Шутки Богов. Битва на выживание

Новая ступень

В долине Совершенствования стояла такая тишина, как будто даже горы и ветер внимали тому, что собирался предпринять Андрей. Он впервые по-настоящему задумался о том, что скрывалось в глубине Божественной печи Десяти трофеев. Когда-то, в миг отчаянной битвы и невозможного выбора, он вложил туда трофеи, артефакты и даже силы Божественных сущностей. Там, словно в кузнечной утробе, переплавлялась энергия, не принадлежавшая этому миру. Так она родила ядро – сверкающий сгусток силы, который постепенно рос, насыщаясь и утяжеляя пространство вокруг.

Сначала Андрей ощущал его как ещё один инструмент – скрытый резерв, который он мог призвать в решающий момент. Но в последние дни всё изменилось. Ядро пульсировало, словно сердце, излучая напряжённый ритм. Каждый его толчок отдавался в теле Андрея и вызывал лёгкую дрожь даже у Небесного дракона, связанного с ним.

– Оно не просто существует. – Глухо сказал Дракон в глубине сознания. – Оно растёт. Если оставить всё так, однажды печь не выдержит. Ты не представляешь, что будет, если эта сила вырвется наружу. Взрыв расколет твой путь Дао, твоё тело и само пространство.

Андрей молча слушал. Он понимал – отступать некуда.

– Что тогда? – Спросил он наконец. – Я должен поглотить это?

– Ты единственный, кто может это сделать. Но ядро содержит силу нескольких Богов. Твоя оболочка не выдержит, если ты будешь один. Но ты связан – и с Цзяолин, и с остальными. Их каналы, их сердца, их духовные нити – твои. А теперь ещё и кровь молодой богини. Она станет ключом, который смягчит удар.

Эти слова тяжёлым грузом легли на Андрея. Сейчас он уже знал о том, что ему придётся подвергнуть риску не только себя, но и тех, кто доверился ему. От этого зависит вся подготовка. Ведь этот ритуал требовал тишины и точной настройки. Андрей выбрал уединённое место в долине, где скалы образовывали замкнутый круг, а в центре журчал источник. Именно здесь он начал выстраивать круг. На землю он нанёс линии – символы из алхимии и древних печатей, которые соединяли стихии.

По периметру были выставлены трофеи из Печи. Ещё один осколок кости Павшего Бога. Уже другого… Чешуя древнего зверя, кристалл, пропитанный Божественным дыханием… В центре должен был сидеть он, но каналы ритуала расходились к каждому из спутников.

Цзяолин помогала чертить узоры, её рука не дрожала – она, казалось, ещё раньше смирилась с подобным исходом. Её взгляд говорил ему о том, что раз они уже связаны одной судьбой, то она примет любой шаг, который ты сделаешь.

Соль Хва тщательно проверяла каждую печать, её знание ритуальных кругов оказалось безупречным. Она даже добавила тонкие линии, усиливающие циркуляцию жизненной энергии. А вот с Мэй Жо всё оказалось труднее.

Затем нужно было подготовить и саму молодую Богиню. Когда Андрей в первый раз объяснил ей, что придётся сделать, она смотрела на него так, словно он произнёс безумие.

– Ты предлагаешь мне отдать часть Божественной силы смертному? – В её голосе звучала гордость, возмущение и… лёгкая тень страха. – Ты понимаешь, что это значит?

– Понимаю. – Твёрдо ответил он. – Но без этого мы все погибнем. Ядро собранных нами Божественных сил не оставит нам выбора.

Она замолчала, в её глазах блеснули искры, напоминающие далекие звёзды. Богиня была слишком молода, чтобы окончательно утвердиться в своей вечной гордости, и слишком умна, чтобы не видеть тот факт, что Андрей был абсолютно прав.

– Ты осознаёшь, что твоя нить с моей Божественной сущностью не разорвётся? Если я дам тебе кровь, ты станешь тем, кто может управлять частью моей судьбы.

Андрей долго молчал. Его взгляд был тяжёлым, но честным.

– Ты сама видела, – сказал он наконец, – что я никогда не стремился управлять чужой судьбой. Я и своей-то едва справляюсь. Но если это наш единственный шанс – то да. Придётся связать нас ещё крепче.

Мэй Жо отвела глаза. Впервые она ясно почувствовала, что этот человек не боится взять на себя её бремя. Но и её гордость требовала жертвы. После долгого молчания она протянула руку, позволив на коже выступить капле сверкающей золотой крови.

– Тогда возьми. Но если предашь… Ты не спасёшься даже в смерти.

Когда все приготовления завершились, ночь опустилась на долину. Факелы, зажжённые по периметру, мерцали то алым, то синим светом. Воздух становился вязким, будто напоённым металлом. Андрей сел в центре круга, положив ладони на колени. В груди билось не сердце, а сама печь, и он чувствовал, как ритм ядра совпадает с его дыханием.

Цзяолин села справа, её пальцы легли на его руку – связь засияла мягким, тёплым светом. Соль Хва заняла место позади, удерживая печати. Мэй Жо – впереди, и её божественная кровь, сияя золотым отблеском, капнула на центр круга. Круг вспыхнул. Начинался путь, от которого зависела их судьба.

Когда наконец наступил выбранный день, всё было подготовлено до мелочей. Вокруг долины, где возвели временное место ритуала, Андрей собственноручно начертал десятки линий печатей – они образовали гигантскую многослойную схему, рассчитанную не только на удержание и направление энергии, но и на её разделение между несколькими участниками. Воздух был пропитан запахом горелых трав, из которых старик-помощник Андрея приготовил защитный дым, а сама земля дрожала – словно предчувствовала, что скоро её вскроют ударом чуждой силы.

Первым шагом Андрей достал из Божественной печи Десяти трофеев само Ядро Божественной силы. Ту самую сияющую сферу, в глубине которой мерцали десятки искр, напоминающих Божественные печати и даже отголоски уничтоженных миров. Ядро переливалось слишком ярко, чтобы смотреть прямо, и каждый из присутствующих чувствовал его вес даже на расстоянии. Мэй Жо, увидев сферу, впервые побледнела по-настоящему – она не ожидала, что Андрей рискнёт не просто хранить, но и вскрывать это чудовище из энергии.

– Если его взорвёт… – Шёпотом произнесла она.

– Не взорвёт! – Холодно ответил Андрей, хотя и сам внутри чувствовал, как его тело сжимается от предчувствия. – Мы заставим его работать на нас.

Связь между всеми он укрепил заранее. Через духовные узлы и кровавые печати, каплей своей собственной крови связав их с каждой из женщин, включая и саму молодую Богиню. Цзяолин держала ладонь на его спине, сосредоточив дыхание, чтобы стабилизировать поток, Соль Хва и остальные заняли места по кругу, формируя своеобразные “каналы”. Мэй Жо, будучи последней, подошла к самому краю круга, и когда печать запылала под её ногами, она ощутила, как невидимая нить потянулась к её сердцу. Ритуал начался.

Андрей медленно коснулся ядра. В тот же миг оболочка сферы дрогнула, и наружу хлынул поток энергии – густой, тяжёлый, как лавина, и настолько горячий, что воздух завибрировал, словно от раскалённого металла. Небо над долиной заволокло тучами, хотя ветра не было, и каждое дыхание казалось наполненным огнём.

Первая волна ударила в него, и Андрей ощутил, будто его кости ломает изнутри, а кровь превращается в кипяток. Но он не позволил себе пошатнуться – рывком вытянул связь и направил часть энергии в круг. Цзяолин застонала, её плечи дрожали, но она крепче вцепилась в его спину, стабилизируя поток. Соль Хва прикрыла глаза, и её волосы вспыхнули искрами.

– Не разрывай связь! – Прорычал Андрей, ощущая, как часть силы ядра всё равно пытается вырваться напрямую в него.

Вторая волна была ещё хуже. Она несла не просто силу – внутри её слышались отголоски чужих голосов, остатки воли тех Богов, чья энергия была поглощена печью. Они шептали, кричали, пытались вбросить образы – чужие битвы, чужую ярость, чужие воспоминания о небесных мирах. Андрей едва не потерял контроль, когда осознал, что его разум начинает тонуть в этих осколках. Но тут вмешалась Цзяолин. Её сознание мягко скользнуло в его, удерживая и помогая отсеивать ненужное.

