Русь непокоренная. Нашествие

Глава 14

2 января 1238 года (6748 от сотворения мира)

— У них есть коровы! — прошептал я рядом лежащему Мстивою. — Почему о таком важном не докладывали ранее?

Но не время и не место выслушивать оправдания. Нужно наблюдать и думать, а теперь уж нам пора бы и удалиться. Многое было уже ясно.

И ещё солнце не взошло, а поселение наших соседей проснулось. Вполне ожидаемо, если хочешь выживать — нужно раньше и вставать.

Мы чуть было не обнаружили себя при свете. Стационарного поста охраны не было, но несколько пар бойцов, ну или, по крайней мере, мужиков, обходили всё поселение вокруг. Учитывая, что городище это находилось не на острове, а на берегу реки, то ходили соседи и по льду.

Мимо нас, буквально в десяти шагах, прошли такие охранники, но ничего не заметили. Они были сильно увлечены беседой. И в целом казались расхлябанными и непугаными. Что ж, хорошо. Значит, не так часто встречаются опасности, чтобы быть постоянно начеку.

Не только мычание коров сообщало об экономической развитости этого поселения. Дома — в основном это были полуземлянки с возвышающимся срубом и двускатной крышей — казались более-менее добротными.

А вот мазанки, которых всё же было больше, чем деревянных домов, почему-то мне представлялись хлипким строением, способным разрушиться под дуновением ветра. Были здесь и просто-напросто шалаши. Но даже и они смотрелись пристойно и обжито.

Беру на вооружение. Почему я раньше об этом не вспомнил? Это же наше решение — мазанка. Отлично. Уже точно не зря сходил.

— Сколько насчитал мужей? — спросил я.

— Шесть десятков и три, — сообщил мне Мстивой.

У меня почему-то получилось немного меньше.

Однако я не увидел ни одного мужчину, который был бы с мечом. А, нет…

Из одного из добротных домов вышел мужик — рослый, подтянутый, явно не пренебрегающий физическими упражнениями. Он был в шубе на голое тело и с повязанным на пояс обоюдоострым мечом.

Этот незнакомец тут же продемонстрировал, что имеет власть над людьми. Не поленился, сделал несколько шагов в сторону ещё одного мужика, который проходил мимо, и поздоровался с тем — пнув так, что тот едва ли не отлетел.

Вот тебе и иллюстрация к общественному устройству. Явно демократией здесь и не пахло.

Здесь, значит, вся власть держится на одном человеке: когда этого человека не станет, рухнет и власть. С другой же стороны, не было никаких признаков, что этот самый человек властью может поделиться.

Возле мужика с мечом сразу появились ещё двое, в некоторой степени похожих на бойцов.

— Рабы-ы… У них есть рабы… — прошипел Мстивой.

Бывший уже почти что рабом, он крайне негативно относился не то, что к явлению. Даже это словно вызывало у воина ненависть. И я сжал зубы от злости. Мы со Мстивоем сошлись в ненависти к рабству и к насилию против тех, кто защититься не имеет возможности.

Особенно раздражало и злило то, что явный вожак стаи, демонстрирующий подтянутое сильное тело, на груди носил большой крест — и явно не деревянный, похоже, серебряный.

Выживем и наберём силу, а тогда нужно будет воевать и побеждать уже для того, чтобы доказывать всем — русичи рабами быть не могут. Если каждый русский человек будет считать пленение и рабство худшим, что только с ним может случиться, намного хуже, чем смерть, то и враги будут остерегаться, уважать, договариваться или даже подчиняться.

Чтобы один православный держал другого в кандалах? Позор! Если это только не преступник.

Из землянки начали выводить связанных, по пять-шесть человек. Тут же стоял явно небоевой общинник, который лишь водил руками, указывая, куда кого направлять. Исполнители-пособники грубо, ударяя палками, отводили рабов по их рабочим местам.

Судя по всему, тот длинный дом-мазанка был коровником. Может быть, там содержались и другие животные. Туда основная масса рабов и отправилась.

Итого получается, что во главе поселения стоит некий альфа, тиран, вожак, который опирается на не такую уж и большую силу в виде горстки прихлебателей. Им подвластно в этом поселении всё и все.

— Окоём блудливый, — выругался Мстивой, когда увидел, как вожак поселения взял молодую девушку за руку, дернул к себе, скинул с неё шубу и начал здесь же, прилюдно мять разные места.

Потом же он повелительно указал рукой в сторону дома, и девушка, явно нехотя, понурив голову, отправилась туда, не имея возможности отказать этому хозяину жизни.

