Штурмуя Лапуту

Глава одиннадцатая Абордаж и иные мероприятия

Любоваться берегами опротивевшего Сан-Гуаноса желания не имелось. Укс завалился спать, слегка поворочался на непривычном матраце и, как это называют в старых мирах, «вырубился». Пистолет лежал под подушкой, дротик с навинченным наконечником стоял у койки, если что, Профессор предупредит, растолкает.

Никто не будил, проснулся пилот сам — от духоты. Окно оказалось закрытым, каюта пуста. Ворча, Укс встал, открыл рамы и тут же закрыл — снаружи шуршал дождь, но несмотря на влагу, невыносимо перло навозом и мокрой гарью. Тьфу, Логос их поимей, неужели теперь заново к городской вони привыкать?

На палубе негромко переговаривались вахтенные, «Генриетта» висела у причала. Понятно, часть команды отправилась по ремонтным делам и в кабак, а у трапа наверняка торчат бдительные монахи-часовые. Наверное, и на борт поднимались, но экстерриториальность контрабандистов — закон непреложный, если местная власть его нарушит, так и вообще без всякой связи и товаров с иных «линз» останется. Святой Трибунал хоть и безумный, но не настолько.

Укс лежал, закинув руки за голову, вяло размышлял о природе и заразности безумия. Логос особо не досаждал, видимо, шатался где-то вместе с Профессором. Да и шмондец с ними, с обеими. В смысле, с обоими.

Нет, чего себе лгать. С обеими, и наплевать сейчас на Логоса.

Тянуло обратно в сон. Там было спокойнее. Укс подумал, что чувство, обозначаемое как «грусть», его давненько не посещало. В последний раз, наверное, пересеклись, когда Грушеед женился. Тоже вполне естественное событие, ожидаемое, пережить вполне можно. И то, что Фунтик творит, тоже можно легко пережить. Всё идет единственно логичным и естественным путем. У этой особы из всего вооружения только умение массажистки, симпатичная попка и неполный магазин «вальтера». Еще неглупые мозги. Выживать и побеждать с таким раскладом весьма непросто. Мозгов ей можно было бы иметь и побольше. С другой стороны, мозги не золото, их попутно спереть не выйдет. Что у человечка есть, то и есть. Это опыт и знания нарабатываются, а ум не очень. По крайней мере, сам Укс не сильно-то с годами поумнел. Хотя и Лоуд постоянно рядом, да и иные умные люди и нелюди.

Всё, шмондец какой-то, совершенно думать не хочется. Отставить в сторону и забыть. Грусть изживется. Воровка права, нужно о будущем думать. Поддерживать и завязывать полезные связи со старпомами и моряками, экономить деньги и силы, решать главные задачи. А чудесные моменты и чувства когда-нибудь потом вспоминать станем. А может они и окончательно изживутся, унесет новыми ветрами и течениями, истает грусть. Да что ж так душно-то?

…— Эй, сурок летучий! Прочухивайся.

— Уже не сплю, — заверил Укс, выныривая из нехорошей дремы. — Что там?

Лоуд сунула напарнику кружку с компотом:

— «Что-что», понятно что. Видимо, уже наклевывается проблема, взбодриться нам придется. Это ж Сан-Гуанос.

Пилот цедил компот, скреб в затылке, окончательно просыпался.

— Ты вообще где была?

— У кэпши. За жизнь беседовали, на пристань любовались.

— Понятно. И что там, если конкретнее?

— Караул сменился. Но отстоявшие смену братья не ушли.

— Угу. Матросы из кабака и ремонтники не вернулись?

— Естественно, нет. Полагаю, братья если что и рискнут предпринять, то в самое ближайшее время.

Укс кивнул и зевнул, прикрыв ладонью пасть.

— Спросить ничего не хочешь? — с интересом уточнила Профессор.

— Нет.

— А я все равно скажу. Красотка твоя под чехлом на палубе спит. Сказала, что ей в каюте душно.

— Это верно. Душно.

— Еще как. Вы же душнилы еще те, редкостные. Решили вести честную циничную линию, так и вперед, превозмогайте. А то она боится с тобой в каюте остаться: вдруг ты домогаться начнешь, а она не устоит. Или наоборот, она начнет домогаться. А если столкнетесь на встречных курсах домогания, так и вообще корабль полыхнет в безумной детонации страсти.

— Уймись. Вот насчет этого самого тебя никто не спрашивал.

— Да когда меня спрашивать-то нужно было? Я, между прочим, действующий член всесоюзного общества «Знание», мне без чтения лекций нельзя. Но вообще-то наблюдать смешно, — Лоуд хихикнула.

— Куда смешнее, — проворчал Укс, надевая сапоги. — Мы идем или трепаться будем?

— Да куда спешить? Известят. Снаружи все жутко серьезные, вооружились, по местам засели. Только Фунтик еще делает вид, что дрыхнет. У вас жутко много общего.

— Мы пассажиры, нам дрыхнуть и положено. Одна ты, лектор шмондецовая, бродишь и бессмысленную фигню несешь.

— Я на Орех-острове отоспалась, — Лоуд прислушалась. — Во, начинается первый акт.

Борт «Генриетты» располагался почти вровень с настилом причала — так было удобнее для разгрузки. В конкретно этот внеплановый заход с корабля ничего не сгружали, просто были перекинуты сходни, охраняемые с одной стороны парой вахтенных с мушкетами и кортиками, с другой четверкой рослых братьев-монахов, сейчас удвоивших свое число. Особо угрожающим скопление инквизиторов не выглядело — обе стороны знали, что в бою на палубе шансов у святых братьев немного. На корабле оставалось еще два десятка членов команды, моряков опытных, бывалых. В абордажной схватке даже цепные гребуны-вертуны станут биться на совесть, поскольку «цепной матрос» это скорее должность по штатному расписанию и ограничение жалования, чем реальное невольничье положение. Что и говорить, «Генриетта» — корабль специфический, из узко-профильной «фаты» тут всё оригинально.