Мэй Жо в этот момент почувствовала, как в её тело вливается струя силы – слишком тяжёлая и слишком чистая. Она задохнулась, и даже опустилась на колени, а сердце молодой Богини забилось так, будто готово было взорваться. Но связь удержала её, и вместе с болью пришло странное ощущение – будто её родная Божественная кровь отзывалась на этот зов, вплетаясь в общий поток.

Андрей держал центр. Его тело трещало под натиском энергии, кожа покрывалась трещинами, из которых проступал свет, но он заставлял потоки двигаться строго по заданным линиям. Он ощущал, что если на миг потеряет внимание – кого-то просто разорвёт, и тогда весь ритуал станет катастрофой.

– Соберитесь! – Его голос как острый клинок прорезал гул потоков. – Дышите вместе! Разделяйте через меня! Я центр, вы – реки, проведите силу дальше!

Поток усилился. Теперь ядро буквально трещало, его оболочка рушилась, и энергия выходила уже не толчками, а непрерывным потоком, как если бы открыли врата в иной мир. Каждый из участников содрогался… Кто-то сжимал зубы… Кто-то едва не падал… Но связи держали.

В какой-то миг Андрей почувствовал, что круг готов лопнуть. Тогда он собрал всю свою волю, и, проревев, словно дракон, резко направил основной удар потока внутрь себя, на мгновение беря на себя львиную долю давления. Его кости заскрежетали, а внутри словно обрушилась молния, но он удержал.

Потом наступила кульминация. Последняя часть ядра разлетелась, и энергия залила их всех разом. Каждый из них осознал, что их тело уже не принадлежит прежнему “я” – оно менялось, укреплялось, впитывало новую силу. Сеть связей вспыхнула, как звёздное небо, и Андрей, задыхаясь, но не сдаваясь, удержал это сияние, пока последнее искрение не стихло. И лишь тогда, тяжело дыша, он позволил себе закрыть глаза и прошептал:

– Мы сделали это…

А долина ещё долго дрожала, будто сама земля пыталась прийти в себя после того, что в ней произошло.

Пламя ритуала давно погасло, но в воздухе ещё стоял запах озона и густой, как кровь, привкус силы. Каменный пол был исчерчен трещинами, каждая из которых светилась тонкой красной линией, уходящей глубоко в землю, – следы от того, как печь Десяти трофеев выпускала наружу Божественную энергию.

Все участники, кто только что пережил эту пытку, сидели вокруг Андрея. Их дыхание ещё не восстановилось, но в их глазах горели иные огни – осознание перемен…

……….

Соль Хва ощущала приходящий шторм иначе, чем остальные. Когда энергия рванула из ядра, подобно лавине, многие едва удерживались на грани разрыва. Она же – напротив – не сопротивлялась. С первых же мгновений она сделала то, чему её учила жизнь. Раскрылась навстречу. И каждый новый поток Божественной силы, словно полноводная река, вливался в её тело, и она не строила преграды. Каналы её Ци уже были отточены до совершенства многолетними тренировками и опытом боёв, и потому энергия ложилась в них мягко и ровно, как в русло, выточенное временем. Там, где другие едва удерживались, балансируя между хаосом и разрушением, Соль Хва шаг за шагом направляла потоки внутрь себя, позволяя им разливаться по меридианам и сливаться с её собственной силой.

Сначала её тело охватил холодный жар – словно тысячи игл пронзили каждую клетку. Но стоило ей глубоко вдохнуть, и жар обратился в кристальный поток, как будто каждая её кость превращалась в чистый лёд, сияющий изнутри. Её мышцы наполнились упругой прочностью, словно внутри них возникли струны, отзывающиеся на каждый порыв энергии. А в сердце – в глубине её ядра – возникла тихая, но властная песнь. Она поняла, что это было не просто наполнение, это её собственное тело учится жить с новым уровнем силы.

Когда первые разряды хаоса прошли, Соль Хва ощутила, что она удержала равновесие там, где другие едва не сорвались. Ни один поток не ушёл в разнос, ни одна нить не рванулась неконтролируемо. Всё легло идеально – словно сама судьба вела её.

И в этот миг её сознание расширилось. Она почувствовала, как вся долина, каждый камень, каждая снежинка вокруг будто отразились внутри неё. Мир стал ясен, словно она стоит на вершине ледяной горы, откуда видна каждая деталь, каждая трещина внизу.

Прорыв случился стремительно. Барьер, державший её на грани Доу Хуан, рухнул – и Соль Хва шагнула сразу к уровню Доу Цзун. Её аура засияла холодным светом, величественным и непоколебимым. Это не был яростный взрыв, как у Андрея или Мэй Жо. Это было величие неподвижной горы, на которую обрушился ураган, но она не дрогнула, а лишь стала ещё крепче.

Она чувствовала – в её руках теперь сила, которой редко достигают даже старшие мастера. Ей было трудно сдержать улыбку. Ведь она знала, насколько редок подобный прорыв, тем более за одно-единственное мгновение. Но за этим ощущением радости пришло и другое – холодное понимание.

Теперь у неё не только сила, но и невероятно огромная ответственность. На неё будут смотреть иначе. На неё будут надеяться. Она станет тем, кого будут испытывать, чью стойкость будут проверять. И где-то глубоко внутри, под слоем гордости и радости, вспыхнуло чувство тревоги. Теперь её шаг сделал её слишком заметной.

Но Соль Хва подняла голову и выпрямила спину. Она знала – выбора у неё нет. Она шла этим путём сознательно. И сегодня её шаг оказался куда более значимым, чем она ожидала…

…………

Когда энергия ядра рванулась наружу, Ло Иньюй оказалась одной из самых уязвимых. Она привыкла полагаться на хитрость, тонкие слова, умение видеть слабости в людях и обстоятельствах, но не на собственное тело или боевые каналы. Сначала её дыхание сбилось, сосуды дернулись, словно вот-вот лопнут. Казалось, что вся её хрупкая основа рассыплется под давлением силы Богов, которые веками рушили города и меняли судьбы мира.

Она почти потеряла сознание, когда Андрей удержал связь и направил часть энергии в неё мягким, но несгибаемым потоком. Это было похоже на то, как море врывается в узкий залив – невозможно остановить, но можно придать этому движение форму. Ло Иньюй чувствовала, как её меридианы расширяются с треском, как чуждая сила выжигает её слабость и переписывает тело заново. Каждая клеточка её словно горела – и вместе с этим горением вспыхивала новая ясность.

Когда жар наконец сменился ровным светом, она осознала, что стоит на совершенно ином уровне. Её аура стала глубокой, плотной, тяжёлой, будто она могла одним дыханием повлиять на окружающих. Она чувствовала – её сила взлетела к уровню Доу Хуан, и не просто первой звезды, а сразу приблизительно пятой.

От этого открытия Ло Иньюй растерялась. Всё её искусство всегда было в словах и манёврах – а теперь её тело стало оружием, способным раздавить тех, кого раньше она могла лишь запутать интригами. Внутри царило странное противоречие. Ликование от власти, что теперь текла в её жилах, и панический страх. Ведь она совершенно не знала, как распоряжаться этим даром.

Она прикоснулась к ладоням, удивлённо ощутив, как в пальцах клубится сила, будто сама ткань мира готова подчиниться её прихоти. Её сердце забилось быстрее, и на миг она ощутила себя чужой в собственном теле.

– Это… невозможно… – Прошептала она, но её голос прозвучал так властно, что воздух дрогнул.

В этот миг Ло Иньюй впервые по-настоящему осознала, что теперь она больше не просто интриганка в тени. Она стала силой, с которой придётся считаться, даже если сама пока не знала, куда её вести. И внутри Ло Иньюй началась настоящая буря. Её разум, натренированный просчитывать комбинации, строить паутины из намёков, слухов и ловко расставленных слов, срывался в привычный поток размышлений… Как использовать это новое положение? Кто станет союзником? Кто первым обратит внимание на её внезапное возвышение?

Но с каждой новой мыслью её тут же пронзал и новый страх. Ведь сама основа её силы не принадлежала ей. Не было десятилетий закалки, боевого опыта, не было школы, что научила бы её владеть каждой каплей этой мощи. Всё, что в ней горело сейчас, – результат чужого ритуала, чужой воли. Андрей и Цзяолин, именно они вели потоки, именно они удержали её от разрушения. Без них она бы рассыпалась, как пепел на ветру.

Сейчас Иньюй осознавала, что её вознесли выше, чем она вообще могла себе вообразить. Но значит ли это, что теперь она свободна? Нет. Она всё ещё была зависима. Не от слов и сделок – от силы этих двоих. Даже её новоприобретённое могущество походило на неукротимого зверя, запертого в клетке. Одно неверное движение – и зверь вырвется, разорвёт её саму.

