три королевских подписи!

— Тогда они станут преступниками. И я прикажу судам давать им максимальное наказание. Посмотрим, как тогда запоют.

Глаза королевы расширились. Она всё поняла.

— Это шантаж, верно? — сжала кулаки Меллистрия. — Будешь угрожать мне этим, ссылаясь на законность, чтобы я вела себя смирно? Ты вызовешь восстание, вот что я тебе скажу. Мы гордый народ и не позволим так с собой обращаться.

— На самом деле, дело не только в этом. — пожал плечами я, вставая с кровати. — Я обещал солдатам, что каждый желающий сможет увезти с собой девушку из Таллистрии. А я всегда держу собственное слово.

Это была ложь, конечно. Но она поверила. Некоторое время Меллистрия молчала, обдумывая, как ей выбраться из этой ловушки. Уверен, до восстания она и сама не хотела доводить, ибо прекрасно понимала, что может стать ещё хуже.

— Что я могу сделать, чтобы ты сказал своим солдатам не пользоваться этим указом? А лучше, вообще согласился отменить его? — тихо спросила девушка.

Надо же, умная девочка.

— Убеди девушек уехать с желающими их солдатами добровольно. — пожал плечами я. — Могу выделить на это денег, средств, приданное, пообещать огромные зарплаты и любые привилегии, взять их на официальную службу. Но моё слово будет выполнено, так или иначе.

— Это… Возможно, думаю. — медленно кивнула Меллистрия. — Однако я полагаю, это не всё, что ты хочешь?

— Не всё. — согласился я.

Она размышляла пару мгновений. Я видел, как мучительная борьба отразилась на лице гордой королевы. Но затем, тяжело вздохнув, она признала поражение: похоже, свой народ Меллистрия любила все же больше, чем собственную гордость.

Владычица Таллистрии потянулась к застёжкам одежды и принялась медленно раздеваться. Без огонька, конечно, довольно вяло, но, боги, определённо, она была очень хороша!

Не скажу, что я не был удовлетворён, наблюдая за подобным проявлением покорности. Но спешить здесь определённо не стоило.

— Милая, будь так любезна, оденься, пожалуйста. — сказал я, когда она закончила.

О, эти недоумённые пурпурные глаза были прекрасны! Но в себя она пришла быстро, в одно мгновение натянув одежду обратно. И посмотрела на меня с любопытствующим скепсисом.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я стала примерной женой. — хмыкнула Меллистрия.

— Это не значит, что я собираюсь шантажировать тебя этим. — пожал плечами я. — Ты не задумывалась, что это, вообще-то, почти то же самое, что изнасилование? Принуждение есть принуждение, разве нет? Грань между тем, чтобы принудить силой и принудить своей властью есть, но она довольно тонка.

— Это не так. — после коротких раздумий качнула головой королева. — В таком случае женщину, которая спит со своим начальником ради продвижения по службе, тоже можно считать изнасилованной. Или дочь, которую суровый властный отец отдаёт в другую семью. Разница в том, что в этом случае у тебя есть выбор. Женщина может уйти со службы, а дочь сбежать из дома. Но когда твои руки и ноги привязывают к кольям, распнув тебя, выбора уже не остаётся.

— Но это всё ещё довольно низкий поступок, верно? — спросил я, одеваясь.

— Верно, низкий… — задумчиво посмотрела на меня Меллистрия. — Но с моей сестрой ты поступил ещё ниже, поэтому довольно странно видеть, что ты делаешь для меня исключение. Неужели тебя так грызла обида за тот отказ? Или ты и правда был влюблён в неё?

— Ни то ни другое. — отрицательно качнул головой я.

— Тогда почему?

Я подошёл к королеве и внимательно посмотрел ей в глаза, размышляя.

— Запомни одну вещь, Меллистрия. Я никогда никому ничего не забываю и не прощаю. Никогда. Никому. Ты можешь быть верной женой, а можешь быть коварной стервой, что будет ставить мне палки в колёса на каждом углу. Выбор за тобой. Я знаю, что я не образец идеального мужчины для тебя, и всё же, я дам тебе шанс. Но второго не будет. Ты можешь думать, что этот указ — это ужасающая попытка шантажа… Но на деле это всего лишь предупреждение. Поверь мне, это лишь малая часть того на что я на самом деле способен. Можешь считать меня кем угодно, но как много бездарностей ты знаешь, что стали королями, не имея прав на престол от рождения?

Она долго смотрела мне в глаза, что-то ища в них. А затем со вздохом посмотрела в сторону.

— Я подумаю над твоими словами. Но если ты хочешь моей верности, запомни и ты одну вещь: ты получишь её только, если будешь заботиться о Таллистрии так же, как о самом себе. Это ясно?

— Я запомню. — смежил веки я.

— Тогда, что теперь? — в глазах королевы промелькнуло лёгкое любопытство.

— Теперь… — я задумчиво погладил подбородок, потрогав колючую щетину. — Теперь идём. Время заняться серьёзными делами. Нам нужно место, недалеко от города, где не будет людей в радиусе нескольких миль. И, на всякий случай, прикажи эвакуировать людей из этой части города. Я прикажу убрать оттуда стражу. Знаешь, где такое найти?

— За северо-восточными воротами почти никто не живёт, там начинается королевский лес. — задумчиво склонила голову Меллистрия, позволив пряди волос упасть на лицо. — Там, пожалуй, можно найти полянку, и там нет опасных зверей, мы регулярно их истребляем. Однако зачем тебе это?

Я тряхнул головой, отрываясь от любования женщиной, и направился к двери, бросив:

— Встречаемся у тех ворот. Не опаздывай.

Приказать страже покинуть определённую часть города, забрав с собой людей - вещь несложная. Гвардейцы удивились, конечно, но вопросов не задавали. Вскоре мы с Меллистрией были вдвоём в королевском лесу. Здесь и вправду было довольно тихо и мирно: пели птички, светило солнышко. Деревья вокруг были ухоженные, а на пути встречались небольшие тропинки, вокруг которых росла невысокая трава. Напоминало полудикий парк, где можно приятно устроить свидание.

Однако Меллистрия, встретив меня у обезлюдевших ворот, оделась в хороший доспех из странной кожи и была вооружена искусными парными клинками. Я же взял с собой лишь королевский меч, чёрный камзол, и большой бархатный плащ с чёрным капюшоном. Вообще-то, как повелитель смерти, я мог носить и роскошную бархатную робу, но, проклятье, как же непривычно было в таких ходить! Вечно цеплялись за что-то и норовили запутаться. Лучше уж доспехи или простая мужская одежда с плащом, право слово. А учитывай, что странники запретили мне пользоваться доспехами ордена… Это вообще, пожалуй, даже смешно было. Как будто в угол поставили за плохое поведение, но Мерик сообщал мне эту новость с крайне скорбным и сочувствующим лицом: похоже, в ордене считали такое наказание весьма серьёзным.

Некоторое время Меллистрия молча следовала за мной по лесным тропинкам, но вскоре не выдержала:

— Куда мы идём?

— Подальше от города. — пожал плечами я. — Знаешь удобное место?

— Я найду. — прищурилась королева.

Она и правда хорошо знала этот лес. Всего пара поворотов и мы вышли к красивой, живописной полянке, рядом с которой протекала извилистая речка, что заканчивалась водопадом: похоже, одна из тех, что питала озеро.

— Садись напротив. — кивнул я Меллистрии, присев на траву.

— Ну и зачем мы здесь? — с любопытством посмотрела на меня пурпурноглазая прелестница. — Уверена, по всему городу уже ходят слухи, что ты решил создать проблемы целому кварталу, только бы уединённо сводить меня на свидание. Я, конечно, сомневаюсь в таком варианте, всё же, романтики в тебе вообще нет. Или я ошибаюсь?

— Мы здесь, чтобы начать лечить твоё проклятье. — бесстрастно ответил я. — Если этого не сделать, ты всё равно можешь умереть через несколько лет: то, что я сделал, лишь оттягивает процесс. Ты внезапно забыла, что являешься ходячим накопителем силы смерти, да ещё и столь мощным, что твоя собственная гибель способна уничтожить целый город? Если я ошибусь, всё на мили вокруг умрёт. Поэтому я приказал эвакуировать квартал, и поэтому мы находимся далеко от города.

Меллистрия надолго замолчала, глядя на меня странным взглядом. А затем посмотрела на меня как-то отстранённо, слегка склонив голову.

— Если быть честным, я до сих пор не до конца верю в это. — сказала девушка. — Но ты и правда смог вылечить моё бесплодие, хотя лучшие целительницы королевства не смогли, хотя это и не значит, что ты не можешь заблуждаться. Однако, если ты прав…

— Я прав. — без колебаний ответил я, недовольно сверкнув глазами.

Уж сомнения в том, что я великий мастер смерти — это точно перебор! Уничтожить, что ли, поляну, чтобы это доказать? Жалко, место красивое.

— Туше. — внезапно развела руками Меллистрия, посмотрев на меня по-новому.

— Что? — искреннее не понял я.

— Я всё никак не могу понять, что за человек ты, Горд. — покачала головой девушка, задумчиво устремив взор на небольшой водопад. — Сперва ты кажешься мне слегка обычным спесивым рыцарем, столь гордым, что не готов принять даже простую помощь. Затем настоящим героем, умнейшим полководцем и щедрейшим из королей. Но минутой позже ты ведёшь себя, как маленькая девочка, что закатила истерику из-за того, что ей не купили куклу, а ещё месяцем позже заботишься о жителях моего королевства лучше, чем это могла бы сделать я сама. И вот мне кажется, что передо мной человек милосердия, что не станет делать зла тому, кто склонил перед ним голову, но в следующий миг ты вновь обманываешь меня, демонстрируя чудовищную жестокость и унижая нас так, как не стал бы делать даже злейший женоненавистник в королевствах. Тем же вечером ты показываешь себя как изощрённого интригана, а секундой позже — как благороднейшего из людей. И едва я стала думать, что второй образ верен, ты вновь опускаешься на дно, обманув меня и шантажом заставив служить себе. И вот теперь мы сидим здесь, и ты рискуешь своей жизнью, чтобы спасти мою. Я сдаюсь. Я совершенно запуталась, и ничего не понимаю. Кто ты такой?

Прекрасные пурпурные глаза смотрели на меня с растерянностью и бессилием, ожидая ответа. В них хотелось растаять… И всё же я уже давно не юнец, которого можно взять одной лишь красотой и женским очарованием.

— Я просто человек. — пожал плечами я. — Достаточно сильный, только и всего.

Меллистрия не ответила, и я мягко взял её руки в свои, прислушиваясь к манящей бездне смерти внутри её тела.

— Будет больно. — предупредил я. — Приготовься.

— Это не навредит ребёнку? — с лёгким испугом приложила руку к животу девушка.

— Если я не ошибусь, не навредит. — твёрдо сказал я. — Но я лучший мастер смерти в королевствах. Если я не смогу снять это проклятье, то не сможет никто.

— Может, не надо? — серьёзно спросила она. — Подождём родов…

— Верь мне. — просто ответил я и положил руки её на плечи, закрывая глаза.

Меллистрия тихо вскрикнула, когда моя нить смерти пронзила её тело. Я начал осторожно, медленно прожигать канал смерти в её теле, начиная от плеча, сверху: дабы не повредить ребёнку. Королева тихо застонала, когда я аккуратно проколол оболочку проклятья: немного смерти всё же выплеснулось наружу, но всё же недостаточно, чтобы всерьёз навредить.

А затем я принялся просто медленно выкачивать эту силу, потянув её на себя. Силы было много, и все мои инстинкты мастера смерти вопили: возьми, возьми её всё! Обрети могущество, вот оно рядом, целый океан! Но я продолжал, стиснув зубы, медленно, но верно опустошать море силы. Меллистрия вцепилась в меня так, что, кажется, проколола ногтями кожу.

Сложно сказать, сколько это длилось. Несколько часов, может, даже больше. А сила всё не кончалась и не кончалась. И в какой-то момент я понял, что начал чувствовать усталость. Наверное, впервые меня посетило это странное чувство: нет, бессмертие могло исцелить меня от всех последствий, но в этот раз словно сама моя душа устала управлять смертью, чего я не чувствовал даже после долгих часов тренировок. И хотя я, вероятно, мог вместить в себя больше смерти, звоночек был тревожным…

До сего дня я полагал, что пределом моих способностей к управлению силой смерти является способность тела выдержать эту самую силу. Бессмертие убирало это ограничение… Но, похоже, сами мои способности к использованию энергии имели свой предел. Вероятно, очень большой и хорошо тренируемый предел, но он всё же был: и лёгкое, тянущее чувство внутренней усталости было тому свидетельство. Усталость не разума, но души… В некотором роде — удивительное чувство.

Я знал главное правило тонкой работы. Чувствуешь усталость, даже лёгкую: прекращай немедленно. Иначе велик риск ошибок. Поэтому я медленно, аккуратно запечатал проклятье, разрывая связь с ним и открыл глаза.

Меллистрия выглядела плохо. Побледневшая, слегка вспотевшая и усталая: но в её глазах горела надежда. Я кинул взгляд на солнце: когда мы прибыли на поляну было раннее утро, но сейчас оно уже клонилось к закату. Да, пожалуй, часов восемь мы так сидели, не меньше. Стоит размять кости.

— У тебя получилось? — требовательно спросила она.

Краем глаза я отменил небольшую дыру в её наплечнике, пробитую силой смерти.

— Отчасти. — покачал головой я. — В этом проклятье слишком много силы. Конечно, я смогу его снять, но сейчас я начал уставать. С усталостью возрастает риск ошибки, поэтому я прекратил. Но, думаю, ещё несколько таких сеансов, и ты будешь здорова.

Меллистрия задумчиво погладила живот.

— Ты знаешь, а ведь я чувствую его. Это проклятье. Теперь, когда ты добрался до него… Это словно область ноющей пустоты в моём теле. Не слишком большая, но отчего-то внушающая ужас…

— Отдохни. — внимательно осмотрел девушку я. — Ребёнок не пострадал, но тебе досталось. Залечи рану, через которую я высасывал силу проклятий, и выспись. Через пару дней продолжим.

Девушка кивнула, смотря в сторону, и откинула назад мокрые от пота волосы. Затем она отошла к краю поляны и принялась раздеваться рядом с речкой. И это зрелище, пожалуй, было намного лучше утреннего… Вот ведь бестия, она ведь специально!

— Не хочешь присоединиться? — хлопнула ресницами Меллистрия, хитро посмотрев на меня с полуоборота, прикрывая грудь руками.

Разумеется, я был опытным мужчиной и мог бы не поддаваться на такие женские уловки. Но разве король не может позволить себе маленькие слабости? Я мягко подхватил тихо взвизгнувшую девушку и понёс её к реке на руках. И, могу признаться без тени лжи, пожалуй, это занятие любовью было лучшим из всех, что было у меня за всю жизнь в королевствах. А может, и не только в них...

Труды, вложенные в эту интригу, вне всякого сомнения, стоили каждой потраченной секунды.

Глава 27

Мы с Меллистрией возвращались в город молча, каждый думая о своём. Затрудняюсь сказать, о чём думала королева, однако я был просто переполнен самодовольством. Несомненно, владычица Таллистрии не была лишена лёгкой наивности и некоторых недостатков, но это с лихвой компенсировалось неплохим умом и крайней эффектной красотой.

Это была хорошая игра, и я победил, получив и её, и Таллистрию. Теперь стоило обратить свой взор дальше, обдумывая дальнейшие планы покорения королевств. Взять Бингл? Алхимики там, конечно, лучшие, но вот граница Таллистрии с Бинглом пролегала через почти непроходимые болота. Легче всего в руки упал бы Харен, учитывая, что его королём был рыцарь-странник, но в этом и была загвоздка: его смещение могли не понять в ордене. Нелея была бы неплохим вариантом: отрезанная от остальных непроходимыми горами и лесами, имеющая единственный горный перевал, эта страна могла послужить неплохим убежищем. Но мне претило думать о том, что когда-то туда придётся отступать…

Оставались Ниора и Лиссея. Наверное, в чём-то эти королевства можно было назвать антагонистами, подобно Ганатре и Палеотре: пустынные земли Ниоры были едины под властью всесильного монарха, а зелёные холмы Лиссеи наоборот, были рассадником аристократической вольницы, где сам король был лишь первым из равных. Страна пустынь и страна бардов — с кого же мне начать? Покорение разрозненной страны могло показаться лёгким вариантов, но с репутационной точки зрения можно было потерять немало. А вот короля Ниоры уважали немногие: быть может, если вторгнуться под предлогом освобождения от его тирании, аристократы легко поверят в это…

Открытые городские ворота пустовали, когда мы с Меллистрие приблизились к ним: приказа вернуться на посты и в жилые дома пока не поступало, и жители вместе с солдатами исправно отсутствовали, выполняя волю своего короля и его королевы. Я уже было собирался направиться в королевский дворец и отменить приказы… Но именно в этот момент на безлюдную улицу, мощёную камнем, медленным, неторопливым шагом вышел человек в иссиня-белом балахоне, преграждая мне дорогу.

Я остановился, смерив взглядом наглеца. Синий и белый… Цвета Ренегона. Но неужели он явился один?

— Представьтесь, мастер Наглец. — прищурился я. — Вам никто не объяснял, что невежливо загораживать дорогу королю и его королеве?

Человек откинул сине-белый капюшон и посмотрел на меня пронзительными тёмно-синими глазами. Он был молод: лет тридцать на вид, не больше, но совсем не создавал впечатление юнца. Не будучи лысым, мастер имел невероятно короткие, идеально срезанные волосы, тонкий греческий профиль и изящный аристократический нос.

— Моё имя Мастер Гастон. — представился человек. — Милостью Отца нашего я первый советник его святейшества Этериаса Инвиктуса, руки самого создателя, и доверенная рука Его Величества Кормира II, величайшего из владык людей.

— Очень рад за вас, мастер Гастон. — равнодушно посмотрел на человека я. — Но вы мне определённо не нравитесь. Будьте любезны покинуть наш город.

— Боюсь, я не могу этого сделать. — покачал головой наглец.

— А это и не предложение. У вас нет власти и выбора здесь — нацепил на лицо брезгливо-надменную маску я.

Однако Гастон не моргнул и глазом, продолжая изучающе смотреть на меня. И вскоре спокойно заявил:

— Человек по имени Горд, именуемый владыкой пламени, воином стального обруча и повелителем синевы и бирюзы. От имени церкви нашего Создателя и Его Величества Кормира II Ренегона я обвиняю вас в преступлениях против всех добрых людей королевств. Вы виновны в узурпации власти, что не должна принадлежать лишь одному человеку, и принесли множество страданий нашему народу. Вы обвиняетесь в практике искусств столь отвратительных, что требуют жизни людей для их использования. Вы убивали и грабили людей Септентриона, совершили множество злодеяний столь страшных, что даже худший из безумцев ужаснулись бы им. Множество невинных людей погибло от вашей руки. Я сомневаюсь, что есть хоть что-то, что может вас оправдать, однако… Хотите ли вы сказать что-то в свою защиту?

Речь неплохая. Но я и так уже знал, что они знают. Сложно сказать, владел ли первый советник главы церкви искусством, позволяющим определять ложь, но рисковать такой возможностью я не собирался. Поэтому я просто с лёгким любопытством осмотрелся по сторонам, выпустив из себя лёгкую, незаметную волну смерти.

Импровизированный сонар обнаружил почти семь десятков человек рядом. Два из семи ощущались особенно ярко: наверное, мастера…

— Значит, вот как вы решили ударить. — понимающе покивал головой я, осматривая окрестности. — Занимательно.

Мастер Гастон, посмотрел на меня с лёгким недоумением. Кажется, он ожидал от своих обвинения хоть какого-то эффекта: яростного отрицания, возмущения, зловещих признаний… Но никак не равнодушного понимания и того, что на него будут смотреть так, как на клопа, от которого ожидаешь, что тот станет вонять.

Поджав губы, первый советник взмахнул рукой, и на крышах ближайших домов появились арбалетчики. Восемь с одной стороны, восемь с другой, и четверо на стенах... Девятнадцать мастеров в сине-белых робах вышли из пустующих зданий, разбившись на четыре пятёрки: три из них стали треугольником вокруг меня, и оставшиеся четверо встали за спиной Гастона. Три десятка латников в цветах гвардии Ренегона обступили меня не закрытой сферой, остановившись на почтительном расстоянии. Краем глаза я заметил, что некоторых воинов есть на поясе что-то, подозрительно напоминающее небольшую металлическую сеть.

Выходит, три десятка воинов, двадцать стрелков, и четыре пятёрки мастеров. В безлюдном месте, подловить меня одного, вдали от гвардии… Неплохая ловушка.

Воины были экипированы по высшему разряду и среди них явно не было новичков, а остро заточенные болты из хорошей стали слегка сверкнули в лучах закатного солнца. Прикинув направление, я понял, что они целили мне в руки и ноги: явно намеревались брать живым. Мастера были одеты в одинаковую форму и капюшоны, и определить специализацию было проблематично, но что-то подсказывало мне, что здесь боевики не из последних: иных бы не послали брать короля.

Да, пожалуй, такой ударный отряд мог бы скрутить и короля, даже при поддержке гвардии. Наверно, не будь у меня бессмертия, я бы подумал о том, могу ли победить в этом бою: лучшие из лучших, два десятка отборных боевых магов… Будь ты хоть вдесятеро сильней и быстрее, максимум что смог бы сделать здесь даже король с поддержкой всей силы жизни своей гвардии, это вырваться: однако и король не сможет с ходу разбить толстую каменную клетку, что могут возвести вокруг него мастера земли. И это надо ещё будет уклониться от всех ударов, пробиться через опытных воинов, извернуться так, чтобы в тебя не попал ни один болт под обстрелом с разных сторон.

На краткий миг меня посетил короткий укор сожаления. Интересно, отступил бы я в такой ситуации, если бы не тот ритуал? Бросил бы вызов лучшим из лучших? О, это был бы бой, достойный войти в легенды: повелитель смерти против элиты королевств…

Однако я был бессмертен, и это значило, что они всего лишь будущие трупы, не имеющие ни шанса. Вопрос был лишь в том, сколько раз им удастся меня убить. Мастер Гастон смотрел на меня с лёгкой настороженностью, но я лишь безмятежно осматривал воинов с абсолютным спокойствием, словно те не представляют никакой угрозы. И опытный боевой маг, похоже, начинал нервничать, видя такое спокойствие. Это он правильно, конечно, здесь есть подвох!

— Я уполномочен арестовать вас и доставить для свершения над вами правосудия конклавом королей. — наконец, вымолвил Гастон, сверля меня подозрительным взглядом. — Сдавайтесь, человек по имени Горд, и даю слово, вас ожидает справедливый суд.

Я медленно, нарочито неторопливым движением потянул из ножен меч, полюбовавшись своим лицом в его отражении. Сине-белые гвардейцы Ренегона вокруг насторожились, доставая оружия, но первым никто не нападал.

— Ты предлагаешь мне сдачу, мастер Гастон. — покачал я головой. — Но я не слышу в твоих словах уважения.

— Вы правда полагаете, что после всего, что совершили, заслуживаете его? — в голосе Гастона слышалось искреннее недоумение.

— Разумеется. — спокойно кивнул я. — Я ведь великий человек. Как много людей вы знаете, что сумели объединить четыре королевства?

На лице первого советника заиграли желваки. Надо полагать, простого мага не возьмут на такой пост: верный пёс короля и церкви, наверно, просто обязан обладать жёсткими принципами. И учитывая, что тот достоверно знал кто я такой, мои слова точно были сочтены едким издевательством.

А ведь я даже не солгал!

— Вы правда думаете, что можете победить нас? — вскинул бровь Гастон. — Оглянитесь, здесь лучшие воины и мастера, а ваша гвардия далеко, и никто не позволит вам воспользовался их жизненной силой. Один против семидесяти… Даже владыка Ренегона не справился бы здесь.

— Что здесь происходит? — раздался из-за моей спины звонкий голос Меллистрии.

Гастон, кажется, на ненадолго растерялся, увидев королеву. Но быстро пришёл в себя, одни взглядом заставив дёрнувшихся было воинов отвести от неё оружие.

— Мы прибыли, чтобы арестовать этого человека, Ваше Величество. — почтительно поклонился мастер королеве. — Возможно, вы помните меня по прошлому конклаву… Моё имя мастер Гастон, и я первый советник…

— Я знаю кто вы, Гастон. — недовольно сверкнула глазами королева. — Но что даёт вам право судить моего мужа?

Вот здесь он всерьёз удивился. Похоже, о последних перестановках в политическом мире Таллистрии он не знал. Вероятно, Ренегонцы прибыли сюда в спешке и тайно, пытаясь достать меня как можно быстрее, и не слышали новостей. И увидев возможность, сразу организовали ловушку…

— Я не знал, что Горд ваш муж, Ваше Величество. — склонил голову Гастон. — Однако, учитывая всё, что мне известно об этом человеке, уверен, что его появление в Таллистрии сопровождалось страданиями и разрушениями. Я уполномочен Его Святейшеством и владыкой Ренегона арестовать этого человек по многочисленным обвинениям в преступлениях против всех добрых людей королевств. Не знаю, как ему удалось стать вашим мужем: я никогда не слышал, чтобы королевы Таллистрии брали мужей… Но уверен, это был или шантаж, или какая-то гадкая интрига, или принуждение. Человек перед вами, вне всяких сомнений, опасный безумец, вероятно, вдобавок имеющий чернейшее сердце из всех людей в королевствах. Мне и моим людям поручено доставить его на конклав королей для суда.

— Конклав собрался вновь? — вскинула брови Меллистрия. — Мне не приходило приглашение…

— Собрание было тайным, и вам не отправили письмо из-за войны с главной обсуждаемой фигурой. — виновато развёл руками Гастон. — Однако, разумеется, мы будем рады, если вы будете присутствовать на суде… Полагаю, ваши показания будут весомым вкладом в обвинения.

Определённо, моя жена могла оценить расклад сил, и прекрасно понимала всё. Гастон же, пусть и был удивлён и рассыпался в вежливых предложениях, явно чувствовал себя хозяином положения.

Меллистрия пристально посмотрел на меня с вопросом в глазах. Я с лёгкой улыбкой развёл руками: дескать, видишь, экие негодяи. Но она не отвела взгляда, требуя ответа.

Я крутанул меч, и отблески заходящего за горизонт солнца заставили гвардейцев отшатнуться, а стрелков добела сжать свои арбалеты, целясь.

— Полагаю, ты можешь идти, милая. — кивнул я Меллистрии. — Я в состоянии разобраться с этим самостоятельно. Если повезёт, успею к ужину…

— Мы были бы благодарны вам за помощь в аресте этого преступника, Ваше Высочество. — кивнул королеве Гастон. — Уверяю вас, большего злодея не сыскать в королевствах, и это, несомненно, поможет вам избавиться от порочащей вас связи…

Меллистрия ненадолго задумалась, искоса глядя на меня. Я же наблюдал за ней с подлинным интересом. Пикантности этой ситуации добавляло то, что она не знала, на что я способен в бою. Королева Таллистрии видела, что я умею снимать и ограничивать проклятья, знала, что мне по силам подчинить чужое сознание… Но это отнюдь не говорит о способности сражаться. Вероятно, она предполагала, что если я и умею сражаться, то отнюдь не так хорошо, чтобы одолеть подобный ударный отряд. Особенно в отсутствие гвардии. Нет, короли были опытными воинами, да и постоянная прокачка через себя жизни делала человека сильнее: но всё же, без подпитки возможности существенно падали. И сейчас владычица царства жизни стояла перед интересным выбором: уйти, оставив меня разбираться самостоятельно или ударить мне в спину.

Её участие бы ничего не изменило: разве что я бы умер пару лишних раз, пытаясь не задеть её. Но она этого не знала…

Меллистрия медленно обнажила свои парные клинки, и я испытал смешанные чувства: девушка, несомненно, была права увидев возможность окончательно избавиться от меня, однако лёгкое разочарование оттого, что моя интрига имела лишь кратковременный эффект было неприятным.

Я демонстративно повернулся к королеве спиной, словно позволяя вонзить себе меч в спину. А затем реальность внезапно превзошла все мои ожидания.

— Королевы Таллистрии действительно никогда не брали мужей. — мелодичным голоском заявила Меллистрия. — Этот ваш институт брака у нас вообще не очень прижился. Однако, раз уж это всё-таки произошло, да ещё и так публично… Знаете, я слышала немало нелестных слухов о бой-бабах, что живут в нашем славном королевстве. Но знаете, какого слуха никто никогда не услышит, мастер Гастон?

— Почту за честь узнать, Ваше Величество. — довольно улыбнулся первый советник.

— Никто не скажет, что женщины Таллистрии предают своих мужей, ударив им спину. Никогда. — со сталью в голосе ответила Меллистрия.

А затем она встала позади меня, спина к спине, и крутанула парные клинки, разминаясь.

Честное слово, в этот момент я испытывал самый настоящий приступ нежного умиления. Словно хомячок, на котором ты ставил эксперименты, вдруг стал яростно бросаться на твою защиту. Ах, что за женщина…

Гастон выглядел так, словно съел три лимона, запил их кружкой кислейшего северного морса, а затем его обманули в лучших чувствах.

— Уверяю вас, этот человек не заслуживает вашей защиты. — отчаянно затараторил Гастон. — Это полнейший негодяй, худший и самый отвратительный из мерзавцев нашего рода. Прошу вам, Ваше…

— Будь он хоть сама смерть воплощённая, я признала этого человека своим мужем, и буду верна своему слово, пока он верен своему. — она даже не колебалась.

— Это ваше последнее слово, Ваше Высочество? — уныло спросил первый советник.

— Вон из моего королевства. — сказала, словно выплюнула Меллистрия. — Со своим мужем я разберусь сама.

— Двигайся к стрелкам и выходи из зоны поражения мастеров, чтобы позвать подкрепление. — так, чтобы слышала только она, шепнул я.

Королева не ответила. А в следующий миг, мастер Гастон, тяжело вздохнув, махнул рукой, отдавая приказ:

— Взять их.

И это, наверно, была величайшая ошибка в его жизни. Потому что я был быстрее: за мгновение до того, как первый советник отдал роковой приказ я вскинул левую руку и ударил по ближайшей пятёрке мастеров огромным каскадом чёрных молний. Мир словно вздохнул вместе с мигом моей смерти, принося с собой знание обо всём вокруг.

Пятёрку мастеров просто испарило, обращая их в прах. Стоявший перед ними на пути десяток гвардейцев — тоже, вместе с доспехами. С оглушительным грохотом волна чёрных молний обрушилась на близлежащие дома, и семь из восьми арбалетчиков, что стояли на тех крышах, умерли прежде, чем упали на землю, раскиданные взрывом.

Двое мастеров из пятёрки Гастона, что стояли по мою левую руку, также погибли на месте. Один лишь первый советник, словно почуяв за мгновение мой удар, дёрнулся, и маленький, самый крайний разряд чёрных молний бессильно прошёлся по воздуху рядом, не задев его.

Двадцать пять человек погибли на месте от моего удара: неплохой результат. Если бы они стояли кучней, пожалуй, мог бы достать сразу всех…

Столь резкие и ошеломительные смерти, конечно, шокировали элиту Ренегона, но, к чести гвардейцев и магов, они ответили раньше, чем я успел нанести удар вновь.

Множество самых разнообразных атак устремилось ко мне: длинные каменные шипы и невесомые воздушные лезвия, болты стрелометом и широкая водяная плеть, небольшие огненные шары и линии тонкого белого пламени…

Было легко понять, что меня всё ещё пытаются взять живьём: мастера избегали масштабных атак, опасаясь вдобавок задеть своих. Но все усилия были тщетны: за миг до удара стрела я создал вокруг себя мощнейшую сферу покрова смерти.

Стрелы обратились в прах на лету, каменные шипы рассыпались в пыль, а белое пламя лишь бессильно жгло тонкую чёрную плёнку смерти. Несколько гвардейцев попытались обрушиться на сферу с мечами, но быстро отпрянули, поняв, что она испаряет их оружие вместе с самими воинами не хуже простых атак.

Меллистрия сразу же рванулась в сторону. Гвардейцы Ренегона пытались её остановить, но королева жизни изящно изогнулась, уходят их атак, и двое воинов на её пути обзавелись разрубленными лицами. В следующий миг, оттолкнувшись от стены, таллистрийка уже была на крыше, разбираясь с первым арбалетчиком.

На крышах было по восемь стрелков с каждой стороны: четверо оставшихся были на стене над городскими воротами. Я сжал кулак, игнорируя рассыпавшихся в стороны магов, и четверо арбалетчиков с ужасающими криками схватились за чернеющие лица. Оглянувшись в сторону мастеров, я вновь поднял левую руку, готовя удар…

Они не были идиотами, разумеется. Увидев силу первого удара, рассыпались в сторону, засыпая меня тщетными атаками. И сейчас, даже до того, как я вновь обрушил каскад чёрных молний на своих врагов, мастера магии, разумеется, успели создать защиту.

Одна из пятёрок мастеров внезапно взялись за руки, образовав вокруг себя ячеистую полусферу. Вторая рванулась мне за спину, а оставшиеся два мага вместе с Гастоном решили защищаться каждый на свой манер.

Ячеистая полупрозрачная сфера из чистой энергии моргнула, задержав удар чёрных молний всего на полсекунды, а затем лопнула, и пятеро лучших мастеров магии Ренегона погибли на месте. Один из пятёрки Гастона поднял вокруг себя могучую каменную стену толщиной несколько метров, но и так разлетелась вдребезги. Последний напарник Гастона образовал вокруг себя сферу воды, и так, казалось, на миг остановила крайнюю молнию, сместив её траекторию в вихре защитного водоворота… Но едва защита опала, мастер воды рухнул замертво, погибнув от остаточного действия проклятья.

А вот Гастон вновь выжил. Просто потому что я не попал: в качестве средства защиты первый советник использовал мощный поток ветра, буквально сдув себя в сторону.

Оставшаяся пятёрка мастеров, что была за моей спиной, увидев смерть ещё семи своих коллег от одного удара, пошла ва-банк. В меня ударили мощнейшие атаки, на которые были способны боевые маги.

Из уже и так порядком развороченной каменной дороги ударил целый лес каменных кольев, пытаясь пробить сферу смерти со всех сторон. Ярчайший луч белого пламени ударил сзади, упираясь в защиту. Многоголовый поток воды мощнейшими таранами, словно адская гидра, ударил сверху, пока воздушные лезвия пытались вклиниться между лесом каменных кольев, а небеса пронзил яркий луч света, стремясь прожечь покров…

— Ауч!

Я демонстративно ойкнул и подул на ожог, пришедшийся на плечо, туша подожжённый плащ энергичными хлопками. Атака светом и правда была неожиданным, покров на такое не был рассчитан… Но линза создалась не мгновенно, и мне удалось внести коррективы раньше, чем свет успел мне всерьёз навредить. А вот остальные атаки…

Нет, возможно, это сумело бы пробить покров смерти даже в руках опытного магистра. В конце концов, искусство смерти не слишком-то хорошо в защите. Но во мне было столько силы, даже лучшие из их атак не могли мне навредить. Я ведь только что долгие часы только тем и занимался, что накачивал себя силой! И это не учитывая всю мощь, что я собрал ранее…

Я чувствовал себя так, словно могу обратить в прах огромный замок, и даже не устать. Куда уж там всего нескольким атакам…

— И это всё, на что способны хвалёные мастера Ренегона? — покачал я головой. — Жалкое зрелище. Сдавайтесь. Сегодня я могу быть великодушен даже к таким подлецам, как вы.

Ответом на предложение сдаться была каменная сфера, в мгновение ока закрывшая меня, словно крышка саркофага. Неплохой приём, уничтожить покровом толщу камня у меня, пожалуй, сразу бы не вышло… Но я тут же ударил кольцом чёрных молний вокруг себя, и ловушка из толщи камня разлетелась вдребезги.

— Уверены, что хотите продолжить? — хрустнул шеей я, глядя на посечённых осколками камня противников.

Бой замер в шатком равновесии. Краем глаза я заметил, что Меллистрия избавилась от последних двух стрелков на другой стороне крыш. Большая часть гвардейцев с криками и стонами валялась на земле, задетая остаточным эффектом моей чёрной молнии и проклятым осколками. Простые солдаты, наверно, давно бы погибли, но эти мастера жизни, наверно, тренировались с раннего детства: и их крепости хватало, чтобы выжить под тенью моей силы. Но надолго ли? Немногочисленные выжившие гвардейцы в растерянности отступили, с обречённой бессильностью глядя на гибель мастеров магии. Могу их понять: что ещё остаётся делать простым воинам, если так легко умирают те, кто способны побеждать десятки таких как они, одним мощным ударом?

Я прикрыл глаза и потянул на себя нити проклятий, что были раскиданы вокруг. Тонкие полосы чёрного тумана устремились ко мне, укрепляя покров и устраняя последствия. Стоит позаботиться о Меллистрии: вдруг та случайно наступит на проклятую землю?

Выжившие Ренегонцы сбились в кучу вокруг Гастона, глядя на меня с мрачной готовностью умирать. Тройка мастеров, девять гвардейцев и один-единственный стрелок, что с силой сжимал в руках в одночасье ставший бесполезным стреломет.

Повисло тяжёлое молчание: полупрозрачная чёрная сфера смерти вокруг меня давала ясно понять, что они бессильны, но я не спешил добивать их. Ведь это такой идеальный момент, чтобы насладиться собственным могуществом!

Да и пленные могут пригодиться…

— Ты чудовище. — наконец, разлепил губы Гастон, глядя на меня исподлобья. — Если до сего дня у некоторых людей оставались какие-то сомнения на этот счёт, ты буквально подтвердил все наши подозрения и обвинения.

Я громко расхохотался, ловя на себе недоумённые взгляды.

— Я полагал, первый советник главы церкви будет умнее. — оскалился я, улыбнувшись. — Это вы здесь злодеи. Группа убийц, что подстроили мне ловушку. Как много людей может пережить град мощный стрелометов вместе с атакующей магией? Многие бы погибли, будь они на моём месте. Я не питаю иллюзий и понимаю, зачем вы здесь. Прибыли за моей головой, верно? Уверен, Кормир II места себе не находит, глядя, как растёт влияние соединённых королевств. Но, милостью Отца, сила на моей стороне, как и правда, и потому вы проиграли. И какую бы ложь ты не выдумал, Гастон, скажи мне, ты всерьёз полагаешь, что хоть один человек в королевствах осудит меня за битву с подлецами, что пришли убить меня?

— Люди не должны убивать людей. — выплюнул Гастон. — Мы явились, чтобы взять тебя в плен… Король выдержал бы эти удары.

Не должны? Значит, все же убивают, но не должны? Интересная оговорка… Выходит, в Ренегоне знают?

— Уже король, да? — хмыкнул я. — Приятно видеть прогресс. Всего-то несколько смертей твоих людей, и ты начинаешь говорить правду. Что же касательно убийств, думаю, мы оба знаем, что это ложь.

В глазах Гастона отразилась отчаянная мука. Он понял, что я понял… Вообще, на первого советника было больно смотреть: настолько жалким и потерянным он выглядел. Всего пару минут назад он был могущественнейшим из магов, наверняка настоящим талантом, учитывая, что сопровождавшие его мастера были явно постарше. Он пробился на самый верх благодаря своей силе и мастерству, ему доверили важнейшее задание как лучшему из лучших… И он с треском провалил его, вдобавок выдавая государственные секреты!

И меньше чем за минуту он потерял десятки людей, с которыми, возможно, работал вместе годами, проверенных и надёжных людей, с которыми он прошёл леса Таллистрии, направляясь сюда.

— Вы здесь злодеи, мастер Гастон. — изобразил на лице надменное благочестие я, направив на негодяя клинок. — Убийцы и разбойники, пришедшие задушить свободные королевства людей, лишить их лидера и ввергнуть во тьму вечной тирании Ренегона. И не пройдёт и месяца, как об этом узнают во всех уголках королевств…

Первый советник, несомненно, понимал, что я лгу. Вероятно, в Ренегоне успели проверить некоторые факты из письма Кадогана, и, возможно, нашли некоторые косвенные доказательства. Я хорошо прибирал за собой, но если копать глубоко… Некоторые неочевидные следы могли остаться. И то, что несмотря на все их усилия, несмотря на все его мастерство и несмотря на всю праведность первого королевства, они оказываются проигравшими здесь, даже после того, как я жестоко убил их, оказалось для мастера магии финальным, добивающим ударом.

Гастон не выдержал и сломался. Глаза правой руки короля Ренегона вспыхнули пронзительным тёмно-синим светом, и в следующий миг он атаковал: яростно, всеми силами, не заботясь о защите, так что само пространство вокруг задрожало.

Из ряби воздуха широкой волной поднялось огромное, высотой в десятки метров цунами, что заполонило целую улицу. Выглядело впечатляюще: о таком мне не доводилось читать или слышать ни в одной легенде.

Сложно сказать, выдержал ли бы мой покров смерти многие тонны воды. Честно говоря, у мастеров, наверно, была возможность меня достать, реши они убивать всерьез: думаю, если бы они взяли огромную толстую каменную плиту и прихлопнули меня ею, покров бы не выдержал: защитное проклятие имело свои пределы по уничтожению материи. Хотя, конечно, вопрос спорный, я мог бы повесить вторую или третью плёнку: моих способностей на это хватало. Пожалуй, здесь всё зависело от скорости реакции и опыта мастера смерти, что защищался. Демон не описывал мне такие случаи: доктрина боя мастеров смерти строилась на том, что куда проще уничтожить противника, чем пытаться вбухать прорву энергии в неэффективную защиту.

Впрочем, могущественный и бессмертный тёмный властелин может позволить себе немного эпатажа, правда?

Я усилил покров смерти до предела, превращая тонкую чёрную плёнку в почти непроглядную пелену из толстого чёрного стекла. Будет любопытно проверить исход: мастерство против мастерства, сила против силы. Конечно, я обладал несправедливо огромным запасом силом, но всё же!

Однако, как оказалось, я недооценил мастера воды. Даже пребывая в исступлённой, бессильной ярости, мастер Гастон всё ещё оставался одним из лучших волшебников Ренегона. За мгновение перед тем как обрушиться на меня, гигантская волна цунами разделилась на части, превращаясь в тончайшие ледяные нити!

Наверно, я мог бы выдержать такой удар. Масса была велика, но лёд всё ещё не камень, силы бы хватило… Но криомант оказался хитрее: ледяные нити и колья ударили сразу в несколько десятков разных мест с невероятной силой и скоростью, сосредотачивая всё мощь многократных ударов в нужных точках.

Даже мой покров смерти, достойный настоящего магистра смерти, был не рассчитан на столь огромные объёмы плотной материи, что бьют с такой силой и скоростью. В последнее мгновение я успел создать плёнку покрова прямо вокруг своего тела, внутри первоначальной сферы, но и это меня не спало: тонны льда обрушились на защиту, и меня буквально изрешетило градом осколков, пробивая покров сразу в десятке мест.

Человек бы не пережил такого удара. Возможно, это убило бы даже могучего мастера жизни или короля с поддержкой гвардейцев: хотя это и спорный вопрос.

Но не бессмертного.

Я медленно стряхнул с изодранной в клочья одежды осколки льда и замёрзшей крови, потянувшись к бессмертию, чтобы закрыть раны, и те затянулись.

— Признаю, это было неплохо, Гастон. — процедил я. — Но ты же не думаешь, что убить короля так просто?

Глаза криоманта расширились в ужасе. Сначала мне показалось, что он в страх от того, что даже выложившись на полную, не смог меня победить, но затем я понял, что Гастон смотрит мне за спину.

Я резко обернулся. Позади стояла Меллистрия, неверящими глазами смотря на торчавшие из груди ледяные иглы. Удар Гастона был столь силён, что пробил мою защиту дважды, насквозь, и подошедшую сзади королеву задело остатками удара...

Эх, непослушные они всё же, эти таллистрийски. Говорил же ей, беги за подкреплением… В этот самый миг, чутьё мастера смерти подсказало мне, что у меня осталось меньше секунды на принятие решения.

На губах королевы Таллистии выступила кровь, и сама Меллистрия отчаянно, громко закричала. Кажется, она пыталась применить что-то из собственных, известных только ей самой техник управления жизнью. Вот только рядом не было доноров из гвардии, не было ни единого источника: мы были в то самой части города, где не росли даже деревья, на дороге, мощённой камнем. А сама девушка была истощена долгой борьбой с проклятьем, изнурительным лечением, вдобавок была беременна, проклята и прошла через тяжёлый бой…

Я принял единственно верное решение, понимая, что сейчас случиться. Сосредоточившись, я создал самый мощный покров смерти, на который был способен, накрывая им и себя, и выживших Ренегонцев.

Королева жизни страшно закричала, и это крик перешёл в вой банши, разрывая барабанные перепонки. Её лицо посерело, искажаясь в страшной гримасе, и чудовищный взрыв смерти волной непроглядного чёрного дыма вырвался наружу, накрывая собой целый квартал. Сила смерти всё рвалась и рвалась вокруг, словно из бездонной бездны, а я стиснув зубы держал над нами щит, всеми силами пытаясь поглотить хотя бы часть этой непобедимой силы.

Секунды превращались в субъективные минуты, и в моих глазах потемнело от напряжения: никогда в жизни я не испытывал на себе столь давящего чувства абсолютной мощи. Впервые всё моё могущество оказалось всего лишь большим кораблём в бушующем океане силы, который я пил и пил, пытаясь вычерпать, но это было тщетно… И потом мне оставалось только держать щит, до крови вонзая ногти в руки и прикусывая губы.

А затем всё резко стихло, и волна чёрного дыма рассеялась, опадая. Но на месте, где стояла Меллистрия, не осталось даже праха. Сколько же в тебе было силы, Мели?

Я медленно посмотрел на почерневшие руки, что медленно рассыпались в прах: слишком много силы прошло через них… Но собирать их вновь было преждевременно: рядом были свидетели.

Обернувшись к Гастону, я натянул на лицо полностью безразличную маску.

— Я полагаю, вы довольны делом своих рук, мастер Гастон? Полагаю, никто ранее в нашей истории не совершал столь массового убийства, как вы. Что же, несомненно, вы войдёте в легенды… Очень мрачные и тёмные, но все же легенды.

— Я… Я не хотел… Что вообще произошло?!? — закричал Гастон.

— Вы только что убили мою беременную жену и вдобавок с этим, значительную часть жителей Виталии. — равнодушно посмотрел в сторону я. — Сложно сказать сколько, к счастью, я приказал эвакуировать этот квартал, но выброс силы был таков, что наверняка задело и остальные. Однако счёт идёт минимум на десятки тысяч, судя по тому, что я вижу.

— Я не делал этого!

— Если ты вдруг не заметил, я стоял на месте и держал защиту, что была пробита твоим ударом, ублюдок. — прошипел я. — Стоял на месте и ждал, пока вы сдадитесь. Ты это сделал, и вам от этого дерьма не отвертеться. Лучшее, что ты можешь сделать, чтобы избежать моего гнева, это убить себя здесь и сейчас. Потому что, клянусь Отцом, от моего суда тебе не спрятаться даже на вершинах Великого Хребта и в самой глубокой яме на дне морской пучины. А теперь прочь с глаз моих, тварь, как король, я должен позаботиться о своих людях, и у меня нет времени на чудовище, что только что уничтожило четверть мирного города только ради того, чтобы достать одного ненавистного ему человека!

С этими словами я круто развернулся и зашагал в сторону дворца. Никто из выживших Ренегонцев не посмел меня остановить.

Интерлюдия

Это был небольшой, тщательно укрытый в листве на окраине леса домик. Скромная охотничья сторожка близ Кордигарда, где усталый егерь мог перевести дух или обработать добычу, прежде чем возвращаться в город. Однако опытный взор умелого лесничего сумел бы распознать по меньшей мере несколько десятков теней, что затаились в листве вокруг, и на то были веские причины: слишком важные люди собрались здесь сегодня, втайне, чтобы оставить подобную встречу совсем без охраны.

Кормир II, единоличный владыка Ренегона, одетый в грубую охотничью куртку из простой кожи с зелёным капюшоном, внимательно оглянулся и осмотрел окрестности, прежде чем войти внутрь.

В узкой, тёмной гостиной, едва освещаемой парой дешёвых свечей находилось шестеро вооружённых здоровых мужчин в доспехах, с трудом умещались за небольшим столом, и вели тихую беседу. На появление последнего визитёра они отреагировали настороженно, потянувшись к оружию, но завидев лицо, слегка успокоились.

Король Ренегона украдкой вздохнул, глядя на столь демонстративное недоверие. Конечно, он заслужил его, но всё же, после стольких лет.

— Я благодарю вас всех, за то, что вы собрались здесь по моей просьбе. — вежливо начал владыка Ренегона.

— Надо полагать, у тебя была очень веская причина, чтобы сделать это именно так, втайне, Кормир.

Огромный мужчина с обширным пузом грузно поднялся из-за стола, заставив жалобно заскрипеть стул, и демонстративно снял с пояса тяжёлый молот и поставил его в угол, показывая доверие. На вид этот человек мог показаться толстяком, что с трудом носит свои доспехи, но едва присмотревшись к его шее легко можно было заметить бугрящиеся, литые мыщцы настоящего силача.

— Да, Мелиан. — устало кивнул королю Лиссеи владыка Ренегона, садясь за стол. — Но прежде чем мы все обсудим, я хочу, чтобы вы прочитали эти материалы, что собрали мои люди.

Владыка Ренегона открыл небольшой, потёртый и сереющий шкаф в углу комнаты и достал оттуда несколько облицованных золотистой кожей папок с документами: на фоне столь простого домика они смотрелись крайне чужеродно. Затем Кормир II и сам сел за стол, разложив шесть папок перед своими гостями.

— Лучше бы здесь было что-то важное, Кормир. — недовольно дёрнул щекой смуглый бородач с огромной секирой за спиной. — Не для того я ехал в центр ойкумены с самой окраины, чтобы встречаться с вашей проклятой бюрократией. Вот у меня в Ниоре всё просто: как я сказал, так все и делают…

— Именно поэтому Ниора — одно из беднейших королевств. — фыркнул человек в зелёном капюшоне, одетый в искусно сделанную кожаную броню со множеством ремешков. Он был вооружён лёгким оружием, но до зубов: множество ремешков с колбами неизвестного назначения, длинные и тонкие стилеты, острые метательные кинжалы…

— Что ты сказала, зельеварка? — прищурился бородач, потянувшись к секире. — А ну-ка давай выйдем, и я объясню тебе, почему ты зря вылезла из своих болот…

— Хватит, пожалуйста. — со вздохом остановил спорщиков король Леон, снимая с головы шлем. — Только войны Бингла и Ниоры нам не хватает.

— Никто и не говорит о войне, брат пустынник. — фыркнул бородач. — Нужно быть идиотом, чтобы тащить армию в эти болота сквозь половину материка. Просто хотелось преподать ясноглазке небольшой урок вежливости…

Король Бингла лишь презрительно хмыкнул, не вступая в полемику, и сосредоточился на чтении. Вскоре и остальные короли последовали его примеру.

— Вот оригинал письма, которое заварило всю эту кашу. — Кормир II бережно достал из-за пазухи свиток. — Такое же пришло верховному иерарху, но его мы отдали в Келлийский монастырь. Я был бы рад услышать ваше мнение по этому поводу.

— Насколько я знаю, король Горд происходит родом из моего королевства. — бледный высокий мужчина с волосами соломенного цвета в бело-золотых латах с огромным двуручным мечом, приставленным к столуЮ пристально посмотрел на владыку Ренегона, передав письмо дальше по кругу. — Это значит, что в случае лишения титулов он мой подданный. И, честно говоря… Не уверен, что могу осудить его только на основании вышесказанного. Нужны веские доказательства.

— Я тебя понял, Дейлис. — кивнул Кормир II правителю Аурелиона, а затем посмотрел на его соседа по столу, коренастого и широкоплечего пожилого мужчины с глубоко посаженными тёмными глазами, крючковатым носом и тяжёлыми надбровными дугами. — Что ты думаешь, Нелланис?

Коренастый воин неторопливо снял со спины щиты с длинным мечом и отставил их к стене, слегка ослабив застёжки воронёной кирасы.

— Дейлис прав, все доказательства косвенные. Я верю тебе, но этого слишком мало, чтобы суд был справедливым. Однако я буду поддержу тебя на суде конклава в любом случае.

— Аттарок? Твоё мнение? — перевёл взгляд на смуглого бородача с секирой король Ренегона.

— Ясно, что дело дрянь. — кивнул бородач. — Один хитрый шакал собирается подмять под себя королевства, и достаточно хорошо заметает следы. Ты собрал достаточно сведений, чтобы у меня почти не осталось сомнений, и хотя этого и правда мало для суда. Но я поддержу тебя в этом деле. Мы с Элдрихом выросли вместе, и Палеотра часто поддерживала нас в тяжёлые годы засухи и песчаных бурь. Если он и правда убил его… Клянусь солнцем, я заставлю этого человека страдать.

— Бейлин? Что скажешь? — кивнул королю Бингла Кормир II.

— Как-то всё это очень натянуто. — забарабанил пальцами по столу владыка алхимиков. — Есть подозрительные моменты, я согласен, но письмо его наставника может быть подделкой, и тогда они отпадают сами собой. Нам нужно больше, нельзя принимать решение основываясь только на этом. Я имею ввиду, вы серьёзно? Тайный орден убийц во главе с королём Ганатры, который устраивает переворот в Палеотре? Звучит как сюжет страшной сказки. Согласен, то что он прибрал к рукам этот самый орден после его поражения подозрительно, но посмотрим правде в глаза, кто бы из нас отказался от такого инструмента?

— Что-то не стыкуется здесь. — буркнул бородач. — Это не то, как поступил бы благородный рыцарь из числа странников. Мы могли бы, но не он. Не сходится с репутацией, и раз случай неединичный…

— Это всё чушь. — не выдержал наконец Леон. — Я не верю, что мой брат по ордену способен на что-то подобное. Это чья-то злая интрига, вероятно, имеющая целью опорочить его и развязать войну. И, я думаю, что её виновником может быть и один из присутствующих!

За столом повисло тягучее, тяжёлое молчание.

— Никто не получит выгоды от этой войны. — покачал головой владыка Ренегона.

— Выгоды нет, понимаю. Зато будет устранён противовес влиянию святой земли, не так ли? — пристально посмотрел в глаза Кормиру II король Харена.

Кормир II стойко выдержал этот взгляд, не отводя взора от своего визави. А затем вздохнул.

— Я не буду отрицать, что люблю свою королевство и люблю править им. Быть владыкой святой земли, самого могущественного и влиятельного государства людей весьма и весьма приятная штука. Но речь не обо мне и моих амбициях. Я всерьёз считаю, что за действиями короля Горда стоит некая иная, злая сила. Взгляните на нас: мы отрезаны от создателя, разделены, а в то же время эмиссар неизвестных сил тайно шагает по нашим землям, всеми силами скрывая свои злодеяния. Меньше чем за десятилетие он собрал под своей рукой три королевства, и, как я теперь подозреваю, вплотную подобрался к тому, чтобы получить четвёртое. Можем ли мы позволить себе бездействовать в такой момент? Быть может, я ошибаюсь. Может, он невиновен. В этом случае мы всегда можем покаяться, освободить его, вернуть всё на круги своя и вернуть ему все титулы. Но если я прав… Как много времени пройдёт перед тем, как он придёт за головой одного из нас? Кто станет следующим? Лиссея? Нелея? Быть может, мой родной Ренегон? Вряд ли Харен или Аурелион, учитывая его происхождение и репутацию, о которой он печётся…

Кормир II поднялся из-за стола и отвернулся от собрания королей.

— Не знаю, жива ли ещё королева Меллистрия. Армия соединённого королевства уже наверняка достигла столицы, и, возможно, прямо сейчас ведёт осаду или штурм. Нас осталось всего семеро… Неужели вы не видите символизма?

Владыка Ренегона бережно снял с шеи амулет в виде семилучевой звезды, который всегда незаметно носил с собой под одеждой.

— Что это? — удивлённо спросил король Аурелиона.

— Не думаю, что кто-то, кроме меня знает это наверняка… Насколько я знаю, мои предки сумели сохранить эту тайну. Это звезда семерых, мой фокус королевской власти, полученный от предков. Мой отец оставил его, а ему его отец. Уверен, многие пытались разгадать эту загадку: что именно является нашей главной регалией. Многие столетия назад первый из верховных жрецов нашего создателя выковал её для моего далёкого предка, научив того владеть силой жизни. И он стал величайшим воином среди людей, объединив полудикие племена в королевство, что зовётся сейчас Ренегон. Семь её лучей означают семь величайших стихий: огонь, ветер, вода, земля, жизнь, свет и чистая эссенция бесконечного потока…

— Это красивый жест доверия, признаю. — уважительно кивнул король Харена. — Но одна тайна не стоит войны, разве нет?

— Ты же не просто так показал нам всё это, верно? — внезапно спросил король Бингла. — Ты уже принялся действовать и хочешь нашей поддержки?

— Хороший вопрос, Кормир. — поддержал недавнего соперника бородач. — Что ты сделал?

— Я послал отряд, чтобы арестовать его. — скрепя сердце признался владыка Ренегона, отведя взгляд. — Уже скоро мои люди должны вернуться…

— Арестовать? Короля? Ты в своём уме? — всплеснул руками правитель Аурелиона

Шестёрка королей возмущённо загомонила, глядя на собравшего их здесь.

— Он король и странник! — бушевал Леон. — А что если это вызовет битву, и он победит? Прольётся кровь, начнётся война!

— Это выходит за все рамки добрососедских отношений! — поддержал владыку Харена король Нелеи. — Эдак любого можно обвинить и арестовать, лишив титула! Ты знаешь, мы уважаем тебя Кормир, но это точно перебор! Не решил ли ты часом сделать того, в чём совсем недавно обвинял Горда, а? Подумал, что собрать королевства вместе — хорошая идея? Кто станет следующим, скажи мне? Дейлис? Мелиан? Аттарок? Может, я или Леон?

Остальные короли поддержали повелителя Нелеи стройным гулом одобрения. Да, это было именно то единение, которое хотелось бы видеть Кормиру II… Если бы не обстоятельства.

— Если вы поддержите меня в этом деле… А затем сочтёте меня недостойным возглавлять наш альянс… Клянусь Отцом, я разрушу звезду, лишу своих наследников всякой власти, оставшись простым рыцарем, и позволю конклаву королей выбрать новую династию, что будет править святой землёй. Такова ваша страховка. Такова ваша власть, как равных мне. Я сказал.

В охотничьем домике воцарилась тишина. Ладно умереть самому, или лишиться власти: каждый из присутствующих был воином и был знаком со смертью не понаслышке. Но поставить на кон собственную династию? Семью, память о которой идёт сквозь века…

— Что, если твои люди не справятся, Кормир? — тихо спросил король Леон. — Не так-то просто взять в плен короля, а в особенности того, что обучался в ордене. Я знаю.

— Напишем совместное письмо с требованием явится на конклав. — помедлив, ответил Владыка Ренегона. — Если мы неправы, и он не виновен, то скрывать будет нечего, верно? Подключим церковь, потребуем правдивого ответа, проверим его.

— Это оскорбительно. — покачал головой Леон. — Я бы не пришёл.

— Тогда это война. — твёрдо ответил повелитель самого могущественного из королевств людей. — На кону стоит всё человечество. Мы должны знать наверняка. Любой ценой.

Короли переглянулись.

— Ниора поддержит Ренегон. Сыны солнца не боятся войны. — бросил на стол тяжёлую секиру Аттарок первым.

— Аурелион поддержит Ренегон. И сам свет будет с нами. — Король Дейлин подхватил огромный двуручный меч, словно пушинку, добавляя его к секире.

— Бингл поддержит Ренегон. И тысячи голов выйдут из тумана болот на эту битву. — Вонзил в стол длинный стилет король Бейлин.

— Нелея поддержит Ренегон. — прошелестел голос короля Нелланиса. — И когда тени горной долины вступят в битву, никому не остановить нашу лавину.

Пузатый силач усмехнулся, подкрутив ус, а затем подхватил свой огромный молот, закинув его на плечо.

— Я бы добавил своё оружие, но, боюсь, стол не выдержит. Однако… Лиссея поддержит Ренегон. И мы сложим тысячу баллад о нашей совместной славе!

Король Леон стиснул зубы, глядя на это единство. А затем высоко вздёрнул подбородок и тяжело сказал:

— Нет. Я не пойду войной против своего брата. Орден всегда един, и рыцари людей не бьют друг-другу в спину! Я отказываюсь быть частью этого и ухожу. — король Харена пристально посмотрел на Кормира II, потянувшись к мечу. — Если, конечно, мне дадут уйти…

— Вы можете быть свободны, лорд Леон. — со вздохом ответил владыка Ренегона. — Я вас услышал. Вы знаете, где меня найти, если измените своё мнение.

Леон фыркнул и покинул домик, громко хлопнув дверью.

— От него будут проблемы? — любовно погладил секиру бородач.

— Этериас уже вёл переговоры со странниками. — пожал плечами король Ренегона. — Они будут на стороне правды. Как только они убедятся в том, что мы правы, нас поддержат. И тогда он будет на нашей стороне: нужно только подождать.

— Хорошо, если так. — кивнул Бейлин. — Вести войну, находясь в конфликте с самым влиятельным рыцарским орденом может быть… Проблематично. Однако, раз уж мы собрали такой союз, думаю, стоит разослать письма, привести армии в боевую готовность… Может, даже поехать лично.

— Прошу, воспользуйтесь моим гостеприимством. — улыбнулся Кормир II. — Дождёмся суда, может, всё ещё обойдётся…

— У меня будет условие. — внезапно заявил Аттарок.

— Условие? — приподнял бровь хозяин дома.

— Да, хочу не меньше десяти фрейлин твоей жены, и непременно самых красивых! — безапелляционно заявил смуглый бородач. — Если я вынужден буду гостить у тебя и останусь лишён своей любимой жены, мне нужна компенсация…

Другие короли отвели взгляды с ироничными улыбками. Кормир II тоже отвернулся, пряча улыбку.

— Конечно, я поговорю с женой… Кстати, сколько там у тебя жён? Десять, или уже двадцать?

— Пока только двенадцать. — слегка посетовал бородач. — Но это потому что я отбираю лучших, а не из-за мужской слабости! Не сомневайтесь, меня хватит и на полсотни!

— Никто и не сомневается в вашей силе, лорд Аттарок. — улыбнулся король Аурелиона. — Но, возможно, лорд Кормир хочет поведать нам что-то ещё? Что-нибудь, не связанное с мрачным делом, что мы обсуждали сегодня?

— Да, хотел ещё поговорить по поводу произошедшего в храме. — благодарно кивнул Дейлису король Ренегона. — В церкви готовят сложный ритуал, который, в теории, должен позволить заглянуть всем в прошлой: что-то вроде массового, продвинутого варианта памяти стихий.

— Как сделают, посмотрим. — зевнул Аттарок. — Эти колдовские штучки дело ужасно унылое. Может, расскажешь лучше какую-нибудь страшную тайну?

— Есть у меня одна, пожалуй. Конечно, это не связано с нашими напрямую планами, но всё же, имеет значение… — Кормир II обвёл внимательным взглядом своих союзников. — Дело в том, что недавно мне довелось узнать кое-что о свободе, влиянии на разум и некоторых церковных догматах…

Даже в самом страшном кошмаре Владыка Ренегона всё ещё не мог представить себе, что все три поднятые им вопроса однажды окажутся тесно связанными между собой.

Глава 28

Смерть королевы стоила Виталии пятой части её жителей. Вырвавшаяся на волю затронула около четверти города, но, благодаря своевременной эвакуации ближайшего к эпицентру квартала людей пострадало меньше. И всё равно… Пускай точных подсчётов числа жителей в Таллистрии никто не вёл, по самым грубым прикидкам, в столице проживало около трёхсот-четырёхсот тысяч человек.

Никто и никогда в королевствах не встречался с катастрофой подобного масштаба. Бывали и землетрясения в горных районах, бывали наводнения и цунами в приморских, бывало опасные твари пробирались в города и устраивали бойни…

Но почти сотня тысяч человек за считаные секунды? Скажем так, неделя после катастрофы была тяжёлой. Впервые, наверное, за всё время королевской жизни мне пришлось по-настоящему проявить руководительские и лидерские навыки: даже офицеры моей, казалось бы опытной армии были полностью шокированы и деморализованы, не говоря уже обо всём городском руководстве и королевских чиновниках.

Строения почти не пострадали… Но огромный круг радиусом в милю, заполненный мёртвым телами был событием, которое ввергало в панику любого.

Кроме меня, разумеется. Стиснув зубы, я лично организовывал сначала команды санитаров: на границе рассеивания люди уже не погибали, но выброс смерти даже в слабой концентрации влияет на здоровье крайне негативно, и ещё почти сотня тысяч жителей чувствовала себя крайне скверно. Приходилось брать за шкирку молодых целительниц, хлопающих глазами, вдалбливать им, что людям нужно обильное питание и поддержка жизнью, приказывать поварам готовить огромные столы, а солдатам - сколачивать койки.

А затем мёртвые стали восставать, начали резню среди близлежащего населения. Простые, тупые зомби: но шокированные, усталые и неорганизованные люди плохо давали отпор.

Нет, простой мертвец, самоподнявшийся из-за изобилия энергии - лёгкая добыча для опытного мастера смерти. Достаточно лишь дать короткий импульс, разрывающий связи…

Проблема в том, что мастеров смерти в армии было меньше десятка. Я, Эскилион, пятёрка моих учеников из числа шаманов, да и древний король Ганатры: вот и всё.

А мертвецов были десятки тысяч. Поднялись не все, лишь та половина, что была ближе к эпицентру. К счастью, сухая плоть горела хорошо, и зомби были тупые… Но даже так мы потеряли несколько десятков мастеров огня, тысячи солдат и десятки тысяч гражданских.

Рутина, с моей точки зрения: собственно, ничего другого я не ожидал. Собственно, я даже выставил посты и предупредил армию о возможности поднятия мертвецов, но, похоже, всерьёз никто меня не принял, за исключением некоторых мастеров.

В сухом остатке получалось, что я потерял примерно пятнадцать тысяч солдат: около десяти тысяч от самого прорыва смерти, и ещё пять погибли от глупых, но сильных зомби. Скверно… Но, будучи честным сам с собой, я понимал, что легко отделался. Было ли тому виной то, что я хорошо постарался, снимая проклятье, или невероятным усилием воли мне удалось удержать часть этого взрыва смерти на себе? Наверное, отчасти было и то и другое…

— Тел больше не осталось? — коротко осведомился я у подошедшего капитана Фелиса.

Сегодня мы впервые хоронили павших. За городом, просто потому что места для того, чтобы организовать тризну для сотен тысяч павших просто не было.

— Мы собрали всех, милорд. — тихо ответил капитан, смотря в пустоту усталым и безразличным взглядом.

— Приведите Гастона. — приказал я.

Ренегонцы не стали уходить из города. Выжившие во время выброса смерти благодаря моей защите, враз растерявшие весь апломб и уверенность, они бледными тенями ходили по городу, натыкаясь на тела. Пятеро из девяти выживших гвардейцев пали от восставших мертвецов, но остальные выжили: Гастон, несмотря ни на что, нашёл в себе силы отбиться.

Я не приказывал арестовать его, и он следовал за мной мрачной тенью, следя за тем как я организовываю растерянных и шокированных людей. Смотрел, как я отдаю команды целителям, и даже вяло помогал тем сам. Смотрел, как стена щитов огненных панцирей держит строй, защищая жителей города от восставших мертвецов. Как мастера пламени создают стену огня, и горящий вал зомби проходит сквозь неё, вгрызаясь тем в глотки…

Затрудняюсь сказать, о чём криомант думал в эти дни. Выглядел он так, что готов просто лечь и умереть на месте, растеряв всю волю к жизни. И сейчас, передо мной стоял настолько усталый и сломленный человек, что, казалось, он готов сделать всё, только чтобы не смотреть мне в глаза.

Я подхватил Гастона под руку и подвёл его к связке дров, на которой лежали десятки тел. Старики, женщины, несколько детей: иссушенные, серые и обезображенные.

— Посмотри на них, первый советник. — громко сказал я.

Гастон отвёл взгляд. Я схватил его за шиворот робы и силой развернул к телам.

— СМОТРИ! Нравиться, да? Таково правосудие Ренегона, да? Так ты пришёл судить меня за мои преступления? Сколько лет этой девочке, великий мастер магии? А сколько этому парню? Скорее всего не было даже пяти…

Я толкнул Гастона вперёд, к погребальной вязанке дров, и он споткнулся, упав на колени. И так и замер в этой позе, опустив голову.

Оглянувшись, я посмотрел на мрачные, угрюмые лица собравшихся людей. Многие не нашли в себе сил прийти на тризну, но даже так, здесь стояли тысячи моих солдат и тысячи жительниц Виталии. И в их глазах читалась такая обречённая решимость, что мне казалось, назови я им виновника, те доберутся до его глотки даже ценой своих жизней.

Часть меня, конечно, сетовала на такую бессмысленную потерю материала. Можно было бы создать отличный мёртвый легион… Но нет, не сейчас. Не после того, как ожившие мертвецы вырывали глотки родных и близких этих людей. Нужно было время, прежде чем они поймут.

Я залез на высокий помост перед кучей дров, построенный специально для погребальной речи и глубоко вздохнул, набирая в грудь воздух:

— Многие из вас теряются в догадках, что на самом деле произошло в тот злополучный день, когда погибла моя жена, королева Меллистрия. И у меня есть ответы.

Множество глаз скрестилось на мне: ожидающих, любопытных, словно погрязшие в обречённом царстве уныния люди стряхнули с себя оковы горя на один миг. Этот вопрос интересовал всех.

— Возможно, многие из вас знают, что я мастер смерти. Принято считать, что есть лишь семь великих стихий: но совсем недавно всем нам не повезло свести знакомство с восьмой из них.. Сила каждой из стихий обладает своими, особыми свойствами: там, где много огненного нейтраля, трескается от жары кожа, случаются засухи и пожары, извергаются вулканы. Ветер вызывает ураганы, а вода порождает гейзеры, наводнения и штормы. Думаю, все из вас знакомы с жизнью: Таллистрия недаром именуется королевством жизни, верно? Там, где жизнь, всё цветёт и плодится, жизнь стремится распространить себя…

Я перевёл дыхание, смотря на заинтересованных людей.

— Катастрофа, что произошла в Виталии, есть следствие силы смерти. Потому что ничто не сравниться с воплощённым разрушением в том, чтобы убивать. Жизнь и смерть, как две стороны одной монеты похожи: но если первая превращает пустыню в цветущий сад, то вторая превращает цветущий сад в мёртвую пустыню. И те твари, что восстали из тел наших павших родных — это лишь следствие слепого, бездумного стремления смерти к разрушению. Бессловесные инструменты стихии, жаждущие лишь разрушения…

Я сокрушённо покачал головой, опустив глаза.

— Было время, я считал себя лучшим и даже единственным подобным мастером в королевстве: после моего похода на север, в дикие земли. Но я ошибался. — подняв голову, я пристально всмотрелся в лица людей, что внимали каждому моему слову. — Немногие знают, но королева была нездорова. Знаю, это может показаться невозможным: иметь проблемы со здоровьем, если ты не ранен, стар или отравлен чем-то… Но на то была веская причина: королева была проклята.

Я поднял руку и сформировал над ней чёрный шар смерти, вызывая страх в глазах собравшихся.

— Проклятье есть приём мастера смерти, направленный на то, чтобы причинить вред своему врагу. Медленно или быстро, но в конечном счёте проклятье даёт эффект, обратный искусству жизни: вместо того, чтобы усилить, оно ослабляет, вызывая проблемы со здоровьем, слабость, раны, и в самом конце - смерть. — Я вздохнул, развеяв шар. — Меллистрия была проклята кем-то ещё очень давно, вероятно, в те времена, когда я ещё не бывал на севере. Насколько я могу судить с вершины моего опыта, это проклятие имело своей целью вызвать бесплодие у женщины.

По рядам женщин прошлась рябь, многие ахнули, инстинктивно хватаясь за животы. Я увидел, как некоторые из моих солдат бережно обнимают девушек, успокаивая тех.

— Времени прошло немало, а королеве был нужен наследник. — продолжил я. — Она призывала к себе всё новых и новых целительниц, пытаясь избавиться от неведомой хвори. Меняла любовников одного за другим, вновь и вновь стремясь продолжить род. Но это было тщетно: каждый раз проклятье снова и снова убивало её нерожденного ребёнка. Убивало и становилось сильнее. Король с поддержкой своих людей — крепчайший из людей… Но и нашей крепости есть свои пределы. Наверно, отчасти поэтому Меллистрия и сдала город, понимая, что у ослабленной и проклятой, у неё мало шансов победить меня в дуэли.

Люди начали перешёптываться, тихо, но довольно заметно.

— Я не всегда был справедлив к вам, признаю это. — сказал я, и шепотки замолкли. — Отчасти мной двигала обида и жажда мести, и наверно, я перегнул палку в своём стремлении заставить женщин Таллистрии уважать себя. Поэтому когда принцесса Леана сбежала из города, я подошёл к королеве и рассказал ей о том, что знаю о её проклятии. Рассказал о его природе и том, что, возможно, мастер смерти вроде меня сможет распутать этот ядовитый клубок смерти, что пожирает её детей. И знаете, мне удавалось! Сперва я запечатал проклятье, заставив его прекратить своё действие. Именно тогда Меллистрия забеременела от меня и согласилась стать моей женой. Однако чудовищная сила смерти, напитанная смертями тысяч нерожденных детей, всё ещё таилась в ней. Медленно, но верно, я принялся вытягивать из неё этот яд, ослабляя проклятье. Я знал, что подобный океан силы смерти может быть опасен: именно поэтому, чтобы снять проклятье, мы направились далеко за город, приказали увести жителей, на случай, если что-то пойдёт не так…

Я почувствовал, как взгляд Гастона упёрся мне в спину: мастер, похоже, на миг вышел из своей апатии.

— Но на обратном пути, уже на воротах, нас встретил ударный отряд Ренегонцев, что пришёл за моей головой. — бросил взгляд на Гастона я. — Не знаю, можно ли сказать, что мы с Меллистрией полюбили друг друга… После того, что я сделал, отношения у нас были сложные. Однако в том бою она встала со мной спиной к спине. Мы сражались, двое против семидесяти, сражались и победили. Но последний удар мастер Гастона, что сейчас стоит перед вами, оказался слишком силён: всё же, вынужден признать, он отменный мастер… Он пробил насквозь и мою защиту, и меня, и даже Меллистрию. Я, здоровый молодой мужчина и король, выжил, конечно. Но вот Мели… Ослабленная борьбой с проклятьем, беременностью, усталая после долгого и изнурительного сеанса лечения и вымотанная боем с гвардией Ренегона… Она не выдержала. Гастон убил её, и вся чудовищная мощь смерти этого проклятья вырвалась наружу, сметая всё на своём пути.

Я сгорбился и укутался в плащ.

— Я пытался остановить её, конечно. — глухо произнёс я. — Но это было сродни тому, чтобы попытаться остановить руками лавину. Я лишь думаю о том, как хорошо, что Ренегонцы не явились раньше. Если бы они убили мою жену во дворце, до того как я сумел ослабить проклятье, возможно, вместо четверти Виталии мы бы потеряли весь город.

Делая вид, что преодолеваю самого себе, я медленно выпрямился и вскинул голову.

— Не знаю, сумеете ли вы простить меня за то, что я не сумел защитить вас в этот день. Но даю слово, так или иначе, я заставлю Ренегон заплатить за то, что произошло здесь сегодня. За каждую слезу, пролитую в эти дни, за каждого человека, за каждую крупицу страданий: они ответят так, что страх передо мною поселится в их сердцах на долгие века….

Внезапно из толпы горожан наружу протолкалась маленькая, лет десяти-одиннадцати девочка, и бросилась ко мне, обнимая.

— Это неправда. — подняла она на меня большие, честные глаза. — Вы спасли и меня, и мою сестру, и даже старую каргу Долли! Мама говорит, что там, где вы стояли, внутри кольца мёртвых остался целый конус живых жителей! Правда, я не знаю, что такое конус, но мы жили совсем недалеко от северо-восточных ворот!

Девочка доверчиво смотрела на меня с искренней любовью, держась за штанину. Я легко рассмеялся и поднял её на руки, улыбнувшись.

— Могу я доверять тебе важное дело, душа моя? — тепло спросил её.

— Конечно! — девочка активно закивала.

— Тогда помоги мне поджечь связки. Сегодня день горя… Но так или иначе, мы должны проститься с павшими.

Девочка серьёзно кивнула и взяла факел из рук подошедшего ко мне солдата. А затем, когда я подошёл к связке дров, подожгла её, едва дотянувшись тонкой ручкой. Вскоре и остальные костры заполыхали: мастера красных башен не теряли время даром.

Больше никто не произнёс на тризне ни слова в этот день. А на следующий я судил Гастона, в присутствии тысяч горожан, на центральной площади Виталии.

— Мастер Гастон, первый советник верховного иерарха и правая рука Кормира II. — неспешно начал я, сидя на помосте. — От имени людей Таллистрии, Палеотры, Ганатры и Арса я, король Горд, обвиняю вас в преступлениях против всех добрых людей королевств. Вы принесли множество страданий нашему народу. Вы обвиняетесь в практике искусств столь отвратительных, что требуют жизней людей для их использования. Вы убивали людей Виталии, попытались разрушить великий союз соединённых королевств, попытались лишить меня королевского достоинства, не имея на то законной власти. И что самое ужасное… Множество невинных людей погибло от вашей руки. — Гастон вздрогнул, когда я закончил свои обвинения его же словами. — Что вы можете сказать в свою защиту?

— Я не хотел убивать её. Это вышло случайно. — глухо ответил Гастон, стоя с опущенной головой.

— Какая интересная случайность. — всплеснул я руками. — Ударный отряд, состоящий из лучших мастеров и воинов Ренегона, совершенно случайно атакует меня в безлюдном месте, совершенно случайно убивает мою жену, что именно в этот день была со мной рядом и совершенно случайно она оказывается носителем проклятья, что способно уничтожить целый город. — Я доверительно наклонился к магу. — Знаете, Гастон, я могу поверить в одну случайность. С натяжкой - в две. Но чтобы три сразу, в одном месте… — Я покачал головой. — Боюсь, для этого надо быть совершеннейшим идиотом, а я всё же не таков.

— Я не хотел. — тупо повторил Гастон, не поднимая взгляда.

— Слушай мой приговор, убийца. — проигнорировал его оправдания я, и Гастон вздрогнул от такого наименования. — Несмотря на то что ты безумное чудовище, я отдаю себе отчёт в том, что всё это не только твоя вина.

Мастер криомантии неверяще вскинул на меня глаза, похоже, совершенно не ожидая таких слов. На его лица отразилась слабая надежда.

— Ты всего лишь цепной пёс, что выполнял чужие приказы. — продолжил я, и глаза первого советника расширились в понимании: всё же, он не был глуп… — Ты сказал, что действовал по приказу своего короля и главы церкви, и я верю тебе. Да, ты всего лишь слепое орудие… Что толку переплавить меч, если в смерти твоих людей виноват его хозяин? — Я наклонился и посмотрел псу церкви прямо в глаза. Так что слушай внимательно, Гастон, и запоминая. Забирай остатки своих людей и убирайся в Ренегон. Передай своему иерарху, передай своему королю, что однажды они ответят за все свои злодеяния. Передай им, что как король четырёх королевств, я сам буду судом конклава для них обоих. Передай им, что я требую от них явиться на мой суд, и если они откажутся, никто и ничто не остановит меня от того, чтобы призвать их к ответу. А теперь уходи, и больше никогда не появляйся в этих землях. Никогда.

Гастон смерил меня долгим, тягучим взглядом. Он все понял. Понял, что как я использовал ситуацию в свою пользу, понял, что проиграл, чувствуя тысячи злобных взглядов на себе… Поэтому он просто развернулся и ушёл, сопровождаемый больными тычками и бросками гнилых фруктов и овощей.

— Проваливай мразь!

— Убирайся в своё царство зла, убийца!

— Передай Ренегону, что они за всё ответят!

Я же расслабленно откинулся на спинку трона, прикрыв глаза. Теперь можно было и отдохнуть…

— Капитан, позовите ко мне Киану. — бросил я Фелису, а затем, немного подумав, добавил:

— И её подруг тоже. Это была чертовски напряжённая неделя.

— Что правда то правда, милорд. — вздохнул Фелис. — Но боюсь, я не могу выполнить ваш приказ. Все ваши любимые Таллистрийки, кроме Мелайи, погибли во время катастрофы.

Я резко вскинулся.

— Где тела?

— Сожгли на прошлой тризне, как и всех остальных. — философски пожал плечами капитан.

Настроение резко испортилось. Конечно, Киана начала сдавать последнее время… И всё же мне она нравилась. Нет, охотниц у меня теперь под рукой навалом: но как-то я прикипел к своим любым, первым…

Внезапная мысль пришла мне в голову. Интересно, как там Итем? Бедняга, кажется, крутил роман сразу с двумя моими охотницами!

— Тогда вызови ко мне в покои магистра Итема и графа Роланда. — сказал я. — Затем сходи к детям льда и попроси у них грибных настоек, таких, что покрепче, и тащи их нам. И Шеридана позови. Ниласа, пожалуй, тоже, заслужил…

— Что вы собираетесь делать, милорд? — подозрительно посмотрел на меня капитан Фелис.

Алкоголя в королевствах не водилось, конечно. Однако я точно знал, что гиганты гнали из грибов галлюциногенные настойки. Да и шаманы у них отнюдь не только варево прозрения делали… Что-то в запасниках у ребят Вальгарда должно быть, и для неподготовленных людей вполне сойдёт.

— Будем грустить, капитан. — вздохнул я. — И лучше это делать вместе, чем в одиночестве.

Идея оказалась… Ну, скажем так, эффективной. Сам я настойку почти не почувствовал, разве что координация пострадала: а вот аборигенам изрядно похорошело с пары кубков: ядрёная смесь была рассчитана на гигантов.

— Ты… Ик… Хочешь занять моё место… — сведя глаза к переносице, Шеридан грозно пытался посмотреть на герцога Ниласа.

— Ну… Хочу… И чо… — икнул герцог Палеотры.

— Забирай. — Шеридан полез обниматься к военачальнику армии Палеотры. — Мы ж друзья…

— Нельзя же… Друзей подсиживать… — пробормотал Нилас, оглядывая королевские покои таким взглядом, словно они летают вокруг него.

— Как-то вокруг холодно стало. — поёжился Итем. — Может, огоньку?

— Лучше два огонька. — важно кивнул граф Роланд.

— А ещё лучше три. — поддакнул капитан Фелис.

Надо ли объяснять, почему мне пришлось вызывать мастеров воды тушить пожар? Одним словом, вечер был хороший… Но посреди ночи моих собутыльников вырубило окончательно.

Можно было бы пойти спать, но у меня оставалось ещё одно незавершённое дело. Найдя одного из рыцарей смерти, я приказал ему вызвать ко мне магистра Пикуса. Заспанный и удивлённый, он вскоре предстал передо мной. Мы общались на одном из балконов, наблюдая за притихшим ночным городом.

— Что вы думаете о произошедшем, магистр? — вкрадчиво спросил его я.

— Никто не ожидал от Ренегона такого удара. — покачал головой Пикус. — За такое будет мало одной войны… Но мне претит мысль устраивать новую резню, после того, что мы все видели здесь. Это отвратительно.

— Я дал слово странникам, что не буду объявлять войну Ренегону первым. — ответил я. — Кстати, вы не знаете, где сейчас совет ордена?

Пикус посмотрел на меня странным взглядом.

— Вам не доложили? Хотя, конечно, в такой апатии все забыли про доклады… Все члены совета, кроме одного, мертвы. Их дом находился в некотором отдалении от северо-восточных ворот, но их всё равно достало. Выжил только двое из них, Мерик: молодой рыцарь, похоже, был у любовницы в тот день. И рыцарь постарше, сэр Колн, что тоже не был дома. Они сперва помогали целительницам, затем организовывали питание по вашему приказу. Сражались с мертвецами… Оба уехали прямиком в Ренегон, после того как сожгли остальных членов совета.

Я устало прикрыл глаза. Даже не знаю, к лучшему или худшему это. С одной стороны, стариков мне удалось убедить. С другой, идиотами те отнюдь не были и могли догадаться об обмане в дальнейшем. Ладно, это дело десятое, время покажет, куда посмотрит орден…

— Меня интересует ещё один вопрос, мастер Пикус. — сказал я после долгого молчания. — Вы знаете, как Гастон убил мою жену?

— Все, кто мог видеть вашу битву, кроме Ренегонцев, погибли. — покачал головой Пикус. — А те молчали…

— Я расскажу вам. — кивнул я. — Он сотворил огромную волну, десятки метров в высоту. Но это не страшно, вряд ли Меллистрию бы убил потоп… За мгновение до того, как меня настигла волна, она разделилась на части, превращаясь в тысячи ледяных нитей и игл, что пробили меня и мою защиту насквозь: столь сильным было давление на определённые участки моего покрова. Я выжил, конечно, но вот за моей спиной стояла Меллистрия. Вы ничего не хотите сказать мне по этому поводу? Насколько я знаю, никто не владеет магией льда в королевствах. Кроме вас. И я отлично помню, где и когда вы ей научились…

Пикус сильно побледнел. А затем рванул воротник робы и судорожно задышал под моим тяжёлым взглядом.

— Говорите. — приказал я.

— Я… Я и подумать не мог… — проблеял маг.

— Чётко и ясно! — цыкнул на него я.

Пикус глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. А потом жалобно заговорил:

— Конечно, я виновен милорд… Но это не со зла! Я написал книгу о ледяной магии, отправил её в цепь воды! Гастон один из лучших мастеров королевств, наверно, он как-то достал её или копию, хотя она и предназначена для внутреннего использования...

— Ты понимаешь, что убил тысячи этим решением? — холодно посмотрел на него я.

Пикус грохнулся передо мной на колени.

— Умоляю, милорд… Я не хотел ничего такого, просто хотел поделиться своим знанием! Прошу, простите меня…

Старый маг внезапно расплакался, осознавая свою ошибку. Слабые они какие-то, эти мастера воды… Что Гастон, что Пикус. Ну, подумаешь, массовые убийства, что, повеситься теперь? Я как-то не проливал слёз по тем семнадцати тысячам, что прикончил на севере!

— Встань. Я прощу тебе, если сделаешь две вещи. — сказал я.

Пикус торопливо поднялся и посмотрел на меня с надеждой.

— Первое - я хочу, чтобы ты устроил объединение водной цепи и красных башен. Убеди остальных водников. Я понимаю, что вероятнее всего вас ждёт подчинённое положение, но, думаю, выбью из Грицелиуса половину магистерских кресел для вас. Это то, что должно быть сделано. Добавите к себе затем мастеров Арса и целительниц Таллистрии, назовёте новый орден, например, кругом стихий… Ты понял меня?

Пикус тяжело вздохнул, склонив голову.

— Это будет непросто, милорд, но я постараюсь. Круг стихий… Звучит не так уж и плохо, если так подумать.

— А вот второе задание будет потяжелее. — я отвернулся, смотря на ночной город.

— Тяжелее, чем подготовить объединение мастеров четырёх королевств? — всерьёз удивился Пикус.

— Да, тяжелее. — кивнул я. — Раз уж за моей головой прислали отряд… Я хочу вернуть должок. Найди мне двадцать лучших мастеров с нашей стороны. Научи их убивать. Добавь к ним хороших наёмников, для поддержки. Постарайся, чтобы это нельзя было связать с нами, никто не должен знать, что это моих рук дело.

— Вы хотите убить короля Ренегона? — глаза магистра воды стали напоминать блюдца.

— Нет. — ответил я. — Я хочу, чтобы вы убили главу церкви, Этериаса Инвиктуса.

Король — это просто мясо. Я уже убивал королей. Но вот один из лучших мастеров королевств, верховный жрец, фактически, избранник бога… Про него ходило немало слухов, а Гастон ясно дал понять, что хорошим мастерам есть чем меня достать. Глава церкви это ведь не просто мастер, это религиозная фигура, символ, вокруг которого можно объединить народ. Избавиться от него, определённо, будет верным решением.

Глава 29

— Просыпайтесь, сударыня. — послышался добродушный мужской голос. — До Кордигарда рукой подать.

Леана Таллистрийская недовольно потянулась, протирая глаза, и протяжно зевнула. Кажется, ещё даже не наступил рассвет…

— Может, доедем до города? — жалобно спросила она у возницы.

— Простите, сударыня, но мне нужно доставить зерно на мельницу, а она далече отсюда. — покачал головой пожилой крестьянин с полуседой бородой. — Отсюда всего несколько часов пути до города, доберётесь до полудня.

Беглянка вздохнула, выпрыгивая на утреннюю прохладу из крытой повозки, и зябко поёжилась.

— Пошла, родимая! — крестьянин легонько шлёпнул рукой здоровенного гребенчатого конго, и груженная зерном повозка медленно двинулась по просёлочной дороге дальше.

Зарево рассвета медленно поднималось над горизонтом, но дорога всё ещё была погружена в сумрак. Вокруг было сыро и холодно, а на дороге образовалось немало луж. Леана подошла к одной из них, рассматривая в воде своё отражение.

Замарашка: критически заключили принцесса, осмотрев себя. Некогда прекрасные рыжие волосы больше напоминали коричневые, слипшиеся от грязи волосы простой крестьянке. Одежда истрепалась и скорее приличествовала бы простой бродяжке…

Леса Таллистрии — плохое место для одиночки. Разумеется, добрые слуги позаботились обо всём: подготовили оружие, деньги, одежду и припасы в дорогу. Но реальность вносит свои коррективы, и в царстве жизни нередко встречаются твари, с которыми даже самая опытная охотница не сможет справиться в одиночку.

Принцессу учили лучшие, и она умела сражаться, но все разы, что она выезжала на охоту, её всегда сопровождала отборная команда лучших гвардейцев и охотников… Совсем не то же самое, что пересечь половину королевства в одиночку. Леана ненадолго задумалась, как справляются с этим простые охотницы. И ведь если подумать, ей ещё повезло: первым ударом тварь промахнулась, лишь ломая лесную ветку, где она ночевала, а вторым разорвала сумку с деньгами и припасами, оставив неглубокую рану…

Скривившись, принцесса коснулась бока. Рана была неглубокой, но скверной и неприятной: даже за недели пути не зажила. А дальше был бег, долгий, изматывающие погони по заросшим лесам, и еще хорошо, что ей удалось оторваться, пожертвовав всего одним из мечей. К счастью, когда истощённая, усталая беглянка вышла к границам Ренегона, после трёх недель питания кореньями и ягодами, местные жители оказались достаточно любезны, чтобы накормить её и дать кров. Даже предложили дать нитки с иглой, чтобы починить свою одежду: при этом воспоминании наследница Таллистрии слегка покраснела, потому что шить её никто не учил.