Сейчас палуба уже откровенно оживала — скрывать настороженность не имело смысла. У борта появлялись моряки, правда, оружие держали не на виду. А от приземистого здания складов через портовый двор двигалась колонна. Факела давали света немного, но уже были видны до зубов вооруженные братья и конвоируемые моряки — у этих руки скручены за спиной, морды разбиты.

— Совсем обнаглел Гуанос, — хладнокровно констатировал появившийся на мостике старпом Гюнтер.

Про местный поганый городишко и его нравы Укс недурно знал и раньше, сейчас смотрел на мостик и пытался непредвзято оценить старпома. Здоровенный, конечно, прямо сплошные мышцы, физиономия суровая, но не лишена приятности. Уверенный, знающий. По сути, выполняет технические обязанности капитана. Важная игровая фигура, спать с таким влиятельным человеком одинокой девушке весьма полезно, насчет этого Логос возражений не найдет. Приятен ли девушке сам процесс — вопрос более сложный.

Укс пожал плечами, отвел взгляд от мостика и сосредоточенно замершего старпома. Фунтик — порой весьма неслышная в движениях — оказалась стоящей рядом с воздухоплавателями. На миг встретились взглядами. Нет, она в самую меру глупая — вот точно на уровне пилота-дурака. Всё знает и понимает, шмонда этакая, и грустно ей так же.

— Э, может вы потом переглядываться будете? — немедля влезла Профессор. — Фунт-лиха, ты с нами?

— Если не возражаете, — тактично сказала негодяйка.

— Ничуть. Ты надежная, — заверила Лоуд и уточнила. — Когда не дуришь.

— Вообще не имею привычки дурить, — с некоторым пафосом намекнула Фунтик — похоже, она здорово нервничала.

— Унялись обе. С этим… — Укс указал на опущенную руку девушки, широкий рукав «рясного» платья определенно скрывал пистолет… — с этим экономнее. Ты за моей спиной следишь, на Профессоре общая стратегическая ситуация, оценка и подсказка. Тебе с борта точно не сходить — затопчут. Лоуд опытная, ей самой виднее. И не надо мне сейчас возражать. Я недоспал и нервничаю.

— Ладно, — покладисто согласилась Фунтик. — Уточнить-то можно?

— Это сколько угодно, — пробурчал Укс.

— Святой Трибунал сначала будет заложниками угрожать, потом на абордаж пойдет. Значит, бой на борту будет. Так?

— Наполовину. На абордаж они не пойдут.

— Почему?

— Вот ты наивна, прям как ребенок, — ужаснулась Лоуд. — Если их на борт пустить, так переломают всё, нам же потом придется еще дней десять в порядок приводить снасти, палубу и пропелерки. Кому оно надо? Это и кэпша знает, и твой могучий красавчик, он довольно эрудированный с виду.

Фунтик хотела что-то сказать, но воздержалась, только губы чуть запрыгали. Слаба она на слезы, это точно.

Укс почувствовал, что злится все больше. И натухлый Сан-Гуанос злится, и на эту бессмысленную возню, на опять усиливающийся дождь, на действительно привлекательного и эрудированного старпома, на женскую глупость. А больше всего на собственную тупость — желание кого-то убить, причем немедленно и в большом количестве, накатывало, словно нэка хлебнул. И причина понятна — вот она, рядом стоит.

Укс постарался выдохнуть и расслабиться, протер рукавом узкое жало дротика.

— Э, пилот, ты слишком далеко не вздумай залетать, это же Сан-Гуанос, тут сапоги живо изгваздаешь, — с улыбкой предупредила Лоуд.

Тоже обеспокоена. Вот же… ситуация банальная, а сами ее и усложнили. Идиоты идиотские.

На пристани пылали десятки факелов, замер неровный строй плененных моряков, за их спинами и вокруг скопились смутные рясы, блестели наконечники копий и гизарм.

— Это переговоры! — объявил, выходя вперед, монах весьма склонный к ожирению. — Эта… которая у вас за капитана, пусть выйдет.

— Мне говори, — отрезал стоящий на мостике старпом Гюнтер.

— Ваша шлюха слышать должна! — рявкнул монах, нашивки которого в неверном свете факелов разглядеть не получалось, но наверняка немалый чин Великого Трибунала. — Вытолкните ее сюда!

Кэпша на мостике выступила из полутьмы, откинула капюшон.

Матовое лицо, темные и порочные губы, голова гладкая, безволосая — но столь безупречной формы, что именно эта нечеловеческая мраморная гладкость и казалась единственно верной, естественной и совершенной, — начала блестеть от капель дождевой воды, сияние это разливалось, затмевая свет фонаря на мачте, заиграло в огромных камнях капитанских серег.

Суровый монах довольно шумно вздохнул и крикнул:

— Великому Трибуналу нужен ваш корабль. Сейчас меняем капитана, охрану, делаем три рейса. Они неотложны! Никто не пострадает. Возвратитесь из рейсов с маслом, вернем вам демоншу, оплатим доставку товара как обычно. Получите благословение святого дона Рэбы. В противном случае начинаем поочередно обезглавливать заложников. До утреннего колокола они все умрут, и вина за их смерти ляжет на глупых упрямцев и бесстыжую грешницу-главаршу!

Капитанша «Генриетты» в вопросительном жесте подняла пустую ладонь — было видно, как барабанят по пальцам и кольцам частые капли дождя.