Она нервно сжала кулаки. Внутри неё уже возникло странное чувство. Будто теперь слова стали легче, но и одновременно более бессильными. Ведь зачем плести долгие интриги, если можно просто раздавить противника давлением ауры? Но именно это её пугало. Так как в том мире, где сила всё решает, её собственное мастерство – холодный разум, гибкая ложь, искусство тонкого давления – могут банально обесцениться.

Она представила зал собраний какого-нибудь клана. Раньше она бы вошла туда в сопровождении слухов… Информации… Тонких улыбок… Теперь же всё изменилось. Она могла войти туда одна – и воздух сам бы дрогнул, а собравшиеся там люди сами бы замолчали. Но разве это было именно то, чего она хотела? Разве власть через страх не разъедает быстрее, чем власть через уважение и зависимость?

И всё же внутри шептал другой голос:

“Ты больше не пешка. Ты – фигура. С тобой придётся считаться всем. Даже представителям сект… Великих сект…”

Эта мысль кружила ей голову, как вино. Но стоило ей взглянуть на Андрея и Цзяолин, которые спокойно и уверенно контролировали свои новые состояния, словно рождены для этого, – реальность обрушивалась вновь. Их сила была естественна, выстрадана, подтверждена опытом. Её же – навязана извне. И Иньюй впервые за долгое время ощутила укол зависти. Но за завистью последовал страх. А что произойдёт, если Андрей и Цзяолин однажды решат, что она им не нужна? Что её слабость в основе слишком очевидна?

Так что она уже понимала, что ей придётся учиться. Становиться не только интриганкой, но и воином. Вплетать новое могущество в привычную игру ума. И самое тяжёлое – признать собственную зависимость от тех, кто дал ей этот шанс.

В глубине души Ло Иньюй чувствовала тот факт, что её прежний мир рушится. Её оружием были слова. Теперь у неё появилось новое оружие – сила, к которой она ещё не готова. И страшнее всего было то, что именно эта сила может затуманить её разум, лишить остроты, превратить её из кукловода – в ещё одного громкого, но предсказуемого воина.

Она невольно провела рукой по груди, словно проверяя, там ли ещё её сердце? Оно билось всё так же быстро, напоминая ей, что она пока всё ещё та же Иньюй. Но теперь ей придётся бороться уже не только с другими людьми, но и с собой самой…

………..

Когда поток энергии, вышедший из ядра, прошёл через круг и достиг её, Хун Линь ощутила это как удар – не тот, что ломает кость, а тот, что раскалывает привычную картину мира. Она, воспитанная в доме воинов, почти всю жизнь понимала силу как вес клинка, меткость удара и стойкость в битве. Её Ци была отточена под завывание вьюг и скрежет брони – до уровня Доу Ши, до тех ограничений, в которых она умела думать и действовать. И тут – внезапно – небо разорвало привычную грань, и под ногами раскрылась новая ступень.

Сначала был целый хаос ощущений. Внутри – не просто тепло или озноб. В каждой клетке её тела что-то переформатировалось. Меридианы, которые раньше она знала как чуть заметные дорожки, вспыхнули как оживлённые реки. Каналы наполнились тяжёлым, плотным Ци, которая тянула вниз, в кости, и вверх, в грудь, одновременно наполняя руку той особой тяжестью, какую даёт настоящий внутренний ствол силы. Сердце бились громче, но это не была паника – скорее ощущение, что её собственное тело стало камерой, где ожил новый механизм.

Её меч – единственный старый, проверенный инструмент – вдруг зазвенел иначе. Сталь откликнулась на новую волну, и звук клинка превратился в чистую ноту, которая резонировала в связках и костях Хун Линь. Рука, помнящая тысячи ударов, ощутила, что теперь каждый взмах ведёт не только металл, но и энергию, будто лезвие стало продолжением её каналов. Туда, куда направит она Ци, лезвие пойдёт следом. Это было не магическое чудо – это было механическое, почти инженерное ощущение. Новые возможности управления силой и точностью.

Когда она осознала, что её внутренний счётчик перешёл на Доу Хуан – и не на первую звезду, а приблизительно на пятую—шестую – сердце сначала сжалось от удивления, затем от страха. Потому что такой прорыв – это не дар без цены. Воины её рода когда-то молились не за силу, а за рассудок, потому что большие силы ломают нервы и уменьшают рассудок, если ими не править. Хун Линь почувствовала, что её привычные реакции – броситься вперёд, полагаясь на скорость и технику – теперь должны согласовываться с куда более тонкой работой. Контролем внутренней массы Ци, ритмом дыхания, управлением аурой так, чтобы она не распыляла мощь, а направляла её.

Мысли её сыпались одна за другой, но были не паническими – практичными, боевыми. В голове возникли образы. Поле битвы, где её отряд стоит под огнём магических плетений… Стена щитов, которую можно было разрезать не только клинком, но и концентрированным потоком Ци… Плотная завеса врагов, расчищаемая не ордами воинов, а точными вспышками силы… А рядом – холодные картины ответственности. Старшие рода… Воины… И даже дети, чья вера в дом теперь основана на том, что внезапно в их рядах появилась такая сила… Что если она не удержит? Что если она сорвётся? Это – не те вопросы, на которые отвечает клинок. Это вопросы, требующие дисциплины культивации.

Первое чувство, которое прорезалось сквозь шок, желание упорядочить. Хун Линь понимала, что нельзя оставлять этот скачок стихийным. Сила должна лечь в привычные ей рамки. Дыхание… Стойки… Формулы движения… Она тут же начала испытывать на себе новые принципы. Как изменился центр тяжести при наполнении Ци. Как реагируют сухожилия при ударе. Как долго удерживается поток в ладони. Как быстро он рассеивается в воздухе. Тело отвечало на вопросы прежде, чем разум успевал их задать – и это было одновременно даром и испытанием.

Почувствовав силу, она ощутила и её цену. Её мышцы теперь требовали иного расхода энергии. После короткой серии атак привычная усталость сменилась новым типом истощения – глубокой, как будто выжатой из костей. Это значило, что завтра она уже не сможет сразу встать и резать, как раньше. Нужна будет новая выносливость – не только физическая, но и духовная, способность восстанавливаться после вливания больших пластов Ци. Значит – тренировки, восстановление, правильное питание, травы, ритуалы, дыхательные схемы.

Её мысль устремилась к родным. Они всегда были семьёй воинов, чьи традиции помнили силу, но давно не видели подобного уровня в своих рядах. Она знала, с каким трепетом и ожиданием они встретят её, и это давило. Гордыня радовалась… Воительский долг требовал действий… Но рядом взывала осторожность. Сейчас, когда её сила возросла, она стала мишенью – не только для внешних врагов, но и для тех, кто жаждет вывести её из равновесия, кто попытается разжечь в ней ненужную ярость, тем самым заставив ошибиться. В таком состоянии человек опасен прежде всего для самого себя и тех, кто рядом. Так что все решения оформились чётко, как стальной обух. Немедленная изоляция от шума, в виде нескольких дней в уединении, где она сможет прочистить каналы и закрепить базовый слой Доу Хуан… Практика совместно с Соль Хва. Ведь Соль Хва знала, как направлять потоки и как переводить подобные всплески в устойчивую основу. Так что она попросит этого мастера Дао Цзы быть наставницей по внутренней работе… Так же придётся провести полную адаптация школы меча. Она не собиралась отказываться от клинка. Так что ей теперь придётся встраивать в каждое движение структуру Ци – короткие вспышки, сосредоточение в точке удара, ритмы, убивающие не только плоть, но и волю врага. Не стоит забывать также и про психологическую подготовку. Учиться владеть эмоциями так же, как владеть мечом. Чтобы не дать гордыне взять верх, потому что она видела, как другие падали от собственного пика…

При всём этом ей необходимо соблюдать политическую осторожность. Пока не выставлять силу напоказ. Внешний мир должен видеть воинскую дисциплину, а не чудо. Иначе за ней придут те, кто желает либо союза, либо её уничтожения.

Она уже представила первые упражнения. Как будет стоять на краю реки на рассвете, вдыхать холодный воздух, вбирать его в лёгкие, направлять циркуляцию Ци от пяток к низу живота и далее вдоль позвоночника… Отрабатывать уймы ударов по мешку, но каждый удар сочленять с дыханием, как метроном… Отрабатывать “точечные” выплески энергии, которые не разгоняют поток по телу, а выталкивают точную долю силы через клинок… Это будет её новая школа – смешение старых боевых традиций её семьи с внутренней алхимией.