И что нам с этим делать? Ведь я сейчас явно наблюдал наших врагов. Договариваться с ними — только руки марать. Такими договорами мы очерним свои души.

А ведь если вот этот мужик, посвистывающий да похотливо ухмыляющийся, шагая в свой дом, в иной день увидит, что может нас поработить, то обязательно это сделает.

И прельстит его не оружие, не золото и шкуры. Желанным богатством, добычей в его глазах будут наши женщины.

Смогу ли спокойно наблюдать за тем, как похотливо будет улыбаться этот мужик с крестом на груди, когда станет уводить Любаву в свой дом? Или вовсе захочет прилюдно совершить то, чему потакает его звериная натура? Нет!

Так что нам придётся пообщаться, но с позиции силы. И силу эту я должен показать.

— Отползáем назад, уходим! — сказал я.

Соседи нам попались с гнильцой. Однако если бы не было какой-то червоточинки, какой-то проблемы, то слишком всё было бы гладко.

Уже скоро мы продвигались с Мстивоем прочь от поселения. Ползли медленно, ведь поминутно нужно было оглядываться, чтобы никто не заметил, а то и думать о том, чтобы прятать голову в снег. Хотя мы и так оставляли за собою две борозды.

Потому, когда мы уже отползли на некоторое расстояние, оглядевшись, и убедившись, что никто нас увидеть не должен, я приказал:

— Ну, побежали.

Солнце, как назло, светило ярко. Не было никакого снега, даже ветра серьёзного не было, чтобы люди старались прятать глаза, а не всматривались себе спокойно вдаль.

Допустим, сейчас мы уйдём. Но ведь это дело двух-трёх дней, чтобы эти люди узнали о нашем существовании. Подкрадывались малодушные мысли — уходить надо от этих христопродавцев.

Уходить в Киев или в другие русские города. То бабы, то мужики спрашивали меня, отчего мы не идём, а я отговаривался. Ведь все знали, что некоторое количество серебра, возможно даже золота, у нас имеется.

Так что ж теперь?

С такими богатствами, да ещё вкупе с тем, что у нас есть больше тридцати комплектов вооружения, кони… Каждый из нас мог бы в крупном русском городе устроиться вполне вольготно, даже купив дом и не зная ни в чём особой нужды.

Бежать. Бежать ли?

Но… а где в том же самом Киеве я буду создавать оружие? То самое, которое способно переломить ход истории? И кто сказал, что нам дадут спокойно расселиться в городе, и никто не позарится на наше имущество? Мы слабы, и я должен защитить женщин и детей.

А что сделать с тем, что я знаю? Как ставить производство, если верно — придут в скором времени монголы! И буду ли я готов к тому, чтобы противостоять их всей армии? Вряд ли. Хотя…

Если не получится решить вопрос со своими соседями, придётся рассматривать и другие варианты.

— Стой! — скомандовал я, услышав сперва отдалённо звуки разговора, а потом и похрустывающий под ногами снег.

Почти на нас, может, только метрах в тридцати, шли трое. Это были явно охотники, отправленные нашими соседями на поиск добычи.

Странно, конечно, что охотники, уже войдя в лес, стали переговариваться, шуметь. Это как-то непрофессионально.

— Как думаешь, что решит Пласкиня? — спрашивал один охотник другого.

— А что тут ещё решать? Брать этих беженцев нужно. Видал, какие у той бабы эти… — тут, наверное, пошли в ход жесты, определяющие размер «этих самых».

— Пласкиня всё равно заберёт такую себе, — с явным сожалением сказал ещё один охотник.

— А ну, кончай слюни глотать на баб. Чему я вас только учил? В лес зашли — умолкли, смотрим и слушаем, — прозвучал уже более взрослый, ответственный голос.

— Берём в кулаки, — прошептал я Мстивою.

Он мне ничего не ответил, только немного хрустнул снег, когда воин подобрался. Оставалось подождать, чтобы эти охотники подошли чуть ближе, и я двинулся к ним навстречу. Медленно, лишь только позволял себе тогда ещё раз подтянуть своё тело вперёд, когда продолжались разговоры. Иначе тот неглупый мужик, который пытался вразумить молодняк, точно меня обнаружит.

— Дядька, отчего же так много воли дали вы, старшие люди? Отчего Пласкиня столь много воли над нами имеет? — спрашивал один из охотников; его звуки от его слов помогли мне продвинуться ещё на метра два вперёд.

— А вот так и вышло. Сродственник он Ярбоя. А Ярбой на общем Круге бродников был выбран главным, — объяснял мужик.