— Это все? — перевел капитанский вопрос старпом.

— А что неясного? — удивился высокопоставленный монах. — Про наши подвалы для упрямцев подробно рассказать?

— Это лишнее, — заверил, морщась, старпом Гюнтер. — Полагаю, капитану нужно подумать, а вам следует отпустить часть заложников. Это будет считаться проявлением доброй воли…

— Какой-какой воли⁈ — изумился опытный монах.

Видимо, капитан «Генриетты» обладала похвальной быстротой мышления и скоростью принятия решений. Резкий жест ладони — уже перевернутой, дерзко блеснувшей камнями перстней — отрицательный, повелительно накрывающей весь мир.

Повинуясь безмолвному приказу, связанные моряки как подкошенные рухнули на мостовую пристани. Мгновенно развернулись фальконеты на борту «Генриетты», мелькнули в дожде точки давно зажженных фитилей… Залп вышел чуть разрозненным, но мгновенным и разящим — картечь проложила изрядные просеки в шеренгах монахов…

…Предусмотрительная Профессор успела зажать ладонями уши — капюшон плаща и верные беруши страховали уязвимые органы земноводного слуха, но страховка уж точно не помешает. Лоуд от души выругалась, но Укс уже не слушал — прыгнул далеко на причал…

Пассажиры стояли в стороне от мостика и сходен, практически на самом носу корабля, и это было совсем не случайно. Фланг выглядел более удобным для контратаки, собственно, с флангами боевых построений так обычно и бывает…

Укс, держа тичон у бедра, проскочил по причалу. Пилот выглядел некрупным, не очень-то мощно вооруженным, практически неопасным. Обычно эта иллюзия здорово выручала. Сейчас же помогало еще и то, что был одет в рубаху, наскоро перешитую из рясы. Мешающий капюшон пришлось откинуть, но все равно — невзрачная тень, одна из многих…

…вот злобы скопилось на десятерых. Бывший боред и в обычные дни излишним добродушием не страдал, а сегодня нервы ссохлись и скрутились как старинная праща…

…Мечущиеся фигуры в промокших рясах. Вопли, разрозненный грохот мушкетов и аркебуз, вонь пороха, кислого пота и навозной жижи…

…Мгновенно вскрыт фланг строя, скользит пригнувшаяся фигура между ряс-теней, шипят в лужах упавшие факела — все смутно, зыбко, и вход в плоть удлиненного граненого наконечника кажется слишком легким, безвредным. Смрадные тени и чувствуют-то касание полированной стали с опозданием. В печень и в пах, под ребра и в почку — не оружие, касанье стальной указки… боль придет позже. Еще одна тень между прочих теней, непричастно скользящая сквозь хрипы, взывания к святому дону Рэбе, сквозь плеск луж под сандалиями и сапогами…

…— Мушкет! — орет Профессор с борта, как всегда излишне громко, поскольку уши у нее «в громком бою» запечатаны берушами.

… красноватый взблеск выстрела, свинцовый «орех» пули пронзает тьму и струи дождя, но Укса на прицеле уже точно нет. Он опять в стороне, в тени ряс и топочущих ног, рискующий быть сбитым в лужи, но почти невидимый…

… Грохот орудия — это со стены склада палят припоздавшие монашеские канониры, каменное ядро что-то сшибает в рангоуте’Генриетты'. На борту же фальконеты еще не успели перезарядить, там лихорадочно трамбуют заряды пороха, у сходен уже хрустят и лязгают скрестившиеся гизармы, копья, корабельные багры…

…Захваченные матросы лежат пластом, желая поглубже втереться, втиснуться в грязную воду — порой дивные вязкие лужи Сан-Гуаноса кажутся даже мелковатыми. Не то чтобы эти люди уж совсем беспомощны: ноги свободны, сильным матросским плечом можно сбить и крепкого осла. Но вскакивать со связанными руками заведомое безрассудство — вокруг до зубов вооруженные святые братья-ослы. Уже лежит бездыханным с разрубленным затылком один из матросов — нет, не пытался бежать, просто не повезло…

…— Туда уходим! — рявкает Укс, вздергивая на ноги коренастого корабельного плотника…

…Рычит ближайший монах, замахивается… встречный наконечник тичона достает его глазницу первым. Моряк кидается в ноги соседнему брату святого Рэбы, подсекает… остальные пленники, сориентировавшись, неуклюже пытаются встать, драпануть в обход. Руки им сейчас освободить не удастся — наручники корявы, примитивны, но это железо, и развинчивать грубые болты некогда…

…Укс успевает еще кому-то помочь, но это не дело. Сейчас дело — прикрыть от клинков и копий — слишком очевидны удирающие матросы…

… и пилот с дротиком сейчас очевиден. Не потому что стал выше, мощнее, импозантней, а потому что отвлекает на себя…

… еще быстрее, поярче и понаглее действия одинокого бойца, миг, когда можно, как говорят в Старом мире, «отвести душу», открыто отнимая жизни и калеча, заливая своей ненавистью всё вокруг…

— Всё выше и выше и выше… — орет Укс, орудуя тичоном. Не очень длинное древко, светлое, с неочевидной ребристостью древесных узоров, идеально лежит в руках. Таких древков уже не делают, ну, разве что изредка и очень знающие мастера. Под клинок не попадаем, не портим…

— … и выше, стремим мы полет наших птиц!…

…Что-то густо пошли, уже и не пронырнешь, сущая скотобойня вокруг… наконечник едва не увязает, упрямые ребра скрипят по стали… тесно…

— … дышит спокойствие наших границ…

…Нет никаких границ лично у пилота, разве что границы личного пространства, в которых вечно и демоны не знают, что творится…

…Что ты лапу тянешь, скотина небритая? Ладно бы кинжалом тыкать норовил…

… острие тичона выскальзывает-возвращается из-под мышки толстяка…

— … творя невиданный полет! — чеканились строки древнего поэта, носившего почти здешнее гордое имя Павел Д. Герман.