Эмоционально Хун Линь переживала одновременно и радость, и грусть. Радость – потому что теперь она реально сильнее, может защитить тех, кого любит. Грусть – потому что простая жизнь воительницы, где честь и бой шли рука об руку, изменилась. Ей придётся стать и воином, и культиватором Дао Цзы. Она понимала, что дороги назад нет – и это не пугало её так, как пугало то, что придётся учиться заново. Но вдобавок проснулась гордая решимость. Если семейные корни забыли мастера, то она вернёт им честь. Если поле боя нуждается в голове, которая не только рубит, но и ведёт, она станет этой головой.

В ту же ночь, ещё до того, как остальной мир опомнился, Хун Линь пошла к тренировочному двору. Под луной она работала с деревянным манекеном, и каждый взмах теперь был не просто силой, а точной формой. Она училась задерживать энергию в точке, на мгновение останавливать её – и затем отпускать, направляя через лезвие меньшую, но смертельную волну. Мышцы болели, но сердце постепенно умиротворялось. Она делала то, что умела лучше всего – тренировалась до тех пор, пока не добивалась контроля.

В мыслях же, между ударами, она продумывала дальнейшие шаги. Найдёт ли она учителя тяжелой внутренней работы? Пойдет ли к Соль Хва за наставлением? Как сообщить семье без паники? Как не стать пешкой в чужой игре? На эти вопросы ответы приходили медленно, но приходили – как и должно быть у воина. Через дело, а не слова.

И в конце концов, когда звезда уходила за хребтом, Хун Линь остановилась, опёрлась на лезвие и впервые после ритуала подумала не о силе как инструменте, а о её смысле. Сила нужна не только для того, чтобы рубить… Сила – это выбор, куда направить удар и кому отдать щит. И в этой мысли она нашла новую цель. Стать воительницей, которая умеет жить на новой ступени, и, если нужно, вести за собой других.

…………

В первые мгновения, когда ядро Божественной энергии начало раскрываться, Мэй Жо едва удержалась от крика. Она ожидала мощи, но не того ужасающего потока, который ворвался в её сосуд, стремясь разорвать всё изнутри. Это было похоже на то, как если бы хрупкий сосуд из яшмы вдруг попытались наполнить лавой вулкана. Каждая жилка в её теле дрожала, сосуды словно лопались, и её дыхание стало рваным. В груди появился панический холод:

“Я не выдержу… это слишком… я погибну прямо здесь…”

Волны энергии, исходившие от ядра, несли отпечаток десятка Божественных сущностей, каждая из которых в прошлом могла поразить мир одним своим взглядом. Эти силы были куда старше и могущественнее самой Мэй Жо, и, ощущая их яростное давление, она в первый раз за многие века по-настоящему осознала собственную хрупкость.

Но именно в тот миг, когда трещины начали проявляться в её сосудах, а кровь заструилась по губам, её охватила чужая, спокойная, тяжёлая и холодная воля. Андрей. Его присутствие ощущалось не как мягкое утешение, а как железный узел, крепко стягивающий расползающиеся нити её существа. Его сила не подавляла её, но связывала, вплетала в общий ритм. Через него она почувствовала связь с остальными, словно он держал в руках сотни тончайших нитей и сплетал их в единый узор, чтобы никто не оказался разорван этим потоком.

И тогда, среди хаоса, внутри Мэй Жо вдруг что-то изменилось. Её собственная кровь, та самая Божественная искра, что веками дремала, словно зажглась. Она зазвучала в унисон с этой силой, как струна, наконец нашедшая свою мелодию. Внутри неё загудел голос её истинной природы.

Сначала кости трещали, и каждый вдох был похож на раскалённый нож. Но вот плоть наполнилась светом – плотным, сияющим, тяжёлым. Мэй Жо ощущала, как каждое движение становится плавным и властным, как её тело наполняется не просто силой, но гармонией, будто она наконец нашла утраченный ритм вселенной.

Она взлетела. Духовный прорыв прорезал тьму её сознания. Она достигла уровня Доу Ди второй звезды. Это было больше, чем она сама осмеливалась предположить. Ведь для этого нужно было приложить сотни лет культивации.

Но главное было даже не в росте силы. Глубоко внутри, там, где раньше жила лишь тень её Божественного “я”, теперь вспыхнуло пробуждение. Она впервые ощутила себя – настоящую, первородную Богиню, чья природа не ограничивается плотью.

И вместе с этим пришло новое чувство. Она ясно поняла, что теперь между ней и Андреем теперь существует связь, куда более глубокая, чем она могла вообразить. Это было не просто энергетическое переплетение, не просто союз в ритуале. В тот миг, когда он удержал её, она связалась с ним духовно. Это чувство было пугающе реальным, и от него невозможно было отвернуться. В её сердце отразилось и удивление, и тихий страх:

“Я думала, он лишь проводник… а оказалось, что он сам стал якорем для моей сути. Так что теперь моя судьба слишком сильно переплетена с его…”

Но за страхом рождалось другое – чувство притяжения. Будто теперь её собственное существование звучало в унисон с ним, и отказаться от этого было невозможно. Именно в этот момент она ощутила, что её сила очень сильно возросла. Так как даже её собственное тело преобразилось. Но главное было в том, что даже её душа стала частью чего-то большего…

…………

Когда ритуал завершился, и волны силы утихли, Цзяолин первой выпрямилась, расправив плечи так, будто её спина теперь могла удержать само небо. В тот миг она ощущала своё тело совершенно иным – каждая клетка пульсировала огненно-золотым сиянием, а мышцы и кости словно переплавились в новом горниле, где плоть и дух соединялись воедино. Её кожа стала излучать едва заметное свечение, тонкий золотистый отблеск, который был не просто внешним сиянием… Он шёл изнутри, от её преобразившегося ядра. Это ядро, прежде сдержанное и ограниченное, теперь раскрылось так широко, что даже в самых смелых её мечтах подобное было невозможно представить. Она чувствовала его вращение, будто в её груди билось маленькое солнце, чьи лучи расходились по всем каналам, делая их просторными, безграничными, как небесные реки. Каждый её вдох и выдох стал особым. Воздух, входя в лёгкие, резонировал с энергией неба и земли. Она могла слышать отголоски горных потоков, дыхание ветра, ритм каменных скал, даже пульсацию далёких звёзд. Природа отзывалась на её движения, как будто признала в ней нечто родное… Небесное… Божественное…

И это была не просто сила. Это было вознесение – рывок, что поднял её сразу к уровню, о котором даже большинство Богов могли лишь мечтать. Она осознала, что стала Божественным Небесным Драконом, достигнув уровня Доу Ди… Третьей звезды… И теперь это своеобразное чувство Величия и Свободы разливалось в ней, как океан, чьи волны не знали берегов.

Но в этом безмерном могуществе было нечто, что сковывало её и держало от распада. Внутри неё, в глубине нового сияющего ядра, отпечатался образ Андрея. Не как внешняя сила, не как случайный союзник, а как связующее звено, которое удерживало её в равновесии. Она ясно чувствовала, что без него её новая мощь рассыпалась бы, подобно песку, унесённому бурей.

И этот образ был не просто печатью силы. Это было ощущение, что он стал частью её сущности – спокойный центр, холодный узел, что связывал всё воедино. Она впервые осознала, что её трансформация – не только её личный прорыв. Это было соединение, которое в будущем невозможно будет разрушить без гибели обоих.

Её взгляд стал глубже, и на губах мелькнула лёгкая улыбка, в которой сквозила смесь гордости, благодарности и чего-то, что ещё не имело названия. В тот миг Цзяолин чувствовала себя равной богам, но в то же время – зависимой от одного смертного мужчины, который уже перестал быть просто человеком.

Когда первые волны силы улеглись, Цзяолин не выдержала – вытянула руку, желая проверить, насколько изменилась её сущность. Движение было простым. Лёгкий взмах, будто она отгоняла невидимую пылинку. Но воздух вокруг её пальцев дрогнул, и пространство пошло волнами, словно вода под камнем.

Она резко вздрогнула. Вокруг разлилось ощущение, что мир подстраивается под её жест, словно пространство больше не могло оставаться равнодушным к её присутствию. Стоило ей шагнуть – под её ступнёй на миг раздвинулись нити энергии земли, образуя мягкий резонанс, как если бы сама почва приветствовала хозяйку. Даже дыхание её породило тончайшие завихрения в потоках, и где-то высоко в небе, отозвавшись на этот вдох, засияла звезда, вспыхнув чуть ярче, чем прежде.

