Р.А.Ц.

24

Отвечая приказу, где-то почти бесшумно заговорили приводы, тяжеленная плита перекрытия уползла вбок, могучий лифт вознес стремительный силуэт агрессора на уровень земли. МАГ начал разгон прямо из ангара. Гигантские кинжалы выхлопа, втрое больше, чем даже у тяжелых бомберов, прожгли заднюю стенку ангара и выгнули ее наружу малиново-красным пузырем, но это не имело никакого значения. Форсаж двигателей буквально швырнул машину вверх, с тягой в 1,3 единицы летчики могли не обращать внимания на обычные стандарты разгона. Неправдоподобно быстро 'Свийск' растворился в небесной сини, в боевой конфигурации даже разнесенные радары не смогли вести его, и лишь 'Мудрый филин' видел сверху, как режут отвердевший воздух острые кромки плоскостей мезосферника.

Вскоре МАГ достиг шести звуковых, повинуясь команде, переконфигурировались воздухозаборники из материала с памятью формы, и двигатели перешли в прямоточный режим. Основная тяга при этом развивалась в огромных форсажных камерах, даря возможность прикоснуться к ближнему космосу. Аппарат шел на север, в обратную сторону от противника. Момент старта был подобран так, чтобы завершающие круг драконы оказались масимально далеко от взлетки и ничем не могли помешать. Около двух часов агрессору нужно было для того, чтобы совершить полный оборот вокруг планеты и обрушиться на врага сзади. Но это было бы слишком большой потерей времени, потому штаб при разработке операции ограничился огромным кругом в тринадцать тысяч километров, меньшего при полной скорости добиться было трудно. Вернее, не кругом, а семиугольником, поскольку изменения курса происходили в моменты касания плотных слоев атмосферы.

Летать на МАГе могли только лучшие из лучших. Большие знакопеременные перегрузки, необходимость тяжелого скафандра, вид бушующей тысячеградусной плазмы на расстоянии вытянутой руки — все это создавало огромную нагрузку на психику пилотов. Плюс необходимость выполнения сложнейших боевых задач, ощущение двухсот мегатонн под пятой точкой, и психоделические мурашки от наличия на борту боеголовок 'Пустоши'. Но это было почетно. Пилоты агрессоров считались особой кастой, людьми иного уровня даже в сравнении с летчиками-истребителями, и конкурс на отбор был поистине огромен. Командир корабля, полковник авиации Сергей Степанович Талибов, был именно таким профессионалом высшей пробы, имея в летной книжке записи о восьми освоенных типах летательных аппаратов, и воспитал себе достойную смену, второй пилот Ксения Матицкая, дочь его коллеги и давнего друга, вполне справлялась со своей работой. Нагрузка на пилотов была велика, на другом самолете экипаж должен был бы состоять из шести-десяти человек, но великолепная автоматика МАГа позволила ограничиться лишь двумя.

Пока МАГ несся к своей цели, драконы завершили гибельный круг, разнеся заразу по всей территории района. Камеры ТОВ в подробностях донесли весь процесс. Окутывавшая исполинские тела темная дымка, как живая, вилась прихотливыми узорами и извивами, нисколько не обращая внимания на набегающий поток воздуха. Постепенно истончаясь с удалением от костяной основы, дымка курилась и обращалась мельчайшим, невидимым черным порошком, который дальше распадался на и вовсе неощутимые отдельные вирусы. Их было больше десятка, каких-то странных конструкций, непохожих ни на что, виденное ранее. Фильтровентиляционные установки пока держали, не давая проникнуть заразе в сооружения. Техника и люди были надежно укрыты километром горных пород и герметичными дверьми, бункеры стояли на подпоре, и ничто вредоносное не могло проникнуть вовнутрь. Не могло, если ему не помочь.

К сожалению, драконы немедленно озаботились этой помощью. И если некоторые виды оружия, которым Пепельные были буквально напичканы, ввиду отсутствия поверхностных целей остались незадействованными, то вот то, что было возможным к применению, использовалось с масимальной интенсивностью.