Это верно, вон и Логос одобрительно свои редкие зубы скалит. Хуже, что резерв Трибунала идет наперерез. Судя по стремительности и целеустремленности — это славные рубаки Дальнего Ночного Дознания. Немного, мечей пять. Но на группу удирающих пленников хватит с лихвой, уж очень неуклюжи и медлительны «безрукие» матросы. Кажется, это тот самый «пипец пришел», как гласит лаконичная формулировка философов Старого мира…

Орать, привлекая внимание, неуместно. Лучше провозгласить гордое:

…— Наш каждый нерв решимостью одет…

Без сомнения, заметили, собственно, на Укса и метили, ему наперерез и шли…

…Весь причал кипит в бою, в крови, дыму, воплях, скользких кишках и звоне боевого железа. Удерживает сходни команда «Генриетты», изредка палят аркебузы и фальконеты — толку от которых сейчас немного. Но лужи под сапогами, без сомнений, стали много глубже и краснее. Славна и бессмысленна битва. И только тут — на фланге — и бойцов меньше и смысл очевиднее…

… трое против пилота. Еще двое «ночных» заранее отделились, нагоняют удирающих к носу корабля моряков. Тем не уйти — нагонят. И Уксу не уйти — здесь, на виду, средь просторной лужи, обмануть не получится. Морды Ночных спокойны, уверенны. Старший из них держит пистолет — огромный, «неандертальской», как не замедлила бы выразиться Профессор, модели — спешить с выстрелом не будет, только наверняка пальнет.

— Так-так, беглый грешник, а? — узнал один из дознавателей.

— О, помните, да? — восхитился Укс, поигрывая опущенным почти к сапогу наконечником тичона.

— Бросай пику, — предложил «ночной». — Еще поживешь, расскажешь, как сбечь умудрился.

— Так небось, больно рассказывать будет-то? — засомневался пилот.

— А ты как дума… — договорить дознаватель не успел, пошатнулся и начал падать в лужу…

…первого пистолетного выстрела с «Генриетты» Укс и вообще не слышал. Просто надеялся, что он будет. Второй «бах!» отчасти расслышал — легкая пуля пронзила плечо старшего «ночного», тот покачнулся, так и не успев поймать на верный прицел подвижного пилота…

…Укс успел уйти за спину раненого, частично загородиться. Оставшийся целым дознаватель тоже отпрыгнул, разрывая дистанцию, давая себе простор. Меч у него был средненький, на такой клинок знатоки только губу презрительно оттопырили бы. Но ведь умеет шмондюк работать…

… тот момент, когда Логос, инстинкт самосохранения, и Профессор с корабля в один голос заорали:

— Рискуй!…

Укс метнул дротик…

— … Воздушный флот сумеет дать ответ…

Чем тичон хорош — его истинные возможности только многолетний хозяин и осознает…

…Был в руке дротик — а уже в груди врага торчит, вонзившись более чем на треть. Садится на колени «ночной», еще не поняв, но мигом ослабев…

— Не-не, даже не думай… — ворчит Укс, уходя по дуге от ствола пистоля-«неандертальца», так и норовящего упрямо довернуть, настичь стволом подвижного противника. Заплетаются ноги старшего дознавателя, мутнеет от боли в глазах, но норовит пальнуть-свалить, до последнего старается…

…если и есть на Сан-Гуаносе дельные людишки, так это Ночные Дознаватели. Но не по ту сторону битвы стоят умелые святые братья, так что исход один…

…нож уже в руке Укса — сей инструмент еще попривычнее дротика, накануне подточен-подправлен. Входит клинок под монашескую лопатку, с трудом, но пробивает, вполне себе милосердно, почти не больно, злоба пилотская по большей части уже схлынула…

…левой рукой Укс перехватывает оружие врага — да упаси нас боги, этот пистоль весом с фальконет, не меньше. И не хочет лапа отдавать, вот мертв святой брат, а цепляется. Вояка, того не отнять…

Работать огнестрелом пилот не любит, даже прогрессивных стволов избегает, а тут вообще кошмар неподъемный, да еще рука левая. Пупка-мушка находит спину настигших матросов «ночных» — падают там люди под ударами. Спуск тугой, скрежет курка, чуть запоздавшая вспышка на пороховой «полке» — пшш! бубух! Отдача чуть не ломает кисть руки…

… целился в середину обтянутой рясой спины, попал гораздо ниже и левее — боевого монаха швырнуло вперед, свалил еще кого-то из матросов. Напарник «ночного» обернулся…

… но до него далеко. Укс с облегчением метнул пистолетное чудовище в одного из святых братьев, не особо активно штурмующих сходни. Попал по загривку, не особо удачно, но смотреть было некогда…

… что с тичоном не так гармонично — при метании дротик вонзается глубоко, сразу и не выдернешь. Пришлось наступить на грудь мертвеца, изящное древко наконец поддалось…

… набегал последний «ночной». Дело не в том, что за своих отмстить норовит, просто кто же опасного противника за спиной оставляет?..

