Шаг невидимки

Среднего роста, жилистый, смуглый, он вышел из поезда Улан-Батор — Москва в четыре часа пополудни. Начинался август, но лето выдалось нежарким. Порывы ветра несли морось и холод. Зажав маленький чемодан коленями, приезжий некоторое время стоял у противоположного края перрона, пропуская толпу.

Он не был монголом. Черты лица его, тонкие и твердые, казались бы европейскими, но кожа была слишком темной. Иссиня-черные волосы падали до плеч. Борода не росла вовсе. Необычная внешность делала неопределимым и возраст: приезжему могло быть и около тридцати, и около пятидесяти.

Пока он рассматривал здание вокзала и темные входы, куда проваливалась толпа, сзади торопливо подошли двое, мужчина и женщина, одинаково русоволосые, как брат и сестра. Мужчина осторожно тронул приезжего за плечо.

— Извините…

Тот обернулся.

В голубых глазах стыл царственный свет гималайских снегов.

Неприятно оказываться единственным опоздавшим.

В конце концов, кто-нибудь мог оказать любезность и задержаться на две минуты — за компанию с заместителем по кадрам. Но нет: ровно две минуты одиннадцатого было на часах, когда я вошел к шефу, созвавшему экстренное совещание, — и едва ли не полный состав Ночного Дозора Москвы уставился на меня с укоризной.

— Вот и Антон, — нарушил молчание Борис Игнатьевич, выразительно глянув на часы. — Можем начинать.

Я сел, чувствуя себя отщепенцем.

Но вместо ожидаемой речи — задания, сообщения, негаданной выволочки — Гесер меланхолично опустил глаза в лежащие перед ним бумаги, явно что-то перечитывая, и не первый раз.

Мышцы спины напряглись, будто я должен был вскочить и побежать, едва уяснив сказанное шефом. На знакомые лица легло отражение моей мрачной мины.

— Разрешаю курить, — неожиданно сказал Борис Игнатьевич. Никто не шелохнулся; Гесер почти брезгливо, тыльной стороной пальцев, оттолкнул загадочные документы и заговорил.

…На берегу Восточно-Сибирского моря у подножия сопки Пээкинэй стоит город Певек. Там был маленький, но удивительно сильный для такого города Ночной Дозор: один маг первого уровня и два — третьего.

Был.

Со вчерашнего утра Светлых Иных в городе не осталось.

Как ни странно, полное ужаса и тоски сообщение прислал Гесеру глава певекского Дневного Дозора. Растерянный Темный запретил подчиненным любые действия и, забыв о разнице цветов, отправил три отчета — Инквизиции и московским Дозорам, которые формально не считались главными по России, но все же располагали максимумом ресурсов. К отчетам прилагалась просьба — мольба! — о помощи.

Веселый и в общем-то безобидный ведьмак, первый уровень бравший с изрядной натугой, страшно боялся, что его обвинят в тройном убийстве и злостном нарушении Равновесия.

И еще — что тот, кто смел всех Светлых Иных города, с равной легкостью сметет Темных.

Их нашли в собственном офисе: шефа и одного из дозорных — за компьютерами, второй вышел покурить; его тело сильно обгорело — уже мертвый, падая, он уронил руку с сигаретой на свитер. На трупах не обнаружилось следов насильственной смерти не только в обычном мире, но и в Сумраке; и в здании, разумеется, ни малейших следов битвы.

Даже отпечатка ауры убийцы — не было.

Выглядело это так, словно у трех здоровых мужчин, Иных большой силы, одновременно — по словам экспертов, между десятью и половиной одиннадцатого утра, — отказали сердца.

— И что по этому поводу приходит вам в голову? — вполголоса спросил Борис Игнатьевич.

— А это не могло быть… немагическое воздействие? — робко предположил кто-то.

— Исключено, — со вздохом сказал шеф. — Лучшие специалисты проверяли.

— Может, кто-то вроде Дикаря? — спросил один из новеньких, хорошо подкованный в новейшей истории Дозоров, но плохо — в обычной теории.

— Такой мощи? — только и ответил Гесер.

— Заезжий?

— Иной, который смог намертво закрыться от мага первого уровня и стереть свой след до полного исчезновения? Да они все наперечет… И потом, что такому делать в Певеке?

Повисло молчание.

