Школа Фелидиксов

8

– Как думаешь, мы единственные из учеников Горацио, кто уже умеет разговаривать с кошками? – спросила Нова, наблюдая за тем, как Генри доедает свой десерт. Горацио наложил им по два шарика домашнего клубничного мороженого за то, что они помогли ему промыть уши Гектора. Эту процедуру Гектор ненавидел всем сердцем, поэтому в отместку оставил Нове глубокую царапину на руке.

– С чего ты так решила? – спросил Генри.

– Риа на уроках всё время что-то шепчет чёрному коту. – Нове нравилась Риа, которая всегда была в хорошем расположении духа, а её речь была приятной и плавной, словно шум водопада, поэтому ей очень хотелось знать, разговаривает ли одноклассница с кошками, и если да, то как давно.

– Ну раз ты об этом заговорила… – Генри сделал короткую паузу. – На днях я видел Эда в коридоре за классной комнатой. Он всё время что-то рассказывает одной из тех белых кошек, которая прыгает на стол во время еды. Она выглядела очень заинтересованной. Но как только Эд заметил меня, тут же прекратил.

Нова задумалась.

– Интересно, наши родители знали, в какую школу нас отправляют? – Она отодвинула мороженое в сторону.

– Моя бабушка выглядела счастливой, когда рассказывала мне о стипендии в Лондоне, – ответил Генри. – А мама с папой сказали, что по-настоящему гордятся мной. Они почему-то верят, что именно директор моей старой школы порекомендовал меня Горацио. Но я теперь понимаю, что это заслуга старой глухой персидской кошки, которая любила спать на складе спортивного инвентаря. Дети часто дразнили её. Мне даже пришлось её спасать, когда Лукас запустил в неё баскетбольным мячом.

Генри украдкой посмотрел на Нову. Она рывком откинула волосы с лица, словно отдёрнула занавеску. Они оба развалились на груде подушек, разбросанных по всей комнате. Генри откашлялся:

– А что насчёт твоей приёмной матери?

– Она притворилась, что рада за меня. Но я случайно подслушала её разговор с соседкой. «Стипендия! При этом она далеко не отличница в школе! И её родителям на это, само собой, было всё равно. Мать пропала много лет назад, якобы уехала работать в благотворительную организацию. Но тогда почему о ней ничего не слышно? А отец – вор в бегах. Прекрасная семейка!»

Нова не могла понять причину резкого изменения и фальши в голосе приёмной матери. Из трёх её опекунов эта была почти лучшей, но, несмотря на это, Нова и в этот раз с лёгкостью распрощалась с очередной семьёй.

– Ты так ничего и не узнала о своём отце? – спросил Генри, когда Нова погрузилась в глубокое молчание.

Она печально кивнула.

– Не волнуйся. После всего, что ты мне рассказала, думаю, что твой отец прекрасно может о себе позаботиться.

Нова тяжело вздохнула. Дело было не только в этом. Она с трудом могла вспомнить время, когда её отец не был либо в тюрьме, либо в бегах. Однако ему всегда удавалось напоминать ей, что он рядом. Однажды на пороге дома её первой приёмной семьи Нова увидела лилию – её любимый цветок. В другой раз по почте ей пришёл плюшевый дельфин с надписью: «Свободен, как море!» Шоколадные батончики, разноцветные шарики, радужные ленты для волос и ракушки, от которых пахло солёной водой и пляжем.

Папе всегда удавалось отправить ей такой подарок, который напоминал Нове о том, что он всегда думает о ней. Что, несмотря на все его приключения и побеги, самым важным в его жизни была лишь она.

Но с тех пор как Нова поселилась у Горацио, от отца не было ни единой весточки. Указание на дом на Милл-лейн было его последним. Генри почувствовал, что она больше не хочет обсуждать эту тему, и прекратил допрос, вместо этого сказав:

– Хм, Горацио явно добавил в мороженое несколько ягод красной смородины из сада. Вероятно, у него осталось слишком мало клубники.

– Разве там ещё не много растёт? Ну, у компостной ямы, – усмехнулась Нова.

Лицо Генри исказилось.

– Очень остроумно! Я бы обязательно почувствовал запах.

Неизвестный звук со стороны подоконника заставил их обоих вздрогнуть.