… не, не добежал. Ноги враз ослабели, заплелись, упал, неловко попытался о меч опереться. Э, да что уж теперь…

… скользнувший навстречу Укс кольнул-добил в затылок. На спине дознавателя уже темнела крошечная пулевая отметина-дырочка, торчал из-под пробитой рясы железный завиток — да, носят кольчуги местные спецы. Бесчестная манера, Логос подтвердит — в железном плетение наконечник тичона иной раз норовит намертво застрять. Ладно, простим «ночных»…

…— Всё выше, и выше, и выше…

Определенно стало полегче. Не в военном смысле — резервов у Святого Трибунала еще немерено, сейчас вторая волна нахлынет. Но вот лично Уксу стало веселее. По причинам сугубо неопределенным, далеким от чисто военно-тактических…

… помог раненному моряку перевалиться за борт — тут со связанными руками попробуй переберись, а уж с распоротой ляжкой…

На палубе принимали раненых, деятельно участвовала Лоуд, а вот…

— Ну блеснул! — завопила Профессор. — Эстет! Чистая работа в грязном месте! Стиль «дождливая тень, надлужный ниндзя»!

— Да уймись уже! — взмолился Укс, спешно обтирая дротик.

— А я все равно не слышу! — радостно напомнила напарница, отволакивая раненого. — Но я все запишу попозжей!

Именно что «попозжей». Ничего еще и близко не кончилось. Из-за складов показался новый монашеский строй. Этим воякам атаковать будет сложновато — поле боя порядком подпортилось, замусорилось.

Укс с некоторым любопытством оценил результаты дежурного эксперимента. Как там — в каноне — гениально отображалась трагичная стуация? «Словом, видно было, где он шел». Увы, здесь ничего подобного: просто кучки тел в рясах, некрасиво и беспорядочно валяющиеся в лужах, а частью вообще всё еще пытающиеся уползти и отковылять подальше от недоброй «Генриетты». Да, далеки мы от истинной талантливости, высшего мастерства, да и вообще тут не в одну харю красиво режутся, а с чувством должного коллективизма, да еще в дождь.

Ерунда это. Наша классика — вообще не классика, тут всё иначе.

Укс, окончательно утеряв интерес к оценке промежуточных результатов и планам на дальнейшее сражение, оглядел палубу. Да где же она? Вряд ли в трюм или каюту шмыгнула. Твою ж Логос, аж глаза заболели…

… вот. На мачте, невысоко… мачты у «Генриетты» толстые, надежные, почти не видно меткую воровку, но коленка торчит…

Укс погрозил кулаком — догадалась, убрала ногу. Ну, слава богам, определенная разумность сохранилась. Сейчас продолжится работа…

К кораблю надвигалась серая волна ряс, грозно и довольно бессмысленно склонившая-нацелившая многочисленные копья. Сейчас «Генриетте» отдать швартовы было бы самые время.

— Команде — готовность! — гулко донеслось с мостика.

О, у «Генриетты» даже боевой рупор в нужный момент нашелся.

— Летун, уши! Уши! — крикнул ближайший моряк, кидая на палубу багор, падая на колени и зажимая собственные уши.

— Уксик, не зевай! — громогласно подсказала Профессор, хлопками ладоней вбивая беруши еще поглубже.

С мостика доносился уже не медный глас рупора, а странное шипение. Стояла в одиночестве там леди-кэп, уже без плаща, узкая, невыносимо стройная. Темное платье почти растворилось в дождливой тьме, только драгоценности мерцали. Все шире разводила раскинутые крыльями руки, и нарастал шипящий звук. Хороша, конечно, безумно…

Опомнившись, Укс метнулся к мачте:

— Прыгай! Поймаю!

Уже не слышит.

Фунтик зачарованно смотрела на мостик…

Шипящий звук перешел в иную высокую ноту. Объяснить, как он воздействует, было невозможно — просто захватывал, заставлял слабеть руки и ноги. Понятно, Укс и раньше слышал о подобной магии — ее разновидностей, способов и последствий воздействия насчитывалось многое множество. Леди-кэп применяла одно из самых простых заклинаний, но добавляла что-то личное. Ну, с магией так и бывает — к ней уникальный талант нужен, без него стандартные чары — хоть все тайные книги перечитай и у знаменитых магов сто лет обучайся — так и останутся слабыми фокусами. И насчет этого закона природы только богов поблагодарить остается, поскольку если бы действенной магией каждый желающий мог овладеть, окончательный хаос в мире воцарился. Пришла бы беда непоправимая, вот точно как с интернетом в Старом мире.

Истерично бахнула пушка от склада, хлопнула пара монашеских аркебуз — грубые звуки угасли в нарастающем пении…

… или не в пении? Как-то иначе этот звук следовало именовать, но Укс ученым себя не числил, не до уточнения терминологии сейчас было.

…настоящим и окончательным человеком пилот тоже не был, слух имел музыкальный, но не очень тонкий. Благоразумно открыл рот пошире — должно помочь…

…пение стало невыносимым.

Нужно его превозмочь, оно еще возможно…

… Фунтик рухнула со ступеней-скоб мачты беззвучно, только подол парашютиком вздулся. Пилот поймал, хорошо что невысоко и легкая, и прямо в руки…

… окончательно дурея, смотрел на причал — полегли ряды трибунальского воинства — всё сплошь в телах, только одни поверженные уши зажимают, корчатся, другие недвижны в лужах крови и дождя…

По палубе брели матросы, не очень уверенно держащиеся на ногах. Судя по всему, уши у них заткнуты. К швартовым концам направляются, отчаливает «Генриетта», медлить смысла не имеет. У грот-мачты торчала Профессор, руко-лапы молитвенно сложены у груди, не сводит взгляда с капитанского мостика, ну да — там уникальное научное явление, позже опишем, обоснуем, тут на полноценную и бесподобную лекцию хватит…

… а некоторым, между прочим, дурно. Укс посадил сомлевшую воровку под мачту, вынул из бессильной ладошки «вальтер», сунул оружие в карман своих штанов. Совсем обеспамятела бедняга. Много ли ей нужно — человечек, да еще крошечный. А вдруг это пение надолго повлияет?…