Сначала вниз обрушились столбы белого пламени, режущего камень и металл как автоген режет фольгу. Ведущий специалист по плазменной технике схватился за голову — пламя обладало температурой звездной плазмы и плотностью воды, а объем вложенной в столбы энергии был просто неописуем. Огненные бичи хлестали по поверхности, мгновенно испаряя любое вещество в точке касания, оставляли глубокие дымящиеся шрамы, проплавившие бетон и камень до галерей верхнего уровня. Ни толстые бронированные колпаки, ни многометровые железобетонные плиты и песчаные подушки не могли удержать напор беснующегося огня. Верхние коридоры нескольких секторов наполовину залило потоками расплавленного базальта и арматуры, наполовину засыпало обломками разлетевшихся от термоудара перекрытий. Система обороны, система огня была большей частью вскрыта предыдущими атаками, и теперь драконы методично и аккуратно выжигали обнаруженные огневые точки, сплавляли пандусы выходов для техники, уничтожали радары и прочее вынесенное оборудование.

С каждым новым ударом зажигалась очередная красная точка на схеме секторов, иногда и по две-три зараз, и конца этому аду не предвиделось. Трехсотметровые твари парили в небе, неспешно наматывая круги и спирали, и, казалось, не ведали усталости. Интенсивность ударов все не уменьшалась, все так же каждые девять секунд громадные пасти исторгали потоки зведного пламени, нанося страдалице-земле новый раскаленный шрам, словно кровью, наполненный бело-рыжей кипящей лавой. А в прорехи бетона и металла с током воздуха тут же проникали отряды невидимых убийц — боевых эльфийских вирусов. Системы биологического контроля истошно верещали, отмечая на схеме расползающиеся пятна контаминации. Вентиляция верхних уровней по-боевому была отключена, гермопереборки разделили коридоры на изолированные сектора, но люди там были. Немного, но были, и участь их оказалась действительно страшна. Вирусы были порождением магии Жизни, ключевым словом здесь было — магии, а потому действовали с молниеносной быстротой. Не стоит здесь описывать мучения людей и то, во что они превратились, достаточно того, что просто все они умерли, все без исключения. И даже умерев, они по-прежнему представляли опасность для живых, ведь иные вирусы таились в тканях, в воздухе, в различных биологических жидкостях, в изобилии разлитых на местах трагедий, и могли таиться так в ожидании своего шанса десятками, если не сотнями лет.

Но была и другая опасность, покуда людьми не замечаемая. Мор. Пепельные драконы были творением клана Морэтанн, некромантского клана, постигшего многие и многие тайны не-жизни, и одним своим присутствием, испускаемыми ими эманациями некро, нарушали нормальное функционирование всех окружающих биологических объектов. Иными словами, люди испытывали негативное давление и постепенно заболевали. Вяла и жухла трава на поверхности, передохли уже все мелкие насекомые, ухудшилось состояние многих тяжелых раненых в госпиталях. Толстые стены сооружений и их поголовное заглубление сильно снижали эффект мора, но самочувствие всех, кто находился выше четвертого уровня, уже оставляло желать лучшего. Головная боль, снижение работоспособности, тахикардия, у особо впечатлительных — галлюцинации и иррациональный страх. У некросов была даже такая казнь — приговоренного помещали в каземат рядом с помещением Пепельного дракона, внутри контура экранирования, и тот умирал страшной, медленной, мучительной смертью.