Леана тряхнула головой, отгоняя воспоминания о сумасшедшей гонке через леса родного королевства.

Девушка достала из небольшой, грубо сшитой сумки немного сухарей, что дали крестьяне в дорогу, и, глянув на них, внезапно резко согнулась, ощутив рвотные позывы.

Аппетита не было. Должно быть, укачало в дороге…

Леана ещё раз тяжело вздохнула, умылась, собирая утреннюю росу с травы, а затем зашагала вперёд, отгоняя мысли о том, что доказать высокое происхождение в таком виде может быть проблематично. Осталось совсем немного: добраться до города, попросить аудиенции, а там уже можно будет и отдохнуть.

Дорога была разбитой и грязной, а изрядно потрёпанные путницы сапоги регулярно утопали в грязи, заставляя беглянку с усилием выбираться оттуда, с трудом сдерживая на языке выражения, совсем не приличествующие её происхождению. Вдобавок всего через пару часов снова заморосил дождь. По мере того как на горизонте вырастали стены Кордигарда, он только усиливался, и, добравшись до города, принцесса полностью промокла, продрогла и окончательно выбилась из сил: ночь и так выдалась короткой и почти бессонной…

Оценивающим взглядом окинув город, Леана с трудом удержалась от стона: тащиться через него до королевского дворца можно было ещё несколько часов, а ведь ещё надо убедить стражу пропустить тебя в следующий квартал. Мать-природа, ну вот зачем, зачем людям нужно пять колец стен? Воистину, в Ренегоне действительно некуда девать деньги!

Солнце уже встало, но было далеко не в зените, и ворота в город были закрыты. Леана подошла поближе, найдя небольшую калитку в них, и уже приготовилась постучать, как внезапно послышался тяжёлый, скрипящий звук поворотного механизма, и огромные ворота, в которые могли войти сразу несколько повозок, открылись перед ней.

Принцесса удивлённо шагнула внутрь, осматриваясь… В уши ударил приветственный оркестр, заставляя её вздрогнуть. В две линии вокруг ворот выстроился длинный почётный караул из гвардейцев в сине-белых латах. Беглянка неуверенно прошла внутрь, растерянно оглядываясь, и тут со спины откуда-то сверху послышался хлопок и весёлый голос:

— Добро пожаловать в Кордигард, Ваше Высочество! — обернувшись, Леана увидела Кормира II, владыку Ренегона, что с улыбкой смотрел на неё с вершины надвратной башни. Он махнул рукой, отдавая кому-то приказ, и с крыш ближайших домов и стен королевские слуги принялись рассыпать зелёные листья и пурпурные лепестки, создавая настоящий водопад в цветах Таллистрии.

— Как вы… — негромко заговорила Леана.

— Мои люди доложили мне, что некая девушка, определённо принадлежащая к высшей знати королевств, инкогнито двигается в Кордигард. — виновато улыбнулся владыка Ренегона. — Разумеется, я не смел прерывать ваше инкогнито, но позвольте мне хотя бы организовать вам достойный приём! Я уже приказал подготовить покои в привычных цветах…

Таллистрийская принцесса медленно, растерянно зашагала вперёд, со странным выражением рассматривая лепестки пурпурных цветов и зелёные листья, что падали на неё. Её пронзило чувство острого, всепоглощающего стыда… И всё бы ничего, с этим она могла справиться, но, как назло, именно в этот момент усталая, растерянная и ничего не понимающая девушка наступила в неприметную лужу, где таилась коварная колдобина в дороге.

Все центральные улицы Кордигарда мостились камнем, и корона тщательно следила за их сохранностью, но даже Ренегон не был настолько богат, чтобы ремонтировать их слишком часто. А потому в некоторых местах, в особенности, около ворот, иногда встречались ямы и колдобины… Мелочь, повозка проедет и не заметит, но вот тонкая женская ножка...

Резко споткнувшись, принцесса полетела прямо в лужу, а её ногу с резким хрустом пронзило острой болью. Приветливые улыбки караула гвардейцев затвердели, а в их глазах появилась растерянность, пока беспомощно оглядывающаяся и сидящая в грязной луже Леана с трудом сдерживала слёзы.

А ведь ещё минуту назад ей казалось, что хуже быть уже не может…

Ряды почётного караула замерли в неуверенности. В других обстоятельствах, возможно, любой из гвардейцев помог бы упавшей девушке, но сейчас ситуация была слишком деликатной: это же принцесса, наследница целого королевства! Даже прикоснуться к такой страшно, а уж помочь гордой Таллистрийке в момент слабости… Вдруг сочтёт за оскорбление? Вовек не отмоешься, со службы вылетишь прямо на каменоломни со свистом…

Однако был среди встречающих принцессу один человек, который не колебался ни мгновения. Этериас Инвиктус, верховный иерарх объединённой церкви Аурелиона и Ренегон, стоило только молодой принцессе упасть, немедленно вышел из-за спин гвардейцев, и не обращая внимания на грязь и дождь, опустился рядом с ней прямо в лужу, невозмутимо превращая полы своей белой мантии в коричневое месиво.

Мастера магии не участвуют в войнах напрямую: таково было древнее табу, столетия назад принятое церковью. Но на каждой войне хорошие целители всё равно были на вес золота, и потому пока солдаты тренировались, глава церкви упрямо учился целительству. Опытным и уже привычным взглядом он быстро определил, что принцесса сломала ногу: и сломала довольно скверно. Если сращивать на месте, кости могут срастись неправильно, и придётся ломать вновь… Поэтому Этериас невозмутимо подошёл ближе и аккуратно взял девушку себе на руки.

Леана вздрогнула в этот момент. Но не сопротивлялась. Так они и двинулись сквозь дождь, лепестки и улицы удивлённого взирающего на них города: но никто не сказал ни слова, не смея помешать им.

— Никто в этом городе не причинит тебе вреда, пока я жив. Даю слово. — тихо прошептал Этериас, когда они отдалились от гвардейцев. Леана была напряжена, словно струна, и почувствовать это было весьма легко: особенно когда принцесса лежит у тебя на руках.

Она не ответила, но ответа и не требовалось. Принцесса Таллистрии просто смотрела неподвижным взглядом в плачущие небеса, впервые за всё время долгой дороги чувствуя, что её отпускает чувство безудержной, бесконечной гонки. Этериас отнёс девушку к себе особняк: идти дотуда было заметно ближе, чем до королевского дворца.

— Шерри! — крикнул волшебник, открывая дверь в дом ногой. — Бадью тёплой воды сюда, живо, а все остальные — вон!

Воины храмовой стражи спорить не стали. Пожилая женщина, что была в особняке за кухарку и служанку, вместе с ещё парочкой девушек помоложе быстро притащили чистые полотенца и тёплую воду.

Этериас аккуратно опустил свою ношу на диван в гостинной, и взглядом предложил ей опустить ноги в воду. Леана медленно принялась стягивать с себя сапоги, скривившись от боли и подозрительно косясь на первожреца, опустила ножки в воду.

Глава церкви решил было привычным движением вправить кость, сращивая рану, но едва он протянул к ноге, принцесса резко отдёрнула их, зашипев от боли, словно рассерженная кошка.

— Мне нужно вправить кость, прежде чем залечивать рану. — обескураженно посмотрел на девушку Этериас. — Иначе срастётся неправильно…

Леана отвернулась, вытирая рукой выступившие слезы. Объяснять ей явно ничего не хотелось.

Волшебник задумчиво почесал затылок, не понимая, в чём здесь дело. Ситуация, конечно, странная… Но посыл отчётливо ясен: девушка явно не хочет, чтобы он к ней кто-то прикасался.

Для целителя, это, безусловно, большая проблема: передача жизненной энергии проще всего происходит при непосредственном контакте. Однако это не значит, что невозможно сделать что-то удалённо: на принципе удалённой передачи сил работали клятвы жизни, например… Однако ладно одно это, сил у него хватит, но ведь ещё и кость надо вправить!

Неопытный или слишком слабый целитель, наверно, не справился бы с такой задачей, но Этериас не зря тренировался последние месяцы, ночуя в госпиталях. Верховный иерарх должен быть лучшим, глава церкви он или нет?

Мастер магии прикрыл глаза, сосредотачиваясь и собирая в себе силу. А затем разделил шар собственной мощи на две части, преобразуя силу собственной души сразу в два типа энергии: жизненной и воздушной. Над левой рукой заклубились потоки воздуха, а правая засветилась зелёным цветом жизни…

Этериас открыл глаза и направил потоки ветра в сторону сломанной ноги, окутывая ими повреждённую конечность, словно шины, и коротко бросил:

— Будет больно. — резкое движение рукой и принцесса вскрикнула, а сломанная кость с хрустом встала на место.

В следующий миг сила жизни с правой руки верховного иерарха зелёными лентами устремились к удерживаемой воздушными потоками ноге, сращивая кость и залечивая раны принцессы.

Этериас удовлетворённо кивнул и выдохнул. У него всё получилось.

— Теперь, когда всё в порядке, я могу помочь вам дойти до дворца, Ваше…

Леана отрицательно помотала головой, подтягивая к себе ноги и обхватывая их руками.

— Моё имя Этериас. — учтиво поклонился волшебник. — Этериас Инвиктус. — Конечно, располагайтесь. Если вам что-то понадобится, спросите Шерри, она старшая среди слуг. А теперь, с вашего позволения, я должен вас покинуть: скоро собирается королевский совет.

Верховный иерарх быстро сменил свою одежду на новую, более свежую, и был таков: королевский совет и правда собирался заседать сегодня, и для привычных тем обсуждения, похоже, добавилась ещё одна.

Однако за мгновение до того, как покинуть свой дом, Этериас услышал всего одно короткое, тихое слово, брошенное ему в спину:

— Спасибо.

Совет конклава собрался ближе к полудню. Это вообще стало своего рода регулярным событием: шестеро королей новообразованного альянса, поселившись во дворце в центре Кордигарда, регулярно собирались вместе. Письма о приготовлении войск уже были разосланы, но сам Этериас не терял надежды, что всё ещё может обойтись.

Уже собравшиеся короли приветствовали главу церкви уважительными кивками. Обычно, конечно, мастера не присутствуют на конклаве королей, однако для главы объединённой церкви всё же сделали исключение: слишком важной могла оказаться церковь в эти дни…

— Что-нибудь удалось узнать, Этериас? — прямо спросил Кормир II. — Почему она инкогнито, в таком виде? Что она сказала?

— Ничего. Пока ничего. — покачала головой волшебник. — Полагаю, путь выдался не из лёгких: удивительно, что ей вообще удалось преодолеть таллистрийские леса в одиночку. Помимо сломанной ноги, на ней было много царапин и несколько уже подзаживших глубоких порезов на боку от какой-то крупной твари. Я её вылечил, однако… Поведение странное.

— Странное поведение женщин — это по моей части. — погладив бороду, усмехнулся король Ниоры. — Ты ещё молод, жрец, так что расскажи всё мне, я уж точно разберусь.

В глазах верховного иерарха мелькнуло сомнение. Однако отрицать, что король Аттарок имел, куда больший опыт было глупо. Поэтому Этериас сухим, казённым тоном описал поведение принцессы. И это привело бородача в глубокую задумчивость: вопреки ожиданиям остальных, тот не стал рассыпаться в словах, делясь собственным опытом. Молчание затянулось, и потому король Бингла негромко заговорил:

— Может, просто устала от тяжёлого пути? Я имею в виду, наши болота не сильно уступят лесам Таллистрии в опасности. Возвращаясь из таких мест, люди часто замыкаются в себе. Может, с ней был отряд, и он оказался потерян из-за спешки или неудачи, и она винит себя…

— Нет, дело не в этом. — голос бородача был непривычно серьёзен. — Я знал много женщин в своей жизни, бывали у меня и таллистрийки, и те, кто потерял много друзей… В обоих случаях они не ведут себя так. Наоборот, горе часто вынуждает их бросаться тебе в объятия, стоит только руку протянуть, или просто делает безразличными: но не вызывает страх. Здесь что-то иное, чему я не встречал аналогов. Вертится что-то на краю сознания, но не могу вспомнить…

— Если главный знаток женщин среди нас разводит руками, то я и сам не знаю, что добавить. — развёл руками Кормир II. — Полагаю, это так и останется загадкой, или разрешиться само собой. Так или иначе, у нас есть темы поважнее для обсуждения .

— Согласен, но ты зря отметаешь это, как мелочь. — покачал головой Аттарок. — Если даже я не могу понять, что может заставить женщину вести себя так…

— Это очень просто, на самом деле. — у входа в зал совета раздался звонкий, напряжённый голос принцессы. — Полагаю, иногда для такого поведения достаточно всего одного мужчины.

Наследница трона Таллистрии была одета в простую, свежую белую рубашку и мужские штаны, с мечом на поясе.

Собравшиеся, конечно, удивились присутствию принцессы. Нет, ничего странного в том, что стража пропустила её не было: владыка Ренегона сам приказал оказывать той всяческое содействие и дать лучший приём… Однако её словами заставили семь непонимающих взглядов скрестится на Леане, заставив ту слегка смутится.

— Боюсь, мы не понимаем, что вы имеете в виду, леди Леана. — обескураженно развёл руками усатый силач, почесав пузо.

— Полагаю, это будет правильно назвать сексуальным насилием. — принцесса прошлась по залу, остановившись у одной из фресок. — Это когда мужчина занимается любовью с женщиной против её воли.

Недоумённые взгляды собравшихся стали ещё более растерянными.

— Миледи, это звучит как-то странно. — огладил бороду король Ниоры. — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Ежели дама не хочет, разве ж силком её заставишь? У жены лорда Кормира фрейлин с полсотни, но три с половиной десятка дали мне однозначный отворот-поворот, и что-то я сомневаюсь, что их ответ изменится, случись мне стукнуть одну из них… Скорее уж наоборот, ещё меньше шансов!

Леана со вздохом прикрыла глаза руками. А потом сухо, словно выталкивая из себя слова, заговорила:

— Берёшь верёвку. Привязываешь одну руку, затем другую к стойке кровати или колу в земле. Рот можно заткнуть чем-нибудь. Снимаешь штаны, достаёшь… Мне серьёзно надо это поступенчато описывать, или сами догадаетесь?!? — принцесса перешла на крик, а затем, словно устыдившись собственного всплеска эмоций, отвернулась к окну, обхватив себя руками.

Идиотов среди собравшихся не было, и механику процесса поняли все. Просто так уж сложилось, что сам быт, сложившийся за последние столетия в королевствах, не предполагал насилия, по крайней мере, насилия к своим. Многие рыцари любили крепко приложить друг-друга на дуэли, бывали и случайные смерти, конечно, но не со зла… Однако причинить не просто женщине, а своей женщине? Это выходило за все мыслимые и немыслимые рамки.

— Это просто невозможно. — покачал головой король Аурелиона. — Нет, так не может быть.

— Скажите это всем девушками Виталии, которые попали под солдат, которым было приказано “доставить любовь”. — язвительно отозвалась Леана. — Чем громче она кричит, тем больше ей нравиться: слышала от солдат Палеотры, пока выбиралась из столицы. Подозреваю, это его слова.

— Нет, я не об этом. — продолжил Дейлис. — Конечно, я понимаю механику процесса, даже знаю, что такое бывает у некоторых животных: инстинкт размножения, и слабость самок приводит к тому, что те берут их силой. Своеобразный природный механизм, защищающий вид от вымирания: дабы в случае снижения популяции самцы могли покрыть самок и продолжить род независимо от их желания. Однако в случае нас, людей, это невозможно из-за условий, в которых мы живём.

— Запрет на применение вреда к другим людям навязан извне, вы же знаете. Если его нет, расклады могут меняться. — хмуро ответил Этериас.

— Я знаю, мы все уже успели избавиться от него. — поджал губы Дейлис. — Но я говорю не об этом. Такое если и случалось, то разве что на заре нашей расы. Во-первых, ни один мужчина в королевствах, даже слабый старый и увечный, не испытывает нужды в женщинах, и способен найти себе какую-нибудь пожилую вдову. Мужчин просто гибнет столько, что нас всегда дефицит: слишком много жизней забирает даже банальная охрана караванов, не говоря уже про защиту полей и городов. Во-вторых, общество просто не может себе этого позволить, поймите. От женщин зависит наше выживание! Представим себе, что жители какой-то деревни начали на регулярной основе поступать так со своими женщинами. Женщинами, что кормят их, что содержат скотину, что зашивают их раны… Как много времени пройдёт до того момента, как те решат, что проще прирезать их ночью? Или отравить еду? Или даже просто покончить с собой, им назло? Деревня вымрет, как только женщины это захотят. Мы не можем позволить себе обижать их настолько сильно, и это то, что любой житель королевств впитывает в себя с молоком матери. Основа основ нашего воспитания, от которой зависит само наше существование и процветание на континенте. Я не понимаю, как человеку, выросшему среди нас, вообще может прийти подобное в голову! Это же натуральная стрела в ногу собственной общине! Да ещё и в Таллистрии, где любой крепкий мужчина, а таких в армии большинство, может найти себе пару одиноких девушек на ночь, стоит только пальцем поманить! Это какое-то запредельное безумие, даже сумасшедшие так не поступают!

— Подобное отношение не мешает вам в приказном порядке выдавать девушек замуж, между прочим. — язвительно отозвалась принцесса, не оборачиваясь.

— Это для их же блага. — пожал плечами Дейлис. — Я бы ни за что не выдал свою дочь за человека, с которым она будет несчастлива. Да и потом, в большинстве королевств подбором мужей занимаются матери и тётушки. И, между тем, никто не будет настаивать, если девушка категорично уходит в отказ. Бывало, на этом обжигались некоторые, наложит на себя руки, и кому от этого легче?

— Ты сказал, своих женщин. — медленно поднял тяжёлые, злые глаза Аттарок. — И я понимаю, почему. Мы все считаем женщин королевств своими, потому что мы все люди. Но если найдётся человек, что думает иначе? Тот, кто не считает жительниц другого королевства своими женщинами, например… Ведь Таллистрийки так-то считают себя особенными…

— О, теперь вы будете оправдывать это? — резко обернулась Леана.

— Я никогда не сделаю так, как сделал король Горд. — король Ниоры дёрнулся, словно от удара. — Лишь хочу заметить, что такое возможно… В теории. Для того, кто не считает вас своими. Хотя даже так, редкая гнусь.

— В связи с этим обсуждением у меня встаёт другой вопрос. — прошелестел голос короля Бингла. — Он не считает женщин других королевств своими… Или не считает людей вовсе? В свете всего, что мы знаем на сегодняшний день, впору задаться вопросом: а считает ли сам король Горд себя человеком? Потому что, глядя на всё нам известное, порой становится похоже на то, что вовсе нет…

— О чём вы говорите? — удивлённо посмотрела на собравшихся королей принцесса Таллистрии. — Он, конечно, мразь, равной которой в королевствах не сыскать, но явно не принадлежит к другой расе.

Кормир II достал из-за пазухи письмо и поднялся из-за стола, протянув его Леане.

— Мы не знаем, правда ли то, что там написано. — подал голос король Мелиан. — Однако чтобы это выяснить, лорд Кормир собрал конклав, и мы согласились поддержать его. Все, кроме лорда Леона… Некоторые доказательства имеются, но в основном косвенные. Тем не менее, в Таллистрию выехал ударный отряд для ареста, а мы все приводим армии в боевую готовность, на всякий случай. Именно поэтому живой свидетель злодеяний короля Горда был бы нам очень полезен. Но теперь, после вашего рассказа, я полагаю, сомнений не осталось?

Наследница Таллистрийского трона внимательно прочитала письмо, а затем аккуратно, бережно положила его на край стола. Затем она тяжело вздохнула, слово перебарывая себя.

— Нет. Нет, он конечно первостатейное дерьмо, а не благородный героический король-рыцарь, как гласит молва, но мы должны быть объективны. Нельзя валить всё на одного человека, просто потому что он…

Принцесса запнулась, отвернувшись, и вновь обхватила себя руками.

— Нам нужно больше доказательств. Этого слишком мало, чтобы обвинить его во всех бедах королевств. — тихо добавила она.

— Их у нас нет. — с досадой крякнул король Нелланис, поудобнее усаживаясь на свой чёрный плащ. — Поэтому остаётся только дождаться Гастона и его людей, а там уже вытрясем из мерзавца всё… Хотя, за одни страдания ваших девочек я бы его титулов лишил как минимум, это да. Столько лет живём бок о бок, и всегда всё хорошо было… Вы ж нас знаете, мы, Нелейцы, если что завсегда вас поддержим.

Леана скупо улыбнулась кряжистому мужчине. Конечно, она это знала, но у чёрного королевства просто не было выбора: долина, в которой оно находилось, имела всего один горный перевал, что вёл в Таллистрию. Морские пути в Нелею были отрезаны рифами и обитающими там чудовищами, а наземные — горами и практически непроходимым массивом джунглей. Разумеется, нелейцы хорошо относились к таллистрийкам, что никогда не чинили препон их торговле с другими королевствами.

Этериас хотел возразить насчёт отсутствия доказательств, но в этот момент его взгляд упал на короля Ренегона, который, неизвестно откуда достав большой лист, что-то сосредоточенно на нём писал.

— Что ты делаешь? — с любопытством поинтересовался верховный иерарх.

— Пишу новый королевский указ. — флегматично отозвался Кормир II.

— Прямо во время конклава? — Мелиан неодобрительно покачал головой, почесав пузо. — Совсем одичал здесь в святой земле, бедняга, небось и развлекаться разучился…

— Это указ о запрете насильственных действий сексуального характера на всей территории Ренегона. — спокойно отозвался Кормир II. — Я полагаю, это дело не терпит отлагательств.

В зале совета повисло молчание. А затем оставшаяся пятёрка королей, не сговариваясь, поднялись со стульев и сгрудились, словно мальчишки, за спиной у владыки Ренегона, с интересом вчитываясь в бумагу, пока сам Кормир II безразлично продолжил писать.

— Пожизненные каменоломни… — хмыкнул король Бейлин. — Боюсь, в наших болотах нормальных карьеров днём с огнём не сыскать. Я бы заменил на каторгу травников: ингредиенты для зелий не бывают лишними…

— Включая лиц королевской крови? Сурово, ничего не скажешь. — поддакнул король Дейлис. — Хотя, учитывая обстоятельства, пожалуй, этот пункт можно понять…

Все короли, кроме Аттарока, принялись бурно и громко обсуждать достоинства и недостатки указа, давая иногда дельные, а иногда совершенно абсурдные советы. Владыка Ренегона невозмутимо продолжал работать.

Смуглый и бородатый любитель чужих фрейлин стоял молча, а его прищуренные глаза то и дело бегали туда-сюда по бумаге. И лишь тогда, когда Кормир II закончил, король Ниоры негромко заговорил:

— Знаешь что, Кормир… Сделай-ка мне копию. Что-то мне подсказывает, что однажды она мне пригодится.

Остальные короли зашушукались между собой, подозрительно поглядывая на Аттарока. И теперь уже даже верховный иерарх не выдержал, негромко хлопнув рукой по столу.

— Полагаю, довольно обсуждать эту тему. У меня есть идея, как мы могли бы получить часть доказательств: или убедиться в их отсутствии, скажем так. Не уверен, что это связано напрямую, хотя и есть подозрения, что это звенья одной цепи…

— О чём ты? — приподнял бровь Кормир II.

Все короли замолчали, с интересом посмотрев на главу церкви.

— У нас есть идея, как мы можем узнать, что случилось в храме. — не стал юлить Этериас.

— Ты говорил, что ритуал ещё не разработан… — прищурился король Ренегона.

— Так и было, но мы мои советники пообщались с новоприбывшими советниками наших гостей, и совместными усилиями мы смогли заполнить пробелы. — кивнул первосвященник. — Полной гарантии не дам, но если всё получиться, вероятно, не только проводящие ритуал, но и все остальные смог узнать, что произошло. Увидеть напрямую.

— Что за ритуал? — с живым любопытством поинтересовался король Бейлин. Лица остальных монархов тоже изобразили нешуточный интерес.

— Когда иерархи были убиты, я пытался прочитать память стихий в храме, чтобы узнать, что произошло. — признался Этериас. — Но ни тогда, ни после уничтожения убивающей аномалии, никому так и не удалось это сделать. Попытка прочитать происходящее по остаткам энергии упирается в невероятную мешанину самого разнообразного нейтраля. И это не просто действия самих иерархов: к этому добавился и ещё совершенно дикая смесь разнообразных стихий, прочитать в которой что-то просто невозможно. Я долго думал над этим и пришёл к выводу, что мы можем попытаться исправить ситуацию. В одиночку, наверное, распутать этот клубок не под силу ни одному мастеру, просто не хватит концентрации и силы: запутаешь всё ещё сильнее и сотрёшь следы. Но объединив силы мастеров всех семи элементов мы можем поочерёдно избавиться от каждого стихийного следа, тем самым оставив только чистый нейтраль. А затем прочитать в нём прошлое, как это делается со стихийными следами.

Короли Бингла и Аурелиона переглянулись.

— Нельзя просто взять прочитать прошлое в чистом нейтрале. На это способны только боги.— медленно произнёс король Дейлин. — Попытки уже были, и вы должны знать: мастер просто лишался разума от безостановочного потока образов. Чистая сила сотворения вбирает в себя слишком большой объём отпечатков из нашей реальности: и однажды окунувшись в этот океан видений, ты рискуешь никогда не выбраться наружу. Даже я это знаю, хотя и не мастер… Почему вы считаете, что это эксперимент будет успешным? И даже если и так, почему вы считаете, что своими действиями не сотрёте отражение прошлого в нейтрале?

Не слишком ли ты переоцениваешь свои силы, парень: эти слова повисли в воздухе недосказанными.

Этериас задумчиво погладил короткую щетину на подбородке.

— Есть риск, что мы затрём следы, это верно. Я поднимал архивы: иногда это случалось, когда великие мастера прошлого пытались распутать след памяти на месте схлестнувшихся стихий. Это вопрос мастерства и тонкого контроля силы: здесь нам остаётся только положиться на моих советников. Что до остального… Мы решили эту проблему.

На этот раз переглянулись между собой все короли.

— Как именно? — остро посмотрел на главу церкви король Бингла.

Вопрос был нешуточный. До сего дня считалось, что лишь самые опытные из мастеров могут прочитать память прошлого, да и то, чаще всего, лишь в том месте, где был мощный источник стихийной энергии. Лучшие из лучших иногда справлялись и без него, считывая осколки образов даже в дорожной пыли, заменяя собственной мощью недостаток силы… Но даже тогда оставался риск лишиться разума! Однако такие людей обычно было меньше десятка в любом королевстве. Прочитать что-то в потоке чистой, нейтральной энергии считалось невозможным: пусть там, как в зеркале, легко отражались события реальности, они отражались даже слишком хорошо, с гарантией сводя с ума пытающегося сделать это.

Каждая королевская династия обладала тайнами, которые не хотела выставлять напоказ, и способы защититься от стихийных медиумов были давно известны: достаточно просто проводить встречи там, где чистый нейтраль преобладает над стихийным. С тем, чтобы создать такую комнату, пусть и на время, может совладать и не слишком опытный адепт. На крайний случай можно было сжечь, затопить, или засыпать место встречи, а иные жители горных долин даже использовали для тайных встреч сквозняковые проходы: бушующий поток стихийной энергии легко стирал следы бесед, что когда-то отпечатались в памяти элементов…

Открытие Этериаса означало, что, возможно, церковь скоро будет обладать способом увидеть прошлой в любой, даже самой защищённой точке королевств, и это не понравилось никому.

— Один из моих советников, мастер Син, придумал способ визуализировать образы, пропуская их мимо сознания мастера. — спокойно ответил Этериас. — Правда, просто так, без подготовки сделать это пока не получается, необходимо слегка модифицированное зелье туманной завесы, а затем опытный мастер света сможет спроецировать с его помощью туманные образы, отражая в них память прошлого. Помимо этого, для страховки мы соберём круг из лучших мастеров королевств, распределяя нагрузку и сменяя друг друга по мере необходимости. Основная сложность состоит в том, чтобы вычленить из потока нужный временной промежуток, но если у нас не получится, мы сможем попробовать вновь и вновь.

— Ты уверен, что вы не сотрёте все следы насовсем? И откуда вообще уверенность, что хоть какие-то следы там остались, после такого хаоса? — прямо спросил Кормир II.

Этериас поднял со стула и скрестил руки за спиной, отвернувшись.

— Мы находимся на святой земле. — тихо ответил он. — Сама наша история началась в этом месте. Сотни племенных жрецов и тысячи мастеров вновь и вновь призывали нашего создателя в это место. Бесчисленное множество волшебников, лучших из лучших, творили своё искусство здесь на протяжении многих столетий. Во всех королевствах не найдётся места, пропитанного столь чистой, живой энергией наших душ и силой самого Отца. Я не верю, что это может стереть всего одна битва, и неважно, сколь могучие силы были в ней задействованы. Потому что иначе… Иначе вся наша история ничего не стоит.

Аттарок почесал бороду, подхватил свою любимую секиру, что стояла, прислонённая к его стулу, и мощным ударом вогнал её в стол, заставив короля Ренегона болезненно скривится: это был далеко не первый стол…

— Так чего мы ждём, волшебник?! Вперёд, показывай нам своё искусство. К чему откладывать?

Вскоре в центральном храме Отца, в самом сердце святой земли, собралась целая процессия людей. Шестеро королей нового альянса людей и четверо их советников отошли в сторону вместе с таллистрийской принцессой, уступая центр храма верховному иерарху и его людям. Десять советников и сам глава церкви образовали собой одиннадцатилучевую звезду, поднявшись небольшие, но весьма тяжёлые и устойчивые каменные помосты в виде цилиндров с лестницами, высотой около метра.

Под сенью красочных оконных фресок и в тени высоких стен в углах затаилось ещё несколько десятков мастеров церкви и целителей, готовых вмешаться и помочь в случае, если что-то пойдёт не так.

Лучшие из лучших собрались здесь, сегодня: мастера древнейшего из королевств людей, несущие в себе знания десятков поколений волшебников Ренегона, объединяли свои силы с лучшими из мастеров самого молодого королевства севера. Кто-то, возможно, мог бы заявить, что Аурелионцам недостаёт тайных знаний, но маги самого малочисленного, дикого и плохо обустроенного королевства севера, проводящие годы своего обучения, оттачивая искусство боя, не понаслышке знали, насколько важен контроль над своей силой, железной рукой обучая своих неофитов быть лучшими из лучших.

Этериас на миг пожалел, что с ними нет Гастона. Его первый советник, безусловно, был одним из талантливейших мастеров королевств. К счастью, придворные волшебники других королей если и уступили бы ему, то ненамного. Поэтому место повелителя воды занял советник короля Бейлина: бледный, долговязый и худой человек из Бингла, которого звали мастер Алий. Именно он изготовил и модифицировал зелья туманной завесы, что нужны были им для проекции, и, по счастливому совпадению, болотник был мастером водной стихии, как и Гастон.

Молодой глава церкви глубоко вздохнул, сосредотачиваясь. Одиннадцать мастеров собрались здесь сегодня, чтобы выяснить, как погибли лучшие из них. В этом был свой символизм…

— Алий, туман. Всё: подготовить кристаллы. — холодным, неестественно спокойным голосом приказал Этериас мастерам.

Болотник снял с пояса одну из многочисленных колб и бросил её в центр образованной звезды. Всё пространство между одиннадцатью волшебникам заволокло густым белым туманом, который доставал им до уровня груди. Мастера магии вскинули руки с чистыми, отлично огранёнными камнями, и подняли их перед собой. Сияющий полупрозрачный свет чистой энергии выстрелил из них, образуя светящийся многоугольник.

— Клавдий, создавай проекцию сил. — коротко бросил одному из ближайших советников Этериас, повернувшись налево.

Мастер в серой робе чуть нахмурил густые брови, и свет от его кристалла чуть усилился, волнами расходясь по образованной фигуре. И спустя несколько мгновений произошло невероятное: бледно-белый туман словно взорвался феерией красок, образуя невероятно красивую мешанину цветов, словно созданную безумным художником. Все цвета радуги, различные их оттенки и комбинации смешались здесь, рисуя невероятный клубок из мешанины самых разных типов нейтраля.

— Фелиус, вытягивай воздух. — скомандовал небольшому, низком старику, чья голова почти полностью утопала в тумане, глава церкви.

Старичок прикрыл глаза и картина проекции изменилось: светло-синий, бледновато-воздушный свет зашевелился, а затем медленные, аккуратные тонкие нити голубоватой энергии потянулись к владыке ветра, окрашивая его кристалл в бледно-голубоватый цвет неба. Нить светящихся линий связующей фигуры начала менять свой цвет…

— Эниан, Родерик — отрезать паразитные потери. — слегка качнул головой Этериас, и два ближайших к Фелиусу мастера направили свою силу в кристаллы, помогая тому удержать фигуру.

— Сделано. — открыл глаза мастер Фелиус, когда цвет его кристалла вернулся к ровному свечению. — воздуха больше нет.

— Алий, вытягивай воду. Кадмиан, Долиан — отрезать паразитные потери.

Долговязый болотник молча прикрыл глаза и лишь слегка кивнул, когда дело было сделано.

— Акрил, следи за тем, чтобы вода и ветер не попали за барьер. — пристально посмотрел на аурелионского мастера воды и ветра Этериас. — Гелиус, пламя. Клавдий, Син, отрезать паразитные потери. Долиан, земля. Родерик, Алий, отрезать паразитные потери…

По мере того как тончайшие нити разных цветов энергии медленно тянулись к мастерам магии, клубящееся безумие стихий медленно тускнело, обесцвечиваясь. Вскоре осталось лишь однородное, слегка наполненной желтоватым светом марево.

— Эниан, вытягивай жизнь… — кивнул повелителю жизни Этериас.

— Здесь нет жизни. — покачал головой мастер в зелёной робе. — Я чувствую лишь пустоту.

— Син, вытягивай свет. — качнул головой Этериас. — Гелиус, Акрил отрежьте паразитные потери…

Вскоре туман лишился и последнего, желтоватого оттенка. А затем начал развеиваться.

— Алий, туман. — быстро приказал Этериас, и болотник невозмутимо разбил новую колбу, вновь наполняя многоугольник белым туманом.

— Разве мы не отфильтровали все? — задумчиво спросил Кадмиан. — Я не чувствую признаков стихийной энергии в центре…

— Круг, отчёт. — потребовал Этериас. — Кто-нибудь ощущает привычную ему силу?

Все, кроме Клавдия и Кадмиана, поочерёдно ответили нет, отзываясь эхом.

— Начинаем создавать отражение? — предложил мастер Син.

Этериас помедлил с ответом, вглядываясь в туман.

На первый взгляд могло показаться, что туман почти такой же, какой был в самом начале: то же белёсое, слегка серое марево… Подождите, серое? Верховный иерарх нахмурился, напрягая все свои чувства. Перед ними должен быть только чистый нейтраль, все стихии вытянуты… Могли ли быть примеси в новой колбе с туманной завесой?

— Алий, во второй колбе могли быть примеси? — спросил Этериас у болотника.

Долговязый и худой мастер оскорблённо вскинул голову.

— Исключено. Они идентичны. — бросил он верховному иерарху.

— Клавдий, ты всё ещё держишь проекцию?

— Держу. — сухо ответил мастер нейтраля.

— Значит, здесь есть что-то ещё… — покачал головой Этериас. — Мы что-то упускаем. Почти неуловимая, но примесь, что может сорвать нам взор в прошлое. И согласно тому, что мы знаем, пусть это и опровергает классическую теорию, можно предположить, что это сила смерти.

— Я всё ещё считаю, что это абсурд, и тебя вводили в заблуждение. — недовольно высказался мастер Эниан.

— Ты чувствуешь жизнь здесь? Кроме нашей? — уточнил Этериас

— Нет, но это не значит, что есть что-то ещё!

— Независимо от того, кто из вас прав, разве мы можем с этим что-то сделать? — флегматично спросил долговязый болотник. — Чтобы отдельно вытянуть мешающий нам подвид нейтраля, требуется невероятный контроль, а мастеров смерти среди нас точно нет.

В храме повисло молчание, но затягивать с решением было нельзя: поддержка фигуры и проекции требовала немалых сил, и это не могло продолжаться долго…

— Кадмиан, ты лучший мастер управления чистой силой среди нас. — медленно заговорил Этериас. — Ты сможешь провести фильтрацию по обратному принципу? Сосредоточится на чистой силе, и вытянуть на себя всё, кроме неё?

Ректор Твердыни Истины ненадолго задумался, а затем уверенно кивнул:

— Думаю, я справлюсь.

— Тогда приступай. — приказал верховный иерарх.

Бело-серой туман дрогнул, образуя множество мелких завихрений внутри себя. Тонкие потоки серого, почти чёрного дыма устремились к мастеру Кадмиану: лучший из мастеров нейтраля в королевствах справился с порученной задачей. Но вот чего ни он, ни кто-либо ещё и собравшихся магов не знал, так это то, что сила смерти может крайне разрушительно влиять на не слишком опытного в обращении с ней неофита…

Едва потоки смерти достигли тела наглеца, лицо ректора Твердыни Истины исказилось в гримасе боли, посерело… А затем мастер Кадмиан осел на каменный помост, теряя сознание и выпуская из рук почерневший кристалл. Стороны светящегося многоугольника из чистой силы стали изгибаться, фигура разомкнулась…

Этериас засунул правую руку в складки своей белоснежной робы, держа свой кристалл в левой руке, и быстро достал запасной кристалл. А затем резким движением выбросил его в сторону мастера Кадмиана, заставив зависнуть в воздухе, и сияющая нить чистой энергии соединила его с висящим в воздухе кристаллом, вновь замыкая круг.

— Целителей сюда, живо. — процедил сквозь зубы глава церкви. — Мастера ветра, вынуть пострадавший кристалл из круга, немедленно. Кто лучше владеет чистым нейтралем, сюда, нам нужна замена!

Несколько мастеров, стоящих у стены, быстро начали делать пассы руками, перенося из круга мастера Кадмиана и его кристалл. Целители принялись заниматься посеревшим телом. Четверо советников, стоящих рядом с королями, мрачно переглянулись.

— Мессейн, иди туда. — приказал своему советнику король Лиссеи. — Ты лучший в чистом нейтрале, я знаю.

Немолодой мужчина с неплохим пузиком и обширной залысиной на голове тяжело вздохнул, но послушал своего короля. Он подошёл к постаменту мастера Кадмиана, уверенно протянул руки к висящему в воздухе кристаллу, и твёрдо кивнул верховному иерарху, забирай на себя часть напряжения.

Этериас выдохнул.

— Приступайте, мастер Син. Алий, обнови туман. — глухо приказал глава церкви, стараясь не думать о мастере Кадмиане. — Формируйте взор. Кадмиан, можешь больше не держать проекцию. Помните, важно отрезать себя от видений, не смотрите… Направьте его в свет…

Десять лучших мастеров королевств прикрыли глаза, сосредотачиваясь на силе, что наполняла святое место. Все как один, ведомые верховным иерархом, они потянулись к тому дню, что стал началом всех бед в королевствах…

Глаза мастера Сина вспыхнули чистым белым светом. И туман, что наполнял многоугольник мастеров, зазмеился, обретая форму одиннадцати людей… Но, прежде чем формирование завершилось, зал совета наполнил страшный, громкий звук, заставив всех схватится за уши…

— Гелиус, поддержи Сина! — крикнул Этериас, скривившись в гримасе боли. — Акрил, возьми на себя воздух, перехвати звук!

Звук был столь силён, что у всех мастеров потекла кровь из ушей. И все же они были лучшими из лучших: никто не упал, никто не нарушил фигуру. Мастер Син тяжело выдохнул, благодарно кивнул мастеру Гелиусу, что стоял рядом, и вновь сосредоточился на визуализации образов, а глаза мастера Акрила вспыхнули голубыми пламенем: повелитель ветра сумел взять на себя часть картины, управляя звуковыми колебаниями…

Туман частично рассеялся, образуя одиннадцать фигур: десять мужских и одну женскую. Все в зале затаили дыхание, расширенными глазами глядя на такое чудо…

— Святое солнце, это же иерархи! Я узнаю своего! — выдохнул Аттарок.

—…Раз у вас развелось столько крыс! — послышался насмешливый голос одной из фигур.

— Я не видел ни одной в королевском квартале. — возразил уверенный голос лидера группы.

— А вот я видел! В нашем особняке их развелось столько, что одна из них утащила мой кристалл! — возразила другая фигура.— Священный кристалл памяти? — в голосе сразу нескольких фигур слышалось изрядное удивление.

— Именно его! Я люблю держать его поблизости, и положил его на тот же стол, где обычно лежат закуски. Видимо, крыса приняла его за одну из них и попыталась сожрать!

— Что было дальше? Ты вернул его или пришлось делать новый? — подала голос явно женская фигура из тумана.— Это Леди Иона. — прошептала принцесса. — Я помню её, она часто лечила мои ушибы и ссадины в детстве…

— Поднял на уши всех слуг, но они ничего не нашли. Передвинули всю мебель в комнате, но так и не нашли нору. Затем, правда, сам наткнулся на кристалл в своей же комнате, недалеко от того же места. Видимо, крыса поняла, что он несъедобен и выбросила его. — продолжила другая туманная фигура.

— Это мой брат, Мельстий. — хмуро буркнул король Лиссеи. — Он всегда любил хорошо покушать, просто прописался на моей кухне, даже после того как стал иерархом…Тем временем туманные фигуры продолжили свой диалог, не замечая никого вокруг.— С крысами и правда проблемы. Я заметил, что крысы прогрызли в особняке дырку.

— А у меня в сундуке нашлась прогрызенная дыра. Наверно, какая-то крыса хотела устроить там нору, — заметил иной голос из тумана.

— Вы знаете, крысы любят копаться в отходах. Уверен, ваши проблемы с ними заслуживают целой баллады на этот счёт. Хотите, устрою конкурс. — раздался нарочито невинный голос брата короля Лиссеи.

— Никаких лиссейских баллад! — хором ответило ему сразу несколько туманных фигур.Король Лисееи как-то смущенно крякнул и слегка покраснел.

— Ладно, время пообщаться у нас ещё будет. Полагаю, стоит приступить к делу. Наставлений никому не требуется? Нет? Тогда в круг и приступим. Ведущим буду я.

Король Ренегона тяжело вздохнул, видя уже мёртвого друга.

— Лирион всегда любил быть первым и не любил откладывать дела. В этом был весь он: всегда впереди, всегда первый… — Кормир II впился взглядом в друга детства, жадно ожидая развязки.

Тем временем туманные фигуры собрались в круг и начали свой ритуал.

— Они все сделали верно. — откомментировал происходящее Этериас. — Ритуал проведён верно, точно так же мы делали, когда меня посвящали в верховные…

А затем пространство дрогнуло, выпуская из провала чёрное облако смерти. И в храме повисла тишина.

— Акрил? — вопросительно посмотрел на советника глава церкви. — Что со звуком?

— Его нет. — покачал головой мастер воды и ветра. — Словно отрезало. Они сражались в полной тишине.

В мрачной тишине собравшиеся короли и маги угрюмо смотрели, как отчаянно бьются за свою жизнь с неведомым противником те, кто когда-то были им близкими друзьями, коллегами или родственниками. Как один за другим погибают лучшие из магов королевств, как пытаются пробить стены храма, но встречают лишь незримый щит, разбивающий все их атаки. Смотрели, как им почти удалось одолеть неведомую тварь, и как удар в спину обрушил их надежды на победу.

Когда человек в чёрной одежде подобрался сзади к женщине и пробил ей сердце, многие вздрогнули: можно было понять, что неведомая тварь откуда-то извне способна убивать людей, но ЧЕЛОВЕК? Да еще и женщину, и так жестоко… Это просто не укладывалось в голове у собравшихся.

Человек в чёрном остановился, осматривая дело своих рук, а затем, слегка отряхнув их от крови, перевёл взор на чёрное облако.

— Син, сделай предельную чёткость. Всю силу круга на свет, все! — быстро приказал Этериас.

Туманная фигура в чёрном уплотнилась, став резкой, чёткой, так похожей на настоящую… Казалось, вот-вот можно будет рассмотреть лицо, но, к разочарованию верховного иерарха, оно оказалось скрытым тёмной тряпичной маской.

Некоторое время человек и чёрное облако, похоже, вели какой-то диалог, но не было слышно ни звука. Этериас бросил отчаянный взгляд на мастера Акрила, и тот согласно кивнул, сосредотачиваясь ещё сильнее, вытягивая на себя видение звука до предела… А затем медленно осел на каменный помост, теряя сознание.

Глава церкви до крови прикусил губу и вскинул руку, доставая ещё один запасной кристалл и восстанавливая круг.

Двое убийц закончили свой незримый диалог, и облако скрылось, породив за собой рябь пространства. А человек принялся доставать из-за своего пояса вещи, в которых многие мастера узнали стихийные кристаллы…

Советник короля Дейлиса быстрым шагом направился к постаменту, стремясь занять место мастера Акрила, но уже не успел: в этот момент глаза мастера Син погасли, и тот осел на пол, вновь разрушая фигуру.

Третьего кристалла у Этериаса не было, да и сказать по правде, держать три узловые точки, наверно, не смог бы даже он…

Усталые, истощённые маги опустили руки, разрывая круг ритуала.

— Вы все видели. — вздохнул Этериас. — Так было.

— Если они правильно провели ритуал, что случилось? Как вышло, что вместо Отца явилась эта тварь? — пристально посмотрел на главу церкви Кормир II.

— Думаю, имела место подмена кристаллов. — ответил мастер Клавдий. — Точкой фокуса и одновременно адресом призыва является память о встрече с Отцом, и если изменить её, зов в теории будет послан другому адресату. Этот разговор, о крысах в начале… Кристаллы пропадали и появлялись вновь…

— Однако причиной, похоже, были совсем другие крысы, а не те, о которых думали иерархи… — мрачно закончил фразу король Мелиан, стискивая рукоять молота.

— Как там пострадавшие? — перевёл взгляд на целителей Этериас.

— Мастер Кадмиан мёртв. — хмуро отчитался старший из целителей. — Умер на месте, мы не смогли ему помочь. Мастер Акрил, похоже, не справился с потоком образов и лишился разума.

— Значит, мы лишились двух, ради того узреть это, и даже не знаем, что за человек был всему этому виной. — Глава церкви стиснул кулаки добела. — Но мы найдём его, однажды…

— Это был он! — уверенно выступила вперёд принцесса Леана.

— Он? — недоумённо посмотрел на девушку Этериас.

— Король Горд. — твёрдо кивнула она.

— Ты уверена? — вскинул брови вверх верховный иерарх. — На нём маска и чёрная одежда, никаких опознавательных знаков…

Принцесса на миг вздрогнула, но затем сжала кулаки, и, перебарывая себя, вскинула голову, решительно смотря в глаза главе церкви:

— Я несколько часов видела над собой эти глаза, пока он пытал меня. Холодные, жестокие, равнодушные к чужой боли… Я узнаю их из тысячи.

Всё до единого люди, собравшиеся в зале, слышали слова наследницы Таллистрии. И не нашлось того, кто не поверил бы в них.

Глава 30

— Таким образом, тридцать тысяч наших лучших гвардейцев будут готовы выступать уже через месяц. Обоз замедлит нас, но если выдвинуться сразу, не дожидаясь остальной армии, думаю, мы сможем взять столицу одним стремительным…

Король Ренегона внимательно слушал отчёт лорда Иллиона, главнокомандующего его армией, стоя на одной из башен своего дворца. Однако доклад первого маршала Ренегона прервал запыхавшийся гвардеец-гонец, поднявшись на башню:

— Вы велели докладывать немедленно, милорд. — шумно выдохнув, сказал гвардеец. — Гастон вернулся.

— Один или с пленными? — острый взгляд короля пронзил гонца, заставив того поёжиться и отвести взгляд.

— Боюсь, вести плохие, милорд. — глухо ответил гвардеец. — Его ведут гвардейцы Ганатры, связанного, вместе с его людьми. И их осталось меньше пятой части от изначального отряда…

Лорд Иллион быстро переглянулся с королём.

— Пятьдесят моих лучших людей… Двадцать опытнейших мастеров на королевской службе… И ты говоришь, что осталась лишь горстка? — прищурился маршал Ренегона.

— Два мастера, помимо Гастона, восемь гвардейцев и один стрелок из числа наших егерей. — мрачно подтвердил гонец.

Кормир II подошёл к краю башни, вцепившись в зубец руками, и пристально всмотрелся вдаль, пытаясь отыскать взглядом своих людей: но высокие дома и башни надёжно прикрывали улицы собой.

— Где они? — отрывисто спросил король.

— Выдвинулись к центральной площади, и, похоже, готовы к бою. — ответил гонец. — Полсотни гвардейцев во главе с командующим гвардией Ганатры, графом Роландом. Говорят, он один из лучших мечей королевства… С ними один магистр красных башен, довольно молодой, и они требуют аудиенции.

— Мы размажем их по вашему приказу, милорд. — махнул рукой лорд Иллион. — Что они о себе возомнили?

Владыка Ренегона сжал зубец башни с такой силой, что по многовековому камню прошли трещины… Это была поразительная, невероятно оскорбительная наглость: явиться сюда с его людьми, как с пленниками, вероятно, убив значительную часть из них, и требовать что-то от самой влиятельной династии людей! В любой другой момент он бы просто приказал арестовать наглецов и запихнуть куда-нибудь рудники лет на десять. Но сейчас уже не имел иллюзий и прекрасно понимал, что имеет дело с невероятно хитрой тварью: кто знает, быть может, на это и следует расчёт?

— Собирай королей и позови мастеров Этериаса. — бросил маршалу король. — Выдвигаемся на площадь: пусть туда принесут мой походный трон. Послушаем, что нам так желает сказать король Горд…

Вскоре на самое большой площади Кордигарда, в срединном квартале, что находился за третьим кольцом стен, собралась невиданная прежде процессия: шестеро королей, сам верховный иерарх и его ближайшие советники собственной персоной… Множество зевак с разных концов города собрались вокруг, с интересом глядя на такое уникальное зрелище.

В самом центре площади стояли, построившись стройными рядами, пятьдесят гвардейцев королевства воды. На фоне свиты короля Ренегона, пожалуй, они выглядели бедным родственниками: латы гвардии богатейшего из королевств были совсем не чета доспехам из шкур с синей шерстью, пусть и усиленных стальными пластинами. Но пусть гвардия Ганатры и не могла позволить себе вооружить всех своих бойцов полными латами, на лицах всех воинов читалась мрачная решимость умирать и убивать: здесь и сейчас.

И эта решимость была столь сильна, что она не осталась незамеченной даже среди простых горожан.

Слуги короля Ренегона с натугой водрузили походный трон на длинный деревянный помост, а рядом уселись короли: Аттарок задумчивым взглядом изучал трон, ревниво оглядывая собственное удобное кресло. Остальные же с интересом разглядывали воинов Ганатры.

— Граф Роланд, я полагаю. — холодным, безразличным тоном заявил владыка Ренегона, не удостоив пришедшего даже взглядом. — Что же, я готов выслушать то, что ваш хозяин хочет сообщить мне.

Командир гвардии Ганатры аккуратно снял со своей головы искусно сделанный шлем из синей чешуи, и высоко вскинул аристократический подбородок, посмотрев лидеру Альянса прямо в глаза.

— В отличие от вас, в соединённом королевстве у людей нет хозяев. — отчеканил он. — Есть лишь лидеры, и те, кто служит им по своей воле. Мы свободные люди, и сегодня я здесь отнюдь не по приказу моего короля. Его Величество король Горд сказал мне отдохнуть, сочувствуя моему горю… Но у меня и моих людей оказались другие планы.

Брови Кормира II взметнулись вверх, а сам король даже приподнялся на подлокотниках трона:

— Какая восхитительная наглость. Вас не прислал даже король, и вы смеете говорить со мной в таком тоне? ТРЕБОВАТЬ АУДИЕНЦИИ?!

Граф Роланд полностью проигнорировал возмущение короля. Он дал жест своим солдатам, и из рядов гвардейцев вывели связанного, потрёпанного и усталого мастера в порядком изодранной синей робе.

Гастона узнали многие: первый советник иерарха, рука короля…

— Мой король велел Гастону доставить вам послание. — Роланд схватил мастера за шиворот, и с силой швырнул его на колени прямо перед помостом. — Однако зная всю ложь, лицемерие, и жестокость Ренегона, я счёл, что Его Величество слишком хорошего о вас мнения, и решил проконтролировать это лично. Я догнал остатки людей Гастона в пути, пленил его и позаботился о том, чтобы он явился перед вами. А теперь ГОВОРИ, мразь! — спокойствие графа впервые дало трещину.

— Освободите его. Немедленно. — подал голос верховный иерарх.

Несколько воинов храмовой стражи, стоящих ближе всего мигом бросились освобождать Гастона от верёвок. Первый советник иерарха медленно принялся растирать затёкшие от верёвок руки, но не спешил подниматься с колен, как и говорить.

— Встань, Гастон. — со вздохом прикрыл глаза рукой Кормир II. — Я понимаю, что ты провалился, но это не значит, что я вмиг забуду твою верную службу. Расскажи мне, что случилось…

Мастер воды медленно, тяжело поднялся, не поднимая взгляда на короля. А затем глухо заговорил:

— Я подготовил для него ловушку. Подловил отрезанного от гвардии, нашёл безлюдное место, взял в кольцо… Сдаваться он отказался, а затем мы проиграли бой. Битва заняла меньше пары минут, но большая часть моих людей погибла в считанные секунды. После похорон король Горд заявил, что я всего лишь ваша рука, и обвинил вас во всех смертях, что случились в Виталии. Заявил, что он сам собирает конклав в собственном лице, как владыки четырёх королевств, и сказал мне передать вам требование явиться на его суд.

Короли альянса недоумённо переглянулись.

— Он же не может всерьёз думать, что это сработает? — растерянно спросил король Аурелиона. — Никто из нас не без греха, мы все люди и совершаем ошибки. От приказов командиров порой гибнут люди, таково наше королевское бремя… Но ставить это в вину? Бред какой-то…

По рядам гвардейцев Ганатры побежала рябь: воины вцепились в оружие, готовые в любой момент обнажить его и броситься в битву. Граф Роланд истерично и громко расхохотался, до слёз.

— Я до последнего не верил, но эта тварь пытается вывернуться и здесь… — утирая слёзы, покачал головой Роланд. — Ну же, Гастон! — Командир гвардии Ганатры вскинул руки к толпе, поворачиваясь вокруг. — Расскажи этим людям, что ты сделал! Посмотри в глаза воинам, чьих жён ты убил! Чьих нерожденных детей ты убил! СКАЖИ ИМ! СКАЖИ ПРАВДУ! — граф сорвался на крик.

— О чём он говорит, Гастон? — недоумённо спросил король Ренегона.

Этериас бросил взгляд на мастера Клавдия. Старик отрицательно покачал головой, давая понять, что пока все говорили правду.

Гастон словно сжался, а затем затравленно осмотрелся вокруг, не поднимая взгляда. Скрестившиеся на нём взгляды казались ему ударами плетей, и больше всего на свете истощённому, усталому и ненавидящему самого себя мастеру хотелось просто умереть здесь и сейчас. Лучше бы он погиб в той битве… Собрав внутри себя последние остатки мужества и долга, первый советник иерарха поднял глаза на короля:

— Я…

На большее, впрочем, Гастона не хватило, и, вновь опустив голову, мастер воды просто угрюмо замолчал.

— Молчишь… — со зловещим шипением втянув в себя воздух, граф Роланд злобно оскалился. — Ну что, же я расскажу за тебя. Есть, знаете ли, пара деталей, которые мастер Гастон решил любезно опустить в своём рассказе. Например, то, что в ловушку, которую он столь удачно организовал для нашего короля, попала и его жена, королева Меллистрия. Не упомянул он и то, что жестоко убил её, вместе с её нерожденным ребёнком и наследником соединённого королевства. Как и не упомянул то, что в результате этой смерти от его рук погибли десятки тысяч жителей Виталии. Четверть города обезлюдела… А затем мёртвые восстали из своих могил и принялись убивать живых, и я лично сражался на улицах города вместе с мастерами красных башен, раз за разом отбивая волны иссушенных тел, что пытались добраться до наших глоток, проходя сквозь стены пламени… Возможно, мастер Итем захочет добавить что-то еще? — Роланд скосил глаза в сторону стоящего рядом молодого мужчины в красной робе.

— Так всё и было. — подтвердил мужчина. — Хорошо ещё, тела были сухие… Но даже так, сжечь человеческое тело дотла непросто. Пламя, что убило бы простого человека, даже не замедлило этих тварей, лишь превратив их в движущиеся факелы, и многие из моих братьев по ордену поплатились своей жизнью за это знание. Но мы справились. Выстояли, защитили город… Армия соединённого королевства — гремучая смесь, где собрались самые разные люди. У нас было много конфликтов, много разногласий: но в этот день они все испарились перед лицом безжалостной смерти. Смерти, что принёс нам Ренегон.

На площади воцарилось молчание. Этериас вновь требовательно посмотрел своего советника, но старый повелитель чистого нейтраля лишь сокрушённо покачал головой, показывая, что здесь нет лжи.

— Пускай совсем недавно мы воевали с Таллистрией, и на почве этого вопроса было немало недовольных, многие были рады нашему прибытию. — продолжил Роланд. — Особенно были рады некоторые незамужние женщины, что так удачно встретили бравых воинов… Образовались семьи. Игрались свадьбы. Что тут говорить, если уж сам король выступил для нас примером, женившись на королеве Таллистрии! Я и сам влюбился в это время… А затем пришёл мастер Гастон, правая рука владыки Ренегона, первый советник верховного иерарха церкви, и убил мою любовь вместе с моим нерожденным сыном.

Граф Роланд медленно обнажил свой клинок в воцарившейся тишине, и сказал вкрадчивым голосом:

— А теперь посмотри в мои глаза, Гастон. Посмотри в глаза моих воинов, чьих жён ты убил. Посмотри и скажи, что я лгу.

Гастон вздрогнул. Но не обернулся.

— Гастон? — требовательно посмотрел владыка Ренегона на свою правую руку.

— Это правда. — с силой выдавил из себя раздавленный мастер воды после короткого молчания. — Я не хотел этого, но он был так силён… Десятки моих людей, лучших мастеров и воинов, что я знал годами, погибли за считаные секунды…— Гастон внезапно опомнился и заговорил быстрее, пытаясь оправдаться. — Мы проиграли битву, но в отчаянии я ударил его, со всей силой и мастерством, на которые был способен, вкладывая всё, что мог в атаку, и мне удалось пробить его чёрную сферу насквозь… А за его спиной стояла королева Меллистрия.

Гастон шумно выдохнул, собираясь с силами, и продолжил:

— Со смертью королевы произошло что-то странное. Она страшно закричала, думаю, от боли, хотя и не должна была: моя атака не была настолько болезненной… А затем просто взорвалась, словно мука на мельницах, обращаясь в ничто, и это взрыв породил мощнейшую волну смерти, от которой погибла четверть города. Остальное… Вы знаете.

Гастон замолчал, тяжело опустив голову.

— Как вы выжили? Если волна смерти уничтожила четверть населения города, а вы были в самом центре? — подал голос верховный иерарх, отчаянно сжав кулаки.

— Король Горд создал мощный щит, который прикрыл и себя, и нас от удара. — нехотя ответил Гастон. — Но и его сил оказалось слишком мало, чтобы защитить город: уцелели лишь мы и небольшой конус домов, что были за нами.

Граф Роланд криво усмехнулся, бесстрашно смотря владыке Ренегона в глаза. А затем вскинул свой клинок, направляя его прямо на короля. Гвардейцы и воины храмовой стражи мгновенно ощетинились оружием, стрелки натянули тетиву…

— Я знаю, что нельзя ожидать от безжалостного убийцы, по чьему приказу убивают тысячи невинных женщин и детей, правосудия. Может, ты осудишь своего ручного волка за это, чтобы сбросить с себя вину? Или заявишь, что ничего такого не хотел? Мне плевать, на самом деле. Я, Граф Роланд, как полноправный лорд Ганатры, вызываю тебя на дуэль, как убийцу моего нерожденного наследника.

Взгляды многих скрестились на короле Ренегона. Сам Кормир II встал с трона, холодно посмотрев сверху вниз на наглеца, что посмел бросать ему вызов. Конечно, как король, стоящий выше, он мог легко отказаться от такой дуэли: но что сказали бы тогда люди? После таких обвинений, брошенных в лицо… Владыка Ренегона бросил взгляд на главу церкви, и Этериас отрицательно покачал головой, как бы говоря своими глазами: это ловушка.

— Принести мои доспехи. — приказал король Ренегона. — Я принимаю твой вызов, граф Роланд. Я не считаю себя виновным в этих смертях и не отдавал приказов убивать невинных. Пусть суд Отца рассудит нас.

— Отец оставил нас. — холодно отрезал граф Роланд. — Если только его святейшество не позовёт его сюда… Решать исход боя будет сила.

Вскоре на той же площади выстроился круг. Половину его составляли гвардейцы Ганатры, другую половину — латники гвардии Ренегона. Король Ренегона был облачён в великолепные узорчатые сине-белые латы со шлемом, выполненным в виде головы орла: королевские цвета Ренегона были символом света небес. Гвардейцы подали королю треугольный стальной щит, начищенный до зеркального блеска, и тяжёлый длинный меч. Граф Роланд, облачённый в лёгкие чешуйчатые доспехи, поудобнее перехватил свой полуторный меч-бастард двумя руками.

— Ты сражаешься не за ту сторону. — покачал головой король Ренегона, давая противнику последний шанс отступить.

Роланд демонстративно плюнул королю под ноги.

— Раз так, огласим условия дуэли… — протянул король.

— Моё условие — твоя смерть. — бросил граф Роланд.

Прежде чем Кормир II успел что-то ответить, лидер гвардии Ганатры длинным, невероятно быстрым прыжком оказался рядом, обрушив на врага удар такой силы, что на блестящем стальном щите образовалась изрядная зарубка: король едва успел прикрыться…

Роланд слегка сморщился, отступил на пару шагов и сделал несколько разминочных движений. Король атаковал, не мешкая, но тщетно: воин в лёгких доспехах играючи ушёл от атак тяжёлого латника, и, изогнувшись змеёй, ударил быстрым и точным ударом в сочленение доспехов на шее.

Кормир мгновенно понял, что такой удар может быть и смертельным: случись противнику точно попасть в сочленение, он может просто перерубить хребет… А без головы не живут и короли. Удар был быстрым и точным, но владыка Ренегона не был новичком в фехтовании, и успел в последний момент слегка сместится: меч бессильно проскрежетал по плечу латного доспеха. Король немедленно попытался ударить по нему щитом, стремясь выбить оружие из рук противника, зажать его собственными доспехами… Но Роланду тоже было не занимать мастерства, и за счёт легких доспехов он превосходил противника в скорости: гвардеец Ганатры резко сместил положение меча так, что его не удалось зажать, и, за мгновение до того, как по нему ударили щитом, с силой выдернул его, проводя лезвием по шее противника обезглавливающим ударом.

Да, таким ударом можно и головы лишить… И так бы и случилось, будь у владыки доспехи похуже. Но королевские доспехи ковали лучшие из лучших, и кольчужный воротник, закрывающий шею, имел несколько тщательно переплетённых слоёв…

Разрубленные кольца кольчуги взметнулись в воздух, заставляя толпу ахнуть, а сам король, улучив момент, ударил противника ногой и мечом одновременно, заставляя того отпрянуть.

Граф Роланд смерил противника холодным, оценивающим взглядом, задумчиво осмотрел свой меч, сравнивая снаряжение: на том была пара маленьких, почти незаметных зазубрин.

— Ты всё еще можешь сдаться. — великодушно предложил король.

Роланд молча пошёл в атаку. Боец с мечом в лёгких чешуйчатых доспехах, разумеется, не чета латнику… Но вот вскоре всем зрителям стало очевидно: несмотря на разрыв в снаряжении, король уступает своему противнику в мастерстве.

Разумеется, владыку Ренегона учили лучшие из лучших. Несомненно, тот имел лучших мастеров жизни при себе. Но обязанности короля это не одни лишь схватки с опасными тварями и охоты: скорее наоборот. И чем больше твоё королевство, чем больше людей там живёт, тем больше времени монарху приходится проводить в своём кабинете…

Граф Роланд был потомственным аристократом, выросшим в небольшом графстве на севере Ганатры. Он не всегда был графом и даже не всегда был наследником своего графства: всего лишь третий сын…

Но он с детства учился сражаться и только сражаться. Прошёл через десятки дуэлей, выбивая себе место при королевском дворе, тысячи раз ездил по самым глухим местам, участвовал в каждой охоте… Так ли удивительно, что он сумел превзойти своего противника в мастерстве?

Оба противника были мастерами жизни, знали, с какой стороны браться за меч, знали, как усилить себя, сделав быстрее и сильнее в нужный момент. Король пятился и отступал, осыпаемый градом ударов, едва успевая отводить те от уязвимых сочленений доспехов. Граф неумолимо наступал, раз за разом атакуя уязвимые точки со всех направлений, заставляя свой полуторный клинок порхать как бабочка, атакуя со всех восьми сторон света.

На несколько долгих, тягучих минут этого боя воцарилось шаткое равновесие: иногда казалось, что вот-вот граф достанет своего противника, а иногда — что контратака короля заденет лёгкого и быстрого бойца…

Мастерство столкнулось с доспехами, и противники, кажется, оказались равны: бой мог продолжаться до тех пор, пока один из них не совершит ошибку. Кормир приободрился, понимая, что если и уступает в мастерстве, то ненамного: всего одна ошибка, и его меч разрубит лёгкие доспехи…

Вот только король не учёл другой вещи: темп заданного боя был крайне высок. Роланд бил со всей своей силой и скоростью, не давая ему передышки ни на секунду, и поддерживать этот темп в тяжёлых латах было куда сложнее, чем в лёгкой чешуе…

Владыка Ренегона начал уставать первым. И первым допустил ошибку: очередная атака графа Роланда достала своего врага, ударив в уже повреждённый воротник, и, пускай это был лишь порез… На площадь упала кровь величайшего из королей.

Граф отпрянул всего на пару мгновений, оценивающе окинув взглядом рану. А затем вновь пошёл в атаку, не давай своему противнику времени на отдых.

Кровь быстро свернулась, закрывая рану: залечивать свои раны король умел. Однако, если до этого момента Кормир позволял себе контратаки, теперь ему пришлось уйти в глухую оборону, особенно стараясь прикрывать шею, да и усталость вновь дала о себе знать…

Роланд всё атаковал и атаковал, и вскоре один из удачных ударов достал короля в сочленение доспехов между бедром и торсом, а спустя всего пару атак кровью окрасилась и ключица…

Это были лёгкие раны. Но то, что один из противников сражается, не зная усталости, а второй уже был ранен трижды и явно устаёт, давало каждому понять, как суждено закончиться этому бою. Понял это и сам король.

Владыка Ренегона посмотрел в глаза своему противнику, в очередной раз скрестив клинки и отбросив атаку врага, и не увидел там ничего, кроме холодной, безжалостной смерти, которую он не мог себе позволить. А затем, сосредоточившись, потянул на себя жизнь вассалов…

На площади не было тысяч гвардейцев, но тех, что были, было достаточно, чтобы картина бой изменилась. Раны короля затянулись, а слегка усталые движения словно обрели новую силу и скорость.

Новые атаки Роланда встретили жёсткие встречные блоки, а сам граф с огромным трудом ушёл от очередной контратаки. А король шагнул вперёд, наступая, и принялся гонять противника по всему кругу, и теперь уже сам гвардеец Ганатры едва успевал уклоняться от чудовищно быстрых атак своего врага: если бы не латы, здесь бы ему и лежать разрубленным на части.

Это не могло продолжаться долго. Силы графа были не беспредельны, а король мог часами тянуть жизнь из вассалов, и рано или поздно просто взял бы своего врага измором.

Что может простой воин, пусть и более опытный, против короля в лучших доспехах, наполненного силой жизни? Многие бы пали здесь, не нанеся владыки Ренегона больше ни единой царапины, но граф Роланд нашёл выход.

Уклоняясь от очередной атаки, гвардеец Ганатры с невероятной скоростью бросился вперёд, буквально насаживаясь на клинок противника. Безумное, нерациональное движение, грубейшая ошибка, которую никто не будет ожидать от мастера меча… И потому изумлённый король Ренегона не успел среагировать на этот бросок, в который его противник вложил все свои силы.

Длинный меч Кормира пронзил грудь своего врага, но в следующее мгновение полуторный меч Роланда вонзился в забрало короля, ударив прямо в глаз.

На миг противники замерли: на бледных губах графа появилась кровь, а владыка Ренегона яростно смотрел на своего противника оставшимся глазом, не спеша умирать.

Король попытался вынуть меч, но граф резко дёрнулся, не давая это сделать и с силой вдавил свой меч глубже в череп противника, заставляя заскрежетать сталь шлема… Но увы, к его сожалению, тот продвинулся лишь на несколько сантиметров.

Кормир ударил противника ногой в грудь, отбрасывая его на землю и освобождая свой меч. Затем, стиснув зубы, с чавкающим звуком вынул из своей головы меч противника, отбросив его в стороны,и тяжело сбросил с головы разрубленный шлем. Граф уже не поднялся.

— Ты проиграл, граф Роланд. — хмуро посмотрел на противника уцелевшим глазом король. — Правда на моей стороне.

— Сила… Возможно… — прохрипел гвардеец, пуская кровавые пузыри.

— Целителей сюда. — бросил король в сторону мастеров.

Этериас лично направился помочь раненому дуэлянту, но между ним и умирающим графом внезапно взвилась широкая волна пламени.

— Мы справимся сами. — отрезал Итем, положив руку на разрубленную грудь графа Роланда.

Магистру огня было далеко до лучших целителей Ренегона, но основами целительства владел каждый хороший мастер: и мощи восходящей звезды красных башен хватило, чтобы побледнев, сохранить жизнь и закрыть рану полумёртвого гвардейца.

— Поднимите его, только аккуратно, я только закрыл рану — приказал Итем остальным гвардейцам. — Освободите остальных Ренегонцев, мы уходим.

Гвардейцы споро достали походные мешки и принялись сооружать носилки для раненого. Магистр пламени обернулся к королю и негромко добавил:

— Если, конечно, нам позволят уйти.

От такого оскорбления на лице Кормира II заиграли желваки. Но король сдержал себя, лишь сухо ответив:

— Проваливайте из моего королевства.

Владыка Ренегона уже намеревался уходить, как раненый гвардеец внезапно судорожно вдохнул воздух и закашлялся, очнувшись, а затем посмотрел на короля слабым взглядом и заговорил:

— Может, ты победил сегодня… Но я всё же достал тебя, пусть я и не лучший из воинов Ганатры. Однажды один из нас отомстит тебе за всё… Однажды… Ганатра…

Глаза Роланда закатились, и он вновь потерял сознание. Итем обеспокоенно подбежал к нему, вновь принимаясь вливать жизнь в раненого.

Кормир II дёрнул щекой, отрицательно качнув головой на предложение своих воинов арестовать наглецов, и покинул площадь под молчание толпы.

Вечером того же дня шесть королей собрались на совет.

— Итак, я хочу знать, что вы думаете об этом. — обвёл соратников вопросительным взглядом Кормир II.

Пятёрка королей переглянулись.

— Думать нечего, это война. — высказал общее мнение Аттарок.

— Не знаю, как он подстроил это, но не думаю, что Гастон виновен. — кивнул король Бейлин. — Арестовать мы его не смогли, а значит, выход только один. Мы же не собираемся оставить всё как есть, верно?

— Не собираемся. — подтвердил Кормир II. — Иначе завтра он вторгнется в Лиссею под предлогом укрепления королевской власти. Или в Ниору под предлогом защиты прав аристократов. Или осадит Бастион, заговорив о неуплате торговых пошлин…

— Бастион ему не взять. — хмыкнул король Нелеи. — Это крепость, а не город, и в этот раз у него не получиться ударить с двух сторон, как в Септентрионе. Без шансов, мы можем держать там осаду и отбивать штурмы целую вечность.

— Война так война. — пожал плечами усатый силач, погладив молот. — У меня не слишком большая армия, вы знаете, но я кину клич среди своих лордов, и найду чем их заинтересовать. Вопрос лишь в том, как мы начнём эту войну…

— Есть один момент, который меня волнует… — король Аурелиона задумчиво погладил чистый подбородок. — Церковь. Я, к своему стыду, не слишком хорошо знаю верховного иерарха, хотя он и возглавлял мою церковь семь лет. Однако то, что он говорил нам на советах… У меня создалось впечатление, что он категорически против открытой войны и всеми силами хочет оттянуть такой вариант, рассчитывая свершить правосудие иным путём. Как он отнесётся к нам, если мы сами открыто объявим войну соединённому королевству? Наш первый удар может спасти множество жизней, но всё же, церковь обычно осуждает нападавшего. Вряд ли он поддержит того, кто убил иерархов, конечно, но даже нейтралитет и лёгкое осуждение наступательной войны может стоить нам многих крестьян. Это же будет величайшая война в нашей истории, и наш враг будет пытаться вывернуть наизнанку любую нашу ошибку: и граф Роланд лишь первый пример такого подхода.

Пятеро королей скосили взгляды на перебинтованную голову владыки Ренегона, но все тактично промолчали: напоминать о том, что позволить простому графу всерьёз достать себя — это позор для короля, никто не стал.

Кормир II сперва аккуратно коснулся повязки, задумчиво почесав голову, но когда взор его единственного глаза упал на собравшихся королей, в нём была лишь стальная уверенность:

— Этериас Инвиктус — сложный человек. Безусловно, он миролюбив и будет против наступательной войны. Но он на нашей стороне. Пускай он будет ругаться, осуждать нас, устраивать скандалы каждый раз, когда гибнут люди, или когда будет принято неверное на его взгляд решение… Он не предатель. Он будет сражаться за нас до последней капли своих сил, и вернее союзника у нас не будет. Таково моё слово.

Интерлюдия

В главном обеденном зале Келлийского монастыря сегодня было необычайно многолюдно. Сотни рыцарей и десятки мастеров жизни со всех уголков света собрались здесь сегодня по зову его обитателей: и хотя орден давно уже разросся до такой численности, что в этом зале не поместилось бы и половины рыцарей-странников, не будет ложью заявить, что весь цвет ордена собрался здесь сегодня.

Сэр Мерик, самый молодой и один из двух уцелевших членов совета ордена, взял слово, мрачным взглядом оглядев своих братьев.

— Полагаю, вы все знаете новости. Магистр мёртв, и мы так и не выбрали нового. Совет ордена мёртв, и лишь я и сэр Колн уцелели…

Один из рыцарей постарше, седой, короткостриженый мужчина лет шестидесяти с тяжёлым надбровными дугами, выдвинулся вперёд.

— Да, мы все слышали. И пусть мне сложно представить, что лучшие из лучших погибли так просто, мы все знаем как опасен бывает этот мир. Но есть один вопрос, который интересует многих, брат. Если они пали, как выжил ты? Самый неопытный из всех, пусть я и не оспариваю то, что тебя избрали в совет…

Мерик тяжело вздохнул, склонив голову.

— После того как совет выяснил невиновность короля Горда, старики расслабились и решили немного отдохнуть в Таллистрии: когда ещё бы выдалась возможность? Но наши интересы слегка разошлись, и пока заслуженные члены совета отправились пробовать лучшую кухню в Виталии, я отправился искать себе любовницу в другую часть города. Так, я выжил, когда четверть города вымерла в одно мгновение. Думаю, каждый мастер жизни в городе почувствовал это… Словно сама часть мира, сама жизнь вдруг перестала существовать в считаные секунды. Знаю, не слишком героическая история… Но такова правда. Возможно, и сэр Колн выжил по той же причине…

Рыцари зашумели, обсуждая услышанное, но общее обсуждение решительно прервал названный последним рыцарь:

— Нет, это не так! — громко заявил сэр Колн, привлекая всеобщее внимание. — Так могут думать остальные, зная мою любовь к женщинам, но всё было иначе, и я не буду вам лгать, братья. Незадолго до случившегося совет проверял эту теорию… Ту самую, о свободе, о неведомой силе, что незримыми путами окутала умы жителей королевств. Мастер Лант освободил меня от первой клятвы, и я лично проверил это на себе.

По рядам рыцарей прошли шепотки.

Сэр Колн опустил голову, смотря в пол, и продолжил, глухим голосом:

— Это правда, всё до конца… Незримые путы окутывают наш разум, туманят его, заставляя вести себя так, как хотела того церковь. Зная о них, каждый, у кого достанет воли, может сбросить их. Стать свободным.

Рыцарь внезапно поднял глаза и посмотрел на братьев по ордену с обречённой решимостью в них.

— Но так было не всегда. Мы рыцари людей не потому, что какая-то тварь решила, что наш разум можно было подчинить. Это наш выбор. Наше кредо. И потому, солгав однажды, я не считаю, что более достоин быть вашим братом, и неважно, для чего это было нужно. Я собирался покончить с собой в тот день, в последний раз наблюдая за закатным солнцем, сидя на одной из высоких башен города. И пусть сердце катастрофы было далеко, мой взор ещё не помутнел с годами, и я видел всё так же ясно, как я вижу вас. Я видел ярчайшие вспышки стихийной волшбы у ворот, что разбивались о чёрную сферу короля Горда, а сила их была такова, что каждый из этих ударов обратил бы целый отряд рыцарей в прах или размолотил в кровавую кашу. Я видел, как гигантская волна воды обратилась в твердь, повинуясь воле правой руки короля Ренегона, и как погибла королева Меллистрия. Как ужасающая волна смерти, порождённая гибелью королевы жизни чудовищным цунами ударила по городу, убивая тысячи людей. И как отчаянно сражался с ней наш раненый брат, из последних сил встав стеной между смертью и жизнью, бросив на защиту города и даже своих недавних врагов всю силу своего нового искусства…

Сэр Колн тяжело вздохнул, опустив голову.

— Может, я уже недостоин быть вашим братом, но долг не позволил мне уйти из жизни так просто. Потому я вернулся сюда вместе с сэром Мериком, дабы поведать вам эту историю, достойную войти в легенды.

Ссутулившись под сотнями упавших на него взглядов, рыцарь отошёл в сторону.

— Прежде чем решить, что делать дальше, я полагаю, мы должны выбрать нового магистра. Самые старые и опытные мастера ордена мертвы, поэтому выбирать нам. Выдвигайте кандидатуры. — вновь взял слово сэр Мерик.

Собравшиеся разбились на группы и принялись живо обсуждать возможных кандидатов. Спустя некоторое время из толпы выдвинулось двое: тот самые немолодой рыцарь, что спрашивал Мерика о том, как он выжил, и высокий мастер неопределённого в зелёном бархате с длинными, заплетёнными в причудливую косу волосами: такие любили в Лиссее.

— Полагаю, несколько подходящих кандидатов среди нас найдётся. — тихим, шелестящим голосом произнес мастер. — Но прежде чем мы выставим их, нам хотелось бы знать, кого предложите вы, сэр Мерик. Всё же, вас не зря выбрали советником, верно?

Мерик бросил взгляд на пожилого рыцаря, но тот лишь молча кивнул, подтверждая мнение мастера.

Молодой рыцарь медленно обнажил начищенный до зеркального блеска меч и внимательно всмотрелся в своё отражение.

— Мы все люди. — негромко заговорил Мерик. — И многие из нас совершали и будут совершать ошибки. Но узы братства, то рыцарское единство, что связывает нас, часто более важно, чем любые клятвы, что мы даём. Потому что именно оно позволяет нам выжить в этом жёстком мире. Даже самый лучший воин может пасть потому, что некому будет прикрыть ему спину, верно? Мы сильны как одиночки, так нас учили, но никогда нельзя забывать, на что мы способны, собравшись вместе.

Шепотки в зале замолкли: собравшиеся затихли, внимательно слушая молодого рыцаря.

— Нас ждут тяжёлые времена. — продолжил Мерик, в воцарившейся тишине. — Времена, когда цена ошибки лидера будет, возможно, слишком высока. И потому магистр, которого мы выберем, должен действовать безошибочно. И я не могу представить себе никого лучше, кто подойдёт на эту роль, чем такой рыцарь, как сэр Колн.

Названный рыцарь вздрогнул, с изумлением посмотрев на Мерика.

— Клятвы нарушаются. — невозмутимо продолжил Мерик. — Обеты забываются. Такова природа вещей: мы не идеальны, лишь стремимся такими быть… Но сэр Колн не забывал своих клятв, даже освобождённый от них. Уверен, многие из вас отказались бы, предложи мастер Лант вам намеренно солгать. Сэр Колн не допустил такой ошибки, открыв нам глаза на собственную несвободу. Многие из нас, возможно, покончили бы с собой, не вынеся позора нарушения клятв… Сэр Колн не допустил такой ошибки, не оставил нас во мраке незнания о произошедшем.

Мерик резко развернулся и указал мечом на немолодого рыцаря, что с возрастающим изумлением оглядывал остальных членов ордена.

— Такой магистр нам нужен. Тот, кто не делает ошибок. Я подниму свой меч за него.

В звенящей тишине зала сэр Мерик вскинул меч высоко над головой, и на несколько секунд воцарилось молчание. А затем пожилой рыцарь переглянулся вместе с мастером, и, увидев его кивок, уверенно вскинул свой меч вверх.

— Магистр Колн!

Звенящий звук десятков обнажённых мечей разрезал воцарившуюся тишину, и вскоре сперва десятки, а затем и сотни лужёных глоток поддержали пожилого рыцаря в едином порыве:

— Магистр! Магистр! Магистр!

Мерик ободряюще кивнул напарнику, с которым уже дважды прошёл леса Таллистрии, и улыбнулся. Растерянный немолодой рыцарь вышел вперёд, и на его глазах выступили слёзы: он украдкой попытался отвернуться, чтобы скрыть их, но в какую сторону он бы не посмотрел, вокруг были лишь мечи, вскинутые в его честь, и воодушевляющие улыбки мастеров. Глубоко вздохнув, опытный воин взял себя в руки, и стальным, решительным взглядом обвёл свой орден:

— Да будет так. Я не могу обещать вам лёгкой жизни… Грядут тяжёлые испытания и для нашего ордена, и для всего мира. Но одно я могу обещать вам наверняка: мы никогда не станем предателями и подлецами, что бьют в спину своим, не станем убийцами невинных. Нет, мы останемся рыцарями людей, сохранив в себе всё лучшее, что есть в людях. Любой ценой.

Взгляд новоиспечённого магистра вперился в мастера с длинной косой.

— Мастер Чистин, вам удалось что-то выяснить насчёт письма, что отправилось с ушедшими гвардейцами Ганатры?

Повелитель жизни степенно кивнул.

— Это объявление войны, подписанное шестью королями. Гвардейцы не дали моим ученикам вскрыть печать и отказались делать это сами, но мы все знаем, что опытный мастер может прочесть ощупать буквы, приблизившись достаточно близко, и мои неофиты справились. Я хотел представить их к званию мастера, когда совет вернётся…

— Они заслужили это. — кивнул магистр. — Значит, всё же война… четыре королевства под лидерством нашего брата против альянса, что собрало священное королевство.

Магистр тяжело вздохнул, усаживаясь во главе стола и покачал головой.

— Иногда мне кажется, что мир сошёл с ума. Может, так оно и есть. Это чистой воды безумие, бессмысленное и беспощадное. Но чтобы мы не сделали, с обеих сторон прольются реки крови… Но одно я знаю наверняка: Горд дал нам слово, что не начнёт войну первым. И даже после того, как мастер Гастон убил тысячи его подданных, он сдержал это слово. Я знаю, это многим из вас не понравиться… Проклятье, я и сам вырос в Кордигарде! Если бы только Кормир попытался решить дело миром…

— Надо полагать, это именно то, что пытался сделать Гастон. Решить противоречия малой кровью. — заметил мастер Чистин.

— Они верят, что он воплощение зла. — покачал головой Мерик. — Но мы лично выяснили, что это не так. А значит, на стороне Горда правда.

— И мы будем на её стороне. Даже если это значит сражаться прямо здесь, в сердце Ренегона. — твёрдо сказал магистр, поднимаясь из-за стола и шагая к выходу из зала.

— Приказы? — пожилой рыцарь, стоящий рядом с мастером Чистином, бросил в спину магистра короткий вопрос.

— Собирайте воинов, сэр Лирис. Готовьте монастырь к осаде. Я напишу письма остальным. Мы вступаем в эту войну на стороне соединённого королевства.

Возможно, в ином месте подобные приказы вызвали бы возмущения, обсуждения, бурю эмоций и негодования… Однако орден странников был братством, и потому все приняли это решение. Даже сами Ренегонцы, выросшие рядом, лишь с мрачными лицами проверили оружие и отправились собирать отряды солдат ордена. В приказах человека, которого выбрали они сами, не сомневался никто.

Глава 31

Если королевство жизни и умело делать что-то хорошо, так это заполнять пробелы. День, когда умерла королева Меллистрия, разумеется, был обречён навеки войти в историю королевства. День смерти — так его назвали жители Виталии. Но несмотря на всю трагическую печаль этого события, жизнь на нём не останавливалась. Дома погибших заняли их родственники. Опустевшие жилища остальных были розданы молодожёнам из моей армии, бедным охотницам или бездомным по моему приказу.

Не прошло и пары недель, и хотя я всё ещё видел в жителях Виталии суеверный страх при взгляде на развороченную магической битвой дорогу близ северо-восточных ворот, мирная житейская суета медленно возвращалась в опустевший квартал вместе с чистым, звонким детским смехом.

Все королевские дела после смерти Меллистрии свалились на меня, но мне было не привыкать. И сегодня, спустя почти три недели после трагедии у меня дошли руки найти несколько пожилых мастеров земли в столице и приказать им починить дорогу вместе с каменщиками, и сейчас я удовлетворённо наблюдал, как каменные шипы медленно уменьшаются, возвращаясь в землю, а бригадах крепких рабочих, что на три четверти состояла из потёртых, мускулистых женщин, укладывала каменную мостовую. Работали живо, споро, и меня не беспокоили: загляденье…

— Найдите один из портретов Меллистрии. — распорядился я, когда мне надоело любоваться чужой работой. — И возведите здесь мемориал с её памятником во весь рост.

— Будет сделано, Ваше Величество. — уважительно поклонился мне пожилой мастер земли. — Что написать на пьедестале?

— Здесь покоится Меллистрия Таллистрийская, последняя из истинных королев жизни Таллистрии. — медленно ответил я. — Павшая во имя верности своему мужу и своему королевству, она погибла от удара правой руки короля Ренегона. Да будет вечным её покой, и да будет навеки проклято и забыто имя того, кто был тому виной.

— Позаботьтесь о том, чтобы он был максимально долговечным. И поставьте его прямо здесь. — я указал пальцем на место, где погибла Меллистрия.

А затем, резко развернувшись и взмахнув плащом, я покинул место будущего мемориала.

Некоторое время я раздумывал, стоит ли задержаться в Таллистрии. В принципе, все задачи были выполнены, можно возвращаться с армией в Палеотру. Ответ короля Ренегона на моё хамское письмо не то чтобы был неожиданностью: ну, что такого страшного он может придумать? Приказать ещё раз явиться на его суд? Попытаться удалённо лишить меня титулов? Три раза ха-ха, с четырьмя королевствами под моей рукой скорее уж я мог сделать это, чем он. Нет, пока ему оставалось лишь злобно скрипеть зубами и осознавать невозможность дотянуться до того, кто способен в одиночку уничтожить один из лучших его отрядов. Пожалуй, будь я на его месте, я бы готовил для себя самую глубокую и тайную нору: тогда у него будут хоть какие-то шансы выжить, когда я буду брать его королевство. Но до той поры оставалось ещё немало лет: впереди было покорение Лиссеи, Нелеи, Ниоры…

Я задумчиво подкидывал монетку, рассматривая карту королевств и выбирая между Лиссеей или Ниорой. Лиссея ближе, и граничит одновременно с Таллистрией и Палеотрой: я мог бы направить туда армию хоть прямо сейчас. Ниора была чуть дальше, но если договориться с окраинными лиссейскими лордами, можно было добраться до пустынного королевства одним коротким маршем. Помимо этого, всегда оставались доступны морские пути, но и в этом случае Лиссея выглядела более лёгкой целью для удара: можно было ударить одновременно с суши и моря… Несомненно, самая лакомая цель, но как оправдать вторжение?

В дверь кабинета тихо постучали.

— Войдите. — разрешил я.

На пороге стоял капитан Фелис и выглядел слегка смущённо.

— Что-то срочное? — приподнял бровь я.

— Я не уверен, что это важно, милорд. — слегка помялся капитан. — Скорее, тут моя личная инициатива. Я не уверен, насколько это важно, но всё же… Мне кажется…

— Говорите, капитан. — великодушно кивнул я с легким любопытством. Даже интересно, что заставило моего заслуженного адъютанта, что отнюдь не был трусом, мяться подобно гимназистке перед зачётом.

— Есть вопрос, которые очень волнует, многих жительниц города, вопрос, который задают все чаще и чаще. Без каких-либо требования, но всё же… — серьёзно посмотрел на меня капитан. — Когда мы уйдём? Когда покинем Таллистрию?

— Таллистрия теперь часть соединённого королевства, так что, полагаю, никогда. — пожал плечами я. — Думаю, армию выдвинем через пару месяцев, как только я выберу наместника и как вернётся ответ от короля Ренегона. Кампания выдалась не самая простая, стоит дать людям отдохнуть и побыть с новыми семьями.

— В этом и проблема. — качнул головой Фелис. — Я, конечно, не сомневаюсь в вашей власти и вашем праве… Но вот все остальные после смерти королевы ведут себя так, словно Таллистрия уже не принадлежит нам. Никто не говорит это напрямую, но, совершенно очевидно, что со смертью Меллистрии вы утратили право на эту землю в глаза Таллистрийцев. И это воспринимается всеми как вещь, которая вроде как сама собой разумеется. Жители считают вас временным регентом королевства, но не более того. Я… Я решил, что вы должны знать подобное, если ещё не знаете.