— И на океане бывают шторма, — наконец высказался Семен. — Сумрак не инертен… Не могло это быть что-то… ну, скажем, лишенное сознания? Выброс…

— Выбросы не стирают следов, — заметила Ольга.

— Значит, все-таки — маг?

— Новое Зеркало? — проговорил я. — Как-никак у нас… — и осекся.

— Вот именно, что у нас, — раздраженно сказала Ольга. — Это же тундра!.. — Она воспользовалась разрешением закурить и продолжила: — Там был безупречный баланс до вчерашнего утра. Они дружили, Антон! Пили вместе! Темные со Светлыми…

— Тундра, — покорно согласился я и обернулся к Гесеру.

Шеф смотрел на меня.

И в тихий московский кабинет рванулся ветер Ледовитого океана.

Мне представилось, как из арктических льдов встает погребенный чудовищное количество лет назад Иной, в котором годы и мощь выжгли все человеческое. Темный Иной, чья сила столь велика, что трое не последнего разбора магов не заметили его приближения, а сам он как нож сквозь масло прошел через их охранные схемы. Темный, рядом с которым древний Фафнир показался бы котенком. Темный, одержимый жаждой убийства, точно истомившийся в запечатанной бутыли джинн…

— Мне тоже пришла такая фантазия, — вслух ответил Гесер. Я не удивился, потому что и не думал закрываться от кого бы то ни было. — А ты знаешь, что подходящего на эту роль Иного просто не существует? Обо всех, кто обладал подобной силой или хотя бы мог ее достичь, есть какие-то сведения…

— А сколько лет ведутся записи? — спросил я, и шеф на мгновение задумался.

— Такая грандиозная акция, как ввержение Темного монстра в тысячелетнюю спячку, — медленно сказал он, — проводящаяся за Полярным кругом… до изобретения письменности? Нет, невозможно.

Я сглотнул.

— Да что записи, — проговорил шеф, — есть ведь Иные старше любых записей… Никаких сведений.

— Хорошо, — деловито сказала Ольга. — Давайте отвлечемся от монстров. Почему шеф певекского Дозора… Я имею в виду, оставшийся в живых шеф так паникует? Может быть, ему известно немного больше, чем он сообщил?

— Ему известно не больше, чем мне, — ответил Гесер. — Там рядом Малый Анюй. Северный артефактный схрон.

Молчали долго. Мозговой штурм исчерпал себя; все мысли были о том, что лежит в Северном схроне и что произойдет, если древние диковины угодят в руки обезумевшего Темного. Почему-то, несмотря на все аргументы против, эта версия казалась самой правдоподобной.

Артефакты привязаны к природным зонам. И немудрено: они — изобретение ведьм и ведьмаков, жестко сцепленных с природой. Артефакт можно везти в любую точку земного шара, использовать где угодно, но на тысячелетнее хранение он ляжет лишь там, где ему будет спокойно, — то есть в родном краю. Европейские артефакты вроде Когтя Фафнира хранятся в Швейцарии, в Берне, азиатские — во Внутренней Монголии. Есть схроны в Америках, Австралии, Африке. А диковины северян, помнящие мамонтовые стада и каменные топоры, плоды странной и мрачной культуры Заполярья, зыбкого поля, которое по загадочности и непредсказуемости уступает лишь району Гималаев, — легли в Северный артефактный схрон.

У шефа пискнул мобильник.

— Да, — глухо сказал Борис Игнатьевич, — да… Да, мы принимаем предложение о сотрудничестве. Экспертная комиссия будет выслана в ближайшее время. По моим сведениям, Инквизиторы уже летят на место. Да. Ну-с, — сказал он, оглядев собравшихся, — кто хочет повидать Чукотку?

Чакрадэви шла в тенях.

Она шла так быстро, как могла. Тигры и леопарды оборачивались ей вслед; царственные быки, повелители многочисленных стад, провожали налитыми кровью глазами; покачивали хоботами мудрые слоны. Только людей не было в тенях. Ни мудрейший из брахманов, ни сам Махараджа не могли ступить в мир призраков, подвластный ей, шудре-чернавке. Для такой власти требовалось достоинство иное, нежели кожа, цветом подобная расплавленному золоту, или тилак высшей варны, ярко наведенный между бровей.

Чакрадэви шла в тенях.