Удивление захлестнуло её с такой силой, что сердце бешено заколотилось. Она всегда стремилась к развитию, всегда мечтала быть сильной – но то, что каждый её жест способен менять ткани реальности, было выше всякого понимания. Восторг и страх переплелись в ней. Восторг от безмерности нового пути и страх перед его последствиями. И тут, как холодный порыв ветра, её пронзила мысль:

– Суд Небесного Дао…

Она сразу вспомнила то чувство, когда небо само склоняется над теми, кто осмелился перешагнуть грань дозволенного. То безжалостное око, которое не знает ни пощады, ни жалости, ни оправданий. Теперь её новая сила – не просто прорыв. Это вызов, брошенный самому Закону Мироздания.

Цзяолин осознала, что их с Андреем ждёт не просто очередная проверка. Это будет суд невероятной силы, ужасный и беспощадный, такой, какого не переживало большинство из тех, кто когда-либо стремился стать выше Богов. Она видела это так ясно, будто небеса уже готовили свои молнии и звёздный огонь, чтобы в назначенный час обрушить их на них.

И вместе с этим осознанием в её сердце зародилась новая решимость. Она понимала, что, если она не подготовится, если позволит себе дрогнуть, то их обоих – и Андрея, и её саму – сметёт этот грядущий ураган. Теперь её собственная сила была связана с ним, и любая слабость станет их общей гибелью.

Она глубоко вдохнула, ощутив, как нити неба и земли плавно вошли в её лёгкие и переплелись с её дыханием. В её глазах зажёгся новый свет. В котором была не только радость от достигнутого, но и твёрдая готовность встретить то, что должно прийти.

– Если нас ждёт Суд, значит, я должна стать достойной этого Суда. Я не позволю небесам лишить нас того, что мы обрели.

И в этот миг, впервые после прорыва, Цзяолин ощутила не только силу и восторг, но и бремя ответственности, равное её новому величию.

Цзяолин едва успела сдержать дрожь после осознания, как внезапно её зрение затуманилось, а дыхание перехватило. Она сперва решила, что это побочный эффект нового уровня силы, но вскоре поняла – это не её слабость, это отклик небес.

Перед её глазами развернулось видение. Сначала всё потемнело, будто небосвод над ней рухнул. Звёзды исчезли, растворившись в непроглядной пустоте, а затем из этой пустоты вспыхнула первая молния. Она не ударила в землю – наоборот, молния росла вверх, разрывая небо, будто кто-то снизу бросил вызов самим небесам. От её света всё вокруг стало бесцветным, и даже воздух задрожал, как стекло перед расколом.

Из этой вспышки проступила тень дракона. Огромная, витиеватая, не имеющая плотного тела. Его глаза – как два кровавых солнца, в которых вращались вихри бурь и огня. Он не ревел, он безмолвно смотрел прямо в неё, и этот взгляд был хуже любого крика. Ей казалось, что этот дракон – воплощение самой воли Судеб, что он является карающей рукой небес.

Пока она смотрела, дракон поднялся, и его тень заслонила весь небосвод. Вслед за ним вторая тень, похожая на гигантскую птицу, крылья которой источали золотой огонь. За ними в темноте забрезжили силуэты ещё нескольких чудовищ. Тигра, покрытого молниями… Черепахи, что несла на панцире целый океан крови… И волка, в пасти которого пульсировала планета, как жемчужина…

Все они возникали буквально лишь на один миг, но каждый раз, когда появлялись, пространство вокруг содрогалось, а сердце Цзяолин сжималось от первобытного ужаса. И вдруг она заметила, что молнии, что рождались вокруг этих теней, падали не хаотично. Они били в землю, выжигая на ней узоры – круги, линии, древние иероглифы. Взгляд её сам складывал их в единый символ, и этот символ означал только одно. Суд…

Почва под её ногами в видении раскололась, и из трещин потекли реки крови. Они не текли вниз – наоборот, поднимались вверх, словно хотели достичь небес, обагрить молнии и прикоснуться к теням чудовищ. С каждой каплей, что отрывалась от земли и всплывала в воздух, Цзяолин чувствовала всё больше возрастающую тяжесть. То была цена, которую Небо всегда требует за прорыв.

Она стояла в центре этого мрачного видения, а вокруг кровь, молнии и драконьи тени складывались в нечто похожее на врата. Высоченные, из света и мрака, словно выточенные из самой сути Мироздания. Врата медленно раскрывались, и оттуда веяло такой мощью, что её душа дрогнула. И в последний миг перед тем, как видение рассеялось, она услышала гулкий голос, не похожий на человеческий. Он не говорил словами – он звучал как сам раскат грома:

– Те, кто дерзнули, должны явиться. Те, кто дерзнули, будут взвешены. Те, кто дерзнули, будут либо вознесены, либо стерты.

После этих слов пространство дрогнуло, и мир вернулся. Цзяолин резко вдохнула, ощутив, что реальность снова рядом. Лес… Воздух… Звёзды… Но холод по коже и тяжесть в груди не уходили. Она знала, что это было не просто видение. Это было предвестие. И Небеса уже открыли свои глаза…

………….

Андрей сидел в центре ритуального круга, и с каждой секундой он всё меньше походил на человека, а всё больше – на нечто иное, расплавленное и перекованное в огне небесных энергий. Его тело, ещё недавно казавшееся сосудом, внезапно перестало быть только вместилищем. Внутри – там, где обычно циркулировали духовные потоки, где работали меридианы и где пульсировало ядро, начинало формироваться новое состояние.

Он чувствовал это почти физически. Каналы его меридианов больше не справлялись с количеством силы, что лилась в него. Энергия не растворялась, как это бывало раньше, а сгущалась, кристаллизовалась, уплотнялась до предела, создавая особый слой, иной уровень. Это уже не было просто энергией – это было основание нового бытия. Его кости трещали и усиливались, кровь внутри него будто наполнялась жидким светом, а душа расширялась, выходя за привычные границы.

Ощущения были на грани боли и восторга. Он словно продирался сквозь плотный слой реальности, сквозь гранитные плиты мироздания, разламывая их изнутри. Хруст – в его костях, в его меридианах, в самой сути миропорядка, не готового принять человека так высоко. И вдруг – прорыв. Он ощущал, как всё его существо поднимается, как будто он стоял у подножия бесконечной горы и вдруг оказался на её середине, минуя миллионы шагов. Доу Ди. Эти два слова сами по себе были страшны для большинства сект, ибо означали то, чего многие не смели даже помыслить. И он прошёл не первую ступень, не робкий шаг за границу. Андрей сразу оказался на третьей звезде Доу Ди. Это было невообразимо. Для человека – просто невозможно. Даже Божественные наследники, даже рождённые в сиянии небес, не всегда касались этого уровня.

Сознание Андрея дрожало от шока. Его сердце пыталось найти прежние ориентиры, но их больше не существовало. Он ощущал, что стал чем-то большим, чем просто воин, культиватор или даже носитель наследия. Его тело, его душа, его дух – всё переплелось и превратилось в орудие, через которое могла действовать сама Воля Небес.

И в этот момент, на самой глубине сознания, Небесный Дракон поднялся. Его громадная тень, сияющая, переплетённая с золотыми потоками, излучала удовлетворение, гордость и нечто похожее на торжество. Голос прогремел в его голове, словно скрежет грома и шелест вечного ветра:

– Теперь ты – не просто человек… Теперь ты – звено, через которое боги вновь могут войти в мир…

Эти слова отозвались в каждой клетке. И вместо восторга Андрей почувствовал холодок. Ведь это значило, что его личное “я” теперь было лишь частью чего-то куда большего. Да, он обрёл силу, которой не обладали даже легенды. Но одновременно он стал связующим звеном, дверью, мостом. Через него могла пролиться сила, что разрушит или возродит мир.

Он чувствовал, что отныне его выбор будет не просто личным. Они будут отзвуками в судьбах сект, народов, самого неба и земли. И это осознание било сильнее любого удара – потому что впереди, как и для Цзяолин, маячил Суд Небесного Дао, и Андрей понимал, что новое испытание будет не менее страшным, чем сама эта трансформация.