… стихала, угасала песня-вой. Раскручивались исправные пропеллеры на мачтах. Жива команда «Генриетты», хотя и пришиблена. Возятся матросы со швартовыми, затаскивают канаты на борт — сами как пьяноватые, лишних движений много…

Укс помог со швартовым. Вместе с одуревшим узколицым моряком спихнул за борт тело монаха с разрубленной головой. Размывали кровь на палубе капли неслышного дождя, уже стихла жуткая песнь, но нормальные звуки так не вернулись. Укс не знал, чем матросы уши закупорили, но самому пилоту в голову словно ваты напихали, очень щедро, аж на мозг давила…

…подскочила Профессор, пхнула в шею, показывала на пристань…

… и на атакующую «Генриетту» толпу… именно толпу…

…неслись к кораблю монахи, без всякого строя, кажется, даже не особо вооруженные, но настроенные крайне решительно, наступающие на спины лежащих, прыгающие чуть ли не по головам собратьев в вере. Отягощала бегущих какая-то ерунда в руках и за плечами, полы ряс подобраны-подоткнуты, вот у того монаха ноги на редкость стройные…

…Укс в ужасе потряс головой — стали прорываться звуки, появляться внятные мысли. Не-не, это вовсе не колдовство на пилота повлияло, и сексуальную ориентацию обратным знаком не повернуло. На бегущие ноги глянул, поскольку они женские, в смысле сестринские. Монашка, симпатичная, только судя по мордахе, вконец ошалевшая. Вопит что-то, глаза выкатив. Собственно, они все кричат…

… Смысла вопля наступающих Укс осознать не мог. И со слухом нехорошо, и орут невнятно, хотя и дружно. Десятка три целеустремленных братьев и сестер, видимо, группа прорыва, намерены заслон у борта опрокинуть. Вполне могут успеть. Возглавляет набег неюный монах — несется кривоного, почему-то хромая на обе ноги, к груди прижимает саквояж. А багажик-то знакомый…

…— Да очнешься ты или нет, нахрен⁈ — орала Лоуд чуть ли не в ухо. — Побьют же сейчас…

… да, Укс хотя и считал себя мужчиной прогрессивным, относящимся к слабому полу корректно и равноправно, но убивать женщин не любил. С монашками резаться это…

…тьфу, Логос, где ты шлялся⁈

…Всё сложилось: и саквояж, и смысл воплей, и суть происходящего…

… Это не атака, это наоборот. «Спасите!» они орут…

… Непонятно, можно ли считать подобную попытку исхода антиподом атаки, тут трусливый Логос опять куда-то удрал. Но вот она ситуация, вот он, маг Коровал Проницательный, возглавляющий группу незаконных эмигрантов и эмигранток. Понятно, свалить с Сан-Гуаноса — желание весьма естественное, но…

… соображал Укс плохо, в голове по-прежнему была вата. Собственно и без нее как тут решишь, что делать? «Генриетта» не резиновая, а этот монашеский сброд — еще те пассажиры…

Укс осознал, что смотрит на капитанский мостик. Смотрит, как и все находящиеся на палубе, включая здоровяка старпома и высунувшегося из трюмного люка суперкарго. «Генриеттой» командовала очень странная леди-кэп, мало что понимавшая в механизмах, своевременной смене пропеллеров, техосмотрах и сложностях навигации. Но именно в такие немыслимые моменты она была незаменима — сказочно прекрасная и нечеловечески хладнокровная. Ну как средь здешних «линз» без таких прекрасных особ прожить-то?

…Жест капитанской длани был однозначен — «принять!»…

Следующие мгновения вышли на редкость безумнымидаже для этой странной ночи. Корабль уже оторвался от пристани, провал между досками причала и бортом ширился на глазах. Но уже не остановиться обезумевшей безумной толпы, сейчас слетят в бездну гроздью одуревших святых леммингов…

— Багаж швыряй! — завопила вспрыгнувшая на борт Лоуд.

Кто-то из бегущих начал сбрасывать с плеч узлы и мешки, но частью крика просто не поняли — у всех воском уши залиты. Глухой вой «спасите!» налетал на окрабль как стена дождевого заряда. Укс успел помочь с выбросом за борт такелажной сети, столкнулся с огромным старпомом, сам чуть не вылетел за борт. Но лапа моряка прихватила за ворот:

— Держись! И чудище прихвати! Щас сомнут!

Укс схватил за шорты балансирующую на планшире напарницу, придержал.

— Шире шаг! Первый пошел! — уверенно командовала и указывала руко-лапой Лоуд.

Сигали, нужно признать, рекордно — в Бездну никому не хотелось. Укс едва увернулся от ноги прыткого монашка — тот прямо над головой пролетел. У остальных шло с переменным успехом: кто счастливо падал на палубу, кто на планшире повисал, другие в ужасе за сетку цеплялись, уже за бортом над Бездной повисали.

— Не загромождать! — Лоуд пинками костлявой конечности направляла к середине палубе мешкающих вновь прибывших.

— С возвращением, — Укс за капюшон втягивал на борт старого знакомца-мага.

— Фрр! — ответствовал маг Коровал, намертво сжимая в зубах ручку своего саквояжа.

Моряки со смешками — довольно нервными — поднимали на борт последнюю монашку — пухленькую и трясущуюся — а та намертво вцепилась в веревку такелажной сети, отцепить невозможно…

«Генриетта» уходила от причала — там шевелились, с трудом поднимаясь, оглушенные и потоптанные воины Трибунала, грозили оружием недосягаемой корме корабля контрабандистов. Вот берег окутался дымом — у левого борта просвистело ядро, впрочем, не очень точное.