Она была родом с юга, из племени чола; богов ее народа завоеватели-арии назвали данавами и объявили злыми духами. О да, для ариев они и впрямь не расточали благ! Когда старая ведьма, от старости ставшая чернее чернильного ореха, нашла ее, девушка ни вздоха не потратила на колебания.

Чакрадэви была Темной Иной.

Две с половиной тысячи лет спустя таких, как она, назовут ведьмами и отличат от волшебниц по признаку использования магических предметов. Пожалуй, услышав слово «ведьма», Чакрадэви поняла и приняла бы его: на ее языке это означало просто «знающая». Тогда же, спустя тысячи лет, ее определили бы как ведьму первого уровня. Она была еще очень молода, но боги любили ее, мир призраков ложился к ее ногам, и тени легко поднимались навстречу, отворяя врата к сокровенному. Выточенные из лазурита фигурки духов бренчали, подвешенные к ее шейной гривне, браслеты с бубенцами гремели на руках и ногах, шуршало новое яркое сари. Пускаясь в путь, Чакрадэви нарядилась, подвела прекрасные лотосовидные глаза и умастила волосы кокосовым маслом.

Что-то странное творилось с тенями. Среди них как будто поселился ветер, собрат могучего Ваю, разгоняющего тучи. С тех пор как люди забили камнями ее старую наставницу, Чакрадэви ни разу не видывала таких дел. Все это значило, что поблизости бродит другой колдун, обладатель поистине асурской мощи. Но Чакрадэви никак не могла его почуять. И теперь она шла туда, где ветер был сильнее всего, надеясь встретить незнакомца. Она сама втихомолку настроила пахарей против черной ведьмы, очень уж ей надоела вечно брюзжащая карга, но в одиночестве Чакрадэви было тоскливо.

Когда ветер теней начал сбивать ее с ног, девушка остановилась. Это было совсем не похоже на колдуна. Чем глубже она входила в поля призраков, тем сильнее был ветер. Чакрадэви поднялась в обыденный мир и медленно пошла вперед, охваченная любопытством.

Она почти не удивилась, когда услышала голоса. За стволом пышной лодхры открылась поляна, где чинно сидели люди, внимавшие речам подвижника-гуру. Тут не было дива. Разве что сам проповедник оказался не чумазым бородачом, от непрерывной аскезы превратившимся в подобие ожившего древесного корня, а красивым мужчиной средних лет. Вероятно, он и был тем, кто возмущал Сумрак…

Она всмотрелась — и задохнулась.

У проповедника не было ауры.

Как только комиссия во главе с Семеном вылетела в Певек, шефу пришла телефонограмма из офиса Дневного Дозора.

Двое Темных Иных, патруль — волшебница четвертого уровня и оборотень, — скончались от остановки сердца. Одновременно, в промежуток с семнадцати до семнадцати тридцати. Нашла их обыкновенная милиция, потому что случилось это на Ярославском вокзале; парень и девушка словно задремали на скамейке посреди перрона… Тела пришлось изымать из милицейского морга.

Никаких следов воздействия.

И Сумрак девственно чист.

Гесер долго сидел, схватившись за голову.

Последнее сообщила мне секретарша Галочка, с трудом сдерживая слезы. Бедная сама не знала, чего боится — таинственного убийцы или шефа, который стал не похож на себя; настолько не похож, что не стал вызывать меня сам, поручив это секретарше.

«Черная суббота» — это, конечно, неприятно. Но предсказуемо.

Вопреки моим ожиданиям выглядел шеф неплохо.

— Все в порядке, Антон?

— У меня лично — да.

Пресветлый покивал, пригладил волосы. Потом выбрался из кресла и подошел к стеллажу из бронированного стекла, который и отпер невесть откуда выуженным крошечным ключом. На темно-синем, почти черном бархате покоились японский веер, маленький деревянный жезл и деревянная же бляха затейливой резьбы.

— Н-ну, — буркнул Гесер себе под нос, — посмотрим… Антон, скажи, пожалуйста, эти вещи имеют какой-то магический заряд?

— Нет, — уверенно ответил я.