Пепельные были оружием стратегическим, предназначенным для опустошения целых континентов, и, разумеется, одним огнем, вирусами и мором их арсенал отнюдь не исчерпывался. Гигантские полотнища крыльев вдруг выгнулись исполинскими чашами, полет драконов приобрел странный мерцающий ритм, и воздух словно бы задрожал в этих чашах. В ЦБУ немедленно прошел доклад БИУС, что обнаружено новое негативное воздействие, но все присутствующие и так ощутили его собственной кожей. Инфразвук. Драконы подбирали частоты, каким-то образом ориентируясь относительно их эффективности, плавно смещая их в широком спектре. Вскоре они спустились до пяти-семи герц, и 'зацепились', почувствовав реакцию людей. В ЦБУ было относительно спокойно, зал особой формы строился с учетом и этого поражающего фактора, и места операторов находились в той точке зала, где инфразвук, интерферируясь, оказывал даже наоборот, легкое стимулирующее действие. Но вот в остальных сооружениях верхних уровней было нехорошо. Волны большой мощности накатывались сверху, мало ослабляясь породой и расстоянием, смертельный их ритм нарушал работу внутренних органов, мозга, мышц, вызывая страх, боль, помутнение сознания и вообще полный букет негативных ощущений. Частоты волн плавали, и у людей то немели руки, то заходилось сердце. Появились первые смерти. Командование и радо было бы убрать людей пониже, но боевые посты нуждались в управлении человека, автоматика не могла сделать все.

Империя обладала собственными разработками в этой области, впрочем, как и в большинстве других, однако не столь продвинутыми. Максимум, чего пока достигли инженеры — огромные, условно мобильные машины, в боевом виде напоминающие семилепестковый цветок. Лепестками были резонаторы, а в центре размещалась вакуумированная рубка с расчетом. Сейчас эти неуклюжие сооружения, не обладавшие даже противопульной броней, отчаянно пытались защитить людей. Они работали в противофазе, подавляя наиболее опасные частоты, приводящие к безусловной гибели. Экипажи этих машин, по сути, являлись смертниками. Они знали, на что шли. Их никогда не брали в плен, так же, как 'белые колготки' и огнеметчиков. Даже тень дыхания дракона оставляла от 'Иерихона' лишь оплавленные комки жести. Плюс к тому, для выхода на режим им требовалось около минуты, и свыше десяти секунд для смены частоты — а драконы были быстрее на порядок и применяли все свое оружие одновременно. Эту битву они выигрывали.

Делать было нечего, и командование отдало приказ о срочной эвакуации вниз. Кто не мог уже идти сам, тех тащили другие, покрепче. У многих шла носом кровь, и из ушей тоже. Но никто не бежал в панике. Страх подступал на мягких лапах, однако все люди носили погоны и присягали Империи, они готовы были умереть на своем посту, но не покинуть его. Прошедшие горнило множества битв, солдаты еще и хорохорились, мол, встречали врага и пострашнее костлявых ящериц. Кое у кого рукава были покрыты нашивками Переходов выше локтя, а на груди сиял 'Крест и пламя'.

Через пару минут погиб последний 'Иерихон'. Горчаков еле сдерживал страшную злобу в груди, он ненавидел, когда умирают его люди. Генерал сидел каменным изваянием, боясь нечаянно расплескать эту злобу, лишь дыхание с присвистом вылетало из его груди, выдавая клокочущий внутри гнев. Враг обладал невероятно мощным оружием, но в сердце истинного сына Империи не возникло и тени страха. Генерал давно уже ничего не боялся, и при каждом новом сюрпризе противника думал только о том, как вернее его одолеть и использовать самому. Расчеты инфразвуковых установок погибли все до единого, но они выиграли время, золотое время, чтобы командование успело найти способ противостоять тварям, и Горчаков теперь не имел права не сделать этого. Он сидел, насилуя свой мозг, десятки и сотни вариантов действий проносились в отточенном сознании стратега, отбрасываясь в итоге коротких вспышек-размышлений. Затем произошло два события, давших пинок его затормозившей мысли.