Андрей сидел, как сердце нового мира – в центре круга, где ещё парили разреженные искры от прошедшего ритуала. В первые минуты после прорыва он ещё не двигался – просто ощущал, как в нём формируется нечто, что нельзя назвать ни только плотью, ни только духом. Но затем пришло естественное желание проверить, можно ли с этим жить, можно ли этим управлять – и каково это, делать первый шаг уже не как человек, а как мост между уровнями бытия.

Он начал с простого – с дыхания. Вдох… И воздух, казалось, больше не был просто воздухом. Он нёс ритм земли, отголосок камня, шёпот корней. Выдох… И пространство отвечало, будто мелкая волна по поверхности озера. Это было первое доказательство. Его дыхание теперь резонировало не только с его телом, но и с тканью долины. При каждом вдохе он чувствовал, как в груди пульсирует не сердечный ритм, а пульс ядра – медленный, массивный, похожий на ход колеса гигантской печи.

Потом он сделал шаг – не физический, а внутренний. Мысль о движении превратилась в движение. Андрея охватило ощущение, будто он немного потянулся к краю своей новой сущности и выставил вперёд мысленную ладонь. Снаружи это было едва заметным движением: пальцы чуть дрогнули, плечо едва сместилось. Но эффект был неизмеримо масштабней. Воздух вокруг пальцев вздрогнул, появилось тонкое свечение, и на глазах у всех близких к нему людей поверхность земли под ногами издала тихий гул – как от далёкой струны. Он почувствовал, что шагнул не только телом, но и в пространство. Ему стало яснее, где проходят тонкие каналы – линии силы, переломанные реликвиями, сломанные печати, следы прошлых Богов. Эти линии теперь откликались на него, и он – впервые – мог "читать" их, как ноты на старой партитуре.

Дальше – более рискованно. Он попытался сжать часть нового слоя силы в кулаке. Не чтобы её выпустить… А чтобы развернуть и посмотреть, как она будет вести себя в плотной форме. Это было похоже на то, как человек пытается сжать в руке раскалённый уголь. Ладонь обожглась, но не сгорела – потому что в обжигающем свете была структура, и он учился держать её. На мгновение мир пошёл на скос. Слышимые звуки растянулись, запахи стали плотнее, и каждый нерв отозвался от прикосновения энергии. В этом ощущении было и боль, и восторг – боль от того, как его старые каналы сопротивлялись напору, восторг от того, как новые шли по местам, где раньше было пусто. Он дал кулаку сверкнуть – тонкая искра, буквально вспышка, проскочила по воздуху и, развернувшись в форме маленького сдвига, коснулась торчащего камня… И… Крошка осыпалась… Маленькое, почти символическое действие – но для него это был показатель. Он не просто удержал силу, он заставил её работать по воле.

При каждом таком эксперименте Андрей ощущал, что его тело стало не только проводником, но и фильтром. Он понимал, что слишком много брать нельзя, иначе “проводник” перегреется и лопнет… А слишком мало – и обретённый уровень просто растворится. Его ощущения точнее стали отмерять границы – где поток идёт мягко, где уплотняется, где обжигает. Он научился смотреть на кровь под кожей, видеть, какие жилы светятся, какие каналы дрожат, и понимать, что значит перераспределить поток так, чтобы никакой сосуд не разорвался.

Ещё одна вещь, которую он увидел и почувствовал – это слои времени и памяти в пространстве. Когда он осторожно направил небольшую волну в землю, откликнулось не только настоящее. Перед глазами промелькнули отблески прошлых битв… Запах стали и загибающиеся древние бури… Это были не его воспоминания, а отпечатки мира. "Эхо" те самых мест, которые жили своей собственной историей. Он понял, что теперь, когда его энергия стала настолько мощной, мир вокруг отвечает на неё слоями – само пространство словно архивирует его прикосновения. Малейшее движение могло пробудить эти отголоски, и если он не будет аккуратен, приватные записи прошлого вырвутся наружу и повлияют на людей.

Он проверял и границы сознания. Направил взгляд внутрь, пытаясь уловить не только собственную мысль, но голоса, оставшиеся внутри ядра – отголоски сущностей Богов, чьи черты были в нем смешаны. Они приходили как голоса в коридоре. Шёпотки… Отголоски приказов… И даже застывшие изображения сражений… Он не позволял им овладеть собой. Вместо этого отключал те нити, которые резали сознание. Не убирал их полностью, а помещал в защитные клетки, помечая знаком, чтобы в нужный час вернуть на обработку. Это требовало невероятной собранности. Так как даже одна подобная мысль должна быть ясна как лезвие, а воля – как стена.

Более тонкой проверке подверглась его синхронизация с Цзяолин. Он протянул в её сторону часть чакры, тончайшую нить, и ощутил, как её присутствие отвечает на его своеобразное обращение. Её дыхание стало методичнее, а её внутренний ритм строил резонанс. Когда они соединились, пространство вокруг охладилось и приняло упорядоченный рисунок. Линии стали ровными, энергии устроились в упругие ленты, готовые выдержать большую нагрузку. Дракон, как якорь, уменьшил флуктуации. А в ответ Андрей неожиданно увидел, и ощутил, что между ними образуется матрица. Не просто канал, но сеть, где качели силы не срываются. Это открытие было ключевым. Так как он понимал, что одной волей стараться удержать всё это давление было слишком опасно, но совместно – стало возможно.

Каждый тест оставлял след. Лёгкое головокружение, как будто кто-то снял с него плотную накидку… Потом – глубже. Появлялось чувство пустоты и одновременно наполненности. Во рту – вкус металла и дождя. В ушах – тихий звон, похожий на зов далёкого колокола. И всё это сопровождалось непременным страхом – не от силы как таковой, а от ответственности. Он мог открыть двери, которые не закрыть. Коснуться струн, которые запустят в мир бесповоротные изменения.

Проверки закончились маленьким ритуалом самоконтроля. Он аккуратно уплотнил ядро в себе, свернул часть потока внутрь, запаял его мысленным "шином" – техникой, к которой его приучила Цзяолин. Сочетание дыхания, зубчатого зажатия меридианов и образного представления нерушимой клети. Чувство было близко к тому, что испытывают кузнецы, когда охлаждают раскалённый металл – шипенье, тепло и удовлетворение, что изделие держит форму. Андрей впервые ощутил, что он не просто сосуд, не просто узел, но и инструмент, который умеет ковку. Принимать… Править… Отпускать…

Когда он открыл глаза, мир выглядел тем же, но он уже знал, что изменилось. Линии Ци стали чуть ярче… Звуки – чуть глубже… И те, кто стоял рядом, несомненно чувствовали его присутствие иначе. Он даже почувствовал тень будущего – Небесный суд, который придёт и проверит, достоин ли Андрей того, чем он стал. И в этот момент пришло ровное, тяжёлое принятие. Жить с этой новой способностью значило – учиться шаг за шагом, чувствовать ритм мира и не торопиться. И первый шаг уже был им сделан. Теперь ему нужно идти дальше, тренировать и сдерживать себя, не позволяя ни панике, ни гордыне взять верх.

…………..

После завершения ритуала в воздухе всё ещё плавали золотые искры, будто огоньки, отслоившиеся от самого неба и не спешившие угаснуть. Долина дышала странной тишиной, но это не была пустота – это было присутствие. Трава шептала под невидимым ветром, камни дрожали, словно в них всё ещё звучала вибрация отголосков ритуальных песнопений, а само пространство хранило эхо чуждой человеческому миру силы.

Андрей, Цзяолин, Мэй Жо и Хун Линь ощущали себя иначе. Ни один из них уже не мог сказать, где кончается его собственное “я” и где начинается энергия другого. Их тела сияли лёгким внутренним светом, похожим на тончайшее свечение, которое не видели глаза постороннего, но чувствовало всё вокруг – даже воздух казался тяжелее рядом с ними.

Каждое сердце било теперь не только в груди владельца, но и отзывалось эхом в других. Мысли и чувства переплетались в тугой узор – не вторгались, не разрушали, но тянулись друг к другу, образуя сеть, словно сама судьба вплела их в единое полотно. Каждый ясно понимал, что назад ни у кого из них дороги нет. Они больше не отдельные существа, они – звенья единой цепи, и любая попытка разрушить её будет означать распад всего, в том числе собственной жизни.

Андрей смотрел на Цзяолин, и впервые ему стало по-настоящему ясно. Её существование уже нельзя отделить от его. Она – не просто спутница или союзник, она – та, через кого сама сила мира закрепилась в нём. Её дыхание резонировало с его, её сила вилась вокруг его ядра. Мэй Жо и Хун Линь ощущали то же самое – связь, которая страшила и одновременно манила. Они знали, что такой союз страшнее клятвы, крепче любой печати. Это было не решение людей, это был приговор самих Небес.