Мы точно имели дело с бродниками. То, что такие существуют, я знал лишь по сведениям, которые описывали битву на реке Калка. Тогда некие силы, называемые бродниками, выступили на стороне русичей, но в итоге предали.

А ещё я знал, что некоторые исследователи казачества, в угоду тому, чтобы состарить истоки казаков, именно бродников называют первыми станичниками. Судя по тому, что я видел в поселении, не так уж далеки были от истины историки будущего.

И да, скорее всего, в том месте, где освоились бродники, одна из их общин. А вообще я думаю, что их значительно больше. И тут, на Дону, действительно, по всем признакам должен быть брод.

Я остановился, вытянул руку назад, показывая пальцами, что намереваюсь делать. Я брал на себя тех двоих, что шли вперёд, оставляя Мстивою того, кого назвали дядькой.

Метров семь. Если подняться быстро, подбежать к охотникам, то они не должны успеть снять свои луки и открыть стрельбу по нам. Так что…

— Хлопцы, стой! — почти выкрикнул старший охотник.

И тут я понял, что время истекает: дядька что-то почувствовал, и сейчас охотники натянут тетивы да будут рыскать глазами по месту — так и обнаружим мы себя, и ещё стрелу вдогонку получим.

И тогда я резко поднимаюсь, практически выпрыгиваю вверх, начинаю ускоряться. Расстояние до первого парня, практически подростка, не больше десяти метров. Он успевает только посмотреть на меня расширившимися глазами и дернуться назад, как получает мощный удар в челюсть. Всё, лежит.

На удивление быстро реагирует другой молодой воин. Он уже делает замах. В руках кистень. Перед атакой я одел шлем. И не зря.

— Дзинь! — полностью увернуться у меня не получается, потому железный набалдашник простого, но порой эффективного оружия проходит по касательной.

— И-ух! — на выдохе я бью под дых.

Парень слегка приседает, но его стеганую куртку не так-то легко пробить. Он разгибается, и мы едва не сталкиваемся лбами. Была бы девка напротив — даже и поцеловал бы, а так вышел мужской «поцелуй». Немного докручивая голову, чтобы самому не пораниться, я бью лбом в нос молодого мужчины. Готов.

Тут же бью второго в челюсть. Он падает, а я успеваю в полете еще ударить в живот с ноги.

А тот, которого называли дядькой, оказался вполне себе и быстрым, и смелым. Не успел Мстивой сработать на опережение. Мужик, переминавшийся с ноги на ногу напротив него, был уже с топором в руках.

— Опусти топор! — сказал я.

Сказал и демонстративно взял в руки лук и стрелу, которые уронил один из поверженных мной парней. Если бы я даже хотел метко сейчас выстрелить и убить человека, который пытается от нас защититься, то мог бы это сделать, может быть, только с десятой попытки. Да, потренироваться в стрельбе надо. Рязанцы говорили, что я, может был даже лучшим стрелком. Даже побеждал в каких-то там соревнованиях — а значит, это тело помнит. Был… Пробовал я стрелять, так себе результаты.

— Я не собираюсь тебя убивать. Я собираюсь с тобой поговорить, — миролюбиво сказал я, развернув руки в стороны и даже откинув лук.

— Вы из того нового поселения, с Перумова острова? — спросил мужик.

О, вот это да… Оказывается, о нас знают. Не уследили, получается., а чего тогда они медлили, если знали, что мы совсем рядом и мало способны защититься от нескольких десятков бойцов.

— Да. Мы оттуда. Как и другие ратники, что сейчас осматривают окрестности и ищут поселения. Мы — сотня старшая дружины князя Юрия Ингваревича, — сказал я, разом надевая на себя чужую личину, будто актёр.

— Но вы же все умрёте⁈ — удивился мужик.

Вот так поворот! Да еще и говорит таким уверенным тоном.

— И с чего ж мы умрем? — спросил я.

— Так место там гиблое. Мы, почитай, и не охотимся там, — объяснил мужик. — Нет, не ходим. Болота же рядом, а с другой стороны лес злой.

Мстивой посмотрел на меня вопрошающим взглядом, мол, куда ты нас привёл? Я чуть сдержался, чтобы не пожать плечами в жесте растерянности и недоумения.

— Ты, добрый человек, рассказал бы, как живётся у вас в поселении, — сказал я, стремясь изменить тему.

Огромные глаза Мстивоя, конечно, сбивали с толку. Но почему же это место должно быть гиблым? В этих болотах часто пропадают люди?

— А с чего я буду тебе рассказывать? Разве же ты с добром пришёл ко мне? С чего новиков побил? — спросил мужик.