Сначала полковник Горченко вновь подтвердил свою репутацию человека, иногда совершающего невозможное. Он попал в дракона снарядом РАЦ. В маневрирующую скоростную воздушную цель. Не у одного оператора ЦБУ отвисла челюсть при виде этого. Поковник долго следил за тварями, пока не утвердился в съеме всех типовых маневров и выработке алгоритмов упреждения. Потом дал залп. Долгие мгновения полета, пока сходятся в одной точке пересекающиеся траектории. Две коррекции. Попадание! Вот тебе и «урезанные противовоздушные возможности»… Твердосплавные иглы пробарабанили по щиту, и последний снаряд в очереди смог прорваться дальше. С жутким хрустом 'Муравей' проткнул чешуйчатую броню, сломал несколько ребер и канул вглубь тела твари, похожей на летающую 'свиноматку'. А миг спустя триста килотонн тротилового эквивалента рванули где-то внутри. Даже это не сразу убило дракона. Его не испарило в термоядерном огне и не разорвало на атомы — триста метров магически упрочненного материала, до пределов возможного насыщенные силой, могли сопротивляться даже таким ударам. И его даже не вздуло взрывом, похоже, что внутри дракон был гораздо больше, чем снаружи. Однако 'Муравей' нарушил что-то в тонкой вязи заклятий, составлявших ядро сущности твари, и гигантские потоки сил, вложенные эльфийскими магами, сорвались с узды.

Небо потемнело. Драконы прекратили обрабатывать УР плазмой и инфрой и споро рванули подальше от обреченного собрата. Несколько секунд третий неподвижно висел в окаменевшем в предчувствии беды воздухе, а потом начал быстро светлеть. Он как будто становился стеклянным, полу— а затем и совсем прозрачным, а изнутри него прорывался наружу ослепительно-белый свет. Интенсивность его быстро нарастала, словно там зажигалась ядерная лампа газофазного космического двигателя, а секунду спустя свет стал Светом. Все обзорные экраны ЦБУ залил ровный белый фон, и все камеры проходящих спутников, обращенные к драконам, тоже ослепли. Магия, рвущаяся на свободу магия, она корежила самое пространство, заставляя землю и воздух трястись в эпилептическом припадке, при том, что ни один предмет в бункерах не сдвинулся с места.

Кто-то вернул предпоследний кадр на большой экран, и Горчаков вдруг заметил нечто странное на снимке. Улепетывающие драконы закрыли все четыре глаза тяжелыми броневыми веками, а хвост держали чуть опущенным, чтобы он хоть немного прикрывал задние лапы.

Когда экраны прояснились данными с новых подошедших спутников и восстановившихся радаров, обе цели обнаружились довольно далеко от места вспышки. Та вызвала большие последствия. Неистовый световой поток воспламенил лесные рощи и степные травы на огромной площади. В эпицентре образовался двухкилометровый угольно-черный круг спеченной почвы со рдеющим пятном в середине. Впрочем, пожар довольно быстро пошел на спад, сожрав прошлогоднюю и новую траву, лишь продолжали полыхать островки бывшего леса. Степь стала черной. Технике тоже в большинстве своем было все равно, только выгорело множество оптических приборов. Облупились лопасти радаров, их чуть повело от нагрева, однако электроника быстро восстановила конфигурацию. Современные системы могли продолжать работу даже при семидесятипроцентном повреждении излучающих элементов.

А вот оставшиеся два Пепельных дракона перенесли вспышку гораздо, гораздо хуже. Плачевно выглядели куцые ошметки хвостов, истончившиеся, словно от тифозной горячки, задние лапы, лишенные полотнищ мембран крыльевые конечности. Странно и жутко смотрелись по-прежнему мерные взмахи худых костистых 'рук' с неимоверно длинными пальцами. По сути, крылья как таковые исчезли, однако драконы держались в воздухе вовсе не ими. Словно бы в прострации, твари медленно и безучастно кружили в воздухе, одна — крутя 'восьмерку', вторая — неровный эллипс.

План возник в голове Горчакова сразу, вмиг, спрессовав поток перешедшей в новое качество информации.

— КП ПКО. Павел Сергеевич, сделаем вот как…