— Вслед за последнею меткою пулей мы покидаем Кавказ! — провозгласила преисполненная замечательнейших впечатлений научная исследовательница.

— Почему Кав-Каз? — уточнил отдувающийся суперкарго.

— Песня такая, — пояснила Профессор.

— Эй, потом петь будете, — зарычал старпом. — Пересчитывайте, я сбиваюсь.

— Уже считаем, не кипишуй, щас будет, — заверила Лоуд, уже плотно влившаяся в командно-должностные структуры корабля.

Укс зачерпнул из ведра питьевой воды, прошел с ковшиком к мачте. Приводить в чувство не пришлось — Фунтик уже сидела, но ошеломленно хлопала глазами, глядя на сгрудившихся посреди палубы монахов. Интересно, ресницы она когда-нибудь красила? Даже в полутьме длинные, экие чарующие тени кидают.

Девушка схватила ковшик, обливаясь, клацая зубами, попила и немедля уточнила:

— Нас захватили? Или всё же мы?

— Ничья. Это группа нелегальных эмигрантов. Так что мы победили. Это если по очкам считать.

— А… я, доннервет!… вот у меня… — забормотала негодяйка.

Укс достал пистолет:

— Держи. Прибрал, а то пропасть мог.

Схватилась, немедля полезла проверять патронный магазин. Прямо дитя дитем. И слабенькая все-таки.

Укс понял, что Логос сегодня не вернется, сел на мокрую палубу рядом с девчонкой, накинул ей на голову капюшон рясо-платья — нечего собственную и погодную сырости смешивать. Фунтик плакала под капюшоном, потом ткнулась невидимой головой в плечо пилота. Пришлось обнять за плечи. Впрочем, Укс не особо себя заставлял, держать узкие плечики было приятно. Но что ж плакать по пустякам?

На капитанском мостике докладывала бравая Профессор:

— Проверкой установлено: на борту присутствует тридцать одно неоформленное лицо. Одиннадцать особей мужского пола, девятнадцать женского, плюс один маг сомнительной квалификации. Впрочем, он вам, леди-кэп, уже известен. Маг незаконное проникновение и организовал, не отрицает, гадюка двуличная. Прибывшие просят временного политического убежища и возможности высадиться на первом приличном острове. Проезд обязуются отработать. Способны ли на что дельное или нагло «втирают», пока установить не удалось…

Нюансы Укса мало интересовали, поднял Фунтика, понес в каюту — отдохнуть девушке нужно, она действительно непривычная к подобным ночкам. Наверное, к иным бурным ночам есть наработанная привычка, но нынешняя безумно-боевая, такие и опытным путешественникам не очень часто выпадают.

Моряки и эмигранты косились на пилота с живым грузом, но рот никто не раззявил. Забрызганный кровью человек с дротиком и ношей не выглядел особо общительным.

Положил Фунтика на койку, девица потянула с себя платье:

— Мне чуть-чуть полежать нужно. Подсохнуть. Чуть-чуть.

Даже глаз не открывала. Слабосильная. Хотя и не всегда.

Укс укрыл страдалицу двумя одеялами. Постоял, глядя в окно — Бездна светлела на глазах, выходил корабль из вечно-дождливой облачности Сан-Гуаноса. Это было хорошо. А то, что сейчас особо неба и не видел, всё мысленно то, что за спиной, разглядывал, было плохо.

Вот на что там смотреть? Свернулась клубочком, худая, хлипкая, волосы спутанные, влажные. Вообще никакая. А почему так хотелось лечь рядом, и даже без всяких мужских мыслей? Обнять и согреть. Чушь какая. Это же просто Фунтик — особа мутная, гулящая, в сущности, не очень и привлекательная. Или всё строго наоборот? Логос, шмондюк этакий, сегодня где-то всю ночь напролет шляется. Возможно, они с воровкой вообще очень похожи.

Укс стянул влажную рубашку. Нужно замочить, иначе кровь засохнет, вообще не получится отчистить, а заменить не на что. Со штанами даже хуже. Славно порезвились вдвоем с тичоном, полегчало, этого не отнять.

В дверь для проформы вежливо скребанулись, и сунулась Лоуд:

— Переоделся? На командно-техническое совещание кличут.

— Тебя одну нельзя делегировать?

— Ага, я что ли, знаменитый пилот? С общим руководством мы, без сомнения, разберемся. А вот с ремонтными проблемами.… Давай-давай, хорош тут любоваться, успеешь еще.

Укс фыркнул, оправляя рубашку.

— А чего? — Профессор ухмыльнулась. — Отличная девка. Собой мила, стреляет что мини-снайпер. Я вообще не думала, что из подобной пукалки можно на таком расстоянии святых кабанов класть. Крепкая, натренированная рука. Ну, это ты и сам знаешь. И не надо на мое горлышко поглядывать. Во-первых, «правду не задушишь, не убьешь», а во-вторых, я вообще трудноудушаемая. Ты это, кстати, тоже отлично знаешь. Идешь или передать, чтоб подождал коллектив?

Собственно, это и не совещание было, а общее собрание свободной части команды. Отсутствовала часть вращуков, а так же раненые и присматривающие за эмигрантами вооруженные моряки. Обсуждали, как отклонить «черную метку», врученную «Генриетте» неисправной грот-мачтой. Сейчас ситуация еще больше усложнилась: проклятый Сан-Гуанос с ремонтом ничуть не помог, до островов с приличной мастерской нынешнего медленного ходу на много дней. Выбор виделся между снятием неработающих пропеллеров и продолжением черепашьего хода к цели или малореальной попыткой полноценно воскресить грот-мачту, пусть хотя бы временно.