Капитан Фелис твёрдо посмотрел мне в глаза, и я понял, что за время службы гвардеец сумел узнать меня куда лучше, чем я считал, что он знает. Да, пожалуй, теперь я понимал, почему он так мялся… Это действительно была новость, способная привести меня в ярость.

К счастью для капитана, я умел держать себя в руках. Так что таким сообщением он только заслужил моё уважение. Мысли о грядущих завоеваниях улетучились в один миг: и в самом деле, будь проклят чёртов Гастон! Сумел ударить туда, где больно.

Я пообещал себе однажды прикончить повелителя льда с особой жёсткостью. Нет, быстро он у меня не умрёт, это точно.

— Я этого не знал. — спокойно ответил я капитану. — Это неприятная проблема. Вам делает честь то, что вы сообщили мне это, капитан.

Взглядом я дал понять Фелису, что не забуду его. Капитан лишь скупо кивнул на это.

— Это мой долг, милорд. Но что мы теперь будем делать?

— Проблема решаема. — пожал плечами я. — Тебе известно, как будут происходить выборы новой королевы?

— Нет. — покачал головой капитан. — На самом деле, никому доподлинно неизвестно: обычно трон просто передавался наследнице или наследнику, и ещё никогда в истории Таллистрии династия не прерывалась. Королевой стала бы принцесса Леана, но она сбежала из страны, что можно расценить как отказ от наследства. Возможно, таллистрийки поступят, как делают в других королевствах: соберут совет из самых влиятельных лордов или мастеров. В иное время я бы сказал, что выбирать будет церковь, но учитывая, что она уже несколько лет, как расформирована, самым влиятельным будет голос круга жизни: это организация, объединяющая целительниц и повелительниц жизни Таллистрии. Я нашёл некоторые справки: вероятно, они выберут одну из герцогинь, с севера или юга, тут уж не знаю, но явно не восточных. Восточные герцогства слегка утратили силу и влияние в связи с нашим эмбарго, и нескоро его вернут.

Я скрестил руки за спиной, отвернувшись.

— Соберите круг жизни и скажите, что я хочу их видеть. Полагаю, я смогу убедить их выбрать подходящую для нас королеву.

Капитан Фелис внезапно закашлялся, словно поперхнувшись, что заставило меня удивленно обернуться.

— Это… Может быть сложнее, чем кажется, милорд. — наконец прочистил горло капитан.

— Я бываю довольно убедителен. — приподнял бровь я.

— Я не сомневаюсь, милорд, однако… — капитан завилял взглядом.

— Говорите уже. — вздохнул я.

— Кажется, я занимался любовью с одной из них. Ну, знаете, по вашему приказу…— капитан задумчиво смотрел в потолок, пытаясь что-то понять в нём. — Возможно, даже с несколькими: в том доме было немало целительниц. Приятные леди, чего уж тут, однако опыт мне подсказывает, что они всё же остались очень недовольны, хотя и кричали громко. Поэтому я могу предположить, что они будут… Не слишком сговорчивы.

Я прикрыл глаза рукой и мысленно прибавил пару лишних часов к грядущим пыткам Гастона. По-моему, они все слишком драматизируют насчёт этого события. Подумаешь, вошедшая армия изнасиловала женщин в городе, право слово, дело-то житейское!

— Прояви вежливость. — приказал я. — Пусть устроят собрание, я сам явлюсь на него. Полагаю, у меня найдутся аргументы.

Круг жизни собрался уже на следующий день. Как выяснилось, у них имелся любопытный домик совсем недалеко от городских ворот: не построенный, а скорее вырезанный под корнями роскошного старого дуба. Я вошёл внутрь, мягко откинув переплетение лиан, что служило дверью. Ковры в этом месте встрече заменял шелковистый зелёный мох, а кресла и стол комнаты собраний состояли из искусно выращенных в нужном направлении толстых ветвей какого-то кустарника. А вот сам совет… Скажем так, удивлял.

Во главе стола находилась одна древняя старушенция лет восьмидесяти на вид, а по бокам от неё сидели два десятка совсем молодых девчонок, самым старшим из которых едва ли можно было дать лет двадцать на вид. Я с трудом сдержал смешок: слишком уж это напоминало какую-то школу благородных девиц, во главе с суровой наставницей старых правил.

Старуха громко хлопнула в ладоши, когда я зашёл, и ухмыльнулась, показав мне великолепные белые зубы, совершенно несоответствующие её видимому возрасту.

— Король Горд собственной персоной затребовал на смотр наше скромное собрание. — неопределённо протянула старушенция. — Какая неожиданность. С чем пожаловали… Ваше Величество?

Она произнесла это таким тоном, что даже идиоту стало бы очевидно, что имелось в виду совсем иное слово.

Я невозмутимо уселся на другой конец стола. Ветвистый стул, растущий из самого пола, оказался настолько неудобным и неприятным, что я даже заподозрил, что его специально сделали таковым.

— Мы не были представлены, леди… — протянул я.

— Лукреция. — просто ответила старуха. — Я возглавляю круг жизни.

Внимательные тёмные глаза старой ведьмы ощупывали меня цепким, едким и неприятным взглядом.

— До меня дошли слухи, леди Лукреция, что в Таллистрии уже не считают меня своим королём после смерти моей жены. — задумчиво провёл я рукой по столу, состоящему из множества переплетённых между собой тонких стволов. — Что вы можете сказать по этому поводу?

— Скажу, что мы всё с нетерпением ждём, когда вы уедете в свою Палеотру. — оскалилась старуха, сверкнув великолепным зубами. — Ваше Величество.

— И это проблема. — проигнорировал наглость я, заёрзав на неудобном стуле. — Потому что я не собираюсь никуда уходить. Таллистрия часть соединённого королевства, и мой долг — позаботиться о вас в эти тяжёлые времена.

— Это может плохо для вас закончиться. — в глаза старухи появилась угроза. — Знаете, природа Таллистрии порой негативно воздействует на некоторых мужчин, вопреки избытку жизни. Они теряют мужскую силу, если вы понимаете, о чём я. Конечно, это большая редкость, но поверьте опытной целительнице, вы как раз попадаете в это редкое число… Несомненно, это была бы страшная трагедия: столь многообещающая династия прерывается в самом начале!

— Где круг жизни? — спокойно спросил я.

Угроза была, конечно, серьёзная… Может кто бы и испугался. У потомственных целительниц и правда может найтись способ сделать мужчину импотентом так, что никто потом не вылечит. Вот только я мог просто сменить тело…

В глазах Лукреции я увидел непонимание, смешанное с лёгкой опаской. Похоже, бесстрастного спокойствия в ответ на такую угрозу она точно не ожидала. Старуха откинулась в своём кресле, слегка наклонив голову.

— Весь круг жизни здесь.

Я вздохнул, прикрывая глаза рукой.

— Леди Лукреция, мы можем потратить ещё много часов, ходя вокруг да около. Но это ни к чему нас не приведёт. Я был бы вам признателен, если бы вместо изощрённых издёвок вы просто ответили на мой вопрос.

Повелительница жизни откинулась в кресле, слегка прикрыв глаза, и о чём-то задумалась. Но я достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понять, что она стала смотреть на меня по-новому. Не знаю, чего она ожидала от меня: оскорблённой гордости, опаски от своих угроз или моих собственных угроз, но точно не безмятежного, вежливого спокойствия. И теперь старая леди пыталась выстроить новую линию поведения, просчитать меня, понять, что я за человек… А я сохранял на лице бесстрастную вежливую маску.

— После знакомства с вашими представлениями о любви, Ваше Величество, все закончившие обучение целительницы Таллистрии покинули королевство и уехали в Ренегон. — наконец, ответила Лукреция после длительного молчания. — Остались лишь древние старухи, вроде меня, и молодые ученицы. За неимением лучшего я ввела их в состав совета. Перед вами лучшие из учениц Виталии. Через пару лет, думаю, почти все закончат обучение.

Я склонился над столом и сцепил руки перед собой, с силой подавив желание скривиться. Сколько целительниц было в королевстве жизни? Тысячи, может, десятки тысяч… Целая армия лекарей, способная поставить на ноги огромное войско. То, что я рассчитывал использовать в войне с Ренегоном, компенсируя нехватку солдат.

Проклятые непослушные таллистрийки! Нет, проблема, конечно, решаемая, Ренегонцы исповедуют традиционный патриархат и переманить обратно на родину со временем мне точно удастся. Однако сам факт того что королевство жизни создавало столько проблем, приводил меня в бешенство! Эта подлая страна, словно гигантская паутина, закутывала меня в проблемы тем больше, чем дольше я тут оставался! Брали бы пример с жителей Арса: устроили пару восстаний, побухтели и притихли, и никаких тебе проблем…

Нет, они определённо ходят по грани. Ещё парочка таких демаршей, и я перейду на массовые казни. Моё терпение велико, но не безгранично.

Лукреция с интересом смотрела на меня, ожидая реакции. В глазах молодых учениц тоже проскальзывало опасливое девичье любопытство.

— Я приношу свои извинения. Это была ошибка. — выбрал линию поведения я. — Я не ожидал, что это будет воспринято вами… именно так. В конце концов, никто же не погиб… Ну право слово, что такого страшного в любовных утехах? — развёл я руками с виноватой улыбкой.

Старуха поджала губы, смотря на меня со странной смесью изумления и негодования. А затем, вцепившись в подлокотник своего кресла, пронзила меня стальным взглядом:

— Что страшно? Посмотри, например, на Кейтлин. — Лукреция кивнула на девчонку лет пятнадцати-шестнадцати на вид. — Твои солдаты затрахали её до такой степени, что я едва успела откачать её от потери крови.

Девушка съёжилась под моим взглядом, пряча голову под капюшоном.

— В Виталии много целительниц. — невозмутимо продолжила Лукреция. — Да, мы успели спасти всех… В этот раз. — несколько учениц вздрогнули на этих словах. — А вот отдай вы такой приказ в каком-нибудь захолустном городке, и ты получил пару сотен трупов просто от кровопотери. К вашему сведению, Ваше Величество, молодые девы требуют чуткого, нежного обращения… А теперь скажите мне, так ли удивительно, что вам не рады здесь?

Я поднялся с неудобного стула, вскинув подбородок.

— Нет. Вы правы. — спокойно кивнул я. — Поэтому я и приношу свои извинения. — Однако смею заметить, что также образовалось немало счастливых семей. Это стоит чего-то, верно?

— Не такой ценой. — покачала головой Лукреция. — Но раз уж вы сами заговорили о деле… Зачем вы собрали нас, Ваше Величество?

— Кейтлин, подойти ко мне, пожалуйста. — я посмотрел на притихшую ученицу.

Девушка несмело встала, боязливо посмотрев на других учениц. Но ослушаться короля не осмелилась. Лукреция напряглась, словно струна, став похожей на старую кошку, готовую к броску.

Шестнадцатилетняя девчонка едва доставала мне до груди и со страхом приблизилась, опустив голову в пол. Я встал перед ней на колено, как подобает рыцарю. Где-то глубоко в тёмно-зелёных глазах я видел густую, тягучую ненависть, смешанную с отчаянным страхом. Да, простыми извинениями тут не обойтись, определённо.

— Ударь меня. — просто сказал я.

— Что? — будущая целительница посмотрела на меня с таким удивлением, что, казалось, забыла про страх.

— Я вижу ненависть в твоих глазах. — пожал плечами я. — Освободи её! Ты заслужила право на месть, а я заслуживаю этого удара. Давай, девочка. За всех твоих пострадавших подруг. Разве ты не хочешь этого?

Лукреция резко приподнялась на подлокотниках:

— Кейтлин, не сме… — тонкая ручка молодой женщины с неожиданной силой ударила меня по щеке, оставляя несколько глубоких царапин от ногтей на щеке и скуле.

Сила удара была такова, что меня едва не опрокинуло: подозреваю, юная ученица всё же умела усиливать свои удары собственной жизнью.

— Не смей… — упавшим голосом закончила Лукреция.

В глазах старухи появился настоящий страх. Легко могу её понять: оскорбление такого уровня, нанесённое королю… Поди потом попробуй докажи, что он сам разрешил, это ничего не меняет. Я с лёгкой улыбкой коснулся щёки, чувствуя, как на пол закапала кровь.

— Думаю, этого маловато. — заключил я, ощупав царапины. — Ну же, девочки, я же воин! Как-то раз меня пыталась прожевать глубинная саламандра и ничего, подавилась… А мастер Гастон в бою у ворот пробил меня насквозь раз десять, не меньше. И всё же я стою перед вами. Не волнуйтесь, парой ударов меня не сломать. Может кто-то ещё хочет? Кейтлин, как насчёт правой щеки? У тебя неплохо выходит.

Я тепло улыбнулся девочке, не обращая внимания на сочащуюся из порезов кровь, и ободряюще кивнул ей. Но желающих воспользоваться уникальную возможностью королевского избиения, к моему лёгкому удивлению, больше не нашлось: видимо, авторитет Лукреции для того был достаточно высок. Сама же юная целительница смотрела на меня со странным непониманием в глазах, кажется, сама слегка ошарашенная от собственной смелости и такого поворота событий. Но главное, из её взгляда ушла ненависть…

— Чего ты хочешь? — устало спросила меня Лукреция.

— На данный момент, думаю, я хочу устоять на ногах после следующего удара милой Кейтлин. — спокойно ответил я, посмотрев на старуху — Было бы неловко потерять равновесие… Не дай Отец, гвардейцы узнают, байки по казармам будут ещё лет пятьдесят ходить.

Внезапно я почувствовал лёгкое пощипывание и тепло на левой щеке. Юная целительница поднесла руку к моему лицу, встав на цыпочки, и принялась залечивать глубокие царапины.

— Пожалуйста, окажите мне ответную любезность, и не начинайте ходить вокруг да около, Ваше Величество. — вздохнула старуха.

Я повернулся к Кейтлин, которая довольно быстро справилась с последствиями собственного удара, и вновь опустил перед ней на колено.

— Есть ещё что-нибудь, что я могу для тебя сделать? — серьёзно спросил я девушку.

Кейтлин долго смотрела мне в глаза, ища что-то в них, но я остался безмятежно спокойным.

— Я была бы очень признательна, если бы вы больше никогда не совершали подобной ошибки. — тихо ответила юная повелительница жизни, опустив глаза.

— До тех пор, пока ты будешь со мной, чтобы напоминать об этом… У тебя есть моё слово. — серьёзно ответил я. — Никогда больше.

На лице девушки появилась слабая, несмелая улыбка. Она почтительно поклонилась мне, аккуратно взяв мою руку.

— Хорошо, милорд. — просто ответила девушка, откинув капюшон и показав мне длинную копну иссиня-чёрных волос. — Тогда и у вас есть моё слово.

Я поднялся с колена, ободряюще улыбнувшись Кейтлин, и перевёл взгляд на Лукрецию.

— Я не собираюсь шантажировать вас какими-то репрессиями из-за оскорбления, нанесённого короне, если вы имеете это в виду, леди Лукреция. — почесал зажившую щеку я. — А совет я собрал потому, что хочу, чтобы вы выбрали новой королевой Лилию Тофотенскую. Мы поженимся, и Таллистрия останется в составе соединённого королевства.

Лукреция покачала головой.

— Ты просто поразительно самоуверен, тебе никто это не говорил?

— Благодарю. — невозмутимо кивнул я. — Кстати, раз уж об этом зашёл разговор, возможно, стоит обсудить компенсацию за произошедшее с Кейтлин и остальными. Знаете, я родился в Аурелионе, и у нас там есть одна славная традиция: если юноша прошёл ночь с невинной девой и тем самым обесчестил её, то родители девушки часто требуют его жениться… Конечно, я сомневаюсь, что все пострадавшие девы Таллистрии горят желанием выйти замуж за моих солдат, но, как король, я думаю, что могу взять ответственность за всех сразу, и жениться разом на всех желающих пострадавших. Думаю, под это дело можно издать особый закон, который позволяет лордам соединённого королевства иметь любое количество жён, как в Ниоре…

Глаза юных целительниц стали напоминать натуральные блюдца, поэтому я остановился, изобразив на лице полное непонимание, и простодушно спросил:

— Я что-то не так сказал?

Лукреция аж закашлялась.

— Ниора — самое шовинистское королевство, милорд. — мелодичным голоском просветила меня Кейтлин. — Думаю, словосочетание “права женщин” способно ввести тамошних мужчин в ступор. Я твёрдо уверена, что никто в Таллистрии не будет рад, если вы будете ориентироваться на законы Ниоры, особенно, в такой деликатной области, как свадьбы.

— Но само предложение подходящее? — уточнил я.

— Учитывая, что вы только что предложили выйти за себя замуж всем присутствующим, помимо госпожи Лукреции, думаю, его можно назвать… смущающим. — дипломатично ответила Кейтлин, слегка покраснев.

И правда, девицы старались смотреть куда угодно, но только не мне в глаза.

— То, что ты сделал, является для девушек глубокой душевной травмой. — наконец, прокашлялась Лукреция. — Я не думаю, что кто-то из них вообще желает иметь хоть какие-либо отношения с мужчинами, по крайней мере, в ближайшие лет десять. Просто оставь их в покое.

— Как скажете, леди Лукреция. — безмятежно пожал плечами я. — Я просто хочу помочь, вот и всё. Это мой долг.

— Долг? — прищурилась старуха. — Со смертью Меллистрии у тебя нет никаких долгов перед нами. Как, собственно, и прав… Надеюсь, ты не будешь делать вид, что не понимаешь этого?

— Вот здесь вы ошибаетесь, леди Лукреция. — посерьёзнел я. — Я обещал Меллистрии, что позабочусь о Таллистрии так же, как забочусь о самом себе. И пусть моя жена мертва… Данное слово не имеет срока давности.

— А мы-то гадали, чём ты её купил. — презрительно фыркнула старуха. — Даже стыдно, что наша королева продалась так дешёво…

Я поднял глаза к потолку и принялся загибать пальцы.

— Я вылечил её бесплодие — раз. Сохранил все права и традиции Таллистриек — два. Согласился разделить власть, подписывая любые законы только вместе — три. Дал слово заботиться о королевстве, как о самом себе — четыре. — я опустил взгляд и пристально посмотрел на Лукрецию. — И, что немаловажно, сделал всё это, имея настоящую возможность подчинить себе Таллистрию, вообще не считаясь с ней. Вы действительно считаете, что этого мало?

Расширившиеся глаза старухи дали мне понять, что этого она не знала: на пожилом лице застыла гримаса настоящего изумления.

— Нет. Не считаю. — наконец ответила Лукреция. — Как тебе удалось? Я лично пыталась вылечить её, и не я одна, это просто невозможно, любая жизнь уходит словно в никуда… Я думала, что она солгала, объявив о беременности, чтобы оправдать сдачу королевства.

— Разве люди лгут? — изогнул бровь я.

— Все лгут, чтобы не говорила церковь. — махнула рукой старуха. — Они могут промыть мозги всем королевствам, но я ещё помню времена, когда их пропаганда не была так сильна, чай, не первое столетие копчу небо… И своих девочек от этого я тоже уберегла.

Вот здесь настала моя очередь удивляться. Встретить человека, жившего ещё до всеобщей промывки мозгов было крайне неожиданно. Сколько же ей лет? Пять, шесть сотен? Больше… Я впервые посмотрел на повелительницу жизни с настоящим уважением.

— Это не церковь виновата. — задумчиво ответил я. — Массовое помешательство связано совсем с иными силами, просто ценности святой земли удачно совпали. Собственно, приказ о насилии был одним из возможных способов сбросить навязанные установки с моих людей. Это сработало, кстати, и всяко лучше, чем смерти, что были в Септентрионе. Цена свободы… Однако оставим эту тему для отдельного разговора.

Любопытствующие взгляды молодых учениц прожигали меня с такой силой, что готовы были продырявить. И куда только испарился недавний страх?

— Ты правда рассчитываешь, что мы согласимся избрать для тебя подходящую королеву? Мне казалось, ты не настолько глуп. — скептически посмотрела на меня Лукреция.

— Ладно, давайте начистоту. — я обвёл круг жизни мрачным взглядом. — У меня нет выбора здесь. Через несколько лет, может, пару десятилетий, начнётся большая война соединённого королевства с Ренегоном. То, насколько ужасающей она может быть, вы видели совсем недавно на примере того, что сделал Гастон. Таллистрия будет моим союзником в этой войне. Или будет моим врагом. Честно говоря… Мне уже почти плевать, на самом деле. — Я устало помассировал веки. — Одна из вещей, что я ненавижу больше всего на свете, это предательство. Знаете, меня бы полностью устроило, если бы Леана просто вышла за меня, и тем самым мы объединили королевства. Но сначала они решили, что мне нужно доказать, что я способен провести армию через леса. Затем не дали взять город штурмом, сбросив тем самым цепи с разума своих солдат. Потом выкрутасы Меллистрии, претензии собственных вассалов-охотниц, дезертирство, а теперь ещё и вы с этим проклятым мнением насчёт престолонаследия, да ещё и тысячи целительниц, что так нужны для грядущей войны, внезапно взяли и решили перейти в стан врага! Я чудовищно устал от всего этого, и мне уже почти плевать на Таллистрию. Хотите лечь под Ренегон? Под тех, кто только что убил сотню тысяч ваших подруг вместе с моим солдатами? Вперёд и с песней! Кормир посадит на трон Леану, навязав ей подходящего мужа, и пошлёт вас сражаться с моей армией. Но не ждите, что эта битва будет лёгкой.

Я обвёл тяжёлым взглядом целительниц.

— Однажды я прошёл ваши леса. Пройду и вновь. Но знайте, в следующий раз вместе с кровью моих солдат прольются и реки вашей крови. А вам всем, молодым, ещё неопытным целительницам, придётся сбиваться с ног, из последних сил вытаскивая раненых воительниц, потому что ваши собственные наставницы сбежали, оставив вас на растерзание.

— Многие бросали вызов святой земле. Я застала немало этих войн за право быть первым королевством на моей памяти, а сколько их было до меня… — Лукреция укоризненно покачала головой. — Все проиграли. Ренегон не просто так первый, мальчик. Что заставляет тебя думать, что ты сможешь победить?

— Ты не понимаешь. — покачал головой я. — Двадцать лучших мастеров Ренегона явилось за мной вместе с пятью десятками опытнейших воинов небесной гвардии. И я вышел победителем из этой схватки. И знаешь, что я тебе скажу? Это будет не война за то, чтобы быть первым среди равных. Это будет война за право править человечеством. Всеми людьми до единого. Война, в которой не будет правил.

Лукреция вздрогнула. На миг мне показалось, что застарелые, болезненные воспоминания на миг вспыхнули в памяти старухи. Но, что было самым важным, она поняла.

— Ты правда думаешь, что победишь? — тихо спросила она.

Я криво усмехнулся.

— В такой войне никогда нельзя быть уверенным наверняка. Но я пойду до конца, каким бы он ни был. Быть может, погибну в битве, сражаясь, а может, буду стоять на руинах Кордигарда. Но если я, что и выяснил наверняка за свою жизнь в королевствах, так это одно простое правило: мастеру смерти нет равных на поле боя. Никогда не забывай это и расскажи своим ученицам. Пусть они бегут, завидев меня, потому что смерть не знает пощады и различает виновных и невиновных. А теперь выбирайте. Я хочу, чтобы мне представили новую королеву так быстро, как это возможно. Пора уже покончить с этим.

Я поднялся с неудобного стула, с хрустом потянувшись, и направился к выходу.

— Вы позаботитесь о нас в этой войне, если мы выберем вашу сторону? — у самых дверей меня догнал тихий голос Кейтлин.

— Я никогда не забываю тех, кто мне верен. — ответил я. — Но для предателей я страшен в гневе. Помни это, когда будешь выбирать.

Следующей ночью после этого разговора тонкая девичья фигурка мягко отворила окно, проникая ко мне в спальню.

— Не против кампании? — тихо спросила Мелайя.

— Заходи. — кивнул я иссушающей жизнь. — Я думал, ты в трауре после того, как остальные погибли.

Мёртвая охотница изобразила вздох.

— Так и есть, но здесь я бессильна что-то изменить. Я только хотела спросить… Почему ты не сделал с ними… Почему не сделал их такой, как я?

Я на миг задумался, не соврать ли. А потом решил, что смысла нет.

— В ту неделю было очень много дел. — честно ответил я. — Стихийно восставшие мёртвые, апатия офицеров… Всё пришлось делать лично. Я вспомнил об их телах уже после похорон, когда те сгорели. Возможно, я бы сумел поднять и пепел в виде фантомов… Но, думаю, лучше отпустить их души.

— Обо мне ты подумал сразу. — тихо заметила девушка.

— Сразу. — кивнул я.

Она была первой, кто добровольно присягнул мне в этом мире. А я никогда не жаловался на плохую память.

— Ты скоро женишься вновь, верно? Чтобы удержать Таллистрию?

— Верно. — не стал увиливать я.

— Пока этого не случилось… Можно, я проведу ночь с тобой? Как женщина? Не знаю, правда, что из этого получиться, учитывая, что я не совсем жива… Но я хочу попробовать. По…

Я приложил палец к губам вампирши, всматриваясь в серебристые глаза, слегка светящиеся во мраке спальни. Нет, это определённо некрофилия, конечно. Так низко в плане поиска партнёров я ещё не падал, но раз уж просит, можно и согласиться. Ведь этот тип нежити должен быть совершенным инфильтратором, верно? Если дать ей достаточно жизни, она вполне должна быть способна имитировать и занятие любовью, в какой-то мере. И на ощупь не должна особо отличаться…

— Пей мою жизнь. — шепнул я девушке, прежде чем впиться в холодные губы.

Она вцепилась в этот поцелуй так, что мне казалось, что меня вот-вот съедят, и с сожалением разомкнула наши губы лишь тогда, когда я уже всерьёз начал испытывать нехватку воздуха и тремор в руках. Но во дворце было достаточно гвардейцев: и я тут же восполнил нехватку, хотя девушка остановилась, окинув меня тревожным взглядом.

— Я бессмертен, помни. — улыбнулся я. — Сколько бы ты ни взяла, со мной ничего не случится. Если у нас будет всего одна ночь, разве не должна она стать твоей лучшей?

Я так не успел рассмотреть её движение: с такой скоростью моя вампирша бросилась мне в объятья. Да, определённо, это был занимательный опыт. На мой вкус, всё оказалось совсем неплохо: на ощупь действительно не отличишь от живой. Разница таилась в мелочах: будучи опытным любовником, я отмечал, что у моей немертвой любовницы совершенно не возникает привычных для женщин физиологических реакций. С другой стороны, какое-то удовольствие она явно получала, правда, тут было сложность сказать в чём дело: в том, что переизбыток жизненной энергии мог частично провести реактивацию нервной системы, или, быть может, дело было просто в том, что он действовал на иссушающих жизнь как наркотик, вызывая эйфорию?

Так или иначе, Мелайя отрывалась по полной. Несколько раз я всерьёз был близок к смерти: в самом деле, пережить такую ночь мог бы только весьма могущественный лорд или мастер жизни. Не раз и не два ушедшая в отрыв девушка ломала мне кости своими объятиями, даже не замечая этого: всё же, немертвые, особенно высшего класса, обладают невероятной силой…

Но я справился хорошо. К рассвету моя охотница выглядела невероятно довольной и румяной, ничем не напоминая оживший труп.

— Это не похоже на то, что рассказывали девочки. — с мечтательной улыбкой на губах поделилась со мной ощущениями Мелайя. — Но, пожалуй, точно не хуже…

Я с лёгким смешком щёлкнул её по носу.

— Не привыкай к хорошему! Между прочим, ты сломала мне рёбра раз десять!

Охотница слегка смутилась, а потом довольно потянулась, посмотрев на меня с улыбкой:

— Но ведь оно того стоило, правда?

— Вне всяких сомнений, милая. — не покривил душой я. — Вне всяких сомнений.

В этом было что-то весёлое, определённо. Быть может, осознание того факта, что ты способен выдержать то, что неспособны выдержать другие?

Круг жизни сделал верный выбор. Спустя месяц я женился на Лилии Тофотенской, ставшей новой королевой Таллистрии. Удивительно, но я даже не испытывал радости по этому поводу. Да, усталость от всех связанных с Таллистрией проблем и правда накатывала…

— Почему ты выбрал меня? — тихо спросила меня Лилия, с улыбкой махая рукой толпе горожан с балкона.

— Что ты имеешь в виду? Думаешь, у меня были другие варианты?

— Если ты убедил круг жизни выбрать королевой меня, это значит, что ты мог убедить их выбрать королевой любую женщину Таллистрии. — негромко пояснила Лилия. — На текущий момент моё герцогство самое бедное из всех, а после прямой конфронтации с Меллистрией и провода твоей армии союзников среди наших леди у меня и вовсе не осталось. У меня нет ничего, кроме титула: без твоей поддержки мои шансы стать королевой были ниже, чем даже у некоторых богатых горожанок из столицы.

Я мягко помахал рукой таллистрийкам, послав им воздушный поцелуй, и, подхватив под руку Лилию, ушёл с ней вглубь дворца, выбирая безлюдное место. Наконец, мы остановились в небольшой беседке посреди висячих садов на одной из открытых дворцовых площадок.

— А ты сама как думаешь? — внимательно посмотрел я на рыжеволосую воительницу.

— Полагаю, за верность. — пожала плечами женщина. — Я достаточно умна, чтобы осознавать, что не являюсь эталоном женской красоты: обычно мужчины предпочитают более утончённых и изящных девушек с грудью побольше.

— В числе прочего, но это не было основной причиной. — покачал головой я.

Повисло молчание. Лилия пребывала в догадках, а я задумчиво изучал женщину краем глаза. В принципе, я мог оставить её в роли марионетки, и обязанная мне герцогиня согласилась бы с этой ролью без колебаний, выполняя любой мой приказ…

Но мне и правда нравилась эта женщина. И куда больше чем Меллистрия. Может, ей и правда недоставало утончённой изящности, но она и не была ей нужна: передо мной была амазонка, несокрушимая воительница. Ловкая, сильная, умная… С несокрушимой решительностью и волей, что никогда не ломается. Отрицающая авторитеты в какой-то мере: даже формально признавая моё главенство, она была на моей стороне по собственному выбору, а не из-за чувства долга.

Лилия делала то, что считала правильным, и плевала на всё остальное без тени колебаний. Мне никогда не доводилось слышать от неё настоящей лести, если так подумать...

— Если ты намерен играть в истукана до самого вечера, то я, пожалуй, пойду потренируюсь. — с лёгкой иронией прервала мои мысли Лилия. — Где королевская спальня, думаю, ты знаешь, заглядывай как-нибудь. Мне всё-таки ещё наследников тебе рожать…

Я резко развернулся и взял её руки в свои.

— Будет война, ты знаешь?

— С Ренегоном, я слежу за слухами. — спокойно кивнула Лилия. — Легко этого ожидать после случившегося в Виталии. — Вы, мужики, вообще любите подраться. Честно сказать, не думаю, что у тебя высокие шансы против небесной гвардии, их не зря считают лучшими. Но это будет не в первый и не в последний раз, и я понимаю, что ты не можешь оставить всё как есть. На меня ты можешь рассчитывать в любом случае: в победе и в поражении.

Мне импонировала такая поддержка, но она не понимала. И потому я покачал головой.

— Нет, не так. Будет страшная, убийственная война за право власти над человечеством. Война, где будут стираться с лица земли города и погибать королевства. Война без правил, чудовищная и жестокая, победители в которой будут править людьми. Сложно сказать, как скоро она начнётся, сперва я хотел бы взять Лиссею и Ниору, как минимум… Но время придёт.

Лилия внимательно посмотрела мне в глаза, убеждаясь, что я серьёзен.

— Этого действительно не избежать?

— Меня уже попытались объявить воплощением зла. — пожал плечами я. — И хотя я не был так привязан к Меллистрии как тебе, убивать мою королеву и нерождённого наследника, это не то, что я могу позволить спустить им с рук. И я насажу голову короля Ренегона на пику, даже если для этого мне придётся сжечь весь Ренегон дотла. Я не отступлю, и они тоже.

— Я сделала свой выбор и не собираюсь менять его. — пожала плечами воительница. — Можешь быть уверен, я буду верна тебе до конца.

— Я знаю, но я хочу большего. — покачал я головой. — Я хочу, чтобы ты присоединилась ко мне по-настоящему. Не как марионетка, не как вассал. Как партнёр, как равная, как настоящая жена. Хочу, чтобы ты стала моей женщиной: по собственному выбору, а не потому, что твой лорд решил потащить тебя в постель как ближайшую любовницу. Понимаешь, о чём я?

Лилия с интересом прищурилась. О да, она поняла.

— Говорят, покорить сердце настоящей таллистрийки сложнее, чем взобраться на Великий Хребет. И, скажу тебе честно, так говорят не зря… Уверен, что хочешь попробовать сыграть с огнём? — Лилия взмахнула волнистой копной рыжих волос, а в её глазах зажглись игривые огоньки.

Я шагнул к ней ближе, становясь почти вплотную.

— Звучит как вызов. Пожалуй, я сыграю.

В этой женщине был огонь, определённо. Несколько мгновений мы смотрели друг другу прямо в глаза, а затем Лилия резко отступила на шаг назад, посмотрев на меня с весёлой улыбкой. И, совершенно неожиданно для меня, рванула подол свадебного платья: как оказалось, прямо под ним у неё были прикручены к ногам пара ножен с короткими клинками!

— Победишь, и я дам тебе шанс! — весело крикнула мне амазонка, бросив мне один из клинков и окончательно избавляясь от мешающего ей платья. — Защищайся!

В следующее мгновение на меня обрушился тяжёлый удар меча, и сталь зазвенела о сталь.

— Какие правила? — крикнул я, отбивая удары.

— В бою нет правил! Лишь победа или поражение! — ухмыльнулась новоиспечённая королева, продолжив натиск.

Спустя полминуты яростного фехтования я обзавёлся несколькими порезами и пришёл к окончательному выводу: она определённо лучше меня владеет мечом. Быть может, как женщина, она была чуть слабее, но вот мастерства бывшему командиру гвардии Таллистрии явно было не занимать. Я попытался потянуться к жизни гвардейцев… Но вот здесь получился облом: сейчас, во время праздника, все пировали на улицах, и из этой точки дворца мне банально не получалась дотянуться до воинов сквозь огромную толщу камня… Особенно учитывая, что у меня не было королевского меча при себе: без него это давалось много тяжелее...

Нет, Лилия видела моё искусство смерти в деле и знала, на что я способен. Несомненно, я легко мог победить её, но что-то мне подсказывало, что такой путь не поможет мне завоевать эту женщину. Следовало действовать тоньше… Или, может, наоборот, напролом?

Улучив момент, я резко прыгнул вперёд, отбивая встречный удар. Лилия отмахнулась широким рубящим ударом, намереваясь заставить меня разорвать дистанцию, но я поднырнул под него, отбрасывая свой меч в сторону. В следующее мгновение меня уже проткнули мечом в грудь, однако мои руки сомкнулись на шее женщины, и я навалился на неё всем своим весом, сбивая с ног…

О, она не поддавалась, определённо. Трижды провернула меч, а затем попыталась сбросить мои руки со своей шеи, ударив по болевым точкам…

Но в этот раз всё решила грубая сила: и у меня, как у мужчины, её было больше. В глазах потемнело, но всё же, несмотря на мои раны, амазонка обмякла в моих руках прежде, чем я потерял сознание.

Развороченные внутренности — рана серьёзная даже для короля и мастера жизни. Возможно, я пережил бы её, сумев доползти до ближайших слуг и вызвав гвардейцев. А может и нет. В любом случае, проверять я не собирался, призвав на помощь своё бессмертие. А затем, хмыкнув, принялся делать потерявшей сознание от нехватки воздуха женщине искусственное дыхание.

Лилия широко раскрыла глаза, приходя в себя, и оторвалась от моих губ, шумно втягивая в себя воздух. Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза, пока она пыталась отдышаться, а затем амазонка впилась мне в губы страстным поцелуем.

— Как, по-твоему, я заслужил свой шанс? — улыбнулся я, помогая подняться своей королеве.

Рыжеволосая воительница задумчивым взглядом осмотрела мою окровавленную грудь и разорванный свадебный камзол, ища следы ранения, и легко пробежалась пальчиками по моей коже.

— Пожалуй, заслужил. — величественно кивнула мне Лилия. — Но не думай, что это всё. Думаю, следующее испытание стоит устроить на выносливость. Бабушка всегда говорила мне, что я никогда не должна выбирать для себя мужчину, что не может продержаться хотя бы сутки подряд… Так что не отлынивай в нашу первую брачную ночь!

Лилия подобрала мечи, вставив их в ножны на бёдрах, и, эротично покачивая ногами в длинных белых чулках, неспешно двинулась на выход с открытой площадки. Я немедленно догнал её, мягко обнимая со спины.

— Зачем ждать ночи? — шепнул я на ухо. — Меня хватит и на день, и на эту ночь, и на следующие сутки…

Разумеется, использовать бессмертие в таком деле было нечестно, однако в этом деле я просто не мог позволить себе проиграть. К тому же теперь я официально был объявлен злодеем и подлецом: следовало соответствовать…

— Действительно. — благосклонно кивнула мне Лилия. — К чему ждать? Начнём в купальнях, пожалуй, я даже дам тебе небольшой отдых, пока будем двигаться оттуда до спальни… Но больше никаких поблажек!

— Не сомневайся, дорогая. — хищно оскалился я. — Мне найдётся чем тебя удивить…

К её чести, моя королева продержалась больше трёх суток. Выносливость у неё и правда была поразительная. Уверен, она смогла бы и больше, но к середине четвёртого дня нашего любовного марафона Лилия смерила меня слегка усталым скептическим взглядом и сказала:

— Я хочу пить. Время сделать перерыв.

— О, так ты сдаёшься? — приподнял бровь я.

В отличие от утомлённой женщины, я был свежим, как огурчик.

— Ты жульничаешь! — уверенно ткнула меня пальцем в грудь амазонка. — Не знаю как, но определённо жульничаешь! Ни один мужчина не может выглядеть после такого забега так, словно только встал с кровати!

Я поиграл бровями.

— На войне нет правил, не так ли? Но так и быть, любовь моя, я приму твою капитуляцию без дополнительных требований… В этот раз. Просто знай, я способен на многое…

Лилия фыркнула, гордо вскинув подбородок.

— Да ну? На самом деле, тебя хватит максимум на десяток часов, даже со всякими вашими мужскими хитростями. Больше твой организм не выдержит, для этого нужны специальные модификации от наших повелительниц жизни или зелья, но у тебя нет ни того ни другого, я проверяла…

Теперь настала моя очередь возмущаться:

— Подожди, вы что, каким-то образом умеете определять мужскую силу на глазок, и ты нашла целительницу, чтобы меня просканировать? И при этом поставила заведомо невыполнимые условия?

Лилия сперва слегка смутилась, а затем высоко вздёрнула острый носик, посмотрев на меня с превосходством.

— Я говорила тебе, это не будет просто! И потом, я давала тебе время подготовится к ночи!

— Что-то мне подсказывает, что я бы не нашёл подходящих зелий к тому времени… — прищурился я.

Лилия лукаво улыбнулась, облизнув слегка подсохшие губы, а затем шепнула мне на ухо, слегка прикусив его:

— Ты всё ещё можешь попробовать сокрушить сами горы, чтобы завоевать моё сердце. Может статься, будет проще.

А затем женщина невозмутимо соскользнула с меня и оставила меня в спальне в одиночестве. А я задумался о том, что, пожалуй, стоит отдать несколько превентивных приказов, на всякий случай. В этой игре мне определённо не хотелось проигрывать! Всё же, что за женщина…

Однако, к моему сожалению, на следующий день, пока моя королева изволила почивать, произошло событие, слегка нарушившее наши мирные планы. В мой кабинет явился граф Роланд, и выглядел он… Пожалуй, слово скверно было изрядным преуменьшением. Изодранные, потрёпанные и пробитые в районе груди доспехи. Усталые тёмные круги под глазами и небритая харя словно после месяца запоя. Аристократ выглядел так, словно его пожевали и выплюнули, и он готов свалиться прямо там, где стоит.

— Садись, Роланд. — со вздохом кивнул ему на диван в кабинете я, подойдя к шкафчику с напитками. Граф аккуратно достал из-за пазухи запечатанное письмо, положил его мне на стол, а затем буквально рухнул на мягкие матрасы, прикрыв глаза.

Я задумчиво достал меч и прислушался к клятве жизни, что связывала меня с графом. Тот не был при смерти, но… Пожалуй, ощущения говорили мне, то что совсем недавно перенёс ранений, весьма близкое к смертельному. Направив вассалу мощный прилив жизни, я уселся рядом, поставив на небольшой столик рядом кубок.

— Скверно выглядишь. — заметил я. — Мне казалось, я дал тебе время на отдых.

Граф тяжело вздохнул, шумно прикладываясь к кубку. А потом серьёзно посмотрел на меня:

— Я ездил в Ренегон.

— Надо полагать, отдых не задался? — приподнял бровь я.

Роланд не принял шутки, мотнув головой.

— Не ради отдыха. Я решил, что лучше будет проследить за Гастоном лично. Я собрал людей, настиг его на марше, взял его и остатки Ренегонцев в плен, а затем представил его на всеобщее обозрение перед королём Ренегона и горожанами Кордигарда.

Я прищурился. Таких приказов я не отдавал, и, конечно, Роланд занимался чистой самодеятельностью… Сомневаюсь, что граф стал бы действовать мне во вред, но каков был результат?

— Что получилось в итоге?

— Гастон отнекивался как мог, но я надавил, и он во всём сознался. — хмуро ответил Роланд. — Но король явно не собирался его судить. Поэтому я вызвал его дуэль.

Повисло молчание. Роланд был хорошим мечником, но вызывать короля на дуэль… За такое можно и на каменоломни загреметь. Пожизненно.

— И как успехи? — спокойно спросил я.

— Разрубил ему глаз и шлем, но целители вылечат. — болезненно поморщился граф. — Дуэль я проиграл. Из плюсов только то, что теперь знаю его реальный уровень. Он неплох, но даже я лучше: ничего выдающегося.

— Что с письмом? — после минуты раздумий кивнул я на свиток.

— Вручили на память. — зло усмехнулся Роланд. — Для тебя. И что-то мне подсказывает, что там нечто скверное… Но я не вскрывал, лишь поспешил передать. Потому что на площади, где была дуэль, я видел главу церкви и еще пятерых королей. Они собрали конклав, без нашего участия. Ставлю свою землю, что это письмо подписано этими самым королями…

Я сорвал печать с письма без колебаний.

Злодей по имени Горд!

Милостью Отца нашего, и волею Конклава Королей, мы, король Аттарок Ниора, король Бейлин Бингл, король Дейлис Аурелион, король Мелиан Лиссея, король Нелланис Нелея и Владыка святой земли Кормир II Ренегон, лишаем тебя всех титулов, законно получены они, или нет. Мы обвиняем тебя в посягательстве на самое святое, что только может быть: на власть нашего создателя, на жизнь и свободу честных людей королевств. И пусть нам не известны все твои злодеяния, увиденного нами достаточно, чтобы понимать необходимость раз и навсегда остановить такого человека, как ты от тех несметных бед, что ты ещё принесёшь добрым людям королевств. Мы отдаём в себе отчёт, что негодяй, подобный тебе, никогда не осмелиться явиться на наш суд, и никогда не найдёт в себе чести, чтобы принять заслуженное наказание, а потому знай: это письмо также является объявлением войны тебе, и всем обманутым несчастным людям, что последуют за твоей ложью. Но чтобы ты не сделал или не сказал, какой бы ложью ни пытался оправдать себя, однажды тебе придётся ответить за всё, что ты сделал.

Правда на нашей стороне, а значит, тебе не победить. Встретимся на поле боя.

Я неторопливо свернул письмо и передал его Роланду.

— Что вы скажете, граф? Последуете за моей ложью?

В усталых глазах истощённого мужчины зажглись огоньки искреннего любопытства. Он несколько раз перечитал письмо, а затем негромко рассмеялся, откинувшись на спинку дивана.

— До самых глубин бездны… И дальше! — отсалютовал мне граф своим кубком, и, опрокинув его в себя ещё раз тихо рассмеялся.

Я поднялся с дивана и вышел на балкон, всерьёз задумавшись. Нет, я давно готов к войне, но ещё слишком рано… Но не срыв грядущих планов тревожил меня. Проблема была в том, что я не понимал. Не понимал причин этого решения. Было ли дело в том, что они не знали о моём бессмертии? Я всерьёз задумался, как бы я планировал собственное устранение после неудачи Гастона. Если лучший ударный отряд не смог, надо сделать его больше, сильнее… Никто не сможет сражаться вечно, верно? Если твои лучшие солдаты неспособны победить одиночного врага, нужно извести его союзников, окружить его, и взять измором. Проблема в том, что эта тактика не сработает, если твой враг бессмертен.

Возможно, моё бессмертие имело свои пределы, но я и сам их не знал. Единственное, что я достоверно выяснил на этот счёт, это то, что моё сознание испытывает мощнейший сенсорный шок во время смерти. Со временем я приспосабливался, но слабо и мало: легко можно было предположить, что несколько сотен моих убийств сведёт меня с ума.

С другой стороны, даже если исключить этот момент, несколько сотен болезненных смертей, вообще-то вполне себе способны сами по себе свести с ума обычного человека без всякой сенсорной перегрузки: да что там смерти, и пыток порой хватает… А сам я ещё не сошёл с ума, чтобы проверять собственный предел устойчивости к изощрённым пыткам, комбинируя это с самоубийством. Хватит и того, что он у меня есть, как и у каждого человека.

Но если я сам не знал пределов, как могли рассчитывать короли конклава, что знают их? Нет, вероятно, они просто не рассчитывают встретить бессмертного… Но даже так, показанного Гастону должно быть достаточно, чтобы всерьёз задуматься о целесообразности войны. На что они рассчитывают? На то, что я не буду применять искусство смерти в бою? А может, наоборот, рассчитывают, что этим я развяжу им руки?

Мне так и не удалось выяснить, сколько боевых магов может выставить Ренегон в случае нужды, но по самым грубым прикидкам выходили тысячи… Но я всё равно не понимал. Знали ли они что-то, что не знаю я? Может, недооценивали мощь искусства смерти? Было ли у королей своё, секретное оружие?

Как я ни старался, на основе моих собственных знаний о королевствах Тиала, я так и не мог смоделировать причину решения объявить мне полномасштабную войну. Что-то ускользало, даже известные им мои злодеяния не должны быть настолько веской причиной, чтобы утопить в крови половину континента… А то, что она может утонуть в крови, они определённо должны понимать.

— Значит, так ты хочешь это выяснить, Ренегон. — прошептал я, глядя на облака. — Посмотрим, чего стоит на деле ваша небесная гвардия.

Мне не впервой встречать неизведанное. Они горько пожалеют об этом решении.

— Говорят, небесная гвардия Ренегона — лучшие воины континента. — негромко сказал подошедший Роланд. — Но также говорят, что владыка священной земли — величайший из королей. Я проверил, так ли это. И пусть я проиграл, не скажу, что я впечатлён. Мы сломаем ему хребет, правда ведь?

В глазах графа не было ответа на этот вопрос, но я видел в них надежду, густо приправленную жаждой мести. Я ободряюще улыбнулся и легко хлопнул по плечу своего второго адъютанта.

— Может, это займёт время, но мы ещё будем стоять в центре Кордигарда, как победители… Даю слово. Собирай военный совет на завтра.

— Имеет ли смысл ждать, милорд? — осторожно спросил Роланд. — Может, лучше прямо сейчас?

— Один день ничего не изменит. — равнодушно ответил я. — Это будет долгая война.

Граф устало кивнул, принимая приказ, лихо опрокинул в себя остатки напитка в кубке, и был таков. А ещё долго смотрел на облака, чувствуя, как кружево старых планов безжалостно рассыпается в глубине моего сознания. Но лишь для того, чтобы изнутри, собираясь из этих обломков, поднялось новая, могущественная тёмная башня мрака и смерти, которая станет гибелью бросивших мне вызов королей.

Глава 32

Военный совет собрался на рассвете. Это была, пожалуй, самая обширная открытая площадка королевского дворца в Виталии, с раскинутыми на ней аккуратными клумбами сада. Обширный балкон, нависающий над городом, открывал прекрасный вид на восходящее солнце, но вот лица собравшихся офицеров ясно давали понять, что на красоты им сегодня совершенно плевать.

На совете были все мои приближённые, кто был с армией, за исключением магистра Пикуса. У моего советника по вопросам мистических искусств были свои дела, что не терпели отлагательств…

— Итак, как вы все знаете, шесть королевств объявили нам войну. — начал я, сложив руки за спиной, глядя на медленно поднимающийся из-за горизонта солнечный диск. — Прежде чем мы утвердим план военной кампании на этот год, я хочу услышать ваше мнение об обстановке. Лилия?

— В чисто военном отношении у нас нет шансов. — не стала ломаться моя королева. — Будь это один Ренегон, мы могли бы потягаться, хотя даже так, вероятно, остались бы в меньшинстве. Одна только святая земля может выставить гвардии больше, чем мы вместе взятые, и это не говоря про стражу и обычную армию. Несмотря на то что Таллистрию зовут королевством жизни, у нас населения раз в пять меньше, чем в Ренегоне. Природные особенности, как вы знаете. — Лилия мрачно усмехнулась. — Так что, я думаю, нам нужно пустить им кровь достаточно, чтобы они не выдвигали неприемлемых условий капитуляции. Это будет лучший вариант.

Я обернулся, внимательно осмотрев взглядом своих офицеров. Нет, здесь не было предателей… Но лидеры моей армии отводили глаза, признавая правоту королевы. Даже граф Роланд со скорбным видом смежил веки, подтверждая правоту Лилии.

Один лишь лорд Элдрих застыл неподвижным истуканом в своих закрытых доспехах.

— Что ты думаешь, Шеридан? — обратился я к своему главному полководцу. — Как по-твоему, мы должны выиграть эту войну?

Герцог Ганатры подошёл к перилам, что отделяли площадку балкона от города, и взял их двумя руками, бездумно устремив взгляд на линию горизонта.

— Я не знаю. — тяжело признался мой старый партнёр — Слишком рано, слишком внезапно, слишком много слишком… Уверен, их армии уже скоро будут готовы выдвигаться, войну не объявляют так просто, не подготовившись. А мы не готовы, проклятье, да одни только письма до Ганатры и Южного Арса отсюда будут идти пару месяцев, за это время Ренегон уже может выдвинуть армию к одной из наших столиц и устроить штурм! И это не говоря о том, что мы в абсолютном меньшинстве. — герцог вскинул подбородок и тяжело посмотрел мне в глаза. — Я не знаю, как мы можем выиграть эту войну. Просто не знаю. Ты знаешь, я хороший полководец, и не подводил тебя, но подобные расклады просто за пределами любого мастерства тактики и стратегии.

— О каких числах идёт речь? — забарабанил я пальцами по белым мраморным перилам.

— Население соединённого королевства насчитывает около двадцати пяти-тридцати миллионов. — ответила Лилия. — Население Ренегона около пятидесяти, а население остальных пяти королевств их альянса сравнимо с нашим. Таким образом, их втрое больше, по самым приблизительным прикидкам. Можно рассчитывать, что на двадцать пять тысяч нашей объединённой гвардии Ренегон выставит все пятьдесят, а остальные королевства — ещё тридцать тысяч. Среди рядовых солдат соотношение будет ещё хуже, в Таллистрии большинство женщин — егери и охотницы, а не воительницы. Вдобавок, Ренегон определённо богаче, а значит, со снабжением у них будет лучше, и потому они соберут больше солдат.

— Быть может, у кого-то из вас есть идеи получше? — пристально посмотрел я на офицеров помладше, задержав взгляд на герцоге Ниласе.

Лидер армии Палеотры досадливо поджал губы. Но, к его чести, невыполнимых безумных планов выдвигать не стал, лишь отрицательно покачав головой на мой вопросительный взгляд.

— Ты сам решил подёргать дракона за хвост. — хмыкнул Грицелиус. — Убивать большую часть отряда присланных за тобой наглецов было вовсе не обязательно. Так что сам и придумывай, как нам выкручиваться из этого дерьма.

Я бросил на мага огня убийственный взгляд, но с того он слетел, как с гуся вода.

— Дело не в этом. Это не является причиной войны. — покачал я головой.

— Тебе виднее. — пожал плечам верховный магистр красных башен. — Ты король.

На обзорной площадке ненадолго повисла тишина, лишь чуть-чуть прерываемая легкими потоками утреннего ветра, что заставлял шелестеть листву висячих садов вокруг. Все ждали от меня решения.

— Вы знаете, в чём ваше проблема? — задал я риторический вопрос воздуху. — Вы думаете в том, что в этой войне будут какие-то правила. — обернувшись, я внимательно всмотрелся в лица приближённых.

На них всё ещё было непонимание. Они знали, но не понимали: слишком глубоко въелось это воспитание, порождённое обществом… Быть может, только Элдрих понимал меня здесь и сейчас.

— Истина заключается в том, что правил нет. Нет и никогда не было. — продолжил я. — Война, которую мы теперь ведём… Она не остановится просто так. Она будет продолжаться до тех самых пор, пока не дойдёт до точки, после которое наше соединённое королевство никогда не сможет претендовать на право властвовать над человечеством.

Глаза Лилии расширились, как и глаза многих офицеров. На самом деле, несмотря на все мои завоевания, очень немногие из моих людей знали об этой части моих амбиций.

— Мы будем сражаться и будем побеждать. Мы сокрушим стены Кордигарда: неважно, какой ценой. В этой войне пойдёт в ход всё: и магия, и сталь, и ложь, и правда. Любое искусство, которым когда-то владели люди, будет брошено в бой в грядущие военные годы. Вы привыкли, что числа решают все… Что размер гвардии влиятельного лорда определяет его положение в обществе. Эта война будет другой, и чем раньше вы это поймёте, тем меньше крови придётся пролить нашим солдатам.

— Существует древнее Табу… — протянул Грицелиус. — Церковный циркуляр, запрещающий использование всех семи мистических искусств в войнах среди людей. Его подписывал конклав королей в полном составе, правда, тогда королевств было всего семеро… Ты полагаешь, мы должны его нарушить? Даже если предположить, что это может дать нам преимущество, они всё равно могут выставить больше мастеров.

Я вскинул подбородок, внимательно посмотрев на магистра пламени.

— Он никогда не использовался до конца. — пожал плечами я. — Разве модификации гвардейцев не являются его нарушением?

— Опосредованная помощь возможна, этим многие злоупотребляют. — фыркнул Грицелиус, но затем резко посерьёзнел. — Можно улучшить своих солдат, можно построить поджёг припасов во время осады, или осушить колодцы. Это низко и подло, но формально здесь не к чему придраться. Однако всё это сущие мелочи в сравнении с настоящим использованием магии в бою. Несколько магистров пламени могут создать пожар, что уничтожит целый замок. Пятёрка мастеров земли может обрушить стену, создав провал в земле, а наводнение вблизи приречного города вызовет катастрофу небывалых масштабов. Война с применением магии… Такое уже случалось в прошлом, и потому и был принят этот запрет. Если мы самовольно решим наплевать на него, последствия могут быть чудовищными. Нас откажутся кормить собственные крестьяне.

— Ты сказал, семерых искусств… — прищурился я. — Выходит, искусство смерти не попадает под этот запрет? И что насчёт практик северных шаманов? Да и потом, как это соотносится с попыткой захватить меня?

Грицелиус всерьёз задумался, а потом неуверенно качнул головой:

— Здесь тонкая грань… Шаманизм, думаю, прямо не запрещён, но и убивать детей льда никто нашим врагам не запретит, так что их выбьют в первую очередь, вот и всё. В принципе, учитывая, что искусство смерти по своей сути есть обратная сторона жизни, никто не может запретить использовать и его. Но если вспомнить тот факт, что по своим проявлениям это буквально выглядит как новый вид классической магии, можно было бы и поспорить. Если ты выставишь на поле боя шеренгу своих фанатиков в чёрных балахонах, что дадут залп молний смерти, боюсь, в глазах общества это будет переходом черты. Однако запретить тебе, как королю, использовать собственные навыки боя, учитывая, что ты рыцарь-странник и никогда не обучался ни одному из семи искусств, определённо никто не сможет. Это просто нонсенс. Что же до попытки ареста, это грязно, но в рамках политики приемлемо. Собственно, я и сам как-то раз арестовывал одного мятежного герцога…

Магистр пламени как бы невзначай бросил взгляд на герцога Ниласа. Герцог его проигнорировал.

— Хорошо, Грицелиус. — принял я точку зрения старого мага. — Но я напомню тебе эти слова, когда они сами решат отказаться от этого циркуляра. — А теперь вернёмся к карте.

В принципе, слова Грицелиуса меня скорее порадовали, чем огорчили. Просто потому, что, технически, поднятие армии нежити: это опосредованное воздействие… Я даже был готов сам играть роль короля — воина, так что мнение старого магистра в этом вопросе было очень кстати.

Специально для военных советов у нас был целый атлас разнообразных карт: в основном, разумеется, в нём использовались карты текущих земель. Но сейчас настало время развернуть на столе огромную карту всех одиннадцати королевств: впервые за всё время…

— У нас уже есть армия, готовая к выходу. — решительно сказал я. — А наши земли рассекают альянс противника на части, давай нам возможность разбить их по частям. Нашей первой целью должна стать Нелея. Взяв Бастион, мы перекроем единственный надежный выход в их земли и запрём королевство долины, выведя их из войны. Ниора и Лиссея следующие на очереди: мы должны во что бы то ни стало не дать их армиям объединиться в один кулак. Вопрос лишь в том, какую армию мы должны ударить первой. Лиссея ближе, это очевидный выбор…

Герцог Шеридан придвинулся к карте, взявшись за работу:

— Нет, нам стоит выбить Аттарока первым. — покачал головой мой маршал. — Лиссейская армия будет представлять из себя конгломерат из множества мелких лордов, и даже король не сможет собрать много сразу. Они просто запрутся по замкам, рассеявшись, и пока мы будем брать их, наши силы завязнут. Мы утратим инициативу, и, даже если Лиссея по итогу будет выбита, мы окажемся в клещах между армией Ниоры и Ренегона.

— Значит, Аттарок будет следующим. — согласился я. — Как там он себя называет? Великое Солнце пустыни?

— В Ниоре власть короля абсолютна. — кивнул Шеридан. — Он быстро соберёт армию и выдвинется в Лиссею, полагаю, по суше: пустынники бедны, и их флота едва ли хватит на половину армии.

— Помимо этого, мы должны сами быть готовыми к удару. — я провёл рукой по дуге соединённого королевства, охватывающей Ренегон. — Мы не знаем, куда они ударят, но явно не в Таллистрию. Арс не слишком важен, так что это тоже маловероятно, а значит, целью будет Ганатра или Палеотра. Стоит послать часть солдат укрепить оборону и задержать наступление Ренегона, пока мы будем расправляться с остальными.

— Это целых четыре направления. — задумчиво огладил подбородок герцог Нилас. — А мы понесли тяжёлые потери…

— Армия Таллистрии совсем недавно готовилась к осаде и вскоре будет готова выступать, это компенсирует разницу. — заметила Лилия.

— Да, но даже так, сколько нас суммарно, тысяч сто? Двадцать пять тысяч солдат на одно направление… Я верю в наших воинов, но всё же, этого может быть слишком мало, чтобы взять штурмом несокрушимый Бастион или разбить пустынников на их земле. Предположим, мы укрепим Палеотру и Ганатру, объявим всеобщий сбор: но хватит ли нам сил, чтобы победить в каждом месте? Я думаю, нам стоит крайне аккуратно выбирать приоритеты. — Нилас пристально посмотрел мне в глаза.

Нам не победить везде, говорили мне глаза герцога Палеотры. Выбирай, кто будет проигравшим.

— Сколько воинов у тебя осталось, Вальгард? — бросил я взгляд на гиганта. — И сколько шаманов?

Несмотря на то что вождь северного ветра и ледяной шаман всегда присутствовали на моих военных советах, по большей части дети льда всегда отмалчивались, лишь молча принимая мои указания. Но раз зашла речь о том, что шаманизм разрешён…

— Мои воины не пострадали во время случившейся катастрофы. — прогудел великан. — Мы не любим крупные города, и располагались ближе к лесу. Что же касательно шаманов…

Вальгард бросил взгляд на Исгерда.

— Помимо твоих учеников, со мной ещё десяток. — разомкнул губы ледяной шаман, переставая напоминать каменную статую. — Но это не боевики: я брал только неплохих лекарей. Свою охрану ты сам распустил, так что остальные остались помогать клану с переселением в выделенные нам земли на севере Ганатры.

— Этого хватит, чтобы обрушить Бастион в подземную бездну? — пристально посмотрел я на шамана, вспоминая, как совет шаманов стёр с лица земли скалу, на которой я стал бессмертным.

— Без шансов. — покачал головой старый гигант, слегка тряхнув седыми косичками. — Учитывая, что я слышал об это крепости… Не факт, что хватило бы, даже соберись лучшие шаманы всех кланов. Если бы это было так просто, мы бы давно расправились с Септентрионом сами. И это без учёта противодействия со стороны шаманов врага. Чтобы закрыть древний горный перевал и обрушить небольшое плато нужны совсем разные силы. Старый камень прочнее, духи неохотно ворочают его…

— О, давайте только не будем говорить о ваших примитивных суевериях о каких-то духах… — фыркнул Грицелиус. — Так и скажи, что вашего мастерства земли недостаточно. Могу вас понять, задача непростая, не уверен, что сил моего ордена хватило бы, чтобы собрать столько мастеров земли: всё же Бастион вырезан напрямую в литой скале, это, возможно, самая неприступная крепость в королевствах: взять её будет посложнее Септентриона и Печати, да…

— Кто-нибудь, отправьте письмо королю Харена. — поморщился я, глядя на склоки. — И в орден странников заодно. Проясним их позицию, его в письме не упоминали.

Один из генералов кивнул мне и покинул собрание, занявшись отправкой гонцов.

Исгерд бросил острый взгляд на повелителя пламени.

— То, что ты не знаешь, как обращаться с духами, шаман, говорит лишь о твоём невежестве. Откуда, по-твоему, берётся сила в горах? В озёрах? В жерле вулкана, наконец, если ты вообще знаешь, что такое вулкан…

Грицелиус надменно вскинул подбородок и скрестил руки на груди.

— Я знаю, что такое вулкан. То, что ты имеешь в виду, называется волшебным источником. Самозародившееся скопление нейтраля, способное к аккумуляции энергии. Мы иногда используем вещи из таких мест, это полезно. Никаких духов там нет и не было!

Старый шаман прищурился с ехидцей.

— Хочешь сказать, что никогда не видел, как молодой ученик не смог совладать с духом, пытаясь подчинить его силу, и вышло совсем не то, что ожидалось?

Огненный маг всплеснул руками:

— Конечно, такое бывает, но при чём тут примитивные суеверия о каких-то духах! Если упустить контроль над внешней энергией, разумеется, она легко может направиться совсем не туда, куда тебе хотелось, это распространённая ошибка!

Исгерд невозмутимо покивал, а потом достал из-за пазухи камушек на верёвочке. Затем встряхнул его, заставляя засветится вырезанный в камне символ. Вспышка бледного — голубого света вырвалась наружу вместе со снопом снега, и яркая, светящаяся голубоватая искра закружилась вокруг военного совета, обдавая нас холодом.

— Это дух льда, волшебник. — негромко сказал ледяной шаман, совершенно не обращая внимания на игриво кружащуюся вокруг искра. — Один из первых, что стал моим товарищем. По-твоему, сейчас я контролирую его? Нет, вовсе нет, лишь выпустил его слегка поиграть, не причиняя никому вреда. Он не слишком полезен мне сейчас, если быть точным, хотя и помогает спасаться от жары на вашем юге… Но скажи мне, ты правда думаешь, что у него нет своей воли?

Искра голубого света закружилась вокруг застывшего старого мага, обдавая его морозным дыханием, а верховный магистр круга красных башен ошарашенно следил за ней с широко раскрытыми глазами.

— Поразительно… — прошептал Грицелиус, протягивая руку к летающей искре и заставляя ту слегка отшатнуться. — Ты сумел заключить магический источник в предмет? Даже записать в него целый набор действий! Подумать только, какие возможности это открывает…

Ледяной шаман закатил глаза.

— Это дух, упрямый ты пень. Прими уже наконец правду.

Грицелиус серьёзно посмотрел на Исгерда, а затем, совершенно неожиданно для всех, глубоко поклонился варвару.

— Ваше искусство велико, мастер Исгерд. Я благодарю, что вы открыли мне глаза на эти истины. Знайте, в красных башнях всегда будут рады вам и вашим ученикам. Но я всё-таки настаиваю, что несмотря на вашу терминологию, магические источники…

Исгерд протяжно застонал и грязно выругался. Я хлопнул по столу, заканчивая это безобразие.

— Так, всё, хватит! Вы, двое, собрались и покинули совет, живо! У нас тут обсуждение военной кампании, а не магический диспут! Поговорите о преимуществах и недостатках своего мастерства в другом месте.

Пожилой маг и старый шаман переглянулись, пожали плечами и покинули совет. Напоследок Исгерд вскинул свой камешек, возвращая в него голубую искру.

— Духи есть духи, упрямец! Как ещё тебе это доказать… — сокрушённо причитал старый шаман.

— Оттого, что вы приплетаете свои верования к науке, мастер Исгерд, суть обсуждаемого объекта не изменится… — упрямо возразил Грицелиус.

Удаляясь, эти двое так и не прекратили спорить. Но что-то говорило мне, что они поладят…

— Шеридан. Ты направляешь в Ганатру, забрав с собой часть гвардии и всех наших солдат. Набирай новую армию, потряси южный Арс.

Мой маршал твёрдо кивнул, принимая приказ.

— Нилас, ты забираешь с собой большую часть огненных панцирей и отправляешься в Дерею. Собирай войска, столько сколько сможешь, и не дай армии Лиссеи соединиться с Ренегоном.

— Я не поведу вас, милорд. — ударил себя кулаком в багровый нагрудник герцог Палеотры.

— Роланд, Фелис, берите с собой ваших людей. Вы отправляетесь в Ниору вместе с армией Таллистрии и детьми льда. За главного будет…

Я с сомнением посмотрел на Лилию. Рисковать женой не хотелось, но всё-таки, её люди…

— Я не кисейная барышня. — фыркнула амазонка. — Не волнуйся, справлюсь с этим.

Королева выдержала мой долгий взгляд, и я медленно кивнул ей.

— Что же касается, меня, я отправляюсь к Бастиону с…

Вперёд выступил Элдрих, лязгнув доспехами, и грубо прервал меня.

— Нет.

Повисло тяжёлое молчание, и взгляды всех моих приближённых с изрядным удивлением уставились на латника. Личность Элдриха до сих пор была загадкой для всех, кроме Шеридана, но даже герцог Ганатры смотрел на своего предка с удивлением: всё же, прямо перечить королю.

Но я не был высокомерным идиотом.

— Поясни. — спокойно кивнул я Элдриху.

— Пока ты будешь расправляться с Бастионом, а затем лететь на всех парах к Ниорской границе, чтобы догнать свою жену, Кормир II возьмёт штурмом Дерею. — проскрипел скелет. — Можешь мне поверить, я хорошо знаю Ренегонцев… Внезапность, быстрота, натиск и штурм: так любит действовать небесная гвардия. Сколько времени тебе несли это письмо, месяц? Можешь быть уверен, элита святой земли уже выступила в путь. Если они ещё не пересекли границу Палеотры, то уже направляются к ней, вне всяких сомнений. Даже если предположить, что герцог Нилас сможет выдержать штурм и осаду, армия просто не успеет вернуться, прибыв к захваченной столице. И хотя я не фанат Палеотры, я вынужден признать, что царство золота и пламени центральная ось соединённого королевства: и если мы позволим Дерее пасть… Даже отбей мы её назад, это всё равно обернётся чудовищным ударом. От нас отвернутся собственные вассалы.

Я всерьёз задумался. Нет, можно было бы спросить мнение остальных, но причин не доверять древнему королю у меня не было. Уж он-то как раз уже воевал с Ренегоном… С тех пор прошли столетия, но разве это принципиально? Пожалуй, здесь была проблема даже не в том, что он может ошибаться, а в том, что если он прав, допустить этого мы не можем. Но если я направлюсь прикрывать Дерею, в спину Таллистрии ударит армия Нелеи, перейдя через перевал! Проклятье!

— Твои предложения? — в прорезях шлема короля-основателя мерцали слабые, почти незаметные багровые огоньки.

— Отправь меня с бирюзовой гвардией наперерез гвардии Ренегона. — без колебаний предложил Элдрих. — Мы подловим их на марше, и дадим бой, заставив умыться кровью. Выиграем время. А сам отправляйся в Бастион и отправь эту крепость в бездну самостоятельно. Я знаю, ты сможешь.

Я отвернулся, вернувшись к карте. Бирюзовые плащи… Мои рыцари смерти, как я называл их про себя. Превращение людей в пронзающих мрак давно уже стало частью моей еженедельной рутины. Периодически Элдрих приводил ко мне всё новых и новых старых воинов, пополняя ряды своего отряда. До сих пор они не подводили меня: сражались на стенах Септентриона, резали для меня огненных панцирей во дворце Палеотры, пробивались сквозь страшнейших тварей из лесов Таллистрии…

Но способны ли они бросить вызов лучшей армии континента? В чистом поле? Пронзающие мрак крепки, но не бессмертны: я всё ещё помнил, как рассыпался в пепел верный гигант, могучим броском откинув меня в сторону от яростного потока драконьего пламени…

— Сколько вас сейчас? — негромко спросил я. — И сколько будет их? Справитесь ли вы?

— Прямо сейчас в моей гвардии тысяча сто шестьдесят рыцарей. Ещё есть сто сорок четыре сына льда, но они не мне не нужны, так что можешь забрать их с собой, прикроют тебя на штурме Бастиона. — проскрипел скелет. — Что же до того, справимся ли мы… — багровые огоньки в прорезях шлема усилились, сверля меня безжалостным огнём. — Ты создал бирюзовую гвардию. Твоё мастерство определяет их силу. Пусть их будет в тридцать, сорок, хоть в сотню раз больше… Ответ, справимся ли мы, лежит внутри тебя.

Палец скелета в латной перчатке больно ткнул меня в грудь.

Пару мгновений я смотрел в багровые провалы глаз нежити, что создал сам. А затем принял решение:

— Отправляйся и утопи их в собственной крови. Пусть это будет резня. — приказал я Элдриху.

Скелет рассмеялся страшным, скрипучим и скрежежущим смехом, от которого поёжились даже некоторых из бывалых офицеров.

— С удовольствием.

Лязгнув доспехами, древний король немедленно развернулся и покинул собрание: он вообще не любил лишних сантиментов и прощаний. Шеридан лишь покачал головой, глядя на своего предка.

— У вас всех есть приказы. — осмотрел я оставшихся. — Выдвигаемся немедленно.

Уходя с совета, я приказал принести мне костей. Много-много костей… Леса вокруг Виталии были изобильны и полны дичи, а кость была неплохим материалом для самых разнообразных изделий, начиная от посуды и заканчивая предметами декора и инструментами: Таллистрия, как и некоторые окраинные королевства, тоже испытывала явный дефицит железа.

Охотницы притащили мне несколько телег: больше разом не набиралось. На гигантов не хватит, конечно… Но Элдрих был прав: я справлюсь и в одиночку.

Я хрустнул руками, разминая пальцы, и потянулся к костям… Нет, можно было бы воспользоваться Таллистрийски оленям. Животинки неплохие, и зомби из них выходили шустрые. Но когда я уже покинул совет, внезапная мысль пришла мне в голову: а где, собственно, сами короли? Первым моим предположением было, что те засели в Кордигарде, самом укреплённом городе людей, как в штабе, что граф Роланд немедленно поспешил переубедить меня в этом. Не то время, не те люди… Вероятно, вскоре после того, как ему вручили это письмо, монархи разных стран отправились домой, чтобы возглавить собственные войска. Королей Бингла и Аурелиона было не перехватить, Король Ниоры, вероятно, отправился одним маршрутом с Лиссейским, и скорее всего оба уже пересекли границы…

Но вот владыка долины, Нелланис Нелея… В Нелею был только один путь, и он пролегал через леса Таллистрии. Если поспешить, возможно, я успею застать его до того, как он достигнет Бастиона.

Огромная куча костей с хрустом принялась собираться воедино, формируя нечто, напоминающее гигантского волка с удобным седлом-выемкой на позвоночнике. Когда-то я уже создавал нечто подобное, правда, в форме похоже на коня… Но дальнейшая практика показала, что я, в общем-то, зря изобретал лишнее: стандартная костяная гончая, что входила в пакет моего обучения, внезапно оказалась шустрее и быстрее моей собственной поделки. Так что оставалось лишь добавить к ней удобное седло.

Телег с костями хватило на десять огромных гончих: достаточно больших, чтобы увезти на себе даже сына льда. Я обернулся к стоящим сзади ученикам:

— Вотал, берите себе пятёрку. Эскилион, одна тебе. Оставшиеся трое…

Я задумчиво ухватился за подбородок. Полторы сотни гигантов за нами не угоняться, конечно…

— Что делать нам, верховный? — донёсся до меня глухой бас гигантского рыцаря смерти.

— Разделитесь. — принял решение я. — Возьми сотню и присмотри за моей женой. Головой за неё отвечаешь. Остальные полсотни пусть идут по нашему следу, на случай, если мне потребуется прикрытие. И прихватите с собой клетку: может пригодиться…

Впереди ждала долгая дорога. Но в этот раз я не стал брать с собой доспехи, одевшись в лёгкий, удобный и прочный балахон с капюшоном из чёрного шёлка, добавив к нему тёплый плащ, подходящий для ночёвки в лесу. Костяное седло — не самый мягкий материал, но я давно придумал как правильно оседлать подобную нежить… Поэтому сейчас, перед самой отправкой, я сноровисто обматывал кости седла подготовленными портянками, накрепко привязывая их к костям с помощью тонких полосок ткани. Пятёрка детей льда во главе с Воталом, с любопытством поглядывая в мою сторону, пыталась повторить этот процесс.

Из десяти гончих три остались свободными, а нас было всего семеро: быть может, кто-то из церковников даже усмотрел бы в этом символизм… Но незадолго до того, как я уместился в своё седло, к месту отправки подошло троица моих людей.

— Кажется, я велел тебе отправляться в Ниору, Роланд. — прищурился я, оглядев готового к походу граф.

Тот всё ещё выглядел бледным и потрёпанным, но в глазах была лишь беспрекословная решимость.

— У меня хороший заместитель, милорд. — спокойно ответил мне Роланд. — Можете быть уверены, я выдержу путь. Учитывая, кто отправится с вами, и куда мы едем, я решил, что вам может пригодиться советник, хорошо знакомый…

Я коротко рассмеялся, прерывая графа.

— Так и скажи, что не можешь позволить себе пропустить падение Бастиона. — с улыбкой махнул рукой я, затем перевёл взгляд на спутников графа. — Мелайя, Итем, а вы тут зачем?

— Я твоя тень. — пожала плечами мёртвая охотница. — Да и потом, вашему отряду всё равно пригодится проводник до бастиона, верно?

Губы молодого магистра огня тронула скупая, лёгкая мужская улыбка, которая, впрочем, быстро испарилась. После смерти Фии и Теи маг огня существенно изменился: словно некое неуловимое дыхание юности раз и навсегда покинуло чародея.

— Ты планируешь массовое убийство. — мрачно посмотрел на меня Итем. — И я хочу пойти с тобой.

— Грицелиус не сказал тебе? — слегка склонил голову я. — Мы пока воздержимся от применения семи искусств, дождавшись хода церкви.

— Мне плевать. — бросил маг. — Убьём всех свидетелей и дело с концами. Но если это будет проблемой… Я неплохо поднаторел в искусстве смерти за последний месяц.

Итем вскинул руку, и рукав его тёмно-красной мантии задрался, показывая серые татуировки. В следующий миг бледно-серые татуировки налились чернотой, и с руки молодого магистра сорвалась толстая молния смерти, разнося вдребезги путеводный камень на выезде из Виталии.

Определённо, не хуже моей в первый год обучения… Может, даже и лучше: я не вкладывал так много силы.

Молодой мужчина перевёл на меня спокойный, уверенный взгляд, ожидая моего решения.

— Садись. — кивнул я на последнюю гончую. — Нам пора в дорогу.

Дальше была безумная, невероятно быстрая гонка через субтропические леса на юго-запад. Лиственницы, кустарники, дубы и многие другие неизвестные мне деревья плавно перетекали в джунгли, пока мы с огромной скоростью скакали через зелёный массив, часто собирай удары ветками по лицу. Я ожидал, что нам придётся убить немало зверья во время этой гонки, но, к моему лёгкому удивлению, те из животных, что не испугались кавалькады костяных гончих, часто не успели за нашей скачкой.

Самых быстрых и ловких просто сжигал Итем. Молодой магистр больше не произнёс ни слова за время путешествия к Бастиону: на привалах он лишь спокойно усаживался в медитацию, набираясь сил, а во время езды лишь бросал мрачные взгляды на всех, кто преграждал нам пути, сжигая их какой-то формой дистанционного пирокинеза: животные просто превращались в живые факелы под его тяжёлым взором.

На исходе десятого дня пути, когда мы почти добрались до Бастиона, Мелайя резко свиснула, останавливая движение.

— Я вижу следы. — коротко бросила мне охотница, спрыгивая с гончей, и принялась всматриваться в лесную траву, присев.

— Хорошо подготовленный отряд. Человек тридцать, всё налегке. Профессиональные егеря. Следам чуть больше суток, двигались в сторону Бастиона. — отчиталась мне девушка.

Я скрипнул зубами. Но мы ещё можем успеть…

— Попробуем успеть. В путь. — приказал я.

Мы скакали день и ночь, и следы становились всё свежее и свежее… Но когда на рассвете мы достигли Бастиона, мне оставалось только грязно выругаться: король Ниоры опередил меня буквально на пару часов. Ворота были уже закрыты, и к ним вели отчётливые следы. Я внимательно осмотрел крепость, что считалась одной из лучший в королевствах. И то, что я увидел, мне очень и очень не понравилось.

Нет, это не был замок, построенный на горном перевале. Скорее это напоминало работу искусного резчика: словно кто-то взял высочайший пик горы, и вырезал и его верхушки гигантскую крепость. Её фундаментом служила сама гора, а вниз, судя по всему, вёл только один широкий и крутой спуск длиной в километры. Вероятно, по нёму спускали телеги… Но что-то мне подсказывало, что с защитников станется обрушить через него каменную лавину на атакующих. Самая нижняя часть представляя из себя первый ярус стен с огромными воротами, в которые могло вместить бок о бок по меньшей мере три-четыре ряда телег сразу.

Крепость выглядела так, словно вообще не предусматривала взятия себя классическими методами. Начать стоило с того, что даже первый ярус стен возвышался над подножием гор по меньшей мере на сотню метров. И это была не сотня метров толстых кирпичей: нет, вглубь уходили сотни и тысячи метров сплошного камня… Ни одно стенобитное орудие не возьмёт это: тут скорее нужна бригада горняков и работы им на годы вперёд.

Здесь требовались столь высокие лестницы, что создать такие было непростой инженерной задачей: в какой-то момент они могут просто сломаться под собственным весом. О башнях и говорить нечего. Нет, если подумать, по окрестным скалам, вероятно, можно было забраться наверх, но, как назло, те были достаточно крутыми, чтобы просто солдат явно не смог бы провернуть такой трюк, даже с хорошим скалолазным оборудованием, которого на Тиале я вообще не встречал.

Издалека горная крепость казалась маленькой, но это было обманчивое впечатление: нет, это был целый город…

Я задумался, сможем ли мы забраться по горам. Мелайя, вероятно, смогла бы, но вот остальные? Ни я, ни Эскилион с Итемом, ни Вотал с моими учениками не обладали навыком скалолазания. При этом сама крепость слегка нависала над горой, поддерживаемая мощными круглыми колоннами, судя по всему, выращенными из толщи скалы с помощью магии земли. Стоит одному из постов заметить нас по дороге наверх… За себя я не боялся, но это не значит, что мне хотелось лететь вниз! Сколько попыток вообще уйдёт, чтобы туда взобраться? Так можно потратить недели…

Мощи моих стенобитных проклятий хватило бы, чтобы сломать стену в несколько метров толщиной. Не сразу, вероятно, пришлось бы повозиться часок-другой, но ударом, способным превращать деревья в щепки и заставлять сразу несколько домов рассыпаться, определённо можно было проковырять прочную стену.

Проблема в том, что здесь не было стены. Была скала, внутри которой были вырезаны ходы и бойницы. И что самое скверное, даже снеси я первый ярус, мне всё ещё надо будет подняться по жёлобу вверх, что мне наверняка будут активно мешать делать. Даже мой покров смерти неспособен мгновенно испарить каменную лавину…

Вероятно, самой хорошей идеей было бы просто снести ворота, но вопрос, как подняться после этого, оставался открытым.

Мрачные лица моих спутников тоже показывали, что они не знают, с какой стороны браться за этот замок. Я же всерьёз задумался над тем, чтобы убить всех дистанционно. Но снова и снова проблема вставала в расстоянии. Чем дальше ты бьешь, тем слабее получается… Где-то у мастеров магии, помню, даже была формула, которая рассчитывал предельную дальность магического воздействия, которая росла по экспоненте.

Крепость находилась на высоте нескольких миль от подножия, и это было явно больше, чем предполагала формула. Разумеется, я знал различные хитрости, как преодолеть этот предел: например, отправить проклятое животное, крысу или птицу, заразить её чумой…

Но до сего дня подобные знания мне использовать не доводилось: я лишь знал теорию. К тому же такой вариант, как подсказывала мне память, был рассчитан на длительное воздействие: отравить город чумой смерти можно, но это займёт недели или месяцы.

Всё упиралось в сроки. Я не мог просто войти и убить всех: сносить целую гору можно долгие месяцы. Просто так войти мне, разумеется, не дадут: а опосредованные воздействия тоже требовали времени! Налови птиц, запусти их, да ещё так, чтобы их не сбили по дороге защитники, а потом жди, пока сработает мор, да ещё и без гарантии, что местные маги не найдут способ противодействия…

Но война не будет ждать. Я должен уничтожить защитников крепости здесь и сейчас, в считаные дни, затем быстро позаботиться о том, чтобы её не отбили обратно, подняв здесь немертвый гарнизон.

Я стоял и думал, пока солнце медленно поднималось над горизонтом. Безмятежная громадина нелейского Бастиона выглядела несокрушимой. Вероятно, я был самым могущественным боевым магом среди людей здесь и сейчас, и мог вкупе с моим бессмертием легко бросить вызов целой армии. Но даже моих сил не хватало, чтобы сокрушить огромную многокилометровую гору в считаные дни, а армия, что находилась внутри, не спешила выходить на бой, хотя я и был уверен, что наш отряд заметили дозорные. Но что делает мастер смерти, когда его сил оказывается недостаточно?

— Эскилион. — повернулся я к молодому мастеру смерти. — Ты взял с собой кристаллы?

— Всё, что успел сделать. — серьёзно кивнул мне лич, бережно погладив свою объёмную сумку. — Почти сотня штук.

Здесь был нужен ритуал. Я ещё не знал какой, но определённо, потребуется нечто новое. Быть может, создать землю теней, чтобы перекрыть дорогу? Идея неплохая, но раз в Ренегоне смогли убрать последствия, значит, и маги Нелеи могут справиться. Требовалось что-то чудовищно мощное, масштабное, что-то, что раз и навсегда поставит точку…

— Что мы будем делать, повелитель? — полюбопытствовал Эскилион.

— Кое-что интересное. — усмехнулся я. — Но сперва подождите меня здесь: я поздороваюсь с нашими врагами…

Возможно, есть решение и попроще. Но если нет… Я найду путь.

Глава 33

К сожалению, никто не вышел, чтобы поприветствовать меня. Стены и надвратная башня казались совершенно безлюдными: даже не запустили предупредительной стрелы. Ни стражи, ни караулов, ни патрулей… Смерив взглядом верхние бойницы, я выпустил лёгкую волну смерти, пытаясь понять, есть ли вообще люди внутри. И сканирование показало, что, по меньшей мере несколько десятков людей находятся на посту, два десятка из которых внимательно следят за мной через практически неприметные бойницы. Для такой стены и таких ворот — мизер. Похоже, король приказал сократить гарнизон нижнего яруса. Какой предусмотрительный…

Недолго думая, я запустил молнию смерти: самую простую, базовую, исключительно для того чтобы привлечь внимания. Небольшой заряд смерти с грохотом выбил немного каменных осколков из стены и наверху засуетились.

Спустя некоторое время из-за одного из верхних зубцов высунулся заспанный стражник в слегка съехавшем с головы шлеме, протяжно зевнув.

— Рановато вы заявились, сударь. — посетовал стражник. — Вы, собсна, кем будете?

Право слово, учитывая, что пара десятков людей внимательно наблюдали за мной прямо сейчас… Нет, они определённо издеваются! Я скрипнул зубами, подавив желание убить стражника на месте.

— Ты знаешь, кто я. — холодно ответил я. — Я хочу поговорить с королём.

— С королём? — на лице стражника возникло тупое выражение непонимания. — Но ведь у нас… — стражник внезапно просиял. — Ааа, вам наверно лорд Нелланис нужен! Не извольте гневаться, сударь, сейчас я его позову.

Голова стражника скрылась за стеной, а я продолжил осмотр укреплений. Да, кроме попытки выбить ворота, делать здесь особо нечего… Разве что можно было сделать длинную верёвку и забраться наверх. Пожалуй, я мог бы дотянуться до тех, кто находится внутри стен, и убить их всех: мой личный радиус управления энергия достигал уже нескольких сотен метров.

Но что потом? Ко встрече защитники готовы, подняться не дадут. Возможно, из самого короля или его людей выйдет что-то путное: но сперва стоило взять хотя бы часть живыми.

На воротах и части зубцов высоченной стены висели черно-коричневые стяги: цвета королевской династии Нелеи. Это было ясным указателем того, что король должен быть внутри: подозреваю, специально для меня постарались. Нелею звали королевством долины, и это было относительно молодое королевство: цвета их стяга символизировали землю и смерть, а сами Нелейцы отличались презрением к смерти.

Определённо, я попробую заставить их изменить свои взгляды… Но, на самом деле, куда больше меня волновала земля. Королевство за горной грядой, что славится своими мастерами земли: попробуй выковыряй их из своей скорлупы.

Тем временем на стене показался человек в искусных воронёных доспехах с коричневым плащом. Коренастый, не слишком высокий, но выглядел он помпезно и внушительно.

— Злодей Горд, я полагаю. — спокойно посмотрел он на меня. — Мы не были представлены. Лорд Нелланис, к вашим услугам. Явились сдаться? Должен сказать, ваше появление слегка неожиданное… Вы же не рассчитываете взять лучшую крепость в королевствах в одиночку, правда?

— А что если так? — прищурился я.

— Мы получили все необходимые консультации у мастера Гастона и его святейшества перед отъездом, и потому прекрасно осведомлены о ваших возможностях. — флегматично ответил владыка Нелеи. — Смею вас заверить, вы застрянете здесь надолго. Я, на самом деле, даже не против: можете ковырять скалу столько, сколько захотите. Наверх вам всё равно не подняться, и чем дольше вы здесь задержитесь, тем лучше будет для королевств.

Я на миг задумался, как много обо мне знают в Ренегоне. Гастон видел мою защиту и атаку, мастера церкви должны уметь справляться с фантомами… Нет, вряд ли они понимали всю обширность моего арсенала. Но методика защиты крепости и впрямь была достаточно неприятной. Ничего такого, что я не мог бы преодолеть, но время, проклятое время… Возможно, я сумел бы создать достаточно мощных фантомов из числа защитников ворот, но вот как назло, веревки, чтобы забраться наверх с собой я не взял. А значит, придётся ломать ворота…

Я поднял взгляд наверх и спросил у короля:

— Здесь так много стягов… к чему всё это чёрное?

— Чёрный символизирует смерть. — твёрдо ответил мне король. — Мы, Нелейцы, никогда не боялись её и не боимся сейчас. Когда первые люди долины смогли забраться в эти горы, смерть встречала их на каждом шагу. Будь то горные виверны или опасные склоны, ядовитые змеи и насекомые, что скрываются в высокой траве или огромные хищники джунглей… Это было тяжело, но они справились, выгрызли себе право на жизнь в этом месте, основали новое королевство. Покорили горы и победили смерть, научив потомков никогда не бояться её.

Я слегка наклонил голову, глядя на будущий труп.

— Ты так много говоришь о смерти… Похоже, знаешь о ней немало, верно? — неторопливо протянул я, неодобрительно покачав головой. — Тогда скажи мне, почему ты не узнаешь смерть, когда она пришла за тобой?

Мужчина приосанился, вероятно, намереваясь сказать что-то надменное. Но в следующий миг он лишь захрипел, умирая: я удалённо вонзил во врага нити смерти, убивая его на месте и обращая в нежить, ломая волю и подчиняя себя.

Всего минута, и передо мной стояла покорная марионетка. И это король Нелеи? Памятуя, сколько могла выдержать Меллистрия… Да, измельчали нынче короли…

— Прикажи открыть ворота. — скомандовал я поднятому королю.

— Открыть ворота. — глухо прозвучал голос короля.

Я подождал, некоторое время. Немногочисленные защитники внутри суетились, что-то делали… Но ворота как стояли, так и оставались стоять.

— Почему они не открывают ворота? — нахмурился я.

— Они не могут. — просто ответила марионетка.

Внутри меня зашевелились нехорошие подозрения. Неужели механизмы настолько тяжёлые, что простая стража не может его поднять?

Я выпустил волну смерти нащупывая оставшихся защитников, которые явно собирались что-то сделать. А затем, сосредоточившись, вскинул руки и запустил вверх массовое проклятие слабости. Почти незаметная серая волна разнеслась по первому ярусу крепости, а затем издалека послышались стуки: люди просто упали там, где находились. Это их не убьёт, но несколько часов пролежат: для лучших видов нежити нужен живой материал.

— Открой ворота сам. — приказал я.

Король был высшим умертвием. Не пронзающий мрак или иссушающий жизнь, более стандартный тип, но с учётом, что поднимал его я лично, силы ему должно хватить, чтобы кулаками ломать камень, это точно.

— Я не могу. — просто ответило умертвие.