И именно в этот момент Цзяолин медленно подняла взгляд. В её глазах плескался золотистый свет, но за ним пряталось беспокойство. Она сделала шаг ближе к Андрею, её голос прозвучал почти шёпотом, но в тишине долины он раздался громче любого раската:

– Андрей… Небесное Дао уже пробудилось. Я чувствую, как оно собирает силы. Суд, что грядёт для тебя, будет не таким, как прежде. Он будет ужасен. Невероятен. Ты переступил черту, за которой нет оправдания… Человек, взошедший на уровень Истинного Бога – это прямой вызов самим законам мира.

С этими словами воздух будто дрогнул. Где-то далеко за облаками скользнула тень, и даже их переплетённые души ощутили холод ожидания. Небо больше не было молчаливым – оно смотрело на них.

В груди Андрея уже зазвенела тяжесть. Не страх, но осознание, что теперь он – точка, через которую мир изменится. А их союз – не только спасение, но и оковы, разделённые на всех.

Андрей замер, когда слова Цзяолин прорезали воздух долины. Они словно не были произнесены ею – так говорил сам мир её устами. В груди, там, где бушевала новая сила, отозвалось гулкое эхо, как будто невидимый колокол ударил прямо в сердце.

Он поднял голову к небу, и впервые за всё время почувствовал, что небеса смотрят на него не как на крошечного смертного, а как на нечто чуждое и дерзкое. Воздух стал вязким, в висках стучала тишина, которая грозила лопнуть молнией. Внутри зашевелилось странное чувство – не страх, но тяжесть неотвратимого, будто он стоял у самого края огромной пропасти, и знал, что следующий шаг сорвёт всеразрушающую лавину.

Но вместе с этим пришло другое – холодное и ясное осознание. Он не был тем юношей, что прятал свои силы и бежал от испытаний. Его тело пульсировало энергией, плоть напоминала металл, переплавленный заново в божественном пламени. Каждое дыхание отзывалось не только в лёгких, но и в самом пространстве вокруг. Он чувствовал линии мира, как невидимые жилы, чувствовал, как в небесах скапливается давление, и даже как его собственное ядро звучит в унисон с этим напряжением.

Его первая реакция – гнев. Но не вспышка ярости, а суровое и холодное возмущение:

“Дао, небеса, закон… Вы хотите судить меня? А кто дал вам право определять, кем может быть человек?”

Этот вопрос не произносился вслух, но он горел в его душе. Он медленно сжал ладонь, и пространство вокруг дрогнуло – камешки поднялись над землёй, травы склонялись, а в воздухе пробежала лёгкая трещина, словно ткань реальности отозвалась на его решимость. Андрей ощутил, что теперь способен не только защищаться от Небесного давления – он может противостоять ему.

Затем, резко и неожиданно для самого себя, его охватило чувство спокойствия. Он понял: суд неизбежен. Он может убежать от врагов, скрыться от сект, даже уничтожить любого, кто придёт к нему с мечом. Но от Небес не убежишь. А значит, единственный выход – идти вперёд и встретить Суд лицом к лицу.

Внутри вспыхнуло решение, твёрдое и простое. Он не позволит страху управлять им. Он примет вызов. И если Небеса решат уничтожить его, то они должны быть готовы сами пролиться кровью. Так что сейчас его взгляд стал тяжёлым, но ясным. Он посмотрел на Цзяолин, на Мэй Жо, на Хун Линь – и впервые ощутил, что они тоже не просто спутники, а свидетели его пути. И если Суд настигнет его, то они будут рядом. Это не давало ему покоя, но укрепляло решимость. Он должен быть достаточно сильным, чтобы спасти их всех, даже если Небеса обрушатся на землю.

– Пусть приходят. – Наконец сказал он, голос его был ровным, но за ним слышалась стальная нота. – Я не человек, что склоняет голову. Если Суд хочет наказать меня – я встречу его. Но я решу сам, чем всё закончится.

И в этот момент, словно в подтверждение его слов, по небесам прокатилась глухая волна грома – далёкая, но такая, что даже долина дрогнула. Да. Буквально всего лишь на мгновение после того, как слова Андрея затихли, повисла тишина – но не простая, а тяжёлая, словно сама долина слушала его вызов Небесам. В этот момент оба его союзника, имеющие достаточно высокий уровень силы, достигающий уровна Доу Ди, Мэй Жо и Хун Линь – испытали нечто, что невозможно было выразить привычными словами. Их реакция оказалась разной, но в каждом из них зародилось чувство, которое изменило взгляд на этого человека навсегда.

Мэй Жо стояла неподвижно, но внутри всё сотрясалось. Её дыхание сбилось, хотя сама она и не сражалась. Слова Андрея, его спокойное и холодное принятие Суда, прозвучали для неё так, словно сама судьба на миг раскрыла перед её глазами бездну.

Она видела сотни гениев, слышала хвастливые речи гордецов, присутствовала при клятвах, произнесённых будущими мастерами сект. Но всё это были лишь слова – пустые, надутые, созданные, чтобы скрыть страх. Сейчас же перед ней стоял человек, который не только не боялся Суда, но и осмеливался спокойно и даже уверенно смотреть ему в глаза.

Внутри души Мэй Жо впервые за многие годы промелькнул холодок. Но это был не страх перед ним, а трепет. Ей вспомнились древние пророчества, строки старых книг, где говорилось:

“Тот, кто встретит Суд, не склонив головы, не человек уже, но начало пути для новых звёзд.”

Она поймала себя на мысли, что Андрея нельзя оценивать мерками обычных людей. Даже мерками сект – тоже нельзя. Он – иной. В её сердце вспыхнула смесь противоречий. Часть её жаждала приблизиться к нему, быть рядом, чтобы стать свидетелем его будущего, чтобы хоть крупицу его света уловить. Другая часть испытывала беспокойство – ведь рядом с таким человеком оставаться значило подвергнуть себя величайшим бурям и бедствиям.

И всё же, впервые за долгое время, Мэй Жо ощутила не просто уважение – а что-то глубже. У неё появилась мысль, почти как озарение:

“Если этот человек переживёт Суд, он станет не просто Императором. Он станет тем, чьё имя навсегда изменит поднебесную.”

И это одновременно пугало её и завораживало.

Хун Линь… Её реакция была куда более прямая и чувственная. Она не искала в словах Андрея пророчеств или древних символов. Но она почувствовала то, чего не чувствовала никогда – словно из груди Андрея исходила волна, которая отозвалась в собственном сердце.

Ей стало трудно дышать, и она сама поймала себя на том, что сжала кулаки. Не от страха – а от того, что рядом с этим человеком она ощущала свою ничтожность. Хун Линь была воином, привыкшим смотреть в лицо врагам, и гордилась своей силой. Но сейчас… Даже её гордость пошатнулась. Не потому, что Андрей был сильнее. А потому что он был смелее самого неба. И вместе с этим у неё возникло другое чувство – не зависть, а жгучее желание идти следом.

“Если Суд обрушится, то я тоже встречу его рядом с ним. Даже если умру первой – это будет смерть, которую стоит принять.”

Эта мысль ошеломила её. Ведь раньше она всегда жила только ради семьи, долга, ради того, чтобы укрепить род. Но теперь впервые в её сердце появилась искра иной верности. Не к клану, не к крови – а к человеку, чья решимость была способна перевернуть судьбу.

Она украдкой взглянула на Андрея – и в её глазах впервые не было соперничества, скрытой оценки или осторожного недоверия. Там была чистая готовность признать:

“Ты – тот, за кем я готова идти. Даже если это дорога к гибели.”

Нечто подобное ощутили и все остальные. Так как сейчас все они понимали, что стали слишком зависимы от этого странного парня, который одним своим появлением, весьма методично, шаг за шагом, не только разрушил всё, что происходило в Поднебесной тысячи лет, но и построил новый путь для всего мира. В котором все они были куда более значимыми персонами.

И они все поняли, что момент, когда Андрей сказал “Я встречу Суд сам”, стал не только его решением, но и точкой, где их собственные пути начали меняться навсегда.

Цзяолин стояла рядом с ним, и в тот момент, когда Мэй Жо, Хун Линь, Соль Хва, и Ло Иньюй смотрели на Андрея с тем благоговейным изумлением, которое рождает только столкновение с чем-то немыслимым и невозможным, её глаза сияли совсем иным светом. В них не было восторга, не было радости от того, что он прорвался туда, куда не дерзали даже великие старцы. Вместо этого – беспокойство, тяжёлое, давящее, словно камень, брошенный на сердце.