Выход, как ни странно, нашелся. Нет-нет, заглянувший на громкие голоса Логос возопил, что не выход, а лишь подобие варианта выхода, это верно. Но получалось не так дурно. Научная группа внесла свой посильный вклад. Обсуждение шло довольно многоголосо, но орала «хоть из говна и палок, хоть из злата-платины, но воскрешать грот-мачту нужно» именно Профессор. За эту гениальную мысль как-то и уцепились, углубились в технические детали — тут многоголосие мнений заметно поуменьшилось, и давшая морякам проораться леди-кэп начала указывать острым пальцем, поочередно передавая слово знающим специалистам. Укс тоже кое-что сказал, все же определенный уникальный опыт имелся…

…— Своеобразно здесь решения принимают и мозговые штурмы ведут, — признала Лоуд, спускаясь по трапу. — У нас бы сначала народу передохнуть дали, с мыслями собраться, а тут сразу сгрудились, и давай решать. Тоже, между прочим, вполне способ. И ты не сплоховал, достойно поддержал нашу научную репутацию.

— Невелика заслуга. Кое-кто о золоте вовремя вспомнил.

— Опыт постоянного поиска финансирования, научных изысканий не пропьешь! Тут курс дискуссии спрямили весьма удачно. Стоп, а это кто там лепечет? — изумилась Лоуд.

В кубрике, занятом раненными моряками, вовсе не лепетали, а выговаривали со знакомыми доходчивыми интонациями:

— Это не повязка! С лекарской точки зрения это откровенно шмондецовская пута-удавка. В своем Районном Трибунале этак перевязывать будешь!

— Я не из Районного, я в Путевом департаменте служила, — робко оправдывалась монахиня.

— Вот и вникай вдумчивым путем! — отрезала Фунтик, голос у нее был слишком негромкий, истинного командного напора не хватало. Но руки работали исправно, холстинный бинт сам собой ложился.

Тут воздухоплавателей шуганул корабельный лекарь, руки у него были окровавлены по локоть, вонял нервностью и дезинфицирующим кальвадосом как натуральный кабатчик, потребовал не толпиться, проваливать.

Партнеры вышли на палубу. Лоуд подтянула ремень ШУПЭ и задумчиво сказала:

— Нет, в коллектив-то мы влились. Обычное контрабандно-корабельное бытие, ничего этакого, экстравагантного. Кэп нормальная — если и орет-воет, то исключительно по делу. Стычки, ремонты, монахи беглые — рутина. И получается, что самое странное здесь — это твоя подружка. Ей вообще сколько времени нужно, чтобы выспаться? Двадцать минут?

— Мне откуда знать? — пробурчал Укс. — Я с ней не спал, ну, если в прямом смысле этого научного термина. А высыпается она быстро, поскольку привыкла работать, видимо, круглосуточно. Профессиональное это у нее. Иного я не пойму. Она сдержанная, но плачет очень легко. Хотя и выплакивается быстро, в себя приходит мгновенно. Но вообще дергает и плющит ее почему-то очень часто.

— Тоже мне, бином Ньютона. Лишил девушку равновесия, еще и измывается, искреннее непонимание изображает. Скотина двуличная.

— Я — скотина?

— А кто? Сам подумай — она опытная, но не по этой части. Прозябала в обществе очевидной душевной дикости. А ты вращался в приличном кругу, наблюдал за развитием отношенек, делал выводы и тонкие умозаключения. А щас пасть раззявил: «ой, а чего она так»? Нет, я понимаю, тут закономерное оглупление влюбленного индивида. Но ты как-то напрягись, осознай.

— Гм.

— Вот-вот. Думай. Обреченность у них двоих, понимаешь ли. Впрочем, с этим-то вы наверняка разберетесь, не совсем же идиоты. Меня сейчас иное волнует. Фунтик ведь меня по интонации косплеила?

— А кого еще? Ты же у нас образец научной интеллигенции, маяк духовно-интеллектуального возрождения.

— Тогда мне чуть интонацию подправить нужно, со стороны это вполне очевидно, — задумчиво сказала Лоуд.

— Тебе об этом лет десять постоянно говорят. И я, и Грушеед. И Светлоледя, кажется, намекала.

— Что тут намекать⁈ Внятно объяснить же можно.

Партнеры помолчали, глядя на вялое утреннее мерцание Бездны. Потом Профессор сказала:

— Она удивительно талантливая, в общем-то, особа. Умеет концентрироваться. И стрельнуть-пальнуть когда надо может, и мужчин из себя вывести, и даже инстинктивному имитационному оборотничеству не чужда талантом. Хотя не особо развиты эти способности, так… чуть намечено по поверхности и всё, нет настоящего погружения.

— Не надо ей погружаться.

— Как это не надо⁈ Ты, Уксик, жуткий эгоист. То, что она тебя и так с ума сводит, это ваше личное дело. А вот в социально-историческом аспекте…

Тут Лоуд пришлось прервать издевательства, поскольку к партнерам подковылял маг Коровал со смиренной просьбой — ему нужно было к лекарю, просил замолвить словечко.

При одной из последних бесед с высшими чинами Трибунала Сан-Гуаноса маг лишился мизинцев на обеих ступнях ног. В сущности, отсутствие пары пальцев не так уж кардинально сказывалось на способностях к сотворению бытовых чар. Но требования инквизиторов категорически не совпадали с магическими возможностями Коровала Проницательного. Безусловно, сам виноват — видел же, с кем контракт подписывал. Но жить хочется даже не самым мудрым магам, оно тоже понятно. Ничего, чуть подлечится Коровал, в себя придет, польза от него будет.