— Значит, нет, — задумчиво повторил шеф. — Антон, посмотри внимательно. Как профессионал. Как маг вне категорий. Подойди ближе, потрогай…

Я подошел. Из много лет запертого стеллажа пахло чем-то странным — не пылью, не затхлостью, а как будто гарью. Трогать вещицы не хотелось, слишком они были старые, точно музейные. Я с минуту рассматривал резьбу, выискивая подобия знаков силы, но ничего не нашел. На веере был японский горный пейзаж. Линии полустерлись, но талант древнего художника светился в этой луне, встающей над горным пиком. Веером хотелось любоваться. Я усмехнулся, на миг ощутив себя японцем, и посмотрел сквозь Сумрак.

Ничего.

Не было здесь магии. Абсолютно.

О чем я и сообщил шефу.

— Ладно, — ответил Гесер, запирая шкаф; мне почудилось, что в его голосе прозвучало облегчение. — Нет, так нет. Имеешь что-нибудь сказать по поводу?..

— Откуда это все?

— Веер действительно из Японии. Жезл — из Кореи. А бляху я вырезал сам. Очень давно. Еще что-нибудь? Антон, мне важно это знать. Что ты подумал о них?

Я прикрыл глаза, пытаясь воссоздать первое ощущение.

— Мне не хотелось их трогать, — наконец признался я. — Вы сказали «потрогай»…

— Понятно, — без выражения сказал шеф. — Хорошо. Ты свободен.

— Борис Игнатьевич, с вами все в порядке? — осторожно спросил я.

— Антон… — начал Гесер, но усмешка его увяла, не родившись. — Где Светлана с Надей?

— У бабушки. Им может что-то угрожать?

— Не думаю, — вполголоса ответил Гесер, глянул в окно и поправился: — Не более чем любому из нас. Только позвони им, скажи, чтобы не приезжали в Москву… мало ли. А теперь иди. Извини, я занят.

Галочка вскочила мне навстречу.

— Лучше его не трогать, — честно сказал я.

— Может, ему чаю сделать? — несчастным голосом спросила секретарша. — С травами?

Я посмотрел на дверь, только что закрывшуюся за моей спиной.

— Не надо. Ты к нему и не заходи, если сам не позовет…

— Хорошо. — Галочка сникла.

Надо было ее как-то ободрить, но мысли занимало другое. Зачем шеф вызывал меня? Проверить, не учую ли я магию в паре старинных безделушек? Да ее в них отродясь не было. Тогда зачем?

Я на пару шагов отошел от входа в здание, остановился и достал сигарету. Подумалось, что один из певекских дозорных вот так же стоял и курил, прежде чем навеки уйти в Сумрак. Интересно, кто живет в Певеке? Коряки, юкагиры, эвены? Там, должно быть, много ведьмаков: развитая культура шаманства не то чтобы стимулирует рождение Иных, но не дает остаться неинициированным. Говорят, с северными шаманами ничего не могла сделать даже советская власть. Впрочем, ей активно мешали. Но Светлых Иных на Севере заметно меньше — и вот стало еще меньше…

— Костя! — позвал кто-то с другой стороны улицы.

Я вздрогнул.

Этот Костя брел в десятке шагов от меня: сутулый вихрастый парень лет восемнадцати. Огненно-рыжий. Он помахал рукой приятелю и перебежал проезжую часть.

«Смотри, я жутко страшный вампир! Я летаю! Я умею летать!»

Мне казалось, что нас уже очень давно не связывало ничего, кроме общей лестничной клетки. Я обдавал его космическим холодом всякий раз, когда видел, я отворачивался с таким видом, будто повстречал ходячего мертвеца в червях и гнили, и, разумеется, я не подумал заглянуть в его досье.

В очереди на «пропись Саушкина» вампиры стоят, как в советские времена люди стояли за телевизорами…

Костя всегда был одержим замечательными идеями, от тимуровской помощи старушкам до превращения всех людей в Иных. Это плохо кончилось — с такими людьми всегда случается что-нибудь плохое, только вот человеком он не был, и поэтому я мог вести себя по-свински…

Мне стало тошно.

И я почти на автомате шагнул в Сумрак, намереваясь выжечь окрест синий мох, — естественный поступок любого Светлого Иного, которому нужна разрядка. Но рядом возвышался офис Ночного Дозора, мох тут не успевал даже проклюнуться. Мрачно хмыкнув по этому поводу, я обернулся, окинул здание взглядом и, осененный внезапной идеей, мысленно связался с шефом.

Кажется, он ждал этого.

«Гесер, скажите, когда они погибли, то были в обычном мире или в Сумраке?»

«В Сумраке. Все трое. Почему бы Иным не быть в Сумраке?»