Она первой почувствовала, что сама суть их союза изменилась. Для всех этих молодых женщин это был символ – человек, ставший даже выше некоторых Богов. Для неё же – это был Андрей, её Андрей, тот самый, с которым она когда-то делила тревоги и сомнения, училась сражаться, училась выживать. Но теперь каждый его вдох отдавался в пространстве вибрацией, каждый его шаг будто сдвигал саму ткань мира. И это не могло не пугать её.

Она заметила, что его спина выпрямилась так, как будто он больше не принадлежал земле. Его взгляд стал глубже – в нём отражались не только горы и небеса, но и что-то, что лежало за пределами человеческого понимания. И именно это ощущение «иностранности», чуждости, заползало ей под кожу.

– Андрей… – Её голос сорвался на шёпот, хотя слова были обращены прямо к нему. – Ты идёшь туда, куда даже большинство Богов боится ступать. А Суд… Суд Небесного Дао не пощадит даже того, кто достоин. Он не знает милости.

Её руки сами собой сжались в кулаки, ногти впились в ладони до боли. Она старалась удержать себя, но сердце било в набат. Ведь она чувствовала – он готов принять бой, готов идти вперёд, даже если сама небесная твердь расколется над ним. А она знала. Так как это напрямую означает именно то, что он будет страдать, и, возможно, падёт. Тревога расправила в её душе тени, которые не могли быть замаскированы ни силой, ни спокойствием. В груди холодом отзывалась мысль:

“А если Суд действительно уничтожит его? Если даже его новое могущество не выдержит?”

Цзяолин знала, что должна быть рядом, должна разделить его судьбу, и сама стала Божественным Драконом именно для этого. Но в отличие от остальных, которые видели в нём новую опору и символ, она видела человека, которого боялась потерять.

Она сделала шаг ближе, почти коснулась его плеча – и замерла. Впервые за долгое время ей стало страшно прикасаться к нему, словно его тело уже стало не плотью, а раскалённым Божественным орудием, которое может обжечь и уничтожить. Её дыхание сбилось, а глаза предательски блеснули. Она не плакала – но в них отражался тот страх, который нельзя было скрыть. Страх… И это был страх потерять не союзника, не лидера, а того, кого она связала с собой сердцем.

И в этом контрасте всё проявилось предельно ясно. Для Мэй Жо и Хун Линь он стал светом, ведущим их вперёд. А для Цзяолин – человеком, которого Небеса могут отнять в любой миг, и за которого она готова спорить даже с самим Судом Дао, если придётся.

Андрей не услышал её слов – он услышал её страх. Он привык к тому, что мир сообщает о себе картинками и ударами – теперь же, стоя в круге, он научился слышать тончайшие вибрации, те, что проходят между сердцами. И когда Цзяолин шагнула ближе, когда её пальцы чуть дрогнули и глаза блеснули от сдерживаемой тревоги, он ощутил это не как внешний жест, а как внутренний звон.

Сначала это было чутьё. Своеобразная тихая нота в самой ткани его нового ядра. Но затем, поднимаясь, нота развернулась в мелодию. Её дыхание стало короче… Мягче… В висках у неё появились едва заметные прожилки света, которые раньше означали готовность к битве, а теперь дрожали как тростники в шторм. Он увидел, как по её плечам пробежала тень волнения. Не холод от рассудка, не привычная воинская бдительность – а щемящая, тяжёлая тревога за другого. Внутренний глаз, что открылся ему с переходом на новый уровень, показал не только её ауру, но и сущностную структуру её чувства. Тонкая нитка, идущая от её сердца прямо к его центру, пульсировала, натянутая как струна. В этой нити – не поклонение, не политическая зависимость, а глубокая, первичная привязанность. Она боялась за его человеческое “я”, за того Андрея, который мог быть стёрт Судом Дао, и эта боязнь горела в ней первым и самым настоящим пламенем.

Он вспомнил мгновения… Как она когда-то, в долине, отозвалась на его шёпот… Как однажды, в ночи, её дыхание совпало с его – не как у спутницы при ритуале, а как у старого друга, что боится потерять друга на войне… И теперь, когда вокруг них висела судьба, он прочитал в её теле не страх перед властью, а страх утраты. Это было новое знание. Её глаза говорили ему не “осторожно, он опасен”, а “осторожно, он мой”.

Внутренний голос – голос дракона, чей рык всё ещё жил в его груди – отозвался холодно и деловито. Она привязалась. Это не просто защита, это узел. Береги этот узел, иначе он распадётся и притянет тебя с собой. Но не только разум подсказывал. Сердце Андрея отозвалось физически. Её ладонь сама потянулась, тело напряглось, и в нём проснулась та древняя, человеческая часть, что умеет отвечать прикосновением.

Он сделал шаг. Это был не демонстративный жест силы. А, наоборот, движение столь же тихое, сколь решительное. Подошёл ближе, пока между ними не остался только вздох. Его взгляд не искал в её душе тень слабости, он хотел увидеть, что там за страх. И увидел… Не капкан… Не панический ужас… А полноценную тревогу, похожую на упрек самой судьбе. Он уловил, как у неё дрогнула нижняя губа. Уловил первую, простую, почти детскую мысль:

“Не оставайся один.”

Андрей не стал произносить долгих речей – слова теперь были тяжелы и могли не помочь. Он положил пальцы на её плечо – и это прикосновение было странно практично. Через него он послал Цзяолин ровный, подтянутый поток собственного спокойствия, как матрос бросает оттяжку, чтобы успокоить парус в буре. Тонкая энергетическая нитка – та самая, что связала их в ритуале – вспыхнула тёплым светом, и он мягко, без надрыва, проговорил:

“Я слышу тебя. Я знаю, что ты боишься не меня как силы, а меня как человека. Я не брошу тебя.”

В этих словах не было великой клятвы на виду у всех, не было громких обещаний. Была деловая ясность и личная ответственность. Он дал ей не пустую храбрость, а практический план. Он ощутил, как вокруг них должны строиться щиты – не только из печатей и амулетов, но и из людей, из тех, кого можно будет поставить между ними и Судом. Он прочувствовал, какие узлы нужно затянуть, какие каналы укрепить… И сказал ей об этом… Его тон был твёрд, но спокойный, и в нём звучало то, что её самый острый страх пытался превратить в силу. Готовы ли они идти вместе до конца.

Её плечи, которые ещё мгновение назад дрожали, чуть расслабились. Андрей видел, как напряжение в её ауре рассасывается под действием его присутствия. Но вместе с этим он понял и нечто более тяжёлое. Её страх жил не от сегодняшнего. Он был накоплением многих утрат, многих смертей Богов и друзей в её прошлом. Цзяолин не боялась гибели ради чести. Она страшилась потерять именно то, что дала ей крепчайшая привязанность – человека, с которым она связывала своё существование. И это осознание сжало ему сердце сильнее любых ударов.

Он наклонился и, не делая жеста покровительства, коснулся её лба ладонью – не чтобы властвовать, а чтобы по-человечески поддержать. Через этот контакт он не только передал тепло, но и укрепил энергетический шов между ними. Не узы власти, а узы опоры. Он не сказал: “Я спасу тебя”… Он сказал: “Мы – вместе”, и это было обещанием, важнее многих слов.

Внутренне он принял решение, чёткое и холодное как булат. Если Небеса придут судить – они придут не к нему одному. Он организует защиту. Он будет готовить союзников… Укреплять связи… Просчитывать ритуалы и контрмеры… Он бережно и методично устроит так, чтобы Цзяолин не вынуждали носить груз в одиночку. И ещё – глубже, почти шёпотом для себя. Он не позволит ей остаться уязвимой из-за собственной привязанности. Это стало личным делом. Не только власть, не только Суд, но её жизнь в его руках будет теперь частью его пути.

Цзяолин ответила не словами, а долгим, мягким вздохом. В ее глазах промелькнуло облегчение, смешанное с новой, холодной решимостью. Андрей почувствовал, что она снова его – но уже не как страж, не как заступник, а как равная, чья тревога теперь разделена. В их сети связей, в той тонкой ткани, что ритуал сшил между ними, появилось новое стягивающее действие. Не узда… Не цепь… И не кандалы… А ремень, что удерживал два сердца в одном строю против надвигающейся бури…