Я скрипнул зубами. Это выглядело как издевательство, но я же точно знал, что эта тварь теперь выполнит любой мой приказ! Я только что лично сломал и подчинил его разум!

— Почему ты не можешь открыть ворота? Объясни подробно!

— Конструкция ворот не предусматривает открытия. — простодушно ответил мёртвый король. — За воротами, ведущими вглубь скалы, находится туннель длиной почти сто метров. Обычно по нему ходят караваны, но, на случай осады, весь туннель намертво перекрывается сплошными каменными блоками, которые могут убрать только мастера земли, соединив силы. Открыть ворота после подготовки крепости к осаде силами простых солдат невозможно.

Я немедленно ударил чёрной молнией по воротам, разнося их вдребезги. Но мёртвый слуга не лгал: прямо за воротами находились сплошные блоки камня…

— Ты прибыл в крепость всего несколько часов назад. — прищурился я. — Как ты попал внутрь? Вряд ли блоки опускаются так уж быстро…

— Это неверное утверждение. — невозмутимо ответило умертвие. — Я в крепости уже несколько месяцев.

Это сбило меня с толку на пару мгновение. Этого не может быть, он же должен был подписать письмо, вряд ли его готовили так долго… Я был полностью уверен, что король Нелеи едва успел вернуться, если только…

Я вскинул голову, внимательно изучая умертвие.

— Ты не король. Кто ты такой? Назови полный титул, имя, придворное звание… Как ты сюда попал?

— Барон Нелланис, королевский двойник. — отозвалось умертвие. — Его Величество оказал мне честь сыграть его роль.

— Где может быть король?

— Его Величество, вероятно, раздаёт последние приказы защитникам крепости или отправился почивать.

— Как он поднялся на стены вместе со своими людьми?

— Мои люди подняли его на верёвках.

— Подними меня наверх.

— Я не могу. Все возможные способы подъёма уничтожены по приказу Его Величества.

В этот момент я понял, что ненавижу Нелейцев. Желание убивать стало почти нестерпимым…

— Как мне подняться к тебе?

— Сломать стену, уничтожить или перенести каменные блоки, залезть по скалам. — спокойно ответил мёртвый барон.

И мы снова вернулись к тому, где были. Я с сомнением осмотрел стену. Вероятно, даже если приказать всё защитникам сплести верёвку из собственной одежды, длины не хватит. Впору было задуматься о том, чтобы сделать трамплин или создать нежить, достаточно могучую, чтобы закинуть меня на сотню метров вверх… Но это однозначно придётся придумывать новый тип, испытывать его, да и вообще, как-то это не солидно, размазываться в лепёшку об стену на глаза своих людей

Я всерьёз принялся перебирать арсенал собственных немертвых. И результаты были неутешительными: большая часть предназначалась для боя, а отнюдь не для скалолазания. Вероятно, иссушающие жизнь, вроде Мелайи, смогли бы забрать наверх и устроить резню, или, быть может, крылатые разновидности, но для тех нужен специфический материал…

Скалы были слишком крутые, а нежить, пусть и прибавляла в силе и скорости, чаще всего теряла часть природной грации и чувство равновесия вместе с инстинктом самосохранения. Вероятно, даже если я найду горного козла или кошку и превращу их в нежить, те не смогут провернуть то же самое, что делают, опираясь на свои биологические механизмы…

В своей основе большая часть нежити — это просто проклятый особым образом голем на энергетике смерти. Големы не отличаются ловкостью, хоть ты тресни…

Нет, лазейки были. Но всё опять упиралось в сроки. Я не мог позволить себе всерьёз заняться осадой, мне нужен был один, решительный штурм!

— Как бы ты забрал наверх, в крепость, если бы возникла нужда? Как люди с преддверия должны отступить отсюда, если будет штурм? — спросил я у барона.

— Никак. — равнодушно отозвалось умертвие. — Мы все здесь смертники.

Я нахмурился.

— А если я хочу провести переговоры? Или сдаться? Как мне встретиться с королём?

— Его Величество не будет вести переговоры в ближайшие месяцы, пока армия не готова выступать.

Вот же хитрый ублюдок!

— Какие меры защиты препятствуют поднятию?

— В крепости более двух сотен лучших мастеров земли со всех уголков долины. Они создают камни, с помощью которых можно обрушить лавину на любой участок горы, а главный спуск может находиться под камнепадом круглые сутки. На башнях и стенах Бастиона круглосуточное дежурство стрелков, что должны сбивать всех крылатых тварей вплоть до птиц. Помимо этого, десять мастеров воздуха, сменяя друг друга несут постоянное дежурство на верхней башне, отслеживая насекомых и мелких птиц: на случай, если таким образом попытаются доставить в крепость яд. В случае появления тварей, непохожих на человека, мастерам разрешено вступать в бой. На случай подготовленного штурма группы элитных скалолазов ждут своего часа, а во многих местах крепости организованы ловушки с провалами в полу…

— Можешь сказать, где именно?

— Нет, я не знаю точного расположения, только о самом наличии.

— Продолжай о мерах защиты. — скривился я.

— В нескольких местах расположены огромные бочки с водой, что наполняют мастера воды: грязная вода затем сливается в бочки пониже, откуда её можно спустить для сбития тех, кто пытается подняться. Изнутри долины с теми же целями привозят масло, его можно кипятить. Для защиты от катапульт и тяжелой осадной техники крепость расположена на вершине перевала и все возможные площадки для обстреля рядом с ней уничтожены, представляя собой крутые скалы. Для противодействия стрелковому оружию бойницы устроены таким образом, что в них тяжело попасть, но изнутри легко стрелять…

Мёртвый барон всё говорил и говорил, перечисляя новые и новые меры защиты. И по мере того как отпадали самые очевидные способы проникновения, я приходил во всю большую и большую ярость…

— Специально для злодея Горда подготовлена огромная цистерна с дерьмом и мочой, которую можно выплеснуть вместе с камнепадом, если он будет пытаться лично подняться по дороге. Она регулярно пополняется даже членами королевской…

— Замолчи!

Я вскинул руку и сотворил самый мощный удар, на который только был способен. Рука развеялась, обратившись в прах в один миг, а ветвистая гроздь толстых чёрных молний обрушилась на стену, разворачивая сразу десяток зубцов вместе с солидным участком скалы.

Мёртвого барона обратило в прах. Я тяжело выдохнул, приказав руке собраться вновь. А в следующее мгновение почувствовал, как ослабленные, лежащие без сил защитники крепости умерли: остаточный эффект чёрной молнии убил и их. Стоило бы посетовать на то, что качество нежити, что теперь можно из них сделать, существенно упадёт…

Но мне было уже плевать. Я лишь бездумно посмотрел ввысь, устремив взор к крепости на верхушке горы. Вы хорошо подготовились. Это я понял.

Нет, я бы мог взять её. Проклятье, я повелитель смерти! Я могу создать армию, что сокрушит и три таких цитадели. Но даже мне нужно время и ресурсы, чтобы сделать это, а мои враги не станут ждать, пока я буду ковыряться здесь месяцами. А учитывая все перечисленные методы защиты, одну вещь можно сказать наверняка: даже сумей я подняться наверх, вероятно, мне бы не удалось убить всех защитников Бастиона за раз. Подловят через дыру в полу, например, перекроют проходы каменными блоками от массовых проклятий…

Опытные мастера земли могут неделями водить меня за нос в огромной крепости, создавая все новые и новые массивы камня, через которые мне придётся пробиваться и искать их, как в лабиринте. Штурм в лоб здесь не пройдёт в любом виде, слишком много времени это займёт. Следовало придумать что-то другое, но что?

Я вернулся к своим и поймал на себе девять ожидающих взглядов.

— Они хорошо подготовились. — бросил я. — Ничего такого, с чем нельзя справиться, но время остаётся ключевым аспектом. Нам нужно победить быстро. Дайте мне подумать.

Вотал пожал плечами и принялся разбивать лагерь вместе с остальными моими ученикам. Его примеру вскоре последовали лишь остальные.

— Насколько я могу судить, основная проблема подъём, верно? — тихо осведомился у меня Итем. — Думаю, я смог бы прожечь лестницу в камне, тогда можно будет подняться на первый ярус, к дороге.

— Верно, но по дороге не подняться. Сбросят вниз, к этому всё готово: камнями, водой, или ещё чем-нибудь. — покачал я головой.

— Думаю, я могла бы взобраться по скалам, но вряд ли затащу тебя. Хотя можем и попробовать — тихо высказалась Мелайя. — Сколько там защитников? Всех мне не перебить, но, возможно, если я ослаблю ключевые посты, ты сможешь забраться…

Роланд, оценив настроение, молча развёл костёр и принялся готовить обед. Граф, несмотря на знатное происхождение, вообще никогда не чурался подобной работы: вероятно, сказывались долгие годы службы в гвардии Ганатры.

Я не притронулся к еде, погрузившись в размышления. Если прямой штурм исключён, следовало исходить из ритуалистики и доступных для неё ресурсов. Что у нас есть в запасе? Невероятно могущественный магистр смерти в моём лице, это, разумеется, уже очень много. Многие ритуалы я бы потянул даже без жертв, на личной силе и мастерстве: но как назло, на ум не приходило ничего, способного быстро и качественно уничтожить столько огромную и удаленную крепость. Собственно, в самом наличии крепости и была проблема: военный лагерь схожих размеров, пожалуй, я бы мог уничтожить. Создать гигантское облако тумана смерти, например, или выпустить рой мелких животных, заражённых чумой смерти… Пожирателем жизни достать, в конце концов!

Если говорить о более масштабных и могущественных ритуалах, демон, разумеется, научил меня нескольким своеобразным “убийцам городов”. Первым на ум, наверное, приходил ритуал Истинной Ночи. Сложно сказать, почему он назывался именно так… Надо полагать те, кто выдумывал эти названия, видели в искусстве смерти особый тёмный шарм.

На практике, разумеется, ничего общего с ночью не имелось: ритуал, а если вернее, сложный и хитроумный комплекс ритуалов и проклятий превращал определённую территорию внутри себя в своеобразный жертвенный алтарь. А затем принимался постепенно убивать жертв, обращая их в нежить. Весьма эффективная штука, если так подумать: и город уничтожить, и армию пополнить. Вот только на крепость не сработает: фигуры ритуала, внутри которых должно образоваться проклятое пространство, требовалось наносить на примерно равной высоте, иначе возможны сбои.

Бастион находился на вершине нескольких километров, и это было одной из главный непредусмотренных проблем. Вероятно, один из известных мне ритуалов сумел бы умертвить крепость, стоящую в поле…

Возможно, хорошо бы сработал Конгломерат Кошмаров. Что-то среднее между отрядом нематериальной нежити и одушевлённым проклятием: своеобразное проклятье-охотник, убивающие людей с помощью воздействия на сознание. Но условия создания подобной дряни были слишком специфичны: я всерьёз подозревал, что корнями подобная практика уходит куда-то в другие магические школы. Увы, для этого, как и для ещё пары, возможно, подошедших ритуалов, у меня банально не было материалов и ингредиентов…

Вернее, они были. Кое-что нашлось бы у культа в Палеотре, да и в моей лаборатории в Ганатре были солидные запасы, что остались после долгих месяцев экспериментов. Но вот в поход на Таллистрию вещи, нужные для ритуальных комплексов, я с собой не брал. Нет, ну право слово, кто вообще будет думать о том, чтобы взять с собой прах нерожденного, седые волосы девственницы и костяную муку, сделанную из кости, сломанной в ужасе? Особенно отправляясь в поход за женщинами! Я никак не предполагал, что прямо здесь получу объявление войны от подлого маленького королевства, что имеет невероятно хорошо защищённую крепость на вершине горного перевала, которую позарез надо уничтожить в считаные дни!

— Что у тебя есть с собой из ингредиентов, помимо кристаллов, Эскилион? — задумчиво протянул я. — Для серьёзных ритуалов?

— Костяной стилет, несколько костяшек с одноразовыми проклятиями, плюс несколько мешочков с разным прахом… — покопался в сумке лич. — В остальном только мелочи для экспериментов, повелитель.

— Вотал? — обернулся я к гиганту.

— Только костяные чётки с духами, учитель. — покачал головой молодой шаман. — Вы сами учили меня, что твоя сила не должна зависеть от предметов, которых можно легко лишиться.

Я вздохнул. Собственно, такой подход я и исповедовал. И впервые он обернулся против меня.

— Это правда. — кивнул я. — Я всегда считал и считаю, что зависимость от артефактов штука скверная… Собственно, поход в Таллистрию не предполагал необходимости уничтожения целых крепостей и массовых убийств. А потому, ученики, настало время для вас извлечь ценный урок из моих ошибок. Я знаю некоторые ритуальные комплексы, что, в принципе, могли бы достаточно быстро уничтожить всех защитников крепости, или занять их на несколько лет как минимум. Но, к сожалению, нужных ингредиентов у нас для них нет. Не повторяйте моих ошибок и всегда держите то, что нужно для вашего самого сильного приёма наготове. Даже если планируете провести отшельником в глуши следующее десятилетия. Жизнь — совершенно непредсказуемая вещь… И потому истинный мастер смерти должен быть готов к самому страшному бою в своей жизни в любую секунду своего существования.Упоминать о том, что я считал своим самым сильным приемом пожиратель жизни, которым я владею и так, я не стал. Наверно, это было единственное проклятие что я знал, способное в потенциале уничтожить жизнь на всей планете. Но и оно имело свои недостатки: низкий радиус, слабость к материальным преградам, постоянная потребность в пище...

У костра на опушке леса повисло недолгое молчание. А затем Мелайя фыркнула, негромко засмеявшись.

— Не значит ли это, что ты не истинный мастер смерти, раз ты не готов? — елейным голоском протянула подлая охотница.

— Я всё ещё могу уничтожить эту крепость. — невозмутимо ответил я. — Просто моего могущества недостаточно, чтобы сделать это достаточно быстро, и я пока не придумал, как решить эту проблему. Мы не можем провозиться здесь долгие недели или месяцы. Надо закрыть этот вопрос здесь и сейчас.

Граф Роланд уставился на меня с искренним изумлением.

— Разве наша задача не взять на себя Нелею? Пока мы здесь, их армия никому не угрожает. — вскинул брови капитан гвардии Ганатры.

Я покачал головой.

— Нет, мы должны действовать быстро. Несколько дней, максимум неделя на эту крепость, а затем со всей возможной скоростью отправляемся на помощь Лилии в Ниору. Оттуда двигаемся следом в Лиссею, взяв их в клещи вместе с Армией Палеотры. Нам пришлось разделить силы, и если мы не поторопимся, одна из наших армий может проиграть. Не уверен, что Таллистрийки одолеют пустынников даже с поддержкой Вальгарда. Лиссейцы вряд ли смогут пройти через Палеотру, но не стоит забывать, что армии Бингла и Аурелиона вскоре присоединяться к Ренегонцам и выступят в путь, и я должен быть на генеральном сражении, иначе дела могут обернуться совсем скверно.

— А что за ритуалы, которые могли бы справиться? — осторожно полюбопытствовал Эскилион. — Мастер Улос никогда не учил меня чему-то настолько могущественному…

Я на мгновение задумался… А потом принялся рассказывать. В конце концов, мне эти знания никак не повредят. С каждым сказанным словом в глазах молодого лича разгорался нешуточный фанатичный огонь. Итем невозмутимо достал дневник и принялся записывать, да и Вотал с другими детьми льда застыли, внимая каждому моему слову…

— Мелайя, ты случайно не девственница? — задумчиво протянул Итем, когда я взял паузу, описав несколько самых могущественных ритуальных комплексов, что знал.

Охотница скрестила руки на груди и оскорблённо вскинулась.

— Нет, и между прочим, это довольно грубый вопрос!

— Жаль. — искренне посетовал магистр огня. — Думаю, я смог бы точечно выжечь пигмент из твоих волос, делая их седыми. Хотя, конечно, нам всё ещё потребовалась бы жертва, которую надо убить с помощью страха, но мы могли бы запытать Роланда или одного из громил…

— Или тебя. Будет намного проще. — пробасил Вотал, прищурившись. — Думаю, у меня есть пара идей, как заставить тебя визжать от ужаса, как девчонку.

— Фелиции пожалуюсь. — флегматично отбил нападки Итем.

Гигант недовольно засопел, но угроза оказалась достаточно серьёзной, чтобы не вступать в дальнейшую полемику. Я вздохнул.

— Часть ингредиентов всё равно не даст нужного эффекта, весь комплекс посыпется. В лучшем случае ритуал пройдёт криво и даст непредсказуемый эффект, в худшем — просто не сработает. Так что это все пустые измышления на будущее, а идей, как уничтожить крепость здесь и сейчас, у меня больше нет.

— Вы справитесь, повелитель. — без тени колебания посмотрел на меня Эскилион. — Вы самый великий человек Тиала! Я верю, что меньше чем через неделю на месте защитников этой крепости будут только трупы! Вы всегда побеждаете!

В тёмно-серых глазах лича горел такой фанатичный огонь, что на миг я и сам в это поверил. Поневоле вспоминалось, что вообще-то, Эскилион добровольно пошёл на смерть ради того, чтобы я мог обрести бессмертия, рискуя как собственным разумом, так и искорёженной навсегда душой… Конечно, он ещё решил попытать удачи, проведя над собой экспериментальный ритуал собственного изобретения, но разве я мог его в это винить? Но даже при этом, он оставался отъявленным фанатиком. Умным, но фанатиком. Вообще-то, я не особенно любил такой тип людей: работать с ними бывает крайне сложно. Но, к счастью, этот фанатик был моим…

Я молча уставился в горящий огонь, задумавшись. Пожалуй, настало время подвести некоторые итоги. Вероятно, на текущий момент я и вправду самый могущественный человек в мире. Бессмертный, несокрушимый магистр смерти, способный обращать в бегство и уничтожать целые армии, король четырёх королевств. Но иногда даже этого мало, чтобы сделать то, что ты хочешь, здесь и сейчас.

Сложно судить о собственных способностях объективно, но, сравнивая себя с другими адептами смерти, я понимал, что, вероятно, являюсь великим практиком искусства смерти. Проклятья, что иные ученики оттачивали месяцами, давались мне в считаные дни, если не часы. Однако вместе с тем я и осознавал, что далеко не так силён в расчётах и ритуалистике, как мне бы хотелось. Нет, я умел создавать новые проклятья и ритуалы, и даже достаточно могущественные, чтобы соответствовать гордому званию магистра: но что-то мне подсказывало, что многие молодые таланты однажды смогут превзойти меня в этом. Если так подумать, что по-настоящему великое я изобрёл? Разве что свои фирменные чёрные молнии… Быть может, глазоед тянул на уникальную нежить с некоторой натяжкой. Всё остальное было либо мелочами, которые вполне мог осилить и обычный мастер смерти, или знаниями, полученными от демона. Да и для ритуала по обретению бессмертия мне понадобилась помощь с расчётами: сам я не осилил.

Вряд ли в этом был виноват возраст. Скорее, склад ума… Я умел быть лидером и политиком, умел вести за собой людей, повелевать, плести интриги: в этом была моя страсть, любовь к власти.

Не так много власти в том, что ты проводишь долгие ночи, создавая новый ритуал, даже если он и способен подарить тебе большее могущество.

Здесь и сейчас, глядя на неприступную твердыню Бастиона, самому себе я мог признаться и отдать отчёт: даже со всеми своими знаниями, даже со всей моей чудовищной силой, мощью, и способностями, что сделали бы честь иным тёмным властелинам, я не в состоянии уничтожить своих врагов прямо здесь и сейчас. И как бы я ни старался, мне не по силам на коленке изобрести какой-то невероятно могущественный новый ритуал искусства смерти с минимумом необходимых ингредиентов под рукой. Слишком мало времени, слишком много различных проблем.

Для этого надо быть гением, гением-изобретателем. Я таковым не был: к этому просто не лежала душа…

И всё же я верил, решение есть. Просто оно лежит в другой плоскости. Надо всего лишь найти другой подход, если к классической ритуалистике у меня не лежит душа… душа…

Я внезапно задумался о том, что вообще представляет из себя моя душа на данный момент. Как мастеру смерти, мне было известно многое о душах. Я знал, как надо инициировать адепта смерти, медленно приспосабливая его тело к чужеродной ядовитой энергии. Как медленно запускать эту силу себе в душу, учась управлять ею минуя первый телесный костыль. Непростой, но одновременно в чём-то лёгкий и быстрый путь к силе для любого: нужны лишь жертвы…

Я вспомнил, как демон выдёргивал меня за пределы мира, уча управлять собственной душой. Он давал простое, но гениальное определение того, что такое душа.

Душа — это ты. Ты и есть душа.

Сложно сказать, сколько в этом было правды. В какой-то степени, определённо, так оно и есть… Все известные мне источники сходились на том, что душа бессмертна, и поэтому я не особо волноваться насчёт каких-либо последствия для себя, проводя над собой любые ритуалы. Но здесь и сейчас, сидя перед неприступной крепостью и перебирая весь свой немалый арсенал, я внезапно понял одну странную вещь.

Практически ни одно из проклятий, что я знал, ни один ритуал, ни один приём, не затрагивал душу мастера смерти, что использует его. Душа была истоком силы, направляющей дланью способностей, но почти никогда — целью. Единственным исключением было обращения самого себя в лича, что имело родство с созданием других видов высшей нежити: но и это не несло в себе никаких кардинальных последствий, банальная привязка души к телу, ровно как и для других видов высших немертвых.

И именно этот путь мой демонический наставник считал тупиком. Была ли здесь связь? Был ли умысел в том, чтобы учить меня именно так, не влияя на собственную душу напрямую? Была ли причина у мастеров смерти опасаться затрагивать самих себя? Он учил меня качественно, я не сомневался. Но учил отнюдь не всему, что знал... Мастер смерти — еще не мастер всех мистических искусств, и даже не магистр...

Пожалуй, я неплохо знал то, что можно было назвать магией душ. Понимал, как пленить чужую душу и привязать её к телу или даже предмету. Знал, как пытать и искажать её, как подчинить себе и как создать из неё солдата или слугу. Знал, как использовать её силу в ритуалах…

Душа — прочная штука. Даже искусство смерти не могло уничтожить её, по крайней мере, я не знал способов… Но вот повредить или исказить — возможно. И теперь я поневоле задумался: если я способен повредить чужую душу… То способен ли навредить своей? Сам того не осознавая?

Я медленно принялся перебирать собственные эксперименты. Давным-давно, ещё перед отправкой на север, я провёл над собой частичный ритуал обращения в лича, дублирующй связь души с телом: одна из первых моих придумок, своеобразная страховка на случай внезапной смерти. Затем было создание глазоеда… Именно тогда я применил тотально непроверенные экспериментальные методы на практике, пытаясь создать псевдожизнь, выворачивая собственную волю и собственные способности наизнанку: и это обернусь припадком странного помешательства, после чего я отказался от продолжения экспериментов. А затем было бессмертие…

Я всё ещё чувствовал его в себе, отчётливо, как неотъемлемую часть себя, и хотя прошло всего несколько лет, мне казалось, что это чувство было со мной целую вечность. Словно несокрушимые адамантовые цепи чьей-то воли приковывают меня к этому миру… Стоит лишь потянуть за них, и закроется любая рана, одно желание, и мир соберёт новое тело словно бы из ничего.Лежал ли путь к победе здесь и сейчас через мое бессмертие? Вероятно, я смог бы обратить себя в прах, и собраться заново чуть дальше, чуть выше по скалам... Но подняться так по километровой дороге? Сколько раз мне придеться испытать собственный разум на прочность, обращая самого себя в прах, чтобы избежать лавины? Сотни или тысячи?Это определенно станет чудовищной нагрузкой на разум, от которой можно сойти с ума. И, что тоже имеет значение: прямой нагрузкой на саму мою душу...

Однако это было именно тем, чего мастера смерти избегали. Избегали намеренно, и сейчас я отчётливо понимал, что некоторые ритуалы, вообще-то, были, пожалуй, слишком усложнены: и если пропустить часть проклятий через свою душу, возможно, они давались бы легче, могли даже усилиться...

Если подумать, именно так и родилась моя чёрная молния. В душевном порыве ярости, что сплёл знания воедино… Проклятья ведь можно формировать по-разному. Подавляющее большинство создавалось либо внутри своих каналов смерти, либо окончательно формировалось уже рядом с телом, сплетаясь из нитей прямо рядом с мастером смерти.Я сплетал черные молнии прямо в своей душе. Именно поэтому они убили меня в момент первого применения: выплеснувшись наружу, мощь удара оказалось такова, что мне просто не хватило контроля сфоксировать их так, чтобы не убить себя. Затем, потренировавшись, я конечно приспособился выпускать их слегка иначе... Хотя даже так это наносило тяжелые раны, что не перекрывались даже королевской регенерацией: приходилось задействовать бессмертие.

Но какова была цена этого? Ведь если хорошо подумать… Каждой такое воскрешение или исцеление напрямую влияло на мою собственную душу. Я не чувствовал никаких изменений, ни слабости, ни утраты сил, скорее наоборот: могущество лишь росло, а запас сил казался почти бездонным. И все же было в магии душ нечто странное, словно скрытая тайна, что-то, чего боялись и избегали те, кто были первопроходцами и основоположниками известного мне искусства смерти.

Чего же вы боялись, великие отцы-основатели? Те, кто были безжалостны достаточно, чтобы разработать комплексы проклятий, способные уничтожать целые города, если не страны… Те, кто первыми выжигал в мире путь своей волей, создавая молнии смерти, дробящие скалы? Повелители легионов, способных опустошать миры?

Наверное, я ещё мог дать заднюю, если хорошо подумать. Я не чувствовал необратимых последствий: но, с другой стороны, как часто мы замечаем, что изменились сами по себе?

— Ты была первой, Мелайя. — негромко заговорил я, не отрывая взгляда от пламени костра. — Скажи мне, я сильно изменился с тех пор, как мы встретились?

— Мы все меняемся. — присела рядом охотница. — Такова природа жизни.

— Это не ответ. — покачал я головой.

— Может быть. — пожала плечами иссушающая жизнь. — Имеет ли это значение? Клятвы были даны, выбор сделан. Люди не предают своих лидеров только потому, что те стареют и меняются с возрастом. Тебя интересует что-то конкретное?

Я тяжело вздохнул.

— Я думаю о практиках искусства смерти, которые могут влиять на душу и сознание самого мастера. Быть может, на ранних этапах это незаметно, но я уже зашёл очень далеко. Если однажды кто-то спросит тебя о том, каким человеком на самом деле я был… Чтобы ты ответила?

Охотница надолго замолчала, задумавшись. Вместо неё заговорил Итем:

— Мы все меняемся через магию, которой владеем. Пылающие души повелителей пламени не зря называются таковыми. Такова природа силы сотворения: она меняет нас, выковывая нечто новое из наших душ. Нечто большее, лучшее… более могущественное, наконец. Я помню, однажды, будучи ещё мальчишкой, я попытался создать огромное пламя, чтобы впечатлить одну девчонку… Мне почти удалось, но боль была почти нестерпимой: словно саму душу прожигало насквозь от перенапряжения.

— Мой наставник говорил, что если шаман слишком сильно перенапряжёт свою Эа, он может лишиться возможности говорить с духами. — задумчиво произнёс Вотал. — Иногда на месяцы, иногда на годы… А иногда до конца его дней.

— Я восстанавливался больше двух месяцев, прежде чем смог вновь зажечь огонь. — кивнул Итем. — А затем ещё некоторое время боялся браться за что-то серьёзное, боялся, что вновь потеряю способности. Но я помню, как в те дни мой учитель сказал мне то, что я помню до сих пор: души бессмертны, Итем. Единственный способ сломать тебя, это если ты сам позволишь себе сломаться. Неважно, сколько сильна боль, и неважно, каковы риски. Ты — повелитель пламени, пылающая душа нашего мира. И ты будешь им до тех пор, пока сам того хочешь. Никто не в силах отобрать это у тебя.

— Значит, ты думаешь, это больше психологическое?

— Кто знает. — пожал плечами Итем. — Истинная природа собственной души всё ещё одна из величайших загадок для нас. Но с тех самых пор я никогда не терял свою силу. Выжимал себя досуха на тренировках, терял сознание от боли, создавая мощнейшее среди учеников пламя, но даже если мне казалось, что дальше мне уже совершенно некуда истязать свою измученную потухшую душу… Мне всегда хватало сил на то, чтобы поджечь свечу, освещающую вечернюю книгу перед сном. Всегда.

Думаю, я ещё мог вернуть себя в норму. Проклясть землю вокруг крепости, сделав так, чтобы армия не смогла её покинуть. Провести обратный ритуал: набрать ещё жертв, найти ещё семнадцать смертников в культе… Отказаться от чёрных молний, уничтожить глазоеда, вернуться к классике: уберечь собственную душу от того, чего боялись древние мастера смерти. Но смогу ли я тогда выиграть эту войну? Без бессмертия, без чудовищной мощи, что обрёл неизвестной ценой? Одной лишь подготовкой, хитроумными ритуалами и мастерством правителя, полагаясь на собственных вассалов? Этот вопрос, пожалуй, стоило хорошо обдумать.

Я же всё ещё был собой, верно? Всё тот же беспринципный мерзавец, готовый на всё ради собственной власти. Однако инстинкт самосохранения мне был отнюдь не чужд, кому нужна власть, если ты потеряешь себя? Но пойти назад, сохраняя собственную душу, значило отказаться от мести тому, кто привёл меня в этот мир. Быть может, зайдя по дороге личного могущества достаточно далеко, я смог бы его достать. Войну, возможно, я бы сумел выиграть и будучи обычным человеком, но вот может ли простой король, пусть даже император, бросить вызов тому, кто вполне себе тянул по возможностям если не на тёмного бога смерти, то как минимум на могущественного архидемона? Имелись там необратимые последствия или нет, могущество, что могло открыться мне, захватывало дух. И всё же это тяжёлый выбор: месть против собственной души… Быть может, оно того и не стоит.

— Человек, которого я знаю, никогда не отступал. Никогда не сдавался, и неважно, что было впереди. — холодным душем пролился на меня голос Мелайи. — Я помню, как ты без страха вошёл туда, откуда не возвращаются, и выбрался победителем без тени сомнений. Это же не изменилось в тебе… И это главное, правда?

А ведь она была права, с внезапным изумлением понял я. Я без колебаний шёл в дикие земли, даже не будучи бессмертным. Бросил вызов неведомой силе тех мест и вышел победителем. И сейчас, когда я бессмертен, когда только начал восхождение на истинную вершину своего могущества… Неужели я всерьёз думаю о том, чтобы отступить?

— Нет. Не изменилось. — медленно ответил я.

Эта мысль словно отрезвила меня, заставив отбросить любые сомнения. Какова бы ни была цена, в этом пути таилась сила. И потому стоило пройти его до конца. Власть не падает в руки сама по себе, это я всегда знал.

Мысли немедленно свернулись на совсем другое направление. Теоретически, мой запас сил не ограничен. Я могу убивать себя вновь и вновь, верно? Принося в себя жертву, а добровольная жертва магистра смерти это уже немало. Проблема, пожалуй, была в концентрации и направлении энергии: если я убью себя во время проведения сложного ритуала, сенсорная перегрузка от ощущений посмертного состояния просто собьёт внимание, и я утрачу контроль над ритуалом, который требует предельной сосредоточенности. Поэтому на практике я упираюсь в предел сил, который способен запасти за раз. Правда, я и сам не знал этого предела: последний раз, когда я чувствовал, что не могу удержать силу смерти, был давным-давно, во время смерти крикуна на пляже Дереи...

Возможно, стоит одновременно опереться на людей? Если собрать круга мастеров смерти и распределить контроль одновременно с тем, что я сам буду держать только главный фокус, дело пройдёт легче. Со сверхсложным комплексом ритуалов, конечно, всё равно не получится, но если взять что-то попроще, может и сработает.

Вотал, его четверо соплеменником, Эскилион и Итем. У меня было семеро адептов смерти для поддержки. Не слишком много, да и опыта парням не хватало…

Покрутив эту мысль так и эдак, я пришёл к выводу, что смотрю на дело не с той стороны. Если бы у меня было несколько личей, можно было бы попробовать использовать себя в качестве универсальной жертвы, накачивая их атаку энергией до предела. Но Эскилион ещё не слишком опытен, а остальные и вовсе просто умрут от переизбытка: плохой вариант. Но можно сделать обратное: выдать адептам кристаллы, и сделать самого себя точкой фокуса, попытавшись обойтись без собственной смерти.

В любом случае, надо подготовиться. Ещё не зная, что именно я буду делать, я принялся заниматься тем, чего не делал достаточно давно: принялся проращивать в собственном теле многочисленные нити смерти.

Казалось, я давно ушёл от этой неприятной практики, компенсируя любые повреждения тела собственным бессмертием: в конце концов, что такое рука, рассыпающаяся в прах от удара, если она соберётся вновь в следующий миг, верно? Но если браться за дело всерьёз, чтобы не допустить потери контроля над длительным ритуалом из-за кратковременной смерти…

Чёрные полосы вздулись под кожей, прилегая от глаз к рукам по всему телу.

— Вы что-то придумали, учитель? — спросил Вотал.

— Ещё нет. — качнул головой я. — Но подготовиться в любом случае стоит.

Гигант на мгновение замялся, а потом протянул мне большую кружку с каким-то горячим отваром.

— Это наша особая настойка, вы, наверно, уже пробовали такую, общаясь с советом шаманов… Мой наставник в искусстве духов всегда говорил, что она помогает сфокусировать разум. Варить её это одна из первых вещей, которым нас учат: старые шаманы всегда сваливают подобные рутинные обязанности на учеников.

Желания пить грибную бурду особо не было. Не скажу, что она была сильно вкусной, да и вряд ли возможность видеть энергию поможет что-то придумать скорее наоборот… Однако парень честно старался, так что почему нет? Вдруг и правда помогает фокусироваться?

Я прихлебнул напиток. Этот, пожалуй, был совсем неплох: заметно лучше, чем те, чем потчевали меня на совете шаманов. Неужели и правда на учеников сваливают, негодяи? Поили дорогого гостя ученической бурдой, выходит? А Вотал уже настоящий шаман, у него рука набита…

Уже смеркалось: я так и просидел весь день, не придя к какому-то решению. Вечерние сумерки медленно брали своё, а тень горной крепости зловеще нависла над нашей опушкой. Я выпил ещё шаманского варева, и тусклые вечерние краски вспыхнули новыми цветами. В этот раз вокруг не было духов: но теперь я отчётливо мог различить ярко-рыжий ореол пламени вокруг магистра огня, чёрную тень на месте Эскилиона, игривые огоньки мелких духов вокруг молодых детей льда… Разум немного прояснился, но решения всё не было. И лишь упрямо смотрел на слегка мерцающую груду камня в подножии ненавистной горы, не находя решение.

А затем до меня дошло, что здесь что-то не так.

— Вотал. — медленно произнёс я, не отрывая взгляда от подножия горы. — Мне же не кажется, верно? Подножие горы светится мерным, слабым, мерцающим светом.

Молодой шаман прихлебнул собственного варева и тоже уставился в сторону горы. А потом задумчиво кивнул.

— Всё верно, учитель. Надо полагать, гора старая… Думаю, у подножия расположился древний, крайне могущественный дух земли. Вероятно, он спит, находясь в полудрёме, поэтому не слишком хорошо заметен, но определённо это один из великих духов: даже в таком состоянии забвения легко можно ощутить его силу.

— Ты мог бы подчинить его? — остро посмотрел я на шамана.

Ученик грустно усмехнулся, покачав головой.

— Нет, что вы, учитель. Он же величиной с гору! Тут не то что я, даже весь совет шаманов может не совладать. Разве что рассердят его своими попытками…

Я смотрел на слегка светящуюся в вечернем полумраке гору, и что-то шевельнулось на границе сознания.

— А что произойдёт, если рассердить такого духа? — вкрадчиво спросил я Вотала.

Сын льда поёжился.

— Ничего хорошего, это точно. Может, фыркнет и уснёт обратно, а может, устроит настоящее землетрясение… Лучше не провоцировать великих духов, учитель, их гнев может быть страшен: земля раскалывается, поднимаются цунами, извергаются вулканы…

Я прищурился, впервые за день обретая уверенность.

— Разве это не именно то, что нам сейчас нужно? — усмехнулся я.

Пятёрка шаманов замерла, уставившись на меня с выпученными глазами.

— Конечно, подчинить его мы не сможем. — довольно кивнул я. — Но вот рассердить или даже напугать… Духи боятся искусства смерти, верно? Этот очень крупный и могучий, может и не испугается, но если хорошенько прижечь его в нужном месте, возможно, получиться именно то, что нам нужно!

Вотал ошарашено покачал головой. Кажется, бедный шаман переживал настоящее крушений устоев. Я поднялся, ободряюще похлопав гиганта по плечу.

— Это очень опасно, наставник. — тихо заметил Вотал. — И потребуется немало сил, чтобы разбудить его, никто из нас не выдержит такого потока смерти.

Я улыбнулся.

— Я стану точкой фокуса фигуры. От вас мне потребуется две вещи: подавать силу, и искажать её необходимым образом, чтобы это действительно ударило по духу, и не рассеялось в пространстве. Вы же шаманы, верно? Значит, должны знать, как сделать ему больно. Придумайте что-нибудь! Чем лучше мы его достанем, тем больше вероятность того, что он снесёт всю эту проклятую гору вместе с надоедливыми Нелейцами. За работу!

И мы принялись работать. Немного подумав, Вотал заявил, что для ритуала нам потребуется ровная площадка. Здесь пришлось постараться Итему: молодой магистр огня поднапрягся, и расплавил несколько камней близ горы, образуя для нас ровный круг.

Мы вместе с Эскилионом принялись возводить фигуру: я проедал пожирателем материи нужные символы для фокусировки, а юноша засыпал туда прах и фиксировал кристаллы в выемках. Молодые шаманы тем временем учились пытать духов, используя для этого собственную мелочь: и хотя, как мне казалось, их чуть ли не выворачивало наизнанку от такого подхода, кое-что у парней получалось.

Это заняло несколько дней. Быть может, камень остывал бы и дольше, но нам повезло: на второй день нашего прибытия на предгорья обрушился мощный тропический ливень. Мы все промокли, но я был доволен: это выиграло нам время. Итем выглядел слегка недовольным от того, что его используют в качестве сушилки, конечно… Но не спорил.

Сделанный на коленке ритуал, конечно, вышел довольно странным. Суть была простая: моё собственное тело выступало точкой фокуса, и должно было стать своеобразным орудием, из которого выстрелит чудовищно концентрированный и заряженный духовной силой шаманов поток смерти, который пробьёт толщу камня вглубь на несколько сотен метров и сделает духу больно.

Мы закончили к полудню четвёртого дня. Была у меня мысль воспользоваться первым ярусом стен, как площадкой для удара, но, здраво рассудив, я решил, что в этом случае можно и не успеть убежать: лучше воспользоваться подручным магистром огня.

Я стоял в центре фигуры, а позади меня возвышался Вотал, положив руки мне на плечи. По бокам была четвёрка моих младших учеников, что, сцепив руки, также опустили на меня свои широкие лапы. Чуть спереди встали Эскилион и Итем, выступая источниками силы.

Пристально посмотрев на мерцающую гору, что светилась почти незаметным при полуденном солнце слабым коричневым цветом, я приказал:

— Давайте.

Холодные потоки смерти зазмеились по моим рукам, ядом разливаясь по чёрным каналам, выжженным изнутри тела. Мне досталась самая сложная задача: выдержать всё это. Конечно, мне не грозила смерть, но вот остальное…

Умри я здесь, контроль будет утрачен, и тогда все участники кроме Эскилиона, вероятно, погибнут. Задача была простой с технической точки зрения: сконцентрируй и направь энергию в нужную сторону, что может быть проще, верно? Я умел это уже тогда, когда запускал свои первые стрелы смерти, тренируясь на рыбах.

Проблема была в другом: эту самую энергию следовало запустить максимально далеко, вглубь горы, пробивая толстый камень… А чем дальше от тебя находится сила, тем сложнее контролировать её.

У меня была ровно одна попытка, и в этот раз мне предстояло узнать собственные пределы. Чёрный поток смерти толщиной с бревно выстрелил из моей груди, устремившись к горе, пролетаю сотню метров, две, три, полтысячи…

Сила смерти столкнулась с толщей камня, и я почувствовал, как в глазах темнеет. Словно сама гора вдруг решила надавить на меня, но я упрямо держал и держал, чувствуя, что дух еще спит, что мне так и не удалось достать до его сердца…

Ученики исправно подавали силу, в которой я мог отчётливо различить холодные нотки чужого шаманизма. Скала медленно поддавалась под проедающим её чёрным лучом, двигаясь всё глубже и глубже.

Но спустя минуту я осознал, что этого будет недостаточно. Интуиция, шестое чувство, или опыт: на середине процесса я понял, что не выдержу.

Насколько бы хорош ни был мастер смерти, тело простого человека, даже максимально укреплённое и подготовленное, просто не способно выдержать подобный поток достаточно долго, чтобы прожечь толщу скалы. Возможно, подойди мы ближе, это получилось бы, но это означало смерть всех, кроме меня…

Я мог бы легко восстановить себя с помощью бессмертия, но в этом и заключалась главная ловушка: каналы энергии закупорятся, выжженные на собственной плоти символы исцелятся, обрывая ритуал. И, похоже, не только я понял, что кое-что идёт не по плану…

— Повелитель? — обеспокоенно подал голос Эскилион.

Я помедлил ещё мгновение, уже с трудом различая вонзающийся в гору чёрный поток смерти… А затем приказал:

— Перенаправьте силу в мою душу напрямую. Тело продержится ещё немного, но этого будет недостаточно.

Никто больше не задавал вопросов. Эскилион был опытным адептом и умел тянуться к душе, а про Итема и говорить нечего. Молодый шаманы тоже знали, что такое потянуться к своему Эа, как называли душу на севере…

Прежде чем поток мощи обрушился на моё Я, мне удалось улыбнуться. В этот самый миг я даже в какой-то степени любил этих парней: они исполнили приказ без колебаний…

Глаза лопнули от перенапряжения, заставляя меня ослепнуть, но это было совсем неважно. В бесконечной темноте остался лишь я, потоки силы, что в меня вливались, и бесконечно огромное коричневое мерцание на горизонте, до которого во что бы то ни стало надо было дотянуться…

Пожалуй, это напоминало мне ритуал бессмертия: холодные потоки смерти, словно склизкие змеи пронзали самое нутро. Я сплетал их воедино внутри себя, вновь и вновь выталкивая их дальше к чёрному горизонту, и с каждым новым толчком они словно пытались разорвать моё я на куски, сопротивляясь…

Сложно сказать, сколько времени это заняло. Кажется, я потерял ему счёт. Горизонт коричневого цвета на фоне абсолютной черноты сузился до одной лишь точки, пропадая: остался лишь я, сила, и чудовищное давление изнутри и снаружи, что пыталось порвать меня в клочья. Кажется, я кричал…

А затем всё внезапно стихло, и я, к своему удивлению, ощутил слабую, почти незаметную на фоне испытанного боль. Потоки силы иссякли, превращаясь из полноводных рек в тонкие нити смерти…

Я немедленно призвал на помощь бессмертие и заморгал восстановившимися глазами, осматриваясь. Камни смерти Эскилиона рассыпались в прах, исчерпав свою силу. Бледная семёрка моих учеников с залёгшими под глазами чёрными кругами мрачно уселась на площадку ритуала, смотря в пол. А сам я, похоже, просто упал на пол, ударившись рукой…

На площадку выскочил Роланд и Мелайя, резво помогая мне встать на ноги.

— Вы в порядке, милорд? Вы так страшно кричали… — обеспокоенно спросил граф.

— Мы достали его? — негромко спросил я, осматриваясь. Сознание всё ещё слегка плыло, словно сама душа дрожала от пережитого чудовищного напряжения…

Вотал поднял усталый взгляд на гору. А затем равнодушно пожал плечами, показывая своё бессилие. Похоже, для моих учеников подобное напряжение тоже не прошло бесследно. Неужели всё было зря?

А затем земля задрожала. Я мгновенно понял, что у нас получилось, призывая к нам костяных гончих.

— Бежим. Мы должны отойти на безопасное расстояние. — бросил я, взбираясь на свой транспорт.

Землетрясение усиливалось, нарастая толчками. По земле пошли трещины. Гора мелко задрожала, а потом вся затряслась, ходя ходуном. А затем, застыв на пару мгновений, в которые мне показалось, что на этом всё, словно взорвалась внутренним взрывом, выпуская вокруг себя сферу каменных осколков и камней, летящих с чудовищной скоростью. Это был настоящий каменный ливень: смертоносный и неумолимый, накрывшие многие десятки миль предгорий.

Я едва успел накрыть нас покровом смерти, и это далось неожиданно тяжело… Неужели всё-таки перенапрягся? А тем временем древний дух земли бушевал и бушевал. По горе зазмеились все новые и новые трещины, сходили новые лавины… И в конце концов сама крепость на верхушке горы треснула, проваливаливаясь в гигантскую расщелину. Теперь я и правда понимаю, почему таких созданий называют великим духами: элементаль всё не унимался и не унимался, продолжая сотрясать многокилометровую гору…

Он бушевал многие часы, вызывая каменные ливни и землетрясения, образуя множество невероятно глубоких трещин и расщелин. Лишь к самому вечеру, пожалуй, дух успокоился, усмирив собственную ярость.

Вот только крепость и сам горный перевал просто прекратили существовать. Передо нами теперь лежала обычная потрёпанная гора, что существенно убавила в своей высоте.

— Как вы думаете, кто-то мог там выжить? — задумчиво спросил я, глядя на эту прекрасную картину.

— Сомневаюсь, милорд. — покачал головой Роланд. — Это… У меня просто нет слов.

Итем тоже рассматривал гору с мрачным удовлетворением. Эскилион счастливо улыбался, глядя на мощь своего повелителя. А вот шаманы выглядели подавленно, и потому я подошёл ближе, чтобы подбодрить хмурых гигантов.

— Сила не даётся просто так. Однажды и вы станете способны на подобное, в одиночку. Станете великими шаманами. В конце концов, если нет спешки, можно попробовать сделать мощный амулет, что рассердит духа, а затем просто подкинуть его. Мы победили сегодня, и я бы не справился без вашей помощи. К чему горести?

Вотал тяжело вздохнул и тряхнул головой, словно отгоняя хандру.

— Конечно, вы правы учитель. Просто… Подобное обращение с духами кажется неправильным, понимаете? Это против пути шамана, против гармонии с окружающим миром. Я даже не уверен, что теперь могу называть себя так. Словно в этот день я утратил собственно гордое звание…

Пару мгновений я внимательно рассматривался поникшего гиганта, а затем твёрдо посмотрел ему в глаза:

— Ты больше не мой ученик. Ты — мастер смерти. Теперь ты готов. — а затем, оглядев четырёх удивлённых гигантов, повторил и для них:

— Вы все готовы. Это было честью учить вас, мастера смерти. И запомните раз и навсегда: не принципы делают нас теми, кто мы есть, а сила, что позволяет воплощать их в жизнь. Можете называть себя шаманами, можете — тёмными шаманами, это ваш выбор. Но вы точно будете достойны своего звания до тех пор, пока можете вбить слова тех, кто считает иначе, им в глотку.

Пятёрка детей льда внимательно посмотрела на меня. А затем все вместе, почти синхронно, глубоко поклонились мне, и сказав хором:

— Мы запомним, верховный.

Я легко улыбнулся. Уже не учитель, верно? Как быстро они растут…

Откуда-то издалека послышался звук треск сломанных веток и шелест листвы. А минутой позже, из леса показался огромный сын льда в тяжёлых доспехах: один из моих рыцарей смерти, прознающий мрак. Те самые ребята, что отправились за нами, как подстраховка.

Воин внимательно осмотрел нашу группу и прогудел, глядя на меня:

— Мы что-то пропустили, верховный?

Молодой тёмный шаман и мастер смерти перевёл взгляд сначала на рыцаря смерти, а потом на меня, и легко, искренне рассмеялся. Он смеялся до слёз и не мог остановиться, и остальные присоединились к нему, глядя на неподдельное недоумение подошедшего громилы.

Несомненно, это была победа. Но поворотный ли момент?

Интерлюдия

Это был небольшой, отдалённый уступ высоко в горах Нелеи. Отсюда открывался невероятно захватывающих вид: монументальные пики Великого Хребта с одной стороны, Нелейско-Таллистрийские джунгли с другой. Где-то вдалеке можно было заметить, как высокие тропические деревья Нелейских джунглей медленно уменьшаются, плавно переходя в более привычный субтропический лес Таллистрии, но даже стометровые громадины вековых лесов казались тонкими тростинками с такой высоты. Между лесами и Великим хребтом находилась почти непроходимая дорога в Бингл: поросшее мхом огромная заболоченная низина, в которой уже многие столетия скапливалась вода, падающая с гор. Предгорья Великого Хребта вообще часто выступали истоками рек, что протекали через многие страны континента: и потом неудивительно было, что болот близ него набирается, пожалуй, на целое королевство…

Обитателей уступа было двое: небольшие, но крепко сбитые коротышки, коих можно принять за рослого ребёнка издалека. Один, молодой брюнет, лежал на краю уступа, наблюдая за чем-то издалека, а второй, пожилой мужчина с лёгким прищуром развалился на своём толстом походном плаще, откинув руки за голову. Оба были коротко стрижены, и имели обширную щетину на лице, свидетельствующую о длинном походе, и обоих можно было принять за коренастых людей… Если присматриваться не слишком сильно и не обращать внимания на рост.

— Что-нибудь интересное произошло с тех пор, как они подготовили крепость к осаде? — зевнул пожилой коротышка. — В самом деле, не стали бы они опускать все каменные блоки просто так, верно? Должно быть, ожидают осады или штурма. Вскоре должна появиться армия.

— Ты говоришь это уже вторую неделю. — фыркнул молодой коротышка, на миг оторвавшись от своего занятия. — и, между прочим, мог бы…

— ШШШ! — лежащий старик гневно зыркнул на молодого наблюдателя и зашипел. — А ну не отрывайся от поста! Живо взял трубу и смотреть дальше! Можем что-то пропустить. Так всегда и бывает, будешь бездельничать, обязательно что-нибудь пропустишь, помяни мое слово…

Молодой коротышка бросил на старого убийственный взгляд, и вернулся к своему занятию, прильнул к окуляру длинной трубы странного вида. А спустя некоторое время медленно протянул:

— Знаешь, старик, я бы сказал, куда тебе надо пойти, но похоже, в этот раз ты прав. Только что из леса вышел человек в чёрном с плащом, и запустил странный магический заряд по крепости. Чёрная линия, напоминает небесный гром по текстуре, но тонкий и не особо мощный: едва ли тот повредит крепости всерьёз.

Старик немедленно плюхнулся на живот рядом с молодым наблюдателем и отобрал у того трубу. Парень нетерпеливо заёрзал, с прищуром смотря вдаль.

— Ну, что там? Что они делают?

— Похоже, ведут переговоры. — протянул старик. — Сначала пришёл стражник, затем, кажется, его послали за кем-то посерьёзней, и явился воин в полных латах: сам знаешь, сковать такие весьма непросто, а уж если ты дылда, то и того сложней…

Прежде чем молодой наблюдатель успел спросить что-то ещё, по горам эхом разнёсся звук мощного грома, долетев даже до коротышек.

Парень недоумённо посмотрел на небо, которой было почти безоблачным, а старик медленно оставил в сторону трубу, с прищуром посмотрев в сторону крепости. А затем вновь прильнул к окуляру.

— Я не вижу грозовых туч… — протянул молодой наблюдатель.

— Их и нет. — отрезал старый. — Мужчина в чёрном ударил чем-то мощным по стене. Переговорщика просто распылило, а в стене пробоина, шагов десять диаметром. И вправду похоже на молнию, но ни одна гроза такую не выдаст, разве что…

— Разве что что? — нетерпеливо спросил молодой.

— Неважно. — качнул головой старый наблюдатель. — Но эта явно могучая магия. Даже не молния, скорее цепь или целая гроздь молний. Так бывает, когда заряд слишком велик, под конец начинает разделяться на более мелкие, а здесь прямо целая ветвь таких мощных чёрных зарядов. Похоже, дылды изобрели что-то новое: выглядит весьма внушительно.

Старик немного сдвинул трубу, но затем отвернулся и убрал её с позиции.

— Человек в чёрном ушёл к лесу, и его не видно за деревьями, но я не думаю, что он здесь один. Мы должны продолжить наблюдение, пока не выясним что-то ещё.

Молодой наблюдатель серьёзно кивнул, вновь принимая пост.

— Разве это не странно? В хрониках говориться, что дылды не используют магию в войне друг с другом. Мне казалось, они довольно миролюбивые…

Пожилой коротышка покровительственно хмыкнул.

— Если бы это было так на самом деле, мы давно вышли бы на контакт с ними. Последнее время среди них и правда не было войн, но когда-то такое решение было принято отнюдь не зря. Вот зелёнки да, миролюбивые, этого у них не отнять: природа-мать любит всё живое. Так или иначе, происходит что-то серьёзное, здесь ты прав.

Напарники продолжили наблюдение, в этот раз не отрываясь от окуляров ни на секунду, сменяя друг друга. Ранним утром следующего дня молодой наблюдатель разбудил своего старого напарника.

— Что-то интересное? — быстро проснулся старый коротышка, протирая глаза.

— Небольшая группа дылд. — дёрнул щекой молодой наблюдатель. — Убийца в чёрном, похоже, их лидер. С ними повелитель пламени, и достаточно могучий, чтобы плавить камень. Вчера вечером он создал небольшое озеро лавы. Но это ещё ладно, наши тоже так умеют, я не стал тебя будить… Куда важнее те, дылды, что вышли к людям. Никогда не видел таких огромных: всего пятеро, но посмотри на них, самый низкие на две головы выше чёрного лидера!

Старик немедленно отобрал у молодого коротышки трубу.

— Как интересно. — протянул пожилой коротышка. — Это не дылды. Это огримсы, они слегка похожи на дылд, но всё же другая раса. В молодости видел таких: они обитают на самом севере и вообще-то, насколько мы знаем, у постоянная война с дылдами. Крайне любопытно, что они забрались так далеко на юг, да ещё и в компании со своими врагами.

— Доложим об этом? — предложил молодой коротышка.

— Нет, рано. — покачал головой старик. — Сейчас идеальный момент для наблюдения, мы должны узнать больше.

Как назло, вскоре после этих слов старика ударил мощный дождь: наблюдателям осталось лишь грязно выругаться, забившись в неприметную расщелину в углу уступа. Рассмотреть что-то сквозь стену воды было практически невозможно... Дождь продолжался почти два дня с переменной силой, но расстояние было слишком велико, чтобы понять, что происходит. Вода залила и небольшое убежище, заставив коротышек и их припасы насквозь промокнуть. Но, несмотря на этой, старый наблюдатель наотрез отказался уходить.

— Продолжаем наблюдение. — упрямо заявил старик. — Жри сушёные грибы и не ной. Мы останемся, даже если они у нас кончатся. Радуйся, что хоть фляги наполнили: бывало, я по молодости на неделю и без воды задерживался. Наша задача слишком важна, чтобы уходить.

Молодой коротышка скривился, но спорить не больше не стал: всё же, несмотря на все неудобства, важность их задачи он понимал не хуже.

— Они нарисовали что-то на застывшем каменном озере. — пробормотал старик. — посмотри, у тебя глаза лучше: может разглядишь.

Молодой наблюдатель прильнул к окуляру, но всё же, расстояние было слишком велико: кажется, на каменном круге были выжжены какие-то символы, но какие… Это было не рассмотреть.

— Они строятся в странную фигуру и сцепляются между собой. Похоже на какой-то ритуал.

— Передают энергию друг другу, для этого лучше всего телесный контакт. — мгновенно понял происходящее старик. — Запоминай, запоминай всё балда!

— Не друг другу. — поджал губы молодой коротышка. — Похоже, только одному дылде, чёрному лидеру.

А затем толстый чёрный луч пронзил воздух, выстрелив из груди лидера группы. Это было столь внезапным и обескураживающим, что молодой наблюдатель вздрогнул, едва не выронив трубу и потеряв точку наблюдения. Но труба была уже и не нужна: луч был столь длинным, что его можно было различить даже невооружённым взглядом. Двое коротышек ошарашенно сидели, наблюдая за невиданным зрелищем. А затем луч погас.

— Что это было? — поражённо прошептал молодой наблюдатель, неверяще протирая глаза.

— Если бы я знал, парень. — покачал головой старик. — Если бы я только знал…

А затем земля застрялась, и старый наблюдатель мгновенно уловил признаки приближающегося землетрясения.

— В укрытие! Живо! — рявкнул седой коротышка, утаскивая за собой в замершего с открытым ртом молодого наблюдателя. Вскоре ливень каменных осколков накрыл уступ, частично ломая его. Земля всё тряслась, а старик крепко держал молодого напарника, стиснув зубы и не давая тому убежать куда-то в панике.

— Милосердный владыка камня, спаси и сохрани своего сына, милосердный владыка камня, спаси и сохрани своего сына… — неустанно молился молодой коротышка.

— В пекло богов. — стиснув зубы, выплюнул старик. — Боги не помогут тебе спасти свою шкуру, парень. Хладнокровие поможет. Не паникуй и замри, прижавшись к полу. А если он треснет, готовься откатиться подальше от расщелины…

— Расщелины? — в панике расширились глаза молодого наблюдателя и тот дёрнулся, пытаясь выбраться из цепких объятий напарника.

— Лежать. — двинул под дых напарнику старик. — лежать и ждать, я сказал!

Земля тряслась ещё не один час. Не раз и не два каменные ливни стучали по горе вокруг, заставляя молодого коротышку дёргаться в панике. Старик же лишь хладнокровно молчал, пережидая бедствие. И наконец, ближе к вечеру всё затихло.

— Что… Что, во имя сути всего сущего, это было? — прошептал молодой наблюдатель.

— Пошли, посмотрим. — хмыкнул старик.

Напарник осторожно выдвинулись на уступ, который некогда служил им удобным наблюдательным пунктом, но его больше существовало: на выходе из расщелины остался лишь сплошной обрыв.

— Крепости больше нет. — неверяще прошептал молодой коротышка, осторожно выглянув наружу. — Как это вообще возможно?

— Последнее, что должно нас волновать, это мистерии мироздания. — мрачно ответил старик. — Идём. Мы обязаны доложить об этом мудрецам. Если у дылд появилось ТАКОЕ оружие… Никто не может чувствовать себя в безопасности.

— Ну, они же не будут нападать на нас, верно? — поёжился молодой наблюдатель. — Они даже не знают о нашем существовании…

— Не знают. — согласился старик. — Но подумай, что произойдёт, если им вдруг придёт в голову идея открыть новые земли. Например, земли за Великим Хребтом… Представил?

Коротышка обхватил себя руками и мелко задрожал.

— Потолки городов просто рухнут…

— Не рухнут, если мы доложим вовремя. — отрезал старик. — Шевели ногами. Нам предстоит долгий путь.

Вскоре двое коротышек скрылись в расщелине, устремляясь в недра горы извилистыми коридорами. Напоследок, поднатужились вдвоём, они накрепко закупорили расщелину большим и твёрдым камнем. В конце концов, всё же знают, что в горах Великого Хребта нет глубоких пещер. И лучше бы так оставалось и впредь.

Глава 34

Я задержался у разрушенного перевала ещё на один день. Без какой-либо конкретной цели: нет, скорее просто… для души.

От перевала не осталось и следа, и ни одна живая душа так и не выбралась из-под завалов. Предгорья на многие мили вокруг засыпало щебнем и камнями, снося леса и кустарники, истребляя как зверей, так и растения.

Как я не вглядывался в осевшую гору, ни в одном месте мне не удалось разглядеть ни кусочка рукотворного камня: гнев великого духа оказался воистину страшен, стерев все свидетельства пребывания людей вокруг.

Пусть это был ритуал, состряпанный на коленке. Пусть формально не совсем я уничтожил это… Это была победа даже не моего личного могущества, хотя без него бы ничего и не вышло: это было чувство истинного превосходства ума над грубой силой неприступной каменной цитадели. И это было прекрасно.

Была лишь одна странность, которая не давала мне покоя: действие шаманской настойки Вотала. Оно так и не прошло до конца, и иногда мне казалось, что отблески чужой силы почти незаметным флёром всплывают в глазах, словно фосфены. Это даже не было часть зрения: скорее, я бы назвал это отпечатком, оттиском, что въелся в саму душу. Сложно было сказать, как именно и почему это случилось, но теперь я не просто видел: я знал, кто есть кто вокруг меня, стоит лишь слегка сфокусировать внимание…

Я с удивлением обнаружил, что Эскилион активно осваивает стихию земли, вопреки тому, что тот когда-то был адептом пламени: от лича тянуло почти незаметным флёром силы, схожей с силой великого духа. Узнал, что двое из моих бывших учеников шаманов предпочитают огненных духов, вопреки традиционным ледяным практикам северного ветра.

Я смотрел на гору и не видел уснувшего вновь разрушителя скал: но знал, что он затаился чутким сном прямо передо мной, готовый в любой миг вновь взорваться разрушительным землетрясением…

Но больше всего меня удивлял глазоед. Клетку с ним притащили мои пронзающие мрак: я планировал использовать тварюшку для разведки перед атакой крепости, однако его помощь не пригодилась.

Глазоед был неплохим убийцей магов. Быстрым, умеющим таиться в темных углах. Стремительно атакующий, способны пробивать череп человека выстрелом короткий тёмных щупалец на голове… Мне кажется или они чуть-чуть отрасли?

Так или иначе, мой эксперимент выбивался из общего ряда. Нет, я помнил, что пытался создать альтернативную жизнь. Своеобразный эксперимент, направленный на извращение смерти: попытка извратить смерть наоборот, так же, как сама смерть является обратной стороной жизни…

Тварюшка ощущалась странно. Противоестественно странно: это не походило ни на жизнь, привычную мне по бытию странником и королевским практикам, ни на смерть, хорошо знакомую как повелителю мёртвых. И я совершенно не понимал как это возможно! Ледяные духи Вотала, определённо, несли в себе некоторый оттенок воды. Энергия не берётся из ниоткуда, я сотворил эту дрянь, преобразуя смерть, но на практическом осмотре выходило так, словно получилось что-то совершенно иное!

Я даже приказал шаманам сделать мне ещё настойки, чтобы выяснить цветовой спектр глазоеда наверняка: и это оказалось тщетным! Внутри стелющейся, заглядывающей мне в рот зверушки была лишь слегка искривлённая пустота!

Немного поразмыслив, я пришёл к парадоксальному выводу: цветовые спектры восприятия, похоже, связаны в первую очередь с подсознанием людей. Для проверки этой теории я немедленно напоил грибной настойкой всех своих живых спутников, попутно выяснив, как каждый из них представляет себе огонь. И это дало результат: Роланд и один из огненных шаманов видели внутри Итема пламя слегка разного цвета…

Выходит, это чистая психология? Я провёл немало лет в королевствах и подсознательно принял цветовую гамму, привычную им. Вполне возможно, если бы я искренне ассоциировал смерть с белым цветом, мои чёрные молнии выглядели бы как ослепительно-светлые выстрелы белого мага. Вот это была бы ирония… Я даже сообщил о своих догадках Итему.

— Мысль интересная. — кивнул магистр пламени. — На самом деле, я знаю ещё пару косвенных признаков в пользу этой теории: иногда примерно равные по силе мастера при использовании одинаковых приёмов создают пламя разного цвета. Это же касается и воды, и воздушных потоков, и даже цвета камня… Никто просто особо не задумывается об этом: на практике разницы нет, да и легко списать на особенности стихийного фона. Однако польза от этого открытия тоже может быть: можно создать много разноцветных светлячков на каком-нибудь празднике, если достаточно хорошо контролировать себя. Будет очень красиво.

Чем больше времени я проводил с молодым магистром пламени, тем больше он мне нравился. Сперва он с мрачным удовлетворением наблюдает за гибелью тысяч людей и рушащейся крепостью, а затем с явным интересом начинает размышлять о красивых разноцветных светлячках.

Сразу видно, человек не чужд прекрасному во всех его проявлениях. Может, подкинуть ему идею фейерверков? В королевствах я их не встречал, исключая разве что иллюзорного пламенного дракона Грицелиуса: но это другое…

Так или иначе, похоже, в случае глазоеда я действительно случайно сотворил нечто совершенно новое. Нечто, параллелей и ассоциаций с чем не имело даже моё богатое подсознание с опытом двух прожитых жизней.

Все ощущения вопили, что это действительно опасный тип мистической энергии. Привычная мне смерть всегда ощущалась для меня лично холодным и склизким ядом, разливающимся по венам: жизнь же, наоборот, тёплым приятным нектаром, согревающим и закрывающим раны.

Глазоед ощущался как нечто противоестественное, как что-то, чего не должно быть. Словно въевшееся в кожу липкое бесцветное масло, которое ты никак не можешь ухватить, но от которого так хочется избавиться…

Я повёл плечами, подавляя желание избавиться от твари. Она словно казалось язвой на теле мироздания, но мёртвой, чистой язвой, что могла остаться после удара смерти: гниющей, полной липких личинок, отвратительно полуживой…

Я вслушался в свои чувства, приблизившись к глазоеду, и меня передёрнуло. Что же ты такое, моё маленькое мерзкое творение? Как ты получился именно таким? И почему ты настолько силён, хотя я совершенно не чувствую в тебе подавляющей мощи? Хотя здесь, возможно, дело в сравнении: я и сам способен крушить скалы...

— Что происходит с силой из бурдюков, которые ты разрываешь? — прищурившись, спросил я у глазоеда сквозь прутья решётки.

Тварюшка обернулась, уставившись на меня пустыми глазницами, и мерзко зашевелила чёрными щупальцами на голове, задрожав от экстаза.

— Глазоед пьёт из бурдюков вкусную силу, хозяина. — прошепелявила тварь, оскалившись пасть, полной кривоватых зубов-кинжалов. — А затем ест их глазки, да. У глазоеда было много глазок в запасе, но они все кончились, пока хозяина был занят. Простите глазоеда, хозяина, глазоед старался сохранить ему чуть-чуть… Сильна — сильна старался… Но остался только один.

Тварь с хлюпающим звуком запустила когтистую лапу в щупальца у себя на голове, и бережно протянула мне вымазанный в слизи глаз, покрытый застарелой застывшей тёмно-коричневой коркой.

Я взял его, с интересом рассматривая. Удивительно, но от глаза ещё слегка тянуло силой: кажется, этот принадлежал мастеру ветра. Я небрежно метнул его глазоеду, и то со всей возможной ловкостью выстрелил щупальцем из клетки, подхватывая око мёртвого волшебника.

— Можешь скушать. — великодушно разрешил я.

Тварь немедленно зачмокала, причавкивая от удовольствия. Я скосил глаза вбок: молодой магистр пламени блевал в ближайших кустах… Ничего, на войне ещё и не то увидит.

Я же присел на колено, всматриваясь в тварь. Слабая сила глаза истаивала, словно растворяясь в липкой пустоте. Несомненно, создание каким-то образом поглощало магическую силу. Может, просто в качестве пищи, а может, потихоньку усиливало себя? Однако, к сожалению, глазоед был слишком тупым, чтобы суметь детально объяснить мне механику процесса, который тварь и сама скорее всего не понимала. Пьёт силу, да? Тем не зверюга была мне беззаветно преданна: вероятно, даже в состоянии помешательства я не забывал базовых принципов создания немёртвых, вбивая лояльность даже на уровне инстинктов…

С этим делом следовало что-то решать. Избавляться от твари, несмотря на неприятные ощущения и всю её противоестественность, было бы глупо. Продолжать эксперименты в этом направлении… Можно и крышей поехать, превратившись в подобие глазоеда: чем бы ни был этот новый неизвестный мне доселе тип смерти, разум он искажал знатно, и сам глазоед был тому первым примером. Что-то мне подсказывало, что мастер смерти, активно практикующий такое направление, может и сам превратиться в схожую тварь… Быструю, ловкую, сильную и способную пить силу своих врагов: но определённо безумную. Лучше не рисковать, свой разум дороже: победа на Нелеей тому свидетельство. Однако открытие следовало использовать, вот только как? Зачерпнуть совсем чуть-чуть этой силы, на крайний случай, но не погружаться с головой...

Глазоед тем временем доел и молча уставился на меня пустыми глазницами, ожидая указаний. И мне в голову пришла интересная идея… Нет, полностью отдаваться новому направлению не стоит, но если аккуратно зачерпнуть чуть-чуть, возможно, что-то и получиться. При первых признаках припадков можно и прекратить: после того случая на севере ничего же больше не случилось, едва я прекратил, верно?

— Скажи-ка мне глазоед. — вкрадчиво спросил я тварь, опустившись перед клеткой на корточки и открыв дверной замок. — Ты можешь поделиться со мной своей силой?

Я отчётливо чувствовал нить, связывающую наши души. Слегка странную, но твёрдую, прочную, созданную ещё давным-давно… На миг по ней мне пришло странное ощущение: словно кто-то погладил её там, на другой стороне.

— Глазоед может поделиться с хозяином. — понизив голос, прошелестело существо. — Но если глазоед отдаст слишком много, глазоед перестанет быть.

— И ты сделаешь это ради меня? — прищурился я.

По связующей нити словно прошла волна, а затем она слегка натянулась, будто кто-то намотал её на палец. Тварь мелко задрожала, словно от отвращения к самой себе:

— Глазоед живёт ради хозяина. Глазоед сделает всё, как захочет хозяина. — прошамкала тварь.

Я выпрямился, внимательно изучая тварь. Менее отвратительной и противоестественной она не становилась.

— Я хочу, чтобы ты дал мне немного своей силы. Совсем чуть-чуть, так, чтобы ты уцелел. Каплю из твоего бурдюка, всего на один глазок… Но такой, чтобы я смог сохранить и приумножить её, понимаешь? Чтобы она осталась со мной.

— Осталась навсегда, хозяина? — замер глазоед?

— Навсегда. — слегка помедлив, ответил я.

Тварь внезапно перестала лебезяще дрожать, слегка выпрямившись. Если бы у глазоеда были глаза, наверно, можно было сказать, что он посмотрел на меня иначе: но пустые провалы глазниц не выражали эмоций. Однако определённо, что-то в позе моего творения изменилось, словно тот открыл во мне что-то новое…

— Глазоед может сделат эта. Но хозяина будет страшно кричать, страшнее, чем кричат разрываемые бурдюки. Хозяина не будет гневаться на глазоеда?

Я неотрывно смотрел в пустые глазницы собственного творения, взвешивая это решение на чаше весов. Риски безумия и боль с одной стороны… Или уникальная сила, способная на… Я не знал на что, на самом деле. Создавать могущественных тварей. Видеть мир иначе. Сводить с ума… Как минимум, всё это…

Человек, которого я знаю, никогда не отступал…

Истинное могущество никогда не приходит к тем, кто смиренно ожидает его, сидя на уютном диване. Нет, свою дорогу надо выгрызать зубами, сквозь боль, пот и слёзы: в любом мире…

Мир не расступиться на твоём пути, чтобы дать тебе дорогу. Тебе придётся построить её самому: где бы ты ни был.

— Сделай это.

В следующее мгновение черное щупальце глазоеда со страшной скоростью вонзилось мне в правый глаз. Это было больно, но с тем, чтобы гореть заживо, далеко не сравниться, так что я лишь поморщился, чувствуя, как кровь стекает по щеке…

Не знаю, что сделал глазоед, но в следующий миг оставшийся здоровый глаз перестал видеть: мир мигнул и меня поглотила тьма.

Я всё ещё чувствовал всё вокруг, разумеется. Волнующееся пламя Итема рядом, равнодушную чёрную смерть пронзающих мрак… А затем тьма задрожала, пульсируя, и вокруг восстали контуры теней.

Затем несколько вспышек света внезапно резанула меня, словно лазерными лучами: и я понял, что это взгляды.

Глаза, что смотрят на меня… Они были словно яркие лучи в мире вековечной тени. Такие чужеродные и отвратительные, невероятно притягательные и одновременно чудовищно несправедливые… Им не было места в мире теней. Их не должно было быть, но в то же время их сила манила, как никогда прежде…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение, терпя отвратительный свет. А затем липкая, противная сила начала медленно вливаться в моё тело и душу.

Это было похоже на кислоту, жгущую напалмом: словно кто-то воткнул в меня трубку с жидким огнём. И то, что её было совсем мало, совсем не помогало. Я вцепился в щупальце глазоеда с такой силой, что, похоже, разорвал его на куски. А затем внезапно стихло: и мир теней моргнул, возвращая свет в норму.

Глазоед стоял рядом, с дрожью направив уродливую морду прямо в мой глаз.

Я улыбнулся. А затем вырвал себе второй глаз, протянув его тварюшке. Мир вновь померк, но вокруг вновь воскресли тени…

— Ты хорошо потрудился. — я потрепал по голове тень глазоеда. — Кушай. У меня бесконечные глаза. Теперь я понимаю…

— Глазоед не забудет милость хозяина. — проскрипела тварь, без раздумий зачавкав глазом. — Никогда не забудет…

— Это отвратительно. — раздался у меня из-за спины голос Мелайи. — Нет, правда. Ты долго намерен возиться с этой тварью?

Глазоед, казалось, вообще не заметил критики, счастливо смакуя мой глаз.

Я обернулся к иссушающей жизнь, улыбнувшись.

— Как я выгляжу?

— Как человек, которому вырвали глаза. — тень охотницы поёжилась. — Страшно и противно.

Я прикрыл веки, призывая на помощь бессмертие. Мир теней вновь моргнул, рассеиваясь. Я и раньше умел ощущать на себе чужие взгляды. Но это было намного лучше: теперь, похоже, мог интуитивно чувствовать, куда должен встать, чтобы быть незамеченным.

Сложно сказать, насколько этот навык был полезен. Умение видеть без глаз для бессмертного и умение оставаться незамеченным для короля? С другой стороны, много ли я потерял? Пара мгновений боли…

— У меня будет для тебя задание, глазоед. — заговорил я, смотря в сторону гор. — Следуй за эти горы, туда, вдаль за моим взглядом. Там находится королевство, что зовётся Нелея. Найди всех бурдюков с силой, что сможешь. Уничтожить их, не дай им найти дорогу сквозь горы. Любой ценой. Никто не должен выбраться отсюда, понимаешь?

— Глазоед понимает. — серьёзно кивнула тварь. — Но глазоед не уверен, что ему хватит сил.

— Не торопись. Ты не должен быть воином. — покачал головой я. — Будь тенью, что прячется меж лучей чужих глаз. Будь яростной смертью самой ночи, что ускользает от взора с рассветом. Страшной легендой, которой пугают детей… Воплощённым кошмаром этих гор, вселяющим ужас.

Впервые за всё время нашего общения глазоед помедлил с ответом, сам осторожно переместившись под мой взор. Скрюченная фигура почти полностью выпрямилась, встав во весь рост, и внезапно оказалась даже выше меня. Несколько мгновений пустые глазницы сверлили меня бездумным взглядом. А затем тварь ответила:

— Глазоед запомнит… Таков будет обет... Хозяина не будет разочарован, когда вернется к глазоеду...

В следующий миг, размазавшись в чёрную тень, глазоед метнулся в сторону гор, споро взбираясь по скалам наверх, и быстро пропал из поля зрения.

— Мне не по себе от этой твари. Вроде полдень, но как быстро скрылась из вида… — поёжился Итем, подойдя ко мне. — Оно того стоило?

— Время покажет. — легко пожал плечами я. — Часть его способностей я точно получил. Как ты думаешь, он справится?

Итем не ответил, молча дёрнув плечом.

— Он справится. — уверенно ответил Роланд. — В этой войне мы больше не увидим Нелею. Королевство долины выбыло из войны. Быть может, в иных обстоятельствах это можно было бы счесть удачей… Но что-то я им совершенно не завидую.

— Если вы, мужчины, закончили тешить своё эго, создавая новые легенды, нам пора отправляться в путь. — подала голос Мелайя. — Кажется, дальше мы собирались помочь армии Лилии расправиться с Ниорой?

— В путь. — кивнул я. — Это всего лишь одна битва. Нам предстоит долгая война.

Это был долгий путь через джунгли: снова безумная гонка с одного конца королевства на другую. Овраги сменились реками, а редкие лесные дороги почти непроходимой чащей. Четыре десятка пронзающих мрак из числа гигантов вновь остались позади… Но те не слишком возражали.

Мы не устраивали долгих привалов: лишь пополняли воду по пути и справляли нужду, ночуя и принимая пищу на спинах не знающих усталости костяных гончих.

Это заняло почти месяц, но я надеялся, что мы успеем. На исходе четвёртой неделе кавалькада мёртвого транспорта достигла Спорных Земель.

Несмотря на то что во многих места королевства частенько вспыхивали мелкие конфликты насчёт наиболее удобных участков земель, Спорными Землями называлось лишь одно место.

Узкая полоса земли на стыке трёх королевств: Лиссеи, Ниоры и Таллистрии. Это был своего рода хрестоматийный пример того как люди не могли договориться: это место переходило из рук в руки уже долгие столетия. То какой-нибудь удачливый барон сумеет получить местный замок, то более богатый лиссейский лорд решит, что настало его время, то один из визирей Ниоры собирал ударный отряд и забирал земли себе…

Суть конфликта была предельно проста: Ниора была окраинным королевством, пустынным и бедным. С полезными ископаемыми у пустынников тоже было не очень, однако трудолюбие и неплохо развитие ремёсел позволяло ниорцам предложить кое-что на общий рынок королевств, да и стихийная вода из их оазисов неплохо ценилась мастерами воды.

Однако ввиду удачного расположения Лиссея полностью контролировала Ниорскую торговлю, имея возможность определять торговые пошлины на своё усмотрение. Разумеется, Ниорцы могли достичь морем Харена или Палеотры, но Харен и сам был бедным пустынным королевством со схожими проблемами, а Палеотра была более чем в месяце морского пути, и чтобы достичь её требовалось оплыть всё лиссейское побережье, причём часто без пополнения запасов, потому стоянка могла обойтись недёшево…

Таллистрия, как и Ренегон, была одним из двух центральных королевств, и была пусть и не самым безопасным, но очень оживлённым торговым маршрутом, поэтому пошлины там были минимальны. Поэтому Ниорцы отчаянно стремились отбить эти земли для прямого доступа на общий торговый рынок, минуя посредника в виде Лиссеи. Лиссейцев, как легко понять, это не устраивало…

Сами таллистрийки на спорные земли не претендовали, но с удовольствием поддерживали ту или иную сторону: как говорится, кто девушку платит…

Лилия знала это непонаслышке. Тофотенское герцогство граничило со спорными землями. И сейчас, перейдя границу Лиссеи, я отчётливо видел развевающийся над замком спорных земель пурпурно-зелёный стяг Таллистрии: вполне возможно, впервые в истории королевств.

Я жестом приказал остальным гонцим остановиться и подъехал к барбакану. Ворота несли в себе следы ремонта: создавалось впечатление, что кто-то совсем недавно просто выворотил их с чудовищной силой.

Полагаю, Лилия быстро разобралась, на что способны пронзающие мрак из числа детей льда. Воительницы на воротах встретили меня с улыбками.

— Миледи сообщала нам, что вы можете приехать. — вежливо склонила голову стражница ворот. — Минуту, милорд, мы сейчас откроем ворота…

— Лилия здесь? — коротко спросил я.

— Нет. — покачала головой стражника. — Миледи вместе с армией выдвинулась в Ниору.

— Тогда я отправлюсь немедленно. — качнул головой я. — Дайте направление.

На лицах воительниц появилось лёгкое удивление, но спорить, разумеется, никто не стал. Поэтому мне просто указали курс, и костяная кавалькада вновь двинулась дальше. Степная трава спорных земель и извилистые холмы быстро мельчали под ногами гончих, и уже на исходе второго дня мы достигли песка: здесь начиналась бескрайняя пустыня Ниоры. В лицо ударил горячий сухой воздух вместе с небольшим снопом песка, заставляя меня поморщиться.

— От болот близ великого хребта до самих красных песков меньше чем за месяц… — устало покачал головой граф Роланд. — Спору нет, милорд, костяшки хороши, но будь я проклят, если хочу повторять этот забег.

Итем со стоном сполз с костяной гончей и просто упал на песок, как мешок с навозом. И не спешил вставать, блаженно прикрыв глаза и раскинув руки.

— Поддерживаю. — вяло простонал маг огня. — я уже трижды пожалел, что решил поехать. Я надеялся отвести душу, убивая Нелейцев, а не участвовать в безумной гонке через полконтинента.

— Слабаки. — фыркнула Мелайя. — Всего месяц пути, а вы…

— Легко говорить, когда ты не чувствуешь усталости и не нуждаешься во сне. — резонно заметил Эскилион, поймав на себе сразу семеро благодарных взглядов.

Вотал задумчиво присел на корточки и потрогал рукой красный песок.

— Никогда не видел ничего подобного… Напоминает речное побережье в королевствах, но откуда так много и почему он красный? — просеял через широкую ладонь пригоршню песка гигант. — Удивительно: каких только вещей не встречается в нашем мире.

— Мы живём во время великих чудес и великих открытий. — философски протянул один из тёмных шаманов. — Это то, чем стоит гордиться.

— Двигаемся дальше. — вздохнул я, глядя на заходящее над песками солнце. — Наши должны быть уже рядом: отдохнём в их лагере.

Вечер сменился ночью, и над красными песками воцарился непроглядный мрак. Чёрные барханы все походили один на другой, полностью дезориентируя, но чувство направления не подвело меня в этот раз: к утру из-за очередного бархана показался военный лагерь с флагами цветов Ганатры и Таллистрии…

Я приказал людям отдыхать, а сам немедленно потребовал стражу отвести меня к королеве.

Сама Лилия задумчиво рассматривали карту Ниоры, что-то отмечая на ней маленьким кусочком угля.

— Не ожидала, что ты успеешь к первой битве. — кивком поприветствовала меня моя рыжая валькирия.

— Первой? — приподнял бровь я, обходя стол и приближаясь к женщине.

Лилия вздохнула.

— Пустынники превосходно умеют прятаться в барханах. И они не сдадутся после поражения в первой битве, принявшись наносить удары исподтишка. Буду использовать удачные моменты, песчаные бури, попытаются лишить продовольствия, вынудить сдаться… Ты совсем историю не учил, да? Лиссейские короли несколько раз собирали свою ватагу лордов и пытались взять Ниору, но ни разу не дошли до столицы, всякий раз сдаваясь пустынникам на середине пути. Одной битвой мы здесь не обойдёмся, это точно. Нам предстоит столкнуться с хитрым противником.

— Эта тактика не сработает на нас в этот раз. — подумал, ответил я. — С нами мастера воды, и искусство смерти. Мы не сдадимся от жажды, это точно. И можем отправлять мёртвых пустынников охотится на живых.

— Ты правильно отправил со мной цепь воды. — кивнула Лилия. — Но будь уверен, Аттарок тоже это понимает. Не знаю, что он придумает, но ожидать лёгкой прогулки будет глупо. Ниора бедна, но не совершай ошибки многих лиссейских лордов. Бедность не означает слабость.

— Не буду. — твёрдо пообещал я женщине. А затем,приблизившись, потянулся за поцелуем.

Лилия придирчиво сморщила носик и мягко упёрлась руками мне в грудь, отпихивая меня в сторону.

— От тебя несёт потом и мочой. — заявила моя королева. — И вообще, когда ты последний раз менял одежду? Приведи себя в порядок, а потом уже лезь с нежностями!

Мой обиженный взгляд и недовольное сопение амазонка проигнорировала, указав мне взглядом на выход из шатра. Мне оставалось лишь мрачно пообещать ей ответным взглядом отыграться этой ночью, на что Лилия отправила мне воздушный поцелуй, подмигнув.

— Всё что захочешь, дорогой, но только после бадьи с горячей водой и душистым травяным мылом! — улыбнулась мне королева. А затем, ещё раз окинув меня оценивающим взглядом, добавила:

— Очень-очень большой бадьи…

Следующий несколько часов с вяло отмокал в означенной бадье: несмотря на её слова о том, что меня не ожидают, как оказалось, Лилия даже подготовила для меня отдельный шатёр и несколько симпатичных служанок. Очень мило с её стороны: надежда умирает последней, да? Ближе к вечеру я, посвежевший, чистый и выспавшийся, уже намеревался навестить королевское ложе, но, к сожалению, мои планы прервали: мой шатёр вошёл граф Роланд.

— На одном из барханов горит мощный, легко заметный факел, милорд. — чётко доложил мне гвардеец. — Исходя из того, что я знаю о пустынниках, это предложения к переговорам между лидерами, один на один. Они всегда устраивают переговоры ближе к ночи: чтобы каждый мой скрыться в тени барханов, не раскрывая положение всей армии. Правда, не уверен, знают ли они о вашем прибытии: гончих могли заметить, но возможно, что зовут Лилию…

— Исключено. — возразила рыжая амазонка, заходя ко мне в шатёр. — Нет, это к тебе… Ниорцы — одни из самых отъявленных шовинистов в королевствах. Несомненно, Аттароку доложили о твоём прибытии. Мы двигаемся по пустыне уже несколько дней: если бы он хотел, то мог вызвать меня на переговоры и раньше.

— Пожалуй, я поговорю с ним. — почесал гладковыбритый подбородок я. — Если он действительно зовёт меня, отдаю должное его храбрости. Я же могу просто убить его на месте.

— Войны не выиграть убийствами лидеров. — пожала плечами Лилия. — Командование примет его наследник, а учитывая, что у него больше десятка жён, это может продолжаться очень долго. Но ты прав, он не из робких.

Я приказал принести мне факел и двинулся на огонь, горевший в отдалении лагеря. Идти пришлось долго: несколько миль, не меньше. На вершине очередного бархана меня поджидал одинокий мужчина, рядом с которым была высокая палка с зажжённым на вершине факелом.

Это был высокий, широкоплечий человек даже без доспехов: в какой-то красноватой одежде, с головой, обмотанной тряпкой. Он напоминал простого бедуина, разве одетый под цвет красных песков. Единственным, что выдавало в нём короля, была обширная двулезвийная секира из прекрасной стали, что стояла прислонённой к вбитой в песок высокой палке с факелом.

Я бросил свой факел рядом, и пламя отразилось в неподвижных тёмных глазах человека.

— Будьте так любезны, сударь, представьтесь. — прищурился я.

Человек неторопливо размотал тряпки на голове, аккуратно сложив их в поясной карман, и обернулся ко мне, показывая смуглое лицо с обширной и густой чёрной бородой.

— Я — Аттарок Ниора, Великое Солнце Пустыни. — без тени высокомерия сказал мужчина глубоким басом. — Страж и хранитель этих земель, давший клятву защищать это место. Я слышал о тебе, Владыка Смерти, и знаю, зачем ты явился сюда.

В тёмных глазах пустынника не было и тени страха: лишь спокойствие. Он не был груб и высокомерен, но также и не пытался оскорбить или уязвить меня. Интересный король, вне всяких сомнений.

— Если ты знаешь кто я, и на что способен… Зачем ты решил поговорить со мной? — с лёгким любопытством спросил его я. — Или ты решил сдаться и стать моим вассалом?

Мужчина покачал головой.

— Нет, я не намерен сдаваться. Должен признаться, отчасти мной движет любопытство: всегда интересно посмотреть в глаза тому, кто намерен стать владыкой всех людей.

— И что же ты видишь в моих глазах? — спокойно поинтересовался я.

Аттарок несколько мгновений смотрел мне в глаза, прежде чем ответить:

— Я вижу лишь бескрайний океан мрака и тьмы, у которого нет сердца.

Я посмотрел на короля Ниоры с толикой уважения. Похоже, мужчина умел разбираться в людях, пусть и по-своему: я бы сказал, что это недалеко от истины. Эгоисты, вроде меня, часто считаются олицетворяющим тьму среди людей, а слабостей, вроде того, что люди называют сердцем, я был лишён.

— Так зачем ты здесь, хранитель пустыни?

Смуглый мужчина внезапно улыбнулся.

— Думаю, у меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать. — уверенно заявил Аттарок. — Разумеется, я понимаю, что тебе ничего не стоит просто убить меня на месте… Но это же будет слишком скучно, верно? У меня несколько десятков сыновей, и всех воспитывали так же, как меня. На ход войны это сильно не повлияет. Но вот пари, которое я хочу тебе предложить, очень даже может.

— Пари? — приподнял бровь я.

Он не прогадал, это действительно может быть интересным.

— Состязание. — кивнул Аттарок. — Дуэль между двумя мужчинами, если хочешь. Видишь ли, я не смогу одолеть тебя в бою без правил, я не дурак. А ты не сможешь одолеть меня в бою на мечах: смею заметить, воин я превосходный. Поэтому я хочу предложить тебе несколько иной вариант нашей схватки…

— Уверен, что я не смогу одолеть тебя в бою на мечах? — хмыкнул я.

Аттарок втянул носом воздух, принюхиваясь к чему-то. Затем поднял мой потухший факел, и швырнул его куда-то в темноту, кивком предложив мне немного подождать. Рядом послышался странный звук…

Тёмный песок взметнулся, и оттуда могучим прыжком взвился ввысь гигантский скорпион. Аттарок размазался в воздухе, ухватившись за секиру, и прыгнул ему навстречу, с хрустом вонзая секиру прямо промеж жвал, останавливая рывок твари. Скорпион дёрнулся, попытавшись достать короля Ниоры хвостом, но тот небрежно уклонился, и одни рывком выдернул секиру, разворачивая голову скорпиона и отрубая ударившее в песок жало.

Скорпион затих. Ему потребовалось всего два удара…

Аттарок невозмутимо достал из поясного кармашка тряпочку и принялся протирать секиру.

— Ты даже не заметил притаившегося скорпиона около места встречи. — посетовал пустынник. — Между прочим, некоторые визири используют это, чтобы устранять оппонента на переговорах. Кто же виноват, если твой противник настолько невнимателен?

— А ты, значит, слишком честный для этого. — хмыкнул я.

— Суди как хочешь. — пожал плечами бородач. — Так или иначе, вот моё предложение: так как я очевидно сильнее тебя в бою с любым оружием, а ты легко можешь убить меня с помощью своего мастерства смерти, я предлагаю тебе испытать в бою наши умы. Состязание полководцев, если хочешь.

— Предлагаешь решить всё в одной битве? — слегка склонил голову я.

Страж пустыни фыркнул.