Там сидел Эдисон. Нова и Генри подскочили на месте. Кот выглядел ещё более взъерошенным, чем вчера, а на его левом ухе зияла глубокая рана.

– Эдисон! – Нова подбежала к подоконнику. – Что случилось?

– Не волнуйтесь, – небрежно сказал кот, – просто небольшая борьба за власть среди уличных хулиганов. Случается время от времени. Видели бы вы второго… Ладно, хватит об этом. Я здесь только для того, чтобы увидеть, как далеко вы продвинулись в осуществлении плана.

Нова и Генри удивлённо посмотрели на него.

– Тюрьма? Цератон? Освобождение королевы Куинн и спасение всех кошек Англии от Пенелопы… – намекнул Эдисон, склонив голову набок так, что его длинные усы предстали во всей красе.

Нова застонала.

– Если честно, пока и плана никакого нет. Мы слишком мало знаем!

– Чушь какая! – Эдисон расхаживал взад-вперёд по подоконнику. – Вы двое знаете гораздо больше, чем целый отряд этих надутых Полуночных котов, которые ничего не могут сделать. Полагаю, что Шаян, например, занят исключительно уходом за собственной шерстью и пренебрегает своими настоящими обязанностями, – Эдисон внезапно остановился. – Надеюсь, ты уже искала Цератон на карте своего отца, Нова?

– Э… на карте? – пробормотала Нова. – У меня не было на это времени.

Эдисон одним прыжком оказался в комнате и приземлился на зелёную подушку, валявшуюся на полу.

– Тогда займёмся этим прямо сейчас. Где карта?

Нова подошла к своему шкафу. Под её свитерами хранился чемодан с папиными вещами. Он был старым и тяжёлым, и, по мнению Генри, от него пахло лошадиным седлом и сеном. Нова же считала, что он пахнет её отцом.

Она поставила чемодан на пол и открыла две железные створки. Эдисон и Генри с интересом наблюдали, как она откладывает в сторону большую связку ключей, набор отвёрток, балаклаву и фонарик, чтобы добраться до бумаг на самом дне.

– Сокровища великого короля беглецов, – благоговейно произнёс Эдисон, облизывая лапу. – Именно так мы, коты, называем твоего отца.

Нова расстелила на полу одну из огромных карт.

– Вот уж не думала, что котов так заботят жизни людей, – сказала она.

– Не всех людей, конечно. Например, мы очень любим музыку – у Адель[3] много поклонников среди наших. Ещё мы питаем слабость к акробатам, спортсменам, фокусникам и другим выдающимся талантам. Твой отец – большая звезда. Можно взглянуть одним глазком? – Эдисон подошёл ближе, положив лапу на пожелтевшую карту, на которой был изображён Тауэр и его окрестности. Карта была необычной: разными цветами на ней были нарисованы линии и сотни маленьких значков. Нове потребовались годы, чтобы расшифровать их все.

– Итак, – принялась объяснять она, – синий – это подземные реки. В Лондоне их очень много, однако большая часть уже высохла. Красный – это туннели и секретные проходы.

– Ух ты, – воскликнул Генри, – как их много! Никогда бы не подумал!

– Зелёный тоже очень важный цвет. Это своеобразные входы, через которые можно попасть в те самые туннели и лазы. Чаще всего это крышки люка или двери в подвал, но встречаются и колодцы. Как здесь, – Нова указала на точку на карте.

Эдисон одобрительно промурчал.

– Ты многому научилась у своего отца! Мы, уличные коты, подозреваем, что Цератон находится где-то здесь. Одно знаем точно – он должен быть под землёй, – сказал кот и указал лапой на Букингемский дворец.

– Под дворцом, в котором живёт настоящая королева Англии? – удивлённо спросил Генри.

– Для меня настоящую королеву Англии зовут Куинн XXI, – оскорбился Эдисон.

– Это мы уже поняли. – Нова слегка подвинула карту к себе. – На самом деле здесь нарисовано множество туннелей и подземных помещений. Вот этот символ, – она указала на маленький рисунок, похожий на замочную скважину, – обозначает тип здания, которое папа ненавидит больше всего.

Эдисон и Генри вопросительно посмотрели на неё.

– Тюрьма, – сказала Нова.