Между тем он опустил топор, но не спрятал его, не повесил на ремень.

— А скажи мне, старина, всё ли у вас по справедливости? Не привиделось ли мне, что предводитель ваш завёл себе рабов? — спрашивал я.

И взгляда с него не сводил. При упоминании Плоскини он скривился — верно, не нравятся ему эти порядки. А мне на заметку, что есть люди в соседнем поселении, которые недовольны положением дел.

— А у вас, что ли, всё по справедливости? Разве же эта справедливость существует на свете? — говорил мужик, при этом мы почти синхронно спрятали оружие.

Мстивой вложил свой меч в ножны, а мужик приторочил топор к поясу.

— За новиков прости. Но с луками они были — стрельнули бы по неразумению. Так и войну бы начали, — между делом сказал я.

— Мне сказать тебе нечего. Хотите драки — будем смертным боем биться. Мальцов своих в обиду такоже не дам. А что до нашего поселения, то тебе с Плоскиней и его людьми говорить надо. Я более супротив него не пойду, — сказал мужик.

— Передай своему хозяину… — я специально сделал паузу, чтобы дать ему ещё больше прочувствовать ненависть к вожаку поселения.

Но тот опять промолчал, не желая посвящать меня в секреты бродников.

— Передай, что ждать буду его завтра по центру реки, в семи верстах на север. Оружные и одоспешенные должны будут стоять в четырехстах шагах от места нашей встречи. И кабы не было более трёх десятков. Обманет — всю сотню приведу и смертным боем биться буду, — жёстко говорил я.

— Передам… — сказал мужик. Постоял, подумал, пристально на меня посмотрел. — А у тебя сотня та есть? Коли так, то с чего силой не возьмёшь?

А это он уже, наверняка, продумывал, нельзя ли ему самому моей силой воспользоваться — и совершить переворот. И что мне отвечать? Ведь действительно, будь у меня столько воинов, то я бы мог это поселение взять и на щит.

— Крови лишней не желаю. А ещё мы люди пришлые. Сперва уговор должен быть, а если он не исполнится, тогда и пойдём в дело, — говорил я.

— Меня Лисьяром кличут. И я быть врагом тебе не желаю. И знать ты должен, что Плоскиня зело умело копьём бьётся. А меч у него для важности, — раскрыл мне всё же одну из тайн Лисьяр. ­– Но будет склонять до безоружного боя. На то у него раб есть. Превеликий и могучий.

— Иди с миром, добрый человек, — сказал я и демонстративно отвернулся.

Несколько секунд так простоял, внимательно послушал, не собирается ли кто-нибудь наблюдать за мной со спины. А потом стал удаляться от группы охотников.

Правда, какие они охотники, если возвращаются без дичи? Или они вовсе только собрались охотиться?

Добрались до своего поселения мы довольно быстро. И это несмотря на то, что мы с Мстивоем ещё занялись тем, что обследовали тщательно то место, где я предполагал встретиться с лидером общины бродников.

И не зря! В одной из заток мы обнаружили большую семью бобров. Я сказал бы даже, что целый клан. На двух плотинах занимались разными делами не меньше двадцати взрослых особей. Это очень приятная новость.

И совсем непонятно, почему бродники не обследовали это место, которое находилось не так уж далеко от нас. Но уж точно не на острове Перуна.

— Если это остров старого бога Перуна, то почему на нём нет капища? Почему ленты на деревьях не висят? — спрашивал я у Мстивоя.

Сейчас, наверное, мой собеседник опять будет смотреть на меня, будто на дитя — мол, уж такое знать должен. Но нет, воин также не мог ответить мне, зачем бояться Перуна и почему этот остров именно его, если здесь нет капища.

— Опалённое дерево видел? — поразмыслив некоторое время, всё-таки отвечал мне Мстивой.

Конечно, я его видел, но что же с того. А ничего, что это дерево было просто самой высокой точкой на острове, на холме? Очевидно, что молнии сюда могут бить довольно часто.

Впрочем, наверное, не настолько часто бьют молнии, раз есть деревья на острове. И потом, это я знаю физику, а для остальных огонь небесный — это то ли перст Перуна, то ли кара божья, но почти в любом случае — пожар, которого лесные люди обязаны бояться более всего остального.

— Созывайте старших. Многое обсудить нужно. Есть опасность превеликая для нас, — сказал я, как только оказался на нашем острове.

Следующая доп глава при наборе 1400 лайков!

Потому кто еще не ставил лайк — вы можете это сделать перейдя на главную страницу книги:

https://author.today/work/501997