— Одна битва ещё не означает победу в войне. — покачал головой он. — Можно проиграть тысячу битв, но выиграть войну. Нет, я говорю о другом. У каждого из нас есть свой план на эту войну, верно? У меня свой, а у тебя, уверен, найдётся свой план, как разобраться с моей армией. Не столь важно, кто и сколько раз победит в битвах. Важно, кто из нас сможет достичь своих целей, выполнить свой план. Кто добьётся своего, тот и будет победителем. А ставкой будет Ниора. Что скажешь?

— Как ты себе это представляешь? Поставив королевство на кон? — уточнил я.

— Если своих целей добьюсь я, ты оставишь Ниору в покое до конца войны. — пожал плечами Аттарок. — Я знаю, ты всё равно хочешь получить все королевства, и в конце концов сделаешь её частью своих земель, но в этом случае мои земли хотя бы не увидят грядущих ужасов этой войны, что меня вполне устраивает. А дальше уже будь что будет: выиграешь, и будет править королевствами. Проиграешь, и моё королевство останется само собой. А если ты победишь, я присягну тебе и Ниора сменит сторону в этой войне. В случае моей смерти то же самое сделает мой наследник: указания на случай моей смерти я оставил задолго до того, как твоя армия вышла из Таллистрии.

Условия были неплохие, но я отчётливо чувствовал подвох. Пустынник, вероятно, всерьёз рассчитывал на победу, но… Какой план он имел? Как намеревался оставить меня в дураках?

Пока я в армии, ему не по силам выиграть битву, вообще, ни одну. С другой стороны, он же не знал о моём всесилии, верно? Вероятно, он оценивал мои возможности, сравнивая их с другими мастерами. Грицелиус, возможно, и сам смог бы сжечь десяток мастеров заживо, однако один, даже могущественный мастер, не выиграет войну и даже не выиграет столкновение двух крупных армий в битве. Если учесть, что у Аттарока может быть численное преимущество, то он мог бы просто попытаться завалить меня трупами, уничтожив параллельно остальную часть моей армии. И это будет поражением, чтобы удержать королевство, мне в любом случае нужно будет оставить гарнизон, хотя бы в столице…

— Так что ты скажешь, Владыка Смерти? Неужели ты опасаешься проиграть в схватке умов с каким-то дикарём-пустынником из окраинного королевства? — смуглый бородач широко улыбнулся, разведя руками. — Решайся, великий завоеватель. Ну, или убей меня на месте, чего тянуть?

На гордости играет, негодяй. Но, скрепя сердце, самому себе я мог признать: ставка определённо стоящая. Получить Ниору на свою сторону, разбив армию пустынников, точно лучше, чем устраивать с ними партизанскую войну длиною в долгие месяцы. Да и потом, что мешает мне просто плюнуть на соглашение в любой момент?

— Что заставляет тебя думать, что я сдержу своё слово, оставив Ниору в покое в случае твоей победы? — сузил глаза я.

— Ничего. — жизнерадостно ответил бородач. — В этом-то и главный интерес, правда? Ты ведь тоже не можешь быть уверен наверняка, что я сдержу своё! Здесь есть всего два варианта: либо я возвращаюсь живым, и мы договорились, или я не возвращаюсь вовсе. Если я вернусь живым, я расскажу всем о сути нашего пари, а слухи распространяются быстро… А ты можешь сделать то же самое со своей стороны!

— Я могу просто отпустить тебя, не соглашаясь на сделку.

Аттарок посмотрел на меня с укоризной.

— Право слово, Горд, ты действительно думаешь, что я в это поверю? Может, я и пустынный дикарь, как вы называете нас в северных королевствах, но не идиот же, в самом деле! Выбить лидера одна из первейших задач войны, любой это знает. Пусть его заменит другой, но это верно в отношении любого солдата противника: и что же, не трогать их теперь? Полководцы и военачальники в любом случае кончаются быстрее, чем простые воины.

Я помедлил ещё пару мгновений… Нет, ну не боятся же интеллектуального вызова от дикаря-бедуина, в самом деле? Шеридан надо мной смеяться до конца моих дней будет!

— Я согласен, Аттарок. — твёрдо кивнул я. — Я принимаю твой вызов и не буду убивать тебя, если сам не попадёшься под удар.

Пустынник удовлетворённо кивнул.

— Раз, так хочу сказать тебе ещё пару вещей. Ты — убийца и мерзавец, грязный безродный пустынный шакал, недостойный уважения. Тебя ждёт поражение и в этом споре и в этой войне, и неважно, сколь много зла и смерти ты принесёшь в королевства. Люди никогда не примут своим лидером чёрную гиену вроде тебя. На самом деле, я не верю всерьёз, что ты сдержишь слово и оставишь Ниору в покое: для тебя нет ничего святого. Не столь важно даже, убьёшь ли ты меня на месте здесь и сейчас или решишь попытать удачу в нашем состязании: тебя в любом случае ждёт поражение в этой схватке умов, ибо ты слишком глуп, чтобы понять мои замыслы. Единственное, о чём я жалею, так это о том, что я не смогу увидеть твоё лицо, когда ты поймёшь, что грязный пустынный дикарь тебя победил, исполнив свой план.

Высказав эту нелицеприятную тираду, король Ниоры подхватил секиру, поставив её на плечо и вопросительно посмотрел на меня, ожидая реакции. В принципе, конечно, за такое можно и убить на месте, даже если раньше не собирался. Вероятно, таким образом он проверял, буду ли я придерживаться нашей сделки… Возможно, за нами даже наблюдали из темноты барханов, и он тем самым давал знак своим людям, сообщая об исходе переговоров.

Я лучезарно улыбнулся и подошёл поближе, похлопав бородача по плечу.

— Главное, не унывайте, мой будущий вассал. Нам предстоят великие дела. Думаю, нам определённо будет о чём поговорить, когда моя армия будет осаждать Кордигард.

— Если будет. — тихо бросил Аттарок мне в спину, когда я уже намеревался уходить.

Я остановился, обернувшись через плечо.

— В одном ты можешь быть уверен наверняка, пустынник. Я не ошибся в слове когда.

Грядущее противостояние, если быть честным, меня вообще не волновало. Нет, у дикаря нет шансов в этой схватке против ума человека куда более развитой цивилизации. Куда больше меня волновало другое: что сейчас происходит с гвардией Ренегона? Справится ли Элдрих и бирюзовая гвардия?

Король пустыни ещё долгое время стоял у зажжённого огня, провожая взглядом уходящую фигуру в чёрном.

— Даже если и так, бесчестный убийца… — прошептал Аттарок. — Значит, мы встретимся там. Тем путём или иным.

А затем владыка Ниоры широко улыбнулся, погасив огонь. Что-то подсказывало ему, что не так много людей в королевствах могут пережить гнев этого человека, бросив ему в лицо ТАКИЕ оскорбления. В Ниоре за такое кровная месть между семьями может длиться столетиями. Определённо, ему будет что рассказать сыновьям.

Глава 35

Это была обширная, низовая зелёная равнина между двумя крупными холмами: достаточно большая, чтобы на ней могла разместиться целая и армия, заросшая не слишком высокой травой, чтобы человек среднего роста не слишком утопал в ней, и достаточно низкая, чтобы из-за ближайших холмов нельзя было рассмотреть, что в ней происходит.

Именно поэтому Элдрих Ганатра решил, что это будет идеальным местом на битвы. Тысяча сто шестьдесят латников собралось сегодня под его командованием здесь: мастера меча, все как на подбор. Древние старики и ветераны, которым, казалось бы, давно пришла пора уйти на покой и взвиться к бесконечному потоку вместе с последними искрами погребального пламени…

Но в этот раз судьба распорядилась иначе. Древний король-основатель снял шлем, обнажив потёртый лысый череп, и с почти незаметной ноткой гордости и ностальгии обвёл взором багровых провалов своё войско. Латы — вещь недешёвая. В былые время основания королевства, пожалуй, он не смог бы вооружить так и десятую часть этих людей: когда ещё не были открыты железные рудники в ближайших горах, когда каждый кузнец, что умел ковать сталь был на вес платины, когда молодое королевство отчаянно платило кровавую цену за то, чтобы отстоять своё право на существование…

И все же они выстояли. Ганатра, пусть и не стала самым могущественным из королевств, под неумолимым натиском времени устояла и окрепла.

В отличие от многих. Когда-то Элдрих лично знал людей, что тоже пытались основать другие королевства… Ныне канувшие в лету.

Ренегон никогда не был терпелив к тем, кто оспаривал его право быть первым. Но за всё приходится платить: рано или поздно.

Из-за противоположного холма показался одинокий латник, быстро приближаясь к армии в иссиня — стальных латах с бирюзовыми плащами.

— Небесная гвардия приближается, мой лорд. Около тридцати тысяч, как вы и предполагали. Мы подловим их на марше. — глухо ударил себя кулаком в грудь воин.

Поймать армию противника на марше: не такая простая задача, как может показаться. Опытный полководец всегда высылает вперёд разведку, отряды егерей и авангарда, дабы его никогда не застали врасплох.

Но немёртвое войско имеет свои преимущества: пронзающие мрак быстрее обычных людей, не знают усталости, способны чувствовать живых издалека… Элдрих приказал бирюзовой гвардии взять с собой самый дальнобойные луки, что только смогли найти: такие, какие обычному воину зачастую не по силам даже натянуть.

И поэтому ни один из отрядов разведки не сумел доложить армии о том, что её поджидает ловушка. Возможно, это даже не было необходимым: самому себе древний король мог в этом признаться. Но здесь и сейчас, после стольких лет… Ему хотелось сделать всё идеально.

Бело-синие стяги Ренегона принялись медленно подниматься надо холмом. Затрубили рога, их заметили… Небесная гвардия принялась выстраиваться в боевые порядки, смыкая линии щитов. Элдрих неторопливо надел шлем, скрывая череп, и повернулся к своим людям.

— Я знаю, многие из вас не уверены в себе. И я могу вас понять. Слава небесной гвардии идёт сквозь века, и это слава лучших воинов среди людей. Я и сам сталкивался с ними в бою, сталкивался и терпел поражение. Как мы можем надеяться победить их, будучи в таком меньшинстве? Как может надеяться простой гвардеец, даже опытный ветеран, победить в бою тридцать лучших воинов людского рода?

Мёртвый король обернулся назад и посмотрел на холм, где выстраивались в атакующие порядки их враги.

— Но вот что я скажу вам, воины. Слава непобедимого зверя, любого зверя, всегда шла до лишь до тех пор, пока не нашёлся смельчак, одолевший его. Мы уже непросто люди. Знаете, как называет вас наш король про себя? Немногие из вас, возможно, слышали эти слова, но я слышал… Рыцари смерти! Пусть далеко не все из вас были посвящены в рыцарское достоинство, несмотря на долгие годы службы нашей прекрасное Ганатре… После этого боя вы все станете рыцарями. Рыцарями смерти. Король Горд, которому мы все служим, величайший человек из всех, кого я когда-либо знал. Он обладает невероятной силой. И пусть сегодня его нет с нами… Частичка этой силы здесь, в наших уже не бьющихся сердцах, и она останется с нами навсегда. А потому крепитесь, гвардейцы. И скажу вам даже больше: если мы сделаем всё правильно, это не будет битвой. Нет, это будет бойня… После этой битвы легенда о непобедимости Ренегона будет развеяна навсегда. А теперь, давайте покажем им, почему! За смерть и Ганатру!

Элдрих обнажил длинный двуручный меч и вытянул его на одной руке, не испытывая ни малейшего напряжения, чтобы держать его. Среди его воинов не было юнцов, что с радостью подхватили бы боевой клич. По рядам латников пробежала молчаливая рябь… Даже с новой силой немертвые воины всё ещё были способны испытывать страх и сохраняли свою личность: не так-то просто сражаться с живой легендой… Но затем один из стариков поудобнее перехватил оружие и с глухим звуком стукнул им о щит, сказав:

— Бойня!

Медленно, неторопливо, клич усиливался, превращаясь в хор, и всё больше и больше ветеранов подхватывали слово, стуча оружием о доспехи:

— Бойня! Бойня! Бойня!

— Никого не щадить. — приказал Элдрих.

И рыцари смерти неторопливым, размеренным шагом двинулись в атаку, спускаясь с холма.

Кормир II Ренегон, владыка святой земли и король Ренегона, с лёгким прищуром рассматривал неожиданное препятствие на пути своей армии, стоя вместе с авангардом своей гвардии на вершине холма. Лорд Иллион уже протрубил команду строиться в боевые порядки, и блистательные ряды небесной гвардии смешно выстраивались в линии, смыкая стены сине-белых щитов.

— Как они остались незамеченными? — бросил своему маршалу король, когда тот подошёл ближе.

— Несколько отрядов разведчиков на центральном направлении до сих пор не вернулись. Надо полагать, от них избавились. — скрипнул зубами лорд Иллион.

Король пристально всмотрелся в противников, стоящий на соседнем холме, и поджал губы.

— Сколько их там, тысяча? Я не понимаю, на что они рассчитывают, мы же просто сомнём их… Это похоже на ловушку. Сколько людей можно спрятать в этих холмах? Если предположить, что они выманивают нас, а в низинах спрятаны ещё воины?

— Тысяч десять, пожалуй, можно спрятать. — задумчиво осмотрел местность немолодой маршал. — Возможно больше, но тогда мы можем справиться с приманкой до того, как ударят остальные. Полагаю, они уверены в себе: это же бирюзовая гвардия. Лучшие из лучшие, новая элита соединённого королевства, бирюзовые плащи, воронёные и синие латы: о них ходят разные слухи.

— Какие, например? — хмыкнул король.

— Говорят, это попытка короля Горда создать собственную непобедимую легенду. Подобно нам, они ещё не терпели поражений на поле боя. — лорд Иллион скупо улыбнулся. Я слышал, большая часть родом из Ганатры: первоначальный состав отбирали из лучших ветеранов тамошних гвардейцев.

— Латы неплохие. — задумчиво кивнул король. — Но без единого стандарта, как я вижу, явно заказывали и покупали со всех королевств… Надо полагать, в самой Ганатре просто не набралось нужное количество мастеров-бронников. Определённо, он изрядно растряс казну ради этого отряда. Так или иначе, мы не можем просто взять и уйти встретив их на своём пути. Твои предложения?

— Выдвинем вперёд шесть тысяч, разделив на три ударных группы. Ударим по холму с трёх направлений. Ещё десять тысяч оставим на нашем холме, разделив на две группы: укрепят фланги, когда они попытаются ударить по авангарду, завязшему в бою. Десять тысяч оставим в резерве, а ещё четыре тысячи пошлём в обход, чтобы отрезали путь к отступлению. Если наткнуться на замаскированный отряд и завязнут, задействуем резерв…

В этот самый момент латники бирюзовой гвардии принялись стучать по оружию и доспехам, скандируя что-то… Но издалека было сложно понять, что именно.

— Что они кричат, милорд? — обернулся к королю маршал с лёгким удивлением.

Владыка Ренегона обострил чувства, потянув на себя жизнь гвардейцев. В его глазах на мгновение мелькнула бледно-голубая дымка…

— Бойня. — искривил губы в улыбке король. — Похоже, они понимают, что ждёт отряд-приманку. Надо сказать, храбрости им не занимать…

А затем произошло то, чего никто не ожидал: тысяча гвардейцев с бирюзовыми плащами снялась с места, выстроилась в линии, и, вопреки всем правилам военного искусства, покинула удобный для обороны холм, спускаясь с него в низину.

Король вместе с маршалом неверяще переглянулись.

— Мы же просто растопчем их. — покачал головой лорд Иллион. — Где лежит граница между отвагой и безумием?

Кормир II протянул руку, и один из гвардейцев подал ему шлем, а второй споро притащил великолепный двуручный меч из белой стали.

Владыка Ренегона бережно провёл рукой в латной перчатке по чистому серебристому лезвию. В оружейной у королей святой земли было немало отличного оружия, но этот меч был его любимым: когда-то давно, будучи ещё ребёнком, когда отец привёл его в хранилище, чтобы выбрать оружие, молодой принц мгновенно влюбился в чуть утолщённый ближе к гарде длинный двуручный меч с толстой рукоятью, обрамленной синими крыльями. Для несведущего человека он мог показаться бедным, но в своё время его предками пришлось отдать мастерам огненных башен очень много за такое количество белой стали.

Король улыбнулся, вспомнив условие, что ему поставил отец: этот меч будет его, если он сумеет вытащить его из оружейной. Юный принц пыхтел несколько часов, пытаясь поднять тяжеленный клинок, но так и не смог это сделать. Отец смотрел на это с бесстрастным безразличием, и лишь тогда, когда молодому наследнику пришла в голову использовать рычаг, чтоб шаг за шагом упорно дотащить тот до выхода из комнаты, скупо улыбнулся.

— Я думаю, сегодня отличный день, чтобы узнать ответ на этот вопрос. — бросил взгляд в голубые безоблачные небеса король. — Ударим их с трёх сторон, как и планировали. Принимай командование.

Воины в тёмно-синих и воронёных латах приближались мрачной полосой. Кормир II вскинул меч и закричал:

— За Ренегон!

— ЗА РЕНЕГОН! — подхватили клич тысячи глоток.

И гвардия небес, разделившись на три отряда, стройными рядами щитов двинулись вниз с холма, беря своего врага в клещи. На фоне отточенных, изящных манёвров элиты Ренегона воины бирюзовой гвардии смотрелись неорганизованной толпой: разные доспехи, разное , пусть и качественное оружие, едва ли это можно было назвать даже строем…

На миг могло бы показаться, что бело-синие гвардейцы сомнут противника даже не заметив. Но начиная с первой минуты сшибки владыка Ренегона внезапно осознал, что бой идёт не по плану.

Начать стоило с того, что первый латник, с которым король скрестил свой клинок, оказался вдесятеро сильнее, чем того стоило ожидать, едва не выбив оружие из его рук. Король, разумеется мог быть намного сильнее и быстрее обычных людей, подпитывая себя жизнью окружающих гвардейцев, но любая сила и выносливость имеет свои пределы: поэтому первое, чему учили Кормира как наследника, это использовать собственные возможности разумно. Если ты сражаешься с простым человеком, сила, позволяющая разрубить его пополам, не слишком-то и нужна…

Так думал король Ренегона до сего момента. Спустя всего несколько секунд ожесточённой рубки, в которой он с трудом отбил чудовищно тяжёлые удары своего соперника, он с яростным удивлением осознал, что первая линия его гвардии пала. Разорванные нити жизни с вассалами дали чётко и ясно понять, что те просто мертвы…

На плечи короля обрушились тяжёлые удары мечей: владыку святой земли споро окружали… Латы владыки святой земли ковали лучшие из лучших, и даже очень мощные удары не могли пробить и смять их быстро. Кормир II стиснул зубы, призывая на помощь всю силу своей армии. Глаза короля Ренегона вспыхнули яркими синим светом, а движения обрели невероятную силу и скоростью. Король крутанулся на своём месте, разрезая брюха и разрубая доспехи сразу полдюжины своих противников, заставляя тех отшатнуться.

Кольцо врагов отпрянуло, и повелитель небесной гвардии угрожающе крутанул клинок, словно перо… С удивлением понимая, что на нём нет крови.

Место раненых воинов бирюзовой гвардии заняли другие. Восемь рыцарей смерти ударили короля с восьми сторон света: по всем правилам военной науки.

Короля Ренегона учили лучшие из лучших, и он знал, как сражаться в окружении: истинный лидер всегда должен быть на передовое, таково его бремя, такова его честь…

Повелитель святой земли рванулся вперёд, ломая картину атаки противников. Тяжёлые удары двуручного меча расшвыривали врагов как пушинки, отрубали руки и разрубали шлемы вместе с доспехами, а сам король двигался с такой скоростью, что казалось, даже десяток противников неспособны его достать…

Будь на месте врагов короля Ренегона обычные люди, он прошёл бы сквозь них как раскалённый нож сквозь масло. Вот только рыцари смерти не умирают так просто…

Клинок короля разрубил шею очередного врага вместе с доспехом, уходя глубоко в грудь, и но на обратном движении воины бирюзовой гвардии внезапно схватил рукой меч короля, останавливая его.

Всего лишь мгновение… Но в следующую секунду тяжёлый удар сзади по ноге заставил короля припасть на колено. А мгновением позже владыку Ренегона просто смяли, игнорируя любые ранения и попытки ударов, погребая под градом ударов и тел.

Наверно, здесь бы и закончилась история Кормира II. Даже король с поддержкой всей силы жизни тысяч его людей неспособен отрастить себе отрубленную голову или выжить будучи разорванным на куски или будучи пронзённым десятками мечей… Есть предел человеческой прочности. Но в момент, когда владыка Ренегона, осыпаемый градом ударов и пронзённый насквозь в нескольких местах уже решил, что ему пришёл конец, над полем боя послышался скрипучий голос:

— Оставьте его мне. Перед нами владыка святой земли собственной персоной. Он заслужил немного почестей.

Рыцари смерти отпрянули, оставляя на залитой кровью земле короля Ренегона, стоящего на колене. Владыка Ренегона тяжело поднялся, пошатнувшись. Его раны медленно затягивались, но даже так под ним была лужа его собственной крови. Он мрачным взглядом обвёл кольцо врагов вокруг себя, остановив взор на лидере вражеской армии.

— Моя смерть ничего не изменит. — хрустнул костью король Ренегона, вправляя себе плечо. — Многие мои предки пали в битве на глазах воинов небесной гвардии. Если ты думаешь, что это заставит нас испугаться и отступить, ты плохо учил легенды.

В провалах шлема стоящего напротив воина блеснули багровые огни, заставляя Кормира испытать искреннее удивление. Святая земля — признанный центр мистических искусств, и её владыка знал о магии многое, видел самых разных мастеров… Но впервые в жизни он видел багрянец в глазах другого человека. Это не был огонь, определённо.

— Оглянись, король. — в странном скрипучем, лязгающем голосе врага слышалось презрение. — Твои люди умирают. Не твоя смерть заставит вас отступить сегодня: это будет отчаянная попытка сохранить то, что осталось от вашей армии.

В голубых глазах Кормира блеснула тщательно скрываемая ярость.

— Вот как? Это мы ещё посмотрим. Как бы сильны вы ни были, нас всё ещё тридцать к одному, и что-то я не вижу вашего подкрепления. Может, мне не совладать со всеми, но забрать тебя с собой я смогу, раз уж ты решил оказать мне такую честь. Назови своё имя, незнакомец. Я хочу знать, кто падёт от моей руки сегодня.

— Ни один из нас не падёт от твоей руки сегодня. — равнодушно ответили багровые провалы, усиливая своё мерцание. — Что же до имени… Мы — рыцари смерти Ганатры. Ганатра… запомни это имя. Потому что этим именем будет сегодня сломана твоя легенда.

Кормир поджал губы и потянул жизнь гвардейцев на себя, готовясь к бою… Но совершенно неожиданно для него это далось ему крайне тяжело: полновесные реки жизни иссякли, превращаясь в тонкие ручейки. А в следующий миг ему пришлось отбивать тяжёлый удар двуручника своего врага. Владыка Ренегона ушёл в глухую оборону, с трудом отбивая атаки противника и пытаясь понять, почему столь привычные способности принялись отказывать.

Была ли это странная магия его врага? Что это за сила? Неважно… Пусть его силы и угасали, он был обязан победить здесь. Улучив мгновение во время скрещённых клинков, король Ренегона прикрыл глаза: но только затем, чтобы в следующее мгновение они вспыхнули ослепительным синим светом, давая отпор багрянцу в прорезях шлема своего противника.

И в следующий миг король оттолкнул лидера врагов тяжёлым ударом латного сапога в грудь, заставляя его отшатнуться.

В ответ ему послышался скрипучий смех.

— Неплохо, малыш, неплохо… Я уже думал, ты просто сдашься. Давай же, король! Сражайся! Сражайся, как никогда в жизни! Сражайся, зная, что с тобой падёт и вся твоя армия!

Кормир взревел, чувствуя, как его кровь вскипает в жилах, и бросился вперёд. Сила и скорость противников сравнялись, и владыка Ренегона обрушил на своего противника град отточенных, яростных ударов, впадая в боевой транс.

Но ни сила, ни скорость, ни отчаянная ярость, ни даже мастерство поколений лучших гвардейцев не смогли помочь ему сегодня: неназванная фигура в чёрных латах выглядела несокрушимой скалой, с невозмутимым холодом отбивая любые атаки. Мастерство командира бирюзовой гвардии выглядело столь легендарным, что тот даже почти не двигался: атаки, способные разрубить медведя пополам, либо встречали сталь чужого клинка, либо приходились в пустоту, заставляя воина с багровыми глазами лишь немного сдвинуться.

Король Ренегона не был идиотом и понимал, что перед ним, вероятно, опытнейший из противников, что когда-либо встречался ему в жизни. Подобному мастерству, пожалуй, могли бы позавидовать и его собственные наставники: такой уровень достоин настоящей легенды, подобающей древним королям-основателям… Кто же был это загадочный воин? И почему он сражался на стороне зла? Так или иначе, всё, на что Кормир мог рассчитывать это, что сила жизни окажется сильнее той, что питала его соперника… Однако всё чаще и чаще его атаки встречали жёсткий блок, и впервые за время их дуэли король Ренегона почувствовал боль в суставах, понимая, что поток жизни иссякает.

Кормир потратил мгновение на то, чтобы бросить взгляд на поле боя, и в этот момент он понял всё. Не было никакой хитрой магии, не было никаких секретных знаний… Просто тысячи его солдат уже были мертвы, и прямо сейчас его враги добивали шеститысячный авангард. И чем дальше его оттесняли от воинов небесной гвардии, чем меньше тех оставалось, тем тяжелее ему было подпитывать себя их жизнью.

Сила короля в его людях. Если этих людей не осталось, не останется и этой силы…

Этого самого мига хватило его врагу, чтобы забросить свой меч в ножны, рывком сблизиться с ним, и мёртвой хваткой ухватить его за грудь, одной рукой поднимая его в воздух, а другой — удерживая его меч.

Кормир зарычал, пытаясь дотянуться до горла противника свободной рукой. Его рука сжалась на латном воротнике противника, медленно сминая его. Лидер бирюзовой гвардии, в свою очередь, принялся раскручивать короля вокруг своей оси, держа его на весу.

— Ты можешь сражаться, или можешь бежать, маленький король. — шепнул на ухо своему врагу мёртвый командир. — Это ничего не изменит. Сама смерть пришла за твоим сияющим городом. И даже если ты доживёшь до его падения… Я лично прикончу тебя на его руинах. Посмотри на свои любимые синие небеса: возможно, это последний раз, когда ты можешь увидеть их во всей красе. Настало время заплатить за грехи своего рода.

С этими словами лич с невероятной силой запустил короля Ренегона в полёт, отбрасывая его далеко за спину сражающихся: подобный бросок сделал бы честь любой катапульте.

— Это может не убить его, лорд Элдрих. — подошёл к личу один из рыцарей смерти.

— Я и не собирался убивать его. — дёрнул плечом Элдрих. — Нет, я хочу видеть ужас в его глазах, хочу видеть отчаяние, когда будет пылать королевский дворец в центре Кордигарда. Впрочем, мне сойдёт и наследник… Что с потерями?

— Пострадали только доспехи. — прогудел второй рыцарь смерти, подойдя поближе. — Конечности мы споро пришили, уже прирастают, наиболее порубленных отвели в тыл. Авангард составлял примерно шесть тысяч, думаю, мы убили почти всех. Однако одни строятся для новой атаки.

Багровые провалы в глазах лица усилились.

— Не будем испытывать их решимость. — проскрипел Элдрих. — Возьмём холм следующей атакой. Нам предстоит ещё много работы. Вперёд.

Рыцари смерти молча ударили себя кулаками в грудь и двинулись на вершину холма., добивая раненых по дороге.

Лорд Иллион, пожилой воевода, заслуженный маршал Ренегона, с отчаянием смотрел, как чёрные латники добивали его людей у подножия холма. Сколько же силы в этих бесчестных мерзавцах? Как вообще один человек может швырнуть человека в полных латах на несколько сотен метров в воздух. Сейчас полководец, закусив губу, отчаянно жалел о том, что убедил короля выдвинуть гвардию авангардом для броска на Дерею…

— Что с королём? — отрывисто бросил Иллион одному из капитанов, что подошёл ближе.

— Милорд переломал множество самых разных костей, но жив и в сознании. — хмуро ответил капитан. — Сейчас мои парни помогают ему слегка вправить покорёженные латы и поставить на место кости. Скоро он будет здесь. Мы атакуем? Надо спасти остальных, пока они не добили всех…

— Уже не успеем. — скрипнул зубами Иллион. — Король у нас, помедлим, пока он не придёт в себя. Пусть люди строятся и ждут команды.

Вскоре мрачный владыка Ренегона действительно протолкался сквозь ряды небесной гвардии к своему маршалу.

— Нас умыли кровью. — сплюнул Кормир. — Не знаю, как так получается, но эти ублюдки минимум в несколько раз сильнее и быстрее обычного человека, даже подготовленного. И вдобавок ран вообще не чувствуют. Не уверен, течёт ли у них вообще кровь… Но нашей было преизрядно. Их лидер — подлинный мастер меча, достойный отдельной легенды. Что ты о нём знаешь? Как такое вообще возможно? Я сильнее и быстрее его под полной накачкой, однако ненамного, и в этот раз мне не хватило сил: слишком быстро наших перебили.

— Ничего. — покачал головой Иллион. — Его зовут лордом Элдрихом, но никто, похоже, даже не знает где его земля. Появился из ниоткуда, возглавил и организовал по приказу Горда бирюзовую гвардию. Никогда не снимает закрытого шлема и доспехов, скрывая лицо… Возможно, изуродовано?

Король тяжело вздохнул и поморщился, поведя плечами. Помятые доспехи больно впивались в тело в некоторых местах, мешая двигаться, но это были мелочи…

— Я не понимаю, откуда в них такая сила, Иллион. — сказал Кормир II. — Мы должны что-то придумать, иначе они просто вырежут нас всех, несмотря на численное преимущество.

В этот момент рыцари смерти медленно принялись двигаться вверх по холму. Маршал Ренегон лишь покачал головой, глядя на них.

— Кажется, они не намереваются ждать наших мыслей. Могу лишь предположить, что это какое-то хитрое зелье, вроде белого света, как было во дворце, помните? Вероятно, поэтому они и идут в атаку, возможно, всё перед нами это смертники. Может, стоит просто подождать? Взять их измором?

— А затем, если кто-то из них выживет, все королевства узнают, что небесная гвардия сбежала с поля боя, имея двадцатикратное преимущество? — исподлобья посмотрел на своего полководца король. — Как мы вообще намереваемся победить в войне, если не можем победить гвардию врага, имея такой численный перевес?

Маршал тяжело вздохнул, принимая правоту короля. Никто не скажет, сколько союзников может отвернуться, после такого поражения… Вдруг на это и был расчёт противника? Да и потом, если они уйдут сейчас, а и все враги сами собой упадут замертво, это всё ещё пять к одному по потерям… Легко можно раструбить как свою победу: смотрите, чего стоит ваша хвалёная небесная гвардия, раз один воин Ганатры стоит пятерых.

— Растянем строй, разделим людей — принял решение лорд Иллион. — Заставим их растянуться тонкой линией, разбиться на группы, а потом пойдём в атаку, реализуя численное преимущество по максимуму.

Кормир II отрывисто кивнул, натягивая на себя новый шлем, одолжённый у одного из гвардейцев. И дальнейшая битва слилась для него в непрерывный поток тяжелейшего боя, рубки чужих доспехов, криков и крови вокруг…

Он помнил, как скрестил клинки с человеком, вокруг серых глаз которого залегли тяжёлые старческие морщины: откуда же в руках восьмидесятилетнего старика такая сила? Он помнил, как вновь и вновь и падали ряды его воинов, заливая кровью зелёную траву холма. В этот раз он не допускал своей первоначальной ошибки, отступая и не давая взять себя в окружение. Но лишь затем, чтобы вновь и вновь с криком поднять небесную гвардию в атаку. Груды тел его воинов росли вокруг холма, но отчаянная решимость воинов Ренегона не угасала. Они справляются, они победят, не могут же они быть бессмертны, в конце концов…

Но силы одного человека, даже короля, даже в сердце битве с тысячи своих людей имеют пределы. Быть может, будь на месте врагов Кормира простые солдаты, он был легко сражался сутки напролёт: но эта битва была иной. Враги, что почти не уступают ему в силе и скорости, что заставляют его рвать жилы и мышцы с каждым ударом, с каждым броском, выживающие после любых ран, и превосходно владеющие мечом…

Силы короля таяли, и однажды одному из рыцарей смерти удалось пронзить его мечом. Мгновением позже тяжёлый удар булавы расколол шлем, и ещё несколько клинков опытных ветеранов гвардии Ганатры вонзились в сочленениях доспехов.

Всё ещё недостаточно, чтобы убить короля. Но крайне истощённый, измученный долгой битвой с полным напряжением сил владыка Ренегона потерял сознание. Битва замерла на миг, и взгляды всех скрестились на рухнувшем на окровавленную траву короле. Можно было бы предположить, что в этот самый миг кто-то закричит, что всё кончено… Однако воины небесной гвардии словно обезумели, глядя на падение своего лидера. С отчаянным криком гвардейцы Ренегона рванулись вперёд стеной щитов, буквально насаживаясь на оружие противников, не щадя собственных жизней. Они давили и давили, игнорируя раны и смерти, оттеснив тонкий строй рыцарей смерти на несколько метров, закрывая собственными телами раненого короля. А затем споро утащили его подальше от битвы.

— Можем догнать и прикончить его. — предложил лорду Элдриху один из капитанов, подойдя поближе к личу, что невозмутимо наблюдал за битвой издалека. — Пустить отряд в обход, делов-то… Да и луками можем попробовать достать прямо сейчас.

— Пусть уносят. — махнул рукой древний король. — Его смерть ничего не изменит. Продолжайте убивать остальных.

Лорд Иллион стоял на холме, с обречённой решимостью глядя на то, как тяжелораненого короля уносят с поля боя. Сегодня он пустил в ход все тактические и стратегические приёмы, что знал. Он растягивал ряды противника, он создавал максимально возможный перевес на отдельных участках битвы, он приказал части воинов сходить в обоз за зельями, и выдавать их новым вступающим в битву отрядам…

— Они сильнее нас, лорд Иллион. — мрачно подошёл к маршалу один из гвардейцев в окровавленных доспехах. — Не знаю даже, убили ли мы хоть одного. Они утаскивают изрубленных на куски своих в тыл, но я готов поклясться отцом, что лично скрестил сегодня клинки с одним из тех, кто пришил к себе руки и ноги… Мы просто не знаем, как их убить.

Маршал скрипнул зубами. Битва ещё шла, но в бой уже давно вступили резервы… Ещё пара часов такой битвы и от их армии не останется ничего. А ведь это лучшие из лучших...

— Что с королём?

— Едва дышит. — дёрнул щекой гвардеец. — Нужна помощь целителей, от таких ран он уже сам не оправится: обычно после такого не просыпаются.

Лорд Иллион продолжил мрачно смотреть на то, как убивают его людей, и ядовитое бессилие душило его изнутри. Что за проклятая сила питает их врагов? Маршал Ренегона вскинул голову, смотря в небеса, которые успело слегка затянуть тучами. Заморосил мелкий, слабый дождь, словно оплакивая потери гвардии неба… Неужто Отец действительно прокляли их, разгневавшись на иерархов?

— Приказы? — выдернул из раздумий полководца голос гвардейца.

— Сколько нас осталось?

— Тысяч десять, может, меньше. — вздохнул гвардеец. — Всё ещё вдесятеро больше, но…

Но всего пару часов назад было на пятнадцать тысяч больше. Это было ясно и без слов. Они знали исход, внезапно понял маршал. Знали свою силу. Бойня…

Иллион прикусил щеку изнутри с такой силой, что его рот наполнился кровью. А затем, с чудовищным трудом пересиливая себя, разомкнул губы и приказал:

— Отступаем. Мы должны спасти тех, кто ещё остался.

Капитан Тулис, старый ветеран гвардии Ганатры, невозмутимо пронзил клинком раненого гвардейца Ренегона и огляделся вокруг. Его участок был одним из самых крайних, и, похоже, это был последним. Оглядев взглядом свою сотню, он добродушно усмехнулся в усы:

— Хватаем оружие получше и двигаемся к центру, парни. Их ещё тысяч десять осталось, работы хватит до вечера.

Рыцари смерти споро похватали понравившиеся мечи: их оружие, пусть и было неплохим, всё же уступало в качестве тому, что делал кузнецы Ренегона. Некоторые вообще сломали свои мечи о вражеские щиты и доспехи… Однако прежде, чем отряд достиг центра битвы, где ещё кипела резня, сине-белые плащи внезапно, отпрянули, и, выстроившись стеной щитов, принялись медленно пятиться.

— Они… Они отступают, капитан! — неверяще тряхнул головой один из рыцарей смерти.

Тулис аж крякнул, снимая шлем и почесав почти лысую, облезшую голову.

— И правда, братцы, отступают. Сам бы не увидел, никогда бы не поверил. Запомните этот день, парни: сегодня мы сломали не кого-то там, а саму небесную гвардию. Да, это войдёт в историю…

Старый ветеран ухмыльнулся щербатой, почти беззубой улыбкой, а затем посерьёзнел:

— Двигаемся к лорду Элдриху, парни. Возможно, будет погоня.

Лич неподвижной фигурой стоял среди мёртвых тел, наблюдая за отходящими врагами. Капитан Тулис невозмутимо осведомился:

— Преследуем их, милорд? Мы не знаем усталости, можем легко догнать. Вдобавок остаётся ещё обоз, их тоже можем вырезать. Придётся изрядно побегать, но в наших силах сделать так, чтобы никто не ушёл.

Древний король повернул голову к своему капитану, и слегка покачал ей, мерцая багровыми провалами в прорезях шлема.

— Пусть уходят. Я хочу, чтобы все в королевствах услышали историю этой битвы.

Капитан лишь пожал плечами и кивнул, принимая приказ.

Элдрих осмотрел его отряд, пристально разглядывая воинов: с трофейным оружием, в посечённых, избитых доспехах…

— На колено. — проскрипел он. — Время стать рыцарями. Повторяйте за мной: Мы — рыцари смерти…

— Мы — рыцари смерти. — глухим хором отозвались рыцари.

Если бы на голом черепе скелета была кожа, наверно, в этот самый миг он бы улыбнулся. Определённо, ему удалось придумать неплохую клятву. Это будет хорошая легенда. Может, слегка мрачноватая — но точно хорошая.

Кормир II Ренегон, владыка святой земли и король Ренегона, судорожно вдохнул себя в воздух и резко вскинулся, поднимаясь на кровати.

— Тише, тише. — поспешил его успокоить сидящий рядом мужчина в белой робе. — Твои раны ещё не зажили, успокойся, ты в полевом госпитале.

— Этериас? — недоумённо мотнул головой король, оглядывая собственную палату. — Что ты здесь делаешь?

Сам король был раздет, обмотан множеством бинтов, и лежал на походной кровати внутри достаточно просторной палатке, освещаемой летающим под потолком светлячком. Рядом в удобном кресле с книгой расположился его друг: верховный иерарх объединённой церкви.

— Я тебя лечил. — флегматично пожал плечами глава церкви. — За последние месяцы работы я неплохо набил руку на этом деле. Тебя серьёзно потрепало: половина внутренних органов разрублены, череп треснул, многочисленные разрывы мышц, связок и суставов… Сейчас уже светает, но я тебя всю ночь собирал.

Этериас отложил на небольшую тумбочку книгу и пристально посмотрел в глаза другу.

— На самом деле, ещё полчаса, и тебя бы не спасла даже подпитка жизнью от гвардейцев. Ты буквально разминулся со смертью сегодня, Кормир.

Король откинулся на кровати с тяжёлым вздохом. А затем, немного помолчав, спросил:

— Что с битвой? Мы выиграли?

От повисшего молчания в груди короля шевельнулись очень, очень плохие подозрения.

— Проиграли. — мрачно ответил Этериас. — Иллион приказал отступать, когда вас осталось меньше трети. Они не преследовали. Судя по тому, что я слышал… Потери у них незначительные.

— Как это вышло? — стиснув зубы процедил король.

— Ты мне расскажи! — всплеснул руками глава церкви. — Я из обоза ничего не видел, мне только раненых приносили! Это ты был на передовой! Из того, что я слышал, отступать приказали вскоре после того, как тебя выбили! Так что тебе виднее, как так вышло!

Кормир сел на кровати и тяжело обхватил руками голову. Выглядел он скверно: усталый, избитый, раненый, обмотанный бинтами… В некоторых местах ещё не сошли огромные жёлтые синяки.

— Я тоже не знаю, Этериас. — поднял побитый взгляд на друга король. — Я сражался, как умею, с полным напряжением сил. Сражался и не отступал до последнего, бросая в бой все силы. Нас было почти в тридцать раз больше… И вернулась лишь треть. Я не знаю, как это возможно. Иллион подозревает, что они накачали себя зельями, вроде последнего света… Но я помню того воина, с которым я столкнулся. Он был быстр и силён, но не настолько. Здесь что-то другое.

Этериас замолчал, задумавшись. А потом тихо сказал другу:

— Приляг и отдохни. Раны ещё не до конца зажили, тебе потребуются силы. Расскажешь мне всё, как сможешь.

Кормир со вздохом откинулся на кровати. И тихо спросил:

— Они были намного сильнее и быстрее обычных людей, Этериас. Как это возможно? Я видел их лица в прорезях шлемов… Некоторые были совсем уж старики, лет восемьдесят на вид. Думаю, это многих из гвардейцев бирюзы это древние дряхлые ветераны, ушедшие со службы. Мастерства таким не занимать, но обычно они способны только учить молодёжь: редко больше. Скажи мне, что за сила способна заставить восьмидесятилетнего старика держать удар короля под завязку наполненного силой жизни? Двигаться, как ветер? Разрубать людей пополам вместе с доспехами? Это какой-то секрет церкви, что попал в руки наших врагов? Вы умеете делать странников, я знаю. Выходит, кто-то зашёл ещё дальше? Скажи мне. Пожалуйста.

Глава церкви долго молчал задумавшись. А потом неуверенно заговорил:

— Я тоже не знаю ответа. Ты прав, есть методики, я читал архивы. Некоторые мастера жизни умеют создавать… Назовём это гибридом. Пересаживают разные части разных животных и растений и пытаются объединить в одном организме. Вообще-то, применительно к людям это строго запрещено: мерзкая наука, для настоящих мясников. Последний, самый свежий такой эксперимент ставили над моим помощником, Гелли. По его собственной инициативе, кстати, парень хотел меня защитить после покушения… Но я строго-настрого запретил повторять подобное.

— Тот парень с чёрными глазами? — оживился король. — Про него разные слухи ходят. Говорят, лучший воин храмовой стражи. Сколько таких мы сможем сделать? Выходит, они уже тысячу наклепали… Готовых на всё ветеранов я тебе мигом наберу!

— Нет, ты не понял. — отрицательно покачал головой Этериас. — Даже возможности Гелли не дадут того, что ты описываешь. Такие изменения нужно проводить на молодых организмах, в идеале на детях, поэтому и запретили, мерзость же. А польза не слишком большая, мастер-боевик всё равно много полезнее в охоте… Гелли быстр и силён, но отнюдь не настолько, как ты описываешь. К тому же, для этого нужны редкие ингредиенты, причём относительно свежие: части различных редких тварей, которые используются для пересадки. У моего помощника несколько раз останавливалось сердце во время операции, чудо, что он вообще жив. Старик в таком случае умрёт наверняка. Я думаю, даже будь у нас тысяча Гелли, вы бы победили их. Просто взяв измором, всё же, гвардейцы тоже хорошие воины. Я допускаю, что мой помощник может победить несколько десятков простых солдат в чистом поле за счёт скорости и силы, но не строй тяжёлых латников со щитами.

Кормир II ненадолго задумался. А потом предложил:

— Позови-ка его сюда…

Этериас высунулся из палатки и что-то негромко бросил в сторону. Рядом быстро нарисовался молодой парень с соломенными волосами и чёрными глазами.

— Король хочет тебя видеть. Идём. — легко сказал глава церкви.

Гелли слегка поёжился. Но спорить не стал, проскользнув за своим патронов палатку, где его тут же встретил хмурый взгляд раненого короля.

— Скажи-ка мне честно парень… Ты же тренировался с небесной гвардией иногда, верно?

— Так точно, милорд! — вытянулся в струнку Гелли.

— Если бы тебе стояла задача вырезать отряд, скажем, из тридцати гвардейцев, ты смог бы сделать это в открытом бою? — прямо спросил король.

Гелли застыл соляной статуей. Такая мысль ему в голову просто не приходила. Он беспомощно посмотрел на Этериаса: что это за проверка? Но верховный иерарх лишь ободряюще кивнул.

— В открытом, пожалуй, нет. — покачал головой Гелли. — В лесу, на охоте, думаю, я смог бы всадить по стреле в прорезь шлема каждому. Или устроить ловушки. Но в открытом бою, да ещё и с обычным мечом, достать опытного латника — тяжёлая задача. Да, я быстрее и сильнее, но я скорее просто сломаю меч, чем разрублю их латы. Можно бить в сочленения, думаю, я бы справился с пятёркой, может, с десятком: но не с тридцатью. Они тоже опытные воины, а мои силы не безграничны, я быстро выдохнусь, двигаясь на превосходящих скоростях.

— Спасибо, воин. — скупо кивнул король. — можешь быть свободен.

Гелли поклонился и был таков. Король с иерархом переглянулись.

— Они разрубали человека вместе с доспехами. — мрачно уставил взгляд в пустоту Кормир. — Ломали мечи иногда, но разрубали одним ударом. Порой мне казалось, что они вообще не ведают усталости… Но даже не это главное. Мои люди хорошие воины, даже так мы смогли достать многих…

— Тогда в чём дело? — требовательно спросил Этериас.

Король долго молчал, смотря в сторону. А затем негромко заговорил слабым, надтреснутым голосом:

— В детстве, мой отец брал меня с собой на охоту. Тогда, будучи ещё ребёнком, он рассказал мне простой правило, как не бояться монстров: у каждого из них есть кровь. Жёлтая, зелёная, красная или серая… Если ему можно пустить кровь, значит, его можно убить. Даже драконы смертны…

Владыка Ренегона поднял взгляд на своего друга и продолжил.

— Мы атаковали и были отброшены, разбиты и вырезаны. А они не умирали. Мы шли в атаку вновь, по пропитанной кровью земле, перешагивая через тела павших братьев по оружию… Но они не умирали. Мы шли в атаку по трупам наших товарищей, проваливаясь по колено в кровь лучших сынов Ренегона, а они все не умирали! — сорвался на крик король, тяжело дыша. — Они приставляли отрубленные конечности к себе вновь и вновь, подхватывали трофейное оружие вместо сломанного, вновь и вновь устраивая нам безумную резню. Я помню, как разрубил грудь одному из воинов, и он вцепился руками в мой клинок, заставляя меня остановиться, а на моём мече даже не было его крови… Я никогда не видел такого, Этериас. И мне впервые в жизни страшно. Не за себя, хороший воин не боится смерти... Мне страшно за Ренегон. За наших людей.

Ещё недавно казавшийся непобедимым лидер словно сжался, ссутулившись, и Этериас прикрыл глаза рукой: ему тоже было тяжело видеть своего друга таким. На некоторое время повисло тягучее, злое молчание. А затем Иерарх твёрдо посмотрел на понурившегося короля.

— Ты — наш лидер, глава альянса шести королевств. — непоколебимо заявил Этериас. — Мы найдём путь к победе, и ты поведёшь нас к ней. Мы проиграли битву, но не войну. Думай, Кормир, ты же король! Сила не всегда решает всё, тебе ли не знать! Скажи, что я должен сделать, чтобы помочь тебе победить, и клянусь Отцом, я сделаю это! Это твой долг, и я уверен, ты справишься! Ну же, Кормир, я не верю что ты, кровь от крови первых королей, способен так просто сдаться!

В глазах главы церкви горел фанатичный огонь: он не сомневался в своих словах. Король вздохнул и слегка расправил плечи, а затем медленно почесал подбородок всерьёз задумавшись. В его голове роились тактические и стратегические схемы, силы и возможности половины человечества, которые он мог задействовать. И чем больше он думал, тем мрачнее становился. Выхода не было… Ведь если так подумать, даже тысячи неуязвимых воинов хватит, чтобы разбить любую армию. А у врагов вдобавок была и армия, и способ восполнить потери. Если только…

— Этериас. — Кормир II посмотрел на друга и соратника пристальным, острым и внимательным взглядом. — Если церковь не отменит циркуляр о запрете на использование мастеров в войнах между людьми… Я не знаю, как мы выиграем эту войну.

Глава церкви поднялся из кресла, нависнув над королём настоящей скалой, и его тень упала на владыку Ренегона. Несколько долгих минут они боролись взглядами, ведя незримый диалог. Здесь не требовалось слов: друзья уже долгое время знали друг-друга, и оба хорошо осознавали все последствия подобных решений.

В итоге Этериас вздохнул и отвёл взгляд. Был ли у них другой путь? Если даже сам повелитель святой земли не может найти его, выходит, что нет.

— Я не могу принять это решение в одиночку. Потребуется собрать наиболее влиятельных мастеров со всех королевств. — глухо ответил Этериас. — Но я отправлю письма и соберу нужных людей. Я займусь этим немедленно.

Взмахнув полами робы, глава церкви покинул палатку. Вскоре и король последовал за ним: невзирая на ранения, усталость, и скверное самочувствие владыка Ренегона отправился работать. Маховик войны только начинал раскручиваться, и теперь в нём надо было поменять очень и очень многое…

Глава 36

На рассвете второго дня после ночных переговоров мы настигли авангард армии Ниоры. Оранжевое солнце на фоне песчаной стены: пожалуй, впервые за всё время в королевствах я видел нечто напоминающее герб. Первый, робкий прообраз геральдики… Лорды королевств любили придумывать себе звучные титулы, соответствующие их землям, каждая королевская семья имела собственные цвета, но традиции иметь что-то помимо королевских флагов не имелось. Тесное и дружное общество феодалов: все и так всех знали, не было большой нужды в отдельных обозначениях. Даже слегка странно было видеть подобные новшества среди дикарей молодого королевства.

Лилия немедленно принялась отдавать приказы, разворачивая армию в боевые порядки. Дети льда чувствовали себя в пустыне крайне неуютно: но на передней линии авангарда не отказались. Фланги заняли гвардейцы Ганатры и Палеотры под командованием Роланда и Фелиса соответственно. Прищурившись, я рассмотрел, как троица пустынников выдвинулась вперёд, на ближайший бархан, и зажгла огонь. Приглашение на новые переговоры перед битвой…

— Кажется, нас приглашают прогуляться, Лилия. — усмехнулся я. — Сходим поболтать со смертниками?

— Ты слишком самоуверен. — покачала головой женщина. — Пустынники могут быть коварны.

— Коварны или нет, ты же знаешь, что против меня не выстоит ни одна армия. — пожал плечами я. — Я сломал даже стены Бастиона, помнишь?

Лилия тяжело вздохнула. Бывшей герцогине довелось видеть меня в бою во время нашего похода к столице Таллистрии, поэтому худо-бедно мои возможности она представляла.

— Это меня и волнует. — призналась рыжеволосая воительница. — Они тоже должны что-то знать, ты же расправился с командой захвата. И всё же, я вижу, как их авангард готовится к битве, вместо того чтобы рассеяться и попытаться медленно пустить нам кровь ночным атаками. У них есть план, и я его не понимаю. А если учесть ваш спор…

— Я разрушу его план, каким бы он ни был. — твёрдо пообещал я. — Мастеру смерти нет равных в разрушении…

— У каждого есть предел сил. — с любопытством посмотрела на меня жена. — Интересно, где пролегает твой?

Я поднял взгляд к рассветным небесам. Оранжевый диск солнца медленно поднимался над барханами, вторя стягу противника.

— Если бы я знал. — прошептал я. — Я сбился со счёта, сколько раз проверял свои пределы, раз за разом пробивая барьер. И если Аттарок найдёт способ довести меня до грани… Поверь, очень многие об этом пожалеют.

Лилия не ответила. Но ответа и не требовалось: она просто кивнула, принимая мои слова на веру, убеждённая, что пока я здесь, мы не проиграем.

Мы захватили с собой Роланда на переговоры. Троица пустынников стояла у длинного факела. Аттарока я узнал сразу, по крупной фигуре, а вот двое других с закрытыми лицами были мне неизвестны.

— Решил сдаться? — изогнул бровь я.

Король Ниоры хмыкнул, снимая повязку с лица.

— Нет. Напротив, я предлагаю сдаться тебе. Не мне, разумеется: я уже понял, что ты высокомерен. Я предлагаю тебе отказаться от своей идеи по завоеванию королевств. Существуют совершенно объективные причины того, почему тебе это не удастся.

Я зевнул.

— Будешь рассказывать мне о численном превосходстве? Скукота.

Но, вопреки моим ожиданиям, чернобородый пустынник лишь отрицательно покачал головой.

— Скажи мне, Горд, ты веришь в верность своих людей?

Я прищурился. Вопрос с подвохом…

— Намекаешь на то, что меня ждёт предательство и заслал шпионов в мои ряды?

Аттарок с улыбкой развёл руки в стороны.

— Раскусил меня. Но речь не только об этом. Я предлагаю тебе ещё одно пари… Как насчёт того, что я предложу твоим солдатам перейти на мою сторону, а ты предложишь моим? Победитель получает перебежчиков на свою сторону. Если ты веришь в верность своих людей, то бояться тебе нечего, верно? А ты, быть может, сможешь получить на свою сторону пару тысяч моих воинов. Даже если трусы будут не слишком полезны в бою, из них всё ещё могут выйти отличные проводники в пустыне, не так ли?

Я высоко вздёрнул подбородок. Можно, конечно, отказаться… Но это значило публично заявить, что я не верю своим людям. Разумеется, я вообще мало кому верил… Но не признаваться же!

— Хорошая идея. — холодно улыбнулся я. — Но если твои люди поведут себя непочтительно, я убью несколько десятков, так и знай.

Взгляд пустынника стал нечитаемым. Он молча дёрнул щекой и шагом направился в сторону моей армии. Мне не оставалось ничего больше, кроме как последовать его примеру. Наше сопровождение осталось стоять у факела…

Стройные ряды пустынников молча смотрели на меня, крепко сжимая оружия. Я прошёл вдоль рядов, чувствуя чужой страх: некоторые вздрагивали, когда я проходил мимо. Определённо, Аттарок провёл неплохую работу.

— Битва, что грядёт, принесёт вам ничего кроме смерти и боли. — со вздохом начал я. — И это наполняет моё сердце печалью. Смерть людей за лживые идеалы может вызвать лишь грусть у любого разумного человека. За что вы будете умирать, воины? За амбиции далёкого Ренегона? Я не претендовал на ваши земли, не пришёл за вашими семьями, чтобы не рассказывали вам церковные лжецы. Я милостив к своим людям и безжалостен к врагам, это правда. Так стоит ли умирать за ложных королей, что посылают вас на верную смерть?

Я сокрушённо покачал головой, изображая на лице скорбь.

— За моей спиной стоят тысячи, что верят в меня. Я не отступлю и не сдамся, даже если придётся сражаться со всем миром. Шесть королевств, одиннадцать, да хоть весь Тиал! Я буду сражаться за верность моих людей, за право выбирать собственную судьбу, за свободу всех и каждого в королевствах! И кто бы ни встал на нашем пути, сама смерть проложит нам дорогу к победе. Я дам вам один шанс сдаться и перейти на мою сторону, воины. Свобода или рабство у ваших старых королей. Подумайте, за что вы сражаетесь… А затем выбирайте.

По рядам пустынников пошла рябь. Определенно, некоторых зацепили слова о свободе. Часть людей начала проталкиваться через толпу…

А затем остальные воины, стоящие неподвижно, внезапно повернулись и вонзили своё оружие в перебежчиков, убивая тех на месте. И, развернувшись ко мне, принялись стучать о доспехи, скандируя:

— Великое Солнце Пустыни! Великое Солнце Пустыни! Великое Солнце…

Я стиснул зубы. Вот же ублюдок… Нет, перебежчиков было совсем немного, считаные десятки, но это уже были МОИ ЛЮДИ! Я ударил каскадом чёрных молний по рядам врагов, заставляя армию замолчать.

Почти две сотни погибли на месте: пустынники стояли плотно. Ещё несколько сотен корчились в муках от разнообразных проклятий, умирая в страшной агонии: лица иссыхали и гнили, оплывали как свечки, чернели и застывали в ужасном предсмертном крике…

— Это судьба, которую вы выбрали. — холодно бросил я. — А теперь, если вы не хотите, чтобы я убил вас всех на месте, дайте тем, кто выбирает мою сторону, уйти.

Скандирование замолкло. Над барханами повисла тишина, прерываемая лишь редкими порывами ветра, приносящими с собой песок. Но больше никто не вышел, чтобы встать на мою сторону.

Я нацепил на лицо непроницаемую маску, и, взмахнув чёрным плащом, развернулся и отправился на точку переговоров.

На обратном пути, вдалеке, можно было увидеть сотни воительниц в кожаных доспехах, что переходили на сторону противника…

Тёмные глаза короля Ниоры смотрели на меня с насмешкой.

— Кажется, твои люди не так уж верны тебе, как ты думал? — усмехнулся бородач. — Поэтому ты проиграешь. Не могу сказать, что я большой знаток чужих душ, и понял, что ты за человека на столь короткий срок… Но одно могу утверждать с уверенностью: чем больше люди будут узнавать о тебе, тем меньше остаётся тех, кто последует за тобой.

Я бросил холодный взгляд на Лилию. Вообще-то, таллистрийки должны стать её заботой.

Аттарок расхохотался, уловив этот взгляд.

— Ну да, обвини свою суку в собственном провале, пустынный шакал! — усмехнулся пустынник. — Я уж думал тебе некуда падать дальше, но сваливать свою вину на женщину это что-то за гранью моего понимания. Боюсь, тебя ждёт ещё много-много…

Я вскинул руки и выпустил две простые молнии смерти в головы молчаливым спутникам короля Ниоры, убивая тех на месте. Это его заткнуло.

Бородач с какой-то непонимающей растерянностью присел, ощупывая мёртвые тела. А затем тяжело поднялся, посмотрев на меня исподлобья.

— Вот как ты исполняешь условия нашего пари, да? — процедил сквозь зубы Аттарок.

Я едко улыбнулся. Похоже, эти люди были дороги пустыннику.

— Я обещал жизнь тебе, пока мы не решим этот вопрос. — усмехнулся я. — Можешь упражняться в остроумии сколько угодно. Но о твоих людях разговора не было.

Несколько долгих мгновений бородач сверлил меня тяжёлым, угрожающим взглядом. А затем, невероятно, чудовищно быстрым движением, вскинул руки запуская в полёт два веера метательных ножей.

Он почти успел. Но всё же… Я был мастером смерти по праву. Кинжалы обратились в прах прямо в полёте, пройдя через тёмную плёнку покрова смерти. Мне они не угрожали: да вряд ли короля удастся убить короткими кинжалами. Нет, целью была Лилия и Роланд.

— Ты закончил? — приподнял бровь я. — Или попробуешь ещё?

Если бы взглядом можно было убивать, наверно, я бы умер на месте. Но к несчастью для Аттарока, такой способностью из нас двоих обладал только я… Поэтому король Ниоры молча потушил факел, закинул на плечи тела своих соратников, и отправился в сторону своей армии.

Мы остались стоять втроём у погасшего факела.

— Это моя вина. Прости, я должна была… — начала было оправдываться Лилия.

Я поднял руку, прерывая свою королеву.

— Забудь. Я понимаю, что ты ещё не успела набрать авторитет в королевстве, после недавних событий, а многим не понравились мои прошлые решения. Просто… Доведи до сведения остальных, что если такое повториться, я буду очень зол. Можно даже сказать, смертельно.

Амазонка мрачно кивнула. Я повернулся к Роланду.

— Что скажешь о нём?

— Надвигается буря. — вздохнул граф. — Ты не чувствуешь? Порывы ветра становятся все сильнее и сильнее. Думаю, хитрый пустынник подгадал время так, что сражаться придётся во время песчаного шторма.

— Это его не спасёт. — пожал плечами я.

— Вот только сколько наших погибнет от твоих ударов, сделанных вслепую? — внимательно посмотрел на меня Роланд. — Сможешь ли ты определить, где враг, а где собственная армия?

Я замер на месте, в одно мгновение осознав план Аттарока. Воины Вальгарда были связаны со мной клятвой душ, а гвардейцы Ганатры и Палеотры клятвами жизни через королевский меч… Но если пустынники ударят с нескольких сторон, всё запутается, внутри бури армия разобьётся на множество мелких очагов битвы! И это не говоря о том, что таллистрийки привязаны к Лилии и я не смогу их отследить!

Оставалось только грязно выругаться. Роланд переглянулся с Лилией и криво усмехнулся.

— Мы справимся сами. Хватит и того, что ты будешь с нами. — с полной уверенностью заявил гвардеец. — Пустынники хитры, но у нас намного лучше подготовка и доспехи. Огненные панцири всё в латах, потерпят немного песка за пазухой, не разваляться. К тому же, с нами великаны и сотня твоих немёртвых гигантов. Буря или нет… Мы их раздавим.

— Граф прав. — уверенно кивнула Лилия. — Буря им не поможет. Я прикажу всем подготовиться, мы ещё успеем раздать тряпки… У них нет шансов.

Я помедлил, на миг задумавшись. А затем кивнул.

— Полагаюсь на вас. Действуйте.

Роланд не ошибся. Ветер всё усиливался и усиливался, поднимая в воздух стены песка. Люди Лилии едва успели раздать воинам повязки на лицо. А затем последовала битва…

Не могу сказать, что в этом сражении было что-то сложное. Однако, бездна, как же противно это было! Пустынники атаковали с разных сторон малыми группами. Большинство без серьёзных доспехов, хотя встречались различные хитиновые и кожаные изделия из разных материалов. К моему удивлению, враги даже использовали метательное оружие: но не луки, а короткие копья, ножи и пращи.

Долгая, нудная, и противная резня. Я просто слепо бродил в песке с пятёркой гигантов и вырезал малые отряды, отплёвываясь от песка и протирая глаза. Даже взор глазоеда не помогал: противники, похоже, почти не опирались на глаза…

День сменился ночью, но пустынники продолжали атаковать. И лишь к полудню: весьма условному полудню, учитывая, что увидеть что-то сквозь стены песка было тяжело, их группы принялись иссякать.

Я всерьёз опасался, что потери от самой бури могут быть серьёзнее, чем от плохо экипированных дикарей: песок проникал повсюду, портил воду, продукты… Лишь к рассвету третьего дня буря утихла, и настало время подводить итоги битвы. Впрочем, одно можно было сказать однозначно: мы выстояли, а они проиграли.

— Что с потерями, Вальгард? — первым спросил я великана.

Вождь северного ветра загнул какую-то совсем уж страшную матерную фразу на языке детей льда, из которой я понял лишь малую часть. Кажется, там было что-то про протаскивание мороженой рыбы через чужие кишки…

— Так много? — вскинул брови я.

— Мёртвых всего пара десятков. — махнул огромной ладонью гигант. — Но этот проклятый Бладьюром песок портит всё! Парни всерьёз поговаривают о том, чтобы попросить тебя прикончить их: настолько это невыносимо! Мы терпели эту трижды обруганную Бладьюром жару, но это уже переходит все рамки! Если мы пойдём дальше, мои воины просто озвереют и наплюют даже на клятвы, так и знай! Лучше уж погибнуть в битве, чем это терпеть!

Я вздохнул и тряхнул воротником, куда забился песок. Нет, я мог их понять… Но ведь прошла всего неделя в этой пустыне!

— Лилия? — перевёл я взгляд на свою королеву.

— Потерь немного, несколько сотен. Но я недосчиталась ещё пары тысяч, и мы не нашли тел… Подозреваю, часть отрядов решила уйти под покровом бури, взяв часть припасов. — скрепя сердце призналась женщина.

Я помедлил с ответом. А затем решил просто промолчать, не устраивая разборки с женой на глазах других офицеров.

— Роланд? Фелис? — повернулся я к гвардейцам.

— У нас по паре сотен, не больше. А на клинки мы нанизали тысячи. — довольно усмехнулся капитан огненных панцирей, отвечая за двоих. — Пустынники хитры, но в открытом бою стоят немного, и оружие у них дрянное. Но, пожалуй, я соглашусь с Вальгардом насчёт песка: надоел страшно. Здоровяки и правда на стену готовы лезть, это видно.

— Хочешь что-то добавить, Роланд? — посмотрел я на графа.

Аристократ помедлил, тихо смотря в стол с картой. А потом поднял на меня серьёзный, мрачный взгляд:

— Нас обманули.

Радостные выражения от победы на лицах командиров сменились недоумением.

— Поясни. — нахмурился я.

— Моих людей здесь несколько тысяч. — вздохнул Роланд. — Когда атаки пустынников стали иссякать, я начал спрашивать, скольких мы убили. Выходит, что чуть больше, чем нас самих. Иными словами, тысяч пять-семь. Допустим, вдвое больше убили люди Фелиса. Ещё тысяч десять — воины Вальгарда. И, предположим, таллистрийки взяли на себя сколько, тысяч двадцать? По самым максимальным прикидкам выходит, что здесь было тысяч пятьдесят врагов. А на деле может оказаться даже меньше, существенно меньше: трупы первого дня битвы, самого активного, занесло песком, и посчитать их мы не можем. Я принялся опрашивать других командиров и никто не может с уверенностью сказать, что убил больше, чем было нас. Выходит, армия, что атаковала нас, примерно сравнима с нами по численности…

— Так в чём проблема? — поднял бровь Вальгард. — Мы разбили равную по численности армию с минимальными потерями, это успех.

Но вот я, кажется, начал понимать, куда клонит Роланд…

— Проблема в том, что Ниора может выставить намного больше. — стиснул зубы граф. — Не двадцать пять тысяч, и даже не пятьдесят. Сотню, полторы, может даже двести тысяч. Да, это будут оборванцы по нашим меркам. Пустынники бедны и не имеют хорошего снаряжения, и мы, думаю, могли бы разогнать и двести тысяч: куда им до дерейской стали… Потеряли бы половину, может, две трети армии, но вырезали бы всех. И потому у меня встаёт вопрос: где остальные? Тело Аттарока не нашли, я не слышал, чтобы его вообще видели в битве. Знатных и богато одетых воинов всего пара тысяч, и даже если предположить, что часть занесло песком и мы их ещё не нашли… Их всё равно должно быть намного больше!

— Ты не преувеличиваешь? — нахмурился я. — Здесь было примерно столько, сколько мы собирали в поход на Септентрион. Солидная армия, соответствует королевской.

— Будь мы в Ганатре, всё было бы так. — отрывисто кивнул Роланд. — Но Аттарок не зря зовётся великим солнцем пустыни. Здесь он обладает абсолютной властью. А потому он мог просто приказать своим визирям собрать всех солдат, что есть, большую часть боеспособных мужчин. И тогда числа будут сравнимы с тем, что могут выставить все лорды среднего королевства, вроде Ганатры. Не только то, что выставляют королевские земли. А это перевалит за сотню тысяч, никаких сомнений.

Над картой повисло молчание.

— Значит, ты думаешь, что он увёл часть армии, заставив нас глотать песок. — констатировал я.

— Да. — кивнул Роланд. — Мы двигаемся по пустыне медленней. Нагнать их будет непросто. А затем он может соединиться с лиссейцами… И расклады изменятся.

Я размышлял недолго. Не доверять суждению графа поводов не было.

— Вышлите разведчиков. Если они действительно ушли, буря не могла замести все следы. Мы должны путь. — приказал я.

Ожидания Роланда оправдались. Всего в полудне пути от места битвы нашлись обширные следы телег обоза, и таллистрийки мгновенно определили, что речь идёт об армии, по меньшей мере, сравнимой с той, что мы разбили…

Буря замела следы вокруг места битвы, но она не была настолько обширной, чтобы замести их в отдалении. Я недолго взирал на следы телег на песке, что уходили в сторону лиссейской границы.

— В погоню. — приказал я.

Возможно, мне следовало бы отправиться одному. Но проклятые пустынники петляли, путали следы, заметали их… Без помощи следопытов в армии я, вероятно, просто заблудился бы в однообразной пустыне. Поэтому оставалось лишь скрипеть песком на зубах и двигаться вместе армий. Утешало только то, что мы не должны слишком сильно отставать: несколько дней, может, неделя. Дайте мне только выйти на след, и в Лиссее я уже догоню ублюдка…

Но, к нашему общему удивлению след привёл нас отнюдь не Лиссею. Армия Ниоры направилась отнюдь не на соединение с лиссейскими силами: следы отчётливо вели к спорным землям, а оттуда — в Таллистрию!

Я задумчиво стоял на небольшой лесной опушке, на окраине огромного массива. Следы были различимы невооружённым взглядом: примятая трава, следы колёс… Здесь брали начало сразу полдюжины лесных дорог, ведущих в самые разные уголки Таллистрии. Граница со спорными землями, самый оживлённый торговый маршрут с Ниорой. Но вот куда отправился Аттарок?

Со стороны это выглядело почти безумно. Таллистрия, которая принадлежит мне? Попытка провести не готовую армию через леса? На что он вообще рассчитывает.

Ко мне подошла Лилия, которая выслушивала отчёты от своих охотниц. И выражение лица амазонки мне крайне не понравилось: моя королева выглядела мрачнее тучи.

— Они так далеко ушли? — приподнял бровь я. — Ты же знаешь, мои гончие могут двигаться быстро. Просто укажи мне направление…

На лице Лилии пролегла мрачная тень.

— Ты не найдёшь их. — просто сказал мне таллистрийска.

— Это же твои земли. — с нажимом сказал я. — Твоё герцогство. Ты должна знать дороги! Все лесные тропы.

Лилия тяжело вздохнула.

— Да, я знаю. Есть две проблемы: моё герцогство изрядно заросло за последние годы эмбарго, но это меньшая из бед. — женщина на мгновение прервалась, и глубоко вздохнула. — Это предательство. Они бросили обоз здесь, недалеко, и ушли в леса, рассеявшись малыми группами. На маршрутах стоят ловушки, а следы запутаны таким образом, что определить, куда и сколько людей ушло просто невозможно. Мы умеем читать следы, но мы же и умеем заметать их. Здесь было множество отрядов опытнейших егерей и следопытов: наших, таллистрийских. Думаю, кто-то из северных герцогств, некоторые из моих девочек пару раз заметили характерный почерк… Аттарок, похоже, договорился с кем-то из недовольных твоим правлением и они проведут его армию через леса, разбив на малые группы. Мы, конечно, найдём все, кто помогал ему, накажем… Но у него больше недели форы: догнать и убить всех не выйдет никак. Пока ты будешь носиться по лесу вслепую, большая часть армии выйдет к Ренегону. Максимум, на что можно рассчитывать, это уничтожить часть армии, охотясь на разрозненные отряды. И это при условии, что ты будешь месяца полтора бегать по лесам туда-сюда со своими гончими.

Я немного помолчал, осознавая слова жены. Предательство… Снова и снова. Вероятно, и припасы подготовили. Говорят, нельзя провести армию через леса Таллистрии, и я на собственной шкуре ощутил каково это — пробиваться через сплошной массив зелени, населённых тысячами хищников. Аттарок пошёл иным путём: разбил армию на сотни, может, тысячи групп, нашёл для каждой следопытов, договорился о припасах…

Вероятно, я могу найти несколько десятков таких, двигаясь вслепую: повода не доверять словам Лилии у меня не было. Но даже так, в лучшем случае, большая часть армии Ниоры присоединится к Ренегону.

И это можно было бы проигнорировать: даже если пустынник взял с собой лучших из лучших, на фоне Ренегонской его армия стоит не так-то много.

Но это значило, что он победил. Проклятый дикарь переиграл меня, исполнив свой план, увёл свою армию на соединение с другими силами альянса, и вдобавок обязал оставить своё королевство в покое… Или прослыть клятвопреступником.

В голове всплыли мои собственные слова, сказанные не так давно собственной женщине…

Я разрушу его план, каким бы он ни был.

Но что если планов тысяча? И ты просто не успеваешь ударить по всем…

Мастеру смерти нет равных в разрушении…

В спину ударил порыв ветра, тряхнув ближайшие деревья, и сверху посыпалась листва. Я медленно стянул с руки кожаную перчатку, позволив упасть на ладонь паре листьев, и неторопливо сжал их рукой.

— Оставь меня, Лилия. — просто сказал женщине я. — Мне надо подумать.

Я запрокинул голову вверх, глядя в небеса, покрытые перистыми облаками. В голове было пусто. Мне редко приходилось жаловаться на недостаток идей, или неумение принимать решения в критической ситуации: но со всей вершины прожитых лет и накопленного опыта я понимал, что здесь нет решения. Дикарь нашёл свой путь к победе… Как бы я ни хотел убить их всех, телепортироваться я не умел.

Вяло шевельнулась мысль о том, что стоило бы попытаться создать летающую тварь, способную адекватно носить на себе меня. Но в отличии от просто летающей нежити это была крайне тяжёлая задача: подобным навыкам демон меня не учил, а самостоятельный расчёт аэродинамического голема, способного при этом адекватно управлять собственным полётом, неся на себе груз… Скажем так, задача на месяцы, если не на годы. У меня всегда находились задачи поважнее. Если бы только у меня было ещё лет десять до этой войны, или хотя бы пять! Я бы подготовил всё, стёр бы Ренегон с конца земли.

Но история не имеет сослагательного наклонения, и мне предстояло иметь дело с тем, что есть. Я смотрел в небеса и чувствовал, как тёмный, тяжёлый удушающий гнев медленно набирает силу, наполняя меня изнутри. Больше всего на свете я ненавидел предательство… И ненамного меньше я ненавидел проигрывать. Был ли в этом какой-то кармический закон? Слепая случайность или нелепая шутка вселенной? Умереть из-за предательства, и вновь проигрывать из-за него же снова и снова? Как долго это будет продолжаться?

Сила смерти бушевала в душе неумолимым вихрем, словно зверь, готовый уничтожить любого врага. Но врагов рядом не было. Чего стоит оружие, если цель, по которой ты хочешь его применить, постоянно ускользает от тебя?

Один из первых уроков, что преподал мне мой неведомый тёмный наставник, звучал просто: контролируй себя. Будь повелителем собственной силы, не позволяя ей повелевать тобой. И я любил это правило всем сердцем: властолюбец, вроде меня, всегда предпочтёт подчинять себе, чем быть подчинённым кем-то или чем-то. За годы жизни в королевствах я читал множество трактатов, посвящённых мастерству магии местных жителей. И все они сходились в этом же: контролируй себя… Иначе последствия будут непредсказуемым. Именно поэтому по деревням ходили мастера, отбирая одарённых детей, подавляя и контролируя их силы собственной волей, до тех пор, пока ребёнок не научится хотя бы держать силу в себе…

А гнев всё усиливался и усиливался, и я почувствовал, как темнеет у меня в глазах, кулаки сами собой непроизвольно сжались, пока глаза неотрывно смотрели в столь далёкие бело-синие небеса… В иное время, возможно, это показалось бы мне красивым: но сейчас я видел там лишь цвета Ренегона, белый и синий. Столь далёкие и столь ненавистные, вызывающие лютую злобу своей победой.

Мастер любого мистического искусства, с ранних лет обучения привыкает к тому, чтобы держать свою силу под контролем. Иногда она прорывается, если он достаточно могущественен: но лишь чуть-чуть, вызывая незначительные подобные эффекты. В случае мастерства смерти такого не бывает: обречённые на постоянный поиск силы, адепты великого искусства смерти должны отличаться поистине адамантовым контролем. Во сне, без сознания, неважно: это становиться частью тебя. Силы всегда мало, а выпущенная наружу, она просто убьёт неопытного адепта, повредит ему, что я когда-то испытал на себе, едва не погибнув на песке пляжа Дереи…

Но я уже сломал это правило, не нуждаясь в силе. Я уже сам не знал, сколько во мне силы… Сколько я собрал, пока пробивался через эти леса? Пока гибли сотни тысяч жителей Виталии? Пока убивал солдат бастиона и вражеской армии? Когда убивал себя вновь и вновь в собственных экспериментах?

Что-то на самом дне души шевельнулось, словно малый всплеск пузыря в глубинах бездонного океана. И впервые в жизни мне захотелось выпустить всю эту силу наружу… Отпустить контроль, пусть всего на мгновение, разрушить те несокрушимые тиски собственной воли, в которые закована эта сила. Это было сродни тяжёлому, тягучему грузу, которые, кажется, впервые стал ощутим, пусть и всего на мгновение. Значило ли это, что я всё же приблизился к собственному пределу силы, что способен запасти в своей душе? Или предела и вовсе нет? Я не знал ответа.

Но одно я знал наверняка. Нет никакого смысла сражаться за власть, если ты вечно будешь ограничивать себя в собственных желаниях. Власть без её реализации бессмысленна. Я мог бы подавить это мимолётное желание, сомкнуть тиски собственной воли вновь, беря себя под контроль, избавиться от обуревающей меня ярости и гнева, задавив их своим самоконтролем, взять себя в руки… Но я не хотел.

Поэтому я просто отпустил бушующий в душе вихрь силы смерти наружу, отдавая его гневу и ярости до самого конца, вкладывая всю свою силу, гнев и ярость без остатка в простые и понятные любого человеку желания. Пусть они все умрут: любой ценой, и гори весь этот мир чёрным пламенем...Взор заволокло непроглядной чёрной пеленой, и в последний миг я почувствовал, как холодный вихрь смерти медленно начинает сдирать мою плоть с костей. А затем мир вокруг перестал быть.

Интерлюдия

Эскилион, самый молодой из всех мастеров культа смерти, был счастлив. Кто бы мог подумать, что его жизнь может повернуться столь неожиданным образом? У изгнанного из круга красных башен адепта почти нет шансов устроиться как-то в жизни: пускай недоучкам и не запрещают практиковать свою магию, вероятность найти работу стремиться к нулю. Все мастера строго следят за своей монополией, да и потом, это банально опасно: доверять что-то делать не закончившему обучение…

Когда мастер Улос нашёл его, Эскилион уже второй месяц гнул спину, будучи чернорабочим в порту. Истощённый, голодный, измученный, и без какой-либо надежды на хорошее будущее.

Люди королевств не слишком жестоки, но это не значит, что они привечают собственных изгоев. Поэтому на предложение подозрительного старика молодой недоучка согласился без лишних раздумий. После двух месяцев полуголодного существования без единой монеты в кармане на многие вещи начинаешь смотреть иначе. Ученики мастеров живут на их полном содержании и редко имеют личные деньги: все их внимание сосредоточено на учебе, а среди многих наставников бытует мнение, что возможность хорошо погулять негативно влияет на воспитуемых. Не среди всех, конечно: но Эскилион не был из числа счастливчиков.

Его не смутили ни чёрные одежды, ни кровавый ритуал вступления, ни то, что трое из его пятёрки так и не покинули подземелья… Он был сыт, нормально одет, обут и даже постоянно ноющая спина и плечи постепенно переставали болеть.

Иногда неудачливый адепт огня всерьёз подозревал, что мастер Улос испытывает какую-то особенную нежность к различным изгоям общества. Иначе объяснить подобное радушие к новым ученикам он просто не мог: их не ограничивали почти ни в чём, требуя взамен лишь верность и сохранение тайны.

Искусство смерти серьёзно отличалось от того, чему учили юного адепта красных башен, хотя некоторые базовые практики порой совпадали. Но уже давно потерявший надежду стать полноценным мастером юноша вцепился в него поистине железной хваткой, и это дало свои плоды. Разумеется, он подозревал, что за хорошую жизнь рано или поздно придётся платить: поэтому и на предложение выступить в качестве жертвы в сложном ритуале Эскилион лишь пожал плечами и согласился, подспудно давно ожидая чего-то подобного. Без особого энтузиазма жить, конечно, хотелось, но если верить наставнику — это будет вершина мистического искусства! Некоторые проводят всю жизнь, так и не прикоснувшись к малейшим таинствам магии… Что же до смерти, то многие короли и лорды регулярно отправляют людей на неё ради гораздо менее интересные и захватывающих вещей, чем обретение бессмертия.

Реальность превзошла все ожидания молодого адепта смерти. Гекатомба из семнадцати тысяч жертв, гигантская скала, выступающая в виде площадки для фигуры столь сложнейшей, что от попытки её осознать ум заходил за разум. И сам король Ганатры в качестве ведущего!

Подобное захватывало дух, несмотря на то, что ему самому предстояло умереть. Но оно того стоило: здесь рождалась великая магия, подлинное могущество… Бывший адепт огня знал, что смерть не является концом: кто знает, куда забросит его поток после этого? Быть может, в следующей жизни он и сам станет великим мастером смерти, отмеченный печатью этого события, удостоившийся чести поучаствовать в чём-то столь грандиозном…

Но реальность оказалась даже лучше. Жадный до знаний юноша всеми силами стремился понять хотя бы часть происходящего, понимая, что ему осталось немного, даже выпросил у наставника более простой ритуал, что сделал его самого бессмертным… Не то чтобы это было сложно: мастер Улос никогда не скрывал знаний от учеников.

Затем было две лихорадочных ночи расчётов и попыток вникнуть в это ввергающее в трепет величие грядущего ритуала. Деревня в северном Арсе, убитая и принесённая в жертву самому себе молодым адептом смерти. Отчаянная попытка подготовиться, вырезанные на собственной коже символы великого искусства: не для того, чтобы спасти себя, наоборот, для того, чтобы выдержать больше, чтобы у повелителя точно получилось, а после его смерти он бы получил надёжного слугу…

Кто-то, возможно, назвал бы Эскилиона фанатиком, но сам молодой мастер не видел ничего плохого в том, чтобы быть искренне благодарным тем, кто вынул его из беспросветной грязи Дерейского порта, где ему предстояло провести, скорее всего, весь остаток жизни. Даже если бы он погиб там, на той далёкой северной скале… Войти в легендарный семнадцать верных всё ещё лучшая судьба, чем быть чернорабочим до конца своих дней.

И вот он здесь. Самый молодой мастер смерти среди всех членов культа, первый из них, что обрёл бессмертие: пусть и не настолько хорошее, как у его господина. Но кто знает, может и ему однажды удастся повторить это: ведь впереди вечность. Кого-то, возможно, волновала бы отсутствие еды, женщин, и прочих привычных благ жизни… Но Эскилион никогда не был с женщиной, так что особо и не расстраивался, а ушедшее чувство голода, жажды и усталости наоборот считал изрядным бонусом. А теперь его ещё и взяли с собой в поход, признали заслуги на почве изобретательства, сделали приближённым!

От открывающихся перспектив дух захватывало. Без преувеличения, он был счастлив. Эскилион буквально чувствовал, как бессмертный король смотрит на него с нотками одобрения и приязни: одним из побочных эффектов ритуала совершенно внезапно оказалась связь, через которую бывший адепт огня иногда улавливал эмоции своего господина. Учитывая, что его повелитель совершенно не высказывал никаких возражений по этому поводу, молодой мастер смерти считал это знаком особого доверия.

Мысль о том, что величайший из повелителей смерти может просто не догадываться об этом побочном эффекте, даже не приходила ему в голову. Обычно улавливать настроение господина получалось лишь вблизи… Но сегодня Эскилион с лёгким удивлением ощутил мощный поток ярости и злобы, столь сильный, что он смог почуять его даже издалека…

Юноша немедленно оторвался от изучения одной из своих книг и направился в сторону своего господина. Тот стоял на входе в Таллистрийские леса и молча смотрел в небо: а неподалёку от него, с бесстрастным выражением лица стояла леди Лилия.

Эскилион ощутил укол стыда, вспомнив, как погибла предыдущая жена повелителя. Если бы он был рядом в том бою… Если бы уделял больше внимания её защите… Быть может, у господина всё ещё была бы старая жена. А та была заметно красивее!

Молодой мастер смерти сделал себе зарубку в памяти присмотреть за воительницей. Нет, та могла постоять за себя… Но в случае тяжёлого боя лучше иметь лишнего мастера смерти под рукой, чем не иметь. Кто знает, когда это сыграет решающую роль.

— Что-то случилось, миледи? — тихо спросил Эскилион королеву.

Ярость и злоба накатывали волнами, усиливаясь. Но сам господин не двигался, молча рассматривая небеса.

— Полагаю, он очень зол. — вздохнула женщина. — Попросил оставить его одного… Но, думаю, лучше будет, если я останусь рядом.

Эскилион посмотрел на своего повелителя… А затем, быстро развернувшись к королеве, коротко бросил:

— Мы должны бежать.

— Что? — недоумённо посмотрела на мага Лилия.

Но лич уже не слушал женщину. Он просто со всей своей силой немертвого подхватил женщину и бегом побежал в противоположную от её мужа сторону. Господин, конечно, его любит, но если он сейчас промедлит… Такое могут и не простить.

Воительница сперва просто опешила от такого обращения с венценосной особой. Но оказалась достаточно разумной, чтобы сначала выяснить всё, прежде чем брыкаться:

— Что, раздери тебя ролток, происходит, Эскилион? — требовательно спросила она.

— Вы совершенно правы, миледи. Повелитель очень зол. А это значит, что скоро всё вокруг умрёт.

Одна из первых вещей, которой учат неофитов в круге красных башен — это тонко определять, когда кто-то готов выпустить из-под своего контроля свою силу. Повелители пламени, особенно молодые, бывают вспыльчивыми… Да и дети не всегда справляются с контролем сразу. Поэтому старшие ученики присматривают за младшими, умея определять, когда кто-то готов сорваться, чтобы подавить его силу, не дать неосторожно и намеренно причинить кому-то вред, обратив все вокруг себя в пламя.

Эскилион не был лучшим учеником, но этот навык в него, как и во всех, вбили крепко-накрепко… Именно поэтому всего за несколько мгновений до того, как сила его господина вырвалась наружу, он понял, что ему надо делать. На самом деле, это мог сделать даже не одарённый человек: сложно не заметить, когда трава вокруг человека начинает рассыпаться в прах.

Мастер смерти почуял выброс силы издалека, мгновенно сбросив со спины женщину как мешок с сеном и развернувшись, чтобы возвести поглощающий покров смерти: подобно тому, как сделал его господин у ворот, ещё недавно…

Лилия скрипнула зубами и грязно выругалась, поднимаясь. А затем поняла, что они стоят на треугольном куске травы, вокруг которого умерло всё.

— Что он сделал? Отвечай! — приказала королева.

— Ещё ничего. — покачал головой Эскилион. — Это была только начало. Первый просочившийся выброс… А дальше будет буря.

Воительница нахмурилась.

— Мы должны остановить его. — ультимативным тоном заявила она. — Враги уже далеко, это бессмысленно! А здесь начинаются мои земли вообще-то!

Эскилион упёр взгляд холодных серых глаз прямо в королеву и твёрдо ответил:

— Уводите армию. Так далеко, как только сможете. Это интуитивная магия, милорд потерял контроль… Или просто не захотел его удерживать, поддавшись наитию, кто знает. Сейчас он в трансе, ведомый собственной силой. Мастер пламени в таком состоянии сожжёт всё вокруг, мастер воды - затопит, мастер ветра вызовет бушующий ураган, а стихийник земли — землетрясение… Догадайтесь, что сделает мастер смерти, отдавшись на волю своей стихии?

— Я думала, вы не срываетесь… Таких случаев не бывает, я спрашивала у Элдриха… — обескураженно произнесла Лилия. — Вечный недостаток силы и всё такое.

Эскилион всмотрелся в своего господина, стоящего вдали. Тот превратился в клубящееся чёрной облако смерти, что разрасталось и разрасталось.

— Всё бывает впервые. — ответил мастер смерти. А затем добавил железным тоном, не терпящем пререканий тоном. — Уводите армию. Немедленно. Я присмотрю за этим.

Лилия скрипнула зубами, но не стала спорить с магом: определённо, тот знал больше и не был предателем… Поэтому королева Таллистрии быстро развернулась и отправилась отдавать приказы.

Эскилион же медленно двинулся вперёд, пытаясь понять, что будет итогом… Клубящееся облако чёрного дыма всё чернело и чернело: а затем, вместе с порывом ветра, пришло в движение. Сперва юноша подумал, что это будет просто простейший удар сырой силой: такой, конечно, снесёт сотни метров леса вокруг, но быстро угаснет. Однако реальность превзошла его ожидания.

Облако превратилось в толстую линию, а линия стала вихрем, закручиваясь вокруг точки, где стоял уже голый человек. Повелитель смерти был оком бури, что медленно, неспешно набирала силу, превращаясь в чёрный смерч вокруг него. Каждый виток этого смерча был столь силён, что сдирал с человека кожу, плоть и кровь, оставляя лишь голые кости: но лишь затем, чтобы те собрались вновь… До нового витка.

Молодой мастер смерти присмотрел высокое и крепкое дерево подальше, и принялась залезать на него, попутно превращая то в высококлассную нежить: хорошая точка обзора, что не рассыпется в прах, определённо ему пригодиться.

Вихрь всё усиливался и усиливался, уничтожая вокруг всё живое: траву, деревья, даже саму землю! Совсем скоро безумный повелитель смерти стоял на чудом уцелевшем столбе земли посреди огромной ямы, вокруг которой бушевал чёрный смерч неведомой силы. И он явно не собирался останавливаться…

Эскилион на миг задумался, прикидывая в уме силу, и пришёл к выводу, что если и дальше вливать в это безобразие силу, то совсем скоро вихрь просто может распылить его господина вместе с костями, полностью. И тогда, наверно, он утратит контроль над ураганом… И тот, сорвавшись, отправится в какую-то сторону, уничтожая всё на своём пути. Не самый плохой исход, но тем, кто находится в той стороне, явно не позавидуешь…

И вновь реальность оказалось иной. Похоже, даже пребывая в своеобразном трансе смерти, его господин всё ещё оставался великим мастером… Вихрь становился сильнее и сильнее, разрастаясь до сотен метров в толщину, сметая всё на своём пути, и вот уже в центре столба стоит лишь скелет, готовый вот-вот рассыпаться: а затем его кости чернеют, становясь идеальным проводником смерти.

Эскилион чуть ли не зажмурился от восхищения. Это то, чего обычно не делают живые мастера смерти: заменить мёртвым протезом все свои кости можно, но крайне опасно: проводя через них силу, задеваешь множество органов, убивая сам себя, даже при почти идеальном контроле. Куда лучше и удобнее иметь мёртвую руку.