«А тот, что курил? Он что, курил в Сумраке?!»

«Знаешь что, Антон, поднимись-ка ко мне».

Галочка только рот открыла, когда я влетел в приемную.

Шеф пристально смотрел на меня. Древний веер лежал перед ним на столе, среди звездно бликующих хрустальных шариков и незажженных свечей.

— Полагаю, нет, — наконец сказал он. — Должно быть, вошел с сигаретой в руке.

— Зачем? Может, увидел кого-то?

Гесер потер лоб.

— Стоит Иной, курит, — развивал мысль я, — и вдруг входит в Сумрак с горящей сигаретой. Я бы так сделал, если бы почувствовал чье-то приближение, ненужное. Приближение человека…

— То есть, — медленно начал шеф, — ты думаешь…

— Я только предлагаю гипотезу.

— …один из погибших с большой вероятностью видел убийцу, — столь же медленно докончил Гесер.

— Кстати, это говорит против стихийной версии, — заметила Ольга от дверей. — Ничего, что я так ворвалась?

— Мы оба знали, что ты войдешь, — благодушно сказал шеф. — Что?

— Сообщение от Темных. Они проверили всех своих по России. Обнаружился еще один случай. Ведьма шестого уровня, не работавшая в Дозоре. Она жила в Сиглане, это поселок возле… — Ольга секунду помялась, — возле Магадана. Там не было Иных, кроме нее. Она умерла около месяца назад.

— Это ведь там же, на Севере… — вслух подумал я.

— Итак, невидимка путешествует, — подытожил шеф.

— Он не невидимка, — сказал я. — Он же не Иной! Его наверняка можно найти, как обычного человека.

Гесер и Ольга уставились на меня так, словно на мне вырос гриб или по крайней мере воронка диаметром метров сорок.

— Его нельзя искать в Сумраке, — осторожно сказала Ольга, — а в Москву каждый день въезжает и выезжает сотня тысяч человек. Мы не знаем, как он выглядит…

— Да при чем здесь Москва? — удивился я. — Певек! Сколько там народу, пять тысяч, семь? Там часто видят новые лица?

— Надо связаться с Семеном, — сказал шеф. Помолчал и очень мягко спросил: — Антон, почему ты решил, что невидимка — не Иной?

Я опешил.

— Тебе что-то подсказало? — с напором спросила Ольга, подходя. — Ты пытался прорицать?

— Нет…

Я действительно не мог понять, почему ляпнул такое. Разве что отчего-то твердо решил — певекский маг-курильщик прятался в Сумрак от человека. Да, от Иного прятаться было бы бессмысленно, но он вполне мог войти в Сумрак и по другой надобности. Смотреть будущее я не пытался, мне это не пришло в голову…

— А ты попытайся, — с непроницаемым лицом посоветовал шеф. — Предсказать, что будет делать невидимка.

Я повиновался.

И не поверил себе.

Его не было. Его просто не было в природе. Никаких невидимок.

Я возвращался домой, словно инферно увенчанный напутствием Гесера. Шеф не приказывал, но настоятельно просил меня поразмыслить над этим делом. Выполнять просьбу получалось не слишком хорошо, непонятный «кто-то», который еще запросто мог оказаться «чем-то», не лез в голову, поэтому я думал о разных близких предметах. О бляхе, плоде Гесерова резчицкого мастерства: интересно, сколько ей лет и что это был за узор, без знаков силы, узнаваемых фигур — и надписей, ведь в Сумраке я прочел бы любую надпись. О том, что шеф выглядел скорее устрашенным, чем озадаченным.

Последнее заставило меня много чего припомнить шефу.

Вскоре я был уверен, что Пресветлый отлично знает, что собой представляет невидимка. Это не радовало. Кто предупрежден, тот вооружен. Чего он добивается, скрывая информацию? Всеобщей паники? Лишних смертей Иных?

Я покривился, вспомнив последний инцидент. Патруль Дневного Дозора — как они погибли? Они тоже были в Сумраке? Судя по всему — да; хотя следовало проверить. Я обругал себя: хорош оперативный работник, пусть и бывший, который забывает о таких вещах…

Можно было в очередной раз связаться с шефом, но — не хотелось.

Неловко подозревать Великого Светлого в такой мелкой и низкой интриге, но если это один из кирпичиков очередног…