Бушующий воронка чёрной силы всё усиливалась и усиливалась, становясь размером с целый замок. Голый скелет с чёрными провалами вместо глаз медленно воздел руки вверх. Иногда, на краткий миг, могло показаться, что он обрастает плотью… Но лишь для того чтобы та мгновенно обращалась в прах, присоединяясь к невероятному урагану смерти.

Ветер вокруг завыл, вторя вихрю смерти: поток силы был столь силён, что уничтожал даже сам воздух, заставляя тот скручиваться в воронку. Загрохотали чёрные молнии, срываясь с краёв безумной чёрной воронки. А чёрный скелет всё стоял и стоял внутри ока бури, вливая всё новую и новую силу в своё творение. Воронка поднималась всё выше и выше, восходя к небесам, и дальше молодой мастер смерти уже не мог рассмотреть, что происходит с его господином в центре даже с верхушки самого высокого дерева: непроглядная чёрная пелена загородила всё, кружась вокруг величайшего из повелителей смерти.

Эскилион немного подумал и решил, что настало время убирать подальше. Ещё несколько минут, и он сам попадёт под это вихрь: его дерево и так осталось единственным, что не рассыпалось в этот прах. И в своих возможностях уцелеть в таком буйстве энергии молодой мастер смерти резонно сомневался. Он, конечно, не то чтобы жив… Но даже немертвый может рассыпаться в прах.

Чёрные молнии били уже совсем рядом, и от их ударов возникали потоки серого дыма, яростно вплетающиеся в невероятный вихрь, что, казалось, скоро достигнет по размерам небольшого города. Эскилион прибавил ходу, убегая подальше… Оставалось лишь надеяться, что армия успеет отойти.

Уже отойдя совсем далеко, мастер смерти обернулся: на его губах застыла блаженная восхищённая улыбка. Чёрная воронка, казалось, вот-вот достигнет самих небес… Юноша мечтательно зажмурился: быть может, когда-нибудь и он будет способен на нечто столь же легендарное.

А затем сами небеса с оглушающим грохотом треснули: небосвод, ещё совсем недавно казавшийся простым синим полотном, потемнел, теперь напоминая чёрную пелену покрова смерти. И по этой пелене пошли гигантские оранжевые трещины, раздирая её на части.

Эскилион захлопал глазами и даже потёр их, пытаясь понять, не видит ли он галлюцинацию. Но небеса всё ещё оставались почерневшими, а оранжевые трещины змеились, разрастаясь… А затем гигантская воронка чёрного вихря взорвалась, превращаясь в чудовищно быстрый ураган из ветра и смерти, что конусом устремился вперёд, не оставляя ничего живого на своём пути.

Глава 37

Я пришёл в себя резко, рывком: это было подобно долгожданному глотку воздуха после странного, полузабытого плавания в чёрном океане смерти. И в ту же секунду на сознание обрушился чудовищный груз: словно огромная гора обрушилась на меня, едва не заставив вновь нырнуть в чёрное небытие обратно.

Потребовалось мгновение, чтобы я осознал, что произошло и чем я являюсь. Я был чёрным скелетом, стоящим на земляном столбе, а вокруг меня бушевал невероятный ураган смерти, сжигающий всё: жизнь, землю, сам воздух… Подпитываемый мной самим, он становился всё сильнее и сильнее, и сейчас он почти приблизился к границе моей собственной сферы контроля, которая растянулась до размеров небольшого города… Кажется, ещё немного и я бы отпустил его: но не это привело меня в сознания, вырывая из погружения в океан собственной силы.

Нет, дело было в другом: пространство почерневших небес надо мной с оглушительным треском разрывалось на части, змеясь множеством трещин. Я не видел этого, будучи скелетом… Скорее чувствовал, застыв на грани собственного бессмертия: не полностью мёртв, не полностью лишён тела… Но уже и не жив, обратившись в костяшку, что превратилась в сверхпроводник.

Могучим усилием воли, словно пробиваясь через целую гору, я слегка раздвинул око бури, в котором находился, возвращая себе глаза и жизнь.

Небеса не изменились. Чёрные молнии моего урагана смерти, что вздымался до небес, медленно разрывали странную полупрозрачную пелену, похожую на покров смерти, заставляя ту покрыться оранжевыми трещинами. А в следующий миг я понял, что ещё чуть-чуть: и вся моя воля просто лопнет, прекратив удерживать это чудовищный вихрь смерти. Из последних сил я указал ему направление: простое, понятное… Вперёд.

Воронка смерти взорвалась, заполняя чернотой всё вокруг… И одновременно с этим бушующий черный ураган с невероятностью скоростью бросился вперёд, уничтожая всё на своём пути.

Меня распылило: не выдержали даже кости… В последний миг мне даже показалось, что часть это невероятной волны разделилась, превращаясь в полосы чёрного тумана, по густоте своей напоминающее жижу… И всё, что я видел, вплоть до горизонта, просто обратилось в пустошь. Не уцелело ничего: осталась лишь голая земля и камни, присыпанные прахом.

Я устало сел на край столба земли, на котором ожил, свесив ноги. Вокруг была гигантская яма, словно выеденная кислотой: и я затруднялся сказать, насколько та глубока. Сотни метров, может, даже потянет на пару миль… Дно терялось в темноте.

Внутри была лишь опустошённая усталость. И, наверное, впервые с момента, как я обрёл бессмертие, я почувствовал полузабытое, старое чувство ноющей пустоты в душе, которое сопровождает мастера смерти, чьи силы на исходе. Штормовой фронт запущенного урагана смерти терялся где-то у линии горизонта…

Я вяло подумал, что, наверное, не стоило этого делать. Ещё и небеса порвал, и попробуй пойми, что за дрянь с ними происходит. Но сил делать что-то с этим совершенно не было, поэтому я просто наблюдал за тем, как трещины разрастаются… Но это не продлилось долго.

Пространство дрогнуло, и в небесах появилась небольшая точка: до боли в зубах знакомое мне чёрное облако… И оно споро принялось летать туда-сюда, затягивая трещины. За этим я уже наблюдал с неподдельным интересом. Расстояние было слишком велико, чтобы наверняка ощутить что-то… Что же делает эта тварь?

Поддавшись наитию, я перешёл на зрение глазоеда. Мир окрасился в ещё более тёмные тона, а из трещин в небесах лился противный свет: но понимания это не прибавило.

Тем временем демон споро залатал все дыры и направился ко мне. Вскоре чёрная туча молчаливо и угрожающе нависла надо мной. Я зевнул. Некоторое время мы молчали.

— Не делай так больше. — бесстрастно-равнодушным тоном наконец донесло до меня свою точку зрения облако. — В следующий раз я могу не успеть.

Я ещё раз демонстративно зевнул, прикрывая рот рукой.

— Для начала объясни, что произошло. А я подумаю над твоими словами.

Демон несколько помедлил с ответом. Но запираться в этот раз не стал:

— В начале твоего пути я возвёл барьер над королевствами, который скрывает происходящее здесь от ненужных глаз. Ты едва не сломал его, проломив голой мощью. Если бы барьера не было, никто не дал бы тебе играться со столь опасными силами в собственной песочнице. Ты вообще хоть понимаешь, что только что создал?

— Небольшой ураган, который уничтожил немного местной флоры и фауны? — приподнял бровь я. — Вообще-то, думаю, я могу и лучше. Это так, по наитию было, просто мимолётный порыв души. Вот если хорошо подготовиться…

Демон ничего не ответил, но что-то в его клубящейся фигуре стало… Как будто угрожающим? Это было сложно уловить. А я всерьёз начал думать над тем, можно ли разорвать эту тварь, если закачать в него подобный ураган энергии. Он, конечно, сам скорее всего состоит из смерти, но, возможно, у него тоже есть свои лимиты? Позвать его, попробовать сковать дюжиной ритуалов удержания высшей нежити, а затем воткнуть в него силу в неплохой такой гекатомбы, тысяч на сто человек… Вдруг разорвёт?

— Проклятье, что ты только что сотворил, уничтожит Таллистрию. И вообще, всю жизнь в королевствах, если его не остановить. — ответил демон после недолгого молчания.

Я пожал плечами. Нет, силы я закачал немало, спору нет… Но это же не пожиратель жизни. Так что словам этой тварь я не верил.

— Я сомневаюсь в этом. — хмыкнул я. — Может, область местную потреплет, но не более того. Если ты так волнуешься об этом, останови его сам. Я изрядно устал, и если ты вдруг не заметил, в несколько затруднительном положении для путешествий.

Пространство дрогнуло и свернулось, и чёрная туча исчезла, оставив меня в одиночестве. Я откинулся на спину и улёгся на земляном столбе, вздохнув. Стоит отдохнуть… А там уже и свои подтянуться, протянут верёвку. Впрочем, долго отдыхать мне не пришлось: пространство вскоре дрогнуло вновь, и мой бывший наставник в искусстве смерти снова оказался рядом.

— Я ограничил область действия Таллистрией, внеся минимальные коррективы. В этом тебе повезло, нашлась лазейка. Но это максимум того, что я могу сделать. Мне нечем остановить это, так что дальше тебе придётся разбираться с собственным дерьмом самостоятельно.

С этими словами облако смерти сжалось, а затем исчезло, оставляя меня в одиночестве. А я запрокинул голову и расхохотался. Несмотря на провал с Аттароком, несмотря на всё предательство, несмотря на всю недавнюю ярость и злобу… Я хохотал безумным смехом и не мог остановиться, лёжа на земляном столбе посреди гигантской воронки в земле. Потому что впервые мне удалось создать то, что эта тварь определённо неспособна изменить. И это значило, что я сделал первый, слабый, робкий шаг на пути к собственной мести. Я на верном пути.

Я смеялся долго и от души, до слёз и боли в груди, едва не задохнувшись. И с лица ещё долго не сходила широкая улыбка: ещё более забавным была бы только моя смерть от смеха…

Однако всему приходит конец, и вскоре закончился и мой смех. И настало время выбираться из ямы, посередине которой я находился. Наверно, можно было бы дождаться своих людей с верёвками… Но зачем ждать, если у тебя есть разум?

Немного подумав, я сформировал что-то вроде тонкой плети из смерти. А затем с размаху ударил её по основанию колонны…

Земля начала уходить из-под ног. Но всё было рассчитано верно: разрушаясь, колонна рухнула на стену воронки, и дальше мне оставалось лишь залечить раны от падения, отплёвываясь от земли и праха на зубах, и выбраться наружу, гордо осматривая дело своих рук.

Результат напоминал гигантский карьер по добыче алмазов в кимберлитовой трубке: отличие заключалось лишь в слегка поломанном столбе, который торчал из самого центра воронки. Затем я посмотрел на образовавшуюся впереди пустошь, что простиралась до горизонта: словно кто-то слизнул ластиком гигантский лесной массив. А затем на выжженную смертью и посыпанную прахом землю вокруг воронки в земле. И забеспокоился! С таким количеством силы недалеко было до того, чтобы своих убить!

Было бы очень неловко обнаружить где-то рядом горстку прах, оставшуюся от Лилии! С лёгкой паникой я принялся перебирать связующие клятвы, выцепляя в них одну-единственную нить, привязанную к собственной душе: во время свадьбы я настоял, чтобы Исгерд связал нас между собой, чтобы всегда быть уверенным, что моя амазонка в порядке…

Связующая нить дала понять, что Лилия в относительном порядке. Поэтому я прикинул направление и зашагал в ту сторону, где должна быть армия: однако был остановлен по дороге одинокой фигурой.

— Вы в порядке, повелитель? — посмотрели на меня внимательные серые глаза мёртвого фанатика. — Шторм был ужасающий… Я опасался, что могу потерять вас насовсем: даже наша связь как будто начала угасать!

Я помедлил с ответом. Связь?

Юный лич смотрел на меня и искренним беспокойством, а я медленно перебирал духовные связи клятв. Так-то Эскилион был просто членом культа: он не приносил мне личных клятв верности… Откуда же…

Ритуал.

Я вскинул подбородок, внимательно рассматривая юношу. А затем медленно, нежно принялся ощупывать собственную душу, в поисках связи…

Для удобства собственного восприятия я представлял себе бессмертие как незримые цепи, что связывают меня с самим мирозданием. Семнадцать несокрушимых цепей, семнадцать точек фокуса ритуала… Разорвать даже одну было невозможной задачей, но переплетённые вместе, я уверен, они бы защитили меня даже от гнева бога.

Ритуал, разумеется, предусматривал возможность обратного эффекта. Но это был поистине концептуальная магия: для разрыва связей требовалось просто-напросто сделать то же самое, перенаправив точку фокуса. Долго раздумывая над этим, я пришёл к выводу, что, вероятно, боги, способные сотворить мир, возможно, сумеют распотрошить мою память и воссоздать процесс, лишив меня бессмертия. Но и здесь были подводные камни: с первого раза у них не получится, это я предусмотрел…

Наконец, я нащупал слабую нить. Странная, почти незаметная связь. Словно маленький узелок, прицепившийся к моей цепи. Но невероятно крепкий, почти нерушимый: он всё же был частью ритуала, но случайной, непредусмотренной…

Я потянул за узел и восприятие дрогнуло: теперь я смотрел на мир глазами лича.

Краски слегка выцвели, а чувство смерти обострилось. Ушла усталость, чувство голода жажды… Я чувствовал восхищение, с которыми на меня смотрел юноша: он связывал со мной любые варианты своего будущего, был готов на всё, надеялся, что однажды сможет стать не менее великим мастером смерти, а в его голове роились десятки новых идей после взгляда на устроенный мною шторм…

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Похоже, через эту связь я мог просто-напросто взять своего культиста под контроль: напоминало прямое управление марионеткой. Интересный эффект. Я сосредоточился и послал Эскилион приказ-мысль: ударь молнией смерти в землю.

Лич без малейших колебаний запустил рядом со мной молнию, глядя на меня преданными глазами. А затем с искренним любопытством спросил:

— А зачем это нужно, повелитель?

— Проверял возможность мысленной связи. — честно ответил я. — Если ты вдруг не заметил, я не говорил это вслух.

Эскилион на миг завис. А потом в его глазах заиграло осознание.

— Это… Это же великое открытие, милорд! — чуть ли не подпрыгнул на месте парень. — Сама возможность подобного… Дух захватывает, какие возможности открываются!

Я добродушно рассмеялся.

— У нас ещё будет возможность всё проверить. — пообещал я. — Пока меня интересует другое… Ты проверял собственные возможности регенерации? Как лич, ты должен уметь восстанавливаться, наращивая мёртвую плоть со временем.

— Пару раз, но не особо увлекался. — пожал плечами Эскилион. — восстановление идёт, но медленно: у мастера Улоса получается намного лучше. Хотя выходит более приятно, чем у ваших рыцарей смерти: никаких грубых рубцов.

Я задумался, а затем приказал:

— Отрежь себе один палец. Наименее нужный.

Вопреки моим ожиданиям, Эскилион снял с ноги сапог и отрезал мизинец на ноге, а не на руке. Умный мальчик… Действительно выбрал не наименее нужный. А затем культист вопросительно посмотрел на меня: что дальше?

Сосредоточившись, я потянулся к связующей нас нити… А затем натянул её, тронув цепи собственного бессмертия.

Моя душа словно вздрогнула, окатив меня леденящей болью от всех цепей разом, а сам молодой культист в судорогах скрючился, раскрыв рот в безмолвном крике…

— Что… Что это было, господин? — непонимающе посмотрел на меня Эскилион с лёгкой обидой в глазах.

— Проверь палец. — задумчиво ответил я.

Предчувствие меня не подвело: отрезанная часть тела восстановилась почти мгновенно.

— Похоже, мы связаны теснее, чем я думал. — похлопал по плечу парня я. — Это не слишком приятно, понимаю… Но, думаю, я могу воскресить тебя в случае нужды. Даже если тебя уничтожат до состояния, из которого лич не может подняться. Только не злоупотребляй этим, хорошо?

В душе молодого культиста бушевала такая буря эмоций, что я даже затруднялся с тем, чтобы определить, что он думает на самом деле. Но негатива там точно не было: скорее изрядная примесь чистого, незамутнённого восторга… Эскилион выглядел так, словно разом получил всё, о чём мечтал.

Он стоял так минут десять, долго справляясь с собственными эмоциями. Я же раздумывал, насколько я могу использовать открывшийся эффект. Наверное, в теории, можно было бы повторить один из элементов ритуала и получить возможность воскресить одного из приближённых. Жаль, на это уйдёт много времени и расчётов: я даже слегка пожалел, что прикончил учёного. Боевого смысла немного: вероятно, воскрешение слуги дастся мне даже тяжелее, чем воскрешение самого себя. Но вот в плане сохранения верных людей во время войны? Возможно, возможно… Однако сколько таких связей может выдержать душа человека? Моя и так уже обрела много не предусмотренных природой функций в короткие сроки, как бы не сломать чего-нибудь в самом себе.

— Что будем делать дальше, милорд? — наконец, справился с собой Эскилион. Несколько раз он порывался что-то сказать, но каждый раз одёргивал себя, пока, наконец, полностью не взял себя в руки.

— У нас война на руках. — улыбнулся я. — Война, которая не закончится до тех пор, пока мы не будем править людьми… И она только начинается. Идём за гончими: я хочу проверить результат своего последнего экспромта.

Пусть я не верил в слова демона… С него станется сказать правду так, чтобы я в неё не поверил. Лучше проверить всё лично.

Я намеревался совершить быстрый рейд до горизонта, чтобы понять, где иссякла сила проклятья. Но в момент залезания на гончих ко мне подошла Лилия, ультимативно уперев руки в бока.

— Я еду с тобой. — не терпящим пререканий тоном заявил мне рыжая королева. — Это мои земли, и не дай мать-природа твой чёрный шторм задел один из моих городов!

— Я предупреждал, что не люблю предательство. — пожал плечами я. — Поехали.

Мы отправились вчетвером: я, Лилия, Эскилион и Мелайя.

Осуждающий взгляд жены преследовал меня вплоть до того момента, когда мы встретили на своему пути мёртвый город. Действительно мёртвый: искорёженные, словно погрызенные стены… Деревянные ворота просто перестали существовать, как и многие другие менее прочные строения. Мёртвая тишина, лёгкий ветер, и полное отсутствие тел: зато сами улицы были покрыты тонким слоем праха. А вокруг города была лишь серая мёртвая пустошь: от горизонта до горизонта.

— Как много предателей, по-твоему, было в этом городе? — посмотрела мне в глаза Лилия.

Я отвёл взгляд, поморщившись.

— Ты убил их. Скажи мне. — требовательно надавила королева.

— Может, и не одного. — не смотря ей в глаза, ответил я. — Я не хотел их смерти, если ты об этом.

— Тогда зачем? — тихо спросила Лилия.

Я помедлил с ответом.

— Я хотел, чтобы армия Аттарока вместе со всеми предателями перестала быть. Любой ценой.

Впервые моя амазонка не нашлась с ответом на мои слова. Эскилиону явно было плевать: он лишь с любопытством настоящего исследователя осматривал мёртвый город, набирая праха с улиц себе в мешочек. А Мелайя тихо спросила:

— Как долго, по-твоему, люди королевств будут платить эту цену? Когда всё это закончится.

— Когда падёт Ренегон. Когда альянс королей сдастся и признаёт мою власть. — пожал плечами я. — У них нет шансов, неужели вы этого не видите? Этот удар… Это был выплеск гнева, безрассудная ярость. Возможно, подготовившись, я смогу даже лучше. Скажи мне, зачем они сражаются? Зачем пытаются вывести меня из равновесия, если обречены? Я тоже человек, и я не идеален. Когда из себя выходит воин, он может изрубить на куски пару человек. Когда это случается со мной… Итог перед вами. Мне не доставляет удовольствия совершать массовые убийства. Но иногда приходиться.

Дальнейший путь мы проделали в молчании. И чем дальше мы ехали, тем больше мрачнела Лилия. Я примерно догадывался о чём она думает… Скорость костяной гончей, наверно, можно сравнить с неплохим галопом лошади. Мы ехали целый день, и вокруг была лишь пустошь: преодолели сотни миль… Лишь к самому вечеру на горизонте забрезжил тёмный лес. Выходит, конус уничтожения и в самом деле накрыл целую область? Не всё герцогство, скорее, его северо-западную часть, дальше уже шли иные земли: большая часть, включая Тофотен, была восточнее. Но даже так это минимум несколько мелких городов и множество деревень.

Я подъехал к тёмному лесу и поднял руку, останавливая спутников. Что-то было не так. Лес начинался с сухих серых остовов: сюда пришлись остатки ярости моего удара, снеся верхушки деревьев. Затем начинались более целые стволы: уцелевшие, не испорченные…

Вот только все они были мертвы, я отчётливо это понимал. Мертвы глубоко и далеко: погибших лес простирался на километры вглубь, и этому не было конца. А что ещё важнее… Он был проклят.

Любое проклятье можно снять, развеять, это аксиома: по крайней мере, так меня учил демон. Либо оно само развеется, выполнив свою функцию, либо израсходует энергию, прекратив существовать. Самые могучие и долгие проклятья умели меняться, имея несколько долгоиграющих задач, одной из которых был постоянный поиск подпитки: но даже с ними опытный мастер смерти мог совладать, разорвав нужные нити, распустив смертоносный клубок.

Здесь же… Если быть честным, я затруднялся сказать, что происходит в этом лесу. Некоторые из деревьев определённо были каким-то подвидом нежити. Некоторые напоминали мне ритуальную артефакторику смерти. Какие-то выступали якорями для чего-то, похожего на землю теней. И главное, всё это было связано между собой: странные, хаотичные нити… Которые стремились разрастись! Вот только расти было некуда: вокруг была лишь пустошь и такой же мёртвый лес.

Я внезапно понял, что если Лилия войдёт в этот лес, живой она отсюда не выйдет. Из такого места живым вообще могу выйти только я, даже магистр пламени не осилит просто пройти несколько километров в этом хаосе смерти.

— Лилия, отправляйся назад. — коротко сказал я. — Лес проклят. Понятия не имею, что это за дрянь и как это получилось, но здесь определённо очень опасно. Здесь поляжет даже полная семёрка опытных мастеров-стихийников, не пройдя и десятка миль.

— Нет, так просто ты от меня не отделаешься. — поджала губы моя королева. — Хочешь, иди сам, оставив меня в пустоши, но я никуда не уеду, пока не пойму итоги твоего безумства.

— Едем вдоль. Надо найти место, где кончается конус моего удара. — дёрнул щекой я.

Мы ехали всю ночь и половину дня, но нужное место нашлось: там, где мёртвые деревья соединялись с живым лесом. И сейчас прямо на изумлённых глазах мёртвый лес буквально поедал живой, превращая его в своё хаотичное, чудовищно опасное подобие…

Это было довольно быстро. За полчаса наблюдений проклятье разрослось на добрых несколько метров.

— Эскилион. Время. — бросил я.

— Локтей двадцать в час, плюс минус. — серьёзно посмотрел на меня лич. — В день будет примерно третья часть мили, или шестая, смотря какую брать. 2-3 мили в неделю… За год сожрёт половину Таллистрии, не меньше.

— Быстрее. — мёртвым голосом отозвалась Мелайя. — Оно ускоряется, причём постоянно. Медленно, почти незаметно… Но у меня острый взгляд. Через неделю оно будет пожирать леса вдвое быстрее.

Лилия судорожно выдохнула. А затем требовательно посмотрела на меня:

— Снимая эту дрянь, Горд. Немедленно. У нас много проблем от живой природы, это правда… Но если это просто оставить так, как есть, у нас просто вымрет всё королевство! А затем вымрут соседние!

Я опустился на колено, прикоснувшись к мёртвому стволу дерева. К моему удивлению, проклятье не атаковало: наоборот, словно узнав меня, нити смерти потянулись к моей душе, наполняя её силой!

Я присмотрелся к ближайшим нитям проклятья, и точечно развеял их, превращая проклятый участок леса в просто мёртвый. Затем прошёл сотню шагов, повторив процесс. Затем ещё, ещё и ещё…

Работа не самая простая: пространства очень обширные. Но когда я ушёл на полмили вдоль границы соприкосновения лесов, тихий зов Эскилион позвал меня обратно.

Я вернулся, вопросительно посмотрев на лича. Культист молча указал мне на место стыка, где начинался угол пустошей. Проклятье вновь росло… И это уже не лезло ни в какие ворота! Не прошло и часа, как я избавил солидный участок леса от проклятья! И оно снова здесь, как ни в чём не бывало!

Я вновь развеял проклятье и принялась наблюдать. И под моим удивлённым взором из глубины проклятого леса выстрелили новые нити, вновь наполняя энергией мёртвые деревья и формируя новые проклятья, возвращая лес в первозданное хаотичное состояние.

Немного поразмыслив, я просто ударил обширным конусом пожирателя материи, превращая участок леса в прах и лишая проклятье физической оболочки. На несколько минут разрастание прекратилось: и мне показалось, что я нашёл хороший метод остановки…

А затем из проклятого леса по мёртвой, опустошённой земле, словно змеи, пролегли видимые невооружённым взглядом серые нити, вытягиваясь на добрую сотню метров, и жадно вонзились в живую часть леса. Начиная собираться вновь…

Эскилион смотрел на это со смесью восхищения и опаски.

Я присел на землю и принялся прикидывать в уме скорость. Наверное, конечно, этой дальности есть предел. Предположим, он составляет несколько сотен метров. Но пока я буду отрезать одну часть проклятья от живых лесов… Оно будет жрать их в другом месте! А пожиратель материи работает не мгновенно, это займёт время!

— Эскилион. — окликнул я лича. — Как ты думаешь, какова дальность этих серых нитей? Насколько надо отрезать живой лес от проклятого, чтобы он прекратил распространяться.

— Думаю, это невозможно, милорд. — пожал плечами парень. — Пока мы ехали по пустошам, я видел подобные бугры на земле, что, словно гигантские корни, тянулись на десятки миль. Они почти незаметны, если не присматриваться, но после ритуала… Ну, у меня стало острое зрение.

Я перевёл взгляд на Мелайю, и та мрачно кивнула.

— Он прав. Я тоже замечала. Нужен другой выход.

Мне оставалось только задумчиво почесать подбородок. Проклятье выходило слишком едким и обширным, и, казалось, не имело управляющего центра. Такими темпами я буду снимать его медленнее, чем оно будет расти. Здесь, наверно, нужна целая армия мастеров и магистров смерти, чтобы остановить эту дрянь! В ином случае она скорее и в самом деле уничтожит королевство, как сказал демон. Впрочем… Был путь проще. Можно было просто попробовать вытянуть силу. Раз уж я её выпустил… Нет, наверно, проклятье разожралось, но изрядная часть должна потратиться на первоначальный удар, верно? Значит, можно попробовать вытянуть силу, использовать связи проклятья против него самого.

Я вошёл в лес и принялась выкачивать смерть, втягивая в себя тяжёлые, густые потоки смерти. Чувство пустоты слегка отступило. Это давалось легко: проклятье даже не сопротивлялось, наоборот, словно бы охотно наполняло меня силой без малейших проблем… Я наполнял себя силой час, два, больше… Солнце склонилось к закату, а ночь сменилась рассветом.

А сила всё не кончалась и не кончалась. И проклятье всё продолжало расти и расти, словно не замечая моих потугов. Я пошёл глубже в лес, превращая себя в настоящий насос, заставляя деревья рассыпаться прахом, потянувшись всё дальше и дальше в недра проклятых земель, напрягая все свои силы… На миг мне показалось, что у меня начало получаться, сила проклятья вокруг начала слабеть!

Но вдруг всё изменилось. Поблёкшие нити смерти, связывающие части леса между собой, неожиданно налились могучей силой, и я едва совладал с нахлынувшим потоком энергии. А затем из недр проклятого леса прямо рядом со мной проскользнула огромная чёрная тень.

Она не атаковала, нет. Наоборот, словно играясь, тень закружилась вокруг меня наполняя огромным потоком силы проклятье! Во только сила существа была такова, что одно его присутствие заставляло рассыпаться мою плоть в прах. Я отступил на шаг назад, поморщившись от боли, и пристально принялся изучать существо, что замерло на месте.

Чем-то оно напоминало мне демона. Но было гуще, темнее… Это напоминало скорее не облако, но антрацитово-чёрную жирную кляксу, висящую в воздухе.

Никогда и нигде мне не доводилось ни слышать, ни читать о чём-то подобном. От существа разило силой смерти так, что это можно было почувствовать за сотни метров. Оно буквально прожигало каверну в реальности одним своим существованием, словно ядовитая кислота…

Немного поразмыслив, я потянулся нитью смерти ощупать странное создание: и в этот самый момент пошатнулся, столкнувшись с неоформленным потоком видений. Бессмысленный, бесформенный поток образов, из которого сложно было что-то вычленить: но к счастью, у меня уже был опыт работы с подобным. Бессмертие может научить многому…

Существо не умело говорить, но было разумно. И, глядя на меня и тянущееся к нему нити, оно задавало, как умело, один-единственный вопрос.

Хозяин?

Что-то мне подсказывало, что здесь не ожидается отрицательного ответа. Я осторожно, медленно поднял из глубин сознания воспоминание, где я отпускаю на волю чудовищный шторм смерти…

И новый поток видений захлестнул меня: детский восторг, безумная радость, готовность сделать всё… Чёрная клякса размазалась в воздухе, закружившись вокруг меня, словно маленький щенок, нашедший родителя!

Проблема была в том, что от меня при этом осталась половина: другую просто срезало, как будто её не было. Я собрался вновь и тяжело вздохнул. Опасности нет… Но это займёт время.

Потребовалось несколько часов, прежде чем я сумел научить существо не пытаться облизать меня и научился худо-бедно с ним общаться. Но понимая насчёт его природы мне это не дало совершенно. Нет, я подспудно представлял, что оно родилось во время невероятного неструктурированного буйства сил смерти. В такой момент может произойти всё что угодно. Но чем оно являлось? Что висит в воздухе передо мной? Все мои знания, этой жизни и предыдущей, пасовали перед этим вопросом. Исгерд, наверно, обозвал бы его духом смерти. Но создание имело мало общего с духами, известными мне по шаманизму, и явно подчинялось каким-то иным законам. Что же ты такое? Магическая аномалия? Живое проклятье? Нежить в энергетической форме? Элементал смерти, наконец?

Наверняка я определил только одно. Существу, судя по всему, являлось узловым элементом проклятья. Это было понятно по тому, что оно умело наполнять энергией пострадавшие участки, восстанавливая их. Мне, к слову, силу оно предоставляло с радостью, демонстрируя готовность исполнить любой приказ… Вот только проблема была в том, что сколько бы я ни пил, проклятью, растянувшемуся на сотни миль, от этого было ни тепло ни холодно. Похоже, оно пополняет свои запасы и растёт банально быстрее, чем я мог поглощать энергию.

Это был очевидный тупик. Я не мог уничтожить проклятье привычными методами. Оставалось только попытаться приказать существу это сделать… Но здесь возникала совершенно неожиданная проблема.

Оно не понимало.

Прекрати убивать, посылал образ я.

Непонимание.

Жрать деревья — нет.

Непонимание.

Перестань делать серые щупальца.

В смысле перестать? А как убивать тогда?

Не убивать!

Непонимание.

Я обменивался ментальными образами с существом долгие часы, но, судя по всему, оно было просто не способно представить себе концепцию существования, где оно не убивает всё вокруг. Исключением здесь был только я, как хозяин… Хотя, не будь я бессмертен, наверно, и меня бы убило на месте: просто от переизбытка щенячьей любви.

Я мог отдать элементалю любой приказ, но если тот был слишком сложным и заумным, тот просто не понимал, чего от него хотят, и впадал в ступор, посылая в ответ образы непонимания. Мне оставалось только потереть виски: голова начинала изрядно болеть, и это было не только физической проблемой.

Стоило задуматься о том, чтобы уничтожить существо. Возможно, лишившись главного контролирующего элемента, проклятье развеется. Хотя, возможно что и нет: скорее, просто разобьётся на тысячи автономных блоков, продолжая медленно уничтожать Таллистрию. В любом случае, пока элементаль здесь, снять его буквально невозможно: он просто придёт и восстановит участок с невероятной скоростью. Несколько минут я прикидывал, как бы половчее его грохнуть… А затем до меня дошло, что я совершаю, возможно, непоправимую ошибку.

Передо мной было создание, сотканное из чистой смерти. Могущественное настолько, что, возможно, нарушало некоторые физические законы самим фактом своего существования. И при этом демон, который, очевидно, заметно сильнее и опытнее меня, заявил, что неспособен его остановить…

Убить элементаля смерти магией смерти — это хорошая шутка. Тот, вероятно, просто сожрёт любое направленное на него воздействие и попросит добавки. И это в лучшем случае. В худшем… В худшем он поймёт, что это агрессия. А агрессия от любимого хозяина, это предательство. Как отреагирует на предательство существо, созданное в порыве дичайшего гнева, злобы и ярости на предателей?

Вопрос риторический. Пока оно демонстрировало мне идеальную верность — но между нами не было связи. Я не мог контролировать эту тварь, она выполняла мои приказы по доброй воле. Вероятно, инстинктивно я вложил в неё всё то, что испытывал в тот самый момент: ярость к армии пустынников, гнев на предателей, желание убить их любой ценой, даже ценой Таллистрии!

Может, в этом и была лазейка, которую нашёл демона, внося коррективы в поведение элементаля? Пусть хоть вся Таллистрия сгорит…

Как это бывает с детьми: выросло, что выросло, мда… Ситуация. Впрочем, стоило подумать и о хорошей стороне. Я направил элементалю вопрос о судьбе пустынников.

Чёрная клякса встрепенулась. А затем меня атаковал поток образов чужих смертей: вот отряд бедуинов идёт по лесу, и их ведут несколько охотниц, а затем чёрные нити вонзаются в них, убивая. Вот пустынники отдыхают на привале после тяжёлой дороги, а в следующую ночь сами леса чернеют и ужасные лианы из тьмы разрывают их на куски. Очередной отряд ступает на тонкую тропу, и земля вспыхивает силой смерти, заставляя новых солдат корчиться в агонии…

Существо посылало все новые и новые образы, демонстрируя мне весь арсенал проклятий, что я знал!

Я застонал, схватившись за голову, и поток видений прекратился. Вместо этого в меня полился поток чистой силы смерти: заботливый щеночек помогал как мог… Поморщившись, я послал образ с ещё одним вопросом.

Ты убил их всех?

Лучистое, мурлыкающее довольство. Всех.

Могло быть и хуже, правда же?

Я тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги. Затем немного подумал о том, что я могу с этим сделать… И понял, что выходов не особо много. Хотя одна идея, пожалуй, у меня была: и потому я отослал элементалю последний приказ-образ.

Убей всю Таллистрию. Максимально медленно, мучительно. Они умирают слишком быстро.

Элементал замер на мгновение. А потом ответил мне образом восхищения и радостного согласия. Растянуть мучения предателей: что может быть прекраснее?

Когда я вышел из леса, в меня впёрлись три вопросительных пары глаз.

— Я почувствовал… Что-то странное, повелитель. — заговорил Эскилион. — Вам удалось что-то сделать?

Я просто кивнул.

— Я замедлил проклятье. Замерь скорость.

Эскилион немедленно отправился в кусты.

— Замедление — это хорошо, но что будет дальше? — пристально посмотрела на меня Лилия. — Даже будь оно медленнее раз в пять-десять, оно всё ещё в силах уничтожить королевство. Ты создал редкостную дрянь, будь так любезен, сними её!

Я вздохнул.

— Я не могу, Лилия.

— В смысле не можешь? — взвилась женщина, вскакивая на ноги. — Ты же создал это! Будь любезен разрушь! Совсем недавно ты мне заявлял, что мастеру смерти нет равных в разрушении! Бахвалился могуществом!

— Так и есть. — спокойно согласился я. — Собственно, происходящее подтверждает мои слова, разве нет? Ты же просишь меня об ином. Ты просишь меня защитить королевство… А смерть не слишком хороша в защите.

— Я не понимаю. Если ты создал его, ты должен мочь его уничтожить, разве нет? — сузила глаза рыжая амазонка.

Я прикрыл глаза рукой. А затем медленно, терпеливо принялся объяснять.

— Это как яд, вылитый в реку. — тихо заговорил я. — Только река в данном случае вся Таллистрии. Ты можешь вылить яд в реку, но попробуй достань его оттуда обратно: если водоём большой, даже опытный мастер воды не справится. А здесь ситуация ещё хуже: искусство смерти это как яд, который не слабеет, распространяясь, а становиться только сильнее. И проклятье банально будет расти быстрее, чем я могу его ослаблять. Поэтому остановить его уже невозможно. Границы локализованы, дальше Таллистрии оно не пойдёт. Скорость я максимально замедлил. Это предел.

Лилия надолго замолчала, отвернувшись.

— Никаких шансов? — глухо спросила она.

— Нужно несколько сотен магистров смерти, чтобы остановить эту дрянь. — дёрнул щекой я. — Крайне опытных магистров, чтобы сами не ошиблись и не погибли в процессе. — А у нас в культе мастеров раз-два и обчёлся. Должно пройти много поколений, прежде чем у мы сможем избавиться от этого. Пока они пройдут, Таллистрия вымрет.

Лилия вновь замолчала. Я уже думал, она ничего не скажет, но женщина подняла на меня глаза, полные отчаянных слёз. И, пожалуй, это был первый случай, когда я видел гордую и несокрушимую воительницу всерьёз плачущей…

— Что нам тогда делать? — обречённо посмотрела на меня женщина.

Я поднялся, начиная собираться в дорогу.

— Эвакуируй королевство. Нелейский перевал закрыт, но здесь хороши любые пути. Пусть идут куда угодно: в любой королевство, лишь бы из Таллистрии. Все, кто останутся здесь, вскоре умрут мучительной смертью. Я полагаюсь в этом деле на тебя, Лилия. — я пристально посмотрел на женщину, заставив её сглотнуть. — Я могу рассчитывать на твою верность?

Слёзы мгновенно высохли, и в следующий миг передо мной стояла несокрушимая воительница, что готова возглавить гвардию.

— Можешь. — сухо бросила мне жена. — У меня остаётся только один вопрос… Что в это время будешь делать ты?

Я бросил взгляд на небеса, что уже не вызывали никакого раздражения.

— Проверю, нельзя ли ещё замедлить проклятье. Постараюсь сделать это на всех участках. А затем поеду в Ренегон. Полагаю, нам стоит договориться о перемирии на время эвакуации.

— Думаешь, ты сможешь их убедить заключить мир? После всего, что было? — удивлённо спросила Лилия, посмотрев на меня расширившимися глазами.

— Оставь это мне. — просто ответил я.

Я потратил ещё несколько дней, убеждаясь, что все пустынники, вошедшие в леса, мертвы. Убедился, что проклятие действительно замедлилось: но количество и скорость перешли в качество. Элементаль смерти сплетал новые и новые, значительно более могущественные и изощрённые проклятья, превращая свои земли в настоящие сады смерти, наполненные непроходимыми ловушками.

Затем я приказал отправить в Ренегон письмо с предложением о переговорах: непосредственно лидеру альянса и верховному иерарху. Некоторое время я раздумывал о том, не убить ли обоих на месте… А затем с сожалением отбросил эту идею. Покушение на главу церкви вот-вот должно быть готово, а их убийство на переговорах может отвернуть от меня многих людей: и это после потерянной Таллистрии.

Я отправился на переговоры в одиночку, но уже после перехода границы Ренегона меня догнал Эскилион на одной из костяных гончих, и предельно мрачным видом вручил мне письмо.

Писал герцог Таслиниус из Палеотры, и письмо было кратким.

Аттарок Ниора с основной частью своей армии выдвинулся морем в Лиссею, соединил силы с Мелианом Лиссейским, и вместе они разбили нашу армию под командованием герцога Ниласа. Герцог в плену. Армия выдвинулась на соединение с силами Ренегона, игнорируя Дерею и прочие замки. Собираю новые войска и ополчение.

Я скомкал письмо и раздражённо откинул его в сторону, уничтожая его коротким всплеском смерти прямо в полёте. Ублюдок разделил свою армию на три части, отправившись морем в Лиссею… И по итогу в стратегическом плане всё становилось совершенно отвратительно.

— Какие будут приказы, повелитель? — без колебаний спросил меня фанатик.

— Передай Улосу, что время пришло. — ответил я. — Пусть начинает поднимать собирать легионы. Я выиграю нам время на переговорах. А затем мы размажем их, в одной генеральной битве.

— Что с Ниорой, милорд? — осторожно спросил меня юноша. — Мы оставим их в покое? Или…

— Пусть отдыхают. — прикрыл глаза рукой я. — Их время ещё придёт. Нам ведь некуда торопиться, верно?

Молодой лич, не проживший и двадцати лет, ответил мне широкой, искренней юношеской улыбкой.

Глава 38

Сложно сказать, чем руководствовались лидеры альянса королей… Но на переговоры они согласились. В своём письме я поставил простые условия: только лидеры, на их территории, в определённом месте.

Этим местом была одна небольшая ничем не примечательная скала в Ренегоне: в нескольких днях пути от границ Палеотры и Ганатры.

В принципе, можно было бы ожидать новой команды захвата: именно поэтому за время ожидания я превратил небольшую, высотой всего в несколько десятков метров, каменную скалу в один могучий артефакт смерти.

Пожалуй, это было даже приятно после всей последней суеты: прожить пару недель в полном одиночестве, заняться чем-нибудь кроме разрушения… Недавно обросшая мхом и неровная скала моими стараниями превратилась в ровный прямоугольник с удобными ступеньками к вершине, а на гладких каменных стенах навеки застыли символы древнего искусства…

Я не стал проводить каких-то хитроумных ритуалов или проклинать скалу. Сделал проще: превратил её в один большой концентратор и накопитель энергии, имеющий удобные бойницы-энергоканалы, которыми можно воспользоваться для любого удара в любом направлении. Пригодились наработки Эскилиона: творчески развив их, я сумел найти неплохой способ превратить в довольно долговечный накопитель смерти любой достаточно прочный и твёрдый объект. Разумеется, из простого камня можно было получить максимум артефакт, что создаст небольшое несварение в желудке… Но что если взять целую скалу? Простой, но универсальный инструмент: неплохое место для ритуалов, хорошее место для обороны в руках опытного мастера смерти, безопасная ночлежка для отдыха…

Я даже сделал немного мебели: простой круглый переговорный стол и скамейки из камня, несколько лежанок для кроватей внутри небольшой нише на вершине… Не то чтобы мне было это сильно нужно: но чтобы скоротать время ожидания — почему бы и нет? Кто знает, может, однажды эта скала ещё не раз послужит молодым адептам смерти. Сама возможность создания артефактов казалось мне столь естественной и возможной для любого магического мира, что только закончив обработку скалы я внезапно осознал, что пересёк какую-то черту.

Потому что искусство смерти не предполагало возможности подобного. Вообще. Я имею в виду, что вся ритуалистика и артефакторика смерти всегда базировалась на жизни. Это было отчасти парадоксально, но нельзя было подготовить предмет с проклятьем или провести многоступенчатый ритуал, не используя в нём живую или мёртвую плоть. Иногда не столь важно какую именно: но органику, или то, что когда-то было ей… Кровь, кости, костяной прах, даже древесная зола: всё это когда-то было живым и потому резонировало со смертью, могло выступить проводником, стать носителем проклятья!

Металлы и камни таким свойством не обладали. Нет, проклясть можно было всё что угодно, хоть слиток золота, хоть гранитный булыжник, но проклятье так или иначе быстро развеется, исчерпав заложенную энергию. Я медленно, неторопливо пошарил рукой по поясу, доставая свой старый костяной стилет. Прошло уже немало времени с тех пор, как я последний раз вонзал его в живую плоть: и всё же он был со мной, как добрый верный друг. Возможно, не слишком нужный бессмертному магистру смерти: но приятное напоминание о том, с чего начался этот путь.

В нём всё ещё была сила, разумеется. Сила, что сохраниться долгие века, если не тысячелетия. Мёртвая плоть, что когда-то была живой, могла хранить в себе смерть веками: но не безжизненный изначально камень.

Я взглянул на изрезанную символами скалу по-новому. А затем коснулся её рукой, напрягая все чувства…

Скала была живой. Или нет, не так… Она уже не была безжизненной. Передо мной была нежить, огромной немёртвое существо, словно дух, заключённое в камне. Существо, сотворённое мной: даже без собственного оформленного желания, просто само по себе.

Я медленно опустился на камень, смотря на закатное солнце. Ты не можешь создать нежить из камня, это аксиома! Возможно, шаманы или мастера земли справились бы с тем, чтобы оживить голема своей стихии, но смерть так не работает. Выходит, мне всё же удалась изначальная задумка? Давний эксперимент, поставленный в Ганатре, взошёл и дал свои плоды? Создать нечто новое, смерть которая не смерть, нежить, которая не нежить, способная развиваться: а это один из ключевых аспектов жизни, на минуточку!

Мог ли развиваться глазоед? Сложно сказать наверняка, слишком мало наблюдений. Но вот существо, сотворённое в Таллистрии? Определённо. Ограниченное мои изначальным узким видением в состоянии транса, оно не было способно научиться некоторым понятиям: но незнакомый концепт пыток приняло на ура.

Ты вообще хоть понимаешь, что только что создал?

Он прав, я не понимал. Но мог догадаться. Ответ был простым: жизнь. Основанную, пожалуй, на другой энергетике, иную, ограниченную, но всё же… Высшая нежить способна развиваться в той мере и степени, в которой способна развиваться её душа: бессмертное сердце, сама суть живого существа.

Проклятье Таллистрии не имело души. Вполне возможно, не имел её и глазоед: я не готовился к удержанию душ и сотворению высшей нежити, когда проводил те эксперименты. Не имела собственной души и одинокая скала, что была выбрана мной для переговоров…

Было ли это зерном способностей глазоеда, проросшим под влиянием урагана смерти? Неосознанным навыком, что стал отточен до автоматизма с годами практики? Или неоформленным, подсознательным, но истовым желанием, что исполняла моя собственная сила?

Я не знал ответа. Но он и не имел значения. Важно было только одно: теперь я мог больше. Очередной шаг к моей вечному королевству… И к моей мести.

Остаток времени до прибытия моих злопыхателей я провёл, готовясь к бою. Перебирал в памяти наиболее изощрённые и могучие боевые проклятья, закопал в земле вокруг скалы несколько костяных големов, созданных из собственных костей, вырастил внутри тела нити смерти, и вырезал на собственной коже множество укрепляющих символов: везде, кроме лица и рук, чтобы не бросалось в глаза…

Если бы мои враги явились сюда с армией боевых магов, я бы убил их всех: в этом я был уверен. Такой исход, пожалуй, казался мне весьма вероятным и даже в чём-то желанным: неудачи последнего месяца определённо не были тем, чего я хотел. Наверное, самому себе я мог признаться: я даже не особо хорошо понимал чего я сам хочу от этих переговоров. Меня бы устроили любые исходы, но какой будет лучше?

Земли Таллистрии принадлежали мне, и сейчас они медленно умирали. Жители королевства жизни сейчас они корчились в агонии, погибая от результатов моего собственного гнева. Я не хотел этого, но так было: и всё моё могущество не могло остановить чудовищное оружие, что родилось в беспощадном потоке моей ярости и злобы.

Меня уже давно не трогали страдания других людей… Однако проблема была в том, что это были МОИ ЛЮДИ! Мои собственные слуги, и с каждой смертью я терял их, возможно, даже больше чем одного слугу: потому что сложно сохранять верность человеку, который буквально уничтожил твою родину, превращая царство жизни в мёртвую серую пустошь!

Осознание факта бессмысленности этих потерь вызывало во мне новое чувство удушающей злобы. Но урок был свежим: поэтому я контролировал себя…

В Таллистрии жили миллионы людей. Эвакуация подобного масштаба вдобавок через труднопроходимую местность, требовала всех ресурсов оставшихся трёх моих королевств, и даже больше. Нужна была провизия, солдаты, целители, телеги, все мастера-боевики: всё, что только можно было достать. Требовались даже культисты и моё личное присутствие: любые способы ещё больше замедлить проклятие, дабы выиграть времени!

Я не мог продолжать вести полномасштабную войну и одновременно заниматься спасением таллистриек: это означало бы провалить обе задачи. Если бросить силы на спасение, вероятно, за время эвакуации я потеряю большую часть оставшихся земель. Если бросить силы на войну, миллионы моих людей просто погибнут.

Именно поэтому следовало попытаться свалить как минимум часть эвакуации на другие королевства. Харен не откажет в помощи, безусловно, но одного Харена мало: Таллистрия граничит с Лиссеей, Ренегоном, Бинглом…

На их месте я бы отказался помогать, воспользовавшись моментом, и поэтому подспудно ожидал атаки и провала. Но, вопреки моим ожиданиям, реальность оказалась прозаичнее.

Они явились на рассвете, вдвоём: лидер альянс королей и владыка святой земли, Кормир II Ренегон, и рука Отца, верховный жрец бога людей, первосвященник и верховный иерарх церкви: Этериас Инвиктус.

Я бросил взгляд на чистый горизонт, убеждаясь, что никого больше рядом нет. А затем неторопливо хрустнул шеей и поднялся на ноги, заканчивая медитацию.

Этериас совсем не изменился с нашей последней встречи. Мне довелось услышать немало баек и историй об этом человеке. Один из лучших магов королевств, последняя рука Отца в королевствах, святой первосвященник, самый молодой из верховных иерархов Отца… Но на деле передо мной стоял молодой парень лет двадцати пяти с совершенно простым, в чём-то стандартным лицом: по такому мазнёшь взглядом в толпе и не особо запомнишь. Наверное, если бы кто-то хотел взять самое обыкновенное лицо без каких-либо отличительных признаков, этот человек бы выглядел именно так: даже цвет глаз и волос у него был самый распространённый.

Владыку святой земли я уже видел как-то раз, живя в Ренегоне. Он не сильно изменился с тех пор: все те же пронзительные синие глаза и волевой аристократический подбородок с короткими каштановыми волосами. Однако… Сегодня на висках лидера альянса поблёскивала почти незаметная седина.

— Мы не были представлены. — перевёл я взгляд на короля.

— Считаешь, это необходимо? — сухо спросил король, усаживаясь за стол. Этериас остался стоять, сверля меня подозрительным взглядом.

Я последовал примеру короля.

— Нет. — отбарабанил я пальцами по столу. — Думаю, сегодня мы можем отбросить формальности.

— Хорошо. — безразлично посмотрел на меня король. — Если это ловушка, чтобы убить нас, можешь приступать. Но ценной информации перед этим ты не получишь.

Я откинулся на спинку каменного стула, глядя на владыку Ренегона с лёгким интересом.

— Выходит, ты понимаешь, что я могу убить вас обоих на месте. — прищурился я. — И всё же пришёл сюда? Любопытно, чем ты руководствовался. Может, стоило прислать новую группу захвата?

— Ты можешь попытаться. — заговорил Этериас, вступая в диалог. — Может, даже преуспеешь. Но не думай, что мы сдадимся без боя. Гастон почти достал тебя, а я не хуже него.

Я даже улыбнулся этой восхитительной самоуверенности. Стоять внутри МОЕЙ скалы и говорить такое… На мгновение я даже всерьёз задумался, не стоит ли укоротить лидеров альянса на голову здесь и сейчас. Но место Этериаса может занять тот же Гастон, или другой мастер, может даже поумнее? А у короля есть наследники… Даже убей я всех: вряд ли это прекратит войну, нет, скорее, на место лидеров встанут другие людей. А вот переговоров больше точно не будет. Стоит ли это того? Смерть этих двоих на одной чаше весов против миллионов жизней жителей Таллистрии или таким трудом добытых мною земель?

Конечно, они не звери, вряд ли закроют границы. Радушно примут всех беженцев и так, определённо. Но страх повторения заставит их кидать на меня большую часть сил, стремясь воспользоваться моментом и лишить меня союзников: и слишком много будет потеряно в этой борьбе…

— Живите пока. — махнул рукой я. — Цените моё милосердие, сегодня я убивать вас не буду. Хотя, если вы припрятали где-то за ближайшим холмом ударную группу, дерзайте: у меня руки чешутся прикончить кого-нибудь в связи с последними событиями.

Этериас фыркнул.

— Что, даже не боишься? Ведь на любую силу найдётся другая сила. Возможно, однажды именно я буду судить тебя, обессиленного, раненого и поверженного… Если тебе повезёт уцелеть в том бою: но Гастон говорил, что ты живучий, так что шансы велики.

Я встал из-за стола и подошёл к главе церкви почти вплотную. Тот наблюдал за мной быстрыми, внимательными движениями карих глаз, готовый к бою или атаке.

— Я не боюсь никого и ничего. Посмотри мне в глаза, последний из рук бога. Сама смерть смотрит на тебя сквозь них. Как можешь ты надеяться остановить её?

Возможно, стоило бы добавить силы смерти, сделать так, чтобы мои глаза заволокло чёрной дымкой… Но я воздержался от излишнего пафоса, стоя лицом к лицу с будущим трупом. К чести верховного иерарха, в его глазах не было и тени страха. Этот человек был готов встречать смерть без сомнений: подобно мне самому. Это можно было уважать.

— Я слышал о том, что случилось в Виталии. — негромко ответил Этериас. — И потому ты сам знаешь, что твои слова — это ложь. Даже смерть может быть остановлена. Даже мёртвые могут умереть снова. И твои силы, какими бы могущественными они ни были, всего лишь часть нашего большого мира. Но пока ты можешь не волноваться: рядом нет никакой группы захвата. Мы, по крайней мере, будем вести переговоры честно, и дадим тебе уйти.

Первосвященник, вероятно, имел в виду смерть Меллистрии: слухи о поднявшихся трупах скрыть было практически невозможно. Таким образом, за время моего короткого правления жители Таллистрии познакомились с такими явлениями, как изнасилование, рабство, восставшие мертвецы, оружие массового поражения, и готовились познакомиться с прелестями переселения народов.

Ничего не скажешь, отличное бы вышло резюме. Для тёмного властелина… Я вернулся за стол, ответив главе церкви тёплой улыбкой. Его передёрнуло от отвращения.

— К делу. — сцепил руки Кормир, цепким взглядом смотря на меня. — В твою капитуляцию никто не поверит, а без этого прекращение войны невозможно, думаю, мы оба это хорошо понимаем. А если ты рассчитываешь, что недавнее поражение заставит нас сдаться, это пустые надежды. Чего ты хочешь и что предлагаешь взамен?

— Поражение? — приподнял бровь я.

Иерарх с королём переглянулись. А затем владыка Ренегона досадливо поморщился.

— Полагаю, тебе ещё не сообщили. — скривился король. — Но неважно, весть разлетится быстро… Бирюзовая гвардия разбила мою армию недавно.

— И ты ещё жив? — хмыкнул я. — Я был лучшего мнения об Элдрихе…

— В твоём понимании лучше — значит быть более жестоким? — глава церкви покачал головой. — Твой командир дал нам отступить, хотя, я уверен, мог бы добить всю армию. Это говорит о наличии чести… Воистину, нет в королевствах более чёрной души чем у тебя.

— О моих достоинствах мы можем поговорить и позже. — улыбнулся я. — Но так и быть, разрешаю хвалить меня. Пожалуй, поделюсь ответной новостью: Аттароку удалось обмануть меня. Он разделил свою армию на три части, две я разбил, а третья соединилась с Лиссейскими войсками и разбила армию Палеотры. Полагаю, они выдвинулись в Ренегон…

На словах о похвальбе первосвященника перекосило. Надо же, какой чувствительный. Король же с интересом выслушал информацию о судьбе Аттарока и позволил себе лёгкую улыбку.

— Стало быть, один-один. — задумчиво заключил Кормир II. — Но ты так и не ответил на вопрос о цели переговоров.

Я помедлил с ответом.

— Прежде всего, я хочу сказать, что перед началом кампании я заключил с Аттароком пари, в котором он выиграл. По его условиям я оставляю Ниору в покое до конца войны. Передайте ему это… Если увидите его раньше меня.

Вот теперь мне всерьёз удалось их удивить. Они переглянулись с какой-то лёгкой растерянностью.

— Это не означает, что я перестану убивать воинов Ниоры. — педантично уточнил я. — Просто воздержусь от оккупационных действий и порабощения мирного населения до тех пор, пока они сами не буду бить в спину.

— Что-то не верится в такие широкие жесты от того, кто подстроил смерть сотни тысяч жителей Виталии. — скептически посмотрел на меня король.

— Вы можете верить во всё, что хотите. — пожал плечами я. — А случившееся в Виталии целиком и полностью на совести Гастона. Я даже не знал, что вы выслали ударную группу, как я мог это подстроить?

— Ты правда думаешь, что мы слепые и не видим закономерных связей? — изогнул бровь Этериас. — Ты лучший мастер смерти в королевствах, кто ещё мог создать подобную дрянь, чтобы убить столь многих? Не говоря уже о том, что сразу после началась целая серия обвинений в нашу сторону, в то время как Гастон вообще убил твою жену случайно и совершенно точно не имел приказов о массовых убийствах.

Я прищурился.

— Ты должен уметь определять ложь, маг. Проверь меня. Незадолго до того, как нас атаковал Гастон, я снимал проклятье с Меллистрии. Оно было крайне мощное и мерзкое, с первого раза я не справился, лишь ослабил его. Но если бы ваша группа захвата прибыла месяца на три позже… Скорее всего, пострадали бы только они. А теперь посмотри на меня и скажи, что я лгу.

Кормир обернулся, вопросительно посмотрев на волшебника. Но Этериас только поджал губы и слегка качнул головой, подтверждая мои слова. Король Ренегона тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой, слегка массируя веки. Но взгляд, который он вскоре поднял на меня, оставался твёрдым:

— Нейтралитет Ниоры — единственное что ты хотел обсудить? — спросил король.

Я поднялся из-за стола и повернулся к собеседникам спиной, скрестив за ней руки. И некоторое время молчал. Вообще-то, признаваться в таком своим врагам… Одним словом, мне не хотелось. Очень не хотелось. Но скрыть то, что я являюсь источником поразившего Таллистрию проклятья, невозможно. Это видела целая армия, и в ней наверняка найдутся предатели, что сочтут подобное… чрезмерным. И в общем-то будут правы. Однако… Даже мне было тяжело выдавить из себя признание, перебарывая многолетнюю, въевшуюся привычку: никогда не признавайся в том, что сделал.

Признание свои проступков перед твоими врагами никогда не облегчит тебе жизнь: напротив, повредит. Но убедить их заключить перемирие, не объяснив ситуацию, я не мог. Называйте это интуицией, проницательностью, или чем-то еще: но сидя перед глазами своих врагов, я отчётливо понимал, что убедить их дать мне то, что я хочу будет непросто. Слишком много ненависти таилось в глубине их глаз. Ненависти не просто ко мне: скорее к образу моих мыслей, к жизненному пути, что я избрал. Они хорошо умели держать себя в руках, но я видел это исступлённую, почти фанатичную уверенность в своей правоте, что окружала их: такие люди никогда не смогут даже просто смириться с существованием кого-то вроде меня.

Опыт подсказывал мне, что это нормально. Дело не в конкретном короле или конкретном волшебнике: так мыслили большинство жителей королевств. Быть может, когда я выиграю эту войну это измениться.

Но не раньше.

— Таллистрия умирает. — наконец, разомкнул губы я, не оборачиваясь. — Умирает, и я не могу это остановить. Вы ещё не заметили этого, как и большинство её жителей, всё началось недавно: но могущественнейшее в королевствах, а возможно и на всём Тиале проклятье сейчас медленно пожирает королевство жизни, и когда оно закончит, эти земли превратятся в одну безжизненную серую пустошь, начиненную смертоносными ловушками. Я сумел замедлить проклятье, и теперь оно локализовано в границах королевства, но таллистриек это не спасёт. Необходимо организовать эвакуацию всего королевства, а у меня не хватит людей и ресурсов сделать это, одновременно ведя войну с вашим альянсом. Поэтому я хочу заключить перемирие: сроком на год, может, полтора. На то время, пока я буду спасать людей Таллистрии. А затем мы продолжим войну.

— Он говорит правду. — услышал я голос Этериаса. — Но я не понимаю… Как это вообще возможно? Что произошло? Что за сила способна уничтожить полное жизни королевство? Откуда взялось это проклятие?

Я вновь помедлил с ответом.

— Я создал его. Я был очень зол, когда узнал о предательстве, которое позволило второй части армии Аттарока уйти лесными тропами от моей армии. Вы что-нибудь знаете об этом, кстати?

Я не оборачивался, но шестым чувством уловил, как мои враги переглянулись.

— Я договорился с одним из герцогств Таллистрии, чтобы они помогли людям Аттарока пройти через леса. — неохотно ответил король Ренегона. — Мне казалось…

— Подожди-ка секунду. — прервал короля Этериас. — Мне не послышалось? Ты только что сказал, что НАСТОЛЬКО вышел из себя, услышав о предательстве и поняв, что тебя переиграли в стратегии, что сорвался и утратил контроль над своей силой, как какой-то ребёнок? И итог оказался настолько разрушительным, что ты буквально обрёк на смерть целое КОРОЛЕВСТВО?

— Да. — просто ответил я, не оборачиваясь.

Глава церкви грязно, непечатно, и совершенно неподобающе своему положению выругался и взмахнул рукой, запуская в сторону со скалы приличный огненный шар, что разнёс вдребезги стоящий вдалеке небольшой камень. Я не шелохнулся.

— Вот поэтому мы и забираем всех детей, обладающих даром к мистическим искусствам на обучение в любом возрасте. — голос Этериаса был мрачнее тучи. — Чтобы подобного дерьма никогда не происходило. Но целое королевство… Ты уверен, что это сделал ты? А не какая-то иная сила? Подобное могущество в руках одного человека… Мне просто не вериться. Я знаю, что такое интуитивное применение искусства, был свидетелем стихийного транса пару раз… Память после такого должна быть фрагментарной, разум обычно просто не выдерживает долгого погружения в стихию, и в первую очередь приносит в жертву ненужные функции.

Я резко обернулся и угрожающе посмотрел на первосвященника.

— Могу повторить, если хочешь. С Ренегоном. Вы так ещё и не поняли? Перед вами сильнейший магистр смерти в королевствах. Я могу уничтожить целую армию в одиночку. У вас вообще нет шансов в этой войне, все, что вы делаете — это бессмысленно посылаете на смерть людей.

Я вскинул руки и ударил прямо со скалы по небольшому лесу проклятьем сухой смерти. Не самое могучая сила в моём арсенале, но с поддержкой вновь созданного артефакта… Серые струи силы смерти пронеслись через перелесок, оставляя после себя лишь мёртвые деревья.

Король пристально проследил за ударом, затем, похоже, прикинул, сколько людей уместилось бы в перелеске: и коротко выругался.

— Сколько таких ударов, по-твоему, надо, чтобы уничтожить армию? Десятки? Может сотня? — с прищуром посмотрел я на волшебника.

— Ты не можешь сражаться вечно. — расцепил губы Этериас, широко раскрытыми глазами смотря на мёртвый перелесок.

В ответ на это заявление я повторил удар. А затем ещё один. И ещё один…

Скала была высокой и удобно обустроенной: можно было легко бить в любом направлении. Спустя полтора десятка ударов в радиусе полумили от переговорной скалы осталась лишь посеревшая сушёная трава и мёртвые деревья: мой собственный филиал пустоши. Может быть, позёрство… Но демонстрация силы — неплохой способ склонить их к перемирию. К тому же, это далеко не самый серьёзный удар в моём арсенале. Вообще-то, вместе со скалой такое бы и Улос мог осилить: не так сложно убить траву и деревья, в конце концов. Чай, не пожиратель жизни, просто растянутое на большую площадь проклятье средней силы. Требуется лишь немного мастерства и много силы: а в ней у меня недостатка не было. Король с иерархом наблюдали за этим молча, внимательно изучая меня цепкими взглядами. Закончив убивать окружающую нас флору, я вновь вперил взгляд в Этериаса.

— Скажи мне, я выгляжу уставшим? — с угрозой в голосе произнес я.

И вот теперь его проняло. Впервые за всё время переговоров я увидел в глазах главы церкви страх: нет, он не боялся собственной смерти… Но теперь он боялся за других людей, которых я могу убить. Впрочем, он справился с собой быстро, натянув на лицо бесстрастную маску.

В глазах короля Ренегона появилась усталость: он даже слегка поник, тяжело рассматривая окружающую нас пустошь.

— Ты отдаёшь себе отчёт, что являешься авангардом вторжения в наш мир? — внезапно спросил он меня.

— Разумеется, нет. — пожал плечами я. — Это полный бред, в который не поверит даже самый глупый крестьянин.

— Вот как? — пристально всмотрелся в меня Этериас, и я внезапно понял, что сумел уловить то самое неприятное ощущение пронзающего тебя взгляда. Возможно, именно так мастера Тиала определяют ложь? — Может, ты скажешь, что ничего не знаешь о странном существе, похожем на облако чёрного тумана, которое ты призвал в главном храме, убивая вместе с ним верховных иерархов церкви?

Король Ренегона осуждающе посмотрел на соратника, покачав головой. Вот значит как, да? Не знаю как, но, похоже, они сумели как-то выяснить, что там произошло. Интересно… Пожалуй, это даже объясняет объявление войны. Меня считают эмиссаром демона!

Нет, доля правды в этом была. Он и в самом деле привёл меня в этот мир ради своих целей и я до сих пор отчасти работал на меня. Но вот сдавать ему собственные королевства и выполнять чужие приказы я точно не собирался: если тварь где-то откроет портал в иные миры и решит устроить тут вторжение, я немедленно поверну все свои силы на то, чтобы закрыть его.

— У тебя есть какие-то доказательства? Это очень серьёзное обвинение. — дипломатично спросил я, вернув на лицо бесстрастную маску.

Этериас протяжно вздохнул.

— Можешь не пытаться отпираться. Мы сумели заглянуть в прошлое в храме, придумали особый ритуал, вывели проекцию прошлого для всех зрителей… Тот, как прошёл призыв и как ты вместе с чёрным облаком убивал верховных иерархов, видели все короли альянса, полсотни мастеров и множество гвардейцев. Так что отпираться здесь бессмысленно. Ты можешь убедить своих людей, но не тех, кто видел это своими глазами.

— Я никому не служу. — ушёл от ответа я, не соглашаясь и не отвергая обвинения. — Если какие-то твари решат завоевать наш мир, можешь быть уверен, я буду сражаться за него так же, как и ты.

— Тогда зачем ты вообще всё это делаешь, раздери тебя бездна?! — в сердцах воскликнул глаза церкви. — Это же абсолютно бессмысленно!

Я пожал плечами.

— С твоей стороны, быть может. — уточнил я. — Я, например, считаю, что объединение людей под одним цветом пойдёт на пользу нашему обществу. И вообще-то, это вы объявили мне войну и являетесь здесь злодеями-агрессорами! Но я великодушен: можете просто сдаться и признать меня королём королей. Обещаю даже провести амнистию военных преступников в этом случае.

— И этот цвет, разумеется, должен быть исключительно твоим? — язвительно спросил меня король Ренегона. — И о каких военных преступниках ты вообще говоришь? Мы не совершили ничего…

— Убийство сотен тысяч жителей Виталии — раз. — начал загибать пальцы я. — Восстание против моего владычества - два. Шпионаж против соединённого королевства - три. Переманивание моих людей и склонение их к предательству, что повлекло за собой большие жертвы и гибель Таллистрии - четыре. Убийство перебежчиков армией Аттарока - пять. Вторжение в Палеотру и пленение благородного герцога Ниласа - шесть. Покушение на меня и мою жену, наконец! И это я только начал! Не удивлюсь, если вы пытались настроить против меня орден, или ещё какую гадость удумали!

По мере перечисления их преступлений глаза короля и главы церкви становились все шире и шире. Такого цинизма они, похоже, не ожидали даже от меня.

— Так мы ни к чему не придём. — вздохнул король Ренегона, первым взяв себе в руки. — Хорошо, допустим, мы можем обсудить условия перемирия. Но что будет потом? Ты действительно готов положить на алтарь войны сотни тысяч невинных жизней, только чтобы покрыть свои преступления?

Я сладко улыбнулся, заставив своих оппонентов резко напрячься.

— Мы можем договориться о том, чтобы решить всё в одном генеральном сражении. Все, кого я смогу собрать за время перемирия, и все, кого сможете собрать вы. Мирные жители не пострадают, только солдаты. Или можем вести войну на территории всех королевств: но тогда вы сделаете ровно то, в чём только что пытались обвинить меня.

Кислые лица моих врагов дали мне понять, что своё попадание в эту логическую ловушку они прекрасно осознали. Идти у меня на поводу им не хотелось, но после недавних слов... Вообще-то, такое предложение было выгодно в первую очередь мне: учитывая, что у них больше сил и территорий, они могут атаковать меня сразу с нескольких направлений, а я не могу разорваться и быть в нескольких местах сразу. Аттарок это хорошо показал, а ведь у него была в руках только армия Ниоры… Но и отказаться сейчас они не могли: это значило намеренно втянуть в войну мирных жителей, что шло вразрез с их принципами.

Король с иерархом обменялись взглядами, ведя невербальный диалог: и быстро пришли к согласию!

— Это приемлемые условия. — кивнул король Ренегона. — Хорошо, мы готовы заключить перемирие вплоть до конца эвакуации Таллистрии, а затем устроить генеральное сражение вместо множества боёв по всей территории королевств. Предлагаю сделать это на большом каменистом плато на моей территории: там нет рядом деревень и никто не живёт, и местность довольно ровная. Мы также примем всех беженцев, что предпочтут уйти на нашу территорию. Но знай, если ты сам нарушишь эту сделку, мы будем к этому готовы, и тогда мы не станем дожидаться, пока ты закончишь со спасением своих людей.

Этериас вскинулся, намереваясь возразить, но Кормир остановил его одним взмахом руки.

— Плато меня устроит. — кивнул я. — Вы приняли разумное решение и оказались умнее, чем я думал.

— Помимо этого, необходимо договориться о пропуске гонцов через твою территорию. — невозмутимо продолжил владыка Ренегона. — Оставлять Ниорцев, Нелейцев и Лиссейцев без связи с нами — неприемлемо.

— Согласен, но тогда в обе стороны. Мои люди тоже должны иметь свободный проход.

Мы потратили ещё немного времени, договариваясь о нюансах перемирия. Этериас всё порывался сказать что-то, подозреваю, рвался помочь в эвакуации… Но король больше не дал ему вымолвить ни слова, похоже, всерьёз опасаясь, что тот сболтнёт что-то лишнее.

В целом условия перемирия меня более чем устроили. Без определённых сроков, и прерываемое лишь тогда, когда обе армии сочтут себя готовыми к финальной битве. И при этом никаких запретов на то, чтобы посылать группы ассасинов или вести иную подковерную шпионскую деятельность… А в этом я точно их переиграю. Я никак не показывал своего удовлетворения, всеми силами делая вид, что иду на это из чистого человеколюбия. Но насколько мои враги поверили в эту игру — хороший вопрос.

— Что же, полагаю, мы здесь закончили. — спокойно кивнул я, когда последний этап торга завершился. — Думаю, подписывать какие-либо бумаги будет излишним. Мы все знаем, каковы будут последствия досрочного разрыва этого перемирия для каждой из сторон.

Король Ренегона криво усмехнулся.

— Пожалуй, что так. Но никогда не знаешь, на что рассчитывать, имея дело с подлецом, правда?

— Не слишком задерживайтесь на моей скале. — проигнорировал оскорбление я, поднимаясь из-за стола. — Она может быть не слишком гостеприимна к наглецам, что не высказывают мне уважения.

— Вообще-то, это моя скала. — заметил король. — Это мои земли, и всё, что на них, также принадлежит мне.

Я ненадолго остановился у каменной лестницы, бросив через плечо:

— Это была твоя скала. Теперь это изменилось.

Уже у подножия скалы, в самом низу каменной лестнице, меня догнал голос верховного иерарха:

— Постой… Возможно, это наш последний разговор, верно?

— Возможно. — прищурился я, оборачиваясь.

Для него так точно. Впрочем, могущественный маг мог думать иначе: и я не намеревался развеивать его заблуждения. Несколько долгих мгновений мы смотрели друг на друга: бесстрастный равнодушный повелитель смерти внизу лестницы, в тени скалы, и сиятельный поборник добра и света, за чьей спиной поднималось солнце. Это могла бы быть в чём-то иконическая, легендарная картина: праведный, не знающий сомнений защитник справедливости против безжалостного тёмного лорда.

Однако реальность была иной: на лице моего врага читались полная растерянность, глубочайшие сомнения и не было и тени одухотворённого фанатизма:

— Ты ведь не остановишься, верно? — тихо спросил меня Этериас. — Всю свою жизнь я верил, что мы, люди, добры от природы: такова наша суть. И пусть сейчас я знаю, что это не так… Я всё ещё верю, что даже в самое злобной, обезумевшей душе есть свет истинной добродетели. Однако я смотрю на тебя и прихожу в растерянность. Ты невероятно самоуверен: даже больше чем самоуверен! Я встречал многих людей, убеждённых в своих заблуждениях, упрямых, не желающих даже смотреть на чужой точку зрения… Но даже в глубине их душ можно было поселить ростки сомнений разумными доводами. Никогда в жизни я не встречал настолько несокрушимой, невероятно сильной убеждённости в своей правоте, и то, что это посвящено злу, разрывает мою душу на части! Как человек может стать таким, скажи мне? Я просто не понимаю…

Я немного помолчал, задумавшись, не стоит ли оставить его в растерянности. Оказать последнюю милость приговорённому? Или оставить его в неведении до самой смерти? Эта наивная, детская убеждённость в собственной правоте: она была чем-то даже очаровательна.

— Что заставляет тебя думать, что я дам тебе знать о себе больше, чем я хочу? — слегка склонил голову я.

— Ты так убеждён в своей победе. В правоте своего безжалостного кровавого пути. — покачал головой Этериас. — Хоть я и не могу этого понять… Если ты промолчишь, не значит ли это, что у нас есть шансы на победу? Или твои слова дадут мне столь многое? Тогда, конечно, разумно будет промолчать. Но тогда… Я буду точно знать, что есть шанс. Что есть что-то, чего ты боишься. И если есть одна такая вещь, значит, найдётся и другая, верно?

Я всерьёз задумался. Интересно, если бы верховный иерарх прямо сейчас внезапно сменил свои убеждения, были ли у него шансы в этой войне? Пускай у него нет моих знаний, нет моей воли… Беспринципность уже может дать очень и очень многое. Человек, вроде меня, возможно, нашёл бы путь к победе надо мной: это я не отрицал. И всё же едкая, алчная нотка тщеславия в моей душе желала поделиться… Показать силу не только своего мастерства, но и силу своих убеждений.

Заставить его бояться ещё больше. Сделать ещё больше ошибок. Фанатик точно не станет похож на меня, в этом я был уверен.

— Твоя главная проблема заключается в том, что ты обманываешь сам себя. — спокойно ответил я. — Понятия добра и зла придумали разумные, и эти понятия субъективны. Разрушение, созидание, добро, зло, порядок, хаос… это все лишь абстракции, вид которых зависит от точки зрения смотрящего. В глазах одного человека жилище одинокого, неряшливого отшельника может смотреться воплощением хаоса, в глазах же самого отшельника — упорядоченным, удобным положением вещей. Для обитающего в лесу зверя корчевание его леса — величайшее зло, а для крестьянина — возможность прокормить свою семью. И, пожалуй, последний — это один из лучших примеров, что я знаю… Скажи мне, что ты видишь в искусстве, которым я владею?

Я обвёл рукой окружающую нас пустошь.

— Я вижу разрушение и смерть. — после коротких раздумий ответил Этериас. — Ты не зря называешь это искусством смерти.

Я присел и коснулся рукой подножия скалы, ласково погладив её.

— В твоих глазах, возможно. Но есть и нечто большее. Быть может, ты поймёшь… Если проживёшь достаточно долго.

— Если всё вокруг нас зависит от точки зрения, ради чего ты вообще живёшь? — скрестил руки на груди глава церкви. — Нет добра, нет зла, разрушение равно созиданию… В чём смысл всего этого? Имеет ли что-то ценность в твоих глазах? Почему бы тогда просто не покончить с собой, если ты ни во что не веришь.

Я выпрямился, пристально посмотрев своему врагу в глаза.

— Есть и ещё кое-что. Власть, что обращает мир в глину, покорную твоей воле. Сила, что позволяет ломать любые устои. Несокрушимая воля холодного разума, что способна осознать истинную тщетность бытия и выстоять перед лицом самой смерти.

— Значит, никаких правил, да? — покачал головой Этериас.

— Правила работают лишь до тех пор, пока есть тот, кто заставит людей соблюдать их. Имеет значение только сила. Только власть… В любой её форме. — усмехнулся я. — Но домашнему мальчику, вроде тебя, никогда этого не понять, правда? Ты ведь никогда не стоял на краю, не был загнанным в угол неодолимой силой? Никогда не ощущал своё бессилие так остро, что готов вывернуть душу наизнанку, но не испытывать это больше никогда?

Лицо верховного иерарха превратилось в каменную маску: защитная реакция, не иначе…

— Среди мастеров Аурелиона переживают обучение чуть меньше трети. — спокойно ответил Этериас. — Я прошёл его от начала и до конца.

Я только с улыбкой покачал головой, глядя на это ребячество... Из всех преступников высоко поднимаются единицы из тысяч, но я же не хвастаюсь успехами прошлой жизни?

— И всё равно не понимаешь. — грустно покивал я. — Но если тебе повезёт прожить достаточно, быть может, однажды… Загляни в свою душу, волшебник. Где-то там, глубоко, на самом дне, таится истинное отчаяние и древний, первобытный страх, что ждут тебя. Жди момента, когда наше перемирие окончится в страхе: потому что ничто не остановит меня после. Ты познаёшь настоящий ужас: я ввергну тебя в настолько глубокую бездну отчаяния, которые не видел ни один человек. Смерть покажется тебе милосердием, если ты вообще переживёшь это… Таково моё обещание тебе, Этериас Инвиктус.

Ты будешь стоять по колено в живых гниющих трупах своих друзей, бессильный: обещал мой взгляд.

Он понял угрозу, я понял по его глазам. Мы оба знали, что мастерам запрещено участвовать в битвах напрямую: а значит, ему оставалось лишь наблюдать или нарушить собственные правила… И в обоих случаях его ждало лишь отчаянное, обречённое сражение с непобедимым повелителем смерти. Я ожидал увидеть в глаза последнего из верховных иерархов отчаяние, страх, лихорадочный попытки найти ложь в моих словах: а ведь я говорил одну лишь правду, с непоколебимой уверенностью: что так и будет. Им не выстоять в битве на этом плато, будь там хоть всё человечество!

Мастеру смерти нет равных на поле боя.

Но совершенно внезапно, вопреки моим ожиданиям, всё оказалось строго наоборот: растерянность и непонимание, то и дело проскальзывающие на лице моего врага сменились благожелательным, лёгким спокойствием, словно он в один миг нашёл путь к победе, обретя мир с самим собой, придя к идеальному решению…

— Тогда слушай же и ты мои слова, Горд. — спокойно ответил мне маг. — Ты ступаешь по пути, который приведёт тебя лишь к абсолютному одиночеству. Чем больше людей ты будешь убивать, тем меньше остаётся тех, кто верит в твою ложь. Истинная сила, истинная власть никогда не может держаться на одном лишь страхе. Ты слепо идёшь дорогой смерти и разрушения, не видя, что твориться в душе людей, что стоят рядом. Для победы в войне, которую ты хочешь, тебе придётся уничтожить всех жителей королевств до единого. Но ведь ты этого не хочешь, верно? Ты хочешь властвовать над нами, править человечеством. Быть может, ты прав, и мне суждено погибнуть вскоре. Может, мы и правда проиграем эту битву, хотя я в это и не верю. Важно другое: на моё место встанут другие. И буду вставать вновь и вновь, сколько бы людей ты ни убил. И потому не столь важно, как долго я проживу, и как много светлых душ ты сумеешь погубить: тебе никогда не победить! И ты сам, честно и откровенно дал мне понять это. Поэтому, если мне и суждено погибнуть в этой войне, я уйду с лёгкой улыбкой на устах, без тени любого ужаса и отчаяния, с ясным осознанием того, что ты проиграл. Таково моё обещание тебе… Такова моя клятва.

Этериас Инвиктус улыбнулся мне лёгкой, светлой и до отвращения беззлобной улыбкой.

Убийство ради убийства бессмысленны: я всегда это знал. Но редко какой человек мог вызвать у меня настолько неистовое желание убивать… Первосвященнику это определённо хорошо удалось.

Гнев был почти настолько силён, что я, похоже, на пару мгновений изменился в лице: это отразилось в глазах моего врага. Я вскинул подбородок, усмиряя ярость: нет, не сейчас, не снова. Я выше этого…

Однако рядом был ещё кое-кто, кому было не наплевать. Мёртвые руны, вырезанные в скале, вспыхнули серым свечением, заискрившись мелкими чёрными молниями… А затем могучая молния смерти, сделавшая честь иному мастеру, ударил в сторону объекта моей ненависти!

Маг среагировал мгновенно, воздвигая вокруг себя полупрозрачную сферу… Но удар не дался ему легко: волшебник почти до крови закусил губу.

— Я думал, ты не собираешься нас убивать. — приподнял бровь Этериас. — Осознание неизбежного поражения заставило тебя передумать?

Гнев мгновенно ушёл, словно смытый лёгкой тёплой волной. Я улыбнулся и погладил рукой скалу, посылая ей успокаивающие образы.

— Не задерживайтесь. — уже не оборачиваясь, сказал я, уходя. — Как я уже говорил, теперь это моя скала. Право слово, не стоит её злить всякой чепухой… Что-то мне подсказывает, она это не любит.Бросив последню парфянскую стрелу, я направился в сторону небольшого грота, где спрятал костяную гончую. В этот раз мне все удалось. За оставшееся время Улос поднимет настоящие легионы: и плато идеально подойдет, чтобы бросить их в бой. Теперь у армии альянса не осталось ни единого шанса на победу.

Интерлюдия. Традиции.

Это была высокая, одинокая скала, стоящая неподалёку от армейского лагеря: расположенная в чистой степи, сомнительно, что она могла иметь естественное происхождение. Вероятно, один из мастеров земли Ренегона поднял из недр земли эту уже изрядно потрёпанную временем, дождями и ветрами толщу камня. Сложно было судить о его мотивах: возможно, то была тренировка, или, быть может, наблюдательный пост? Так или иначе, потрескавшейся, но несломленная, она уже не первое столетие стояла неумолимым исполином, будучи монументом мастерства своего создателя.

Время клонилось к вечеру, и темное вечернее небо заволокло мрачными суровыми тучами. Пока солдаты армии Ренегона споро и привычно боролись с ветром и дождём, одинокая скала стала прибежищем для одного усталого человека.

Мужчина средних лет в простой тёмно-синей робе сидел на вершине скалы, бездумным смотря на линию горизонта. На его некогда холеном, словно застыла вечная печать обречённой тоски: а некогда обычно идеально выбритый подбородок теперь покрывала не слишком длинная, но густая и совершенно неухоженная борода, что выросла за последние месяцы.

Гастон всегда считал себя лучшим из людей: и не сказать, что для того не было оснований. Мастер воды в свои двадцать, мастер земли в тридцать пять, мастер ветра в шестьдесят…

Один из самых молодых мастеров, принятый в совет верховного иерарха Ренегона, показавший недюжинную деловую хватку. Идеальное мастерство, самоконтроль, навыки к организации людей, десятки успешных экспедиций и охот: и вот уже даже королевская семья обращает внимание на восходящую звезду повелителя воды.

Внимание короны всегда благоприятно влияет на карьеру: сперва помощник старого мага, который долгие столетия был правой рукой семьи владык святой земли, а спустя всего пару десятилетий уже и сам Гастон превратился из помощника в одного из самых могущественных мастеров в королевстве: правая рука короля, второй советник иерарха… Иные пророчили ему даже место верховного иерарха лет через сто, да и сам глава Ренегонской церкви с интересом поглядывал на талантливого стихийника.

Мастер Гастон не стремился к власти и славе: но принимал её как должное, всегда будучи строгим и требовательным к себе человеком. Даже удивительно, как может измениться жизнь людей всего за пару жалких лет…

Неожиданное убийство верховных иерархов, и его первая неудача: он так и не смог найти виновных, ни даже выяснить, как это случилось, вдобавок потеряв близкого товарища. Объединение остатков совершенно внезапно распавшейся церкви под началом молодого мастера из захолустного королевства и неожиданно свалившиеся на него обязанности первого заместителя: не сказать, что последний из рук бога отлынивал от своих обязанностей, но, видит Отец, как же много он не знал!

Он не роптал, понимая, насколько важна для простого народа легитимность лидера церкви: выбранный богом в любом случае будет стократ лучше даже самого опытного волшебника. Первый советник честно тянул на себе всё что мог… Но неудачи продолжали преследовать его: он помнил жгучее чувство стыда, когда молодой мастер, не разменявший и четвёртый десяток, смог справиться с всеубивающей аномалией, перед которой оказался бессилен он. А ведь мог и сам догадаться, позвать мастеров чистого нейтраля, подобрать нужную конфигурацию энергетического щита! Первое покушение на иерарха, затем второе, и в обоих случаях тот выжил чудом: и его заслуги в этом не было определённо. Да ещё и старые мастера жизни вновь начали запрещённые эксперименты без его ведома…

И вот он здесь. Массовый убийца, ненужный никому. Его даже не взяли на переговоры с королём смерти: так прозвали их врага в армии…

Нет, его не сняли с должностей. Верховный иерарх внимательно выслушал его историю тет-а-тет и решительно сказал, что он ни в чём не виноват. В глазах руки бога, возможно, так и было: но тот и сам почти святой и готов дать второй шанс любому, прощая всех.

Вот только проблема была в том, что Гастон сам не мог себя простить. Этериас даже мягко снял с него все обязанности, временно переложив их на других советников: чтобы дать ему отдохнуть. Но от этого было только хуже… Гастон робко пытался возразить переговорному процессу, утверждая, что нельзя верить этому человеку: он разорвёт любой договор, как только сочтёт это достаточно выгодным. Даже предлагал создать новую, более мощную группу захвата! Хотя бы взять телохранителей из числа лучших мастеров!

Король холодно спросил его, кто возглавит отряд, и так посмотрел на него, что слова застряли у волшебника в горле…

Суда не было: об этом не заикались даже недавно прибывшие в Кордигард целительницы из Таллистрии, слышавшие о произошедшем. Раз уж король и верховный иерарх считают его невиновным, то и другие должны делать так же. Но вот взгляды людей… Взгляды изменились.

Из почтенного и уважаемого советника Гастон в одночасье стал парией. Нет, никто не сказал бы это прямо: но когда вместо доброго приятельского разговора тебе отвечают сухими односложными фразами, а вместо уважения в голосе людей лишь равнодушие… Это сложно не заметить.

Никто не хотел иметь дело с массовым убийцей: по крайней мере, сверх необходимого. И, что было ещё более ужасным, даже сам Гастон не мог их винить: потому что на их месте, вероятно, он поступил бы так же!

Мастер магии сидел на вершине скалы, куда забросил себя несколькими могучими порывами ветра, и бездумно смотрел в пустоту. Его не волновал ни дождь, ни промокшая насквозь роба, что казалась уже почти чёрной вместо синей в вечернем полумраке, ни ветер, что холодил спину и порывался сбросить его со скалы…

Самому себе можно было признаться: он не так уж и против того, чтобы упасть вниз. Ему ничего не угрожает, хороший мастер ветра всегда способен замедлить свое падение с большой высоты, будь у него хоть крупица сил…

Вопрос лишь в том, стоит ли это делать?

Где-то вдалеке ударил гром, а грозовой фронт пронзила длинная ветвистая молния, разорвав воздух всего в нескольких сотнях метров от скалы. Гастон даже не пошевелился. Он лишь мрачно раздумывал о том, так ли сильно он нужен королю и церкви: быть может, стоит просто подавить этот маленький, вялый червячок долга внутри себя и закончить всё здесь и сейчас?

Неизвестно, к чему бы пришёл одинокий и промокший мастер, однако в этот самый момент, вскоре после удара молнии, за его спиной послышалось какое-то шуршание. Гастон несколько недоумённо обернулся к источнику странного звука, и в этот момент на другом конце скалы показалась чья-то рука. Затем послышалось кряхтение, хекание, и человек в тёмно-сером дождевом плаще с капюшоном перекинул себя через скалу, взбираясь на её вершину.

Немалый подвиг, между прочим: не так-то просто сюда забраться… Однако Гастон лишь покачал головой на эту глупость и отвернулся, продолжив равнодушно смотреть сквозь стену дождя.

Человек бесцеремонно уселся рядом и принялся копаться в складках своего плаща, выудив оттуда две бутылки и пару слегка промокших свёртков с закусками.

— Дела становятся дерьмовее день ото дня, да? — со вздохом протянул человек бутылку Гастону.

Маг задумался, на миг выбираясь из апатии. Голос показался ему знакомым… Да это же тот самый убийца! Гастон было встрепенулся: а затем сразу же поник, вернувшись к былому состоянию. Если этот человек пришёл за его головой, он даже не будет сопротивляться…

— Лорд Талион, верно? — вяло спросил Гастон, выдавливая из себя последние остатки вежливости. — Герцог Бастиона, насколько я помню…

Человек поставил бутылку рядом с Гастоном и молча откупорил себе вторую, принявшись разворачивать один из свёртков, где были сушёные полоски солёного мяса.

— Подмокли, но нам сойдёт. — мрачным тоном заключил мужчина, лихо приложившись к бутылке.

Гастон даже слегка удивился такому тону. Да и приветствие человек проигнорировал, что было странно…

— Я что-то не так сказал? — с лёгким удивлением спросил мастер.

Его неожиданный собеседник немного помолчал, жуя мясные полоски.

— Новости до тебя не особо доходят, да? — вздохнул Талион. — Бастиона больше нет. Недавно пришли отчёты от разведчиков: крепость сровняли с землёй вместе с перевалом, там не осталось ничего живого… Даже не уверен, что я всё ещё могу называть себя герцогом…

Первейшая обязанность любого лорда — защищать своих людей, всплыли в голове Гастона строки древнейших традиций…

С падением родового гнезда любой лорд обычно считался низложенным. Что ты за защитник, если не можешь защитить даже сам себя в месте своей силы? Конечно, если тебя не было на месте, могут быть кривотолки… Но не слишком большие. Немного чести в том, чтобы не суметь прибыть вовремя на защиту родного дома.

Вероятно, герцог Талион предпочёл бы умереть вместе с остальными защитниками Бастиона…

— Должно быть, дерьмово быть тобой. — безразлично протянул Гастон. — Но могло быть и хуже: по крайней мере, ты не убил их собственными руками, правда?

Талион задумчиво прожевал кусок мясо и ответил:

— Верно, не убил. Правда, по ощущениям не скажу, что сильно легче. Эту тварь, конечно, не зря прозвали королём смерти: но я бы скорее назвал его королём дерьма. Чем дольше он живёт, тем больше дерьма вокруг случается.

Из груди мага вырвался короткий, нервный смешок. Вот уж правда, и не поспоришь… Это даже стряхнуло апатию: всего на пару минут, но всё же. Гастон откупорил принесённую бутылку и приложился к ней, мгновенно резко скривившись.

— Это же дикая кислятина! — с трудом проглотил сводящий скулы напиток волшебник. — Не мог принести чего-то нормального?

Талион коротко хохотнул.

— А ты чего ожидал, медовой радости? Нет, это будет перебор. Дела завариваются слишком серьёзные, не время для пира… К тому же это будет против традиций.

— Я не знаю традиций, которые предлагают пить эту кислятину. — недовольно посмотрел на герцога волшебник.

— Это наши, Нелейские. — улыбнулся герцог. — На севере, как я слышал, есть традиция поить гостей кислятиной, чтобы проверить, не буду ли невежливо кривить рожи хозяину. А у нас иначе: напитки из кислых ягод пьют во времена траура. Когда смерть рядом… Когда кажется, что ничего уже не может стать хуже… Самое время прихлебнуть дерьма, чтобы осознать, что ещё не всё кончено.

Герцог мрачно усмехнулся и вновь приложился к бутылке. Гастон вздохнул, смерив неприязненным взглядом бутылку: но с другой стороны, что ему терять?

— Действительно, то ещё дерьмо. — прихлебнул напитка волшебник. — А я и правда думал, что день не может стать хуже!

— Всё течёт, всё меняется. — философски ответил герцог. — Попробуй вот эти пирожные. Они, конечно, промокли уже совсем, но кислятину заесть — самое то.

Гастон послушал совета и зачавкал разбухшими от воды сладостями. Не пристало же повелителю воды бояться дождя, правда? Скулы слегка перестало сводить от кислятины… И даже жизнь уже не казалась такой уж плохой.

Некоторое время двое убийц просто сидели на скале рядом, уничтожая принесённые закуски и запивая их кислым ягодным морсом.

— Ты же не просто так пришёл, правда? — со вздохом спросил Гастон, когда еда подошла к концу. — Наверное, что-то надо сделать или сказать? С меня сняли обязанности, но пару подходящих мастеров я подсказать могу…

— Неужели человек не может просто так прийти перекусить с коллегой? — возмущённо вскинулся герцог.

Гастон скептически посмотрел вниз, прикидывая, насколько тяжело было взобраться на скалу, а потому перевёл выразительный взгляд на Талиона.

Герцог сперва возмущённо надулся… А затем резко выпустил из себя воздух, махнув рукой.

— Твоя правда. — кивнул лорд Бастиона. — Есть у меня одна идея, как мы можем слегка поправить наши дела. Придётся нелегко, конечно, но всё же… Путь к победе редко бывает лёгким, правда?

Гастон пристальным, цепким взглядом осмотрел герцога, ища в его словах хотя бы тень шутки или насмешки, но тот был предельно серьёзен.

— Что ты предлагаешь? — коротко спросил маг.

— Воспользоваться одним старым, древним методом решения проблем. В стиле старых традиций. Ты же читал архивы церкви, или, быть может, старые семейные хроники? — усмехнулся герцог. — В этом деле помощь опытного мастера мне бы определённо пригодилась… Если ты понимаешь, о чём я.

В усталых, истощённых, равнодушных и пустых глазах сломленного мастера магии блеснула искра.

Глава 39. Тень самого себя.

Умирающая Таллистрия, безусловно, стала поворотным моментом нашей войны за право властвовать над королевствами людей. Я не скрывал, как и почему это происходит: и слухи распространились быстро. И почти одновременно с этим по королевствам разнеслась весть о том, что орден странников поддерживает соединённое королевство в этой войне…

Это был приятный бонус, но я всерьёз опасался, что орден может решительно передумать после произошедшего.

О проклятье, убивающем королевство жизни, заговорили везде. И одновременно с этим до большинства населения, совершенно внезапно, дошло, что идёт не просто война между влиятельнейшими королями: нет, происходит нечто большее…

И не было силы способной остановить это. Церковь отчаянно пыталась привлечь в свои ряды всех магов альянса, и не сказать, что совсем безуспешно, а на моей территории Пикус всё же сумел найти общий язык с Грицелиусом, убедил оставшихся мастеров Арса и вместе с остатками целительниц Таллистрии образовал круг стихий: новую, могущественный орден волшебников…

Первое, что они сделали после основания, это попытались остановить проклятье. Грицелиус, по совокупности заслуг назначенный верховным магистром круга стихий, даже не колебался и не спрашивал меня перед этим решением. И одновременно то же самое попытались сделать мастера церкви, подойдя к нему со стороны Ренегона.

Я приказал культу смерти не вмешиваться, сосредоточившись на эвакуации. Если я не смог остановить собственное творение, не смогут и они.

Наверное, это был последний миг единения в королевствах: смерти целого королевства не хотел никто. Лучшие мастера людей объединяли свои силы, выворачивая себя наизнанку в отчаянных попытках остановить неведомую им силу. Они творили новые реки и озера, раскалывали землю, создавая гигантские пропасти, призывали смерчи, ураганы и огненные тайфуны на проклятые леса, обрушивались на врага ливнем ледяного града и света: буйство стихии, что могло уничтожить целую армию!

Всё тщетно. Я наблюдал за этим из первых рядов: видел как монахи из отдалённого монастыря Бингла, что предпочитают использовать один лишь чистый нейтраль, выжимали себя досуха, пытаясь обрезать серые корни проклятья, что разрастались под опалённой светом и выжженным огнём мёртвой землёй.

Реки и озера темнели, превращаясь в смертоносные омуты. Воздух над пропастями потяжелел, превращаясь в тёмно-серый туман. А в глубине выжженной земли медленно ползли серые корни проклятья, прорезая даже возведённые стены скал…

Нет, возможно, соберись лучшие мастера королевств рядом со мной перед моим ударом — они смогли бы остановить заразу в зародыше. Но сейчас, когда прошло время… Сила королевства жизни насыщала проклятье, делая его необоримой стихией. Частичка это силы доставалась и мне: но даже я не мог поглотить целое королевство разом.

Сила, собравшая здесь, наверное, могла бы убить даже бога, найди я способ сфокусировать её. Но мастера не сдавались: гибли от новых ударов проклятья, подойдя слишком близко, но упрямо продолжали попытки. Логика в этом была: несмотря на невозможность остановки, замедлить моё творение у них определённо получалось. Поэтому их жизни выигрывали время простым жителям Таллистрии, спасая их жизни…

Не могу сказать, что я отлынивал в этом деле. Во-первых, просто потому что не хотел: эти люди принадлежали мне! Во-вторых, никто бы это не понял, разумеется. Поэтому я крутился как белка в колесе, организовывая эвакуация, проводя новые наборы ополчения. Войска требовались как никогда ранее: смерть Таллистрии отнюдь не означала, что дороги стали более безопасными, а фауна королевств - менее голодной. Требовались караваны с провизией для беженцев, которые надо было охранять, караваны с самими беженцами, и это при том, что большая часть магов не могла помочь и занималась непосредственно замедлением проклятья. Параллельно с этим создавалась новая армия: бедствие, принёсшее смерть и разорение столь многим, стало благодатной почвой и источником материалов для культа смерти, что активно практиков поднятие новых и новых полков нежити. Не слишком качественной, возможно… Но они учились. Я давал уроки, проводил мастер-классы, мотаясь туда-сюда из Палеотры в Таллистрию.

Отдельной строкой стали те, кого убило проклятье… Не скажу, что это было просто, но я нашёл путь. По мере того как королевство жизни умирало, корчась в агонии, созданное мною существо ставило в строй всех тех, кто не успел сбежать. И даже не пыталось их убить: мне удалось заставить его считать нежить чем-то вроде младших, неразумных братьев… В конце концов те и так уже мертвы, правда?

К моему сожалению, поездки вглубь проклятой земли незамеченными не оставались. И хотя я спешил как мог, выжимая всю скорость из костяной гончей, на обратном пути одной из таких поездок Грицелиус всё же подловил меня.

— Последнее время тебя стало сложно выловить для разговора. — спокойно отметил маг, сидя на крупном камне около пропасти, что перегородила мне дорогу. Свежей пропасти… Ещё недавно её тут не было.

Я спешился, хмыкнув, а затем достал из седельной сумки одну из бутылок и кинул её магистру пламени, который ловко поймал её. Конечно, я спешил, но в этот раз точных сроков не было: поэтому путешествовать следовало хотя бы с минимальным комфортом.

— Горишь желанием читать мне нотации? — приподнял бровь я, усаживаясь рядом.

Повелитель пламени ловко выбил пробку и отхлебнул напитка, состроив придирчивое лицо.

— Неплохо. — довольно кивнул старик. — Но нет, я не настолько глуп, чтобы читать тебе лекции о твоих ошибках. Меня волнует другое. Это проклятье, которое мы не можем остановить… Ты можешь контролировать его, верно?

Я помедлил с ответом.

— В ограниченном масштабе. — признал я, скрепя сердце.

— Хочешь сказать, что не можешь просто приказать ему остановиться? — сузил глаза глава круга стихий.

Я вздохнул, открывая свою бутылку.

— Это работает не так, как с обычной нежитью. — отхлебнул я медового напитка. — Это не просто проклятье… Скорее живое существо. Оно доверяет мне в некоторое степени… Но я не имею над ним прямого контроля.

— Подробности. — потребовал Грицелиус, напрягшись.

— Да какие, в бездну, подробности! — в сердцах махнул рукой я. — Я не знаю, как это назвать. Случайно получилось. Дух, элементал, разумный источник силы смерти, живое проклятье или магическая аномалия… Называй как хочешь. Если интересует моё мнение: пожалуй, я бы назвал его Гением Смерти.

Я замолчал, вернувшись к бутылке.

— И ты не можешь его уничтожить? — после коротких раздумий задал следующий вопрос Грицелиус.

— А ты смог бы уничтожить живое пламя? — прищурился я. — Если да, поделись способом. Я пытался высосать энергию… Но её просто слишком много.

— Оно разумно? — продолжил наседать маг.

— Сознание совершенно нечеловеческое, но, пожалуй, да. — кивнул я. — И потому является своего рода управляющим центром проклятья. Но не думай, что вы сами сможете его уничтожить: это распределённая структура, я изучил вопрос. Вероятно, если нанести ему серьёзный вред, оно просто уйдёт в другую часть своих земель и восстановиться. А силы у него немерено. Со мной делиться легко, но это всё равно что пытаться вычерпать целый океан.

— Резюмируя вышесказанное, получается редкостная дрянь. — заключил Грицелиус. — Но тебе же как-то удалось ограничить его в области Таллистрии, верно?

Я поморщился.

— Подозреваю, это связано с тем, что в момент создания я думал о Таллистрии. Это даёт лазейку… Впрочем, я всё ещё не до конца понимаю, как он сам определяет границы королевства.

— Здесь ответ простой. — покровительственно хмыкнул маг. — Мне доложили, но в Лиссее проклятье вышло к границам и остановилось. И граница эта проходит по аномалии жизненной силы, что питает королевство жизни.

Я оживился.

— Это интересная идея. Если мы прямо сейчас уничтожим части этой аномалии, то получается, конечная область проклятья будет меньше?

Грицелиус досадливо поморщился и посмотрел на меня, как на ребёнка.

— Не думай, что ты один такой умный. Но это… Скажем так, очень затруднительно сделать. Таллистрийскую аномалию изучало множество мастеров столетиями. В итоге сошлись на том, что это своеобразный полупровал, рябь в пространстве, которую создаёт связь с местом, наполненным силой жизни. Часть этой силы выливается к нам… Поэтому и уничтожить не получиться: никто просто не знает как. Возможно, собравшись всем миром, мы бы смогли что-то сделать с этим, но зачем? Проблем особых эта аномалия не доставляет.

Я задумался о другом. Вообще-то, с учётом того, как часто мне приходится ездить туда-сюда, впору задуматься о том, чтобы изобрести телепортацию. Я достоверно видел, как мой демонический наставник буквально проваливается в пространстве. Значит это возможно, хотя, вероятно, требует куда большей силы и мастерства чем то, на что способны мастера Тиала. Но если подтолкнуть их к этой идее…

— Что вам вообще известно о пространстве как таковом? — спросил я Грицелиуса. — Магам королевств, я имею в виду.

— Не так много, как хотелось бы. — пожал плечами старик. — Отец выдаёт информацию по мистическим искусствам крайне редко и неохотно, считая, что мы должны развиваться сами. Собственно, помимо основ контроля над энергией, методики его призыва и пары приёмов для верховных жрецов нам ничего и не давали. Остальные наши изобретения — это плод работы многих поколений мастеров. Мы достоверно знаем, что наш бог может перемещаться в пространстве практически мгновенно: значит, это возможно. Большинство наших приёмов высшей степени мастерства основываются на своеобразном призыве, который, в некоторое степени, можно считать своеобразным рукотворным аналогом Таллистрийской аномалии. Всех моих сил, наверно, хватило бы на всего один тонкий пламенный луч, и то ненадолго. Однако я способен позвать пламя, сдвинуть границы миров, сделать микроразрыв стабильным на короткий срок: пока хватит воли, силы и мастерства…

— Миров? — приподнял бровь я. — Вам известно о существовании иных достоверно?

— Я пусть и не верховный жрец, но все архивы церкви достались нашему ордену после развала. — хмыкнул ушлый старик. — Да и раньше, впрочем, это не было секретом. Отец говорит, что после смерти наши души отправляются в странствие по Великому Потоку, рождаясь в иных мирах. Выходит, они есть… В теории. Но из ныне живущих никто, конечно, достоверно не знает, как всё это работает на самом деле. Одни лишь предположения. Знал бы ты сколько споров об этом бывает в наших кругах…

— Возможно, стоит перейти от споров к практике. — предложил я. — Мне достоверно известно о существовании твари, способной перемещаться в пространстве своеобразным способом: что-то вроде пространственного вихря или прокола…

На лице старого мага не было даже тени удивления.

— Мне тоже известно, и что с того? — приподнял бровь Грицелиус. — Толку с

этого немного.

У меня зашевелились нехорошие подозрения внутри.

— Подожди-ка, а ты откуда знаешь? — коршуном посмотрел на мага я.

— Тебе не докладывали? — удивлённо посмотрел на меня глава круга стихий. — Я думал, мы говорим об одном и тоже событии. Некоторое время назад над домом верховного иерарха в Кордигарде возникла странная аномалия, которую видела солидная часть города: своеобразный раскол или трещина висящая в воздухе, откуда полезна какая-то непонятная серая муть. Потом рядом с этой дрянью появилось чёрное облако и споро закрыло разрыв, заталкивая муть обратно. И после просто испарилось, пропав.

— Мне ничего не докладывали об этом событии. — медленно произнёс я, раскладывая по полочкам новую информацию.

Выходит, кто-то или что-то открыло разлом прямо в Кордигарде. А мой старый знакомый моментально отследил это, прыгнул рядом, закрыл его и был таков. И даже не постеснялся показаться половине города: и вот это уже очень серьёзно.

— Королям — королевское. — фыркнул магистр пламени. — Мои люди в первую очередь обращают внимание на аномалии, а твои на политику и войну: обычное дело. Как-то привыкли мы за последние столетия, что мастера нечасто пересекаются с простым народом… За этим и нужны советники.

— Что ещё ты знаешь об этом? — пристально посмотрел на Грицелиуса я.

— Да ничего. Ренегонцы быстро смекнули, что к чему и посоветовали всем, кто что-то понял, молчать. — вздохнул старый маг.

— Ладно, оставим эту тему. Хотя я предпочёл бы, чтобы ты докладывал мне о подобных вещах. — скривился я. — О чём ещё ты хотел поговорить?

Не хватало ещё, чтобы он начал спрашивать, откуда я сам знаю о возможности создания подобных разрывов.

— Если ты хочешь услышать мои доклады, тебе стоит заглядывать ко мне хотя бы раз в месяц. — Грицелиус лихо приложил к бутылке, допивая её, и швырнул пустую ёмкость прямо в пропасть. — Но ты прав, ещё и другой вопрос, о котором я хотел поговорить. Трупы.

— А что с ними не так? — приподнял бровь я.

— Ты считаешь совершенно нормальным то, что твои фанаты перешли от редких экспериментов к созданию настоящей армии? — брови старика взметнулись вверх.

— Я сам приказал это. — спокойно ответил я. — Ты считаешь это ошибкой? Пятеро королевств на три, и пусть Лиссея и Нелея отрезаны, их армии уже соединились с армадой Ренегона. Мы договорились о генеральной битве, и у нас нет шансов в ней классическими методами. Поэтому в первых рядах пойдут мертвецы, своим телом закрывая собственных потомков. Им уже всё равно, души ушли в великий поток… И потому они куда менее ценны, чем простые стражники и солдаты. Ты бы предпочёл, чтобы в первых рядах шло ополчение Палеотры?

Некоторое время мы боролись взглядами. А потом старик со вздохом отвернулся.

— Нет, конечно нет. — глухо ответил Грицелиус. — Просто… Это слишком много вот так сразу, понимаешь? От простой войны между властолюбивыми королями до уничтожения целого королевства. От столкновения армий к мёртвым легионам… Люди в смятении. Не знают, что думать. Не знают, кому верить. Если бы не странники, тебя, наверно, уже считали бы в народе воплощением зла. Я видел, как часть солдат тренируется с твоими новыми мёртвыми воинам, и это вызывает у меня дрожь. А я, на минуточку, боевой магистр пламени с более чем сотней лет опыта за плечами и видел многое! Они не знают жалости, понимаешь? Им нет разницы, кого убивать. Бездушные болванчики, но достаточно сильные, прочные и умелые, чтобы превзойти большинство простых солдат и гвардейцев. Если ты прикажешь им напасть на город… Они же вырежут всех своём пути! Женщин, детей, стариков! ВСЕХ!

Грицелиус сорвался на крик, и впервые за долгое время нашего знакомства я видел в глазах этого яростного, решительного человека с пылающей душой тень отчаяния.

Я на миг задумался. В принципе, мне было плевать… Но и резон в словах старика был. Кое-что стоило поменять в структуре грядущей армии. Я предполагал, что командовать новым легионами будут культисты: при правильном подходе каждый адепт смерти сможет привязать к себе сотни и тысячи нежити. Культисты мне верны, однако, и в самом деле, какие из них выйдут командиры? Не слишком хорошие, очевидно. Могут и правда быть ненужные для имиджа жертвы.

— Назначим командиров из числа солдат. — кивнул Грицелиусу я. — Каждый десяток немёртвых — под командование живого солдата, а мои культисты скажут тем подчиняться ему. Выйдет неплохая система контроля.

Старик смерил меня пристальным, изучающим взглядом, ища что-то в моих глазах. И я чувствовал его облегчение: похоже, он предполагал совсем иной расход этого разговора. И вот это уже говорило мне о многом…

— Это верное решение. — сухо кивнул мне маг, возвращаясь к обычному тону.

Мы немного помолчали. А затем я медленно, негромко спросил:

— С каких пор ты стал считать меня воплощением зла, Грицелиус? Что изменилось?

Старик нахохлился, сцепив руки в рукавах мантии и посмотрел на меня исподлобья. А затем внезапно огрызнулся:

— А с каких пор ты решил, что смерть целого королевства это нормальное наказание за предательство нескольких тысяч?

Я протяжно застонал, прикладывая руку к лицу.

— Ты пропустил мимо ушей, когда я во всеуслышание заявлял, что это случайность? Что я не хотел их убивать, и что всё это вообще произошло в результате моей интуитивной магии?

— Я слышал, конечно. И я тебе верю, ты же не идиот. — кивнул Эрнхарт. — А теперь, пожалуйста, посмотри мне в глаза, и скажи, что тебе не наплевать на эти смерти. Что тебя волнует хоть одна из этих жизней. Потому что как мне кажется, единственное, что тебя беспокоит, это потеря движимого имущества и то, как это повредит твоим планам по получению власти над королевствами.

Некоторое время мы смотрели друг другу в глаза. Многих я мог бы обмануть, выстроив идеальную сказку… Но не Эрнхарта Грицелиуса. Не того, кто вместе со мной резал собственного короля и его придворных. Не одного из самых ближайших соратников, что был повязан со мной намертво. Только не его, одного из сильнейших магов королевств, что точно умел определять человеческую ложь…

Поэтому я отвёл взгляд, признавая своё поражение.

— Так я и думал. — выдохнул Грицелиус.

Мы помолчали ещё некоторое время. Я выбросил свою пустую бутылку и сходил к седельным сумкам за новыми.

— Ты же понимаешь, что это не нормально? — задумчиво протянул магистр пламени, откупоривая свой напиток. — Нет, я знаю, что люди не идеальны, но полное отсутствие эмпатии к другим людям это, наверно, своего рода отклонение. Я не целитель конечно, но всё же…

— Я бы не сказал, что оно полное. — пожал плечами я. — Например, мне определённо нравится Лилия. Возможно, я даже люблю её. Женщины, которые могут стать тебе настоящим партнёром — большая редкость… Надеюсь, она сможет выдержать всё это.

— Но ты бы пожертвовал ей без колебаний, если на кону будут стоять королевства? — уточнил он.

— Думаю, да. — эта мысль не вызывала у меня внутреннего протеста. — Хотя это было бы неприятно. Наверное.

— Значит, точно не любовь. — авторитетно заявил маг. — Нет, с тобой определённо что-то не так. Конечно я не вижу явных признаков безумия: мыслишь ты разумно и логично, здесь вопросов нет. Да и эмоциональный срыв скорее говорит скорее о здравом уме, куда хуже было бы полное равнодушие, а так, пожалуй, можно заключить, что имеются вещи, на которые тебе не наплевать. Однако тенденции всё равно угрожающие. Я бы рекомендовал тебе посетить хорошего целителя, причём не в физическом плане: скорее, понимающего, мудрого отшельника, что умеет помогать людям справляться с внутренними проблемами. Это я тебе на полном серьёзе говорю, как советник.

Я внутреннее поморщился. Вот только совета пойти к мозгоправу мне не хватало.

— Я в полном порядке, Грицелиус. — устало вздохнул я. — Поверь мне, если я сойду с ума, ты первый это заметишь. Я не стал таким в один момент, это случилось давным-давно… Всё куда проще, чем ты думаешь: я просто достаточно сильный человек, вот и всё. Не идеальный, конечно… Но почти без слабостей. Как боевой маг, ты должен хорошо знать, как жалость может сделать нас слабее.

— Если ты так говоришь, хорошо. — не стал спорить глава круга стихий, покладисто соглашаясь со мной.

Надо сказать, последнее время… Люди в массе своей перестали мне возражать. Вообще. Даже Шеридан и Таслиниус, два наиболее влиятельных и приближённых ко мне лорда… Что уж говорить про подчинённых рангом помладше?

Я даже затруднялся сказать, в чём было дело. Какая-то причудливая помесь страха, уважения, и преклонения: словно в короткие сроки я стал из просто молодого удачливого короля-рыцаря чем-то большим… И даже сами люди ещё не определились, кем или чем меня считать. Грицелиус, наверно, был одним из немногих, кто ещё осмеливался давать мне какие-то советы.

— Пожалуй я поеду. — кивнул старому магу я, когда бутылки показали дно. — Долг зовёт…

— Да, зовёт… — эхом отозвался Грицелиус. А затем резко встрепенулся. — Подожди, есть ещё одна вещь. — серьёзно посмотрел на меня магистр. — Если я всё правильно понял, ты приказал Пикусу организовать покушение на главу церкви, верно?

— Это было ещё до войны, но да, всё именно так. — кивнул я.

— Он ищет подходящих мастеров, но, сказать по правде, ему плохо это удаётся. Я могу добавить своих. У меня найдутся надёжные боевые маги. — щедро предложил Грицелиус.

— Пикус отвечает за это дело головой. — прищурился я. — Уверен, что хочешь вмешаться?

Грицелиус спрыгнул с камня и подошёл ко мне поближе.

— Уверен.

Я не стал долго выдерживать его взгляд, просто развернувшись к гончей.

— Круг стихий твой. Твой орден, твоя власть, твои порядки. Я доверяю твоему суждению: делай всё то, что считаешь нужным. — с этими словами я покинул старика, двигаясь дальше.

Но что-то мне подсказывало, что он ещё долго смотрел мне вслед.

В чём-то Грицелиус был прав, конечно: люди действительно были в смятении, застыв на распутье. Смерть целого королевства — это не шутки. И потому я работал как проклятый, стремясь переломить ситуацию в свою сторону. Собирал званые вечера для аристократии, читал проповеди простому народу, убивал каждую редкую и опасную тварь в любой деревне, мимо которой проезжал…

Изнурительный, монотонный труд. Но мне казалось, постепенно он приносит плоды. Однако, оглядываясь назад, я бы сказал, что возможно всё это было ошибкой: даже будучи бессмертным, я всё ещё был способен испытывать усталость. Как минимум моральную, не говоря уже духовной.

Меня убили мгновенно. Не было ни намёка, ни сигнала, ни даже мимолётного чувства опасности… Я даже не сразу понял, как это произошло, дезориентированный и выкинутый в духовную форму в один миг.

Потребовалось несколько секунд, чтобы сфокусировать утомлённый разум. Я находился в небольшом ущелье, которое проезжал, в очередной раз возвращаясь из Таллистрии в Палеотру. Точнее, здесь находился теперь мой труп.

Костяную гончую разорвало на части вместе с моим телом. Осколки костей валялись вокруг, вымазанные в моей крови… И лишь сфокусировав внимание, я понял, что было тому виной: лёд. Остатки, лежащие на земле таяли, но в целом картина была очевидной: град ледяных игл с невероятной силой и скоростью ударил меня в спину, они даже не просто изрешетили тело, нет, буквально разорвали его на куски вместе с транспортом.

В оставшемся месиве тело узнавалось с трудом: даже удивительно, что ошмётки большей частью легли в одно место. Создавалось впечтление что я попал под перекрестный кинжальный огонь из целой полусферы ледяных копий, буквально вбившей меня в землю вместе с гончей.

Ни один человек не переживёт такой удар. Пожалуй, я даже не был уверен, переживёт ли такое лич…Разве что старый и очень подготовленный, тогда, может, кости уцелеют.

Пребывание в своеобразной духовной форме давило на сознание, требуя немедленно вернуть всё на круги своя. Воскреснуть, собрать разорванные ошмётки вместе, привести баланс мироздания в норму…

Но я не спешил поддаваться порыву. Некоторое время я могу выдержать, остатки все же служат каким-никаким якорем для сознания, позволяя фокусироваться на них. Некоторое время можно и потерпеть, размышляя. Кто же это такой умный, а? Нет, конечно, бессмертие великое благо, но, похоже, я слишком расслабился, привыкнув считать себя неуязвимым. В целом, разумеется, так оно и было, да и вообще, убить магистра смерти надо сильно постараться… Кто же это такой ловкий мастер магии льда?

Некстати вспомнились некоторые страницы книг по магии Тиала, что я брал у Грицелиуса, стремясь выяснить возможности наиболее опытный и могущественных мастеров Тиала. Шаолис Вулкан писал, что на высшей степени мастерства лучшие из магов контролируют энергию вокруг своего тела неосознанно: создавая вокруг себя своеобразную пассивную сферу контроля, какая мало того что давить проявления чужих способностей, но ещё и позволяет реагировать на угрозу бессознательно, демонстрируя скорость реакции далеко за пределами возможностей простого человека.

Повелитель пламени даже с сожалением описывал случай, когда он сам, будучи настороже во время экспедиции, случайно сжёг заживо человека в сотне метров от себя до состояния пепла на чистых рефлексах, даже не обернувшись, задолго прежде чем понял, что тот не представляет угрозы.

Некоторые из этих практик иногда удавалось использовать и мне: во время боя я и сам использовал подобную сферу, пронизанную сотнями нитей смерти, что позволяло ударить по площадям во всех направлениях сразу, убить десятки людей одним усилием воли…

Проблема была в том, что до истинного искусства мастеров, что оттачивали навыки десятки, если не сотни лет, мне было ещё далеко. Нет, я был хорош в свои годы, невероятно хорош, но бессознательной привычки так и не выработалось: я контролировал пространство вокруг себя только будучи готовым к бою…

Возможно, я сумел бы создать достаточно мощный покров от такого удара, сражайся я с неведомым врагом напрямую. А может и нет, всё же, Гастон достал меня в прошлый раз, пусть и не так сильно… Гастон… Уж не эта ли обиженка устроила эту засаду? Вновь ледяная магия…

Я отпустил фокус, ощупывая сознанием окружающее меня пространство. На разум сразу навалилась тяжесть, но немного можно потерпеть…

Вот только вокруг была лишь пустота и тишина: голый, чистые и безлюдные скалы ущелья. Ни единого следа засады или ударного отряда. Информация стучалась в стены сознания набатом, но в ней не было искомого…

Метафорически стиснув зубы, я свернул осмотр, стараясь сфокусироваться на собственном теле. Мир вокруг размылся, сужаясь до узкой сферы…

Прямой опасности рядом не было. Наблюдателей, на вид, тоже. Всё моё естество желало воскреснуть, сбросить это надоедливое давление на разум, избавиться от неумолимой пытки…

Убей меня в бою несколько десятков раз подряд, пожалуй, я бы не смог задержаться: мои ментальные силы тоже имеют свой предел. Но я был в дороге недавно, и ещё не успел всерьёз устать, да и умирать мне давненько не приходилось… Поэтому я собрал волю в кулак и принялся ждать.

Логика подсказывала, что тот, кто организовал этот удар, непременно проверит тело. Слишком удачно выбрано место. Слишком хорошая засада.

В этот раз расчёт не подвёл меня, хотя и не так, как я думал. С разных сторон в остатки моего тела ударило два десятка стрел, обмазанных какой-то гадостью. Останки плоти зашипели, разъедает какой-то дрянной кислотой или ядом.

Это придало мне сил: я продолжил ждать.

Несколькими минутами позже в тело ударили болты стрелометов: похоже, нападающие подошли на близкую дистанцию.

Если быть честным, после таких залпов отравленных и смазанных кислотой стрел в образовавшемся месиве человек уже не узнавался вовсе. Какая-то странная лужа из крови, мяса и костей…

— Думаю, он мёртв. — эхом донёсся до меня тихий голос.

Я напрягся, фокусируясь на звуке.

— Надо проверить. — отрезал другой голос командирским тоном. — Ещё два залпа, стрелами и болтами. А затем подходим ближе и кидаем колбы.

Стрелки выстрелили четырежды: два залпа стрелами и болтами. А затем, на грани восприятия, я ощутил, как ко мне подошло два десятка человек с командиром во главе. От тела оставалось всё меньше, заставляя меня выворачивать волю наизнанку, чтобы не воскреснуть…

— Колбы с кислотой. — скомандовал командир.

В образовавшуюся лужу и останков отравленной плоти ударило два десятка колб с какой-то кислотой, разъедая ей. Действовала она быстро: крови осталось совсем немного, плоти я вообще не чувствовал, но вот кости…

Кости позволяли мне держаться, пусть и с трудом. С лёгким удивлением я внезапно понял, что они выделяются на фоне костей гончей: мои были чёрными. Неужели последствия от сотворения Таллистрийского проклятья сохраняются до сих пор? Впрочем, с тех пор мне и не доводилось распыляться до костей, так что логично…

К сожалению, мой враг тоже это понял.

— Кости этой твари чёрные. Ищите всё, и сжигаем. — послышался новый приказ.

Место моей смерти быстро занялось пламенем… Вот только не так-то просто сжечь кости настоящего магистра смерти, что лично укрепил их, особенно будучи в трансе стихии.

Не скажу, что мне было легко: медленно, по чуть-чуть, кости всё же сгорали в алхимическом огне, но я превозмогал, цепляясь за последние остатки холодной логики.

Нельзя дать этим людям знать, что я бессмертен. Удар наносил маг льда, а осматривая мельком ударную группу, я видел лишь воинов. Командир пристально обошёл мои горящий кости по кругу, рассматривая их. Воины имели при себе серые плащи, под цвет скал ущелья, и в целом были одеты в странную кожаную одежду: под цвет полей и лесов, какой-то древний прообраз камуфляжа.

— Эта дрянь горит скверно, милорд. — покачал головой один из солдат, присаживаясь на корточки возле одной из моих костей. — Однако он определённо мёртв. Ни один человек не пережил бы это… Будь он хоть трижды повелителем жизни и смерти.

Мысленно я согласился с моим убийцей. Регенерация королей была велика, а великие мастера жизни, возможно, умели даже лучше: но никакая регенерация не поможет, если тебя мгновенно превратили в кашу, а затем буквально утопили в кислоте и пламени…

Командир несколько мгновений смотрел в огонь, а затем как-то по-особенному свиснул. И вскоре одна из скал ущелья дрогнула, отворяя проход в скрытую пещеру!

Оттуда показалась пятёрка мастеров. Всё в серых робах, без опознавательных знаков… Но вот их лидера я узнал сразу.

Сложно забыть человека, который убил твою жену. Мастер Гастон собственной персоной… Вот только его отряд, кажется, изрядно поредел после нашей последней стычки и выглядел отнюдь не так представительно.

Зато в этот раз он сумел меня убить, холодно отметил для себя я. Подло, из скрытой засады, подловив во время езды… Но сумел же, верно? Да и не мне судить о подлости.

Группа мастеров рассеялась, обходя остатки моих горящих костей по дуге. Затем один из них сложил руки вместе, и одну из моих костей раздробило мощнейшим ударом двух каменных плит.

— Тяжело идёт. — пробасил самый рослый из пятёрки. — Крепкие, зараза. Если и остальное тело было таким же крепким, неудивительно, что его считали непобедимым.

Второй мастер из пятёрки сложил руки кольцом и ударил по другой части тонким пламенным лучом. На его лбу выступила испарина, но кость обратилась в прах, пусть и после почти минуты яростного сжигания, что превратило камень под ней в яму с лавой…

— Всё ещё не верю, что он поддался так легко. — недовольно дёрнул щекой Гастон. — Со мной было четыре пятёрки, и он расправился с нами играючи, а я едва сумел его достать на пределе сил…

— В деле тихого убийства внезапность — один из первейших залогов успеха. — подошёл к Гастону лидер убийц, стягивая с лица серую маску. Под ней оказался породистый мужчина лет сорока пяти на вид: но это лицо было мне незнакомо.

— Ты прав, Талион. — кивнул Гастон, тяжело вздохнув. — Однако я смотрю на останки и мне не становится легче. Это час победы, вне всяких сомнения… Тогда почему у меня в душе осталась лишь пустота?

Талион положил руку на плечо мага.

— Месть не делает нашу жизнь легче. — тихо ответил аристократ. — Не рассматривай это как возмездие. Пусть это будет всего лишь тяжёлое, грязное, неблагородное дело, которое должен кто-то сделать во благо всех королевств… А мы, быть может, слегка искупим наши грехи, сделав его.

— Пусть так. — кивнул Гастон. — Хотя мне всё ещё не по себе от этих чёрных костей… Что за человек вообще имеет чёрные кости? Человеком ли он был, или неведомым эмиссаром злой силы из-за границ нашего мира?

— Так или иначе, он определённо мёртв. — самодовольно хмыкнул аристократ.

Четвёрка магов Гастона методично искала и уничтожала мои кости, одну за другой, и с каждой исчезающей частичкой моего якоря мне становилось всё тяжелее и тяжелее держаться… Сложно сказать, насколько бы меня хватило. Вероятно, я мог бы пробыть в духовной форме даже полностью лишённый тела некоторое время, а затем воскреснуть в нужной точке.

Проблема была в том, что это ничего уже не решало. Слишком качественно и надёжно меня убили. Даже если я воскресну, когда они уйдут, то, что я всё ещё жив, скоро станет известно. И тогда даже самый тупой догадается, что не всё так очевидно с моей неуязвимостью… Можно было бы попытаться свалить всё на двойника, конечно: но и в этой затее были изъяны. Да и само наличие двойника — это призрак трусости короля… А моя репутация и так колебалась на волоске после смерти Таллистрии, и только публичная поддержка странников всё ещё держала её на плаву: слишком влиятелен был орден, слишком любим в народе, слишком благочестив…

Именно поэтому я решил, что слова Талиона это идеальный момент, чтобы воскреснуть.

Я не стал использовать остатки костей, просто выбрав точку прямо перед Гастоном и Талионом, и потянул за цепи своего бессмертия…

Пространство дрогнуло, и восприятие перевернулось: вот на нужной точке взметнулся чёрный вихрь частиц, а затем я уже смотрю из его центра на своих врагов.

— Уверен в этом? — усмехнулся я.

Не скажу, что реакция аристократа меня порадовала: тот с невероятной скоростью достал стреломет и немедленно выстрелил в меня и попал мне в глаз ещё до того, как моё тело окончательно обрело форму.

Это, конечно, убрало с моего лица самодовольную ухмылку. Но в остальном успехи моих врагов кончились, потому что я одновременно вонзил нитями смерти во всех убийц, кинул в их командира проклятьем слабости с правой руки, а левой ударил каскадом чёрных молний по Гастону и его магам.

Убийцы умерли мгновенно. А вот мастера, похоже, все были опытные: успели среагировать, пусть и не так быстро, как аристократ…

Гастон ушёл из-под удара рывком, разбросав окружающие нас камни мощным порывом ветра. А вот остальные его люди…

К счастью для меня и к сожалению для них они ещё не знали, что самый надёжный способ уйти из-под моего лучшего удара это уклониться. Четвёрка людей Гастона была стихийниками: по одному на каждую стихию… Я атаковал предельно быстро, но на чистых инстинктах каждый из них создал ту защиту, что знал лучше всего: причём не только защиту, но одновременно и атаку!

В меня ударила стена пламени, мощный воздушный кулак и волна цунами, а из земли взметнулся мощный каменный кол…

Вот только ни воздушный щит, ни огненный, ни водяной не смогли остановить чёрные молнии: они разорвали стихийные удары, убивая троих из пяти мастеров на месте. Я отбил их атаки, подняв на их пути стену смерти, но вот кол…

Скажем так, мастер земли был быстр и очень хорош: я просто не успел создать достаточно мощную сферу, и в итоге на кол меня таки насадили…

При этом смерти самого мастер земли я не почувствовал: черные молнии изрядно разворотили поднятую им стену камня, но до него не достали.

Я с досадой пустил по собственному телу мощный поток смерти, развеивая своё тело в прах, и собрался в небольшом отдалении от кола. Стоило бы ожидать новой атаки ледяного града… Но вот дальнейшие действия противников меня изрядно удивили.

Вместо того, чтобы заполнить всё ущелье мощной волной воды или потоком ледяных игл, Гастон просто улепётывал вдаль что было силы.

Я даже моргнул, наблюдая столь наглую картину бегства. А потом опомнился, дёрнувшись было следом… И прямо передо мной из земли взметнулась вверх огромная стена камня, перекрывая ущелье!

Мне оставалось только поджать губы, глядя на это безобразие. Это было решительно несправедливым! Наверное, когда-то такого следовало ожидать… Но это же волшебники! Могущественные маги, одни из лучших стихийников королевств! Как можно просто взять и сбежать с поля боя? Учитывая силу мастера земли и мастерство Гастона, вполне возможно, работая на пару они смогли бы убить меня ещё несколько раз. По итогу, конечно, им ничего не светило, и я бы всё равно расправился с ними, но…

Но как оказалось, они тоже догадались! И это… Это было просто возмутительно!

План моих убийц был простым и понятным как палка. Гастон убегает и рассказываем всем об итогах покушения, в то время как мастер земли, сосредоточившись на обороне и перекрытии путей, задерживает меня на максимально долгий срок. Тот даже не пытался стиснуть меня каменными стенами или насадить на шипы: просто ушёл куда-то вглубь скалы, готовясь помешать мне двинуться за Гастоном.

Я глубоко вздохнул, успокаиваясь. Не время для эмоций. У меня есть все инструменты для победы, осталось только воспользоваться ими. Как достать мастера земли, что засел в глубине скалы рядом? Можно было бы бить чёрными молниями и пожирателем материи на истощение, и я бы достал его, но сколько времени это займёт? Он в своей стихии, пару часов вполне может продержаться… Стоит действовать тоньше.

Впервые за долгое время мой старый костяной стилет вспорол мою собственную плоть, заставляя рану мгновенно почернеть. Он пережил внезапную атаку, кислоту, пламя... Удивительно прочная выходила вещица. Капли почерневшей крови упали на тело мёртвого мастера магии… Чёрные потоки тумана сорвались с моих рук, поднимая фантомов: куда более могущественных нежели те, что были когда-то сделаны в храме.

Души мастеров ещё здесь, нужно только привязать их. Дезориентированные, растерянные, они не понимали, что происходит, но инстинктивно сопротивлялись подчинению. Будь на моём месте мастер послабее, может, и вырвались бы…

Я не оставил им ни шанса. Надёжные цепи сковали новообразованную нежить высшего порядка: всего через несколько минут тени заклинателей зависли передо мной, готовые к атаке.

Мне не понадобились слова: лишь образ. В толще скалы, найти и уничтожить…

Может показаться, что запертый внутри собственной каменной темнице волшебник бессилен перед нематериальными тенями: но мастер, кем бы он ни был, показал, что это ложь.Едва тени вошли в скалу, камень словно поплыл, становясь подобен жиже, и, кажется, даже слегка засветился в духовном зрении. Энергетическая вспышка! А затем связи с одной тенью порвались: моё творение развеялось!

Он просто раздавил духа мощным потоком структурированной плотной энергии земли. Неплохо…

Я перешёл на зрение глазоеда, отслеживая движения энергии. Мир окрасился в серо-чёрные тени, среди которых я отчётливо видел фокус внимания моего противника, запертого в толще камни. Две оставшиеся тени обходили с разных сторон, и он решил сосредоточиться на одной из них…

Камень вновь потёк, и ловушка схлопнулась, уничтожая вторую тень.

Казалось бы, дело идёт к тому, что мои новые солдаты проиграют, но это было уже неважно. Я отследил место, где находится мой противник в толще скалы, подошёл к ближайшей стене, и развеял самого себя в прах.

Но лишь затем, чтобы собраться вновь в небольшой каменной нише, что была внутри…

Он почти успел уничтожить третью тень. Почти… В момент, когда камень потёк в третий раз, я вонзил костяной стилет ему в сердце. В каменной темнице было полностью темно, но зрение безглазой твари помогало: серые контуры тела моего врага всё равно проступали.

Я вдохнул затхлый воздух каменной темницы и закашлялся. Воздуха в каменной нише было не так уж много… Мощный выброс смерти ударил по камере, обращая в прах и меня, и тело неизвестного мастера, и вскоре я уже собрался в ущелье вновь.

В висках застучали фантомные боли. Нет, тело было в порядке: однако такой прыжок с полным уничтожением собственного тела, пусть и на короткую дистанцию, давался мне куда тяжелее, чем хотелось бы. Сознание расплывалось, словно распадаясь на части, не выдерживая потока информации, что приносила духовная форма…

Впрочем, в этот раз было лучше. Быть может, год назад я бы не осилил и такие прыжки.

Дзанг! В уши ударил звук спускаемой тетивы. Откуда-то сбоку в меня прилетел болт стреломета, развеявшись о возникшую плёнку покрова смерти. Я скосил взгляд на командира убийц: тот лежал на земле, тяжело дыша, и трясущимися руками пытался перезарядить стреломет. Давалось ему это скверно, но надо отдать мужчине должное: далеко не каждый вообще может не лежать пластом после моего проклятия слабости.

— Охраняй его. Он нужен живым. — приказал я тени, бросая в мужчину ещё одно ослабляющее проклятье, что заставило его выронить стреломет из рук и распластаться на земле.

Каскад черных молния ударил в стену камня, перекрывшую ущелье, выбивая оттуда солидные куски камня и заставляя ту треснуть. А затем ещё один каскад, и ещё один…

На четвёртом ударе появился пролом: часть стены рухнула. Не слишком плохой результат, однако стоит учесть, что мастер земли возвёл эту стену в считаные секунды.

Следовало озаботиться транспортом для погони. К счастью, материал имелся прямо здесь: из костей двух десятков солдат получилась неплохая костяная гончая. Немного подумав, я укрепил её костями, оставшимися от волшебников: материал тоже важен.

Командир отряда наблюдал за этим молча, с бессильной ненавистью. Если бы взгляд мог убивать… Пожалуй, я бы воскрес ещё пару раз.

— Не скучай. — усмехнулся я мужчине, бросив рядом с ним один из черепов его людей. — Я скоро вернусь.

Мои седельные сумки уцелели лишь частично, но, к счастью, немного одежды и припасов у меня осталось: иначе бы пришлось сдирать одежду с останков моих врагов.

Между началом побега Гастона и моим выездом прошло меньше получаса. Как далеко может убежать человек за полчаса? Я предполагал, что мастер воды попытается спрятаться, скрыться от меня, и собирался прочесать местность… Но, к сожалению, реальность оказалась прозаичнее и проще.

Едва я выехал из ущелья и окинул взглядом горизонт, мне мгновенно стало всё понятно.

Вдали, теряясь за линией горизонта, протекала река. И я приказал гончей бежать, что было силы…

Ветер свистел в ушах: моё новое творение, пожалуй, не уступило бы в скорости иному гепарду. Гастон и правда не ушёл далеко… Но у него была фора. Маленькая фигурка моего врага резво двигалась к реке, и, пожалуй, этот забег дал бы фору иному спринтеру: мастер магии выжимал из себя все соки, явно в совершенстве владея искусство бегства.

Я почти успел нагнать его. Почти… Но когда мне до реки оставалось несколько сотен метров, он уже был на берегу.

Широкий веер чёрных молний вспахал землю утёса крутого берега на пределе дистанции, но Гастон успел рыбкой прыгнуть в реку, скрываясь в воде. Я остановил гончую на развороченном обрыве, пристально всматриваясь в воду. Смерть мага я бы почувствовал…

Подняв руку, я ударил чёрными молниями по реке, накрывая всё пространство водной глади. А затем ещё дважды: но безрезультатно, всплыли только рыбы. Мир окрасился в серо-чёрные тона, но за мной никто не следил: взор глазоеда лишь равнодушно скользил по серой воде, не находя следов. Я пристально принялся следить за рекой. Возможно, он спрятался в какой-то подводной пещере? Я уже приготовился разносить берега в клочья, как маленький всплеск где-то вдалеке, на краю периферийного зрения привлёк моё внимание.

Гастон всплыл где-то в миле от меня и принялся с невероятной скоростью плыть дальше. И вновь началась гонка…

Не знаю, как это удавалось волшебнику, но в воде он был в своей стихии. Он даже не плыл, скорее, скользил по воде, подобно тому, что проворачивал Пикус, общаясь с кракеном: будто бы вода сама несла его подальше от смерти.

Я не прекращал преследование, пытаясь достать его, но дистанция была слишком велика: ни одно из проклятий, что я мог запустить на ходу, не могло достать противника на расстоянии почти мили. Река петляла и извивалась, позволяя мне сокращать дистанцию, и вот уже сноп длинных чёрных молний разрывает берега реки и кажется, вот-вот достанет неуловимого беглеца… Но в такие моменты Гастон резким рывком ветра бросал себя вперёд над водной гладью, уходя из-под удара, и ещё сильнее увеличивал скорость, уходя в отрыв.

Я преследовал его весь день и всю ночь, то сокращая, то разрывая дистанцию: гончая не знала усталости, в отличие от мастера воды. Рано или поздно он должен выдохнуться…

Не знаю, насколько большую дистанцию мы прошли за эти сутки, но очень немалую. И потому беда пришла откуда не ждали: на рассвете следующего мой путь преградил отряд гвардейцев Ренегона, насчитывающий человек пятьсот. Я бы прошел сквозь них как нож сквозь масло, однако…

Мы заключили перемирие, верно?

— Мы рады приветствовать великого повелителя смерти в Ренегоне. — с бесстрастным выражением смертника на лице подошёл ко мне командир гвардейцев. — Могу я поинтересоваться целью вашего визита?

Я слегка помедлил с ответом.

— Я преследую беглеца, а вы стоите на моём пути. — сухо ответил я.

— Вы, должно быть, имеете в виду мастера воды, что решил искупаться в реке? — невозмутимо уточнил гвардеец. — Не вижу ничего страшного в его поведении. Боюсь, мы не можем позволить вам преследовать его и дальше: в отличие от соединённого королевства, в Ренегоне плавать в реке не запрещено. И поскольку мы находимся на территории Ренегона, я вынужден отказать вам в его выдаче.

Гвардеец с каменным лицом определённо издевался надо мной. Я мог бы сказать, что Гастон совершил на меня покушение… Но право слово, это лишь определённо лишь укрепит решимость солдат закрыть мага своими телами, но дать тому уйти.

— Ты же понимаешь, что я могу убить вас всех на месте? — прищурился я.

— Несомненно, вы можете. — смежил веки гвардеец. — Однако смею напомнить, что сейчас между соединённым королевством и альянсом королевств заключено перемирие. Оно прекращает своё действие?— Уверен, что успеешь доложить о своей смерти? — с вызовом посмотрел я на гвардейца.— Разумеется, не успею. — пожал плечами воин. — Но спустя милю стоит наблюдательный пост, он подаст сигнал. А спустя пару миль еще один... Мы готовы к вашему вторжению.Я скрипнул зубами. Эвакуация была закончена от силы наполовину…

Если бы я был точно уверен, что смогу догнать Гастона, я бы убил их на месте, и плевать на перемирие: секрет моего бессмертия был важнее. Но, к сожалению, река текла вплоть до Кордигарда… А ещё где-то она могла разливаться на несколько миль в ширину…

Не так-то просто оказалось догнать мастера воды в его стихии. Поэтому я развернул гончую, бросив гвардейцам:

— Нет. Перемирие в силе.

Следовало вернуться к пленному, пока кто-то не нашёл его.

— Один-один, Гастон. — прошептал реке я, отъехав подальше. — Неплохо.

Вряд ли маг мог слышать меня за многие мили, конечно. Но кто знает, быть может, речные ветра однажды донесут до него мои слова? В мире магии возможно всё. Так или иначе, повелителю воды и льда удалось забрать у меня ценный секрет.

Следующая наша встреча станет для него последней.

Возвращение на место покушения заняло почти сутки. За это время я успел перебрать в уме все изощрённые пытки, известные мастерам смерти, и даже придумать несколько творческих модификаций с учётом знаний прошлой жизни. Из пленного я выбью всё.

Усталый и обессиленный воин лежал пластом на том же месте, где я его оставил. Рядом барражировала тень, а вокруг была небольшая кучка иссушенных трупов: волки, бронекрысы, одна кошка, напоминающая подвид рыси — охрана была выставлена не зря.

Мужчина выглядел скверно. Чёрные тени под запавшими глазами, бледность… Но он был ещё жив. Я развеял проклятья взмахом руки, а затем метнул ему флягу с водой.

Командир убийцу вяло махнул рукой, пытаясь поймать её, но не справился. Закряхтев, он попытался подняться, но ноги подломились. в конце концов после нескольких неудачных попыток подняться он с трудом дополз до ближайшего камня, привалившись к стене, и жадно присосался к фляге. Но затаённая ненависть в его глазах ничуть не уменьшилась.

Я присел рядом с мужчиной, с интересом рассматривая его. Явно аристократ, и не последний, отлично подготовленный и тренированный. Немолод, но и не старик… Интересный экземпляр.

— Представишься? — без особого интереса спросил я.

— Талион. Герцог Бастиона. — сказал, словно выплюнул, мужчина.

А вот я всерьёз задумался.

— Нелеец? Далеко же тебя занесло. А я то думал, что убил всех защитников Бастиона вместе с крепостью. — посетовал я.

— Один остался и отомстил. — криво усмехнулся герцог. — Неловко получилось, да? Следует лучше прибирать за собой.

Я поднялся, смотря на него сверху вниз. А затем демонстративно отряхнул мантию.

— Я не слишком-то пострадал, как видишь. — хмыкнул я. — Я бы сказал, пострадала только моя гордость… Ну и часть припасов вместе с моей старой гончей. Но ничего, не обеднею. Считаешь, это стоило жизней твоих воинов?

Истощённое лицо Талиона оскалилось в отвратительно довольной гримасе.

— Я убил своего врага. Убийца Таллистрии, сокрушитель Бастиона, король соединённого королевства… Мёртв! Погиб в моей засаде. От него осталось лишь горстка чёрных когтей. А вот кто ты… Это хороший вопрос.

— Величайшим из рыцарей-странников был мой наставник, сэр Кадоган. — флегматично заметил я. — А у тебя, похоже, проблемы с разумом после двух суток без воды. Видишь миражи… Вот он я, перед тобой. И мой меч всё ещё при мне.

Я отошёл к оставшимся седельным сумкам и достал из ножен королевский клинок, отсалютовав пленнику.Но герцог лишь упрямо мотнул головой.

— Говори что хочешь, но я не слепец и не безумец. Я видел, как мы убили его и уничтожили тело. Ты лишь тень, возникшая в чёрном вихре на месте его смерти. Интересно только, который ты по счёту? Сколько вас там таких, копих? Как давно вы убили настоящего Горда и заняли его место, сменяя его при каждой смерти? Что за сила приводит вас в наш мир? Но ничего, сколько бы вас ни было, мы найдём способ уничтожить всех...

Я даже как-то растерялся слегка. Можно было справедливо обвинить меня во многих злодеяниях… Но вот самозванцем я определённо не был!

— Тебя даже королевский меч не убеждает? — уточнил я. — Вообще-то, Грицелиус говорил мне, что он должен обжигать другого человека.

— Родовые реликвии можно обмануть. — хмыкнул герцог. — Их всегда привязывает опытный волшебник, верно. Однако обладание ими говорит лишь о том, что ты хорош в мистических искусствах. Даже удивительно, как окружение не замечает постоянную подмену. Наверно, завязал все клятвы жизни на меч, да? И просто меняете его привязку раз за разом?

Вообще-то он был не так уж и неправ. Клятвы жизни и правда слетали вместе со сменой тела, завязанные на его энергетику. И потому я действительно привязывал их к символу королевской власти, которым владел: не знаю, как сам Грицелиус с остальными магистрами это сделал, но с этим предметом у меня была более глубокая связь. Старик лишь как-то обмолвился, что надеется, что это будет последняя коронация, которую он ведёт, и сказал, что поставил на этот переворот всё: я бы не удивился, узнав, что для создания подобного шедевра повелитель пламени отдал частичку собственной души…

— Ты можешь убеждать себя в придуманной сказке сколько угодно, если твой маленький мозг не в силах осознать концепт бессмертия. — искренне ответил я. — Это неважно. Важно то, что ты знаешь кое-что, что хочу знать я. И здесь у нас есть два варианта: ты отвечаешь мне честно, подробно и добровольно на всём мои вопросы, и получаешь в награду смерть. Или ты упираешься, и тогда тебя ждёт очень много неприятных вещей. В принципе, я и так знаю, что выбирают упрямцы вроде тебя, однако я всё же спрошу: таковы традиции…

На лице лорда Бастиона появилось искреннее удивление.

— Мне было бы очень интересно узнать, откуда пришла эта традиция. — заявил он. — Потому что в королевствах пытки не практикуются уже много столетий. А в те времена, когда до них доходило, выбора узникам точно никто не давал: пленников просто отдавали палачу и он выбивал из них всё, что нужно. Наши предки были суровы… Но знаешь, я верю в твою способность сломать меня. Спрашивай, я отвечу честно на все твои вопросы. Правда, думаю, ты всё равно потом запытаешь и убьёшь меня… Но это сократит нам время, правда? Всё равно моя жизнь уже не важна. Гастон ушёл и унёс с собой твой секрет, и это главное.

Нет, он определённо слишком умный. И главное, ни тени страха: лицо полностью безмятежное, но как по мне, так и просило ударить его чем-нибудь тяжёлым…

— Кроме Гастона и тебя, вы не держали людей в запасе? — задал первый вопрос я, внимательно следя за герцогом.

Конечно, я не был уверен, что мне удастся с ходу повторить технику определения лжи, которую использовали мастера Тиала… Но с тех самых пор, как зрение шаманов надёжно прописалось у меня под черепом, я питал определённые надежды на возможность подобного.

Слабые, бледные токи жизни внутри герцога не шелохнулись, а сам он даже не поменялся в лице, отвечая.

— Нет. — пожал плечами Талион. — Возможно, моя ошибка, но мы всерьёз рассчитывали на успех, а если бы ты поехал в обход ущелья и нашёл одного из разведчиков, это понижало шансы на успех.

— Каков был план на случай провала внезапной атаки? — продолжил допрос я.

— Пятёрка с Гастоном ударили бы в твой щит пятью разными атаками в полную мощь, а мы бы закидали его химией. — криво усмехнулся герцог. — Если один Гастон смог тебя достать, то у пятерых мастеров должно было точно получиться.

— Выходит, это были лучшие из лучшие? — приподнял бровь я. — Элита, вроде самого Гастона?

— Нет, вовсе нет. — покачал головой герцог. — В отряде было только двое советников: Долиан и Гастон. Остальные трое — люди Гастона, они владеют искусством похуже, хотя все опытные боевики.

Я задумчиво пробежался по памяти. Об окружении верховного иерарха Люсьен делал мне доклад. Мастер Долиан, повелитель земли, один из советников… Выходит, я похоронил в скале лучшего строителя крепостей в королевствах?

Впрочем, учитывая, что узнал Гастон, размен всё равно скверный. Но хотя бы так…

— Что ты знаешь о плане Ренегона в грядущей битве?

— Почти ничего. Меня к армейскому планированию не привлекают. — призадумался Талион. — Хотя, есть пара предположений…

— Продолжай. — поощрительно кивнул я.

Герцог на миг склонил голову, глядя на меня холодными глазами, в которых щёлкали шестерёнки. Надо полагать, задумывался над тем, как много надо выложить, и что надо сохранить при себе.

— Можем вернуться к варианту с пытками, если ты передумал быть откровенным. — радушно предложил я.

Талион вздёрнул подбородок и посмотрел на меня с чистой, незамутнённой, спокойной ненавистью.

— Нет. Мы враги, это верно… Но что различает нас в первую очередь, так это то, что у меня есть честь. — поджал губы аристократ. — Церковь собирается множество мастеров со всех уголков альянса. Целителей в первую очередь. Думаю, будет проводиться ротация войск во время битвы, раненых в тыл, исцелённых прямо из лазарета на передовую. Плюс страховка на тот случай, если ты сам решишь нарушить военные правила… В этом случае вся мощь мастеров альянса обрушиться на тебя.

Информация была интересной. Мне ничего подобного шпионы не докладывали, сосредотачивая отчёты на сборе войск.

— Можешь рассказать еще что-то полезное? — спросил я. — Внутреннюю кухню церкви, королевского двора, что-нибудь о главе церкви, быть может…

Талион совершенно внезапно улыбнулся мне доброй, радушной улыбкой.

— Тебе, конечно, не позавидуешь. — негромко рассмеялся герцог. — Ты вытащил худшего пленного из всех. Я пария, изгой в Ренегоне. Я организовывал покушение на верховного иерарха некоторое время назад, но неудачно. Преступник и убийца… Никто не скажет мне ничего важного. Рыцари и гвардейцы едва ли не плюют мне вслед до сих пор. Как не пытай меня, ничего, кроме пары догадок из меня не вытащить. Что же до его святейшества…

Талион Бастион тяжело, с огромным трудом поднялся на ноги, опираясь на камень, и выпрямил спину, встав во весь рост. Он был выше меня на целую голову: и пусть его ноги дрожали, голос был твёрд.

— Этериас Инвиктус — лучший человек и лучший волшебник, которого я когда-либо знал. Любой из жителей королевств на его месте просто убил бы меня, защищаясь, или отправил гнуть спину на рудниках до конца его дней, но он простил меня без колебаний и дал мне второй шанс. Умереть за него — честь. Я верю, что его искусство и свет в его душе окажется сильнее твоего проклятого кровавого пути, и неважно, как много жертв ты принесёшь на алтарь собственной жажды власти. Я бы мог рассказать тебе об укреплениях Бастиона, но так как он уже пал, мне больше нечего сказать. А теперь убей меня наконец, и покончим с этим. Я не боюсь умереть, нанеся тяжёлый удар врагу всех людей в королевствах. Такая смерть — сама по себе награда…

Герцог выдохнул после этой тирады, а на его лбу выступила испарина. Он всё ещё стоял на ногах, но теперь опирался спиной на камень, ожидая смерти.

Я покачал головой, тщательно скрывая улыбку. Пусть я не находил в его словах лжи, его надежда на быструю смерть была весьма очаровательной. Словно маленькая мышка что отчаянно скребёт перчатку в попытке вырваться, не подозревая, что её предстоит совсем иной путь.

— О нет, мой новый друг. Тебя ожидает совсем другая судьба. Нам предстоит долгая и очень плодотворная работа вместе…

Впервые за всё время диалога я увидел в глазах так и не сломленного мужчины настоящий, подлинный страх.

Глава 40. Цена верности.

Истощённого, измученного человека в изодранной, потёртой тёмно-синей мантии с несколькими рваными дырами выбросило на песчаный пляж у берега реки. На первый взгляд могло показаться, что он мёртв или потерял сознание: тело совсем не шевелилось. Однако спустя всего несколько секунд мужчина медленно, тяжело поднялся.

Гастон осмотрел свою одежду и тяжело вздохнул. Не так он хотел явиться сюда… Но сейчас, возможно, была важна каждая секунда. Мастер отряхнул от песка одежду, и нетвёрдым шагом зашагал по крутому склону, что начинался недалеко от пляжа. Чуть выше, там, откуда открывался прекрасный вид на огромную, разлившуюся на несколько миль в ширину реку, находился небольшой, почти неприметный домик посреди декоративной рощи. Снаружи дома, недалеко от края обрыва, посреди импровизированного сада сидел в кресле-качалке древний старик с аккуратной длинной бородой в простой мешковатой соломенной робе и с лёгким прищуром наблюдал за рябью волн, потягивая кружку с каким-то дымящимся отваром.

Он даже не обернулся, когда Гастон подошёл ближе, однако всё же заметил незваного гостя.

— Скверно выглядишь, мой мальчик. — негромко заметил старик, прихлебнув отвара. — Разве я не учил тебя, как важно порой иметь представительный вид?

— Учил. — мрачно буркнул Гастон, вставая рядом с креслом качалкой. — Но дело слишком важное, чтобы заботиться о приличиях.

Старик немного помолчал, задумчиво созерцая волны. Мужчина не торопил его.

— Выкладывай, в какое дерьмо ты на этот раз вляпался. — со вздохом разрешил старик.

Гастон сухим, казённым тоном выложил всё, произошедшее за последние месяцы. Старик его не перебивал, внимательно слушая и не меняясь в лице.

— Выходит, его лучший удар может положить несколько десятков, пробивая любую защиту, кроме разве что огромной толщи камня. — задумчиво протянул старик, когда Гастон закончил рассказ. — Для того, кто не прожил и полусотни лет — это крайне впечатляющий результат. Однако не запредельный: бывали среди нас мастера не слабее. Однако это вовсе не говорит о том, что именно он ответственен за случай с Виталией. Ведь по твоим же словам, он пытался прикрыть город… У тебя есть какие-то доказательства?

— Только интуиция, учитель. — вздохнул мастер воды, поникнув. — После всего произошедшего… Война, столь чудовищная мощь, память прошлого в храме, падение Бастиона… Он хорошо заметает следы, но я чувствую, что здесь есть связь. Это кусочки одной мозаики, я уверен!

Древний старик допил кружку с отваром, поболтав на языке последние капли. Затем вяло взмахнул рукой, и рядом с ним из земли вырос каменный столб, на верхушке которого сформировалась форма кружки. По декоративному саду пронёсся тёплый ветерок, срезая листья некоторых растений, и те извилистым потоком ветра мягко опустились в кружку. Мгновением позже тонкий поток воды выстрелил из реки, наполняя её, а затем вскипел. Вскоре древний маг протянул своему ученику простую каменную кружку с отваром.

— Пей. У меня здесь хорошие травы, ты же знаешь. — поднялся с кресла-качалки волшебник.

Гастон не стал отказываться, блаженно зажмурившись. Древний мастер подошёл к обрыву, скрестив руки на груди, и всмотрелся в водную гладь.

— Ты говоришь, что чувствуешь здесь связь. — задумчиво протянул старик. — Но если сложить всё, что ты рассказал… Это просто слишком много, понимаешь? Слишком много для того, что может совершить один человек, даже лучший из мастеров. Ладно неудачная попытка захвата, допустим, меня бы вы тоже вряд ли смогли взять, да и пара десятков других отшельников наберётся по углам королевств, способных на подобное. Ладно новый подтип энергии: можно предположить, что он талант-самоучка, такие рождаются, пусть и раз в сотню лет… Может даже не лжёт и действительно чему-то научился у варваров: пусть они и дикари, кое-что в чём их практики могут превосходить наши. Но вот остальное… Я ещё могу примерно представить, как можно уничтожить Бастион одной атакой: хотя это и потребует запредельной силы, в одиночку никто в королевствах сейчас такое не потянет. Шаолис Вулкан в расцвете сил тоже справился бы с такой задачей. Гимсон Топь, возможно, сумел бы… Но смерть королевства жизни? Ещё и это… Восстановление. Я не верю, что один самоучка смог бы провернуть подобное.

Гастон вскинулся, оскорблённо посмотрев на наставника, но тот успокаивающе поднял руку.

— Нет, я верю тому, что ты видел. — покачал головой древний маг. — Но если подобное и возможно, это не то, что может изобрести самоучка, не разменявший и четвёртый десяток. Требуется база, понимаешь? Нужны знания, школа, могучая, крепкая, и способная на множество вещей. Слишком обширный выходит арсенал, понимаешь? Поднятие мертвецов, фантомы, жертвоприношения, смертельная земля, чёрные молнии, точечные удары и удары по площади, почти универсальная защита, да ещё и создание транспорта в придачу! Что-то точно стоит за всем этим, я уверен!

— Разумеется, мы понимаем, что скорее всего он просто авангард вторжения в наш мир, учитель. — вздохнул Гастон. — Но это не отменяет факта его невероятных способностей.

— Нет, я не об этом. — качнул головой старик. — Возможно, это просто ширма. Можно допустить, что некий злой бог или схожая сущность стоит за этим. Отсутствие Отца играет в пользу этой версии. Может, тот вообще мёртв, вы не думали?

Гастон вздрогнул. Мысль о смерти Создателя вообще не приходила ему в голову.

— Разве это возможно? — уточнил волшебник. — Боги же по умолчанию добрые, разве нет? Да и потом, как можно убить бога?

Древний маг криво усмехнулся.

— Ничто в этом мире не лишено слабостей. Даже боги смертны. Мы созданы по их подобию, и мы не идеальны: потому не идеальны и они.

— Даже если он всего лишь проводник, он всё ещё неубиваем. Я пробил его насквозь десятком водных игл, превратил в кровавую кашу, воин залили его огнём и кислотой, сжигая даже кости… И минутой позже он вновь стоял передо мной, невредимый. — вздохнул Гастон. — Как нам убить аватара силы, о которой мы знаем лишь немногое?

— Любая регенерация имеет свои пределы. — сверкнул глазами старик. — Восстановление можно…

— Бессмертие, учитель. — устало вздохнул Гастон. — Давайте называть вещи своими именами, прошу вас. Может, я неправ, но в этот раз я прошу вас просто принять моё видение и помочь.

Древний маг недовольно дёрнул щекой. А затем, немного поразмыслив, медленно заговорил чётким, деловым тоном.

— Хорошо, допустим, перед нами новая легенда. Несокрушимый мастер, в одиночку стоящий целой армии, вдобавок ко всему неубиваемый привычным нам способами. Если всё действительно так, как ты говоришь, то количеством дело не решить. Нет, на качество нужно отвечать качеством. Нужен отряд лучших из лучших, тогда у тех будут шансы втоптать его в землю.

— У меня был такой отряд. — угрюмо посмотрел на наставника Гастон. — Я уже рассказал, как это закончилось.

Старик презрительно фыркнул.

— Мальчик мой, не переоценивай своих подчинённых. Да, они были хорошими боевиками, но сколько вам всем было, по столетию? В среде моих коллег мастера, не достигшие возраста двух сотен, лучшими считаться не могут в принципе. Бывают редкие исключения, вроде тебя, но не более того.

— Если я редкое исключение, это не поможет. — глухо отвернулся Гастон. — Я думаю, будь у меня под рукой три десятка мастеров, что не уступают мне, мы бы всё равно проиграли.

— Уверен? — пристально посмотрел на ученика древний маг.

Гастон молча кивнул.

— Тогда тебе нужна другая легенда, вот и всё. — пожал плечами старый волшебник. — Я давно не слежу за новостями, так что сам скажи мне, кто нынче считается самым могущественным боевым мастером в королевствах?

— Лет десять назад я бы однозначно назвал имя Эрнхарта Грицелиуса, верховного магистра красных башен. — задумался Гастон. — Он лучший мастер огня на всём побережье, известный победитель множества морских чудовищ. Но сейчас…

— Продолжай. — одобрительно кивнул старик.

— Я думаю, Этериас Инвиктус, наш новый глава церкви, мог бы с ним потягаться. — склонил голову Гастон. — Я никогда в жизни не встречал такой силы… Думаю, он мог бы раскидать половину совета, случись нам вступить в реальный бой. Однако ему нет и сорока: он ещё очень молод и неопытен. Хотя это тоже относительно: мастерство он набирает быстро. Полагаю, скоро станет не хуже меня, если уже не стал. Да и знания Отца у него есть. Даже не знаю, на кого я бы поставил, случись ему столкнуться с Грицелиусом.

— Опыт чаще берёт верх. — хмыкнул отшельник. — Но не всегда, это верно. Впрочем, учитывая, что ваш враг наверняка сильнее, но молод, стоит поставить на опытного боевика: тот сможет что-то придумать. Собери их вместе, и попробуйте…

— Проблема в том, что Эрнхарт Грицелиус — ближайший сподвижник и советник короля Горда. — перебил наставника Гастон.

Древний мастер осёкся. А затем нахмурился.

— Ну, тогда ты в дерьме, определённо. Теперь у тебя есть только одна ставка. Позаботься, чтобы она сыграла: любым способом. А теперь, давай-ка сменим тему ученик. Конечно, за новостями я не слежу, но одна птичка на хвосте донесла мне, что ты нашёл какой-то новый тип искусства, умеющий делать воду твёрдой…

Гастон застонал. Но его наставник невозмутимо взмахнул рукой, отправляя в ученика небольшой водную волну в рост человека. Первый советник Ренегона стиснул зубы, выжимая из себя последние силы: недавняя гонка всерьёз измотала его. Но водяная волна всё же застыла на месте, обращаясь в лёд за мгновение до того, как смести истощённого мага.

Старик обошёл ледяную фигуру по кругу, цокая языком.

— Неплохо, неплохо. — довольно причмокнул древний маг, тыкая ледяную поверхность пальцем. — Новый подход, да? Бездна, она же холодная! Никогда такого не видел! Как это работает и кто до этого додумался?

Гастона оставалось только обречённо закатить глаза и пуститься в объяснения: иначе утихомирить детское любопытство в глазах наставника было совершенно невозможно. К счастью, учитель первого советника обладал цепким и хватким умом даже в старости и быстро уловил принцип, милостиво позволив ученику перекусить и отведать ягодного морса всего через час расспросов.

— Значит, ты считаешь, что у юного иерарха нет шансов против вашего врага. — принялся заваривать травы в большой чашке древний маг.

— Ни единого. — покачал головой Гастон. — Нет, он лучше меня, лучше любого из тех, кого я знаю, но против этого монстра… Если могуществу одного человека есть предел, он перешагнул его. Не представляю, как нам убить эту тварь.

— Возможно, ты смотришь на вещи с неправильной стороны. — принялся помешивать отвар старик. — Если ты не можешь убить тварь, замани её в ловушку. Если она слишком сильная для твоего чемпиона, изматывай её, выставляя свой главный козырь в конце.

— Ловушки тут не помогут. — вздохнул Гастон. — Что же до изматывания… Вы же не всерьёз, учитель?

— Вполне себе всерьёз. — холодно ответил древний маг.

Гастон отставил тарелку с ягодами в сторону и поднялся из кресла.

— Вы вообще понимаете, что это значит бросить в обречённый, безнадёжный бой сотни, если не тысячи мастеров? — воскликнул волшебник. — У них не будет шансов! И это только ради призрачного шанса на победу!

— Ты хочешь выиграть эту войну или нет? — твёрдо посмотрел в глаза ученику старик.

Взгляды двух волшебников: старого и молодого встретились в ожесточённой борьбе. Но спустя десяток секунд Гастон дрогнул, признавая правоту своего наставника.

— Этериас на это никогда не пойдёт. — сел обратно Гастон. — Он лучше меня. И в этом тоже.

— Значит, организуй всё так, чтобы он узнал об этом лишь в последний момент. — равнодушно пожал плечами древний маг. — Я в тебя верю. Что же до ловушки… Не стоит воспринимать всё буквально. Подумай вот о чём: неубиваемый не значит неуязвимый. Можно попробовать кинуть в него вихрь сонных трав. Парализовать каким-нибудь ядом, бьющим прямо по разуму, остановить и пленить: любым способом. Быть может, тут даже пригодиться твоя новая магия, что останавливает воду. Сможет ли она остановить человека?

— Заморозка убивает живое существо, я экспериментировал с животными. Это не так работает, учитель. — досадливо поморщился Гастон.

Старик снисходительно посмотрел на ученика.

— Нет, это ты, похоже, забыл, как работает наше искусство, малыш. Земля тверда по своей натуре, но в силах мастера земли заставить её течь, как реку. Не столь важно, каковы принципы мироздания, важно, какой посыл ты вкладываешь в свою силу. Для силы извечного бытия нет ничего невозможного… Важен концепт. Принцип. Твоя новая магия, возможно, убивает живое существо, преобразуя материю, но в твоих силах изменить это. Остановить его жизненный цикл, не убивая. Сформулируй концепт ледяного порядка. То, что может остановить волну, сможет остановить и живое существо. Вода же погибла, верно? Так почему он должен погибнуть? Быть может, должен просто остановиться? Уснуть?

Впервые за всё время общения с наставником что-то зашевелилось в душе Гастона. Робкий росток надежды…

Маг решительно поднялся из кресла.

— Я напишу письмо Этериасу сегодня же. Нам нужно будет переработать план грядущей битвы. Пожалуйста, сообщите остальным о том, что я рассказал вам, учитель. Знание о тайнах нашего врага не должно умереть со мной: любой ценой.

Старик степенно кивнул.

— Хорошо, я брошу клич среди стариков. Если вы не справитесь… Мы будем последним резервом. Удачи.

Уже на выходе из небольшой рощи старик окликнул своего ученика:

— Гастон. Задержись всего на одну минуту.

Маг недоумённо кивнул, не понимая причины задержки, но древний маг медленной, старческой походкой подошёл ближе и внезапно крепко обнял мужчину.

— Я верю в мастеров королевств, мальчик мой. — шепнул старик. — Вы справитесь, но не жди, что это будет легко. Такова судьба, завещанная нам отцом: бросать вызов страшнейшим из тварей мироздания и побеждать. Возвращайся победителем.

— Мы будем сражаться, учитель. Сражаться, как никогда в жизни: это я вам обещаю. — стиснул зубы Гастон.

— Просто мастер Небулос для тебя. — улыбнулся старик. — Я уже давно обучил тебя всему, что знал. Ты же не забыл главное правило, правда?

— Удар, рассекающий воду, неспособен навредить ей. — прошептал Гастон. — Не всякий удар можно выдержать, но от почти любого можно уклониться.

— Верно. — рассмеялся древний маг. — Если он пробивает щиты, натаскай на дорогу ветра всех ваших мастеров, пока есть время. И в первую очередь юного иерарха. Удачи!

Старик разомкнул объятия, отпуская ученика, а тот резко отвернулся, скрывая выступившие на глазах слёзы, и двинулся в путь, больше не оборачиваясь. Но мастер Небулос, некогда легендарный магистр водной цепи, давно ушедший на покой, ещё долго смотрел вслед последнему из своих учеников. На сердце у того было тяжело: интуиция подсказывала, что сегодня он видел своего подопечного в последний раз. А это значит, что людям вроде него вновь придётся тряхнуть стариной… Но надежда умирает последней, верно?

Этериас отложил в сторону письмо и устало потёр глаза. Новости были… Скверные. Такие, в которые не хотелось верить.

Однако не доверять своему первому советнику оснований у иерарха не было. Впрочем, на некоторые возникшие вопросы письмо ответов не давало.

Гастон сообщал, что отправиться договариваться с теми из мастеров королевств, кто обычно стоит в стороне, в надежде, что это переломит ход боя, и сообщал о своём маршруте на всякий случай, предполагая, что на него будут устроены покушения. Однако самого главу церкви это не устраивало! Один из самых надёжных соратников внезапно пропитался фатализмом и спокойно сообщает о своей возможной смерти от рук врага во время перемирия: это же совершенно неприемлемо!

Вот только приказать вернуть ему первого советника было просто некому: если что молодой первосвященник и понял за время работы с ним, так это то, что, будучи убеждённым в своей правоте, Гастон просто проигнорирует подобный приказ. Просто отложить в дальний ящик. И чтобы переубедить того, придётся ехать лично.

— Собирай вещи, Гелли. — бросил своему помощнику, что перебирал бумаги в углу кабинета Этериас. — Мы выдвигаемся в путь немедленно.

— Путешествие? — оживился лучший воин храмовой стражи. — Куда?

— Гастон устроил покушение на Горда, провалился, и вбил себе в голову, что тот бессмертен. Ещё и Долиана уломал на эту авантюру, и теперь тот мёртв. — скупо сообщил подопечному Этериас. — Также он подозревает, что Горд окажет ему ответную любезность и вскоре прикончит его, чтобы скрыть свой секрет. Нам нужно перехватить его, пока он не забился в самые дебри в поисках стариков-отшельников для грядущей битвы, и поговорить.

— Не могу сказать, что покушение было плохой идеей. — пожал плечами Гелли. — Хотя, конечно, досадно, что он провалился. И ведь не сказал ничего, негодяй!

Этериас протяжно застонал. В картину мира верховного иерарха понятие “хорошего убийства” укладывалось с очень большим скрипом. Тем более такое, подлое, нарушающее договор…

— Выдвигаемся. Мы должны перехватить его раньше, чем он уйдёт от дорог. — поджав губы, не стал спорить с помощником маг.

— Охрана всегда наготове. — кивнул Гелли. — Дай мне час, и я соберу наших людей.

В тот же день небольшой караван покинул Кордигард, направляясь к границе Арса: именно туда, судя по письму, отправлялся Гастон, намереваясь в первую очередь найти сторонников среди тех, кому не пришлось по нраву владычество нового короля. И никто из обитателей особняка иерарха не заметил, как маленькая, юркая мышка проскочила в его кабинет, внимательно рассматривая чёрными глазами-бусинками небрежно оставленное на столе письмо.

Спустя неделю пути Этериас поднялся ранним утром, кивнув угрюмому мастеру, что был в пятёрке его охраны, чтобы тот отправился спать: если в караване было достаточно волшебников, кто-то всегда оставался дежурить на ночь, простые правила безопасности… Затем сам верховный иерарх сел рядом с возницей передней повозки, зорко вглядываясь в окрестности дороги. Разумеется, главе церкви не было никакой необходимости выполнять работу дозорного: но сам Этериас предпочитал нести службу наравне с остальным. А то иначе недолго и заржаветь на кабинетной работе…

Однако в этот день никакие хищники не беспокоили караван главы церкви: но совершенно внезапно, из небольшого перелеска выбежал молодой, лет десяти мальчишка, круглыми глазами уставившись на процессию.

— Помогите! — упал на колени ребёнок перед караваном.

Этериас поднял руку, останавливая караван, и быстро спрыгнул, подбегая к ребёнку и ощупывая того на предмет травм, однако, к счастью, тот оказался целым.

— Что случилось, дитя? — мягко спросил верховный иерарх.

— Нападение… На деревню… — разревелся мальчик. — Нужен целитель, срочно, прошу вас, пожалуйста!

Услуги профессионального целителя вообще-то, по карману далеко не каждой деревне… Иной такой, возможно, проехал бы мимо и был бы прав: кто знает, возможно, на следующий день хищники ранят солдат, охраняющих караван, и его сил не хватит на помощь собственным соратникам? Однако сам Этериас не колебался ни мгновения, и, поднявшись на ноги, скомандовал:

— Веди. Быстро.

Мальчишка немедленно юркнул в ближайший лес, так быстро и умело следуя лесными тропами, что сам иерарх едва поспевал за ним. Вскоре лесная тропа прошла через большое, длинное и глубокое ущелье, мостом через которое служило длинной, старое дерево. Деревенский паренёк ловко перебежал через трухлявую переправу… Но вот веса взрослого мужчины старый ствол уже не выдержал, треснув на середине!

Иной человек, возможно, расшибся бы насмерть здесь, но Этериас в той или иной мере владел всеми видами мистических искусств королевстве: и искусством ветра в том числе. Иерарх мягко спланировал на дно ущелья, а затем, прищурившись, несколькими мощными прыжками, подкидывая себя вверх, выбрался наружу, прямо под ошарашенные глаза мальчугана.

— Вернитесь и охраняйте караван. — бросил Этериас охране, оставшейся на той стороне ущелья. — Я вылечу раненых и скоро вернусь. Веди.

Дважды упрашивать паренька не пришлось: тот кивнул и быстро повёл иерарха дальше лесными тропами. Извилистая дорога уводила молодого волшебника всё дальше и дальше в чащу, и первосвященник даже задумался, кто и зачем вообще построил деревню в такой глубине леса? Впрочем, ответ на этот вопрос вскоре нашёлся: лесная тропа вывела его на большую, обширную опушку. Мальчик махнул рукой, перебегая на другую сторону опушки, но едва Этериас шагнул в центр поляны, следуя за проводником, из-за деревьев внезапно вышли мастера в серых робах, преграждая ему путь и беря верховного жреца в кольцо.

Верховный иерарх отстранённо пересчитал преградивших ему дорогу, застыв на месте. Один, два… двадцать ровно. Пять боевых пятёрок, без опознавательных роб, а значит, определить, кто какой стихией владеет, с ходу не удастся.

— Хорошая ловушка. — холодно произнёс Этериас, оглядывая своих противников. — Я даже поверил ребёнку.

Один из мастеров откинул капюшон и шагнул вперёд, показывая седые волосы и мрачное, напряжённое лицо.

— Вообще-то, я думал, что это слишком примитивно. — признал мастер. — Но к моему удивлению, это всё же сработало. Впрочем, это к лучшему: второй план предусматривал превращение твоей охраны в пылающие факелы, пока ты спишь.

— Действительно, лучше обойтись без лишних жертв. — согласно кивнул Этериас. — Но, может, представишься, прежде чем мы начнём? Или, может, вообще откажешься от своей затеи? К чему нам вообще устраивать кровопролитие? Неужели ты не видишь, кому служишь? Человеку, что обрёк на смерть целое королевство? Убийце и злодею, что не знает равных в своей жестокости?

Седовласый маг вздохнул, покачав головой.

— Моё имя — магистр Пикус. И не утруждай себя. Да, я знаю, что мой господин далеко не идеален. Вот только любые твои слова заведомо ложны, потому что и я знаю о том, как лгала нам церковь в течение многих столетий.

— Мы не лгали. — пожал плечами Этериас. — Заблуждались, но это не то же самое. К тому же, ты уверен что хочешь жить именно в таком мире? В мире лжецов, убийц и предателей?

Магистр смерил своего визави долгим, тяжёлым взглядом.

— Нет. Не хочу. Но именно в этом и загвоздка. Что у нас останется, если не будет никаких правил? Я клялся своему королю в верности. И как бы жесток он ни был, я достоверно знаю, что он не безумный маньяк. Не образец добродетели, что правда то правда, но и страсти к убийствам в нём нет: лишь равнодушие. Возможно, это даже не самое плохое качество для правителя. К тому же, мне нравится идея.

— Идея? — недоумённо вскинул бровь Этериас.

Пикус усмехнулся.

— Ты так и не понял, да? Впрочем, даже мой господин, возможно, не понимает. Столетиями мы жили, считая, что королевствам лучше порознь. Потому что ни один лорд не может потянуть на себе все королевства, выполняя свой долг по защите столь огромных королевских земель. Ведь именно по этой причине Ренегон вообще позволил появиться другим королевствам! Но посмотри на него сейчас! Он пересекает соединённое королевство из угла в угол в считаные дни в безумной гонке, убивает каждую тварь на своём пути, а народ с благоговением слушает его речи, видя героя и защитника, и даже ужасы умирающей Таллистрии блёкнут перед подвигами! Проклятье, да наш король скоро истребит каждую редкую тварь в соединённом королевстве, до которой не доходили руки у мелких лордов!

— Это не оправдывает того, что он сделал. — поджал губы глава церкви.

— Верно. — легко согласился Пикус. — Но эта идея... Идея объединения. Она стоит того. Мы сильнее вместе, так всегда было. Мы думали, что королевство — это предел, но мы ошибались. Предела нет. Пусть на крови и смерти, но мы построим великое королевство, равных которому наша история ещё не знала.

— Это не стоит свободы людей. — уверенно заявил Этериас. — Не стоит того, чтобы сдать наш мир тварям извне, что стоят за его спиной.

— Да, я слышал об этой вашей теории. — зевнул магистр. — Но знаешь, в ней есть одна большая брешь. Столь властолюбивый человек, как наш король, никогда не отдаст власть над королевствами кому-либо. Я даже не уверен, отдаст ли он её собственным детям… Не то что каким-то иномировым тварям!

— Даже если так… Это будет ужасающее место под властью жесточайшего из тиранов. — угрюмо сказал верховный иерарх. — Ни один человек не захочет жить в таком. Ты правда хочешь построить его своими собственными руками?

Пикус запрокинул голову, прищурившись от солнечных лучей, что ниспадали на поляну.

— Я не знаю истины. — внезапно признался волшебник. — Может, под властью нашего короля люди расцветут, вступая в золотой век: управлять у него получается получше многих. А может, получиться царство зла, страданий и смерти. Мне неведомо будущее. Но одно я знаю наверняка: я не хочу жить в мире, где предательство становится обыденностью, и неважно, почему именно оно совершается. Я давно забыл про большинство догматов церкви… Но я всё ещё верю в верность. Именно поэтому ты должен умереть.

Прежде чем Этериас успел ответить что-то ещё, двадцать магов синхронно ударили, обрывая разговор.

Пламенные лучи и ледяные иглы, воздушные лезвия и каменные колья ударили в верховного иерарха. Некоторые из мастеров даже владели искусство света и чистым нейтралем, формируя в воздухе линзы и энергетические плети. Вне всяких сомнений, ни один мастер в королевствах не выдержал бы такой атаки…

Именно поэтому за миг до удара глава церкви мощным порывом ветра бросил себя в сторону выходя из-под атаки.

— Клетка! — крикнул Пикус.

Лес из сотен каменных копий вздыбился из земли, перекрывая Этериасу пути к отступлению: теперь иерарх оказался в ловушке! В следующее мгновение избранник бога призвал полупрозрачную белую полусферу, встречая новый град ударов. К счастью, камень, что отрезал ему место для манёвра, также мешал и другим мастерам атаковать, и потому все двадцать не смогли ударить одновременно, не мешая друг другу…

Но даже так, встретив атаку посланных за ним убийц, Этериас ясно осознал, что даже он не продержится под ней больше нескольких секунд.

Схватка мастеров магии — редкая вещь в королевствах. Всерьёз, до смерти, они не происходили уже очень давно, с тех самых пор, как церковный циркуляр запретил волшебникам участвовать в войнах между людьми… Да и потом, учитывая, как мало мастеров на фоне обычных людей, тем редко доводиться делить что-то. Именно поэтому большая часть живущих ныне волшебников не имела опыта магической битвы: и иногда это может стать критичным недостатком.

Вот только глава церкви имел доступ к самым старым, самым древним архивам. Записям тех времён, когда мастера стихий сталкивались между собой в ожесточённых битвах, оттачивая своё мастерство. В отчаянном стремлении лучше подготовиться к решающей битве Этериас провёл немало бессонных ночей, пытаясь выстроить в голову картину боя…

Древние мастера писали, что битва между двумя волшебникам — это не просто обмен ударами. Это битва воли, решимости и концентрации. Каждый из мастеров магии имеет собственную сферу контроля мистической силы, привыкая подчинять мир своей воле даже бессознательно. И когда сферы двух волшебников входя в противоборство, их воля сталкивается…

Мастера, пришедшие за головой первосвященника, не знали этого. Они не были плохи: но действовали так, как привыкли, загоняя в ограниченное пространство опасного, быстрого зверя, ограничивая тому место для манёвра. Но то, что сработает на звере, не всегда сработает на могущественном волшебнике.

Этериас потянулся своей волей к каменной клетке, заставляя ту взорваться, заполняя поляну смертоносной каменной шрапнелью, и новым рывком сдвинулся в сторону, призывая мощнейший порыв ветра. Немногие смогли бы использовать две противоположные стихии почти одновременно: но он справился.

Люди Пикуса, к их чести, достойно встретили удар шрапнели, почти синхронно накрывшись щитами, прикрывая друг друга: ни один не пострадал всерьез, немногочисленные пострадавшие получили лишь лёгкие ранения.

Но уход в оборону не прошёл даже: верховный иерарх воспользовался паузой, превращаясь в бушующий ураган. Глава церкви передвигался рывками из точки в точку, раз за разом обрушивая на своих противников мощнейшие порывы ветра, взрывая каменные стены на своём пути, уклоняясь от большинства атак и принимая меньшую на полупрозрачную полусферу, не позволяя противникам сконцентрировать на себе все силы…

На несколько долгих мгновений обмена ударов и безумной гонки зависло шаткое равновесие, где мастера пытались достать быстрого и вёрткого противника, превращая окружающий их лес в щепки, а сам Этериас безуспешно пытался вырубить противников.

Даже в смертельной опасности ему не хотелось убивать своих врагов. Пикус на миг замер, отвлекаясь от очередной атаки и оценивая обстановку, а затем приложил руку к земле…

Плотная, твёрдая земля лесной опушки внезапно размокла, превращая обычную землю в болотную трясину!

Следующий рывок Этериаса бросил его в мягкую, глубокую грязь.

— Круг и добиваем! — раздался голос Пикуса, пока верховный иерарх пытался выбраться из трясины.

Десять мастеров из двадцать сцепили руки, укрепляя землю под собой и вытаскивая себя вместе с остальными из трясины. Вторая десятка во главе с Пикусом ударила в застрявшего Этериаса.

Время замедлило свой бег. Медленно, словно в замедленной съёмке, последний из рук бога смотрел, как безжалостная магия его врагов приближается к нему, не оставляя шансов на уклонение: слишком тяжела была сила трясина, пропитанная стихией земли и воды его врагов… Будь у него несколько секунд он бы вырвался, нашёл опору, подчинил себе чужие стихии: но в этом бою секунды означали смерть.

Возможно, он ещё смог выжить под этой атакой: дарованная богом защита продержится секунду-другую даже под атакой этой десятка… Но что потом? Потом присоединяться остальные, и он всё равно умрёт. Если только…

Если только не убить их раньше: на это у него ещё хватит сил. Он же лучший, а значит, сможет переломить исход, все так удачно собрались на каменной площадке: всего одна мощная солнечная линза сожжёт заживо всех, достаточно всего одного удара!

Вот только меньше всего на свете Этериас Инвиктус хотел убивать людей. Даже собственных убийц, даже перед лицом собственной смерти…

Это было бы идеальное время, чтобы вспомнить свою последнюю молитву. Но он уже молился в миг отчаяния: и всё равно остался один. А значит, как и в тот раз, никто не придёт.

За мгновение до удара волшебник вытянул руки, складывая их, и сотворил две полупрозрачные плоскости божественного щита, рассекая тем самым атаки противника. За спиной последнего из верховных иерархов задул ветер, превращаясь в ураган, поддерживая его, не давая погрузиться в трясину, словно крылья самой стихии за спиной…

Этериас закрыл глаза, погружаясь в транс. Ветер отклонит часть атак, снижая нагрузку на щит. Это лучшее решение. Так он проживёт ещё секунду… Может две… Есть лишь щит и ветер, и ничего больше…

Мастера соединённого королевства ударили: так как умели, как могли. Зашипела вода трясины, испаряясь под яростным огнём пламенных лучей, водяные плети и ледяные иглы вторили лезвиям ветра, рассекая воздух…

Не было лишь камня: все попытки ударить снизу просто не могли пробить сферу контроля верховного иерарха.

Но щит стоял, а ураган лишь усиливался, отклоняя атаки: и вот уже мастерам пришлось попятиться под мощнейшим потоком ветра!

— Долан, Мистис, займитесь ветром. — приказал Пикус. — Остальным — продолжать атаку!

Мастера воздушной стихии оставили атаку, сосредотачивая внимание на урагане, и это помогло: Этериас почувствовал, как на щит легло давление, которое он едва выдерживает. Да и силы истощались: после такого боя нейтраля в воздухе оставалось не так уж и много. И всё же он может продержаться ещё чуть-чуть: ветер же гуляет повсюду, верно?

Прогремел гром, и небеса заволокло тучами. По щиту иерарха пошли трещины…

— Ударить сверху. — скомандовал Пикус, по трещинам поняв, что врага окружает не сфера, а две плоскости, рассекающие атаки.

В просвете облаков сформировались две линзы, намереваясь сжечь Этериаса заживо. Но магия света универсальна: тот, кто умеет творить небесную линзу так же знает, как защититься от неё. Нужно всего лишь поглотить энергию, верно?

Небесный огонь ударил в молодого мага, заставляя его волосы гореть. Но на этом всё и закончилось:

Слова мастер Сина сами собой всплыли в голове защитника людей: свет повсюду.

Пикус поджал губы, недовольно глядя на происходящее, а затем быстро достал из кармана пригоршню синих шариков льда и резко метнул их в противника.

— Вместе! — крикнул магистр.

И они вновь ударили, со всей своей верностью и яростью, выкладываясь до конца. Сквозь ураган и ветер, сквозь щит, дарованный богом. Шарики льда взорвались, выпуская наружу ледяных духов, и те, словно пиявки, впились в защиту иерарха… Разрывая её на части.

Но Этериас этого не видел, стоя с закрытыми глазами: прекратив поддержку щита, он словно освободился от невероятного груза, что давил его плечи. Остался лишь он и ветер, и ничего больше.

Маги соединённого королевства ударили из последних сил, совершая последнюю, добивающую атаку, что должна была разорвать врага на куски: но к их удивлению, весь шквал ударов просто пришёлся к никуда, словно растворяешь в закручивающемся вокруг верховного иерарха потоке ветра.

— Что происходит? — крикнул один из мастеров, пытаясь перебороть ветер, заставляющих их склониться к земле.

Небеса вновь загрохотали, орошая землю дождём. Неподалёку сверкнула молния. А ураган всё усиливался, заставив убийц прижаться к каменному кругу, что служил им опорой в трясине…

Этериас уже не стоял в трясине: ветер сдул и грязь, и воду, оставляя его на ровной земле, но самого иерарха, казалось, вообще не волнует ничего из происходящего вокруг. Он так и стоят с закрытыми глазами, призывая свой ветер, и свои рёвом, казалось, волшебнику вторила сама буря.

— Рассыпаться! — приказал Пикус, перекрикивая ветер. — Ударить с разных сторон, сфокусировано, он в трансе, не сможет защититься!

Мастера принялись тяжело, медленно расходится по трясине, перебарывая бушующий ураган. Усталые, истощённые, по пояс в грязи, почти склонившиеся под гнётом неумолимого ветра… Но каждый понимал важность задачи, и потому они справились, вновь окружив противника. А затем, с трудом подняв руки сквозь монструозный ураган, ударили точечными атаками: кто как умел.

Вихрь вокруг иерарха словно взбесился, метаясь из стороны в сторону, пытаясь перехватить каждый удар со всех направлений. В бушующем торнадо на миг проступили контуры фигуры, напоминающей живую: словно искажённое, странное, нечеловеческое лицо, пребывающее в ярости… А затем, засветившись под градом ударов, белёсая фигура с оглушительной вспышкой взорвалось, вызывая мощнейшую ударную волну.

Гелли поджал губы, недовольно смотря на то, как его патрон скрывает в лесной чаще. Но что ещё можно было сделать? Проклятое бревно сломалось очень некстати. Остальные солдаты храмовой стражи уже было развернулись, намереваясь вернуть к каравану, но юноша упёр руки в бока и безапелляционно заявил:

— Ну и куда это вы собрались, лодыри? Намереваетесь оставить его святейшество без охраны?

— Он же приказал вернуться. — пожал плечами десятник. — Предлагаешь нарушить приказ? Да и потом, что здесь можно сделать? Потребует как минимум пара верёвок и крюк, чтобы натянуть навесной мост.

Лучший воин храмовой стражи скрипнул зубами.

— Хорошо, тогда вернитесь, берите всё необходимое, и живо назад. Если есть раненые, значит, мог остаться тот, кто их ранил, это явно? Может потребоваться помощь.

Глава охраны кивнул, и быстрым шагом покинул обрыв, возвращаясь к каравану. Сам же Гелли слегка задержался, со вздохом окидывая взглядом пропасть. Метров двадцать, не меньше, да ещё и другая сторона стоит выше… Без верёвки человеку точно не перебраться. Молодой воин уже подумывал уйти с остальными за верёвками: это займёт полчаса, не больше. Что такое полчаса, правда?

Но в голове всплыли совсем иные слова, что говорил ему инструктор в храмовой страже:

Иногда один лишь миг отделяет жизнь от смерти. Хороший защитник никогда не оставит своего господина — даже на одно мгновение…

Человек ни за что не смог бы преодолеть этот обрыв без мастерства ветра или подручных средств. Но самому себе Гелли легко мог признаться: после того, что с ним сделали лучшие мастера жизни Ренегона, он и сам не был уверен, может ли он всё ещё считаться человеком.

И это было сделано не зря: похоже, настал тот самый момент, когда он должен проверить свои пределы.

Гелли взял небольшой разбег по лесной тропе, прежде чем рвануться вперёд. И если перед прыжком в нём и был миг колебаний, антрацитово-чёрные глаза не рассказали бы об этом никому.

Это был бросок, сделавший честь иному тигру: тяжёлым ударом юноша впечатал в себя в противоположную стену пропасти, хватаясь за небольшие камни. Мощный рывок вверх, едва не порвавший мышцы, подкидывает тело в доспехах выше. Еще раз… И еще раз. Вскоре рука в кожаной перчатке показалась из-за пропасти, а за ней уже и тело лучшего воина храмовой стражи. Коротко выдохнув, воин отряхнулся и побежал по лесной тропе, внимательно читая следы. Медлить не следовало.

Вскоре, спустя всего десять минут бега, тихие и безоблачные небеса разорвал звук грома. Гелли бросил взгляд вверх и увидел, как из ниоткуда появляются тёмные, мощные тучи. Это определённо было не к добру, и юноша ускорил бег, двигаясь в сторону источника бури, сквозь лес и кустарник, не разбирая дороги.

Оглушительный звук взрыва раздался совсем неподалёку, закладывая уши и обдавая воина холодным ветром ударной волны: но это не заставило его остановиться. Всего несколькими минутами позже Гелли выбрался на огромную, странную поляну, и перед его глазами встало ужасающее зрелище: сожжённые, иссечённые и сломанные деревья на сотни метров вокруг, развороченная и перепаханная земля, грязь, прогалины и выженные участки земли... Где-то вдалеке бушевало несколько смерчей, медленно уменьшая свою силу, а остовы деревьев либо горели, либо наоборот, оказывались вморожены в лёд.

Воин прикрыл глаза ладонью, защищаясь от бьющего в лицо ветра и принялась осматривать место катастрофы, и вздрогнул, поняв, что прямо рядом с ним на одном из частично уцелевших деревьев висит тело неизвестного мастера в серой робе, буквально нанизанное на толстую ветку…

Гелли обнажил меч и двинулся вперёд. И вовремя: где-то вдалеке послышались голоса, которое его улучшенный слух сумел уловить даже сквозь затихающий ураган:

— Разойдитесь и ищите уцелевших. Он может быть ещё жив, мы должны добить иерарха, пока тот не пришёл в себя: второго шанса у нас не будет!

Уверенный, чистый голос неизвестного мастера решительно отдавал приказы, а Гелли, закусив губу, лихорадочно анализировал обстановку. Засада. Мальчик был приманкой. Ударный отряд врага совершил покушение, его патрон, вероятно, создал этот шторм, стремясь отбиться. Итогом боя был неизвестный взрыв: возможно, сумели продавить его щит… Но это ещё не гарантирует удачи: взрыв, похоже, раскидал всех в разные стороны, и часть уцелела.

Стараясь двигаться тише, Гелли принялся аккуратно подкрадываться к противникам, считай раскиданные вокруг трупы и живых врагов. И эти подсчёты заставили его похолодеть.

Одиннадцать трупов и семеро потрёпанных, но живых мастеров. Вероятно, четыре пятёрки: но двоих, возможно, унесло слишком далеко.

Семеро на двоих - скверный расклад. А с учётом того, что его патрон, вероятно, лежит где-то оглушённый...

Каждый мастер-боевик стоит как минимум небольшого отряда: это знали все. Семеро таких, пусть и потрёпанных, на одного воина — невозможная задача в открытом бою. Гелли глубоко вздохнул, принимая решение. Нет, выбора здесь нет. Не может же он просто уйти, верно? Возможно, если ударить в спину…

Вот только миг раздумий и тяжёлый вздох оказались роковой ошибкой юноши: услышав это, один из мастеров противника обернулся, встречаясь взглядами с черноглазым воином. И в этот же миг Гелли сорвался вперёд, превращаясь в смазанную, едва различимую тень в воздухе: времени больше не осталось.

Было ли тому виной усталость или ранений, но тот, кто заметил его первым, не успел среагировать на атаку: клинок прошёл сквозь шею мастера, почти не встречая сопротивления. Гелли мгновенно метнул его дальше, продолжая движения, и одновременно с этим сорвал с пояса два кинжала, бросая те в спину мастерам, не понимающим, что происходит.

Четверо пали раньше, чем остальные успели среагировать, но на этом успехи воина закончились: прежде, чем он успел сделать что-то ещё, огненный шар ударил в землю рядом, отбрасывая его взрывом на добрый десяток метров.

Гелли выплюнул землю, тяжело поднимаясь, и хрипло вдохнул в лёгкие новый воздух взамен выбитого. Теперь трое оставшихся врагов стояли слишком далеко, чтобы он успел достать их одним, даже самым быстрым своим рывком… Впрочем, была у него ещё и пара арбалетов: но что-то подсказывало воину, что перед ним отнюдь не новички, могут и успеть отклонить снаряд.

— Интересная зверушка. — оценил внешний вид лучшего воина храмовой стражи лидер троицы. — И это ещё нас упрекают в бесчеловечности? Впервые вижу человека с полностью чёрными глазами. Стоит рассказать об этом народу: лишняя монета в копилку похорон репутации главы церкви.

Гелли мрачно окинул взглядом окружение, ища своего господина. Но тщетно. А затем повернулся к мастерам, что, на удивление, не спешили атаковать.

— Вы сделали что хотели. — сплюнул на землю воин. — Теперь убирайтесь.

Лидер оставшейся троицы хмыкнул.

— Я бы предпочёл увидеть тело, прежде чем закончить. Да и потом, ты же не думаешь, что мы тебя так просто отпустим? Такой любопытный экземпляр явно бесчеловечных экспериментов Ренегона нельзя упускать. Да ещё и такой шустрый: четверых положил.

— Второго шанса не будет. — угрожающе процедил Гелли. — Убирайтесь, или умрёте.

Мастера переглянулись. А затем их лидер кивнул напарникам, и те подняли руки…

Гелли затаил дыхание, входя в ускорение. Из земли начали медленно вылезать колья, но он был быстрее них. Пламенный луч второго мастера с гудением рассекал воздух, но он поднырнул под него, двигаясь ближе. Нет, здесь не надо стрелять: скорость арбалета не хватит, но вот если действовать по-другому…

Сократив дистанцию, воин с криком крутанулся на месте, метнув две стрелы в противников: и бросок был столь быстр и силён, что те не успели возвести защиту.

В этот же миг могучий воздушный кулак сбил его с ног, отбрасывая на добрые полсотни метров, ломая рёбра и впечатывая в дерево. Следом за ним последовал град ледяных игл, но и Гелли не стоял на месте, зигзагами двигаясь в сторону последнего врага: на лице последнего из мастеров врага уже не было улыбки: седой старик с сосредоточенным лицом наносил удар за ударом, пытаясь достать вёрткого противника. Возможно, здесь бы подошла другая, более площадная атака, но, к счастью для воина храмовой стражи, его враги были истощены недавним боем…

Град ледяных игл, тонкие воздушные лезвия и каменные колья не остановили стремительно пробирающегося к цели воина: тот проскользнул мимо них, с невероятной ловкостью уклонившись от всех снарядов, и потому мастер магии из последних сил создал широкую водную волну, стремясь остановить рвущегося к цели убийцу. Гелли изо всех сил оттолкнулся от земли, перепрыгивая волну в невероятном прыжке, а его враг отчаянно направил на него очередной залп ледяных игл, стремясь достать противника в полёте…

Всё закончилось быстро: оба противника рухнул на землю одновременно, но поднялся лишь один. Пошатываясь, воин храмовой стражи тяжело поднялся и обломал несколько ледяных сосулек, что всё же попали в него во время последней атаки. А затем подошёл к своему поверженному врагу, что лежал, раскинув руки, с ледяной иглой в глазу, которую Гелли перехватил и бросил в него прямо в прыжке, не промахнувшись. На лице мёртвого старика застыло выражение предсмертного удивления: наверное, меньше всего в жизни он ожидал умереть от снаряда, запущенного им самим.

Гелли мрачно пнул ногой труп, убеждаясь, что тот мёртв, и зашагал дальше: ему следовало найти своего господина. И к счастью раненого воина, тот действительно нашёлся: отлетевший далеко в кустарник за границами места катастрофы, сильно раненый, но главное, живой!

Воин быстро принялся копаться в поясной сумке, доставая бинты: все зелья разбились напрочь во время боя, но даже так, он всё ещё может слегка помочь…

— Лучше бы ты отошёл от него, парень. — совершенно внезапно посоветовал ему кряжистый, грубоватый мужской голос из-за спины.

Гелли положил бинт на землю и медленно обернулся, взявшись рукой за меч. Позади него стояло два десятка воинов: и не из простые. Не латники-рыцари, конечно, но и не новички: разномастная, но неплохая броня, тщательно подогнанное снаряжение и оружие. Отряд наёмников, и не из дешёвых: десяток стояли со стрелометами в руках, целях в его сторону, и ещё десяток с оружием наготове.

Группа поддержки мастеров, понял он. Вероятно, держались в стороне во время боя между волшебниками, а затем, когда ураган стих, подошли поближе, чтобы помочь уцелевшим… Или добить цель.

Лидером наёмником был низковатый, худенький мужик лет пятидесяти с чёрной бородой с проседью и совершенно простецкой физиономией. Он смотрел на Гелли спокойно, без ненависти, злобы или презрения.

— А если я не захочу? — приподнял бровь Гелли.

— Нас двадцать, а ты один и ранен. — покачал головой лидер наёмников. — Ни к чему умирать зазря, парень. Ты ещё молод, тебе бы жить да жить. Дай нам сделать работу и убирайся на все четыре стороны. Поверь мне, этот человек не заслуживает твоей защиты.

Гелли сузил глаза. Наёмника, вероятно, хорошо накачали ложью перед отправкой на задание, потому что более грязное враньё придумать было сложно. Мастер Этериас подобрал его на улице, вытащил из дерьма, холода и голода, и никогда ничего не просил взамен… Сложно вообще было найти в королевствах человека более доброго, чем его господин.

— Пошли прочь, шакалы. — процедил юноша, обнажая клинок. — Или все падёте здесь.

Судя по реакции, кое-что о телохранителе иерарха наёмники знали, потому что резко напряглись, видя это. Лидер наёмников же лишь тяжело вздохнул и махнул рукой, свистнув. В ответ на его команду наёмники со стрелометами спустили тетиву: но целились те отнюдь не в Гелли.

Юноша рванулся в бок и крутанулся вокруг своей оси, отбивая всё до единого болты, направленные в бессознательное тело его патрона.

— Последний шанс, ублюдки. — сплюнул он на землю. — Иначе вы все смертники.

Конечно, он был далеко не так уверен в себе, как хотел того показать. Но Гелли знал: мастер Этериас бы точно не одобрил, если бы он просто убил их, не сказав ни слова.

Но лидер наёмников, к его удивлению, негромко рассмеялся, покачал головой.

— Да ты посмотри на себя, парень. Нет, ты быстр и хорош, но ты же едва стоишь на ногах. Ещё пара таких рывков и ты сам просто умрёшь от истощения. У тебя же кровь идёт!

Гелли недоумённо моргнул, проведя рукой по лицу, и с удивлением обнаружил, что наёмник не лжёт: сосуды в носу, похоже, лопнули от перенапряжения. В глазах защипало, а голова стала тяжёлой: словно вся усталость наваливалась разом…

Нет, он мог бы справиться с двумя десятками опытных наёмников в прямом бою. Но битва с мастерами соединённого королевства, похоже, стоила ему слишком дорого: ещё немного и он действительно просто свалиться от усталости. Слишком часто ему пришлось рвать жилы, бросая себя вперёд сегодня, слишком много собственной жизни было потрачено в том безумном бою…

Он не лорд и не король, его силы имеют свои пределы. Гелли повернул клинок и увидел собственное отражение: тёмные, почти чёрные круги под глазами, кровь из обеих ноздрёй, глазниц, и даже ушей… Ему не пережить этот бой: как бы он этого не хотел.

— Сдавайся. — великодушно предложил лидер наёмников. — Мы оставим тебе жизнь, даю слово.

Гелли закусил губу… Если бы только мастер Этериас пришёл в себя. Может, это вот-вот случиться… Надо выиграть время…

Стрелки принялись неторопливо перезаряжать свои стрелометы, и лучший воин храмовой стражи понял, что времени у него уже не осталось. Как и выбора. Гелли тяжело опёрся на свой меч, а затем ясным голосом быстро и чётко произнёс:

— Ничего меньшего, чем вечная слава, не ожидает тех, кто сражается и умирает во имя нашего Отца.

Время замедлило свой бег, а стрелки, натягивающие тетивы стрелометов, словно застыли в глазах лучшего воина храмовой стражи. А затем был бросок, отчаянный, невероятно быстрый и смертоносный. Бросок химеры, созданный лучшими повелителями жизни в королевствах — это не просто слова. Это рвущиеся жилы и трещащие кости, это скорость самого ветра, это жизнь, что сгорает в считаные секунды, в одном-единственном невозможном ударе, ломающем границы возможного для человека.

Прежде, чем наёмники успели осознать значение девиза храмовой стражи, размытая тень снесла голову ближайшему из стрелков, а затем, ринувшись в сторону, одним кровавым шлейфом перерезала глотки остальным.

В глазах Гелли темнело, и ускользающее сознание сузилось до одной цели: вновь и вновь вкладывать остатки себя в новый невозможный бросок. Скользить, нанося лёгкие, но смертоносные удары. Ещё один рывок… И ещё… Осталось совсем немного…

Невысокий, худенький бородач, что командовал отрядом, был опытным и старым наёмником. Не раз и не два его нанимали на самые разные дела: охрану важных персон, сопровождение караванов, охота на редких тварей… Видя, как размытая тень мечется от одного его человека к другому, убивая тех одним ударом, он ясно осознал, что и ему самому жить осталось совсем немного: да и то лишь потому, что он стоят чуть дальше.

Но опыт воина порой значит многое, и старый наёмник хорошо знал, что надо делать, когда встречаешься с тварью быстрее себя. Пока его люди умирали, он сосредоточенно считал, сколько времени нужно размытой тени, чтобы достать до очередной цели. И когда наконец настал его черёд, за мгновение до того, как ему снесли голову, последний убийца из отряда магистра Пикуса выставил вперёд меч.

Несмотря на затухающее, измученное сознание, Гелли не попался на столь примитивную уловку, на чистых рефлексах сменив траекторию броска: все же он не зря считался лучшим воином храмовой стражи... Вот только второй рукой опытный наёмник сорвал с пояса мешочек с метательными ежами и россыпью бросил их в воздух, создавая висящую стену остро заточенной стали. И двигающийся со всей возможной скоростью воин храмовой стражи просто не успел затормозить…

Наёмнику это не помогло, конечно: клинок лучшего воина храмовой стражи всё равно перерезал ему глотку одним быстрым и точным взмахом. Но и сам Гелли вывалился из ускорения, падая на колени: его буквально нашпиговало железом…

В глаза последнего из наёмников юноша не увидел ничего, кроме торжества и чувства выполненного долга.

Молодой, всё ещё безбородый парень ещё постоял немного на коленях, запрокинув голову вверх. Ветер почти утих, а тучи рассеялись, открывая его лицо лучам яркого солнца. И даже кровавая пелена отпустила его на одно краткое, но невозможно прекрасное мгновение. Гелли улыбнулся и закрыл глаза: как бы то ни было, сегодня он оказался победителем. Разве не это самое важное?

Голоса доносились откуда-то издалека, словно из глубокой-глубокой ямы.

— Мастер Этериас! Ваше святейшество! Вы в порядке?

С последними словами звуки словно выбили пробку и Этериас очнулся, недоумённо моргая. Последнее, что он помнил, это то, как он призывал ветер: в отчаянной, последней попытке продержаться лишнюю секунду против яростных атак мастеров соединённого королевстве. Проморгавшись, маг с удивлением понял, что лежит в каком-то кустарнике, а вокруг стоят воины храмовой стражи. Попытавшись подняться, волшебник яростной зашипел: кажется, у него было сломано несколько костей, да и вдобавок множество колючек вонзились, казалось, в каждую мягкую часть его тела. Воин сноровисто помогли освободиться главе церкви из зелёного плена и быстро напоили того целебными и укрепляющими снадобьями.

— Что случилось? — хмуро спросил Этериас, оглядываясь по сторонам. Первыми в глаза бросились трупы неизвестных воинов, убитые явно холодным оружием.

— Мы вернулись за верёвкой, чтобы преодолеть ущелье. — немедленно принялся объяснять глава его охраны. — И вскоре после этого в направлении, куда вы ушли, началась ужасная буря! Гром, молнии, ураган и даже смерчи, как в южных краях!

— Дальше. — потребовал Этериас, подспудно догадываясь, кто именно был виной этой самой бури.

— Дальше последовал звук очень мощного взрыва, после которого буря пошла на спад. Мы преодолели ущелье и двинулись к центру катастрофы. — продолжил доклад командир охраны. — Прибыли сюда, обнаружив вокруг тела неизвестных мастеров, мёртвые. Семеро явно убиты холодным оружием, остальные, похоже, погибли от взрыва… Никто не уцелел. Мы принялись искать вас и нашли, буквально только что. Ближайшая земля тоже завалена трупами: это наёмники, довольно опытные. Предположительно, группа сопровождения тех самых мастеров. Вы сражались с ними, ваше святейшество?

Командир охраны смотрел на своего господина с надеждой и неподдельной радостью: но сам Этериас пошатнулся.

Тринадцать… Тринадцать человек? И он убил их? Нет, не может быть, бред какой-то! Этериас рассеянно обвёл взглядом окружение, отмечая множество поваленных деревьев вокруг. Как случился этот взрыв? У него точно не хватило бы на него сил, он вкладывал всё в защиту: в божественный щит и ветер, что должен отклонить любые атаки… Допустим, он каким-то образом создал бурю: легенды гласят, что лучшие из мастеров воды и ветра способны на такое, хотя они и не считал себя лучшим. Вряд ли командир его охраны лгал, но что произошло дальше.

К тому же, ещё одна вещь почему-то не давала ему покоя.

— А где Гелли? — спросил Этериас.

Мрачное выражение лица командира охраны ему очень-очень не понравилось.

— Сюда. — коротко буркнул воин.

Молодой волшебник бросился вперёд, едва увидев тело своего воспитанника. Он упал на колени, и его глаза вспыхнули зелёным светом, вливая жизнь в израненное тело: но то даже не шевельнулось. Этериас вскинул руку, фокусируя свет, и добрый десяток метров затонул в ярчайшей вспышке исцеляющего света: но тщетно.

— Нет, нет, нет, только не так. — забормотал маг, прикрывая глаза и сосредотачиваясь, чтобы набрать больше сил. — Давай же, я вытащу тебя, я знаю, ты крепкий…

Командир стражи аккуратно положил руку на плечо первосвященника.

— Он мёртв, мастер Этериас. — с сожалением сказал воин. — Пока мы возвращались за верёвкой он перемахнул через пропасть и пошёл за вами. Вероятно, именно он победил семёрку оставшихся после взрыва мастеров, а затем расправился с двумя десятками наёмников. Не вините его: иначе они, вероятно, добили бы вас, бессознательного. А так он спас вам жизнь…

Этериас несколько очень долгих, тягучих мгновений смотрел в остекленевшие чёрные глаза человека, которого, пожалуй, давным-давно мог бы назвать если не приёмным сыном, то как минимум — младшим братом. А затем медленно закрыл его веки, тяжело поднимаясь на ноги.

— Отчего он умер? — глухо спросил волшебник.

— Сложно сказать. — вздохнул командир стражи. — Несколько ран явно от рук мастеров, на лице следы крайнего истощения: так бывает, когда мастер жизни бросает в бой последние резервы. Напоследок его нашпиговали метательными ежами, такие используют, чтобы останавливать броски самых быстрых тварей. Быть может, по отдельности он мог бы пережить что-то одно: или истощение, или раны, но вместе? Силы человека имеют свои пределы.

— Да, имеют. — безжизненным голосом подтвердил Этериас, заставив командира вздрогнуть от его тона. — Но они больше, чем может показаться на первый взгляд, капитан. Никогда не забывайте этого.

Затем верховный иерарх выпрямился и замолчал, вперив взгляд в безжизненное тело. Он стоял так долго, почти полчаса, до тех самых пор, пока капитан храмовой стражи не осмелился осторожно спросить его:

— Каковы дальнейшие приказы, ваше святейшество?

— Уходим. — холодным, ледяным тоном, что вызывал мурашки по коже, приказал Этериас. — Трупы оставьте, нет времени их хоронить. У нас война на руках, мы не можем медлить. Нам нужно найти Гастона.

Глава церкви взмахнул рукой, и в небесах сформировалась воздушная линза: столп света испепелил тело воина храмовой стражи, оставляя на месте его смерти лишь выжженный круг.

В течение следующих двух недель пути верховный иерарх не произнёс ни слова, но едва ли в караване нашёлся бы кто-то, поставивший ему это в вину.

Глава 41. Рыцари людей.

Стук в дверь кабинета заставил меня оторваться от бумаг и приподнять голову. За последний год я хорошо приноровился отличать все стуки большинства людей, что заходят ко мне: да и недавнее покушение прибавляло внимательности…

— Заходи, Люсьен. — негромко разрешил я.

Один из важнейших моих слуг и по совместительству глава разведки тихой мышью проскользнул в кабинет, становясь рядом. Для большинства безразличный человек с серыми рыбьими глазами выглядел абсолютно невозмутимым, но за годы работы с бывшим беспризорником я успел научиться понимать, что у того на душе. И сегодня язык тела этого человека говорил мне, что он принёс плохие новости.

— Докладывай. — разрешил я.

— Пикус мёртв, как и все его люди. Покушение провалилось. — сухо отчитался Люсьен.

Я отложил бумаги в сторону и внимательно посмотрел на мужчину.

— Двадцать мастеров не смогли прикончить одного? Или не удалось заманить его в ловушку? Что вообще произошло?

Люсьен вздохнул, досадливо поморщился и отвёл взгляд.

— Я… Я не знаю, на самом деле. Мой парень завёл иерарха в ловушку, ваше описание личности сработало идеально. Он был один, отрезан от своих людей, двадцать против одного, да и отряд наёмников ждал рядом… Была битва. Местность разворочена в клочья. Мой человек видел ужасающую бурю, что возникла посреди дня с ясным небом: гром, молнии, ураган, тайфуны и смерчи. Вскоре за этим последовал оглушительный взрыв, опрокинувший деревья в нескольких сотнях метров от центра катастрофы: дальше уже мой агент предпочёл просто бежать. Никто из людей Пикуса не вернулся, однако иерарх точно выжил: через две недели его видели недалеко от границы Арса.

Мне оставалось только недовольно поджать губы. Вины Люсьена в этом провале не было: он организовывал только разведку и информационное сопровождение. Неприятная неудача: Пикус, несмотря ни на что, был надёжным человеком и могущественным магом. В этом была даже некая ирония: обе стороны конфликта обменялись неудачным покушениями на жизнь духовных лидеров. Вот только по итогам я отнюдь не чувствовал, что остался в плюсе.

— Что с Гастоном? — спросил я, меняя тему.

Люсьен почти незаметно выдохнул.

— Петляет, скрывает следы, избегает населённых пунктов, но я держу рядом несколько наших мышек. Недавно он встречался с главой церкви и мне даже удалось подслушать часть. Гастон совершает паломничество к мастерам-отшельникам, намереваясь собрать лучших из лучших для сражения с вами. Этериас пытался отговорить его от этой идее и они крупно поругались на этот счёт: подобные приготовления, оказывается, запрещены особым церковным циркуляром. К сожалению, после последнего покушения на иерарха повсюду посты стражи, и тайно протащить ударный отряд для его ликвидации проблематично. Но я уже нашёл подходящих наёмников, нужны только маги круга стихий, готовые последовать за ним инкогнито…

Я задумчиво побарабанил пальцам по столу. А затем отрицательно качнул головой.

— Нет, оставь Гастона мне. Хочет сражения и поддержки древних магов? Я дам ему его. Это будет лучшей демонстрацией силы из возможных: так мы сломаем их дух и уверенность в победе. Есть какие-то слухи обо мне?

— Никаких, милорд. — покачал головой Люсьен. — Полная тишина. Знания, что получил Гастон, похоже, не выходят за пределы узкого круга лиц.

— Хорошо. — кивнул я. — Что по грядущей битве? Таллистрия почти эвакуирована, а Шеридан заявляет, что наша армия будет готова выступать через месяц. Каков их план? Сколько им удалось собрать?

— Точно подсчитать сложно. — пожал плечами глава моей разведки. — Кордигард заполнен войсками, и ближайшие к нему крупные города — тоже. По дороге к месту схватки построены крупные склады с продовольствием: судя по их размерам, я бы оценил армию противника не меньше, чем в полмиллиона. А если готовиться к серьёзным потерям, а они не могут этого не понимать, то может и больше.

— Выгребают все, да? — я задумчиво погладил подбородок.

— Да, в этой битве они определённо ставят на кон все ресурсы. — подтвердил Люсьен.

— Что у них останется, если мы разобьём эту армию?

Люсьен помедлил с ответом.

— При всём уважении, милорд… Вы уверены, что нам это удастся? Наша объединённая армия не насчитывает и трех сотен тысяч. В лучшем случае у них вдвое больше людей, а в худшем - вчетверо, а то и больше.

Разведка сообщала, что объединённая армия Лиссеи и Ниоры, ушедшая в Ренегон, насчитывала не менее двух сотен тысяч. В основном простые, не слишком хорошо вооружённые солдаты… А ведь это не самые густонаселённые и богатые королевства. Мог ли Ренегон выставить миллионную армию? Скорее да, чем нет. Я не помнил точной формулы насчёт того, сколько крестьян нужно, чтобы прокормить одного солдата, но даже если взять сорок к одному — миллионов тридцать-сорок в первом королевстве людей наберётся.

Разумеется, они не смогут кормить и содержать такую армию долго: но на одну битву выставят, вне всякого сомнения. И это хорошо: лучше выбить всех разом. Я всерьёз задумался, что будет после. Технически, ополчения Ренегон мог бы выставить ещё миллионы: в мире, где был изрядный избыток опасной фауны каждый мужчина умел хоть как-то владеть луком и копьём. Железные наконечники, конечно, роскошь, но даже деревянные копья и срезни могут быть неплохим подспорьем в защите от не слишком защищённых хищников. Впрочем, даже просто скелет, вероятно, сможет убить десяток плохо вооружённых крестьян: даже простейшая нежить обычно крепче и сильнее простого человека.

Вот только кто будет кормить этих людей? Если забрать крестьян с полей, в королевстве начнётся голод. Сколько вообще можно забрать людей из деревень, чтобы не слишком сильно просадить урожаи? Учитывая, что зимы как таковой на Тиале не водилось, зерно выращивали круглый год, сезон за сезоном.

Люсьен вежливо молчал, позволяя мне подумать, но я тряхнул головой, отгоняя бессмысленные размышления. Стоило признать, что в средневековом домохозяйстве и сборе урожая я понимал чуть меньше, чем ничего. Лучше будет просто спросить кого-то из лордов…

— Ты не разговаривал с Улосом? — наконец, ответил я вопросом на вопрос.

— Последнее время мастер Улос крайне занят вашими поручениями. — покачал головой Люсьен.

— Попроси его представить тебе наше подкрепление. Это развеет твои сомнения. — посоветовал я шпиону. — Так сколько они соберут, после разбития армии, по-твоему?

— Не знаю. — пожал плечами глава моей разведки. — Плана на случай поражения, как мне кажется, вообще нет. Об этом даже не ведутся разговоры. Предположительно, будет хаос, разброд и шатания. Часть их армии, вероятно, отступит, но добирать людей будет уже неоткуда: в ином случае некому будет защищать опустевшие города и деревни, а это повлечёт за собой бойню в случае, если где-то заведётся редкая тварь.

— Значит, мы не должны дать им отступить. — кивнул я. — Хорошо, я учту это в своем плане. Есть ещё что-то важное?

— На пороге замка десять рыцарей-странников. — кивнул Люсьен. — Мне они незнакомы, но эти из числа ветеранов: седые, старые воины вроде вашего покойного наставника. Они просят вас принять их, неофициально.

Вот это заставило меня задуматься всерьёз. Посланники от ордена меня не беспокоили с самого начала войны: несмотря на то, что рыцари людей публично объявили о моей поддержке после смерти большей части и заперлись в нашей альма-матер, активного участия в войне они избегали: по крайней мере, пока. Альянс пытался делать вид, что их не существует, сами рыцари, ввиду расположения и, будучи в меньшинстве, активных действий не предпринимали: хотя мне и докладывали о некоторых шевелениях, вроде перемещения солдат и активной переписки. Десять старых ветеранов… Новый совет или личное дело? В любом случае, игнорировать самый благочестивый орден в королевствах не стоило.

— Пригласи их в зал предков. — приказал я Люсьену, вставая из-за стола.

Зал предков был аллей во дворце королей Палеотры: обширная, длиною в половину дворца галерея статуй, портретов и доспехов. Династия повелителей пламени и золота насчитывала почти четыре десятка королей: пожалуй, только Ренегон и Таллистрия некогда могли потягаться с ней древностью.

Я прервал эту династию. Уничтожил под корень, послав убийц даже за самыми отдалёнными родственниками. В этом было нечто прекрасное, заставляющее меня легко улыбаться даже сейчас: ощущение власти, чувство пути настоящего вершителя судеб… Мне всё ещё было сложно понять, как именно на самом деле аристократия королевств воспринимала это: подобные вещи, наверно, редко обсуждают даже за закрытыми дверями… А у меня были дела и поважнее, чем следить за кухонными разговорами.

— Проходите, братья. — поприветствовал я вошедших в зал рыцарей, не оборачиваясь.

— Брат Горд. — эхом отозвались рыцари, окружив меня полукругом со спины.

Все были с оружием и даже лёгким снаряжением: немедленно готовые к походу или битве. Но на лицах, что отражались на полированных доспехах последнего короля из династии Палеотры, была лишь уверенная безмятежность.

— Говорят, он был упрямцем, вы знаете? — задумчиво протянул я, смотря на портрет человека, которого убил лично. — Одно разделив с ним часть последних минут его жизни, я бы так не сказал. Мы говорили о союзе, о прекращении многолетней вражды между Ганатрой и Палеотрой, и он легко готов был пойти на это: даже без каких либо требований. Быть может, это была и его мечта тоже? Если так, то я исполнил её. Почему-то именно это кажется мне особенно важно.

— Не все видят это именно так. — негромко ответил один из рыцарей.

Я печально кивнул.

— Верно. Но итоги этой войны расставят все по своим местам, я уверен.

По полукругу рыцарей прошла небольшая рябь, что отозвалась лёгким лязгом доспехов.

— Так ли она необходима? Эта война… Все эти жертвы… Я многое повидал на своём веку, но даже мне страшно представить, как далеко это может зайти. Быть может, ты знаешь ответ, брат? Как долго нам предстоит сражаться?

Слегка скосив глаза на сказавшего это рыцаря, я спокойно ответил:

— Это будет великая война, вне всякого сомнения. Кровавая и чудовищно жестокая. Это будет война, которую ещё не видело человечество. Но она необходима, вне всяких сомнений. Великие вещи не выковываются легко. Такова природа вещей: старые пути не сдаются без боя, а новые редко приходят без крови. Одно можно сказать наверняка: после неё королевства изменятся окончательно и бесповоротно.

— Люди говорят, что смерть Таллистрии — это твоя вина. — подал голос один из крайних рыцарей.

Я тяжело вздохнул, прикрыв глаза рукой.

— Это правда. Я не хотел этого… Но вы лучше меня знаете, что может случиться, когда человек сам не осознаёт какой силой обладает.

Они знали, о чём я говорю. Модификации ордена не проходят бесследно: и даже молодые подростки из числа рыцарей-странников были зачастую сильнее и крепче взрослого мужчины. И казусы с контролем этой силы иногда случилась.

— Выходит, ты способен уничтожить целое королевство в одиночку, брат? — поражённо выдохнул один из рыцарей. — Но это же невероятная сила… Как один человек может обладать ей? Как можно вообще быть достойным такого могущества?

Я пристальным, внимательным взглядом осмотрел рыцарей в отражении блестящих доспехов. На миг мне показалось, что кто-то заявит, будто ни один человек не должен обладать такой силой: однако они промолчали.

— Возможно, даже больше. — вздохнул я. — Если ты можешь сломать что-то случайно, подготовившись и подобрав подходящее оружие ты сможешь много больше, верно? Возможно, после войны я вообще полностью очищу королевства от агрессивной фауны. Я перебил всех опасных тварей, что смог найти в своих владениях за последние месяцы, вы знаете?

— Слухи доходили. — прогудел один из рыцарей. — Но мы уже пытались очистить Ренегон как-то раз, приходят новые, из топей, лесов Таллистрии, или из диких земель… Так что эффект это даёт только временный.

— Я уже учу других людей своему искусству. — улыбнулся я. — Исполняя завет магистра.

— Магистра? — вздёрнул вверх седую бровь один из рыцарей. — Ты имеешь в виду сэра Кадогана или…

— Нет, прошлого магистра. — покачал головой я. — Я всё ещё помню его последние слова, что он сказал мне в нашу последнюю встречу.

Я прикрыл глаза, вспоминая, и процитировал древнего старика: “В своих мечтах мне сниться, что однажды дети из любой деревни смогут выйти на опушку леса, не опасаясь быть съеденным, просто чтобы собрать немного лесных ягод или грибов. Глупо, правда? Умом понимаю, что такого никогда не случиться, и всё же…”

— Время покажет — так сказал я ему тогда. — наконец, развернулся я к рыцарям, твёрдо посмотрев на них. — И я намерен исполнить мечту старика: любой ценой. Кстати, я присылал в орден книгу… Удалось ли вам обучить кого-то?

Один из рыцарей мрачно нахохлился.

— Принципы понятные, но нам так и не удалось провести инициацию смертью. — хмуро ответил рыцарь. — В итоге пришли к выводу, что для этого нужен опытный практикующий адепт или крайне специфические условия, вроде мастера нейтраля, находящегося в окружении множества смертей. Воссоздать их пока не удалось.

А ещё подошло бы человеческое жертвоприношение с правильным ритуалом. Но об этом способе я, разумеется, не писал и не говорил.

— Как закончится война, я организую новый орден. — кивнул я. — Обучим основам всех желающих: и очистим земли раз и навсегда.

Лица рыцарей стали кислыми, словно они сразу зажевали несколько лимоном. Они переглянулись, а потом один, похоже, самый авторитетный, с лёгкой неуверенностью спросил:

— А нельзя ли обойтись без войны? Всё же, договориться о перемирии удалось. Ведь будет столько жертв…

— Будет. — кивнул я, сделав предельно скорбное лицо. — Может, и можно. Убедите короля Ренегона и церковь сдаться. Вы же понимаете, что у них никаких шансов, верно? Я один смогу уничтожить всю их армию, они просто не хотят в это верить.

Рыцарь вздрогнул и опустил голову.

— Ренегон никогда не сдастся. Они предпочтут умереть. — глухо ответил он. А затем, несмело посмотрев на меня исподлобья, добавил:

— Я младший сын одной из побочных ветвей королевской семьи. Я знаю.

— Выходит, никаких шансов? — мрачно подытожил крайний рыцарь. — В любом случае случится бойня?

Я с грустью развёл руками.

— Никаких. Можно было бы попробовать убить лидеров, но на их место придут другие такие же. Нет, если бы им удалось внезапно убить меня, возможно, дело бы встало, но последнее покушение на меня провалилось: и что-то мне подсказывает что…

Мне так и не удалось увидеть удара: одним слаженным, размытым движением, рыцари одновременно обнажили длинные клинки и рывком буквально пришпилили меня к стене, заставляя меня обагрить портрет последнего из королей Палеотры кровью.

Хорошее покушение, подумал я, стоя прибитым к стене. Внезапный удар с чудовищной скоростью… Но организм, на удивление, не спешил умирать: я чувствовал острые клинки внутри себя, но, к моему изумлению, они даже не задели лёгкие, пройдя рядом!

— Предательство… — криво усмехнулся я. — Воистину что-то прогнило в ордене.

Рыцари сделали скорбные лица. Часть отвернулась.

— Прошу, прости нас, брат. — глухо ответил ренегонец из королевской семьи. — Но жизнь одного человека менее ценная, чем жизни миллионной армии. Всё, чего мы хотим, это предотвратить кровопролитие. И раз ты сам сказал, что твоя смерть может остановить это…

Я хрипло втянул в себя воздух, чувствуя, как лёгкие упираются в плоскости мечей. И тихо рассмеялся.

— Остановить кровопролитие убийством? Хорошая шутка. О нет, брат. Смерть захлестнёт королевства ещё сильнее прежнего, можешь мне поверить. Но ведь дело не только в этом, правда? Ещё бы! Как может человек обладать такой силой правда? Как смеет он обрекать на смерть целое королевство? Истинный рыцарь просто не может пройти мимо, верно? Он обязан остановить зло? Посмотри в глаза своей жертве, убийца. Скажи мне, что ты видишь там?

Рыцарь вздрогнул, глядя мне в глаза. А затем отвёл их, тряся головой.

— Нет, я не убийца, в отличие от тебя. — замотал он головой. — Мы никого не убили. Это древняя техника ордена: удар самоубийцы. Ты ещё жив, не имеешь критических ранений. Но стоит тебе пошевелиться, как мечи разрежут тебя на куски. Ты убьёшь себя сам… Сам решив, что не хочешь стоять неподвижно дальше. Это пойдёт на пользу всем, ты должен понимать.

Он не лгал, пожалуй: слегка двинувшись, я почувствовал острую боль, а рот наполнился кровью… Интересный способ обойти запрет на убийство.

Я рванулся вперёд, разрезая себя клинками, но упёрся в гарды, оставаясь прибитым к стене, и захрипел:

— Посмотри мне в глаза, предатель. Не отводи их. Имей мужество забрать обагрённый кровью клинок… Скажи мне, что ты видишь там… Скажи…

Изо рта хлынула кровь: но, право слово, что такое боль от мечей, когда ты горел заживо? Мне хотелось подольше насладиться этой великолепной игрой!

Ренегонец подошёл поближе и пристально всмотрелся мне в глаза, пока я изображал умирающего лебедя. А затем медленно вынул из меня свой клинок.

— Я вижу лишь тьму и смерть. — ответил он. — А значит, мы сделали верный выбор.

В следующее мгновение я обмяк, повиснув на мечах. Точнее, сделал вид, что обмяк: закрыв часть ран с помощью бессмертия, просто изобразил смерть.

— Если бы у меня была твоя уверенность, Меллис. — вздохнул один из рыцарей, обращаясь к Ренегонцу. — меня всё ещё гложет это…

— По крайней мере, мы остановили войну. — прогудел другой. — Хотя, похоже, не только мы пришли к выводу, что смерть лидера соединённого королевства остановить бойню: он говорил про ещё одно покушение.

— Мир уже не будет прежним. — покачал головой ренегонец. — Так или иначе. Уходим, мы должны покинуть дворец раньше, чем…

Я резко вскинул голову, и девять тонких лент чёрного дыма ударили в рыцарей, мгновенно убивая тех на месте. Для главного у меня было кое-что получше: проклятье слабости опрокинуло дальнего родственника королевской семьи на колени. Затем я с трудом вытащил из себя один клинок, потом ещё один…

— Знаешь, я и правда не ожидал такого подлого удара с вашей стороны. — буднично произнёс я, вынимая из себя последний меч и потянувшись, закрывая раны. — Это было довольно внезапно. Всё же, благороднейшие из рыцарей.

— Что… Как… Что ты сделал с ними? — ошарашенно пробормотал стоящий на коленях рыцарь, неверяще оглядываясь.

— Убил. — пожал плечами я. — Скоро и тебя ждёт такая судьба… Но прежде чем я это сделаю, я хочу сказать тебе кое-что. То, что ты сделал, никак не поможет ни Ренегону, ни людям Альянса королевств. Ты лишь превратил спокойного зверя в яростного, сделав то, что он ненавидит больше всего на свете. Смерть будет ждать не только всю армию: но и весь орден предателей. Всю королевскую семью Ренегонов…

— Орден не знает… Как и семью… Мы действовали сами… — с ужасом посмотрел на меня старый рыцарь.

Я подошёл ближе, вливая новую порцию силы в проклятье слабости: и старик, тяжело дыша, распластался на полу. Присев, я заглянул ему в глаза.

— Думаешь, это меня остановит? — улыбнулся я.

Но вопреки моим ожиданиям, ужас и обречённость ушли из глаз рыцаря в один миг. Одни быстрым, почти неуловимым движением он достал кинжал, попытавшись пробить мне череп, преодолевая боль и чудовищную слабость.

В последний момент я отпрянул, и кинжал лишь скользнул по щеке, заставив рыцаря упасть обратно, словно под неумолимым прессом. И всё же он вновь пытался поднять: медленно, тяжело…

— Чудовище. — буквально вытолкнул из себя слова старик. — Рыцари… Людей… Убивают… Чудовищ…

Я легко уклонился от нового удара, пропуская рыцаря мимо и пинком заставляя того вновь распластаться на полу. Однако он всё равно пытался подняться: не сдаваясь до конца.

Но дальнейший разговор, пожалуй, потерял смысл. Поэтому, дождавшись, пока шатающийся рыцарь-странник поднимается вновь, я вцепился в его голову двумя руками, превращая ветерана ордена в пронзающего мрак.

Лицо старика посерело, а глаза заструились серой дымкой… И вскоре передо мной уже стоял верный воин.

— Ты готов исполнять мои приказы, рыцарь? — спросил я.

— Любые, повелитель. — приложил кулак к мёртвому сердцу новоявленный рыцарь смерти.

— Превосходно. — ухмыльнулся я. — Всегда хотел посмотреть, что получиться из странника. Надень закрытый шлем и отправляйся в бирюзовую гвардию. Когда мы будем брать Кордигард и королевская семья будет неподалёку, подойти ко мне. Для тебя будет особое задание...

— Я могу вам чем-то помочь, господин? — прошелестел за моей спиной голос Улоса.

Старый слуга решил, что именно сейчас будет время посетить место покушения. Я задумался, но всего на пару мгновений. Стоило бы послать доспехи рыцарей обратно в орден, но… Серьёзно? Десять ветеранов, чтобы убить меня? Это переходит все рамки союзнических отношений!

Окинув взглядом тела и неподвижно застывшего рыцаря, я приказал:

— Сними с них доспехи и отнеси в круг стихий. Скажи, что я хочу, чтобы секрет их защиты от магии был разгадан. Тела — в ритуальный зал. И подготовь всё для химерологии.

Я не сидел сложа руки последние месяцы: путешествия из одного конца королевства в другой, помимо всего прочего, хорошая возможность для проведения разных экспериментов. В этот раз направление у меня было простое: опираясь на чувства и восприятие, подаренное мне глазоедом, я пытался повторить процесс создания существа без применения собственных уникальных способностей: те вообще работали по неизвестным принципам от случая к случаю. Сперва получалось плохо: выходила либо обычная, либо высшая нежить сомнительного качества. Но я не сдавался и принялся действовать методом перебора: использовал самые разные материалы, приносил в жертву самых разных существ и разумных…

Секрет лежал на поверхности, на самом деле. Даже удивительно, как я не пришёл к этому раньше. Изобретать велосипед я не стал и назвал подобное направление мёртвой химерологией: ведь это, фактически, было конструированием практического живого существа, пусть и работающего на многократно вывернутой и искажённой энергетике. Псевдожизнь… Впрочем, псевдо ли?

Для создания подобной мертвой химеры требовалась жертва, обладающая магическим даром: это я выяснил наверняка. Возможно, подошли бы насыщенные стихийным нейтралем предметы, но для этого явно требовалось изменить методику: моя не подходила.

Теория мистических искусств Тиала гласила, что владеть искусством может каждый: просто большинство имеют лишь совсем мизер своеобразной духовной силы, и поэтому им требуются многие десятилетия её развития, чтобы получилось хоть что-то путное. Прецедентов людей, осиливших подобный путь, впрочем, пока в истории королевств не было. Так или иначе, обычные люди не подходили, хотя у меня и была теория, что возможно, если собрать правильную гекатомбу, это вполне себе сработает как замена. Но вот люди, обладающие настоящим талантом, даром изменять реальность, подчинять себе силы сотворения… Было что-то особенное в них. Не просто в жизнях, нет, в самих душах, через которые можно было преломить смерть так, что она пустила ток чёрной силы по венам новорождённой химеры, заставляя ту существовать.

Я извёл небольшой монастырь целительниц на эксперименты, списав их смерти на действия обитающей неподалёку редкой твари: однако эту зависимость выяснил наверняка. И это заставило меня всерьёз задуматься о природе сил глазоеда и своей новообретённой способности вдыхать псевдожизнь даже в скалу-артефакт…

Выходит, глазоед поделился со мной частью своей души? Той, что отвечает за магические способности? Душа самого глазоеда, как и его способности к манипуляции нейтралью, безусловно, исказились до неузнаваемости в процессе его преображения. И всё же, это было сделано не зря: похоже, что часть этой искажённой, изуродованной, искалеченной силы стала моей.

Ни одна книга мастеров Тиала не описывала ничего, похожего на процесс передачи магических способностей. Но глазоед, жалкое, лебезящее существо с искривлённым сознанием, сумел это сделать! На краткий миг я даже пожалел, что отпустил зверушку в свободное плаванье. Кто знает, может он и в самом деле умел делать и обратное? Пить чужую силу, откусывая от своих жертв частичку магических способностей? Возможно, с годами я смогу развить это способность…

Лучшая теория, которую я придумал насчёт этого, что магический дар я всё же приобрёл. Вероятно, он и отвечает за создание чего-то странного, вроде псевдоживой скалы. Но его сила и мощь крайне ограничены: один раз потратил всю силу, а затем жди, пока предельно слабый дар придёт в себя. Проблемой, здесь, пожалуй, было то, что ничего подобного я вообще не ощущал: возможно, мои собственные способности к искусству смерти забивали все ощущения альтернативной магии напрочь, выступая подавляющим противовесом. Вот и выходило, что всё, на что был способен слабенький дар глазоеда - это привнести толику искажённой силы сотворения в мои создания время от времени, да восприятие подправить…

С этими мыслями я последовал в подвалы дворца, где люди Улоса давно оборудовали для меня тайный ритуальный зал. Король трёх королевств может себе позволить и большее…

Раздетые тела рыцарей были уложены ровной шеренгой. Молодая, лет шестнадцати девчушка с завязанным глазами и заткнутым ртом была уже привязана к алтарю. Я обернулся к замершему в тени неприметной ниши старику.

— По каким критерием ты решил, что, молодые подойдут лучше? — задумчиво почесал подбородок я. — По идее, пожилая и опытная целительница подойдёт лучше, её дар более развит.

— Возможно, вы правы повелитель. — прошелестел голос лича, заставляя девушку замереть, вслушиваясь в наш разговор. — Но такую может быть сложно скрутить, опытная целительница вполне может овладеть и парой-тройкой боевых приёмов к старости.

— Проклятья парализации, слабости, и всё такое. — вяло крутанул рукой я.

— Нарушит чистоту ритуала. — дёрнул головой Улос. — Не волнуйтесь, господин, у неё сильный дар, но сама ещё неумеха, я наводил справки. Всё пройдёт идеально.

Я хмыкнул, стягивая с пленницы повязку на глазах и вынимая кляп.

— А ты что скажешь, милое дитя? — приподнял я подбородок девушке, и пристально всматриваясь в заплаканные синие глаза. — У тебя сильный дар?

Я подкинул над рукой свой старый добрый костяной стилет, ловко перехватив его поудобнее. Сегодня ему предстояла очередная жертва, но звукоизоляция в ритуальном зале идеальная: кляп, вообще-то, в основном был нужен, чтобы притащить пленников сюда.

— Пощадите. — жалобно всхлипнула девушка, слегка дёрнув верёвки. — Я… Я сделаю всё что угодно, милорд. Я просто хочу жить…

Я кинул ироничный взгляд на старика.

— Приказа вбить послушание или выбить нытьё не было. — пожал плечами лич.

— Пожалуйста… — понизила голос до шёпота девушка.

Для кого-то, быть может, это прозвучало бы мило и трогательно: иной головорез, может, и пожалел бы, настолько невинно она выглядела.

Но у меня ничего не шелохнулось в душе, когда костяной стилет пробил сердце жертвы. Сложенные вместе тела зашевелились, покрываясь чёрным туманным покровом. Он зашевелился, словно живой, а затем загустел, обволакивая мёртвых рыцарей-странников словно могучей тиной. Из бурлящей тины выстрелили щупальца, пожирая и подтягивая в центр, к жертве массу полуразъеденной чёрной плоти, а затем огромная чёрная капля со щупальцами поглотила тело девушки, в чьих глазах так и застыла просьба пощады.

Я напрягся, формируя создание. Бурлящая чёрная масса медленно стекала вниз с алтаря, постепенно обнажая контуры чёрного существа. В этот раз я не стал изобретать ничего особенно: нет, на выходе из темнейшего потока смерти показались затвердевшие из костей рыцаря копыта обычного вороного коня.

Вскоре передо мной стояло новое, великолепное творение, что должно послужить мне транспортом. Я перепробовал множество разных тварей в этом виде: поднятые олени и медведи, большие кошки и свирепые лесные волки, костяные гончие и костяные големы…

Практика показывала, что на копытных ездить комфортнее всего. Поэтому, подумав, я решил, что мне отлично подойдёт конь в виде химеры. По скорости, наверно, должен всех обогнать, всё же, зверушка псевдоживая… А по комфорту люди всё равно не знали зверей лучше. Впрочем, обычным конь был только для меня. Для всех остальных, пожалуй, изрядная диковинка.

Зверюга всхрапнула, подойдя ко мне ближе и вперив в меня немигающий взгляд синих глаз. Грива на её спине зашевелилась, удлинясь, и превратилась в поток сухих чёрных щупалец. Я медленно поднял руку, и те тесно оплели её, медленно изучая. Силы в них, пожалуй, хватило бы раздавить и разорвать рыцаря в полной броне: но меня они обнимали нежно, признавая хозяина.

Удовлетворившись осмотром, конь фыркнул, слегка показав мне заострённые, бритвенные лезвия зубов, а затем медленно опустился рядом, приглашая сесть на себя. Я с улыбкой потрепал тварюшку за холку.

— Пристрой моего нового друга куда-нибудь, пока я не отправился в путешествие. И не обижай его сильно. А ты слушайся дедушку Улоса, понял?

Конь недовольно повернул голову подальше от лича, но смиренно позволил тому увести себя.

Иногда было приятно отвлекаться на такие простые, бытовые моменты бытия мастером смерти. Ничего особенного, конечно… Но я любил их, в самом деле. Мало какая власть сравнится с властью над самой жизнью и смертью.

Я не ожидал большой отдачи от того, что отдам орденские доспехи в орден собственных магов: но вот здесь меня поджидало удивление. Потому что прямо на следующий день ко мне заявился Грицелиус с широченной улыбкой.

Волшебник бесцеремонно плюхнулся на диван королевского кабинета и сам пролеветировал себе кувшин с напитком из моего шкафа. А ведь это была моя последняя таллистрийская лоза!

— Вскрыли, как камнегрыза пламенным лучом. — ответил на мой недовольный взгляд верховный магистр красных башен, то выглядел, как объевшийся сметаны кот. — Надо же, столько гадали, столько было теорий, но поди ж ты отбери у странников доспехи — вой бы поднялся на все королевства. А делов-то было…

— Рассказывай. — потребовал я.

Грицелиус шумно приложился к кувшину. Затем выдохнул, а затем ещё раз приложился… И лишь когда мой взгляд начал явственно намекать на ласкающую молнию смерти, смилостивился и принялся говорить.

— Всё проще, чем мы думали. — вздохнул старый повелитель пламени. — Это сплав, в который добавлено особое вещество. Что ты знаешь о магических источниках?

— Природное скопление однотипного нейтраля? — приподнял бровь я.

— Всё так, но источник не зря зовётся источником. — кивнул Эрнхарт. — В местах скопления возникают своеобразные аномалии от переизбытка энергии: явление редкое, но не уникальное. Источник, фактически, это просто самый распространённый тип аномалии: то ли провал в другой измерение, то ли подобие квазиживого существа из чистой энергии. Варвары зовут источники духами, но это, разумеется, дикарский анахронизм — большинство источников отнюдь не обладает свойствами разума или личности их предков, и повадками животных тоже, как они любят это приписывать. Хотя и подобное встречается, нейтраль, или магия, как ты любишь это называть — сущность непредсказуемая и может принимать любые формы.

— Продолжай. — одобрительно кивнул я.

— Так или иначе, именно свойствами источников доспехи странников обязаны своей защите. — довольно прищурился старый маг. — Они добавили в сплав какой-то элемент, который изначально был самым натуральным, пусть и возможно небольшим, источником силы. И в силу своих свойств он просто-напросто отталкивает все другие типы нейтраля. Предполагаю, это был какой-то кристалл или самородок с земным типом, потому что на мастерство земли доспехи вообще не реагируют. Вдобавок к этому имеет значение гравировка: множество мелких каверн выступают своеобразным каналом отвода и рассеивания энергии, позволяя той выплеснуться в виде простого света. Всего и делов-то, добавить кристалл в сплав и нанести гравировку: с этим даже не слишком опытный кузнец справится.

— Выходит, мы можем сделать солдат, защищённых от магии. — задумчиво протянул я. — Стоит организовать производство доспехов.

Повелитель пламени самодовольно хмыкнул.

— Не особо задирай нос по этому поводу. Защита довольно условная. Любой мало-мальски сильный магистр сможет продавить подобную защиту всего одним мощным ударом. Это разве что от неопытных адептов защитит. Тебе вообще повезло, что король Ганатры был недоучкой: от простейшего потока пламени, конечно, такие доспехи спасут, а вот будь на его месте опытный магистр, зажарился бы как миленький прямо в доспехах.

— Пусть так, но всё равно какой-никакой подспорье. — кивнул я. — Пара выигранных секунд жизни в битве с мастером магии значит многое.

Я не стал объяснять старику, что с такими доспехами можно просто завалить небольшой орден магов телами простых солдат. Даже в таком виде, секрет доспехов мог стать бичом чародеев королевств, захоти обычные люди уничтожить их. Опытный магистр, конечно, убьёт одного, десяток, может даже сотню… Но на каждого у него будет уходить много сил. А силы у них не бесконечны.

— Верно. — остро посмотрел на меня волшебник. — А ещё можно сделать болт стреломета из такого металла, и он будет хорошо пробивать магическую защиту, которую не пробьёт обычное стрелковое оружие…

— Не особо полезно. — пожал плечами я. — артефакторика смерти будет эффективнее.

Некоторое время Грицелиус напряжённо сверлил меня предельно подозрительным взглядом, а потом внезапно расслабился.

— Ты не собираешься контролировать мастеров таким образом. — с некоторым удивлением заключил он. — Я поражён. Учитывая твои привычки… Почему нет?

— Вы не угрожаете моей власти. — равнодушно пожал плечами я. — А вот репрессии и попытки контроля могут привести к обратному. Если объявить охоту на мастеров магии, всех всё равно не вырежешь разом. Выживут самые опытные, сильные, удачливые… И загнанный в угол. Одна бездна знает, что может придумать опытный, сильный и талантливый волшебник, загнанный в угол. Зачем до такого доводить?

— Так-то оно конечно верно. — задумчиво протянул Грицелиус. — И что, ты просто смиришься с тем, что в твоём огромном королевстве будет существовать сила, для которой ты не имеешь ограничителя?

— Затягивать на шее людей удавку — прямой путь к тому, что однажды тебя скинут с вершины. — зевнул я. — Надо давать подданным немного свободы… В разумных пределах.

— Можно было бы создать несколько отрядов для борьбы со смутьянами и отступниками, которые нарушают общественный порядок. — как бы невзначай флегматично заметил маг.

Я посмотрел на него, как на идиота.

— И дать повод обвинить себя в тирании? Нет уж, разбирайся с собственными отступниками сам. Твои люди, твои проблемы. У меня своих забот хватает.

Здравые нотки в словах чародея, конечно, были. Возможно, стоило бы сделать доспехов для борьбы с мастерами магии альянса, если те решат вступить в игру… Но сказать по правде, я не особо волновался на их счет. Чего бояться бессмертному? Они всё равно все умрут.

— Я даже не знаю, обвинить тебя в беспечности, или радоваться тому, что у тебя нет даже зачатков тирании. — внезапно признался Эрнхарт, опрокидывая в себя последние остатки кувшина. — Впрочем, меня такой подход устраивает. Я прикажу изготовить несколько сотен комплектов доспехов разного типа, на всякий случай. Целители для генеральной битвы тоже готовы выступать. На том плато решиться всё… Так что желаю тебе удачи.

С этими словами глава моего собственного ордена магов покинул королевский кабинет. Я не задерживал старика — на него и так многое свалилось. Пусть отдохнёт. Ему ещё брать под свой контроль тех мастеров в королевствах, что остануться в других королевствах после моего завоевания Ренегона, а это ой как немало.

Улос неслышимой тенью проскользнул в кабинет вскоре после того, как его покинул Грицелиус.

— Проследи, чтобы наши люди хорошо запомнили и записали технологию. — негромко сказал я личу.

— Я уже отдал нужные указания, повелитель. — кивнул старый слуга.

Я поднялся из-за стола и подошёл к окну кабинета, откинув шторы. Дерея совсем не изменилась, несмотря на войну. Всё же, даже глядя на сбор армии, работающие без устали кузни и подготовку новых рекрутов, большинство горожан даже представить себе не могло, какой бойне предстоит случиться на плато. Многие резонно сомневались в моей победе, учитывая силы противников, но катастрофой простой народ это не считал: пусть я был не самым плохим королём, но, учитывая все обстоятельства, и не эталоном любимого народом правителя.

Отблески игривого дневного солнца мягко ложились на воды пламенеющей, зеркально отражаясь зайчиками на близлежащих домах и убаюкивая. Хотелось сесть рядом на высокую башню, прикрыть глаза, насладиться тёплым солнцем…

— Всё готово к битве? — не оборачиваясь, спросил я слугу.

— Туннели почти дошли до плато. — прошелестел лич шёпотом. — Ещё неделя, и мы будем готовы ударить. Можно выдвигать войска.

Шеридан доложил мне о готовности выступать ещё пару месяцев назад, а эвакуация Таллистрии почти закончилась. Оставалось лишь лично проводить последних беженцев… Но войска можно выдвинуть и раньше.

Я затягивал решение о прекращении перемирия намеренно. И причина тому была простой: после долгих раздумий о том, как совместить сбор армии нежити с эффектом внезапности, я решил, что хорошим решением будет воспользоваться безотказностью мёртвых солдат… И приказ Улосу организовать тайный подкоп под место битвы. Когда придёт время, земля обрушится под ногами армии Ренегона, а из её недр поднимутся безжалостные воины. Конечно, можно было убить всех самому, но… Мне хотелось одержать красивую победу. И потому, пока Таллистрия медленно умирала, новые и новые легионы нежити уходили под землю, копая тоннели к обозначенному месту битвы.

— Скажи Шеридану, чтобы он выдвигался. — приказал я. — И приведи мою кобылу. Я догоню армию на марше.

Я так и не придумал имени для своей химеры: а имени девушки, что послужила заготовкой, изначально не знал. Поэтому она так и осталась для меня просто кобылой: впрочем, функции она выполняла на отлично… Я был на границе с Таллистрией меньше чем через неделю: немыслимые даже для странника сроки, если быть пешим.

Перед моими глазами предстало в чём-то печальное зрелище: вереница грустных, обречённых таллистриек с немногочисленными мужьями уныло шагала по дороге вместе с тем скрабом, что могла унести. Они не были оборванцами: но атмосфера была на редкость гнетущая. Некоторые оборачивались почти постоянно, глядя на возвышающиеся всего в полусотне миль чёрные остовы высокого леса, что неспешно доедали своих живых собратьев.

Последние из тех, кого мы успевали спасти: но многие не успели. Линия беженцев шла до самого заката, а я молча наблюдал за этим, сидя на коне. Иногда полезно наблюдать за последствиями своих ошибок: помогает извлечь уроки…

И лишь когда последний из беженцев покинул границы Таллистрии, я подъехал к Лилии и Мелайе, который руководили процессом переселения. Обе женщины с пустым взглядом смотрели, как проклятье медленно подбирается к границе: ему оставалось всего несколько часов.

Я моргнул: кое-что в фигуре жены показалось мне странным.

— Ты похудела? — задумчиво спросил я.

— Родила. — равнодушно ответила Лилия. — Родился мальчик, твой наследник. Я отправила его на попечение Улоса, в столицу. Тебе не сообщали?

— Нет. — пожал плечами я.

Вообщем-то, я даже не помнил сообщала ли она мне о своей беременности, а я сам не особо следил. Так ли важны наследники для бессмертного?

— Ему виднее, что тебя волнует. — вздохнула женщина, отвернувшись.

Дальше мы надолго замолчали: действительно надолго. День сменился ночью, а ночь — рассветом, а две близкие мне женщины так и продолжили молча стоять, глядя за тем, как умирают последние кусочки их родины. Я не мешал. Лишь к полудню следующего дня проклятье окончательно вышло к этой угловой границе Таллистрии, на стыке между Ренегоном и Палеотрой. Лилия молча опустилась на землю и тихо заплакала. Я со вздохом присел рядом и обнял её.

— Поедешь со мной на войну? — негромко спросил я.

Никогда не считал себя экспертом в утешении женщин, но в этот раз, похоже, я попал в точку, потому что слёзы женщины мгновенно высохли. Правда, при этом она посмотрела на меня, как на идиота, но кого волнуют нюансы, верно?

— Я нужна тебе там? Думаешь, не справишься? — приподняла бровь рыжеволосая амазонка.

— Нет, вовсе нет. — покачал головой я. — Просто… Ожидается историческое событие, ты знаешь?

— Историческое… — криво усмехнулась моя королева. — Ещё одно такое только что случилось перед моими глазами. Не скажу, что мне понравилось. Что случиться в этой битве, как ты думаешь?

— Будет бойня. — честно ответил я. — Я и мои воины убьём их всех.

Лилия бросила мрачный взгляд в сторону почерневших стволов и принялась собирать вещи, разбросанные рядом с дорогой.

— Думаю, я увидела достаточно смертей, чтобы не испытывать тяги наблюдать за ними. — сухо ответила мне амазонка. — Так что, если я тебе не нужна, предпочту остаться в столице с ребёнком. К тому же, мне всё ещё необходимо руководить размещением беженцев: большинство до сих пор остаются бездомными.

— Хорошо, как скажешь. — покладисто согласился я. — Тебя подвезти до столицы?

Королева фыркнула, положила пальцы в рот, и как-то особенно свистнула. Из дальних кустов вышел самый обыкновенный таллистрийский олень. Мёртвый олень… Причём явно не из числа тех, что делал я!

— Твои фанатики сделали для меня. — спокойно пояснила мне жена. — Так что не утруждая себя. Возвращайся с победой.

С этими словам моя амазонка пришпорила оленя и двинулась дальше по дороге, оставляя меня наедине с Мелаей.

— Даже не поцеловала на прощание. — пожаловался я охотнице. — Думаешь, она меня разлюбила? Последние месяцы она какая-то холодная…

— Хватит. — тихо попросила Мелайя.

— Хватит что? — педантично уточнил я.

— Делать вид, что всё в порядке. Как будто ты не убил только что целое королевство. Как будто не ты ответственен за всё это. Как будто всё будет по-прежнему… — голос иссушающей жизнь истончился, став почти неслышимым.

— Хочешь суровой правды? — фыркнул я. — Хорошо. Смерть Таллистрии меняет в войне не слишком многое. Я и не рассчитывал на ваше королевство как на серьёзную силу в ближайшие годы, разве что целителей хотелось иметь побольше. А поскольку те в массе своей бежали в Ренегон, толку с этой земли в военном отношении не так уж и много. Вероятно, в мёртвом состоянии я получу здесь больше солдат, чем в живом. А теперь собери волю в кулак и пошли воевать. Нам предстоит взять Ренегон, Бингл, Аурелион, а затем Лиссею и Ниору… Будет много работы и для тебя, особенно если они введут в дело мастеров в какой-то момент.

Я развернулся и подозвал коня, махнув рукой охотницы залезать сзади. Но в спину мне донеслись слова, заставившие меня остановиться:

— Нет.

Я медленно развернулся, вперив пристальный, тяжёлый взгляд в первую из своих вассалов этого мира.

— Ты же понимаешь, что этим предательством буквально подтверждаешь, что я правильно обрёк Таллистрию на смерть? — вздёрнул подбородок я.

— Я не предаю тебя. — покачала головой Мелайя. — Нет, никогда. Но лучше оставь меня, ладно? Я останусь здесь, потому что больше не могу. Всему есть предел, и моим силам тоже. Я… Я просто не могу смотреть на то, что ты будешь делать дальше.

Охотница покорно опустилась на колени передо мной и склонила голову, молча ожидая вердикта.

— Ты приносила мне клятву жизни, помнишь? — мягко спросил я. — Разве это ничего не значит?

— Я уже давно не жива. Да и жив ли ты, на самом деле? Сколько тел ты успел сменить? Десятки, может сотни? Как много останется от того человека, что я знала, спустя всего десяток лет? — глухо ответила Мелайя, не поднимая голову.

— Я не слишком изменился с тех пор. — вздохнул я. — Просто обрёл больше власти и могущества, вот и всё.

— Тогда решай мою судьбу. Думаю, это решение лучше всего покажет, кто из нас прав. — тихо ответила девушка, подняв на меня глаза.

В них было лишь спокойной принятие любой судьбы и печальная усталость: ни огня, ни былого задора больше не осталось совсем. Словно бы что-то выжгло девушку изнутри…

Не каждый силен так же, как и я. Я всегда знал это. И всё же печально видеть соратников такими, особенно первых, самых любимых.

— Встань. — протянул я руку ей. — Идём за мной.

Мелайя безропотно повиновалась, но в её глазах я видел непонимание. Я подвёл девушку к границе мёртвой земли, мягко подтолкнув вперёд. Она робко зажмурилась, готовясь к смерти, но, к её удивлению, ничего не произошло, когда она ступила туда.

Я сосредоточился, потянувшись к хранителю проклятых земель. Тот явился быстро: чёрная тень метнулась между стволами деревьев, то подходя к нам, то удаляясь, но никогда не переступая границу. Мелайя смотрела на создание с широко раскрытыми глазами.

Существо остановилось, зависнув в воздух тягучей антрацитово-чёрной кляксой, что словно переливалась сама в себя, создавая иллюзию всепоглощающей бездны. Хотя, может, не такую уж и иллюзию…

— Что это? — выдохнула девушка, отшатнувшись.

Я проигнорировал вопрос, пристально всмотревшись в гения смерти.

— Эта девушка теперь — твоя хозяйка. Понимаешь? Все твои земли - её земли. Отныне и до конца её дней, Мелайя — королева Таллистрии.

Клякса мигом встрепенулась, близко приблизившись к лицу девушки. И столь же быстро отшатнулась. Несколько мгновений дух медлил, принимая решение. А затем мне пришёл быстрый образ согласия. Толстая чёрная нить ударила в девушку, бросая её на колени от боли. Но это не была попытка атаки или убийства: нет, дух связывал своё естество с душой девушки. Мелайя медленно поднялась, тряхнув головой: похоже, на неё навалился сразу вал неразборчивых видений. А затем ошарашенно посмотрела на меня.

— Что… Что это было?

— Это проклятое королевство… Эти изуродованные мои гневом земли… Они теперь твои, Мелайя. К ним ты привязана. Я обещал тебе величие, верно? Гордись собой, иссушающая жизнь. Ты — первая королева смерти этого мира, первая из истинных владык смерти. Даже я не имею такой связи с этим местом, как ты. И потому тебе и только тебе решать, что делать с этим местом, королева.

— Проклятье не трогает мёртвых. — выдохнула она. — Ты знал об этом, но ничего мне не сказал!

— Разве это что-то бы изменило? — равнодушно спросил я.

— Нет. — после коротких раздумий тряхнула головой девушка. — Действительно, ничего…

А затем она надолго задумалась о чём-то, смотря в никуда. Я не мешал.

— Я… Я хочу посмотреть, что осталось от королевства. — наконец, робким голосом сказала Мелайя. — Ты пойдёшь со мной?

Я бросил взгляд на духа, что с профессиональным любопытством изучал девушку, периодически отправляя мне восторженные образы вопросов. Настолько разумной нежити в его владениях ещё не водилось. А затем перевёл взгляд на границу, рядом с которой я находился, и покачал головой.

— Нет.С этими словами я развернулся и зашагал в сторону, не прощаясь. Чутьё подсказывало мне, что именно этот поступок был верным. Однако совсем скоро тихий, неуверенный и слегка жалобный голос догнал меня:

— Ты... Ты вернёшься? Когда-нибудь?Я на миг приостановил шаг, помедлив с ответом.

— Теперь это земля теней. Здесь нет места живым.

Уже за несколько сотен метров от границы, когда я готовился пришпорить свою химеру, от гения смерти, что теперь хранил это место, пришёл последний, ярчайший образ, что добил до меня даже далеко за границей земли теней: это был образ благодарности. И потому я позволил себе лёгкую, искреннюю улыбку: эти двое, определённо, найдут общий язык.

Я прибыл к армии незадолго до того, как она начала разбивать лагерь близ назначенного места. Безымянное плато на юго-востоке от Кордигарда, совсем недалеко от границы Ренегона с Палеотрой… Зелёное поле, заросшее невысокой, но крепкой и живучей степной травой. Почва была твёрдой, каменистой, и в некоторых местах были видны редкие пустоши: но жизнь всегда найдёт дорогу, верно? Лёгкий и прохладный ветер равнин колыхал траву и заставлял задуматься — как люди запомнят эту битву? Получит ли это место имя, достойное легенд? Будет ли овеяно ореолом моей вечной славы?

В этот я был твёрдо намерен выложиться до конца. Без сомнений и колебаний. Небеса были чистыми, без единого облачка… Но до битвы было ещё далеко: сперва армии разобьют лагерь, произойдут переговоры, ознаменовавшие конец перемирия: и лишь затем мы сразимся за власть над людьми этого мира.

Моё любование небесами прервал герцог Шеридан — именно он командовал всеми моими людьми. И выглядел он весьма и весьма мрачно: на породистое, волевое лицо аристократа надёжно и надолго легла чёрная тень.

— Лагерь разбит. Они тоже почти заканчивают. Можно идти на переговоры. — негромко доложил состояние дел Шеридан.

— Готов командовать самой масштабной битвой в истории человечества? — с легкой улыбкой кивнул ему я.

— Больше похоже на самое масштабное поражение в истории. — дёрнул щекой полководец. Их вчетверо больше, по самым приблизительным прикидкам. Я помню, что ты обещал подкрепление из своих мертвецов, но всё же… Миллионная армия!

— Ты сомневаешься. — констатировал факт я. — Даже после всего…

Герцог покачал головой.

— Я знаю, ты считаешь себя человеком-армией. Но и у тебя есть предел силы. Даже лучшего воина можно взять измором. Один человек неспособен победить миллионную армию… Такие вещи по силам только богам.

Я положил руку на плечо соратнику, придвигаясь ближе.

— Мы победим. У них нет ни шанса. Скажи мне, когда последний раз мы проигрывали битву?

— Никогда. — морщины на лице мужчины разгладились, словно делая его моложе. А я мимолётом вспомнил, что возраст Шеридана уже приближается к пятидесяти… Старость не щадит никого. Однако герцог улыбнулся, стряхивая хандру. — Каков план?

Я помедлил с ответом, оглядываясь. Могли ли нас подслушать? Всё же, лучшие мастера ветра, определённо на стороне противника, кто знает, на что они способны.

— Ты увидишь всё на поле бое. Лучше не говорить ничего сейчас. — покачал головой я.

Шеридан нахмурился.

— Подожди, ты хочешь, чтобы я командовал битвой, не зная всего плана? Что, по-твоему, я должен делать тогда?

— У армии, которую ты собрал, будет две основные задачи. Первая - выжить. Занимай глухую оборону, сохрани как можно больше людей. — понизил голос я, а затем, слегка помедлив, добавил: — вторая задача - прикрыть меня, по мере возможностей. Не факт, что будет необходимость, конечно… Но так, на случай неожиданностей.

Герцог задумчиво кивнул. В его глазах отразилось понимание: вероятно, он догадался о какой-то части моего плана.

— Хорошо. Допустим, с этим я справлюсь — не слишком сложные задачи. — хмыкнул Шеридан. — что с переговорами? Кого мы берём туда?

— Я пойду один. — покачал головой я. — После переговоров я, вероятно, убью лидеров.

— Тогда это будут последние из переговоров, что ты ведёшь. — хмуро качнул головой герцог, выражая неодобрение.

— Так ли это важно, если мы уничтожим эту армию? — приподнял бровь я.

— Нет. — ухмыльнулся мой маршал. — Определённо нет.

— Тогда готовь людей к выступлению на рассвете следующего дня. — приказал я. — Пусть отдохнут с дороги… А завтра нас ждёт битва.

Солдаты замолкали, пока я шёл к королевскому шатру, но я видел напряжение и страх, что охватил мою армию: лагерь альянса на другом конце плато действительно был больше нашего раз в пять, навскидку. Но я не сомневался в себе. Ни на секунду. Пока воины отправились отдыхать, а мои мёртвые легионы прокапывали последние туннели, готовя врагу смертельную ловушку, я принялся готовиться к, возможно, самому важному бою за всё время моей жизни в королевствах. Завтра я должен быть непобедимым. Поражение одной армии ещё не конец войны в королевствах остаются ещё миллионы людей: но если здесь и сейчас я сломаю их дух, покажу собственную неуязвимость, убью лидеров…

Королевства упадут мне в руки, как переспелое яблоко. Я достал иглу и принялся вводить под кожу особые чернила из собственной крови и праха. Татуировщик из меня так себе… Но благодаря бессмертию я мог вскрыть кожу, нанести чернила, и закрыть рану, образуя канал. Процедура неприятная… Но так я стану сильнее, превращая своё тело в один единый ритуальный проводник, облегчающий любые удары смертью. К середине ночи я закончил, в этот раз не пощадив даже своё лицо, безжалостно сбрив волосы. Можно было бы слегка отдохнуть: но в голову пришла идея получше.

Магический источник, верно? Я бережно коснулся королевской брони… Если влить слишком много смерти, даже самый прочный металл рассыплется, но у меня обширный опыт: я справлюсь с тем, чтоб наполнить силой металл так, чтобы он стал крепче, но не рассыпался. Добавить к этому немного собственного праха, выжечь гравировку, как у странников…

Я почти успел к рассвету, задержавшись на час. Меня никто не беспокоил: однако едва я покинул шатёр, заковав себя в латы, солдат на входе немедленно заговорил.

— Переговорный знак висит с самого рассвета, милорд. — браво ударил себя в грудь гвардеец.

— Готовьтесь к выступлению. — приказал я. — Скоро начнётся битва.

Никто больше не осмелился сказать мне ни слова, пока я шёл по лагерю к центру плато. Они всё ещё боялись, эти солдаты… Но что взять с простых людей? Однако на очень и очень многих лицах я видел уважение, которое они проявляли моей собственной доблести: ибо мой чеканный шаг не сбился ни разу. И, как мне кажется, частичка этой уверенности передалась и им.

Они встретили меня вдвоём, как и в прошлый раз: верховный иерарх и король Ренегона. С последней встречи они ничуть не изменились.

— Добро пожаловать на мою землю. — поприветствовал переговорщиков я. — Вы готовы сдаться?

Священник переглянулся с королём с лёгким удивлением.

— Поразительная наглость. — покачал головой Кормир II. — Ты знаешь, вообще-то, на переговорах не принято скрывать лицо.

Я отстегнул шлем, показывая испещрённое чёрными символами лицо с лысой головой. Этериас вскинул брови, с удивлением рассматривая символы.

— Эти символы… Я уже видел похожие. — остро посмотрел на меня глава церкви. — Что они значат?

— Они означают, что многим сегодня придётся умереть. — сухо ответил я.

И даже не соврал, на самом деле. Дословный перевод некоторых из тех символов, что организовывали на моём теле ритуальную фигуру, означал: быть смертью воплощённой, гибелью армий, разрушителем миров…

Сегодня я провёл над собой лучший из ритуалов подготовки к бою, что дал мне демон: из числа тех самых, что переживает далеко не каждый мастер смерти. Но я был бессмертен…

— Ты не отступишь, верно? — устало вздохнул Этериас, покачав головой.

— Никогда. — согласно кивнул я. — Сдайся. Сохранишь многие жизни.

— Отдав их в твою полную власть. Такая участь может быть хуже смерти. — заметил король.

— Я не эталон лучшего владыки, конечно, но хуже смерти? — скептически хмыкнул я.

— Учитывая, что ты сделал с тем монастырём целительниц в собственных владениях, пожалуй, да. — уверенно кивнул владыка Ренегона без тени сомнений.

Я прищурился, не отвечая. Он не может знать, это блеф, рядом не было людей…

— Конечно, рядом не было людей, я просто послал группу мастеров читать память стихий после твоих поездок. — подтвердил мои мысли Этериас. — Хотел узнать больше о будущем противнике, посмотреть, как ты сражаешься с чудовищами. Надо сказать, узнал больше чем хотел, это определённо.

Я надел шлем, не став комментировать подобное заявление.

— Вы готовы умереть? — спросил я.

Но прежде чем мне ответили, над плато разнёсся звук рога… Из-за ближайшего холма показался серебристый стяг, на котором стоял рыцарь в полных латах, опирающийся на меч…

Тот самый рыцарь, которого когда-то показывал мне древний магистр ордена странников.

Их было немного, на фоне наших армий. Около тысячи рыцарей и несколько тысяч солдат. Но они уверенно, без тени сомнения, заняли позицию между нашими армиями. От рыцарей отделилась одна одинокая фигура: и я узнал доспехи, что она носила. Именно эти латы носил сэр Кадоган, явившись под мою душу: вполне возможно, лучшие доспехи в королевствах, из чистой белой стали… Новый магистр.

У меня были плохие предчувствия. После покушения я написал в орден гневное письмо, где высказал всё, что думал о подобном подлом нападении от братьев по ордену, и закончил его словами: увидимся на поле битвы… Ну, по крайней мере, не придётся выискивать их по всем королевствам.

Магистр ордена быстрым шагом дошёл до нас, и снял шлем. Не слишком знакомое лицо… Хотя подождите, кажется, он был одним из рыцарей на том совете, где меня допрашивали!

— Магистр. — вежливо склонил голову я. — Рад, что мы можем решить все разногласия здесь и сейчас, без этих подлых ударов в спину.

Первосвященник и король с любопытством посмотрели на рыцаря. Магистр болезненно сморщился, отведя взгляд. Но затем неожиданно твёрдо посмотрел на меня и внезапно встал передо мной на колено.

— Король Горд. — гулко произнес рыцарь. — Подобному злодеянию тех рыцарей нет прощения. Воистину, скверные дела творятся в королевствах, если даже лучшие из нас позволяют себе подобное. Но клянусь, ни я, ни остальные члены ордена к этому непричастны. И мы явились сюда, не для того чтобы сражаться с тобой: напротив, наши клинки к твоим услугам, брат. Если только твоя воля будет на то, чтобы принять и простить нас.

Я выдержал драматичную паузу, лихорадочно размышляя. А затем ответил, почтительно склонив голову:

— Встань, брат. Равные не стоят перед друг-другом на коленях. Это честь для меня — иметь орден на своей стороне!

Магистр невозмутимо поднялся, как будто и не ожидал иного. А затем перевёл взгляд на короля с иерархом. На лидеров альянса было невероятно приятно смотреть: лицо главы церкви выражало неподдельную, детскую обиду, а король выглядел так, словно съел ведро лимонов, запивая это самой отборной северной кислятиной.

— Но… Но почему! — с обидой закричал Этериас. — Он же злодей, мерзавец, убийца невинных! Вы должны быть на нашей стороне!

Рыцарь надел на себя шлем и угрюмо посмотрел на главу церкви.

— Злодей, мерзавец, и убийца невинных, говоришь? — мрачно повторил слова волшебника магистр. — Прямо как мастер Гастон, твой первый советник и правая рука короля Ренегона. И что-то я не слышал, чтобы его хотя бы сняли с поста за то, что он сделал…

— Гастон не… — заикнулся было Кормир II.

— Молчать! — рявкнул рыцарь, заставляя короля заткнуться. — Я лично видел, что он сделал. Лично хоронил тела своих братьев, погибших от его мерзкой волшбы! Лично сражался на улицах с тварями, что восстали из мёртвых благодаря его нечестивому искусству! В жизни не встречал ничего отвратительней! Вам меня не обмануть, мерзавцы, как бы вы не старались! Вы начали эту войну и погрузили королевства в хаос и разруху! Сколько людей будет жить впроголодь из-за сбора этой армии, скажите мне? А мой брат по ордену дал нам слово, что никогда не атакует первым! И вам ещё хватает наглости называть его злодеем?!?

Мне даже стало немного неловко, учитывая, что где-то под землёй ждали команды мои немертвые легионы…

Король Ренегона всерьёз помрачнел, оценивающем взглядом окидывая небольшое войско странников. Прикидывал потери, вероятно. А вот на первосвященника стало просто больно смотреть. И, к полнейшей неожиданности для всех присутствующих, он просто бухнулся на колени!

— Молю тебя, рыцарь, оставь эту затею. — глухо произнёс Этериас, с мольбой глядя на рыцаря. — Клянусь Отцом, всё это один большой обман, которым тебя вынудили сражаться на стороне зла. Паутина лжи окутывает всех нас, разрастаясь, словно лианы, и этому нет конца и края. Не совершай этой страшной ошибки, не губи своих людей! Что я должен сделать, чтобы доказать тебе, что этот человек — лжец и обманщик?!?

Магистр оценивающим взглядом окинул священника.

— Ты клянёшься именем нашего создателя… — протянул он. — позови его, верховный иерарх. Яви нам своего господина, последний из рук бога. Я был на страже вокруг храма на прошлых конклавах, и я еще помню это чувство… Он рассудит нас, где ложь, а где истина.

— Я не могу. — мрачно ответил верховный иерарх. — Отец не отвечает на мой зов и на мои молитвы.

В позе рыцарь можно было прочитать явное разочарование. Но, похоже, дураком новоявленный магистр отнюдь не был: и потому он предложил гениальный, на мой взгляд, вариант.